В Институт иностранных языков я поступила совершенно случайно. Мама уехала, и у меня остались все карточки семьи: и хлебные, и мясные. Мне позвонили из профкома управления авиапрома, и сказали - папа еще долго не приедет, поезжай на «Парк Культуры» и отоварь мясные карточки. Мне досталась небольшая баранья нога. На радостях я решила пойти домой пешком. Свернула в направлении Большого Левшинского, и уперлась взглядом в табличку «Институт иностранных языков».

Передо мной тогда, в принципе, стоял вопрос, что делать дальше - идти работать или поступать учиться. Аттестат у меня был с одними пятерками. С таким можно было не сдавать вступительные экзамены, а лишь пройти собеседование.

В тот момент решила - по-немецки я говорю, а почему бы не выучить английский? Я тогда на этом языке, честно говоря, не знала ни слова. С бараньей ногой в авоське я пошла прямо на кафедру английского, и застала там чернобородого человека - позже выяснилось, что это был известный фонетист Александр Львович Трахтеров. Я сообщила ему, что имею отличный аттестат, и хочу учиться английскому, хотя знаю только немецкий. Тут же сидела какая-то женщина, которая поговорила со мной по-немецки, - и он убедился, что я его не обманываю. Он сказал: «Приносите завтра ваш аттестат. Я вас определю в самую слабую английскую группу, но если вы мне не сдадите первый зачет по фонетике, то перейдете в сильную немецкую группу, без разговоров». Разумеется, я могла бы учить и немецкий, но к этому языку тогда уже сформировалось негативное отношение, и у меня в том числе.

Зачет я единственная из всей группы и сдала - потому что остальных хотя бы как-то учили английскому в школе (а там фонетике уделяют, прямо скажем, не так уж много внимания), а я, учась с нуля, точно копировала Трахтерова. Он учил нас чистой фонетике - то есть мы должны были запоминать звуки и их сочетания, не вникая в значение слов. В результате на зачете, когда Трахтеров сказал мне, кажется, «go on», «продолжайте», я почему-то сопоставила с немецким gehen, собрала вещи в сумку и вышла, попрощавшись по-немецки. Он потом сказал моей преподавательнице: что за странная девчонка такая, хорошо отвечала и вдруг ушла? На что та ответила: а это продукт вашей системы: Она все произносит правильно, но ничего не понимает и не может сказать.

В институте у меня появилась новая подруга, которая некоторое время жила у нас дома. С ней мне довелось пережить несколько приключений. Однажды она уговорила меня сдать за нее английский в Академию военных переводчиков. Я немного перестаралась. После экзамена преподаватель, американец Корф (он был из числа тех наивных, что уверовали в советскую власть и переехали жить в СССР), стал уговаривать меня идти к ним, минуя первый курс, сразу на недоукомплектованный второй. И не подозревал, что зовет туда мою подругу. Подруга страшно перепугалась - а потом пришла и сказала, что придется забрать документы, потому что на таком уровне язык она не потянет.

Учебник

После института я стала работать на инокурсах Минвнешторга, это был очень полезный опыт, нужно было научиться преподавать все аспекты языка - от фонетики до делового английского. Это мне очень помогло, когда я начала писать свой учебник, первое издание которого вышло в 1960 году.

Меня часто спрашивают, как возникла идея этого пособия. На самом деле инициатором была не я и не мои коллеги. Это был приказ руководства. Мы должны были снабжать учебным материалом преподавательский коллектив курсов - не более того. Насколько беден тогда был ассортимент учебников, видно из того, что (к нашему великому удивлению) книга быстро завоевала всесоюзную популярность и стала глухим дефицитом. О том, как мы работали, дружили, защищались от - зачастую предвзятой - критики на кафедре можно рассказывать долго. Но это - отдельная история.

Записал Алексей Крижевский