Уже стало смеркаться, когда Чарльз и Анита Уолши доехали до ручья Карсон и там, спутав лошадям ноги, отпустили их попастись. Ручей одновременно являлся и границей их пятидесятиакрового поместья. Прозрачная вода бурлила, сверкая, у самого берега, и можно было разглядеть все камушки на дне. Сквозь густые кроны деревьев нежно розовело закатное небо. Супруги сидели на берегу и наслаждались прохладным июньским вечером. Неподалеку слышалось довольное похрапывание коней, жующих сочную траву.

— Жаль, что не удастся посидеть здесь подольше, — грустно заметила Анита. — Скоро уже будет темно.

— Ну и что? — бодро отозвался Чарльз. — Совсем не обязательно возвращаться через лес. Поедем вдоль ручья, а там лошади сами выйдут на дорогу.

Анита нежно прижалась к мужу, и он крепко обнял ее, отчего ей сразу же стало тепло и уютно.

— Все равно, надо приехать пораньше. Завтра к обеду уже соберутся пациенты, и у нас снова будет миллион проблем… Так что если у тебя есть какие-то планы относительно моего пышного тела, перед которым не устоял бы ни один джентльмен прошлого века, то…

В ответ Чарльз поцеловал ее так страстно, что не осталось уже никаких сомнений в том, что некоторые планы у него действительно есть. А потом они долго еще молча любовались закатом и наслаждались тишиной и покоем своего райского уголка.

— И все-таки, это нечестно, — тихо сказала Анита.

— Что именно?

— Мы получаем гораздо больше от этих мест, чем те, кто здесь вырос и трудится всю свою жизнь. Никто из них просто не в состоянии оценить всей этой красоты. Они живут в постоянной нищете и выбиваются из сил на своих заброшенных фермах за ежедневный кусок хлеба. А мы с тобой просто какие-то узурпаторы. Мы ведь не прикладываем рук к этой земле, зато пользуемся всеми ее плодами.

— Как настоящие аристократы, — улыбнулся Чарльз, но потом заговорил серьезно: — Не думаю, чтобы у местных жителей все было так уж плохо. Тогда бы они просто уехали отсюда. А они остаются здесь и, мне кажется, именно из-за того, что безумно любят эту землю. Эта долина с годами стала их плотью и кровью. И они замечают ее красоту не хуже нас с тобой, но просто помимо этого, они еще и работают на земле, которая как может платит им за их труд.

— А Джейни Стоун только и мечтает о том, как бы вырваться отсюда и уехать в Ричмонд, — заметила Анита.

— И она тоже по-своему права, — согласился Чарльз. — Ей нужно побывать в большом городе, узнать для себя много нового, и тогда ей, может быть, самой снова захочется вернуться в родные места.

— А, чтобы вступить в секту змееносцев… — усмехнулась Анита.

— И стать верховной жрицей змеиного культа, — с улыбкой поддержал ее муж.

— Что-то я сомневаюсь, чтобы у Джейни возникло желание вернуться в долину, если, конечно, она нормально устроится в городе.

— Трудно сказать. В детстве, как ты помнишь, эти места и на тебя наводили тоску, а теперь…

— Одно дело — жить в поместье Карсон, и совсем другое — ютиться в жалкой лачуге с дырявой крышей. И кроме того, я же росла не здесь, а только несколько раз приезжала в гости. Для меня это были лишь краткие визиты к дяде, а не вечное заточение, как у бедняжки Джейни. Она очень сообразительная и способная девочка, но если ее мать и тупые проповедники будут так же усердно вбивать ей в голову всякую религиозную чушь, то все в ее жизни может кончиться весьма плачевно. Я считаю, что Джордж Стоун во многих отношениях неплохой парень, но какой пример он подает дочери? Она уже начинает верить, что держать в руках ядовитых змей не только почетно, правильно и необходимо, а должно быть просто целью жизни всякого порядочного человека. Неужели ему хочется, чтобы его дочь погибла так же, как ее дед?

— Я уже высказал ей свое мнение на этот счет, — заметил Чарльз. — И объяснил, что бесполезно пытаться доказать что-либо этим людям. Ведь во время ритуала они находятся в трансе и плохо соображают, что делают и что происходит вокруг.

— А ведь девочка относится к нам с большим уважением. Надо постараться оказать на нее влияние и разубедить насчет этих змей, — согласилась Анита. — Но следует быть предельно осторожными, иначе Сара Стоун сочтет нас посланниками дьявола.

— По-моему, она уже в этом убеждена, — рассмеялся Чарльз.

— Я думаю, нам будет не до смеха, если в одну прекрасную ночь местные жители вооружатся факелами, ворвутся в наш дом и спалят все дотла.

— Да, над этим стоит подумать.

Когда супруги оседлали лошадей и направились к дороге, небо уже совсем потемнело, и лишь над вершинами гор Шенандоа серебрились подсвеченные закатившимся солнцем облака. Ярко светила луна, пробиваясь сквозь густую листву деревьев, и ее света вполне хватало, чтобы не сбиться с пути. Они доехали до усадьбы без всяких приключений, отвели лошадей в загон, сняли седла и сбрую и на ночь оставили животных пастись под открытом небом.

В доме было уютно и тихо, несколько окон светились. Очевидно, Бренда и Мередит еще не спали. Уолши выделили им две комнаты на весь летний сезон. В остальное время года мать и дочь жили в Карсонвилле и работали в детском кафе.

Чарльз с удовольствием прошелся по кухне, столовой, библиотеке, потом заглянул в кабинет. Повсюду стояла добротная старинная мебель, от которой веяло непередаваемым романтизмом. Ему было приятно еще раз осмотреть свои владения и вновь осознать себя их истинным хозяином. А назавтра сюда съедутся пациенты, и дом оживет, наполнится весельем и надеждами приехавших на возвращение их утраченного семейного счастья. Поднявшись в спальню, Чарльз услышал за дверью ванной шум воды: Анита принимала душ. Тогда он сел в кресло и включил телевизор. Это был один из тех аппаратов, которые хуже всего вписывались в старинную обстановку комнат, несмотря даже на то, что Чарльз вставил его в корпус самого старого образца. Показывали новости, и Чарльз отметил про себя, что сейчас это очень кстати. С четверга до воскресенья он будет полностью занят своими сеансами психотерапии, и времени на телевизор уже не останется. Он откинулся на спинку кресла и приготовился узнать обо всем, что происходит во внешнем мире.

Большая часть эфирного времени была посвящена главному событию жизни восточных штатов — жестокому террористическому акту в Нью-Йорке. Банда ультралевых радикалов, именующая себя Зеленой бригадой, ворвалась в Манхэттенский национальный банк и захватила четырнадцать заложников. Репортер сообщал, что преступникам удалось также похитить из сейфов банка более двух миллионов долларов, и теперь они требуют освобождения из тюрьмы Аттика всех своих сподвижников, и в первую очередь — главаря банды, известного под прозвищем «генерал Кинтей». В данный момент группой руководила любовница Кинтея — грубая горластая фанатичка, называющая себя полковником Мао. Один раз ее показали крупным планом — как раз в тот момент, когда она приставила огромный автоматический пистолет к виску одного из служащих банка. При этом она произнесла какую-то совершенно несуразную речь, напичканную бредовой марксистской фразеологией и несколько раз предрекала «полное поражение и крушение загнивших империалистических Соединенных Штатов».

Чарльз сокрушенно покачал головой, прослушав ее яростное визгливое заявление. Эта брызжущая слюной высокая и жилистая прыщавая блондинка была одета в защитную пятнистую военную форму и зеленый берет. Но Чарльза поразило совсем другое — на руке у Мао имелась белая повязка с эмблемой Зеленой бригады: на фоне красного флага была изображена свившаяся кольцами и обнажившая ядовитые зубы темно-зеленая змея.

Чарльз мысленно поблагодарил своих родителей за то, что они вырастили его не суеверным, и теперь его не слишком пугают разные предсказания, хотя справедливости ради все же стоит отметить, что в последнее время змеи действительно начали слишком активно вмешиваться в его жизнь.

Когда шум воды в ванной стих, Чарльз быстро подошел к телевизору и выключил его. Ему не хотелось в такой приятный вечер портить жене настроение тревожными новостями. И еще он подумал, что лучше уж иметь дело с настоящими змеями и даже держать их в руках, чем с теми сумасшедшими, которых только что показывали на экране. После этого он еще раз оценил по достоинству поместье Карсон — такое уютное, безопасное и далекое от всего зла, творящегося в этом мире.

Но в ту ночь — после того, как они насладились любовью — Чарльз не сразу смог спокойно заснуть. Несколько часов он проворочался в кровати, пока, наконец, измученный, не погрузился в тревожный сон, и этот сон моментально превратился в настоящий кошмар…

Ему приснилось, будто он откидывает в сторону прогнившие зловонные одеяла с постели Мэри Монохэн и рассматривает ее иссушенное болезнью дряблое тело, сплошь покрытое омерзительной слизью и кровоточащими пролежнями. И вот старуха поднимается с кровати, берет доктора за руку и куда-то ведет за собой. Он нехотя идет вслед за ней, поминутно наступая на гнойную слизь, капающую из ее открытых ран. Мэри приводит его в кишащую змеями церковь. Скользкие тела клубками извиваются по полу, свисают со шпиля и карнизов, образуя живую сеть. Когда Чарльз разглядел их повнимательнее, то с ужасом понял, что это люди — местные прихожане: фермеры, шахтеры, дети и домохозяйки. Но вместо шей из их плеч росли длинные зеленые змеиные тела, и у некоторых эти жирные чешуйчатые шеи достигали такой длины, что головы уже волочились по полу, издавая непрерывное хищное шипение. Они то и дело приподнимались, раскрывали свои кровожадные пасти, и показывали желтоватые ядовитые зубы, а раздвоенные языки трепетали, распространяя по церкви зловещий шелест и свист.

Чарльз испуганно вскрикнул и хотел повернуться и убежать. Но ноги его словно вросли в пол — он не мог даже пошевелиться, а Мэри Монохэн пристально смотрела на него своими желтыми змеиными глазами и крепко держала за руку.

Чарльз снова закричал и проснулся, обливаясь холодным потом. Когда он понял, что это был всего-навсего страшный сон, он удивился, что Анита не проснулась от его истошного вопля; она мирно спала, и на губах ее играла едва заметная улыбка. Наверное, его собственный крик ему тоже только приснился.

Он попытался выбросить сон из головы, но это оказалось не так-то просто. Чарльз пролежал с открытыми глазами целый час, но в конце концов все же заснул — на сей раз безо всяких сновидений — и проспал до самого утра, пока не прозвенел будильник. Он любезно пропустил Аниту в ванную первой, а сам остался в постели, все еще переживая свой недавний кошмар. Когда же она ушла вниз готовить завтрак, Чарльз почувствовал, что сейчас ему просто необходимо включить телевизор и посмотреть утренний выпуск новостей.

Ситуация в нью-йоркском банке продолжала оставаться тяжелой, хотя в душе Чарльз все-таки надеялся, что к утру с террористами уже будет покончено и заложники при этом останутся невредимыми. Он всегда сильно переживал, если где-то начинало торжествовать явное зло, и теперь расценил свой сон как проявление подсознательного страха за жизнь заложников. Если бы власти к этому времени уже расправились с бандой, и все кончилось бы не так мрачно, как в его сне, Чарльз наверняка почувствовал бы сейчас огромное облегчение. Но, к сожалению, положение заложников пока оставляло желать лучшего.

Диктор сообщил, что некоторые из требований Зеленой бригады уже удовлетворены: к зданию Манхэттенского национального банка подогнан автобус для террористов и их заложников, а в аэропорту их ждет Боинг-747, который по приказу полковника Мао должен будет лететь на Кубу. Но ни генерал Кинтей, ни его сподвижники до сих пор еще не были освобождены из тюрьмы Аттика. Очевидно, власти разрешили полковнику Мао лететь в Гавану с двумя миллионами долларов, но отказывались выпустить Кинтея. И теперь Мао должна была дать ответ по телевидению.

С напряжением и отвращением одновременно Чарльз наблюдал, как оператор с камерой приблизился к дверям банка, и на экране вновь показалась полковник Мао: как и в прошлый раз она вела перед собой одного из захваченных служащих, приставив к его голове свой ужасный пистолет. Крупным планом показали ее прыщавое худое лицо, перекошенное гримасой ярости и презрения. Она объявила, что после того, как пробьет десять часов, ее товарищи по борьбе не намерены ждать ни минуты: начиная с этого времени через каждые полчаса они будут казнить по одному заложнику, и это будет продолжаться до тех пор, пока генерал Кинтей и его «соратники, скованные цепями империализма», не будут освобождены и в целости и сохранности доставлены к зданию банка. Затем солдаты Зеленой бригады и их оставшиеся в живых «военнопленные» проследуют в аэропорт Ла-Гуардия, чтобы сесть в реактивный самолет и взять курс на Кубу, где у них произойдет «историческая встреча с верным ленинцем товарищем Фиделем».

Снизу раздался звонкий голос Аниты. Она звала мужа завтракать и при этом просила поторопиться, потому что яичница уже остывала. Чарльз тут же выключил телевизор и с камнем на сердце спустился на первый этаж. Собравшись с духом, он надел дежурную улыбку, нежно поцеловал жену и обменялся шутками с Брендой и Мередит Мичам. Негритянки уже с раннего утра суетились на кухне — месили тесто для печенья и резали овощи на салат. Готовился праздничный ужин для прибывающих к вечеру гостей-пациентов. Обычно Чарльз с радостным возбуждением ожидал их приезда. Но сегодня все было иначе, и он даже не мог понять поначалу почему. Он тщетно пытался убедить себя, что новости не могли так сильно расстроить его. Ведь что-то ужасное каждую минуту происходит в каком-нибудь уголке планеты, и надо просто не так близко принимать все к сердцу, тем более, что все это так далеко от их дома. А поместье Карсон — как раз идеальное место для того, чтобы хоть на время выбросить из головы все тревоги и заботы.

После завтрака Уолши прошли в свой кабинет и там еще раз внимательно изучили истории болезни тех пациентов, которые сегодня должны были приехать сюда, чтобы до самого воскресенья пожить в поместье вместе с ними. И все равно Чарльз поймал себя на том, что ему трудно сосредоточиться.

— Что это сегодня с тобой? — наконец спросила Анита, снимая очки и озабоченно поглядывая на мужа.

— Ничего: Прости, я ночью неважно спал.

— Ты что, шутишь? Когда прозвенел будильник, я даже подумала, что ты его не услышишь — настолько ты крепко спал.

— Да, но я заснул только под утро, а всю ночь проворочался. Я думаю, перед обедом мне стоит совершить небольшую прогулку верхом, чтобы немного взбодриться.

Он даже подумал, не рассказать ли жене этот страшный сон чтобы побыстрее отделаться от воспоминаний о нем? Но, с другой стороны, зачем беспокоить ее такими жуткими рассказами? Она, разумеется, посоветует ему выкинуть из головы всякий вздор, и больше ничего. Потому что никакого психологического подтекста в этом сне явно нет. А приснился он оттого, что они вчера слишком много говорили про змей.