Алкогольные напитки как тайное оружие советской армии
В 1944 году США и СССР договорились о том, что американская стратегическая авиация будет ради повышения радиуса своего действия совершать челночные рейсы с британских аэродромов на советский аэродром под Полтавой. Возможность не возвращаться назад в Англию, а лететь вперед, в СССР обеспечивала досягаемость любой точки Рейха. На обратном пути из Полтавы американцы работали по целям в интересах Советской армии. Полтавская эпопея заслуживает отдельного описания, сейчас речь не о ней.
Однажды летом 1944 года над аэродромом под Ковелем, где базировался один из истребительных полков советских ВВС, появились два самолета с незнакомыми силуэтами и непонятными сине-белыми опознавательными знаками. Наши еще не успели объявить тревогу, как самолеты сели. Они оказались американскими истребителями Р-51 «Мустанг». Это были истребители дальнего радиуса действия, способные сопровождать «Летающие крепости» во время их стратегических рейдов на Германию. Они, в частности, сопровождали В-17 до Полтавы. Данная пара «Мустангов» просто заблудилась, сев не на тот советский аэродром.
Внезапная для обеих сторон встреча союзников практически не была омрачена наличием языкового барьера. Желание веселых американских парней to drink vodka with Russian pilots for friendship and victory было прекрасно понято без перевода и возражений не вызвало. Russian pilots это и так делали. Правда, они пили не vodka, а разбавленный спирт. Или не разбавленный, в зависимости от наклонностей каждого конкретного пилота.
Союзники были не вполне готовы к встрече с мощным русским напитком. Тем более что for friendship and victory его пили больше обычного. На утро Russian pilots, как обычно, пошли на боевые вылеты. Американцы еще помнили, что им надо в Полтаву. И даже попытались пойти к самолетам. Но новые русские друзья их остановили. И объяснили, что значит «похмеляться». Языковой барьер к этому времени не играл уже совсем никакой роли. Вечером вчерашняя ситуация повторилась. И следующим утром тоже.
Американцы уже не очень хотели в Полтаву, они теперь рвались воевать в одном строю с этими удивительными Russian pilots. Однако те удерживали их от непродуманного героизма. Было совершенно очевидно, что янки разобьются прямо на взлете.
Эпопея «Мустангов» затянулась на неделю. Тем временем в штабе своего авиакрыла они числились missing in action (пропавшими без вести). При этом агентурная разведка ничего не сообщала о гибели или пленении в Германии этих летчиков. Аэрофотосъемка не показывала нигде обломков разбившихся истребителей. В конце концов, у американского командования появилась мысль, что пилоты и самолеты находятся у русских. Течение запросов по инстанциям вскоре подтвердило правильность этой мысли.
И на аэродроме под Ковелем раздался телефонный звонок. И голос на ломаном русском попросил к телефону ведущего американской пары. Ведущий подошел к телефону, после чего разговор пошел на английском.
Американская армия отличается очень жесткой формальной дисциплиной и неформальной офицерской этикой. А зависшие в Ковеле летчики оказались фактически дезертирами, поскольку они не удосужились хотя бы поставить командование в известность о месте своего пребывания и за неделю, находясь на союзной территории, будучи совершенно здоровыми и имея исправные самолеты, не сделали ни одного боевого вылета. Голос в трубке из далекой Британии напомнил пилоту о содержании статьи «дезертирство» и о наказании за него в военное время.
Ведущий сразу стал очень трезвым и печальным. И пошел к ведомому. Тот тоже стал трезвым и печальным. Печаль от напоминания о содержании статьи «дезертирство» усугублялась совершенно очевидным нежеланием покидать такой гостеприимный русский аэродром и его замечательных обитателей. Но они были все-таки дисциплинированными американскими офицерами. И попрощались они с Russian pilots, и пошли к своим «Мустангам».
И долетели-таки до Полтавы. А что было с ними дальше, - никто из тех Russian pilots не знает.
В 70-е годы ХХ века капитан зенитно-ракетных войск М. проходил службу в Сибирском военном округе. И однажды был направлен в местную командировку. Местную -в смысле в пределах округа. Округ, однако, отличался довольно значительными размерами. Расстояние между местом службы капитана М. и той точкой, куда его направили, составляло около трех тысяч километров. Такие уж там местные командировки.
С целью экономии средств капитан был отправлен в командировку на попутке. В этой роли выступил военно-транспортный самолет Ан-12, который вез какой-то груз с ближайшего к месту службы М. аэродрома на аэродром, ближайший к месту его командировки. Поскольку Ан-12 никоим образом не приспособлен для перевозки пассажиров, то капитан летел прямо в пилотской кабине.
Впрочем, Ан-12 не был приспособлен и для перевозки экипажа. По крайней мере, кабина не отапливалась. Поэтому совершенно естественно, что сразу после взлета пилоты предложили своему попутчику водки. Капитан опрометчиво отказался. Он, во-первых, не знал, что кабина не отапливается, во-вторых, вообще не любил водку. Пилоты не настаивали. И начали пить сами. К концу более чем трехчасового полета на каждого из четырех членов экипажа приходилось по литру водки. Причем без особой закуски. Капитан М. к этому моменту уже практически успокоился. Он уже перестал жалеть, что не начал пить сразу. И уже смирился с тем, что жизнь его заканчивается так неожиданно и нелепо.
Под крылом самолета на всем протяжении полета о чем-то пело зеленое море тайги. Именно его капитан М. и считал теперь своей могилой. Однако, вопреки его ожиданиям, самолет точно вышел к аэродрому назначения. Как можно было в таком состоянии в этом безориентирном пространстве его так легко найти - капитан не понял. Однако дальше стало еще интереснее.
Самолет не стал делать традиционной для нашей авиации «коробочки», он сразу зашел на полосу. И он не промахнулся мимо полосы. И не пошел поперек нее. Он сел с такой точностью, что носовое колесо шасси встало на осевую линию ВПП. И вертикальная скорость была нормальная, удар о бетон был нисколько не сильнее обычного.
Ан-12 прокатился по полосе и свернул на рулежку. В конце рулежки была стоянка. На ней стояли другие Ан-12. Их было много. Они стояли ровным, красивым строем. Носами по одной линии. Крыло к крылу, расстояние между концами крыльев соседних самолетов на глаз не превышало двух метров. Учитывая, что машины имели длину больше 30 метров и размах крыльев почти 40 метров, достичь такой четкости построения явно было непросто.
В шеренге «Анов» был промежуток, рассчитанный на одну машину. Именно туда и начал заруливать прибывший самолет. «Ну, это-то зачем?! - про себя вскричал капитан М., еще не до конца поверивший в свое чудесное спасение. - Ведь буксировщики же есть! Ведь врежемся же сейчас!»
Ан-12 зарулил на отведенное место и остановился. Нос его находился на той же линии, что и носы остальных машин, с точностью, видимо, до сантиметров. Расстояние между концами его крыльев и крыльев соседних «Анов» было совершенно одинаковым. На глаз оно не превышало двух метров.
После этого в кабину вошли 8 человек - по двое на каждого из членов экипажа. Их никто не вызывал. Они пришли потому, что так было всегда. Они взяли пилотов и вынесли их из самолета. Те могли самостоятельно только отстегнуть ремни. О том, чтобы встать и, тем более, идти, не было и речи.
Вошедшие вопросительно посмотрели на капитана М. Он отрицательно махнул рукой. Хотя ему, не выпившему ни капли, хотелось попросить, чтобы его тоже вынесли.
В 1975 году пал один из последних оплотов колониализма в мире: Португалия отпустила на волю Анголу. Из нескольких ангольских партизанских группировок, воевавших как против португальцев, так и между собой, к власти в столице страны Луанде волей случая пришла коммунистическая МПЛА. И Ангола сразу стала «страной социалистической ориентации». После того, как две другие группировки - ФНЛА и УНИТА, поддержанные Заиром и ЮАР, начали войну против МПЛА, на помощь ей просто не могли не прийти старшие братья - СССР и Куба. Именно их военнослужащие, а не ангольские воины, и стали, почему-то, главными борцами за свободу и независимость ангольского народа.
В начале 1976 года кубинские войска, высадившиеся в Луанде в конце 1975 года, резво гнали на юг юаровцев и унитовцев. Они с ходу захватили крупнейший на юге страны порт Лобиту. На причалах порта была в целости и сохранности захвачена только что разгруженная юаровская техника прямо в транспортировочной упаковке. Радостные кубинцы решили подарить пару трофейных бронеавтомобилей советским друзьям.
Нельзя сказать, что эти машинки, сделанные по французской лицензии по технологии начала 60-х, представляли для советской стороны сколько-нибудь значительный интерес. Но отказать кубинцам было невозможно. Поэтому подарки запихнули в попутный Ил-76, который перед этим привез в Анголу гораздо большее количество техники гораздо лучшего качества, и отправили прямо на аэродром в Кубинке, рядом с которым находится знаменитый бронетанковый музей. Трофеям предстояло стать его экспонатами.
Перед переправкой экспонатов в музей необходимо было оприходовать содержимое машин. На это задание были отправлены прапорщик и двое рядовых, служивших на Кубинке. Один из рядовых залез в первый бронеавтомобиль и начал передавать товарищам через люк разные мелочи типа боекомплекта и бортпайка.
А потом вдруг перестал передавать и только говорил: «Сейчас. Сейчас, подождите». «Да чего у тебя там?» - спрашивали боевые товарищи. «Сейчас», - отвечал боец изнутри. Причем чем дальше, тем невнятнее. А потом перестал отвечать. Встревоженные товарищи полезли в люк, решив, что бойцу плохо.
А ему было хорошо. В бортпаек машины входила фляжка с французским коньяком. Она была рассчитана на весь экипаж (3 человека). Молодой советский воин потребил ее целиком в одиночку. И ничего плохого (в смысле состояния здоровья) с ним не случилось, только два товарища очень обиделись, ведь делиться же надо.
Второй бронеавтомобиль оприходовали уже не прапор с рядовыми, а старшие офицеры. Внутрь машины отправили майора.
В самой же Анголе с французским коньяком было не очень хорошо. Точнее, с ним было очень плохо. Его заменял пальмовый самогон, мощный напиток даже для мощных организмов военнослужащих несокрушимой и легендарной.
На юге Анголы дислоцировался отряд спецназа ГРУ Генштаба ВС СССР. Однажды группа офицеров из его состава пошла в гости к соседям-зенитчикам (тоже, естественно, нашим). Те, разумеется, проявили положенное в таких случаях гостеприимство. После двух часов встречи боевых товарищей, сопровождавшейся активным потреблением пальмового самогона, капитан, командовавший зенитчиками, решил дать в честь гостей салют из «Шилок». Эти 23-миллиметровые 4-ствольные самоходные установки имели исключительно высокую скорострельность - 850 выстр./мин. на ствол, то есть 3400 на установку. Даже несколько секунд их стрельбы были очень эффектны.
По команде капитана четыре «Шилки» задрали стволы вверх и дали короткий залп. Именно в эту секунду из-за верхушек деревьев вылетел юаровский транспортный самолет «Дакота», везший унитовцам очередную порцию боеприпасов. Весь салют пришелся ему в брюхо. Для него это было более чем достаточно. А груз самолета обеспечил салюту эффект, превзошедший самые смелые ожидания. С оглушительным грохотом и ослепительной вспышкой «Дакота» разлетелась на атомы.
Советские воины мгновенно стали трезвыми как стеклышки. И зенитный капитан полез за пистолетом, чтобы застрелиться. Он решил, что сбил своего.
Старший ГРУшник (тоже капитан) пальмовки потребил не меньше коллеги, но, благодаря спецподготовке, соображал лучше. Он понял, что с юга свой прилететь не мог. Более того, по силе взрыва он понял, кого сбили зенитчики. Еще более того, он понял, что если бы не салют, «Дакота», шедшая на малой высоте, за несколько секунд проскочила бы над головами и затерялась в небе. За это время бойцы не то что прицелиться и выстрелить - добежать до установок не успели бы.
Поэтому ГРУшный капитан вырвал пистолет у зенитного капитана со словами: «Дурак, дырку для ордена коли». И не ошибся - зенитчики за этот боевой успех получили ордена, причем и наши, и ангольские. А про ГРУшников никто и не вспомнил.