Радикальные зоозащитные идеи появились на Западе в конце 60-х годов. Отсюда эта, пронесенная через десятилетия, привычка к эпатажу, бунту, скандалу. Разочаровавшись в социалистической утопии, многие в те времена переключились на утопию экологическую и заявили, что цвет радикализма отныне - не красный, а зеленый. Их идеологом был философ-анархист Мюррей Букчин, бывший рабочий-литейщик, большой нелюбитель как капиталистов, так и большевиков, поклонник Луизы Мишель и Петра Кропоткина. Он заложил основы теории, довольно-таки простой.
Итак, главный источник зла - белые мужчины, смысл жизни которых в агрессии, индивидуализме и безудержном потреблении. Созданную ими бездушную цивилизацию нужно уничтожить. Будем учиться у природы доброте и любви. Надо вернуться к образу жизни наших далеких предков, существовавших в гармонии с животным миром. Необходимо запретить любительскую охоту, зоопарки, цирк, ну и так далее.
Интересно, что если всю эту четкую программу выслушает профессиональный эколог, не радикал, а ученый, он, с трудом подавив раздражение, начнет ее, тезис за тезисом, сокрушать. Он объяснит, что учиться у природы доброте не стоит, ибо природа крайне жестока. «Жук ел траву, жука клевала птица, хорек пил кровь из птичьей головы…» Что основной способ хозяйствования наших далеких предков заключался в том, чтобы вырубить лес, истребить диких животных, освободившееся пространство распахать, а когда земля истощится, двигаться дальше. (Гигантские популяции европейского тура были изведены именно нашими пра-пра… дедушками, ходившими в лаптях и не знавшими пластиковых карт и «Макдональдса».) Что лицензионная охота - штука скорее полезная, так в охотхозяйстве как раз сохранятся и лес, и звери. К началу двадцатого века зубры в Европе исчезли, и только по Беловежской Пуще, где веками охотились русские цари, бродило единственное уцелевшее стадо. То есть не окажись Романовы заядлыми любителями пострелять, до наших времен зубр дожил бы лишь в виде пыльных чучел.
И, наконец, - самый скандальный и парадоксальный вывод. Наиболее правильной с точки зрения охраны природы одеждой является как раз эта самая шуба. Все равно нам надо что-то на себя надевать. А «производство химволокна - одно из самых вредных среди известных на сегодня. Телогрейка из хлопчатобумажной вязи на натуральной вате - это расширение полей хлопчатника за счет природных экосистем, дополнительные пестициды и вода, изымаемая из рек». Такое мнение много раз высказывал Алексей Вайсман, известнейший российский эколог, глава российского представительства программы TRAFFIC, созданной Всемирным фондом дикой природы и Международным союзом охраны природы для контроля за торговлей редкими и исчезающими видами животных.
Вот так. Покупайте шубы! Сохраните если не деньги, то хотя бы окружающую среду.
Все это я, конечно же, обсуждаю с моими московскими собеседниками. И они мне, конечно, возражают, что дело не в экологии, а в этике. «Вы, вы сами хотели бы жить жизнью фермерской норки?»
Знаете, я и жизнью дикой норки жить бы не хотела. Голодать в снежные зимы, болеть бешенством и глистами, кончить жизнь в зубах у лисы или волка. Еще я не хотела бы всю зиму спать в берлоге, беря пример с медведя, не хотела бы откусывать своему мужу голову, как это с удовольствием делает самка богомола. Оценивать жизнь животных с точки зрения наших норм - все равно, что пытаться измерить расстояние килограммами. Что важнее для норки - право на свободу или право на здоровье и безопасность? Точный ответ могли бы дать только зверь фермерский и зверь дикий, прожившие жизнь и встретившиеся в своем норочьем раю. Хотя, возможно, и они не пришли бы к однозначному выводу, пустились бы в бесконечный кухонный спор.
А я в спор не пускаюсь, ибо бесполезно полемизировать с людьми столь убежденными. Но когда другие зоозащитники рассказывают мне, как они занимаются судьбой бездомных городских собак, надевают на них ошейники и стерилизуют, мне хочется применить то же оружие и сказать: «Представьте, что на вас надели ошейник и стерилизовали!» Вообще-то очень трудно защищать права тех, кто сам не может их сформулировать и высказать.