Рука в телячьей перчатке небрежно коснулась плеча водителя. Знак был истолкован верно — штабной «Хорьх», проехав пару метров, застыл. Следом, соблюдая дистанцию, приткнулся грузовик, из которого посыпалось с десяток солдат.

Майор Вилли фон Либентштейн некоторое время раздумывал, а что это его толкнуло остановить машину. Возле окон уже маячил лейтенант из приданного сопровождения, всем своим видом выражая недоумение по поводу незапланированной остановки. «Действительно, что это я? — лениво подумалось ему. — Ехали и ехали бы себе дальше…». Его рука потянулась было к водителю, но остановилась на полпути. Майор был суеверен и привык полагаться на свои ощущения.

— Если я остановился, значит само провидение меня заставило сделать это, — пробормотал он, хватаясь за ручку двери. — Да, и пара поразмять ноги! Вперед!

Увидев выходящее начальство, незнакомый офицер скомандовал что-то солдатам и те рассредоточились. Передовое охранение расположило мотоциклы так, чтобы пулеметы контролировали заросшую лесом балку.

— Неплохо, — не мог не отметить военную сноровку солдат майор. — А теперь, посмотрим, что это ха русский лес такой?

На дороге было, пожалуй, еще более жарко, чем в автомобиле. Майор хотел было расслабить ворот кителя, но сразу же передумал.

— Фриц ….э …, — майор вопросительно посмотрел на стоявшего рядом лейтенанта с покрытым оспинами лицом. — Э…

— Зауэр! Фриц Зауэр, господин майор! — мгновенно сориентировался тот, вытягиваясь перед офицером. — Господин майор, а почему мы остановились?

Спокойно проигнорировав вопрос, фон Либентштейн кивнул в сторону леса.

— Значит, Зауэр?! Хорошо! — покровительственно пробурчал майор. — А что вы думаете о русском лесе, лейтенант?

Лейтенант несколько секунд молчал, сбитый с толку неожиданным вопросом. Его взгляд пару раз остановился на высокой стене деревьев, выходящих к дороге, потом — на редко стоявших молодых березках с другой стороны дороги.

— Господин майор, он другой, — наконец, проговорил он. — У нас он совершенно другой! Здесь все по другому!

— Хм, заладил «другой», «другой»…, — сквозь зубы выдал майор, демонстрируя, как ему тяжело общаться с такими людьми. — Понятно, что другой! Меня беспокоит вот, что… Птиц я не слышу. Они что вымерли что-ли?

Лес, действительно, поражал тишиной. Это была какая-то необычная тишина, чем-то похожая на предгрозовое состояние природы… Деревья стояли замерев, вытянув свои неподвижные ветки. Не колыхалась высокая трава, щедрыми пучками растущая на солнечных полянах. Пропал даже тот еле слышный шорох, который всегда слышится в лесу… Было просто неестественно тихо!

— Что не нравлюсь? — вдруг зло проговорил майор, внимательно всматриваясь в просветы между деревьями. — Лейтенант, дай-ка пару очередей по центру… Пусть попробуют немецкий гостинец!

Коротко пролаяла команда и, шедший в середине колонны, танк открыл стрельбу. 20-миллиметровое орудие с грохотом выпустило с пару снарядов, улетевших куда-то в чащу.

— Болван, из пулемета! — заорал майор, окончательно убедившись в тупости своих подчиненных. — Все, хватит! По машинам! До этого чертова поселения еще ехать и ехать… Будь проклята эта страна с ее гигантскими расстояниями!

Его отвратительное настроение так и не улучшилось до самого села.

— Что это такое? — недоуменно пробормотал он при въезде в село. — Где оцепление? Это же место возможного… Черт! Что за бездарности? Куда? Какого…? Только в спекостюмах! Стоять!

На вылезающих из грузовика солдат он чуть не сорвал голос. Еще больше досталось лейтенанту, который вообще первый раз слышал о таком приказе.

— Да, господин майор! Так точно, господин майор! — привычная стойка и четкая речь выручили его и на этот раз. — Есть, раздать обмундирование! Есть, обеспечить оцепление!

Майор сорвал ошейник с бульдога. По крайней мере именно такое впечатление вырисовывалось при виде того, как яростно лейтенант распекал своих подчиненных, которые также первый раз слышали о таком приказе.

— Чертовы застежки, — бормотал фон Либентштейн, натягивая прорезиненную ткань костюма. — Бог мой, в такую жару! Так… Где чемоданчик? Карл? Где тебя носит? Чемоданчик с инструментами? Где? Что? Почему? Я же приказал положить его вместе с костюмом!

Черная кожа, огромные натертые до блеска медные накладки… Чемодан производил крайне солидное впечатление, за что он и ценился. Мягкий щелчок, и майор осторожно провел рукой по аккуратно сложенным хромированным инструментам. Внутренности чемодана демонстрировали идеальный порядок, который больше приличествовал патентованному хирургу, чем военному. Каждый инструмент был ярко надраен, надежно закреплен и обязательно пронумерован. Словом, это был тот самый пресловутый немецкий порядок!

— Зауэр, живо мне двоих солдат! — полностью экипированный майор почти ни чем не отличался от обступивших его солдат — он был в таком же мышиного цвета костюме и обтягивающими руки и голенища ремнями. — Повторяю еще раз, выставить оцепление. Ничего не трогать, не брать! Полная осторожность! Всех посторонних задерживать! Я к штабу! По описанию это вон тот дом…

Дорога к приметному зданию оказалась далеко не простой. Село пару недель назад занимаемое немецкой частью и населением сейчас выглядело так, словно его покинули несколько месяцев назад. В недавнем прошлом крепкие, добротные дома сейчас зияли разбитый окнами, покосившимися крышами. Практически все без исключения заборы ввалились внутрь. Лишь кое-где словно часовые стояли ворота, с мотавшимися на ветре створками.

— Гляди, гляди…, — раздался шепот слева. — Это же колодец! Точно… Я в Померании видел такие же. Говорю тебе, это колодец!

Оглянувшись, майор обнаружил споривших солдат и источник их спора — небольшой — метр на метр — развалившийся сруб.

— Занимательно, — пробормотал майор, автоматически меняя направление движения. — Похоже, на колодец…

На первый взгляд, колодцем не пользовались уже лет тридцать. Больно уж все выглядело таким заброшенным. Однако, бревна, металлическая цепь, деревянная кадушка выглядели на удивление хорошо. Он даже не удержался и с силой ударил ногой по кадке. Крепкое дерево легко выдержало удар.

— Хватит, забудьте! — рявкнул майор на продолжавших шептаться солдат. — Приготовить оружие! Проверить костюмы! Напомню еще раз, от герметичности вашего костюма зависит, прежде всего, ваша жизнь! Мы уже у дома… Ты первый. Ничего не трогать!

Он зашел в дом почти сразу же вслед за нырнувшим внутрь солдатом. С первых же шагов открывалась сюрреалистическая картина… Широкий коридор, в конце которого застыл настороженный пехотинец, был завален каким-то хламом. Под ногами хрустели глиняные и стеклянные черепки, расщепленные обломки деревянной лавки.

— Брр! Мерзость, — прошептал майор, осторожно переступая через какое-то промасленное тряпье. — Как же здесь они могли жить-то?! Это самый настоящий хлев! Да, нет, какой там хлев? Это помойка… Что там?

Прямо на него, выпучив безумные глаза, шел солдат, что попал в дом первым. Его ноги подгибались, казалось, что вот-вот и он упадет… Скрючившиеся пальцы пытались расстегнуть ворот кителя, но тугая пуговица никак им не поддавалась. Наконец, его перегнуло по пополам.

— Сволочь! Куда? — серо-зеленый поток рвоты тугой струей пронесся в нескольких сантиметрах от командирских сапог. — Пошел вон! Вон! Ждать меня на улице! Бегом!

Прежде чем перешагнуть порог комнаты, Вилли расстегнул кобуру и взял чемоданчик в левую руку.

— Посмотрим, чего же это его так скрутило? — прошептал он, делая шаг вперед. — О, мой бог! — непроизвольно вырвалось у него. — Что это?

Прямо у стены огромной комнаты, залитой потоками света из приоткрытых окон, лежали части человеческого тела. Майор ухватился за косяк, что-то ему тоже стало нехорошо… «Словно в разделочной у мясника, — мелькало в его голове, пока он пытался сдержать рвоту. — Боже, его же вывернуло на изнанку!».

Первое тело, которого майор все же заставил себя коснуться, принадлежало судя по погонам офицеру. От человека осталась лишь верхняя половинка, да и то не вся.

— Это нелюди какие-то, — бормотал он, тыкая скальпелем в крупную резанную рану на животе трупа. — О, черт, здесь настоящая мешанина… Мышцы, кусочки костей… Уу!

Полоска остро заточенной стали неосторожно коснулась кишечника и сразу же по комнате поплыли отвратительные миазмы.

— Нет, это уже слишком! — вырвалось у него. — Боже, воздуха!

С силой ударив по расшатанной оконной раме, майор почти по пояс высунулся на улицу и с шумом вдохнул.

— Что расселись, олухи? — сразу же взъярился он, едва ему на глаза попались усевшиеся в тенечке солдаты. — Проверить вокруг дома! Мигом!

За те несколько часов осмотра, которые ему показались вечностью, проведенной в аду, фон Либентштейн составил примерную картину произошедшего… Несмотря на то, что она получалась довольно стройной и логичной, в нее совершенно не верилось!

— Бред! Это совершеннейший бред! — вырисовывавшаяся перед ним картина попахивала чем-то невообразимым. — Их же можно было просто застрелить! Банально, взять и перестрелять! Эти олухи все равно слишком расслабились на войне… Но так… Человек не может такое сотворить.

Прямо перед ним на широком столе, сколоченном из крепких дубовых досок, лежало несколько листов бумаги — результат его осмотра тел… Его майора вновь и вновь останавливался на некоторых абзацах, содержание которых опровергало все мыслимые и немыслимые устои.

«… Характер нанесенных ранений позволяет предположить, что они были нанесены диким зверем… Брюшная полость вывернута наружу… Множественные переломы ребер. Отсутствуют некоторые жизненно важные органы — сердце, печень, почки».

Он тихо застонал.

«Ценные вещи не тронуты… Серебряный портсигар с красным камнем в центре лежал на столе на видном месте… Крупная сумма денег… Личное оружие находилось в кобуре (застегнута)… По-видимому, нападение было внезапным».

— Все равно, ни черта не ясно! — отвернулся от от стола и нервно стал мерить комнату шагами. — Что тогда с полом? Древесные черви?! Что это за странные отверстия?

Перед его глазами продолжали стоять разорванные тела, части которых беспорядочным месивом наполняли комнату.