Захолустье мира

В Новой Зеландии есть три острова - северный, южный и еще один маленький, Австралия«, - эта любимейшая шутка новозеландцев отлично передает нрав маленького провинциального народа.

У нас отчего-то принято считать, что Австралия и Новая Зеландия - это одно и то же. На самом деле, за два часа лета пересекаешь три часовых пояса - и значительно больше культурных. Из страны, где сохранился немыслимо высокий для европейских либеральных держав уровень жизни, верное понимание свободы как искусства ограничений и весьма однозначный национальный состав, попадаешь в государство, которое хочет жить хмельно и вольно - с демократическими песнями и плясками и заботой о матушке-природе.

Собственно, об этом было несложно догадаться, еще когда разглядывал визу в Москве: «Добро пожаловать в НЗ» выведено на двух языках - английском и маори. Как выясняется, оба имеют статус официальных. В аэропорту города Крайстчерч (это южный остров) нас встречает плакат «Солгал - заплати». Недекларирование любой подлежащей записи вещицы - например, таблетки от головной боли - влечет за собой штраф в 300 новозеландских долларов. У меня с собой есть кусочек овечьей шерсти весом граммов 10 - и, слава Богу, мне хватает проницательности внести этот сувенир от австралийских овцеводов в декларацию: его изымают в целях немедленного уничтожения. За соседней стойкой у пожилой французской пары, приехавшей заниматься хайкингом, то есть старческим хождением по холмам, забирают специальные хайкерские сапоги с фигурной подошвой: их обработают специальным составом и отдадут обратно. Ни один комочек чужой земли не должен проникнуть на священную новозеландскую.

В отеле, куда мы добираемся за полночь, разведен огонь в камине, согрето вино и накромсаны сэндвичи. Гостиница напоминает британское поместье XVIII века, только без признаков увядания. Камины есть и в каждом из номеров - правда, газовые, что несколько снижает уровень затеи. Утром, после краткого вступительного слова от принимающей стороны, отправляемся в аэропорт для частной авиации. Пока опоздавшие на сорок минут частные авиаторы заправляют вертолеты, на которых мы будем перемещаться в течение ближайших двух дней, у меня есть возможность рассказать, наконец, об истинной цели путешествия.

Было так: в резиденции в Москве совладелец компании Loro Piana, и сам Лоро Пьяна, Пьер-Луиджи, вручали австралийским и новозеландским овцеводам призы за самую тонкую в мире шерсть. Эти большие женщины в строгих бальных платьях, украшенных разве что старинной брошью, и седые благообразные мужчины с красными от счастья лицами произвели на меня такое сильное впечатление, что я вызвался познакомиться с их бытом и нравами - и вот же, знакомлюсь.

Вертолет пролетает над декорациями к «Властелину колец», который, в связи с необустроенностью нашей Камчатки, снимался здесь. Изумрудные поля, шоколадные горы, заиндевевшие реки, стремящиеся в лазоревый океан, белые крыши домов… За время, что мы летим, осень сменилась зимою, зима уступила лету, но лето ушло, и вот снова - снегопад, снегопад…

Вертолет наш ведет очаровательная белозубая девушка, которая хорошо зарабатывает и через год планирует «далекое путешествие» - в Сидней.

Жизнь фермеров Новой Зеландии протяженна во времени и в пространстве. Здесь редко кто умирает до ста - зачем? И редко у кого земли меньше пары-тройки тысяч гектаров. Ближайший сосед в Новой Зеландии - это человек, живущий менее чем в ста километрах от твоей хижины. Озера, горные вершины, луга, леса - природа здесь всегда имеет хозяина. Я очень хорошо понимаю теперь, кстати, почему Новая Зеландия рассматривается иммигрантами из России как приоритетное направление: здесь наши просторы, и «то березка, то рябина» в буквальном биологическом смысле - весьма распространенный пейзаж.

Некоторые новозеландские фермеры выступают в неожиданном для такой традиционной сферы, как овцеводство, качестве. Одна дама, например, уже на протяжении двадцати лет разводит только черных овец (которых отбраковывают все прочие производители). И добилась гигантских успехов, доведя тонкость шерсти до какого-то необычайно малого количества микрон. Меня совершенно потрясло, что в каждом фермерском доме, где мы бывали, обязательно занимаются искусством: кто-то играет на фортепьянах, кто-то рисует, кто-то вырезает - без дела в часы досуга сидеть не принято. Телевизор, который здесь, во вселенской глуши, казалось бы, должен быть самым востребованным объектом, простаивает. Патриарх новозеландского овцеводства, проживающий в доме с открыточным видом на знаменитую вершину Mount Cook, через Пьера-Луиджи передает мне просьбу: прислать «Евгения Онегина» и «Пиковую Даму» на пластинках - что такое CD он не знает - в исполнении солистов Большого театра. «Как часто вам доставляют почту?» - спрашиваю я. - «Очень часто, раз в три недели.»

Эту ночь мы проведем с частичными удобствами. Владельцы овцеводческого хозяйства Black Forest, которое расположено на душераздирающе красивом озере, решили, что пора зарабатывать деньги на туризме, и выстроили luxury-коттедж для путешественников: пять спален и один санузел. Ну ничего, где наша не пропадала.

На вечеринку, устроенную в честь нашего приезда, собирается вся округа: многие «соседи» четыре часа добирались по горным перевалам для того, чтобы сомкнуть бокалы с приезжими из Старого Света. Больше четырех часов ехала сюда и банкетная служба, которой заказали кейтеринг-обслуживание. Это очень важный момент: чтобы достойно принять гостей, жители лесов, полей и рек в смешных вечерних платьях обращаются к профессионалам. Профессионалы продумывают все: привозят с собой газовые фонари, необременительную посуду, столы, стулья, шатры - не говоря уже об ужине из пяти блюд.

Новозеландцы подходят к решению любых проблем с чувством, с толком, с расстановкой. При каждой смене погоды нам выдают новый боекомплект: то шапку и перчатки, то дождевики. Невероятной предусмотрительностью отличаются даже жители такого безалаберного и опасного города, как Окленд: когда мы отправились на часовую прогулку по лагуне, в кают-компании яхты заранее появилась целая батарея средств от солнца.

Но пока что мы светски общаемся на берегу озера, застрявшего между двух горных хребтов. Я замечаю, что окрестные фермеры (и их жены тоже), мягко говоря, не дураки выпить. Этим надо воспользоваться. Выясняется, что большинство из них бежали в Новую Зеландию из Европы: этот - голландец, тот - немец, а вот тот - в углу - вообще из Испании. «Мы с женой всегда хотели жить хорошо. Когда поняли, что в Европе это стало невозможно, перебрались сюда», - объясняет мне господин из Мюнхена. «Жизнь на континенте вспоминаем как страшный сон».

Конечная точка нашего вертолетного путешествия - городишко-мечта каждого новозеландца, местный Куршевель и Сочи в одном флаконе, крохотный, из трех улиц, Куинстаун. На ужин с фермерами, Пьером-Луиджи и автором этих строк прилетает министр сельского хозяйства страны - очаровательный господин, что называется, с обхождением. Он произносит довольно обширную и вразумительную речь о пользе овцеводства, мы аплодируем, происходят дружеские объятия.

Это был самый длинный ужин в моей жизни - пять с половиной часов. Когда мы выходим, поступает предложение идти в найт-клаб: все равно заснуть после такого количества еды не удастся. Но одно обстоятельство мешает нам приступить к веселью. Это обстоятельство - в драбадан пьяные молодые люди, подпирающие стены всех увеселительных заведений. Они уже не могут говорить, но в глазах у них - ясное приглашение к драке. На следующий день, поправив здоровье тремя «Гиннессами», эти господа в озорной манере будут у меня спрашивать: «Хау мач из йо джекет?» - и всячески демонстрировать приязнь к нам и нашим спутницам. Очевидно, тяжелый фермерский труд требует от них полной самоотдачи на отдыхе. В этой мысли мы укрепляемся на следующий день в Окленде: так, конечно, могут гулять только первые парни на деревне. Что ж, это не худшая точка в путешествии.