Следователь листал дело.

Сидящая перед ним женщина — супруга крупного фашистского деятеля, дочь немецкого старосты — вызывала в нем двойственное чувство. Ему было и жалко ее ребенка, и надоело в который раз выслушивать заведомую, рассчитанную на простачка ложь. Чем так бездарно выкручиваться, выложила бы лучше начистоту — может быть, тогда он сумел бы ей хоть как-то помочь.

— На каком основании вы пытаетесь отрицать, что являетесь супругой некоего Лосберга? На развод-то вы хотя бы подавали? — устало спросил он.

— Я же объясняла. Фактически мы никогда не были мужем и женой. А когда вернулись, я сразу потребовала развода, но так получилось…

— Ну, хорошо, допустим, — вздохнул следователь. — Тем не менее вы проживали совместно в доме вашего отца. Вплоть до того момента, пока господина Лосберга не отослали на фронт. Кажется так?

— Никогда в доме моего отца он не проживал, с отчаянием воскликнула Марта. — Он приезжал, это правда… но все эти годы между нами не было супружеских отношений.

Следователь выразительно пожал плечами:

— Вы, вероятно, догадываетесь, что мне трудно учесть… интимную сторону вопроса. Тем более, ваш супруг, в силу известных обстоятельств, не может дать этих… существенных показаний. А факты — вещь неумолимая. Попыток к официальному разводу вы не предпринимали, брак ваш не расторгнут… Может, не будем возвращаться хотя бы к этому, вполне очевидному факту, гражданка Лосберг?

Марта потерянно молчала. Следователь перевернул страницу и раздраженно спросил:

— Когда вы в последний раз виделись с Рихардом Лосбергом?

— Я не помню дату… Это было накануне прихода советских войск.

— Он что, приезжал за вами?

— Да. Но я отказалась ехать.

— Так… А по каким мотивам? Ради чего вы остались?

— Потому что у меня с моим бывшим мужем нет ничего общего.

— Вот как, — холодно заметил следователь. Ну, хорошо. Когда вы в последний раз видели своего отца?

— В тот же день, когда приезжал Лосберг.

Следователь укоризненно взглянул на нее:

— А если вспомнить получше?

— Как, получше? — с отчаянием вскрикнула Марта. — Мне нечего вспоминать, отец ушел в тот же день.

— И вы его больше не видели?

— Конечно. Где я могла его видеть?

— Где? — холодно прищурился следователь. — Я думаю вам это известно не хуже меня.

Марта с тревогой и надежной подняла голову:

— Вы что-то знаете о нем? Где он? Что с ним?

— Знаем. В лесу, в вооруженной банде.

— Не может быть, — невольно вырвалось у нее.

— Могу зачитать показания арестованных при налете на ваш поселок бандитов. — Следователь поискал среди бумаг листок. — Вот здесь, в списке личного состава банды названо имя вашего отца. Впрочем, ознакомьтесь сами, — протянул он листок.

Марта взяла бумагу и, держа ее в дрожащих пальцах, долго смотрела на расплывающиеся строчки.

— Ну? Что вы теперь скажете?

— Я не знала…

Следователь тяжело вздохнул:

— Ну что ж… Примерно такого ответа я и ожидал.

— Послушайте, но я действительно… — растерянно пробормотала она. — Вы мне не верите?

— А вы сами себе верите? — не сдержался наконец следователь. — Замуж вышли в горячке. В Германию отбыли в беспамятстве. Брак не расторгнут, тем не менее вы пытаетесь от всего откреститься… Какой смысл так тупо отпираться? Ничего не знаете… Что отец был в лесу, что накануне налета приходил домой, истоптал весь сад… Вот фотографии следов, оставленных хромой ногой. Или вам и этого не достаточно?

Марта смотрела на брошенные веером фотографии и уже ничего не пыталась сказать. Следователь заставил себя успокоиться, сложил фотографии в папку, и глядя куда-то мимо, словно ему самому было стыдно за эту бессовестную ложь, устало спросил:

— Ладно… Поскольку мы обязаны представить все данные о вас, у меня последний вопрос. Вы утверждаете, будто во время оккупации прятали у себя в доме партизан. Кто это знал?

Марта растерянно заморгала, наморщила лоб:

— Ну, мать Артура Банги…

— К сожалению, она уже не сможет этого подтвердить.

— Тогда только сам Артур или… мой отец.

— Что? — изумился следователь. — Вы хотите сказать, что прятали наших людей с ведома вашего отца?

— Так получилось. Он узнал случайно.

— И ничего не предпринял?

— Нет.

— Чем вы это можете объяснить?

— Иначе он выдал бы и меня.

Следователь взял со стола пресс-папье, долго задумчиво вертел его в руках, затем с едва уловимым сочувствием посмотрел на Марту и негромко сказал:

— К сожалению, ни Артур Банга, ни ваш отец свидетелями быть не могут.

— Почему? — встрепенулась она.

Следователь отвел взгляд в сторону:

— Гвардии капитан Артур Банга погиб двадцать третьего июня сорок четвертого года. Ваш отец покончил жизнь самоубийством трое суток назад. — Выждав паузу, следователь спросил: — Вы хотите что-нибудь добавить в протокол допроса?

Но она, потрясенная новым ударом, едва слышно ответила:

— Нет.