Утреннее пробуждение было на редкость странным… Уже знакомая вихрастая башка осторожно просунулась в окно и отчетливо поинтересовалась, почему он так долго дрыхнет и не собирается на рыбалку.
Сергей несколько раз порывался дать пацану подзатыльник, но потом рявкнул:
— Щас!
Через некоторое время перед Мишкой, а именно так и звали бабушкиного внука, предстал Сергей, одетый в длинные темные шорты и футболку цвета хаки.
Получив от заботливой хозяйки сумку, полную припасов, рыбаки двинулись на пруд. Проходя мимо огорода, Сергей обратил внимание на огромный, в два-три обхвата, валун. Глыба красноватого гранита с мощными прожилками кварца, перегораживавшая полдороги, явно выглядела здесь инородным телом. Однако Мишку такое чудо природы совершенно не заинтересовало и, обойдя его, он заметил:
— Кстати, именно этот булыжник Сашка с братом (сыновья отца Анатолия — прим. автора) и убрали с огорода.
Комментарий мальца был настолько обыденным, что Сергей не сразу сообразил — разговор шел о валуне тонн под пять весом, который нужно было не просто поднять, а передвинуть на десяток метров от забора. Отсюда даже видно было его старое место — свежее углубление посреди огорода, почти уже засыпанное навозом. «Да уж, — подумалось ему. — Занятие достойное титанов. И странно, что титаны нашлись именно здесь, в этом богом забытом краю, и выглядели они уж слишком обыденно».
Разговор определенно требовал продолжения и он спросил:
— А как?
На что он получил вполне закономерный, но в тоже время и обескураживающий ответ:
— А так! Молча! Пришли в вдвоем, попыхтели, покряхтели… Да и вечер уже был — ни черта не видно! А с утра мы с бабушкой вышли, а валун уже за огородом…
Все это было сказано таким нравоучительным тоном, что желание потрепать пацана за вихры становилось все сильнее и сильнее, а веры в воспитательные способности местных учителей все меньше и меньше. Однако начинать утро с мордобоя, тем более одностороннего, Сергей не только не любил, но и считал признаком плохого тона.
— Ладно, разберемся… — пробурчал он и двинулся следом за своим неразговорчивым проводником.
По мере приближения к пруду, Сергея почему-то не покидала уверенность, что его копилка с необъяснимыми случаями будет не просто наполняться, а пополняться с космической скоростью. Эта мысль, к его сожалению, оказались просто пророческой… Буквально через несколько минут взору изумленного аспиранта предстало странное зрелище: обширное поле около водоема было со знанием дела превращено в целый спортивный городок. Футбольные ворота, гимнастические брусья, турники всевозможного рода, куча каких-то крюков и канатов, масса пухлых мешков на утоптанной площадке — все это было расположено в каком-то странном порядке, принцип которого Сергею был до боли знаком.
— Черт! Полоса препятствий! — наконец выдал он.
Именно на такой дорожке, в свое время, Сергей наматывал десятки километров, ностальгия по которым сразу же заставила остро заныть под сердцем.
Разинув рот, он мысленно перебирал причины, которые хоть приблизительно смогли бы смогли объяснить появление здесь подобного великолепия:
— …Зона для тренировки областного ОМОНа… Да, нет, слишком уж как-то все с любовью сделано, да и близко к деревне. Пожалуй и феэсбешники отпадают — тем вообще подавай безлюдье с рядами колючей проволоки и вышками по периметру (здесь Сергей, определенно, хмыкнул — прим. автора). С другой стороны, все это может быть местом проведения военно-патриотических игр.
Последнее предположение ему показалось очень даже правдоподобным… Он сразу же представил несколько десятков бегающих, прыгающих и еще черт знает что делающих юнцов, которых оценивали умудренные опытом строгие судьи. «Очень даже неплохо, — сам же и оценил он эту картину. — Еще бы добавить пару тройку салютов, ну может даже фейерверк после награждения и все — разгадка готова».
Наконец-то закрыв рот (который, кстати, так и оставался открытым на протяжении всей напряженной мысленной работы — прим. автора), Сергей решил приступить к практически действиям: он решил немного «потрясти», на предмет получения информации, своего юного, но в тоже время очень неразговорчивого друга. Мишка, словно предчувствуя шквал вопросов и дружеских, а может и не совсем дружеских тычков, уже давно умчался к пруду и спокойно застыл с удочкой, «гипнотизируя» рыбу. Увидев такой маневр, Сергей тоже решил присоединиться к нему, повременив с вопросами (не только же вынюхивать он сюда приехал? Он планировал и отдохнуть чуток… — прим. автора).
Только он сел на берег и, размотав удочку, забросил её в воду, как из головы мгновенно вылетели все странности, которые ему встретились. В этот момент все, что не касалось рыбалки, стало для него нереальным… Ощущение зыбкости усиливалось медленно надвигавшимся на них густым утренним туманов. Он был похож на вату, которая мягкой и одновременно плотной ватой окутывала их и скрывала от окружающих. Вскоре, в беловатой дымке скрылись огромные ивы, раскинувшиеся метрах буквально в двадцати метрах, минут через десять Сергей потерял из виду уже и своего соседа… Реальным и настоящим осталась лишь удочка, удилище которой он твердо сжимал в руках… Ему казалось, что выпусти из рук удочку, и он сам сгинет во мгле…
…Вдруг поплавок легонько шевельнулся. Совсем чуть-чуть! Сергей мгновенно насторожился и стал во все глаза следить за малейшим его движением. Через минуту поплавок вновь ожил, легко шевельнув самой макушкой… Вокруг него стали медленно расходиться небольшие круги, постепенно переходящие в большие и, наконец, в просто огромные, затухающие где-то около самого берега… Вскоре поплавок стал вести себя, как взбесившийся бык, совершающий непредсказуемые скачки и норовящий боднуть… Сергей взмок… Руки дрожали от желания резко рвануть удочку вверх и убедиться, что на крючке плотно засела долгожданная жертва. Но он ждал, прекрасно понимая, что настоящего клева еще нет… С каждой секундой терпеть становилось все сложнее и сложнее… Постепенно, откуда-то исподволь нарастало уверенность в том, что он может легко и опоздать, если не потянет в эту самую минуту. Вскоре, поведение поплавка резко поменялось — безумные рывки в стороны прекратились, казалось, рыба успокоилась раз и навсегда… Однако, поплавок неожиданно мощно пошел в сторону, практически уходя из виду! Сергей быстро среагировал и рванул удочку в противоположную сторону… Рывок оказался настолько сильным, что бедная рыбка, взлетев метров на пять-шесть, исчезла в кустах…
Рыбалка оказалась на редкость удачной (по крайней мере, так считал Сергей): вместе с Михой они натаскали штук 20 небольших карасей и с пяток приличных карпов. Однако, едва взглянув на своего напарника, Сергей понял, что для него такой улов явился, чуть ли не оскорблением. Его презрительно опущенные уголки рта, и печальное выражение глаз наводили на мысль, что обычно он ловит раз в десять — двадцать больше.
— Вот, юный браконьер-любитель! — пробурчал Сергей.
Так и не дождавшись реакции сматывавшего удочки Мишки, он тоже начал потихоньку собираться. Чуть позже они уже молча вышагивали назад, думая каждый о своем. В таком молчании было пройдено и поле с полосой препятствия и валун с такой интересной историей. Юный браконьер (в чем стал подозревать его Сергей — прим. автора), очевидно ожидавший продолжения вопросов, не выдержал и сам спросил:
— Ну чё? Видел?
Задав столь глубокомысленный вопрос, Миха вновь замолк. Через некоторое время он снова поразил Сергея краткостью своей речи:
— Ну, поле то… как тебе?
— Видел, — в тон ему ответил Сергей и продолжил, решившись закинуть удочку дальше. — Поле как поле, что я полей что ли не видел?!
Однако пацан был не таким лопухом, каким выглядел: он точно заметил удивление Сергея на берегу пруда и похоже «тянул резину». В ответ Сергей сделал зверское лицо, обещавшее очень много неприятностей, и пацан «раскололся»:
— Да мы это сделали! Мы! Отец Анатолий сказал, что школе нужна новая спортплощадка. Они с Николай Петровичем (директор школы — прим. автора) попросили мужиков помочь, а сами школьников собрали. Целую неделю мы копали, таскали, прибивали…
Больше информации из него вытянуть не удалось, да и они, наконец, подошли к дому. Мишка исчез сдавать улов, пообещав вечером уху, а Сергей пошел переодеваться.
В его руках оказалась еще одна ниточка, потянув за которую, он надеялся, хоть немного прояснить ситуацию. «Директор, — подумал Сергей. — Определенно директор должен быть в курсе всех этих событий. Странная ребятня, еще более странная школьная спортплощадка. Короче, нужна встреча». Сказано (а точнее, выдумано) — сделано.
Забрав свое удостоверение, он уверенно двинулся к одноэтажному зданию школы. Директора, пожилого, но еще крепкого мужчину с орденской планкой на груди, Сергей нашел в библиотеке. Среди рядов потрепанных книг он кого-то шутливо отчитывал:
— Олеся, тебе бы не фантастику читать… Вот, возьми, Есенина.
В ответ из глубины комнаты зазвучал приятный девичий голос:
— Николай Петрович!!! Она же интересная… Это та же классика, только в ином виде!
Буквально через мгновение показалась и сама обладательница этого волнующего голоса. Девушке на вид было лет восемнадцать с небольшим. Она стрельнула на показавшегося в проходе Сергея своими пронзительно зелеными глазами и мягко поправила прядь каштановых волос, настойчиво спадавшей на глаза. Очертания её изящной фигурки, сокрытой голубым сарафаном, ненадолго выбило у нашего героя почву из под ног.
Он никогда не верил в любовь с первого взгляда, считая вероятность возникновения такого чувства очень малой, а для себя совсем нулевой. Но в это мгновение случилось что-то невероятное… Сергей смотрел в её глаза и не мог насмотреться, как не может досыта напиться измученный жаждой путник, прильнувший к колодцу с обжигающе холодной водой. Они притягивали к себе, заставляя забыть обо всем, кроме этой малахитовой манящей бездны… Она моргнула раз, второй, пытаясь, словно стыдливая женщина Востока прикрыться ресницами, как паранджой… Но для Сергея уже было все кончено — он оказался поражен в самое сердце.
… Он смотрел на неё и ни как не мог опомниться! Её глаза казались не просто глазами, её губы — не просто губами, а очаровательный носик — не просто обычным девичьим носом… Все это сплеталось в какой-то невероятно гармоничный рисунок, излучавший доброту и нежность… Он в эту же секунду проклял себя, что не владеет кистью и пером и не сможет запечатлеть на бумаге и полотне столь совершенный образец красоты…
Пожалуй, Сергей мог бы стоять перед ней целую вечность, если бы до него из-за книжных полок не донеслось вежливое покашливание… Собравшись с мыслями, он представился, выдав давно уже заготовленную речь о своей командировке и научной работе. В награду он получил не только одобрительное ворчание своего пожилого собеседника, но и заинтересованный взгляд очаровательных глаз его юной спутницы.
Директор школы оказался идеальным собеседником: он быстро разобрался в том, какая от него требуется информация. По его словам, молодежь здесь действительно отличается завидным прилежанием, как в учебе, так и в отношениях со взрослыми.
— Занятия не прогуливают, с охотой учатся… Одно удовольствие с такими детьми работать, — сообщил он.
— А коллектив как? — постарался как можно более тактично встрять Сергей, чтобы направить разговор в нужное ему русло.
Николай Петрович особо не обиделся и перешел на другую тему:
— Хороший… Грех жаловаться. Только молодежи мало. Пока вон у нас одна Олеся осталась — библиотекой заведует. Она вам столько про детишек расскажет, что не на одну книгу хватит. Да, коллектив хороший! Елена Петровна, например, наша «физичка». На ее уроках ученики сидят раскрыв рот и задачи щелкает как орехи. А все ведь просто (тут он сделал хитрое выражение лица и подмигнул Сергею — прим. автора)! Она рассказывает им о природе, о ее законах — это все их окружает, все им знакомо. Или отец Анатолий…
Услышав знакомое имя Сергей насторожился…
— …Чистой души человек, хоть и священник… Я знаете еще с детства не люблю церковников. Но он человек грамотный; историю религии у нас преподает, да и физкультуру, бывает, заменяет. Кстати, сейчас как раз он занятия у пруда проводит!..И еще чуть не забыл вам рассказать… Вы ведь историей села интересуетесь?! Так вот, отец Анатолий у нас знатный краевед; только благодаря ему наш музей не только не угас, но и очень даже не плохо смотрится по сравнению с другими.
Тут Сергей понял, что откладываемое знакомство с отцом Анатолием, состоится в самое ближайшее время, а к этому событию следовало подготовиться по основательнее.
Заглянув после разговора с директором школы домой, он сменил длинные шорты и майку аля-негр из Гарлема на джинсы и рубашку с короткими рукавами; ручка и клетчатый блокнот завершили все сборы, превратив отдыхающего дачника в серьезного ученого, окунувшего с головой в науку.
Место, где шел урок физкультуры, очень легко определялось по раздававшимся крикам.
Поднимаясь на пригорок, Сергей вновь оторопел от увиденного (и это уже в который раз — прим. автора). Его взору предстало (О, ужас!) орущее и визжащее воинство, окупировавшее весь спортинвентарь: одни крутили на турниках солнышко, вторые прыгали через козла, третьи раскачивались на брусьях… Чуть в сторонке от всех группа парней играла в некое подобие регби: куча полуголых и перемазанных парнишек азартно носились по полю. В тоже время, происходящее лишь внешне напоминало хаос; внимательный взгляд Сергея сразу же вычленил человек, который грамотно и незаметно дирижировал всем этим «концертом».
Отец Анатолий, это именно он был руководителем всего этого действа, оказался крупным мужчиной, одетым в темную сутану, с серебристым крестом на груди и с тренерским свистком в руке.
Неожиданно раздавшиеся два резких свистка, мгновенно изменили ситуацию на поле: вместо хаотично занимающейся толпы перед священником предстали две стройные шеренги учеников. Отпустив своих подопечных, с радостным воплем помчавшихся по домам, он неторопливо направился к Сергею.
— Здравствуйте, молодой человек. — поздоровался он, подойдя ближе. — Вы Сергей? Я ведь не ошибся (в ответ Сергей закивал головой и уверил своего собеседника, что никакой ошибки тут нет — прим. автора)? Бабули уже все уши прожужжали… Говорят, приехал из города ученый; селом нашим интересуется (тут он усмехнулся в усы). В кои то веки кто-то нами интересуется… Ну что мы тут стоим, пойдемте в дом, там и поговорим…
Скромно промычав в ответ, что определенно должно означать искреннее согласие, Сергей двинулся следом за ним.
Увидев жилище священника, Сергей тихонько присвистнул… «Да… Руки у святого отца растут именно из того места, откуда и положено» — подумал он.
Дом напоминал игрушку, украшенную деревянным кружевом. Светлая липа и темно-коричневый дуб, причудливо между собой переплетаясь, длинными косами свисали вдоль окон. По стенам резные животные бродили вдоль резной травы. Мастерство, с которым они были выполнены, порожало и пугало своей выразительностью и правдоподобностью.
Слово в ответ на то искреннее восхищение, которое определенно отразилось на лице Сергея, отец Анатолий спокойно заметил:
— Да, балуюсь я маленько…
Фразу «балуюсь я маленько…» Сергей обсасывал словно холодное мороженное, пытаясь понять её смысл. «Это он так балуется, вырезая невиданных по красоте зверей. Кого здесь только нет?! И мощный гривастый лев, горделиво повернувший голову, и изящная, тонконогая лань, стремительно мчавшаяся сквозь дремучий лес, и гороподобный тур, настороженно высматривавший опасность… Черт, они что позировали ему… А что получится тогда, когда он действительно захочет что-нибудь сделать» — подумал наш герой.
Двор священника был весь заставлен деревянными скульптурами. Казалось, это было не жилище священнослужителя, а мастерская какого-то народного мастера, промышляющего вырезанием из дерева чуть ли не в промышленных масштабах… Буквально окинув взглядом двор, можно было мгновенно увидеть весь цикл создания деревянной скульптуры. У самого сарая лежало штук шесть-семь только что ошкуренных бревен, словно ждущих, когда мастер ими займется. Рядом с ними находилось большое количество заготовок в разной степени готовности: начиная с изделий, где были едва намечены контуры, и заканчивая статуями, уже практически готовыми к заключительной обработке…
Проводив гостя в дом, священник буквально несколькими движениями так накрыл стол, что Сергей в очередной раз ощутил это жгучее чувство зависти.
Вокруг самовара, пузатым начальником возвышающимся на середине стола, столпились фарфоровые плошки с вареньем, медом и еще чем-то таким незнакомым, но отчаянно будоражащим голодный желудок Серея своим запахом. Две небольшие чашки с душистым чаем, стояли напротив друг друга словно два война, сошедшиеся в поединке. Столь хлебосольную картину довершал разрезанный на несколько ломтей пирог.
Чай они пили в полной тишине, лишь изредка прерываемой негромким чавканьем и сопением. Тихая идиллия прервалась лишь где-то после пятой чашки, осилив которую Сергей с ужасом осознал, что отец Анатолий останавливаться на достигнутом явно не собирается. Определенно его достижения в этом своеобразном виде спорта были впечатавшимися и Сергей вряд ли мог составить ему достойную конкуренцию.
— Я аспирант… Приехал изучать историю села… — попытался прервать молчание Сергей.
В ответ он получил язвительное замечание:
— Знаю! Сейчас об этом у нас разве что собаки не слышали! Поэтому говори толком, что интересует…
Не сдержавшись и забыв про оторопь, Сергей выложил все свои соображения о язычестве, процветавшие в этих районах долгое время, о странном бессилии властей, безуспешно пытавших огнем и мечом крестить местных крестьян, о периодически исчезавших здесь отрядах «красных» и «белых»…
Он говорил с жаром, пытаясь увлечь собеседника рассказом, на что последний то многозначительно хмыкал в бороду и прихлебывал чай, то прерывал редкими репликами о других известных только ему случаях. Закончив через некоторое время монолог, Сергей спросил:
— А что вы по поводу всего этого думаете?
Отец Анатолий, немного помолчав, ответил:
— Да… занятная картина вырисовывается… Но не полная она, не хватает многих деталей.
Сергей, предчувствуя интересное продолжение беседы, отложил баранку, которую теребил все это время, и приготовился внимательно слушать.
— Язычество здесь действительно процветало; моления бывало собирали до нескольких тысяч человек… Христианство долго не могло в этих местах закрепится не смотря на все усилия церкви и власти. Дело иногда до настоящих боев доходило: священники приходили во главе целых рот а то и полков, да ничего хорошего из этого не выходило… Скроется местный люд в лесах — у них там целые селения были построены — и пережидает, а то нет да и потреплет солдат… Только ближе к 70–80 гг. XIX в. все меняться стало: слаб народ духом стал, мне думается. Соблазнов много душу нашу терзает… Вот и здесь так же было: постепенно, шаг за шагом, все меньше и меньше стало сторонников старых богов, забывать стали свои корни… Люди появились, готовые за червонцы любого провести в заповедные места и осквернить их…
Странно, но Сергею показалось, что в словах священника звучало сочувствие к судьбе языческих богов. Он говорил так, как говорят о бесславном конце сильного и уважаемого тобой врага… А священник тем временем продолжал:
— Тут ведь в округе сел 5–6 было и народу в них тысячи 3–4 проживало… И жили в них почитай почти все родственники; держались друг за друга — кровь чувствовалась… Горячая кровь! Ни пытки ни налоги не могли их сломить! Тут, что ни год, то волнение, что ни год то восстание! Сильно они миссионеров не любили. Да и те, тоже горазды… Им бы не спешить, не торопиться. Так нет, нужно, чтобы быстрее крестились да побольше народу в церкви ходило! А что ни по нраву, так изволь плетей или в костер. Кому думаешь это может понравиться?
Мы то сейчас думаем, что это только в горах живут свободолюбивые и воинственные люди. Но ведь и здесь, в этих самых местах, люди никогда не любили неволю и несправедливость!
— Кстати, капище здесь сохранилось. Очень любопытное, скажу тебе, сооружение… Огромные валуны кругом лежат, вокруг дубы чуть не стеной растут; мимо проходить будешь и не заметишь. Если есть время, могу сводить на место…
Предложение было с восторгом принято…
Далее разговор стал плавно закругляться, переходить с конкретных тем на более общие. В конце концов, чувствуя, что полученную информацию необходимо переварить, Сергей засобирался домой.
На улицу к этому времени уже опустился вечер, темную улицу прорезали светлые линии фонарей… Сергей практически уже дошел школы, когда буквально рядом с ним раздался непонятный шум. Через минуту из-за пышно разросшихся кустов сирени нарисовалась изящная фигурка явно чем-то испуганной девушки. Следом за ней выскочила и причина испуга, оказавшаяся большим рычащим рыжим барбосом.
В Сергее мгновенно проснулся джентльмен, но усилием воли он запихал его туда, откуда он только что выполз. В такой ситуации спасет лишь холодный ум и трезвый расчет…
…Быстрый разбег, ловкий замах и блохастая тварь получила такую путевку в небо, что оно ей показалась гораздо ближе, чем это было на самом деле. Как только затихло обиженное скуление, девушка прошептала:
— Спасибо… — и чуть громче продолжила. — Думала укусит…
На этот раз, заткнуть рот джентльмену ему не удалось, и он ответил:
— Ничего… Главное обошлось! — а потом немного таинственным голосом спросил. — Но что же делает столь очаровательная незнакомка в такой поздний час?
Однако как только свет фонаря коснулся её лица, Сергей понял, что незнакомка оказалась той самой Олесей из библиотеки. Высказанное им предложение проводить её, было тут же благосклонно принято и парочка медленно двинулась по тропинке.
Если бы кто-то подслушал их разговор, то он сильно бы удивился: они беседовали совершенно не о том, о чем могли бы говорить парень и девушка в столь чудесный вечер. Дело было в том, что коварный Сергей не мог упустить столь удивительно выпавший ему шанс. Он осторожно, вопрос за вопросом, вытягивал из девушки все, что она знала об отце Анатолии и его семье.
Священник вновь был охарактеризован с самой лучшей стороны и подозревать Олесю в необъективности, не было ни каких на то оснований.
Список положительных качеств святого отца становился излишне длинным. «Просто какой-то ангел в рясе, — подвел итог Сергей, который с упрямством крота все же пытался что-то раскопать на священника. — Опять тупик! Информации ноль…». Вдруг его размышления были прерваны восклицанием Олеси:
— Чуть не забыла — он же травник! О каждой травинке может столько интересного рассказать, все и не запомнишь!
Постепенно беседа (а точнее мини допрос — прим. автора) начала плавно переходить в дано ожидаемое русло: их голоса снизились до полушёпота, шаги замедлились, фигуры сблизились… и темой для разговора стала та милая чушь, по которой легко можно узнать влюбленных или почти влюбленных людей…
Утро неожиданно преподнесло Сергею очередной сюрприз. Пока он медленно просыпался, наслаждаясь дремотной слабостью и теплом, по стеклу кто-то громко постучал и уверенный бас спросил:
— И где постоялец?
Раздавшийся в ответ, голос бабули звучал тона на 2–3 пониже:
— Так спит еще… Умаялся вчерась, видать! Пусть поспит…
— Праздность — грех божий, Елена Владимировна. С ним бороться надо.
Столь нравоучительный голос, изрекавший прописные истины, было сложно не узнать. Более того, Сергей легко догадался, в чей огород был этот камень.
— Ха! Не дождешься! — пробурчал он.
Одежда по доброй армейской привычке, словно сама прыгнула на него, и вскоре перед священником стоял полностью одетый «боец», лицо которого являло собой полную готовность следовать хоть на край света.
Не смотря на возражения священника, сердобольная бабуля просто силой заставила Сергея перехватить пару пирожков и залить их парным молочком.
Отец Анатолий, наблюдая весь этот процесс кормления с некоторым неодобрением, сообщил ему:
— Пойдем не торопясь… Дорога тяжелая — там троп то толком нет, сплошной бурелом!
— Не торопясь, так не торопясь, — с готовностью отозвался Сергей, разумно решив довериться своему более опытному напарнику.
— Кстати, одежонка то слабовата… — собираясь выходить во двор, сообщил отец Анатолий. — Клещи, комары… Короче форма одежды — походная!
Только теперь до Сергея дошло, что действительно с одеждой он несколько промахнулся. Исправляю эту оплошность он натянул темную рубашку с длинными рукавами (спасибо, бабуле, одолжила из своих запасов — прим. автора), а на голову напялил кепку с непопулярным сейчас логотипом компании ЮКОС.
Во дворе его ожидал священник. Сам он был экипирован, как отметил Сергей, очень по походному. Его не самую маленькую голову венчала зеленая бандана, похожая на головной убор американских рейнждеров. Внушительных размеров туловище было облачено в джинсовую куртку с таким множеством карманов, что рюкзак за его плечами выглядел явным излишеством. Широкие брюки были заправлены в видавшие виды берцы.
Первые километров пять дались Сергею легко: он шел, насвистывая, и любуюсь открывавшимися картинами. Посмотреть тут действительно было есть на что. Кругом стеной стояли высоченные деревья (как пояснил отец Анатолий, это остатки реликтовой среднерусской тайги, занимавшей в свое время значительные просторы нашей страны). То там, то сям лежали упавшие деревья, густо поросшие зеленовато-бурым мхом. Вблизи мох был похож на необыкновенную бархатную ткань, шершавую и приятную на ощупь. Местами из кустарников выглядывали пирамиды муравейников, а сами их обитатели (негодяи — прим. автора) так и норовили забраться под штанину и покусать за самые нежные места.
Однако, пройдя еще примерно с десяток километров, Сергей начал с горечью осознавать, что слишком мало времени уделял длительным пешим прогулкам. Каждое поваленное дерево, незаметная под кучей листьев яма, надоедливый и колючий кустарник — все это просто вопило об отдыхе, ну если не о полноценном отдыхе, то хотя бы о небольшом перекурчике. «Едрен батон, — пробурчал он. — А батюшке хоть бы хны; километров 15 уж отмахали по этим завалам, а он шагает как заведенный».
Наконец отец Анатолий остановился, прислушался… и спросил:
— Слышишь? Лес пилят!
Тут и до Сергея донеслись слабые звуки бензопилы.
— Сколько раз я их ловил, упрашивал… Все одно: загонят КАМАЗ в чащу и набьют его под завязку…
Последнюю фразу он уже договаривал на ходу, стремительно двигаясь в сторону источника шума. Сергей двинулся за ним чуть медленнее: ему совсем не улыбалась встреча с «черными лесорубами» (что уж тут скрывать, но лишних неприятностей он никогда не искал и не желал — прим. автора).
Минут десять они пробирались сквозь чащобу и вскоре выбрались на широкую просеку, в центре которой, действительно, стоял довольно потрепанного вида КАМАЗ.
Лесорубы почему-то очень опечалились, увидев гостей; или они были слишком нелюдимыми, или прошлая встреча со священником запомнилась не с самой хорошей стороны.
Пять человек рослых мужиков не торопясь, взяли их в кольцо и что-то в их небритых лицах ясно говорило Сергею, что они очень не любят, когда им мешают. Отца Анатолия, по-видимому, это совершенно не волновало; он с жаром принялся их урезонивать…
— Ну, что падре, может договоримся?! — предложил хмурого вида здоровяк с неприятным красным лицом.
— Таможня дает добро? — ухмыльнувшись, поддержал его другой, поглаживая здоровенный топор.
Сергей чувствовал (а в такой ситуации не надо быть провидцем — прим. автора), что ситуация выходит из под контроля. Сказать, что он был взволнован, это значит ничего не сказать. Сердце работало как бешеное, перекачивая литры крови, в ногах появилась легкая дрожь… Отец Анатолия, несмотря ни на что, выглядел спокойным и даже несколько отстраненным, словно не понимал происходящего.
Развязка наступила мгновенно, и Сергей запомнил только летящей в лицо кулак… и темноту.
Пробуждался он медленно. Тело отзывалось как старенький компьютер — по частям и со скрипом: сначала болью откликнулась челюсть, затем заныло плечо. Наконец он открыл глаза и попытался оглядеться, опасаясь увидеть картину, оставшуюся после «избиения младенцев».
— Лежи пока! — услышал он знакомый голос. От расположенного недалеко КАМАЗа к нему приближался священник с бутылкой воды в руках. Приблизившись, он осторожно потрогал серёгину челюсть и молча начал обрабатывать её йодом.
Роль медсестры ему, определенно, была знакома, подумал Сергей. Неуловимые движения, легкие касания и челюсть вроде уже болит чуть меньше. Однако он отметил и другое: на святом отце не только не было ни царапины, но и его одежда выглядела достаточно опрятной и чистой.
Тогда Сергей решил поинтересоваться:
— А как наши новые друзья?
— Они осознали свою неправоту и хотели бы извиниться… — заявил отец Анатолий.
Серж после этих слов, попытался улыбнуться и что-то съязвить в ответ. Но раздавшиеся сзади шаги привлекли его внимание: уже знакомая пятерка любителей «халявного» леса медленно подходила к нему, виновато поглядывая друг на друга. Челюсть Сергея начала постепенное но неуклонное движение вниз, явно не собираясь останавливаться.
Лесорубы выглядели так, словно их битами отделала банда футбольных фанатов. Здоровенные фингалы, порванные и перепачканные в крови и грязи комбинезоны — выглядели очень внушительно и даже вызывали жалость. Особенно неприглядно смотрелся тот самый красномордый парень с лицом уголовника, что так неприветливо их встретил. Похоже мужик сполна заплатил за свое грубое поведение: его рука была какими-то палками зафиксирована на туловище, лицо кривилось от боли и кажется не хватало пары зубов.
— Ты… это… браток, извини… — прошамкал он, испуганно оглядываясь на священника. В ответ отец Анатолий спокойно махнул рукой, словно разрешая им уходить. Удивительно, но долго ждать не пришлось: вся побитая братия погрузилась в КАМАЗ и дымя выхлопом стремительно убралась. Вскоре от них остались только сиротливо лежащие бревна, да забытая бензопила с экзотическим для этой обстановки названием — «Дружба».
Отец Анатолий несколько минут рассматривал Сергея; видно, увиденное его удовлетворило и он, глубоко вздохнув, спросил:
— Так как не передумал?
Сергей не спеша посмотрел на свои руки, покрытые бурыми пятнами крови, тронул языком разбитую губу и только потом ответил:
— Значит, я сюда тащился по бурелому за тучу километров, огреб здесь подарков и что же? Теперь потяпую назад! Нет уж!.. Я если надо на карачках поползу…
Видимо такая решимость несколько смутила священника и он ни чего не ответив, двинулся дальше. Чуть позже к нему присоединился и Сергей.
— Еще пару километров и мы на месте. — донеслось до него.
Лес становился гуще, словно деревья решили не пускать их в чащобу. Все чаще приходилось отыскивать обходные пути; пройти на напрямик мешали то густо поросшие овраги, то колом стоящий кустарник. Эти последние километры просто добили Сергея и он снова начал подумывать об остановке.
— Может перекур? — с надеждой подал он голос, одновременно отмахиваясь от длиннющей ветки орешника, так и норовившей его хлестануть.
— Вот мы и пришли… — был ему ответ. Сказав эту фразу, отец Анатолий куда-то ужом протиснулся между двумя дубами исполинами и пропал из виду.
Только тут Сергей осознал, что буквально метров через пятнадцать за дубами, за которыми так неожиданно исчез его проводник, вырисовывался контур широкой поляны. Через пору минут он тоже воспользовался лазейкой…
Его взгляду предстал просторная поляна, окруженная деревьями. Поляна имела форму достаточно ровного овала, границы которого со временем потеряли геометрическую четкость и заросли. Зрелище Сергея впечатлило…
Увиденное наложившись на рассказы священника услуживо рисовало ему величественные картины прошлого. Заполненная людьми поляна, в ожидании чего-то вытянувших к небу руки. Десяток седобородых старцев, окруживших расположенный в в центре поляны огромный валун, взялись за руки и начали громко петь гимны неведомому богу… Неуловимая мелодия, словно так и не куда и не уходила с этой поляны, мощно и настойчиво раздавалась в голове Сергея; ему стало немного не по себе.
— Сергей! — раздавшийся крик, его отрезвил, наваждение спало и он посмотрел в сторону священника. Отец Анатолий стоял около валуна и что-то энергично расчищал.
Предчувствую очередную тайну, Сергей быстро подошел к нему и увидел то, над чем так увлеченно трудился священник. На камне сквозь синеватый мох отчетливо просматривался какой-то рисунок. Вдвоем они его быстро расчистили: на них смотрел довольно странный символ, представлявший собой не рисунок, а выбитого в камне человечка. Контур его с небольшими пропусками был обведен три раза; словно старательный ученик медленно раз за разом прорисовывал фигурку своего героя из космического комикса.
— Интересный символ, — постучал по нему пальцем священник. — Очень интересный…
— Ничего подобного я раньше не встречал, — проговорил Сергей. — Знаете, мне даже идея о том, что может означать данный символ.
В ответ отец Анатолий удивленно и пожалуй даже несколько настороженно посмотрел на него.
— Смотрите, эта поляна, как вы говорили, была тайным местом моления язычников. Поэтому, естественно, что в месте моления должно находится какое-то пусть даже и символическое изображение божества или божеств. Вон у славян на капищах стояли изображения Перуна, Сварога, Рода и других, у половцев — каменные бабы. Скорее всего, фигурка человечка — это изображение божества. Самый большой человеческий контур, похоже, тут главный — эдакий создатель всего на земле, фигурка поменьше — это его сын, покровитель, скажем, людей и посредник между ними и своим отцом, своеобразный Иисус Христос.
— Ну, а маленький, как укладывается в вашу теорию? — ехидно спросил священник.
— Все очень просто. Маленький человечек — это и есть человек, самый обычный человек, вот как мы с вами. Скажем, так, мы видим то, как люди представляли себе мир.
— Очень, очень даже оригинально! — похвалил наконец его отец Анатолий. — Я, кстати, видел уже такой знак… Слышал может быть что-то про альбигойскую ересь?
Приняв мой недоуменный вид в качестве отрицательного ответа, он продолжил:
— В средневековой Франции католики так называли учение, которое исповедовали жители южных провинций. Они отрицали власть римского папы и его кардиналов, критиковали богатство католической церкви — это было своеобразным прообразом протестантизма с его аскетизмом и примитивизмом. Новое учение настолько распространилось, что вызвало серьезные опасения в Ватикане. Римский папа посчитал угрозу достаточно серьезной и призвал всех католических государей принять участие в крестовом походе против отступников. А что такое крестовый поход в средневековье? Это не только возможность поучаствовать в богоугодном, как говорили священники, деле, но и прекрасный повод материально поправить свои дела. Тысячи рыцарей стекались небольшими ручейками в Рим, а оттуда прожорливой ордой начали опустошать мятежную провинцию.
Сергей с интересом слушал этот небольшой экскурс в историю, ожидая когда священник расскажет о символе…
— Так, вот, это изображение очень часто встречалось на знаменах альбигойских повстанцев. По их представлениям, ты кстати оказался не так уж далек от истины, именно так должна изображаться Святая Троица. При этом самая маленькая фигура, как это ни странно, символизировала божьего сына, а не святого духа.
Так обсуждая пути проникновения альбигойского вероучения на эти земли, они еще раз медленно обошли всю поляну. В очередной раз Сергей обратил на неестественность обстановки; не смотря на время все таки чувствовалось рукотворность всего сооружения.
Мощные очень близко растущие дубы высокими стражами охраняли поляну от любопытных сторонних взглядов. Более того, со слов священника еще совсем недавно леса здесь были совсем непроходимы; пару десятков лет назад здесь скрывались бежавшие зеки с недалеко расположенных колоний. Три месяца их ловили. Была проведена целая войсковая операция с привлечением массы войск и техники. «Словом, — подумалось Сергею, — места здесь заповедные, а пару столетий назад сюда вообще добраться мог только знающий человек. Отсюда вывод: язычников здесь не так то просто было взять — партизань, не хочу!».
Время постепенно стало склоняться к вечеру, да и серегин желудок вежливо, но очень настойчиво намекал на несоблюдение режима дня — обед то уже давно прошел.
Через полчаса они собрались возвращаться. Обратный путь показался Сергею в несколько раз тяжелее: дыхание его стало сбиваться, ноги отяжелели, неимоверно хотелось пить, но еще больше не хотелось в этом признаваться. В конце концов, его страдания закончились — при взятии очередного бастиона из наваленных деревьев, он неудачно поставил ногу и, подскользнувшись, уткнулся головой в муравейник. Неожиданно рядом оказался священник и осторожно помог ему переползти на ровное место, свободное от муравьев. Здесь отец Анатолий медленно засучил штанину и не торопясь пропальцировал пострадавшую ногу. Выглядела она не очень хорошо (радует, что перелома не было — прим. автора): две большие царапины пересекали немного посиневшую лодыжку.
— Похоже, ничего серьезного, немного потянул. — вынес резолюцию священник. — Давай ка попробуй встать!
Сергей, опираясь на него, сделал попытку, но ногу пронзила резкая боль и он мешком сел на землю.
— Все равно надо идти. — проговорил отец Анатолий. — Оставаться ту нельзя: живность всякая по лесу ходит, да и помощь сюда сама не доберётся. Так, поэтому, придется тебя нести.
Пострадавший недоуменно посмотрел на него, видимо подумав что ослышался. В Сергее было килограмм 80–85 и в то, что священник дотащит весь этот вес всю оставшуюся дорогу, верилось с большим трудом. Отец Анатолий снова удивил его: он ни говоря ни слова осторожно помог ему подняться и усадил его к себе на плечи.
Следующие примерно пять часов Сергей чувствовал себя наездником, уютно устроившимся на крупе лошади: с плеч открывался хороший обзор, успевай только отбивать так и норовящие ударить тебя ветки. Священник пер по лесу как хороший трактор, который совершенно не чует бездорожье. Складывалось впечатление, что груз на плечах ему совершенно не в тягость.
За все время пути отец Анатолий так и не проронил ни слова: вообще он был какой-то отстраненный, весь погруженный в себя. Сергей поначалу подумал, что священник расстроен случившимся и злиться за необходимость тащить на себе такой груз. Однако никакой злости не ощущалось, более того, идти он старался крайне осторожно, боясь растрясти пассажира.
При входе в деревню, Сергей ощутил как что-то случилось: походка священника немного изменилась, стала более неровной и тяжелой. «Наконец-то, устал». - со странным удовлетворением подумал Сергей. В это время отец Анатолий подал голос:
— Уж не заснул ли ты там, сиделец? А то может укачало?
Сдав Сергея на руки хозяйке, он поручил ей проследить, чтобы постоялец наложил холодный компресс на ногу. Уже уходя, он проговорил, обращаюсь к Сергею:
— А на счет дороги не расстраивайся! Не каждый смог бы даже туда добраться! Да, вот еще, что…. хозяйка твоя, ведь, здесь старожил: она из рода первых поселенцев здесь. Поэтому можешь ее поспрашать — глядишь что и помнит. А через пару дней давай приходи ко мне, посидим, поговорим… Расскажу, что сам знаю.
Уже лежа в кровати и баюкая ногу, Сергей начал приводить в порядок свои мысли, бестолково копошащимися в его голове:
— Денек выдался занятный! И на капище успел сходить и покататься на священнике удалось, что тут говорить день удался!
Отец Анатолий и здесь смог удивить его. Он никак не мог успокоиться: как мог, даже пусть крепкий с виду человек, столько тащить на себе почти пять пудов веса? Святого отца, вообще, в двужильности заподозрить трудно. Он просто достаточно широк в кости, чуть оброс мясом, но ни как не богатырь с саженными плечами и огроменной силой.
Почти сразу же, Сергей вспомнил и другую странность — это полную безэмоциональность священника, словно он вышел на прогулку цветочков понюхать, послушать пение лесных пташек. Ни упрека, ни сарказма, ни тем более мата — ничего этого не было! Отец Анатолий шел так, как будто это был и не он вовсе, а совершенно другой человек или машина, незнающая усталости.
Сергей и так и эдак пытался составить все кусочки этой мозаики в ясную картину, да выходила какая-то несуразица. Священник-супермен, ну никак не вписывался в его понимание всего здесь происходящего. Он, являясь здесь совершенно инородным элементом по воспитанию, более того, состоянию духа, стал своим среди сельчан, стал для них знаменем, ориентиром в современном жестоком и непростом мире. Такое положение много стоит; достичь его может, действительно, только незаурядный человек, который своими личными качествами выделяется из основной массы людей. Отец Анатолий, похоже, также считал себя именно таким человеком. Об этом говорили все его поступки: и масштабный «крестовый поход» против пьянства (и ведь удался! — прим. автора), и инициатива в строительстве столь невероятного спортивного городка, и лечение сельчан травами и мазями… Словом, все происходящее было похоже на формирование нового центра силы в районе, центра притяжения для людей, которым надоела неустроенность и бардак в головах и на улицах. «А такого народу, — с усмешкой подумалось Сергею, — только в его родном городке и его пригороде легко можно насчитать несколько тысяч. Да, что тут говорить, уверен, что каждый второй с радостью бы поменял свою сегодняшнее существование желудком и гениталиями на жизнь с, действительно, стоящей целью — целью-мечтой».
В конце концов, итогом размышлений явился скромный план дальнейших действий, первым пунктом в котором стояло окончательное выздоравливание. Во-вторых, ему надо поговорить с бабулей, у которой он квартируется, в третьих — обстоятельный разговор со священником. На закуску он оставил близкое знакомство с внуками отца Анатолия (у Сергея до сих пор из головы не шел их «трудовой подвиг» на огороде).