На одном из подмосковных аэродромов садился Дуглас А-20 «Бостон». С громким хрустом, ломая невысокий снежный наст, колеса несли тяжелую машину. Едва серебристая туша остановилась, как на наст аэродрома ловко спрыгнул невысокий крепкий человек. Он с чувством потянулся, запрокидывая голову далеко назад, и лишь потом посмотрел на встречающих, которых оказалось на удивление много.

— Нормально…, — пробормотал он, рассматривая группу из восьми человек. — Э-э-э! — с мальчишеским задором замахав рукой.

Опережая всех навстречу ему шел его однополчанин — Сашка Мельников по прозвищу «Мельник», оставшийся за него командовать полком (характерно, что такое прозвище он получил отнюдь не из-за фамилии, а из-за количества «намеленных» фашистских асов). Позади него, метрах в трех — четырех, шли двое сотрудников госбезопасности. Он сразу узнал обе физиономии, уже примелькавшиеся перед ним в Кремле. Остальные ему были незнакомы…

— Мельник, братишка, ты чего здесь делаешь? — он с чувством хлопнул летчика по плечу, отчего тот почему-то скривился. — Случилось что? — необъяснимое чувство тревоги начало его медленно точить. — С полком…

Тот незаметно встряхнув руку, на которую пришелся хлопок, улыбнулся.

— Нормально все, Красный. Нормально, — несколько раз словно убеждая повторил летчик. — Перекинули нас на новые машины. Недалеко тут базируемся, — он куда-то неопределенно кивнул головой. — А вчера, слух прошел, что ты в Москве будешь, — он с хитрым выражением лицо подмигнул ему. — Ну, я и махнул, — крутанул он ладонью, показывая как ему пришлось изворачиваться, чтобы попасть на аэродром в нужное время. — Думаю, командира проведаю, а то болтают … мол партизанит он где-то по кабинетам. К штурвалу и дорогу забыл…

Прилетевший гость, ничуть не обидевшись на эту тираду, громко рассмеялся.

— Да, да, Мельник. Ты прав, ха-ха-ха, партизанил …. ха-ха-ха по кабинетам, — он снова хлопнул того по плечу. — Партизанил… да уж пришлось, — еле слышно добавил он.

Тем временем основная группа встречающих сблизилась с ними. Один из военных ловким движением легонько отодвинул Мельникова чуть в сторон.

— Товарищ полковник, Вам приказано передать, что встреча переноситься на завтра, — заметив, что его узнали, сразу же начал сотрудник госбезопасности.

— Ясно…, — растерянно пробормотал Василий Сталин, совсем не ожидавший, что после переданному ему категоричного приглашения его будут мариновать целый вечер и ночь; более того от удивления он даже не обратил внимание на то, как к нему обратились. — А сейчас, значит отдыхать, — его взгляд остановился однополчанине, который почему-то с довольным видом подмигивал ему. — Эх, Мельник, оси сорвешь! — намекая на дикое подмигивание, засмеялся он.

— Не сорву, — принял тот эстафету. — Я их спиртиком протираю…

Как оказалось, на этом странности встречи не закончились. К удивлению Сталина, всю их компанию — а это все восемь человек, включая не желавших отпускать его одного сотрудников госбезопасности, рассадили в нескольких автомобилях, а потом почти час везли до какого-то заснеженного села, где их уже ждала жаркая баня и богатое застолье. Все, что происходило после, он уже помнил смутно…

Следующее утро Василий Иосифович Сталин встретил в пути, где он и с успехом досыпал свою пилотскую норму.

— Товарищ полковник, товарищ полковник, — сквозь крепкий сон он почувствовал, что кто-то его настойчиво тормошил. — Василий Иосифович, пора. Мы уже подъезжаем. Товарищ полковник!

— Да все, хватит, — недовольно буркнул он, открывая глаза и видя мелькавшие за окном стены Кремля. — Проснулся уже… Да и не полковник я… пока еще, — добавил он, повернувшись к сопровождающему. — Подполковник, надо бы знать это, товарищ капитан, — в некотором раздражении произнес он, потирая небольшое покраснение на руке, которого раньше не было.

Сидевший рядом с ним капитан, не раз виденный им в охране отца, широко улыбнулся.

— Так, полковника Вам дали, Василий Иосифович, — Василий удивленно молчал. — Сообщить Вам не успели. Поздравляю!

— Не успели, — выдохнул новоиспеченный полковник. — Ну, вы блин даете!

Вот с таким выражением лица, на котором застыло радостное удивление, Василий и открыл дверь в кабинет отца.

— Здравия желаю, товарищ Сталин, — громко произнес он, четко вышагивая от двери.

— Здравствуй…, — на мгновение запнулся Верховный, так как привычное «Васька» застряло у него в горле. — Василий, — рукопожатие у сына оказалось на редкость жестким. — Садись.

Как каждый из них до этого представлял совместную встречу уже было не важно. Едва один из них переступил порог кабинета, для обоих сразу же стало ясно, что по-прежнему между ними уже ничего не будет.

— Вот ты какой стал, — негромко пробормотал Отец, в упор рассматривая Сына. — Совсем не похож ты на … Ваську, — прищур глаз его еще более усилился. — На старого Ваську. Другим стал, совсем другим… Мне кажется с нашей последней встречи прошло не каких-то пару месяцев, а два или даже три десятка лет.

Он говорил, словно размышлял, время от времени замолкая, начиная подбирать слова.

— А ты постарел, отец, — вдруг глухо произнес Сын, также пристально рассматривавшего его. — Я раньше не замечал этого или может просто не хотел замечать…

Тот нахохлившись сидел напротив него. Трубка лежала на столе, рядом с крупными кургузыми пальцами руки. Седая голова была чуть наклонена вперед.

— … Все нормально, Отец, — произнес Сын, накрывая его руку своей. — Все будет нормально, — его голос неожиданно встал хриплым.

Отец пристально посмотрел на него, потом на свою накрытую руку.

— Ты точно изменился, сын, — глухим голосом проговорил Сталин. — … Не знаю к лучшему это или нет, но того Васьки как будто и нет больше…, — он замолчал на несколько секунд. — Мы заигрались, Василий, — жестко произнес он. — Мы все! Я, Лаврентий, Он — все мы! Мне казалось, что мы приняли все необходимые меры чтобы обеспечить абсолютную секретность, — он с горечью в голосе продолжил. — Придется признать, что мы сильно просчитались, думая, что нам удастся и дальше скрывать наши новые возможности.

Василия все это время молчал, продолжая внимательно следить за Отцом. Пусть сейчас между ними не звучали конкретные имена, он все равно все прекрасно понимал.

Тяжело вздохнув, Сталин поднялся с места и медленно подошел к окну, которое было плотно зашторено.

— !!!!!!!!!! — в сердцах он выругался по-грузински. — Я понимал, что вечно скрывать это не удастся, но не ожидал, что они решаться так быстро…, — он развернулся и подошел с Сыну. — Ты ведь слышал, что после покушения Рузвельт скончался в больнице не приходя в сознание, — Сын машинально кивнул в ответ. — Мы ведь с ним почти договорились…, — негромко проговорил Сталин, посмотрев мимо Сына. Все было уже решено.!!!!!!!!!! — снова не сдержался он. — Через дипломатическое ведомство мы передали ему лекарство… Я был уверен, что после всего этого у нас будет достаточно времени, чтобы окончательно встать на ноги, — дойдя до стены кабинета, он резко развернулся. — Из всех эти …, — это было сказано с такой выраженной брезгливостью, что хотелось пойти и тщательно помыть руки. — Только с ним можно было нормально общаться, не ожидая удара в спину.

Остановившись возле стола, он снова посмотрел на сына, продолжавшего молчать.

— Сомнений уже нет, они решились. В Лондоне уже почти полгода сидит Гесс и дышит в ухо Черчилю, который спит и видит как нас уничтожить, — Сталин сел за стол и с силой провел ладонью по волосам. — Теперь к ним добавилась эта свинья! — он с чувством хлопнул по столу. — По сведениям разведки все начнется не ранее мая, когда начнут просыхать дороги…, — скривился он. — Сталин вновь встал и быстро подошел к карте. — Смотри! Балканы…, — ладонь описала небольшой полукруг. — Здесь сидит почти 17 немецких, итальянских и румынских дивизий, и которых 2 танковые и 1 моторизованная. Далее, почти 300 тысяч англо-американских десантников. Рядов Африка, где ждет Роммель со своим экспедиционным корпусом. В марте британский флот начнет переброску его танков в Европу…, — ладонь переместилась в центр Европы, которая со стороны востока была буквально истыкана крупными красными стрелками. — С запада нависают фон Бок с почти двух миллионной группировкой; с северо-запада Манштейн, недавно получивший маршальский жезл, с почти пятьюстами новейших тяжелых танков «Тигр» и «Пантера», — следующий тычок пришелся на Балтику, потом в сторону Архангельска. — Еще остается Балтийское море, которое мы с трудом прикрывали от немецких крейсеров-рейдеров. А что случиться, если туда войдет полноценная флотилия трех держав? Пятьдесят, сто, двести кораблей?

Вопрос повис в воздухе. Чтобы на него ответить не надо быть сто пядей во лбу… Совместный анлго-американо-немецкий флот, попытающийся войти на Балтику, не сможет остановить никакой береговой форт, ни какое минирование фарватеров. Десяток другой тральщиков в течение нескольких часов, в лучшем случае дней очистит проход, достаточный для прохождения всего флота, а сотня корабельных орудий главного калибра не оставят никакого шанса для фортов, защищающих колыбель революции.

— Мы уже предприняли некоторые шаги, — начал Сталин, закрывая карту специальной шторой. — Есть мнение, что они позволят немного оттянуть время нового нападения… Переговоры с Императорской Японией только что закончились, — Василий, знавший о предварительных договоренностях с США по поводу Японии, удивился, что сразу же было замечено его отцом. — Да, да… нам пришлось пойти на это. Специальный посол Императорской Японии оказался очень по хитрым суки… сыном, — кажется впервые с начала разговора усмехнулся хозяин кабинета. — Пришлось ему много чего пообещать, — его сын продолжал демонстрировать искреннюю заинтересованность. — Мы полностью уходим из Маньчжурии, отдаем часть Сахалина. Еще соглашаемся на раздел Китая… Да… аппетиты у них разыгрались, но выбирать не приходится…, — он вновь тяжело вздохнул. — Сын, мы заключили договор о дружбе и границах, а также протокол о взаимной помощи.

Он замолчал, внимательно смотря на сына. Было видно, что он что-то хотел сказать…

— Василий, — наконец, решился он. — Я должен знать, Он с нами пойдет до конца или нет? — он смотрел ему прямо в глаза, словно надеясь прочитать там ответ на так мучающий его вопрос. — Сейчас нам нет смысла врать друг другу…, — негромко проговорил он, неправильно истолковав эту заминку с ответов. — Говори.

— Он с нами, Отец, — Василий с трудом сглотнул горький ком в горле. — Он пойдет с нами до самого конца. Он с нами, Отец… С нами, — снова и снова повторял он, понимая как нужно было Отцу услышать это.

— Ты снова уйдешь? — вдруг спросил Сталин; прошел какой-то миг и снова в кресле сидел не едва не потерявший надежду отец а уверенный в себе, в своей силе правитель. — Обратно туда? Это будет самое пекло… Может…

— Не надо, — отрицательно махнул головой парень и решительно сжатые губы, с вызовом смотревшие глаза сказали, что настаивая на своем, его можно смертельно обидеть. — Отец, ты не прав! — от его слов, Сталин удивленно вскинул брови. — Это будет не пекло! Нет! — на мотнувшейся голове упрямо качнулись кудри. — Они ни черта не знают, что их здесь ждет! — губы изогнулись в ухмылке. — Их будет ждать не пекло, здесь их будет ждать самый настоящий ад!

Он с таким жаром бросал эти слова, что в это верилось безоговорочно.

— Я видел, что он может, — об вспыхнувшие в восхищении слова можно было смело зажигать огонь; эти яркие, пылавшие жаром огни, казалось могли испепелить на месте. — Отец, это неописуемо!