Звонок телефона поднял Дорошенко с постели. Взяв трубку, он взглянул на часы: скоро три. «Что-то, видимо, случилось на границе», — решил майор. Неожиданные звонки часто поднимали его среди ночи, и он научился различать их: долгий, настойчивый — вестник тревоги, короткий — сообщение, с которым можно повременить до утра.

— У телефона!

В трубке трещало и шумело. Далекий голос надрывался в крике:

— Товарищ майор! Капитан Рудаков докладывает… Вы слышите меня, товарищ майор? — последние слова прозвучали «т-а-а м-о-о-р».

— Говорите, слушаю вас! Ну, говорите же! — Напрягая слух, Дорошенко пытался уловить в хаосе звуков смысл доклада начальника заставы. Подчас достаточно было нескольких слов, все остальное угадывалось. Но сейчас нельзя было ничего разобрать.

Дорошенко постучал по рычагу аппарата.

— Коммутатор! Устраните помехи. Включите усилитель! — На телефонной станции что-то сделали, и шум значительно уменьшился. — Рудаков, как сейчас?

— Теперь отлично слышу вас. — Голос начальника заставы звучал отчетливее.

— Докладывайте, что случилось.

— Может и зря вас побеспокоил, — замялся Рудаков, — но вы приказали докладывать…

— Да бросьте вы. Говорите!

— Через полчаса ваш знакомый выезжает в райцентр на подводе, а оттуда в Старгород…

— Ясно, ясно, — тут же ответил Дорошенко, вспомнив, о ком идет речь.

Сон как рукой сняло:

— Спасибо, Рудаков. Хорошо, что сообщили!

Речь шла о Полийчуке. После того как была опознана вишневая трубка, бухгалтер привлек к себе внимание. Правда, не было ни одного мало-мальски серьезного повода к подозрениям, но Дорошенко подсознательно проникся недоверием к переселенцу с Карпат.

С большим трудом удалось наконец удостовериться, что Зося Франкевич не ошиблась, — трубка действительно принадлежала ее покойному мужу. Да и Полийчук, чего прежде за ним не замечалось, стал заискивать перед Зосей, ухаживать за ней, да так открыто, что ей однажды намекнули о скорой свадьбе.

Прямых доказательств, что Полийчук— чужой человек, не было. Однако ряд событий последнего времени определенно бросал тень на него. Взять хотя бы историю с порчей посевного материала. Или загадочное убийство колхозника Семушкина во время операции на границе. Полийчук участвовал в ней, лежал неподалеку от Семушкина, но кто ударил колхозника в спину ножом, тоже осталось неизвестным.

Может, и эта поездка в область затеяна неспроста?

Дорошенко оделся «по тревоге». Через полчаса он уже был в штабе и звонил Батову на квартиру:

— Простите, что в неурочное время, но, кажется, наши знакомые зашевелились…

— Хорошо, Иван Андреевич. Скоро буду.

В штабе Дорошенко подробно доложил полковнику о сообщении Рудакова и своих подозрениях, которыми до этого ни с кем не делился. И удивился: полковник не только согласился с его доводами, а, оставив другие дела, решил вместе с ним ехать в область.

— Вызовите машину, — распорядился Батов. — Кого-нибудь из своих помощников прихватите. Я тем временем позвоню товарищу Шаренко, будем действовать сообща.

Полийчук приехал в Старгород на попутной машине с ходатайством исполкома райсовета выдать колхозу «Победа» семенную ссуду.

— Помочь не можем! — отказал управляющий конторой «Заготзерно», возвращая письмо райсовета. — Ссуду дадим, но не раньше чем дня через три, когда подойдет эшелон с посевным материалом.

— Через три дня? — заволновался бухгалтер. — Да нам же сейчас каждая минута дорога!

И такое разочарование и досада отразились на лице Полийчука, что даже невозмутимый директор смягчился:

— Обещаю вашему колхозу в первую очередь.

Наспех пообедав в первой попавшейся столовой, Полийчук поехал трамваем в центр. На шумной площади Рынок он пересел на троллейбус, идущий в сторону аэропорта, а там опять сделал пересадку и доехал до парка, где смешался с толпой гуляющих. Около получаса побродил по аллеям и убыл на вокзал.

В буфете Полийчук выбрал место за столиком подле окна, выходящего на привокзальную площадь, подозвал официантку.

— Бутылку пива и закусить!

Медленно попивая пиво, он время от времени с равнодушным, скучающим видом посматривал в окно. На площади было людно и шумно. Приходили и уходили трамваи. Пассажиры суетились, толкались, куда-то спешили. Бесшумно подкатывали такси. Все это, казалось, не занимало Полийчука.

«Кого же он поджидает?» — думал помощник майора Дорошенко, ни на минуту не выпускавший из виду Полийчука. Капитан устроился напротив большого трюмо в углу буфета, спиной к бухгалтеру.

Видимо, спокойствие «подопечного» не могло его усыпить. В буфет заходили новые посетители, но никто из них не задерживался более двух-трех минут. А этот сидит и сидит…

Полийчук на миг оторвал взор от окна, осмотрелся и быстро осушил кружку. Напускная меланхолия улетучилась. Теперь взгляд его был прикован к одной точке. Капитан проследил и понял в чем дело: бухгалтер «прилип» к киоску «Горсправки», подле которой под руку с девушкой стоял Вознюк.

Андрей оживленно беседовал со своей спутницей, изредка поглядывая на большие часы, висевшие у входа в станционное здание.

Судя по смеющемуся выражению лица Лизы, Вознюк ей рассказывал что-то забавное.

Андрей был одет в простенький черный костюм. Плащ, вероятно прихваченный на случай дождя, он перебросил через плечо. Из кармана пиджака торчала газета.

Опытным глазом капитан сфотографировал в памяти все его приметы, затем поднялся и, не спеша, вышел на привокзальную площадь.

Лицо Полийчука изменилось, — по всем приметам, у киоска стоял Остап. Именно так его обрисовал Горлориз. Одно лишь настораживало: почему Остап пришел с девушкой? Случайная это спутница, от которой он не может отвязаться, или Горлориз в спешке не упомянул о ней?

«Он или не он? — лихорадочно работала мысль. — А вдруг ловушка? Вдруг продался?!» За многие годы пребывания в бандитском подполье Полийчук научился волчьей осторожности. Легковерным он никогда не был, даже в молодости. А после «лесных университетов» — и подавно…

— Граждане пассажиры! — захрипел репродуктор. — На второй путь прибывает поезд номер восемьдесят третий, Харьков — Старгород!

Вознюк прослушал сообщение диктора и вместе с Лизой стал внимательно вглядываться в поток людей, хлынувший с перрона на улицу.

Вагоны трамвая, троллейбусы, такси отходили переполненные. Через минут пятнадцать площадь опустела. Город любезно распахнул свои двери еще нескольким сотням людей.

Полийчук так и не отважился подняться со своего места, словно был привязан к нему. В эти минуты он и в самом деле ощущал в ногах свинцовую тяжесть.

Вознюк еще несколько минут постоял у киоска, а затем вместе с Лизой направился в город.

«Ничего, — утешал себя Полийчук, — если это Остап, то я ему больше нужен, чем он мне. Придет и завтра. Спасибо директору „Заготзерно“, дал „увольнительную“ на два дня».

Довольный собою, Полийчук принялся за третью бутылку пива, прибавив к ней четвертинку, принесенную на всякий случай…

На следующий день бухгалтер снова был на вокзале. Теперь он пристроился на скамье в зале ожидания. Пассажиры, как и обычно, суетились у билетных касс, другие подремывали в ожидании поезда или тянули бесконечный разговор. Никому не было дела до Полийчука, ничем не выделявшегося среди всех остальных.

Через полчаса — капитан заметил время— появился Вознюк со своей спутницей, в той же одежде, что и вчера, и снова с газетой в кармане пиджака. Он остановился у того же справочного бюро.

Теперь капитан не сомневался, что и Полийчук и Вознюк ищут встречи, которая обусловлена третьим лицом.

Время близилось к приходу харьковского поезда. Выждав немного, Полийчук взял свой небольшой чемоданчик и направился к выходу на перрон. Вместе с толпой встречающих он проскочил в тоннель и через несколько минут оказался в конце перрона, откуда хорошо наблюдался киоск.

«Пожалуй, это и есть представитель „центрального провода“ Остап, — размышлял бухгалтер, присматриваясь из-за колонны к Вознюку. — Дальше уклоняться от встречи просто глупо… Ну, какой еще ловушки я боюсь? Никаких улик против меня нет…».

Подошел харьковский. Встречающие направились к вагонам, а Полийчук все еще колебался: а вдруг? Вдруг это последний его шаг на свободе? Если так, то одним тюремным заключением ему не отделаться. За спиной «груз», которого хватит, чтобы трижды быть приговоренным к смерти!

«Пойду!» — наконец решил он и вместе с потоком людей вышел на привокзальную площадь, за воротами остановился с видом человека, плохо ориентирующегося в новом месте. Поставив чемоданчик между ног, Полийчук начал разглядывать площадь, ближайшие здания. Площадь постепенно пустела. Кто-то предлагал бухгалтеру помощь. Другие осведомлялись, на какую улицу ему нужно попасть. В ответ он бормотал что-то нечленораздельное.

— Андрейка! Смотри, вон человек с чемоданчиком ищет кого-то. Не твой ли дядя?

— Кто его знает, — повел плечами Вознюк, тоже приглядываясь к бухгалтеру. — Подождем. Должен он хоть улицу спросить у кого-нибудь.

Людской поток схлынул, и Полийчук медленно направился к киоску «Горсправки».

Вид у него был растерянный. Не обращая внимания на Вознюка и Лизу, он постучал в закрытое окошко. Никто не ответил. Тогда, пригнувшись, он заглянул во внутрь.

— Гражданин! Справочное работает только в вокзале, — промолвил Вознюк, улыбаясь беспомощности провинциала, и переглянулся с Лизой. — Вы что-нибудь хотели узнать? Может быть, мы сумеем помочь вам?

Полийчук поднял глаза, мельком взглянул на молодого человека:

— Чем ты мне поможешь, товаришок? Вот на нее надежда была, — ткнул он коротким толстым пальцем в закрытое окошко, — а пани, видать, где-то швендяет, — добавил он с напускной горечью и спросил — А ты, часом, не харьковский?

Лиза незаметно для Полийчука локтем толкнула Андрея. Тот ответил ей понимающим взглядом, но от ответа незнакомцу уклонился:

— Что, папаша, земляков ищете?

Полийчук тяжело вздохнул и сплюнул в сердцах:

— Та племянника шукаю, новинка ему в ребро! Должен был меня устренуть, да, наверно, такой аккуратный, як та пани, что на работе не сидит и замест справок якомусь кавалеру мозги крутит.

Теперь Андрей подтолкнул Лизу.

— А не Вознюк ли его фамилия? Не его ли ищете?

Полийчук просиял, хлопнул себя ладонями по бедрам:

— Та Вознюк же, боже ж ты мой! — воскликнув он возбужденно. — А вы шо, знаете его, чи може он вам перепоручил меня устренуть?

— Дядя! — бросился обнимать его Андрей. — Так я же тебя второй день прихожу встречать! Знакомься, это моя невеста. И ты, Лизок, знакомься с моим дядей: прошу любить и жаловать Николая Архиповича Вознюка!

— Фу, аж уприв на радостях, — промолвил Полийчук и снял с головы картуз. Он действительно взмок. Крупные капли пота покрывали залысины высокого лба.

— Неначе сино косыв. Чи нема у тебя, племяш, якой бумаги, трошки обмахнусь… Спасибо, — взял он протянутую газету, промокнул ею лоб, вытер руки и, скомкав, бросил тут же. — Вот теперь ведите меня, молодежь. Ведите старого, побачу, як вы устроились.

Вознюк переглянулся с Лизой, и та предложила Андрею и его гостю:

— Пойдемте ко мне. Я недалеко живу. Поужинаем вместе, а дядя отдохнет с дороги. Хорошо?

— Правильно! — согласился парень. — Давай свой чемодан и пойдем.

— Та вин легкий. Зовсим легкий. Сам понесу, — на слове «зовсим» бухгалтер сделал ударение.

По дороге Лиза вдруг вспомнила о телеграмме и рассмеялась. Мужчины удивились ее беспричинному смеху.

— Ты чего? — спросил Андрей.

Все еще смеясь, Лиза ответила:

— Дядя меня так напутал… Даже не представляете, Николай Архипович, как на меня подействовала ваша телеграмма…

— Какая? — приостановился Полийчук и недоуменно посмотрел на Вознюка.

— А та, что прислал из Винницы, — подмигнул Вознюк. — Лизочка ждала ее из Харькова.