Разбудил Шувалова скрежет ключа в замке. Дверь отворилась: в проеме выросла массивная фигура надзирателя. Маленькие глазки в сочетании с приплюснутым носом и круглой щекастой физиономией делали его слегка похожим на свинью. Надзиратель, не переступив порог, равнодушно скомандовал:

– На выход с вещами!

Поручик вскочил с койки, слегка помассировал ладонями лицо, разгоняя остатки сна, вышел из камеры. Взгляд, брошенный на ноги тюремного служителя, подсказал ему, почему, даже с привычкой спать чутко, он не услышал шагов в коридоре. У надзирателя поверх сапог были надеты чуни из шинельного сукна. Видимо, он относился к любителям бесшумно подбираться к глазкам камер, чтобы застать своих подопечных врасплох.

– Шагай вперед! – раздалась за спиной новая команда.

Конвоир уже знакомым путем привел Петра в тюремную канцелярию, но не в «приемный покой», а к двери с табличкой «Начальник тюрьмы». Надзиратель постучал, открыл дверь и с порога доложил о доставке арестанта.

– Пусть заходит. А вы свободны, спасибо, – услышал поручик и шагнул в кабинет.

Навстречу ему из-за письменного стола поднялся, улыбаясь, средних лет морской офицер. Бросилось в глаза, что его темные волосы уложены в тщательный пробор. В остальном он выглядел вполне заурядно. Ростом немного пониже Петра, но массивнее в комплекции; лицо самое обычное – только на гладковыбритом подбородке забавная ямочка, да между бровей двойная вертикальная складка. Моряк, по-прежнему с улыбкой на лице, подошел вплотную, протянул руку:

– Разрешите представиться, – сказал он, сверкнув пробором в легком наклоне головы, – капитан-лейтенант Жохов, Алексей Васильевич. Состою в должности начальника отдела контрразведки штаба Черноморского флота. Извините, что заставили вас слишком долго пользоваться нашим гостеприимством. Надеюсь, Петр Андреевич, вы не скучали.

Как бы иллюстрируя слова Жохова, большие настенные часы пробили четыре удара. Выходило, что поручик провел под арестом около семи часов. Только теперь он почувствовал, как сильно проголодался. К тому же организм требовал посетить заведение, которое флотские почему-то даже на берегу упорно именуют иностранным словом «гальюн».

– Нет, не скучал, но все же чрезвычайно был бы рал поскорее покончить с этим недоразумением, – ответил Петр, пожимая руку коллеге по борьбе со шпионажем. Одновременно он старался вспомнить иерархию флотских чинов, заново установленную в обновленной России. Выходило, что его новый знакомый стоял на ступеньку армейского подполковника. В военном министерстве даже предлагали восстановить старинное название этого чина – майор. Однако президент утвердил для армии традиционное наименование – капитан, а для флота – капитан-лейтенант.

– Могу ли я считать себя свободным?

– Несомненно! Прямо с этой минуты, – заверил его капитан-лейтенант. – Только у меня к вам есть небольшой разговор.

– В таком случае, мне бы… – замялся Шувалов.

– Понимаю! – не дал договорить собеседник. – Направо по коридору, последняя дверь.

Когда Петр вернулся в кабинет, начальник контрразведки сидел за столом. Перед ним на салфетке в массивном серебряном подстаканнике стоял стакан с чаем. На противоположном краю стола, словно в зеркальном отражении, на белой салфетке находился точно такой же стакан. Полную симметрию нарушала поставленная рядом тарелка, на которой возвышалась горка бутербродов с копченой колбасой.

– Прошу вас, Петр Андреевич, садитесь, – пригласил Жохов. – Пейте-ешьте. Ради бога, без церемоний.

Он откинулся в кресле, помешивая ложечкой в стакане, принялся рассматривать, как у ворот происходит смена караула. Шувалов понял, что капитан-лейтенант тактично предлагает ему не смущаться присутствием старшего по чину и спокойно утолить голод. Когда тарелка опустела, Жохов оставил созерцание тюремного двора. Он осторожно отпил из стакана, затем, слегка улыбнувшись, поинтересовался:

– А как вы отнесетесь к тому, что вам придется временно задержаться в Севастополе? Но не в качестве курортника, а моего подчиненного?

– Полагаю, ваше предложение вызвано серьезными обстоятельствами. И скорее всего оно связано с утренней трагедией, – предположил Петр. – Однако я человек военный. Как бы ни было лестно ваше предложение, выше моих желаний воля начальства. К тому же я в контрразведке без году неделя, а вашей флотской специфики не знаю вовсе. Все мое знакомство с морской службой ограничивается произведениями Гончарова и Станюковича.

– Господин поручик, столь долго пробыть в камере вам пришлось потому, что у меня много времени отняли переговоры с вашим начальством. На мой запрос, посланный в Москву по военному телеграфу, ответ пришел почему-то из Петрограда. В депеше вы охарактеризованы как инициативный офицер и опытный оперативник. Далее говорится буквально следующее: «Поручик Шувалов находится в двухмесячном отпуске для окончательного излечения. Если он в достаточной мере оправился от полученной раны, настоятельно рекомендую привлечь его для расследования гибели линкора «Демократия». С моей стороны возражений нет». Подписано полковником Артемьевым.

Жохов с сочувствием наблюдал за растерянностью Петра, вызванной нежданной весточкой от начальства. Впрочем, молодой офицер быстро справился с собой.

– Буду с вами до конца откровенен, – продолжал капитан-лейтенант, – есть несколько причин, вынуждающих меня настаивать на нашем сотрудничестве. Во-первых, во время взрыва на «Демократии» пропали без вести два офицера контрразведки флота. Утром они были заняты проверкой мер, обеспечивавших безопасность визита президента. Их не удалось обнаружить ни среди спасенных, ни среди погибших. Штат отдела и так невелик, поэтому, сами понимаете, для проведения следствия по горячим следам для меня каждый человек сейчас на вес золота. Во-вторых…

В разговоре опять наступила пауза. Но теперь в ней чувствовалось напряжение. Капитан-лейтенант сосредоточенно разглядывал стоявший перед ним стакан, словно пытался определить, насколько тот отклонился от положенного ему места в центре салфетки. Наконец, глубоко вздохнув, офицер заговорил, но с таким выражением лица, будто признавался доктору в обнаружении у себя постыдной болезни:

– Во-вторых, имеются обоснованные подозрения, что взрыв напрямую связан с существованием монархического заговора, в который вовлечены офицеры флота.

– Вы хотите сказать, что офицеры погибшего линкора причастны к гибели собственного корабля? – перебил Жохова Петр, от изумления забыв о субординации.

– Как раз не хочу, – сердито ответил моряк, – но вынужден… Давно ходили слухи, что в связи с приездом генерала Корнилова монархисты хотели устроить какую-то акцию. Но сведения были слишком расплывчатые, конкретных участников выявить не удалось. К тому же, контрразведка не Комитет общественной безопасности – мы не имеем права заниматься политическим сыском, если нет прямых доказательств деятельности иностранных шпионов. Хотя опыт войны показал, что немцы охотно прибегали к услугам польских, финских, украинских националистов, а также прочих радикально настроенных политических оппозиционеров. В общем, как ни бредово звучит эта версия, ее необходимо проверить самым тщательным образом.

Он снова бросил взгляд на стакан, нахмурился, чуть-чуть передвинул массивный подстаканник. Когда Жохов поднял глаза на Петра, лицо начальника контрразведки обрело невиданное прежде выражение решительности. Такому выражению более соответствовал бы не тихий кабинет, а мостик боевого корабля в минуту атаки.

Шувалов понял: капитан-лейтенант Жохов вступил в сражение. Теперь он не отступит, пока не расквитается с теми, кто предательски уничтожил «Демократию», кто в мирное время обрек на гибель ее матросов и офицеров. Еще Петр понял, что в этом бою его место рядом с командиром. Поручик встал, вытянул руки по швам.

– Господин капитан-лейтенант! – произнес он чуть хриплым от волнения голосом. – Я готов выполнить любое ваше приказание. В чем будет состоять мое задание?

– Садитесь, Петр Андреевич, – махнул рукой Жохов. – И впредь попрошу обращаться ко мне по имени-отчеству.

– Слушаюсь, Алексей Васильевич!

– Что же касается предстоящего задания, – сказал начальник контрразведки, испытующе глядя на Петра, – то вам придется стать моим внутренним агентом в офицерской среде. Официально вы войдете в состав специальной комиссии морского и военного министерств, образованной для расследования причин гибели линкора «Демократия». Сегодня вечером она выезжает из Петрограда. Вы будете участвовать в проведении следствия: опрашивать членов команды, специалистов штаба и все такое прочее. Если монархический заговор в действительности существует, то его участники обязательно попытаются сблизиться с кем-нибудь из членов комиссии, чтобы получать информацию из первых рук. Полагаю, ваша кандидатура покажется им самой подходящей: герой-фронтовик, из старинной дворянской фамилии, с флотской контрразведкой и Комитетом общественной безопасности никак не связан. При благоприятном стечении обстоятельств у вас появится реальная возможность проникнуть в саму организацию, выяснить ее состав, степень причастности к взрыву, действительные планы заговорщиков.

Если бы Жохов внезапно огрел Шувалова выхваченной из-под стола дубиной, это не так поразило бы его. От бросившейся в голову крови застучало в висках. Поручик был просто раздавлен обрушенным на него известием. Так вот какую «почетную» миссию решил доверить ему Алексей Васильевич: роль тайного соглядатая, фискала, провокатора.

– Я понимаю ваше смятение, – продолжил капитан-лейтенант, не отводя пристального взгляда, – но в сложившейся ситуации иного выхода нет. Прежде чем вы, Петр Андреевич, начнете энергично отказываться от высказанного предложения, попрошу вас внимательно выслушать мои аргументы. Начну с того, что никто не предлагает вам стать новым Азефом. Ваша задача – собрать достаточное количество сведений о случившемся, на основании которых мы с вами могли бы с чистой душой сказать: офицеры флота не имеют ни малейшего отношения к случившемуся.

Он глубоко вздохнул.

– Или же имеют. Тогда решим, как поступить дальше. По крайней мере, даю вам честное слово, что в таком случае вы немедленно прекратите расследование. Никто не собирается отбивать хлеб у Комитета общественной безопасности. Повторяю, прежде чем прийти к какому-либо решению, мне необходимо составить максимально полную картину происшедшего. Я уверен, что вы, как дворянин и честный русский офицер, поможете мне, такому же офицеру и дворянину, найти выход из этой более чем щекотливой ситуации. Речь идет о спасении чести офицерского корпуса в целом. Цель настолько высока, что ни одна назначенная цена не покажется чрезмерной.

Жохов предостерегающе поднял руку, останавливая возражение, готовое сорваться с уст поручика.

– Вы наверняка знаете, что в октябре 1916 года здесь же, в Северной бухте, взорвался и затонул на глазах у всей эскадры линкор «Императрица Мария». Как ни странно, трагедия четырехлетней давности во многих деталях повторилась сегодня утром. Несмотря на самое тщательное расследование, виновников гибели «Марии» так и не удалось найти. Хотя многое указывало на то, что взрыв на корабле был результатом злонамеренных действий. В этом отношении интересна история мичмана Фока, которая в подробностях известна весьма ограниченному кругл лиц. Упомянутый офицер, из немцев, кстати, служил на «Марии», где имел доступ в артиллерийские погреба. После гибели корабля он был переведен на однотипный линкор «Екатерина Великая», ныне – «Воля».

Шувалов, услышав название корабля, непроизвольно кивнул. Он видел его сегодня стоящим на якоре рядом с «Демократией».

– Однажды ночью, – продолжал капитан-лейтенант, – Фок попробовал проникнуть в погреб главного калибра, якобы для проверки температурного режима. Дежуривший у дверей унтер-офицер отказался пропустить мичмана в неурочный час, да еще без разрешения старшего офицера линкора. По всей видимости, между ними даже произошла небольшая схватка, из которой Фок вышел слегка помятым. Унтер-офицер, невзирая на угрозу попасть под суд за оскорбление мичмана, доложил начальству о случившемся. Фок был вызван к старшему офицеру для дачи объяснений, но вместо этого предпочел пустить пулю в висок. То ли он испугался разоблачения, то ли не смог перенести оскорбления – точную причину самоубийства установить не удалось. Как видите, Петр Андреевич, без информации об истинном настроении офицерской среды нам концов не найти.

– Я вас прекрасно понимаю, Алексей Васильевич, – начал было Шувалов, – но…

– Милейший Петр Андреевич, – тут же перебил его Жохов, – не надо сейчас ничего говорить. Я бы охотно продолжил обсуждение моральных аспектов моего предложения, но, к сожалению, должен вас покинуть. Расследование гибели линкора «Демократия» не может стоять на месте. Со своей стороны вы вольны поступить так, как вам подсказывает совесть. Можете уехать из Севастополя в любую минуту, но знайте, от намеченного я не отступлю. Если вы откажетесь, мне придется привлечь к сотрудничеству агентов-оборотней из Комитета общественной безопасности. Тогда дело наверняка получит нежелательную огласку, а флот окажется опозорен. Если же надумаете помочь, прошу вас прибыть в штаб флота к семи часам вечера. И последний совет: когда будете обдумывать окончательный ответ, вспомните историю русской контрразведки. Вас же знакомили с ней на курсах при Главном штабе.

Капитан-лейтенант поднялся из-за стола. Петр тут же вскочил на ноги.

– А теперь, честь имею! – моряк блеснул пробором на прощание. – Пропуск на выход ждет вас в канцелярии.

Он стремительно вышел за дверь, оставив Шувалова в глубокой задумчивости.