В начале своей писательской деятельности я постоянно писал слово женщина с мягким знаком: «женьщина». Несколько раз мне стучали по голове филологи, чтоб они… были здоровы, и я потихоньку отучился ставить этот пресловутый мягкий знак. А ведь неспроста я его ставил. Ведь как в жизни бывает, есть ЖЕНЩИНЫ, которые конь в юбке. Эти и в избу ворвутся, даже если она не горит, просто проверить, нет ли там их мужика-изменщика, и коня на скаку остановят, ежели мужик свалить на нём удумал. А как они скалку в руки берут – ну просто загляденье! Илья Муромец со своей палицей по сравнению с ними как школяр провинившийся. А есть ЖЕНЬЩИНЫ. Те мягонькие, как этот знак, пушистенькие. К таким подходишь, и в душе сразу песня звучит, и хочется приласкать это божественное существо, сделать что-нибудь приятное. От них исходит такая нега любви и ласки, что мужик тает и растекается, как воск, становясь податливым и послушным. И не надо никакой скалки.

Как сейчас помню, познакомился я с одной женьщиной, случайно. Звали её Марина. И не скажу, что уж совсем красавица, но симпампулечка. Маленькая, как пупсик, ростом, дай Бог, метр шестьдесят, стройная как тростиночка, но не тощая, носик курносый, аж до неприличия, глазки огромные и ресницы под стать им. Личико милое и наивное, ну просто ангел. И моложе-то она меня была, всего ничего, на двенадцать лет. Мне тридцать пять, а ей двадцать три. Ух, и закрутили мы. Для жены я стал часто уезжать на объект, на несколько дней, с ночёвкой. У строителей это в порядке вещей. Но, сами понимаете, где я пропадал. После работы захожу к ней с букетом, а на столе уже вкусности всякие и она улыбающаяся и радостная. А что мужику ещё надо? Прямо в Рай попадал. И ведь плевать было уже и на семью, на жену с дочкой, и на мнение друзей и знакомых. Так было уютно и спокойно рядом с ней, что хотелось оградить этот светоч от всего внешнего и серого, дарить подарочки, кормить, одевать и… так далее. Полгода я разрывался на две части, и уже начал подумывать о разводе. Но как только я это сказал Мариночке, то её личико сразу помрачнело, и я первый раз увидел в её глазах грусть.

– Вот чего тебе не хватает, Димуля? – сказала она – Нам хорошо вместе, мы радуемся жизни и получаем от неё удовольствие. И чего вам, мужикам, так хочется сделать это удовольствие своей собственностью? Живи ты с женой, а ко мне приходи изредка, отдохнуть душой.

Почесал я затылок и подумал: – «А действительно, чего тебе не хватает? Есть жена и любовница. Вот только хочется дома такого Рая, а не за порогом». И с этого дня как будто не так всё стало. Вроде и улыбка у Мариночки та же, и встречи страстные и ночи пылкие, а как будто наиграно всё, не естественно. Ещё два месяца продолжались эти встречи, а на третий… Пришёл неожиданно, без звонка, а у неё… да, вы правильно подумали, другой, чья очередь в этот день была. Не стал я выяснять отношения, ни с ней, ни с соперником, просто развернулся и ушёл. И больше мы не виделись и даже не созванивались. А вот сейчас думаю: – «Ну был у неё другой, ну и что с того? Я вообще женатый. Она дарила мне ласку, нежность, уют. Ну, мало ей было того, что я давал взамен. Так что? Надо было либо давать больше, либо делить с другим. Но ведь мужчины не умеют делить». Так и живу теперь, вспоминая её нежность, отзывчивость и страсть. А вернулся опять к женщине со скалкой. Вот такая жизнь.