Казалось, мир пытается выплюнуть все происходящее в нем зло. И все началось, когда рано утром Дорн положил последний камень на могилу Сенеты.

Всю ночь наемник голыми руками и мечом как безумный выкапывал камни из земли. Он складывал их вокруг тела своей возлюбленной, пока оно полностью не скрылось под ними. Из его уст не вырвалось ни единого звука. Ни одна слеза не пробежала по щеке. Лицо его словно окаменело.

Закончив, он вонзил меч в землю и присел рядом с могилой, закутавшись в одеяло.

Мило опасался, что эльфы не допустят погребения Сенеты в роще, но еще больше он боялся Дорна. Поэтому он не стал мешать наемнику оказывать волшебнице последнюю услугу и был очень рад тому, что эльфы просто безучастно наблюдали за происходящим.

Дерево, убившее Сенету, казалось, было Дорну совершенно безразлично. Он отрубил только ветку, которая убила молодую женщину. Наверное, понимал природу этого поразительного растения.

В любом случае Мило понял, что это за дерево такое. Все дети Дуболистья знали истории о ночных тисах. Матери и бабушки рассказывали их своим внукам, когда хотели удержать их от одиночных походов в лес. Ночные тисы были прихотью богов. На вид они были похожи на засохшие деревья и, в принципе, ими и были — лишь с той небольшой разницей, что, когда они были живы, в них жила дриада. Со смертью дерева погибала и дриада. И только в безлунные ночи они снова просыпались и оживали. И от бессильной ярости и отчаяния из-за окончившейся жизни, дух дриады нападал на любое живое существо, искавшее укрытия под деревом. Как только светало, дух исчезал, и ночной тис снова превращался в обычное дерево.

Мило мучился угрызениями совести. Он чувствовал свою вину в гибели Сенеты. Это ведь он посоветовал Дорну оставить ее в покое. Может быть, они бы все же помирились тем же вечером, и волшебница снова легла бы рядом с ними. Тогда ничего этого бы не произошло, и Сенета была бы жива.

Пока полурослик размышлял над тем, как быть дальше, а Дорн снова погрузился в немую печаль, разверзся ад.

Небо было ясное, но над лесом, откуда ни возьмись, пронеслась буря. Над поляной летали листья, с деревьев сыпались крохотные сухие ветки, оторванные от деревьев непогодой. Эльфы крепко вцепились в свои деревья или попрятались в дома. Подвесные мосты раскачивались из стороны в сторону; веревки натягивались и едва не рвались.

Мило увидел, что неподалеку от него, рядом со стволом дерева душ, вверх взлетели мох и куски дерна. В земле осталась круглая дыра. Рев бури заглушал нескончаемый глухой свист. Не слышно было даже сигнального рога эльфов, его унес ветер.

Вверх взлетели первые искры — в тех местах, где земля только что взорвалась дерном. Из дыры в земле их летело все больше, с дымом и пеплом. Воздух над ней затрепетал. Нижние ветви ближайшего дерева душ загорелись. Взлетели первые стрелы эльфов, вонзаясь глубоко в землю вокруг искрящегося источника. Но врага не было видно.

Мило увидел еще одну дырку, к востоку от себя. Похоже, она была точно такой же. Все это напоминало Мило наполненную табаком раскаленную чашу курительной трубки, что есть силы раздуваемую курильщиком. Чем глубже жар проходил в землю, тем больше вылетало из нее искр и огня. Горящий торф давал густой белый дым, путающийся в деревьях. Его несколько едкий запах был знаком Мило. В холодные долгие зимы, когда дров было мало, его отец топил сухими торфяными кирпичами. Кроны деревьев постепенно исчезали за пеленой. Мило почувствовал на лице жар.

Если когда и представится возможность бежать, то только сейчас. Вот только сам Мило не справится. Даже если он выйдет из эльфийского леса целым и невредимым, самостоятельно болото ему не пересечь. Нужно сделать так, чтобы Дорн пошел с ним.

Мило подбежал к белокорому дереву, под которым находилась могила Сенеты. Дорн все так же безучастно смотрел на свой короткий меч, клинок которого наполовину был воткнут в землю.

— Дорн, ты должен пойти со мной! — крикнул он наемнику. — Это наш единственный шанс убраться отсюда. Гномы атакуют город эльфов. Без тебя мне не выбраться. Дорн, ты меня слышишь?

Дорн не слышал либо же просто ни на что не хотел обращать внимания. Он сидел и просто смотрел на творившийся вокруг хаос, словно это был мираж и он ничего не мог ему сделать.

— Дорн, не время сейчас горевать.

Мило осторожно коснулся его плеча, опасаясь, что Дорн может отреагировать не так, если он сделает это слишком резко. Но разве можно показаться назойливым, сидя на поле боя, где вот-вот сойдутся две армии?

Но все было бессмысленно. Дорн был глух к мольбам.

Мило обернулся, когда краем глаза заметил какую-то фигуру, кравшуюся по краю поляны. Это был эльф. Низко пригибаясь к земле, с натянутым луком, казалось, он ждет первую волну атакующих. Мило потерял его из вида, когда поляну накрыла еще одна волна дыма.

— Гномы с огромными молотами и топорами против эльфов с длинными луками, и я посредине со старым кинжалом, — пожаловался сам себе Мило. — Да я же сам не знаю, на чьей я стороне.

Перевел огорченный взгляд на Дорна.

— От тебя тоже мало толку, — произнес он. — Шесть футов, если быть точным. Но чтобы они заработали, ты должен встать, потому что в данный момент из нас двоих выше я. Хоть и всего на пядь.

Шальная стрела — по крайней мере, он еще питал надежду на то, что она прилетела в его сторону случайно, — просвистела рядом с Мило и скрылась где-то в лесу за его спиной. Полурослик в ужасе бросился на землю. Чуть-чуть подождал, не будет ли других стрел, потом на четвереньках переполз за белокорое дерево. Повернувшись спиной к эльфийскому лесу, он оглядел поляну. Дорн сидел в десяти шагах от него, без прикрытия, беззащитный и неподвижный.

— Дорн, — прошипел Мило. — Иди сюда. Если ты планировал, что тебя не заметят, если ты будешь просто сидеть неподвижно, то вынужден тебя разочаровать, ничего не вышло. В меня стрела полетела наверняка случайно. С такой видимостью полурослика легко спутать с гномом, но ты-то человек. Причем довольно высокий и мрачного вида. Я пойму обе стороны, если они решат убить тебя, просто на всякий случай, чтобы не возникло опасности, что ты задумал что-то против них. Если ты будешь сидеть так и дальше, в тебя даже гном из лука попадет.

Все было бессмысленно. Мило просто не мог к нему пробиться. Но и бросить наемника просто так не мог. Хоть они были знакомы совсем недолго, они делили вместе тяготы дороги, а для полурослика это имело большое значение. Только он не знал, имеет ли это такое же значение для людей-наемников.

Мило не оставалось ничего другого, кроме как ждать и надеяться на то, что их либо не заметят, либо Дорн все же придет в себя.

Огонь бушевал, пожирая торфяной лесной грунт. Неподалеку от Мило дерево душ вскоре полностью охватило пламя, и сквозь пелену дыма Мило видел, как прочь от него разбегаются эльфы. Готовые защищать свою родину, они рассредотачивались по лесу. Но врага, которого они ждали, не было. Единственным противником, которого они видели, были горячие и брызжущие искрами дыры в земле — неумолимый и выносливый враг.

С наступлением ночи Мило оценил полный масштаб разверзшегося ада. Эльфийский лес освещали дюжины пожаров. В отблесках огня белые полосы дыма напоминали призраков, бродящих меж деревьев. Раскаленный кратер на краю поляны уже достиг диаметра в двадцать футов и с каждым часом разрастался. Дым стал невыносимым и не позволял увидеть ничего вдалеке. Над кронами деревьев по-прежнему бушевала буря.

Часть эльфов покинула свои посты, пытаясь потушить пожары. Вооружившись длинными копьями, они подходили достаточно близко к раскаленным дырам, пытаясь обвалить края. Другие рубили нижние ветви деревьев душ, пытаясь предотвратить распространение пожара на другие деревья. Но все эти усилия практически не увенчались успехом. Раскаленный торф и горячий воздух, поднимавшийся из дыр, победить не удавалось.

Эльфы бегали туда-сюда с чанами к близлежащей реке или пруду, пытаясь одолеть огонь. Но бой был неравным. В конце концов, оставалось лишь бросить деревья душ и попытаться обезопасить хотя бы свои пожитки.

Мило всю ночь не спал, защищая глаза и нос от дыма. Дорн от защиты отказался. Одеяло уже сползло с его плеч и запуталось вокруг торчавшего в земле меча. Либо дым был ему не страшен, либо он перестал дышать. Мило считал, что оба варианта вполне вероятны.

Он как раз собрался предпринять очередную попытку вырвать Дорна из оцепенения, когда неподалеку от рощи увидел среди деревьев приземистую фигурку. Она была такой же заметной и неуместной в эльфийском лесу, как земляника на снегу. Однако уже в следующий миг она исчезла из вида.

Мило потянулся за кинжалом. Если начнутся новые неприятности, он хотел иметь хоть какую-то защиту. На миг задумался, не предупредить ли эльфов — но от чего? Поэтому он отбросил эту мысль и сел на корточки рядом с Дорном.

— Ты меня убедил, — прошептал Мило, не отводя взгляда от могилы Сенеты. — Мы будем просто делать вид, что не имеем к этому никакого отношения. Может быть, нас не заметят или подумают, что мы ненормальные, и пощадят. Мой брат Бонне однажды так и поступил. Мы поспорили, что он не сможет… скажем, позаимствовать три огурца с огорода Нуберта Пешкоброда. Чтоб ты знал, у Нуберта есть такая противная псина, которая терпеть нас не может. Строго говоря, она почти всех в Дуболистье терпеть не может, но моего брата ненавидит больше всех. В любом случае Бонне считал, что собака ничего не сделает ему, если он просто не будет обращать на нее внимания. Эта идея показалась мне дурацкой, но мне было интересно, как выглядит тот, кто пытается не обращать внимания на собаку, которая кусает тебя за ногу. Итак, Бонне перелез через забор. Тварь кинулась на него, и казалось, вот-вот вцепится ему в глотку. Но Бонне просто смотрел в никуда. И, что я тебе скажу: эта шавка тявкала, рычала, прыгала вокруг моего брата, как ненормальная, но она его не тронула.

Мило начал сам себе казаться смешным, словно разговаривал с камнем или деревом. Дорн не реагировал, и, возможно, даже не слушал его. Неужели утратил волю к жизни? Может быть, собрался сидеть здесь, пока не умрет от голода, жажды, не сгорит или не будет убит?

В детстве Мило часто представлял себе, каково это — быть рыцарем на поле боя. Два войска стоят друг напротив друга. Лучники, конница, пехота — все один к одному. Взгляды устремлены неподвижно на врага, выстроившегося на другой стороне поля. В воздухе висит напряжение, на лицах — оно же. Краткий миг тишины, а затем приходит звук, которого все ждали. Низкий, гулкий, протяжный звук сигнального рога.

Так Мило представлял себе войну. То, что боевые действия могут начаться и с глухого удара по кожаному доспеху и сдавленного крика — а именно эти звуки доносились к ним из тумана, ему никогда не приходило в голову. Но именно в этом и заключается разница между мечтой и реальностью. Осознал он и еще кое-что, и понимание этого заставило его быстро повернуть голову: не обращать внимания на то, что непосредственно касается тебя, практически невозможно.

Приземистая фигура, которую он заметил некоторое время назад, принадлежала гному, и он был не один. Они дюжинами выбегали из-за деревьев и, одетые в тяжелые доспехи, с молотами и топорами, нападали на эльфов. Мрачные воины гномов отказались от своих привычных варварских криков, чтобы не спугнуть врага заранее. Их выдавали только тяжелая поступь латных сапог и металлическое позвякивание доспехов. И, несмотря на это, большинство эльфов все же были застигнуты врасплох. Либо они были заняты тушением пожаров, либо пытались спасти то немногое, что могли унести на себе. Гномы прошлись по ним, словно коса по полю пшеницы. Их потери были минимальными. Судя по всему, огонь и отсроченная атака были частью плана гномов — и он сработал.

План Мило до сих пор тоже работал отлично. На них никто не обращал внимания. Он чувствовал на себе взгляды, когда мимо них бегали гномы и эльфы. Но никому не было до них дела. У всех были свои заботы. Либо они спасали собственную жизнь, либо пытались отнять чужую. Сражение между гномами и эльфами бушевало не более двух часов, а затем воцарилась пугающая тишина.

Мило услышал, что к ним кто-то идет. Буря слегка поутихла, дым от огня висел над лесом, словно густой туман. На расстоянии тридцати футов еще можно было оставаться незамеченным.

К ним приближались гномы. Их металлические доспехи позвякивали на каждом шагу, а низкие гулкие голоса разносились над поляной.

— Мурим и Хадгар подтверждают, что более половины эльфов бежали на юг еще до того, как мы атаковали их. Огонь из наших кузниц сделал свое дело. Женщины, дети и старики длинноухих перешли границу еще ночью. Мы потеряли всего не более ста пятидесяти воинов, потери эльфов почти в пять раз превосходят наши. Остальные воины разбежались кто куда и больше носа сюда не сунут. Они тоже убегут в замок своего короля и не вернутся в Серое порубежье. Война выиграна, Доримбур, Мондуру не останется ничего, кроме как поблагодарить тебя при всех. Он не осмелится признаться, что ты действовал без его согласия. Остальные лорды потребовали бы его головы, если бы знали, как ты восстал против него.

Гномы остановились. Мило осмелился бросить быстрый взгляд в ту сторону, откуда доносились голоса, и увидел силуэты двух гномов. Один из них стоял, опираясь на древко своего оружия. Другой снимал с себя тяжелый нагрудник.

— Это была не война, Томдрин. Это была лишь искра в кузнечном горне. Скоро эльфы оправятся от поражения и вернутся. Они вернутся, чтобы мстить. Король Бодил не оставит этого просто так, тоже пошлет отряды нам на помощь. Если немного повезет, мы сумеем полностью захватить Серое порубежье. Люди всегда готовы ослабить сами себя. Их гражданская война понесет за собой большие потери. Когда они будут повержены, нам нужно будет просто переступить через них, и страна будет наша. Что же до головы Модура — если ее не потребуют лорды, это сделаю я. Я буду новым лордом печати.

— Тогда я надеюсь, что ты не забудешь своих… — Голос вдруг оборвался.

Мило закусил губу. Он готов был ругать себя на чем свет стоит — за то, что не спрятался. Как можно было вести себя настолько по-детски?

— Там кто-то есть. Там, впереди, у деревьев, — произнес один из гномов.

Шаги приближались. Мило заставил себя смотреть на могилу Сенеты.

— Ну-ка, кто у нас тут? Один слишком велик для эльфа, второй слишком мал.

Мило вынужден был признаться себе, что план насчет игнорирования был полнейшей глупостью. И несмотря на это, он решил держаться его. Но и кинжал под одеялом держать тоже.

— Вы кто такие, друзья эльфов? Или это тут что-то вроде священного места?

В жизни Мило редко бывали случаи, когда он терял дар речи. Мейстер Гиндавель добился этого своими постоянными непонятными вопросами. Его отец тоже был мастером в том смысле, что касалось его легендарных речей. Но на этот раз все было иначе. Его парализовало от страха. Он не мог даже заставить себя поднять голову.

— Что такое, вы ненормальные, что ли? Язык проглотили?

— Смотри, Томдрин, у длинного под одеялом меч, — предупредил своего спутника второй гном.

— Значит, кто-то считает себя крепким орешком, да? — Гном подхватил древко своего топора и сдвинул им в сторону соскользнувшее с плеч Дорна одеяло. — Какой хорошенький, — прокомментировал он оружие наемника.

Он пнул рукоять короткого меча и вытащил его из земли. Затем наступил ногой на клинок.

— Дайте я угадаю, под кучей камней вы похоронили своего товарища? Кажется, поездка в лес длинноухих не принесла вам счастья.

Гном просунул древко топора между наваленными над телом Сенеты камнями и раздвинул их в стороны. Два больших валуна с грохотом покатились вниз. Под ними показался кусок синей мантии и краешек волшебного посоха.

— Ну, что у нас тут? — икнул гном и наклонился вперед.

В этот миг рука Дорна скользнула под одеяло Мило, схватила его за руку и вырвала из рук кинжал. Плавным движением наемник вскочил на ноги и вонзил гному нож прямо в сердце через наполовину расстегнутый нагрудник.

Прежде чем Дорн успел вытащить свой кинжал, тяжелый молот второго гнома угодил ему в живот, а сразу после этого его ударили рукоятью по голове. Дорн рухнул на свою жертву и так и остался лежать.

Взгляд Мило упал на короткий меч наемника, лежавший на полу. Не задумываясь, он вскочил на ноги и потянулся к нему. Однако прежде, чем его пальцы успели сомкнуться на рукояти, тяжелый латный сапог гнома угодил ему прямо в лицо.

За миг до того, как Мило окутала тьма, он успел бросить один короткий взгляд на атаковавшего его гнома. Глаза на его лице сверкали ненавистью.