Таким образом, легенда, возникшая вокруг Фауста в Эрфурте, нашла отражение в гораздо более старых материалах, но Хогель в своей «Хронике» задавался вопросом: «Каким мог быть результат?» Новость о магическом пире, о летучем коне, о прекрасном зимнем саде – и, вообще, о «человеке, знающем так много фокусов», распространилась так быстро, что вскоре «в Эрфурт приехали многие благородные люди, желавшие его увидеть». Разумеется, «люди стали беспокоиться о том, что дьявол может увести с пути истинного слабых духом молодых людей и других простаков», если те, по выражению Хогеля, последуют примеру Фауста и займутся чёрной магией{157}.

Искажения, внесённые Хогелем в рассказ об этом событии, показывают, что текст был скомпилирован позднее. Хогель написал, что, поскольку дворянин из дома «под якорем» (он не назвал его имени) был «папистом», к нему послали монаха. В то же время, если Фауст в 1513 году находился в Эрфурте, это значит, что оставалось ещё четыре года до момента, когда Лютер прибьёт к воротам Замковой церкви в Виттенберге свои знаменитые тезисы, возвестившие событие, с которого началась Реформация{158}. Но в 1513 году все номинально оставались папистами, анабаптистами и иже с ними.

Согласно данным Хогеля, монахом, которому поручили отвратить Фауста от дьявола, был «доктор Клинге» – францисканец, живший, как было сказано, «по соседству»{159}. Конрад Клинге имел докторскую степень по богословию и, как считается, с 1520 по 1556 год был проповедником кафедрального собора в Эрфурте. Это предполагает, что события должны были происходить, если они вообще происходили, через несколько лет после первого документально подтверждённого визита Фауста в Эрфурт, имевшего место в 1513 году. Не стоит отбрасывать возможность, что Клинге мог побывать в Эрфурте за какое-то время до своего назначения. К сожалению, в этом нет никакой уверенности. Впрочем, для нас важнее всего, что доктор Клинге существовал и что он бывал в Эрфурте. В других текстах можно также найти следы, подтверждающие эту историю. Возможно, Клинге был тем благочестивым пожилым человеком, о котором упоминал Лерхеймер, – и с него вполне могли списать персонаж, позднее вошедший в «народную книгу» о Фаусте. Хогель мог изменить первоначальный текст «Хроники» Рейхмана – Вамбаха, чтобы приспособить документ к идеям XVII века. Наряду с возможностью того, что визит Клинге действительно имел место, мы должны рассмотреть использование имени Фауст вместо имени Фаустус и упоминание о договоре с дьяволом.

После того как доктора Клинге призвали в Эрфурт, он явился в дом «под якорем» и поговорил с Фаустом, «сначала мягко, а затем весьма строго». Он сказал Фаусту, что «за такие дела падёт на него кара Господня и вечное проклятие». Ещё он сказал, что Фауст получил хорошее образование и может зарабатывать не столь нечестивым и более достойным способом. Фаусту настоятельно предложили «оставить легкомыслие, к которому его, возможно, толкнули искушения Дьявола в годы молодости, и просить у Господа прощения за свои грехи»{160}. Хотя Фауста не могло обрадовать вторжение этого фанатичного проповедника, до нас дошёл его весьма корректный ответ. Фауст вежливо обратил внимание священника на то, что он подписал не подлежащий отмене контракт с дьяволом.

Этот договор мы обсудим в своё время; пока же не будет лишним присмотреться к доктору Клинге. Наверное, он потирал руки, думая об индульгенции, которую вот-вот купит Фауст, и о мессе, которую придётся отслужить (тоже не бесплатно) за спасение его души? «Мы устроим мессу в монастырской часовне, – пообещал Клинге, – так что ты, несомненно, освободишься от когтей Дьявола». Его слова не произвели на Фауста впечатления. «Месса тут, месса там, – сказал он и добавил: – Я всецело связан данным обетом». Забыв о Боге, он словом и кровью связал себя с дьяволом. Фауст добавил: «Дьявол честно держался своих обещаний, поэтому я должен так же честно сдержать свои».

Наверное, Клинге мало-помалу терял терпение. «Ладно, – сказал монах, – тогда иди своим путём, ты, проклятое дьяволово отродье, раз отказываешься от помощи»{161}.

Донельзя раздосадованный поражением, Клинге отправился к представителю власти, к «его светлости ректору», и пожаловался тому на упрямство Фауста. Он также сообщил о случившемся городскому совету – и, судя по всему, рассказал каждому, кто пожелал его выслушать, что за дьявол этот Фауст и почему Фауст заслуживает самого сурового наказания. Совету пришлось принимать решение. Фауста выдворили из города: «Так Эрфурт освободился от нечестивца»{162}. Можно сказать, что Фаусту повезло. Позже Лютер рассказал о чернокнижнике из Эрфурта, которого сожгли заживо за совершённые «преступления».

Клинге не долго праздновал победу. Если верить Хогелю, «Господь Бог покарал Клинге, окончательно разочаровавшегося в жизни»{163}. Бог или Фауст? Мог ли Фауст, «дьяволово отродье», которому отказали от дома и изгнали из города, подставить другую щеку, не призвав вместо этого легион демонов, готовых замучить монаха, влезшего не в своё дело? Клинге тоже мог так думать. Судя по тому, что с 1520 года и до самой смерти Клинге проповедовал в Эрфурте, он вновь обрёл себя, написав католический катехизис. Так он ответил на слухи о том, что перешёл в лютеранство. Клинге умер в 1556 году, перед самой Пасхой. На четвёртое воскресенье перед Пасхой он читал проповедь в эрфуртской церкви Девы Марии, а во вторник скончался. Клинге был похоронен при церкви, напротив алтаря. По свидетельству Хогеля, в XVII веке на могиле ещё можно было прочитать эпитафию.

Муциан, как очевидец, свидетельствовал в пользу «Хроники» Хогеля, наряду с местными легендами дающей нам целый ряд причин думать, что Фауст действительно был в Эрфурте. Рассказы о том, что он вызывал греческих героев, согласуются с прежними утверждениями Фауста о превосходном знании Платона и Аристотеля, о чём говорил Тритемий. Таким образом, данные из полулегендарной истории Хогеля подтверждаются информацией из письма современника Фауста – аббата Тритемия. Сюжет с неудачным вмешательством доктора Клинге открывает более поздние добавления к этой истории, упоминание «паписта» и договора с дьяволом. Возможно, это даёт основания датировать визит Клинге более поздним временем либо свидетельствует о недостоверности легенды. Существование реального доктора Клинге несколько повышает вероятность того, что это важное событие действительно имело место.

Доктор Клинге не был одинок в своём беспокойстве: в декабре 1513 года римский папа Лев X предупреждал, что дьявол повсюду и он сеет «крайне опасные грехи»{164}. Богохульства, широко распространившиеся в обществе, грозили виновным самыми разными наказаниями. Но существовали и более опасные явления, к которым относили «колдовскую магию, гадание, идолопоклонничество и заклинание демонов», а также «иудейство»{165}. Нарушителей жестоко карали за содеянное. Ранее все это обрело конкретную форму в одном из самых скандальных эпизодов начала XVI века, суде инквизиции над видным гуманистом Иоганном Рейхлином.

Рейхлин был одним из виднейших учёных своего времени. Он учился в университетах Фрейбурга, Парижа, Базеля и Тюбингена, а также вёл исследования в области древнееврейского языка и каббалистики. Рейхлин понимал всю противоречивость, если не сказать – опасность своих исследований. Должно быть, он знал, что исследования по каббалистике, которые вёл Пико делла Мирандола, привели к тому, что за учёного взялась инквизиция.

Однако, даже зная это, Рейхлин в докладе императору неосторожно упомянул о конфискации еврейских книг по подстрекательству Пфефферкорна. Изучив доклад, теологический факультет Кёльнского университета пришёл к выводу о еретической иудейской направленности текста. В результате было начато долгое судебное разбирательство, которое возглавил инквизитор Кёльна Якоб ван Хугстратен. Процесс вызвал ответную реакцию гуманистов. Ульрих фон Гуттен и Крот Рубиан опубликовали анонимную сатиру «Письма тёмных людей», в которой с успехом высмеяли противников Рейхлина. В какой-то момент папа римский приостановил разбирательство. Хотя технически ни одна из сторон не одержала верх, с моральной точки зрения перевес остался за Рейхлином. Многим казалось, что церковь ослабила хватку, и вскоре в обществе возникло движение, получившее известность как Реформация.

Двойственная позиция Рима и продолжавшаяся активность со стороны ван Хугстратена заставили Ульриха фон Гуттена обратиться к фон Зиккингену для окончательного и бесповоротного решения спора. Фон Зиккинген, с обычной решительностью взяв в оборот главного организатора судебного процесса, орден доминиканцев, силой заставил инквизиторов в лице ван Хугстратена прекратить судебное преследование Рейхлина. Доминиканцы, с неохотой севшие за стол переговоров, в конце концов подписали соглашение с фон Зиккингеном. Ван Хугстратен лишился своего высокого поста, и дело закрыли.

В 1520 году, чувствуя нараставшую волну Реформации, папа римский издал указ против Рейхлина. Он отменил судебное решение, вынесенное в пользу учёного, приговорил его к штрафу, осудил доклад императору и восстановил ван Хугстратена на посту инквизитора. Точно неизвестно, было ли исполнено решение суда, но затянувшаяся тяжба разрушила здоровье Рейхлина, и спустя два года он скончался.

Хотя в Европе евреев считали кастой отверженных и любая ассоциация с ними грозила многими опасностями, обладание тайнами каббалистики с неодолимой силой влекло исследователей магии. Благодаря таким учёным, как Рейхлин, Пико делла Мирандола и Агриппа, каббалистика занимала центральное место в христианской теории оккультного. Таким образом, несмотря на отсутствие письменных доказательств, можно предположить, что Фауст также интересовался Каббалой. Понятие «каббала» определённо связано с именем Фауста. Магические книги XVIII века, предположительно издававшиеся в Пассау в 1505 году, включали раздел, посвящённый его «черной каббале».

Ключевая роль, которую сыграл старый покровитель Фауста фон Зиккинген, формирует ещё одно, хотя и довольно слабое звено логической связи. Возможно, фон Зиккинген нуждался в астрологических советах Фауста или его магическом влиянии, чтобы одержать верх в переговорах с доминиканцами? Муциан добавляет ещё одну связь, говоря о том, что теологи прекратили дело в отношении Рейхлина и начали преследование Фауста. Учитывая разгоревшуюся борьбу, Фауст не мог не знать об этом деле, а при своих симпатиях Фауст мог оказаться только на стороне Рейхлина, даже при условии, что это работало против него. Несомненно, он понимал, что течение гуманизма, к которому он принадлежал, осуждалось инквизицией, а изучение древнееврейских книг, в том числе каббалистики, считалось ересью. Всё это не могло не оказывать влияние на мага, когда он, стоя в магическом круге, произносил каббалистические заклинания.