Идеализировать Виктора Швырева, впрочем, тоже не стоит. Лидером он действительно был прирожденным, но вообще - и образования не хватало, и доверчив был (а начальник отдела кадров Александр Тихонович Рогачев, вспоминая о Швыреве, и вовсе морщится - «Брал только горлом»). Очень скоро Швырев сблизился с депутатом областной думы Сергеем Рудаковым. Рудаков нормальный такой региональный политик, находящийся в той стадии своей карьеры, когда еще есть надежда избраться, например, мэром города, но отношения с действующей властью уже испорчены окончательно. К рабочему движению на экскаваторном заводе Рудаков относился очень внимательно - в последнее время каждый раз, когда рабочие выходили митинговать к проходной, туда обязательно приходили сторонники Рудакова с его портретами и лозунгами. Лынову это не нравилось, но Швырев говорил - «Рудаков за нас, за народ», - и вставал на трибуну рядом с депутатом. После похорон Швырева именно Рудаков первым предположил, что смерть председателя стачкома связана с его забастовочной активностью.

Поверить в эту версию, однако, трудно. К началу 2008 года забастовки пошли на спад, все активные действия сводились к писанию открытых писем в Москву. «Мы писали президенту, но у него ведь знаете какие секретари, все от него скрывают», - жаловалась мне сурдопереводчица Анна Михайловна Жильцова, работающая на заводе с тех еще пор, когда два цеха - литейный и термообрубной, - были полностью укомплектованы глухонемыми рабочими. Сейчас глухонемых на заводе не осталось, а Анну Михайловну ни у кого рука не поднимается уволить - записали ее в «жизнеобеспечивающие».

Собственно, и сам Виктор Андреевич ничего не говорил о забастовках, когда в воскресенье 9 декабря 2007 года пришел домой в час ночи вместо обыкновенных восьми вечера.

- Он говорил о выборах, - рассказывает дочь Швырева, 35-летняя Елена Пугач. Елена тоже работает на заводе - главным бухгалтером в конструкторском бюро, которое сейчас тоже стало отдельным юридическим лицом и тоже вот-вот будет кому-нибудь продано. Выборы, о которых говорит Елена - это декабрьское голосование, когда выбирали Госдуму. Выборы прошли за неделю до того воскресенья, и в троллейбусе, в котором Швырев ехал с работы, происходило что-то вроде митинга, кто-то из пассажиров был за «Единую Россию», кто-то (как и сам Швырев) - за КПРФ, кто-то - за ЛДПР. «Матрос Железняк», разумеется, активно включился в спор, и, наверное, ничего удивительного в том, что, уже выйдя из троллейбуса, продолжил митинговать: увидел перед собой, прямо на остановке, еще не убранный рекламный щит выигравшей партии и сказал, обращаясь к троим милиционерам: «Что, фашисты, победили, да?»

- Один из милиционеров переспросил: «Что ты там, дед, сказал?» - пересказывает рассказ отца Елена. - Он повторил: «Фашисты!» Другой милиционер сказал: «Иди сюда, сейчас покажу, кто здесь фашист». И ударил его в лицо. Стали бить прямо там, на остановке, потом скрутили и отвезли на своей машине в РУВД. Завели в обезьянник, там еще два раза ударили, он упал и потерял сознание. В себя старик пришел через три часа. Полез в карман за мобильным, позвонить домой. Телефона нет, кошелька тоже. Позвал дежурного: «Верните телефон!» - «Ты чего здесь лежишь? - ответил дежурный. - Здесь лежать нельзя, вали домой. Телефона у тебя не было, и денег тоже».

- Выгнали из РУВД, пошел домой пешком, - продолжает дочь. - Пришел в час ночи. Губа разбита, а так ни на лице, ни на теле никаких следов нет. Рассказал свою историю, лег на диван, говорит - не могу встать, все болит, вызывайте «Скорую». «Скорая» приехала, фельдшер его осмотрел, говорит - надо везти в больницу, но у нас нет носилок и санитаров, поэтому если сам не можешь дойти до машины, то мы ничем помочь не можем. Остался дома. На следующий день под глазами и в районе подмышек появились огромные синяки, то есть понятно уже, что били по голове и по туловищу. Снова вызвали «Скорую», отвезли в больницу, это было уже в понедельник. А во вторник я пошла его проведать.

Койка Швырева стояла в коридоре. Елена спросила отца, как его лечат, он показал бумажку, прописали анальгин и димедрол. Елена пошла к лечащему врачу, поговорила с ним (о деталях не рассказывает), после этого Виктора Андреевича перевели в палату интенсивной терапии.

Пункция подтвердила кровоизлияние и отек спинного мозга. Через несколько дней начали отниматься ноги. Еще через какое-то время перестал говорить и узнавать родных. Перед Новым годом впал в кому, 9 января умер.

В первый день после госпитализации к Швыреву приходил следователь из прокуратуры. Взял показания, больше не беспокоил. Елене в морге сказали: чтобы забрать тело, нужна бумага от следователя, мало ли, может быть, потребуется судебная экспертиза. Елена пошла в прокуратуру, разрешение забрать тело ей выдали сразу же. «Есть какие-нибудь новости?» - спросила она. «Да, дело закрыто за отсутствием состава преступления», - ответил следователь.