Курт в очередной раз посмотрел на часы. Большие с четкими цифрами, покрытыми светящимся в темноте составом, они показывали ровно десять часов, что было совершенно немыслимо.

— Проклятье! — со всей дури хлопнул он дверью, показываясь на крыльце. — Русские свиньи! Не хотите по хорошему?! Да?! Хорошо! Сделаем тогда по моему! По машинам! Пришло время поразмяться! Навестим этих ублюдков.

Сонное царство, царившее во дворе, в мгновении ока преобразилось.

— Быстрее, быстрее, по машинам! — раздавался бешеный вопль унтер-офицера из окна. — Что это за вид? Фриц, ты забыл, кто мы? Бегом! Бегом, зададим им перцу!

До села они добрались за несколько часов, что изрядно не понравилось Курту и ввергло его в еще более отвратительное настроение.

— Оцепить село! — сквозь губы приказа он, направляясь к дому старосты. — Всех впускать и ни кого не выпускать! Обыскать каждый дом, каждый сарай! Выгнать всех на площадь! Выполнять!

Оба унтер-офицера, как хорошо выдрессированные псы, быстро скрылись из виду. И началось… Громкая лающая речь, выстрелы, лай собак — все это было густо замешано на женских криках и слезах, тычках и кровавых соплях. Все было максимально эффективно — быстро и жестко! Двое держали под прицелом окна и дверь дома, а третий вышибал дверь и выпускал в потолок очередь из автомата. Если оттуда не раздавались жалобные вопли и никто не выбегал, то в дом летела граната, а то две.

Курт Штеффель подошел к площади в тот самый момент, когда из дальних домов показались первые сельчане. Растрепанные женщины, плачущие дети, плетущиеся старики и старухи… А за их спинами медленно поднимался дым, хороня тех, кто не захотел или не смог выйти на улицу.

— Взять этих! — махнул капитан рукой в сторону одиноко стоявшей троицы — мальчонки-сорванца, старого деда и девушки. — Повесить!

Дюжие автоматчики сноровисто повалили всех троих на землю и быстро связали им руки. Никто даже испугаться не успел, как их подвели к дереву.

— А ну молчать и слушать! — заорал офицер, легко перекричав начавшуюся заводиться толпу. — По приказы германского командования эти лица подлежат немедленной казни, как пособники скрывавшихся бандитов. Мы будем вешать одного за другим, пока вы не выдадите мне тех, кто знает о месте расположения партизан. Приступить!

Ухмыляясь, высокий солдат быстро засучил рукава и ловко забросил конец веревки на дерево. Пара движение и в его руках появилась аккуратно скрученная петля.

— Готово, господин капитан! — вытянулся он перед командиром.

Первым к дереву подвели дедка со всклоченной бородой. Замусоленный пиджак на нем задрался, показывая дырявую подкладку и мятого вида подштанники.

— Подожди-ка…, — махнул рукой офицер. — Мы же не пригласили наших гостей! А какой праздник без дорогих гостей! Ганц!

Скалящийся с борта броневика чумазый механик мгновенно пристроился к пулемету и расчехлил его. Через несколько секунд оглушительное стаккато разорвало площадь и в сторону леса улетел немецкий подарок. Пули внушительного калибра насквозь прошибали древесные стволы, вырывая из них клочья.

— Отлично! Просто отлично! — начал аплодировать Курт. — Думаю теперь до них дойдет, что мы шутить не собираемся! Давай!

Старика приподняли над землей и, накинув веревку, отпустили. Толпа ахнула. Дед долго не хотел умирать. Его багровеющее лицо корчило гримасы, из рта раздавались хрипы, а ноги в ярко начищенных сапогах дрыгались в разные стороны.

— Теперь следующий, — палец переместился на девушку, безумными глазами следившую за трепыханием старика. — Видишь, Степан, до чего доводит гордость и своенравие?! Это по твой вине умер человек, а скоро умрут и еще…

Курт набрал воздуха в грудь, чтобы сказать еще что-то, но запнулся и с удивлением посмотрел на странные борозды, с немыслимой быстротой взрезавшие наезженную грунтовку. Появившись с окраин. откуда-то из-за домов, они рвали землю с такой силой, что крупные затвердевшие комья подлетали на несколько метров вверх и оттуда густым дожде падали обратно.

— Что это? — его рука автоматически потянулась к кобуре. — Что это такое?

Добравшись до одного из домов, как раз лежавшего на прямой между лесом и площадью, борозда вдребезги разнесла бревенчатую избенку. «Словно взрыв, — мелькнуло в его мозгу. — Как будто кто-то взорвал этот дом…». Разворотило весь угол, который на людей смотрел теперь не стеклами своих окно, а развороченными бревнами. На улицу вывернуло все содержимое комнат — какие-то грубо сколоченные стулья, массивный стол, перекрученная металлическая кровать, тряпки.

— Партизаны! — заорал кто-то это губительное слово. — На нас напали! Партизаны!

Собравшийся народ еще только разворачивался, как первый броневик, ближе всех стоявший к лесу, уже ломали какие-то щупальца. Здоровенные черные прутья с свисавшими с них лохмотьями вырывались из под земли и сразу же начинали оплетать машину. Среди иступленного женского визга особенно страшными были казались вопли мужчин. В какой-то момент, Курт подумал, что попал прямиком в ад.

— Прочь! — пнул он радиста и сам схватился за рацию. — Срочно дайте мне наседку! Бегом, мне наседку! Быстро!

Не растерявшиеся солдаты сразу же грамотного организовали оборону. Несколько десятков их сгрудились вокруг командира и ощетинились стволами. Остальные, кому еще посчастливилось остаться в живых, от бедра поливали свинцом разрывавшуюся вокруг них землю.

— Наседка, Наседка, это цыпленок! Это цыпленок! — захлебывался в трубку офицер. — Это цыпленок! На нас напали! Срочно пришлите помощь! На нас напали! Квадрат 43–13! Повторяю квадрат 43–13! Запрашиваю артиллерийскую поддержку. Дайте огня!

Первый ряд солдат, которые надеялись остановить древесные жгуты огнем автоматов, лег сразу — их просто запахали в землю. Черные склизкие корни лезли из земли, цепляясь за ноги, одежду, и сразу же пытались юркнуть обратно. Не успевших засасывало мгновенно вместе со всем его оружием и припасами. Над площадью стоял ор, мат, запах дерьма и звуки сминаемого металла!

— О, черт! Быстрее! Они близко! — пистолет в его руке дергался как заводной, выпуская в сторону земли пули. — Они близко!

Хрипящая голосом простуженного человека рация затихла, а на смену ей пришел кипящий ад! Дивизионное командование, решившее, что истребительный отряд банально попал в засаду и находится под огнем партизан, ударило из всех стволов! Сто пятидесяти миллиметровые пехотные гаубицы почти двадцать минут долбили по квадрату 43–13, разнося все в пух и прах.

— Цыпленок ответьте Наседке! Цыпленок ответьте Наседке! — надрывался дивизионный радист. — Цыпленок! Вызывает Наседка!

Дома разлетались как игрушечные, разбрасывая далеко в стороны разлохмаченные бревна, камни. Обезумевшие от страха люди метались как безумные, пытаясь укрыться от обстрела.