Я в Нью-Йорке. Столица мира, пуп земли, центр вселенной. Машины проезжают мимо по одной из двенадцати авеню Манхэттена, пестрая толпа движется по тротуару, небоскребы нависают надо мной со всех сторон. Город шумит и бурлит, готовый показать себя во всем многообразии людей, зданий, районов, улиц, музеев, парков.

Один день я провел у друзей своих родителей в городе Фэйр-Лоун (FairLawn), штат Нью-Джерси — одном из тех многочисленных пригородов, которые окружают главный город страны со всех сторон. А утром, 27 сентября, на автобусе отправился в Нью-Йорк и доехал на нем до автовокзала «Port Authority».

Как я уже писал, автостанции других городов — терминалы компании «Грейхаунд» — это простые одноэтажные здания без лишней роскоши и изысков. В Нью-Йорке же, как в центре страны, автовокзал достигает весьма внушительных размеров. «Port Authority» напоминает скорее крупный международный аэропорт — большое здание в несколько этажей, со множеством ресторанов и магазинов. Автобусы здесь прибывают и отбывают на многоуровневые стоянки. Количество ворот, от которых они отходят, достигает, наверно, нескольких сотен. Например, когда я ехал из Нью-Йорка в Нью-Джерси, автобус ждал меня у ворот номер 224.

Утром в будний день на эту станцию в Нью-Йорк на работу приезжают жители пригородов — эдакого ближнего Подньюйоркья. У кого-то нет собственной машины, кто-то считает, что так на работу добираться гораздо удобнее — так или иначе, тысячи людей приезжают на «Port Authority» и расходятся отсюда в разных направлениях.

Прямо за воротами начинается центр города — Манхэттен. В это время дня он производит пугающее впечатление — толпы людей, спешащих на работу, шумящие и сигналящие машины, грязные улицы, и занимающие полнеба небоскребы. Звуками утренний город напоминает работающий завод: ревут машины, вдалеке раздаются сирены полицейских машин, рабочие сверлят асфальт — все это смешивается в однообразный гул, который сопровождает тебя везде.

Схему нью-йоркских улиц, наверно, знают многие. С севера на юг город рассекают авеню — большие проспекты с широкими тротуарами и двусторонним многополосным движением. Перпендикулярно им, с запада на восток идут «стриты» — более узкие и гораздо менее красивые улицы. На них установлено одностороннее движением — обозначаемое в Америке простым указателем «one way» (одно направление). Такая схема не соблюдается лишь на окраинах и на юге Манхэттэна. Вдобавок к этому есть еще и Бродвей — главная улица Манхэттэна, которая по диагонали пересекает город и нарушает весь этот удобный и логичный порядок. Впрочем, именно благодаря Бродвею, который пересекает улицы не под прямым, а под острым углом, появилось несколько интересных зданий. Пройдя от автовокзала несколько кварталов на юг, я увидел небоскреб «Флэтайрон Билдинг» (Flatiron Building). Это стоящее на углу Бродвея и Пятой авеню здание имеет всего три стороны и напоминает формой трехгранную призму — слово «flatiron» переводится как «утюг». Только таким образом архитектору удалось вписать здание в перекресток.

Итак, Нью-Йорк — город поражающий и немного пугающий. Чем-то он напоминает Москву, да и вообще крупные мегаполисы мира. Контрасты здесь те же, что и в Чикаго: следом за бизнесменом в чистом выглаженном костюме пройдет грязный бродяга; аромат сладкого печенья, доносящийся из ближайшей кофейни, сменится зловонным запахом из канализационного люка. Стоит посмотреть не вверх, а вниз, и вместо сверкающих небоскребов увидишь грязный тротуар, брошенные окурки, сваленные в кучу мешки с мусором. Как мне показалось, любой другой город в Америке на порядок чище и опрятнее, чем Нью-Йорк.

Небоскребы создают довольно интересное психологическое ощущение. «Высота» улицы (то есть высота образующих его зданий) здесь больше, чем ширина. Особенно это заметно на «стритах», гораздо более узких, нежели «авеню». Здесь, на небольшой проезжей части и узком тротуаре, где небоскребы уходят наверх и теряются где-то далеко в небе, чувствуешь себя словно в глубоком ущелье, куда только иногда заглядывает солнце.

В этих ущельях, которые здесь называют улицами, почти нет жилых зданий. Начиная со второго и до последнего этажа, в небоскребах расположились офисы, а первые этажи занимает сфера услуг. Во время прогулки по улице всегда есть куда зайти, что-то поесть, купить или, скажем, постричься. В Нью-Йорке, в отличие от других американских городов, очень развита уличная торговля едой, что тоже роднит его с Москвой. Чебуреки здесь пока еще не продают, но хот-доги и другие американские блюда встречаются часто. Кроме того, на улицах торгуют овощами, фруктами, цветами. И если в России такая торговля сосредоточивается в основном на рынках, то здесь она разбросана по всему городу — не пройдете и пяти минут, как на оживленном перекрестке — на углу какой-нибудь Шестой авеню и Двадцать второй улицы — встретите торговца, у которого в лотках насыпаны яблоки, бананы, помидоры, виноград и все, что вы пожелаете.

Кроме продуктов, можно купить и множество бесполезных вещей — вроде сувениров, которые тут продают сплошь и рядом. По всему городу разбросаны сувенирные лавки с календарями, плакатами, одеждой, путеводителями, брелками и прочими безделушками с надписью «New York» и городскими видами. Как и везде по Америке, сувенирная продукция часто делается с юмором и иронией. Например, надпись на купленном мною брелке для ключей гласила: «Мой друг был в Нью-Йорке и единственное, что он привез оттуда — этот паршивый брелок».

А у выхода из магазинов, на улице стоят крутящиеся лотки с открытками и вешалки с нью-йоркскими футболками. Самой распространенная — незатейливая белая футболка с надписью «I love NY». Эти вещи можно взять оптом — так выйдет дешевле. Рядом с товаром так и написано: «Футболки: 6 за 10 долларов» или «Открытки: 5 за 50 центов». Особенно это выгодно тем, у кого имеются толпы жадных и нетерпеливых знакомых — можно закупить оптовую партию и потом раздаривать своим друзьям и родственникам.

Я покрутил лоток с открытками, примерил футболку, обошел двухметровую Статую Свободы, стоящую на тротуаре, и пошел дальше.

Простые нью-йоркцы идут по своим делам. Причем, идут очень быстро: на улицах все спешат, каждый словно имеет какое-то ответственное задание или важное поручение, поэтому торопится со страшной силой. Даже когда белая фигурка пешехода на светофоре сменяется мигающей красной рукой, останавливающей переходящих дорогу; даже когда она перестает мигать и загорается ровным красным светом — даже тогда пешеход, торопящийся на работу, может пробежать по улице прямо перед носом у машин, готовых двинутся с места. Правила дорожного движения здесь, как и везде в Америке, для пешеходов лишь нечто вроде декларации, которую рекомендуют, но не обязуют исполнять. Но нью-йоркские водители по сравнению с автолюбителями других городов гораздо более беспокойные. Ни в одном другом городе я не видел, чтобы водитель сигналил или торопил пешехода, переходящего дорогу на красный свет. Здесь же такое в порядке вещей. В Нью-Йорке можно наблюдать знакомые сцены: перебранку между водителем и пешеходом, в ходе которой каждый узнает о себе много нового и интересного. Но времени на спор и у того и у другого мало, так что прохожий скоро уходит по своим делам, а водитель заводит мотор и едет дальше.

В Нью-Йорке немного мест, какие встречаются в других городах — различных парков, уличных кафе и других мест, где люди могут расслабиться, посидеть, выпить чашечку кофе. Да и просто людей, разгуливающих по улицам, тоже очень мало. Все как-то незаметно включается в ритм, создаваемый этим городом. Даже туристы заметно ускоряют шаг, хотя, казалось бы, им особо торопиться некуда.

Я зашел в «Макдональдс», взял обед и сел за столик у окна, наблюдая за прохожими на улице. Тут в ресторан зашел попрошайка — крупный мужчина в затертой и поношенной одежде и стал обходить посетителей с просьбой дать ему немного мелочи. Несколько человек расщедрились на мелочь и он, довольный, снова вышел на улицу. Позже я убедился, что такое происходит в Нью-Йорке часто. Попрошайки здесь довольно смелые и не стесняются промышлять своим ремеслом прямо в «Макдональдсе» или других ресторанах быстрого питания. Как и везде по стране, просят милостыню здесь здоровые и ничем с виду не ущербные мужики трудоспособного возраста. То ли им лень работать, то ли наркотики и алкоголь уже окончательно заменили для них все на свете. Как ни странно, и таким людям многие дают деньги.

Ну а я, закончив обед, пошел дальше на юг. Неожиданно мимо меня по Седьмой Авеню с воем сирены пронеслась полицейская машина. Через несколько минут проехала еще одна, и такое стало повторяться все чаще. Иногда машины выезжали с боковых улиц и сворачивали на юг. На каждом встреченном мною перекрестке стоял полицейский, регулирующий и организующий движение так, чтобы его коллегам было удобнее проехать. Складывалось ощущение, что вблизи что-то произошло. В центре города возникла нервная и тревожная обстановка.

Наконец, на пересечении 7-й авеню и 24-й улицы я увидел причину этой суматохи — перекресток был оцеплен со всех сторон, и на желтых лентах, протянувшихся по периметру, было написано «do not enter» — «не входить». Полицейские машины подъезжали к этому месту чуть ли не каждую минуту. В самом огороженном пространстве стояли и о чем-то совещались несколько десятков человек в форме и в штатском. Плюс со всех сторон это место охраняли полицейские, чтобы не пропустить чересчур любопытных зевак.

Любопытствующих собралось чрезвычайно много, и их число постоянно росло. Прохожие, увидев полицейское оцепление, останавливались и спрашивали, что случилось. На это они обычно получали неопределенный ответ «shooting» («стрельба»), оставались и пристально смотрели за оцепление, пытаясь понять, что происходит. Туристы, вроде меня, щелкали фотоаппаратами: где еще такое увидишь — перекрытую улицу прямо посреди Нью-Йорка.

Минут через пятнадцать полицейские организованно оттеснили людей еще дальше. На сей раз улицы оцепили почти за квартал от места происшествия, так что разглядеть что бы то ни было стало невозможно.

Никто из стоящих у ограждения не мог дать точного ответа, что же произошло. Один сказал, что кто-то застрелил полицейского, другой — что полицейский застрелил кого-то. Только на следующий день, купив «New York Times», я узнал, что же все-таки таки случилось. В разделе городских происшествий была опубликована статья с заголовком "Человек с пистолетом был убит полицией в Челси ". Фотография под заголовком изображала мужчину, лежащего на асфальте, и склонившихся над ним людей в штатском. Перестрелка, как оказалось, была результатом довольно запутанной детективной истории, которую я постарался перевести на русский. Автор статьи писал:

"Детективы застрелили человека в центральной части Седьмой Авеню в Челси вчера днем, после того как тот во время борьбы достал пистолет.

Мужчина, которого опознали как Боанегеза Мота, 37 лет, из Бруклина, был убит детективами, расследующими нападение на его сослуживца, сказали в полиции. Вначале пистолет выглядел неработающим, но прошлой ночью специалисты сообщили: огнестрельное оружие, которое им доставили, было действующим.

Детективы не были ранены.

Мистер Мота работал на 22-ой улице курьером компании «Columbus Messenger Service», на сотрудника которой было совершено нападение во время ссоры в пятницу.

Мистер Мота позвонил в службу вчера утром и сказал, что придет забрать платежный чек. Тогда компания позвонила в полицию. Три детектива, один из которых был сержантом, выследили его пересекающим Седьмую Авеню на 24-ой улице в два часа пополудни и приказали остановиться. По крайней мере, один из детективов начал с ним бороться, заявили в полиции.

Мистер Мота повалил двух мужчин на землю и выхватил оружие. Свидетели рассказали полиции, что слышали, как полицейские приказывали Мистеру Мота бросить оружие. Затем они услышали выстрел. Детективы повторили приказ, и затем открыли огонь снова.

Они совершили три выстрела, но было непонятно, сколько из них попало в мистера Мота. Все выглядело так, как будто одна пуля прошла через руку и вошла в туловище. Свидетели сказали, что Мота был в сознании после выстрелов, но он скончался в манхэттенской больнице Святого Винсента в 3-42.

«Вначале я подумал, будто что-то упало со строящегося здания на углу», — сказал один свидетель, Джала Асфор, 39 лет, владелец магазина одежды Golden Touch. «Но затем я увидел человека, лежащего на асфальте»

Мистер Мота был признан виновным в нападении первой степени в 1992 году, два года спустя, после того как он пытался убить человека с помощью мачете, сказали в полиции. Его осудили на срок от четырех до двенадцати лет тюремного заключения, но пока непонятно, когда он был освобожден"

Через двадцать минут после знакомства с криминальной стороной жизни в Нью-Йорке я дошел до станции метро «West 4th St», встал недалеко от выхода со станции и принялся ждать студентку Нью-Йоркского университета Джоанну, с которой заочно познакомился за несколько месяцев до этого.

Тут надо отступить немного назад и рассказать о том, кто эта девушка и откуда я её знаю. Начать следует с того, что в Санкт-Петербурге у меня есть виртуальный знакомый по имени Слава. Знаем мы друг друга только по Интернету, я ни разу не видел его «живьем», что не мешало нам некоторое время переписываться по электронной почте. Слава учился в каком-то техническом вузе, но в будущем хотел стать журналистом, так что спрашивал у меня совет и некоторую информацию о нашем факультете. За некоторое время до моего отлета в Америку он сказал, что тоже собирается в эту страну к своей девушке. Мы обменялись координатами и на время перестали общаться.

Уже по прилете в США во время работы в лагере я снова связался с ним по Интернету и выяснил следующее: несколько лет назад Слава по программе обмена приезжал в США, в Лос-Анджелес. Там он познакомился с одной американкой девушкой, влюбился и завязал с ней длительные отношения. Поскольку вскоре ему пришлось уехать обратно в Россию, видеться они стали один-два раза в год, когда у кого-то из них появлялась возможность приехать в другую страну. Джоанна (так звали эту девушку) вскоре начала учиться в Нью-Йоркском университете и большую часть времени стала проводить в этом городе. Туда же и собирался Слава этим летом. Но в его судьбу вмешалась большая политика: США из-за борьбы с международным терроризмом ужесточили визовый режим, и работники американского посольства по каким-то только им понятным причинам не дали Славе визу.

Обо всем этом он сообщил в письме и добавил, что, несмотря на все это, Джоанна все-таки будет в Нью-Йорке и может на время поселить меня в общежитии.

С Джоанной мы обменялись несколькими письмами, пока я работал в лагере, и еще потом, во время путешествия. За день до приезда в Нью-Йорк я связался с ней по телефону и договорился о встрече. Она должна была узнать меня по футболке «San Francisco», которую я приобрел в соответствующем городе. И здесь, на выходе из станции метро я и дожидался её, наблюдая, как на ближайшей спортплощадке несколько молодых ньюйоркцев играют в баскетбол.

Но вот ко мне подошла красивая молодая девушка со светлыми волосами, внимательно посмотрела на мою футболку и поздоровалась:

— Joanna? — спросил я.

— Yes, that"s me, — ответила она с улыбкой.

Мы скрепили международное знакомство рукопожатием и отправились в путь. Джоанна по ходу прогулки стала объяснять, по каким местам мы проходим:

— Это Нью-Йоркский университет, в котором я учусь. Он занимает несколько кварталов. Фактически, все здания, которые ты видишь — это наш университет. А район этот называется Гринвич-Виллидж — довольно известное место в городе.

— Да, я слышал про это место, — заметил я. — Это район обитания нью-йоркской богемы: художников, писателей, не так ли?

— Да, ты прав

— А что ты изучаешься в университете.

— Славянские языки.

— В том числе русский?

— Его я начала изучать только в этом году, так что пока почти не знаю его.

Вскоре мы подошли к общежитию — невысокому кирпичному зданию на углу Третьей Авеню и Девятой улицы. Вахтер, сидевший у входа, оформил на меня документы — бумагу с подписями и печатями, подтверждающие, что я вселен в комнату к Джоанне и буду жить там до 8 октября. Впоследствии при входе я должен был показать бумагу и документ, удостоверяющий личность, — тогда вахтер нажимал где-то у себя кнопку, разблокировал дверь, открыв которую, я из приемной попадал собственно в общежитие.

Американская общага, конечно, не похожа на российскую. Уже тот контроль при входе и чистота и порядок внутри несколько отличается от сумасшествия и раздолбайства в жилищах российских студентов. Атмосфера в американском общежитии какая-то совсем не общежитская. В пустынных коридорах всегда тихо и спокойно, особенно днем, когда все уходят на учебу. Только иногда вечерами кто-то устраивает вечеринки с музыкой и выпивкой.

Это место мне, скорее, напомнило гостиницу с некоторыми дополнительными удобствами, вроде кухни, и разделением некоторых удобств, например ванной, на несколько человек. Один номер состоит из трех комнат поменьше — каждая на одного человека. У них есть общая кухня и ванная. Так что здешнее общежитие, в отличие от российского, не прививает людям дух коллективизма и умение жить вместе. У каждого есть пусть маленькая, но своя собственная комната — это ли не воплощение пресловутого американского индивидуализма.