Пролог

Душной летней ночью приснился Ладу сон чудной. Будто сидит он маленький в бане. Вокруг тени какие-то. Березовыми веничками жар нагоняют да приговаривают:

— Будет Ладушка здоров, здоров и силен. Будет Ладушка умен, умен и сметлив. Будет Ладушка сам по себе, на беду ли другим, на счастье ли...

Тут приблизилась к нему, мальцу несмышленому, голова нечисти невиданной — рыло свиное, глаза как у хорька, борода переплетена, что корни дуба столетнего, — пойди, найди концы! А на лбу — рога коровьи. Ухмыляется рожа бесовская, зубы кривые да острые скалит. Лад, не будь дурак, взял и плюнул в морду окаянную. Загоготала рожа отвратная, затрясла бородой огромной. Тут-то Лад и схватил беса главного за волосы седые, да как дернет изо всех своих маленьких сил. А рожа бесовская еще громче хохочет...

Проснулся Лад в поту холодном. Пошарил рукой по полу, нашел чарку с рассолом капусты квашеной. Жена милая, Гадина добрая, позаботилась. Чтоб похмелье мужу голову не сильно ломило, поставила возле кровати чарку-то. Унял дрожь Лад, выпил рассол.

Вот оно значит как было, подумал. Видать, правду старухи по базарам несут. Дернул-таки я Чер-Туя за бороду.

— И не сомневайся.

Выронил Лад чашку на пол, глаза протер. Огляделся. Нет никого в спальне.

— Утром скажешь Седобороду, идут в Посад гости заморские. Лица светлы у них, а мыслишки-то темные.

— Кто здесь? — тихо спросил Лад.

— А нет никого. Слова мои Седобороду передай. А теперь спи.

С тем и уснул Лад.

 

Глава 1

М. Уолт просматривал почту. Биржевые сводки его не интересовали. А вот новости из главного штаба Синдиката наводили на мысли тревожные.

Секретарша Стелла подала шефу кофе крепкий.

Напиток сей в Посаде не был популярен. Горький отвар черных молотых зерен пришелся по вкусу немногим. Вот хундустанцы употребляли его в больших количествах. Они имели монополию на торговлю кофе. А раз товар спросом не пользуется, на складах годами лежит, так чего же добру пропадать? Вот и пьют хундустанцы кофе, как мужики посадские брагу меловую — литрами, ведрами, а когда и бочками. Оттого хундустанцы спокойного сна не ведают.

М. Уолт выпил кофе, закурил сигару, в Посад контрабандой доставленную, и вызвал к себе Донда.

Со дня битвы, в которой посадские отстояли независимость торговую, минул почти год. Известие о том до сих пор будоражит земли дальние. Посадские возгордились. Да и по праву. Стал Посад первым городом, открыто выступившим супротив заморских супостатов.

Но не многие понимали, что победа та — щелчок по носу зверя лютого. Выиграть битву — не значит победить в войне. Выиграть — выиграли, а перед переменами не устояли.

Торговля в Посаде процветала, ярмарки и базары ширились, пришлось даже за пределами Посада леса вырубать. Дело такое с наскока не решалось. За вековые леса выкуп был положен нечисти посадской.

Купцы богатели, а если кто в пух и прах разорялся, — не беда. В Посаде работы много. Пройдет год-другой, глядишь, и подвернется случай дело новое открыть.

Конторы ссудные всюду как грибы росли. Где большие проценты, где маленькие, — сам думай, решай, что подходит тебе.

Появились и юристы в Посаде. Отнеслись к ним сперва с холодком. Некоторые биты были, а уж в плевках почти все ходили.

Юристы все как близнецы — худы, волосы прилизаны, и носы длиннющие. Люд посадский недоумевал — за что деньги кровные хлыщам этим отдавать? За язык шустрый? На любом базаре, на ярмарке самой захудалой, не один десяток болтунов найдется! Совет старейшин в раздумьях пребывал. Понаехало юристов тьма тьмущая, а какой прок от них — никто не знает. Пошли за разъяснениями к Седобороду. Тот вразумил — юристы что приказчики, при каждой сделке стоять хотят и процент в карман себе класть. Приказчики молча выслушали слова такие. А на следующую ночь пылали все конторы юридические заревом веселым. После случая такого, совет старейшин постановил: юристам в дела торговые не лезть. Прерогатива то приказчиков посадских. При словах сих приказчики головами важно кивали, хотя плюнуть каждый хотел. «Уж не из лексикона ли нечисти словечко — прерогатива?».

Юристам на откуп были даны дела бытовые. Свадьбы, похороны по обрядам той или иной диаспоры, тяжбы по завещаниям, имущественные споры, а также составления разного рода контрактов, не касающихся дел торговых, — всё легло на плечи юристов. С каждой монетки заработанной обязали их платить налог в казну посадскую. Так юристы тут же гильдию организовали, и протест подали в совет. Грамотно всё расписали — мол, не по силам платить большие налоги. Зуб, главный в совете старейшин, от наглости такой речи лишился. После помянул нечисть и выгнал всех вон. А Ярому Живодеру, начальнику дружины посадской, строго наказал:

— Впредь лоботрясы твои пущай следят за хлыщами проворными. Шибко умные они. Только ум их не в сторону Посада смотрит.

Седобород дальновиднее оказался. Пожаловал он как-то вечерком к М. Уолту. С тех пор юристы притихли. Объяснили им ухари в плащах длинных, что к чему, и каков закон в Посаде. Теперь гильдия исправно вносит налог в казну посадскую. И еще чуть-чуть в ЗАО мафиозное платит. О том совет старейшин не догадывается.

— Вызывали, босс?

В дверях кабинета М. Уолта вальяжно стоял Донд. Одет он был в костюм мужиков посадских — широкая рубаха синего шелка, брюки из ткани северной, добротной, в поясе ремнем кожаным, в три пальца шириной, схвачены. На ногах полусапоги из шкуры дикого кабана, по военному образцу сшиты. Если бы не лицо без эмоций, и не худощавость, в которой угадывается выносливость зверя степного, Донд действительно походил бы на мужика посадского, — мужика добродушного, в делах торговых толк знающего.

М. Уолт улыбнулся. Хищной получилась улыбка. Знал он, перед ним — профессиональный убийца. Мастер плаща и кинжала. На весь Синдикат таких десятка три будет, не больше. Сам М. Уолт входил в тройку лучших. Оглядев Донда, он удовлетворенно кивнул. Какую бы одежду Донд не носил, сущность его оставалась прежней.

— Тебе бы вес набрать, да улыбаться почаще. Тогда совсем будешь на посадских похож. Чего в дверях встал? Проходи.

Донд закрыл дверь и сел на стул.

— Из Синдиката новости скверные, — начал М. Уолт. — Агенты, посланные к Макди, уже месяц на связь не выходят. В Синдикате думают о самом худшем варианте. Нам предписывают забыть об этом деле и заняться местными проблемами.

— А какие здесь проблемы? Нет тут никаких проблем.

— Значит, надо их придумать, — тихо сказал М. Уолт.

Сказал мягко, да уколол больно. Донда охватило волнение. Тревогу не выдал, но призадумался.

Каждый месяц в Синдикат с круглой суммой уходит отчет о делах посадских. После победы сотрудники ЗАО были на хорошем счету у руководства Синдиката. Что же получается? Проблема с Макди не решена. Нужна компенсация в другой области и в другой сфере деятельности. И филиал в Посаде подходит для этого как нельзя лучше.

М. Уолт наблюдал за Дондом. Поймет или нет?

— Организуй мне встречу с гоблином, — приказал он, решив, что Донд обязательно всё поймет.

Вечер мягко гасил солнечный свет. Мужики посадские потянулись в кабаки. Купцы солидные не спеша шли в ресторацию «Пьяный гоблин». Купчишки разночинные, рангом невысокие, спешили сделки дневные завершить и слово свое скрепить чаркой-другой вина франзонского. Мастера дела кузнечного парились в баньках. Кое-где уже костры пылали. Девки молодые хороводы водили. Дружинники статные веселились, глядя на забавы девичьи.

Донд не раздумывал долго. Коли захотелось М. Уолту с гоблином встретиться, значит, так тому и быть. Он тут же поспешил в ресторацию «Пьяный гоблин».

Заведение сие, как только появилось в Посаде, сразу волнение вызвало в народе посадском. И волнение немалое!

Как ни старались Седобород, Комер-сан и М. Уолт подготовить Посад к переменам, а народ посадский всё по-старинке думал. Не замечали посадские, что перемены, так всех пугавшие, уже происходят. И остановить их нельзя.

А ресторация... Одним кабаком больше, одним меньше, какая разница? Да не так всё просто, и не все так думали. Официально ресторацией управляла вездесущая Гадина. Сам факт этого вызывал массу кривотолков. Где это видано, чтобы баба делом кабацким занималась?! А тут еще пошли по базарам и ярмаркам слухи гулять, мол, не обошлось тут без нечисти. Вроде как между Чер-Туем и братцем его поганым Сичкарем (тьфу! тьфу!) с одной стороны и Гадиной с другой, договор вышел. А посредником в деле том выступил гоблин Сэр Тумак. После слухов таких на открытие ресторации никто не пожаловал. Ночью двери дубовые были обильно оплеваны.

Сколько Донд жил в Посаде, а всё понять не мог — что же это за люди такие, посадские. Сначала плюнуть норовят, потом просто не замечают, после привыкают. А как привыкнут, так любить начинают. Считают своим исконным, родным и дорогим. И не важно, что времени иной раз требуется месяца два, а когда и десяти лет мало. Попробуй, скажи им, что это и есть перемены, — в лицо плюнут и нечисть помянут!

«Пьяный гоблин» за два месяца стал самым популярным заведением в Посаде. Появились постоянные клиенты. Для близких знакомых хозяйки всегда были готовы отдельные комнатки.

Седобород и Комер-сан любили бывать здесь днем, когда народу в заведении не так много. Сойдутся два старых лиса возле дверей ресторации как бы случайно, поприветствуют друг друга чинно и усаживаются за один столик. Пьют чай душистый, на травах заваренный.

А хундустанцы обычно утром заглядывают. Пьют кофе и удивляются умению повара готовить напиток сей не хуже, чем они сами делают.

Итайские купцы богатые собираются каждый пятый день. Едят пельмени, уксусом приправленные, и водку пьют рисовую.

А по вечерам кого здесь только не было! И франзонские купцы, цыплят жареных вином поливающие, и бовусские негоцианты, к сарделькам свиным слабость питающие и к пиву ячменному страсть как привязанные. И местные, посадские, во хмелю веселом осетров больших на стол заказывающие — подходи любой, ешь сколь можешь! Иногда сам Сэр Тумак заглядывал, на радость хозяйке и мужу ее, на удивление гостям. Выпивал полведра пива темного, окидывал зал взглядом строгим и... вдруг улыбался. После чего начинал байки веселые травить, чем потешал посетителей безмерно.

Лад сперва ворчал на жену. Много времени она уделяла затее своей. Потом смирился.

Толкнув дверь дубовую, Донд вошел в зал и огляделся. В «Пьяном гоблине» яблоку негде было упасть. Волной накатывал разноязыкий говор. Ароматы с кухни плыли такие, что впору язык глотать. Тут приметил он Наковальню Мечплуговича. Восседал Мечплугович за столом с кузнецами знатными, пил катанку мафиозную, закусывал поросенком жареным.

— А-а, вот и друг мой любезный пожаловал! — гаркнул Наковальня на весь зал. — Эй, стул гостю дорогому!

Тут же стул подали. Уважали Мечплуговича. А кто-то и побаивался.

Донд присел за стол щедрый, выпил-закусил.

— Мечплугович, мне бы Лада повидать.

— Дело есть какое? Да ты ешь, ешь. В ЗАО вашем вряд ли порося такие водятся. Если только на рынке где прикупите, а так... Хороша кухня у Гадины, а? Шустрая она баба... А Лада здесь нет. Сам хотел с ним поговорить. Видать, не придется сегодня.

— А где он?

— Не знаю, — пожал плечами Наковальня.

— А Гадина знает?

— Может и знает. Да только не скажет. Оберегает Лада своего от всех и вся. Даже на Седоборода на днях кричала. Видел бы ты, как она потом Ярома Живодера за чуб таскала! На виду всей дружины его! А за что? За пустяк. Вздумалось тому пригласить Лада в слободу для боев показательных. Ох, она осерчала! Схватила Яромушку за чуб, и давай вопить: «Знаю я ваши бои! Опять бражничать будете!»

— А Лад куда смотрел? — изумился Донд.

— А что Лад? Любит он ее. Крикнул ей, чтоб Ярома отпустила, так она в слезы! Одно слово — хитрая.

— Ладно, Мечплугович, некогда мне сидеть. Щедрый стол у тебя, да дела зовут. Спасибо за угощение.

— Ступай. Встретишь Лада, скажи, чтоб ко мне в кузни заглянул. Я к нему домой не пойду. Еще хватит Гадина кочергой по спине, убить не убьет, а синяк оставит.

— Тебя-то за что?

— Кто знает, что у бабы на уме? — усмехнулся Наковальня.

Донд задумался. После слов таких расхотелось ему идти домой к Ладу. Не замечал он за Гадиной странностей таких. Да только давненько он не был в гостях у Лада. Поди уж месяц прошел. А за месяц многое может произойти, тем более в разуме женщины.

Где же Лада искать? К Седобороду идти или к Комер-сану? Ладно, нет надобности вокруг ходить да около, надо на заимку к гоблину идти. Одному, конечно, страшновато. С Ладом-то оно сподручнее. Нечисть его за своего считает. А один придешь — неизвестно, чем всё кончится. Гоблин друг хороший, спору нет. Но гости у него скверные иной раз бывают. С Ладом они считаются, а вот кто Донд для них, еще вопрос. Нащупал Донд под рубахой ножи метательные, лезвия серебряные, и пошел в лес.

Леса поредели. С трех сторон Посада вырубки шли. С четвертой, там, где дом Седоборода в землю врос, лес не трогали. Туда-то и отправился Донд.

На заимке мало что изменилось. Кряжистые пни, сосны высокие, березки стройные, болото вонючее. Стены избенки еще больше мхом покрылись. На крыше дерн травой порос.

Гоблин встретил Донда на крыльце. Сидел Сэр Тумак и задумчиво в болото глядел. Шерсть на нем кое-где поседела, а местами и вовсе повылезла. Комары злющие роились над ним, хлопот особых не причиняя.

— Здрав будь, хозяин лесной, — приветствовал друга Донд, от комаров отмахиваясь.

— Да какой к Чер-Тую хозяин?! — широко улыбнулся гоблин. — Это леший лесу хозяин. Я ему и в подметки не гожусь. Присаживайся, побратим. Пивка попьем. Одному мне оно в глотку не льется.

— Думал, Лад у тебя в гостях. — Донд прихлопнул комара, растер в пальцах тельце пухлое, кровушкой налитое.

— Был Ладушка, был, — вздохнул гоблин. — Да вчера Сичкарь гостя знатного в болота к себе увел. Меня не пригласил. Теперь жду, когда дружок из болота вернется... Составь компанию, очень прошу. Пиво хорошее, но в одиночестве не пьется мне.

— С удовольствием. Только от мухоморов сушеных откажусь. — Донд сорвал веточку березы и стал отмахиваться от тварей кровососущих.

— И правильно. В этот сезон у меня их не так уж и много. Я тебе рыбки дам. Неделю назад водяной с Песчаного озера лещей прислал. Жирные, полпуда весом каждый. Засушил я их.

Поднялся Сэр Тумак кряхтя, зашел в избу и вернулся с корзиной лыковой, из которой торчали хвосты лещей сушеных.

— Держи.

Донд стал чистить рыбу, не забывая от комаров отмахиваться. Гоблин нацедил из бочки две кружки, из-под крыльца достал связку мухоморов сушеных.

— Я к тебе с делом, — начал Донд.

— Сперва пивка попьем. В компаний оно завсегда вкуснее. А о деле потом поговорим.

— Ночь скоро.

— Не беспокойся. Переночуешь у меня.

Такая перспектива Донда не устраивала. Лад не раз рассказывал про ночевку на заимке. Выскакивают твари разные из шерсти гоблина и начинают по избе рыскать. Гоблину от них никакого беспокойства, а человека так укусить могут — неделю чесаться будет. Это тебе не комар, его прихлопнул и делу конец. А тварей из шерсти Сэра Тумака разве что молотком задавишь. Да еще храп стоит такой — ночь глаз не сомкнуть.

— За гостеприимство спасибо. Но мне в Посад вернуться надо.

Гоблин косо на друга посмотрел.

— Не бойся. Тварей вывел я всех. Спасибо Гадине, чтоб ей пусто было! Послала мне как-то подарочек — мыло жидкое, заморское. Помылся я в баньке, и вся живность из шерсти моей исчезла. Я-то дурак, на радостях два бочонка пива выпил, три два чистый ходил. А где это видано, чтобы нечисть чистой была? Выслушал выговор от Сичкаря и задумался. Твари эти меня щекотали, засыпал я с удовольствием. А теперь что? Ни одной вши во всей шерсти! Не сплю, а маюсь.

— Так не мойся больше.

— Не моюсь, — вздохнул гоблин. — Бесполезно. И в болото плюхался, и по земле комом валялся. Ни одной твари в шерсти не завелось. Заговоры разные пробовал, да где им супротив химии заморской, поганой. Думал постричься. Да ни одна цирюльня посадская меня на порог не пустит! Удружила Гадина, нечего сказать!

Гоблин плюнул в сердцах. Выпил кружку в два глотка, съел горсть мухоморов и с тоской оглядел себя.

— Ладно, коли спешишь, говори, что за дело.

— М. Уолт хочет с тобой встретиться.

— Зачем?

— Хочет с тобой о забаве одной поговорить.

— Почему со мной? — сощурил глазки гоблин. — В Посаде всегда забав хватало.

— Забава забаве рознь. Так когда в гости ждать?

— В Посад не пойду. Пусть М. Уолт сам приходит. Завтра к вечеру. Не обидится?

— А что ему ноги жалеть? Засиделся он в Посаде. Решено. Завтра вечером жди.

— Не спеши. Попей пивка. Вон у тебя и кружка совсем высохла. Скоро Лад вернется, вместе в Посад вернетесь.

— Может, Сичкарь его три дня у себя держать будет.

— Не-е-т. Слышь, болото ворчит? Идут, родимые.

— Кто?

— Сичкарь с Ладом.

Донд напрягся весь. Видел он Сичкаря один раз, в день битвы знаменитой. Зрелище не для слабонервных.

— За ножи не хватайся, — предупредил Сэр Тумак, заметив тревогу друга. — Сичкарь не жалует нервных. А ножи твои против него, что иголка против слона. Слыхал о таких?

— Даже серебряные? — шепотом спросил Донд, вглядываясь в марь вечернюю над болотом.

— Серебряные? Хм... Серебро, оно, конечно, может его раздразнить. Да только хуже будет.

В болоте любом всегда много звуков живет. Нет абсолютной тишины на болоте. Но вот сквозь шорохи разные, потрескивания и вздохи (не иначе как кикиморы по лешему вздыхают) послышались шаги глухие, словно обуты ноги идущих в тапочки из мха болотного. Вскоре вышли две тени из мари к заимке. Лад был весь в грязи. Сичкарь Болотный возвышался над ним, и морда его поганая то ли улыбалась, то ли скалилась грозно.

Донд сглотнул слюну, на язык наплывшую, и замер на крыльце.

— Донд! Вот уж кого не чаял здесь увидеть. Сэр Тумак, надеюсь, отведал побратим пива твоего знамени того?

Спрашивать было излишне. И гоблин, и Донд прекрасно понимали это. Но для Сичкаря всё стало сразу ясно. Не враг пожаловал на заимку — друг.

— Что ж, Лад, — прорычала нечисть, — обо всём столковались. Седоборода успокой, весточку вовремя пошлем. А теперь мне пора, дела ждут.

Сичкарь посмотрел на Донда, тот дыхание затаил. Языком длинным зубы тронула нечисть и растворилась в мари. Донд перевел дыхание.

— Уж не у Чер-Туя ли пропадал? — спросил гоблин у Лада, и кружку ему наполнил. После Донду плеснул и себе.

— У него, поганого. Только о том многим знать не следует. Донд, ты как сюда попал?

— Дело было к Сэру Тумаку. Тебя хотел увидеть. Где еще с тобой встретиться, как не здесь.

— Зашел бы в гости. Гадина всегда рада гостям дорогим.

Гоблин и Донд хмыкнули.

— Даже мне известно, как она гостей встречает, — хохотнул гоблин. — Посад о том давно гудит.

— Да ну вас! Дело обсудили? Тогда пойдем, Донд. Мне в Посаде надо быть. Иначе Гадина такое устроит, всей нечисти жутко станет! — улыбнулся Лад и выпил пиво. — Не скучай, Сэр Тумак. На днях обязательно загляну. Пивка попьем, лещей твоих отведаю. Кабана живого принесу, угостишь отбивными своими знаменитыми. А хочешь, пойдем с нами. В «Пьяном гоблине» для тебя всегда столик найдется.

— Знаю. Но не люблю, когда на меня люди глазеют, словно диво дивное видят. А про кабана не забудь. Буду ждать. Давненько я мяса на костре жареного не ел. Таскать свиней у посадских для меня теперь не солидно. Как-никак — почетный гражданин Посада. А в лесу ловить — с лешим войну начинать. Он, гад, над каждой зверушкой трясется, будто мать родная!

— Тяжко тебе, — пожалел его Донд.

— Ничего. На лягушках перебиваюсь, пока леший не видит.

Седобород строго глядел на Донда и Лада. Комер-сан сидел в углу и пил вино франзонское. Черный ворон говорящий устроился на плече его и что-то тихо каркал. Комер-сан соглашался и кивал головой.

— Твои прогулки к нечисти не могут не вызвать интереса!

Когда Седобород серчал, лучше молчать с виноватым видом. Что Лад и делал. Кто знает, что у старика на уме? Вывести его из себя — дело не хитрое. А вот успокоить — тут дело мудреное. Ты ему слово, а он тебе десять в ответ. Да таких, после которых у многих волосы дыбом стоят или седеют. Последнее Ладу не грозило. И так как лунь седой. Но всё же лучше не рисковать.

— Когда я прошу, это одно, — продолжал выговаривать Седобород. — А когда по своей воле часто шастаешь — это другое. Я тебе что говорил? Зайди к гоблину, оставь весточку. А ты что учудил? К Чер-Тую на болото пошел!

Седобород погрозил Ладу пальцем.

— Так ведь делу от этого хуже не стало, — попробовал оправдаться Лад.

— Откуда тебе знать, что лучше, а что хуже? А ты чего молчишь? — напустился Седобород на Донда. — М. Уолт худое замышляет, а ты ему первый пособник!

— Я не мужик посадский. М. Уолт мой босс. Перед ним и ответ держу, — пробурчал Донд, удивляясь осведомленности старика. И всё-то он знает. Откуда?

— Вот вам мой совет. Впредь ничего сами не затевайте. Затеи ваши молодецкие, а проку от них как от козла молока. А теперь ступайте вон.

Оставшись с Комер-саном наедине, Седобород улыбнулся.

— Ну, как я их, а?

— Запретный плод сладок, — изрек Комер-сан. — Они теперь от дел своих ни за что не отступят.

— Нам только это и нужно. Большую игру мы затеяли. И ум молодой да хватка стальная нам ох как понадобятся.

— Пригодятся, — согласился Комер-сан. — А вот как с Гадиной быть? Она может все карты спутать. Умом она не обижена, да и хитростью не обделена...

Шумел Посад, словно ветры северные над ним мчались. Полнились базары и ярмарки слухами, один чуднее другого. Купцы и негоцианты заморские, подмастерья разные — все уши навострили, да из уст в уста передавали сплетни последние. Мол, ждет Посад в скором времени событие большое. Из заморских стран послы едут.

Удивлялся кто-то — зачем? Купцов заморских и так пруд пруди. Отвечали таким — не простые купцы едут, а люди государственные, послы. Признали, значит, Посад торговый равным себе не только в делах торговых, но и в дипломатии.

А еще бабки-ведуньи поговаривали, что Лад Посадский совсем с нечистью снюхался. Принимает подарки от гоблина — лещей вяленых. Лещи те не в сети пойманы, а водяным на берег выброшены. И еще старухи плели, что к самому Чер-Тую, чтоб ему поганому в слюне утонуть, Лад не раз и не два на болото хаживал.

А жена Лада, Гадина, во всём потакает мужу. В доме собственном нечисть как гостей знатных принимает.

Не многие тому верили. Союз женский всячески опровергал домыслы эти. Феминистки совсем от рук отбились. Кричали на всех площадях, что, мол, у нечисти тоже права есть. А какие у нее права, у нечисти-то? В лесу хозяйничать, людей добрых пугать? Вон, вырубку затеяли, и из казны немалые деньги на выкуп легли нечисти поганой. Что же нам, посадским, с нечистью теперь еще и торговлю вести?! Да колом осиновым всех их причесать, чтоб хари свои окаянные из болот мрачных поднять не смели!

М. Уолт недоумевал. Чего Седобород и Комер-сан задумали? Побеседовал он с гоблином. Уважил просьбу Седоборода. Ни Донд, ни сам гоблин не догадывались о причинах. Ни одна живая душа не знала, что по просьбе старика вредного М. Уолт, представитель синдиката, к нечисти на болото ходил. Озадачил Сэра Тумака идеей какую-нибудь гадость в Посаде учинять. А зачем? Гоблин всё равно Сичкарю всё расскажет, да с Ладом поделится. Тут еще Донд насупился. Сказал, что был у Седоборода. Тот думает, что М. Уолт недоброе замышляет. Что-то тут не так. Матерый мафиозник, М. Уолт знал толк в интригах разных. И нюхом чуял сейчас игру большую. Вроде тайно всё сделано, а утечка информации всё равно идет. Слухи гуляют по базарам. Может, так и надо? Кому? И против какого противника все эти ходы задуманы?..

 

Глава 2

Вышел как-то спор между Наковальней Мечплуговичем и Яромом Живодером-Вырвиглаз. Кричал хмельной Яром, что нет в мире стали крепче хундустанской. Дело было в кабаке, что возле артели кузнечной испокон веков стоял. Хозяин кабака, сам бывший кузнец, пытался утихомирить воеводу пьяного, да только в глаз получил от подручных Ярома. Один Яром в кабак кузнечный никогда бы не пришел. А с ватагой молодцов статных чего же не заявиться да не пошуметь?

Жизнь в Посаде после битвы славной спокойной была. О заслугах Ярома люд посадский забывать стал. Вот и решил Яромушка, бедова головушка, подерзить с кузнецами. Какая муха его тогда укусила, за живое схватила да разума лишила, нам неведомо. Но напился он тогда сильно. И кричал громко. Так громко, что Наковальня не выдержал. Он как раз из баньки шел, ну и заглянул в кабачок. А тут Яром...

Осадил Наковальня охальника одним ударом и дружинников его напугал. А когда пришел Яром в себя, Наковальня зарок ему дал, что создаст сталь не хуже хундустанской. А может, и лучше. Но если Яром не прекратит себя вести, как последняя нечисть, не видать ему стали той. Не доживет. Согласился Яром. На кон поставили по кульку серебра, деньги немалые, и на том разошлись.

Посад пошумел два дня по этому поводу и забыл. Зуб, чтоб Ярома без дела не оставлять (а то, глядишь, еще с кем-нибудь от безделья схватится), да чтоб за дерзость наглую наказать, велел ему собрать всех, кто в кабаке с ним был, и на Песчаное озеро ехать. Разведрейд осуществлять. Задачу Зуб поставил, а разъяснить забыл — супротив кого разведрейд?

О Песчаном озере у Ярома воспоминания плохие были. Он бывал там, с нечистью столкнулся, еле ноги унес. Второй раз пережить подобное у него желания не было. Потому до Песчаного дружинники не добрались. Как только выехали из Посада, сразу налево свернули. Десять ден на сеновале одной вдовушки-ведьмочки отсиживались. За это ей сена накосили, дров нарубили, крышу перекрыли по-новому, да забор повалившийся восстановили. После в Посад воротились гордые. Про задание у них никто не спросил. Так что врать не пришлось. Отмолчались.

А про спор Яром не забыл. Явился в артель кузнецов, спросил у Наковальни — скоро ли сталь будет готова?

— В срок установленный, — отвечал кузнец главный.

Срок был установлен на конец лета. И чем ближе подходило время, тем больше задумывался Наковальня.

В Посаде жизнь кипела. Ждал люд посадский послов иноземных. Все, от мала до велика, в нетерпении пребывали. А Наковальня кузни свои менял на «Пьяного гоблина», после чего опять в пекло спешил. И так каждый день. В ресторации денег спустил больше, чем в заклад ставил. Да только не волновали его траты такие. Заела кузнеца мысль про сталь прочную. Потерял он ко всему интерес, кроме дела родного — дела кузнечного.

Таким и увидел его Лад, в гости к кузнецу заглянув — задумчивым, ни с кем говорить не желавшим.

— На ловца и зверь бежит, — встретил гостя кузнец стаканом бражки. — Только недосуг мне сейчас, Лад, по-пустому болтать. Искал тебя несколько дней. Поговорить хотел. Теперь перегорело всё, словно печь старая.

— Слышал я про беду твою. — Лад пить отказался. Уселся под навесом за стол широкий, ладонями кузнецов до блеска отполированный. — Если могу чем помочь, говори.

— Хитришь, Лад. Нехорошо так с друзьями старыми поступать. Не за тем ты пришел, чтоб делу моему подсобить. Собственная нужда привела.

— Правда твоя... Только дело мое и тебе помочь сможет. Ведь спор Яром выиграл, о том весь Посад говорит.

Наковальня рукой махнул.

— Серебра не жаль. А вот сталь хорошую давно бы пора Посаду собственную иметь. Ладно, чего уж там, дело это мое, тебе о нем думать незачем. Говори про свои дела.

— Решили мы снова в поход дальний идти.

— Кто это «мы»?

— Я, Донд и еще кое-кто.

— Этот «кое-кто» не гигантский ли комок шерсти? — ухмыльнулся Наковальня.

— Он самый. Сэр Тумак.

— Веселая компания... А что за нужда вас из Посада гонит? И далеко ли собрались?

— Далеко. В страны заморские, где дома крышами небо трогают. А нужда, она всегда одна — спокойствие Посада торгового.

— Незачем так далеко ходить. Дела заморские сами в Посад идут. Обождать вам следует. Вот встретив послов иноземных, а после и про поход ваш решим.

Целых десять дней пребывали послы иноземные, совет старейшин встречал их достойно — хлебом-солью. Послы важные улыбались всему и дивились жизни посадской.

Старый Зуб устроил аудиенцию каждому послу. Седобород и Комер-сан при сем присутствовали и внимательно следили за каждым. После выводы спешили делать — этот посол неважный, пришел, чтоб себя показать, не более. А на что нам павлины такие? А этот толковый будет посол. Прибыл с подарками дорогими и грамоты государственные не забыл показать.

Каждому посольству своя изба была дана. Зуб от гордости и тщеславия как индюк надулся. Велел устроить перед гостями смотр дружины посадской. (О том Седобород посоветовал. Пускай, мол, послы сперва силу военную увидят, а после и по ярмаркам поводить можно.) Дружина статью смотрелась, доспехами блестела, оружием бряцала, на конях гарцевала. Яром Живодер-Вырвиглаз, за глаза Бородавка, дружиной командовал, глазами сверкал, девок посадских в смех приводил. Указывая на него, Зуб послам говорил:

— Раньше-то, значит, дружину для забавы держали. А после победы славной оценили по заслугам силу оружия посадского. Вот совсем недавно вернулась дружина с Песчаного озера, где нечисть обосновалась. Ни одного человека не потеряли. А трофеев десять возов в Посад пригнали.

Брехал Зуб нагло, опять-таки по совету Седоборода.

После в «Пьяном гоблине» ужин светский прошел. Собрались все знатные купцы посадские и послы иноземные. Разговоры приветственные на деловой лад перешли. Купец посадский — мужик хваткий. Чего зря словами играть, когда можно о деле говорить. Послы головами качали — сноровка торговая у посадских в крови. Прошло еще десять дней. Тут-то Седобород и попросил Лада позвать к нему в гости вечерком М. Уолта, Донда, Наковальню, Ярома и гоблина.

— Пусть жена твоя тоже придет, — сказал старик Ладу, когда тот уже за порог ступил.

В тот же вечер собрались все званные в избе Седоборода. Отказать старику никто не посмел. Знали, по-пустому Седобород звать не станет. В избе встретили их Зуб, Комер-сан и сам хозяин, Седобород мудрый. Ворон говорящий на окошке сидел, перья чистил и иногда смотрел на Седоборода глазом черным. А когда и каркал мрачно, от чего все вздрагивали. Уселись все по лавкам. Гоблин, с бочонком пришедший, тут жe пиво всем предложил. Седобород возле жаровни встал, кинул в угли траву пахучую, произнес заклинание против ушей лишних и речь странную повел.

— Гости в Посад из земель дальних пришли. Посад всех приветил, уважение оказал. Послы тем же ответили. Из земли итайской от Стена Великого люди известия добрые принесли. Слобода итайская в Посаде многолюдна, торговля их много в казну посадскую дает. Да и сами итайцы выгоду большую имеют. Благодарит купец известный Посад за отношение доброе к своим землякам. Хундустанцам тоже жаловаться не приходится. Они у себя людей Песков приняли. Те от Девы Песков грамоты торговые Зубу вручили. Хочет мать всей нечисти, чтоб и дальше отношения хорошие меж нами оставались. То и нашим чаяниям отвечает. А вот из стран Союза Приозерского — из Бовуссии и Франзонии, вести тревожные. Не многие там супротив монополистов голос подать могут. Мелкие купчишки разоряются. Многие в Посад желают перебраться. Посаду то на руку. Купцов смекалистых завсегда принять готовы.

— О том весь Посад знает, — перебил старика Яром. — Чего нам опять всё это выслушивать? А от Девы Песков зря грамоты приняли, так думаю. Она, погань песчаная, нас чуть в барханах ужасных не сгноила. А мы ей теперь дань уважения платим!

Зыркнул Седобород на Ярома, у того язык и отнялся. Мычит, бедолага, что-то, а что — понять никто не может.

— Твое дело — готовность дружины! — махнул рукой Седобород, и речь к Ярому вернулась. — А я всё это к тому говорю, чтобы вы масштаб событий происходящих уразумели. Известно нам, что к каждому из вас люди странные подходили. Вот и хотим мы с Зубом и Комер-саном узнать, о чем речь вели гости заморские. И не стоит отрицать того! Чтобы они к вам подходить стали — забота наша большая была!

— Вот с чего по Посаду слухи разные бродили, — начал понимать М. Уолт. Улыбнулся он старикам мудрым. — Ох, и хитры вы, деды вековые! А я понять не мог — к чему такой разброд в Посаде устраивать.

— Догадался, значит, — Комер-сан взглянул на Седоборода. — Говорил я тебе, люди Мафии быстро всё смекают.

Остальные ничего не понимали.

— Да в чем дело, скажет кто-нибудь?! — взорвался Наковальня.

— Скажем, скажем, — успокоил Седобород и лучину зажег. — Стало нам известно, что среди послов могут недруги Посада скрываться. Предупредили нас задолго до приезда гостей иноземных. Ты, Яром, нечисть ругаешь, а ведь от самого Чер-Туя первое предупреждение пришло.

Яром сплюнул. Седобород головой покачал.

— Да еще голос Эхо помог. Его Стен Великий к Ладу отправил. И не зря про всех вас слухи по базарам и ярмаркам ходили. Думали мы так. Послы по базарам шастать начнут, слухи и сплетни собирать. А по ним выходит, что каждый из вас чем-то в Посаде недоволен. Вот и кинутся вороги тайные первым делом к вам. Понятно? А раз так, говорите теперь, с кем и о чем беседы имели. Да каждую мелочь вспомните, нам сейчас любое слово может верный путь указать.

Призадумались все, вспоминая события последних дней. Верно, к каждому послы подходили. Разные речи вели. И о торговле, и о жизни посадской. Но кто из них ворог тайный?

— Ко мне тут на заимку, — начал гоблин, пивка глотнув, — от людей Песков приходили. Мол, шлет Дева Песков мне привет и мечтает со мною в карты сыграть, чтобы реванш за проигрыш прошлый взять.

— Что еще за реванш? — сплюнул Яром. — Товару такого в Посаде отродясь не видел.

— Замолчи, Бородавка! — рявкнул Седобород. Голос его, всегда с хрипотцой, вобрал теперь в себя все интонации баса глубокого.

Яром язык прикусил. Гоблин пива ему налил и продолжал:

— А еще хотели Сичкаря Болотного видеть. Устроил я им встречу, век не забудут! — засмеялся он.

— Они и у меня были, — сказал М. Уолт. — Говорили, что знают о моем положении. Чтобы ЗАО на хорошем счету оставалось в Синдикате, я-де с гоблином решил шороху в Посаде навести. Обещали подсобить.

— Вот-вот. И мне то говорили, — подтвердил гоблин. — Раз нечисть на Посад обозлится, мы, послы Девы Песков, в стороне не останемся. Всякую помощь окажем.

— Вот ведь ведьма проклятая! — крикнул Яром и тут же заткнулся, заметив взгляд недобрый Седоборода.

— А ко мне франзонцы подходили. Спрашивали не скучаю ли по Франзонии, — сказала Гадина.

— Издалека бьют, — промурлыкал Комер-сан.

— А еще насчет газеты помочь обещали. Говорили, что во Франзонии помогут дело наладить. Тамошние СМИ большой свободой пользуются. Да только не глупая я. Отлично помню, что газеты франзонские под одну дудку поют. Один кто-то все эти газетенки в кулаке держит.

— Купить хотели, — едко заметил Зуб. — Ох, уж эти мне послы иноземные. И поделать ничего нельзя — дипломатия, ети ее в бок и через коромысло!

— Мелочи это всё, камешки пробные, — вздохнул Комер-сан. — Ты-то чего молчишь, Лад? Ведомо нам, и к тебе подходили.

— Подходили, — понурил голову седую Лад. — Да только говорить о том не хотел. Стыдно.

— А чего стыдиться-то? — не понял Яром.

— А то, что за врага Посада меня посчитали!

— Кто?

— Послы из-за моря, из страны небоскребов.

— А вот это интересно. — Седобород провел рукой над жаровней, пламя в потолок ударило и в угли опять ушло. — Ну-ка, ну-ка, говори, да подробнее вспомни всё.

— Подошли двое, в одежде мафиозников. О битве спрашивали, интересовались, правда ли меня заговоры не берут, и не от этого ли все беды мои. Какие беды, спрашиваю. Да вот, мол, слухи по Посаду ходят, что ты с нечистью сошелся. Остальным невдомек, что тебе судьба шанс дала, который раз в жизни выпадает, да и то не всем. Сам себе хозяин. Хочешь — с нечистью дело имеешь, хочешь — с людьми. С людьми-то, отвечаю, подручнее. А они не — с нечистью выгоднее. Сколько в мире примеров, шепчут, когда человек рисковый, за жизнь свою и душу не дрожащий, дела великие свершал с помощью сил темных. И Посад для такого — достойное поле действий. Вот.

— Гладко стелили, — заметил Комер-сан. — Дипломаты.

— Порубить всех в куски! — вспылил Яром. — В баньке сжечь ворогов окаянных! А за одно и с нечистью покончить! Коли Ладу речи такие услышать довелось, наверное, и к нечисти гонцов засылали.

— Ты на нечисть зря не наговаривай, — шерсть на гоблине дыбом встала. — Говорю же, приходили. Толь ко Сичкарь не лыком шит. Ответил хитро и уклончиво. А после велел своим следить за подступами дальними к земле посадской.

— А ты что скажешь, Донд? — Комер-сан лукаво взглянул на мафиозника, прежде подмигнув М. Уолту.

— Следить за всеми надо. Если что не так, тут же ликвидировать.

— Так и до скандала международного докатиться недолго. Нет, здесь хитрее действовать надо. Мечплугович, к тебе-то не заглядывали?

— А как же, заходили. Только я внимания не обратил на речи их. А теперь по-иному на слова хитрые смотрю. Намекали мне, что известно им про спор мой с Яримом. Обещали секрет стали хундустанской достать.

— Мы так не договаривались, — забеспокоился Яром.

— Заткнись, чтоб тебе Чер-Тую пятки лизать, — осерчал Седобород. — Речь не о споре вашем глупом, а о более серьезных вещах. Наковальня, кто же тебя речами такими сманивал?

— Одеты были, как хундустанцы. Только, думается мне, не они это были. Чтобы хундустанец секрет стали выболтал — не бывать такому. Он себе язык откусит, а говорить не станет.

— Сдается мне, — заметил Лад, и все на него посмотрели, — не мы одни такие были.

— Что ты имеешь в виду? — спросил М. Уолт.

— А ведь он прав. — Комер-сан стер с лица улыбку, и все заметили, как стар купец знаменитый. Морщинки под глазами сетью легли. В уголках губ опущенных вся печаль мира собралась. — Не к вам одним подходили.

Тут призадумались все. Да, хорош Посад для многих. Но и недовольных хватает. Среди таких найдутся готовые всё отдать ради звона монет, ради славы мирской, ради удачи в делах торговых. Кого тщеславие подведет, кого жадность, а кого обычная человеческая глупость. Среди нечисти тоже всяких хватает. Хоть и держит Сичкарь Болотный ораву свою поганую в кулаке железном, хоть и взирает на них с трона, из пня вековечного дуба да из костей непокорных демонов сделанного, сам Чер-Туй окаянный, но и среди этой братии есть недовольные, мечтающие о куске пожирнее.

— Значит, вот как выходит, — зловеще улыбнулся М. Уолт. — Полон Посад шпионов, а мы сидим здесь и речи праздные ведем. Завтра же соберу отряд контрразведки. Донд, будешь главным в отряде. Все инструкции — завтра утром на общем сборе.

— Погоди, М. Уолт, не руби сплеча. Про отряд ты хорошо смекнул. Только Донд нам для другого дела понадобится. — Седобород посмотрел на Зуба и Комер-сана, те головами закивали. — Вот что, Лад, — обратился вдруг дед к купцу молодому, да уже седому. — Про поход свой дальний не забыл?

— Нет. Как же такое забудешь? С того похода всё и началось.

— Да не про тот поход спрашиваю, — осерчал старик. — Про новый, втайне который придумали вы с Дондом.

Покраснели тут оба названных. А у Гадины глаза расширились. Встала она с лавки, руки в бока стройные уперла и уставилась на мужа.

— Втайне хотел удрать?! О чем ты головой седой думал, а? — заголосила она, и слезы по щекам ее потекли.

— Ты это... вот что... — растерялся Седобород. И не он один. — Прекрати слезы лить. Слышь, кому говорю!

Гадина всхлипнула.

— А чего он, чурбан неотесанный, от жены любимой бежать собрался?!

— Да не от тебя! — вскочил Лад. — Прекрати плакать. Позоришь меня на людях.

Гадина быстро смахнула слезу, оглядела всех и на место уселась, будто и не было сейчас ничего. Только Ладу шепнула:

— Дома мы поговорим, дома. — И улыбнулась Седобороду. — Так о чем ты говорил?

— Я? Ах да... о чем же? А, о походе... Гадина, не смотри на меня так. Лад не сбежал, чего же тебе еще надобно?

— Чтобы вы мужа моего в покое оставили, — прощебетала она мило.

Комер-сан благоразумно молчал. Зуб тоже в сторону смотрел. Остальные потолок разглядывали. Седобород обвел всех взглядом и понял — объясняться с Гадиной предстоит именно ему.

— Он у тебя, чай, не лисенок ручной. Своя голова на плечах есть, — начал Седобород, но заметив, что Гадина опять вот-вот пустит слезы в ход, осекся. — Послушай, женщина... Лад, чтоб тебе пусто было, успокой жену свою!

— Ну уж нет. Ты задел ее, тебе и ответ держать.

Засмеялись тут все, с облегчением вздохнули. Седобород нахмурился грозно и... рассмеялся вдруг звонко. Одна Гадина не смеялась. Сидела, губки надув, и по сторонам глазками стреляла.

— Ох, уморили.

Отдышался дед, вытер слезы в уголках глаз и сел возле жаровни, на посох длинный оперевшись.

— Теперь к делу вернемся. Надумал совет посадский своих послов снарядить.

При словах таких все утихли вмиг.

— Да, коль бить врага, так его оружием. Лад, ты возглавишь посольство посадское. Донд, если М. Уолт не возражает, с тобой пойдет. И гоблина уважаемого о том же прошу. А вот как Наковальня решит — идти ему с вами или нет, так и будет.

— Пойду, — вздохнул Наковальня. — Куда ж они, дети малые, без меня денутся?

— Мне с ними идти? — дрогнувшим голосом спросил Яром. Душа его в пятки ушла при мысли, что и ему доведется в этот раз опять все тяготы похода дальнего испытать.

— Нет. Ты в Посаде останешься. С М. Уолтом займетесь контрразведкой. Твои дружинники на виду действовать будут. Молодчики М. Уолта — тайно. Они в деле таком мастера великие. О дальнейшем договоритесь сами...

До глубокой ночи затянулось собрание у Седоборода. Посольство решили отправить в начале осени. Гоблин, пошептавшись с Комер-саном, обещал известить обо всём Сичкаря Болотного. Пускай нечисть внимательнее в лесах будет. М. Уолт и Яром обсуждали создание отряда контрразведки. Яром от гордости дулся. Дружина его не только для поля брани оказалась нужна, но и во внутренних делах посадских пригодилась.

Комер-сан и Зуб сговорились купцов знатных, не один десяток лет на земле посадской крепко сидевших, предупредить обо всём. Им спокойствие Посада — как жизнь собственная.

— А куда посольство пойдет? — спросил вдруг М. Уолт.

— В страну за звездными туманами.

— К Макди, значит, — глаза М. Уолта сощурились.

— Ты всё понял? — Комер-сан хитро на него посмотрел.

— Теперь да, — ответил М. Уолт и взглянул на Донда.

Тот чуть заметно головой кивнул. Никто не заметил. Один Седобород видел.

Пока мужики дело обсуждали, Гадина в кладовой Седоборода порылась и нехитрый ужин поздний на стол собрала. Ветчина холодная, зелень всякая, пару курей жареных и чашка икры осетровой — гостинец от купцов итайских. Гоблин бочонок пива выставил. Но больше всего раздразнил аппетит у собравшихся хлеб посадский. Как только разломила Гадина каравай в обхват величиной, поплыл по избе аромат пшеничный. К хлебу белому достала она из-под лавки горшок меда лесного. Тут всех голод дикий схватил. Набросились все на еду, а когда заморили голод, стали вкушать с удовольствием. Даже Комер-сан, избалованный кухней изысканной, и Зуб, на веку своем разносолов повидавший, и те хлеб посадский с удовольствием уминали. Гоблин сперва на ветчину набросился. А когда обглодал окорок огромный, икоту задавил кружкой пива, тоже хлеб с медом есть стал.

Всем богат был Посад, славой торговой известен, а теперь и славой военной. Всяким товаром похвастать мог. Своего — склады трещат, чужого — тысячи возов под навесами стоят. И чего только здесь нет! А чего нет, не беда, купцам слово молви, пройдет время, и появится.

Да, известен Посад. И не малую толику в известности той составляет слава хлеба посадского. Ароматный, нежный, сам во рту тает. А если его медком полить да молочком парным запить — тут кто хочешь голову потеряет. Изысков в Посаде всегда хватало всяких и на любой вкус. Кто хочет осетра — пожалуйста, крабов заморских — бери корзинами, фрукты, овощи — всего вдоволь. Из разных земель товар такой шел. А вот хлеб и мед были свои, посадские. Были свои, а стали известны во многих землях дальних...

 

Глава 3

Яром взялся за дело со всем рвением, на которое была способна его деятельная натура. То есть с ленцой. Вызвал Пустолоба и, поедая картошку с маслом мятую, велел ему:

— Ты вот что... ммм... собери дружинников статных.

— Соберу, обязательно соберу. Не извольте беспокоиться.

— Ага. Вот после обеда и собери... ммм. Всё понял? Ступай.

Пустолоб, пятясь, вышел из избы воеводы и опрометью бросился в слободу дружинную.

В час положенный, послеобеденный, когда любой уважающий себя военачальник предается воспоминаниям о битвах минувших, смежив веки и для пущей конспирации похрапывая в кровати мягкой, Яром со сном боролся. Чем являл пример разительный с военачальниками другими. Ждал Яром дружинников своих, ждал и о деле думал.

Явились хорошие, явились званные. Один выше другого, в плечах сажень косая, в глазах озорство. Встали перед воеводой, в струнку вытянулись.

Широко зевнув и муху назойливую отогнав, осмотрел Яром молодцов своих и довольно хмыкнул.

— Хороши, вояки. Хороши. Вот, значит, задача какая. Есть слушок от людей доверенных. Понаехало в Посад шпиков тьма. — Удивился себе Яром. Чинно как заговорил, а? Это тебе не бока отлеживать. Это, понимаешь, о безопасности Посада заботиться. Выпятил грудь колесом Яромушка, прошелся вдоль строя дружинников, да как гаркнул вдруг: — Что сопли распустили?! Чтоб ни одна муха без нашего ведома из Посада улететь не могла! Чтоб ни одна мышь полевая в амбарах зерно таскать не смела, если мы о том не знаем! Понятно, касатики? Не слышу.

— По-нят-но! — рявкнули дружинники.

— То-то. И смотрите у меня, коли станет кому известно, где шпик находится, самому в пекло не лезть. Мне сообщить.

— А чего его искать? — удивился Пустолоб. — В каждом кабаке он есть. Да на ярмарках и базарах немало его найдется.

— Кого? — опешил Яром.

— Как кого? Шпига.

— ШПИГА?!

— Да. Какой хочешь есть — соленый, конченый. Да вы... сами... знаете. А что? Что я такого сказал, а?

— МОЛЧАТЬ!!! — Яром подскочил к Пустолобу и ткнул пальцем в лоб его. — МОЛЧАТЬ! На болото к почисти отправлю! В походах дальних сгною! Тьфу!

Пустолоб побледнел, спиной к стенке прижался. Палец Ярома точно гвоздь в лоб уперся.

— Всем видимость поисков рьяных создать! Но никого не хватать! За чубы в остроги не тащить! Если кто подозрительный из Посада уехать захочет — препятствий не чинить! Но мне доложить о том немедля! Понятно? А теперь вон все! И чтобы сейчас же за службу взялись! Дармоеды! В-о-о-н! А ты, — Яром убрал палец со лба Пустолоба, — за всё отвечать будешь! И если что не так, смотри, не только места лишишься, но и из дружины вылетишь в два счета!

Пустолоб тут же испарился. Яром еще долго в избе своей ярился, из угла в угол метался и слюной брызгал. После остыл, выпил кружку пива и, на вечер глядя, отправился в ЗАО мафиозное.

М. Уолт встретил его чашкой крепкого кофе. Лицо Ярома скривилось. Пить темный налиток отказался.

— Мои орлы шуму в Посаде наведут за три дня, — гордо сообщил он М. Уолту.

— Отлично. При той тревоге, которая появится у некоторых гостей Посада, моим ребятам легче будет вычислить противника. Чтобы рыбу вспугнуть, в мутной воде шуметь надо... Сообщайте мне обо всём подозрительном. Надеюсь, вместе нам удастся выявить врагов тайных.

— О том не беспокойтесь. Дружина посадская никогда не подводила.

Забыл Яром, как с озера Песчаного ноги уносил, а М. Уолт не напомнил. Даже не улыбнулся.

Возвращался Яром в слободу дружинную и в лица прохожих с подозрением заглядывал. Распирало его от мысли — вот ведь как всё обернулось, опять на защиту интересов посадских призван.

Кулачные бои нынче мало зрителей собирают. Удаль дружинников посадских больше негде демонстрировать. Так, по мелочи иногда бывает случай отличиться — разбойников каких на лесных дорожках успокоить, если нечисти посадской, тьфу, ими заняться недосуг, или с инспекцией на делянки нагрянуть. Вырубка-то леса больно шибко пошла, за всеми и не уследишь. За стволы вековые приличный куш нечисти отдан. Расчищенные площади под ярмарки и базары отводятся. А древесина — казне посадской компенсация. На избы прочные идет, на мосты через речушки разные, а остальное тонкостволье по сходной цене купцам заморским продается.

Вот и находятся умники — две делянки для казны посадской рубят, а третью — для купцов ушлых, закон посадский обойти желавших. Таких ловить надо, штрафы огромные на плечи налагать, пускай для пользы Посада трудятся. А коли второй или третий раз попадутся с махинациями такими — так и в прорубь зимой можно кинуть, на забаву водяному.

Не всегда удается поймать хитрых. Яром с содроганием вспомнил, как однажды сам поехал с инспекцией. Поймать никого не поймали, а страху натерпелся!..

Только выехали на конях на делянку, как рухнул со стоном страшный дуб вековой. Кони уши пригнули, люди с опаской по сторонам глядят — а над делянкой гул растет. Из-под кроны дуба вздыбилось в небо облако темное — шершни лесные. На дубе том гнездо у них было, а люди и не посмотрели. Шершни лесные нечисти посадской первые помощники. О том даже дети ведают. Разозлились шершни, гул стеной стоит. Тут-то и спохватились дружинники, да поздно было. Шершень с разгону так ударить может — с коня всадника собьет. До сих пор у многих шишки и синяки не прошли. Хорошо, в кольчугах дружина была — не ужалить шершням сквозь кольца набранные. Зато били — не хуже камня, рукой сильной брошенного.

Яром тронул на голове шишку, охнул, почесал поясницу и свернул с дороги в слободу на широкую тропку в кабак. Теперь-то, думал он, у дружины больше шансов отличиться. Лазутчиков заморских ловить, это тебе не с шершнями войну вести...

Гадина на Лада не очень-то обиделась. После совещания у Седоборода стала она мужем еще больше гордиться: вот он у нее какой, молодой, да уже седой, людьми уважаемый, в любом деле толк знающий. Однако поворчала на него вечер, так, для острастки, на всякий случай. А после приласкала. Мужики супротив хитростей женских всё равно что дети малые. В доме у них порядок царил. За хозяйством много народу присматривало. Никто обижен не был — ни жалованием, ни харчами. А верховодила всем старуха суровая — Зятья Тещевна Полосатый чулок Третья.

Из какой такой чащи лесной призвал ее ворон Седоборода — неведомо. Да только с Гадиной она быстро сошлась. Говорили некоторые, будто сестра она троюродная старухи с Песчаного озера. Той самой, которая кота Баюна прикармливает. Говорили и плевались. Лад те слухи мимо ушей пускал. Сурова Зятья, слов нет. Но за хозяйством глядит исправно. Спина ее была горбом выгнута, волосы седые из-под платка пухового в стороны торчали. Когда она проворно на крыльцо высокое взбиралась, под юбкой синей были иногда видны чулки полосатые и башмаки деревянные с носками загнутыми.

Зятья не только за хозяйством следила, она и прислугу врачевала, и ворожила девкам молодым. Иногда по вечерам садилась она за стол круглый, напротив Гадина сидела. Девка дворовая, расторопная, лицо в веснушках, тут же самовар медный на стол ставила. Зятья поправляла платок и раскидывала на столе картинки странные — одни числами помечены, на других дамы и кавалеры заморские красуются. Гадина внимательно следила за раскладом картинок, чай с блюдца пила и охала, если картинка какая не так ложилась. Лад таких забав не понимал, но жене не мешал — пусть балует.

Вернувшись вечером от Седоборода, Гадина брови сдвинула, на Лада взглянула строго и пошла к Зятье походкой бедовой. Казалось Ладу, будто видит он, как лодочка ладная на волнах ленивых качается. Эх, взъерошил волосы, спустился в погреб, взял бутылку вина франзонского и отправился на сеновал.

А Зятья тем временем картинки кинула на стол, и Гадина слушать приготовилась, что скажет ей старуха древняя, для прислуги суровая, для хозяйки — советчица первая.

— Ну, хозяюшка молодая, видишь, как карты легли.

— Вижу, Зятья, вижу. Только ты мне сама разъясни.

— Выходят тебе хлопоты пустые. А после дела денежные.

— В купцах знатных ходим, вот и дела денежные. Об этом могла и не говорить. Зачем изводишь меня, старуха злая?! Я тебя про мужа просила узнать.

— Не серчай, хозяюшка, — улыбнулась Зятья. Нос крючковатый, с бородавкой волосатой, наморщила, зубы желтые показала и смела карты со стола движением одним.

После снова их бросила и пригляделась — какая карта как легла.

— На мужа, так на мужа. Гляди сама.

Карты причудливо лежали — одна на одну заходит. И так колода вся — будто веер заморский раскрылся. Гадина видела такие во Франзонии. Тамошние модницы без веера — никуда! Зятья ловко поддела карту, и колода вся перевернулась.

— Однако, мастерица ты, — удивилась Гадина. Зятья пошептала что-то над картами и стала метать их по одной на стол.

— Выходит мужу твоему дело занятное. Не по рангy его, но по уму.

— То и без тебя знаю!

— Ишь ты, знаешь. А что в лесу поговаривают, ведомо тебе?

— Гоблин ничего не говорил.

— Он и не скажет. Многое знает, далеко глядит, а то, что рядышком — узреть не может. Смотри... Дорога дальняя у хозяина будет... Был у меня вчера в гостях один. Он из нечисти будет. Так вот, с его слов — гоблин в землях своих родных хоть славой дурной и пользуется, а слывет всё же простаком. А для нечисти хуже нет, когда простаком считают. Почему? А потому, что о материях неземных умно рассуждает, о жизни мудрено говорит, а некоторых вещей не замечает. А они под носом у него! Оно и понятно, всего знать невозможно... Что такое?! Видишь, хозяйка, карту черную? Будет у хозяина в дороге препятствие какое-то.

— Какое?

— О том карты не скажут... Одно хорошо, не один он будет. Вот и гоблин выпал... К добру это... Дорога далеко ведет... А на сердце у хозяина забота какая-то лежит. Беспокоит его что-то.

— А в лесу о чем шумят?

— В лесу?

— Зятья, не серди меня! Сама сказала — в лесу слухи разные ходят. Отвечай, что в лесу слышно.

— Ничего, красивая, не слышно... Значить, дорога будет... Шумит лес по пустякам всяким... А в конце дороги ждет хозяина враг тайный... Шушукаются кикиморы на болотах, мол, взяли Посад в осаду вороги. Тайно в город проникли, сети интриг грязных плетут, а Лад в центре сетей тех... А вот это совсем нехорошая карта... Ворог заморский сильнее Лада будет. Богаче, сильнее, хитрее...

— Это мы еще поглядим. А о чем еще болтают кикиморы?

— О чем они могут болтать? Так, несут вздор разный... В рядах нечисти мир и порядок, Сичкарь держит всё в кулаке железном. Чер-Туй, рыло свиное, нежится в безделии. Оно и к лучшему. Если придет ему в голову рогатую блажь какая, жди беды. Знаю я его.

— Знаешь?

— Кого?

— Чер-Туя!

— Да что на тебя нашло, хозяйка! С чего мне нечисть главную знать-то?! Никогда не видела и видеть не хочу! Людям с ним встречаться — всё равно что в пропасть смотреть. Не заметишь, как камнем вниз полетишь!

— Таишь ты что-то, Зятья. Ну да ладно. Значит, дорога опасной будет? Знать об этом — уже хорошо. Нужно подготовиться. Завтра целый день буду в совете женщин дела решать. Ты здесь похозяйничай. Да, вот еще что, начни потихоньку подготовку к отбытию Лада. Подсчитай, какие запасы нужны, да товару хорошего присмотри. Хоть и с посольством Лад пойдет, а товар с собой не грех взять. Всё-таки купцы мы. На всё даю тебе две недели сроку.

С тем и ушла Гадина. Зятья проводила ее взглядом прищуренным. Многие боялись взгляда такого. Был он и у Седоборода, и у Комер-сана. Хитрый взгляд, сглазить может. Только нечего было Гадине бояться. Заговоры ее не брали. Да и Зятья ее не сглазить хотела. Уберечь пыталась. Слова заговорные шептала, траву пахучую во всём доме развесила, а в кабинете Гадины, где добра чудного хоть мешками грузи, свечи сальные на ночь зажигала и в тигелек с углями долго глядела. Что ей там виделось — о том и Чер-Тую не ведомо...

Посольство в страну заморскую — дело серьезное. Посад со дня первой ярмарки дела такого не ведал. Шумели базары, ярмарки гудели, по рынкам мелким люд разночинный судачил о деле таком. Купцы заморские в Посаде не новость, гостей разных торговый город повидал. Вот послов иноземных, людей ума государственного, принять довелось впервые, это правда. А чтоб самому Посаду торговому своих послов куда снарядить — о таком ни предки, ни нынешние жители Посада думать не думали. А теперь вот выдалась нужда. Совет посадский решил — быть посольству. Зуб немало усилий приложил для решения никого. Убеждал других старцев, купцов знатных уговаривал:

— Нечего Посаду в грязь лицом ляпаться, — говорил старый да хитрый Зуб. — Коли к нам гости пожаловали, знать и нам черед пришел своих в края чужие послать.

Соглашались деды седые, купцы знатные одобряли слова такие.

Комер-сан со старейшинами итайской общины беседу имел. Итайцы головами качали, в словах Комер-сана правду видели. Нельзя нынче Посаду без своих послов в странах заморских. Ведь посол не просто представитель города, он еще и легальный разведчик в тылу потенциального противника. Итайцы, как никто, понимали подоплеку дела такого. Им, мудрым, колыбель внешней политики Посада сердца радовала. Многое могли подсказать купцы итайские. И совет старейшин каждое слово итайцев учитывал.

Хундустанцы тоже не отставали. В их стране купец просто обязан быть дипломатом. Иначе не видать ему прибыли от дела торгового, а иной раз и головы не сносить.

О посольстве и нечисть посадская говорила. Леса листвой шумели, над болотами сычи ухали, лягушки им гортанным пением отвечали. Когда споры среди сброда лесного кипели, пожаловал на заимку хозяин первый мест этих — Наковальня Мечплугович. Гоблин был рад гостю посадскому.

— Надоела мне пустая болтовня, — пожаловался он кузнецу. — Сичкарь хоть и толковый партийный босс, но и он не в силах разобрать, о чем спорят подручные его. Седобород предупредил его и Чер-Туя о делах важных. Рубежи лесов посадских нечисть справно охраняет. Но не многим дано понять суть происходящего. Вот и спорят до одури, кто о чем!

— В Посаде то же самое происходит Но я к тебе по причине другой пришел.

Гоблин на стол накрыл и пригласил Наковальню отобедать. Кузнец отказывать не стал. Пиво Сэра Тумака всегда спросом пользовалось. Вот и в этот раз напиток пенный был хорош — в меру терпкий, в меру холодный. К пиву полный набор полагался — лещи вяленные, сыр козий да свинина копченая (подарок от Лада), тарелка мухоморов сушеных, лакомство гоблинское.

После кружки-второй поинтересовался гоблин вежливо, какое дело привело кузнеца знатного на болото.

— В поход дальний уходим, — вздохнул Наковальня, — сам знаешь, сколь времени в дороге пробудем, никто не знает. Может месяц, может год... Вот и хочу я в болото кусок железа бросить. Раньше я всякое железо в болото кидал. Сталь выходила отменная... Думаю, после возвращения достану тот кусок, может и выйдет из него сталь не хуже хундустанской. Ведь кусок не простой брошу, а с помощью химии заговоренный. Так молодцы из ЗАО посоветовали. А за то, что железо в болоте лежать будет, пригоню нечисти три обоза снеди всякой. Ну как, по рукам?

— Мечплугович, — обиделся гоблин. — Не надо снеди! Кидай в болото, что хочешь. Только достань потом.

Наковальня просиял весь. Выпил кружку пива в два глотка, утерся рукавом широким и вдруг сморщился.

— Шерстяной, у тебя что, сдох кто под крыльцом? Откуда вонь такая?

Гоблин носом повел.

— Сичкарь пожаловал. Его дыхание всегда за версту несется.

— Сам Сичкарь Болотный?! Что ж, поглядим...

— А чего смотреть-то? — раздалось с крыльца. — Эка невидаль — нечисть главная. Я вот на себя никогда не смотрю. Да и куда мне смотреться — в воду болотную?

— Вы, ваше поганчество, от кружки пива не откажетесь? — гоблин встал, выбрал кружку самую плохую, место которой на кочке болотной подо мхом, и к выходу пошел.

Наковальня зажал нос и за гоблином поспешил. Сичкарь всегда предпочитал оставлять ноги в болоте. Не то чтобы ему земля пятки жгла или еще какие неприятности сулила, но всё же...

Сидел он спиной к избенке, в воду болотную глядел и ухмылялся.

— Кузнец знатный к тебе в гости пожаловал, а ты о том ничего не сказал, — пожурил он гоблина.

У того шерсть на спине дыбом встала.

— Он не знал, что приду, — заступился Наковальня. — Дело у меня к нему было. Вот и заглянул.

— Слышал, — зевнул Сичкарь. — Кусок железа, так и быть, в болото кидай. Покуда в землях дальних будете, я над ним чуток поворожу. Может, и выйдет сталь отменная. Но сейчас о другом поговорим... Да ты не суетись, — осадил он гоблина. — Пойло людское сегодня пить не буду. Не хочется мне что-то желудки свои слабительным нынче баловать.

Гоблин от обиды надулся и на крыльце присел. После двух глотков сердце его отошло, а ладонь мухоморов сушеных совсем в благодушие привела.

— От Лада про тебя много слышал. Только что для людей хорошо, то для нас, как кость в горле, — начал Сичкарь. — Мы ведь кто — нечисть! Были ею, ей и останемся. А то, что в бой рука об руку шли тогда, так тому объяснений много есть, и не мне тебе о том говорить. Времени много прошло, кто об этом теперь помнит? Поговорим о другом... Посольство посадское — затея знатная. И то, что гоблина с собой берете — показатель вашего доверия к нему, а также и ума вашего. Нечисть уважили и себе советчика мудрого приобрели. Иначе и быть не могло. Одно только меня смущает.

— Что? — Наковальня сбоку смотрел на Сичкаря и удивлялся.

— За звездными туманами нет у нас родичей близких. Слышал я, у тамошней нечисти рода не так сильно ценятся, как у нас. Приняли в ряды свои каких-то ящуров. Думал, в родстве они со старушкой Несси. Оказалось, нет. Даже не знакомы. Эти-то себя ЧУЖИМИ кличут. Почему — не пойму. Про ведьмочек не говорю. Их везде хватает. У некоторых мозги так набекрень сбиты — родню близкую не узнают. Что же говорить о дальней?! Так вот, — рассудительно вдруг рыкнула нечисть главная, — если выяснится, что главному врагу нечисть местная помогает, то мы ничем посольству подсобить не сможем. Одна надежда будет у вас. Лад. Его нечисть не одолеет... Но что он может один?

Дружина посадская много шума наделала. Дружинники, в броню закованные, днем и ночью по базарам и ярмаркам рыскали. Народ в стороны шарахался, купцы недовольно ворчали, а дружинники еще больше распалялись. Остановятся возле лавки какой и давай страху нагонять на купца. Выспрашивают — откуда товар такой чудной, и почему так дорог товар сей? Ах, это не дорого... Тогда, почему цена такая низкая, а? А может, ты услугу кому оказал, вот тебе и отдали товар по цене низкой? Так откуда, говоришь, товар, из страны заморской? Не ко всякому, конечно, купцу с такими вопросами подступишься. Но кто подозрительным казался — тех спрашивали с пристрастием.

Многие понимали — вопрос не пытка, и платить никто не принуждает. К тому же, сколь дней дружина по городу носится, а в острог темный еще никто не посажен.

Но слухи... Ох, уж эти посадские слухи! Стали по Посаду вести разноситься — дружина посадская на охоту вышла. А дичью ей служат какие-то люди тайные — ШПИОНЫ. Кто они, как выглядят, какому роду-племени принадлежат — никто не знает. А может, и нет их в Посаде? Сомневались многие.

Есть они, утверждали другие. Давеча Лад одного за ворот схватил да к Седобороду отволок.

Так ли это или нет, никто точно сказать не мог. Но слух упорно держался. Лад сам его подтвердил.

Встретил его кто-то из знакомых в ресторации «Пьяный гоблин». Был Лад в подпитии. Спросили его, он и ответил:

— Было дело... Схватил одного. Шпионом оказался...

Никого он не хватал. Да и пьяным не был в ресторации. Так, притворился, и слова наугад бросил. Упали слова, словно камни в воду, и пошли круги сомнений и слухов с новой силой.

В таком переполохе незаметными оставались люди Мафии. Сменили они плащи темные на рубахи посадские и по базарам и ярмаркам растворились. И каждый вечер М. Уолт получал подробные письменные отчеты — этот купец имел беседу с купцом франзонским. Говорили о поставке бочкового вина. Тот купец говорил с хундустанцем — торг шел вокруг десяти обозов железа всякого. А этот говорил с бовусцами. Продал свинину соленую обозов пять. Получил деньги и десять бочек пива отменного...

Бумаги извели мастера кинжала и плаща пуда три, и только тогда М. Уолт кое-что обнаружил. Зацепился за ниточку тоненькую и стал клубок тихо разматывать. И стали дружинники более выборочно расспросы вести. Тут-то некоторые и забеспокоились серьезно. К Зубу стали жалобы поступать. Мол, ущемляются права и свободы града посадского, не дают дружинники торговлю честную вести, везде нос свой суют. Зуб каждую бумагу читал, да морщился. Бумажки были грамотно составлены. Не иначе, как юристы постарались, чтоб им коромысло под ребра попало.

Седобород, которому М. Уолт рассказал о зацепке своей, и Комер-сан, которому Зуб жалобы показал, руки потирали.

— Еще чуть-чуть дожать, — говорил Комер-сан хитрый, — и сделают вороги шаг неверный. Надо нам быть настороже. Ничего не упустить. Как только определим — КТО, можно и посольство собирать...

Вроде всё продумали мудрые, а вышло не так, как хотели...

Засиделись как-то Лад и Донд в «Пьяном гоблине». Посетителей в ресторации мало было. Друзья прикончили кувшин пива бовусского и собрались уходить. Но тут двери ресторации настежь отворились, и в зал вошли пятеро. Одеты как хундустанцы — на голове чалма, на плечах халаты расписные, за поясом у каждого два меча кривых. Окинули присутствующих взглядами недобрыми, сели за столик возле дверей.

— Эй, — крикнул один из них, — подаст нам кто-нибудь вина франзонского и мяса жареного?

Возле их столика тут же появился паренек рыжий. Па кухне «Пьяного гоблина» таких с десяток работало.

— Чего изволите?

— Не думал, что в ресторации Гадины заказ два раза повторять стоит. Вина и мяса! И поживее! Иначе нам придется проучить хозяйку!

При словах таких Лад пятнами покрылся.

— Эй, вы! Да, да, вы. Раз зашли сюда, будьте любезны, проявите уважение к хозяйке. Заказ быстро будет готов. Так что зря кричать и угрозы слюнявить не стоит. А если не нравится здесь, так в Посаде полно кабаков других!

— Послушай, мужик посадский, если напился вусмерть, так ступай домой, проспись! Мы, купцы хундустанские, не потерпим, чтобы пьянь и рвань всякая нам указывала, как себя вести! Пошел вон, пес подзаборный!

Лад от оскорбления такого побледнел. Донд за спину к нему встал и ножи метательные достал. Хундустанцы медленно встали из-за стола. Паренек посадский исчез на кухне...

В Посаде не редкость, когда мужики в кабацкой драке носы друг другу в кровь бьют. Каждый вечер подобное происходит. О таком даже по базарам и ярмаркам не говорят. Что за новость — мужики кости размяли?! Только в этот раз редкие посетители «Пьяного гоблина» чутьем поняли — поножовщина сейчас выйдет необычная. Не удовлетворятся стороны носами разбитыми. Вон как злорадно хундустанцы на Лада смотрят, а мечи у них острые, сталь хундустанская по всему миру известна. Да и Лад — мужик не промах. Купец хоть и молод, а Посаду известен своей удалью. И в дружине посадской служил, и в поход опасный ходил, и в битве проявил себя, как воин доблестный. А за спиной его и вовсе личность странная стоит. Хоть и в одежде мужиков посадских, а по осанке сразу видно — человек к делу ратному привычный. Ножи метательные в руках зажал, будто родился с ними.

Ротозеи в один миг оценили ситуацию и ретировались, кто куда — кто на кухню, а кто и в окно.

Хундустанцы встали полукругом, один из них тут же закрыл двери в ресторацию массивным запором.

— Они не хундустанцы, — шепнул Донд Ладу. — Похоже, в гости к нам пожаловали вольные самраи. Кто-то не поскупился за головы наши.

— Выхода у нас нет, — усмехнулся Лад. — Будем драться.

Только он так сказал, как за спиной хундустанцев липовых раздался треск страшный. Дверь «Пьяного гоблина», из дуба прочного срубленная, с петель сорвалась и накрыла самраев.

— Вот те на! — воскликнул Лад.

Стояли в проеме дверей слетевших Наковальня и Сэр Тумак. Рядом слюну пускал Яром Живодер-Вырвиглаз. Вокруг дружинники толпились. За ними спокойно на всё смотрел сам М. Уолт.

— Кто тут про ресторацию плохо говорил? — насупил брови кузнец.

— Где супостаты паршивые?! В куски рубить поганцев! — кричал Яром и мечом махал почем зря.

Из толпы дружинников выскочил парнишка, который на кухне подрабатывал. Тут Донд понял всё.

— Подмогу привел? Молодец, — он потрепал паренька по волосам.

— Ага. Я сразу понял, — взахлеб рассказывал парнишка, — не хундустанцы они. Выскочил через кухню и бегом бросился к слободе. Может, и не успел бы, да вот Мечплуговича с Сэром Тумаком встретил. Всё им рассказал.

— Мы как раз про железо говорили, что Наковальня в болото кинул. Тут парнишка на пути попался. Рассказал про бузотеров. Пока сюда бежали, Ярома встретили, — пояснил гоблин. — А где вороги-то? Что-то я никого не вижу.

— Их дверью придавило. Кто ее так снес?

— Кто-кто, — проворчал гоблин, — Наковальня. Говорил я ему — через окно надо. Что теперь с раздавленных возьмешь?

Он сошел с двери.

— Может, есть еще живой кто? — развел руками Наковальня.

Яром распорядился дверь поднять. Дружинники ухватились и разом оторвали дверь массивную. Хундустанцы липовые, или кто они там, на полу лежали.

Не ожидали они такого натиска с тыла, да и дверь тяжелой оказалась. Все бока у них отбиты были, у кого нос разбит, а уж шишки на затылках все имели. Не спасла чалма мягкая. Подняли голубчиков, скрутили руки за спиной, ремнями сыромятными связали. Тут-то и подступился к ним М. Уолт. Осмотрел холодным взглядом, мечи потрогал и головой кивнул.

— В ЗАО их мафиозное ведите. Завтра утром допрос учиним. Яром, Седобороду и Комер-сану весточку подай. Пусть с утра пожалуют.

Увели зачинщиков. Гоблин плюнул им вслед. Лад затылок чесал.

— Дверь новую придется ставить.

— Завтра поставим, — успокоил его Наковальня.

— Гадина узнает — расстроится. За ночь многое могут спереть. Делать нечего, останусь здесь на ночь.

— Я тебе компанию составлю. Пиво завсегда вдвоем вкуснее пить, — заявил гоблин.

— И я останусь. Может, еще кто в гости пожалует. — Донд спрятал ножи и на М. Уолта взглянул. Тот молча согласился. За безопасность Лада он больше не волновался.

— Дела-а-а, — протянул Наковальня. — Раз я дверь вынес, мне и сторожить. Будем вместе ночь коротать.

— А мне с вами сидеть некогда, — надулся Яром. — Надо на рубежи посадские отряды выслать, посмотреть, кого сегодня из Посада нелегкая понесет. Кто побежит, тот и зачинщик напасти этой.

С тем и ушел важный Яром Живодер-Вырвиглаз, за глаза Бородавка, начальник дружины посадской. Остальные за стол уселись. Паренек неглупый тут же на стол накрыл. Выставил пива, браги медовой, мяса разного и овощей тушеных. После рядом присел и слушать приготовился: чего рассказывать будут люди, в Посаде известные, да гоблин, славный мастер байки застольной. А послушать было что — вспоминали друзья, как в поход дальний собирались, да как Посад их встретил после. И про битву говорили, и про грядущее размышляли...

На допросе самраи сознались. В ресторацию зашли с целью единственной — затеять драку с Ладом Посадским. Шепнул, мол, им купчишка один, где Лад вечер коротает, вот они и заявились в ресторацию. Надо должное отдать — не все самраи говорить начали. Двое от стыда и позора кишки себе выпустили. Не углядели молодчики мафиозные, как пленники в каземат, что в подвале ЗАО находится, ножик в сапоге пронесли. Нагоняй от М. Уолта получили большой. Но делу это никак не помогло. Остальные тоже не сразу стали говорить. Только когда Седобород ворона своего на болото отправил к Сичкарю, с просьбой явиться ночью к пленникам для разговора душевного, языки у них развязались. Смерти они не страшились, кодекс мужества чтили исправно. Но если душе твоей грозит к нечисти попасть в услужение вечное — тут у кого хочешь нервы сдадут.

Ворон к Сичкарю не летал. Но пленникам о том не сказали. Ворон круг над Посадом сделал и к Седобороду вернулся. Прокаркал черный:

— Сичкарь быть обещал.

Тут пленники заголосили. М. Уолт всё записывал. После, оставив пленных в себя приходить, пригласили собравшихся к себе в кабинет.

— Выходит, не зря мы всё это затеяли. Яром, — обратился мафиозник к начальнику дружины, — говоришь, послы франзонские и из страны за звездными туманами ночью тайно с места снялись и Посад покинули? Если так, то больше интриг черных в Посаде бояться не стоит. Только что им смерть Лада дать может? В Посаде немало купцов молодых найдется, чтоб посольство возглавить. Думаю, здесь не только интересы государственные сошлись. Личные мотивы имеются. Крут Макди всегда был злопамятным субъектом.

— О том и нам известно, — сказал Комер-сан. — Надо подвести итоги. Интриг в Посаде больше не будет. Но семена сомнений и раздора посеяны. Дружина Ярома должна по-прежнему город патрулировать. Не для устрашения, а дабы у оставшихся ворогов тайных не было и мысли вновь счастья попытать. Твои молодчики, М. Уолт, тоже пока пусть по базарам и ярмаркам шастают. Думаю, не всё так просто, как кажется. Не все успокоятся с отбытием посольства франзонского... И вот еще что. Надо нам в совет обратиться, к Зубу. Пусть лицензию Гадине выдаст на газету. А Гадину обязать печатать не только новости моды, но и очерки про достопримечательности Посада. Пусть у многих гордость взыграет за город родной. Нам это сейчас необходимо. Другая война на пороге стоит.

— Холодная война? — спросил М. Уолт. Седобород и Комер-сан переглянулись. Остальные в растерянности пребывали. Что это за «холодная война»?! Сплюнул Яром на всякий случай, Лад затылок почесал, Наковальня плечами пожал. А гоблина скривило всего. Догадался он, о чем речь идет, и стало ему тошно до невозможности.

Посольство снарядили отменно. Много товара разного купцы дали. Совет старейшин грамоты верительные вручил Ладу. Гадина, на седьмом небе от счастья пребывая, про дела мужа не забыла. О словах Зятьи крепко помнила.

За неделю до отправления обоза посольского побывала она на заимке гоблинской. Пришла не одна, с Зятьей пожаловала. Гоблин в Посаде дневал и ночевал, за сбором обоза следил, чтоб купцы ничего не забыли — ни хлеба посадского, ни пива отменного.

Странным могло показаться поведение Гадины. Чего гоблина искать там, где его нет? Да только не его искала жена Лада. Чего его искать, когда он у нее на сеновале обретается. Всех курей перепугал — нестись перестали.

Дождались женщины, когда звездочка первая в небе вспыхнула, тогда встала Зятья у самого края болота, сложила руки возле рта да как ухнет филином — у Гадины озноб по коже побежал. С болота мрачного сыростью тянуло. И вдруг раздался с болота звук — будто кто-то хлюпает ножищами огромными по грязи...

 

Глава 4

Дружина посадская всегда на жеребцах хундустанских гарцевала, а купцы сметливые в обозы торговые предпочитали запрягать коней посадских. Кони посадские тяжелы в кости, бег у них не скорый, но выносливость и сила отличные. Вот и тянули тихо лошадки обоз посольский, а гоблин ворчал:

— Третий день в пути, так и до зимы не доберемся. Пиво скиснет, а мы и четверти пути не пройдем. Ну почему раньше не додумались встречу пыльным назначить?!

— Не серчай, шерстяной, — успокаивал Наковальня, — раз сказал Седобород — на пятый день встретите, значит, на пятый встретим ушастых.

Лад свистнул и бичом щелкнул.

— Сколько ни свисти, бичем ни махай, а лошадки быстрее не потянут. Лад, вот идем мы с посольством в страну дальнюю, а мне всё поход прошлый мерещится. Не обманут ли нас и на сей раз? Может, мы уже вспять воротаемся?

— Да ну тебя! — Лад сплюнул. — В Посад не сворачивали. А то, что поход нынче славный выйдет, в том не сомневайся. Комер-сан на прощание такое сказал — у меня волосы дыбом встали.

Гоблин повернулся на бок и посмотрел на Лада.

— Чем же он тебя напугал?

— Не напугал. Ответственность взвалил большую. Сказал, что не просто послы мы, а легальные разведчики. Законы чужой страны нарушать нельзя, а узнавать всё нужно. И не тайно. Открыто.

— А что узнавать-то? — спросил Наковальня.

— Всё. И кто против Посада игру грязную ведет, и кому Посад торговый мешает, и кто послов-шпионов послал, и что в будущем ожидать нам следует.

— Думаю, это одного человека затея. — Донд потянулся, зевнул и снова задремал.

Донд не спал. Смежил веки и слушал, что попутчики говорят. Он-то знал, где ворога искать. М. Уолт всё прекрасно расписал. Только говорить всего друзьям Донд пока не спешил.

Придет время — сами узнают. И Синдикат доволен останется, и угроза Посаду будет ликвидирована.

Звонкий свист прервал беседу. Перед обозом рухнула сосна высокая, дорогу перегородила, ветками ощетинилась. Наковальня едва успел вожжи натянуть, как выскочили из лесу разбойнички — братья лесные, молодцы удалые, законов не знающие. Донд не успел ножи метательные достать. В борт обоза рядом с ним две стрелы вонзилось. Понял он — зорко за ним следят.

Были разбойнички в лохмотьях старых, заросшие, нечесаные. Вмиг окружили обоз, мечи острые уперли в послов посадских и давай гоготать:

— Что-то мал сегодня улов. Купчишки средней руки попались. Товару не много.

— Зато люди знатные, — раздалось из лесу.

Вышел на тракт торговый вожак шайки лесной. Одет в чистый костюм заморского кроя, гладко выбрит, руки в перчатках кожаных. На поясе сабля франзонская болтается.

— Обозы в лес гоните, — распорядился он. — Людей связать и ко мне в палатку привести.

Вожак посмотрел на Лада и улыбнулся довольно. Вышла улыбка знакомой Ладу.

— Жадюга! — крикнул Лад. — Вот уж не думал, гнида, что встречу тебя на дорогах посадских.

— Времена меняются, — сплюнул Жадюга. — Нынче я на коне, а ты в грязи.

— Да как ты посмел, — взбеленился гоблин, — в леса посадские нос сунуть?! Или забыл Сичкаря?

— Ничего я не забыл! — огрызнулся Жадюга. — Будет время, и до Сичкаря доберусь! Колышком осиновым по хребтине его обязательно пройдусь. Ну, чего рты раскрыли?! Крепче вяжите гостей дорогих! — прикрикнул он на братию лесную. — Нечего с ними церемониться!

Связали послов и в лес повели. Лад ругал себя за гордость. Отказался он от эскорта дружины посадской. Вот и расплата за самонадеянность. А Донд понять не мог, как он так оплошал. Мечплугович ворчал насчет узлов крепких.

— Научились, окаянные, веревки вязать...

Гоблин зло озирался, запоминая тропки тайные в чаще лесной. Оплошность допустили разбойники — глаза пленным не завязали. Упускать такой шанс гоблин не собирался. Запоминал путь к логову Жадюги. Вот сосна, на правый бок кривая, вот рябина, видать, медведем поломана. Здесь тропка сворачивает и на две делится. Повели по левой от рябины, ага, надо запомнить — куст смородины, а рядом две березки молодые. Где-то послышалась дробь дятла. Гоблин уши навострил — если повезет, дятла можно подманить, горсть личинок лесных жуков предложить, и он по лесу весть разнесет — три точки, три тире, три точки...

— Донд, ножи твои при тебе? — тихо спросил гоблин.

— Эх, кабы были! Обыскали с ног до головы. Так что придется нам на кулаки рассчитывать.

— Это не беда, — заметил Наковальня. — Кулаками мы им быстро ребра поломаем. Только как развязать путы крепкие?

— Эй, вы! Не болтать! — рявкнул один из конвоя. Лицо у него было рябое. — Еще слово услышу, на спинах ваших бич сыромятный опробую! Он у меня новый, руки не слушает. Так на вас и потренируюсь.

Лагерь разбойников приютился в лощине меж двух холмов. Густой лес скрывал его от посторонних глаз. Донд сразу отметил некоторые особенности, которые для непосвященных могли показаться незначительными деталями. В лагерь вели две тропы. Первая была неширокой, она выходила из лагеря и терялась в лесу. По ней их и привели. Другая была достаточно большой, чтобы по ней свободно прошел обоз. Это наводило на мысль о возможности побега на лошадях.

Лагерь был обнесен частоколом. Он был поставлен совсем недавно — на бревнах кое-где висели лохмотья коры, и белая древесина еще не успела потемнеть. Костры в лагере не горели. Несколько землянок служили отличным ночлегом для лесных братьев. На северной стороне лагеря, почти вплотную к частоколу, была разбита большая палатка. Зачем армейская палатка поставлена в лагере разбойников?

Разбойники всегда водились в лесах посадских. Дружина время от времени делала рейды в глубь лесов, находила стойбища разбойников и уничтожала их. Это успокаивало лихих бородачей. Но только на время.

Не так просто отбить охоту у некоторых поживиться на торговых путях лихостью своей. Посадские тракты — всё равно что жила золотая. Неиссякаемая. Вот и не переведутся никак охочие до легкой наживы. Уж и с нечистью говорил Седобород, а толку мало. Среди братков лесных тоже находились умеющие с лешим общий язык найти или с водяным договориться.

Но насколько знал Донд, ни одна шайка лесная не ставила подобных лагерей. Что-то здесь не так.

Жадюга встретил пленников, сидя в кресле-качалке колониального стиля. Перед ним стоял резной столик. Он наполнил бокал франзонского стекла бовусским пивом и оглядел пленных.

— Куда девалась сноровка воинов великих? — съязвил он. — Как же так, попались в руки разбойничков лесных... Ай-ай-ай, какая досада. А помните, — вдруг понизил голос Жадюга, — как меня на болото нечисть унесла? А как кабак мой в пепел обратили? Я не забыл. Что, Лад, ничего на ум не приходит? А ты, кузнец, плечами-то не води, не води, веревки крепкие, узлы надежные.

— На кого работаешь? — резко спросил Донд. Жадюга подобрался весь, вскочил с кресла и давай орать:

— Я не холоп какой, чтоб на других спину гнуть! Это ты, мафиозник жалкий, на Синдикат горбатишься!

— А ты не кипятись, — усмехнулся гоблин. — Только глупый не поймет, что всё белыми нитками шито. Слыхали мы, что ты во Франзонии в кабаке дешевом работаешь. А теперь, гляди-ка, главный у людей лихих. Хороша карьера. Да только с твоими мозгами, да с жадностью твоей, не осилить взлет такой. Значит, с чьей-то руки кормишься.

— Умные все, да? — оскалился Жадюга. Его крысиная физиономия ненавистью пылала. — А вот скажу браткам — вздернут вас на сосне высокой, а гоблина волосатого колышком осиновым острым проткнут, тогда посмотрим, куда ваш ум денется.

— Если убить хотел, давно бы прикончил, — спокойно заметил Донд. — Скорее всего, хозяин твой не велел нас жизни лишать. А что, если я расскажу браткам лесным, на кого ты работаешь? Они хоть и разбойнички, а всё же посадские. Обманул ты их, Жадюга. Обещал улов большой, а то, что обоз посольский будет — не сказал.

— В яму всех! — заорал Жадюга. Тут же в палатку влетели братья лесные. — Всем рты заткнуть! И в яму!

Сказано — сделано. Встретили герои посадские ночь в яме глубокой. Над ними звезды сверкали, а они сидели на земле сырой и ничего друг другу сказать не могли — во рту каждого кляп крепко сидел.

Когда совсем было отчаялся Лад, что-то в воздухе щелкнуло, и появился из ниоткуда в яме демоненок пыльный. Головой завертел, ушами пыль поднял. Бросился к гоблину и кляп вынул. После развязал шерстяного. Гоблин потрепал его по голове и остальных развязал. Демоненок улыбнулся, показал клыки острые и собрался исчезнуть. Для этого поднял руки над головой и собрался пальцами щелкнуть, да только Лад остановил его. Схватил за ухо. Демоненок заскулил жалобно.

— Отпусти мелкого, — попросил гоблин, — он нам услугу оказал.

— Отпущу, только пускай нам расскажет кое-что.

Демоненок головой закивал, соглашаясь.

— Слово даю — отпущу тебя. Только ты не исчезай. Поведай нам, с какой стати в яме оказался, — Лад отпустил ухо демоненка.

— Нет тут ничего удивительного. Сичкарь отправил отца моего и деда вам навстречу. Я вызвался проводить родных. Ждали мы вас в трех верстах от сосны поваленной. Когда день к вечеру пошел, забеспокоился отец. Он, кстати, вас в прошлом походе сопровождал. После получил от Сичкаря пытки великие, а потом благодарность его. Отцом моим теперь весь наш род гордится. Не в простых почтовых теперь ходим, а в его поганчества свите. — Улыбнулся Лад совпадению такому. Он тоже купцом знатным стал после похода того. — Так вот, забеспокоился отец мой. А тут еще дятел весть отбил — взяли разбойнички на тракте торговом путников знатных...

— Молодец, — улыбнулся гоблин. — Хотел я его за угощение сманить, а он задарма весть разнес. Молодец.

— Он свое получил. Дед к лешему смотался, рассказал, что да как, и тот для дятла целое дупло заполнил личинками жуков лесных.

— А что дальше было?

— Ничего... Тропку к лагерю птицы показали. Они с высоты всё видят. Отец с дедом обоз уже увели тихо. Он в надежном месте ждет вас. А я в яму прыгнул. Я ведь маленький, ушами ветер большой поднять не могу, так что внимания к яме привлечь не в силах. Вот и всё.

— Когда вернемся, расскажу всё Сичкарю, — пообещал гоблин. — Будет род твой гордиться не только отцом твоим, но и сыном его.

Демоненок покраснел от счастья и гордости. Сэр Тумак, друг Сичкаря, и слов на ветер не бросает. Раз сказал так, значит быть тому.

— А теперь беги отсюда. Скажи отцу, чтоб ждал нас на тракте торговом, возле сосны поваленной. Мы скоро будем.

Демоненок тут же исчез.

— Пришло наше время, Донд, — гоблин хрустнул пальцами и оскалился. — Как выберемся из ямы — сразу к палатке. Надо с Жадюгой побеседовать. Наковальня, возьмешь на себя братков лесных? Вот и отлично. Лад тебе поможет. Ну как, справимся?

— Конечно, — Лад плюнул на ладони и растер слюну. — Сполна надо спросить с Жадюги.

Уверены были разбойнички, что не выбраться из ямы, вот и не было стражи возле пленных. Напились братки лесные пива посадского да спать завалились.

Как только выбрались, Донд и гоблин, в земле вымазанные, к палатке бросились. Ни одна ветка не хрустнула у них под ногами. Донд, убийца профессиональный, разведчик отменный, словно тень скользил. Гоблин, в лесах посадских не один десяток лет бродивший, следовал неотступно за ним. В две секунды они оказались возле палатки. Тихо полог в сторону отвели и вовнутрь скользнули. На столике в центре палатки светильник горел. Рядом ножи метательные Донда лежали, Жадюги нигде не было.

— Удрал, — прошипел гоблин. — Как в воду глядел. Собрал пожитки и исчез.

— Не мог он знать, что мы из ямы выберемся, — с сомнением сказал Донд. — Скорее всего, отправился он к своему хозяину с докладом, мол, посольство посадское в яме сидит.

Он надел пояс с ножами и почувствовал себя увереннее.

Наковальня и Лад тем временем каждую землянку заперли и двери бревнами подперли. Ни один голубчик не ускользнул...

К дороге торговой возвращались, на память положившись. Гоблин вел посольство без остановки, узнавая каждую деталь, замеченную днем.

— Надо бы в Посад весточку послать. Пусть Яром дружину сюда ведет, — высказался Наковальня.

— О том не беспокойся. Если ждут нас демоны пыльные, попросим еще об одной услуге. Малой у них больно шустрый. Вот пусть и отправится к Седобороду.

Все согласились с Ладом.

Возле сосны поваленной ждал их обоз. Демоны пыльные уже коней подковали подковами заговоренными. Гоблин тут же к бочонкам бросился.

— Вот беда, беда-то какая! — запричитал он. — Половину пива выпили, чтоб им Чер-Тую пятки всю жизнь лизать!

Лад еще раз поблагодарил маленького демона и попросил об услуге — в Посад отправиться и всё доложить Седобороду. Демоненок тут же в воздухе растворился.

После проверки барахла обозного забрались все на тюки. Гоблин пиво по кружкам разлил, Наковальня ужин поздний собрал — свинина копченая, огурцы, помидоры, хлеб посадский и горсть соли. Демоны устроились удобно и бичами щелкнули. Тронулся обоз в путь далекий. Но перед тем как кружку пива осушить, шепнул Лад что-то на ухо одному демону.

Долго друзья уснуть не могли. Пили пиво, слушали байки гоблина. Демоны песню заунывную тянули, и мчался обоз быстрее ветра...

На рассвете прибыл обоз во Франзонию — страну вина изысканного, сыра вкусного, домашнего, колдовства незнакомого и законов странных.

Проснувшись, все с удивлением оглядываться стали, Расстилались вокруг, насколько взгляда хватало, виноградники. Ягода эта странная, в землях посадских не растет. А здесь в изобилии произрастает и служат гордостью Франзонии. Так Донд пояснил. А гоблин подтвердил, добавив при этом:

— Из нее вино делают. Колдовство в сей процесс сложное введено, не многим под силу разгадать его. Да и не нужно нам это. Вот если бы узнали мы, как пиво бовуссцы варят — это была бы находка!

— А чего мы здесь остановились? — спросил Наковальня. — Путь наш за звездные туманы лежит. А здесь нам никакого дела нет.

— Я так не думаю. — Донд задумчиво посмотрел на Лада. — Ведь не зря ты просил демонов здесь остановиться. Говори, Лад, в чем дело.

— Помните, Жадюга в костюм заморский одет был? И сабля у него была франзонская.

— Ах, вот ты к чему ведешь, — понял Наковальня. — Только Франзония-то большая. Где нам Жадюгу искать-то? Да и есть ли у нас на это время?

— А нам вовсе и не Жадюга нужен. — Лад спрыгнул с обоза. — Мы другого человека искать будем.

— Кого же? — удивился Наковальня. Гоблин и Донд с сомнением посмотрели на Лада.

— Поведал как-то мне Комер-сан, как мы в историю одну влипли здесь, во Франзонии. Было это в наш прошлый поход. Ничего мы о нем сами не знаем. Лишь со слов других про подвиги собственные извещены...

— Что-то я тебя не понимаю, — осторожно сказал Донд. Всё неясное вызывало в нем опасения. Профессиональная привычка.

— Надо нам отыскать бойца известного по имени Щас Как Вам Дам. В прошлом походе Наковальня одолел его в честном бою, чем спас жизни наши. Слыхал я потом от купцов франзонских, что боец сей добрую память имеет о поединке том. Вот и надо нам его разыскать, думаю, он сможет разъяснить кое-что.

— Эй, эй, попутчики! — привлек внимание гоблин. — Смотрите-ка, что это?!

Все посмотрели туда, куда указывал палец когтистый Сэра Тумака. То есть на небо.

— Чер-Туй окаянный! — воскликнул Наковальня. — Что это, Лад?

— Не знаю, но слюна сама на язык ползет.

Донд за ножи схватился. Всякое он повидал в жизни, а такого еще не видел. Да и видел ли кто еще, как по небу метлы летают?!

В посадских лесах жили старухи-ведуньи. Бывало, видели их в небе в ступах деревянных, но чтоб на метлах девки молодые летали, такого в Посаде не видели.

— Сдается мне, это сводный отряд ведьм франзонских, — высказался гоблин. Наковальня за меч булатный схватился, Донд ножи крепче сжал, Лад сплюнул.

— К нам летят. — Лад оглядел виноградники. Спрятаться негде. Да и не к лицу послам посадским по кустам прятаться. Хотя иногда очень даже хочется...

— Ведьмы франзонские... Говорят, характер у них скверный. — Донд на гоблина взглянул. У того шерсть дыбом встала. — Слышал я от купцов, все они стервы, мужиков люто ненавидят. К тому же, в битве против нас они были.

Ведьмы покружили над обозом и приземлились шагах в двадцати от него. Было их числом восемь. Все молодые, стройные, волосы до поясницы, лица румяны — взгляд не отвести. С улыбками на посадских смотрели, о чем-то на своем, франзонском, щебетали.

— Что они говорят? — поинтересовался Наковальня. Приглянулась ему одна из них. Волосы рыжие, брови дугой, взгляд насмешливый, улыбка ехидная.

— А кто их разберет? — ответил гоблин. — Может, обсуждают, под каким соусом нас на ужин подать. А может, и до ужина не дотянем. Станем обедом шикарным на шабаше.

— Но ты же сам нечисть, — забеспокоился Наковальня. — Договорись с ними.

Ему вовсе не хотелось на стол обеденный лечь угощением главным для красавицы рыжей. Одно дело на сеновале ночь провести, а день на лугах посадских побродить с красавицей франзонской. И совсем другое — почувствовать, как вонзаются в тебя зубки прелестницы этой. Хотя чувствовать, скорее всего, не придется. Изжарят на медленном огне и подадут горячим на стол.

— Вы, что ли, посадские будете? — спросила в друг та, что Наковальне приглянулась. Спросила на языке понятном, хотя и с милым акцентом. Голос ее показался Наковальне слаще звона струн гуслей посадских.

Лад первым пришел в себя.

— Мы, — ответил он. — Вот, с дороги сбились, заплутали... А вы кто будете?

— Ждем мы вас. Вторые сутки по небу кружим, даже поесть некогда, — улыбнулась рыжая. — Теперь-то славно отобедаем.

У Наковальни предательски коленки дрогнули. Понял он — скажет рыжая — в огонь прыгни, и он прыгнет! Вот ужас-то! Донд тоже еле сдерживался. Лад побледнел.

— Уж не нами ли? — спросил он. Засмеялась рыжая. Сказала на франзонском что-то своим подружкам. Те смехом звонким залились.

— Это идея.— Рыжая окинула Лада взглядом с головы до ног. — Не ты ли Лад Посадский?

— Я.

— Вот и отлично. От супруги твоей привет вам. Побеспокоилась за вас.

— Гадина?! Откуда знаешь ее?

— Как же мне сестру названную не знать? Вместе основы колдовства изучали.

Лад вздохнул свободнее. Наковальня в руки себя взял. Донд ножи отпустил. Гоблин усмехнулся. Надо же, вот как в жизни может обернуться — жена с ведьмами дружбу водит, да и сама не прочь поворожить... Хорошо, что он, гоблин, не женат. С ведьмой в одной спальне спать — это тебе не кружку пива выпить...

— Как же Гадина узнала, что мы во Франзонию отправимся? — допытывался Лад.

— Про то не знаю. Гадина всегда дальновидной была. Может, в воду глядела, может, над углями ворожила. Суть не в этом. Сичкарь Болотный подсобил ей, вот я весточку и получила. Знаешь такого?

— Знаком.

— Понятно, — протянула рыжая, да как сверкнет вдруг глазами. — Вижу, не врут слухи про тебя. Не берет тебя волшебство.

— Звать тебя как? — осмелел Наковальня.

— Саша Рыжая. А ты кузнец знатный, Наковальня Мечплугович?

— Он самый. А это Сэр Тумак и Донд.

— Про вас тоже слухи ходят. Ну, коли формальности соблюдены, прошу за нами следовать...

— Куда? — снова забеспокоился Лад.

— В деревню нашу. Вам с дороги подкрепиться надо. А пока есть будете, подумаем, как вам подсобить в деле вашем. Ведь вам нужна помощь наша? Гадина зря беспокоить не будет.

— Нужна, — согласился Лад. — Надо бы человека одного отыскать.

— Кого?

— Бойца знатного, по имени Щас Как Вам Дам.

— Знаю такого. Отыщем. Еще что-нибудь?

— А про Жадюгу не слыхали? — спросил наугад Донд.

— Жадюга... Нет, про такого не слышали. Но можно у других спросить.

Ведьмы метлы оседлали, в небо взвились стайкой и полетели над виноградниками в сторону восхода. Обоз тронулся следом.

Вечером, разомлев от еды вкусной и вина отменного, сидели послы посадские на крыльце дома в деревне ведьм. Столы на улицу были вынесены. Гуляли за ними деревенские. Посреди площадки большой горел костер яркий. Молодые ведьмы кружились вокруг него в танце задорном. Глаза Мечплуговича светились огоньком странным.

— Будь осторожнее, — шепнул ему гоблин. — Знаю я ведьм, не успеешь и глазом моргнуть, как она тебя захомутает. Ты на Лада посмотри, Гадина быстро его к рукам прибрала.

Лад и Донд с бойцом франзонским разговаривали. Ведьмы быстро разыскали его. Узнав, что Мечплугович во Франзонию пожаловал, Щас Как Вам Дам тут же согласился на встречу. К ужину подоспели. Были подняты чарки здравные. Потом были воспоминания. Мечплугович и рад был бы разговор поддержать, да взгляда не сводил с Саши Рыжей. Пришлось Ладу за него отдуваться. А после разговор серьезный пошел.

— После отъезда вашего, — говорил боец франзонский, — много странного произошло. Какие-то люди в городах и селах объявились. Рекрутский набор начали вести, жалование хорошее сулили. Только куда воевать идти и с кем — не говорили. Чего скрывать, многие согласились. Думаю, не иначе, как заговоры использовали те вербовщики. Не только людей они соблазнили, но и с нечистью франзонской договоры заключили. Из всех ведьм франзонских только из этой деревни ведьмы в поход не пошли. Остальное вам известно лучше, чем мне. Войско вернулось разбитым. Вербовщиков кое-где схватили. Кого повесили, кого на костер отправили. Но большинство баламутов исчезло. А спустя время другие объявились. Стали купцов мелких разорять, дела их по векселям скупать, какие-то концерны создавать. Не успели многие оглянуться, а уже на одного хозяина работают.

— На кого? — спросил Донд.

— Не знаю. Он не франзонец. Его никто не видел. Капиталом обладает огромным. Всё скупает. Когда законно, а когда и в обход законов. Приказчики его повсюду снуют. А для дел темных, незаконных, есть у него человек один. Был он раньше посудомоем в харчевне. А теперь в фаворе у хозяина нового. Заправляет делами нечистыми. И имя у него странное, не франзонское. Жадюга. Премерзкий тип.

— Жадюга?! Вот значит, как всё обернулось. — Лад с Дондом переглянулись. — Видать, ему неплохо платят.

— О том не ведаю. Говорят, он не столько на жалование живет, сколько на ворованном существует.

— Теперь понятно, почему он встретился нам в лесах посадских, — пробормотал Донд.

— А мне нет, — Лад выпил вина. — Франзония входит в союз стран приозерских. Следовательно, всё, что происходит здесь, и в других странах союза творится. А ниточки ведут в страну за звездными туманами.

— А что нечисть франзонская? Как она воспринимает происходящее?

Донд посмотрел на Наковальню. Мечплугович млел под взглядами Саши Рыжей.

— Нечисть — она и есть нечисть. Каждый сам за себя. Упырей и вурдалаков люди перестали бояться. Нет среди них сплоченности, вот и гибнут поодиночке. А вот оборотни сплотились. Живут среди людей, по виду не отличишь. А в полнолуние в обличии волчьем шастают по лесам. Одно спасение от таких — серебро. Вгонишь стрелу в грудь волку такому, а через минуту глядишь — и не волк это вовсе, а человек. Иногда жалость за сердце берет. Убиваешь зверя лохматого, а умирает девка молодая, красивая. Ну, а с ведьмами что происходит — не мне говорить. Одни живут деревнями целыми, другие в одиночестве пребывают.

— Нет единства среди нечисти, — Донд сплюнул. — Да, это тебе не в Посаде дружбу с водяным водить... А может, так оно и лучше?

— Не знаю, — Щас Как Вам Дам отломил кусок хлеба посадского, смочил его вином и съел. — У людей запада своих проблем хватает.

Утром отбывал обоз посольский. Боец франзонский обнял Наковальню.

— Если встречу Жадюгу, поквитаюсь за вас. А я его обязательно встречу. Саша Рыжая уже весть по шабашам разнесла. Некоторые ведьмочки официально в Интерполе подрабатывают секретаршами. У Интерпола возможности большие. Так что найдется Жадюга рано или поздно.

Об Интерполе Лад ничего не слышал. Что за организация такая? Синдикат мафиозный знаем. Глобалистов окаянных тоже видели. А вот про Интерпол никогда не слышали. Наверное, мощная организация, коли даже ведьмы смазливые всего лишь секретаршами там подрабатывают.

Так думал Лад. Не видел он, как лицо Донда скривилось при упоминании Интерпола.

Донд отлично знал эту контору и ее возможности. Синдикат давно с ней войну ведет. Но иногда даже враг злейший может помощь оказать, а раз так, пусть Жадюгу Интерпол ищет. У Синдиката и в Интерполе свои люди имеются. Сообщат вовремя, где этот хмырь обретается. А там посмотрим, кто быстрее до него доберется — закон Интерпола или длинные руки Синдиката.

— Спасибо, — поблагодарил Лад бойца франзонского за заботу.

— А где сейчас Саша Рыжая? — спросил Наковальня.

Гоблин хмыкнул, Донд улыбку спрятал. Лад головой покачал.

— Возле обоза вашего. Пополнила запасы вам на дорогу.

— Так я это... проведаю, что ли, а, Лад?

— Ага, обязательно.

Наковальня опрометью бросился к обозу.

— Она с ним ночь провела, — шепнул гоблин Донду. — Приворожила ведьма кузнеца посадского, приворожила. Как бы в земли чужие не сманила.

— Не сманит. Думается мне, скоро появится в Посаде у Гадины подруга старая.

— Только этого нам не хватало. Они же вдвоем такую силу явят — всем тошно станет. Одна Гадина сколь дел натворить успела. Что же они вдвоем удумают?

Города франзонские большое отличие имели от Посада торгового. О том Ладу еще Комер-сан говорил. Но как бы Лад ни хотел всё увидеть глазами собственными, а не вышло. Демоны пыльные работенку свою знали отлично. Щелкнули бичи в воздухе, взрыли землю подковами заговоренными лошадки посадские, и помчался обоз на закат — в страну за звездными туманами. А что в скачке лихой разобрать сумеешь — картинки мира смазались, в палитру разноцветную перемешались, а с заходом светила и вовсе всё в темноте кромешной затерялось...

 

Глава 5

— Вот те на! — удивлению Наковальни предела не было.

Не он один чувство это испытывал...

Когда обоз, ведомый колдовством демонов пыльных, покинул пределы Франзонии, под копытами лошадей посадских не твердь земная оказалась, а воды большого океана.

За ночь привыкли к ветру соленому да к пене на волнах больших. И когда в туман густой обоз ворвался, тоже никто не испугался. Гоблин лишь проворчал по поводу тумана странного:

— Слышал я, туман этот непростой. Треугольник здесь где-то существует заколдованный. Многие без вести пропали в нем.

— Что за треугольник? — Наковальня за борта обоза уцепился и в воду глядел с опаскою. Хоть и мчались кони, воды копытами не касаясь, а ему всё казалось, что качка одолевает обоз небывалая. Укачало кузнеца посадского. Кто ж знал, что вид воды без берегов так смутит Мечплуговича.

— А никто толком не знает, — ответил Донд вместо гоблина. Но кое-каких подробностей порассказывал.

Когда закончил он свой рассказ, туман развеялся и солнышко весело засияло. Чуть позже увидели они страну за звездными туманами.

Зеленели леса под чистым небом, блестели снегом чистым вершины гор, а речки полноводные отражали в себе всю эту красоту.

Кони, землю почуяв, заржали и в галоп бросились. Стукнули копыта по деревянному настилу пирса, в море далеко уходящему, заполненного тюками разными и ящиками, и встали кони, как вкопанные.

— Вот те на! — удивился Наковальня. Забыл он тут же и туман, и треугольник. И было от чего!

Прав был Седобород, думал Лад. Действительно, дома здесь крышами небо трогают. Даже отсюда, с пирса, видны их высокие крыши. Только странные они, эти небоскребы. Не прямые, как мнилось раньше Ладу, а вкривь и вкось небо подпирают. Словно строители, прежде чем высотки эти строить, опустошили не один бочонок браги медовой.

Донд улыбался. Он один ничему не удивлялся.

— Это еще что, — говорил он, — здесь у людей и мозги такие же кривые.

Вдоль пирса стояли корабли и яхты невиданные. Не были они похожи на струги посадские, обликом лебедей напоминавшие. Были корабли эти большие и маленькие, деревянные и железные, с парусами белыми и трубами жестяными, из коих дым черный валил. Всюду люди сновали национальностей разных, в одеждах пестрых, с разговором разноязыким.

Выехал обоз посольский с пирса на дорогу широкую. Никто обоз не остановил, грамоты верительные не спросил.

— Где же их дружина? — недоумевал Лад. — Или никто не защищает земли эти?

— Защищает, — успокоил Донд. — Машина военная у них будь здоров. Только не видна она на первый взгляд.

По дороге мчались экипажи странные — из железа сделанные, на четырех колесах. Лошади в них не запряжены, а как едут — непонятно. И тут же, бок о бок, тянулись привычные Ладу обозы — телеги огромные, с двумя, тремя и даже с шестью лошадями. Всё это ухало, гудело, скрежетало, ржало, свистело и скрипело, — гул стоял глушительный.

— Куда ехать-то? — спросил Наковальня.

— Сперва в палату Торговую. Она здесь вроде совета старейшин нашего, — ответил Донд и удивился.

Нашего?! А что, и впрямь совет посадский родным стал. Да, меняются времена. Когда-то думал, что и дня не проживет без смога городского. А теперь гарь эта горло режет.

Небоскребы небо трогали. Чуть ниже крыш высоких вздымались всюду трубы. Из них дым поднимался — где черный, где белый, а где и вовсе цветной шел — и желтый, и красный, и голубой.

— Я здесь родился, — сказал Донд тихо.

— Да ну?! — Лад с уважением посмотрел на него. Наковальня хлопнул Донда по плечу и улыбнулся. Город поразил кузнеца.

— Сотворившие такое не могут быть обычными людьми. — Наковальня смотрел вокруг и диву давался.

— Надо стоянку отыскать. Оставим обоз, а сами на Угол Стриженый поедем. — Донд объяснил демонам, куда обоз направить.

— На чем? — Лад проверил грамоты верительные. — На чем поедем, коли обоз где-то оставим?

— Эх ты, лапоть посадский! — пошутил гоблин. — На такси поедем.

Лад косо посмотрел на шутника, но возражать не стал. Знал он гоблина хорошо, и в Донде уверен был. Раз оба так говорят, значит, есть тому основания. А вот в себе он с каждой минутой уверенность терял. Не так он представлял себе посольство посадское. Да и страна заморская не такой виделась в мыслях и снах неясных.

Наковальня про такси спрашивать не стал, но сплюнул трижды незаметно.

Стоянку отыскали минут через десять. Здание в пять этажей высотой из камней ровных поразило Лада не меньше, чем всё увиденное доселе. На каждом этаже стояли обозы железные, и множество людей суетилось вокруг повозок стальных.

— С железом понятно, — протянул Лад, — а где коней поставить?

— Сейчас узнаем.

Донд спрыгнул с обоза, подошел к человеку в одежде странной. Брюки и рубашка вместе сшиты, как человек в одежду такую влез — непонятно.

— Всё в порядке, — Донд вернулся через минуту. — За обозом посмотрят. Лошадям овса отборного дадут. Я попросил при обозе демонов оставить. Разрешили.

— И сколько такая услуга стоит?

— Один процент с прибыли за наш товар.

— Его еще продать надо, — резонно заметил Наковальня.

— Не проблема. Барахло наше в ближайшей лавке торговой будет выставлено. Цену поставят разумную, чтоб продавца не обидеть и покупателя не отпугнуть. Владелец лавки дядей приходится хозяину стоянки. Так что не продешевим.

Лад решил пока во всём на Донда полагаться. Этот странный мир с кривыми небоскребами, с железными повозками, с гаражами каменными, с трубами дымящимися был Донду хорошо знаком. А Лад и Наковальня впервые здесь. Гоблин вроде бы и не тушуется, но, похоже, и ему здесь многое в новинку.

— Пусть так будет. Что теперь?

— Самое интересное.

Донд повел их на широкую дорогу...

Такси — повозка железная, показалась Ладу не очень уютной. Когда все уселись, Донд сказал шоферу:

— Угол Стриженый, Торговая палата.

Такси дернулось, загудело и потихоньку поехало. Чудная страна, подумал Лад. Никто посольство не встретил, хлебом-солью не одарил, грамоты не спросил.

Такси постепенно увеличило скорость, и вскоре оказались они на широкой-широкой дороге, плотно забитой такими же железными повозками, мчащимися Чер-Туй ведает куда.

Вспомнился Ладу почему-то Яром Живодер. Вот уж кто слюной здесь изошел бы да за меч хватался каждую секунду! Вроде и нужен в посольстве представитель вооруженных сил, как выразился Донд, а всё же Седобород и совет не отправили Ярома в страну заморскую. У Ярома ум вкривь быстро бы здесь двинулся...

Угол Стриженый восхищал и удивлял своей архитектурой. Хоть и говорил Седобород, что название сие не отвечает действительности, а всё-таки Лад рот разинул. Прямая, как стрела, улица, казалось, не имела ни начала, ни конца. Она тянулась через весь город и уходила за его пределы. Дома вдоль нее стояли высокие, все из камня и стекла. По обочинам широкой улицы, заполненной тьмой визжащих и гудящих повозок, спешили куда-то тысячи людей. Столько Лад не видел в Посаде даже в дни крупнейших ярмарок и базаров, когда со всех земель посадских съезжаются купцы именитые.

Да, вот он, оплот Людей Банковского Дела! Где-то здесь, может в подвалах этих небоскребов, хранится то самое золото, которое само себя родит. Здесь оседают капиталы Мафии. Здесь, в закрытых кабинетах, куются каверзные планы глобалистов. По огромным сверкающим щитам бежали живые буквы чужого алфавита. Не иначе, как магия какая. Донд давал пояснения:

— Это сердце страны. Здесь собраны лучшие умы банковского дела. Крупнейшие бизнесмены, купцы по-нашему, имеют здесь свои представительства. Здесь находится и контора Синдиката. Не главная, но крупнейшая по личному составу. О том многим известно, но сделать ничего не могут. Всё легально. И где-то здесь находится та точка, откуда все беды посадские произрастают...

— Приехали, — перебил шофер. — Десять гаксов.

— Золото посадское берете? — спросил Лад.

— Берем. По курсу выходит... за одну монету посадскую двадцать гаксов. Ваша сдача, получите.

При виде гаксов у Лада сердце сжалось. Скажи кому в Посаде, что отдал монетку золотую в обмен на листики бумажные — засмеют! И вправду, в стране этой не всё как у людей нормальных...

Здание Торговой палаты возвышалось над улицей на целых сто этажей. Донд уверено повел друзей к большим дверям. В холле Наковальне стало худо. Перед дубовыми стойками стояли сотни людей. Кто-то кричал, кто-то уговаривал, а кто и в истерике бился. За стойками восседали люди в костюмах черных, и просматривали каждую бумагу, поданную желающими пройти из холла к лестнице широкой. По лестнице той поднимались и спускались толпы людей. У одних лица сияли от радости, у других хмурились и печалились от разочарования.

— Здесь проверяют верительные грамоты, — объяснил Донд. — Эмиграционная политика страны довольно гибкая. Каждому эмигранту рады, если он, конечно, согласен на определенные условия.

— Какие? — Вид толпы гоблину был не в радость. У него вдруг обнаружился жуткий зуд во всём теле.

— Разные. У кого-то берут проценты с капитала, кого-то просят поработать на тайную полицию, а кого-то и на внешнюю разведку. Только при соблюдении подобных условий, а их множество, людям гарантируется свобода проживания в стране и возможность заниматься своим делом.

— А нечисть? — поинтересовался Лад, разглядывая людей за стойками. Они показались ему вдруг какими-то чудовищами, вершащими здесь судьбы людей.

— Для нечисти существуют другие конторы. Но метод пропуска тот же.

— Сколько нам придется ждать? — забеспокоился Наковальня. Не привык кузнец знатный к сборищам подобного рода. В совете посадском едва хватало сил сидеть, так там народу на пальцах пяти человек сосчитать можно. А здесь сотни и сотни, и все что-то требуют, чего-то ждут.

— Недолго, — Донд огляделся по сторонам. — Вот, кажется, к нам идут.

К ним действительно подошла молодая очаровательная женщина в очках, оглядела каждого с ног до головы и мило улыбнулась.

— Добро пожаловать, — сказала она неожиданно глухим голосом, от которого озноб по коже пробежал, а у гоблина шерсть дыбом встала, и зуд прошел. — Прошу вас, покажите ваши бумаги.

Лад так и не понял, почему отдал ей грамоты.

— Отлично, следуйте за мной.

Она направилась к стойке сквозь толпу. Шла она так, словно и не было вокруг никакой толпы. Все уступали ей. Посадские едва поспевали следом. Подойдя к стойке, она показала бумаги человеку в черном, что-то сказала на чужом языке и жестом пригласила посадских подойти ближе. Человек за стойкой взглянул на Лада, просмотрел бумаги и кивнул. Женщина обратилась к Ладу:

— Вас пропускают. Поднимитесь на двадцатый этаж. В конференц-зале общества легальной торговли вас ожидает комиссия Торговой палаты. Всего доброго.

— Проходите! Не задерживайте очередь! — рявкнул человек в черном и обратился к толпе: — Следующий!

Взойдя по лестнице на третий этаж, Донд повел всех к стене, в которой было множество дверей. Странные двери — ни замков, ни ручек.

— Лифт. Очень удобно. Быстро, — Донд нажал на маленький выступ возле двери. — Прошу. Не бойтесь.

Двери открылись, и он первым шагнул в проем.

— Маловата комнатка, — сказал с опаскою Наковальня.

— Зато быстро бегает, — ответил Донд.

Поездка на лифте оставила у Лада пренеприятное ощущение. Когда двери закрылись, испытал он острое желание поскорее выбраться из этой коробчонки. А когда загудело что-то, и желудок вверх, к горлу, подкатил, он схватил гоблина за плечо. Гоблин пребывал не в лучшем расположении духа. Он отскочил от Лада и плюнул на пол. Через несколько секунд двери открылись, и Лад рывком выскочил из лифта. Наковальня и гоблин в прыти ему не уступали.

— Ну вот, двадцатый этаж, — объявил Донд.

— Магия. — Наковальня тронул подковку серебрянную, что на шее его могучей висела на нитке шелковой, и сплюнул.

В конференц-зале их уже ждали. Лад думал, встретят их старцы благородные, а увидел мужчин среднего возраста. Все — в костюмах серых, ворот рубашки каждого матерчатый пояс хватал и одним концом на грудь падал.

— Мы рады приветствовать посольство Посада, града торгового, — монотонно забубнил один из них, даже не взглянув на бумаги, которые Лад положил на стол перед ними. — Мы всегда ратовали за добрые торговые отношения, даже если речь идет о странах, где культура и общественный строй совсем не похожи на наши. В лице послов мы приветствуем всех жителей Посада и надеемся на долгую дружескую связь, которая, несомненно, послужит общей выгоде.

После этого все встали, поклонились посольству посадскому и ушли. Лад рот открыл и проводил их недоуменным взглядом.

— Кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? — разъярился Наковальня.

— Официальная часть закончена, — ответил ему молодой человек, неизвестно как появившийся в зале позади них. — Позвольте представиться. Гарри Р. Тугое Ухо. Можете звать меня просто Гарри.

— А ты кто такой, просто Гарри? — спросил гоблин. Не любил Сэр Тумак типов, которые за спиной неожиданно появляются. От таких жди всегда неприятностей. Хороший человек в лицо смотрит, а не в спину.

— Официальный представитель Торговой палаты по особо важным делам при дипломатическом корпусе. Проще — помощник.

— Чей? — удивился Лад.

— Ваш. На всё время вашего пребывания. Я буду помогать вам.

— Мы помощи не просили, — гордо ответил Наковальня.

— Подожди, Мечплугович, — осадил кузнеца Донд. — Если я правильно понял, вы наш гид?

— Конечно, — улыбнулся Гарри. Улыбка вышла скверной: губы тонкие, зубы острые, желтые. — Итак, господа, чем займемся в первую очередь? Желаете осмотреть посольские апартаменты, или сначала в гостиницу отправимся? Вам с дороги отдохнуть надо. А завтра с утра начнем делами заниматься. Согласны?

Возражать никто не стал.

Чего скрывать — прибытие посольства в гостиницу оказалось самым приятным событием за последнее время. Посольство посадское разместили в шикарном номере. Милые горничные сновали по номеру с яркими улыбками и предупреждали каждое желание постояльцев: вот спальни, вот ванные комнаты, вот балкон, отсюда открывается прекрасный вид на океан, а вот ваш гардероб, одежда подобрана с учетом размеров каждого. Даже гоблину шерстяному был предложен костюм, напоминающий итайское кимоно.

После горничных появился стюард. Он невозмутимо открыл дверь в номер и пропустил вперед десять поварят с отменными яствами — были здесь и ребрышки барашка, маринованные в пиве, осетрина, не такая большая, как в «Пьяном гоблине» иной раз на стол ставится, но всё же приличная, и овощи тушеные. Ко всему прилагалась дюжина бутылок пива и две бутылки красного вина.

— За счет отеля, — гордо сказал стюард и удалился вслед за поварятами.

Гарри руки весело потирал, глядя на недоумение посадских.

— Не каждому посольству такой прием устраивают, — уверял он. — А вас уважили, почет оказали. Ну, не буду вам мешать. Отдыхайте. Завтра утром за вами зайду.

Гарри собрался уходить, но Донд остановил его возле дверей.

— Ты, часом, не слышал, где здесь обретается Крут Макди?

— Макди?! Вы знаете самого Крута Макди?! Теперь я понимаю, почему вас так встретили. Надо же, в Посаде знают Крута Макди!

— А что тут такого? — удивился Лад.

— Да нет... ничего удивительного.

— Послушай, Гарри, — Донд понизил голос. — Мне плевать, чему ты удивился или нет, понял?

Донд слегка сжал плечо Гарри. При этом указательный палец его уперся в ложбинку на ключице возле шеи официального представителя по особо важным делам.

— Я могу и по-другому спросить. Ну, так как, известно тебе, где искать Макди?

— А чего его искать? — запинаясь, ответил Гарри. Признал он в Донде представителя Мафии, оттого и запинаться стал. — Здесь он, на Углу Стриженом обретается. Вам встречу устроить? Так я мигом.

— Не надо, — отпустил его Донд. — Никому ничего не говори. Очень прошу.

Гарри побледнел.

— Я... я понимаю.

— А теперь иди. Ждем тебя утром. Смотри, не подведи нас.

Гарри испарился, словно вода со сковородки раскаленной.

Наковальня и гоблин уже вовсю еду уминали, а Лад на Донда смотрел.

— Крут Макди?

Донд пальцами щелкнул.

— Вот именно. Неспроста всё это.

— Что неспроста? — спросил гоблин с набитым ртом.

— Да всё это! — вспылил Донд. — И гостиница, и еда эта! И даже этот придурок Гарри! Следят за нами.

Наковальня есть перестал. Гоблин кусок баранины пивом запил, чтоб в горле не встал. Лад глаза сощурил.

— Думаете, всё так просто? В таких номерах крупнейшие бизнесмены останавливаются. Для приема любого посольства есть определенный регламент. И шикарный отель в него никак не входит. Посольство встречают, говорят речь, и везут в тихие районы за городом. Там, в уютных домиках под государственной охраной, и останавливаются послы стран других. А нас в отель шикарный привезли. Никакой охраны. Бесплатно кормят и вино выставляют. Знаете, сколько стоит один день проживания в таком номере? Прибыль с нашего барахла едва-едва покроет полдня пребывания здесь!

Наковальня уставился на еду, как на врага личного.

— Понятно, — протянул Лад.

— Да за такую жратву в Посаде горсть меди возьмут! — Наковальня всё же съел кусок осетрины, подавился костью.

— Купили нас, — усмехнулся гоблин. — Как щенков безмозглых, купили.

— Эка ты загнул! — Лад съел виноградинку, косточку на пол сплюнул. — Никто нас еще не купил. Только хотят. Что делать будем?

— Играть. Сделаем вид, что ничего не понимаем.

— Значит, можно всё это съесть? — обрадовался гоблин. — Пиво у них плохое. В бутылки загнано, словно джинн какой. Открываешь, а там пена одна. А вот баранина отменная...

Гарри заявился в восемь утра. Огромные часы настенные еще с вечера вызвали любопытство Наковальни. Снял он их, разобрал до деталей мелких, удивляясь хитрости мастеров часовых, после собрал и на место повесил. Только стрелки по кругу бегать перестали. Потому и стучал Гарри в дверь номера добрых пять минут, пока гоблин сонный ему не открыл.

Первым делом отвез Гарри посольство посадское в загородный домик. По пути всё вынюхивал — понравилось ли гостям дорогим в гостинице?

Домик оказался двухэтажным особняком. Был он обнесен решеткой витой, по которой вьюн зеленый разросся. Домик понравился. Тихо, уютно. Район спокойный. Так Донд сказал.

Гарри оставил их на часок, сказал, что до начала официальной программы есть еще время. Никто его задерживать не стал.

После его ухода Донд тщательно осмотрел дом. Через полчаса результат этой проверки лежал на столе перед Ладом.

— Жучки. — Донд презрительно щелкнул пальцем по одному из пяти черных предметов размером чуть больше ногтя. — Кто-то очень желает слышать всё, что мы здесь будем говорить. Еще парочку нашел в саду, под лавкой деревянной. Надо приготовиться к тому, что в скором времени они повторят попытку.

— Нехорошо встречают послов, — покачал головой Лад. — Ну, так и мы не с добрыми намерениями сюда прибыли.

— Нас к этому вынудили, — возразил Донд.

Вернулись Наковальня и гоблин. Они только что повесили над входными воротами доску с надписью, выведенной готическим шрифтом:

ПОСОЛЬСТВО ПОСАДА ТОРГОВОГО

Прием посетителей с утра до вечера

Донд сгреб в ладонь жучков и сунул их в карман.

— Донд, а что за официальная программа? — Наковальня развалился в мягком кресле.

— Город нам покажут. Только не так, как мы его хотим увидеть, а как им выгодно. В ресторацию сводят, в музей отправят, пригласят посетить концерт камерной музыки. Потом на какое-нибудь скучное собрание повезут.

— Что-то нет у меня желания участвовать во всём этом.

— Можем отказаться. Скажем, что сразу приступаем к работе.

— К работе? — удивился гоблин. — А какая работа у посольства?

Вопрос сей поставил всех в тупик. Даже Донд не нашелся, что ответить. Тут раздался звонок в дверь. Наковальня и Донд подпрыгнули. Лад побледнел. Трель умолкла на миг, после вновь раздалась. Донд пошел открывать дверь. Вернулся он с Гарри.

— Готовы? — спросил Гарри.

— К чему? — Лад уставился в окно.

— К официальной части!

— Послушай, милый, — оскалился гоблин. — Тут вот какая закавыка получается. Не хотим мы участвовать ни в какой программе. Ни в официальной, ни в частной. И уж тем более в программе защиты свидетелей. Понял?

Глаза у Наковальни сделались большими-большими. Лад с гордостью посмотрел на Сэра Тумака. Его осведомленность порою поражала. Донд усмехнулся.

— Но... как же, — растерялся Гарри. — Я же всё подготовил...

— Скажешь своим, что посольство Посада не собирается тратить время впустую. Мы сразу приступаем к работе, — заявил Лад. — Кстати, Гарри, а в чем, собственно, заключается работа посольства?

 

Глава 6

Слушая Гарри, Лад всё больше убеждался в безнадежности планов Седоборода и Комер-сана. Как же тут вести разведку, если послы всегда бумажной волокитой заняты? А прежде чем в город выбраться, надо множество инстанций предупредить. Полиция и отдел развлечений при дипломатическом корпусе Торговой палаты — самые важные. Их надо постоянно обо всём предупреждать. А какие это к Чер-Тую развлечения, если о них надо постоянно предупреждать?!

Делать нечего, решил Лад, надо момент подходящий ждать. А пока работой посольской заняться. Только когда сей момент подоспеет? О том никому не ведомо.

И занялись посадские работой посольской. С утра до вечера чаи гоняли, в шарады играли (заумная игра, гоблин был в ней знаток, потому и выигрывал всегда). Потом Лад в кабинете своем засел за бумаги. Гарри требовал от имени Торговой палаты отчеты за каждый день. А какие отчеты, если ничего не происходит?

— Не беда, — убеждал Гарри. — Все посольства бумагу марают. Пишите, что ознакомились с самобытной культурой свентиготов...

— Нечисть, что ли?

— Народ на севере страны. Культура у них странная. Поклоняются чудищу морскому, коего, кстати, и в пищу употребляют. Охотятся на него всем народом, после живут на запасах мяса и жира несколько месяцев. Потом опять в море выходят.

— Не знаю я о них ничего!

— Никто не знает. Но все пишут.

— Это же неправда!

— Если бы в летописи страны попадала одна правда, их скучно было бы читать.

С этим трудно было спорить. Вот и писал Лад о неизвестных ему свентиготах. А потом во вкус вошел. Стал писать про лапухитов и про обряды дуросамов. А также сочинил про ирозеков бледных.

Прочитав всю эту чушь, Гарри чуть с ума не сошел.

— Нету их! — закричал.

— Кого? — не понял Лад.

— Ирозеков, дуросамов, лапухитов!

— Как же нету, когда я про них написал?! Культура у них странная, мало кому известная...

— Перестаньте, — взмолился Гарри.

— Про свентиготов я вам поверил, хотя сам их никогда не видел. Почему же вы мне не верите про остальных?

Гарри сгреб листы, заполненные мелким почерком Лада, и в расстройстве душевном покинул посольство.

Игра такая забавляла Лада неделю. Потом надоело. Наковальня от безделья стал решетки вокруг посольства гнуть. То коня выгнет, то гуся, но чаще всё в угли камина глядел.

Камин в доме посольском гоблин соорудил. Мерз шерстяной постоянно, и система центрального отопления не спасала Сэра Тумака. Вскрылся у него застарелый ревматизм.

Донд куда-то по вечерам пропадал. Возвращался поздно ночью. Один раз вообще под утро пришел. Лад ни о чем не спрашивал. Считал — придет время, сам всё расскажет.

Однажды Наковальня ушел куда-то с утра. Заявился в обед, да не один. Были с ним демоны пыльные. Отощали, бедолаги, на конюшне казенной.

— Барахло наше продали. Деньги на счет посольства положили, — доложил он. — А этих, ушастых, я с собой забрал. Жалко их. Чахнут они среди незнакомых. А мы всё же свои, посадские. Надо бы их на довольствие наше поставить.

Посольство посадское получало каждые три дня еду свежую — изыски заморские от Торговой палаты. Потому и внес Лад демонов в список посольский. Определил им чин охранный. Демоны довольны остались. Вырядили их в форму дружинников посадских и поставили возле врат входных.

Демонам службу охранную не впервой случилось нести. В лесах посадских, где болота бездонные, годами они сторожили застенки Сичкаря Болотного. В застенках тех, кстати, такие же демоны томились. Многие были повинны в нарушении дисциплины партийной. А такое Сичкарь не прощает, это всем известно. Были там и другие, томимые жаждой свободы. Но о них лучше не говорить. Зачем такую нечисть зря вспоминать, не ровен час, появятся, на зов мысленный отзовутся.

Увидев демонов в форме дружинников, Гарри в обморок упал. Откачали слабонервного, чайком с травой валерьяной отпоили и восвояси отправили. С тех пор он в посольстве не появлялся. Отчеты сердечно просил по почте слать.

— Что-то посетители к нам не спешат, — посетовал как-то Лад.

Донд услышал. Ничего Ладу не сказал, исчез куда-то на ночь глядя, а утром с порога заявил Ладу:

— Жди посетителей.

И действительно, в обед позвонили в дверь посольства. Демоны возле врат спали стоя. От звонка подпрыгнули оба и в воздухе растворились. После объявились они на задворках посольских, в кустах колючих. Гоблин, ворча и ругаясь, два часа из шкур их колючки вытаскивал.

Лад принял гостя первого в кабинете своем. Мужчина лет пятидесяти, в отличном костюме заморском и туфлях лакированных, осторожно присел в кресло. В руках он держал газету.

— Я, собственно, по объявлению пришел.

— По какому? — Лад на Донда посмотрел. Наковальня тоже удивился.

— Да вот, в газете написано. — Мужчина протянул Ладу газету.

Лад прочел: «Открылось посольство посадское. Всех желающих вести торговлю честную и выгодную с Посадом торговым ждем с утра до вечера».

— Твоя затея?

— А то. И как видишь, не зря, — Донд улыбнулся.

— Так, — обратился Лад к мужчине. — Что же вы хотите?

— Меня интересует возможность расширения своего бизнеса. Здесь это связано со многими оговорками. Вот я и подумал, может, в Посаде торговом всё иначе. Хотелось бы узнать, какова пошлина в Посаде на ввозимые товары, и какова на вывозимые. Какая в Посаде система налогов, и есть ли перспектива для инвестирования в Посад моих средств. Каковы, в общем, гарантии.

Лад и половины не понял из сказанного. Но вид сделал умный.

— Посад всегда рад купцам честным. Про ввоз и вывоз говорить не уполномочен. Но, как купец знатный, могу вас уверить, что проблем больших с этим не существует. С каждой сделки купцы платят процент в казну посадскую. О размере процента говорить смешно — какова бы ни была сумма, еще ни один купец не разорился. Ну а законы в Посаде просты, никому поперек горла не встают.

— Квот на импорт и экспорт не существует, — добавил Донд.

— Чего? — не понял Лад.

— Говорю, что товара в Посад можно сколь угодно завозить, и вывозить тоже. Деньги за это не берут. Проблема купца, если привез много и не продал всё, сам виноват.

— Правда. А если дело какое хотите открыть в Посаде, так вам только рады будут.

Мужчина всё записал в блокнотик.

— Решение приму не сразу. Но условия у вас хорошие. Можно сказать, отличные условия.

Мужчина поднялся.

— Постойте, — Лад перебрал на столе бумаги. — Позвольте узнать, чем вы занимаетесь?

— Кораблестроением. Имею несколько верфей. А также баз складских.

— Но в Посаде моря нет. Речки разные протекают, это правда. Озера есть. А моря нет...Что вас ЗДЕСЬ не устраивает?

Лад пристально посмотрел на мужчину.

— В смысле?

— Почему вы, судя по всему, купец не бедный, хотите дела вести в Посаде?

— Я же сказал, хочу расширить свой бизнес.

— А здесь это невозможно?

— Я хоть и состоятельный бизнесмен, но я один. Ни в какой партии не состою, в общественные организации не вхожу. А тенденция в бизнесе сейчас такая, что одиночки разоряются.

Лад опять мало что понял, но уяснил одно — если купец не состоит в гильдии какой, губит его конкуренция.

В Посаде тоже многие купцы объединяются. Как правило, по принципу землячества. Хундустанцы имеют свою Гильдию, итайцы — свою. Но никто их силком в гильдии эти не тащит. Если хочет человек один всем заправлять в деле своем — флаг ему в руки. Никто косо не посмотрит. А здесь всё иначе...

В этот вечер Лад крепко задумался. И в тетрадь тайную, по совету Седоборода взятую, записал он следующее:

«В стране этой купцам препоны большие создаются. Чтобы дело пошло, надо купцу в гильдию какую или партию вступить. Но организации эти, призванные защищать интересы своих членов, не делают этого. Разоряют простых и мелких купцов, вынуждая их вступить в свои ряды. После чего снимают с них процент большой. В конечном счете, в выгоде большой остаются лишь те, кто руководит этими гильдиями и партиями».

Утром следующего дня заявился в посольство Гарри. Преодолел свой страх перед демонами. Лад принял его радушно, пригласил отобедать. Гарри отказался.

— Что это значит? — он бросил на стол вчерашнюю газету.

— Вы про объявление? Хорошо задумано, не правда ли?

— Вот именно. Реклама услуг посольских в стране запрещена.

— А это не реклама, — заметил присутствующий тут же Донд. — Это объявление об открытии посольства. Про услуги мы еще не думали. Ты, Гарри, кстати, не подскажешь нам, что это за услуги? Много ли мы с них денег поиметь можем?

Гарри дар речи потерял и быстро откланялся...

— Забеспокоились, голубчики, — криво усмехнулся Донд, рассказав в обед гоблину и кузнецу про визит Гарри.

Наковальня по столу кулаком стукнул.

— Вот ведь гады какие. За нами следят, шагу сделать нельзя. И еще указывают, как себя вести.

Следующие пять дней от посетителей отбоя не было. Чтобы разрядить обстановку, решили сделать следующим образом: Лад принимал купцов, бизнесменов, желающих в землях посадских дело открыть, представительства разные, филиалы какие-то и дома фирменные.

Наковальня принимал промышленников. Многие мечтали производственные мощности разместить в Посаде — цеха наладить, переработку организовать. А один, на язык не больно сдержанный, обозвал Посад зоной оффшорной, за что бит был гоблином жестоко. Инцидент был исчерпан лишь после того, как обидчик извинился и объяснил, ЧТО он имел в виду. Никто ничего не понял, но извинения были приняты.

Сэр Тумак стал заведовать отделом нечисти. Она под вечер появлялась — разномастная, ужасная и не очень. Попадались экземпляры даже очень ничего. Одна ведьмочка так обворожила шерстяного, что он пообещал ей личную протекцию при вступлении в ряды партийные нечисти посадской. А вот вампирам гоблин отказывал. Нечего в лесах посадских кровососов разводить. Своих комаров хватает. Да и не пересыльный пункт посольство посадское, трезво размышлял гоблин. Не за тем мы сюда через море-океан тащились, чтобы пересылку нечисти в Посад устраивать. Чай, не контрабандой занимаемся, не героиновые пути-дорожки кривые налаживаем, а посольство великое правим.

Вампиры обижались. Один даже пригрозил:

— Вот натравлю на посольство ваше орду ЧУЖИХ, будете тогда знать!

— Нечего нас ящерицами безмозглыми стращать, — ответил гоблин. — Сами в нечисти ходим, с Горынычем знакомство водим. Он хоть змей, а умнее твоих ЧУЖИХ. В дружбе с нами живет. А тебя, зубастого, предупреждаю — еще раз появишься здесь, клыки-то твои поганые собственными руками вырву. Будешь побираться на скотобойнях, за чашку крови навоз убирать!

За дни эти Лад узнал о стране очень многое. Каждый вечер он записывал свои впечатления и выводы в тетрадь тайную. И с каждым днем он убеждался — искать причины тревоги, которая заботит Седобородаи Комер-сана, следует именно здесь. По всему выходило, что здесь находится оплот глобалистов-монополистов. И амбиции их выходят далеко за географические границы этой страны. О том еще М. Уолт говорил Ладу в Посаде.

Да, против перемен Посад не устоял. Теперь же речь шла об угрозе свободной торговле — основе существования Посада как такового! Лад не раз перечитывал свои записи, вспоминал мельчайшие подробности разговоров с бизнесменами. Он чувствовал, что подобрался к чему-то очень важному, еще один шаг, и всё станет понятным. Только в каком направлении делать этот шаг?

Как-то за ужином, когда обсуждение дел дневных утихло, уступив место восхищению стряпней Сэра Тумака, Донд предложил совершить вылазку в город. Наковальня подозрительно на него посмотрел.

— Чего мы не видели в ночном городе?

— Здесь ночная жизнь кипит, — ответил Донд. — Засиделись вы за бумажной работой. Предлагаю вам проветриться. Да и делу это не помешает.

— А как же отдел развлечений? Предупредить надо...

— Брось, Лад. С каких пор ты стал беспокоиться по поводу инструкций каких-то? — поддержал Донда гоблин.

Лад согласился. Действительно, зачем прислушиваться к наставлениям, когда своя голова на плечах имеется. Интересно, что бы сказал на это Седобород? Лад тут же прогнал эту мысль. Седобород далеко, а Сэр Тумак рядом. Вон как глазки его блестят от предвкушения развлечений всяких.

Демонам пыльным строго наказали следить за домом.

— На посту не спать! — распорядился гоблин. — А коли сон начнет одолевать, будете жевать по зерну.

Он отдал им мешочек жареных зерен кофейных. После этого все были готовы. Донд на улице остановил такси и, когда все уселись, сказал шоферу:

— На Дробвей.

Ночной город шумел. Разноцветная реклама товаров и услуг била по глазам яркими вспышками. По улицам мчались повозки всех видов, от небольших, вроде такси, до огромных, высотой в два человеческих роста и длиной в три конных обоза, монстров, чье прозрачное чрево было набито людьми.

Они вышли из такси на Южном конце улицы.

— Движение дальше запрещено, — сказал шофер, отсчитывая сдачу.

Всюду стоял шум и гам. Праздные толпы текли в обе стороны улицы.

— Если Угол Стриженый — финансовый стержень страны, то Дробвей — стержень развлечений, — заметил Донд, уверенно направляясь в Северный конец улицы.

Он ловко маневрировал в людском потоке. Лад поражался его умению чувствовать себя естественно и невозмутимо в этом хаосе. Лада кто-то постоянно толкал, чей-то локоть больно ткнул под ребра. Он обернулся, и тут же получил по подбородку. Но хуже всего приходилось Наковальне. Мечплугович — мужик здоровый, в плечах широкий, в толпе дробвейской просто растерялся. Он натыкался на каждого встречного, при этом старался выглядеть не угрожающе, хотя всё его раздражало.

— Извините... Что? А, да, простите... Ммм? Да, толпа... Извините, я не хотел... Да, вы правы, давка ужасная... Лад!.. О, простите... Лад! Я больше не могу!.. Сам не толкайся! Что? Не вы?.. Л-а-а-д!

Гоблин поступил умнее. Он шел позади кузнеца, и ему доставались лишь редкие толчки, да и те от длинных рук самого Наковальни.

Лад догнал Донда.

— Куда мы идем?

— В клуб «Дробвейский осел», — ответил Донд. — Этот клуб принадлежит Синдикату.

— Людям Мафии?

— Ты хотел развлечений?

— Я не хотел. Это вы с гоблином на месте усидеть не можете!

— Брось. Мы не только развлекаться будем. Кое с кем о делах поговорим. Пока ехали, я слежку заметил. Нам предстоит бурная ночь.

— Что заметил? — не расслышал Лад.

— Следят за нами. Я часто уходил из посольства, и каждый раз за мной следили. И сейчас следят.

— Кто?

— Не знаю. В «Дробвейском осле» мы кое-что выясним. Публика там собирается разношерстная, так что затеряться в толпе труда не составит. А нам сейчас только это и нужно — уйти от слежки. Понял?

— Что тут не понять, — пожал плечами Лад. — Надо выбрать переулок потемнее, и подкараулить любопытных.

— Не всё так просто. За нами следят профи. Я чувствую слежку, но кто идет по следу, понять до сих пор не могу. А ведь я сам профессионал.

Лад холодок ощутил на спине. Если у тебя в побратимах ходит профессиональный убийца, то со временем некоторые вещи начинаешь видеть в ином свете. Если бы Наковальня похвалил другого кузнеца, Лад был бы рад за незнакомца, удостоиться похвалы Мечплуговича не так-то просто. Но когда Донд, профессионал от Мафии, буднично говорит, что за ними следят другие профессионалы, тут есть над чем задуматься. И не только задуматься, а даже испугаться!

«Дробвейский осел» оказался заведением из числа тех, в которые добропорядочным гражданам любой страны лучше не ходить. Таких отъявленных бандитских физиономий Ладу не доводилось еще видеть. А если учесть, что все эти типы непрезентабельной (откуда слово такое взялось?! Тьфу!) наружности собрались в полутемном подвале, то опасения Лада станут вполне понятны.

Однако посетители клуба не обратили никакого внимания на вошедших. Оно и понятно, — на небольшой сцене в глубине зала танцевала девушка. Музыка, в такт которой двигалась девушка, показалась Ладу странной и... завораживающей. Весь несусветный сброд, собравшийся в этот вечер в клубе, не сводил взглядов с танцовщицы.

— Блюз, — шепнул Донд Ладу. — И не смотри так на эту малышку. Нас могут не так понять.

Гоблин быстро пришел в себя.

— Не думаю, — сказал он Наковальне, — что здесь очень возмутятся нашим видом. Кузнец и нечисть посадская — вполне подходящие клиенты этого кабака. Надеюсь, пиво у них свежее.

— Не нравится мне здесь, — Наковальня угрюмо осматривал зал. — Жуткие у всех физиономии.

— А ты не смотри на них, — усмехнулся гоблин. — Донд! Мы сядем там, в углу. Закажи пиво!

Донд сделал знак рукой, мол, понял, и пошел к стойке бара. Лад не отставал. Сэр Тумак и Наковальня уселись за столик и стали смотреть представление. Музыка то набирала ритм, то вдруг стихала, то волной обрушивалась на зал. Танцовщица вытворяла на сцене невероятные па, чем вызывала бурю восторга у присутствующих.

Возле стойки бара Донд небрежно толкнул лысого типа. Лад весь подобрался, ожидая повальной драки. К его удивлению, лысый, увидев Донда, улыбнулся.

— Что, опять в горле пересохло? — оскалился он.

— Нет, — Донд был серьезен. — Я сегодня не один.

Лысый понимающе кивнул.

— Проблемы? Есть полчаса? Хорошо, я сейчас всех предупрежу.

— Мы будем в уголке. Распорядись, чтобы нам подали пиво.

— Когда принесут пиво? — первым делом спросил гоблин, когда Донд и Лад сели за столик.

— Сейчас. Что вы такие зажатые?

Наковальня плечами повел.

— Не похож кабак на посадский. Девки в кабаках посадских не пляшут. А тут...

— Другая культура, — веско заметил гоблин. — Ну, где же пиво?

Официант, похожий на жабу, подал им пиво. Тут двери заведения открылись настежь, и в зал вошли трое. Физиономии их ничем не отличались от морд присутствующих.

Все бандитские физиономии имеют некоторую схожесть — синяк под глазом, небритый подбородок, во рту, как правило, не хватает несколько зубов.

Донд, заметив их, весь напрягся. Лад заметил, как он быстро кивнул лысому за стойкой.

Следующее Лад помнил смутно. Вот один из вошедших посмотрел на него и злорадно усмехнулся. Лысый тут же крикнул этому верзиле что-то на незнакомом языке. Похоже, что-то обидное. Ухмыляющийся тип обернулся на окрик, и дубовая кружка в щепки разлетелась об его череп. Он охнул и осел на пол. Донд бросился к его подельникам. В два удара он уложил их на пол. И тут же крикнул Ладу:

— За мной! Они сейчас очнутся!

Лад бросился за Дондом к стойке бара. Наковальня и гоблин, перевернув стол, не отставали. Лысый пропустил их за стойку и открыл потайную дверь.

— Уходите! Мы попробуем их задержать! Не думаю, что нам удастся выиграть много времени, но несколько минут гарантирую!

Лад оглянулся и с ужасом увидел — трое, придя в себя, лихо избивали здоровенных жлобов, которые рьяно прикрывали их отход.

— Уходим! — Донд дернул его за руку, и Лад бросился в темный проем тайной двери...

Выбрались они из темных переходов в какой-то глухой подворотне. Отдышавшись, Лад спросил:

— Что происходит? Кто эти типы? Я видел, как об голову одного из них разбилась кружка! Но через секунду он был на ногах! Кто же они такие, Чер-Туй забодай их до коликов!

— Они из отдела надзора. Их готовят не хуже спецназовцев. Если они напали на след, пиши пропало, их не остановить! Задержать можно, остановить — нет, — Донд перевел дыхание. — Вляпались мы крупно.

Гоблин отряхнулся. Он весь был покрыт паутиной и еще какой-то грязью. Прислушался.

— Тихо! — Он отскочил от двери, через которую они выбрались в подворотню.

Донд приготовился к нападению. Лад схватил камень, а Наковальня обрубок металлической трубы. За дверью послышался шорох.

Через секунду дверь резко открылась, и перед их взорами предстал лысый из кабака. Вид у него был еще тот — одно ухо распухло, на подбородке большая ссадина, из рассеченной брови сочилась кровь. Дрожащей рукой он закрыл дверь и прислонился к стене.

— Донд, — он тяжело дышал. — Надеюсь, я заплатил свои долги. Эти уроды разнесли весь кабак. Приехала полиция. Многих забрали. Но ваш след они потеряли. В ходах тайных я указатели поменял. Так что сюда доберутся не скоро.

Он тряхнул головой и хрипло рассмеялся.

— У вас есть часа-три. Можно многое успеть. Весь Дробвей оцеплен. Вы объявлены вне закона. Синдикат будет вам помогать, но я бы на многое не рассчитывал. До него еще добраться надо. А с отделом надзора никто связываться не хочет. У вас есть, где схорониться?

Донд покачал головой.

— Плохо, — Лысый сполз по стене на землю. — У вас нет выбора. Пусть он, — лысый показал на гоблина, — обратится за помощью к нечисти. Это ваш единственный шанс.

— Не понимаю, — Лад бросил камень. — Что мы сделали не так? Почему нас объявили вне закона? Подумаешь, вышли в город, никого не предупредив, но ведь это...

— Помолчи, — устало махнул рукой лысый. — Вас отслеживали с первого дня. Донд пытался что-то вынюхать, но ему не удалось. А сегодня все словно с цепи сорвались! Их понять можно. Лучшего момента не придумаешь.

— Что вы имеете в виду? — Гоблин подсел к лысому.

— Вас хотят уничтожить. Открыто напасть на посольство посадское нельзя. Другие посольства шум поднимут. А тут вы сами в ночной город вышли. Да еще никого не предупредили. Вас ликвидируют, и спишут всё на несчастный случай. Другим посольствам будет хороший урок.

Наковальня сплюнул.

— Ты знал об этом? — спросил он Донда.

— Догадывался.

— Но почему? — не унимался Лад.

— Да потому, — резко ответил гоблин, — что посольство наше им поперек горла! В лесах посадских нас хотели задержать. Знали они, не просто посольство идет, а разведотряд. Помните, как мы в Посаде шпионов ловили? Так вот, теперь мы шпионы в чужой стране. И на нас идет охота.

— Уходить вам надо, — посоветовал лысый. — Отдел надзора так просто не сдается. Если гоблин посредником выступит, нечисть примет вас. До утра протянете. Утром в посольство возвращайтесь. Ведите себя так, словно и не было ничего. Это собьет их с толку.

— А зачем нам к нечисти? — забеспокоился Наковальня. — Почему бы нам сразу в посольский домик не отправиться?

— Вас там ждут, — вздохнул лысый. — Всю ночь караулить будут. Под утро уйдут. Ну, чего встали? Уходите.

— Кто за всем стоит? — спросил Донд.

— А ты не догадываешься? — Лысый вытер кровь с губ. — Догадываешься... Вам надо к нечисти. Среди людей вас найдут. Среди нечисти тоже могут отыскать. Только нечисть — она везде нечисть, с ней договориться трудно. И вам, и тем, кто по следу вашему идет.

— А ты как же? — проявил заботу Лад.

— Не пропаду. Отлежусь здесь.

— А если найдут?

— Максимум, что мне грозит — год тюрьмы за пособничество. Уходите. Вас сажать не будут. Прихлопнут как мух, и поминай как звали.

Они оставили лысого в подворотне, и Лад отметил — люди Синдиката в минуту трудную друг за друга стеной встают. Круговая порука. Вот как.

— Не все такие, — Донд словно мысли Лада прочитал. — Есть ренегаты. Бегут на другую сторону, и товарищей предают. Таких карают жестоко. Крут Макди из таких. Это он всё затеял. Военная экспансия на земли посадские, шпионы, охота на нас. Он за всем стоит. Синдикат хотел его убрать. Не вышло. Теперь наш черед пришел.

— Ты хочешь убить Макди? — деловито спросил гоблин, поняв тайные намерения Донда.

— Если придется — да.

Наковальня был согласен с Дондом. Гоблин тоже крови желал.

Лада сомнения терзали. Не такой он видел свою задачу в стране заморской. Убить Макди — это не просто купца богатого жизни лишить, что само по себе всей натуре Лада претило. Это политическим убийством попахивало.

По всему выходило, что Макди не просто купец знатный, но еще человек влиятельный в политике страны. И пусть он зло для Посада, но убивать его как разбойника лесного — глупо. Такого человека надо в союзниках иметь. Но об этом Лад никому не сказал.

Из подворотни вышли они на улицу не очень широкую. Фонарей на улице не было, дома стояли темные, ни в одном окошке свет не горит.

— Куда дальше?

Ладу никто не ответил. С минуту они стояли и смотрели по сторонам. Потом гоблин хлопнул себя по лбу.

— Вспомнил! Ведьма одна говорила, есть здесь где-то квартал Кемсиканской группировки. Мол, если нужда придет, там подскажут, где нечисть отыскать. Только предупреждала она, в квартале том косо на незнакомцев смотрят. Так и норовят карманы обчистить, и даже могут жизни лишить.

— Нам без разницы, — заметил философски Наковальня. — Жизни нас могут лишить где угодно. Конечно, не за пригоршню меди сгинем и к предкам отправимся. Дорого возьмем. Так что поехали в квартал кемсиканский, поглядим, что к чему.

Все согласились.

Через пятнадцать минут безуспешных попыток Донд всё же остановил такси. Выглядело оно более чем подозрительно — грязная повозка, изрыгающая из чрева своего клубы черного дыма.

— Куда? — хрипло спросил водитель повозки железной.

— В кемсиканский квартал.

— Жить надоело? — скривил рожу водитель. — Деньги есть? Бесплатно жмуриков только катафалки возят. А моя тачка не из их числа будет.

Донд отсчитал несколько гаксов. Водитель спрятал мятые купюры в карман рубахи.

— Поехали, ребята. Не знаю, какое дело вас в пекло это несет, но раз заплатили, доставлю. Только улочками поедем неприметными. Нынче в городе перехват объявлен. Видать, опять какого-то дебила-маньяка ловят.

— Франзонец, что ли? — посочувствовал Наковальня.

— Кто? — спросил водитель.

— Маньяк.

— Ну ты меня рассмешил. Д-а-а, такое редко бывает, — водитель скорость прибавил. — Вот что, если дело у вас в квартале быстрое, так и быть, подожду вас. А то, знаете ли, гулять там ночью опасно.

— Нам не привыкать, — проворчал гоблин.

Водитель хмыкнул и умолк на минуту. После очередного поворота он опять заговорил и поведал посадским все слухи о квартале кемсиканском, надеясь уговорить клиентов своих долго там не находиться.

Кемсиканский квартал представлял собой обширный кусок земли на севере города, беспорядочно застроенный странными для этого высотного города двух-трех этажными домами. Многие из них были пусты. Многие находились в ужасном состоянии. Всюду возвышались бесчисленные свалки мусора. На свалках тех обитали стаи огромных крыс.

Здесь шла своя жизнь, не похожая на городскую, подчиненная жестоким законам. Многочисленные группировки делили эту помойку на сектора. Они грызлись за право владеть той или иной улицей, и вход шли ножи, дубинки, а когда и «стволы», «шпалеры», «мокробойки» и прочая невидаль, о которой Лад не имел ни малейшего представления. Все группировки подчинялись одним и тем же законам, из коих главным был такой — сильный имеет на всё права.

Еще ходили слухи, что почти все кемсиканцы имеют связь с нечистью. Потому в районе так много всевозможных оккультных лавок и магазинчиков. В них вам без труда всучат какую-нибудь гадость, способную отравить всех врагов ваших, надоедливых соседей и нудных родственников. Или с умным видом предскажут судьбу, хотя это ни к чему. Коли зашел в такую лавку, судьба у тебя одна — обчистят догола и пустят по ветру. Ибо услуга оракулов кемсиканских дорого стоит — всё, что есть у тебя в карманах. А иногда и того дороже попросят — жизнь твою.

— Веселый народец, — буркнул гоблин, услыхав такое.

Но хоть и связаны кемсиканцы с нечистью, боятся они ее до ужаса. Каждый дрожит над душою своей жалкой. Потому что нечисть — она и есть нечисть. Раз поможет тебе, а в уплату душу твою потребует. Тут гоблин не сдержался и громко усмехнулся. Водитель косо посмотрел на него и остановил такси.

— Приехали. Там, за углом, начинается квартал кемсиканский. Если ждать вас нет нужды, я поехал.

Посадские выбрались из машины и осмотрелись. Машина развернулась. Тут из-за угла выбежали двое. Вид у них был потрепанный. Увидев такси, они бросились к нему. Как только уселись, машина что есть мощи рванулась в город.

— Веселенькое место, — Наковальня сплюнул и затылок почесал. — Идти туда с пустыми руками не очень-то и хочется. Неужели кузнец посадский нечисти испугался? — спросил гоблин, хотя его самого дрожь била и шерсть дыбом встала.

— Не так страшен Чер-Туй, как о нем говорят, — ответил ему Лад.

— Уверен? — Наковальня осматривал окрестности, пытаясь отыскать что-нибудь, на худой конец, хоть отрезок трубы металлической. Всё не с пустыми руками. — Уж Чер-Туй точно ужасен.

— Страшнее его мы здесь никого не увидим, — успокоил Лад. — Как думаешь, Донд, нам сначала с людьми поговорить, или сразу к нечисти идти?

— К нечисти, — ответил за Донда Сэр Тумак. — Понял я одно: с нечистью можно найти общий язык. А с людьми в этом квартале каши не сваришь.

— Полиция сюда не сунется, — Донд думал о своем.

— А отдел надзора?

— Эти могут.

— К нечисти нам надо, — убеждал гоблин.

— Да как к ней попасть-то?! — осадил его кузнец, отыскав, наконец, пруток железный.

— А зачем вам к ней?

Лад вздрогнул. Наковальня и гоблин тут же встали спина к спине. А Донд озираться стал.

— Кто здесь? — спросил Лад как можно спокойней.

— Здесь... Я.

— Кто «я»?

— Я... Эхо лесное.

— Кто-о? — Наковальня еще крепче сжал пруток в руках. — Какое такое эхо лесное? Здесь и лесов-то никаких нет!

— Нет, нет, нет... Слушай меня, Лад. Ночь эту вам продержаться надо. А утром, в доме посольском, будет тебя ждать ворон Седоборода. Я быстрее его сюда добралась. Ведь не птица я, крыльями махать ни к чему.

— Тебя Седобород послал? — Лад облегченно вздохнул.

— Послал, сослал, слал... Меня никто послать не может. Крикнешь — я отвечу. Но распоряжаться мною никто не может.

— Помнится, тебя Стен Великий посылал.

— Посылал, посылал... Нет. Не посылал. Просил. Разница большая.

— Значит, тебя просил Седобород, — подвел итог гоблин.

— Седобород, брод, род... Не просил.

— Ничего не понимаю. — Наковальня опустил пруток. — Если тебя не посылали и не просили, тогда что ты тут делаешь?

— Делаешь, елаешь, лаешь... Я — эхо лесное. Коли позовут, вмиг рядом окажусь.

— Этот голос из ниоткуда мне порядком надоел! — Донд всё смотрел по сторонам. — Чего мы с ним в слова играем? Послушай, эхо глупое, чего тебе надобно?

— Надобно, надобно, но... Ничего.

— Ну, так проваливай отсюда куда подальше! — в сердцах сплюнул Наковальня.

— Дальше, дальше... Некуда дальше! Мне от вас ничего не надо. А вот вы чего-то хотели.

— Что же мы хотели? — устало сдался Лад.

— Хотели, отели, ели... К нечисти местной попасть. Так я вам помогу. Пройти вам надо три улицы на север и свернуть налево. Там дом стоит покосившийся. Его с другими не спутаешь. Он один такой. Если войдете в него без проблем, считайте, к нечисти дорога открыта.

— А что за проблемы? — поинтересовался гоблин. Ему никто не ответил.

— Эхо, ты здесь? — Гоблин взглянул на небо звездное.

— Улетело. — Донд быстро определил направление. — Нам туда.

Гоблин почесал за ухом и хмыкнул.

 

Глава 7

Проблемы проблемам рознь. Лад усвоил это еще в бытность свою дружинником.

Есть проблемы серьезные, а есть такие — рукой махнешь, и нет проблемы. Если Яром кичится перед боем кулачным, или купец какой обмануть хочет — это раз рукой махнуть. Ярома приложишь кулаком, а купца уличишь во лжи, тут и проблемам конец.

Ежели Седобород серчает, или Гадина милая брови хмурит, тут жди беды.

Или вот поход прошлый, он то проблемой большой оказался. За ним битва грянула, и перемены Посад в плен взяли.

Да, то были большие проблемы.

А сейчас что?

Посольство посадское, видать, кончилось бесславно. Послы вне закона объявлены. По пятам громилы из отдела надзора идут.

Сравнивал Лад проблемы, сверял, и удивлялся себе. Думает он о вещах так, словно и не касаются они его. Проблема серьезная, проблема пустяковая, это не важно, то забыть пора давно.

— Вот и дом, — услышал он тихий голос Донда. Не сразу до Лада дошло, что шепотом говорить не было раньше нужды. И что лишь очень серьезная причина могла заставить Донда понизить голос.

— А вот и проблема, — Наковальня указал на дверь входную.

Говорить о том не стоило. Проблема сия и так всем была ясна. Лад смотрел на дверь входную и млел от мысли одной о том, что именно ему предстоит решать проблему эту. Сердце у него екнуло и холодком схватилось. Даже в самых страшных снах ему не снились чудища, подобные тому, которое охраняло дверь в дом заветный.

— Вот он где штаны просиживает! — присвистнул вдруг гоблин. — Это же Лих Лихович Лесной!

— Лихо Лесное? — переспросил Лад.

— Его брат меньшой. В семье Лиха Лесного было немало кровей нечистых намешано, поди, разбери кто чей сын и кто чей брат названный. В срок назначенный пришлось семейке этой разбираться в морганистических связях предков своих, в альянсах политических и мезальянсах любовных, ибо дело касалось наследства огромного. Считай, почти все леса посадские у них во владении числились, и все лешие в подчинении у семейки этой служили. И выходило по всему, что Лихо Лесное, брат старшой, имеет во всём прав больше, чем остальные родственники. Но брат меньшой, Лих Лихович, не захотел с этим мириться. Подбивал он Чер-Туя на свою сторону встать, да только Чер-Туй уже в те годы умом блистал. Знал он, что после отца на трон главный сядет. И тогда Лихо Лесное, законный наследник титула своего, будет ему опорой надежной. Не допустил он тогда раздора в семье фаворитов первых, признал права Лиха Лесного. А брата его меньшого в бессрочную ссылку отправил. Изгнал из лесов посадских. Прошло время, забыли о нем. А он, оказывается, вот где гнездо себе свил.

— Не сдох, значит, в изгнании, — заметил Наковальня.

Не сдох, подумал Лад. Хорошо сохранился. Вон как ножичком играет. А ножик-то, поди, длиной человеку по пояс будет.

Действительно, Лих был росту огромного, а ножик, который он в землю втыкал забавы ради, от острия до тупого конца рукоятки имел почти метр длины. Лих был покрыт шерстью седой, волосы, спутанные и грязные, копной переходили в бороду. В общем, стоял перед дверьми стог шерсти грязной, высотой с избу приличную. Из-под шерсти блестели глаза злющие. Когти на ногах так загнулись, что могли служить хозяину шипами в гололед.

— Забыл он обиду на посадских или нет, а делать нечего, придется поговорить с ним. — Наковальня покрепче сжал пруток и направился к дому.

Остальные последовали за ним. Как только Лих заметил гостей незваных, тут же улыбку изобразил и нож в шерсти спрятал.

— Кто такие? — спросил. — По делу пришли, али так, ради забавы пожаловали старого Лиха дразнить?

— Не до забавы нам, — ответил Лад. — Да и не шут ты гороховый, чтобы мы с тебя веселились. Нам бы в дом войти.

— А-а, в дом войти желаете? Войти можно, — вздохнул Лих, — коли в уме вы и в рассудке здравом. Только есть одна помеха.

— Какая тут может быть помеха, Чер-Туй меня вразуми! А ну, отвечай, шерсти клок!

Лих тряхнул копной волос, взгляд колючий на гоблина устремил.

— Кто тут про клок шерсти кричит? Не ты ли, жалкое подобие мочалки? И зачем Чер-Туя помянул? Я про него знать не хочу.

— А ты и не знай. А вот в дом нас пропусти без всяких помех, — продолжал давить гоблин, зорко следя за Лихом. Кто знает, откуда эта копна шерсти ножик выхватит? Надо быть ко всему готовым.

— Так не бывает, чтоб без помех, — с сомнением ответил Лих. — Ты, часом, не гоблин ли будешь?

— Он самый. Сэр Тумак из лесов посадских.

— Понятно. Эти тоже из посадских будут?

Лих метнул на Лада взгляд хитрый, потом на Наковальню. Донд привлек его внимание в последнюю очередь.

— Человек Синдиката с посадскими? Да-а, многое изменилось.

— Тебе какая разница? — не унимался гоблин. — Пустишь нас, или в слова играть будем?

— В последнее время отбоя нет от таких, как он. — Лих смотрел на Донда так, словно и не человек перед ним был, а вещь какая.

— Что ты хочешь сказать? — Донд напрягся весь.

— Приходил тут один недавно. Просил пустить его. Сначала просил, потом грозил. Кричал, что из Синдиката он. Мол, если не пущу, проблем у меня будет выше головы. А какие у меня могут быть проблемы? Только вши одни, да и те долго не живут. Не пустил я его. Ножиком помахал перед ним... На том и разошлись бы. Да он, недотепа, братца помянул моего недобрым словом. Тут я не сдержался. Покромсал его на куски мелкие.

— Эх, ты, копна глупая! Зачем погорячился? — сплюнул Наковальня. — Человека жизни лишил за пустяк.

— Тебе пустяк, а мне честь родовая! — огрызнулся Лих.

— Ты же ненавидишь брата люто! — удивился гоблин. — О какой чести тут можно говорить?!

— Это дело семейное. А грозить мне карой, коей брат мой старший подвергнут был — излишне!

— О чем это он? — тихо спросил Лад у Наковальни.

— Лихо Лесное в народе зовется одноглазым. Понял?

— Кто его глаза лишил?

— Не знаю. Но чтобы нечисть рангом высокая ока лишилась, причины веские нужны.

— О чем вы там шушукаетесь? — Лих грозно посмотрел на Лада. — При мне шушукаться нельзя! Если пройти хотите — это дело одно. А коли меня обсуждаете втихую — это неприлично.

Обиделся Лих.

— А разве прилично людей порядочных держать у дверей закрытых? — усмехнулся гоблин. — Нет, если ты совсем о корнях своих забыл, то тогда всё понятно. И не надо о приличии говорить. Живешь в стороне от мест родных, забыл о посадском законе гостеприимства. Хорошо еще о чести родовой помнишь. А может, врешь ты всё? Погубил человека ради забавы, а честь приплел ради оправдания собственного?

— Да за кого ты меня принимаешь?! — осерчал Лих. — Да чтобы я обычаи родины забыл?!

Он вдруг с легкостью поднялся с земли и отворил двери заветные.

— Проходи!

Посадских два раза приглашать не пришлось. Они быстро шмыгнули мимо Лиха. Лишь когда двери за их спинами скрипнули, Лад дух перевел.

— Ну и хитер ты, Сэр Тумак. Заговорил Лиха, — похвалил он побратима.

Дверь дрогнула от глухого удара огромной силы.

— Он сюда не войдет? — спросил Наковальня.

— Если б мог, уже был здесь. — Гоблин осмотрелся. — Видать, судьба у него такая, ворота охранять, а в дом ему не войти. Вы ничего странного не видите?

Все на гоблина уставились.

— Вы не на меня смотрите, а вокруг.

Лад осмотрелся. Ничего странного. Коридор длинный, деревом странным обшит. Под ногами пол земляной, над головой потолок высокий.

— Мы ведь в дом вошли, — напомнил гоблин. — А в доме полагается комнатам быть.

Тут до Лада доходить стало — что-то не так. Действительно, где же комнаты?

— Так и должно быть, — заверил Наковальня. Однако уверенности в его голосе никто не услышал. — Ну, чего встали, как вкопанные? Идем, что ли?

Он первым направился по коридору неведомо куда. Лад шел последним, и одна мысль не давала ему покоя. Куда приведет этот коридор? Донд тоже беспокоился. Что за человек приходил к Лиху? Назвался мафиозником, просил пропустить к нечисти. Донд остановился. Ну, конечно! Он был человеком Макди! Чер-Туй возьми всех с потрохами, неужели Макди так далеко видит?!

— Ты чего? — Лад уперся в спину Донда.

— Так, мысль одна беспокоит.

— Меня тоже многое тревожит, но останавливаться из-за этого в коридоре странном я не собираюсь.

Сколько они шли — никто сказать точно не мог. Ладу казалось — долго. Очень долго. Коридор петлял в разные стороны, то сужался, то расширялся. Несколько раз им пришлось подниматься по лестнице.

— Всё. Коридор кончился.

Наковальня остановился и непонимающе ощупал стену перед собой. Была она сложена из кирпича красного. Наковальня толкнул ее. Ни один кирпич не поддался. Гоблин носом повел.

— Ветерок чую. Надо стену ломать.

— Может, не стоит? — сказал Лад. — Кто знает, что за этой стеной. Может, ее специально здесь поставили, чтоб защититься от кого-то или чего-то.

— Нет. — Донд внимательно осмотрел стену. — Для защиты она не очень прочная. Сэр Тумак почувствовал ветер, значит, кирпичи не плотно пригнаны. Надо ломать. Не обратно же идти.

Наковальня тут же принялся за дело. Он толкал стену, бил прутком, напрягал все свои силы, но стена даже не дрогнула. Лад протиснулся вперед. Усталый Наковальня молча уступил ему место. Лад пригляделся к стене и ... не увидел ни одного кирпича! Его друзья видели перед собой стену, а он увидел дверь кованную, покрытую плесенью и паутиной. Была она закрыта на массивный запор железный, который не согнуть и десяти кузнецам посадским.

— Так я и думал, — он попробовал дернуть запор.

Запор даже не скрипнул. Тогда Лад попросил кузнеца помочь ему. Наковальня пожал плечами и встал рядом. Он не понимал, чего хочет Лад. Водит руками вдоль стены. Какой от этого толк?

Лад взял ладони кузнеца и уложил их на запор.

— А теперь тяни! — крикнул он.

И Наковальня потянул. Мышцы спины его вздулись буграми, и услышали посадские скрежет неимоверный, от которого уши заложило. Поддалась задвижка, скользнула в петлях заржавленных, и отворилась дверь кованная. Остолбенели посадские. Только что была перед ними стена, а теперь тускло светили звезды. И ветер трепал их кудри.

— Чары! — Наковальня провел ладонью по лицу — то ли наваждение прогонял, то ли пот отирал. — Чары, чтоб им пусто стало!

— Кому? — угрюмо спросил гоблин.

— Да всем, кто эту игру странную с нами затеял! — ответил Донд. — Если бы не Лад, ломали бы мы сейчас камень призрачный. Уверен, силенок нам не хватило бы.

— Пойдем, что ли? — Гоблин тронул Лада за плечо, и тот сделал первый шаг навстречу ночному ветру.

Ожидали они тут же увидеть сборище нечисти заморской. Но никто их не встретил. Никто путь не преградил и не спросил — куда они путь держат. Пустота и тишина расстилались вокруг под безбрежным небом ночным. Ни искры костра, ни говора человеческого, ни урчания нечисти какой.

— А чего вы хотели? — заявил гоблин на молчаливое изумление друзей. — Чтоб вас здесь хлебом-солью встретили? Не бывает так, чтобы нечисть людям радовалась.

— Ты-то не человек. Тебя-то могли бы уважить, — ответил ему Наковальня. — Куда теперь идти? Ни дороги, ни тропинки какой тайной я не приметил.

— Никуда не пойдем, — устало заявил Лад. — Здесь ночь переждем.

— А если кто сам к нам пожалует из нежити местной? — забеспокоился Наковальня.

— Тогда и думать будем.

— Я о том и говорю. Сейчас как раз время думать, — Наковальня ткнул пальцем в ночь. — Гости к нам идут.

— Это мы здесь гости, — поправил гоблин, всматриваясь в сторону, куда палец кузнеца указывал.

В сотне шагов от них соткались три фигуры из мрака.

— Вампиры, — гоблин сплюнул.

Наковальня тоже слюной землю окропил и за амулет заговорный схватился.

Вампиры оказались вполне приличными людьми пожилого возраста. Одеты они были в темные плащи и сапоги высокие. На головы капюшоны накинуты. Принадлежность к роду вампирскому выдавали клыки острые, торчащие в уголках рта каждого. Они долго и молча разглядывали гоблина, и только после этого заговорили с гостями непрошеными.

— Кто такие? — спросил один из них. Лад отметил про себя — это главный. — Вижу, люди вы, а рядом представитель племени нашего. Потому и прошу ответить нам без промедления.

— Мы — посольство посадское. Надо бы нам ночь скоротать спокойно. Вот мы и решили к нечисти заглянуть.

— Первый раз слышу, чтобы кто-то говорил о спокойной ночи в гостях у нечисти, — усмехнулся вампир главный. А после удивился. — Так вы сами пришли?! Эх вы, ротозеи, говорил же вам, сигнализация устарела, — напустился он на своих. Те лишь головами качали, поражаясь наглости каких-то людишек, осмелившихся без приглашения пожаловать к нечисти. — Вы мне что говорили? «По собственной воле к нам никто не ходит. А которых силком волокут, так те про коридор и дверь тайную не знают». Вот что вы мне говорили! Вас бы за это колом осиновым приложить, бездельники! Совсем про обязанности свои забыли. Сегодня останетесь без ужина!

— Мы уже ужинали, — весело отвечали они.

— Тогда, без завтрака! — ярился главный. — И не спорить со мной! — Он повернулся к Ладу. — Чую я, ты разгадал секрет двери тайной. Что ж, провожу вас до места. Пусть там с вами разбираются те, у кого ума побольше нашего. Одного не пойму я, как вы Лиха обманули? Проскочить мимо него вы не могли. А договориться с ним невозможно. Пять лет он исправно службу нес. А теперь вот оплошность допустил. Ну, ничего, мы с него потом спросим. А пока — прошу за мной.

— Погоди, комар-переросток, — грубо рявкнул гоблин. — Ты-то сам, кто такой будешь?

— Я?! Я начальник отдела охраны. Состою при этой должности уже годков сто. Сегодня провожу инспекцию постов дальних. Оболтусы мои совсем от рук отбились. Всюду чары наложили и не проверяют посты. Надеются на заклинания. А они старые, могут и не сработать, — вздохнул с сожалением он. — Вы вот прошли, значит, истлели чары. Ладно, чего здесь стоять, идите за нами. Сдам вас в канцелярию, пусть там головы ломают.

— Ни в какую канцелярию я не пойду! — твердо заявил Лад. — Бюрократия ваша мне поперек горла встала! Веди нас прямо к самому главному!

Вампир взглянул на него пристально и губы свои тонкие языком облизал.

— Вот так значит, да? — спросил он тихо. — Говоришь, к самому главному? Можно и к главному. Только не жалей после о решении своем.

Он резко повернулся и пошел в ночь. Подручные его за ним семенили. Делать нечего — Лад и друзья поспешили следом. И чем дальше они шли, тем больше нечисти стало попадаться им на пути. Вот кто-то пролетел — ветер тронул волосы. Подняв головы, увидели они белесый призрак — прозрачный силуэт девушки. Призрак летел над землей, и венок из роз белых был вплетен в волосы ее.

— Привидение, — пояснил гоблин друзьям. — Их здесь много. В большинстве своем безобидные. Но есть и противные.

Привидений им на пути попадалось много. Но были и другие представители нечисти заморской — ведьмы, оборотни, гады летающие и ползучие (когда с одной головой, а когда и с несколькими мордами ужасными).

Попадались также джинны всякие. Ладу показались они забавными — плывет в воздухе верхняя половина человека, а всё остальное струйкой тумана в горлышко бутылки уходит. Плывет такая фигура по воздуху, а бутылка по земле прыгает, камешки избегает, лужи перескакивает. На вид забавные, но в сущности своей ужасные.

О том гоблин сказал. А ему Лад верил.

Но самым странным были не существа эти, а то, как они себя вели при встрече с посольством посадским. А вели они себя так, будто и не случилось ничего. Будто и не ведет вампир — начальник охраны, людей живых к самой главной нечисти заморской. Проносились привидения мимо Лада и друзей его, как ни в чем не бывало. По делам своим спешили джинны диковинные. Ведьмы взглянут разок и дальше летят. Оборотни воздух втянут ноздрями, когда тявкнут, когда рыкнут (это, смотря какой оборотень попадется — будь-то волк, собака или еще зверь какой), и тут же забывают о незнакомцах, коих вел патруль вампиров.

Чем дальше они шли, тем больше удивлялся Лад, — вышли они из дверей тайных посреди пустыря огромного, чьи края во тьме кромешной терялись, а теперь идут они по тропе широкой, и разная нечисть встречается им на пути. Звезды всё также тускло светили над ними, вокруг ни отблеска костерка.

Вскоре впереди показалось строение странное, тропинка аккурат в строение это упиралась. Из камня черного возвышался над землей куб огромный. Не было в нем окон, а входом служила щель огромная, будто молния здесь в землю ушла и камень разошелся, дав искре небесный доступ в недра земные. Охраняли вход две змеюки огромные. Тела их кольцами свернулись и поверх колец толстых головки злющие виднелись. Язычки длинные тварей этих то и дело наружу высовывались и дрожали мелко — зрелище гадкое. Когда подошли ближе, гады зашипели грозно. Начальник патруля сделал знак тайный рукой, и змеюки успокоились.

— Не любят они живых, — пошутил вампир. Лад от шутки такой вспотел весь.

Внутри куб оказался куда симпатичнее, чем снаружи. Спустившись по широкой лестнице, оказались они в зале огромном. Стены были мрамором отделаны, пол паркетом резным покрыт, а потолок высокий поддерживали шесть толстых столбов из камня черного. Вдоль стен бежала река огненная. Она давала достаточно света, чтобы осветить зал мерцающими всполохами. Зал был заполнен нечистью разной и почему-то напомнил Ладу приемную Торговой палаты.

— Везде одно и то же, — сплюнул Наковальня.

— Бюрократия неистребима, — провозгласил гоблин. — Даже здесь, в сердце царства нечисти заморской, она нашла себе благодатную почву. Эй, кровосос, неужели нам предстоит стоять в очереди?

Ведьмы, вурдалаки, оборотни, привидения, вампиры, джинны, ящеры какие-то зеленые, в общем, весь сброд заморский столпился в длинной очереди, которая упиралась в огромной длины стол. За столом восседали представители рода гоблинского.

— Об этом не беспокойтесь. — Вампир с гордостью посмотрел на них. — Очередь для желающих получить льготы и милости от щедрот казны темной. А вам какие льготы? Разве что вы соизволите смерть принять от клыков министра юстиции и стать полноправными членами нашего общества. Так и то это лишь с разрешения высочайшего его милости темной. Хотя министр может и без разрешения вас оприходовать. Он у нас большой выдумщик и частенько не выполняет распоряжения его милости.

— От этого увольте! — резко сказал Лад. — Если не в очередь нам, то куда?

Вампир ничего не ответил. Он щелкнул пальцами, и на хруст хрящей мертвых прибыло привидение мальчонки.

— Этих в приемную его милости. И без всяких проволочек и штучек. Понял?

Призрачный мальчуган, паря в метре от пола, отчаянно закивал головой.

— Он проводит вас до приемной его милости. Удачи желать вам не буду. Охранять вас надобности не вижу. Если отстанете от мальчишки, вас тут же кто-нибудь сожрет. Так что...

Он усмехнулся, обнажив клыки, и ушел. Призрачный мальчонка сделал знак рукой, приглашая посадских следовать за ним, и полетел в боковую дверь, из коей, надо заметить, он и появился.

После такого напутствия Лад и его друзья сочли за лучшее немедленно следовать за привидением. Они едва поспевали за ним — привидению не приходилось открывать двери, оно просачивалось сквозь них, чем немало пугало Наковальню. Они спешили по коридору, вдоль стен которого трепыхали от малейшего дуновения ковры и гобелены, расписанные ужасными сценами из жизни заморской нечисти. Свет в коридоре давали огромные чаши, подвешенные на железных крюках под потолком. В чашах бурлила черная жидкость, по поверхности ее плясал огонь.

— Кровь земли, — шепнул гоблин Ладу.

Замыкавший шествие Донд прислушивался к шорохам за коврами и гобеленами. Чудилось ему, что немало тайных ходов скрывают эти огромные покрывала. А еще казалось, что за каждым из них притаился кто-то и следит за каждым шагом гостей незваных.

Привидение привело их в небольшую приемную, в которой стояла мебель диковинная — глубокие кресла с мягкой обивкой темных тонов, изящный столик с резными ножками, камин с чугунной решеткой, сплетенной так искусно, что даже Наковальня залюбовался.

В таком месте нечто ужасное вряд ли появится, успокоил себя Лад и уселся в кресло. Привидение растворилось в воздухе. Наковальня сплюнул и вздохнул с облегчением.

Гоблин обследовал бутылки на столе. Обследование это выразилось в шумном обнюхивании горлышка каждой бутылки, после чего Сэр Тумак удовлетворенно хмыкнул и отпил по глотку из каждой.

Донд с беспокойством осматривал стены. Они были затянуты бордовой драпировкой, и Донд гадал — из какого угла явится хозяин покоев сих, и пребывал в тревожном ожидании. Он не разделял спокойствия Лада и умиротворенности гоблина (после дегустации Сэр Тумак разомлел), и наивную любознательность Наковальни.

За свою жизнь, почти с детства связанную с Синдикатом, Донд ни разу не видел нечисти местной. Он возмужал и стал профессиональным убийцей в той жестокой системе, которая не поощряет склонность к мимолетным страхам. А нечисть такие страхи может вызвать. (Сколько времени прошло, как они вступили на территорию нечисти, а страхов у каждого накопилось с десяток.) Потому Синдикат не приветствует связи своих сотрудников с представителями нечисти. И зря. Надо быть ко всему готовым. Вот сидят они в комнате уютной, ожидают неизвестно кого или чего, а выхода-то из комнаты и нет.

Как только вошли они в комнату, дверь за ними захлопнулась. Донд попробовал ее открыть — ничего не вышло. О том, однако, Донд решил пока никому не говорить.

Жизнь в жестких рамках устоявшихся норм Синдиката учила привыкать ко всяким неожиданностям. Но только не ко встрече с представителями совершенно другого мира. Синдикат учит выживать при любых обстоятельствах. Но вот что делать, когда природа грозящей опасности неизвестна? Тогда остается лишь быть наготове — раскрыть пошире глаза, навострить слух и превратиться в сжатую пружину. Жаль только, что ножей метательных он не взял. Серебро сейчас пригодилось бы.

— И что ты с серебром делать собрался, а?

Голос заставил всех вздрогнуть, а Донд от неожиданности назад подался и уперся спиной в стену. Лад с кресла вскочил да и гоблин с Наковальней на ногах вмиг оказались.

— Кто говорит? — опомнился Лад. — Не ты ли, эхо лесное?

— Эхо лесное? — голос проявил интерес. — Эхо... эхо... эхо... А, вот. Эхо лесное, разновидность вымирающей породы эхитов. Живет за счет вибраций, возникающих в частотном потоке звука какого-нибудь шума, будь-то голос, всплеск камня, упавшего в воду, или каменный обвал в горах. Встречается в лесах и горах. На равнине встречается в заброшенных замках. Охотно вступает в контакт с людьми, преследуя далеко не бескорыстные цели... Что это значит? Ага, вот. Ведет двойную игру. Перекликается с голосами людей, чем вызывает у них желание кричать больше и громче, обеспечивая тем самым запас вибраций, за счет которых и существует. Понятно. Нечисть мелкого пошиба, хотя и интересный экземпляр для моего архивариуса.

В дальнем углу, возле камина, что-то скрипнуло, и половина стены исчезла, как не бывало. Из зияющей черноты вышел в мягкий свет комнаты мохнатый гном. То, что это гном, из посадских понял лишь гоблин. Он от удивления присвистнул.

Гном был ростом в пояс Ладу, однако в плечах имел ширину приличную. Был он волосат, как гоблин, только шерсть его вся сединой подернулась. Гном вообще походил на гоблина, как отметил Лад. Словно кто-то сделал когда-то две похожие фигурки — одну большую, грубой работы, другую поменьше, работы более тонкой, изысканной что ли.

Гном держал в руках огромный фолиант в переплете темной кожи.

— Всеобщая энциклопедия нечисти, — благоговейно произнес гоблин.

Гном взглянул на него и улыбнулся вдруг.

— Она самая. Единственный экземпляр. Раз слыхал ты о ней, значит, из земель древних родом будешь. Только в землях древних память о книге этой сохраниться могла.

О чем они говорят, думал Лад, о каких землях древних?! Кругом нечисть кишит, как лосось на нересте, а главным у нее этот недомерок стоит. Ну и дела, однако.

— Ну, чего окаменели, будто голову Герузы Монголы узрели? Садитесь.

Нет, что-то есть в этом недомерке, размышлял Лад. Вот вошел он в комнату, и всех словно столбняк охватил. А как сказал: садитесь — спали оковы невидимые.

— Так, так, так, — гном обвел всех взглядом, когда уселись посадские, и бросил книгу на пол. После чего на нее и уселся. Гоблина чуть удар не хватил. Знал он про книгу эту — от дедов-гоблинов давным-давно сказки разные слушал. Да после, в университете, учрежденном во времена древние и нареченным в честь имени одного человека — СВИФТОВСКИМ УНИВЕРСИТЕТОМ ОЛЬБИЙСКО-ТУМАННЫМ, лекции про книгу эту слушал.

— Так, так, так, гоблин и люди живые. Славная шайка, если не сказать — странная. Позвольте узнать, что же живых на темную сторону привело?

Вопрос есть вопрос. На него отвечать надо. Но прежде Лад решил сам спросить.

— А с кем имеем честь беседовать? — спросил, и глупости собственной удивился. Ясно, с кем — с главным у нечисти заморской!

— Беседуют в других местах, — веско заметил гном. От его голоса всем стало зябко. — А здесь, знаете ли, на вопросы положено отвечать. Я прощаю вам слова ваши. Больше того, я отвечу на ваш неуместный вопрос, чтобы внести некую ясность на будущее. Я — гном Зевельвул тринадцатый дробь второй, хозяин трона имперского.

Тут он замолчал, видимо для того, чтобы узреть, какое впечатление его имя произвело на присутствующих. Впечатление имя, конечно, произвело. Наковальня зевнул, гоблин хмыкнул, на лице Донда ни один мускул не дрогнул. И лишь Лад внимательно обдумывал услышанное, и смотрел с интересом на гнома.

Зевельвул вздохнул и продолжил:

— Я тринадцатый в роду Зевельвулов Подземных. А так, как мой отец был вторым сыном в семье, то и зовусь я Зевельвулом тринадцатым дробь вторым. Понятно?

Чего же тут не понять, особо про дробь, ети ее вдоль и поперек. Только вот закавыка — если отец гнома был вторым в семье и, следовательно, сам Зевельвул дробь, тьфу, второй, не имел права на престол имперский, то какого рожна он на нем восседает?! Вот о чем думал Лад, на гнома глядя.

— А померли все, — вдруг сказал гном. Лад взгляд отвел — не иначе как по глазам читает. — Померли все, а я выжил. Вот и сижу на троне сем не одну сотню лет. А он, знаете ли, не так уж мягок, как некоторые думают. Ну вот, я представился. Теперь отвечайте — что вас сюда привело? Опять заговор супротив меня какой затевается, а? Прежде, чем ответить, помните — живы вы до сих пор лишь потому, что давненько такого не было. Живые сами ко мне не приходят. А вы пришли.

Лад вздохнул глубоко, отер испарину со лба, пригладил вихры седые ладонью и сказал:

— О заговорах разных мы ведаем. А вот о каком ты говоришь, разуметь не можем. Мы — посольство посадское. Прибыли в страну с дипломатической миссией. Да только местные не очень нас жалуют. Вышли тут кое-какие неприятности, и пришлось нам в бега податься на одну ночь. Но страны мы этой не знаем — чужие здесь. Вот и решили к нечисти на ночь попроситься. Чай, худого местной нечисти никогда не желали.

Лад закончил и дыхание перевел. Вроде всё сказал, по существу. А о деталях Зевельвулу знать незачем.

— Посадские вы, значит. Слышал я о вас. Некоторые из моих подданных к вам наведывались. За долей лучшей в земли податься решили. Я никого не держу. Коли из империи моей один или десять уходят, на их место десять и сотня прибывают. Так что за утечку мозгов не беспокоюсь. Тем более, с вашим главным у нас отношения хорошие, переписываемся. А как же — родня всё-таки. А вы не знали? Ха, да все, кто на тронах темных восседают, во всех концах Вселенной — родственники. Тьма, она везде тьма, нечисть, она везде нечисть. — О странном говорил гном, о непонятном. Но спрашивать подробнее, естественно, никто не решился. Лишь Наковальня за подковку счастливую схватился, а Лад слюну сглотнул. — Недавно я даже услугу оказал князю вашему. Послал в леса посадские по просьбе его свою няньку. О ней какой-то старец мудрый справлялся у него. Не встречали? Зятьей Тещевной звать ее.

Тут Лад побелел, как мел, да и сплюнул. Ну, Седобород, ну пень старый, удружил! Через Чер-Туя, чтоб ему в слюне захлебнуться, выписал из-за границы Зятью. А она, как выяснилось, этого поганца нянчила! Мало мне жены-ведьмы, так еще в управляющих карга заморская, нянька Зевельвула (дробь ему в лоб!), ходит теперь!

— Ох, и обрадовался я, — продолжал Зевельвул, — когда в путь отправил ее! Она же старая, до сих пор меня юнцом считает. Всё следит — поел ли я, мягкая ли перина в постели моей. От заботы такой авторитет страдает. Как мне нечисть в кулаке держать, когда за мной самим нянька ходит?! Да, вот так... Отвлеклись мы, вернемся к делам вашим. Слышал я, из отдела надзора за вами идут. Правда?

— Да, — Лад еще не пришел в себя после известия про Зятью. — Едва ушли от них. Скорее всего, они сейчас по кемсиканскому кварталу рыщут.

— В этом будь уверен, — гном ехидно улыбнулся. — Хватка у них бульдожья. Но сюда не сунутся. Кстати, как вы Лиха обманули здорово! Браво! Заболтался старый. Пора его на пенсию проводить. Пускай на родине побывает. Он ведь тоже посадский... Точно, это и будет вашей платой за гостеприимство мое. Ежели я, конечно, решу так, а не иначе.

— Значит, позволишь нам ночь здесь переждать, а утром с миром уйти?

Гном пристально посмотрел на Лада и хмыкнул.

Странный ты человек. Всех чары мои берут. Вон, друзья твои уже сон десятый видят, а ты всё говоришь со мной. Может, оно и к лучшему. Давно я с людьми живыми так просто, по-доброму, не болтал. Вот если б уснул ты, то отдал бы я вас на ужин страже моей. Она у меня до крови свежей очень уж нетерпелива... Почему так?

— Заговоры меня не берут. Так что брось пытаться, всё равно у тебя ничего не выйдет... К утру проснутся? — спросил он, на друзей указав.

— Встанут. А пока, давай, перекусим чего-нибудь. Я уже ужинал, но в хорошей компании отчего бы еще раз не поужинать. Пить что будешь?

Лад насторожился. Чары Зевельвула против него не действовали. А вот в питье отравы какой добавит гном, — тут уж точно разум потерять можно, а заодно и жизнь.

— Пить не хочу. Есть тоже. Если только за разговором ночь скоротать, так это можно. Лишь бы только поутру убраться отсюда, — закончил он тихо.

— Отпущу, не бойся. А я вот выпью, — гном свистнул резко. Тут же двери отворились, и два оборотня внесли поднос с яствами заморскими. — Слышал я, ты дружбу водишь с нечистью. Это хорошо. Хоть и человек ты, а есть в тебе нечто, что заставляет нечисть уважение к тебе испытывать. Не смущайся, о тайне этой спрашивать не буду. А вот о жизни посадской попрошу рассказать.

Гном плеснул себе в бокал синей жидкости, от которой пар валил, и закусил сушеным кузнечиком. Так началась их долгая беседа. Лад выполнил просьбу Зевельвула, — рассказал о жизни в Посаде. Заинтересовали гнома Седобород и Комер-сан. Улыбку вызвал глава старейшин Зуб Белобородый, а Яром Живодер-Вырвиглаз, за глаза Бородавка, заставил смеяться нечисть главную до слез. После Лад поведал о нечисти посадской. Не забыл упомянуть, что в битве прошлогодней нечисть с мужиками посадскими билась плечом к плечу супротив иноземных интервентов.

— Слышал я о той заварушке. Да значения ей не придал, — задумчиво произнес Зевельвул. — Тут ведь как всё обернулось? Привели как-то ко мне стражники заморыша одного. Он кричал, что из отдела надзора сам, а еще по совместительству в Синдикате состоит. Такая конспирация меня удивила, думал, человек этот незауряден, коли жизнь двойную ведет. Он, поганец, и рассказал про поход дальний. Многие из моих подручных соблазнились. Сварили мы его в котле со смолой кипящей, да поздно было. В умах многих брожение пошло. Я держать никого не стал. Ну, пойдут мои лиходеи в земли дальние, думал, завоюют там барахла какого, либо по сусалам получат и вернутся. Что и случилось. А оказывается, вот какие тайные планы были, и цели грандиозные на кону стояли.

— Человек тот точно из Синдиката был? — поинтересовался Лад.

— А кто его знает? Может, и был. Я с Синдикатом дел никаких не имею. С отделом надзора — тоже. У меня своих проблем хватает... А нечисть посадская после слов твоих уважение мое завоевала.

Лад задумался над словами гнома. Приходил к нечисти вербовщик тайный. Представился человеком Синдиката. Солгал, скотина. Про отдел надзора, может, правду сказал, только что с того? А Зевельвул говорил ему о проблемах своих. И жизнь нечисти заморской становилась Ладу всё более открытой...

Как и нечисть посадскую, их тоже волновали проблемы власти и отношения с людьми. Не раз на Зевельвула покушались, да только он хитер был. Хитер и жесток. Именно он призвал в охрану свою страшных чужих. Ящеры безмозглые только и делали, что жрали непокорных. После остепенились. Подались на вольные хлеба. Теперь в кино снимаются. Контракты подписывают, живут в свое удовольствие.

Лад не понимал — что за кино, какие контракты, но головой кивал.

Поведал ему еще гном, что нет житья его народу от банд людских. В бандах тех совсем отмороженные братки! Тут Лад, как ни старался, а пену слюнявую на пол уронил. Где это видано, чтобы отмороженные братки жизнь вели?! В Посаде как: если кинут в прорубь зимой на забаву водяному, то участь у тебя одна — будешь стоять на дне озера столбом ледяным, и глаза пучить на хороводы русалок развратных! А здесь, в заморье, всё иначе. Отмороженные молодцы сбиваются в ватаги дерзкие и терроризируют окружающих. Одна кемсиканская группировка чего стоит!

Удивлялся Лад такому. Много странного услышал. Но и о главном не забывал.

— Слышал ли ты о Круте Макди? — спросил невзначай.

Зевельвул умолк на миг, после сверкнул очами.

— Слышал. Отвратительная личность, но умная. Он давно в компаньоны ко мне набивается. Мечтает дела общие иметь. А какие дела у меня, Зевельвула, с людьми могут быть? Не о тебе, конечно, речь. Ты человек особый. Ведомо мне, что Чер-Туй с уважением к тебе относится. Это немало, поверь. А кто из нечисти за Макди поручится? Если только ведьма какая, да оборотень-одиночка, кои не ведают, что хорошее отношение к ним Макди есть всего лишь ширма, за которой поиск выгоды собственной он прячет... А ты почему о нем спросил? Обиду на него имеешь?

— Синдикат его убрать хочет. А я сомневаюсь...

— Эх, вы, человеки! Одного понять не можете — не бывает лучше от чьей-то смерти... Только к нам дорога короче становится. А как же, чем больше зла человек совершает, тем ближе он к нам, к нечисти. Только не в почете он у нас будет в срок положенный. Позабавимся над ним, ох позабавимся... Что-то на сухую мы разговор ведем. Не бойся, отведай вина моего. — Зевельвул плеснул в бокал красной влаги и Ладу подал.

Лад принял. Авось и не отравит, подумал.

 

Глава 8

Снился Ладу Посад торговый. Площади базарные, ярмарки разноцветные, рынки богатые. Люд посадский, где степенный, зажиточный, где молодой, с монеткой медной в кармане да с ветром вольным в голове, а где и с хитрецой житейской, шумит по базарам, торгует на ярмарках, судачит о том о сем на рынках. И нет у посадских заботы иной, как набить мошну серебром звонким, или спустить серебро то на товары диковинные.

А вот и девки посадские, красавицы первые, хороводы ведут вокруг костров ярких, и молодцы статные не сводят с них взоров жадных.

Деды, жизнью умудренные, в кабаках по вечерам собираются, да молодых уму-разуму учат. Не нотациями нудными втемяшивают мудрость в головушки молодые, а байками из жизни своей, событиями богатой. И молодым есть что послушать — старость словоохотлива. А вот и Гадина милая, одета в халат ткани итайской, на руках браслеты дорогие, улыбается и шепчет что-то. Что же ты, милая, сказать хочешь? Что?

— Помни, Ладушка, что говорил тебе гном. Да кровососа убей, он давно к руке твоей присосался.

Что-о? Кровосос? Сон с Лада вмиг слетел. Вспомнил он гнома и вампиров его, и словно пружина какая подкинула Лада с земли. На руке его сидел комар огромный. Вонзил свой хоботок в кожу, и наполняет брюшко кровушкой. Лад прихлопнул кровопийцу и огляделся. Узнал двор задний дома посольского — вот лужайка, которую Донд облюбовал. Донд приносил иногда сюда кресло и сидел часами в задумчивости. Не иначе, как размышлял о способах изведения со свету Макди. А вот и кусты злосчастные, из коих гоблин вытаскивал демонов пыльных.

— Отпустил, — полегчало Ладу. — Отпустил гном.

Друзья его растянулись на лужайке в дреме, и не ведали, какой участи избежали. Разбудил их Лад, а сам понять ничего не может. Ясно одно, ночь тревожная миновала. Смутно он помнил разговор с Зевельвулом, а как он и друзья его на двор посольский попали — о том вообще ничего не помнил, хоть головой об стену бейся!

Говорил ему гном что-то про Макди. Вроде как нельзя его жизни лишать. Мол, беда тогда случится большая. Но и от живого Макди радости не много, возражал вроде бы Лад. Отвечал гном про какой-то баланс сил, нехорошим словом поминал геополитику, а после про финансы что-то болтал. Мол, не должны деньги грузом мертвым лежать. В дело их пускать надо, в дело. Коли мало у тебя денег, им одна дорога — на рынок или в кабак. А если много — можно ими горы с места воротить.

Еще что-то гном противный говорил, но вот что — Лад не помнил. Чарами гном взять его не мог — не единожды проверено. А вот питье какое... Точно, пригубил Лад чарку одну! Ох, и хитер гном, со всех сторон подстраховался! Не берут чары? Не беда. Мы зельем снотворным возьмем. Спасибо, хоть на ужин вампирам не отдал, а ведь мог. От мысли такой Лад вздрогнул.

— Ты чего дрожишь, как лист на ветру?

Сэр Тумак принялся из шерсти своей травинки вычесывать. Донд уже всю лужайку обошел, за каждый куст заглянул. Видать, тоже мало что помнил. Один Наковальня вставать не спешил, — растянулся кузнец на земле, и в небо синее удивленно глядел.

— Зябко мне, — ответил Лад. — Ничего странного не замечаете?

— Помнится, мы у гнома ночевать собирались.

— Верно. У него и ночевали.

— Что? — не понял гоблин. — Мы у гнома ночевали? А я думал, мы убрались из его логова.

— Не понимаю. Уснули у него, а проснулись здесь. Отпустил он нас. Не просто отпустил, а до самого посольства доставил.

— Не думаю, что им двигали благородные порывы, — заметил Донд. — Скорее всего, есть у него на нас виды. Ты ничего не помнишь, Лад?

— Нет... Хотя... вроде просил он взять в Посад Лиха Лесного. На пенсию его отправляют. А еще, говорил он про игру большую, и про баланс какой-то. Мол, в игре такой одна фигура иногда может весь исход решить. Только к чему он это говорил, не понимаю.

Гоблин с Дондом переглянулись.

— Это всё проясняет. — Стал гоблин тормошить Наковальню. — Проснись, кузнец, приди в себя! Пора нам из этой страны убираться!

Лад пытался с мыслями собраться. Надо уезжать. Дела не закончены, но уезжать надо. Посольство посадское провалилось...

— Ну что ты застыл, как истукан?! — напустился на него Донд. — Надо срочно удочки сматывать! Идем в дом.

Он силком уволок Лада.

Гоблин растормошил Наковальню, объяснил ему, что к чему. После отправились к демонам пыльным, надо было отправлять их за обозом. Демоны встретили их возле ворот. В форме дружинников выглядели они угрожающе. Наковальня растолковал им суть дела, и они тут же испарились в воздухе. Вернувшись в дом, гоблин и кузнец застали там одного Донда. Тот держал в руках огромный запечатанный конверт и с недоумением разглядывал печати на нем.

— Где Лад? — Наковальня смахнул со стола ворох бумаг в мешок холщовый.

— С вороном говорит.

— Ну, хоть что-то хорошее происходит. Не забывает нас старик мудрый, — повеселел Сэр Тумак. — Это к добру. А письмо от кого?

— Судя по печатям, от главы местного отдела Синдиката.

— Да? И что же он хочет?

— Не знаю.

— Так вскрой конверт и прочитай.

Донд не успел вскрыть конверт. Раздался звонок в дверь. Все так и замерли на месте. И лишь когда звонок повторился, Наковальня поспешил открыть дверь. На пороге стоял Гарри.

— А я, — начал он, — иду и думаю, как бы мне передать вам послание. Тут вижу, демонов ваших нет. Вот и решил лично, так сказать, в руки отдать.

В руках у него был точно такой же конверт.

— Как ночь провели? — спросил он вдруг, и улыбка исчезла с его лица.

— Да я тебя... — начал Наковальня, но гоблин его остановил.

— Неплохо, — поспешил огорошить Гарри Сэр Тумак. — Душно было с вечера. Но под утро стало свежо.

— Душно? — разочарованно переспросил Гарри. — Ну да, ну да. Так бывает перед дождем. А где Лад? Он в посольстве не ночевал? Это опасно. Как вернется, передайте ему. — Он подал гоблину пакет. — Ну, не буду вас отвлекать. Дело посольское — дело не простое, сложное. Уж я то знаю.

Он откланялся и был таков.

Гоблин с отвращением посмотрел на конверт и бросил его на пол.

— Похоже, сегодня день приема почты. Донд, что с тобой?

Сэр Тумак встряхнул Донда.

Донд действительно был сам не свой. Он отвечал за безопасность посольства. А за последнее время произошло столько всего, что голова шла кругом. Он должен был все предусмотреть! И драку в «Дробвейском осле», и отдел надзора, и нечисть местную, и письмо от представителя Синдиката! И даже визит Гарри. О какой безопасности тут можно говорить?!

— Вскрывай конверт!

Донд очнулся и сломал печать на конверте.

«Прошу посольство посадское перед отбытием в земли родные обязательно посетить меня по адресу— Угол Стриженый, гостиница «Серая», комната 135. Б. М.»

— Что это за Б. М.?

— Не что, а кто. Бардон Мурлан. Один из главных боссов Синдиката. Уроженец юга Цисилии. Возглавляет западный отдел. М. Уолт его первый заместитель.

— Наш М. Уолт ходит в заместителях у какого-то Мурла? — удивился Наковальня.

Донд метнул на кузнеца острый взгляд, и тот закашлялся.

— Что это значит? — мягко спросил гоблин.

— Не знаю. Но если Б. М. сам приехал сюда и просит нас зайти, нам лучше это сделать.

За окном мелькнула черная тень, и в ту же секунду в гостиную вышел Лад. Выглядел он уставшим, но в глазах светилась решимость. Он прошел к камину и сел в кресло. Все с нетерпением смотрели на него.

— В Посаде не всё спокойно. — Все молчали, ждали продолжения. — Шпионов переловили. Но слухи бродят по ярмаркам и базарам разные. Тревога живет среди людей. А в чем и где причина — мало кому известно. Я отправил Седобороду последние новости наши. Рассказал про нечисть местную и про... — Он умолк на секунду. — И про решение свое.

— Что же ты решил? — осторожно спросил Донд.

— Я уверен, смерть Макди нам ничего не даст, — удивил друзей Лад.

Он печально посмотрел на них и подумал о никчемности своей в роли главного представителя посольства. Он с самого начала не очень умело вел дело. Без друзей у него ничего бы не вышло. Лишь в одном он преуспел — огорошил их. Тут, он, конечно, мастер. Вон как глаза округлились у Донда. А Наковальня за подковку схватился.

— Надо нам задержаться здесь.

Гоблин смотрел на него так, словно хотел проверить — нет ли у Лада жара?

Лад закрыл глаза, ожидая упреки друзей.

Упреков не было. Наковальня молча стал вынимать из мешка бумаги. Донд перечитал послание Б. М. и, сложив пакет пополам, спрятал его в кармане брюк. Гоблин вздохнул и поднял с пола конверт Гарри.

— Если так, то стоит прочитать, что нам пишут из Торговой палаты. — Он подал конверт Ладу.

Лад внимательно посмотрел на друзей. Потом вскрыл конверт и быстро прочитал.

— Ну? — нетерпеливо осведомился гоблин.

— Мы приглашены на светский ужин к Круту Макди.

Тут же последовала реакция его друзей на столь странное послание.

— Это ловушка! — убеждал Донд.

— Надо сматываться отсюда! — настаивал Наковальня.

— Я не пойду! — категорически заявил гоблин.

Лад молчал. Визит к Макди мог оказаться ловушкой. Тут прав Донд. И лучшим выходом из создавшейся ситуации было поспешное бегство. Тут прав Наковальня. Но в то же время визит к Макди мог многое расставить по местам. От такой возможности Лад не мог отмахнуться.

— Мы пойдем к Макди, — твердо заявил он. — Если вы отказываетесь, я пойду один.

— Никто не отказывается, — сказал Донд, глядя в окно. — Просто... Просто надо быть осторожным. И не соваться в пекло очертя голову. Надо всё продумать.

— Вот именно, — согласился Наковальня.

— А по мне всё едино — пойдем мы к Макди, или не пойдем, — гоблин уселся рядом с Ладом. — Раз остаемся, то какая разница, где нам хвост прихватят.

Улыбнулся Лад. Был уверен — будут спорить друзья, планы строить, может и бранить его, Лада, будут, а к Макди все пойдут.

Спорили до самого вечера. Решили поступить следующим образом. Прежде, чем к Макди отправляться, зайти следует к Б. М. Синдикат давно зуб на Макди точит, это следует принимать в расчет. И совет Б. М. в данном случае лишним не будет.

Демоны пыльные, вернувшись с обозом, нервничали, ожидая развязки. Им страна эта сразу не понравилась. Истосковались ушастые по мари болотной лесов посадских.

Определившись с планом действий, принялись посадские собираться. Донд под рубаху надел ремень с ножами метательными, и еще парочку ножей засунул в голенище сапог. Наковальня обмотал пояс кушаком серым. На вид кушак обыкновенный, а приглядишься — изумишься хитрости и ловкости умельцев посадских, превративших кушак простой в оружие грозное. В концы кушака вплетены были проволочки металлические. Так что, в случае большой надобности кушаком можно махать не хуже, чем кнутом сыромятным. Видя сборы такие, гоблин ухмылялся. Однако и сам припрятал под одежду пару кастетов. Лад ограничился ножом одним — лезвие кованное, рукоять из бересты набрана.

Посидели перед дорожкой и в час назначенный отправились к Б. М. Демонам наказали быть наготове.

— Кто знает, чем всё закончится, — резонно заметил Донд. — Может, придется нам убираться отсюда быстрее ветра.

О таком исходе Лад думать не хотел.

Гостиницу отыскали быстро. На Углу Стриженом она была одна, в остальных зданиях располагались банки и какие-то финансовые пирамиды. Лад попросил объяснить. Донд начал со слов про обман вкладчиков, чем вызвал у Лада отвращение к означенным пирамидам. На том объяснения и кончились.

Номер отыскали быстро.

Дверь открыли два телохранителя Б. М. Парни они были здоровые, шириной плеч не уступали Наковальне. А вот умом, видать, были обделены. Откуда быть уму в этих головах, схожих с головами кабанов, что в изобилии бегают в лесах посадских? Только зверь лесной от природы интуицией наделен и инстинктами. А эти двое, скорее всего, вообще ничего сообразить не могут сами, им подсказка нужна — встаньте там, делайте то, а это нельзя. Они с завидным постоянством двигали огромными челюстями, пережевывая что-то, и Лад подумал, может, не вовремя они заявились? Может, ужинать изволит босс Мафии? Но Донд приветливо улыбнулся охранникам, сказал что-то на цисилийском наречии, и те пропустили посадских в номер.

Б. М. принял их на балконе, откуда открывался изумительный вид на огромный город.

Кривизна небоскребов странным образом сочеталась с прямолинейностью Угла Стриженого. По улице мчались сотни повозок — железные, отливающие хромом и пугающие чернотой, деревянные, на лошадиной тяге, а еще были такие, каких Лад и не видел — двухколесная рама, одно колесо спереди, другое позади, рычащая неимоверно громко. Человек восседал на ней верхом и держал в руках две стальных дуги, коими и управлял этой грудой железа.

Остальные улицы города брали свое начало от Угла Стриженого. Они уходили прямо и вкривь, и вдоль каждой горели странные желтые огоньки — фонари. Некоторые улицы упирались в могучий и бескрайний океан. Другие уходили за горизонт, вглубь страны.

Б. М. сидел в прочном кресле из красного дерева. Его огромная туша могла раздавить самый прочный посадский табурет. Черный строгий костюм и лакированные туфли ему не очень шли. Такой фигуре впору широкий итайский халат.

Б. М. улыбнулся Донду и пригласил гостей сесть.

— Рад, что вы нашли время заглянуть ко мне, — начал он, а Лад подумал о категоричности его приглашения. По словам Донда, еще никто не отказывал Б. М. Может, и были случаи, но об отступниках после никто не слышал. Они исчезали, и поиски их были напрасны. Нет смысла искать того, кто покоится на дне какой-нибудь бухты. — Зная о ваших проблемах, я тем более рад. Ведь для вас сейчас каждая минута дорога... Вы заметили, сейчас вообще всюду проблемы, а времени на их решение, как правило, не хватает. Донд, видишь, до чего дошло, я, один из пяти, должен лично контролировать некоторые дела! Раньше такое никому в голову не могло прийти. А теперь всё изменилось.

— У вас здесь серьезные дела? — осторожно спросил Донд.

— Серьезнее некуда.

— Мы можем помочь?

— Спасибо, Донд. Но в этом деле обойдутся без вас... Мы регулярно получаем отчеты М. Уолта, потому в курсе ваших дел. Вам надо со своими задачами справиться. Итак, посольство посадское кончилось?

— Не совсем, — ответил Лад, поскольку именно на него был устремлен стальной взгляд Б. М. — Нам надо еще кое-что закончить.

— А, незакрытые счета? Это я понимаю. Лад, многие сейчас в моем окружении говорят о каких-то мотивах, побуждающих человека к тем или иным поступкам. Это стало модным, говорить о мотивах. Мол, доброта иногда руководит человеком. А любовь заставляет его идти на такие шаги, на которые он в нормальном состоянии вряд ли способен. Для меня всё это слишком сложно. Я уверен, человек изначально плох, жесток, туп и глуп. Но жизнь иногда может изменить его в лучшую сторону. Я человек старой формации. Если есть долги — заплати. Если есть незакрытые счета — закрой. Если есть неоконченные дела — закончи их! Потому я одобряю твое решение. Макди должен заплатить за всё!

— Его смерть не принесет большой выгоды, — медленно, выделяя каждое слово, сказал Лад.

— Вот так так! Если жизнь твоего врага сулит тебе выгоду, пусть враг живет. Итак, смерть Макди не выгодна Посаду?

— Именно.

— Официально это идет против мнения руководства. Мы потеряли много времени на подготовку этой операции. Я не говорю о людских ресурсах. Но выгода... Выгода Посада в этом деле большой плюс. Не буду скрывать, что дела посадские кровно интересуют Синдикат. Не бойтесь, — поспешил успокоить гостей Б. М. — Синдикат не намерен вмешиваться в дела посадские. И уж тем более в политику Града Торгового. Нас устраивает всё, как есть сейчас. ЗАО в Посаде приносит небольшую, но стабильную прибыль. М. Уолт и его ребята уже освоились, это тоже плюс. Должен сказать, за последние лет десять высадка наших ребят в Посаде — самая удачная операция. Нет, у нас, конечно, проходят крупные финансовые сделки, и огромные суммы оседают на наших счетах. Это не секрет. Но Посад... Ничто так не греет душу зимой, как вид цветущей оранжереи. Ты меня понимаешь?

Лад не понимал. Но головой кивнул.

— Вот и отлично. Чего это вы такие скованные? Может, выпить чего хотите?

— Спасибо. Но у нас званный ужин впереди.

— Кто же пригласил опальное посольство? — удивился Б. М.

— Крут Макди.

Б. М. тут же стал серьезен.

— Вот как? Хитрый шаг... Ловушки не боитесь?

— Ко всему готовы, — ответил Донд.

— Не сомневаюсь, — устало махнул рукой Б. М. — Только ты, Донд, не знаешь Макди. А я знаком. Когда-то он был кандидатом на место шестого босса. Пользовался моим уважением и доверием. Слишком поздно я разглядел в нем большой аппетит. Выбрав подходящий момент, он провалил несколько операций Синдиката. Обстряпал дельце ловко — комар носа не подточит. Нам достались синяки и шишки, а он снял все сливки. Отсюда берет начало его крупный капитал. Такое не прощают. Но выгода... ради выгоды некоторые принципы могут быть пересмотрены. Решено, ликвидация Макди отложена. Пока, — Б. М. умолк и взглянул на город, лежащий внизу. — Вот что я скажу. Как бы он ни был хитер, а на него всё же можно найти узду. Только держать ее надо крепко. Вам надо заключить сделку. Но не простую. Он будет говорить красивые слова, улыбаться, пожимать руки при встрече, а потом обманет. Но если сделка будет заключена официально и в присутствии двух независимых юристов и третьей стороны, которая возьмет на себя гарантию выполнения всех обязательств участниками сделки, то он никуда не денется. Тем более, если третей стороной выступит Синдикат. Уж мы сможем гарантировать выполнение участниками сделки всех условий. Я не говорю о Посаде. В вашем лице он представлен вполне компетентно. И я не сомневаюсь в вашей честности. А вот Макди мы заставим выполнить условия сделки даже силой, если он не захочет играть честно. Так что дело за вами. Сможете припереть его к стенке? Юристов я найду. Даже выступлю, как представитель всего Синдиката. Полномочия у меня есть.

— Из врага сделать союзника? — задумался Лад.

— Связанного по рукам официальным договором, и под присмотром Синдиката.

— Не знаю, — честно признался Лад. — Но попробовать стоит.

— Отлично. На ужин к Макди с вами отправятся два моих человека. Они подсобят, в случае чего. А когда дело примет решающий оборот, сообщат мне.

Лад посмотрел на друзей. Гоблин и Наковальня пожали плечами, мол, от помощи глупо отказываться. Донд утвердительно кивнул.

— Идет, — Лад пожал руку Б. М.

Странно, однажды уже так было. Когда он впервые пожал руку Комер-сана, то удивился необычайно крепкому пожатию ладони купца, хотя на вид Комер-сан казался человеком мягкотелым. То же самое произошло сейчас. Рука Б. М. была словно из железа. Люди старой формации, вспомнились Ладу слова босса Синдиката.

Я не удивлюсь, подумал он, если узнаю, что Комер-сан и Б. М. знакомы...

Макди принадлежал целый небоскреб. На Углу Стриженом он величественной иглой уходил в небо, возвышаясь над остальными зданиями.

Возле входа их встретила внушительная толпа желающих попасть внутрь, и десять швейцаров, одетых в яркие одежды. Они услужливо открывали двери гостям, но прежде спешили осведомиться об имени приглашенных, и сверялись с огромным списком. Посольство посадское в списке значилось.

Судя по всему, Макди решил собрать на ужин большую часть элиты Банковского народа. Всюду прохаживались мужчины в строгих черных костюмах. Рядом с ними блистали женщины, поражая воображение красотой и яркостью нарядов, и обилием драгоценностей. У Лада рябило перед глазами — черное, красное, синее, черное, оранжевое, зеленое, черное, белое, голубое, и снова черное, но уже в крапинку светлую... И всё это блестит, сверкает, играет тысячами отблесков бриллиантового огня!

Были среди приглашенных и представители нечисти, что очень удивило Лада. Ведь ловят их, эти, из отдела надзора! Лад узнал трех вампиров. Они носили черные очки, на плечах черные плащи с красным подбоем. В некоторых женщинах нетрудно было угадать прелестных представительниц славного племени ведьм. Все пребывающие поднимались в огромных лифтах на сотый этаж. Острый взгляд Донда безошибочно определял в толпе охранников. В серых костюмах, одного роста, с короткими стрижками, они внимательно следили за толпой.

Наковальня схватил вдруг Лада за локоть.

— Смотри, — кузнец кивнул в сторону. — Видишь?

— Кого?

— Жадюгу! Не сойти мне с этого места, если это не он!

Еще один старый знакомый, подумал Лад. Тут он заметил Гарри. Тот отчаянно пытался пробиться к ним и махал рукой.

— Этого типа ждать не стоит, — заметил гоблин, и посольство посадское в полном составе втиснулось в лифт.

Лад мучительно обдумывал вставшую перед ним проблему. По дороге к небоскребу было высказано множество предложений, начиная от простого запугивания, кончая изощренным шантажом. Но чем угрожать и чем шантажировать? Угроза отпадала, не в той они ситуации. Сами в мышеловку залезли. Макди, если захочет, вмиг их в порошок сотрет. Шантаж...

Была у Лада одна задумка, но он берег ее на самый крайний случай. Ясно одно — Макди надо заставить подписать договор.

Какой?

Ох, и хитер Б. М., решил Лад.

Чужими руками хочет свою проблему решить. Но всё же спасибо ему. Благополучие Посада на кону. И тут его совет как нельзя кстати пришелся. Только какой же, Чер-Туй обломай рога, договор придумать? Были бы здесь Седобород и Комер-сан, уж они то, мудрые, что-нибудь придумали.

Выйдя из лифта, оказались они в огромном зале. Всюду столы накрыты. Какие-то люди снуют туда-сюда, в руках держат подносы с бокалами вина.

— Франзонское, — определил гоблин, схватив бокал. — Эх, если бы здесь пиво подавали...

— Мы сюда не пировать пришли, — Наковальня сам не сводил взгляд с ножек бараньих, испеченных над углями.

— Вот вы где. А я искал вас, искал, уже совсем было потерял надежду, — нарисовался Гарри. — Ну, как вам прием? Сейчас ударит гонг, и все сядут за столы. У каждого свое место. У вас тоже свой столик. Только, — Гарри взглянул на двух мафиозников, — мы не предполагали, что вас будет больше.

— Покажи наш столик. И принеси еще два стула, — небрежно сказал Лад. — Надеюсь, это тебя не затруднит?

— Нет, но... да, конечно, — смутился Гарри. — Пойдемте. Ваш столик номер 57.

Он провел их почти через весь зал. Столик стоял чуть в стороне от остальных. Гоблин сразу узрел на столе бочонок пива, а Наковальня с удовольствием отметил присутствие огромной закуски мясной — куски жареной баранины были переложены сочными помидорами.

Недалеко находился столик под номером 1.

— Столик мистера Макди, — доверительно шепнул Гарри и исчез.

Через минуту Гарри вернулся, сияя. В руках он держал два стула.

— Пожалуйста, — он поставил стулья возле столика. — А теперь извините. Мне надо идти. Ждите, когда ударит гонг.

И он снова исчез. Лад переглянулся с Дондом, тот развел руками.

Через пять минут, в течение которых Лад глазел по сторонам, гоблин принюхивался к пиву, Наковальня глотал слюну, а Донд и мафиозники внимательно оглядывали ближайших соседей, ударил гонг. Зашуршали платья, задвигались стулья, и все расселись по своим местам. Мафиозники сели не за стол, а чуть в стороне, чтобы видеть зал.

Яркий свет огромных светильников под потолком погас. В углах вспыхнули лучи, иглами скользнули в темноте и сошлись в одном месте, как раз там, где стоял столик номер 1. В круг света вышел человек. Зал встретил его громкими аплодисментами. Росту он был невелик, толстоват, лысоват, нос горбинкой, уши мхом поросли. Одет в строгий костюм. Сколько лет ему — угадать трудно. Не молод, это точно. Но и на старца не похож. За его спиной, там, где пятно света встречалось с темнотой, в рассеянном полумраке появились две женщины.

— Ведьмы, — шепнул гоблин. Донд пригляделся.

— Охрана. Хитер Макди. От профессионала, конечно, не спасут. Но от магии защитят.

— Значит, — сделал вывод Лад, — ножей не боится, а вот чар чужих опасается.

Донд сделал мафиозникам тайный знак рукой. Те тут же собрались, спины выпрямили. В любой момент готовы вскочить и броситься.

— Ты что задумал? — напустился Лад на Донда, голос понизив. — Не смей! Слышишь, не надо.

— Не бойся. Это так, на всякий случай.

Крут Макди театрально поклонился, хлопнул в ладоши, и свет в зале вспыхнул с новой силой.

— Рад приветствовать вас на очередном благотворительном ужине, который устраивает Торговая палата, — заявил он громко.

— О чем это он? — Наковальня обратился к гоблину.

— Платить придется, — ответил тот, потягивая пиво.

— Много?

— Кто сколько сможет. Благотворительность — дело добровольное. Это всё равно, что дать медяк попрошайке перед входом в кабак.

— Здесь всё иначе, — вставил Донд. — Таким образом отмываются огромные суммы. Привычная практика Синдиката. Уходишь от налогов. Банкиры свое дело знают.

Тем временем Макди говорил:

— ...много хорошего. Но еще больше мы ждем от будущего. Здесь сегодня присутствуют многие, для которых наши поступки не всегда понятны и ясны. Но будущее расставит всё по своим местам. — Макди взглянул в сторону посольства посадского. Лад встретил его взгляд открыто. — А сейчас позвольте представить вам нового управляющего делами Торговой палаты в Союзе Стран Приозерских, чрезвычайного и полномочного поверенного при комитете внешних отношений, мистера Жадюгу!

Гоблин поперхнулся, Наковальня нахмурился, а Лад рот открыл.

Один Донд спокоен был. Смотрел он на Жадюгу как на змею ядовитую, смотрел спокойно, с холодной решимостью раздавить гадину ползучую.

Жадюга появился при всех регалиях, положенных его новому чину — мундир франзонский, сапоги высокие, рапира длинная. В общем, выглядел он птицей заморской, с именем странным — попугай. Так его гоблин назвал. А Лад Сэру Тумаку верил.

Жадюга поклонился на аплодисменты, и тут заметил столик посольства посадского. Побледнел, бедолага, и что-то на ушко Макди стал шептать. Макди улыбнулся.

— Прошу, приступайте к ужину, — обратился он в зал.

Заиграла музыка, послышались негромкие, но набирающие силу разговоры, женский смех и звяканье ложек и вилок. Макди пошел по залу. Он останавливался возле каждого столика, что-то говорил, улыбался. Некоторым подавал руку. Ведьмы следовали за ним. Жадюга плелся позади. Вскоре оказался Макди возле посадских. Подал руку Ладу. Лад секунду раздумывал, после пожал руку врага.

— Рад лично приветствовать. — Макди щелкнул пальцами и тут же появился человек со стулом. Макди уселся и придирчиво осмотрел стол. Осмотром остался доволен. Хмыкнул. — Да, много хлопот вы мне доставили. За это уважаю.

Его манера разговаривать не понравилась Ладу. Макди вел себя так, словно знакомы они много лет. За спиной Макди стоял Жадюга, что тоже не вызывало симпатий у посадских.

Наковальня смотрел на бывшего кабатчика хмуро, и тот ежился под взглядом кузнеца. Гоблин пытался заигрывать с ведьмами. Донд не спускал взгляда с Макди. Лад физически ощутил, как накалилась атмосфера за столиком.

Один Макди ничего не замечал.

— При другом раскладе мы могли бы быть друзьями, — вздохнул Макди. — Да, да, поверьте. Но разве есть чья-то вина в том, что мы с вами по разные стороны баррикад? Просто так сложились обстоятельства. Мы играем в странную, жестокую игру. Правила в ней запутанные, а иногда и вовсе отсутствуют. Торговля... Она похожа на головоломку. Иногда — на войну. Тут ничего не поделаешь.

— Торговля — основа жизни Посада, — ответил Лад. — И называть забавой стержень, на котором всё держится, для меня кощунственно.

— Разница между нашими оценками реальности, — как-то заумно заговорил Макди. И грустно. — Сожалею об этом. Но мы должны понять друг друга.

— О каком понимании может идти речь, мистер, — проворчал гоблин, — если ваши действия наносят вред Посаду?

— Действительно, — согласился Лад. — Не так давно ваша инициатива привела к открытому противостоянию. Война никогда не была выгодна Посаду. Однако мы не разучились держать оружие в руках, — намекнул он на победу посадских.

Макди рассмеялся.

— А кто вам сказал, что вы победили? Это была проба. Да, всего лишь проба. Я сам не люблю насилие. Каюсь, ошибочка вышла. Не устоял перед соблазном решить проблему одним махом. Не вышло. Мы сделали определенные выводы, и теперь не так спешим.

— Ваши действия не имеют оправдания. Они недостойны репутации честного бизнесмена! — резко ответил Лад.

— А я и не оправдываюсь.

— Но...

— Молодой человек, я лишь признался в ошибочности выбранного пути. От цели я не отказываюсь.

За улыбкой Макди, за мягким голосом скрывалась угроза. Лад чувствовал ее. В какой-то момент он даже собрался дать «добро» Донду. И Донд не подвел бы. Но разум взял верх над эмоциями. С Макди надо быть настороже.

— Я вас понимаю, — Макди усмехнулся. — Физическое устранение врага есть прямое и радикальное решение проблемы. Когда-то и я так думал. Вы знаете, к чему это привело. Поэтому попросите вашего телохранителя не хвататься за ножи. Убив меня, вы погубите и себя. Надеюсь, вам не надо это объяснять? Давайте лучше найдем то, что нас может сблизить.

— Мы по-разному смотрим на торговлю. Что же нас может сблизить? — язвительно спросил гоблин.

— Вам нравится пиво?

Сэр Тумак опешил.

— Вот видите. Мне тоже по душе этот напиток. А вы спрашиваете про общее. Существует множество вопросов и тем, на которые у нас общие взгляды.

— Вы хотели нас убить, — сказал тихо Донд. Без эмоций, но твердо.

— Да вы что? — притворно изумился Макди. — Кто покушался на посольство посадское?

— Молодчики из отдела надзора.

— Ах, это... Вы неправильно поняли их намерения. Они вас защитить хотели. Ночной город полон опасностей. А неприятности любого посольства бросают тень на нашу репутацию.

Лад смотрел в зал. Многие успели выпить лишнего. Некоторые танцевали, другие слонялись по залу без дела. Как это далеко от разгульных попоек в Посаде, когда весь город пирует на площадях, и всем свободно и легко.

— Как официальные представители Посада, мы заявляем — подобное отношение не может считаться доброжелательным к посольству посадскому, — Лад посмотрел на Макди. — А также заявляем, что любая акция против Посада будет пресечена всеми, я подчеркиваю, всеми имеющимися у нас средствами... Вы, Крут Макди, являетесь не последним человеком в этой стране. И у вас в руках сосредоточена огромная власть. Но вы употребляете ее не во благо...

— Не вам об этом судить, — сухо перебил Макди. — Расширение сферы влияния для меня благо. Возможность контролировать торговлю на огромных территориях — благо. Укрепление капитала путем создания монополий — благо. И не моя вина, что для кого-то это оборачивается бедой... Вставайте под мои знамена, и жизнь ваша изменится. Вот лозунг, который я бросаю в массы. Что может один купец, даже очень богатый? Многое, но не всё. А мои концерны и компании могут всё! Мир терпит изменения. И я лишь первый камень, брошенный в застойное болото мировой экономики... В конце концов, ваш Посад изживет себя сам.

— Вы когда-нибудь выезжали за пределы страны? — спросил гоблин.

— Нет. А что?

— Ваши планы беспочвенны. Мир меняется, это правда. Но не так, как вы думаете. Торговля не терпит диктата. Максимум на что вы можете рассчитывать — это уничтожение экономики собственной страны. Я не сомневаюсь, что со временем вы станете здесь самым богатым человеком. Но остальные станут нищими. В других странах этот фокус не пройдет. Как вы поступите с Итаем? А в Хундустане что станете делать? Я уж не говорю про владения Девы Песков! Вот уж кто вас быстро на место поставит! Неужели вы думаете, что нечисть всех стран будет спокойно взирать на ваши проделки? Вы в собственной стране не можете с ней общий язык найти. И не найдете! Не глуп гном противный. Может, он и не понимает всего вами задуманного, но в корень видит.

Улыбка сползла с лица Макди.

— Были у него? Я так и знал. Да, с нечистью у нас проблемы. Но ведь нечисть можно извести.

— Покуда есть род людской, будет и нечисть, — гоблин хлебнул пива и уставился на Макди.

Восхитился Лад умом Сэра Тумака. И откуда в нем такая глубина знаний и ширина мировоззрения?!

— Ко всему прочему, — добавил Наковальня, — не снискать уважения тому, кто пригрел на груди предателя.

Жадюга весь сжался и побледнел пуще прежнего.

— Не боитесь, что однажды лишитесь своего управляющего?

— Угроза? — брови Макди дрогнули.

— Факт. Он наш первый враг. И вы должны отдавать себе отчет, что ваш управляющий в Союзе Стран Приозерских, с коими давно и мирно граничит Посад, фигура для нас не желательная.

— Политические переговоры, а? Поговорим об этом позже. Угощайтесь, у меня отличный шеф-повар. После приглашаю вас к себе в кабинет. Гарри вас проводит, — ушел от ответа Макди.

Он встал из-за стола, улыбнулся Ладу, дружески кивнул Донду.

Ведьмы следовали за ним, как тени. Жадюга покинул компанию посадских с явным облегчением.

 

Глава 9

— Что делать? — задал сам себе Лад извечный вопрос.

Наковальня отвлекся от куска мяса и удивленно посмотрел на него.

— Надо раздавить гадину, и делу конец. А Жадюгу живьем взять. Пускай посадская нечисть позабавится.

— Убивать Макди нельзя, — сказал Сэр Тумак, чем немало удивил Донда и Лада. Донда — резкой переменой взгляда, Лада — согласием с его сомнениями. — Один Макди много стоит. Но даже он не в силах такие планы в жизнь воплотить. За ним другие стоят. Он лишь фигура на первом плане. Уберем его — появится другой. Надо искать другой путь.

— Я не вижу иного пути, — сознался через несколько минут Донд, в течение которых каждый обдумывал сложившуюся ситуацию. — Макди надо ликвидировать.

— Надо его похитить, — брякнул вдруг Наковальня и сам себе удивился. — А что, это идея. И не смотрите на меня так! Похитим его, а после решать будем, как с ним поступить — убить, али в живых оставить.

— Похитить, говоришь, — протянул гоблин и лукаво на кузнеца взглянул. — Чтобы похитить Макди, надобно место тайное найти. Оставаться с ним в городе — беду кликать. А она и так по пятам за нами ходит.

— А кто говорит про город сей? Мне здесь уже всё надоело. Все здесь какие-то странные, будто лунный свет мозги им набекрень сдвинул. Да и кухня у них, скажу по совести, не такая уж и хорошая. Мне бы щей сейчас жирных, да порося печеного, а сверху бражки медовой, да хлеба белого... — Наковальня откусил кусок баранины и принялся жевать со злостью.

— Перестань! — взмолился Лад. Если честно, то и он соскучился по хлебу посадскому.

— Можно к нечисти местной пожаловать, — предложил гоблин.

— Ну уж нет! — запротестовал Донд. — Не желаю я, чтобы вампир какой смотрел на меня, как на ужин сытный. Да и где гарантия, что гном хитрый не прихлопнет Макди? А он нам, я так понял, живой нужен.

— Он сам советовал его не убивать, — сказал Лад без особой уверенности.

— Всё равно, к нечисти местной не пойду! — стоял на своем Донд. — И вас не пущу!

— К посадской же ходишь, — съязвил гоблин.

— Так то своя...

— Значит, решено, — хлопнул Лад кулаком по столу. — Похищаем Макди и мчимся в Посад! Прячем его на заимке гоблина, а там пускай Седобород и Комер-сан сами разбираются.

Все вздохнули с облегчением. Решение принято — а это самое главное. Сомнения всякие любому делу помеха. А когда нет их — любое дело спорится. О том Комер-сан часто толковал. А он, купец итайский, мудрость многих народов познал.

Словно ноша тяжелая пала с плеч посадских. Гоблин пиво пил. Лад вино франзонское тянул, Наковальня баранину веселее грыз, а Донд на спинку стула откинулся, что означало — нет более нужды себя в напряжении держать.

Когда успокоились все, был составлен план операции. Наковальне предписывалось тихо уйти с ужина и отправиться в дом посольский. Снарядить обоз и прибыть с демонами пыльными к подъезду небоскреба. Донд, гоблин и Лад должны войти в кабинет Макди (благо, он их сам пригласил) и умудриться схватить его. Мафиозники будут прикрывать посадских. После благополучного исхода они отправятся к своему боссу с отчетом. Предполагалось, что Б. М. прибудет через какое-то время в Посад, где и будет поставлена точка в авантюре этой.

— На обратном пути обязательно во Франзонию заскочим, — заявил Наковальня и покраснел. — Осталось у меня там дельце одно незаконченное...

— Так тому и быть. Да, вот еще что. Кроме Макди захватим в Посад еще одного. Обещал я Зевельвулу дробному Лиха Лесного с собой взять. В уплату за гостеприимство ночное.

— Чуть к вампирам на стол не попали, — проворчал Донд.

— Я слово дал.

— Если так, то, конечно, возьмем Лиха. Ну, за дело. — Наковальня доел мясо и встал. — Если вас долго не будет, я вернусь.

— Не переживай, — успокоил гоблин. — Нам ли не справиться?

Уход Наковальни никто не заметил.

— Пора, — шепнул Лад и встал из-за стола. — Сколько у нас времени?

— Час, может быть, чуть меньше. Как Наковальня справится.

— Вполне хватит. Готовы? — Получив утвердительный ответ, Лад отыскал взглядом Гарри. — Гарри! Нам нужна ваша помощь.

Гарри тут же оказался возле них. Его противная рожа сияла улыбкой.

— Гарри, дружище, мистер Макди пригласил нас к себе в кабинет. Вы нас не проводите?

— С удовольствием. — И он повел их к маленькой двери в углу зала.

За дверью оказался коридор, ведущий в небольшую приемную, где сидели за столом несколько здоровых молодчиков.

— Куда? — лениво спросил один.

Гарри засуетился и достал из кармана какую-то бумажку. Подав ее молодчикам, он указал на посадских.

— Они со мной. Мистер Макди пригласил их для приватной беседы.

— Нам он ничего не сказал. — Молодчик даже не взглянул на бумагу. — Эй, вы, — обратился он к остальным, — шеф предупреждал о гостях?

Положительного ответа ему никто не дал.

— Стойте здесь, — сказал тогда главный молодчик и прошел в дверь, за которой, видимо, находился кабинет Макди.

Лад переглянулся с Дондом. Молодчики из отдела надзора — большая помеха. Никто не предполагал встретить их здесь. Знай Лад, что встретит этих ухарей, он ни за что не согласился бы на эту авантюру. Хотя...

Чего голову ломать, выбор невелик — надо выкрасть Макди из-под носа отдела надзора, чем славу себе снискать, либо голову сложить, так и не увидев неба родного, в котором и звезды ярче, и медяк луны милее. Либо извести Макди со свету и навлечь на себя позор вечных убийц политических. Донду, ко нечно, не привыкать к подобному. Он человек Синдиката. А Лад кто? Купец посадский. Ему бы торговлю в Посаде вести, худо-бедно добро наживать, да на Гадину любоваться.

Дверь в кабинет Макди открылась. Представитель отдела надзора угрюмо пригласил посадских войти. Донд оставил мафиозников в приемной.

— Присмотрите здесь, — он щелкнул пальцами возле глаз.

Знак сей на тайном языке Синдиката означал следующее — как можно тише и быстрее устранить препятствие.

Мафиозники смерили взглядами молодчиков и пожали плечами — мол, без проблем. Донд улыбнулся им и вошел в кабинет Макди.

Макди встретил их за столом. На столе красовалась здоровенная чернильница с гусиным пером. За спиной магната, как назвал его Донд, стояли ведьмы. Справа, чуть склонившись к боссу, стоял Жадюга. Донд вмиг оценил ситуацию — на трех посадских приходится пять противников. Ладно, бывало и хуже. Пускай гоблин разбирается с ведьмами. Лад займется Макди. А Донд успокоит Жадюгу и Гарри.

— Уже поужинали? — учтиво спросил Макди и пригласил Лада сесть.

Остальным подобное предложение сделано не было. Это настроило на серьезность предстоящей беседы. Макди сразу взял быка за рога.

— Ваша выходка прошлой ночью могла окончиться весьма печально. Помощь вы получили от людей Синдиката. Они, как мыши, везде суют свой нос. Ничего, скоро и их очередь придет... Потом вы были замечены в кемсиканском квартале. Значит, к нечисти в гости ходили?

На вопрос никто не ответил.

— Ходили, — сам себе ответил Макди. — Придет время, мы и с нечистью расправимся... Подумать только, пришлось всю полицию на ноги поднять! А это, знаете ли, денег стоит. Кто мне возместит ущерб? Молчите. Ну, так вот...

Неизвестно, что хотел сказать Макди. Да только поперхнулся он. Тут Донд и подгадал момент.

— Лад! К Макди! — крикнул он. — Сэр Тумак, к ведьмам! — После чего со всего размаха двинул Гарри по физиономии.

Тот не ожидал нападения и растянулся на полу. Гоблин мешкать не стал, на ведьм прыгнул. Они единственные не растерялись. Выставили ему навстречу ножи огромные. И если бы не шерсть густая, быть бы Сэру Тумаку исполосованным до крови. Схватил он их за волосы длинные да связал косы рыжие узлом крепким. После скрутил им руки, а рты заткнул клочьями шерсти собственной. Чтобы, значит, заклятия какие шептать не стали. Донд уже Жадюгу обрабатывал. Макди смотрел на всё, широко раскрыв глаза. Лад тоже в изумлении пребывал. А когда опомнился, Макди доставал уже из ящика письменного железяку странную — черная трубка с рукояткой железной. Тут-то Лад и бросился на него. Завертелись они клубком по полу, осыпая друг друга проклятиями.

— Убить хотите? — визжал Макди. — Негодяи! Мерзавцы!

Лад приложил его кулаком. Да так, что у Крута челюсть хрустнула. Тут и Донд на пол бросил тело Жадюги, словно куль с мукой.

Гарри пришел в себя. Открыл один глаз, увидел картину ужасную и счел за лучшее вновь в беспамятство уйти.

Ведьмы скулили злобно, но сделать ничего не могли. Оно и понятно — когда у тебя во рту клок шерсти гоблина, тут не до разговоров. Сэр Тумак взглядом заставил их умолкнуть и подошел к Макди. Оглядел его, склонился над ним, что-то поднял с полу и выпрямился.

— Повезло нам, — дрожащим голосом сообщил он друзьям и показал им то, что с полу поднял, — небольшой медальон изумительно тонкой работы — золотое солнце в серебряном треугольнике.

— Повелитель духов, — пояснил гоблин друзьям. — Древняя святыня Людей Песков. Если бы Макди успел ею воспользоваться, терзали бы нас сейчас демоны пустыни, и сама Дева Песков не спасла бы!.. Интересно, как он к Макди попал?

— Придет в себя, поганец, спросим, — ответил Донд. — Надо бы связать его. И Жадюгу тоже.

Гоблин сорвал с окна штору, разорвал ее на полосы и скрутил руки Макди за спиной.

Потом пришла очередь Жадюги. Донд тем временем тихо заглянул в приемную. Мафиозники сидели на полу. Лица их опухли от синяков, один еле двигал рукой. Перелом, определил Донд. В приемной царил хаос — всюду мебель ломаная. Наломали дров, подумал убийца, а мы ничего и не услышали. Молодчики из отдела надзора лежали в углу. Ноги и руки были стянуты тонкими шелковыми веревками — атрибут первой необходимости телохранителей Синдиката. Такими веревками можно человека и жизни лишить, можно и руки ему связать, а можно... В общем, на многое способна веревка шелковая в умелых руках.

Надо отдать должное — ни один из молодчиков не лишился чувств, все пребывали в сознании, прожигая злющими взглядами мафиозников. Кричать они не могли — во рту каждого кляп торчал из платочков шелковых.

— Как вы?

— Свою задачу решили, — ответил один из мафиозников. — Дальше разбирайтесь сами. Мы отлежимся здесь полчаса и к боссу отправимся. Всё будет сделано, как договорились.

Донд пожелал им удачи и вернулся в кабинет к Макди. Макди и Жадюга были уже упакованы в длинные ковры. (Так гоблин посоветовал). Гарри лежал на полу без движения.

— Я выйду на улицу, — Донд пнул Гарри ногой, проверяя, — не пришел ли тот в себя. — Встречусь с Наковальней. Вернусь сюда с пыльными демонами. Не стоит нам идти через сто этажей с ношей такой.

Когда он ушел, Лад сел за стол Макди, взял листок бумаги чистый, обмакнул перо гусиное в чернильницу и написал:

«Торговой палате страны небоскребов.

Ультиматум. Крут Макди, повинный во множестве злодеяний супротив народов вольной торговли, похищен. Киднэпинг является вынужденной мерой защиты. Он будет жив и здоров до тех пор, пока Торговая палата НЕ БУДЕТ предпринимать мер к его освобождению. В противном случае жизнь Макди не гарантируется. Торговая палата обязуется ждать нашего решения в строжайшем подчинении требованиям данного ультиматума!»

— Подписываться не надо, — посоветовал хитрый гоблин. — Придя в себя, Гарри сам всё расскажет. Торговая палата не посмеет предпринять какие-либо санкции против Посада, покуда у нас Макди. Конечно, с террористами разговор везде короткий, ну так ведь мы не террористы. Мы разведчики, которые взяли в стане врага ценного языка.

Никакого языка Лад не видел, да и видеть не хотел. Не до кулинарных сейчас изысков, думал он.

— Мы вступили на скользкий путь, — высказал он свои сомнения. — Одобрят ли старейшие наши поступки?

— У нас не было выбора, — ответил Донд, появившись из воздуха.

Рядом с ним стоял демон пыльный и скалил в улыбке жуткие желтые клыки. Его длинные уши подняли ветерок.

— Наковальня ждет.

Минутным делом оказалась погрузка Макди и Жадюги в обоз. После демоны вызволили из приемной мафиозников. Донд обменялся с ними рукопожатием, после чего помчался обоз прямо посреди Угла Стриженого, набирая скорость.

— Надо в кемсиканский квартал заглянуть, — напомнил Лад.

Демоны щелкнули бичами в воздухе, и копыта коней обрели твердь в воздухе...

 

Глава 10

Многие, посетившие Посад и пожившие в нем не один день, а с месяц хотя бы, отмечали единогласно одну особенность. Люд посадский ни в чем меры не знает! Если горевать — так до болей сердечных. Если радоваться — так не в улыбку простую. Гулять до недели могут, и смеются до слез. Если ненавидят кого — так до самых глубин душевных. Но недолго. Отходчив люд посадский. Лишь в радости времени им мало.

Оно и понятно. За столом пировать — не картошку в поле копать. Бабы посадские мужикам не уступают в слабостях таких. Если любят — так до истомы, если ругают — то до волос выдранных! Местным, посадским, не в диковинку подобное. Чему дивиться, когда отцы так жили, и деды и прадеды. Думал об этом Лад, да чуб свой седой приглаживал. Больно цепкая рука у Гадины милой. Если б не обнял да не поцеловал в уста гневные, ходил бы сейчас он без чуба. А ведь с малости всё началось, с пустяковинки! Заикнулся он жене, что на заимке у гоблина давно не был. Тут и вспылила Гадина.

— Сколь времени тебя невесть где носило, а как только порог дома родного переступил — сразу про заимку вспомнил!

Что тут скажешь? Ей же невдомек, что дела важные решаются. А дома Лад посидеть еще успеет. Поцеловал он жену, разжал объятия крепкие и был таков. Ушел в ночь. Гадина в спальне заперлась и рыдала в присутствии Зятьи Тещевны. Та в спор супругов не встревала. Но когда Лад уходил, укорила его. Тут Лад не сдержался. Помянул Зевельвула дробного, отчего Зятья язык прикусила, и хлопнул дверью.

Ночной Посад показался ему необычайно тихим. Вроде пылали костры, парочки молодые прогуливались, дружинники иногда верхом скакали, а всё же тихим был Посад по сравнению с ночным Дробвеем или Углом Стриженым. Лад встряхнул головой, прогоняя воспоминания про посольство свое, и ускорил шаг...

Демоны пыльные быстро доставили обоз посольский на болото к заимке гоблина. Ночь к рассвету шла, и мешкать не стали. Распрягли коней. Пленников в избенку занесли. Наковальня остался при них службу охранную нести. Гоблин в болото ушел Сичкаря искать. А Лад и Донд в Посад поспешили. Донд к М. Уолту. Лад к Седобороду. Нет слов, чтобы изумление Седоборода описать, когда он узрел на пороге своем Лада. Тут же весточку с вороном к Комер-сану отправил.

— Ждали мы вас, — говорил Седобород, выслушав рассказ Лада, — да не так скоро. Макди в плен взяли? Это всё меняет... А я, старый, думал, молодость твоя да удаль возьмут свое. Прихлопните, думал, Макди, и поминай, как звали. Да-а-а... А вы, эвон как дело повернули.

Так и не понял Лад — хвалил его дед мудрый или порицал.

К утру собрался на заимке совет странный: Седобород, Комер-сан, Зуб, Лад, М. Уолт, Донд, гоблин, Наковальня и... сам Сичкарь! Последний из болота вышел, оглядел всех и присел на кочку чуть в сторонке.

До полудня рядили, что делать и как быть. Посольских поблагодарили за службу Посаду, но о подробностях распространяться запретили. После отпустили их по домам.

Лад, Донд и Наковальня первым делом в баньку зашли в квартале кузнечном. Кузнецы, завидев начальника своего во здравии, на радостях огромный бочонок пива в баньку прикатили. Вот и вышло, что Лад к вечеру домой добрался.

Гадина на радостях таких лебедушкой ходила вокруг мужа, всё угодить старалась. На стол снеди выставила — половину Посада накормить можно, и вина франзонского не забыла. Ночью кошечкой нежной ласкалась к нему. Утром молочком парным отпаивала. В обед про заморские дела расспрашивала. А под ужин, когда Лад выпил вина чарку и заявил, что ему на заимку надобно, разгневалась. Топнула ножкой в сердцах.

— Не пущу! Лишь на порог зашел, а уже собрался куда-то! Не пу-щу!

Лад настаивал. Тут она и вцепилась в чуб ему. О дальнейшем говорить нет надобности — ссора супругов урагану подобна...

Спустя месяц праздновал Посад подписание договора мирного со страной, что за звездными туманами. Договор был огромен, на тридцати листах бумаги белой, итайской изложены были постановления, дающие Посаду, землям его, и странам-государствам, с ним границу имевшим, привилегии особые. Торговая палата, Макди и иже с ними, обязались не чинить более препятствий торговле вольной в регионе сём. Это оборачивалось выгодой не только для Посада, но и для страны небоскребов. Честная торговля выгодна всем.

Праздновал Посад с размахом. Весь город гулял. Особо важные персоны в зале совета старейшин пировали. Был там и Макди собственной персоной, и Седобород с Комер-саном, а также босс Синдиката Б. М. Зуб за старшего сидел и чинно следил за всем — вовремя ли смену блюд подали, у всех ли чарки вином полны.

Купцы богатые в ресторации Гадины собрались. «Пьяный гоблин» в эти дни был похож на улей пчелиный. Купцы средние и прочий люд на площадях городских обосновались. Ели-пили, бражничали вволю. И во хмелю веселом иногда волнами проносились обрывки сплетен и слухов, что будоражили Посад в последние дни.

— Слыхал, будто сдал сперва Лад заложника именитого нечисти посадской, — говорил хундустанец один, торговец жестяными кувшинами. — А нечисть, тьфу, мол, хорошо поработала над ним...

— Чушь, — отвечал кузнец итайский, толк знающий в тканях разных. — Это Седобород и Комер-сан обработали супостата. А нечисть, которую представлял Сичкарь Болотный, чтоб ему в болоте захлебнуться, лишь для острогу пригласили.

Кто-то плевался при этом. Кто-то чарки поднимал за мудрых. А кто-то и за нечисть хлебал вино. Люди Мафии, сидящие за одним столом с кузнецами посадскими, серьезнее к слухам относились.

— Если бы не Б. М., не было бы договора, — шептались мафиозники. — Это он своим авторитетом придал вес договору. Поставил подпись, Макди и деваться некуда — хочешь, не хочешь, а выполнять обязательства надо.

— Вовремя босс в Посад прибыл, — соглашались иные, гордые тем, что к клану Б. М. принадлежат...

А кузнецы на празднике не только за город пили и за славу его. Поднимали они чарки за Наковальню. Кузнец главный объявил, что через месяц справит свадьбу с ведьмой франзонской — Сашей Рыжей. Справит по всем законам посадским, по законам дедовским — с хороводами, с песнями, с плачем по волюшке холостой. А еще говорили, что Мечплугович договорился с Сичкарем, и обещала нечисть главная подсобить кузнецу с железом заветным. Не многие в это верили. Где же это видано, чтобы нечисть кузнецу помогала?!

А слухи летали, будоражили головушки хмельные.

— Вот Зубу боль головная, — судачили бабы посадские, — была у нас Гадина одна, а теперь еще Рыжая объявилась. В наших рядах пополнение, а Зубу огорчение.

— Вот, вот, — соглашались девки молодые, — вдвоем они его совсем со свету изведут, ха-ха-ха!

Мужики посадские, с бородами окладистыми, запивая свинину жареную бражкой медовой, а где и катанкой из ЗАО мафиозного, поедая овощи тушеные и салаты всякие, травили друг другу совсем байки иные.

— Слышал я, будто Деву Песков удалось утихомирить.

— Да ну?! Вот так да-а... А я уж думал — не будет покоя лесам посадским от демонов песков...

— А как же она от лесов наших отступилась? — спрашивал кто-то.

— Да всё гоблина забота. Он из-за моря амулет какой-то привез. Сичкарь амулет тот в дар Деве Песков послал. Вот старуха вредная на радостях-то и отступилась.

— Брехня! Не так всё было. Про амулет, конечно, верно, тут ничего не скажешь. Только шепнул мне мужик один, будто амулет этот когда-то старухе песчаной удачу приносил. Ее, мол, амулетик был с самого начала. Да два годка назад кто-то умудрился стащить его у нее...

— Да разве возможно такое?!

— Возможно. Ловкие руки у кого хочешь спереть могут всё, что угодно. Вот Сичкарь и вернул ей потерянное.

Пировала и дружина посадская. Яром Живодер-Вырвиглаз как всегда, за словом в карман не лез.

— Это что, — говорил воевода, — кабы я был в заморье, дел не таких бы натворил!

Хохотали все. Еще бы, про удаль начальника дружины много слухов ходило.

— А что, что смешного?! Я бы этих, из отдела надзора, одной рукой...

— Да будет тебе! — осаживали его купцы и чарки полнили.

Яром злился, а после пил как все, и смеялся до упаду.

На празднике этом лишь Седобород и Комер-сан речи вели серьезные. Обсуждали мудрые дела грядущие, простым смертным неведомые, а им, знавшим многое, открытые. О чем они говорили — секрет. Мало у кого найдется храбрости подслушать их разговор. Если заметят такого, тут же скажет Седобород слова заветные, и уши у такого человека отсохнут...

Макди, виновник бед посадских, восседал рядом с Зубом. Пил, ел, смеялся и радовался, как ребенок, удачному договору. Поглядывая на него, Седобород головой качал.

Перестарался Сичкарь, совсем Крут умом тронулся.

— Не ворчи, — успокаивал улыбкой Комер-сан. — В торговом деле хватку он не потерял. А мысли злые в прошлом оставил. В том забота Сичкаря...

А Лад и гоблин сидели в отдельном кабинете ресторации и думали совсем о другом.

— Мудрые меж собой договорились, — говорил гоблин, — обиды друг на друга не таят. К Посаду Макди кроме чувств добрых более ничего не питает. А вот нас вряд ли добрым словом помянет. Ведь нам, дуракам, удалось доселе невозможное — победили в игре странной противника на его же поле.

Лад не всё понимал, особо про игру. Но тревогу после слов друга испытывал немалую. Да только Гадина успокоила их:

— Я на днях была у Зуба в гостях. Дала старухе его капель тайных. Просила уговорить Зуба плеснуть зелье в кубок Макди, мол, попробуй гость заморский настойку посадскую, на хмелю лесном ставленую. Если Зуб сделал всё верно, то забудет Макди про вас, словно и не было ничего!

— Он же и договор забудет! — вскричал гоблин.

— Не бойся. Доза маленькая, заклинаниями заговоренная. Забудет обиду на вас. Больше ничего. А сейчас пируйте на славу. Ночь в праздник так коротка. Спешите, подставляйте чарки. Сама налью вам, без наговоров разных.

А утром солнышко встало, осветило Посад, и закипел пир горой опять.

Спустя неделю и жизнь торговая с новой силой забурлила в Посаде. Ведь вот как бывает, вроде и нет ничего сложного в деле торговом, а оно города возводит, войны прекращает, народы сближает.

И взирают предки на люд посадский с небес светлых, и радуются жизни посадской. Жизни торговой, жизни кипучей. Радуются улыбкой — зорькой красной, первым лучиком светлым, проблеском нового дня...