После двух с половиной дней, проведенных в седле, Мило мог сказать две вещи: способа путешествовать быстрее нет, засыпать, сидя верхом на лошади, опасно для жизни, особенно если ты не достаешь ногами до стремян. Они скакали круглые сутки, легкой рысью или шагом, чтобы дать отдых лошадям. Дорн не давал покоя ни животным, ни всадникам.

В первый вечер они проезжали через маленькую крестьянскую деревушку под названием Разводье. Мило еще помнил покачивающуюся на ветру деревянную вывеску у входа в трактир. На ней было написано «Золотая форель». Из приоткрытого окна доносился аромат жареной рыбы и тушеных кубиков шпика. Мило считал, что в этом запахе было что-то домашнее, но в любом случае он требовал остановиться, спешиться и зайти. И ему казалось, что будет правильно отдохнуть после долгой скачки за тарелкой хрустящей форели, стаканчиком белого вина, а потом, ночью, насладиться мягкой постелью. Дорн так не думал.

В маленькой деревушке было домов двадцать: горстка хуторов, пара охотничьих хижин, жили здесь два рыбака, чьи избы виднелись на другом берегу большого рыбоводного пруда, трактир и несколько жилых домишек. Позже Мило осознал, что больше времени требовалось на то, чтобы пересчитать дома, нежели для того, чтобы проехать меж ними.

В душе Мило забрезжила слабая надежда хоть на какой-то комфорт после проведенной в седле ночи, когда Дорн рассказал еще о двух деревнях, мимо которых они будут проезжать утром: Вербная Стреха — поселение дровосеков, и Заполье, притянувшее к себе множество ремесленников, поскольку там добывали мрамор. Мило предвкушал сытный завтрак, и если будет время, то и ванну.

Вербную Стреху видно было издалека. Она горела. Не так, как часто бывает в деревнях, когда из-за печи в одном из домов загорелась крыша. Вся Вербная Стреха была охвачена пламенем.

Дорн предложил объехать деревню по широкой дуге. С учетом того, что Вербная Стреха не могла больше предложить ничего, кроме пепла, Мило даже не пытался переубедить его. Еще пару недель тому назад Мило ни за что не помешали бы помочь жителям деревни. Может быть, среди этого народа и не было великих героев, но готовностью помочь они отличались всегда. Однако после случившегося в Дуболистье в Мило жил страх, что придется снова беспомощно наблюдать за тем, как другие безо всякой на то причины набрасываются друг на друга, не останавливаясь перед убийством.

Несколько часов спустя они добрались до Заполья. Уже рассвело, но утренний туман словно проглотил деревню. Дорн остановился у края каменоломни и прислушался к окружавшей их тишине. Казалось, все было спокойно. Наемник первым поехал по узкой, присыпанной гравием тропе, ведущей в Заполье. Тишина была призрачной. Ни шевеления, никакого утреннего шума, никаких голосов. А потом они увидели на козырьке над дверями одного из домов шестеро повешенных мужчин. Лица их были бледны, как туман. Все остальные люди деревню, похоже, покинули. Двери хижин и домов были открыты нараспашку. Огонь в каминах погас. Где-то далеко залаяла собака.

— Что здесь произошло? — спросил Мило, нагнав Дорна.

— То же самое по всему Серому порубежью. Они убивают друг друга. Люди всегда найдут повод вцепиться друг другу в глотку.

Может быть, он и прав, но все же за этим должно стоять еще что-то. Все эти беспорядки, множество погибших, резня в Дуболистье — все это ненормально. У всего был один корень, и Мило казалось, что постепенно он начинает понимать, зачем мейстер Гиндавель послал его в это путешествие. Он должен выяснить, в чем заключается причина такой взаимной ненависти. Полурослик осознал, что это должно иметь какое-то отношение к этой книге и богам. Если немного повезет, путешествие Мило прольет некоторый свет на мрачное пророчество Ксумиты Латоринсиса, гоблинского шамана.

— А разве мы не должны их снять? — неуверенно поинтересовался Мило, пытаясь не смотреть в лицо погибшим.

— Не думаю, что им от этого будет лучше. Кроме того, это хорошее предостережение для всякого, кто проезжает эти места — отсюда нужно убираться как можно скорее.

— Думаешь, те люди, которые повесили его, еще неподалеку?

— Может быть, — проворчал Дорн. — Лично я не собираюсь оставаться здесь слишком долго, чтобы выяснить это, и тебе не советую.

Дорн ударил свою лошадь пятками по бокам и послал ее в галоп. Сенета понеслась за ним. Густой туман почти сразу же проглотил их, и только подковы стучали по узкой, мощенной гравием дорожке.

Мило по-прежнему с трудом управлял лошадью. Приходилось вытягивать руки, чтобы как следует взять поводья, а ноги у него не доставали до боков, чтобы пришпорить лошадь, как обычно. До сих пор всегда хватало шлепнуть ее по крупу, и ездовое животное Мило переходило на рысь, но туман и запах смерти смущали животное. Вместо того чтобы поскакать вперед, лошадь прыгнула в сторону, а затем тревожно завертелась вокруг себя.

— Давай уже, упрямая тварь, — прохрипел Мило, шлепая лошадь по крупу то справа, то слева. — Сейчас не время демонстрировать мне, что у лошадей тоже есть своя воля.

Животное остановилось, нервно фыркнуло и принялось рыть копытом гравий.

Мило поглядел на казненных мужчин, которые покачивались под легким ветерком. Все они были крепкими ребятами. У троих из них на лице были большие кровоподтеки, а у висевшего в середине петля выглядела как-то не так. Узел был прижат к кадыку, а не красовался на затылке, как обычно. Из-за петли его голова была запрокинута назад. Под носом и на подбородке виднелась запекшаяся корочка крови. «Судя по всему, борьба со смертью была отчаянной», — подумал Мило. Глаза мертвеца далеко вывалились из глазниц, пальцы на левой руке были сведены странной судорогой.

Он смотрел на Мило своими мертвыми глазами, а Мило глядел на него в ответ. Вдруг повешенный открыл рот и высунул набухший синий язык. Полурослик вскрикнул, лошадь, сопя, отскочила на два шага. Прежде чем он успел что-либо сделать, кто-то схватил его лошадь за поводья и развернул к себе.

— Ты что, больше не хочешь ехать с нами, решил поселиться в одном из домов? Они точно не будут против.

— Он пошевелился, — пролепетал Мило, показывая на повешенного.

Дорн еще раз оглядел мужчин.

— Это просто ветер, — попытался он успокоить полурослика.

— У него рот открылся, а потом он мне показал язык.

— Как некрасиво, — рассмеялся Дорн. — Никаких манер у нынешних мертвецов. Смерть всем нелегко дается. Большинство просто лежат и гниют, другие вдруг начинают шевелиться и негромко постанывать. Но у всех у них есть одно общее: они холодны и мертвы и ничего тебе не могут сделать.

— Но я видел, как он шевельнулся, — настаивал Мило. — И это был не какой-то там рефлекс. Он посмотрел на меня и вывалил язык.

— По размеру и разум, — раздраженно проворчал Дорн и просто потащил за собой лошадь Мило. Животные с трудом поднимались по крутой тропинке, ведущей прочь из Заполья. Наверху, на краю каменного карьера, их ждала Сенета.

Целый день они молча ехали друг за другом. Дорн выбрал путь в стороне от дороги. Каждые четыре часа он устраивал короткий привал, но, судя по всему, больше тревожился о лошадях, чем о своих спутниках. Когда с наступлением вечерних сумерек они добрались до Верхних Топей, Дорн вдруг остановился и спешился.

— Что, опять привал? — усмехнулся Мило. — Мы же утром уже пили по глотку воды и съели по краюхе хлеба. Зачем моим ногам чувствовать под собой землю? И храни меня Цефея от того, чтобы моя задница снова начала что-то ощущать.

— Ты еще будешь тосковать по тому времени, когда трясся на своей кляче, — произнес Дорн. — От этого места пойдем пешком. Ехать дальше опасно. Верхом мы сумеем заметить болотистые места только тогда, когда в них провалимся.

Сенета выполнила команду Дорна спешиваться беспрекословно. Мило еще боролся с собой.

— Ты же шутишь, правда? — пожаловался он, обращаясь к наемнику. — Ты два дня заставлял меня сидеть на спине у этого монстра, а теперь, когда нам нужно проехать через чертово болото, я должен спешиться?

— А что ты имеешь против болота? — поинтересовался Дорн.

— Во мне и четырех футов не будет. Угадай с трех раз.

— Слезай! — не уступал Дорн.

Мило соскользнул со спины лошади.

К грубому обращению Дорна с собой он уже начал постепенно привыкать, но с момента бегства из Рубежного оплота охладели и отношения между наемником и Сенетой.

— У ворот Рубежного оплота, когда меня захватил в плен Раф, что ты прошептала Дорну на ухо? — спросил волшебницу Мило, когда был уверен, что наемник его не услышит.

Сенета остановилась и уставилась себе под ноги.

— Ты не обязан этого делать, — ответила она.

Мило не понял.

— Чего он не обязан делать?

— Не нужно было ему их убивать. Я никогда бы от него этого не потребовала, — пояснила Сенета. — Я вижу по его лицу, когда он готовится помочь кому-то расстаться с жизнью. Тогда у него глаза становятся пустыми, а губы сильно сжимаются. Мне кажется, его ненависть к врагу сильнее, чем любовь ко мне.

— Прости, пожалуйста, но я тоже там был, — ответил Мило. — У него не было другого выхода. Как иначе я мог освободиться от этого ненормального Рафа?

Сочувствующий взгляд Сенеты был очень красноречив и не очень-то вселил в Мило уверенность в том, что он однажды целый и невредимый вернется в Дуболистье.

— Если он со всем, что ненавидит, управляется так же, как с убийствами, мне очень интересно посмотреть, как он делает то, что ему нравится.

Сенета слабо улыбнулась.

— В этом-то и проблема. Во всем, что могло бы принести деньги и что не нужно добывать мечом, он ужасен. Регор наделил его даром, не очень приятным, но очень прибыльным.

— Золото — это еще не самое главное в жизни, — заметил Мило. — Есть вещи и поважнее.

— Вы, полурослики, просто поразительные существа, — удивленно произнесла Сенета. — Во всем видите хорошее. В любой несправедливости найдете искорку доброты, а если вам плохо, то думаете о славных временах, которые, быть может, настанут. Люди не такие. Тот, у кого нет денег, не может позволить себе мечтать. Потому что для того, чтобы мечтать, нужно закрыть глаза, а если ты сделаешь это, кто-то другой перережет тебе горло, чтобы ты не украл мечту у него.

Подобная точка зрения показалась Мило очень странной. Если всегда опасаться худшего и подозревать всякого, что он задумал нечто злое, то так никогда не станешь счастливым. Люди просто не умеют радоваться простым вещам. Им всегда хочется заполучить что-нибудь, что есть у кого-то другого. Вопрос только в том, почему Дорн и Сенета сопровождают его и чего ждут от него взамен. Однако он решил, что не хочет знать этого, просто соскочил с коня и протянул поводья волшебнице.

— Возможно, будет лучше, если лошадь возьмешь ты, — произнес он. — Мне кажется, что она только и ждет, когда представится возможность утопить меня в болоте.

Волшебница приняла поводья, потащила за собой обоих животных.

Мило был замыкающим. Идти по надежной тропе через топи очень просто, если ее предварительно вытоптали двенадцать подков и четыре ноги. Но с наступлением темноты продвигаться вперед стало сложно. Через час Дорн принял решение стать лагерем на ночь.

— Это можно было сделать два часа назад, — пожаловался наемнику Мило. — Тогда нам не пришлось бы спать посреди этого проклятого болота.

— Ты что же, хотел бы спать там, где есть люди, которые любят вешать других людей или перерезать им горло, когда те спят? Я предпочитаю кваканье лягушек и жаб. Чудесный звук, в отличие от хрипа умирающего человека.

— Здесь здорово, — с наигранной веселостью ответил Мило. Босыми ногами он вытоптал высокую траву, чтобы расстелить одеяло. — Лягушачий концерт — то, что нужно, чтобы отдохнуть после тяжелого похода.

Трое спутников разделили свой скудный провиант и молча сели рядом. Дорн отказался разводить костер, чтобы приготовить хотя бы чай. Поэтому Мило не оставалось ничего иного, кроме как выпить немного вина, предложенного Сенетой, и сделать глоток воды из собственного бурдюка, немного пожевать сушеное мясо и улечься спать.

Полурослик едва задремал, когда услышал отдаленные крики о помощи, заставившие его подскочить. Дорн тоже встал со своего одеяла и напряженно вслушивался в темноту. Сенета проснулась только тогда, когда Мило потряс ее за руку.

— Что случилось? — простонала она в полусне.

— Кто-то зовет на помощь, — пояснил Мило. — Наверное, он заблудился или застрял в болоте.

— Или хочет заманить нас в ловушку, — мрачно заявил Дорн.

— Мы не узнаем этого, если будем стоять на месте, — произнес Мило. — Нужно поторопиться, пока не стало слишком поздно.

— Он прав, — согласилась Сенета. — Ловушка или нет — нужно посмотреть, кто там.

Дорн презрительно фыркнул.

— Ну ладно, но не смейте зажигать факелы. Свет будет виден на много миль. Нужно держаться поближе друг к другу и выяснить, что там происходит.

Каждый шаг по болоту ночью — большой риск. На небе виднелся лишь тонкий бледный серпик луны, от него света было меньше, чем от трубки Мило. Продвигались вперед они ужасающе медленно. Крики о помощи то и дело перемежались негромкой руганью Дорна, когда его сапоги увязали в трясине. Крики становились все более умоляющими, а Дорн все более раздраженным. Мило с удовольствием крикнул бы: «Держитесь, мы уже идем!» — но опасался, что Дорн будет против — а еще больше он боялся того, как именно мужчина выразит свое несогласие.

До источника криков о помощи было рукой подать. Дорн остановился и негромко выругался.

— Проклятье, дальше не пройти. Нужно обходить!

— Прошу, помогите нам, — умолял голос. — Мы здесь, рядом.

Всего одно слово, произнесенное резко и отрывисто, покончило со всеми рассуждениями насчет того, что теперь делать:

— Lux! — В мгновение ока раскаленный шар размером с детскую голову разогнал темноту.

Сенета держала заклинание света в руке, как огромного светлячка, а затем надела его на навершие своего посоха.

— Они там, впереди! — крикнул Мило, показывая на четверых гномов, до подбородка провалившихся в болото. На поверхности вязкой жижи плавал один перевернутый шлем. Гномы словно застыли в болоте; их бороды плавали на поверхности, похожие на хвосты комет.

— Держитесь, сейчас мы найдем длинную палку и вытащим вас! — крикнул им Мило.

Дорн обнажил меч, бросился к пушистой березе и одним ударом отрубил ветку длиной футов в восемь. Сенета подняла посох со светящимся шаром высоко над головой. В глазах гномов вспыхнула надежда.

Дорн лег плашмя на землю на краю топей и протянул ветку гномам — насколько хватало руки.

— Хватайтесь за нее! — крикнул он им. — Я вытащу вас, одного за другим.

Гном, который был ближе всего к ветке, медленно попытался вытащить руку из болота. С каждым дюймом, на который он поднимал руку, его голова погружалась в вязкую жижу. Когда он ухватился за тоненькие веточки, над поверхностью болота торчала только его макушка. Дорн вытащил ветку вместе с гномом, словно рыбак, который поймал самую большую рыбу в своей жизни.

Мило тоже бросился к краю болота и протянул руку, чтобы помочь гному вылезти из топи. Дорн и Мило схватили его за обе руки и вытащили на берег. Бородача было почти не видно; он весь превратился в один сплошной комок грязи. Усталый гном тяжело рухнул на берег. Мило и Дорн оставили его на месте и занялись остальными утопающими. В мгновение ока освободили второго гнома. Мило помог ему сесть. Судя по всему, гном избавился от всех доспехов и тяжелой одежды, чтобы не утонуть сразу. На нем не было ничего, кроме тонкой льняной сорочки и простых коротких штанов, да еще разве что кучи болотной грязи. Он сложился пополам от приступа кашля.

— Да, выплевывай все, — попытался подбодрить его Мило и похлопал ладонью по широкой гномьей спине.

Резкая боль заставила его одернуть руку и посмотреть внимательнее. Но в темноте видно было плохо, поэтому полурослик просто принялся осторожно ощупывать спину спасенного гнома. Прямо между лопаток из спины у него торчал острый шип.

— Что это у тебя такое? — спросил Мило гнома, который, судя по всему, справился с приступом кашля. А потом понял, что «справился» вряд ли будет правильным словом по отношению к тому, кому вонзили в грудь стрелу.

— Кто-то стрелял в них, — объявил Мило и как раз собирался попросить помощи у Дорна, когда увидел, что наемник отбросил длинную ветку березы прочь и та тонет в болоте.

— Что ты делаешь? Ветка нам нужна для того, чтобы вытащить других! — закричал Мило на Дорна, а потом увидел, что там, где из болота только что торчали две гномские головы, теперь уходят в трясину несколько стрел с пестрым оперением.

Мило обернулся к гному, которого спас первым. Тот лежал ничком на земле, вытянув в стороны руки и ноги. Из груди у него торчали две стрелы.

— Что здесь происходит? — закричал он.

Дорн и Сенета стояли, как вкопанные.

— Ты хотел к эльфам? — холодно поинтересовался Дорн. — У тебя получилось. Они нас нашли.

Из темноты вышли несколько фигур и оказались в круге света, источаемого заклинанием Сенеты.

— Что теперь будем делать? — прошептал Мило, тоже застывший на бегу.

— Для начала будет вполне достаточно попытаться выжить, — ответил Дорн.