Все плохо. Первый этаж затянут вонючим белым дымом — это горит фосфор. В дальней части коридора что-то с грохотом рушится, адово черным и мрачным красным отмечаются многочисленные очаги возгорания. Стрельбы нами, конечно, не ведется никакой — даже продвинутым вампирским зрением вкупе с хорошей винтовочной оптикой пробиться через сплошную мутную пелену не получается никак.

— У меня два магазина, две гранаты и «беретта», — шмыгая носом, рапортует Влада. У нее черные круги под глазами, но это расплывшаяся косметика. Вот бы узнать, когда — и зачем — она нашла на это время утром.

— У меня полтора магазина, шесть гранат и пистолет, — отвечаю я. Влада грустно усмехается. С таким, конечно, много не навоюешь. Недооценили мы противника, крепко недооценили. Придется расплачиваться.

— Ну что, подруга? — Влада утирает лоб налобной повязкой и отшвыривает ее в сторону. — Как у нас говорят, «это есть наш последний и решительный бой».

— Похоже на то, — соглашаюсь. — Сколько-то времени мы ребятам внизу подарили, но большего добиться не удалось. Жаль.

Правда, жаль. А как все бодро начиналось…

Несмотря на зашедших с тыла упырей, паниковать поначалу никакой причины не было — с боеприпасами дела обстояли все еще вполне неплохо, а военная хитрость противника решающего влияния на ход боя не оказала, и преимущества обеспечить ему не смогла. Еще повоюем, в общем.

Единственная точка на первом этаже, которую нам стоило защищать — лифт, ведущий вниз. Подземные уровни — это сплошной лабиринт из кабинетов, серверных, складов, лабораторий и прочих вспомогательных помещений, где искать упырей будет крайне затруднительно. И еще — там люди. Несколько сотен гражданских, которых нужно защитить. Просто потому, что без нас они станут легкой добычей для резво поумневших, многочисленных и почти неуязвимых сейчас упырей.

Значит, дело решено. Держим оборону у лифтовой шахты.

«Кристина, Артур», — командует Алукард. — «Быстро в лифт и на минус первый этаж, задача — контроль возможного прорыва сверху. После этого я блокирую кабину.»

Ребята срываются с места.

«Виктория, Влада — зачистка подступов к лифтам, оборона шахты.»

Хороший приказ. Особенно он хорош тем, что не предоставляет никакой альтернативной формулировки, типа «в случае невозможности дальнейшей обороны, разрешаю идти в прорыв». Оборонять — и точка. Нет, понятно, что помещения и люди внизу ценнее, чем наш скромный, но дружный коллектив, но все равно.

Одно радует в этом корпусе — коридоры длинные да широкие. Условия для работы не то чтобы идеальные, но достаточно комфортны. Что ж, винтовку на сошки, а ушки — на макушку, я в одну сторону, Влада — в противоположную, упор лежа, ногами друг к другу. Слушать и ждать.

Ждать приходится недолго. Минут через десять после начала дежурства, слышен нестройный топот нескольких десятков ног, и с моей стороны в коридор, крутясь и подпрыгивая, залетает дымовая граната, а за ней, сразу, без паузы — еще одна. До них метров пятьдесят, так что пусть себе дымят. А вот следом уже вперед потихоньку продвигается упырь — непорядок. Упырь, к тому же, попался продвинутый — он даже не пригибается уже, а полноценно ползет, думает, что так его меньше видно. Неудобно, наверное, в разгрузке-то. Облегчим его долю.

Бах!

Дырка в каске, отсчет пошел. Минус один.

Ага, тут, видимо, собрали особо ценных упырей и терять их просто так не собираются — следом за безвременно усопшим больше никто не лезет. Хотя лучше бы лезли. Потому что теперь из-за угла вылетает, отскакивает от стены, и катится в мою сторону что-то очень, очень старое и явно нехорошее. Блин, нам такое только в учебниках показывали, это ж… как ее… старая немецкая Brandgranate, зажигательная граната то есть. А внутри у нее, если не изменяет память…

Темнота вдруг вспыхивает нестерпимо белым, засыпая весь коридор дымными струями ослепительно яркого пламени. Это белый фосфор. Температура горения порядка тысячи градусов Цельсия. Он еще и ядовитый, кстати — надышаться дымом если.

Тут, наверное, самое время вскочить и закричать: «Использование фосфорных боеприпасов запрещено международными конвенциями! Я буду жаловаться в Совет Безопасности ООН!», но мы такого делать не станем, у упырей совсем туго с юмором, боюсь, не оценят.

У Влады, кстати, все как-то пободрее идет с той стороны — никаких гранат, никакого дыма, только вот уже четвертый излишне смелый упырь обнаруживает лишнее отверстие в башке и падает в растущую горку трупов.

А из-за моего угла осторожно и медленно выдвигаются щиты, один за другим. От пули они, конечно, не защитят, но они и не для этого придуманы — это для того, чтобы я стреляла наугад, мазала, нервничала, и стреляла еще. Мои боеприпасы ограничены, а их — пока нет. На то и расчет.

— Влада! — кричу я, не оборачиваясь. — Как насчет братской помощи? У меня тут становится кучеряво!

Кстати, как-то незаметно мы практически отказались от телепатии. Сначала, наверное, в целях безопасности, типа «мало ли кто может слушать наши мысли, болтун — находка для врага», а потом как-то привычнее оказалось просто орать друг другу на ухо нехорошие слова и слышать их же в ответ. Живые, человеческие слова, произнесенные живыми человеческими губами. Слова — это они делают нас людьми.

— А обойдешься! — отвечает Владка, невесело скалясь. — У меня тут соорудили из трупов баррикаду, и за ней скапливаются.

Да, вечер перестает быть томным. Или что там у нас на дворе? Что, до сих пор светлый день? Серьезно? А казалось бы, сколько всего произошло. Ну, пускай будет день. В любом случае, упыри уже далеко не такие тупые, как в начале моего славного боевого пути, они уже как следует прокачались и всерьез подают заявку на победу в этом непростом матче. Надо размачивать счет, не то нас просто задавят массой. А давайте им гранату тогда закинем за эти щиты, может, чего и выйдет. О, хорошо пошла, правильным таким навесом, и разорвалась аккурат за углом, отправив все осколки исключительно в отвратные упыриные тушки. Молчат, не орут, но нутром чую — нехорошо им там стало, некомфортно.

Свежевоздвигнутая стена щитов еще больше перекрывает доступ свету, и в образовавшемся полумраке видно нехорошее зеленоватое свечение на стенах и потолке. Отвратно воняет чесноком — так вот откуда взялась эта легенда про непереносимость его вампирами! А упыри ведь там рядом с этим дымящим и воняющим фосфором уже сколько времени сидят, и хоть бы хны. Настоящие универсальные солдаты.

Для проверки выцеливаю крайнего унисола за щитом и аккуратно спускаю курок. Бах! Ох, бедные мои уши, выстрел уже ощущается больше как вибрация тела, чем как настоящий звук. Кстати, промазала, похоже. Позади дважды отрабатывает Влада. Черт возьми, как же такие дуэли выматывают, чувствую себя выжатым лимоном. Закончится все это — нужно будет минимум сутки восстанавливаться, плюс выхлебать минимум ноль семь крови. Меньше, чувствую, не поможет. Не будет того эффекта.

Пол подо мной снова слегка вибрирует. Стоп. Это уже не последствия выстрела. Это в самом деле подрагивает здание! Неужели упыри обзавелись собственными саперами? Или даже собственными инженерными войсками? Дьявол! Интересно, как там Алукард?

Здание еще раз содрогается. Что они там подрывают, такое впечатление, что из танка гвоздят. Сверху сыпется пыль — пока что только она, хотя…

Бррррууугхх!!!

С грохотом обваливается часть потолка, как раз на том углу, где скапливаются упыри. Вместе с кусками бетонных блоков, со второго этажа рушатся и несколько грузных фигур в касках. Двух я успеваю снять, но остальные довольно шустро убираются за стену щитов. Так. Теперь у них прямое сообщение со вторым этажом плюс качественная бетонная баррикада. Меняю обойму — предпоследняя. Ух, как нехорошо получается — похоже, все-таки придется прорываться, в сторону Влады, наверное, там, по крайней мере, никто еще ничего не подрывал.

Над ребристым палисадом из щитов на мгновение показывается рука с зажатым в ней длинным цилиндром (я безуспешно трачу пулю на попытку в нее попасть), а потом коридор озаряет ярчайшая вспышка. Все пространство между упырями и мной, кажется, дрожит в жутком мареве, исходя густым черным дымом, трескаясь, плавясь и полыхая. Волны жара докатываются до меня, опаляя лицо. Я чувствую, как кожа на лице начинает стягиваться и даже, вроде бы, дымиться. Напалм!

Одно хорошо — через такой ад вряд ли проберется даже самый упрямый упырь, температура тут сейчас, наверное, градусов триста. Еще немного, и у меня начнут скручиваться и гореть брови и волосы. Но они, похоже, и не собираются атаковать. Если уж на то пошло, больше похоже, что они меня сдерживают. Или…? Для пробы стреляю сквозь дым туда, где были их щиты — раз, другой — и на звук определяю, нет, никто пока никуда не делся.

«Это сон внутри сна. Так бывает». Ага, а еще бывает военная хитрость внутри военной хитрости, и если выстроившиеся там уродцы — тоже отвлекающий маневр, призванный сковывать противника, то где тогда наносится главный удар?

Откуда-то доносится глухой стук, взрыв, еще один, а затем… Крик боли? Откуда? Да со стороны лифта, конечно. Снизу.

Снизу?

Черт!

Все плохо. Клубятся столбы белого дыма, медленно приближаясь к нам — это горит фосфор, смешиваясь с едким черным, стелющимся по земле чадом от напалма. Если чуть-чуть добавить воображения, можно представить, что это просто плохой сон — жара, гарь, неумолимо наступающие враги и невозможность выбраться. Ну, или с адом еще можно сравнить. Нет, тогда совсем нехорошо получается.

«Ну что, подруга? Это есть наш последний и решительный бой!»

«Похоже на то».

Все-таки хорошо, что мы тут хотя бы вдвоем. Это не сон, и не ад. В аду ты всегда один. А с Владой мы хотя и не стали еще настоящими подругами, но приятно, что она сейчас здесь, рядом со мной. Плечом к плечу. Или, если уже быть совсем точной, то попа к попе. Достреливаю оставшуюся обойму, откладываю винтовку — надежная штука, жаль, недолго прослужила. Достаю из кобуры «беретту» — что ж, пора и тебя испробовать, творение хитрого итальянского гения.

— Будем прорываться, — Владка приседает на корточки и ухмыляется какой-то нехорошей улыбкой. — Ломать не строить, а строить — не ломать. Погнали!

Мы гоним. Вампирская скорость обостряет все чувства до невероятия, мы несемся молнией и практически обгоняем выпущенные нами же пули, ломая шеи, выкручивая головы и простреливая черепа неповоротливых в своих бронежилетах упырей. Они валятся нам под ноги один за другим, как мешки с мукой.

Бах-бах! Бах-бах!

Для надежности я палю двойными, благо «беретта» для этого хорошо приспособлена, да и емкость магазина позволяет. Владка же, по-моему, вообще не смотрит на попадания, она крутится в тесном коридоре, как танцовщица, окруженная восхищенными кавалерами. Она отрешена от грешного мира и парит в своем, где есть только этот прекрасный, смертоносный танец. Она наслаждается. Красиво. Опасно и очень, очень пугающе, но красиво.

А мне отвлечься от происходящего сложно. «Беретта» — чертовски шумный пистолет, даже с моими полуоглохшими ушами. Да и закопченный, чадящий ядовито-черным коридор, с бледно-зелеными светящимися потеками на стенах там, где разлился фосфор, как-то не располагает к погружению в нирвану.

Вдруг что-то меняется. Нет, все так же слышен треск пламени и отвратительно воняет горелыми телами, все так же у горла болтается тошнота то ли от фосфора, то ли от этой вони. Но добавляется и что-то еще. Какой-то свист, что ли?

Звук рассекающих воздух тончайших стальных нитей.

Черт, да это же Уолтер, прямо как в аниме! Никогда я еще так не радовалась тому, что здешний мир соответствует рисованным картинкам из моей реальности!

Конечно, на десятиметровые паутинки, режущие бетон и камень, оружие старого дворецкого было совсем не похоже. Гораздо больше оно напоминало традиционную струну-пилу с алмазным покрытием, я такие видела в магазинах, двенадцать фунтов штука. Вот разве что по длине было некоторое несовпадение — в этой было метра три-четыре, наверное, и руки она отсекала прямо-таки на раз. Упыри же, в силу тупости, не соображали, что без рук они никакой угрозы не представляют, и конечности защищали слабо. Впрочем, Уолтер проявлял завидную выдумку — на моих глазах он возник за спиной особо жирного упыря и буквально отпилил ему голову, используя струну на манер итальянской гарроты.

Ну, теперь понятно, кстати, почему в аниме он так многозначительно натягивал перчатки перед тем, как пустить струну в дело — так она бы ему в секунду ладони отрезала.

И вдруг все закончилось. Крутился, лежа на полу, последний упырь с отрезанными под колена ногами, и напрасно тянулся культяпками к бесполезно валяющемуся совсем рядом автомату. И почти так же кружилась в рассеивающемся дыму на месте с пистолетом Влада с пустым взглядом и застывшей страшной улыбкой на измазанном чем-то черным и нехорошим лице. Я осторожно подошла к ней и аккуратно забрала из сведенных судорогой пальцев оружие.

— Влад… все. Уже все, все закончилось.

— Нет, — замотала она головой. — Нет… ничего не закончилось. Я… я не хочу. Я еще могу…

Пришлось ее обнять. Непедагогично, знаю. А какие ваши предложения?

— Все-все-все, мы ото всех отбились, упыри сдохли, видишь? — Пришлось как ребенку повернуть ей голову и указать на усеянный телами коридор. Влада выдохнула и как-то внезапно вся обмякла, я едва ее удержала. Она сонно улыбнулась.

— А мы с тобой… просто супер секси-чики, да, Вика?

Крепко ей досталось.

— Это ты самую суть ухватила, — соглашаюсь я. — А теперь давай…

— Боюсь, мисс Виктория, это еще не все, — прозвучал откуда-то из-за угла голос Уолтера. — У нас есть военнопленный.

Что? Какой еще пленный?

Оказалось, и правда есть. В узеньком переходе, выходящем на внутренний дворик корпуса, на полу обнаружился молодой парень с черном спортивном костюме и смешной черной же шапочкой с нарисованным египетским глазом. На коленях у парня лежал закрытый ноутбук, а руки он дисциплинированно поднял над головой.

— Сдаюсь, сдаюсь, — приветливо ухмыляясь, сказал он, наверное, чтобы мы не ошиблись. — Понимая бесперспективность дальнейшей борьбы, с восторгом предаюсь в руки превосходящих сил противника, надеюсь на них и уповаю. — Он подмигнул мне. — Девчонки! Созвонимся вечером?

Все это походило на какой-то сюрреалистический театр абсурда.

— Это же… — язык повинуется плохо, но я очень стараюсь. — Это Ян Валентайн, один из руководителей, один из тех, кто… кто все это…

Парень бросает на меня короткий острый взгляд.

— Грешен, — вздыхает он. — Но грешен исключительно в том, что меня и правда зовут Ян Валентайн. Что касается остального, то это просто смешно — ну, какой из меня руководитель? Я чисто технический специалист, меня наняли для сопровождения и обеспечения связи, взлома ваших серверов, отключения камер, и все такое прочее… Ну, нехорошо получилось, согласен, но я просто выполнял условия сделки, на которую подрядился. Уверен, после соответствующего разбирательства дело прояснится.

«Я просто выполнял приказ». Да, мы уже такое проходили. Одно успокаивает: Уолтер, не обращая внимания на эти россказни, аккуратно опутывает поднятые руки парня своей супер-убийственной струной. Теперь, если он только дернется, лишится как минимум руки.

— Также прошу принять во внимание, что ни в чем таком насильственном я не замешан, у меня даже огнестрела при себе никакого нет, а… эй, вы что делаете? — Это Уолтер забирает у него ноутбук и беззастенчиво знакомится с содержимым.

— Сидеть смирно, мальчик, или я отстрелю тебе самое дорогое, — я-то у Влады пистолет отобрала, помните? Так что их у меня сейчас два. И вот этими двумя мрачными стволами я как раз и целюсь во внезапно занервничавшего Яна. — А с аппаратурой твоей сейчас разберутся.

— Любопытно, — говорит Уолтер, держа раскрытый лэптоп на весу одной рукой, а другой энергично елозя про трекпаду. — А что если я вдруг возьму, да и нажму вот сюда…

«Все упыри выронили оружие», — раздается в голове голос Алукарда. Я делюсь этой новостью с Уолтером.

— И впрямь интересно. Боюсь, сэр, наше общение в сами может затянуться, поэтому пожалуйста… — начинает дворецкий… а дальше все происходит очень быстро.

Раз! Ян, невероятно изогнувшись, выворачивает обе руки себе за спину. Два! Резко дергается, будто стаскивая что-то с пояса. Три! Судорожным движением выворачивает плечо обратно. Одной руки, начиная с локтя у него уже нет, струна Уолтера отпилила ее, словно циркуляркой. Из культи тугим потоком хлещет кровь. А в изрезанной кровоточащей ладони другой лежит черный вытянутый цилиндр.

Brandgranate.

— «Миллениум» настаивал именно на этом, — четко говорит Ян. И улыбается.

Удивительно, сколько всего успеваешь за пару секунд. Еще удивительнее, насколько одинаковой оказывается реакция у людей, когда речь идет об вопросе жизни и смерти. Мы все втроем просчитали ситуацию и поняли, что до угла все равно не успеем, а закаленное оконное стекло не пробить даже с разбега. Бросаться на гранату и ценой своей жизни спасать товарищей тоже показалось не лучшей идеей. Поэтому мы синхронно, как хорошо сыгранная тройка олимпийских чемпионов по прыжкам в воду, вылетаем из коридора в дворик — как он кстати здесь оказался!

Спасает нас одно — замедлители у хороших немецких гранат горят очень долго, секунд шесть, наверное. Так что выпрыгнуть и даже довольно удачно приземлиться мы успеваем, хотя Уолтер справа как-то нехорошо охает, держась за колено. А вот дальше…

Ввумммпффф!!!

Спину опаливает нестерпимым жаром. В страшной белой вспышке я вижу свою тень — она черная и узкая, она истончается и исчезает. Черное на белом. Совсем близко скворчит пламя, плотоядно, довольно. Кажется, поверни голову, и увидишь его. Но мне не нужно видеть. Я его чувствую. Кричит от боли Влада. Кричу я. Хрипит Уолтер.

«Химическая нейтрализация ожогов от белого фосфора производится при помощи перекиси водорода в насыщенном растворе пищевой соды». Этому нас дома на ускоренных курсах учили по методичкам пятьдесят шестого года. Только где же ее взять, перекись, кто же ее мне принесет, кто вылечит дымящиеся сожженные плечи?

Отвратительно воняет обугливающаяся на глазах плоть.

А потом, в какой-то момент серый скучный асфальт, по которому я каталась, сипя от боли — кричать уже нечем, связки я сорвала в первую же минуту — почему-то покраснел, потом почернел, и больше я уже ничего не видела.

* * *

Что было потом, вспоминается кусками. Вроде бы меня куда-то несли, завернутую, как мумию, в мокрые желтые бинты. И Владу несли, я точно помню. А Уолтер, кажется, даже ковылял самостоятельно, но этого не могло быть, он же старенький, да и приложило его ничуть не слабее, чем нас, молодых. Значит, это была галлюцинация.

Я больше не чувствовала боли, совсем. Наверное, «лилит» отрубил все сигналы от нервов, чтобы я не рехнулась окончательно. Это было даже забавно — качаешься эдаким бревнышком на белой-белой каталке, а над тобой только лица врачей в масках, да еще переносная капельница. Кстати, физраствор в капельнице был кроваво-красным. Ох, отчего же я такая глупая… Зачем вводить вампиру раствор, когда вирус сам может вылечить поврежденные ткани, только дай ему достаточно свежей крови.

Мы были уже на минус первом этаже, потому что вокруг стояло сияние и белизна подземных помещений, отчего-то испятнанных местами черными ожогами выстрелов. Откуда здесь мог быть бой, ведь мы удержали оборону наверху? Наверное, это тоже глюки, так бывает при ранении. Адреналин смешивается с дракулином и получается новое вещество. Как его назвать? Адрекулин? Забавные мысли порой приходят в мутном наркотическом забытьи. Но из моих ран уже не идет дым. Значит, оттуда убрали фосфор. Значит, я буду жить.

Потом каким-то образом рядом со мной оказался Артур, но не успела я обрадоваться, как поняла, что с ним что-то не так. Лицо у парня было белым, как у мима, веки подергивались, а руки дрожали, как у запойного пьяницы.

— Арти, — просипела я. — Что… случилось?

— Вики… — выдохнул он. По-моему, меня он вообще не видел. Не понимаю, как его в таком состоянии вообще выпустили из комнаты. — Я думал, я один… я остался один… вы… а я уже думал…

Он рассмеялся странным, плачущим смехом. Все это выглядело как очередная не имеющая смысла ахинея, с которым моя усталая голова не могла справиться. Но я все равно решила попытаться еще раз.

— Почему… один? А Кристина?

Меня как раз ввезли в операционную, похожую на полевой госпиталь. Никаких отдельных боксов, даже занавесочек между операционными столами не повесили. И на соседнем столе, посреди этой ослепительной, стерильной белизны, лежало… лежал какой-то черно-красный, неправильно короткий обрубок. Подрагивающий, пульсирующий, дергающийся… Кажется, мое сердце на секунду остановилось.

— Вот она… — голос у Артура сел, как и у меня, но он все-таки закончил. — Вот Крис.

И заплакал.

* * *

Я пролежала в палате несколько дней — мне потом говорили, что всего три, но верилось в это с трудом. Фосфор, содержавшийся в зажигательной гранате Яна Валентайна, как выяснилось позднее, был смешан с нитратом серебра — для увеличения противовампирского фактора, отсюда и крайне медленное и болезненное заживление. И это при том, что в нас практически литрами вливали кровь. Как потом выразился Алукард: «Фермеры, у которых мы в эти дни закупали свиней, наверное, озолотились». Но даже это помогало не очень — вирус не справлялся с восстановлением сгоревшей, истерзанной плоти.

Мне еще, надо сказать, повезло, у меня основная область поражения пришлась на спину, левое плечо, и еще немного на левую же руку. А вот Влада в момент, когда нас догнали осколки горящего фосфора, как раз оборачивалась, и ей очень сильно сожгло правую половину лица и глаз. Восстанавливалась она тоже медленно, и в основном лежала, отвернувшись больной стороной к стене.

Как чувствовал себя Уолтер, не знаю, его сразу же изолировали. Может, потому что опасались, что мы можем с голодухи потерять голову и его выпить, а может, по какой-то другой причине. Ну, а Кристина…

Кристина-Кристи… Так мы и не подружились, по большому счету, с этой прямой как рельса, грубоватой, но открытой и надежной девчонкой. Даже не разобщались как следует за прошедшие месяцы, за исключением стандартных шуточек-жалоб на строгий режим, на тренировки, на задания, на Алукарда, на тренеров, на что угодно… Но она была сильной и упрямой. Девочке без образования, денег и связей подняться до уровня приглашенного ди-джея в не самом захудалом лондонском клубе — да, у нее были упорство, настойчивость, готовность идти напролом. И не отступать. Никогда.

Артур заходил к нам нерегулярно, и в основном, как бы в нагрузку, после посещения Кристины, лежавшей в соседней палате. Он-то и рассказал, что произошло тогда на минус первом уровне, пока мы с Владой держали оборону наверху.

Нападение на базу «Хеллсинг» было подготовлено куда лучше, чем мы ожидали, и небольшому отряду упырей под руководством, как я понимаю, второго брата Валентайна, по имени Люк, все-таки удалось проникнуть в подземные этажи. Подробностей я не знаю, но возможно они воспользовались какими-то технологическими тоннелями. Когда упыри вынырнули там, где их никто не ждал, это, конечно, стало неприятным сюрпризом, но заметных последствий не имело, отряд успешно рассеяли и уничтожили, а Люк умудрился смыться туда, откуда его долго выковыривал Алукард и, по его словам, выковырял успешно. От старшего Валентайна остался только влажный кирпичный пол и какие-то тряпочки.

Артур и Крис, тем временем, выполняли приказ, неся вахту около обесточенного лифта и тревожно прислушиваясь к звукам боя наверху. В это время по нам, судя по всему, уже применили напалм — Артур упоминал о струйках черного дыма, сочащихся между створками. А вот потом… Несколько упырей забрались на второй этаж, вскрыли дверь станции управления — это где находится лифтовая лебедка и прочие механизмы — и один из них спрыгнул в шахту.

Цель была понятна — разбиться он все равно не мог, а так, пролетев кирпичом пару десятков метров, упырь имел неплохой шанс пробить крышу кабины и приземлиться аккурат на минус первом этаже. Правда, и с этим замыслом тоже не сложилось — при блокировке лифта система безопасности автоматически выдвигала поперек шахты толстые стальные решетки. Именно на них и совершил жесткую посадку недо-вампир.

Но у упыря-десантника были гранаты. Первой, кумулятивной, он прожег крышу лифта. А вторую, зажигательную, аккуратно вбросил в полученное отверстие. И заглянувшая в кабинку Кристина вспыхнула как факел…