Настороженно и чутко вздрогнули розоватые влажные ноздри. Огромный косматый кабан неподвижно застыл в густых зарослях орешника. Сквозь поредевшую сентябрьскую листву виднелся силуэт человека, ловившего зверя в прорезь прицела. Несколько секунд человек и зверь, казалось, смотрят в глаза друг другу. Громыхнул выстрел, эхом прокатился между стволами. Кабан вскинулся и метнулся в сторону. Снова остановился, затравленно озираясь, не понимая, куда бежать. Тяжело раздувались ободранные в кровь о кусты и сучья бока. Опять начали приближаться голоса загонщиков, шум, звон, треск. Обезумевший кабан помчался туда, откуда только что прогремел выстрел.

Круминьш снова торопливо вскинул двустволку, прищурил светлые беспощадные глаза.

— А-а, мазила, не дергайся!

Кто-то грубо пихнул его под руку, выбил ружье. Круминьш бросился поднять, но потный, раскрасневшийся мужик, сам похожий на кабана, грузный, злобно сопящий, наступил на ствол тяжелым охотничьим сапогом, вдавливая в грязь.

— Не трожь… Уйдет! — просипел он натужным шепотом. Вскинул свою винтовку. Жирная багровая щека расплющилась на полированном с серебряной инкрустацией прикладе. Седые космы, выбившиеся из-под вытертой джинсовой кепочки, прилипли к бугристому лбу со вздувшейся жилой.

Матерый секач выскочил прямо на них. Под его копытами подрагивала земля. Круминьш понял — вот она, смерть… Как сквозь сон донесся до него оглушительный грохот. Но разве мог он остановить эту налитую звериной яростью тушу?..

Кабан рухнул, не дотянув до охотников нескольких шагов. С тяжким вздохом повалился в траву. Целмс, это был он, торжествующе причмокнул. В глазах его горел лихорадочный охотничий азарт.

— Так-то, бледнолицый друг! Портки, надеюсь, сухие?

Круминьш промолчал. Стараясь не глядеть на Целмса, поднял из грязи свою винтовку, без колебаний вытер ствол о рукав новенькой щеголеватой куртки.

Брякая сапожищами, к ним подбежали еще двое.

— Блестящий выстрел, Улдис Донатович, — завистливо проговорил рослый красавец, похожий на стареющего киногероя. Портило его лишь буровато-сизое пятно, то ли родимое, то ли след от ожога, расплывшееся по левому виску и сползшее на щеку.

— Да уж, Улдис по добыче не промажет, — поддержал второй, тот самый генерал милиции, что получил взбучку в кабинете Калныня. Сейчас в полувоенном «хаки», перехваченном широким грубым ремнем, он выглядел гораздо моложе и крепче телом. Бронзовый загар эффектно оттенял его седину.

В этот момент казавшийся безжизненным кабан завозился и захрипел. Раненый зверь поднял здоровенную башку с загнутыми желтыми клыками и неуклюже засучил передними ногами.

Все четверо инстинктивно попятились. Генерал мгновенным движением вскинул ружье. Однако Улдису Целмсу это не понравилось. Он сдернул с головы свою кепочку и ловко напялил стрелку прямо на глаза:

— Не пойдет, Гунар! Я люблю честную игру.

Этот мужиковатый грузный латгалец в модном джинсовом костюме держался здесь полновластным хозяином. Никто не смел ему возражать. А зверь тем временем уже уперся передними ногами в землю и тяжело раскачивался, готовый вот-вот вскочить и броситься на людей. Словно прощаясь с жизнью, он издал такой рев, что у людей забегали по спинам мурашки.

Одному Целмсу, казалось, все нипочем.

— Ну, господа! Кто ощущает в себе могучий зов крови великих викингов? — Он спрашивал, ни разу не взглянув на Круминьша, самого молодого в матерой компании. И тем вернее «заводил» именно его.

«Старички» лишь посмеивались — кому в самом деле охота подставлять свою шкуру под эти клыки?

— Эх, измельчал народ! — подзуживал Целмс. — Раз уж среди моих лучших друзей нет ни одного стоящего латыша… Ни одного мужчины, действительно достойного носить штаны, тогда… — И он начал перезаряжать винтовку, всем видом показывая, что собирается добить кабана.

— Постойте! — Круминьш выхватил из ножен широкий финский нож.

— Не дури, Раймонд, я пошутил, — ленивым жестом остановил его Целмс. — Он проткнет тебя, как картошку.

Но Круминьш, уязвленный во второй раз, грубо и зло оттолкнул хозяйскую руку. Его беспощадные стеклянные глаза не видели ничего, кроме зверя. Медленно, шаг за шагом, он стал приближаться к кабану. Свирепый секач напружинился, почуяв смертельную опасность. Глухо заворчал, а может, захрюкал и вдруг отчаянным неуклюжим рывком поднялся на все четыре ноги. Одержимый ненавистью к человеку, сделал несколько неуверенных шагов навстречу. Казалось, еще секунда — и зверь кинется вперед, растерзает стоявшего перед ним Круминьша. Нож в кулаке выглядел жалкой игрушкой против желтого кабаньего клыка.

Один из наблюдавших за странной и жестокой игрой не выдержал, передернул затвор.

— Не ломай кино, — сквозь зубы процедил Целмс.

Но зверь вдруг издал протяжный вздох. В его наполненных бешенством глазах сразу что-то потухло, в горле заклокотало. В нем будто лопнула невидимая пружина, и он стал медленно оседать на землю. Круминьш подскочил к завалившемуся кабану одним прыжком и проткнул ему, уже заглянувшему в светлое осеннее небо, могучую шею. Густой звериный дух ударил в нос охотнику. Из распоротой артерии хлынула на руки горячая липкая кровь…

Весело потрескивал костерок. Два молодых расторопных егеря ловко свежевали кабанью тушу. Охотники терпеливо покуривали у огня, ожидая парную печенку, традиционное лакомство зверобоев под водку.

Скучая, Целмс нажал на клавишу валявшегося у него прямо под ногой японского магнитофона.

— Эх, Крогиса не хватает в нашей компании… — он с видимым удовольствием прислушивался к хрипловатому баритону, рассказывавшему о своей безответной любви. — Он бы сейчас парочку анекдотов стравил, изобразил кое-кого.

Меченный бурой блямбой красавец язвительно хмыкнул:

— Не знаешь, что ли, этого барина? Разве он променяет теннисный сезон в Сочах на наши мужицкие забавы?

— Однако, силен! — Милицейский генерал сунул кулаки за широкий охотничий ремень. — Вроде бы еще месяц назад в реанимации с инфарктом валялся.

— Какой, к дьяволу, инфаркт, — слегка понизил голос Меченый. — После пропесочки в Москве в чувство приходил. Заодно и бурю пережидал…

— Хитер, как лис! — вставил генерал. — А только, по-моему, он свое отыграл. Как думаешь, Улдис?

Целмс не спеша стряхнул пепел с рукава джинсовой рубахи и едва заметно кивнул в сторону Круминьша, который усердно делал вид, что старательно возится с костром. Мол, мы тут не одни, не распускай язык. Вслух же элегически прочел из Райниса:

— А закончил чистейшей прозой: — А теперь, Раймонд, доставай-ка под печенку!

Круминьш и виду не подал, что заметил хитрый вольт Целмса, послушно вытащил из его рюкзака завернутую в белоснежную тонкую бумагу бутылку виски. Целмс мельком взглянул на нее и слегка поморщился.

— Отдай эту ерунду ребятам. Достань нашенскую, слезу божью…

Как раз в этот момент один из егерей в окровавленных по локоть руках поднес сидевшим у костра дымящуюся кабанью печень, а другой почтительно принял пожалованную бутылку.

— О-охх! — смачно принялся потирать руки генерал.

Целмс собственноручно пластанул ножом дрожащую, глянцевито-коричневую плоть и протянул отрезанный кусок Круминьшу.

— На, держи. Герою первый срез.

Меченый чуть скривил капризные губы и на длинном ноже протянул свой ломоть к огню, чтобы слепка обжарить. Целмс снисходительно усмехнулся, уже жуя свой кусок и одобрительно причмокивая.

Круминьш держал нож с нацепленной на него скользкой и нежной аж до противности, почти живой мякотью. Он никак не мог заставить себя прикоснуться к людоедскому лакомству. Но последовать примеру Меченого и получить презрительный взгляд Целмса ему тоже не хотелось. А тот, улыбаясь ему, облизал губы окровавленным языком. Запрокинул голову и хлебнул прямо из горлышка — стаканы здесь считались дурным тоном. Круминьш принял из его рук протянутую бутылку, покосился на генерала.

— Кушай — остынет! — подначил тот, показывая в широкой улыбке порозовевшие от крови зубы.

Ноздри Круминьша вздрагивали, судорожно хватая воздух, в глазах помутилось. Над кустами поплыли окровавленные улыбки…

— Слушай, герой, — глухо, словно издалека, донесся до него голос Целмса, — а что у тебя за волынка с объединением колхозов?

Дурноту как ветром сдуло. Скрывая тревогу, Круминьш лихо запрокинул бутылку и сделал хороший глоток.

— Почему волынка? — с напускным спокойствием отозвался он. — Все нормально… — Подавив отвращение, Круминьш куснул от своего истекающего кровью ломтя. — В «Звейниексе» председатель уперся рогом, — обронил как бы между прочим.

— Странная картина — курица петухом запела, — Целмс с недоуменным видом обернулся к остальным участникам пиршества. — Кого мы хозяином района ставили? Раймонда Круминьша или этого, как его…

— Бангу, — торопливо подсказал Круминьш.

— Знаю я этого орла. Путнынь с ним все носился, в депутаты проталкивал.

— Тоже был хороший фрукт этот Путнынь, — мрачно заметил Меченый.

— Был, да сплыл, — уточнил Целмс и назидательно напомнил Круминьшу: — Тоже упирался рогом, даже двумя! Энергичнее надо работать, Раймонд. Пора заявлять себя как руководителя.

От этого спокойного, даже чуть ленивого внушения потянуло нешуточной угрозой, и Круминьш начал торопливо оправдываться:

— Так ведь я только им и занимаюсь, этим Бангой! По-человечески, по-партийному с ним, Улдис Донатович, невозможно, это же — вот! — и он постучал кулаком по стволу сосны. — Пришлось подключить ребят из республиканской прокуратуры. Думали слегка, без лишней бюрократии, поприжать его. Но кто-то успел Калныню стукнуть, и он такой звон поднял!

— Калнынь… — угрюмо пробурчал Целмс, отрезая себе изрядный кусок коричневой пористой мякоти. — Рыбачок-землячок, народный заступник, все дешевой популярности ищет…

— Но Крогису фитиль хороший! — засмеялся милицейский генерал. — Пока он там, в Сочах, с ракеткой прыгает, в его конторе под него кто-то копает. Это же точный расчет — звонок Калныню!

— Допрыгается, — пожал плечами Целмс и спросил Круминьша. — А на кой черт прокуратура? Пусть Валдис со своими хлопцами крутанет этого Бангу. Там же вроде какие-то дела с иностранцами?

— Ну, нет, — твердо заявил Меченый. — Ты на меня это дело не вешай. С чем я у них его возьму? С двумя паршивыми анонимками? Жидковато для депутата. Калнынь опять же…

— Да что вы все заладили — Калнынь, Калнынь! — заорал вдруг, потеряв разом сановную вальяжность, Целмс. — Дутая фигура! Забыли, как его срезали на конференции? Сунулся со своими откровениями! Да и ты, Гунар, хорош! — ощерился он на генерала. — Решил, понимаешь, подыграть ему, состряпал докладец с душком. Получил по носу? Ничего, тебе на пользу пойдет. Запомнишь, каково между двумя кобелями вертеться.

Красный как рак генерал опустил голову, не смея ответить на оскорбление.

Приободренный тем, что всыпают не только ему, Круминьш бодро отхватил кусок печенки и вдруг почувствовал непреодолимый приступ тошноты. Попробовал запить водкой — не помогло. Глаза заволокло темным, обморочным. Изо всех сил стараясь не быть заподозренным в дамской слабости, он не спеша, как бы по надобности, пошел к густым зарослям орешника.

Оставшиеся у костра понимающе усмехнулись.

— Птенчику, кажется, поплохело!

— Ничего, с первой крови бывает и хуже. Он еще у нас молоток.

Целмс присел на деревянный чурбачок, услужливо поднесенный егерем, крутанул остатки водки в бутылке, выпил залпом и пустую подбросил. Почти разом прогремели два выстрела, на землю посыпались осколки.

Изжелта-бледный Круминьш стоял у березы, часто и мелко дыша. Он даже не слышал, как к их становищу, прыгая на корнях и урча, подкатил газик. Кто-то щедро плеснул в лицо Круминьшу водки, взял за шиворот и водкой же заставил прополоскать рот. Круминьш закашлялся и, немного придя в себя, увидел рядом Целмса.

— Спасибо, Улдис Донатович, — с трудом выдавил он.

— Иди-иди, Там твой дружок из прокуратуры прикатил. Аж ногами сучит…

В заляпанную грязью машину Круминьш забрался с трудом. Его все еще поматывало. В обычно ясных и холодных глазах сейчас стояла болезненная муть. Забившийся в угол кабины Лицис выглядел не лучше. И вообще-то не красавец, сейчас он, весь перекошенный, всполошенный, был похож на пациента спецклиники, сбежавшего в самоволку.

— Ну, что у тебя? — раздраженно бросил Круминьш. — Чего тебе неймется в законный выходной?

— Подшефный исчез.

— Какой подшефный?

— Рыбачок твой драгоценный, Банга!

— Что значит — исчез? — Круминьша аж подбросило. — Куда?

— Когда исчезают — не сообщают, куда! — хмуро огрызнулся Лицис.

— А подписка? — Круминьш грубо схватил следователя за рукав. — Ты у него подписку взял?

— А что ему? Чихал он на нее.

Круминьш вдруг сразу протрезвел, глаза снова заблестели холодно и беспощадно.

— Тут, уважаемый советник юстиции, я с вами не согласен. Ты понимаешь Алекс, что теперь он у нас в руках? Если мы, конечно, не лопухнемся и не упустим момент.