У одного моего знакомого, известного врача, я как-то раз поинтересовалась, как ему в почти пенсионном возрасте удается так замечательно выглядеть - сорокалетние рядом с ним кажутся старыми.

- У меня выработана особая система поддержки организма в молодом и здоровом состоянии, - принялся он серьезно объяснять. - Каждый вечер, вернувшись с работы, я за ужином выпиваю семьдесят граммов водки. Ни больше, ни меньше. А вот потом непременно следует бокал темного пива.

- Так вот в чем причина?

- Нет, конечно, - ответил он. - Причина в хорошей наследственности.

На самом деле во время этого разговора мне в максимально популярной и максимально ироничной форме были изложены две основные, признанные в современной науке теории, связанные со старением и борьбой с ним.

Согласно первой, возрастные изменения можно взять под контроль с помощью систематических медицинских процедур (конечно же, более серьезных, чем рюмка водки). Потому что процесс дряхления ничем принципиально не отличается от ветшания любого изделия. Накапливаются поломки в белках, нуклеиновых кислотах, все это приводит к тому, что организм работает все хуже и хуже. Значит, надо отслеживать дефекты и устранять их. Так ремонтируют, образно говоря, какой-нибудь музейный «Руссо-Балт», на котором ездил еще государь император, и в результате состояние машины прекрасное - хоть сейчас садись и поезжай. Один из сторонников этой теории - Обри де Грей, британский биогеронтолог, работающий в Кембридже, посетивший недавно Москву и пообещавший тем, кто слушал его, увеличение продолжительности жизни минимум лет на двадцать-тридцать.

Согласно другой теории, старение генетически запрограммировано. Существует некий механизм, который с возрастом начинает отключать наши системы жизнеобеспечения. Кости становятся хрупкими, мышцы тонкими. Вилочковая железа, один из главных органов иммунной системы и вовсе уменьшается в размерах. У одних этот процесс начинается чуть раньше, у других - как в случае с вышеупомянутым веселым доктором - чуть позже. Но все равно рубеж в девяносто лет преодолевают лишь немногие. Такова судьба, от которой не уйдешь.

У каждой теории есть свои сторонники. У каждой есть противники, приводящие факты, которые в ее рамках объяснить невозможно. Если верна первая версия, и старость есть лишь результат накопления случайных поломок, то почему большинство людей все-таки умирает к девяноста годам? Ведь раз все случайно, то число долгожителей, которым повезло, должно быть гораздо большим. Много вопросов и по поводу генетической программы. Процессы старческого распада организма начинаются в возрасте, до которого наши предки доживали в исключительно редких случаях. Следовательно, в процессе эволюции программа эта давным-давно должна была исчезнуть, как невостребованная.

Сторонников обеих теорий объединяет одно - никто из них не совершил принципиального прорыва в борьбе со старостью и смертью. Пять столетий назад человек мог доползти до восьмидесяти лет, а мог умереть в колыбели. Сейчас шансы провести на этой земле восемь десятилетий резко возросли, но до столетнего рубежа добираются считанные единицы. И пусть к услугам современных женщин кремы, маски, имплантаты из золотых нитей, какие-то венецианские фанго и шоколадные обертывания - все равно процесс старения самой холеной голливудской кинозвезды начинается ровно в том же возрасте, в каком тысячелетия назад он начинался у самки кроманьонца. Мы словно стали как вкопанные перед невидимым рубежом. И начиная с какого-то момента, жизнь превращается в борьбу с возрастом, борьбу все более мучительную и безнадежную.