Глава 1

28 числа Езен-Нин-А-Зу месяц Сулумб или 12 августа 3205 года до н. э.

Георгий, расстался с Нептуном, решив отправиться в Южную Месопотамию, что бы попробовать себя в качестве торгового человека — тамкара. Его нисколько не страшило, что он плохо знает историю, он не боялся незнания законов и этики древнего общества. Кроме всего прочего, его окружали тинийские кейторы, на силу которых он вполне полагался. До города Халпе, находящегося от Альси больше 100 километров, ехали на онаграх, налегке. Еще предстояло проехать столько же.

Нептун дал ему полезный совет: не вести лес с собой с Альси, а срубить кедры в лесу недалеко от пристани, используя труд местных жителей.

Поэтому, когда Георгий появился с кейторами в одном из селений Праутада и приказал валить деревья, никто из хурритов даже не посмел его ослушаться. Но не Георгий напугал их. Кейторы, которые стояли за его спиной. Хурриты срубили нужное число деревьев, очистили их от веток, обрубили вершины и с помощью онагров доставили груз к реке, где стояли торговые суда. Все это заняло три колосолан.

Теперь предстоял путь по реке Евфрат в древний Шумер, но земли Месопотамии в то время не имели такого названия.

Древние суда Месопотамии стояли у берега. Часть из них была из дерева. Другие поразили Георгия. Они были сплетены из тростника и были просто огромны. Это был настоящий порт. Георгий с интересом рассматривал, как грузчики-хурриты перетаскивали по деревянным сходням корзины с ячменем. Толстый, важный шумер, должно быть тамкар или судовладелец, одетый в длинную юбку что-то считал, перебирая нитку с нанизанными на нее ракушками. Точнее не считал, а перебрасывал очередную ракушку через палец, когда следующий мешок выносился с корабельного трюма.

Поодаль стояло еще несколько, похожих на большие лодки, судов. Они имели мачты с парусами и ряд весел с каждого бока. Одно из них загружалось товаром, для отправки к месту назначения.

Георгий подошел к тамкару и попытался узнать у него о загрузки кораблей. Тот недоверчиво посмотрел на Георгия, но ни нашел никакого изъяна в его одежде. Наоборот, добротное одеяние Георгия, тонкой работы сандалии, вызвали у торговца чувство некоторого уважения. Хорошо одетому всюду рады!

Георгий совсем не знал древнешумерский язык и заговорил с тамкаром на армянском, некоторые слова которого были близки к хурритскому наречию. Через несколько минут общения стало ясно, что тамкар плохо понимает по-хурритски, и разговаривать с ним пришлось на диковинной смеси Сонрикс, древнеарабского и хурритских языков, а большей частью прибегать к жестам и мимике.

Но Георгий все же смог объяснить, что он тоже тамкар и везет груз кедровых деревьев в Месопотамию, а именно город Урук. Торговец, в свою очередь, подсказал, к каким именно судовладельцам следует обратиться.

Из разговора с тамкаром Междуречья, Георгий уяснил, что у него должна быть печать, без которой ни один торговец нигде и никогда не сможет продать свой товар. Печать была очень важным атрибутом торгового человека. Ее даже имели некоторые женщины. Она служила не только средством, позволяющим заклеймить свою собственность, скрепить торговую сделку или поставить оттиск на маленькие глиняные шарики — буллы, которые с помощью веревочек использовали для опечатывания кувшинов или мешков. Печать еще выполняла в некоторой степени функции пропуска на чужую территорию и даже паспорта, который удостоверял личность человека. Одинаковой печати не бывало у двух разных людей. Каждый тамкар имел на печати только ему принадлежащий рисунок, который заказывался резчику.

Многие тамкары, зная рисунки и форму печатей, безошибочно определяли по ней с какой страны, и какого города прибыл товар, кто привез его. По печати тамкара даже можно было примерно узнать цену груза.

Потеря торговым человеком печати была большой утратой.

Многое из этого Георгий узнал позднее, а теперь внимательно выслушивал тамкара, где ему найти резчика печатей.

Резчика найти оказалось совсем не трудно. Стараясь никого не толкать и избегая столкновений со спешащими навстречу людьми, Георгий добрался до места, где работал резчик.

Георгий осмотрел товар, разложенный перед ним на гладко обработанной доске. Печати, разложенные на ней, были двух видов. Одни напоминали простые штампы, которые использовали и для нанесения на одежду узора, но были в отличие от них выпуклыми, другие были в форме цилиндра с отверстием посредине. Георгий не был историком и не мог знать, что уже в том времени, где он оказался печати широко использовались уже две тысячи лет.

Резчик понял, в чем нуждается Георгий, стоило ему произнести слова: тамкар, Урук и показать жестом как ставят печати. Но дальше переговоры ни к чему не привели. Языковый барьер не позволял резчику понять, что хотел Георгий видеть на своей печати. Сколько Георгий не показывал жестами, резчик ничего не понял. После долгих криков и размахивания руками, резчик, наконец, нашел выход из положения. Он сунул Георгию под нос готовый цилиндр-печать из хлорита, минерала имеющего зеленый цвет и затем прокатал его по мокрой глине. И протянул оттиск на глине Георгию.

Георгий всмотрелся в отпечаток. Никакого следа письменности! Только рисунки детских снежинок, цветочков, линий, «елочек» и схематично нарисованных людей…

Резчик довольно ухмылялся, радуясь своей находчивости. Показав пальцем на печать и ее оттиск, кивая головой в знак подтверждения, сообщил:

— Урук!

И кое-как объяснил, что печать заказывал тамкар из Урука, но не смог забрать, потому, что внезапно умер.

— Сколько? — спросил Георгий.

Резчик показал два пальца.

Георгий расплатился с ним двумя мешками ячменя, который тут же выменял у другого торговца за небольшой кусочек меди. Довольный приобретением, Георгий забрал печать, которую резчик снабдил кожаным шнурком, продев его в отверстия. Георгий по примеру прочих тамкаров, повесил ее на шею. Что бы придать себе дополнительный вес, он вытащил толстую, но грубой работы золотую цепь, которой его снабдил Нептун, и тоже повесил на шею. Потом перевернул матерчатую сумку, которая с одной стороны оказалась расшитой узором из мелких драгоценных камней: сердоликов и агатов. Достал из сумки широкий, но короткий медный кинжал и прицепил к поясу. На плащ приколол бронзовую фибулу, заменив ей простой ремешок. И сразу заметил, как из толпы появились два тинийца с короткими копьями и придвинулись к нему, задача у которых была обеспечить ему охрану.

В таком преображенном виде он появился в харчевне при постоялом дворе, где останавливались богатые тамкары и судовладельцы. Под навесом, спасаясь от палящих лучей жаркого солнца, сидели несколько богатых торговцев, они коротали время в ожидании отправки судов за разговорами и лениво потягивали ячменную сикару из кувшинов через широкие тростниковые соломинки.

Увидев подходящего Георгия, они стали с интересом рассматривать его. Георгий, не обращая на них никакого внимания, уселся на деревянное сидение, похожее на табурет с плетеным сидением и нашел взглядом хозяина заведения. Показал пальцем на жарящее мясо и, обозначив жестом в руке посуду для питья, сказал на Сонрикс:

— Эст тас!

Владелец харчевни определил в Георгии очень богатого хурритского тамкара, ведущего торговлю с Альси и Месопотамией, поспешил исполнить заказ гостя. Месопотамские торговцы, оценив по достоинству богатство пришельца, сами вступили с ним в разговор, который незаметно перешел в деловое партнерство. Они изъявили желание доставить груз леса в Урук, но запросили огромную цену. Начался долгий торг. Георгий сразу понял, что никакая сделка без шумного торга тут не обходится. Тамкар, готовый сразу платить за товар или помощь в транспортировке груза, не пользовался большим уважением.

Георгий сбил цену на половину, подсчитал доход и нашел его приемлемым для себя. На этом переговоры вроде бы закончились. Но когда Георгий сообщил, что груз будут сопровождать десяток тинийских кейторов, то всех присутствующих его едва не хватил удар.

— Это лес не твой? — стали спрашивать у Георгия.

— Мой! — не задумываясь, ответил Георгий.

— А почему его охраняют кейторы? Ты нанял их?

— Нет. Это мои кейторы!

Георгий, не забывая есть мясо и пить вино, попутно отвечал на вопросы. Судовладельцы пребывали в страшном волнении. Они не видели ничего подобного и не слышали, что такое где-нибудь такое возможно. Никто не хотел верить, что хуррит повелевает ростинами.

— Кто же твой господин? — Георгий услышал вопрос.

— Альгант Нептун, царь государства Таоросс. Ануннак Энки! Я — его друг и посланник!

Словно в подтверждение этого, на берегу появились еще четверо кейторов в полном вооружении. Недоверие среди судовладельцев уменьшилось, но удивление возросло еще больше. Потому, что рядом с кейторами они увидели двух молодых тиниек.

— Кто эти красавицы? — пронесся среди тамкаров восторженный шепот.

— Это мои женщины! — небрежно сообщил Георгий и от важности надул щеки.

Георгий не стал рассказывать всю правду. Наоборот, он считал, что ему любым путем нужно заслужить уважение и почет среди Месопотамских торговцев. Люди любят сильных и удачливых. Именно таким он и хотел прослыть.

А на самом деле у Нептуна были свои мысли, когда он отправлял двух тиниек с кейторами в Междуречье. Нептун еще сказал ему:

— Твоя охрана доедет с тобой до города Урука. Там они поедут дальше на юг. А когда будут возвращаться обратно, ты примешь их в своем доме на несколько дней.

— Каком моем доме?

— В том, который ты купишь в Уруке. Надо же тебе где-то жить, пока ты ведешь жизнь тамкара.

— Я понял тебя. А куда они поедут на юг?

— В город Ур, который находится в восьмидесяти километрах южнее Урука.

— Зачем?

— Это пожелание царицы Ал-Ма-Гарат. Тебе лучше не знать об этом. И вот, что еще. Кейторов будут сопровождать две девушки. Они знают свои обязанности и свое задание, и не расспрашивай их напрасно.

Для тинийских кейторов поездка в далекий Элам была равносильна ссылке, и что бы они не скучали в дороге Нептун предложил двум девушкам сопровождать Георгия и воинов. Георгий тинийкам был неинтересен, но десять молодых кейторов их заинтересовали. Нептун правильно рассчитал, что обратно вернутся восемь воинов и две семейные пары.

И Георгий возобновил торг с судовладельцами. Он понимал, что Месопотамские суда повезут не только лес. Пустоты в трюмах и на палубах будут заполнены другим товаром: медью, оловом, изюмом, вином и вяленым мясом. И Георгий теперь предлагал свои услуги по охране каравана судов. Георгий, размахивая руками, клялся и божился, что десять его кейторов сопровождения предотвратят все возможные налеты кочевников на ночных стоянках. Судовладельцы, посовещавшись между собой, наконец, согласились. Во второй раз, сбив цену за доставку товара, Георгий, усмехаясь про себя, направился с тамкарами составлять договор на глине.

Скоро он с явным недоумением и интересом первый раз увидел, как составляется торговый договор. На плоский кусок мокрой глины тамкар палочкой нанес схематичный рисунок мачты и паруса, черточками обозначил «много леса» и внизу прокатал свою печать. Георгий следом прокатал свой цилиндр, и договор был готов. Такие же договора были заключены с остальными судовладельцами, и Георгий стал обладателем восьми килограммов глиняных документов, которые сложил в плетеную корзинку.

 

Глава 2

Течение реки само несло суда вниз по реке, и рулевым нужно было только держать правильный курс. Путешествие в Южную Месопотамию для Георгия пролетело незаметно. Он чувствовал себя туристом, которого везут по Евфрату и показывают местные достопримечательности. Правда, особо смотреть было не на что. Шумер еще только вставал на путь цивилизации. Большей частью путь проходил по реке, окруженной с обеих сторон заболоченной местностью и зарослями тростника, достигавшего в высоту четырех-пяти метров. Этот тростник корабельщики называли словом «дуббан». А низкорослые заросли обзывали «шукур».

Один раз он видел стадо слонов, пришедшее на водопой к реке. Несколько раз попадался на глаза лев, царь зверей, встреча с которым не сулила ничего хорошего.

Изредка на берегу встречались жалкие хижины, вокруг которых росли финиковые пальмы и сновали полуголые жители. Многие женщины даже не прикрывали грудь, но Георгия это зрелище не радовало. Большинство женщин были просто некрасивы внешне, приземистые, ширококостные и широколицые.

Георгий, унаследовавший от матери семитскую стройность и тонкую кость, тяжело вздыхал, но подумав, ободрил себя тем, что его богатство, поможет ему найти себе красивую женщину-шумерку, а может даже двух-трех. Ему нужна женщина. В Альси он замучился стирать по утрам набедренную повязку со свежими следами спермы.

Они миновали довольно большой поселок Мари, но не стали там делать остановку.

Дорогой Георгий постигал основы шумерского языка. Слова, произносимые тамкарами и матросами, грохотали словно боевые колесницы и напоминали Георгию издаваемые самосвалом звуки, когда из железного кузова высыпается груда камней. Уже после двух-трех дней Георгий запомнил некоторые слова и начал вставлять их в свою речь. Через семь солнца кругов он уже произносил простые предложения. Его понимали, и это вселяло надежды, что он освоит шумерскую устную речь. Потому, что письменность и ее чтение осваивать было не обязательно, в силу того, что ее еще не было, а существовало только пиктографическое или рисуночное письмо.

Только Георгий, хорошо знавший иврит, вдруг обнаружил, что многие слова древнего Шумерского языка имеют с этим языком удивительное сходство.

Пиво, называлось у шумеров «сикару». А на иврите — «шэйкар». Надоедливых скорпионов шумеры звали «акрабу», а на иврите «акрав»; «дом» по-шумерски произносился как «битум», на иврите «байит», лицо — «пана», на иврите «паним».

Было еще очень много похожих слов.

А вот шумерскому слову «надану» — «дать» соответствовало слово на иврите «нэдуньа» — «приданое». И не только на нем. По-русски это звучало даже более похоже — «подай, дань».

Более того, не только иврит, но и армянский язык, которым он владел, имел много общего с шумерским.

Шумерское слово брат — «аху» — соответствовал слову на иврите «ах», а на армянском произносился как «эхбайр».

Слово «земледелец» по-шумерски звучало как «энгару», на иврите «икар» — «обрабатывающий землю», а по-армянски «хогагору».

Когда суда пересекли границу Южной Месопотамии, окружающий пейзаж значительно изменился. Больше стало встречаться домов, многие из которых были сложены из камня, хозяйственных построек, появились обработанные поля, пересеченные целой сетью ирригационных каналов. Тут росли уже не отдельные финиковые пальмы, а целые сады и виноградники, огороженные глинобитными заборами. Паслись стада коров, коз и овец под надзором пастухов.

К городу Урук караван судов прибыл ночью, а утром, с восхода солнца, началась разгрузка товаров. Желающих заработать Георгий нашел на причале, и с кораблей быстро был снят драгоценный груз строительного леса. Пересчитав свои бревна, Георгий в присутствии судовладельцев разбил глиняные договора. Так же поступили и торговцы, после того, как Георгий расплатился с ними.

И тут же на пристани нашлись покупатели на товар Георгия, которые устроили настоящий аукцион, покупая оптом от пяти до двадцати бревен зараз.

Наполнив часть сумки и огромный кошель до краев кусочками золота, Георгий повеселел. Правда, не обошлось без курьезов. Один местный тамкар начал покупать у Георгия двух тиниек, посчитав, что они продаются. Он предлагал взамен много лазурита и обсидиан, но ничего не добился. Другой пытался обменять лес на хорошее поле, находящееся где-то в десяти километрах от города.

Георгий, сбыв все, что привез на продажу, остановился в ночлежном портовом доме для проезжих тамкаров вместе с тинийцами. Перекусив вечером нехитрой закуской, он лег спать.

А утром, взяв с собой четырех тинийцев, отправился искать в Уруке достойное для себя жилище.

Город Урук не был наследием Хассунской или Эль-Обейдской культур. От Хассунской культуры его отделяло добрых три тысячи лет, а от Эль-Обейдской чуть меньше четырехсот лет. Но и до становления Урука как крупнейшего города Южной Месопотамии, оставалось еще больше двухсот лет. В Уруке еще не было знаменитых зданий из сырцового кирпича, таких как «Белый храм», зиккуратов и прочных городских стен.

Развитие Урука происходило вполне самостоятельным путем. Цивилизация Урука не была изолированной от остальных очагов культуры. Поэтому Урукская культура впитала в себя все самое лучшее из Хассунской и Эль-Обейдской культур. Соединение трех цивилизаций и образовало тот самый начальный Шумер, который мы знаем. А Культура Джамдет-Наср — уже продолжение Урукской культуры Шумеров.

Город Урук или как его называли местные жители «Унуг» скорее напоминал огромное селение, население которого превышало четыре с половиной тысячи человек. В описываемое время три селения Э-Ана, Кулаб и Унуг так плотно придвинулись друг к другу, что образовали единое целое. Унуг имел пригороды, которые образовывали продолжение города, а вокруг на равнине располагалось больше семидесяти больших и малых поселений, окруженных полями, садами, ирригационными каналами и пастбищами.

В городе и на равнине проживали четыре различных народа, каждый из которых имел свой язык, но доминирующим языком был шумерский, который понимали все.

Два народа были низкорослыми и темнокожими, с широкими носами, толстыми губами и вьющимися волосами. Это были местные аборигены, месопотамские дравиды, жившие тут с незапамятных времен. Третий народ был смуглый, с кудрявыми черными волосами, приземистый. Это были выходцы с севера Месопотамии. Четвертый напоминал древних семитов, высоких, светлокожих, рыжеватых с тонкими чертами лица. Они пришли в Унуг с юга, из Аравийских степей и давно превратились в оседлый народ.

Георгий шел по Унугу, рассматривая дома и прохожих. Унуг представлял собой несколько отделенных, разделенных широкими улицами кварталов. В центре города располагалась городская площадь, на которой в утренние часы происходил торг. К полудню зной достигал своего апогея, и все живое пряталось в тень. К вечеру, когда иссушающий зной спадал, на площади возобновлялся торг и продолжался до темноты.

Город внутри имел преобладающие красно-бурый и серый цвета, по материалу домов из которых они были построены: камень и необожженный кирпич. Не радовали красками и одеяния жителей Унуга, в их одеждах неизменно присутствовали два цвета — грязно-белый и серый.

Георгий выбрал наугад один из кварталов и вошел в него. Поплутав по извилистым улочкам, не превышавшими в ширину двух метров, образованных из каменных и кирпичных заборов, многие проходы которых заканчивались тупиками и напоминали лабиринт, Георгий вернулся на площадь. Там он остановил первого попавшегося ремесленника и спросил его, не продает ли кто-нибудь дом в городе? Ремесленник подсказал, что вдова продает двухэтажный дом и показал, как до него добраться. Дом был виден с рыночной площади и Георгий быстро нашел двери, которые вели во двор. Толкнув дверь от себя Георгий с тинийцами оказался в небольшом дворике. Во дворе дома было углубление, обложенное камнем, и напоминало собой высохший бассейн. Во дворе слева стояла низкая круглая печь для хлеба. Дом был П-образный, все три двери выходили в закрытый двор. Дом производил впечатление не старого и ухоженного.

К Георгию вышла несколько полноватая невысокая стареющая женщина. Георгий осмотрел весь дом, и остался им доволен. Женщина назвала цену, которая устроила Георгия.

Женщина ушла и вернулась с соседями, которые поставили на глине свои печати после хозяйской. Последний прокатал свою печать Георгий. Женщина вгляделась в еще не просохшую глину и вдруг спросила упавшим голосом:

— Откуда у тебя, человек, печать моего мужа? Ты убил его?

Георгий, когда до него дошел смысл сказанного, задохнулся от возмущения. А женщина вдруг пронзительно закричала и продолжала истошно голосить так, что на ее крики сбежались все соседи и случайный прохожие.

А женщина посылала проклятья на голову Георгия, и продолжала кричать не переставая:

— Он убил моего мужа!

Георгия уже собирались схватить быстрые на расправу горожане, но тинийские кейторы окружили его со всех сторон и обнажили клинки. Атлетические тела воинов и сверкающее оружие несколько охладило распаленную толпу. Неизвестно, чем все бы кончилось, но вмешался старейшина-угулу квартала, который быстро утихомирил разбушевавшеюся толпу урукцев и потребовал, чтобы Георгий немедленно предстал перед собранием шарт города.

Красный от гнева Георгий в окружении тинийцев последовал за угулу. Толпа народа, предвкушая интересное разбирательство, бросилась следом к месту суда.

На площади угулу и шарт отобрали трех старшин, которые образовали суд. Шарт-судьи расселись под навесом от солнца и приготовились вершить правосудие.

Седобородый шарт, сидевший в центре, встал и на распев произнес:

— Пусть направит наши мысли Нанше, чтобы мы обратили свой взор и на имущего и бедного, смогли утешить сироту и укрыть вдову. Узнать, кто преступил установленные нормы, нарушил договор, кто подменил большой вес малым, кто съел чужое, не сказав, «Я съел это».

И потребовал объяснений.

Женщина, первая выдвинулась вперед, изрекла свое слово, слово гнева:

— Мое шуму — Нунмашда. Я вдова тамкара. Мой муж два солнечных круга назад на корабле уехал в Праутад. Его больше никто не видел. Пропал корабль, пропал весь товар, исчезли все матросы, которые были с ним на корабле. Этот человек сегодня купил у меня мой дом. Но у него оказалась печать моего мужа! Он убил его и завладел печатью!

Георгия вызвали на середину судилища.

— Назови свое шуму! — начали свой допрос шарт.

— Мое имя Георг!

— Кто ты?

— Тамкар из Праутада. Я родился в стране Аурха. Я торгую в землях хурритов, Таоросс и Альси, — ответил Георгий.

— Откуда у тебя печать мужа женщины Нунмашда?

— Я купил эту печать в лавке резчика на пристани в Праутаде.

— Кто может подтвердить это?

Георгий назвал несколько имен Унугских судовладельцев. Шарт посовещались и отправили гонцов искать названных Георгием людей. Потом потребовали от женщины Нунмашды принести образец с оттиском печати ее мужа. Пока ждали посланников, шарт продолжали выспрашивать Георгия:

— Зачем тебе понадобился дом в Унуге?

— Я хочу здесь жить и вести торговлю.

— Почему ты выбрал Унуг?

— А разве этот город плох? — ответил Георгий.

Шарт остались довольны его ответом.

— Чем ты торгуешь в Алаши и Таврошш?

Григорий вовремя вспомнил, про какие товары ему говорил Нептун и стал подробно перечислять их.

— Ты ведешь большую торговлю, тамкар! — заметил один из шарт. — Ты и твои стражи производят впечатление очень богатых людей. Неужели тебе было мало богатства, и ты занялся разбоем и грабежом честных торговцев? И после этого ты явился в жилище убитого тобой человека и пытаешься выгнать из дома его семью?

— Если бы я убил этого человека, — возразил Георгий, — то не стал бы пользоваться его печатью.

— Ответ очень разумный! — заметил седобородый, лысый шарт. — Зачем богатому тамкару пользоваться чужой печатью, если он может легко купить себе их столько, сколько пальцев на руках.

— Может и так, — согласился вполголоса другой, — но мы не знаем, сделано ли это специально?

Тем временем перед шарт предстал один из названных Георгием судовладельцев. Ему объяснили, зачем его призвали на суд и спросили, что он может рассказать.

Судовладелец закивал головой в знак того, что он все понял и сказал:

— Тамкары Унуга впервые встретили этого человека-тамкара с грузом леса. От других тамкаров я знаю, что он — палец свидетеля показал на Георгия — привез лес вообще не имея печати и покупал ее в лавке на причале. Резчик печатей тоже рассказал о странном покупателе — палец опять показал на Георгия — который, не зная хурритского и нашего языков, пытался заказать свою, но не смог объяснить рисунок. Тогда резчик продал ему готовую, сказав, что ее хозяин умер. Но как умер он, я не знаю.

— Значит, он не убивал хозяина печати?

— Резчик сказал, что хозяин печати умер, а не убит, — повторил судовладелец. — Я рассказал вам, шарт, все, что я знаю.

Вернулась вдова Нунмашда, которая принесла глиняный оттиск старой таблички. Шарт начали внимательно рассматривать два оттиска, старый и новый, и о чем-то тихо спорили. Наконец седобородый шарт подняв обе таблички, обратился к народу:

— На этих табличках рисунки очень похожие, но они оттиски с разных печатей! Женщина Нунмашда, твой муж мог заказать в лавке похожую печать, но мы узнали, что он не выкупал ее, и она была не специально, но случайно куплена тамкаром Георг, которого ты обвинила в убийстве твоего мужа! До нас так же дошли слухи, что твой муж умер, а не убит.

За ложное обвинение, которое грозило смертью обвиняемому, ты должна быть наказана: утоплена в реке! Но мы видим, что оттиски печатей имеют сходство и поэтому ты могла легко ошибиться. За это ты наказана смертью не будешь! Но! — седобородый шарт выдержал паузу. — Ты опозорила торгового человека, который хочет жить в нашем городе и заботиться о его процветании. В наказание за то, что ты на половину дня оторвала его от дела, незаслуженно обвинила в преступлении, которого он не совершал, ты заплатишь ему за оскорбление пятьдесят мер пшеницы! Суд окончен!

Женщина, выслушав приговор, зарыдала:

— О горе мне! Мой муж погиб, а несчастья падают на меня одно за другим!

— Нет, нет! — раздался из толпы крик, — суд не окончен!

На середину судилища вышел тамкар, который обратился к суду шарт:

— Я тамкар и вы знаете мое имя. Два солнечных круга назад я дал мужу этой женщины товар, который он должен был продать в Праутаде. Вот договор о выдаче мной товара. Я уже год жду возврата долга и не могу его получить! Сейчас этой женщине Нунмашде назначен штраф в пятьдесят мер пшеницы. Я знаю, что она продала дом, поэтому она должна расплатиться со мной с первым!

Шарт посмотрели табличку и подтвердили слова тамкара:

— Женщина Нунмашда, ты готова вернуть долг этому человеку?

— Я продала дом, я хочу вернуть долг, но у меня не хватит золота и ценностей. Дом стоит на много меньше…

— Значит, — безжалостно заметил шарт, — по закону, ты и твои взрослые дети обязаны перейти в услужение к давшему вам в долг, пока вы не отработаете нанесенные убытки!

— Но тогда моя дочь может стать его наложницей! — вскричала вдова.

— Он имеет право использовать ее как наложницу или заставить выполнять другую работу! — ответил полный шарт.

— Я оплачу тебе остаток ее долга, тамкар! — прозвучал спокойный голос Георгия. — Сколько она должна тебе? Приходи завтра, и ты все получишь сполна. Где ее дом, ты знаешь. Я буду там ждать тебя.

Тамкар согласно кивнул. Женщина Нунмашда с испугом смотрела на Георгия, должницей которого она стала.

— Если все улажено, я ухожу! — произнес Георгий. — Женщина, идем со мной! Я не сержусь на тебя.

— Не все улажено! — прозвучал голос шарт. — Если ты, тамкар, Георг, оплачиваешь ее долг, то женщина Нунмашда и ее взрослые дети переходят в услужение к тебе на время оплаты долга. Решение шарт на глине ты получишь сегодня же!

Народ с площади медленно расходился по домам. Люди между собой тихо переговаривались и гадали, как сложится дальнейшая участь попавшей в долговое рабство семьи.

Возвращаясь в свой новый дом, Георгий думал о том, что неожиданно стал не только домовладельцем, но и рабовладельцем.

Хотя рабовладения в Древней Месопотамии как такового не существовало. Жизнь должника отличалась от рабской доли лишь тем, что хозяин не мог калечить и убить его или продать на чужбину. А еще долговое рабство было ограничено сроком, если сумма была не очень велика.

Вдова, роняя слезы, шла за Георгием.

 

Глава 3

Из дневника Бориса Свиридова.

«02 сентября 2064 года. В шумерском языке есть слово «кур», что обозначает гора. Но это слово также обозначает «чужая страна». Шумер — большая равнина, даже низменность. Никаких гор там нет. А в древнешумерском эпосе рассказывается о том, что «На горе земли и небес Ану зачал (богов) ануннаков». Это свидетельствует, что божества Шумера — ануннаки, не исконно местные боги, а пришельцы».

* * *

Суд, который для Георгия закончился благополучно, принес ему славу и известность в Унуге. Два солнечных круга все в городе только и говорили о судилище и тамкаре Георге.

Сам Георгий ночевать в купленном доме не остался, но рано утром уже был там. Утром, заплатив пришедшему тамкару долг Нунмашды, он получил в свое владение трех слуг-рабов.

Кейторы-тинийцы не стали переселяться в новый дом Георгия. На пристани их ждало судно, которое следовало на юг, в сторону города Ура.

Георгий, молча, походил по двору, остановился у куполообразной печи, в которой пекли хлеб, рассмотрел глинобитный забор, отмечая про себя, что его нужно обновить. Нунмашда, ее сын и дочь стояли поодаль все вместе и тоже в молчании ждали, что скажет им их новый хозяин. Наконец, Георгий подозвал их к себе, и, показав глиняную табличку, сказал:

— Вы мои должники и теперь служите мне.

Нунмашда низко опустила голову. У нее были красные, опухшие глаза, скорее всю ночь она проплакала. Ее сын, высокий для жителя Месопотамии, молодой длинноволосый плечистый парень лет двадцати, стоял перед Георгием, стараясь не показывать свои эмоции на лице. Георгий уже знал, что его зовут Ушшум-Анна. Дочь Нунмашды, по имени Нисаба, семнадцатилетняя девушка с тонким станом, чистым красивым лицом и светло-карими глазами, испуганно следила за действиями Георгия.

— Теперь определим ваши обязанности, кто и чем будет заниматься. Нунмашда, ты, как и раньше, будешь готовить пищу и печь хлеб. Ты, Ушшум-Анна, будешь ходить на утренний торг, и покупать там различную еду. Когда мне будет нужно, будешь сопровождать меня по городу. Ты, Нисаба, будешь учить меня вашему языку, и помогать Нунмашде в работе по дому.

Одна комната на втором этаже будет моей спальней. Вы все можете ночевать в доме, где захотите.

— Я могу остаться в своей комнате на втором этаже, господин? — робко спросила Нунмашда.

— А почему, женщина, ты спрашиваешь это? — задал вопрос Георгий, наморщив лоб.

— Я жила всегда на втором этаже… Первый этаж занимали слуги, — смущенно ответила она.

— Я не собираюсь отнимать у тебя твою комнату. Живи в ней, — разрешил Георгий и спросил:

— Что вы тут едите?

— Что придется, господин, — ответила Нунмашда. Ее сын вступил в разговор:

А у нас нет ни хлеба, ни мяса, ни соли… Господин, зачем ты спрашиваешь это? Моя мать и сестра не ели досыта уже три шареха!

Георгий понял не все, но почесал в затылке и крякнул с досады. Оказывается, быть рабовладельцем не так просто. Рабов-шуб оказывается кормить тоже надо!

— Ушшум-Анна! — подозвал Георгий парня. — Вот золото! Возьми. Иди на рынок, купи пшеничной муки, свежего мяса, сыра, зелени, кунжутного масла, смолы тамариска и сикару. Соли тоже нет? Покупай еду на всех, а не только на одного меня. Найми человека, что бы помог донести покупки. Иди!

— Все сделаю, господин!

Когда Ушшум-Анна ушел, Георгий отдал распоряжение готовить дрова и затопить печь во дворе, чтобы печь лепешки. Сам нарубил ножом кукри дрова для печи и отдельно для шашлыка. Принес свои шампуры.

Скоро вернулся Ушшум-Анна нагруженный провизией. Пока женщины пекли хлеб, Георгий самостоятельно зажарил мясо на шампурах, и, узнав, где находится столовая в доме, приказал раскладывать еду на невысоком столике. Мясо женщины обсыпали зеленым луком, развели горчицу. Когда все было готово, он пришел и сел на циновку, его слуги остались стоять рядом.

— Садитесь и ешьте! — пригласил Георгий. — Ку нинда. Наг сикару.

Они не сдвинулись с места.

— Я плохо говорю на вашем языке? — спохватился Георгий.

— Нет, господин, — отозвался Ушшум-Анна. — Слова ты произносишь не все правильно, но я хорошо понимаю тебя… Я — твой шуб и поэтому должен насыщать свой желудок в другом месте.

— Я жил в Альси и Таоросс, — сказал Георгий. — Я видел ануннаков. Я служил им. Я их слуга! Я ел пищу рядом с ними. Инанна, Энки. Всегда вместе. Ануннаки ели рядом со мной. Они никогда не прогоняли меня. Почему я должен прогонять вас?

На лицах слуг промелькнуло недоумение и недоверие.

— Господин говорит правду? — поинтересовался Ушшум-Анна.

— Зачем мне лгать? Я привык к другим порядкам, не таким как у вас. И я ничего не собираюсь изменять для себя. Если ануннаки так поступают со своими слугами, то значит, это правильно, и я буду поступать так! Садитесь рядом со мной и ешьте! Я так хочу!

Они смущенно согласились, робко расселись вокруг столика, на которой была разложена изысканная еда, вкус которой они уже давно забыли.

Так состоялось знакомство.

На следующий день Георгий в сопровождении Ушшум-Анна посетил городской торг. Там Георгий приоделся по последней шумерской моде, что бы сильно не выделяться своим тинийским нарядом, изготовленным из мягких конопляных нитей, в городской толпе. Шумерская одежда была совсем простая. Мужчины носили юбку из пальмовых волокон ниже колен и накидку, которая не имела рукавов, а представляла собой простой прямоугольный кусок ткани. Нижнего белья шумеры не носили, как мужчины, так и женщины. Сандалии Георгий решил оставить свои. Они были удобны и к ним он привык.

* * *

Через несколько солнечных кругов к Георгию пришли в дом несколько шарт, двое из них участвовали в суде над ним, но сейчас они пришли к нему в гости. Георгий гостеприимно встретить их и провел в дом.

За эти дни он успел приобрести кое-какую мебель из тамариска и платана, но шарт предпочли рассесться на циновках в комнате для гостей, которая находилась на первом этаже дома. Георгий приказал Нунмашде и Нидабе подать гостям сикару и тростниковые трубочки-соломинки.

Древнейший Шумер знал всего четыре напитка: вода, ячменное пиво, вино и молоко.

Молоко было редкостью. Мало кто держал коров, которые требовали ухода и больших пастбищ. Много больше было коз, которые были неприхотливы и всеядны. Но коза дает совсем мало молока. Поэтому молоко пили крайне редко или пили понемногу.

Сказать, что воды было много, означает сказать неправду. Рядом с Унугом протекала могучая река Буранун и находилось множество оросительных каналов. Только эта вода не годилась для питья. Ее приходилось отстаивать, процеживать и даже кипятить. Кровавый понос был частым явлением. Воду для питья черпали из глубоких колодцев и небольших речушек, выходящих из-под земли и ключей. Часто за ней приходилось далеко ходить.

Вина было очень мало. Этот напиток являлся роскошью, его пили только по большим праздникам.

Зато пиво варили повсеместно и в огромных количествах. История утверждает, что в Шумере были десятки сортов различного ячменного пива. Его пили все, за исключением грудных детей. Даже дети обоего пола. Только сильно разводили водой. Люди побогаче пили неразбавленное финиковое пиво в больших количествах. В домах тамкаров, перед гостем, если он пришел надолго, по делу или просто так, ставили в ногах кувшин сикару литра на полтора-два, и тот неторопливо, через соломенную трубочку пил его.

Угощать едой было не принято, исключением была только свадьба или званный ужин.

— Мое шуму Иби-Наннар. — назвался Георгию седобородый лысый шарт, который председательствовал в суде. — Как ты живешь в своем новом доме?

— Я рад гостям! — расплылся в улыбке Георгий. — Я доволен своим новым домом.

Шарт, как догадался Георгий, пришли смотреть не как то, как он обустроился, а по делу. Шарт знали о ценном грузе, который привез Георгий, и начали осторожно выяснять, не собирается ли он совершить еще один поход за лесом в Праутад.

— Через три-четыре шареха, — ответил, немного подумав, Георгий. — Для этого путешествия понадобится очень много кораблей. Я только три солнечных круга в Унуге и совсем не знаю тамкаров. Я не знаю еще, с кем нужно договариваться.

Шарт переглянулись, и один из них сказал:

— В твоем лице, Георг, город приобрел очень ценного тамкара. Мы поговорим со своими людьми о предстоящем предприятии. Суда мы найдем. Столько, сколько нужно. Был бы груз. — Пожаловался: — Мы приезжаем и часто ждем лес по двадцать-тридцать солнечных кругов.

— Лес будет. Его доставят быстро и много, — пообещал смело Георгий. — Мне помогут Ануннаки, или даже сама Инанна!

— Это хорошо! — заметил Иби-Наннар.

Два других шарт, люди среднего возраста оживились, услышав про Инанну.

— Инанна — Великий Ануннак! — сказал один из них. — Она приходит с неба и держит в своих руках Книгу Судеб всех народов, которую ей вручил сам Энмешарра — «Владыка всех Судеб»! Ты видел ее?

Георгий позволил себе улыбнуться.

— Не только видел, но даже жил с ней под одной крышей! И еще с тремя ануннаками.

— Какая она? — стали выспрашивать шарт. — Расскажи нам.

Георгий задумался, что рассказать? Эти шарт напоминали ему детей, которые хотят услышать чудесную сказку.

— Инанна — очень красивая вечно юная девушка! — начал рассказывать Георгий, умело мешая правду с вымыслом. — Она звезда, спустившаяся на землю. Ее красота затмевает солнце и звезды. Ее лицо и тело как молоко, глаза — синее небо. Когда она говорит — слышится пение и даже птицы умолкают. Она знает, что думают люди, она видит будущее. В гневе она ужасна — стоит ей сказать слово, и все люди мертвыми падут на землю.

— И она не убила тебя? — шарт слушали, затаив дыхание.

— Я не сделал ей никакого зла, — ответил Георгий. — Ануннак Энки, которому я служу, дружен с Инанной. Я служил им обеим и остаюсь их слугой.

Шарт сидели и не знали, верить им или не верить в рассказ Георгия.

— Правда ли, что Инанна и другие ануннаки ростом с финиковую пальму?

— Нет, они такого же роста как мы, — возразил Георгий.

— Мы слышали, что они видны как дым. Это правда?

— Нет. Они имеют тела, как и люди. Но они много мудрее и сильнее людей.

— Э… — протянул один из шарт, — скажи, а видел ли ты Инанну, без… одежды?

— Один раз всего, — ответил Георгий. — Она делала омовение в реке.

— И… что было дальше?

— Я едва не ослеп от божественной красоты, которая исходила от нее!

— Как бы я хотел там побывать! Посмотреть бы на Инанну хоть одним глазом! — завздыхал один из шарт.

— Ты счастливый человек, Георг! — сказал Иби-Наннар. — Ты лицезрел Ануннаков! Они помогают тебе.

— Давайте помогать друг другу и на вас тоже сойдет благоволение Инанны и милости Ану! — предложил Георгий.

Трое шарт ушли от Георгия уже его друзьями.

 

Глава 4

07 число А-ки-ти месяц Сулумб или 22 сентября 3205 года до н. э.

Эмеш — лето, которое в Унуге началось первого числа месяца Се-кин-ку закончилось, и начался холодный сезон — энтен. Новый год в Южном Двуречье наступил 7 числа месяца А-ки-ти, совпадая с наступлением зимы. Но поскольку месяц А-ки-ти соответствовал сентябрю-октябрю, о холодах никто не вспоминал. Да и какие в Южном Двуречье могли быть холода, если летом жара достигала отметки плюс пятьдесят градусов по Цельсию, а в месяце А-ки-ти можно было ходить в одной юбке-шумерке. Плюс тридцать пять днем! Тропический климат, одним словом.

Новый год никто и никак не праздновал, что Георгия немного расстроило. Ничего необычного не произошло, день, похожий на другие дни.

А Новый год в Серверной Месопотамии приходился на апрель — май, и наступления его тамошним жителям приходилось ждать еще погода. А мало кто знает, что в Древней Месопотамии летоисчисление долгое время в некоторых городах велось полугодиями и даже четвертями года, которые обозначались как год.

Георгий с помощью Нидабы постоянно изучал шумерский язык и достиг значительных успехов. Девушка ему очень понравилась. Он смог сдерживать себя всего три колосолан, а потом призвал Нисабу к себе в спальню и поступил с ней так, как мужчина с женщиной. После этого Георгий стал постоянно спать с ней. Она не противилась ему, но была где-то далеко. Обладание ее телом не приносило ему полного удовлетворения.

Пролетали дни. Георгий изучал жизнь города. Жизнь шла своим чередом. Он отпустил бороду, которая сразу сделала его старше и представительнее. Бороды носили многие мужчины Унуга, в противоположность другим, которые были гладко выбриты.

Георгий с первого дня обедал и ужинал вместе со слугами, которые кормили его, убирали за ним, мыли ему ноги и полностью обслуживали. Георгий прекрасно понимал, что эти люди тяжело переживают смерть кормильца, потерю своего дома, вынужденное рабство и страх перед будущем. После окончания службы им некуда было идти. И вовсе не Георгий был виновником их несчастий. Они хорошо знали это. Но они замкнулись в своем несчастье, и, отвечая на его вопросы, никогда не улыбались. Георгий чувствовал себя неловко, но не хотел навязывать им веселье.

Но они видели, что хозяин Георг был не злым человеком, который отвечал им заботой за заботу о нем. Он одел их всех в новые одежды, и сажал с собой во время еды как равных себе. Они сначала не могли это понять. Потом привыкли. Но никак не могли привыкнуть к тому, что у них на обеденном столе постоянно присутствовало свежее мясо. Не каждый тамкар мог позволить себе такую роскошь! А уже о большинстве соседей и говорить не приходилось: ужин у них чаще всего состоял из ячменной лепешки или простой горсти фиников и чашки ячменной сикару.

Это обилие мяса, сметаны и молока вызывало в их душах смятение, и они часто строили догадки по этому поводу.

— Может быть, наш господин людоед и откармливает нас? — как-то заикнулся Ушшум-Анна. — У некоторых племен в Су-бир принято съедать пленных или вождей.

Но Нунмашда не согласилась с сыном:

— Я никогда не слышала, что люди рошшоти едят человечину.

— Но он не рошшоти, он кажется хуррит! — возразил Ушшум-Анна. — А среди некоторых племен хурритов не редко встречаются людоеды или еще хуже поедающие мертвых…

— Мы три столетия поклоняемся ануннаку Инанне, — сказала Нунмашда. — А наш господин жил с ней под одной крышей. Богиня не допустила бы к себе человека, так осквернившего себя. Разве Инанна требует человеческих жертв?

— Нет, я такого не слышал, — смутился Ушшум-Анна.

— Он добрый! — не выдержала Нисаба.

— Он спит с тобой, сестра! — глухо сказал Ушшум-Анна.

— Да! Он — мой господин. Я выполняю его волю. Но он никогда не сделал мне больно! Мне хорошо с ним! Почему, брат, ты так плохо о нем думаешь? Он не дал тебе в руки деревянной лопаты, не дал тебе в руки плетеной корзины, ты не носишь в ней землю, не роешь каналы. Ты носишь чистую одежду, ты забыл, что такое голод, ты ешь каждый вечер досыта. Ты забыл то время, когда не знал, где взять еды на ужин! Не говори так никогда больше, не обвиняй посланника Инанны!

— Не буду! — выслушав справедливые упреки сестры, сдался Ушшум-Анна.

* * *

Как-то однажды Георгий вышел из дома во внутренний дворик и услышал, как Ушшум-Анна повернув лицо к небу, обращался к Энмешарра:

— Энмешарра услышал твою мольбу! — произнес отчетливо Георгий.

Ушшум-Анна резко повернулся на голос. Увидев хозяина, сник.

— Я всего лишь молился, — произнес он. — Энмешарра не слышит моих молитв.

— Он услышал ее, и я передаю тебе его ответ. Слушай: «Не пройдет и двух шарехов, как таблица твоей судьбы изменится в лучшую сторону».

— Господин, ты слышишь голос бога? — изумился Ушшум-Анна.

— Нет. Но ануннаки многому научили меня. Собери все свои силы, наберись терпения, и твоя просьба очень скоро будет исполнена…

— Хе-ам! — произнес молодой шумер.

А на следующий день во двор к Георгию пришли все десять тинийцев и две тинийки, вернувшиеся из Ура. Они попросили воды для омовения, еды и отдыха. Целый день и еще полдня Георгий потратил на разговоры и пиры с кейторами. Он был откровенно рад их приезду. Его дом был единственным в Унуге, который посетило воинство ануннаков. Тинийцы отсыпались и отъедались. Они вели себя в доме Георгия свободно, но не трогали и не задевали бывших хозяев. Тинийки даже подарили Нисабе бусы, румяна и пудру. Ашшум-Анна незаметно издали оценивающе изучал тиниек и поражался их гармоничной красоте. Зато Нидаба, как девушка, тинийцев не интересовала абсолютно.

* * *

— Почему ты не вышла замуж? — спросил Нисабу Георгий через день после приезда тинийцев. — Ты почему молчишь?

Она печально покачала головой, сказала со вздохом:

— У меня нет жениха, и скорее всего уже никогда не будет. Я никому не нужна…

— Почему?

— Я дочь тамкара. Я должна была выйти замуж за сына тамкара. Мой отец, сказал, что когда он продаст товары и вернется домой, то будет моя свадьба. Но отец не вернулся. У нас мужчина не отвечает за долги женщины, но женщина всегда отвечает за долги своего мужа. Отец взял на судно много чужого товара. Товар отца и других тамкаров исчез. Моя семья впала в долги. Пришла бедность. Мой жених отказался от меня, сказав, что не хочет брать жену, у которой нет приданного. Он не нарушал закона, он мог из-за этого отказаться от меня. Постепенно от нас отвернулись все тамкары, которые торговали с моим отцом. А теперь, — она снова вздохнула, — я твоя служанка на большой срок. Мне будет около тридцати больших солнечных кругов, когда срок моей службы у тебя закончится. Тогда лишь я смогу выйти замуж. Я, если Великая богиня Инанна услышит меня, смогу выйти замуж лишь за человека-бедняка, за старого вдовца или человека не моего круга, человека ниже моего достоинства. Только, я уже буду старая невеста, у которой нет никакого имущества, нет дома, ничего нет… Кроме детей…

— Каких детей? — не понял Георгий. — Разве у тебя есть дети?

— Ты, господин, каждую ночь наполняешь своим семенем мое лоно. У меня будут дети, у которых не будет законного отца. Судьба их будет не завидной.

Видишь, господин, у меня никогда не будет счастья, света и солнца в этой жизни…

Георгий посмотрел Нисабе в глаза:

— Хочу спросить тебя. Скажи, я тебе нравлюсь?

Она посмотрела на Георгия, отвела глаза:

— Почему, господин, ты спрашиваешь об этом?

— Я хочу взять тебя в жены, Нисаба!

Она застыла, печально подняв уголки рта:

— Господин, я твоя служанка. Лу-тур. Ты спишь со мной каждую ночь. Тебе мало этого?

— Я хорошо подумал. Я хочу, что бы ты стала моей женой! — повторил Георгий. — Я тамкар, ты — дочь тамкара. Я очень богат, но у меня нет женщины.

— Ты говоришь это из-за жалости ко мне?

— Нет! Я видел других дочерей тамкаров, и никто кроме тебя мне не понравился. Мне нужна красивая жена, такая как ты, что бы я смотрел на нее и радовался ее внешности. Когда я иду по улицам Унуга и вижу других женщин, то я вскрикиваю от ужаса и пугаюсь их вида!

Она слабо улыбнулась и сказала:

— У меня нет приданного. Ты знаешь это.

— Оно у тебя будет! — пообещал Георгий. — Если ты согласна стать моей женой, то ты снова станешь хозяйкой в родном доме.

Она покрылась легким румянцем.

— Я согласна, господин.

— Не называй меня так больше, — попросил Георгий. — Мое шуму — Георг. Называй меня так!

— Да, Георг! — послушно ответила Нисаба.

Георгий встал и, обняв, поцеловал девушку, потом взял ее за руку и повел вниз, где их ждал обед.

Георгий привычно уселся на свое место и приступил к еде. Немного утолив свой голод, он взглянул на Нисабу, которая прятала свои счастливые улыбки, низко склоняя голову. Георгий повернулся к Ушшум-Анна и сказал:

— Ушшум-Анна! Я хочу дать тебе поручение.

— Да, господин мой?

— Сегодня же сходишь к резчику печатей и закажешь себе печать!

— Зачем слуге нужна печать? — удивился Ушшум-Анна. — Что я буду с ней делать?

— Ты должен заработать на приданное своей сестре! — сказал многозначительно Георгий. — Ей уже давно пора выйти замуж. Кто как не брат, должен заботиться об ее будущем?

— Но что я могу сделать? — горько усмехнулся Ушшум-Анна. — Я сейчас твой раб-шуб.

— Ты должен стать тамкаром, — объяснил Георгий, косясь на Нидабу, — как и твой отец. Ты ведь знаешь многие знаки письма?

— Почти все рисунки, которые используют в торговле.

— Вот и хорошо! — обрадовался Георгий.

Нунмашда молчавшая, вдруг заговорила:

— Тамкаром? — переспросила она. — Прости, господин, но это невозможно. У нас нет товара и не на что приобрести его.

— Для того кто лицезрел Иннану-Ануннака нет ничего невозможного, — бросил Георгий. — А спрашивать я начал об этом не просто из любопытства. Сегодня твоя дочь Нидаба изъявила желание стать моей законной женой. Так что я теперь вам прихожусь родственником…

— Это правда, господин? — Нунмашда решила, что ослышалась, а Ушшум-Анна как то странно и недоверчиво посмотрел на Георгия.

— Это истинная правда, госпожа! — подтвердил Георгий, наслаждаясь произведенным эффектом, который он вызвал. — Скажи, Нисаба, что это так!

— Георг хочет взять меня женой! — сказала Нисаба и отчаянно покраснела.

Она назвала хозяина по имени и тем самым привела самое сильное доказательство его правдивости.

Ни Нунмашда, ни Нисаба и Ушшум-Анна не могли даже представить, что такое может произойти. Они себя сдерживали, не смея радоваться, боясь, что это окажется сном или злой шуткой. Но Георгий не шутил. Он переждал, пока все свыкнуться с мыслью о сообщенной им новости и снова заговорил:

— Ушшум-Анна, река Буранун еще судоходна. Дождей и холода еще нет. Мои кейторы вернулись с Ура и возвращаются в Альси. Мы собираем огромный караван судов с нашими товарами для отправки в Праутад. А обратно он пойдет груженый только лесом. Драгоценные кедры и сосны. И поведешь груз ты, Ушшум-Анна.

В Праутаде получить такое количества дерева очень дорого. Надо отдать очень много своего товара. Но этот лес нам ничего стоить не будет. Мои кейторы сделают так, что хурриты сами срубят лес и притащат на пристань к кораблям. Ты оплатишь лишь загрузку леса на суда и привезешь бревна в Унуг. Это не трудно. Понял меня?

— Понял, господин, — кивнул Ушшум-Анна. — Но как можно получить столько леса, ничего не дав взамен?

— Это не твоя забота! — сказал Георгий. — Главное для нас доставить лес целым на пристань Унуга. Когда привезешь его, отправишь ко мне гонца. Я расплачусь за доставку и продам товар. С прибыли, четвертая часть дохода будет твоя. Согласен?

Ушшум-Анна, будучи сыном тамкара прекрасно осознавал, каким богатством является доверенный ему груз. И когда он примерно понял, сколько он получит за свою работу, он не выдержал и вскричал в восторге:

— Да, господин! Я согласен! Я все сделаю, как ты приказал! — и, обратившись к матери, сказал:

— За один речной харран я получу столько, сколько наш отец получал за три солнечных круга!

— Если справишься, то я возьму тебя к себе помощником, свободным тамкаром, — продолжал Георгий. — Будем торговать вместе! Но не забудь о приданом для сестры! Что скажут о нас уважаемые люди города Унуга, если я возьму себе жену, не имеющую приданного? Это будет вечный позор для нашего дома, для меня, для Нисабы на всю жизнь. Мне это приданное вовсе и не нужно, но надо сделать так, что бы все в Унуге знали, что Нидаба как будто получила его из твоих рук…

— Понимаю… — Ушшум-Анна заговорщицки усмехнулся.

Нунмашда, до этого спокойно сидевшая, вдруг бросилась перед Георгием на колени и разрыдалась:

— Господин! Господин! Ты спасаешь нас всех! Спасибо тебе, господин! О, Ану, я благодарю тебя за то, что ты подарил нам новую жизнь в лице твоего посланца!

Георгий шумно вдохнул в себя воздух. Много раз он видел, как тинийцы кланялись Альганту Нептуну, падали на колени перед Великой матерью, царицей Ал-Ма-Гарат, но перед ним еще никто этого не делал никогда! Он не Ронс, не Альгант, не царь. Хотя, если немного подумать, тоже небольшой повелитель Судеб.

Георгий прекрасно знал, что один он ничего не сделает. Ему нужны были верные люди, которые будут его опорой в достижении цели, и он надеялся, что брак с Нисабой превратит бывших слуг в верных домочадцев и союзников.

Вечером, когда Георгий ложился спать, к нему явилась Нисаба, явилась первый раз без зова.

— Я хочу спать возле тебя, Георг! — попросила она.

Ночью Нидаба показала ему всю страсть влюбленной женщины. Георгий, уже привыкший к ее холодности, с которой она принимала его раньше, был приятно поражен, с каким восторгом, радостью и теплотой она отдавалась ему теперь.

Воистину нет лучше женщины для мужчины, чем жена, которая искренне любит своего избранника!

 

Глава 5

04 число Езен-ман месяц Сулумб или 18 ноября 3205 года до н. э.

Дела у Георгия пошли в гору. Торговая флотилия, благополучно прибыв в Праутад, была загружена ценным лесом и почти без приключений вернулась обратно. Ушшум-Анна блестяще справился со своим поручением. Правда на одной из стоянок ночью караванщики подверглись нападению кочевников, но матросы и охрана были столь многочисленны, что легко обратили в бегство любителей легкой поживы. Таких огромных торговых караванов Унуг еще не видел. В флотилии были даже суда соседских городов: Ура и Эридуга, которые тоже нагрузили кедровыми бревнами. Все тамкары, участники этого предприятия, оказались в огромной прибыли. Даже матросы и корабельщики получили двойную оплату. Лес, который имел определенную цену в Праутаде, достался Унугским тамкарам в треть его цены. Они оплатили Георгию небольшой процент от прибыли и остались довольны совершенной сделкой. Георгий, быстро распродавший лес, получил такой огромный доход, что сразу выдвинулся в число самых богатых тамкаров Унуга.

Теперь слава о Георгии прогремела не только в Унуге, но и соседних городах, принявших участие в зимнем харране за лесом. К Георгию стали относиться еще с большим уважением. Его постоянно приглашали в гости, наперебой стремились оказать услуги, если они были связаны с торговыми делами. Многие тамкары расхваливали своих дочерей, намекая этим, что не прочь связаться с ним узами брака.

Ушшум-Анна, получив свою долю прибыли, как-то вечером сказал Георгию:

— Отец мой, Георг, ты пользуешься покровительством самого Ану и прочих ануннаков! Может быть, ты и не человек вовсе, а тоже ануннак, только никому не говоришь об этом.

Георгий только загадочно улыбнулся в ответ. Нисаба, услышав слова брата, переглянулась с матерью, но в мужской разговор вмешиваться не стала.

— В городе, отец мой, Георг, — продолжал рассказывать Ушшум-Анна, — тебя называют совсем другим именем — Нингишзида — «Господин из далекой земли».

— Я не рожден в Унуге, — заметил Георгий. — Что тут странного, если я чужеземец?

— Это имя также носит один из наших богов в городе Нибру…

— Я не называл себя так! — протестуя, замахал руками Георгий.

— У нашего народа очень часто люди называют своих детей именами богов, добавляя к нему приставку. Только твое имя — Нингишзида — произноситься горожанами без приставки…

Георгий сразу после прибытия грузов явился к шарт и при свидетелях разбил табличку о долге Нунмашды, освобождая, таким образом, ее и ее детей от долгового рабства. Сразу же за этим он через один шарех оформил брачный договор с Нисабой и на следующий день сыграл шумную свадьбу, на которой присутствовали все лучшие люди Унуга. Георгию пришлось выслушать много хвалебных речей и пожеланий.

Все пожелания примерно были одинаковы, и Георгий даже запомнил их наизусть:

После свадьбы в дом были наняты двое слуг, которые стали помогать Нунмашде по хозяйству.

В шумерские дома в служанки нанимали женщин, детородный период которых давно прошел. По шумерским законам, а точнее правилам, хозяин нес ответственность за беременность служанки. И если он был даже ни при чем, доказать свою непричастность он не мог. Беременная служанка имела право отсудить у хозяина содержание на ее ребенка и на свое прокормление. Причем дети служанки еще имели право в дальнейшем требовать свою долю наследства! Зная об этом, молодых женщин в услужение старались не брать.

Но отношение к Георгию со стороны новых родственников осталось прежним, почтительным, его слово никем не оспаривалось.

Во дворе своего дома Георгий устроил солнечные часы.

Это случилось после того, как Нисаба заметила у него механические часы, которые он прятал подальше, старясь не вызывать у всех лишних вопросов.

— Что это у тебя за удивительная вещь, мой муж? — спросила она.

Георгий дал ей посмотреть часы, и Нисаба долго следила за движением секундной стрелки, подносила к уху, слушая их ход не понимая их назначение.

— Это…э…, - задумался Георгий, и быстро нашелся. — Это амулет, который дал мне Энмешарра и который мне дорог!

— Ты видел Энмешарра?! — взволнованно вскричала Нисаба, и охватившее ее изумление достигло предела. — Как? Расскажи мне!

— Это тайна богов, которую я не могу разглашать. Не спрашивай, я не могу говорить об этом!

Нисаба ничего не ответила и с неохотой рассталась с часами.

Георгий насобирал камней и выложил во дворе из них круг. Обозначил центр и вкопал в середине столбик. Сравниваясь с часами и солнцем, разбил циферблат каменного круга на равные доли. Теперь тень от столбика показывала правильное время.

Георгий полюбовался на свою работу и остался доволен.

Через три солнечных круга он вдруг увидел, что Нунмашда поливает водой из кувшина столбик его солнечных часов. Он подошел к ней и спросил, что это она делает?

— Я даю воду Энмешарра! — произнесла Нунмашда. — Владыка всех судеб будет рад, если мы дадим ему напиться в жаркий день.

«Видно тайна моих часов для нее не секрет», — подумал Георгий. — «Нисаба, болтливая сорока, все рассказала матери».

Пришлось Георгию объяснять, что Энмешарра не любит воду, а солнечные часы — камни во дворе, теперь место, куда божество постоянно нисходит с неба и теперь он принесет удачу всем обитателям дома и даст новое, хорошее «Ме».

Георгий, попав в Унуг, видел не только хорошее, но и поступки людей, которые ему были ему совершенно чужды. Он тесно общался с шарт и богатыми тамкарами, которые приняли его в свою среду как равного. Поэтому он был в курсе всех событий, которые происходили в Унуге и его окрестностях.

Весь Унуг потрясло убийство дочери совершенное Илим-ка Шихудак — ловцом рыбы. Его схватили разъяренные соседи. Выяснилось, что он долго жил со своей дочерью как с женой. Когда она забеременела, зверски убил ее. Был уличен в убийстве и казнен всенародно. Посажен на кол.

Древний мир очень жестоко карал за любые преступления. Вор, пойманный на месте преступления, приговаривался к побитию камнями. Иного приговора, кроме смерти, ему ожидать не приходилось…

В целом все было благополучно, и Георгий был доволен своей жизнью. Единственное, что отравляло его сытую и спокойную жизнь, это были пауки, которые были ему ненавистны. Скорпионы были довольно безобидные создания, они сами больше предпочитали прятаться и в городе были редки. С их присутствием можно было как-то мирится, но появление верблюжьего паука — фаланги в своей комнате было воспринято им как стихийное бедствие.

Он с омерзением увидел эту огромную отвратительную тварь возле своего лица, когда после обеда отдыхал на кровати. Как она пробралась в дом, осталось для него загадкой. Нисаба рассказала, что верблюжьи пауки легко лазают по стене и прыгают на расстояние вытянутой руки. Поэтому этим же вечером Георгий отправился на базар и нашел мастера, которому заказал частую сетку из веревок, сделанных из козьей шерсти. Эти сетками он обтянул окна дома, опасаясь повторного вторжения гигантского паука.

 

Глава 6

20 число Езен-ана месяц Сулумб или 08 января 3204 года до н. э.

Нисаба лежала под толстым шерстяным одеялом, прижавшись к Георгию. Дома было тепло и сухо, а на улице разыгралась непогода. Страшные потоки воды обрушивались на землю, которая сразу же превратилась в непроходимую грязь. Кингалудда, бог злых ветров свирепствовал над городом Унугом.

Ужасающие молнии вспарывали небо и чередовались гулкими раскатами грома, заставляя Нисабу вздрагивать от ужаса и плотней прижиматься к мужу. Георгий, одной рукой обнимая Нисабу, наслаждался покоем. Молний он не видел. Окна дома имели деревянные рамы, на которые были натянуты плетеные циновки, не позволяющие холодному ветру и дождю попадать в комнаты. Два глиняных светильника в форме морских раковин имели по четыре фитиля и достаточно ярко освещали спальню тамкара-Георгия. В ней пахло дорогим кипарисовым маслом — благовонием, которое могли себе позволить только немногие.

В эту страшную грозу Нисаба шепнула Георгию:

— Ты спишь, мой муж?

— Нет, — вяло ответил Георгий. — Я думаю о нас с тобой.

— Я чем-то прогневила тебя? — встрепенулась Нисаба.

— Нет, жена моя, ты та женщина, о которой я мечтал всю свою жизнь и встретил случайно.

— Георг, разреши мне рассказать одну песню-легенду, которая ходит в нашем народе?

— Говори, — согласился Георгий и Нисаба начала певуче рассказывать: «Случилось это после того, как земля отделилась от неба. Волей богов был построен город Нибру, город древний, богатый, овеянный славой. Стоял он рядом с рекой полноводной. Та река Буранун называлась.

Жила в Нибру старуха. Нунбаршегуну шуму ее было. И была у нее юная дочь — Нинлиль, пятнадцать солнца кругов как на свет появилась. Нунбаршегуну, вдова, решила дочь замуж отдать за Энлиля, который, как говорили, свой род от богов вел, но в городе новым был человеком.

Нинлиль воспротивилась, что за жених? Не сангу, не шарт. Богат как тамкар, но не знатен. Обычный города житель. Такого не надо. А что кровью богами отмечен, то это не правда. Лгут люди, такое не сложно придумать. Нунбаршегуну дочь поучает: «Хоть знатны мы, но бедны. Не каждый жених согласится в дом наш с крышей из кедра войти. Ты посмотри на Энлиля, подумай, хорош ли? Тебе выбирать — я неволить не стану». Нинлиль совет приняла: «Пусть он меня по реке покатает на лодке. Его оценю я, достоин меня или пусть себе ищет другую».

Нинлиль жених приглянулся. Волос до плеч, молод, умен, себя с достоинством держит. Щедрый Нинлиль он сделал подарок. Ожерелье из лазурита, цвета весеннего неба. Камень этот в горах далеко добывают, в той стороне, где солнце восходит. Нинлиль хоть в камнях драгоценных немного толк понимала, цену подарку назвать не сумела.

В ладье сидя, подарком любуясь, Нинлиль не заметила, как одежды ее распахнулись, взору Энлиля ее обнаженные стройные ноги открылись. Энлиль замолчал потрясенный, красоту неземную увидев, которая только избраннику-мужу доступна.

Не сдержался Энлиль, подполз на коленях к невесте и сказал ей: «Клянусь, моей ты станешь женой, даже если Буранун многоструйный потечет в обратную сторону. Не могу я терпеть страсти мук. Яви милость. Знай, что я никогда головы никому не склонял. Видишь сама — пред тобой я стою на коленях».

Нинлиль рассердилась: «Я не каркида! Купить любовь лазуритом такой девы как я невозможно». Сказал ей Энлиль: «Ан — мой отец. Исполнить могу я любое желанье твое. Нет такой силы, которая мне не подвластна».

Нинлиль не поверила: «Ты наверно смеешься? Ануннаком назвать себя осмелится только безумец». Сказал ей Энлиль: «Ануннак тебе свою любовь предлагает, стать бога женой, но гордость твоя выше горных вершин, юная дева».

Забилась, как птица, попавшая в сети, дева Нинлиль, спиной прижатая к лодке. Не спасла ее дида и Лама, что за правым плечом находилась. Восстал детородный орган Энлиля и лоно Нинлиль наполнил живительной влагой. Свершилось. И вдруг испытала Нинлиль превращенье в звезду, что утром на небе холодном сияет, и чувства, что доселе ей неизвестными были. И от этого покраснела она перед взором Энлиля. Стыдно ей было, когда шла через город, казалось, все встречные знают, что случилось с ней в барке. И путались мысли ее…

«Он выбрал из многих меня… Почему? Я не знаю. Быть может, ему показались прекрасными черные косы? Быть может, в глазах моих цвета меда он разглядел нечто, что мне самой неизвестно? Может он больше других в женской красоте понимает, что жизнью рискуя, осмелился взять меня силой? Скорее увидеть его хочу я! Чтоб он солнечным жаром и лунным светом лоно наполнил мое до краев! Где ты, о ком я мечтала во снах? Решено! Отброшу сомненья! Пусть Энлиль в дом мой скорее войдет!»

Дома Нинлиль сообщила: «Я, замуж идти за Энлиля, согласна».

По веленью Энлиля назавтра к дому Нинлиль подошел караван. Одежды и сласти, и драгоценности, золото, утварь, ткани льняные, перья, вина из разных стран, масла, благовонья — все, что приданным зовется, он быстро доставил. Также служанок, музыкантов, певиц. Кто в дом к жене приходит, тот принимает заботы, будь это смертный — иль ануннак-небожитель.

И начался обряд облаченья невесты в одежды, достойные тела. Тело Нинлиль умастили елеем, краску из малахита зеленого на веки ей положили, лаком красным ногти покрыли. Золотые сандалии облекли ее ноги. Диадема украсила голову, ожерелье лазурное ей шею ласкает. Подвески украсили грудь, браслеты тяжелые руки обвили. Засверкала она красотой, и, увидев невесту, всех гостей словно молния, злобная зависть пронзила. Каждый вдруг на месте Энлиля после солнца захода захотел очутиться…

Свадебный пир удался, гости хмельной сикару напившись, молодых провожать стали в верхние комнаты дома.

Вдруг меламму сиянием дом озарило. Боги явились: Ан, неба бог и Энлиля отец, Инанна, богиня любви из Урука, города славного. Из Эредуга Энки прибыл, бог всех вод и источников, что остров земли окружают. Также Уту, солнечный бог, света податель. Все ануннаки, боги небесные, что никогда не живут в человеческом теле.

Заговорил Уту, как самый младший, волю богов исполняя: «Око мое, Энлиль, видело твое преступленье. И совет ануннаков решил: больше синего неба ты не увидишь, по синей земле ты ходить недостоин».

Понял Энлиль в чем виновен. К богам слова обратил: «Ан, отец богов, отец мой, помилуй! Разве я не спросил твоего разрешения на брак с девой юной? Разве можно меня судить за любовь к жене, свадьбу с которой я справил? Смилуйся, Энки! Разве не боги такой в этой стране установили порядок, что с древнейших времен привлекает мужчину женщины тело. Энки, разве не ты вместе с богиней Нинмах, создавая людей из глины, наделили их непохожими тела частями, которые должны единится друг с другом? Ничего, противного воле богов, не случилось. Виновен я в том, что любовь свою мы не скрыли с Нинлиль от взора Уту. Но и это случилось по воле прекрасной Инанны, что любовь в сердцах богов и людей зажигает. За что ж вы меня осудить захотели?»

Ан промолчал, ничего не ответив в сына защиту. Богиня Инанна лишь равнодушно правым плечом своим обнаженным пожала. Ее гладкая кожа притянула взоры мужей на свадьбе сидящих и даже богов, что на время забыли о цели прихода. Истинно это, поскольку нет ничего в этом мире, что заставляет мужчину невольником быть нежной подруги, как готовность ее ложе свое с ним разделить.

Уту покачал головой, увенчанной солнца короной, тень набежала на лик грозного бога, взглядом своим способным сжечь все живое. Сказал солнечный бог: «Свершил ты, Энлиль, насилье над девой юной. Недозволенно так поступать ни смертному мужу, ни богу. И за это ты понесешь наказанье. Счастье твое, что не смертный ты. Иначе без жалости на кол кедровый был бы посажен и умер мучительной смертью. Вот приговор наш суровый: в Кур-ну-ги, под землю ты отправляйся, Эрешкигаль где владычица. И быть тебе там, пока решенье свое мы не отменим, и вернуться обратно тебе не позволим».

«Истинно молвил!» — Энки сказал и топнул ногой. Развернулась земля под ногами Энлиля и провалился он вниз. А земля над ним снова сомкнулась, словно и ничего не случилось. Боги пропали, словно туман, исчезающий утром при солнца восходе. Люди, богов узревшие, стали быстрей по домам расходиться, словно боясь, что наказанье Энлиля на них перейдет. Нинлиль, оставшись одна, разрыдалась, не жена ни вдова. Боги суд сотворили над мужем любимым. Где защиту искать? К кому мольбу обратить? Но немногие знают, что боги не слышат ни молитв, ни упреков».

Повествование захватило Георгия, он внимательно слушал, но по мере как разворачивалось повествование, в нем стал накапливаться липкий страх.

Боязливо богиня Нанше в дом Нинлиль заглянула: «Отец мой, Энки, мне приказал», — сказала Нанше — «чтоб я собрала все сновидения злые, как собирают части, чтоб целое стало единым и нагнать их тебе, на твою на погибель. Если смешаются мысли твои, то тогда помутится рассудок. Только делать я это не стану — ты ведь не виновата, что Энлиль взял в жены тебя». Сказала еще Нанше: «Такая тебе шимату досталась. Жаль мне тебя, но выбора нет. Тебе надо мужа искать. Только таблица судьбы говорит, что твой поиск будет удачным и ждет тебя великая слава».

Двуречье земля велика. Неизвестно, сколько беру в какую сторону идти. Туда, где небо утром розовым цветом подобно цветку озаряется, или туда, где серые воды Налешт на золотой песок набегают? Или туда, откуда ветры холодные дуют? Проще рану себе нанести острою медью и сразу предстать у врат страны без возврата. Но, только, свидевшись с мужем, обратно уже никак не вернуться. Надо идти. Камень, который лежит на дороге не сдвинется с места даже на палец, пусть хоть тысячу сделает Уту кругов. Решила Нинлиль: «Где бы он ни был, я дойду до него по песку или камню, по реке иль болоту. Как бы далек ни был путь, я с него не сойду, пока мечется сердце».

Не окончилась доля еще, как свадьба прервалась, а Нинлиль уже идет по пустыне. Шуршит под ее ногами песок, ветер знойный лицо опаляет, слезятся от пыли глаза, но идет она мужа спасать, ищет дорогу к подземному миру, царству мертвых, страны без возврата, обители смерти. Разное люди про эту страну говорят. Только не знаешь, где правда, где вымысел. Никто не вернулся оттуда обратно. Горек там хлеб, говорят, вода солона. Там пыльно и серо. Только мертвых людей напишту, птицам подобно, вокруг снуют бестолково.

Слышала она от старух, что есть в стране мертвых несущие бремя проклятий и в наказанье их участь ужасна: едят нечистоты, помои, вместо воды получают и страданья их вечны. Не попал ли Энлиль в число этих несчастных? Так говорят… Но что на деле там происходит, знают лишь ануннаки на небе.

Вот, наконец, врата перед ней. Но страшно входить в царство теней и мрака. Эрешкигаль, владычица мертвых, Инанны родная сестра, направляет свой взор на эти ворота, ее смерти взгляд, убивающий все живое, выдержать смертный не может. Встала Нинлиль у ворот и задумалась. Как в ворота войти? Вдруг перед ней остановился прохожий. Незнакомец низко голову склонил пред Нинлиль. Нинлиль удивилась. В рваных одеждах стояла она. Незнакомец, в роскошных одеждах черного цвета с красной каймой, как в чешуе, пластинами лазурита расшитых, со скипетром из кипариса, змеями обвитом ей незнакомке как госпоже поклонился. «Кто ты?» — спросила юная дева — «Почему здесь очутился? Разве не знаешь, что эти врата мира подземного люди избегают, как могут. Голову ты склонил предо мною, не зная меня. Верно, ошибся ты, приняв меня за другую».

Незнакомец ответил: «Нет тут ошибки. Нет в поклоне моем грубой лести или, что хуже, насмешки. Ты — Нинлиль, ищешь мужа, которого ануннаки забрали своим приговором в царство смерти. Шуму мое Нингишзида, я ануннак многоликий. Все, что рождается, то образ свой вечный имеет. Я хранитель вечного образа. Поэтому я тебя знаю. Знаю я всех живущих людей. Я пришел к тебе по веленью Энлиля, и хочу дать совет. В смерти ворота ты входи, спиной повернувшись, и ничего с тобой не случится. Потому, что не увидевший смерти, с жизнью не может расстаться».

Страшно было Нинлиль, когда в ворота теней царства шагнула, взгляд владычицы мертвых спиной своей ощутила. Теперь можно дальше идти, но грозный окрик раздался: «Женщина смертная остановись! Зачем ты пришла в царство мертвых живая?» Страж ворот ей путь преградил, Нети могучий, грозный видом, телом массивный, вход, охраняющий в смерти обитель. «Женщина, не желающая назвать свое шуму. Не исчерпан алад твой. Обратно ступай, не пришло еще твое время. Боги такой установили порядок, в мире мертвых нет места живым».

Заговорила юная дева: «Не умер мой муж, но волей богов живой провалился под землю. Его хочу я с собой увести обратно на землю».

«Твой муж приговором богов попал в смерти обитель» — Нети, страж ворот ей возразил — «Ты же пришла добровольно. Никогда не случалось такого. Нет тебе дальше дороги. Не могу я тебя пропустить дальше ворот, закон богов не нарушив. Но если в честной борьбе меня одолеешь, — не скажет никто, что пропустил тебя без принуждения — и можешь продолжить свой путь».

Смутилась дева Нинлиль. У Нети, ростом с тростник, грудь как скала неприступная, не нужна ей из меди защита. Руки, с могучими мышцами, обвиты венами, словно плющом пальмовый ствол. Женщина тонкая станом, разве может с мужем подобным тягаться на равных. Но недаром известно, что мужчина, кичащийся силой, спасует, там, где женщина слабая победу одержит.

Скинула с головы черную шапку Нинлиль, рассыпались длинные волосы, водопадом струясь по спине, глаза затуманились дымкой, что в горных вершинах бывает, приоткрылись зовущие губы.

«Не смогу я тебя победить, Нети, могучий. Но послушай. Средь красавиц Двуречья я первая буду. Сотни мужчин тщетно моей любви добивались. Из-за моей красоты муж мой попал в царство мертвых. Посмотри на меня, разве я не прекрасна? Можешь телом моим обладать, но за это ты меня обещай у ворот не задерживать после».

Так сказала она. Нети быстро на бедрах шебарту свою размотал и Нинлиль от одежды избавил. Нети тяжел был, иначе делать боялся. Словно верхом проскакала на диком онагре Нинлиль. В мире мертвых время не движется будто, но миг наступил и Нети выбросил семя. Обильно наполнилось лоно Нинлиль жизненной влагой, приняла она и силу стража ворот, силу мужскую.

«Если по воле богов у тебя ребенок родится», — ей Нети сказал — «Неодолимым он станет бойцом, силой равный богам. Ни один среди смертных и даже богов не сравнится с ним в умении палицей биться или кинжалом или совсем без оружья».

Семь ворот миновала Нинлиль, и вышла к болоту, которое ей на пути стало преградой. Болото источником было подземной реки, окружающей царство Кур-ну-ги. Хотела Нинлиль по болоту пройти, но увидела, как напишту, какого-то смертного, попыталось над ним проскочить, лишь бы обитель Эрешкигаль побыстрее покинуть. И в болоте бесследно исчезло. Опечалилась сильно Нинлиль. «Если такую бесплотную, тени подобной напишту, легкой как пух, болото забрало, то мне и двух шагов по нему не пройти, гибель, найдя на дне его илом покрытом».

Вдруг увидела Нинлиль рядом с собою стража-хранителя подземного озера. Хумут шуму его было. Старец с пронзительным взором, сдвинув кустистые брови, спросил юную деву: «Вижу, что не мертвая ты. Но как ты смогла здесь оказаться?»

Нинлиль ответила: «Я мужа ищу, но как перейти это болото не знаю. Помоги на другую сторону мне попасть страж Хумут. Одна домой не могу я вернуться».

Подумал Хумут и ей в ответ произнес: «Ты красотой сравнима с Инанной. Тот, кто тебя увидел хоть раз покоя надолго лишиться. Я же бессмертный и предстоят мне вечные муки, вспоминая твой образ прекрасный. Если смиришься и тело свое мне в дар предоставишь, то я проведу тебя через это болото». Ответить Нинлиль не успела. Хумут развернул ее, заставил нагнуться. Движением бедер Хумут к обнаженному телу прижался Нинлиль, соединяясь с ней в порыве любовном. Долго Хумут утолял свою страсть, но миг наступил, и наполнилось лоно Нинлиль влагой обильной. И еще приняла Нинлиль силу хранителя, силу мужскую. Сказал ей хранитель болота подземного мира: «Если по воле богов у тебя ребенок родится, то умом и хитростью он и богам не уступит. Многие тайны, что недоступны смертным мужам, ему ведомы будут. Я обещанье свое исполняю. Теперь смело ступай через болото».

Нинлиль прошла по воде, как по суше и на твердой земле оказалась. Миновала болото она и дальше пошла по дороге к смрадной реке, что окружала смерти обитель.

Реку Нинлиль увидала, где черный как ночь Ур-Шанаби в лодке стоял, на весло опираясь. Через реку мертвых возил он души умерших, доставляя их на суд Эрешкигаль. Увидел Ур-Шанаби Нинлиль к нему подошедшую и спросил ее: «Разве не знаешь, что я не могу переправить на берег другой тело твое полное жизни? Перевожу я только души людей, умерших в землях Суммэрк. Кто погребен по обычаю предков, тот только сможет в лодке этой на берег другой переплыть. Остальным недозволенно это. Так боги решили, и их повеленье я нарушить не в праве».

«Но мой муж на другом берегу», — сказала Нинлиль, — «и не умер он, а провалился под землю. Если и я окажусь на другом берегу рядом с ним, что может случиться?»

Ур-Шанаби, верный слуга Эрешкигаль, подумав, сказал ей в ответ: «Видно ты не из глины, раз сумела пройти через семь ворот мимо Нети. Ты смогла пересечь болото стража Хумута, которое никто из богов-ануннаков никогда не мог перейти. Богиня великая ты, а не смертная дева. Уж не Инанна сама? Но всем известно, что за труд награждают. Готова ты дать мне награду?»

«Знаю, какая награда прельщает тебя, Ур-Шанаби», — сказала Нинлиль чей голос прекрасен и бедра свои обнажила. Лодочник бросил весло и приблизился к деве.

Ноги Нинлиль поднялись вверх подобно двум мачтам судна морского, что застигнуто бурей в море безбрежном, волн удары в борта свои принимая. Но когда просочилась обильная влага в лодки трюм, шторм утих, и приняла Нинлиль в лоно свое семя и силу мужскую. Переправив Нинлиль на ту сторону реки, ей сказал Ур-Шанаби: «Если у тебя по воле богов ребенок родиться, то никакие болезни его не коснутся, и он будет бессмертным как боги».

На другом берегу Нинлиль увидела Эрешкигаль дворец. Что она видит? Ее муж, Энлиль с Эрешкигаль, владычицей мертвых беседу ведет. Подошла к ануннакам дева и сказала Энлилю: «Пришла я, пошли вместе со мной, обратно на землю». Эрешкигаль с презреньем окинула взглядом деву Нинлиль и сказала ей грубо и злобно: «Ты — грязь! Мутная лужа. Все прегрешенья и скверны твои мне известны, подстилка для слуг моих верных. Жемчуг драгоценный твой не раз был просверлен!»

Закрыла лицо Нинлиль от обиды и горя. Не видать ей больше Энлиля, отвернется он от блудницы! Эрешкигаль с торжеством на соперницу поглядела и Энлиля тихо и нежно спросила: «Зачем тебе, Энлиль эта каркида? Таких в землях Двуречья найдется немало. Чрево свое эта дева всем открывала мужчинам, что благосклонности ее добивались. Разве достойна она любви ануннака? Не богиня она, из глины и пота создана, как все люди. Грязь под ногтями. Что предложить она тебе сможет? Жалкую хижину из древесной акации и соломы в землях Двуречья? Я предлагаю тебе стать владыкой Кур-ну-ги. Это большая страна и боги другие власти здесь не имеют. Или блудница эта любовь зажигает в сердце твоем? Но я — богиня и красотой этой смертной не уступаю. И любить я умею сильнее, ты сам это знаешь. Жизнь у людей коротка. Через тридцать солнца кругов эта дева превратится в старуху, сгорбленную трудом и годами. Я же бессмертна и никогда не состарюсь, не потеряю красок лица и упругости тела. Что ж ты молчишь? Скажи свое слово».

Молчал Энлиль. Тогда снова заговорила Эрешкигаль, мертвых богиня: «Если дева эта мешает тебе полюбить меня, то я обращу ее в глину, а напишту заставлю мучиться вечно. Видя нашу любовь, никогда она в царстве моем не узнает покоя».

Ответил Энлиль Эрешкигаль: «Когда боги меня осудили, никто слова в защиту мою не сказал. Даже Ан, мой отец, меня предал, позволив суд совершить надо мною. Только Нинлиль пошла на великую жертву, придя в царство мертвых. До нее, в смерти обители никто не был из смертных. Любовь ее столь велика, что в жертву готова она принести свою жизнь для моего спасенья из плена. Дважды сделал ее я несчастной, но она все обиды забыла. Ты, Эрешкигаль, так любить не умеешь. Мысли твои только о собственном благе. Ищи себе мужа другого. Мы уходим с Нинлиль в город Нибру, где я снова буду, вольный как ветер и там мы счастливы будем».

В гневе Эрешкигаль с сиденья поднялась, заговорила, задыхаясь от злости: «В царстве мертвых владычица я! Не уйти вам так просто! Все, кто сюда попадают, навечно здесь остаются. Нет обратно отсюда дороги. Так мир устроен, и изменить никто это не в силах. Ты, Энлиль, все равно мужем мне станешь! Слишком быстро мои забыл ты объятья. Но зато я не забыла. И тебя не отдам этой девке. Пусть погибнет она. Я сейчас прикажу, ей колодки для рук и колодки на шею оденут, одежды с нее совлекут, в лоно ей изольют кипящей смолы — и земля содрогнется от воплей ее».

Не сдержалась Нинлиль, на владычицу мертвых повысила голос. Сила проснулась великая в ней, которая раньше была ей недоступна. Все потемнело кругом. Застонала страшно земля. «Замолчи, ты колючка в водах вонючих и мутных!!!» — Словно грома раскаты загремел голос Нинлиль, от которого с грохотом начали рушатся скалы и ходуном заходило подземное царство. Змеи, размеров гигантских, вдруг вокруг Нинлиль закружились и кольца свои на Эрешкигаль сомкнули, в страшных ее, сжимая объятьях. Захрипела богиня, чувствуя, что змей удушающий натиск становится все сильнее. Поняла Эрешкигаль, что не нужно ей было так гневить деву-суммэрк и ей грозить наказаньем. С мольбой она на Нинлиль посмотрела, взглядом потухшим бессилье свое признавая.

Рассеялась тьма и змеи пропали. Прозвучал в тишине голос Энлиля. Сказал он владычице мертвых: «Нет в этом мире сильнее меня никого. Я кур-галь, великий утес, я владыка, отмеряющий судьбы, господин, чьи слова неизменны. Я — Энлиль, я — Энмешарра посланник, сила, что никому не подвластна! Боги лишь слуги мои, исполняющие мои повеленья. Если я б того пожелал, мог бы розгой богов наказать, что мне суд учинили. Сильнее меня нет никого и все миры мне подвластны. Я силен потому так, что не имею тела из глины как люди и души, как люди и ануннаки. Я выше богов, потому что везде я, в каждом живом существе, а так же в скалах и водах».

Сказал еще Энлиль: «Поступком своим заслужила награду дева Нинлиль. И быть ей отныне богиней. Треть силы своей я ей отдаю, и единенье наше отныне будет высшим звездным слиянием синей любви, которое даже богам недоступно. Нет, Эрешкигаль, мертвых владычица, Нинлиль не каркида, прелюбодейства ее я не вижу. Истинно это, потому, что все, что в мире есть, люди и боги, ты и слуги твои — все это я, это части мои. Единенье двух моих я, какие б они не имели обличья, это разве измена?

Другую правду сказала ты, Эрешкигаль. Изменить законы богов ни в праве никто, нарушить их невозможно. Всякий, кто попал в твое царство, не может вернуться обратно. Но знал это я и выход известен мне, чтобы законы богов не нарушить и вернуться обратно. Трое нас с девой Нинлиль в твою обитель попало: я, Нинлиль и еще не рожденный ребенок, ей зачатый от нашего брака. Имя ему будет Наннар, будет он богом луны. Трое, поэтому в царстве твоем остаться должны, волю богов исполняя. И трое останутся. Это дети Нинлиль, зачатые ей от слуг твоих в царстве мертвых. Первый сын ее будет зваться Нингирсу, сын второй будет назван Нинурта. Станут оба они богами войны. Третий сын Нинлиль шуму носить станет Нергал. Будет он богом подземного мира и твоим Эрешкигаль станет супругом.

Сын твой и мой, Эрешкигаль, зачатый от нашего брака в Кур-ну-ги после рождения будет зваться Намтар. Будет мой он посланник и будет богом клятв и судьбы, отрезающий нити жизни у смертных».

Голос Нисабы затих. Георгий, выслушав до конца легенду, молчал, не зная, что сказать.

— Это же легенда о нас с тобой! — вскричала вдруг Нисаба дрожащим голосом. — Разве, муж мой, ты не видишь этого? Ты скоро уйдешь в Страну без возврата, а я останусь одна! Почему Ану так жесток к тебе, Георг? Почему он не видит, что ты для меня подобен реке Буранун, которая питает меня и дает мне жизнь? Почему?

— А про оранжевый туман в легенде что-нибудь сказано? — спросил Георгий и с тревогой стал ожидать ответа.

— Оранжевый туман? Нет, я не знаю. Что это такое? Ты видел его?

— Видел однажды, — признался Георгий. — Только ты, женщина, напрасно беспокоишься. Я не Ануннак…

— Я не верю тебе! — серьезно сказала Нисаба. — Ты — Ануннак! Посланец Ану!

— Почему ты не веришь мне? — полюбопытствовал Георгий.

— Ты научил меня и брата считать. Теперь я считаю так быстро, что ни один тамкар не опередит меня. Я могу сосчитать десять видов товара, а самый ученый тамкар едва ли один. Никто не делал так раньше и не знал, что такое возможно. Скажи, ты, правда, сын Ану? И хочешь отдать мне треть своей силы? Ответь! Я никому не расскажу!

Георгий провел Нисабу по гладкой коже спины, и, сжав ее в объятиях, прошептал:

— Я хочу отдать тебе свою мужскую силу. Только не треть, а всю…

 

Глава 7

Из дневника Бориса Свиридова.

«20 октября 2064 года. На Месопотамских печатях урукского периода очень часто можно встретить несколько персонажей. Главный из них богиня Инанна в окружении змей. И зооморфные изображения «человекобыка» и «львиноголового орла». Разве это не странно? А между тем, ничего удивительного в этом нет. Древний мир имел тотемы зверей. Это не означает, что люди считали этих зверей своими прародителями. Змея никогда не была тотемным знаком, так обозначали мироздание. Тотемом россов был всегда лев. Тинийцы имели своим тотемом сокола. Люди светло-синей полосы радуги имели своим тотемом быка, а орел — был изначально тотемическим изображением государства Карросс.

Было еще множество различных тотемов племен и народов. Многообразие в изображениях египетских богов, которые имели тотемы крокодила, бегемота, ибиса. Эта масса богов-животных лишь результат объединения многих племен в единый Египетский народ, и систему номов, каждый из которых был по существу исконной территорией их обитания. Тотемы знала Греция пеласгов: ворона, соловей, волк, сова, вепрь, а мирмидонцы непобедимого Ахилесса сражавшегося под Троей — это «муравьи». Древние иудеи имели тотем козла, в Сирии известен тотем лисицы, на Балканах медведя, в Малой Азии — лисы и барса. А вот тотема собаки не было ни у одного народа. Древние считали собаку зверем, который вредит человеку».

* * *

03 число Езен-ме-ки-гал месяц Сулумб или 17 января 3204 года до н. э.

Георгий был деятельным человеком, не признававшим лени.

«Деньги должны приносить деньги» — это правило Георгий хорошо знал и понимал. И он знал, что основная часть его средств лежит без всякого дела. Унугские тамкары, получив прибыли, складировали ее в своих ларях, кладовых и закромах. Георгия это не устраивало, ему нужно было богатство.

Своими планами и замыслами он решил поделиться с Ушшум-Анна. Длинными вечерами, когда на улице было прохладно и темно, лучше всего было сидеть около теплого очага и вести длинные разговоры.

— Я думаю, Ушшум-Анна, что нам не помешает купить пахотной земли и финиковые сады? — спросил Георгий.

— Отец мой, Георг! — ответил он. — Я не понимаю тебя. Ты — тамкар, ты покупаешь и продаешь товары. На полях работают земледельцы. Ты хочешь стать энгаром-земледельцем?

— Не хочу!

— Зачем нам тогда нужна земля?

— Тамкар, — стал терпеливо объяснять Георгий, — покупает товар у земледельцев и продает его. А теперь представь, что мы купили землю и сдали ее в аренду земледельцу. Земледелец отдает нам примерно треть своего урожая. Этот ячмень мы берем, ничего не давая взамен. И каждый солнечный круг будем делать так.

— Но земля имеет цену, — заметил Ушшум-Анна.

— Ее надо купить только один раз. Первый год убыток. Второй — ничего не получим. А все следующие годы будет только прибыль.

— А если будет неурожай? — сомневался Ушшум-Анна.

— Прибыли не будет, но и убытки не великие!

Ушшум-Анна долго раздумывал, шевелил губами, что-то подсчитывая, наконец, произнес:

— Прибыль выходить больше расходов. Только небольшая.

— А если земель будет много?

— Доход увеличится тоже много. Но у нас так никто не делает. Что скажут остальные тамкары?

— У вас тут в Унуге, — начал горячиться Георгий, — каждый занят своим ремеслом, а все что выходит за его обязанности, считает это недостойным себя! Это не правильно! Кто может помешать твоей матери госпоже Нунмашда быть владельцем двух десятков полей? Разве это оскорбит твое или мое достоинство тамкара? Или нарушит как-то закон?

— Нет! — согласился Ушшум-Анна и хлопнул себя ладонью по лбу. — А ведь это верно! Мы сейчас ездим по полям и скупаем у земледельцев по одной-две корзины ячменя. А со своих полей наберется сразу на целый корабль! Но, правда, лучше скупать землю с финиковыми пальмами, урожай которых тоже можно продавать. За ними почти не нужно ухаживать. Георг, отец мой, теперь я понимаю тебя. Только очень не просто купить землю.

— Почему?

— Каждый энгар является частью рода. Несколько родов образуют общину. Несколько общин — племя. Племя управляется угулу, которого выбирают главы общин. Только глава общины может разрешить продажу земли. Земля принадлежит всей общине. Скорее пустое поле отдадут кому-нибудь из своего рода.

— Но есть же роды, которые уменьшились, и земля оказалась никому не нужной?

Ушшум-Анна согласился:

— Скорее всего, есть. Но, купив эту землю, кому ее отдашь в аренду, если людей стало мало? Если их забрали болезни?

Теперь настала очередь недоумевать Георгию.

— Людей вокруг как в муравейнике, а работников нет! — вырвалось у него. — Совсем парадокс!

— Что? — не понял Ушшум-Анна.

— Я думаю, — пояснил Георгий. — Но пока нет земли, как найти тех, кто будет ее обрабатывать? Что-нибудь решим. Давай теперь обсудим дела строителей — шидим.

— Ты хочешь стать шидим? Мы будем что-то строить?

— Нет, не мы, — ответил Георгий. — Послушай, Ушшум-Анна, я уже устал от этих речей: «Тамкар должен только торговать, бахар — только лепить посуду». А скажи мне, где бахар берет глину для посуды?

— Сам копает! — ответил Ушшум-Анна. — Находит место и берет, сколько надо.

— Вот, наконец-то! — обрадовался Георгий. — Он сам находит и копает! А если следовать вашим законам и правилам, то бахар должен сидеть и ждать, пока ему глину привезет кто-нибудь другой. Никто не осуждает гончара за его действия. Так должны поступать и мы. Я решил заняться лепкой кирпича для строительства.

— Значит, данное тебе богами «Ме» тамкара для тебя непосильно, отец мой, Георгий? — спросил Ушшум-Анна.

Георгий мотнул головой.

— Я сам не собираюсь лепить кирпичи. Это будут делать другие. Я буду их продавать. Город богатеет, в нем постоянно кто-то строиться. Кирпичи всегда нужны. Сколько больших солнечных кругов может простоять дом, построенный из сырца? Всего сорок или пятьдесят. А потом его надо ломать и строить заново, иначе он грозит обрушиться на головы его обитателям.

— Этим занимаются ремесленники.

— Пусть занимаются и дальше. А мы будем владеть этим. И торговать. Я открою кирпичную мастерскую и кирпичную лавку.

— Но кто захочет покупать наши кирпичи? Шидим сами делают кирпичи для строительства. Глины везде много.

— Глины много, а кирпича не хватает постоянно! — возразил Георгий. — Покупатели есть, а кирпича — нет! А в скором времени вокруг Унуга начнут возводить каменную стену и кирпича будет нужно много больше. Кто первым осилит это дело, тот будет самым богатым и уважаемым человеком в Унуге!

— Давай попробуем! — решился Ушшум-Анна.

— Тогда поступим так, — решил Георгий. — Ты завтра начинаешь искать землю на продажу, а я займусь делами шидим.

«Корабли бы свои заиметь, но это подождет до следующего года» — помечтал Георгий.

* * *

По вечерам Георгий постигал тайны древнего общества Унуга, его законы, а также выслушивал новости, которые происходили вокруг, но ускользали от него за торговыми делами.

Нанесение оскорбление слуге дома, приравнивается к оскорблению его хозяина.

Женщина обязана хранить верность своему мужу, муж обязан относиться к своей жене с уважением. Если женщину обижал муж, она всегда могла обратиться за помощью к отцу, братьям или другим членам своего рода.

Если муж заставал свою жену с другим мужчиной, то убийство прелюбодея не вменялось ему в вину. Но убийство мужем своей жены в гневе грозило ему очень большим штрафом в пользу общины или даже смертью. Женщину, имевшую двух мужей, должен был судить совет угулу. Обычным наказанием для женщины, которое выносили старейшины, было побитие камнями.

В целом мужчина имел больше прав в шумерском обществе.

Связь со служанкой, вдовой или не замужней женщиной не считалось нарушением этических норм, но жен шумерский мужчина мог иметь только двух. Брак заключался только через шарт и в присутствии свидетелей. Дети обеих жен имели равные права. Но две жены были большой редкостью. Женщин и их детей нужно было содержать. Разводы разрешались, при которых производился раздел имущества. Женщина получала обратно свое приданное и имущество, даримое ей мужем при свадьбе. Для многих мужчин в связи с этим, развод был практически невозможен.

Дети обязаны были почитать родителей, и заботится о них в старости.

Имущество, после смерти отца наследовалось всеми сыновьями, а дочери, получившие приданное не могли его наследовать. Сыновья, получившие свою долю наследства, нередко оставляли все как есть и продолжали совместно вести хозяйство.

Отец имел право лишить наследства плохого сына, но должен был трижды обратиться к шарт и засвидетельствовать свое требование. Обращение с этой просьбой однажды или два раза не признавалось действительным.

— Мне стало известно, что женщину нангара Аху-Варада наказали угулу нашего квартала! — делилась новостями Нунмашда. — Неблагодарная змея! Я еще помню, как она, дочь нищего удула, выходила замуж за имеющего достаток Аху-Варада. Ее отец пас свиней, потому что баранов, а тем более коров ему бы никто не доверил! Господин мой, Нингишзида, ты знаешь Аху-Варада? Ты покупал у него столики в наш дом. А она, его жена, ослица дикая, осрамила его на весь квартал! Трава сорная! А Аху-Варад вел себя как последний хурум, все дозволял ей. Аху-Варад трудился всю жизнь от зари до зари. Если бы она работала столько, сколько ее муж, то никогда бы не посмела говорить о нем такое всем соседям подряд. Аху-Варад пожаловался на нее угулу и теперь она наказана за свой злой язык!

— Что же она говорила про своего мужа? — заинтересовался Георгий.

— Она… она говорила, что ее муж стал больным и слабым. Он потерял мужскую силу и не хочет ее лона. Ругала его постоянно и еще говорила, что он стал как женщина, и теперь годен только на то, чтобы другие мужчины использовали его как каркиду…

— Хм! — произнес Георгий и спросил:

— И как ее наказали?

— Ей выбили камнем передние зубы!

Но эти законы распространялись не на все население Унуга. Два смуглых народа их совершенно не придерживались. Вообще у них все было иначе! Их женщины нередко имели по два мужа, которые постоянно жили с ней. А вот мужчина не имел права иметь две жены, а внебрачные связи с его стороны приравнивались к тяжкому преступлению. Эти местные народы имели свои обычаи. Так они не хоронили мертвых, как было принято у остальных, а опускали мертвые тела в реку. Но разница в обычаях и мировоззрении нисколько не мешала всем народам Унуга прекрасно уживаться друг с другом.

Георгий не только получал информацию об окружающем его мире, о ценах на рынке, об обычаях и обрядах, но и слушал древние сказания, которые больше были похожи на сказки. Правда, Георгий вскоре понял, что круг интересов и знаний у всех унугцев без исключения очень ограничен, скуден. Даже сказки были какие-то скучные и неинтересные.

Георгий подперев щеку слушал Нунмашда, которая рассказывала:

— Лис сказал своей жене: «Идем со мной! Давай изгрызем город Унуг, словно это лук-порей у нас под зубами! Мы будем попирать город Кулаб, словно это башмак у нас под ногами!»

Но не успели они подойти к городу и на 600 гаров, как на них злобно зарычали собаки.

«Идите прочь отсюда!» Лис и его жена испугались и убежали.

Георгий в ответ тоже решил рассказать несколько сказок:

— Жили старый мужчина и старая женщина, — начал рассказывать Георгий, — и захотели они есть. Старая женщина испекла в печи колобок.

— Что это за хлеб такой? — спросила Георгия жена.

— Круглый, как камень! — объяснил он.

— А как она пекла его? — спросила Нунмашда, не знавшая другой формы хлеба кроме лепешек. — Как она прилепила его внутри печи? Он же упадет в огонь и сгорит!

— Испекла старая женщина лепешку, — поправился Георгий. — Намазала ее маслом и сметаной.

— Они были богаты, как тамкары? — снова перебила его Нисаба.

— Конечно! — подтвердил Георгий и усмехнулся про себя. В сказке бабка скребла по коробу и мела по сусекам в поисках муки. И продолжил:

— Лежала лепешка, лежала, и надоело ей лежать!

— А почему лепешку старый мужчина и старая женщина сразу не съели? — опять вопросила Нисаба. — Они были голодны и должны были ее сразу съесть!

— Очень горячая была! — ответил Георгий. — Выскочила она из дома на улицу…

— У нее были ноги? — захлопала ресницами жена.

— О! — округлила губы Нунмашда, пораженная странными действиями лепешки.

Георгий живо представил ходящую лепешку с ногами и засмеялся:

— Нет. Ног не было. Зачем ей ноги? Она покатилась как колесо!

Наконец под непрекращающиеся вопросы Георгий окончил свой рассказ про колобок, вытирая вспотевший лоб.

— Звери все глупые, только лиса умная! — сделал вывод Ушшум-Анна, молчавший все время.

— Правильно! — согласился Георгий и решил больше не рассказывать волшебных сказок. Зато бытовые сказки вызвали жгучий интерес. На этот раз его не перебивали. Георгий рассказывал:

— Одна женщина из очень далекого пригорода взяла кувшин с маслом и пошла в Унуг продавать его. Ей в дороге встретился мужчина из соседнего селения. Мужчина в одной руке держал посох, вел на поводке козу. В другой руке он держал дикую утку и прижимал к своему боку большой горшок. Мужчина сказал ей: «Женщина, давай идти в Унуг вместе».

Женщина испугалась: «А вдруг ты захочешь сделать со мной то, что мужчины делают с женщиной?» Но мужчина ей возразил: «Как же я смогу? Не бойся! У меня заняты руки. Если я попытаюсь сделать это, то моя коза убежит, а утка улетит». Но женщина воскликнула: «А если ты воткнешь посох в землю и привяжешь к нему козу, а утку накроешь сверху горшком, то у тебя будут свободные руки! И тогда ты сделаешь это со мной!»

Мужчина услышал это. Он воткнул в землю посох и привязал к нему козу. Потом накрыл утку горшком и сделал с женщиной то, о чем она говорила…

Все переглянулись, рассмеялись и начали горячо обсуждать героев сказки.

А через день Георгию пришлось выслушать эту историю на базаре несчетное количество раз от своих знакомых тамкаров и просто продавцов товара.

Но кто-то из горожан прознал, что эта история рассказана Георгием-Нингишзида. Теперь желающие послушать всякие занятные истории толпились вокруг него и просили рассказать что-нибудь интересное.

Георгию было лестно, что вокруг него постоянно толкаются люди, но совсем не хотелось исполнять роль Шахерезады. К счастью он вспомнил про этот сборник сказок и теперь с важным видом рассказывал на площади о коварных женах, о пылкой любви, о дальних странах и приключениях, собирая вокруг своей персоны целую толпу, которая жадно слушала его рассказы.

 

Глава 8

11 число Езен-ме-ки-гал месяц Сулумб или 26 января 3204 года до н. э.

Георгий решил встретиться с мах-шидим Кабта, одним из самых лучших мастеров-каменщиков в Унуге, строившего дома не только в городе, но и его окрестностях, и для этой цели пригласить к себе в дом. Хотя, угощать гостей в домах Шумера было не принято, Георгий в нарушение обычаев, приказал подать обжаренную в масле рыбу с приправами, лепешки, сыр и сикару.

Кабта оказался очень смуглым мужем с длинными вьющимися волосами и большим животом — признаком чревоугодника и большого любителя поглощения сикары.

Кабта говорил басом, медленно выговаривая слова, во всех его движениях прослеживалась неторопливость и чувство собственной значимости.

Увидев в комнате для гостей стол, со стоящим на нем угощением, он ничего не понял, но ничего не сказал.

Георгий, после взаимных приветствий усадил Кабта к столу, и пригласил мах-шидим отведать еды в его доме.

— Какой праздник в твоем доме, Нингишзида? — спросил Кабта.

— Я рад нашей встрече! — просто ответил Георгий широко улыбаясь.

— Не ожидал я, что ты будешь угощать меня. Я догадываюсь, что речь пойдет о постройке нового дома? — предположил Кабта, приступая к еде.

— О постройке не одного, а многих домов, уважаемый Кабта, — с лица Георгия не сходила улыбка.

— Ну что же, — важно ответил Кабта, обсасывая рыбьи кости. — Построить дом я смогу. Любой, какой ты пожелаешь. Но не раньше чем через четыре сезона холода. У меня много предложений и заказов от уважаемых тамкаров и ремесленников и я не могу обмануть своих заказчиков.

— Почему же так долго ждать, Кабта-мах-шидим?

— А что я могу сделать? — строитель развел руками. — Подумай сам! За сезон жары я могу построить три больших или четыре маленьких дома. А многие тамкары хотят большие дома. Пока я их не закончу, я не смогу приступить к постройке твоего. Как я нарушу договоры на глине?

— Мы можем договориться, Кабта, — сказал Георгий. — Я хочу предложить тебе поступить иначе, не нарушая договоров. Как ты смотришь на то, чтобы в один жаркий сезон строить не три-четыре дома, а семь-восемь больших домов?

— Так много? — Кабта даже оторвался от миски с рыбой. — Что ты говоришь такое? Я не могу строить так быстро! Это выше моих сил!

— Почему?

— Надо найти глину, — начал объяснять Кабта, — надо ее накопать и промыть. Из глины надо сделать кирпичи. Кирпичи надо высушить. Их надо погрузить и привести. Из них сложить дом. Это не простой и легкий труд. Все это надо очень долго делать.

— Это я понимаю, — согласился Георгий. — Ты, конечно, работаешь не один. С тобой трудится не один шидим.

— Столько, сколько пальцев на двух руках и еще одна рука.

— А если еще пригласить шидим?

Кабта снисходительно посмотрел на Георгия.

— Тогда на всех достанется совсем мало вознаграждения.

— Пусть так! — заметил Георгий и спросил:

— А сколько времени нужно для обучению ремеслу шидим?

— Пять жарких сезонов.

— А месить глину и лепить кирпичи?

— Шарех. Мастера этим не занимаются.

Георгий отпил сикару и сказал:

— Тут, Кабта, мах-шидим, ты делаешь большую ошибку. Вознаграждение за постройку дома и лепку кирпича все получают одинаковую!

— Это правда, — подтвердил Кабта.

— Значит, — продолжал Георгий, — можно нанять людей и научить их за шарех делать кирпичи. Если ты будешь только строить, то возведешь не три, а семь домов за жаркий сезон. И заработаешь много больше.

— Это я знаю! — кивнул Кабта. — Только, чтобы нанять еще людей, для них нужна оплата. Они не будут работать несколько месяцев и ждать, когда я им заплачу.

— Есть выход, — произнес Георгий. — Я возьму расходы на себя.

— Ты же тамкар, а не шидим! — удивился Кабта.

— А ты шидим, а не тамкар! — ответил Георгий. — Поэтому, вместо того, что бы получать две меры ячменя вместо одной, получаешь всего одну! Ты не хочешь жить лучше?

— Кто откажется от сладкой лепешки, предпочтя ее простой? Но ты хочешь сделать ама-ги — изменить правила нашего намлулу, которые в прошлом установлены у нас Ану и Энлилем! «Пастуху не быть земледельцем». Этого делать не нужно! — Кабта присосался к трубочке и долго пил сикару. Потом он с сожалением оторвался от своего занятия и посмотрел на Георгия.

— У нас считается, что если человек принудил другого человека к тому в чем он не смыслит, то он не заслуживает одобрения.

— А разве ты не знаешь как лепить кирпичи?

— Как это не знаю? — возмутился Кабта. — Очень даже хорошо понимаю.

— А разве я вынуждаю тебя?

Кабта задумался и буркнул:

— Нет! Как ты можешь меня заставить?

— Я прошу тебя! — вкрадчиво объявил Георгий. — Это совсем другое дело!

— Это правда! — согласился Кабта. — Ты очень умен и хитер Нингишзида!

— Правда — не хитрость! — не согласился Георгий. — Никому не возбраняется иметь больше запасов.

— Я хочу понять твой замысел, тамкар Георг! Люди называют тебя именем Нингишзида. Я много слышал о тебе. Ты слуга ануннаков и знаешь их мудрость. Говорят, что ты удачлив, богат и не жаден. С тобой советуются тамкары и шарт нашего города. Так говорят. Расскажи, что ты придумал и как мне получать две меры ячменя вместо одной?

— Получать по две меры ячменя будем мы оба, если будем держаться вместе.

Георгий приступил к подробному изложению своего плана по получению прибыли. Кабта создает большое производство, а он, Георгий, как тамкар, выкупает все сделанные кирпичи и продает их строителям. Людей для этого они наймут.

Кабта, разложив перед собой глиняные шарики, начал считать. Подсчеты длились долго. Проговорили о трудностях, которые могут возникнуть. Георгий нашел ответы на все вопросы, которые ему задал Кабта. Кабта снова начал считать. Масло в светильниках пришлось подливать дважды, а сикару к столу подносить трижды. Но когда Кабта закончил свои расчеты, его лицо светилось радостью:

— Нингишзида, я увидел твои мысли и они чисты и понятны как небо весной! Я увидел, что я получу не одну меру ячменя и не две, как ты обещаешь! А целых три! А ты точно уверен, что вокруг нашего города скоро начнут строить защитную стену?

— Уверен! На ее строительство нужно будет столько кирпича, что его трудно сосчитать. А кирпич город будет покупать у меня, а я у тебя.

— Я поговорю с другими мах-шидим, — пообещал Кабта. — Мы все вместе еще раз встретимся и все обговорим.

— Только все им не рассказывай, — поморщился Георгий, провожая Кабта уже под утро.

Через два дня Георгий встретился с Кабта на городском рынке. Кабта с видом заговорщика отвел Георгия в сторону и сказал:

— Нингишзида, я говорил с некоторыми мах-шидим. Они готовы покупать у тебя кирпич, если оплата тебе будет вручена после постройки домов в начале холодов.

— Договорились! — обрадовался Георгий.

— Только кирпич я делать не хочу, — пробасил Кабта. — Его будешь делать ты! А я покупать его у тебя. И строить буду. Я принимаю заказы и слежу, что бы кирпич у всех шидим был в нужном количестве.

Георгий даже присвистнул. Ничего себе!

«Кабта понял, что ему быть выгоднее главой строителей-каменщиков, чем самому таскать кирпичи и укладывать их в ряд»! — подумал Георгий. — «А самую тяжелую и хлопотную работу он взвалил на меня. Но он не понял главного. И теперь я не прогадаю, если возьмусь за организацию кирпичной мастерской. Покупатели уже есть, осталось дело за товаром. Тем более, кирпичное производство останется в моей собственности. Что же, пусть так и будет».

— Договорились! — еще раз повторил Георгий. — Будем составлять договор.

Георгий, придя домой занялся подсчетами. Один нгеме-рабочий должен был получить плату за день работы семь сила эммера. Сорок пять нгеме за семь месяцев потребуют оплаты 66150 сила зерна. Кирпич, который они изготовят и который он продаст на строительство по объему, а не штучно, принесет ему доход 78350 сила. 12200 сила зерна — чистая прибыль, которой уже с избытком хватит на прокормление зажиточной семьи.

 

Глава 9

01 число Се-кин-ку месяц Сулумб или 15 февраля 3204 года до н. э.

В древней Месопотамии не было привычного Георгию интернета, радио и газет. Где человек мог узнать новости? Только на городском рынке и на пристани.

По пути на рынок, Георгий зашел в дом квартала. Эвен, который находился там, приветствовал Георгия как старого знакомого. Георгий передал обещанную сумму на нужды дома квартала.

Поначалу Георгий не мог понять, что означает эта постройка. Такой дом находился в каждом квартале. В этих домах никто не жил. Георгий решил, что это храм, но никто не ходил в него молиться. Зато он увидел, что в специальных кладовых этого дома хранят ячмень, масло и сикару в кувшинах, держат запас сушеного мяса, ремесленных изделий, циновки и холсты. Тогда он решил, что это государственный склад, но усомнился в этом. Слишком незначительные запасы хранились в доме квартала. В доме Георгия запасы во много раз превышали количество, хранимое в кладовых этого непонятного строения. Тогда Георгий предположил, что это место собраний шарт, только он никогда не видел, как шарт держали совет в нем. Шарт собирались на площади и там сообща решали все вопросы. Школ и театров еще не было. Да и не похоже было это здание на какую-нибудь общественную постройку. Больше ничего в голову Георгию не пришло. Между тем в доме квартала всем распоряжался Сангу, который носил имя Ду-Кида. Только он один имел туда права входа.

— Могу я узнать, что это за строение? — спросил Георгий Сангу-служителя, который слыл неплохим гадателем.

— Нингишзида, это дом, который днем и ночью ждет прихода кого-нибудь из ануннаков. В нем должно быть всегда все готово для внезапной встречи Звездных людей — Лугалей, — ответил Ду-Кида.

— Альгантов, — поправил Георгий.

— Однажды, четыреста больших солнечных кругов назад, в Унуг пришел ануннак Лугаль Кейросс Симерк с войском. Но нам негде было подобающе принять его. И теперь, мы исправили свою ошибку, и в каждом городе и крупном селении стоит такой дом…

Теперь он понял, что представляют собой подобные дома, которые со временем превратятся в храмы, с ритуалом сложной религии. Оказывается, все просто!

Георгий вошел на рынок.

Многие тамкары и ремесленники уже узнавали его и здоровались при встрече.

В рыбном ряду торговали пресноводными рыбами, добытыми в реке Буранун и прудах. Рыба на продажу была выставлена различная: пешгид, агаргар, сагга, кин, салсал, сухир. Возле продавцов рыбы толкались множество людей, выбирали рыбу, спорили и торговались. Рыба на столе жителя Унуга присутствовала каждый третий день. Но Георгия она никогда не интересовала.

Целый ряд занимали корзинщики, которых тут называли «аддуб». Корзины были различные, от самых маленьких размеров до огромных, предназначенных для хранения различных припасов. Их всех роднило, что они были сделаны из одного материала: тростника «дуббан». А дальше начиналось различие. У многих корзин, особенно среднего и большого размера, было основание из гибкой лозы, которое оплеталось тростником. Некоторые корзины для прочности еще связывались веревками из козьей шерсти. Были корзины с плетеными крышками или без таковых. Самые лучшие корзины обмазывались смолой — битумом, которая образовывала прочную корку, не позволяющая грызунам портить хранимое в них зерно. Иногда встречались двухслойные корзины, очень прочные в силу своего сплетения.

Охотники продавали мясо добытых ими зверей — в основном лани, оленей и диких кабанов.

Птицеловы торговали мясом диких птиц, которое шло на столы жителей Унуга.

Целых два ряда занимали пастухи — «удулы», которые расхваливали своих овец, торговали мясом и огромными тюками овечьей или козьей шерсти.

Ткачи — «ишбары» выносили свои изделия: шерстяные накидки и одеяла, льняные ткани и куски крашенных холстов.

Кожевники — «ашгабы» торговали ремнями, сбруей, поясами, кожаными мешками, сандалиями и башмаками. Последние были незаменимы в холодное время года, защищая ноги от холодной воды и грязи.

Кузнецы — «си-муги» — выкладывали перед собой иглы, крючки, ножи, гвозди, наконечники стрел, сверла, пилы, топоры, из меди или бронзы. Но среди их изделий было много и предметов из обсидиана: серпы, бритвы, проколки. Встречались и многочисленные кремневые изделия.

Покупатели, купив нож или пилу, шли к мастеру-жестянщику, который назывался «териба». Териба наносил на изделие требуемый узор или какими-то знаками метил инструмент заказчика.

Но особым разнообразием поражали изделия «бахар» — гончаров. Различная глиняная посуда продавалась в больших количествах. Часть гончарных изделий была выполнена с помощью гончарного круга, но многое вылепливалось вручную. Горшки разных форм и размеров, глиняные подносы, тарелки, кувшины для воды и сикару, огромные кувшины для хранения жидкостей с крышками. Крышки имели отверстия, в которое продевался ремешок, который позволял опечатать кувшин. Вся посуда была монохромная — красная или серая с геометрическим орнаментом.

Торговали и глиняными табличками, которые расходились в огромных количествах. Изготовление табличек было достаточно простым. Человек брал глину и помещал ее в сосуд с водой, где размешивал. Весь сор и мусор всплывал наверх, а камни опускались вниз. Потом вода сливалась, а промытая глина оставалась, и из нее лепили таблички нужного размера.

Над рынком стоял многоголосый гул, слышались крики людей, рев онагров, блеяние овец. Среди этого несмолкаемого шума слышалась музыка и звучали песни.

Редкие певцы пели перед толпой песни своего сочинения. Иногда можно было увидеть танцовщицу, которая под звуки флейты и барабанчика выгибала свое стройное тело и двигалась в быстром ритме. Обычно их окружала жадная до зрелищ толпа, которая с удовольствием смотрела танцы и слушала древние песни, хлопая себя ладонями по бедрам.

«Энгары» — земледельцы, которых было, наверное, больше всех на рынке, торговали ячменем, полбой, пшеницей, бобами, репой, луком, огурцами, маслом, укропом, базиликом. Сладкие дыни, виноград, финики и инжир, на рынке продавались ими в изобилии.

На рынке можно было приобрести дрова и снопы тростника — «шукур», которые использовали в городских печах. В печах пекли не только хлеб и жарили рыбу, варили овощи, но и обжигали посуду, плавили металл.

Торговали и чистой питьевой водой.

Но денег не было. Золото, обсидиан, кусочки меди, которые все охотно брали, были не у каждого продавца и покупателя. Поэтому сделки были сложные и неудобные. Товар меняли на товар. Но поскольку каждый товар имел различную цену, то суконщик, например, продав кусок материи за ячмень, менял затем часть полученного ячменя на мясо и овощи, деревянный гребень для волос и глиняный горшок, то, что ему было в данный момент нужно.

Основными разменными товарами служил ячмень и масло. Их можно было съесть или всегда обменять на любой товар.

Нельзя сказать, что рынок Унуга блистала чистотой. Горы гниющего мусора, шелуха, солома, овечий кизяк издавали вонь и привлекали полчища песчаных мух, которые роились над толпой, издавая противное жужжание. Лаль — финиковая лакрица, разложенная продавцами сладостей, нравилась финиковым осам, здоровенным, полосатым шершням, которые кружились над ней и были достаточно опасны. От укуса такого шершня человек мог запросто потерять сознание.

Тут же на рынке жарили мясо и пекли лепешки простые или сладкие, мешая в них мед. Продавцы сикару наливали в глиняные стаканчики всем жаждущим излюбленный напиток.

Георгий, попав на рынок Унуга в первый раз, сразу увидел наяву прообраз восточного базара, который поначалу оглушил его.

Но это был еще не весь рынок.

Отдельно стояли люди, которые искали работу. Таких было не много. Почти все жители были заняты каким-нибудь делом. Редко встречались нищие-попрошайки, уже потерявшие человеческий вид, некоторые из них были калечные. Они ходили по рядам, выпрашивая себе еду.

Иногда попадались каркиды — опустившиеся женщины, торгующие своим телом за ячменную лепешку и гроздь винограда. Они не нарушали закона, и их никто не наказывал за это, хотя ремесло каркиды было презираемым. Георгий, постоянно бывающий на рынке, насчитал всего пять постоянных каркид, других не было.

А между тем, проституция в Урукский период в Месопотамии существовала в развитой форме, но была скрытой, потому, что была возведена в ранг закона. Хозяин, получивший на три-пять лет в услужение семью должника, не имеющего возможности отдать долг, или его жену, мог использовать ее в качестве наложницы или отдавать ее в наем в другие дома. Женам часто приходилось отрабатывать долги своих мужей или даже проводить ночи с другим мужчиной, зарабатывая пропитание своим детям. Все это знали, но никто этого старался не замечать. Если никто не обратился с жалобой к шарт, значит, ничего не случилось.

Георгий теперь не интересовался золотом и его добычей. Нептун доходчиво объяснил ему: истинную ценность имели древние артефакты, которые его окружали со всех сторон. Георгий рассудил, что артефактами можно считать женские фигурки из терракоты, обычные таблички из глины, украшения из камня и золота, печати тамкаров. Он примерно подсчитал, что для продажи коллекционерам нужно порядка 80-100 артефактов, которые должны занимать небольшой объем, не больше одного ящика.

И он приступил к поиску артефактов. У резчика он заказал с десяток цилиндрических печатей, рисунки для которых приказал сделать какие угодно. У ювелиров купил несколько украшений из розового хрусталя и сердолика. Было много медных украшений, но Георгий был не уверен, выдержат ли они хранение в земле пять тысячелетий, не превратившись в медную труху. Он купил случайно фигурку богини Инанны и дома внимательно рассмотрел ее.

Скульптура была далека до шедевра. Грубые формы, прокрашенная юбка. У статуэтки был профиль не человеческой, а змеиной головы и волосы, обозначенные кусочком прилепленного битума.

«Это знак спирали», — понял Георгий. — «Инанна, владеющая Книгой Судеб, воздействующая на спирали Мироздания! И сюда проникли эти верования. Но понимают ли их местные жители? Не знаю».

Он решил найти и купить еще несколько подобных статуэток.

Все это он складировал в ларец из кедра, который привез с собой с Альси.

Заметив двух знакомых тамкаров, Георгий подошел к ним и, обменявшись приветствиями, вступил с ними в разговор.

— Георг, ты слышал новости? Сегодня приехало судно с земель Су-бир.

— Какие вести они привези?

— Хочу пойти и узнать, — ответил один из них, вытирая со лба пот куском материи служившей ему полотенцем.

— Смотрите! — вскричал другой. — Что там за шум?

Люди, бывшие на площади, начали волноваться, покупатели бросили делать покупки. Все тревожно озирались вокруг. Торговая площадь гудела, подобно растревоженному пчелиному улью. Шарт и Угулу сбились в тесную толпу и что-то горячо обсуждали, размахивая руками и выкрикивая ругательства.

Толпа, как по команде устремилась к старейшинам и обступила их со всех сторон. Георгий с тамкарами тоже приблизился, но толпа стояла так плотно, что подойти ближе не представлялось возможным. Георгий, сгорая от любопытства, хотел узнать, что вызвало такое волнение в народе?

Седобородый лысый шарт Иби-Наннар, который пользовался особым уважением в городе, знаком попросил тишины и начал говорить:

— Жители Унуга! В Праутаде, с которым мы ведем торговлю много солнечных кругов, хурриты совершили страшное злодеяние! Хурриты нарушили законы гостеприимства. Все люди из Унуга, которые жили в Праутаде убиты, их имущество разграблено. До нас дошли слухи, что еще коварно убиты тамкары и команды некоторых кораблей, которые ушли в Праутад.

Толпа ответила криками возмущения и недовольства. Послышались проклятия и кое-где женский плач. Народный гнев забурлил. В толпе стихийно объявились вожаки, призывающие народ к расправе над хурритами. Подстегнутые старыми обидами унугцы начали поднимать с земли камни, вооружаться палками, мотыгами, ножами. Толпа, которую увлекли за собой вожаки, бросилась к городской пристани, где, как вспомнил кто-то, стоял на причале корабль из страны Су-бир.

Гнев народа был ужасен. Ничего не подозревающие хурриты на судне были атакованы разъяренными горожанами, их стащили с корабля на берег. Беснующаяся толпа палками и камнями забила их насмерть и их тела были буквально растерзаны в клочья. Свершив самосуд, несколько утолив свою ярость, толпа горожан бросилась обратно на площадь.

Георгий, увидев как разворачиваются события, порядком струсил. Против толпы не устоял бы даже Нептун! Он подошел к шарт Иби-Наннару и попросил помощи:

— Я не уверен, что меня сейчас не побьют камнями, приняв за хуррита! — сказал Георгий.

— А ты разве не хуррит? — с насмешкой спросил другой шарт, услышавший слова произнесенные Георгием.

— Нет! Клянусь Ану! Я всего лишь торговал в Праутаде, но я не из народа хурритов! Моя родина — Аурха!

— Нингишзида! — позвал Георгия кто-то из Угулу. — Ты бывал в Праутаде. Может быть, ты знаешь, почему хурриты поступили так?

— У меня есть только догадки, но я думаю, они недалеки от истины.

— Тогда расскажи нам! — потребовали шарт, плотнее подходя к нему. — Говори все, что знаешь!

— У хурритов в начале теплого сезона появился новый вождь. Его зовут Сатра. Он захватил власть в царстве Симерк и назвался именем Уггал. Но он не рошшоти, поэтому к его имени добавляют прозвище Лысый. Сам Уггал называет себя ануннаком. Многие хурриты и гутии ему верят. У Уггала появилось много людей, которые повинуются его слову. Он оскорбил Инанну, начал большую войну с ануннаками рошшоти. Он приказал убить всех рошшоти в стране Симерк. Уггал — страшный человек. Он казнит всех, кто идет против него. Он не признает никаких законов. Я почти уверен, что люди Уггала специально перебили тамкаров из Унуга. И пока Уггал будет править Праутадом, не будет мира и не будет хорошей торговли. Так я знаю.

— Это большое несчастье! — заметил горестно один угулу, качая головой.

— Если встанет торговля, то где мы будем получать олово, медь и лес? — спросил другой и вопросительно обвел взглядом окружающих.

— Ты Нингишзида уже принес Унугу большую пользу. Мы этого не забыли, — произнес Иби-Наннар. — Я не могу думать, что ты пришел в наш город со злом. Я сам поговорю с народом.

Народ, вернувшийся на площадь, снова приблизился к шарт и угулу.

Иби-Наннар рассказал народу то, что услышал от Георгия и добавил:

— Мы должны наказать хурритов, убивших наших людей. Среди нас есть человек, рожденный в стране Аурха. Это тамкар Нингишзида. Он имеет среди рошшати много друзей. Он — враг хурритов. Рошшати тоже враги хурритов. Нингишзида отправится с немногими людьми к ануннакам. Вместе с рошшати мы одолеем хурритов и отомстим за нанесенную нашему городу обиду!

Речь Иби-Наннара была радостно встречена народом Унуга.

Только дома Георгий смог прийти в себя от всего пережитого. Тут его стала колотить нервная дрожь. Он достал из своих запасов слегка початую бутылку коньяка, наполнил до краев чашку и быстро выпил обжигающий напиток, крепости которого даже не почувствовал.

— Нисаба-дам надану сикару! — приказал он, и, получив от жены кувшин и соломинку, начал пить пиво, думая о превратностях судьбы в небесной таблице.

— Что-то случилось, муж мой? — спросила Нисаба.

Георгий горестно покачал головой. Он окинул взглядом округлившийся живот жены и, заметив, тихо подкрадывающеюся Нунмашду, позвал ее:

— Нунмашда, не прячься, подойди!

И сообщил женщинам:

— Мне придется ехать в страну Дильмун-Алаши посланником от города.

Георгий рассказал о событиях на площади, о расправе с хурритскими матросами, об узурпаторе Сатра.

Женщины заохали.

В комнату пришел Ушшум-Анна, и, не сказав ни слова, уселся на плетеный коврик. Лицо его было печально.

— Вы уже знаете? — спросил он.

— Георг едет в Алаши, — сообщила сыну Нунмашда.

— Нет. Я не об этом, — отозвался Ушшум-Анна и стал говорить:

— В Унуг вернулся один из людей, который был на судне с моим отцом. Он все мне подробно рассказал. Отец захотел продать товары в далеком городе Мелит. Хурриты и гутии, эти жалящие гадюки гор, ночью напали на город. Они также грабили тамкаров и людей из Унуга. Корабль отца стоял около берега. Хурриты всех убивали, почти никто не смог спастись. Отец получил рану, но этот матрос помог ему вывести корабль на реку. Поэтому они спаслись. Плыли обратно вниз по реке. Но рана отца была очень тяжелая, и он умер в дороге. Матрос тоже был ранен. Он не смог один управлять кораблем и судно затонуло. Товар погиб. Матрос долго болел, но с помощью богов, выздоровел. Шарт в городе слышали его рассказ. Я тоже.

Нунмашда услышав это, зарыдала. Нисаба бросилась утешать мать.

Ушшум-Анна посмотрел на Георгия:

— Отец мой, Георг! Я теперь твердо знаю, что ты не причастен к смерти моего отца. Я прошу у тебя прощения за все свои плохие мысли, которые я обращал к тебе. Ану свидетель, что я делал это от сомнения и незнания правды.

* * *

Георгий, расстелив перед собой карту, выполненную на коже, решал, как ему добраться до Альси. Одно дело плыть по реке Евфрат, совсем другое ехать 600–800 километров по окраинам земель Праутад и кочевников-амореев.

Он решил сократить свой путь. До степи он доедет по реке, а дальше придется путешествовать на онаграх. Повозки отпадают. В степи дорог нет, и они могут стать помехой. Онагр может пробежать в сутки километров 60, не меньше. Значит, до Кедрового леса он доберется по суше в течение шести-семи дней. А от него до Альси совсем немного. Конечно, возможны непредвиденные задержки. Эх, почему тут не летают самолеты? А еще лучше бы джип. Быстро бы домчал! Но чего нет, того нет.

А клад? Ему надо сделать клад. Нет еще Израиля, нет Иерусалима, нет Эдема. Но есть земля, на которую он должен попасть. Если бы он был один, сделать это было бы легко. Но он будет не один. Это плохо согласуется с его планами. Хотя если разобраться, один он никогда не доберется до обетованной земли. Его, одинокого путника, кочевники не пропустят через свои земли, попросту убьют. Как быть? Может быть, взять ларь с кладом, и, добравшись до Альси не возвращаться в Унуг? Нептун найдет корабль и поможет ему попасть к месту, в котором он сокроет ларец с артефактами в земле.

Но тут перед ним возник образ Нисабы, которая смотрела на него широко открытыми испуганными глазами, которые кричали ему: «Не оставляй меня»! Нисаба оказалась образцовой женой, о которой он мечтал. Она никогда с ним не спорила, ничего от него не требовала и всегда выполняла то, что он ее просил. Она была не глупа. Ему совсем не хотелось бросать ее. Тем более его жена Нисаба была беременна.

А что ему делать в Альси, где женщины-тинийки не признают мужчин, которые не имеют красной или синей полосы радуги? Следовать пути несчастного библейского Онона? И при этом работать лесорубом или прислугой на кухне. Нет, это не подходит. Еще неизвестно, насколько он застрял в прошлом. Придется возвращаться в Унуг, в торговую среду, в которой его неплохо принимают. Надо только взять ларь с собой. Ни один грабитель не покусится на его малоценное содержимое.

Приняв решение, Георгий подошел к светильнику и осторожно подул на огонь. Пламя слегка метнулась, но не погасло.

 

Глава 10

19 число Се-кин-ку месяц Сулумб или 03 марта 3204 года до н. э.

Когда настало время выбирать послов в страну Дильмун, страну ануннаковто среди старейшин Унуга сразу возникли споры. Георгий был убежден, что угулу и шарт начнут ссорится между собой при выборе посланцев к ануннакам, каждый предлагая себя. Но вышло все наоборот. Никто из них не хотел ехать. Каждый из них ссылался на плохое здоровье, на занятость, на трудность пути, скрывая свой страх перед дальней поездкой. Только, тут выяснилось, что тамкары оказались самыми бесстрашными людьми в Унуге, людьми рисковыми, добивающими свой сытый кусок личным мужеством. Именно поэтому «Ме» тамкара, невзирая на многие выгоды, основную массу людей, привыкших к размеренному, спокойному труду, не прельщало.

С большим трудом удалось уговорить двух угулу, которые оговорили себе оплату за поездку.

Три судна по реке доставили послов к стране Кедров и высадили их на правом берегу. Затем суда отправились обратно в Унуг.

Караван коричневато-красных и серовато-белых онагров потянулся по лесостепи. Еще дули холодные ветры, но весна уже вступала в свои права и под копытами онагров уже зеленела трава. Среди караванщиков был и Георгий.

Близился вечер. Небо было прозрачно-безоблачным. Солнце, склоняющееся к горизонту, заливало мир оранжевым светом. Перед караванщиками тянулась широкая Сирийская степь, получившая свое название много позже, а сейчас именуемая просто земля. Но это была не голая степь. Тут и там росли небольшие рощицы и отдельно стоящие деревья. Пройдет две тысячи лет и эта земля будет иной. Высохнут речки, исчезнут многие виды трав, и деревьев, сожженных жарким южным солнцем.

Онагр ему попался смирный, хотя поначалу попытался укусить своими каменными зубами за ногу. Георгий быстро доказал онагру, кто хозяин, огрев его пару раз палкой. Осел обиженно заревел, но после этого присмирел и больше не делал попыток проявить неповиновение.

Город Унуг выделил для посольства в Альси кроме Георгия-Нингишзида и двух угулу, еще пятерых погонщиков онагров, которые выполняли роль охраны. Все караванщики, отправившиеся в посольство, имели опыт путешествия на онаграх по торговым путям. Георгий, единственный из всех, никогда не был в степи. Восемь человек и двадцать онагров пошли на запад. Восемь онагров везли людей, двенадцать онагров — поклажу и запас продовольствия.

В первый же день прошли шесть беру и остановились на ночлег.

Старший караванщик прочитал на остановке молитву против злых ветров:

Утром снова пустились в путь. А пока Георгий ехал на онагре и, посматривая по сторонам, размышлял о своем положении в обществе древнего мира.

Он многого добился. Теперь он уважаемый в Унуге тамкар, богач, владелец земли и скоро станет владельцем кирпичной лавки и владельцем первого крупного производства. Его имя — Нингишзида. Это имя бога в Шумере, о котором он не имел ни малейшего понятия. Но это не главное. Он носит имя бога, он почти ануннак. Так же как и Нептун. Только Нептун Альгант и царь, а он еще нет. Но он будет царем в Унуге. Он добьется этого со временем. Зачем? Надо же к чему-нибудь стремиться!

Его фамилия Рштуни. Древний дворянский род в Средневековье. Одним из самых известных представителей рода является армянский полководец и государственный деятель Теодорос Рштуни умерший в 658 году нашей эры. Армянский аристократический род Рштуни владел вотчиной Рштуник, от которого и началась фамилия. Рштун — горный массив, находящийся около озера Ван. «Рстун» по-армянски означает «Дом руссов». Значит, не исключено, что один из его предков из рода Рштуни мог быть потомком росса. Как и урартские цари имевшие имена Руса-I и Руса-II.

А земля Месопотамии… Только странное дело. Никто в Двуречье не знает, что их земля — Ки — зовется Симерк. Государство Симерк находиться далеко на севере и там хозяйничает Сатра, Уггал Лысый, царь-самозванец. Неужели Уггал Лысый придет в Двуречье и станет в нем царем?

Нептун утверждал, что жители Двуречья называют себя «санг-нгига», что означает черноголовые. Но жители Унуга и других городов никогда и не слышали о своем названии. Почему? Откуда оно взялось? Что в будущем ждет Унуг?

Георгий не находил ответа на эти вопросы.

В Унуге откуда-то стало известно, что Уггал Лысый совершил насилие над ануннаком Инанной, богиней. Этому не верили, но разговоры про это не прекращались.

Георгий помнил, как впервые встретил Ал-Ма-Гарат. Будучи человеком, умеющим делать допущения и хорошо владеющим логикой, он мог предполагать, что такое вполне могло случиться на самом деле. Ведь царица Гарат была беглянкой, за которой гнались гутии Уггала Лысого. Но с другой стороны, это могла быть клевета, распущенная узурпатором Уггалом Лысым, что бы создать себе громкое имя и славу человека, попирающего ногами ануннаков.

Георгий не собирался выяснять, что произошло на самом деле. Ему, конечно, было очень интересно узнать, правда ли это, но усвоив этикет древнего мира, он никогда бы не осмелился задать такой вопрос даже Нептуну.

Теперь Георгий-Нингишзида понимал, что тамкар, человек, хотя и не обладающий властью, способен на многое. Тамкар должен был быть не только отважным, но и грамотным. Не обойтись без знаний географии. В степи нужно уметь читать звездное небо и ориентироваться по солнцу. Иначе можно заблудиться, отстав случайно от каравана. Нужно знать сезоны дождей, холодов и разлива рек. Надо разбираться в растениях, что бы нечаянно не отравиться ядовитыми плодами. Нужно уметь хорошо говорить минимум на трех языках. Если ты ходишь под парусом, то нужно знание моряка. Нужно знать этику соседних народов, иначе безобидный жест приветствия можно принять за оскорбление. Всему надо учиться. А пиктографическое письмо? Кажется просто. Детские рисунки. На практике получилось все много сложнее. Одних знаков в нем оказалось полторы тысячи. А еще были свои знаки в других городах Двуречья, которые не использовали в Унуге. Было письмо горной страны Нам, восточных земель и страны Су-бир — Праутада. Их тоже надлежало знать и понимать. Более восьми с половиной тысяч знаков!

И Георгий учился пиктографии. В этом ему оказал неоценимую помощь Ушшум-Анна. По вечерам, вооружившись глиняной табличкой и тростниковой палочкой, Георгий старательно наносил значки на глину, выслушивал объяснения брата своей жены и постигал всю сложность древнейшего письма.

Пиктография была четко поделена на четыре группы знаков. Товар — Место доставки — Оплата. Четвертая группа знаков была оттиском печатей. Но иногда встречались значки, обозначавшие, что это «чужой товар». Правда, все эти пиктографические значки не нужно было «читать», произнося названия на чужом языке, их достаточно было «видеть» на глине.

Георгий уже понял, что «попаданец» в Прошлое в этом, чужом мире ничего не стоит, если не владеет умением и мастерством соответствующего времени. Его знания Открытого университета Израиля в Двуречье были бы совсем бесполезны, если бы не поддержка ануннака Энки-Нептуна. Кем бы он смог здесь стать сам, рассчитывая на свои собственные силы? Нгеме, подносчиком глины. А Нептун? Борису просто повезло, что он оказался Альгантом. А если бы им не был? Простым кейтором? Это еще большой вопрос. Кейтор должен уметь хорошо стрелять из лука, а Борис этого не умел. Кейват? Пожалуй, да.

Сеять-пахать они оба не умели, да и с остальными ремеслами не дружили. Огромный минус! Надо признать, что Антону повезло еще меньше. И тут они виноваты в том, что не знают окружающий мир, прожив всю свою жизнь в каменных джунглях города.

Одним словом «попаданец» в Прошлое всегда обречен на смерть, рабство или нищее прозябание. Не знание языка, обычаев другого времени, отсутствие навыков полезного труда. Невозможно даже применить новые технологии, потому что они не будут востребованы или не сделаны сопутствующие изобретения. Их никто не поймет, и не будет использовать. И наконец, никакая община в любом уголке земли не примет к себе чужака.

Им просто очень повезло.

Пролетали дни, один похожий на другие. Днем ехали не спеша, чтобы не утомлять онагров. Вечером готовили еду и ложились спать, выставив караульного. Дорога в Альси оказалась удачной. Без всяких приключений Георгий-Нингишзида доехал до границ государства Светлых Звезд.

Когда Георгий переправился через реку Оронт, то сразу его караван был окружен десятком кейторов.

— Поворачиваете обратно! — приказал один из них. — Это земля Светлых звезд!

— Соли! Хай! — ответил Георгий на Сонрикс, слезая с онагра. — Я посланец Альганта Нептуна! Я должен увидеть Нептуна.

Воин-росс взглянул на одежду Георгия.

— Ты говоришь на Сонрикс, имеешь на одежде знак, что служишь тинийцам. Возможно, я поверю тебе. Кто эти остальные люди?

— Они сопровождают меня в дороге. Ездить по землям Праутада и кочевников стало не безопасно.

— Наверное, ты прав! Только эти люди не могут находиться в Альси.

— Они знают это, — подтвердил Георгий. — Они вернуться обратно и будут ждать меня за рекой.

— Подожди, — что-то вспоминая, проговорил десятник. — Не ты ли был с Альгантом Нептуном, когда он привез в Альси Светлую мать — Ал-Ма?

— Это был я! — не стал спорить Георгий.

Десятник понимающе посмотрел на Георгия:

— Ты рассеял мои сомнения. Если так, то ты можешь проехать. Тебе покажут дорогу.

Георгий с облегчением вздохнул. Россы никого не пропускали на свою территорию. Тех, кто упорствовал, убивали безжалостно.

До воинского лагеря добирались две доли суток. Монкейтор взглянув на Георгия, которого сопроводил один из кейторов, сразу узнал его и ничего не стал спрашивать. Только сказал:

— Я тебя видел в доме Ал-Ма-Гарат. Ты — служишь Альганту Нептуну. Что ты хочешь?

— Побыстрее увидеть моего господина! — улыбнулся Георгий. — Я привез ему важные новости.

— Я дам тебе двух кейторов. Они покажут дорогу.

И все.

 

Глава 11

Спустя солнечный круг Георгий остановил онагра около дома Нептуна. Воины, его сопровождавшие, простились и сразу повернули онагров назад.

Георгий с понятным волнением вошел в открытые ворота, держа онагра на поводу. Он увидел Нептуна во дворе, который задавал корм лошадям. Альгант, увидев его, пошел ему навстречу:

— Ты приехал? Рад тебя видеть, друг!

Они тепло обнялись, и Нептун повел Георгия в дом. Там Георгий, увидев Милану и Реуту с большими животами, потерял дар речи и даже забыл поклониться Милане.

— Не узнаешь меня? — рассмеялась Милана. — Я так сильно изменилась?

— Нет, — ответил Георгий, — ты красива, как и раньше! Очень красивая!

Нептун сказал несколько смущенный:

— Милана скоро родит, а Реута месяца через два.

— А моя жена родит летом! — похвастался Георгий.

— Ты женился Геоорк? — спросила Милана.

— Да, царица! — поклонился Георгий, вовремя вспомнив, кто спрашивает его.

— Мы нагреем воды, тебе надо помыться с дороги, — заметил Нептун. — После вместе сядем за стол, поедим. Там все, не спеша расскажешь.

Когда Георгий, вымытый и переодетый в чистое сел за стол, кроме царской четы за столом он увидел Реуту и Милу. Девушка повзрослела, ее формы округлились, движения стали более плавными и неторопливыми. Увидев Георгия с бородой, Мила прыснула в кулак.

Милана полулежала на стуле, держа руки на животе. Ей уже тяжело было сидеть. Георгий, приступив к еде, начал обо всем рассказывать, стараясь ничего не пропустить. Он рассказывал о жизни в Унуге, о своей семье, об интересных обычаях жителей Двуречья.

— У тебя есть люди, которые не могут тебя ослушаться? — удивилась Милана, услышав о слугах-рабах.

— Раньше были! — сказал Георгий.

— А почему они не ушли от тебя? — она не понимала понятие «рабство».

— Одна девушка стала потом моей женой, — объяснил Георгий.

— Ты заставил ее?! — в вопросе Миланы зазвучал холод. — Ты насильно ее взял в жены?

— Нет! Нет! — закричал Георгий. — Все было не так! Мы имеем страсть друг к другу! И заботимся друг о друге, потому, что она моя жена.

Пришлось Нептуну объяснять Милане и всем остальным, что такое рабство. Они внимательно выслушали и долго удивлялись глупости отношений между людьми в Южном Двуречье.

Милана немедленно успокоилась.

А обычай, позволяющий некоторым унугским женщинам иметь по два мужа, Реуте и Мила понравился, но с некоторыми оговорками. Только Милана отрицательно покачала головой, явно не соглашаясь.

Георгий сообщил, что он приехал сюда не просто погостить, а является посланцем в Альси, которого отправили для серьезных переговоров. Хотя он и не входит в совет шарт и угулу города, но с ним считаются и его слово много значит. И народ Унуга не маленький, а насчитывает более двадцати тысяч человек и поддерживает отношения с множеством племен. Имя его теперь произносится как Нингишзида.

— Нингишзида? — переспросил Нептун. — Тебе там дали такое имя?

— Да.

— А ты знаешь, что оно означает?

— «Господин далекой страны». Обычное имя, — увильнул от ответа Георгий.

— Как сказать! — произнес Альгант. — Мне известен этот бог. Это имя не простого посланца Ур-Ана или Хроноса! Это закон построения спиралей в Матрице Мироздания!

— Матрица? — удивился Георгий и, подумав, спросил по-русски:

— Я видэл этот фильм! Я что, избранный?

— Ну, что-то вроде того! — тоже по-русски ответил Нептун.

Георгий рассказывал обо всем, что видел и что узнал. Временами его рассказ был особенно интересен. Например, когда он заговорил о домах, которые строили в болотах у берегов Персидского залива:

— Я наладил производство кирпича, — сообщил Георгий и пожаловался: — А эти варвары даже не строят глинобитных домов! Дома у них из акации и тростника. Вбивают несколько столбов, оплетают их лозой, а сверху крышу выстилают тростником. И все. Дом готов. Даже дверей нет.

— А их не обмазывают глиной, как у нас? — спросила Мила.

— А зачем? Жарко круглый год. Конечно, деревянный дом или из камня намного лучше, но им так нравиться.

Георгий не знал, что поселки, из домов построенные по аналогу прошлого существуют и в его времени. Он был человеком более высокой цивилизации и поэтому не понимал такого пренебрежения к своему жилищу. Но если бы кто-нибудь объяснил ему, что для строительства домов там другого материала просто нет, и никогда не было, то возможно ему пришлось бы изменить свое мнение.

— А еще люди живут в пещерах, — вставил Нептун.

— Где? — не поняла Мила.

— В пещерах: в глубоких углублениях внутри гор. Еще встречается такое, — сказал Альгант. — Как и шатры номадов в степях на восток от Аурхи.

— Про шатры я знаю, — ответила Мила. — Но пещеры? Там, наверное, холодно и темно. Не хотела бы жить в горе!

— У нас появились союзники, которые горят желанием жестоко отомстить Праутаду. — Нептун повернулся к Милане. — Что скажет моя царица?

— Мы принимаем их как наших союзников! — решила Милана. — Города между двух рек никогда не были нам врагами. Но как воины они слабы: малорослы и плохо разбираются в войне. И не имеют доспехов как прочие варвары.

— Их военная сила не велика, — заметил Нептун подумав. — Не в войне, а в менной торговле они будут для нас незаменимы.

— В какой торговле, Нептун? — Милана с интересом ожидала ответа.

— Они испытывают значительные трудности со строительным лесом и металлами, — объяснил Нептун. — А нам не хватает продовольствия. Хотя они могут нам дать лишь ячмень и масло, но после того, как прекратился подвоз продовольствия с севера и Симерк, нам стало не хватать еды. Унугцы Георгия помогут нам решить это. Они выручат нас.

— Верно, царица Милана! — подтвердил Георгий. — Города юга двух рек готовы за лес и медь дать немало зерна!

— Только этот путь торговли преграждают хурриты, — заметила Милана.

— Через сто колосолан хурриты больше не будут препятствовать торговле, — твердо сказал Нептун. — Войска Карросс уже идут в Таоросс. Завтра я поеду к царице Гарат и расскажу ей об этом. И добавил и легкой улыбкой:

— Сама она приехать не сможет…

— Почему?

— Она ждет ребенка. Тоже скоро родит сына.

— А-а-а! — протянул Георгий. — Конечно, если так.

В заключение Георгий поведал о своем ящике с артефактами. Только он говорил о них иначе, чтобы понял его только один Нептун.

Мила первая задала вопрос, зачем нужно закапывать в землю ящик с печатями и фигурками. Содержимое ящика было подвергнуто осмотру с повышенным вниманием со стороны женщин. Они рассматривали предметы из Южной Месопотамии и не находили в них ничего интересного. Зато смеялись над статуэтками, которые изображали царицу Гарат.

— Разве Великая Ал-Ма такая? — потешалась Мила, выхватывая из ящика очередную фигурку. — Это совсем не она!

— Что это за обычай такой у жителей Двух рек, прятать в чужой земле разные вещи? — спросила Реута. — Геоорк, ты этому там научился?

— На севере, откуда я пришел с Альгантом Нептуном, так делают все люди! — нашелся Георгий.

— Почему-то мой муж и царь, не делает этого никогда, — произнесла Милана и посмотрела на Нептуна.

— За меня это делает Георг! — ответил ей Альгант.

— А что это за обычай? — продолжала выспрашивать Реута.

— Попробую объяснить, — осторожно выискивая слова заговорил Нептун. — Время разрушает все, что находится на поверхности Таэслис, но почти не властно над тем, что лежит в земле. Так мы сохраняем свою частичку прошлого. Когда-нибудь, если не мы сами, то другие найдут это в земле и вспомнят нас. Это память, которую мы оставляем о себе.

— Странный обычай, непонятный, — сказала Реута. — Но ты Альгант, ты знаешь больше. Наверно в этом есть какой-то смысл не понятный нам.

— Альгант! — произнес Георгий. — Мне надо попасть в Аурха. Помоги найти корабль!

Нептун взглянул на Георгия.

— Нингишзида, с кораблем вопрос я постараюсь решить. Я — владыка вод, но своего флота у тинийцев нет, — сказал Нептун. — Буду просить керкур у Гарат.

— Вот это самое главное! — обрадовался Георгий.

 

Глава 12

В Альси наступила холодное время года — зима.

Георгий был в Месопотамии, а Нептун по-прежнему живя в Альси, вместе с Миланой управлял Таоросс.

С помощью Гобуба и других Си-лот Нептун сумел быстро организовать поселок мастеров. Точнее город. В будущем этот город станет известным под греческим названием Зефирион. Потом получит имя Мерсин. В этом городе тинийцев, который в древнюю эпоху носил название Солэр, началось строительство крепостных стен. В Солэр Нептун переселил кузнецов, кожевников и углежогов, которые должны были снабдить его армию самым необходимым. Кузнецы лили из меди и бронзы оружие, кожевники выделывали кожи для пошива обуви и доспехов, для обтягивания щитов и мешков для воды.

Нептун был постоянно занят устройством государства Таоросс. Он ездил по стране, встречался с Си-лот, вникал в различные проблемы и где советовал, где приказывал, а где-то ругал нерадивых старшин. В общении с тинийцами никаких неясностей не возникало.

Только тинийки доставляли Нептуну много неприятностей. Куда бы он ни пришел, где бы ни появился, женщины и девушки начинали, завлекая крутиться вокруг него, улыбались и всячески стремились обратить на себя внимание.

Мила тоже доставляла ему много проблем. Девушка, почувствовав внимание со стороны Альганта, была не прочь стать его женой. Нептуну, что бы избавиться от ее поползновений пришлось срочно выдать Мила замуж. Мужа ей нашли на год старше, но после свадьбы почти ничего не изменилось. Мила продолжала жить в доме Нептуна, а с мужем ей не разрешили не только жить, но и встречаться. Согласно обычаю, девушке разрешалось привести мужа к себе только после того, как она сможет доказать своей матери, что способна полностью управляться с домом и хозяйством. Теперь Мила целыми днями носилась по дому, убирала, готовила пищу, стирала и занималась скотиной. Ей пришлось учиться прясть шерсть, ткать и шить. А женскому умению учиться ей было не нужно, поднимать ноги вверх много ума не надо…

На плечи Нептуна легла забота о создании тинийской армии. Альгант с помощью Гобуб и других Си-лот создал постоянный отряд из четырех с лишним сотен бывших кейторов и молодых новобранцев. Теперь они, невзирая на холодную погоду, занимались воинским трудом, ходили в учебные атаки, упражнялись с оружием.

Воины-россы были привычны к жаре и холоду, ночным переходам, многокилометровым дневным маршам. Они легко переносили голод и жажду, грубую пищу, боль и усталость. Были закалены в схватках, умели выжить в любых условиях. Нептун хотел, чтобы и его армия была не хуже армии россов.

Мон-монкейтор Айлис прислал с два десятка опытных старых воинов, которые начали обучать молодых тинийских воинов воинскому делу.

Зато он сам стал инструктором по рукопашному бою, выбрав несколько несложных захватов, которые могли пригодиться в сражении. Произошло это после того, как однажды Айлис приехал в учебный лагерь Нептуна.

Вспоминая историю, Нептун часто размышлял о различных людях и характерах разных эпох. Особенно его уважением пользовался поступок Платона, ученика Сократа. Аристотель, бывший ученик Платона, сам создал свою собственную школу философии и однажды привел своих слушателей в место, где Платон любил проводить свои занятия. Аристотель был, безусловно, умным философом, но в повседневной жизни имел много дурного. Занимая чужое место занятий, он, разумеется, поступил не правильно. Платон не стал с ним спорить и увел своих учеников подальше. А ведь мало кто знает, что философ Платон был участником Коринфской войны и дважды чемпионом Олимпийских игр в Панкратионе — греческих боях без правил, аналогу Тайского бокса. Имя «Платон» означает «широкий», «широкоплечий», которое философ получил за свой могучий торс, подобный фигуре Геракла. Но сильный драчлив не бывает. Аристотелю его поступок сошел с рук. А если бы Платон был менее сдержан, то Аристотелю пришлось бы худо!

Отдельные элементы самбо россы знали, но четкой программы в обучении не имели. Нептун и Айлис наблюдали за сражающимися, которые были вооружены деревянными палками с утолщением на конце, имитирующими боевые топоры.

Нептун предложил Айлис учебный поединок без оружия. Айлис, такой же высокий и широкоплечий как Нептун, согласился и они, сбросив с себя плащи, начали кружить друг против друга. Тинийцы заметив это, остановились, и превратились в зрителей. Даже россы-инструкторы с интересом наблюдали за схваткой двух военоначальников.

Нептун из десяти поединков выиграл восемь. Борьба россов больше напоминала уличный бой без правил — разрешались любые удары, подсечки, захваты. Нептун в поединке, не нанося ударов, использовал только классические захваты и толчки, раз за разом отправляя Айлис на землю.

Айлис после восьмого падения поднялся возбужденный и подошел к Нептуну.

— Признайся, Альгант, что ты использовал не всю свою силу? — спросил он. — Ты ни разу не попытался ударить меня. А у тебя была такая возможность.

— Я не хотел причинить тебе вред, — объяснил Нептун. — Это же не бой с врагом.

— Что это за борьба?

— Борьба, которой меня учили с детства.

— Тебя учил великий воин?

— Нет. Он был мирным человеком.

— Научи меня этой борьбе, — попросил Айлис.

— Научу, — пообещал Нептун.

Тинийские кейторы переговаривались, одобрительно отзываясь о борьбе Нептуна. Он сразу многократно вырос в глазах изумленных ростинов. После этого учебные занятия пошли много лучше. Тинийцы почувствовали всю силу Альганта и еще больше стали стремиться стать на него похожими.

Когда пришло время подумать о вооружении армии Нептун с Миланой долго и обстоятельно решали, какие доспехи и оружие лучше подходят для тинийских кейторов. Подобрать и сделать доспехи занятие не простое. Но одного желания мало. Каждая экономическая формация располагает определенными материальными ресурсами и технологиями, которые и определяют качество вооружения армии.

Вот тут пригодились исторические знания Нептуна. Римский легионер в железном пластинчатом панцире и стальном шлеме появился только при императоре Августе. А во времена Цезаря и пунических воин он носил кольчужный доспех. Кольчужному доспеху предшествовал наборный кожаный или льняной. До него использовали два вида доспеха. Панцирная медная кираса или доспех — сарапе, одеваемый через голову, который встречается у этрусков.

Отдельно стоят микенские воины середины второго тысячелетия — колесничные бойцы, железные доспехи которых больше походили на рыцарские. И совсем интересные доспехи были у шумеров, которые больше в истории нигде не встречаются. Это были плащи-накидки из плотной кожи, закрывающие воина полностью, способные выдержать град стрел и защитить от снарядов пращников. Простой в изготовлении, легко снимаемый, не особо тяжелый, правда, не совсем удобный, этот доспех можно было использовать при сражении копьями в строю.

Но для боя, в котором предпочтение отдавалось метательному оружию, такой доспех был сравнительно надежен. Только откуда у Шумеров взялись такие плащи-доспехи? Достались по наследию от ростинов? Нептун попросил оружейников изготовить один такой доспех. Когда его принесли, попросил Милану одеть его и взять в руки лук.

— Удобно при стрельбе? — спросил он.

— Немного мешает отводить руку! Но если я буду стрелять от груди, то удобно. Но разве так стреляют из лука? Стрела летит слабее и падает недалеко, — ответила она и немного помедлив, добавила:

— Этот доспех не подходит для лучников!

«Конечно, не подходит», — подумал Нептун. — «Милана стреляет по-монгольски, от уха, а не по-персидски, от груди».

Но вслух произнес:

— Это хороший доспех для копейщиков. К нему шлем и щит — можно под дождь стрел попасть и не получить ни одной царапины.

Нептун не забыл обратиться к кузнецу, что бы заказать себе трезубец. Рассматривая предметы в кузнеце, стоявшей в удалении от домов из за боязни вызвать большой пожар в поселке, Альгант обратил внимание на деревянный циркуль. Циркулей было несколько, от большого до совсем крошечного. Это был древнейший инструмент кузнецов, которые использовали его при изготовлении предметов круглой формы: бляхи, шлемы, щиты.

Кузнец, с большим вниманием выслушав заказ, не сразу понял, что от него требует Альгант. Тогда Нептун нарисовал углем на доске рисунок и обозначил величину наконечника. Кузнец долго рассматривал рисунок, что-то прикидывал в уме, потом сказал:

— Интересное копье, Альгант! Три острия сразу. Но разве одним острием нельзя поразить врага?

— Можно, синис. Но это не оружие войны, а знак царя.

Кузнец удовлетворился ответом. Нептун не стал ему объяснять, что бог Посейдон должен иметь атрибутом трезубец, который будет известен только у него одного в Древнем мире.

— Понимаю! — сказал кузнец и, прищурив глаза, в раздумье произнес:

— Не только знак царя, но и оружие одновременно. Таким знаком легко можно встретить и захватить вражеский топор…

— Как ты будешь его изготавливать? — спросил Альгант кузнеца.

— Это совсем не сложная работа, — ответил тот. — Сначала я вылеплю из воска его форму. Завтра ты посмотришь, все ли правильно я сделал. Воск я обмажу жидкой глиной. Когда она застынет, снова обмажу глиной и придам форму для литья. Когда она просохнет и станет как камень, я расплавлю бронзу и буду лить в отверстие, которое специально оставлю не замазанным. Бронза вытеснит и выжжет воск. Когда все остынет, я сколю глину. Трезубец останется лишь отшлифовать и насадить на древко из ясеня.

— А какое дерево ты используешь для плавки?

— Тоже ясень. Но лучше когда есть уголь из ясеня, — ответил кузнец. — Он дает лучший жар по сравнению с остальными деревьями.

Вообще ясень, широко использовался в Средиземноморье. Из него делали рукоятки боевых топоров, луки и стрелы, весла и ткацкие станки, из ровных побегов — копья и дротики.

— Не плохо! — согласился Нептун. — Завтра я приеду, чтобы посмотреть на восковую форму.

 

Глава 13

— Нептун! — услышал он голос Гарат.

— Гарат? — Альгант увидел Ал-Ма, которая стояла у его кровати. — Что ты тут делаешь?

— Я пришла к тебе, чтобы предупредить тебя об опасности, которая тебе угрожает!

— Какая опасность, Гарат? Как ты попала в мой дом?

— Меня тут нет! Я — твое сновидение. Ты спишь. Просыпайся быстрее. Тебе и твоим близким грозит опасность…

Нептун резко открыл глаза и прислушался. Это действительно был сон. Рядом спала Милана. Он тихо встал с кровати и подошел к окну. На дворе была еще ночь, но полоска неба на востоке уже окрасилась в нежно розовый цвет.

Сбрасывая с себя остатки сна, Нептун погрузился в мысленное видение окружающего пространства. Через несколько секунд он почувствовал тревогу, а еще через мгновение уже точно знал, что к его дому приближаются не дружественно настроенные к нему люди. Пятеро, понял Нептун, и они уже недалеко. Он быстро надел на тело тунику, стараясь не шуметь, взял свои метательные ножи и, выйдя из спальни начал спускаться вниз. Выйдя из дверей дома, Нептун поежился от предрассветного холода. Тиниец, стоявший в ночной страже, не спал. Увидев вышедшего из дома Альганта, караульный кейтор повернулся к нему, спрашивая взглядом, о причине раннего выхода из дома. Нептун быстро подошел к караульному и тихо сказал:

— Быстро поднимай кейторов. Только бесшумно!

Пока караульный, войдя в дом стражи, будил охрану, Нептун оглядел двор, обнесенный частоколом, и определил возможное место, через которое чужаки попытаются проникнуть вовнутрь. Разумеется не через закрытые ворота, а скорее всего со стороны противоположной двору.

Нептун недобро усмехнулся. Идите, мы вас встретим!

Тем временем, кутаясь в шерстяные плащи, вслед за караульным вышли из домика два кейтора охраны. Они были без доспехов, но с луками и цельтами.

— К нам идут «гости». Чужие. Не грабители. Убийцы. Они скоро будут здесь. Их надо перехватить раньше, — сказал Нептун.

Ему поверили сразу. У Альганта были свои преимущества. Не нужно было выслушивать ряд вопросов, таких как: «Откуда ты это знаешь?» Поэтому воины сразу насторожились и напряглись. Они воззрились на Альганта в ожидании дальнейших распоряжений.

— Двое из вас сейчас тихо выйдут за ворота, — сказал Нептун. — И обойдя дом, притаитесь, прижавшись к земле. Я останусь во дворе, ночной караульный будет охранять вход в дом. Когда враги подойдут и двое из них перелезут через частокол, остальных убейте.

Двое кейторов понимающе склонили головы и, открыв засов на воротах, исчезли в утренних сумерках. Нептун с караульным закинули засов на место и разошлись по местам. Нептун обогнул дом подошел к забору и прислонился к нему спиной.

Минуты потекли томительно долго. Нептун стоял и не двигался, сжимая в правой руке нож. Наконец за частоколом послышался приглушенный шум и тихий шелест одежды. На частокол почти неслышно легли две лесины. Нептун, задрав голову вверх, ожидал пришельцев. Мелькнула черная тень и в трех шагах от Нептуна на землю легко, по-кошачьи, спрыгнул один из убийц. Но едва тот поднялся на ноги, Нептун, отпрянув от стены, метнулся к нему. Зажимая ему рот, Альгант резанул врага ножом по горлу и аккуратно опустил на землю еще трепыхающееся в предсмертных конвульсиях тело. Едва он успел сделать это, сверху спрыгнул второй разбойник. Его Нептун убивать не стал, просто взял на удушающий захват. За частоколом раздался вскрик, второй, послышался шум короткой схватки и все затихло.

Полузадушенного пленника Нептун поволок за ногу к воротам. В воротах уже стояли два кейтора.

— Все трое мертвы! — сказал один.

Увидев пленника, подающего признаки жизни, кейторы довольно осклабились, предчувствую развлечение.

— Мы сейчас разведем костер, — произнес один, с улыбкой людоеда, немедленно желающего отведать мяса побежденного. — Только не здесь, а подальше от дома.

— Зачем? — спросил Нептун.

— А как он без пыток расскажет нам, кто его послал сюда? — с недоумением ответил кейтор. — Мы не будем его целиком сжигать. Сунем в огонь сначала пятки и пусть говорит. Будет молчать, тогда сгорят ноги целиком до самого паха…

Нептуна передернуло от отвращения. Пытка, безусловно, хорошая, но он не был любителем таких зрелищ.

— Кто из вас знает язык, на котором этот варвар будет говорить? — спросил Нептун и посмотрел поочередно на кейторов.

— Хм! — кейторы задумались. — Никто из нас этих языков не знает, Альгант.

Кейторы были смущены:

— Что же нам делать, Ваше Постоянство?

— Я узнаю это без слов! — заявил Альгант. — Пока этот дикарь не начал орать, заткните ему рот и вытащите за ограду подальше. Я сейчас приду и все узнаю. И труп за домом надо тоже убрать.

Варвара связали сыромятным ремнем и два кейтора уволокли его за ворота, а третий пошел вытаскивать убитого.

Нептун омыл нож от крови и быстро зашел в дом, проверить все ли спят. Негромкий храп Георгия подсказал, что никто не проснулся. Нептун поспешил вслед за пленником и догнал его в метрах двухстах от дома. Альгант всмотрелся в варвара. Судя по внешности, это был лулубей. Пленник вертел головой, мычал и злобно сверкал глазами. Два кейтора ждали, что будет дальше.

Альгант встал напротив лулубея и произнес на Соннат:

— Повинуйся мне! Покажи мне, кто послал тебя!

Лулубей задергался в конвульсиях. Сознание Нептуна погрузилось в мысли и образы лулубея. Сознание варвара напоминало мутную грязную лужу черного цвета. Но в ней Нептун разглядел все, что ему было нужно. Нептун потряс головой, сбрасывая с себя нити, соединяющие его с сознанием лулубея. Сказал тинийцам:

— Он мне больше не нужен! Делайте с ним что хотите. Убейте…

И повернувшись, пошел обратно.

Нептун смог разглядеть в сознании лулубея молодого хуррита, которому кланялись подосланные убийцы и Альганта Келлиса. Молодой хуррит носил имя Сатра — Уггал Лысый, но называли его Соторонс. Нептун никогда не видел Сатра, но видение было настолько реальным, что лицо хуррита Альгант хорошо запомнил. А вот Альгант Келлис был против посылки убийц, но его возражения не подействовали на узурпатора. Это Нептуна порадовало.

«Хотя Келлис и падший Альгант», — подумал Нептун. — «Но он благородный враг. С Сатра, для которого убийство обычное дело, его нельзя даже сравнивать».

Когда утром проснулись женщины и Георгий, они узнали о ночном нападении. Георгий даже начал ругаться, что себе никогда не позволял в древнем мире.

— Чтоб вас проказа источила, пауки горные! — кричал он.

Милана вспомнила убитого малыша, которого умертвили гутии, и посмотрела на свой живот. Он мешал ей свободно двигаться и при случае защитить себя. Мила была просто напугана, она еще не забыла бегство из страны гутиев. Реута шептала молитву Ур-Ану.

После этого Нептун решил усилить охрану своего дома.

— Ты внушаешь угрозу Сатра! — сказала Милана Нептуну. — Он боится тебя…

А через три монколосолан Георгий покинул Альси на торговом корабле, следующим в Тао. С собой он вез драгоценный ларец.

 

Глава 14

Незадолго до похода Нептуна через посланника пригласил приехать к себе Алрас.

Когда Нептун приехал Алрас провел Альганта на луг, который находился недалеко от дома звездной пары, где Нептун увидел тяжелые катапульты, стоящие в ряд. Целых восемь боевых машин.

— Ваше Постоянство, ты знаешь, что это такое? — спросил Алрас, посматривая на Нептуна.

Нептун походил вокруг, полюбовался построенными камнеметами.

— Знаю, Ваша Вечность, — ответил Нептун. — Устройство для бросания камней. Откуда они?

— Они построены по моим расчетам. Это пригодится для штурма городов, можно топить суда на реке. Заряжать можно камнями, горящей нефтью или серым порошком, который рушит все. Они тебе нужны. Забирай их к себе. Обучай кейторов управлять силами разрушения.

Нептун приказал доставить машины ближе к своему дому. Они были снабжены деревянными катками-колесами. Но Нептун, хорошо осмотрев их, увидел, что эти механизмы разборные. Это упрощало их транспортировку на большие расстояния. В поле от них толку было немного. Но при осаде городов — вещь нужная и незаменимая. Сотня тинийских кейторов из армии Нептуна начала искусство сокрушения вражеских стен и домов. Стен вражеских, конечно, не было, но шесты с яркими лентами для обучения прицелов натянули. Технику камнеметания его солдаты освоили достаточно быстро, научились ремонтировать поломки и подтягивать ослабевшие канаты. Кое-что заменили, кое-что улучшили. Быстро высчитали вес камней, длину их полета, степень натяжки канатов катапульт. Каждая катапульта даже получила свое имя.

Когда подсохла вода и зимние холода сменились теплыми днями, под грозный рокот барабанов и рев боевых труб всесокрушающая армия кейторов Карросс маршем двинулась на восток. Подобного скопления войск древний мир прежде никогда не видел! Содрогнулась земля от тяжелой поступи двенадцати тысяч солдат, от грохота бесчисленных повозок. На солнце ярко засияли золотисто-красные бронзовые доспехи воинов, солнечный свет отражался от начищенных до блеска шлемах и вспыхивал на смертоносных остриях коротких копий. На всей планете не нашлось бы такой силы, которая могла бы остановить это неодолимое, закованное в металл, полчище жестоких, профессиональных воинов.

Армию сопровождал могучий флот, несущий необходимые армии грузы.

Каждый воин помимо вооружения, нес с собой запас продовольствия. Это была сухая рыба, соль, пшеничная мука специального приготовления. Для приготовления каши из такой муки не нужно было варить ее, а просто засыпать в кипяток, налитый в миску и посолить. Ростины варили пшеницу, потом высушивали её на солнце, очищали от отрубей, а затем превращали зерна в крупу грубого помола. Высушенная мука могла храниться в таком состоянии очень долго и этим пользовались солдаты в походе, моряки и торговцы, люди, которые на долгий срок были вынуждены уходить из дома.

Армия карросских кейторов миновала Киликийские ворота. Правитель Карросс Ронс Сватс-Сиронс и двумя сыновьями Ктиром и Литом, вступил со своей армией в Таоросс. Карросские войска подошли к Тарсу и встали лагерем севернее его в двух пеших переходах.

Росские кейторы и кейват маршем шли туда же и скоро союзники объединились. В числе росской армии находился Нептун со своими четырьмя сотнями тинийцев и камнеметами. Сверкающую оружием армию россов вел Мон-монкейтор Айлис с тремя сотнями гвардейцев Борра. Женщины остались дома. Царица Милана проводила Нептуна и сказала:

— Я жду тебя, мой муж и царь с победой.

Нептун выслушал наставления Гарат и ушел от нее очень задумчивым. Царица Альси потребовала проявить к врагам верх жестокости.

— Я понял тебя, Гарат, — ответил он. — Я сделаю все, что от меня зависит.

Дружно выступило и тинийское ополчение, которое постепенно собираясь небольшими отрядами, между тем увеличило армию союзников более чем на три тысячи бойцов.

В древнем мире это была просто огромная армия, имеющая своих командиров, цели и задачи.

Очень сложной задачей оказалось организация снабжения. Прокормить такую армию оказалось не легкой задачей. Грабить тинийцев, жителей Таоросс Ронс Сватс-Сиронс запретил под страхом смертной казни.

Но царь Карросс нашел самый легкий и простой путь для снабжения своих войск. Он расставил небольшие сторожевые отряды вдоль дороги, которые следили за безопасностью продовольственных грузов. Остальное продовольствие было решено доставлять из Карросс морем.

Алрас и Гарат открыли государственные продовольственные склады для нужд армии. Теперь подвоз осуществлялся по морю и по суше в Таоросс.

Союзники, объединившись, выслали конную разведку в Симерк и ждали от нее известий. Они также ожидали и подхода последних отрядов своих войск. Воины точили мечи, полировали топоры, смазывали щиты жиром и сидя вокруг костров, вели длинные неторопливые разговоры.

Великая война началась.

 

Глава 15

Едва успели подойти последние отряды кейторов из Карросс стало известно, что скопище гутиев и хурритов движется в Таоросс. Быстроногие разведчики бежали днем и ночью при свете луны, не смогли сообщить точное число врагов, но по их наблюдениям выходило, что варваров очень много, больше, чем объединенные силы трех царств.

Разведчики опередили гутиев на два-три перехода, поэтому полководцы решили определиться в месте сражения и подсчитать свои силы.

— Одиннадцать тысяч кейторов и тысяча лучников, — назвал свои воинские силы Сватс-Сиронс. — Из них восемь тысяч тяжеловооруженных. Триста кейват.

— Тысяча двести кейторов и пятьсот кейват, — сообщил Мон-монкейтор Айлис. — В это число входит триста воинов гвардии Борра.

— У меня меньше всех, — с некоторым смущением сказал Нептун. — Четыреста шестьдесят кейторов и тысячи три ополчения. Но из ополченцев можно выделить сборный отряд в триста стрелков из лука.

— Значит у нас, — подытожил Сватс-Сиронс, — почти двенадцать тысяч шестьсот кейторов и тысяча восемьсот лучников и морских стрелков. Это совсем не мало.

Сватс-Сиронс был выбран верховным полководцем по молчаливому согласию остальных. Он водил армии в бой уже сорок лет и в его умении командующего никто не сомневался. Кроме того, его армия была самая значительная, поэтому не возникло никаких вопросов о том, кто возглавит объединенные силы.

— Я предлагаю вывести стрелков впереди строя кейторов и после первого обстрела увести их назад. Оттуда они смогут продолжать пускать стрелы. Гутии навалятся всей массой, кроме идущей в атаку толпы они воевать не умеют, — продолжал Сватс-Сиронс. — Десять тысяч своих кейторов я поставлю сплошным строем. Тысяча воинов будет моим резервом. Тинийское ополчение…

Сватс-Сиронс пожевал губами и сказал:

— Пусть стоит сзади и занимается выносом раненых. Введем его в бой только в случае крайней необходимости.

— А где будут стоять мои кейторы? — поинтересовался Айлис.

— Твои кейторы и кейторы Нептуна будут бить варваров внезапно, откуда-нибудь с бока. Мы спрячем их, и они внезапным броском смешают армию врагов. Окружить всю армию гутиев нам не хватит сил, но окружить их с двух сторон мы вполне можем.

Нептун и Айлис одобрили замысел Сватс-Сиронса. Для древнего мира это была вполне продуманная тактика.

— Будем ждать варваров здесь или двинемся им на встречу? — спросил Сватс-Сиронс, интересуясь мнением полководцев.

— А это мы сейчас выясним, — сказал Нептун, не давая прямого ответа. Он приказал разыскать среди тинийцев людей, хорошо знавших эту местность. Таких нашлось несколько.

Нептун задал им по несколько вопросов, выслушал подробные ответы, а затем отпустил.

Расстелив на походном столике карту из телячьей кожи, которая была не чем иным, как подробным планом Таоросс и прилегающих к ним сопредельных земель, Нептун пригласил военоначальников взглянуть на нее. Карта действительно была очень хорошей. Тинийки постарались, когда вышивали ее. Реки, горные хребты, морское побережье и населенные пункты были обозначены из очень мелких разноцветных камешков.

— Мы находимся тут! — палец Нептуна заскользил по карте. — У варваров есть только одна дорога, они через горы не пойдут. А самая большая долина, поросшая лесом и кустарником, годная для засады находится здесь!

Палец Нептуна сдвинулся к северу.

— Можно остаться, где стоим, — продолжал Нептун. — А можем пойти на север и там принять бой. Давайте решать.

— Я предлагаю остаться на месте! — сказал Сватс-Сиронс. — Мы потеряем целый день на переход и обустройство лагеря. Лучше дать войскам отдых, а варвары пусть идут сюда.

С ним согласились оба военоначальника.

— Тогда будем искать место для засады! — решил Сватс-Сиронс.

Они объехали долину, сделав разведку местности. Место для засады они нашли относительно быстро. Оговорили, где будут стоять в долине воинские отряды и неспешно вернулись в лагерь.

* * *

Гутии появились на третий день в полдень. Передовой отряд варваров увидел строящихся для сражения ростинов, замедлил ход и стал останавливаться. Но колонны гутиев все подходили колышущейся серой массой, затопляя долину и растекаясь по фронту. Их становилось все больше и больше, они покрывали землю подобно саранче.

Нептун и Сватс-Сиронс сидели на лошадях позади строя кейторов и наблюдали за движением варваров, готовящихся к битве.

— Я еще никогда не видел такого огромного скопления войск, — признался Сватс-Сиронс. — Я участвовал в десятке войн и видел армии врагов. Но тут их в десять раз больше, чем мне доводилось видеть!

— Тем больше медных блях будет на доспехах наших воинов! — весело ответил Нептун, хотя он уже прекрасно знал, что такое сражение холодным оружием. Нептун подумал при этом, что ему в этой битве, как главе ополчения, вряд ли удастся увеличить свои награды. Айлис уже давно увел своих и тинийских кейторов в заросли шибляка на склоне горного хребта, где полководец Альси терпеливо ждал подходящего момента для атаки.

Нептуну досталось командование не только ополчением, но и лучниками.

— Начнем! — сказал Сватс-Сиронс. Альгант молча слез с лошади и передал ее тинийцу из ополчения.

Загрохотали барабаны ростинов.

— Лучники! — отдал приказ Нептун. И тотчас его команда, передаваемая громкими криками по цепи солдат, заставила около двух тысяч воинов вооруженных луками выйти на позицию впереди строя кейторов и изготовиться к стрельбе.

Нептун вышел вместе с ними.

Гутии ревели, бесновались и кричали. Войска ростинов безмолвствовали, ожидая приказов. Был слышен только грохот боевых барабанов.

— Стрелы! — скомандовал Нептун. — Пускай!

Две тысячи стрел взвились в небо и устремились в сторону варваров. Гутии и хурриты, которые не имели доспехов, взревели, когда в их рядах появилось множество убитых и раненых. Горцы и пастухи-кочевники с криками ярости бросились в атаку.

— Кейват, все назад! — отдал приказ Нептун. — Лучники! Пускай!

Арбалетчики, которым на зарядку своих морских луков нужно было много времени, устремились в проходы, которые им оставили кейторы.

— Лучники! Пускай! — приказал Нептун и дал следующую команду: — Всем отходить за линию пехоты!

Лучники, успевшие сделать три залпа, торопливо скрылись в проходах, а кейторы сразу заполнили пустоты, и, сомкнув прямоугольные щиты, выставили копья навстречу варварам.

Стрелы ростинов нанесли противнику не малый урон. В густой толпе бездоспешных воинов каждая стрела легко находила себе цель. Более тысячи убитых и раненых врагов остались лежать на земле.

Гутии и хурриты тоже успели дать залп из луков, но кейторы, прикрытые щитами и доспехами были малоуязвимы для стрел. Но около двух десятков все же были убиты или ранены. Одним из раненых оказался и Нептун, красный плащ которого легко выдавал его в толпе воинов. Поэтому варвары не пожалели для него стрел. Вражеская стрела вонзилась в икру левой ноги. Нептун не стал ее вытаскивать, опасаясь кровотечения, лишь обломал, что бы она не мешала ему двигаться.

Грохот ударил ему в уши. Это наступающие гутии сшиблись с Карросскими кейторами.

— Лучники! — крикнул Нептун. — Стрелы! Над головами пехоты! Пускай!

Большинство лучников выстрелило. Но арбалетчики не могли стрелять по навесной траектории. Их оружие было очень сильным.

Кейторы ростинов выдержали первый удар варваров и теперь начали движение вперед. Первые три шеренги гутиев уже перестали существовать, а кейторы все усиливали и усиливали натиск. Гутии, потеряв своих самых яростных бойцов, начали отступать назад. А когда, со склонов горного хребта, из лесных зарослей они были атакованы росскими и тинийскими кейторами, то сразу потеряв остатки мужества, обратились в паническое бегство.

Их догоняли, били в спину копьями и стрелами, рубили топорами. В плен никого не брали. Войско гутиев разбежалось и рассеялось по окрестным лесам. Многие отряды варваров, не успев подойти вовремя к полю сражения, решив не принимать участия в войне, повернули обратно.

Победа была полная.

Выставив караульными три сотни воинов-ополченцев, ростины и карросские кейторы до вечера убирали трупы варваров и сбрасывали их в овраг. Многие из убитых гутиев были вшивые, поэтому кейторы раздевались донага и в таком виде таскали мертвецов.

Нептуну легко извлекли стрелу из икры. Наконечник ее оказался хотя и кремневый, но шлифованный, не сильно повредивший мышцы. Рану Нептун сам обработал спиртом, а лекарь стянул ее нитками и наложил поверх повязку.

Армия трех царств в этом сражении потеряла около двухсот человек убитыми и вдвое больше ранеными. Убитых гутиев насчитали свыше восьми с половиной тысяч. Как и следовало ожидать, большая часть врагов была убита при преследовании.

Кейторы из Карросс для своих убитых сложили десяток погребальных костров, которые зажгли и к ночи вернулись в свой лагерь, где солдатские кашевары уже приготовили сытное угощение для усталых победителей.

Цари и командиры трех царств уселись на скамьи пировать при свете факелов.

— Ты опять ранен? — спросил Айлис, обращаясь к Нептуну.

— Не повезло, — отшутился Нептун. — Две стрелы отскочили от доспехов, одна слегка задела шлем, а сапог ногу не защитил.

— Вот это был бой! — произнес Айлис, передавая Нептуну чашу с вином. — Невиданная по величине битва!

— Да! — согласились остальные монкейторы. — Чудовищное сражение!

Нептун вдруг почувствовал, что его обволакивает какая-то чернота и сознание уходит из него.

— Таких битв, даже пострашнее этой будет еще четыре! — произнес Нептун чужим, громовым голосом и все резко повернулись в его сторону. Разговоры смолкли. А Нептун произнес еще:

— Одна из них будет настолько кровавой, что многие из воинов, оставшихся в живых, позавидуют мертвым! День превратиться в ночь, а кровь будет кипеть в огне!

Нептун пришел в себя и увидел, что все в изумлении смотрят на него.

— Что я сейчас сказал? — вопросил Нептун, обращаясь к окружающим.

— Язык не поворачивается повторить это, — ответил Айлис, смотря на Нептуна.

Сватс-Сиронс поднялся с места и спросил:

— Все слышали это? Это был голос Хроноса!

— Нас о чем-то предупреждает Хронос! — сказал один из монкейторов. И все сразу дружно заговорили, перебивая друг друга.

Сватс-Сиронс попросил жестом тишины и произнес:

— Альгант Нептун, самый старший из нас стал на мгновение посланцем Хроноса и через него Великий Творец говорил нам свою волю. Все слышали слова Хроноса. Если Ур-Ан предупреждает нас, значит, он с нами, и мы правильно поняли волю Ур-Ана!

— Слава Ур-Ану! — провозгласили хором монкейторы.

 

Глава 16

После разгрома гутиев Ронс Сватс-Сиронс собрал совет, на котором присутствовали все монкейторы объединенной армии. Армию было решено разделить на три части. Ронс Сватс-Сиронс с большей частью своей армии двинулся в Симерк, воевать гутиев. Нептун, получив к своим кейторам дополнительно две тысячи тяжеловооруженных кейторов Карросс и четыре сотни росских кейторов, образовал вторую армию. С этой армией Нептун направился на восток, к реке Евфрат.

Третью армию, усиленную карросскими воинами повел на север Мон-монкейтор Айлис. Тинийское ополчение обязали заниматься охраной границ и обеспечивать продовольствием войска трех полководцев.

Нептун, сверяясь с картой, вышел к крупному селению тинийцев, находящимся далеко на востоке, стоящим на самой границе земель Таоросс. Но никакого селения не оказалось. Ростины наткнулись на обугленное пепелище, на котором были обнаружены только скелеты людей. Хурриты разграбили и сожгли селение.

К Нептуну явились разведчики во главе с монкейтором, которые принесли ему страшные новости.

— Людей убивали, — сообщил монкейтор, побывавший в сожженном селении. — Не просто убивали, а убивали медленно. Рубили на части постепенно. Пытали. Не знаю, что делали с детьми и женщинами…

Нептуна передернуло. Он знал, с какой жестокостью хурриты умею убивать невинных… Скрипнул зубами и произнес:

— Значит так? Мы тоже умеем быть жестокими!

Нептун собрал своих командиров сотен и заявил:

— Мы будем мстить, и месть наша будет страшна! Выступаем немедленно! Все хурритские селения приказываю сжигать, людей безжалостно истреблять. Никого не щадить!

Уже ночью они достигли первого хурритского поселения.

Воины-кейторы в полной тишине при свете факелов вступили в спящее селение хурритов. Залаяли собаки, выскочившие навстречу воинам. Их быстро умертвили стрелами.

К Нептуну привели мальчика лет двенадцати, страшно худого, в синяках. Он дрожал от страха и плача выкрикивал:

— Убили моего отца! — рыдал мальчик. — Они убили. Он никого не обидел! Просто сказали, что он — тиниец и убили!!! Мою мать, они насиловали, пока она не умерла. Ее заставляли работать, били каждый день, а ночью насиловали!!! Когда она не смогла встать от голода, ее забили насмерть… Мой брат, ему всего шесть солнечных кругов… его тоже насиловали…

Его бросили на солому… он… был весь в крови… Его порвали… Он кричал, плакал, ему было очень больно… он умер ночью… Меня тоже насиловали… Я ненавижу их! Кейтор, накажи их! Убей их всех! Пусть Великий Творец покарает их!

— Как тебя зовут? — спросил Нептун.

— Араст.

Нептун прижал к себе дрожащего мальчика, завернув его в свой плащ и даже не заметил, как слезы покатались по его щекам. Эта боль в его душе вдруг всколыхнулась волной и стала невыносимой. Она жгла его изнутри испепеляющим чувством вины и сострадания. Слезы катились по лицу Нептуна, оставляя за собой длинные полосы… Нептун не смог мог сдержать себя, и он даже не стыдился своих слез.

О, как тяжело стало у него в душе! Поруганные беззащитные женщины и их дети! А убийцы пока не понесли наказания. Они притаились. Они надеются, что наказание их не коснется. Они даже не понимают, что они совершили злодеяние. Они звери… Нет, они хуже зверей! Зверь-хищник убивает жертву, потому что голоден! Насильник, навоз ослиный, убивает беззащитную жертву потому, что хочет казаться сильным! Пыль под ногами. И наказание ему может быть только одно. Оно называется — смерть!

Воины-кейторы не смогли не заметить, как Альгант Нептун плачет, принимая в себя чужую боль, и им стало вдруг страшно.

Нет, никто не видел слабости в этих слезах, Нептун был для них богом на Таэслис! Это были священные слезы, слезы обиды за свой народ!!! Альгант плакал! Но эти слезы, которые он проливал над ребенком, который был для него чужим, вызвали у воинов только приступ безудержного гнева, они озлобились.

Из толпы кейторов вышел старый воин. Он подошел к Нептуну, и, заикаясь от волнения и внутренних мук, робко произнес:

— Ваше Постоянство! Я уже не молод, у меня нет семьи. Не получилось найти звездную пару… Прошу, Ваше Постоянство, пусть этот мальчик будет моим сыном. Я воспитаю его как родного…

Толпа кейторов одобрительно загудела. Россы — это народ, у которого многие бы могли поучиться доброжелательности…

Нептун услышал. Поднял на кейтора мокрое лицо от слез и сказал:

— Великий Творец принял твою речь! Пусть так и будет! Я освобождаю тебя от службы. Будь мальчику отцом, и вырасти его воином! Сделай так, что бы он никогда не вспоминал об этом позоре! Я прикажу, что бы ты ни заботился, ни о чем.

Нептун встал и крепко сжал левую руку старого воина.

— Ты обещаешь мне?

— Клянусь Ур-Аном, Ваше Постоянство!

Нептун вытер ладонью лицо и сказал мальчику:

— Араст, теперь у тебя есть отец! Помни, что ты ростин и помни, что жизнь бывает всегда безоблачной… За нее нужно всегда сражаться! Жить и сражаться, сокрушая врагов без жалости! Когда тебе станет совсем плохо, помни, что тебе сказал Альгант Нептун.

Араст, глотая слезы, только кивнул.

— Возьми мальчика, и отправляйтесь в Альси, — сказал он, обращаясь к кейтору. — Позаботься о нем. Явись к царице Милане и расскажи ей все. Попробуй найти для себя жену, которая станет ему матерью. Я очень надеюсь на тебя. Только помоги чем можешь мальчику Арасту, и покажи пример милосердия нашему народу. Пусть наш народ знает о том, что никто и никогда не будет брошен. Доброе дело родит десятки других! Пусть доброта множится в наших сердцах.

А теперь…

Он снял с головы шлем и водрузил на нее темно-красную солнечную корону. Голос Нептуна отвердел:

— Настал час моего гнева!! Войны! Всех жителей этого селенья согнать сюда! К моим ногам! Немедленно! Всех до единого!!!

Кейват бросились выполнять приказ. Вскоре послышались гомон людей, крики, стенания на чужом языке и плачь детей.

Площадь перед селением стала наполняться людьми, кейторы пинками и древками копий сгоняли людей-хурритов перед стопами своего владыки. Голосящих женщин без жалости хватали за волосы тащили на площадь, и если они падали, продолжали волочить по земле. Пытающихся сопротивляться мужчин, нещадно избивали кулаками, топтали ногами. Крик обезумевшей толпы прерывался словами команд и руганью воинов. Плакали и истошно голосили дети. Нептун обозрел ненавидящим взглядом хурритскую толпу и легонько тронул мальчика и, отчеканивая каждое слово, сказал:

— Покажи, кто виновен в смерти твоего брата!?

Араст, не долго думая, показал пальцем на молодого хуррита:

— Это он!!!

Дюжие россы-кейват тут же выдернули из толпы плечистого горца, который что-то кричал по-хурритски. Нептун встал с деревянной колоды, на которой сидел, подошел к хурриту и спросил его на Сонрикс, а хуррит-переводчик родом из города Халпу произнес то же самое на хурритском наречии:

— Зачем ты насиловал детей?

Хуррит только ругался в ответ и кричал, что эти мальчики сами очень хотели…

— Смерти? — спросил Нептун и начал закипать внутри.

— Я не знаю тебя! Что тебе надо? — кричал хуррит.

Нептун не слушал его.

— Кто его отец и мать?

Кто-то из кейват понимал язык хурритов и несколько мгновений спустя к Нептуну подтолкнули худого старика и седую толстую женщину.

— Ты его отец? — спросил Нептун.

Переводчик из кейторов перевел его слова.

— Да, да! Я — его отец! Мой сын ничего не сделал плохого!

— Не сделал? — проговорил Нептун. — Он казнил женщину и убил ее сына!

— Это он просто молодой, глупый! — начал заступаться за сына отец.

— Он — глупый, ты — умный? — вопросил зло Нептун, нависая над стариком, — почему его не остановил?

— Молодые не слушают стариков, — начал увиливать старый хуррит.

Нептун не мог больше не мог себя сдерживать. В 21 веке это часто сходило с рук. Убийцы оставались не наказанные. Гуманизм. Мораторий на смертную казнь. Приказ президента. Юстиция. Подкуп. Ушлые адвокаты, без всякой совести, которые за деньги готовы были с пеной у рта доказывать святость явного злодея. И какая-то огромная, серая масса людей, постоянно требующая относиться к злостному преступнику с поблажками и нисхождением. А человека, требующего правосудия, считали диким зверем, забывая, что взывающий к закону сам ничего не совершил. Другие времена, другие нравы! Странная, искаженная до неузнаваемости логика 21 века!

Но тут в Прошлом, адвокатов не было, а если бы появился подобный защитник, то его Нептун тут же приказал бы закопать живьем в землю. В Прошлом, командовал закон Ур-Ана и он, Нептун. Альгант был одновременно Высшим законом и Высшим судьей.

Законы древнего мира никогда не писались для защиты злодеев, совершивших такие страшные преступления! Преступник и его семья были вне закона! Око за око, зуб за зуб, смерть за смерть! Так жили все народы планеты и ничего иного не существовало.

Нептун, подойдя вплотную к старику, схватил его правой рукой за горло. Старик захрипел, попытался освободиться от железной хватки, но пальцы Нептуна все сильнее сдавливали его шею. Хуррит выпучив из орбит глаза, подергался, вывалил язык, но скоро безжизненно повис. Нептун отшвырнул от себя бездыханный труп и сказал:

— Он не хотел понимать законов Ур-Ана!

Толстая, чернявая старуха что-то закричала, но Нептун не стал слушать ее стенания. Он с силой ударил ее в живот ногой, и когда она опрокинулась, вонзил в ее грудь свой бронзовый трезубец, пригвоздив к земле.

Хуррит, ее сын что-то начал кричать и биться в руках держащих его кейват. Нептун шагнул к нему ближе:

— Разве я не прав, отправив в мир теней родителей создавших такой ослиный навоз, как ты?

— Я найду тебя и убью! — кричал хуррит.

Нептун пожал плечами.

— Он даже не понимает, почему я убил его родителей, да падет проклятье Ур-Ана на них! — сказал Нептун, обращаясь к воинам. — По обычаю хурритов, за преступление члена рода отвечает весь род! Но этот убийца, даже не считает нас людьми, поэтому не видит своих преступлений! Что мне сделать с ним, просто так оборвать его жизнь будет слишком малым наказанием!

Кейват, знающий хурритский язык, вытолкал из толпы селян молодую женщину с ребенком:

— Это его сестра!

— Тогда она тоже виновна! — произнес Нептун.

— Она постоянно бросала в меня камнями и смеялась, когда мне было больно! — раздался крик мальчика Араста.

— Теперь ей будет больно, — решил Нептун. Он шагнул к хурритке и нанес ей сильный удар в лицо. Женщина с криком упала навзничь, но Нептун успел вырвать у нее из рук грудного ребенка. Нептун, держа ребенка за ногу, подошел к костру и бросил его в пламя. Детский плачь, перешедший в дикий захлебывающийся крик вскоре стал стихать. Но хурритка, потерявшая ребенка, с рычанием бросилась подобно раненой львице на Нептуна. Нептун с размахом вонзил бронзовый трезубец в живот женщины.

Раздался негодующий крик хурритской толпы, который перекрыл громкий смех мальчика Араста.

«Ребенок, видя смерть своих мучителей, смеется! Смеется!!! Сколько нужно для этого испытать горя и унижения! Как нужно ненавидеть, что бы видя смерть смеяться?!» — подумал Нептун.

Снова Нептун подошел к насильнику:

— Зачем ты убил маленького мальчика?

— Ты убийца, я тебя зубами рвать буду! — кричал хуррит.

— Если достанешь! — зло бросил Нептун и позвал к себе палача:

— Сделаешь кол, на котором тот сын Земли проживет два дня?

— Я кол сделаю с перекладиной, что бы он сразу не умер. Он будет жить еще три солнечных круга! — пообещал воин.

Нептун повернулся к воинам и показал пальцем на толпу хурритов:

— Повелеваю! Именем Великого Творца! Всех хурритов этого рода — мужчин, женщин, стариков и детей немедленно лишить жизни!

Кейват только ждали его команды. Они яростно набросились на беззащитную толпу и начали кровавую расправу.

Нептун тяжело опустился на деревянную колоду. Он свершил казнь виновных. Он палач или мститель? Его прославят или проклянут? Этого он не знал. И не хотел знать.

…Посаженый на кол, насильник-хуррит, ругался, стонал и кричал от разрывающей его внутри боли. По колу, врытому в землю, стекала тонкая струйка крови, мешаясь с вытекающими испражнениями. Хуррит увидев Нептуна, хотел было дернулся, но дикая, невыносимая боль внутри, от кола пронзившего внутренности, лишила его сил.

— Грязный сын земли, убивший мальчика и его мать! — молвил Нептун, смотря на муки казненного — Ты медленно подохнешь на колу! Теперь ты больше никогда не придешь на Таэслис! Тебя казнил не я, а Закон Ур-Ана! А я, его исполнитель, изведу под корень ваш недостойный жизни на Таэслис народ!

Произнеся эту страшную клятву, Нептун пошел прочь.

Нептун вовсе не был жесток. Он поступал по законам древнего мира в соответствии с мировоззрением свойственным людям прошлых тысячелетий. Так Гиксосы отрезали своим врагам кисти рук, египтяне кастрировали поверженных противников, ассирийцы сажали пленников на кол, сжигали заживо, ослепляли или живьем сдирали кожу. Утверждают даже, что «некоторые башни столицы были покрыты кожей, содранной ассирийскими воинами с врагов». Скифы снимали с еще живых врагов скальпы. Персы заливали своим жертвам в горло кипящий свинец и специально калечили рабов, отрубая им руку или ноги.

О мастерах-кузнецах, попавших в плен нужно сказать несколько слов отдельно. Кто не знает хромого греческого бога Гефеста? А почему кузнец Велунд из германских мифов тоже был хромым? Думаете, увечные воины становились кузнецами? Ничего подобного! Пленным кузнецам ломали ноги специально, жестоко ломали много раз, стараясь превратить человека в калеку. Причина проста. Чтобы не мог сбежать…

— Черные идут! Идут черноголовые! — прокатился страшный крик тревоги и панического ужаса по землям хурритов.

Черные кейторы Нептуна шли по земле хурритов и несли повсюду разрушение и смерть. Целые селения подвергались смерти только за то, что они принадлежали к народу хурриты. Нептун отдавал только один приказ: казнить всех. Его приказ никогда и негде не звучал иначе. Его кейторы вырезали в селениях людей, вешали их на деревьях, пропустив веревки под ребрами казненных, обмазав нефтью, сжигали живьем, разрывали деревьями. Посаженных людей на кол уже никто не считал. Целая армия палачей, людей оранжевой полосы радуги, набранная в государстве Карросс, следовавшая за кейват, устанавливала сотни кольев, на которых умирали казненные. На кол сажали не только мужчин, но и женщин, насаживая их через детородный орган. Детей хурритов пронизывали кольями, пропускали через них веревки и десятками как гирлянды вешали вдоль деревьев. Для устрашения хурритов.

Но устрашались не только хурриты. Несколько палачей сошли с ума от всего увиденного и сделанного ими, один перерезал себе горло, двое повесились, не в силах переносить ужасы творимых ими казней.

Нептун, прознав про это, собрал на сходку воинов. Он долго молчал, рассматривая лица тех кейторов, кто был с ним в желании привести приговор ослушникам Ур-Ана. Лица воинов были суровы и печальны.

— Мы наказываем хурритов за их преступления против жизни на Таэслис! — начал Нептун. — Кто из вас не согласен с волей Ур-Ана? Пусть выйдет вперед и скажет свое слово!

Строй воинов не шелохнулся. Черные султаны на шлемах не высказали никаких эмоций.

— Есть недовольные моими приказами? — вопросил Альгант Нептун.

Строй безмолвствовал. Нептун снова пробежал взглядом по лицам воинов, и сказал:

— Я прошу вас, сказать мне правду не как Альганту, а как своему монкейтору! Что вы думаете об этом?

После долгого колебания из строя вышел уже пожилой воин. Он спросил взглядом разрешения говорить.

— Говори! — разрешил Нептун.

— Я хочу сказать, что… — он осекся и замолчал.

— Могу ли я услышать правду от вас? — вскричал Альгант, уже начиная терять терпение. — Я спрашиваю, и никто не хочет ответить мне! Что происходит?!

— Ваше Постоянство! — сказал другой кейтор из строя и чуть вышел вперед. — Я скажу! Мы устали от вида крови. То, что мы делаем, это чересчур жестоко. Все конечно знают, что это нужно делать. Но мы не камни, которым безразлично, что происходит вокруг них. Мы устали убивать! Да, устали…

Нептун опустил голову и ответил:

— Я услышал голос войска. Мы больше не будем резать хурритов. Мы теперь пойдем ловить узурпатора Сатра — Уггала Лысого.

 

Глава 17

Из дневника Бориса Свиридова.

«17 ноября 2064 года.» «Солнечные короны Ронс и Альгантов были разных цветов. В Египетской книге Мертвых существует рисунок «воскрешение Озириса», где под его ложем находится шесть шапок-корон. Первая — белая, которая обозначает: владыка Верхнего Египта. Вторая — красная, — владыка Нижнего Египта. Третья и четвёртая, идентичные, короны объединённого Верхнего и Нижнего Египта. Зачем живописец изобразил такую корону дважды мне не известно. Шестая корона — Хопеш, — шапка синего цвета, символизировала корону повседневного ношения. Наибольший интерес вызывает пятая корона, не типичная для египетских фараонов, а также для жрецов и чиновников. Высшие должностные лица Египта не носили каких-либо корон, поскольку это было привилегией фараона. Пятая корона Озириса представляет собой головной убор наподобие шлема с надетым на него «фигурную корону». Так что же собой представляет эта корона, если воскресающий Озирис имеет на голове еще одну, белую корону с двумя лазуритовыми — синими перьями?

Это солнечная корона Ронс и Альгантов.

Аналогичная корона встречается на изображениях в Месопотамии во времена Аккадского царя Саргона, где царь показан как богоборец, убивающий ножом связанного человека. Но через 1000 лет мы имеем возможность видеть на рельефах многочисленные «короны» на головах воинов и людей различных народов. Это прорисовки петроглифов в Валь-Камонике, на которых изображены «пришельцы» в коронах датируемые 1800 годом до н. э.; пеласги, «народы моря», датируемые 1300 годом до н. э.; этруски, имеющие изображения Менады с венцом из перьев; персы из отряда «бессмертных», датируемые 600 годом до н. э. Эти народы носили на головах венец из красных перьев. Но науке известно, что персидские цари носили тиару исключительно синего, небесного цвета, в противоположность их воинам, которые имели право использовать красную краску для обозначения своего ранга…»

* * *

Войско, возглавляемое Нептуном, подступило к реке Евфрат недалеко от незначительного поселения Эмар и стало ожидать переправы. Флотилии из Двуречья на реке нигде не было видно.

У Нептуна было 400 тинийских кейторов, две тысячи карросских кейторов и 400 кейторов Альси. Армию сопровождал тележный обоз, в котором находились четыре разобранные катапульты — древняя артиллерия. Всего армия насчитывала 3200 солдат.

Выставили сторожевые посты, кейторы стали ставить палатки и навесы, вереница солдат потянулась к ближайшим деревьям за дровами. Зажгли костры, на которых стали готовить пищу.

На другом берегу Евфрата находилось огромное хурритское селение. Нептун обозревал его в оптический прицел арбалета и видел, как люди бегая и крича, грузятся на суда и лодки, которые одна за другой отправлялись выше по реке, на север.

Нептун наблюдал за селением пока совсем не стемнело. Только после этого он вернулся в лагерь. Плотно поужинав, он лег спать. Ночь прошла спокойно. Утром его разбудили крики караульных, которые сообщили о прибытии флотилии с Унуга.

Несколько унугских военоначальников возглавлял Георг-Нингишзида, одетый в доспехи кейват, Приблизившись к Нептуну, он отвесил ему поклон. Здесь унугцы впервые узрели Великого ануннака Энки и, упав на колени, уткнулись лбами в землю.

Могучее телосложение Нептуна поразило воображение унугцев, а увеличенный за счет темно-красной солнечной короны его рост произвел поистине магическое действие. Ниспадавший ярко-красный плащ Альганта и окружение его стражами в сияющих доспехах вызвало восторженный трепет у этих угулу и шарт. Они, конечно, подозревали, что ануннаки не такие люди как они, а увидев Энки, они твердо убедились в этом. Боясь, что ануннак разгневается и поразит их взглядом смерти, они с изумлением смотрели, как Нингишзида дружески беседует с Энки на языке звездных пришельцев. Только Великий Энки не излучал почему-то меламму — сияние, которое присуще богам. Но каждый из них подумал, что если бы тот захотел, то оно появиться. Наверное, ануннак не захотел слепить им их, иггигов, простых смертных.

Унугские военоначальники привезли в дар ануннаку две корзины лазурита и корзину сердолика. Энки милостиво принял их дары и сердца унугцев наполнились радостью: если божество не отвергло подношение, то он услышит их просьбы.

— Начинаем переправу! — сказал Нептун Нингишзида. — Пусть ваши суда начинают перевозить моих людей. Город покинули многие жители. Твои унугцы могут начинать грабить его. Кейторов эта жалкая добыча не прельщает. Нам нужны только шерсть, которая найдется на складах, кожи, запас зерна и металл, который будем делить на три части, из которых одна ваша.

— Конечно, никто не возражает! — легко согласился Георгий. — Шерсти у нас в Унуге и так довольно. Ты посмотри вокруг! Тут главное богатство — лес! Бесплатный и драгоценный!

— Нефть привезли? — спросил Нептун.

— Все сделал, как ты просил, — ответил Нингишзида. — Нефть в горшках. Несколько тысяч горшков приготовили.

— Сгружать на берег будем после высадки войск.

Георгий и Нептун разошлись. Георгий поспешил к своим унугцам донести распоряжение ануннака, а Нептун отдал приказ начинать переправу через Евфрат.

Сотни кейторов, пользуясь кораблями унугцев, высаживались на вражеском берегу и строились в боевой порядок. Но никто из хурритов не пытался оказать хоть сколько-нибудь достойного сопротивления. Часть населения поспешно бежала, а другая, большая часть попряталось по домам. Город-селение казался вымершим. Но скоро хурриты своими жалобными криками дали знать, что в селении еще осталось много народа.

Унугское воинство тоже пошло на штурм селения. Унугцы из оружия имели прямоугольные щиты из дерева Хулиппу, обтянутые кожей, палицы, копья и некоторые медные топоры. Но им не удалось пустить в ход свое оружие.

Если кейторы сразу начали методично опустошать торговые склады, забирая шерсть и зерно, необходимое для прокормления войска, то унугцы сразу повели себя как настоящие разбойники и мародеры. Они врывались в городские дома, выгоняли их обитателей наружу и начинали разнузданный грабеж, хватая все подряд: одежду, обувь, украшения, инструменты и даже глиняные горшки. Другие торопливо умерщвляли хозяев и рылись в жилищах, тщательно отбирая самое лучшее из добычи. Третьи, в своей ненависти и жестокости, избивали и калечили беззащитные жертвы, насиловали женщин и девушек, пытали мужчин, пытаясь узнать у тех, где они хранят ценности.

Георгий первый раз в жизни попавший в отданный на разграбление город, не выдержал криков голосящих женщин и грубого хохота победителей, стонов и проклятий помчался искать Нептуна.

Он нашел его на берегу Евфрата, спокойно подсчитывающего трофеи, которые грузили на унугские суда и переправляли на противоположный берег, с тем, чтобы в дальнейшем отправить это в Таоросс.

— Борис! — закричал Георгий по-русски, жалуясь. — Я не могу это выдержать! Там убивают людей! Это просто кошмар какой-то! Прикажи остановить это безумие!

Нептун посмотрел на взбудораженного Георгия, хмыкнул. Ответил тоже по-русски:

— Это война, Жора! Война древнего мира. Она совсем не похожа на то, что ты привык видеть по телевизору. В этой войне не просто побеждают врага, его полностью уничтожают. Никого в живых не оставляют, никого в плен не берут, никакого выкупа не требуют. Никого не щадят. Это война «выжженной земли». Поля забрасывают камнями, дома разрушают, скот угоняют, а сады и виноградники вырубают. Для того, чтобы на этом месте больше никто не поселился. Я не могу изменить правила игры. Это совсем другой мир и у него своя мораль. Я же тебя предупреждал об этом!

— Зачем я пошел воевать? — неизвестно кого спросил Георгий.

— Ты не знаешь? — удивился Нептун и отдал приказ находящимся командирам:

— Продолжайте пока отправлять грузы без меня.

Сам встал и пригласил Георгия-Нингишзиду следовать за ним. Они пошли вдоль берега. Кейторы сопровождения двинулись следом за Альгантом, но он отмахнулся от них рукой и они отстали. Нептун сказал:

— Георгий, ты тамкар. Ты имеешь свой дом, свою семью. У тебя все есть. Ты ездишь в дальние страны и привозишь все необходимое твоему городу. Ты не только богатый человек, ты созидатель богатств своей страны. Ты торгуешь честно, меняя товар на товар. Но в Праутаде тебе торговать не дадут. Хурриты начали войну первые. Не ростины и не унугцы. Мы пришли сюда не воевать, а восстановить справедливость.

— Это я понимаю! — ответил Георгий.

— А убийство врага в этом мире обычное явление. Ты просто плохо представляешь историю. Во все времена купцов старались не трогать, даже если государства вели между собой войны. Убийство купцов Унуга — очень тяжелое преступление. Хурриты его совершили, значит, справедливо наказываются, согласно морали этого общества.

— Зачэм ты мнэ это рассказываэшь? Я же сюда нэ за этим пришел. Я хачу найти нэмного золота и все!

— Золото имеет красноватый оттенок, Георгий! — сказал Нептун. — Оно пропитано кровью. Или ты думаешь, что деньги не пахнут, да? Еще как пахнут! Они отвратительно воняют кровью и потом! В этом мире нет легких денег.

— Но, ты, Борис, убивал врагов, которые угрожали тебе оружием. Это совсем другое, нэ то, что я видел сэгодня.

Нептун горько усмехнулся:

— Ошибаешься. Мне много приходилось убивать не воинов.

— Ты убивал детей? — опешил Георгий.

— И детей тоже, — спокойно ответил Нептун. — Много раз.

— Зачэм?

— Ты знаешь, что означает выражение: «Потерять лицо»?

— Знаю. В Двуречье есть подобное выражение. У унугцев так говорят про человека, который не выполняет свое «Ме», то, что должен сделать.

— Это и есть главная причина. Я вынужден, я обязан все время так поступать: показывать пример тинийцам, укреплять их сердца. Это мой долг. Иначе я сразу потеряю лицо.

Пока мои кейторы дошли сюда, мы разорили и сожгли несколько десятков селений. У меня руки в крови по локоть. Но иначе невозможно. Не умеющему убить врага — нет уважения и нет прощения. Вспомни царицу Милану, она женщина, уже мать моего сына. А она тоже убивала детей…

— Здесь люди ведут себя как звэри, честное слово! — выкрикнул Георгий.

— Нет! — не согласился Нептун. — Люди, среди которых я живу, вполне человечны. Только они хорошо знают кто друг, а кто враг. Середины для этого мира не существует.

— Но почему так? — не сдавался Георгий.

— Люди просто не видят в иноплеменнике человека, не считают врага человеком. Это трудно понять, но это так. Поэтому люди убивают врагов очень легко. Если ты так не будешь поступать, то не будешь соответствовать своему «Ме», как тамкара и человека Двуречья.

Георгий-Нингишзида слушал молча, низко опустив голову.

— Какой-то мыслитель, — продолжал Нептун, — высказался, что весь мир человеческих отношений строится на три «С». «Страх-Секс-Сила». Страх он ставит на первое место. Страх голода, страх одиночества, страх быть убитым, страх быть осмеянным, страх быть не понятым.

Я тоже испытываю страх. Я не могу ославить свое имя, имя Альганта.

 

Глава 18

Из дневника Бориса Свиридова.

«07 августа 2064 года. При раскопках в восточной части реки Иордан, местечке известном как «Телль-Элайт-Хассул» археологи обнаружили останки древнего города, возникшего в пятом тысячелетии до н. э. Хочу заметить, что на одной из покрытой побелкой стен была обнаружена восьмиконечная звезда с красными и черными лучами. Эта звезда была прорисована на фоне животных, изображений змей и глаз.

Аналогичные рисунки я встретил в храмах древней Сирии. Они присутствовали на древних печатях Месопотамии и в Малой Азии, в частности в городище Чатал-Хююк. Немного позже они появились и в Египте, в стране, считающейся одной из самых древних цивилизаций!

Это означает, что древние верования у людей были везде практически одинаковы. Но не такие, как нам их представляют корифеи науки, старательно замалчивающие факты. Спиральный мир — змеи, звезда или планета Венера — неизменный атрибут богини Инанны-Афродиты-Гарат, «око бога» — присутствие божественного начала на планете».

* * *

Когда воинство Нептуна вышло к очередному городу, называемому хурритами Нагар, была сделана остановка. Завидев каменные строения города-крепости солдаты на виду у варваров разложили поклажу и начали заниматься обустройством лагеря. Нептун, поглядывая на город, разложил под навесом от солнца, который ему быстро поставили кейторы, карту и углубился в ее изучение. Он просчитал километраж и пришел к выводу, что это поселение не что иное, как известный ему Телль-Брак. Только сейчас он видел перед собой не руины, а вполне благоустроенный и многолюдный город, обнесенный стенами, утопающий в садах и виноградниках. Вокруг Нагара лежали селения, брошенные жителями, которые заслышав о приближении ростинов, покинули свои дома.

Нептун отправил солдат на сбор винограда и плодов. Малая часть солдат со смехом вооружились мешками и быстро исчезла в зарослях плодовых деревьев и кустарников, начав опустошение садов и огородов хурритов.

Не прошло и одной доли солнечного круга, как дозорные сообщили Нептуну о приближении процессии из города, несущих в руках ветки деревьев. Это приближались посланцы, о чем в лагере Нептуна догадались все без исключения кейторы.

Нептун решил выслушать послов. Он не терял ничего, вступив в переговоры. Ему было даже интересно, как себя поведут себя идущие к нему горожане. Переговоры он вел впервые.

Хурритские вожди, завидев Альганта пали ниц и лежали в пыли до тех пор, пока Нептун не разрешил им встать. За спиной Нептуна стоял переводчик из хурритов.

Хурритские послы выразили уважение Нептуну и их старший, эверна начал говорить:

— Ваше Постоянство! — переводил хуррит-переводчик. — Они говорят, что их народ никогда не поднимал оружия против ростинов и сейчас они готовы всячески доказать это своей преданностью.

И добавил:

— Ваше Постоянство, я плохо понимаю их язык. Они произносят многие слова иначе.

— Чего они хотят? — Нептун рассматривал одеяния хурритских вождей.

Их накидки и рубахи были расшиты многочисленными мелкими бусинками из различных камней: бирюзы, гематита, обсидиана, мрамора, жадеита, сердолика и даже мрамора. Эти бусинки, причудливо сплетаясь, образовывали целые замысловатые разноцветные узоры. На многих были бусы из слоновой кости и раковин. Но были бусы и подвески из золота, золотые нарукавья, булавки. Было понятно, что подобная одежда не предназначалась для тяжелой и грязной работы.

— Они просят не разрушать их город. За это они готовы выдать войскам еду, дать онагров и проводников. У них есть обсидиан, медь и соль, овцы и кожи. Все это у них есть. Они готовы выдать столько, сколько потребует Альгант.

Нептун удовлетворенно обвел взглядом стоявших вокруг него монкейторов.

— Что скажите на предложение хурритов?

— Ваше Постоянство! — сказал один из них. — Они помогали Уггалу Лысому. Разве ты забыл об этом?

Нептун перевел взгляд на эверна послов хурритов.

— Где лже-Альгант Сатра-Иншуллан? — вопросил Нептун.

— Его нет в нашем города, — быстро заговорил старый хуррит. — Его люди приходили к нам и требовали зерно для Иншуллана. Но мы не хотим воевать с твоим народом. Не хотим быть вашими врагами. Воины Иншуллана ушли в сторону, откуда восходит солнце. А где находится Иншуллан, никто из нас не знает.

— Его слова похожи на правду, — заметил Нептун.

— Он не лжет! — произнес один из монкейторов, отвечающий за разведку. — Войска хурритов, около трехсот действительно ушли на восток. Их пришло в город не больше. Значит тут они не получили подкреплений.

— Я понял тебя, — Нептун снова обратил свой взор на хурритского эверна. — Мои воины в город не войдут! Никто из жителей не пострадает. Что город должен дать моей армии, оговорим позже. Но я хочу посмотреть город внутри.

Все посланники низко поклонились Альганту, а эверна сказал:

— Великий и справедливый шаррум! Мы выполним все, что ты прикажешь. Но защити нас от воинов Иншуллана, этих разбойников!

— Он не уйдет от возмездия! — пообещал Нептун.

Въехать в город означало не пересечь его открытые ворота. Город не имел ворот. Масса каменных домиков, у многих из которых одна-две стены были общими, была окружена множеством глинобитных домов, и деревянных построек. Город застраивался без всякого плана и ничего на подобии улиц не замечалось. Узкие проходы между домами не позволяли часто даже проехать повозке. Но небольшая площадь все же имелась. На ней Нептун и остановился. Кейторы сопровождения окружили Альганта и зорко наблюдали за толпой народа.

Нептуна с почетом и торжеством встретили все старики города. Хурриты высыпали из домов, и толпились у стен своих кирпичных домов, с любопытством разглядывая Альганта и его свиту. Нептун обратил внимание, что подавляющее большинство женщин Нагара не имеют тинийскую стройность в своих телах, а наоборот, очень полногруды, с широченными бедрами и мощными ягодицами. Их прически были коническими, словно их черные волосы кто-то превратил в колпаки.

Многочисленные дети обоего пола были совсем лишены всякой одежды, и носились под ногами у взрослых, создавая хаотическое передвижение.

В городе Нагаре было два храма, в один из них и провели Нептуна.

Здание было прямоугольной формы, достаточно просторным, имело высокие потолки. Центральное святилище занимало почти всю территорию пурул-ли. Снаружи стены храма были побелены в белый цвет, на стенах располагались многочисленные лепные украшения в виде розеток. Внутри храма часть стен была инкрустирована красным известняком и медными листами, прикрепленными вдоль. И везде белые стены разрисованы рисунками змей и огромных немигающих глаз, создавая впечатление, что в храме за пришедшим следит многоглазое существо. В боковых стенах находились многочисленные ниши, заставленные огромными кувшинами темно-красного кирпичного цвета и алебастровыми фигурками: людскими подношениями и дарами божествам. Вдоль стен располагались светильники, которые стояли на кирпичных глиняных тумбах.

Но сам алтарь, который представлял собой огромную каменную плиту, большей роскошью не поражал.

Нептун показал на алтарь и спросил:

— Для чего это нужно? Вы тут едите или приносите в жертву пленников? Для чего этот стол?

Старый служитель, присутствующий здесь на плохом Сонрикс стал объяснять. Речь его была не совсем ясна, но достаточно вразумительна, что бы понять главное.

Жрец попросил всех эверна покинуть храм, пояснив, что не всем можно знать тайны богов. Нептун следом за ними отпустил стражу, прочувствовав, что от старого жреца не исходит какой-либо угрозы. Альгант и жрец остались одни.

— Откуда ты знаешь Сонрикс? — спросил Нептун. — Тут далеко от моря на нем никто не разговаривает.

— Я много путешествовал, — ответил старик. — А Сонрикс я знаю от Альганта Келлиса. Это он научил меня.

— Келлис? — переспросил Нептун. — Когда же это случилось?

— Много солнечных кругов назад. Тогда я встретил Келлиса и целый холодный сезон жил в его хижине. Я помню Иншуллана. Тот тогда был еще ребенком. Это был приемный сын Альганта Келлиса. Теперь Иншуллан вырос и стал злобным вепрем, холодным ветром, сметающим все со своего пути. Он вверг наш народ в страшную войну, которая губит моих соплеменников. Я не одобряю поступки Иншуллана. Келлис — другое дело! Келлис ненавидел Альганта Колер и хотел его наказать. Не знаю, кого хочет наказать Иншуллан?

Нептун понимающе кивнул. Он знал эту историю не хуже жреца. Но мнение его принял, понимая, что не все хурриты виновники происходящей войны. Города и поселки Северной Месопотамии не бедствовали, значительная часть ее населения жила в достатке. Они находились много ближе, чем Южное Двуречье к залежам металлов, обсидиана, соляных рудников. Имели достаточно строительного леса и камня. Они все это получали без войны, довольствуясь менной торговлей с соседями и получая прибыль от транзитной торговли.

— Почему вы поклоняетесь «оку мира»? — спросил снова Нептун.

— Великий Альгант, если ты хочешь, я могу рассказать тебе все, — ответил старый хуррит.

— Если ты хочешь рассказать мне то, что говорил тебе Келлис, — сказал Нептун, — не говори. Я знаю это лучше Келлиса, потому, что моя солнечная корона выше и я знаю больше.

— Нет! — ответил старик. — Зачем мне рассказывать это? Я расскажу, почему мы поклоняемся «оку мира».

— Говори, — произнес Нептун.

И старик начал рассказывать:

— Я был еще молодым, но «око мира» уже присутствовало в нашем доме бога. Я спрашивал своего учителя, но он очень мало знал об этом, постоянно говоря, что так было всегда. Я не довольствовался его ответом и решил поездить по миру, что бы узнать, почему мы поклоняемся «оку мира». Я побывал в далекой стране Тао, в Аурхе, которую омывают воды теплого моря, в горной южной стране Элам, ездил по землям Праутада.

Издавна наш народ поклоняется Земле, которую считает матерью всех хурритов. Какая она? Все верят, что это огромная, очень толстая женщина, не имеющая лица.

Я много ездил и слышал рассказов от стариков и жрецов разных храмов. Мне рассказывали о матери-Земле, о небесных богах и мне удалось кое-что узнать. Я собрал все рассказы воедино, припомнил все древние сказания и вот что у меня получилось. Мой народ не первый, не самый древний на Земле. Много больших солнечных кругов назад на земле жили люди. Они были, как и мы, но другие. Сейчас их нет. Все они ушли в землю, не один не остался.

Тогда был свет неба, на котором постоянно были видны звезды, не было луны, а солнце было видно как мутное пятно. Весь мир был цвета листьев на деревьях, небо — цвета травы и никогда не наступал день, а постоянно были сумерки, которые чередовались с ночью.

Но вот пришел великий змей, он окутал солнце и оно начало светить ярче. А великий змей полностью вошел в солнце и остался там навсегда. Оно разгорелось как огонь и в небе появились первые яркие полосы, которые видно во время грозы.

Те люди, другие, не выдержали яркого света, они стали умирать. Но мать-Земля создала новых людей, которые стали появляться на ее поверхности в разных местах не рожденные матерями. Они и есть наши предки. Люди со звезд пришли иначе — мне рассказывал об этом Келлис. Но у людей со звезд и наших предков были похожие тела, в которых имеется частичка солнечного змея, пропитавшего своим светом землю.

Мы, новое поколение людей рождены матерью-Землей в которую ударяли молнии. Поэтому мы и поклоняемся солнечному оку, которое присутствует в каждом из нас. Иногда око Солнца после грозы оставляет своих посланников, они витают в воздухе, светятся и издают шипение. Они, летающие шарики опасны, попадая в человека, они способны убить его. Они мыслит, но они непредсказуемы…

«Око мира», — подумал Нептун, — «не что иное, как шаровая молния. А ведь этот жрец докопался до истины. Во времена неандертальцев на Таэслис не было электричества. Оно появилось позднее. Солнце стало его аккумулирующим источником. Мир усложнился. Возникли из неоткуда кроманьонцы. Тогда же и пришли на планету люди зеленой полосы радуги, дети Солнца. Изменился генетический код человеческого тела. Это привело к изменению физиологии человека, сделавшим его более сложным организмом. Это я знаю с давних времен».

— Альганты установили такой порядок, — сказал жрец, — что им нельзя задавать вопросы. Я долго жил с Келлисом, который хорошо владел хурритской речью. Поэтому он мне немного рассказывал о вашем знании, Альгант Нептун. Могу ли я, нарушить правила и задать тебе вопрос?

— Спрашивай! — разрешил Нептун.

— Чью волю исполняешь ты, разрушая жилища и уничтожая людей?

— Звездной матери и Посланца Времени!

— Это страшно! — воскликнул старый жрец.

— Но я же приказал не чинить обид городу, — возразил Нептун. — Я тем самым нарушил свое слово, данное мне Ур-Ану!

— Небо поймет тебя, — тяжело вздохнул старик. — Главное, что бы ты сам понял себя. Альгант Келлис открыл мне истину, которую другие люди звезд не хотят понимать и признавать.

— Какую же? — заинтересовался Нептун.

— Люди в пути земных перевоплощений совершенствуются и постоянно меняют свой цвет на более высокий. Черный переходит в фиолетовый, фиолетовый в светло-синий или красный. Оранжевый всегда переходит в красный. Но уничтожая людей черной полосы радуги, ты замедляешь развитие жизни. Разве это не так?

— Пожалуй, так, — неохотно согласился Нептун.

— Люди Таннос, желтой полосы радуги и ростины — пришельцы в этом мире Солимос. А черный цвет, цвет планеты, это истинные земляне и хозяева этого мира. Вот чего вы забыли!

Нептун слушал жреца, слова которого долетали до его слуха:

— Келлис когда-то хорошо знал Альгантессу Авийя-Гекуб, когда она носила имя Гекуб. Знал ее много лет. И что я сейчас сказал, это не мои слова, и не Келлиса. Это слова Авийя-Гекуб, которая носит точно такую же корону, как и ты Альгант. Она произнесла эти слова полторы тысячи больших солнечных кругов назад. Она понимала, что люди красной полосы радуги образовались в других мирах от людей прошедших свой путь от черного цвета до красного. Разве ты сам, будучи человеком красной полосы радуги, ставишь под сомнения слова Авийя-Гекуб? Ты, Альгант, рубишь дерево, которое дает тебе тень и плоды за то, что плод упал с него и ударил тебя по голове.

Жрец был прав со своей стороны. Жрец был, бесспорно, умен, хорошо знающий философию и обладающий большим запасом знаний. Альгант увидел, что этот человек в своем следующем возрождении поменяет свой цвет с черного на фиолетовый.

Но Нептун тоже имел свою правду, правду ростинов.

Люди черной полосы радуги бессмысленно уничтожая ростинов, не могли понять, что без них им суждено жить в каменном веке до гибели планеты. Но тут была в большей степени виновата Таэслис, создавшая свой народ по своему образу и подобию, вложившая в своих детей страсть к разрушению и паразитизму.

— Я понял тебя, — сказал Нептун. — Ты носитель знания. Пытливый ум, чем-то сродни мне. Что я могу сделать для тебя, старик?

— Мне совсем ничего не надо, — ответил, немного помолчав, жрец. — Но…

— Говори, ничего не бойся за свои слова!

— Я хочу попросить тебя, Альгант, не лить кровь людей напрасно. Слухи о твоей неумолимости и беспощадности дошли до нашего города и привели жителей в трепет. В своей кровожадности ты затмил даже Ронс Сватс-Сиронс, который свято выполнял всегда волю неба. Если перед Великой богиней Иштар виноват Иншуллан, то он сам должен отвечать за нанесенную ей обиду. Но не весь народ хурриты. Не наказывай невиновных…

 

Глава 19

Из дневника Бориса Свиридова.

«10 августа 2064 года. Археологи в 1999 году обнаружили древние селение в Сирии город Хамукар, возраст которого определен в пять с половиной тысяч лет, который был разрушен в результате военных действий. Археологами были найдены 1200 каменных ядер, которые запускались из пращи и 120 больших каменных ядер диаметром от 6 до 10 сантиметров. Эти камни использовали для заряжания катапульт. Это открытие доказывает, что метательные машины были известны в глубокой древности. Это подтверждают и глиняные таблички древнего Двуречья. В Вавилонском мифе о Гильгамеше, Энкиду рассказывает про древний военный корабль бога Энки, существовавший в далеком прошлом. Гильгамеш — царь первой династии в Уруке. Этот правитель жил около 2650 года до н. э. В эпосе говорится: «Маленькие камни. Бросал в него рукой. Большие камни. Камни танцующего тростника…» В Месопотамии тростник был огромного роста. Только ложка катапульты, запускающая метательные снаряды и качаясь как маятник сравнима с танцующим тростником».

* * *

— Хамукар! — произнес тихо Нептун, приблизившись к городу. — Город-мегаполис. Легенда археологических раскопок 21 века!

Когда-то давно, в 3599 году до нашей эры этот город уже был разрушен великим завоевателем Альгантом Кейросс Симерк, который затем пошел с войском на запад. Где и основал государства Симерк, Таоросс, Альси и Карросс.

Но город возродился. Находящийся в центре караванных путей и благоприятном климате он постепенно отстроился и даже расширился.

Хамукар к 3200 году до н. э. стал огромным торговым и ремесленным городом в прямом смысле этого слова. В нем было хорошо налажено производство изделий из обсидиана. Хамукар имел склады-хранилища для товаров, отправляемых в Месопотамию и в области Андиа. В городе проживало огромное количество торговых людей и ремесленников, более тридцати тысяч человек.

Город занимал огромную площадь. Но он был застроен самыми разнообразными по своему исполнению строениями. В центре города располагалась цитадель, к которой примыкали глинобитные дома, построенные в хаотичном порядке. Тут же были установлены навесы на шестах, загоны для скота, мастерские и склады. Ближе к окраинам дома становились все беднее и проще. Плетеные из гибкой лозы стены, обмазанные глиной, покрывались такими же плетеными крышами. Было множество домов кочевников, которые представляли собой обычные шатры. Многие бедняки жили в деревянных прямоугольных или круглых шалашах.

Все это скопление народа теснилось и проживало в городе: работали, торговали, готовили пищу, дрались, играли свадьбы, рожали детей, радовались и хоронили умерших.

При подходе к Хурритскому городу армия Нептуна и отряд унугцев столкнулись с армией горцев. Нептун примерно определил их число: около шести тысяч. Не много. Армия Альганта была в три-четыре раза меньше, чем вражеская, если считать мужчин-горожан. Он готов был принять бой, но хурриты быстро отступили в город, растворившись в нем.

Над городом кружили стервятники, почуявшие добычу.

— Сможем ли мы одолеть этот город? — спросил Нептуна один из монкейторов. — Врагов много. Тяжело будет.

— Я отправил посланников к кочевникам, — ответил Нептун. — Они обещали прийти на помощь. Точнее, им нужна военная добыча.

— Может быть, нам нужно дождаться их прихода?

— Они идут. Я знаю, — сказал Нептун. — Начинаем сражение!

Нептун выстроил армию к штурму в несколько колонн и дал приказ наступать.

Из-за полотняных шатров и навесов посыпались стрелы.

Нептун приказал отступить и ответить зажигательными стрелами, которые вызвали первые пожары. Почти все дома имели тростниковые и деревянные крыши. Сами дома пригородов тоже были деревянные или сплетенные из лозы, обмазанные глиной. Строения легко загорались, а ветер раздувал огонь, который перекидывался на соседние дома.

Загрохотали метательные машины, которые начали обстрел города горшками с горящей нефтью. Пожары сразу усилились, вспыхнув во многих местах.

После этого колоны кейторов начали свое наступление. Только они сразу натолкнулись на отчаянное сопротивление, которое им оказали защитники города, усиленные подошедшей помощью. Закипела рукопашная схватка, в нее втягивались все новые и новые воины.

Хурриты дрались палицами и дубинами, копьями, кинжалами и ножами. Пускали в ход палки и заостренные колья. У кого не было оружия, набрасывались на врагов с голыми руками. Хурритские лучники влезли на крыши домов и начали пускать стрелы в кейторов. Рядом с ними женщины лулубеев и даже подростки бросали камни в наступающие колоны.

— Борра! — кричали кейторы, размахивая топорами и копьями. В тесных улочках глинобитных и деревянных зданий раздавались дикие крики, проклятия, ругань, предсмертные стоны, удары топоров и дубин. Хурриты дрались храбро, отчаянно. Бой принял небывалые, невиданные размеры. Озверевшие ростины убивали и кололи всех подряд. Лучники и арбалетчики безжалостно расстреливали защитников города, которые были хорошо видны на плоских крышах домов.

Наблюдая за сражением, Георгий взял широкую глиняную табличку, размочил одну ее сторону в воде, и начал водить по ней палочкой. Начертал по-армянски: «Я, Нингишзида из города Унуга и Альгант Нептун из страны Алаши, которого зовут в моей стране Энки, сокрушили дома этого города в пыль, проклятого богами и Энлилем, по велению ануннака Инанны из города Мелит, который стал прибежищем лулубея Шукаллитуды, сына Билулы». Потом он написал этот же текст на иврите. Получилась билингва.

— Нингишзида! — услышал он крик.

Георгий, услышав возглас над ухом, выронил от неожиданности табличку с текстом.

К нему быстро подбежал черный от копоти гонец и вскричал:

— Отец мой, хурриты одолевают нас, нам нужна помощь!

Георгий, кашляя от стелящегося по земле дыма, сорвался с места и бросился искать Нептуна.

Город горел, чадил, утопая во мгле.

Георгий пробирался по дымящимся развалинам, наступая на черную от пепла землю. Удушливо воняло горелой человеческой плотью. Он шел, постоянно натыкаясь на полу сгоревшие трупы люду и животных, обугленные кости. Нингишзида не скоро нашел Нептуна. Увидев Альганта, он содрогнулся от ужаса.

Лицо Нептуна было грязным от золы, плащ, прожженный во многих местах почернел. Весь в пятнах крови и сажи он выглядел ночным кошмаром, демоном преисподней.

— Что случилось? — рявкнул Нептун, увидев Георгия-Нингишзиду.

— Унугцы, мои бойцы просят о помощи!

— У меня больше нет воинов! — зло ответил Нептун. — Все кейторы в городе ведут бой. Им тоже приходится нелегко! Держитесь, как можете!

Рядом, заглушая слова Нептуна, с грохотом обрушилась горящая крыша соседнего дома, взметнув в небо снопы искр.

Тяжелое положение ростинов спасли союзники, вынырнувшие из степи. С юга, в клубах пыли, к городу приближались толпы воинственных кочевников.

Номады-амореи появились внезапно, когда город уже превратился в пылающий костер. Их приход еще больше ожесточил сражение. Три тысячи кочевников, потрясая оружием, завывая и посылая в защитников города тучу камней, с ходу бросились в бой. Они опрокинули в нескольких местах хурритов, выбив их с завалов и баррикад. Хурриты, не выдержав бешенного натиска свободных детей степи, начали медленно откатываться назад.

Кейторы Карросс и Ростинов, презирая опасность, тоже упорно пробивались вперед, оставляя за собой изрубленные, окровавленные, бездыханные тела варваров.

Георгий побежал назад. Кругом лежали трупы. Поодиночке и грудами. Ища своих унугцев, увидел, как за стеной дома, мимо которого он проходил, разбился горшок с горящей нефтью и вспыхнувшее пламя, взметнулось вверх. Следом за этим из пролома стены крича от боли, появилась объятая огнем женщина, тщетно пытаясь сбить с себя пламя. Она бежала, не разбирая дороги и даже упав, отчаянно кричала и билась в агонии. Заглушая шум, царящий в городе, Георгий услышал детский плач и крик:

— Мама!

Георгий заглянул в стенной провал. Там, на земле лежала девочка с неестественно вывернутыми ногами. Она видимо упала с высоты, повредив себе кости. Георгий не стал останавливаться, подобные следы войны он видел везде. Мимо него, шатаясь, прошел кейтор. Он был без оружия, из его предплечья торчала стрела.

Солнце скрылось за горизонтом, темнота стала окутывать мир. Но, как и днем, ухали и грохотали метательные машины. Они, посылая по воздуху дымящиеся огненные снаряды, поддерживали атакующих, выжигая огнем защитников. Как и при свете солнца свистели стрелы и камни, кричали смертельно раненые люди, раздавались стоны и проклятия.

Прошла доля суток. Наступила ночь, взошла луна, но побоище в городе продолжалось. В зловещем свете пожаров по-прежнему кипел яростный бой, не прекращавшийся ни на одну минуту. В центре города, имевшем некоторое подобие крепости, собрались оставшиеся в живых защитники города. Нептун приказал подтащить к стенам цитадели метательные машины. Войны кейторы, израненные и обожженные, с трудом установили орудия. Каменные ядра стали сокрушать верх стены, сметая прятавшихся за надстройками и оказывающих сопротивление хурритов и лулубеев. Ломать стену вокруг крепости было просто бесполезно. Таранами ее разбить было невозможно. Она имела 4 метра в толщину и 4 метра в высоту. И только надстройки на стене, возвышавшие еще на 2 метра, были уязвимы.

Камни выпущенные из катапульт со страшным грохотом врезались в стены, поднимая тучу пыли. В крепости страшно выли от ужаса и отчаяния женщины и плакали напуганные дети. Пращники амореи непрерывно запускали град камней. Каменные снаряды легко находили своих жертв среди пытающихся спастись внутри цитадели людей. Камни сбивали их с ног, крушили кости, наносили синяки и ушибы. Женщины закрывали своими телами детей, пытаясь защитить их от убийственного каменного града, стараясь хоть на несколько мгновений продлить им жизнь.

Ростины, под прикрытием лучников и пращников, воздвигли под стенами цитадели насыпь из камней и бревен и под ужасающий рев боевых труб пошли на последний штурм.

Но сопротивление хурритов уже было сломлено. Отдельные враги еще пытались защищаться, но их смели первым же натиском кейторы, оставив умирать на стене и камнях двора крепости. Внутри цитадели началась страшная резня. Ростины и амореи не щадили никого…

Грохот боя и крики постепенно стали стихать и наконец, утихли. Все было кончено. Город умер. Только кочевники-амореи, подобно волкам, рылись в обломках зданий, на пожарище, разыскивая медные и бронзовые изделия: добычу, представляющую особую ценность. Они добивали раненых и прятавшихся хурритов.

Монкейторы стали созывать свои сотни. Медленно начали собираться уцелевшие войска. Из 3200 кейторов в живых осталось не более полутора тысяч. Из отряда унугцев в двести человек, уцелело всего тридцать два, считая Нингишзиду. Потери амореев не считал никто.

Страшный смрад от пепелища и начавших разлагаться трупов заставил Нептуна приказать армии отступить от поверженного города на несколько километров на запад.

Обессиленные воины попадали, где остановились, и лагерь превратился скопление безумно уставших, беспробудно спавших людей. Спавшие воины лежали как мертвые. Если бы пришел враг, то ему никто не оказал сопротивление. Но врагов поблизости не было.

Алчные кочевники расположились лагерем недалеко от ростинов. Они пришли за добычей. Города больше нет. Им никто не сможет оказать сопротивления. А вокруг лежало столько беззащитных хурритских поселений. Они спали, отдыхали и терпеливо ждали утра.

Утром, когда солнце взошло над горизонтом, кейторы стали приходить в себя, подниматься после сна. Забурлила вода в походных горшках, заблеяли овцы, которых резали на мясо. Воины смывали с себя кровь и сажу, осматривали свое оружие. Раненые меняли окровавленные повязки.

Георгий спал, завернувшись в плащ, он проснулся, услышав, как воин из Унуга декламирует кому-то поэму. Георгий прислушался. Певец-сочинитель, с засохшими следами крови на лице, сидел недалеко от него, и, подняв глаза к небу, говорил сам себе:

* * *

Армия Нептуна дошла до реки Буранун, где их дожидались стоящие у берега суда из Унуга. Началась переправа войска. Двенадцать судов Унуга перевозили кейторов, грузы и повозки.

Здесь Нептун простился с Нингишзидой.

— Я возвращаюсь с тяжелым сердцем в Альси, — сказал Нептун. — Мне как-то сказал Си-лот Гобуб, что человек должен творить, а не разрушать. Гобуб прав…

Нингишзида посмотрел на Нептуна:

— Впереди зима… Береги себя, Альгант.

— Поберегусь! — пообещал Нептун.

— Когда мы теперь еще встретимся?

— Встретимся когда-нибудь! Ты тоже будь осторожен Нингишзида!

— Я тамкар, — вздохнул Георгий. — А ты воин! Разрушитель городов! У тебя уже четыре раны на теле… А мы тут всего полтора года.

Нептун кивнул. Да, действительно, уже прошло полтора года. Время пролетело незаметно.

— Я сейчас нагружу корабли лесом и возвращаюсь в Унуг! — сказал Георгий. — Моя жена Нидаба, наверное, уже родила мне сына. Я очень хочу домой, к Нидабе! Буду отдыхать всю зиму.

Они обнялись, пожали друг другу руки и расстались.

На душе у Нептуна была пустота. Он выполнил свой долг, свою клятву. Неизвестно, правда, жив ли Сатра, Уггал Лысый, которого жители Месопотамии звали Шукаллитудой, а хурриты Иншуланом.

Кейторы неспешно возвращались домой. Обоз с ранеными и захваченной медью мешал быстроте передвижения войска.

Нептуна ночью преследовали кошмары. Он стал боялся ложиться спать. Альгант, одуревший от бессонных ночей, бродил по спящему лагерю. Такие же страшные сновидения видимо беспокоили многих. Солдаты метались во сне, стонали, вскрикивали. Нептун слышал слова, которые они произносили во сне. «Убей его!» — кричали одни, «Нет, не надо!» — восклицали другие и просыпались в слезах и ужасом на лице.

Прошедшие через врата смерти и оставшиеся в живых завидовали мертвым. Его слова, произнесенные весной, сбывались.

Он разрешил пить солдатам неразбавленное вино. Сам пытался пить, но вино не снимало напряжения, только вызывало чувство озлобленности. В такие минуты он гнал от себя всех, ни с кем не желая разговаривать.

Для поднятия боевого духа, он приказал всем солдатам, участникам штурма Хамукара, нашить по возвращению домой на грудь большую круглую бляху, а не обычные медные кружочки — знак участника великой битвы.

Ронс Сватс-Сиронс, встретив кейторов своей армии, которые участвовали в походе Нептуна, поразился их виду. А выслушав их рассказы, приказал им всем немедленно возвращаться домой, в Карросс.

Нептун, вернувшись в Альси, распустил по домам своих оставшихся в живых воинов-ветеранов. Их встретили поначалу как победителей, с радостными криками. Но потом, обратили внимание на изрубленные доспехи, щиты с множеством вмятин и повреждений, рваные плащи и одежды и людей охватила немота изумления. Никогда еще воины не возвращались из походов в таком виде! Подобного никто не помнил.

Рассказы ветеранов привели слушателей в трепет.

Царица Милана, увидев Альганта Нептуна подъехавшего к дому на лошади, кинулась ему на встречу. Нептун приказал отвести коня в стойло и по очереди обнял всех обитателей дома, ставших ему родными людьми. Милана и Реута вознося хвалу Ур-Ану, что Нептун жив и невредим, бросились готовить теплую воду и угощение на стол. Нептун пожелал взглянуть на своего сына. Милана в сопровождении Реуты отвела его наверх, и, попросив не шуметь, показала спящего ребенка.

— Я назвала его Донат! — тихо сообщила она.

— Ты знаешь его настоящее имя? — тоже шепотом спросил Нептун.

— Знаю, — с гордостью призналась Милана. — Царица Гарат сказала мне его. Это — Уранид Ронс Аол! Первый среди народа росс, пятый в списке всех Ронс на Таэслис, имеющий право на ношение темно-синей солнечной короны!

Женщина-тинийка, которая смотрела за спящими малышами, давно отложила в сторону свое шитье в сторону и смотрела на Альганта, не зная, куда девать руки.

Нептун улыбнулся, нежно дотронулся до плеча Миланы.

— А это дочь моей матери! — сказала Милана и показала на кроватку рядом.

Нептун увидел спящую малышку.

— А как ее назвали?

— Мы ее назвали Кокба, Ваше Постоянство! — ответила Реута.

— Хорошее имя! — похвалил Нептун.

— А ты не хочешь узнать ее настоящее имя? — спросила Милана.

— Что? — не понял Нептун.

— Это Лтота!

— Лтота? — Нептун снова взглянул на спящего ребенка.

— Царица Гарат все подтвердила. Это действительно Лтота. Солицис, Альгантесса, Ваше Постоянство, восемнадцатая в списках Альгантов Таэслис…

Нептун бросил незаметный взгляд на Реуту. Ее лицо покрывал легкий румянец. Она смотрела на их общую дочь взглядом, в котором читалась любовь и нежность.

Нептун снова перевел взгляд на сына. Донат крепко и беззаботно спал, спал так, как умеют только совсем маленькие дети.

«Пройдет двадцать монколосолан», — подумал Нептун, — «и у тинийцев будет новый правитель. Великий Ронс Донат-Лагас-Аол! Счастье для матери, опора для государства, защита для народа! Строитель Великого Будущего и охранитель древних законов ростинов. Это его путь, предначертанный Ур-Аном. Все, что мы сделали сейчас, это только начало его пути. Теперь я понимаю, за что сражались и умирали кейторы в Праутаде».

Пока Нептун отмывался от грязи, Милана внимательно рассмотрела искалеченные и поврежденные доспехи Нептуна. Когда он появился перед ней переодетый в чистую тунику, благоухающий анисом и кориандром, она кивнула в сторону панциря, и еле сдерживая дрожь, спросила упавшим голосом:

— Что там было?

— Тебе лучше этого не знать! — отрезал Нептун. Милана хотела возразить ему, но натолкнулась на его посуровевший взгляд. Лоб Нептуна пересекла горестная складка, он сморщился как от невыносимой зубной боли. Лицо его исказила такая мука, что она сразу и навсегда отказалась от дальнейших расспросов.

Только ночью, покормив грудью маленького Аола, она, лаская Нептуна, сказала:

— У тебя появилось два новых рубца от ран, муж мой и царь…

 

Глава 20

А в землях Альси было тихо и спокойно. Просыпаясь по утрам среди звенящей тишины, Нептун удивлялся, почему он спит раздетый под одеялом. Он привыкший к шуму военного лагеря, крикам команд и звону оружия, теперь отдыхал в кругу семьи и наслаждался бездельем.

Он начал было рассказывать о войне, но начав, остановился на полуслове. Рассказывать было нечего. А в мыслях он даже не хотел возвращаться к пережитым ужасам войны.

Он смотрел на своих детей, наблюдая, как Милана и Реута возятся с ними, кормят, носят на руках. Он ездил по тинийским деревням, видя неторопливый труд земледельцев и ремесленников. Видел, как встречаются влюбленные пары. Жизнь продолжалась, у людей были свои заботы и радости. Он не вмешивался в их жизнь, вел себя незаметно, всегда отвечал на приветствия людей. Его простота в общении воспринималась людьми как само собой разумеющееся, люди часто забывали, что перед ними Альгант. До тех пор, пока он не отдавал приказа…

Нептун часто слышал разговоры простых людей.

Мать-тинийка приводила своего сына к кожевнику пошить новые сандалии.

— Ставь ногу, синис! — говорил мастер ребенку и очерчивал на куске кожи углем след от его ступни. Сандалии шили каждому по ноге.

— Кожи привезли из Праутада много! — говорил кожевник. — Могу сшить тебе и твоему сыну сапожки, если есть надобность.

— Да будет счастливой жизнь Синт-Нептуна! — отвечала тинийка. — Благодарю тебя, но обувь у нас есть. А вот работы нам всем прибавилось.

— Почему? — вопрошал мастер-кожевник.

— Привезли столько шерсти, что и за монколосолан не справиться. Ее теперь надо спрясть и окрасить корнем куркумы. Но теперь все беды прошли и у нас снова мирная жизнь.

— Не знаю, не знаю, — отвечал сидящий рядом ткач, занятый изготовлением конопляных канатов для морских судов флотилии Альси. — Война с Праутадом не окончилась. Хурриты еще очень сильны.

Кожевник только покачал головой. Обращаясь к тинийке, сказал:

— Приходите за сандалиями через два колосолан. Тут работы немного. Будут готовы.

Да, соглашался, молча Нептун, война еще только начинается. Он, в числе немногих знал, что она продлится с перерывами сто пятьдесят монколосолан. Очень долго.

Однажды вечером, когда Нептун собирался ложиться спать, он вдруг услышал противный скрип пальцем по стеклу. Нептун оглянулся вокруг и почувствовал, как предметы в комнате стали двоиться у него в глазах. Через мгновение зрение восстановилось, но Нептун по-прежнему стоял в тревожном ожидании. Тут он осознал, что сейчас начнется обратный переход в его время.

— Милана! — крикнул он и торопливо начал надевать на себя доспехи. Доспехи были уже новые, мастера-тинийцы уже давно их восстановили в самый короткий срок.

Милана появилась на пороге комнаты и, увидев, что Нептун облачается в боевой наряд, вскрикнула:

— Что случилось? Враги?

Она уже хотела метнуться за своим луком, но Нептун остановил ее жестом:

— Нет, царица, все спокойно. Иди к Реуте и скажи ей, чтобы она присмотрела за маленьким Донатом. Мы вдвоем сейчас пойдем к морю.

— Зачем ты одеваешься так?

— Иди и быстро возвращайся!

Милана ушла, ничего не поняв, а Нептун, надел на голову солнечную корону, пристегнул на спину катану в ножнах, на пояс кинжал, повесил на ремень арбалет и взял в правую руку трезубец.

Вдвоем они, молча, последовали по тропинке к морю. Не доходя до побережья, Нептун остановился, левой рукой обнял Милану. Он почувствовал тепло ее тела и не знал как начать разговор.

— Что? — спросила она.

— Я получил знак свыше. Время зовет меня обратно. Мне пора уходить.

Она внезапно вырвалась из его объятий:

— Куда? Куда тебе надо уходить?

Нептун показал пальцем на небо, на котором начали проступать первые звезды. Тяжело ответил:

— В Вечность!

Милана тихо застонала:

— Я знала, что это когда-нибудь случится. Я знала… Убебкава научила меня читать книгу Судеб…

— Ты родила мне сына, — сказал Нептун. — Аол станет великим правителем ростинов! Не сын Гарат, а наш сын — Аол… Помни это, но никогда и никому не говори об этом. Я — Альгант и тоже знаю многие тайны Книги Судеб. Это великая тайна, которую я тебе доверяю, жизнь моя! Милана… я люблю тебя… знай это. Никто и никогда не заставит меня думать иначе… Так было написано про нас в книге Судеб! Верь мне, страсть моя… Соли-соли-соли!

— Ты Двуликий Янус! — сказала вдруг Милана. — Ты вовсе не Альгант! Ты — Великий Хронос…

Нептун посмотрел в голубые глаза Миланы, обрамленными длинными ресницами, которые плохо видел в наступившей темноте и спросил:

— Царица моя, разве важно кто я? Важно то, что мы делаем для своего народа, который должен своих правителей чтить, а не презирать, уважать, а не насмехаться над ними. Ты знаешь кто, я и этого довольно. Пусть россы сами выбирают себе богов.

В ночи, где-то далеко мужской голос пел песню о мире разлук и ожиданий. Слова ее доносились до слуха Нептуна.

— А теперь, — произнес Нептун, — я должен уйти. Милана, милая! Но я вернусь к тебе! Все мои помыслы и моя жизнь принадлежит только тебе, моя царица!

Она шагнула к нему, прижалась всем телом. Милана долго стояла, уткнув лицо в грудь Нептуна. Она подняла лицо к нему и сквозь слезы прошептала:

— Я всегда любила и люблю тебя, муж мой! О, как мне тяжело расставаться с тобой, если бы ты знал!

Только сейчас Нептун понял, что с прошлым его соединяет не только Милана. Он сросся с ним всей своей сущностью, он понимал его, видел смысл в существовании, чувствовал его красоту, ритм жизни и ощущал свою нужность народам Росс и Тин! В том времени, в котором он сейчас родился, он был не нужен никому!

— Береги сына, мое солнце! — ответил он, с трудом сдерживая себя, чтобы не разрыдаться от тоски и отчаяния. — Я еще вернусь к тебе! Я обещаю! Клянусь тебе Ур-Аном! Я вернусь!!!

Он отступил от Миланы на несколько шагов назад.

— Все! — прошептал он.

Яркая колона оранжевого дыма возникла в воздухе, почти касаясь земли. Она по спирали окутала Нептуна, но он успел еще помахать Милане на прощание рукой, перед тем как навсегда исчезнуть.

Милана словно надеясь на чудо подняла полные слез глаза к небу и молила Владыку Всех Судеб вернуть ей отнятое счастье. Но Млечный путь хранил молчание…

* * *

Георгий зашел в свой дом, довольно потирая руки. Караван в Элам ушел. Этот караван принесет ему огромную прибыль. Георгий подошел к подносу с фруктами, выбрал самую спелую виноградную гроздь, и поймав ртом несколько ягод, подумал: «Зачем я родился в Москве в 20 веке? Надо было родиться здесь. Москва — город шумный, грязный. Люди злые, жадные, все время обмануть хотят. Налоги большие, каждый мелкий чиновник из себя большого начальника корчит. Паспорта, граница, таможня. Здесь намного проще. Нет, здесь очень хорошо! Пора проведать своих женщин, пусть для меня танцуют».

Георгий, улыбаясь своим мыслям, безмятежно поедал виноград, но только вдруг ему стало как-то неуютно. Он начал прислушиваться и оглядывать комнату, пытаясь понять, что нарушило его покой. Он заметил это. В одном углу его обширной комнаты вдруг начало сгущаться оранжевое марево. Георгий понял сразу, что это такое.

— Нет! — закричал он, попятившись. — Не хочу обратно! Не хочу в Кур-ну-ги! Не хочу!!!

Оранжевый туман быстро сгустился вокруг него и поглотил его полностью. Через несколько мгновений он рассеялся и пропал без следа. Комната опустела. Георгий исчез.

* * *

За окном был май месяц. Борис вдруг осознал, что стоит посередине комнаты в квартире Антона. Он увидел, как от него пятится стоящий напротив его Георгий и что-то выкрикивает на иврите, а Антон, лежит на полу и стонет:

— Змеи, всюду змеи…

— Чего кричишь? — спросил Борис Георгия.

Георгий даже растерялся:

— Это ты?!

— Что со мной? — подал голос Антон, с трудом поднимаясь с пола, и вдруг выкрикнул в испуге:

— Меня укусила змея!

Они смотрели во все глаза друг на друга и долго не могли произнести ни слова. Антон был одет в белую футболку и песочного цвета брюки, в которых он отправился в Прошлое и поэтому не выглядел странно. Но зато Борис с Георгием в своих одеяниях совершенно не были похожи на жителей Москвы, да и, пожалуй, всего мира. Борис стоял в черных кожаных доспехах кейват, держа в правой руке трезубец, а за спиной его висела катана и арбалет. На ногах его были одеты мягкие кожаные шнурованные сзади ремнями сапоги, а голову увенчивала темно-красная солнечная корона. Георгий был с длиной бородой, одет в длинную белую юбку-шумерку, сандалии на ремнях, на голове его красовался белого цвета ихрам, а шею и голый торс украшала толстенная золотая цепь с подвесками из драгоценных камней и лазуритовая печать на кожаном шнурке.

Борис первый пришел в себя:

— Мы вернулись обратно! — воскликнул он. — Вернулись из Прошлого! Очнитесь, мы дома!!!

— А почему вы так одеты? — подозрительно спросил Антон и снова вскричал:

— Меня укусила змея!

— А ты, что, дарагой, нэ помнишь? — спросил небрежно Георгий, поигрывая золотой цепью. — Ты же умэр и мы тэбя похоронили!

— Я — умер!? — закричал еще сильнее Антон и начал себя ощупывать. Он сел на диван и закатав штанину, начал рассматривать свою ногу. Заметив две красные точки, он сказал:

— Ну, вот и след от укуса есть… Как это я умер?

— Ты умер в Прошлом, а сейчас живее всех живых, — объяснил Борис.

— Как же так? — с обидой спросил Антон, — значит, я все пропустил? Вы вернулись, прожив там целую жизнь, а я оказался жалким неудачником!?

— Дарагой, нэ огарчайся! — попытался утешить его Георгий. — Там нэ было ничего интэресного! Мы походили туда-сюда, никого нэ встрэтили, и все!

Борис снял с себя солнечную корону и присел на диван. Повернувшись к Антону, сказал ему:

— Это было потрясающе интересно! Ты — великий ученый, Антон! Твой эксперимент завершен! Чего ты расстраиваешься? Нобелевская премия тебе обеспечена и мировая слава не в Прошлом, а Настоящем!

Антон просиял. До него дошло, что произнес Борис.

— Друзья, а ведь вы абсолютно правы! Вы были свидетелями величайшего открытия века! Только расскажите, что там произошло дальше!

— Канэшно, расскажем! — расплылся в улыбке Георгий. — Но это и за три дня нэ рассказать!

— И недели будет мало! — добавил Борис и вдруг поскучнел.

Антон подошел к своему прибору и посмотрел на шкалу времени. Сверился с настенными часами, выглянул в окно.

— Поразительно! Прошло всего пятнадцать минут, как я включил прибор.

И хитро посмотрев на Бориса и Георгия, спросил:

— А может снова включить?

— Эй, ара, падажди, что ты дэлаешь?! — вскричал Георгий. — Какой пятнадцать минут? Я полтора года свою сэмью нэ видэл! Волнуются, понимаэшь!

— А золото? — спросил Антон Георгия. — Ты нашел его?

Георгий даже надулся от важности:

— Есть золото, слишком много нашел! Я все закопал в надежном месте. Сейчас это территория Израиля, так что я легко все найду и падэлюсь немного, канэшно! Я сейчас коньяк пойду пакупать, гулять будэм! Мы тэпэрь очень-очень богатые люди! Спасибо, Антон, спасибо, дарагой!!!

— Только ты смотри в таком виде на улицу не выходи! — указал на одежду Георгия Борис. — Заметут господа полицейские! И соседям не попадайся. Испугаешь всех своей бородой! Выглядишь прямо как Вавилонский тамкар!

Георгий убежал. Борис повернулся к Антону и вдруг произнес на Соннат:

— Запомни, ты никогда не создавал прибор по перемещению во времени! Ты был в Прошлом, только не знаешь, как туда попал. И об этом ты никому не сможешь рассказать кроме меня и Георгия!

Антон застыл как столб. Борис взял прибор и направился к выходу. Он произнес, как ни в чем не бывало:

— Пойду тоже переоденусь.

Антон вышел из ступора и кивнул соглашаясь:

— Жду!

Борис вышел из квартиры Антона и послал команду на Соннат вдогонку Георгию:

— Запомни, ты был в Прошлом, но об этом ты никому никогда не расскажешь кроме меня и Антона! Ты не знаешь, как попал в Прошлое, остальное можешь помнить!

Борис позвонил в дверь своей квартиры. Дверь открыла мать и замерла на пороге, увидев Бориса.

— Э… Борис?

— Мама, ты что? — Ему было совсем не весело — Не узнаешь меня что ли?

Узнать его действительно было трудно. Если бы вы, открыв входную дверь, увидели, например, древнегреческого гоплита в полном вооружении, то, как бы вы среагировали на такое?

— Ты какой-то странный — мать глядела на него с недоумением. Борис прошел мимо нее к себе в комнату и начал снимать с себя доспехи, оружие и всю древнюю одежду. Он переоделся в свои старые джинсы и футболку, в которые был одет сегодня утром. Вышел в прихожую и посмотрел на себя в зеркало, которое висело там. Увидев свое отражение в нелепой, никчемной одежде двадцать первого века, он скривился от отвращения, подумав при этом: «Какая страшная одежда!» и, не удержавшись, выругался на Сонрикс.

Мать по-прежнему стояла в прихожей.

— Борис, ты мне объясни, что происходит?

— Это театральный реквизит, — ответил он как можно спокойнее, — Для участия в спектакле.

— Не похоже, — мать покачала головой, — А что с твоими волосами? Они длинные как у девушки. Почему они такие длинные? Как они отрасли за два часа? Это парик?

— Мама, ты в сказки веришь? — спросил Борис оборачиваясь.

— Нет, не верю. Но я вижу, что ты темный от загара.

— Я позагорал в солярии!

— А шрам на лице, откуда взялся? — не выдержала мать. — У тебя никогда не было этого шрама! Борис, что все это значит?!

— Бандитская пуля, — отшутился он фразой из какого-то старого фильма. Чувствуя, что вопросы не прекратятся, он повернулся к матери, и, смотря ей в глаза, произнес формулу на языке Соннат:

— Никогда ты больше не будешь задавать мне эти вопросы! Какой я сейчас, таким пусть твоя память помнит меня всегда!!!

Мать застыла с остекленевшим взором, постояла немного, и как будто ничего не произошло, спросила:

— Ужинать будешь, сынок?

— Нет.

Борис вернулся в свою комнату, сел на тахту и задумался.

«Сейчас придет Кристина. Она моя подружка. А Кристина — кто она такая? Женщина фиолетового цвета радуги! Она ходит, прижав руки к животу. Что означает этот жест? Никто никогда не задумывался? Он означает, что она ничего не делает и ничего делать не собирается! Жест офисного бездельника, который распространился везде! Смотрите, говорит она, в моих руках ничего нет, и я в свои руки ничего не возьму! Какая из нее может быть подруга жизни?

Она словно заявляет всем: «Я женщина, ничего не умею, учиться и работать не хочу, но зато имею кучу слабостей»! И зачем мне нужны ее слабости? Я хочу видеть рядом с собой женщину сильную, способную на подвиг и которая не испугается труда! Кристина!? Нет! Такая женщина мне не подходит!

Слабая, безвольная, ленивая, глупая самка! Если бы она попала в Прошлое, то через три дня превратилась бы в грязное, оборванное чудище, которое поволок бы за волосы в плен хуррит, и она была бы рада этому! Вот Милана — это желанная женщина! Это даже не женщина, это сама Любовь! Ее нельзя даже сравнить с изнеженными горожанками, не знающими и не желающими знать, откуда в кране появляется вода!!! Милана? Где она? Почему ее нет рядом? Куда и почему исчезли такие женщины, как она?»

Борис сжал голову ладонями.

«Народ Росс исчез с лица Земли. Он не выдержал борьбы или не захотел жить на этой тяжелой, низменной планете? Да, эта планета паразитов, вся структура которой построена на открытом паразитизме! Не правильная планета! Но она думает, что это так и надо. Глупая планета!

Дерево растет. Оно не просит удобрений, оно само извлекает своими корнями необходимое ему для роста, а если нет, то оно способно переработать неорганическую материю в органическую. Оно целостный организм, в биологии — особь.

Кажется все понятно, но вокруг дерева появляются паразиты. Их много и каждый ищет свою выгоду! Они живут, паразитируя на этом дереве. Жучки, точащие его листья. Микробы и плесень, питающиеся его древесиной. Флуоресцентные грибы и чага, сосущие его соки. Растения, такие как плющ, бесцеремонно использующие дерево для своих целей. Насекомые, пожирающие его живую плоть. Птицы, выклевывающие его семена. Животные, пожирающие его плоды. А в конце появляется человек с топором. И это та лестница эволюции, которую выстроили в своих схемах ученые на Земле! Биологи, конечно, правы. Но это построение не соответствует этике Космоса. Так не должно быть»!