Станция Рыбацкое, самый край Петербурга. Тихий вечер. Сижу на скамеечке. Передо мной - железнодорожные пути, за ними - длинное здание каких-то, судя по всему, станционных служб. За моей спиной - привокзальная площадь, вход в метро, маршрутки, автобусы, нагромождение домов микрорайона Рыбацкое. В окнах домов зажигается свет, и от этого возникает странное ощущение - смесь уюта и тревожности.

У платформы останавливается электричка из области. В электричке дикое количество народа. Странно, будний день - и такая толпа. Толпа вываливается из дверей электрички и идет по платформе в сторону метро. Преобладают дачники. Преобладают пожилые дачники. Преобладают старухи. Сколько же старух. Старухи, старухи и старухи. И старики. Старая старуха со старым стариком. Ветхий старик со своей древней старухой. Или старик без старухи, но это редко. Или старуха с кем-то более молодым и здоровым. Например, восьмидесятилетняя старуха со своим более молодым шестидесятилетним сыном и совсем молодой сорокалетней внучкой, которая в этой толпе выглядит практически как резвящийся непослушный ребенок.

Старуха со стариком, обоим лет по семьдесят. Подходят к скамеечке, старик ставит рюкзак на скамеечку. Старуха открывает рюкзак, роется в нем, что-то там в рюкзаке распределяет и упорядочивает, достает что-то другое из своей авоськи и кладет это что-то в рюкзак. Старик смотрит вперед, туда, где толпа спускается с платформы по лестнице на привокзальную площадь. Лестница неширокая, и толпа продвигается медленно, как песок в песочных часах. Старуха завязывает рюкзак, и старик говорит: пойдем, а старуха говорит: подожди, вон народу сколько, а он говорит: пошли, пошли, берет рюкзак, и на его лице такое выражение, что при взгляде на его лицо в голове почему-то проносится слово «блокада». Он идет туда, к лестнице, и его старуха следует за ним.

А вот совсем древняя старуха, ей лет девяносто или сто, или еще больше. Одна. Тащит тележку на колесиках. Она тоже, наверное, была на даче и вот, вернулась в город. Сейчас она медленно-медленно бредет к лестнице.

Электричка уехала, толпа постепенно просочилась с платформы на площадь и дальше к метро. На перроне никого не осталось.

Мимо медленно едет, погромыхивая, грузовой поезд - длинная цепочка цистерн, перевозящих нефтепродукты. Наконец, промелькнула последняя цистерна, поезд уплыл в направлении далекой станции Мга. И стало совсем тихо.

Только слышно, как где-то далеко идет поезд - в паре километров проходит параллельная ветка.

Это был один из тех редких, особенно в огромном городе, моментов, когда кажется, что мир затих и остановился. И даже звуки, которые объективно вроде бы имеют место (шум далекого поезда, гул транспорта в микрорайоне Рыбацкое, звуки голосов с площади), не нарушают тишины, а воспринимаются как ее составляющие части. Мыслительный процесс постепенно сходит на нет, все внутри и снаружи замирает и останавливается, и хочется вот так сидеть долго-долго, и слушать эту звучащую тишину, но нет, удержать это состояние надолго не получается, темнеет, на платформе появляется шумная компания подростков, на путях зеленый маневровый тепловоз начинает таскать туда-сюда цепочки вагонов, надо уже ехать, пора, назначена встреча, люди ждут, да, пора ехать, пора возвращаться в повседневность.