«Александр. Невская битва» Игоря Каленова
Имя сценариста В. Вардунаса пошло в народ в связи с «Праздником Нептуна» - историей вымышленного клуба моржей деревни Малые Пятки, куда по обмену опытом едут шведские любители зимнего плаванья. В видах неминучей расплаты за очковтирательство пяткинцы сначала тоскливо выли на луну, но при виде шведского автобуса подхватились, брякнули шапкой оземь, попрыгали в прорубь и всех-всех победили, хоть и не хотели этого, как положено истым митькам. Шведы, если кто помнит, надвигались на пяткинскую Русь под бессмертную музыку Прокофьева к фильму «Александр Невский».
Тема принялась, и Вардунаса позвали писать новую байку про митьков - как они «пели песни, пили меды и тут» набежало ливоно-тевтонское чудище, и его пришлось против воли побеждать, как всегда поступают миролюбивые митьки, невзирая на демократические новгородские ереси в лице олигархических бояр с ножом в рукаве. Как стар и млад латают на битву кольчуги, а белые утицы-княжны с крепостных стен взыскуют христова благоволения. Стрелы летят и поют, ветераны кряхтят, шеломы блистают, шакалы Табаки вертятся юлой, замышляя измену. Рожь колосится, нивы простираются, ласточки снуют, молодицы с туесками текут в лес по морошку (бруснику, рябину, другую кисло-горько-терпкую, как русская доля, ягоду).
Есть фильмы, которые бранить скучно. Выцеживать исторические ляпы. Таскать за шелковистые, шампунем всхоленные бороды. Корить за неизбежные параллели с эльфами-гоблинами, коих порядком сыщется в любом комиксе на праславянскую тему (материя столь туманна и мифологизирована, что за какую братину-ендову ни возьмись, тут же и комикс получится - с этим уже сталкивались авторы «Василия Буслаева», «Волкодава» и «1612»; честнее других вышло с «Князем Владимиром» - мультяха, она мультяха и есть, все взятки гладки).
Олеша в дневниках писал, что первобытные люди для нас реальнее средневековых, со всеми их латами и религиозными распрями, отдающими Шарлем Перро и раскудрявой невсамделишностью. Ту же сказочную природу следует признать и за холщово-лапотным русским срединовековьем: как на ту тропинку ступишь, так немедля на Васнецова с Билибиным и вырулишь, а там и до хоббитов недалеко. Многомудрый Антон Костылев уже связывал кассовый успех дорогущего и кондового «Волкодава» с первооткрытием пошехонской Руси, прежде бывшей уделом лишь сказочников Роу да Птушко (кстати, в качестве дополнительных факторов он привел откровенно мультяшные - магию русской чащобы и ожившую поэзию сестры нашей ясна солнышка Оксаны Акиньшиной). Так что эльфы, гномы, единороги и мохнатые конечности в таком кино только приветствуются, знай меру.
Патриотически-православная составляющая, которую некто из блоггеров ладно окрестил тальковщиной, терпима ввиду той же неизбежности - куда ж нынче без хоругвей и божбы полечь костьми за камельки-дубравушки?
Пусть его.
Главной жанровой закавыкой, о которую всяк о пяти ногах да споткнется, является угрюмая заунывность русской былины. Православную тугу-печаль, невыносимую даже в митьковском исполнении, все это настырное оканье, жлобскую, но всегда обоснованную подозрительность, назидания величавых старцев следует хоть иногда скрашивать скоморошьим частоплясом, пещерным зверством да языческими пятнашками в голом виде - это еще Тарковский разумел, человек вполне себе хмурый и дидактический. И если со зверствами в новом русском кино полный порядок, головы горохом так и летят, то с гуслями-дудками и смыслово ненагруженной потехой-веселухой просто швах. Любой позитив немедля начинает смахивать на рекламу аграрной партии и советы молодым любить по-русски. Хоть немного песенки, хоть немного облачка, кошку какую-нибудь, лишь бы не символизировала красоту родной природы - и опять можно возвращаться к верным псам на подворье да белым коням во чистом поле. Ан нет - тут патриот краю не ведает и из любого сбитня-взвара-браги-медовухи безошибочно выбирает квас «Никола», одноименный компании, выпустившей «Александра». В искусстве дозировать насупленное богатырство с пиршественной пеной и лукавыми побасками нашим бы боянам поучиться у тех же мультях - именно у Романа свет Давыдова, свернувшего некогда с «Маугли» на зарисовку народных сказов «Василиса Микулишна» и «Два богатыря». Да вот беда - тут непременно потребуются золотой пробы прибаутошный диалогист да народно-балалаечный композитор, а где ж их взять.
И вот когда фильм начинает уже откровенно «бычить», по уровню фобий и густопсовой византийской мстительности сходясь с праславянскими хрониками студии Довженко типа «Легенды о княгине Ольге» или «Ярослава Мудрого», в кадр является княжна Всеслава (а то Злата, где ж их разобрать), обликом и златокованым хайратником чудесно напоминающая классическую хипповку-художницу в холстине до пят. Тут-то и приходит в голову мыслить бой руситов с чудью как вечную тяжбу славянского и саксонского рока, побоище травяно-медвяного православного гусельничества с готической традицией тяжелого металла и игрового сатанизма. Тут веревки и порты - там заклепки и шплинты. Тут перцовка - там распальцовка. Тут белая береста - там черная короста. Стык алкогольного и наркотического темпераментов, двух творческих суицидальных стихий, еще ждет своего посвященного летописца уровня Вячеслава Курицына - Вардунас тут, вестимо, не в счет. Русский рок имени Талькова от «Калинова моста» до переметнувшейся «Алисы» от веку подозрителен к своим и злобен к пришлым, суеверен, фетишизирован и косноязычен, что откровенно сближает его с ратниками Александра, из всех богатств русского языка усвоившими присказки «Это да» и «О как!» и компенсирующими скудость средств частотой повторения. Подземные факельные сходки изменников рифмуются с сатанистскими капищами и подростково-нацистской символикой арийских групп, тогда как склонность резвиться у озер на приволье роднит славянских пращуров с их рок-наследниками, искони тяготеющими к воде (если западные жрецы струн и Христа-суперстара учиняют свои ритуальные сходки в холмах, убежденные славяне вечно собираются на коллективные камланья у студеных ключей и белых озер, проводя границу враждебных эстетик и протягивая ниточку в отеческую древность). Когда русские воины спят вповалку перед битвой - кто в шатрах, кто на воздухе - это совсем напоминает рок-фестиваль. И пусть железный век передовей древесного, зато наш тактильней, задушевней и пронзительней, вот.
И есть во всем фильме лишь одно досадное отступление от православной рок-традиции, нелепое и предосудительное. «Баба должна быть голой», - прямо формулировал этот постулат на фестивале «Катунь-2000» юродивый барнаульский панк Андрон, пытавшийся стянуть трусы с каждой встречной поселянки. Это святая правда, братие, которую своевременно постиг тот же А. А. Тарковский в сцене ночи на Ивана Купалу, иже с ним и Хотиненко в «1612», а вот режиссер Каленов - не постиг. Это большое упущение, на которое следует обратить особое внимание при складывании древнерусского канона. Баба на речке - сердцу отрада. Тут вам не спасатели Малибу в неуместных оранжевых бикини.
Как справедливо замечено в рекламе кваса «Никола», «каждый должен понимать разницу между квасом и сильногазированными напитками на различных ароматизаторах и регуляторах кислотности».
This file was created
with BookDesigner program
12.01.2012