— Мих, надо сходить к колонке и снять с нее ручку. Если обработать, классный меч получится.

— Давай сходим, заодно кур половим, если их собаки еще не переловили, – у Михаила с самого утра было хорошее настроение. – Только разомнусь немного.

Через полчаса мы неторопливо шагали по дороге в сторону колонки. Утро было ранним, и кое–где еще стоял туман.

— Смотри, иней, – Михаил показал на покрытую серебром траву.

— Пора уже, все‑таки осень на дворе. Я не помню только, чтобы иней был одновременно с туманом, – я задумался.

— Да брось, ты не так часто наблюдал природу, чтобы делать такие замечания. Даю сто баксов, если не прав.

— Давай, – мое лицо не изменилось. – Было время, когда я только тем и занимался, что наблюдал за природой. Было время… – я вздохнул. – И теперь у нас с тобой его хоть отбавляй.

Во время таких вылазок мы обычно не разговаривали – разговор отвлекал и расслаблял, можно было легко пропустить опасность или не среагировать вовремя. Вот и сейчас, после короткого разговора, мы шли молча, вглядываясь в руины, кусты и просто в лес.

— Что‑то тут не так. В прошлый раз я опустил эту штуку вниз, – Михаил смотрел на поднятую почти вертикально вверх рукоять.

— Может, кто‑то пытался качать?

— Угу, если учесть, что насос заклинило… Ладно, давай снимать.

Я достал плоскогубцы и неторопливо начал отвинчивать гайку. Уже через пару минут я держал в руках массивную железную пластину длинной в метра полтора, толщиной почти в сантиметр и шириной в четыре. Удобная железка, даже рукоять отделана деревом, но все равно – это всего лишь заготовка, которую надо будет превратить в нечто более мощное и устрашающее.

— Так–так, кто это ломает нашу колонку? – голос звучал из‑за разрушенного здания, а еще через мгновение мы увидели его обладателя и с ним троих парней. У всех, кроме говорившего, руки накачаны вазелином, у одного синяк на пол лица, у другого нет передних зубов и разбита губа. «Главный», тот, что говорил, с арматурой в руках, у других нож, бита, а у самого последнего дрын.

— Ну что, ребятки, поломали? Теперь вы нам должны, – «Беззубый» оскалился и заржал. Именно заржал, потому что гортанный звук, исходивший из его рта, никак нельзя было назвать смехом.

— Ничего мы вам не должны! – Михаил говорил сквозь сжатые челюсти, казалось, что он готов их убить только за то, что они просто тут стоят.

— Спокойно, Мих, – я полностью развернулся в сторону четверки. – Ребята, мы мирные люди, идем в город в больницу, без лекарств нам никак нельзя – здоровье плохое.

Михаил моментально принял игру:

— Не подскажете, далеко ли до города, нам в больницу надо.

— Ты чё, не понял? Чё, мозга нет? Ты нам должен! – «Главный» уже брызгал слюной и говорить явно не мог. Ярчайший пАдонАК. Мне стыдно, что в мире есть люди, с гордостью называющие себя подонками, это же надо так себя не уважать. Ну да ладно. Плохой человек – он и в Африке плохой человек.

— Сча мы тебя и твоего друга в больницу доставим, прямо в морг, – «Беззубый» подошел почти вплотную к Михаилу. Ко мне подошел «Синий», еще один начал обходить со спины. Ну что же, мы этого не хотели.

Еще до начала разговора я переложил отвинченную железяку себе на плечо так, чтобы деревянная рукоять была впереди и, в случае чего, ее было бы удобно схватить.

— Ты че! Брось палку! – «Синий» толкнул меня рукой. Это была их ошибка. Нельзя трогать человека, если ты его не знаешь, и уж тем более не стоит делать это первым.

Михаил моментально со всей силы ударил коленом в пах «Беззубому». Удар получился настолько мощным, что больно стало не только бедняге, враз лишившемуся своего мужского достоинства, но и всем окружающим. Я не слышал вопля главаря: «Вали их!». Я просто схватил рукоять и всем своим весом без замаха обрушил «палку» на голову «Синего». «Синий» охнул и осел на землю, где тут же получил восходящий удар в челюсть от Михаила. Подошва берца раскрошила ему нижнюю челюсть. Я развернулся и прежде, чем получить удар дрыном по животу, успел ударить нападавшего по шее. Хорошая вещь, эта ручка от колонки – парень валялся на земле с неестественно повернутой головой, позвоночник не выдержал удара и сломался. Михаил тем временем при помощи поднятой биты объяснял «Главному», что нехорошо трогать людей, идущих в больницу. Краем глаза я заметил, что зашевелился «Беззубый». В два прыжка я оказался рядом и превратил его голову в суповой набор. Тяжелая рукоять с хрустом и чавканьем входила в лицо, как теплый нож в масло, тело дергалось, а откуда‑то из кровавого месива доносился визг. Не обращая внимания на хрипы, я добил «Синего». Для того, чтобы отправить его душу в Ад, мне понадобилось еще два удара – череп просто раскололся на несколько частей, из него вывалился мозг. Все это мелочи, напротив которых просто ставишь галочку или вообще не замечаешь, когда в крови полно адреналина, а перед тобой враг, который собирался тебя убить. Михаил, удачно парировав удар прутом, нанес ответный удар и раздробил кисти «Главного». После чего ударил его в живот и добил ударом по затылку.

— Твою мать! Уроды! – Михаил держался за бок, на котором медленно расплывалось красное пятно.

— Что, расслабился? – я смотрел на рану.

От боли в правой скуле я потерял сознание…

— Живой?

— Кавзэтса нэс, – я не мог сомкнуть челюсти, они сильно болели, что‑то сверху мешало. Я понял – это мои зубы.

— Я убил этого урода – он кинул в тебя прутом.

— Шупел! Памахи, глянь, фто там во лту. Казэтса у мена нэ хватаэт субоф.

— Ну‑ка, посмотрим… Да у тебя сверху справа два зуба вывернуты. Давай, пока у тебя шок, я их дорву. Там кость торчит, обратно точно не получится вставить.

— Дафай. Плоскогубсы восьми.

— Открой‑ка рот пошире.

Это была последняя фраза, которую я услышал прежде, чем снова провалиться в темноту. Темнота была компенсирована доскональным изучением фрагмента собственной верхней челюсти с двумя зубами. Края кости были ровные, похожи на губку, бардовую губку. Я попытался сплюнуть, но кровавая слюна все испортила – она повисла и, очень медленно отделившись от губы, упала на землю. Свистящий звук показал, что в щеке тоже дырка.

— Я уж думал, что ты окочурился. Пойдем, далась нам эта железка. Пока ты лежал, я их осмотрел, снял обувь. Кое‑что полезное забрал. Жаль, штаны с одного снять не удалось – обделался, пока ты его убивал, – Михаил помог мне подняться, и мы поковыляли домой. – Тебе повезло, что прут так удачно воткнулся.

— Хах бох?

— Бок? Нормально. Все как вчера сделал, но недостаточно сильно довернул. А так бы лежать мне вместе с этим жмурлом, – Михаил презрительно скривился. – Гопники, что с них взять.

Мы переглянулись, взрыв смеха спугнул стаю ворон с ближайших деревьев. Смеялись так до самого дома. Разрядка – что может быть интересней этого состояния, когда все проблемы позади, а ты смеешься над ними.

— Ребята, я вам яичницу приготовила, – сказала Татьяна и после секундной паузы упала в обморок. И было от чего. Два парня, с ног до головы обляпанные кровью и еще невесть чем. У одного разрезан бок, у второго нет половины лица. А если добавить еще и биту, прут, четыре пары ботинок, куртку…

Татьяну привели в чувство очень быстро, банально похлопав по щекам. Попросили ее принести иглу, ниток и лекарства. Она, заплакав, убежала в дом. Пока Татьяны не было, я помог Михаилу снять форму и осмотрел рану – ничего серьезного.

С раной Михаила все было просто: неглубокий порез, кровь уже не шла. Поэтому обработали края йодом, сделали пару швов, затем, присыпав антибиотиком, замотали бинтом. Со мной оказалось намного сложнее справиться. Щека опухла и болела. Что касается челюсти, то боли не было – было непонятное ощущение. Мне решили сшить десны, а потом щеку. В общем, когда начали шить, стало очень больно, и пока Миша меня держал, Татьяна шила. Плакала, но шила. Что сделать – на войне, как на войне. В конце концов, экзекуция с десной была закончена, а со щекой было все проще: там, по крайней мере, было понятно, куда делать укол новокаина. Уже через несколько минут я рассматривал свое отражение в зеркале.

— Тань, ты теперь за главного. Миху курс антибиотиков и постельный режим. Мне антибиотики, постель и завтра полоскать отваром ромашки, – я смахнул крупные капли пота со лба и оперся о стену: стало трудно держаться на ногах.

— Пойдем, твоя очередь валяться, – Михаил подал мне руку, – в этот раз тебе не повезло.