– Вы забываетесь! – прокряхтел старческий голос.

Женщина, не скрывая отвращения, уставилась на засохшее лицо своего мужа. Оно было изрезано отвратительными морщинами, а кожа отливала желтоватым оттенком. Ее отец – старый еврей, постоянно подчеркивающий свой почтенный возраст, выглядел намного свежее мужчины, с которым она делила постель последние несколько лет. В прежние времена – когда профессор консерватории по фамилии Цабель бывал в доме ее родителей, он не казался такой рухлядью. Глаза его блестели пламенем страсти при виде красавицы Ольги, спина выпрямлялась, а суставы совсем не скрипели. Его седина казалась серебром, а характер – золотом. Мужчина был робок и покорен при виде уверенной в себе молодой дамы, которая, несмотря на критический возраст – двадцать пять лет, казалось, совсем не торопилась замуж и благоухала юностью и здоровьем. Ее сверстницы давно воспитывали потомство, а то и носили вдовий наряд. Надо заметить, вниманием мужского пола Ольга не была обделена. Претенденты появлялись на пороге дома регулярно – еще до ее совершеннолетия старшую дочь Сегаловичей сватали самые видные женихи округи, но все получали отказ, потому что, по мнению невесты, не являлись достойной партией. Она мечтала выбраться из низшего разряда городских обывателей, стать дворянкой было ее заветной мечтой. Уставшая от ее капризов мать не желала общаться с дочерью, считая ее взбалмошной и черствой, пожилая нездоровая женщина бесконечно цитировала Библию, жалуясь при этом, что сожалеет, что неблагодарное дитя выжило после столь тяжелых родов.

– Ты приносила мне боль с первых минут твоей жизни, – бесцветно произносила женщина, не надеясь на понимание.

Сетования родительницы Ольгу не задевали. Она всегда ощущала себя лишней в этой семье, понимая: гусь свинье не товарищ. Молодая девица мечтательно смотрела в небо, желая избавиться от кандалов мещанства и упорхнуть навсегда из родительского дома. В их двери продолжали стучать женихи, но только засидевшаяся в девках Ольга уже никого не интересовала, просили руки ее младшей сестры, которая наоборот мечтала остаться подле матушки, потому что до ужаса боялась чужих людей. Почувствовав спад интереса, старшая сестра разозлилась, ее постоянно мучила заноза-мысль: как покинуть семейное гнездо и перебраться из маленького городка Стрельна в столицу, туда, где была настоящая яркая жизнь? На этот вопрос ответил ее отец, пригласив как-то утром в свой кабинет для откровенного разговора.

– Ты знаешь, дочь моя, что наша семья испытывает финансовые затруднения, – произнес мужчина глухим чуть осипшим голосом. – Мои дела идут не так хорошо, как раньше…

Мещанин Сегалович был хорошо известен в высшем обществе Петербурга, которое с большой охотой скупало у него драгоценности. Во второй половине девятнадцатого века завершалось формирование российского рынка, и для тех, кто занимался торговлей, открылись хорошие возможности, которыми и воспользовался предприимчивый мужчина. Еще до рождения детей – в начале шестидесятых годов, он открыл в Царском Селе представительство известной парижской ювелирной фирмы. Его товар стал весьма популярен среди первых столичных модниц, и торговля до определенного времени шла весьма успешно. К концу девятнадцатого столетия интерес к украшениям заметно снизился, да и с экспортом товара начались трудности. Кокетки – ценительницы натуральных камней стали больше обращать внимание на бижутерию, а потом по настоянию своих супругов и вовсе отказались от дорогостоящих покупок. Даже постоянные покупатели, щедро одаривающие своих любовниц сокровищами, ушли в тень. В моду вошла сдержанность, дамы больше не стремились подчеркивать свое благосостояние и даже на балах предпочитали не обвешивать себя драгоценными новинками. Ходили слухи, что в стране грядут большие перемены, поэтому люди держали ухо востро, а кошелек прикрытым.

– И ты, и твоя сестра – гордость нашей семьи! Я сумел вам дать хорошее образование, которое могут позволить не многие семьи нашего сословия, – размышлял отец Ольги, не спеша, приближаясь к главной новости. – И, конечно же, теперь мы мечтаем увидеть вас счастливыми замужними барышнями.

Несмотря на родительские угрозы отдать старшую дочь на воспитание монашкам, все же она направилась в один из лучших петербургских пансионов.

– Она нас опозорит! – возмущалась мать, когда супруг объявил, что настало время сестрам выйти из-под родительской опеки. – Если эта девочка позволяет себе подобное поведение при нас, что будет, когда она окажется за стенами родного дома?!

– Мы с ней слишком нянчились в свое время! Я уверен, там наша дочь получит достойную огранку, потому как… она рождена в семье ювелира! – отшучивался лысоватый мужчина, комично разводя руками.

Учебное заведение было привилегированное, в нем учились дети имущих классов. Девичье образование немного отличалось от мужского: научных дисциплин они получали меньше, потому что считалось, что это им не к чему. Сестры воспринимали эту временную ссылку по-разному: рафинированная Мария скучала по маменьке и каждый день писала ей письма, а Ольга, чувствуя ветер свободы, мечтала остаться на воле, не желая возвращаться под тюремную опеку родителей. Больше всего ей нравилась арифметика. Уже тогда она проявляла невероятные способности в суммировании, чувствуя, что цифры – это ее стезя и то, что они получали на уроках, ей было недостаточно, потому как, согласно предписанию, воспитанницы получали ровно столько знаний, чтобы их хватило на содержание в добром порядке домашней экономики. Система образования была направлена на то, чтобы сформировать в девочках такие добродетели, как трудолюбие, терпение, опрятность, учтивость и почтение к старшим. Дисциплина была строгой, но все же ученицы позволяли себе некоторые вольности и шалости. Например, среди подрастающего поколения подпольно ходили запрещенные романы о любви, содержание которых могло бы лишить сознания монахиню. Из потрепанных замусоленных книжиц юная Ольга узнала, что, выйдя замуж, женщина может иметь дополнительные тайные связи, а от любовных утех получать невиданное удовольствие. Больше всего ей нравилось, что герои романов жили весело и от души, основной целью их существования было получение удовольствия. У нее появилась мечта: жить как в книжках, а не так, как навязывают злобные учительницы, бесконечно талдыча о благонравии.

Ольга откровенно скучала, слушая измышления отца об истинном предназначении женщины, которое заключалось в материнстве и смирении. Девушка с серьезным видом кивала, предполагая, что за этим нудным сотрясанием воздуха стоит ее очередной конфликт с матерью, но оказалось, что причиной этого разговора было сватовство немолодого мужчины, искусно подлатавшего финансовые бреши в семейном бюджете семьи Сегалович. Вместо возвращения долга, он предпочел забрать в жены старшую дочь своего пожилого приятеля, ему казалось, что она проявляла интерес к его персоне.

Не раз Оленька пробовала отрабатывать на старикане, отирающемся в их доме все чаще и чаще маленькие женские хитрости, о которых она читала в романах по юности. Забавно, но они действовали безотказно.

– Нынче голова кругом! Толи воздух в этом году воздух особенный, толи в вашем присутствии дыхание спирает! – произнесла она мягко, и смущенно склонила голову, когда профессор Цабель пришел навестить ее папеньку. Мужчина вытянулся по стойке смирно, словно перед ним был важный чиновник и, втянув живот, сдавленным голосом произнес:

– Похоже всему виной корсет, Ольга Зельдовна! Эта женская мода… Словно в даме нет кишок!

Девушка на мгновение оторопела, потом посмотрела на профессора озадаченно и тут же расхохоталась приятным раскатистым смехом. «Пожалуй, немного громковатым для скромной барышни, но весьма приятным уху», – отметил про себя немец.

– Что вы! Корсеты я и не ношу совсем! – весело заметила девушка и, понизив голос, добавила: – Талия у меня от природы тонкая!

Она вдруг покраснела и сделала вид, что смутилась, при этом плечики ее опустились так, что лиф слегка оттопырился, в этот момент взгляд Цабеля невольно устремился на белую девичью грудь, и он чуть не потерял сознание. Заметив его беспокойство, Ольга продолжила пытку: наклонилась немного вперед и шепотом пожаловалась, что гардероб ее давно износился и ей приходится носить старье, в котором стыдно появляться на публике. Скупердяй-профессор сжалился над бедной девицей и вручил ей определенную сумму денег на обновление гардероба, за что был удостоен беглого поцелуя в щеку, из-за которого он не мог спать несколько последующих ночей.

– Как ты можешь брать у него деньги? – возмущалась младшая сестра, удивленно глядя на Ольгу.

– Обыкновенно! А что? По-твоему, я должна отказываться? – невозмутимо вопрошала девушка, разглядывая свое отражение в зеркале. Пышное светлое платье, отделанное изящными кружевами, выглядело скромно и воздушно. Она напоминала вкусное пирожное из взбитых сливок, которое раньше в их дом приносили из пекарни неподалеку. Теперь это приятное удовольствие исключили в целях экономии, в доме к чаю подавали леденцы, купленные на ярмарке.

– Это же неприлично! – возмущалась Мария, смотря на самодовольное отражение сестры.

– Что неприлично, милая? Хорошо выглядеть? Использовать возможности?

– Ты понимаешь, о чем я говорю!

Напускная святость сестры раздражала предприимчивую Ольгу, она гордо вскинула бровь и смерила оценивающим взглядом поношенное почти монашеское одеяние стоящей напротив родственницы, после чего холодно произнесла:

– Он мне сделал предложение!

– И ты выйдешь за него? Он же, как наш отец…

– Совсем никак наш отец! Альберт Цабель – композитор! Он знаком с самим Чайковским! – произнесла с фальшивым восхищением Ольга, вызвав улыбку у своей сестры. – Я перееду в столицу, Маша. Меня ждет красивая жизнь!

– Красивая жизнь? – усмехнулась девушка, поморщив маленький вздернутый носик, обсыпанный веснушками. – Ты будешь женой старого человека, с которым тебе предстоит жить до самой смерти!

– До его смерти, заметь! – цинично заметила двадцатипятилетняя невеста профессора Цабеля и вышла прочь из комнаты.

– Вступила на престол моего сердца! Как наш государь Николай Второй! – неудачно отшутился новоиспеченный супруг, дрожа всем телом от вожделения. Ольга сняла красивый пеньюар, подаренный мужем, и степенно прошла вглубь спальни, после чего расположилась на небольшой кровати. Ее белое тело обрамляли длинные темные волосы, она без энтузиазма ожидала священного момента, когда под ее девической жизнью будет подведена черта и она, наконец, станет женщиной, точнее, замужней великосветской дамой, знающей толк в веселом времяпрепровождении.

Свою первую брачную ночь Ольга вспоминала с содроганием, как, впрочем, и остальные минуты, проведенные в объятиях мужа с целью исполнить супружеский долг. Первый год их совместной жизни пожилой немец был весьма активен, что утомляло молодую женщину, не находящую никой радости в сношениях. Она со вздохом вспоминала пылкие описания страстных любовных встреч на страницах романов и пришла к выводу, что это всего лишь выдумка – художественный ход, чтобы сбить с толку молодых девиц. Однажды она читала какую-то чепуху, про летающего человека с двумя головами, у которого вместо ног были щупальца, как у осьминога, которого на самом деле не существует. Однако пылкая связь с простолюдином перевернула сознание Ольги, страстная женщина ощутила всю сладость горячих ласк, на которые откликалось все ее естество и приятную тяжесть молодого, крепкого тела. Ее муж пропадал в консерватории или подолгу засиживался в кабинете, усердно работая над своей брошюрой «Слово к господам композиторам по поводу практического применения арфы в оркестре». Он говорил о своем «великом» труде так часто, что у Ольги начиналась головная боль, от которой ее излечивали жаркие поцелуи крепыша Ивана. Он был сыном новой кухарки и помогал по хозяйству, работая в параллели в лавке на соседней улице. Ольга почти потеряла голову от немногословного, но очень любвеобильного юноши и даже решилась на побег (совсем как в тех романах, которыми она зачитывалась по юности), но роковое стечение обстоятельств помешало воссоединиться влюбленным: в день, когда был запланирован их отъезд, разразилась жуткая гроза, и Ивана убило молнией.

– Видать греховодник был! Покарал его Боженька! – выдохнула кухарка, перекрестившись. Она будто бы и не расстроилась, потеряв сына. Продолжила работать, что-то напевая под нос. Это потом выяснилось, что Иван был ей не родным ребенком, а подкидышем, взращенным, как собственное дитя.

Услышав новость о смерти своего любовника, Ольга с трудом сдержала слезы. Каждый раз, вспоминая об их встречах, она чувствовала, как в ее груди разгорается пламя, ее охватывала приятная лихорадка, вызывающая приятное томление внизу живота.

– Я женился на вас…

– Из сострадания! – выкрикнула молодая женщина, расправляя складки пеньюара. – Это официальная версия! Вы мне говорили об этом тысячи раз!

Утренний скандал набирал обороты, молодая женщина в последнее время не церемонилась со своим древним мужем и откровенно напоминала ему о возрасте и болезнях, без стеснения высмеивая его немощность. Он в ответ пытался укорить ее за распущенность, но Ольга лишь открыто хохотала, предлагая предоставить доказательства.

– Сколько я должен все это терпеть? – визгливо произнес он, стукнув костлявой рукой по столу. Остывшая каша в его тарелке недовольно встревожилась и снова замерла, ожидая продолжения привычных супружеских баталий. Вдруг Ольге показалась, что запах гнили из его рта заполонил все пространство вокруг, осквернив чудесное утро, она почувствовала резкий приступ тошноты и рванула прочь из столовой.

– Ну, вот, аппетит испорчен! – крикнул мужчина ей вслед и бросил серебряную ложку рядом с тарелкой.

Шестидесятичетырехлетний Альберт Цабель давно знал, что высшее общество, к коему он принадлежал, пересказывает как анекдот его женитьбу на девице, которая младше него на три десятка лет.

– Не надо было ей верить! – сетовал мужчина, бесконечно подсчитывая в уме материальный ущерб от семилетнего брака с женщиной, слишком любящей роскошь. Слова «нет» для нее не существовало. Она вытрясала «золотые запасы» из своего престарелого супруга с таким изяществом, что скряга и опомниться не успел, как оказался практически без средств к существованию. Каждое утро их семейные будни омрачались скандалом. Начиналось все с невинной дамской просьбы выделить средства на прихоти. Альберт тут же багровел и начинал задыхаться от возмущения. Его любимая фраза «не по средствам живете, сударыня» приводила Ольгу в бешенство. Дальше события развивались в разных вариантах: женщина падала в обморок, а если это не помогало, грозилась отравиться, повеситься или броситься под лошадь. Когда угрозы самоубийства оставались без внимания (у профессора консерватории со временем к этим концертам выработался иммунитет), злостная мегера принималась за самое уязвимое место – его мужскую несостоятельность. Для начала Ольга обвиняла мужа в том, что он воспользовался случаем, чтобы заполучить молодое тело, в свою постель, купив ее у отца, а затем приступала к анализу их кроватных отношений, которые давно уже канули в Лету.

– Я спас вашу семью от нищенства! А вас – от участи старой девы! – защищался раненый лев.

– Но только кто из нас стар – вот в чем истинный вопрос! – зло цедила сквозь зубы багровеющая от бешенства Ольга.

Она укрывалась от жадного кровопийцы в своей комнате и долго лежала на кровати, уставившись в потолок и рассматривая тоненькую трещинку, свидетельствующую о том, что ремонтные работы требуются не только ее жизни, но и этому дому.

– Господи, все, о чем я тебя прошу: сделай меня вдовой! Мой муж – древняя развалина! Он насладился своей жизнью и может спокойно брести к вратам рая! – шептала она, давясь слезами.

Одна из прислужниц тихо постучала в дверь ее спальни, после разрешения робко вошла в покои и, опустив глаза, произнесла:

– Хозяин распорядился явиться вам перед обедом в его кабинет для сугубо важного разговору.

– Распорядился явиться! – вторила Ольга, недовольно поморщившись, и пренебрежительным жестом выпроводила рыжую девушку с такими пухлыми губами, будто по ним шлепнули раскаленной сковородой. У молодой женщины появилось неприятное предчувствие, она предвкушала серьезные перемены в своей судьбе. Хоть она и опасалась резких поворотов, все же врожденный азарт подстегивал ее любопытство.

Ольгу не пугала перспектива развода. Муж угрожал ей позором и пересудами, но она лишь равнодушно пожимала плечами в ответ.

– Ваша репутация будет запятнана! – отчетливо и почти без акцента произнес немец, после того, как внимательно проверил все ли подписи на месте и, убедившись в этом, победоносно произнес: – Над брошенными женщинами публика потешается!

– Бесспорно, Альберт, меня будут провожать взглядами… Но что будет таиться за этим вниманием?

Хотя в последнее время поклонники не докучали Ольге, потому как из-за подагры мужа она почти нигде не бывала, популярная среди публики женщина регулярно получала от своих воздыхателей записки, с изысканными стихосложениями, выражающими скорбь по поводу долгой разлуки:

– Вот ведь паразит! Пушкина перековеркал! – тихо выругалась литературно осведомленная женщина, вспомнив блистательный стихотворный роман, который мать категорически запрещала читать, чем разожгла жгучий интерес в юной Ольге. Про скучающего повесу Онегина девушка прочитала в учебном заведении и была разочарована от того, что не нашла в нем каких-либо острых и пикантных моментов. Решительность Татьяны, написавшей письмо возлюбленному, ее восхитила, но все же она ей показалась слабохарактерной. Отчасти Ольга сравнивала себя с Евгением, его томление было отчасти понятно взрослеющей девушке.

Большегубая Акулина вопросительно уставилась на хозяйку. Она забавно хлопала округлившими глазами, напоминая сдуревшую рыбу, оставшуюся без воды. Было очевидно, что простая крестьянка озадачена витиеватыми речами ровно настолько, насколько могла бы удивиться лошадь бриллиантовым подковам: красиво, но зачем? Ольга от души расхохоталась, наблюдая за мыслительным процессом, отображенным на лице простой девицы, застывшей с лирическим посланием в руках.

– Это чего это он… не пойму никак! – пробурчала губастая девушка, смутившись. Образования у нее не было, но читать Акулина умела, причем, научилась самостоятельно, чем очень гордилась. Она даже могла писать под диктовку, но слишком медленно и неразборчиво.

– Тебе надо шпиёнкой быть, Акулина! – потешались над ней в доме, увидев каракули, старательно выведенные на бумаге. Девушка в ответ на шутки грозилась пожаловаться Ольге Григорьевне (называть хозяйку «Зельдовна» прислуге было запрещено, лишь муж подчеркивал ее принадлежность к мещанскому роду и ювелиру Сегаловичу), Акулина находилась под покровительством барышни и чувствовала себя весьма расковано, поэтому иногда злоупотребляла своим положением, за что получала взбучки от хозяйки. Но, несмотря на небольшие провинности, супруга Цабеля оказывала поддержку губастой крестьянке, осыпая ее милостями и маленькими подарками, которыми покупала ее преданность. Глупая Акулина была рада стать пособницей барыни и с огромной охотой помогала скрывать любовные шашни. Молодая крестьянка была вестником любви и выполняла любые поручения, которые только озвучивались устами хозяйки. Узнав о разводе, девушка охнула и пошатнулась, приперев дверь спальни, она закудахтала:

– Как же это так, матушка моя? что же теперь будет со мной? Куда я без вас?

– Ах, Акулина, я пока не знаю куда мне приткнуться… У меня ведь почти ничего нет, – лгала Ольга, изобразив монашеское смирение. – Идти мне теперь по свету босиком…

– Так ваши подарки, барыня! Я все сложила и могу вам тотчас принести!

На мгновение Ольга Григорьевна задумалась, ее алчная натура запульсировала, и внутренний голос зашипел: «возьми это подаяние!», но она понимала, что жалких сокровищ Акулины хватит на пару дней той жизни, к которой тяготела дама.

– Акулина, ты так добра ко мне! Ты обидишь меня, если возвратишь свои подарки! Словно я непорядочный любовник!

Последняя фраза так рассмешила крестьянку, что она даже закашлялась от гогота и с трудом успокоилась. Ольга приняла решение сохранить преданную прислугу при себе, поэтому дала ей последнее важное поручение в цабелевских стенах: разнести несколько писем по разным адресатам, в которых был один и тот же текст: «Любимый, я больше не могу сносить унижения – быть женой этого ужасного человека! Спаси меня скорее! Освободи из темницы! Я требую от мужа развода, и мы можем быть вместе! Твоя О.».

Цель этих криков отчаяния была в том, чтобы обустроить свою жизнь, не понеся при этом материальных затрат. Ольга не любила тратить свои деньги и предпочитала жить за чужой счет. Такова была ее натура и ничего с собой сотворить она не могла. Иногда привлекательная женщина получала подарки от своих поклонников (конечно, втайне от супруга) – красивые украшения, которые с благоговением складывала в свой тайник, о котором не знала ни одна живая душа. Мужчины ждали, что красавица будет благосклонна и согласиться на свидания, но, встречаясь в театре или на балу с дарителями, Ольга вела себя как нив чем не бывало, будто она и не получала «залога любви».

Любые намеки о подношениях она игнорировала, чем порой вызывала гнев почитателей. Она понимала, что никто не захочет скандала, а, решившись на обвинения, не сможет ничего доказать, поэтому была абсолютно спокойна. Однако однажды произошел один конфуз: молодой воздыхатель, выглядящий как гимназист, буквально преследовал красивую женщину. Он знал, что дама замужем, но продолжал упорно добиваться ее благосклонности. Ольга же, заверяя страдальца, что не желает портить свою репутацию, как бы между делом отмечала, что его пикантные усики она видела пару раз в самых непристойных снах.

Молодой человек готов был увезти ее на край света, и в доказательство того, что его намерения весьма серьезны, обокрал собственных родителей, вытащив из сейфа отца-промышленника крупную сумму денег и материнские драгоценности. Все это он вручил своей нимфе, она чуть не лишилась чувств от такого подарка и с трепетом приняла подношение, но в назначенное время не появилась на вокзале, и от расстройства обманутый поклонник кинулся под поезд. Как казалось Ольге, история закончилась очень удачно: она осталась при деньгах, и помехи в виде мельтешащего перед глазами пылкого влюбленного больше не было. Свидетелем тех грустным событий была лишь губастая Акулина, но она и не поняла в чем суть этой истории.

– Жалко мальчика! Совсем ведь молодеханький! Да и грех-то какой – самого себя мертвым делать! – сетовала она.

– Пути господни неисповедимы! – со скорбью в голосе произносила Ольга, подсчитывая в уме прибыль от дельца, которое обстряпалось само собой, ей не терпелось еще раз подержать в руках наживу, приплывшую в ее цепкие лапки, и она торопливо произнесла: – Поди прочь, дура! Утомила меня!

Ольга не доверяла людям еще со времен учебы, когда она поведала своей подруге Александре страшную тайну: у одной из набожных учительниц совсем юная, но уже алчная девица украла Библию в золотом переплете. Ее соседка по койке побожилась не рассказывать об этом секрете ни единой живой душе, но на следующий день она доложила преподавателю о проделке своей приятельницы. Ученице Сегалович грозило строгое наказание – прекращение обучения и высылка домой, однако руководство сжалилось, понимая, какими усилиями семейство мещан скопило деньги на обучение детей и ее хорошенько высекли. Курносая женщина, которой вернули пропажу, вцепилась своей костлявой и липкой как у лягушки лапой в ухо Ольги и прошипела: «Анафема!». Долгое время девочки дразнили юную преступницу этим неприятным словом, и она стала вести себя показательно хорошо: во время выучивала уроки, ни с кем не ругалась, была на хорошем счету у преподавателей.

Ее родители даже пару раз получали благодарность за прекрасное воспитание отпрыска. Отец восхищенно произнес: «Я же говорил: наш камушек получит достойную огранку!», а мать с подозрением наклоняла голову и задумчиво произносила: «Что тут не чисто!». Ольге были безразличны лавры, она желала, чтобы история с Библией затерлась не оставив после себя неприятных воспоминаний. К выпуску из учебного заведения о ней говорили как об одной из лучших и порядочных воспитанниц, которая была готова к дальнейшей жизни.

– Цель лучшего образовательного заведения – выпускать добрых жен и полезных матерей семейств, – произносила директриса в своей напутственной речи перед выпускницами. – Истинное предназначение женщины не для службы государственной или общественной, подобно мужчине, не для ученого поприща, а для круга семейного, и само воспитание, и образование девицы должно быть направлено к иной цели, чем воспитание юношей!

Она говорила долго, и ее высокопарные слова не производили должного впечатления на Оленьку Сегалович, которая направилась в новую жизнь, сделав самый главный вывод в жизни: никому нельзя доверять.

– Даже если ваши кровати стоят так близко, что дыхание человека, которому ты хочешь рассказать свой секрет, обжигает твою щеку – молчи! – шептала она своему отражению в зеркале, после чего надевала маску радости и спешила затеряться в толпе своих приятельниц. «Каждый за себя!» – решила она, беседуя с другими девочками только об общих вещах и оставляя личное мнение при себе. Она умело маневрировала между другими, стараясь не выделяться на общем фоне. Предпочла стать невидимкой, серой мышью, хотя безумно любила внимание. Ольга научилась становиться чудесной подругой и с удовольствием слушала все, что болтали другие воспитанницы, и благодаря этому свойству она получала много любопытной информация. Некоторые откровенные повествования могли состязаться с запрещенными романами. Так юная Оленька узнала, что у одной из девочек мать – содержанка дворянина, и та учится благодаря тому, что он выдает пособие на отпрыска, свою дочь он официально не признает, потому что женат и имеет вес в обществе. Ольга боролась с искушением прикарманивать чужие вещи, при виде которых у нее просыпалось неуемное желание ими обладать. После инцидента с Библией, Ольга опасалась только одного: ее сестра Мария может все рассказать матери и тогда ее жизнь в родительском доме превратиться в ад. К счастью, ее сестра Мария не стала болтать о том, что случилось, и мать с отцом остались в неведении относительно маленького преступного происшествия.

– Будешь должна! – тихо произнесла сестра, многозначительно глядя на Ольгу.

– Я не признаю шантажа! Если хочешь – можешь все выболтать! Маменька будет рада, а вот наш отец поймет твой поступок превратно!

– Это еще почему? – капризно уточнила Мария, будучи уверенной, что ответа на этот простой вопрос не последует.

– Он все время нам твердит: свои своих не предают. Разве тебе не понятен смысл этой фразы?

– Но во имя спасения заблудшей души необходимо принимать меры! Грех молчать, если есть возможность спасти погрязшего во грехе человека!

– Ты разговариваешь, как наша мать! – недовольно пробурчала Ольга, зная, что сестра ненавидит сравнения и меньше всего на свете желает становиться копией матери, хотя относится к ней с нежностью и бесконечным уважением.

Ольга не сопротивлялась разводу и одобрительно кивнула, когда профессор Цабель ознакомил ее со своим решением жить раздельно.

– Ах, Альберт, вы абсолютно правы! Наш с вами брак – чудовищная ошибка, заблуждение! Возможно, я в чем-то виновата перед вами – так я от всего сердца прошу у вас прощения! Вы заслуживаете лучшей участи! – лепетала молодая женщина, стыдливо опустив глаза. Она надела скромное синее платье, подчеркивающее цвет ее глаз. Ее талия была затянута корсетом, а ворот глухо закрыт. Лишь взбалмошный кружевной подъемник кокетливо выглядывал из-под юбки. Аккуратно уложенные темные волосы украшал гребень с жемчугом. В это мгновение в ней искусно смешивались добродетель и порок. На мгновение Альберт Цабель задумался: правильно ли он поступает? Стоит ли отпускать эту пташку на волю? Десятки коршунов мгновенно слетятся, чтобы вкусить плоти, насладиться нектаром ее нежности. Она умела занять мысли мужчины, увлечь его собой и лишить возможности думать о других дамах. «Плутовка! – размышлял старик. – Снова меня сбивает с намеченного пути!».

– Что же мне делать, мой дорогой друг? – жалобно уточнила женщина, раскрыв чуть припухшие от неспокойного сна глаза. – Двери родительского дома для меня закрыты… Вы ведь помните, что после того, как я приняла лютеранство по вашему настоянию, мой отец перечеркнул наше родство?!

Пожилой мужчина вздрогнул, вспомнив про раскол в семье Сегаловичей, в котором винил себя.

– Что же Ольга Зельдовна, я, конечно, не уверен, что вы были мне преданной женой, – начал было старик, но тут в его супругу словно вселился дьявол: она резко вскочила с кресла, стоящего почти посередине небольшого кабинета и со всего размаху влепила пощечину мужчине, желающему убедить ее в финансовой поддержке.

– За что? – спросил он по-детски удивленно, ухватившись за полыхающую щеку.

– Мне не нужно ничего от вас! Поселюсь на вокзале или буду скитаться, как бродячая собака, но подальше от ваших подозрений!

Она гордо развернулась и пошла прочь, прекрасно понимая, что без средств к существованию не останется. Ее муж – ничтожество, но все же сострадание ему не чуждо. А самое главное – его тревожит то, что скажут о нем люди. Она знала, что карманы Альберта почти пусты и от этого была спокойна.

– Что нужно старику, кроме миски каши по утрам? – размышляла она. – Его жизнь – лекарственные порошки и ожидание конца. Я же совсем молода! Я поделилась с ним своей молодостью и пора мне…

– Вас просют в кабинет. Пришел важный человек, принес бумаги! – произнесла большегубая служанка, прервав размышления Ольги. Торопливость супруга вызывала тревогу, но Ольга справилась с волнением и направилась снова в кабинет.

– Это день когда-нибудь закончится?! – гневно воскликнула она, расправив небольшой шлейф, тянущийся за платьем, и поспешно направилась в кабинет профессора, чтобы раз и навсегда поставить точку в их отношениях.

– Не забывайте, что я вас ввел в высшее общество! Из своей провинции вы перебрались в Санкт-Петербург и взяли фамилию почтенного человека! – немецкий акцент неприятно резанул слух и Ольга, очнувшись, уставилась на супруга, который навис над ней грозной тучей, глаза его злобно сверкали, а ноздри грозно раздулись, явив взору густые волосяные заросли. Ольга брезгливо отвернулась. Прощальные укоры были неуместны, ведь мужчина получил то, что хотел – подпись на документе, который делал его свободным.

– От фамилии почтенного человека я с охотой избавлюсь в скором времени! Уж поверьте! Цабель… звучит, как цапля! – с вызовом произнесла Ольга, устав от затянувшегося прощания. – Надеюсь, вы еще устроите свое счастье: найдете еще какую-нибудь глупую провинциалку, расскажете ей о своих музыкальных достижениях и возможно даже сыграете на арфе для услаждения ее слуха. Поманите огнями Петербурга и пообещаете изменить ее унылую жизнь к лучшему – превратить в настоящий праздник с балами и театрами! Заплатите ее отцу, обратите в лютеранство и закроете в своем старом замке. И она станет доблестной женой-сиделкой, поправляющей вам подушки и читающей на ночь книги на немецком! Ведь больше вам нечем порадовать молодое женское тело! Чудесная перспектива! И зачем я согласилась на развод?!

– Да вы издеваетесь! – взвизгнул профессор, забавно взмахнув руками. В этот момент он действительно напоминал цаплю: заложив руки за спину, Альберт чинно, но напряженно расхаживал по комнате, выбрасывая свои тонкие ножки. Ее слова осквернили тонкий музыкальный слух профессора консерватории, и он искал гадкую реплику, чтобы уязвить уже бывшую супругу, но не найдя ничего достойного, просто указал на дверь. Этого, казалось, и ждала Ольга, она вихрем вылетела из его кабинета, оставив за собой шлейф аромата дорогих французских духов, подаренных одним из почитателей.

Итак, Ольге предстояла новая жизнь, и она представления не имела с чего ей начать, когда она покинет порог дома профессора Цабеля. Ехать в номера сомнительной гостиницы она опасалась, так как в ее чемоданах была ценная поклажа – ее драгоценности, накопленные за лета проживания в браке. В Петербурге было не спокойно: то и дело в газетах печатали страшные заметки о происшествиях, ежедневно в Неве находили трупы ограбленных, а после убитых мужчин и женщин. Часть из них, как гласила пресса, были приезжие провинциалы, скорее всего, по наивности, попавшиеся в ловушку мошенников. На страстные письма о разводе никто из поклонников не ответил, что весьма опечалило Ольгу.

– Придется жить своим умом, – печально вздохнув, констатировала она. Статус разведенной женщины ее нисколько не коробил, наоборот, это даже придавало пикантности ее образу. Перевес был бы не в пользу Ольги Зельдовны-Григорьевны, если бы ее бросил успешный молодой супруг, а учитывая физическое состояние Альберта, все оценят эту ситуацию, как освобождение.

Тем более в начале двадцатого столетия расставанием трудно было удивить, разрушение браков было повсеместно, а также вошли в моду просто сожительства без обязательств. Хотя «староверцы» в голос воспевали институт семьи, свежие идеи кратковременных отношений принимались на «ура» молодым поколением, среди которого стали популярны легкие, как искристое шампанское интрижки. Богема восславляла свободу, культивируя мимолетные увлечения. Виной подобной «бездуховности» были веянья французской атеистической философии, благодаря которой роль церкви в обществе ослабла, преобразив положение и статус женщины.

Подписав все бумаги, Ольга распорядилась уложить ее вещи, часть из которых она выгребла и отдала Акулине, чтобы вместо них сложить свои сокровища и не привлекать к себе внимания, когда она будет покидать дом профессора. Изначально Цабель планировал подобрать приличное жилье для своей бывшей жены, чтобы не выглядеть в глазах общества монстром, прогнавшим женщину на улицу. Все знали о конфликте Ольги с родителями, возникшем при ее отказе от православной веры. Своих сбережений, как он был уверен, у нее не было, ведь обеспеченный мужчина забрал ее из обнищавшего дома.

– Прощайте, Альберт! – холодно произнесла она, разглядывая вдруг погрустневшее лицо мужа. Он был так жалок и… стар!

Он протянул ей конверт, молодая женщина непонимающе уставилась на него.

– Это вам на первое время, Ольга Зельдовна! Я, конечно, очень зол на вас, но все же я не такая сволочь, коей вы меня считаете, – произнес он тихим голосом.

Разведенная дама не стала отказываться от его милости и охотно приняла деньги, сухо поблагодарив его за доброту. Из жизни профессора Цабеля Ольга уходила поспешно, и не оглядываясь, запретив себе вспоминать этого жалкого человека, отнявшего у нее несколько чудесных лет молодости.

– Ольга Григ… Григорьевна? – удивленно воскликнул мужчина, как только увесистая темная шляпа открыла ему лицо гостьи. – Чем обязан?

– Ах, Николя! – защебетала женщина, участливо протянув руки к нему, но при этом продолжая сидеть на изысканном французском диване, словно была к нему пришита.

Николай Александрович оторопел, не решаясь двинуться с места. Фривольность этой женщина его искренне пугала и настораживала, и он недоверчиво уточнил о цели ее визита.

– Разве вы не получили мое письмо, милый мой человек? – спросила дама, изображая легкую растерянность.

– Получил, но подумал, что это какая-то ошибка! Простите, Ольга Григорьевна, но нас с вами связывают… несколько встреч в театре да на балах у общих знакомых. Я отправил вам подарок, но вы остались холодны и вели себя так…

При слове «подарок» Ольга начала торопливо расстегивать верхние пуговицы пуританского платья из плотной ткани.

– Что вы делаете? Моя супруга вернется с минуты на минуту! – проблеял побледневший мужчина и для того, чтобы показать свое смущение от странного зрелища, прикрыл глаза слегка дрожащей от волнения рукой.

– Посмотрите, на мне ваше колье, – продемонстрировала она драгоценности и радостно добавила: – С нашей последней встречи я его не снимаю. Оно мне дорого, как память о самых ярких минутах, проведенных в вашем обществе, Николя!

Глупый вид ловеласа очень смешил Ольгу, он явно не ожидал столь стремительного поворота событий и искал способ избавиться от назойливой гостьи, неожиданно воспылавшей к нему чувствами, после почти полугодичного молчания.

– Я сделала это: ушла от него навсегда и мы можем воссоединить наши судьбы! – воскликнула она так громко, что голос ее зазвенел в просторной дорого обставленной гостиной. Николай Александрович вращал своими слегка выпуклыми и пожелтевшими от неполадок в печени глазами и шепотом произнес чуть не плача:

– Ольга Григорьевна, вы восхищаете меня своей… решимостью, но право слово, голубушка…

– Постойте! Так значит, все это было напускное? – продолжила свой спектакль дама, качнув огромной шляпой, перья на которой местами слиплись из-за дождя. – Вы заставили меня поверить в то, что я вам небезразлична, а теперь… когда мосты сожжены… вы… вы…

Она не договорила и тихо зарыдала. Ее слезы значительно усложняли ситуацию. Николай Александрович терпеть не мог соленых потоков, ему делалось сразу плохо. Он сиротливо оглянулся, чтобы проверить, нет ли прислуги поблизости, затем ринулся к безутешной женщине и, сев рядом с ней, взял ее за руку, после чего с участием произнес тихим вкрадчивым голосом:

– Вы, несомненно, самая яркая женщина из всех, которых я когда-либо встречал. И я был бы счастлив… но у меня уже есть любовница! Я не могу взять еще одну обузу на свой горб! – произнес задумчиво мужчина, закатив светлые глаза вверх и пересчитывая, во сколько ему обходится содержание хорошенькой молоденькой актрисы. Услышав его слова, Ольга замерла и, уставившись на него, произнесла таким трагическим голосом, словно он был врач, озвучивший смертельный диагноз:

– Обуза? Любовница? Да за кого вы меня принимаете?! Чистый порыв души… вы смешиваете с… я даже не могу произнести это слово! Прощайте, Николя! Я проклинаю тот день, когда встретилась с вами! – воскликнула она, вскочив с дивана, желая покинуть дом, но сделала вид, что от горя перепутала выход, и ему пришлось остановить ее. Когда чуть припухшее от слез лицо было рядом с ним, мужчина не справился с искушением и потянулся к ней губами, за что схлопотал звонкую пощечину.

– Это немыслимо! – воскликнула она и отошла от него, наткнувшись на стеклянный стеллаж набитый фигурками, изображающими непристойности. Увидев их, она воскликнула так, словно они были живые. Ольга решительно направилась к парадной двери, но испугавшийся Николай Александрович, несмотря на внушительный вес, мигом сделал несколько прыжков и оказался перед ней.

– Я прошу у вас прощения, Ольга Григорьевна, и готов умолять на коленях не сердиться на меня.

– Вы, верно, принимаете меня за падшую женщину! – дрожащим голосом констатировала женщина, не глядя в глаза собеседнику. – Мне жаль, что я неправильно трактовала ваш ответ на записку!

– Но я ведь ничего не отвечал! – растеряно произнес хозяин дома, поправив домашний халат в турецком стиле.

– Так ведь молчание – знак согласия! Именно так я приняла вашу реакцию.

Мужчина снова ощутил приступ волнения. Его вдруг бросило в жар и жутко захотелось чего-нибудь сладкого – огромный кусок пирога с вишней или дюжину плиток шоколада.

– Куда мне прикажете идти теперь? – спросила тоненьким голосочком женщина, робко заглядывая в его глаза, но, не получив достойного ответа, с прискорбием выдохнула. – Остается только с моста в Неву! Там мне и место…

Часы пробили четыре часа. Сердце Николая Александровича затрепетало – его супруга обещалась быть ровно в это время, но к его беспредельной радости она постоянно опаздывала, и в запасе было примерно полчаса на то, чтобы выдворить сдуревшую влюбленную даму за пределы своего жилища. Ольга тоже устала от затянувшегося разговора. На улице ее ждала пролетка, где под зорким присмотром Акулины были ценные чемоданы. Каждая минута пребывания в негостеприимном доме была равна определенной сумме, которую она должна вручить мужику-вознице, после завершения мероприятия. Фомка радостно перекрестился, восхваляя Бога, за удачный улов – двух дамочек, готовых выложить кругленькую сумму за полдня катания по улицам города.

– Я бы мог вам помочь… эээ… материально! – предложил находчивый Николай Александрович, но увидев, как меняется лицо его собеседницы, поспешно отказался от этого решения, сочтя его глупым.

– Постойте! – спохватилась Ольга, вдруг испугавшись, что рыбка может соскочить с крючка. – Мне, конечно, противно брать у вас деньги, но ввиду моего неприятного и… бедственного отношения… Муж ведь ничего мне не дал, когда я уходила…

– Я надеюсь, вы не сказали ему куда направились? – деликатно уточнил мужчина, не желая ссориться со старым арфистом-немцем, по слухам, водящим дружбу с кем-то из окружения самого царя.

– Нет, что вы?! Это наша с вами тайна, Николя!

Он обрадовался и даже подпрыгнул, торопясь покинуть комнату, намереваясь принести сумму, которую озвучил на ходу.

– Пятьсот рублей? – взвизгнула дама, качнув своей шляпой. – Вы смеетесь надо мной?

– На эти деньги вы можете спокойно пожить весьма продолжительное время в прекрасных гостиничных апартаментах! А если снять приличные комнаты даже в самом центре города – это максимум сто пятьдесят рублей в месяц!

– Я вижу, вы прекрасно осведомлены о ценах на временное пристанище для заблудших душ! Что ж, мой скупой друг, мне захотелось чаю! – после этой фразы Ольга к великому огорчению Николя проследовала снова к изящному диванчику и, откинувшись на низкую и неудобную спинку, уставилась на него с вызовом.

– Что вы имеете в виду? Причем тут чай? – заблеял ничего непонимающий мужчина, чувствуя, как по его вдруг похолодевшей спине потекла теплая струйка пота.

– Я бы хотела приятно провести время с вашей супругой. Посудачить с ней, уточнить, как она относится к современным нравам, которые позволяют иметь и жену, и любовницу одновременно!

– Кто бы говорил о нравах?!

– Вы не в том положении, чтобы пререкаться со мной, Николя. Теперь вы меня разозлили по-настоящему.

Неумолимо приближалось мгновение, когда на пороге должна была появиться его супруга, которая в последнее время стала весьма подозрительной. Наверняка до нее донеслись слухи о романе Николая Александровича! О том, что Ольга бежала от супруга, станет известно всем через сутки или того меньше! Его вторая половина всегда возвращалась из гостей со свежими новостями, о которых весь Петербург узнавал намного позже.

– Сколько? – мрачно уточнил мужчина, понимая, что просто так от этой женщины ему не отделаться.

– В десять раз больше той суммы, которую вы назвали изначально!

– Да вы с ума сошли, Ольга Григорьевна?! Не слишком ли вы много хотите?! Вы – самая настоящая…

– За каждое нанесенное мне оскорбление, я буду прибавлять еще по тысяче рублей! Ну же, Николя, приступайте к словесной экзекуции! Нынче это удовольствие – платное!

Николай Александрович стиснул зубы и быстро покинул помещение, Ольга с облегчением выдохнула, потому что не думала, что в такой дерзкой схватке останется победительницей. На самом деле она планировала выудить из него не больше пары тысяч, но благодаря изысканной импровизации почти утроила свой куш.

– И чтобы я вас больше не видел в моем доме! Провалитесь хоть пропадом, но не попадайтесь мне на глаза, Ольга Григорьевна! Иначе, видит Бог…

– Не распаляйтесь, Николя! Вредно это, для мужского организма! – деловито заметила молодая женщина и направилась к выходу. Облегчение хозяин дома почувствовал только в тот момент, когда закрыл за жадной хищницей парадные двери.

Она моментально оказалась на улице и чуть не налетела на супругу Николая Александровича, застегивая на ходу верхнюю часть платья, чем вызвала неодобрительный взгляд дамы, которая догадалась, что встреченная незнакомка выпорхнула из ее дома. «Приятного вечера, Николя!» – мысленно произнесла повеселевшая женщина, предполагая, что вечер семейной пары пройдет весьма бурно.

Ольга посетила еще несколько домов и осталась довольна всеми визитами. Ее поклонники мужественно расставались с деньгами, она при этом чувствовала себя героиней гоголевской комедии, которую случайно приняли за очень важную шишку.

– Барышня, мне бы того – поисть чаво! – виновато произнес потрепанный извозчик.

– Потерпи, Фома, видишь оне по важным делам ездют! Думаешь, барышня не устала? Терпи! – скомандовала Акулина, и он мигом присмирел. Ольга улыбнулась, глядя, как расправляет крылышки ее робкая прислужница. Похоже, крестьянка тоже чувствовала пьянящий вкус свободы вне стен цабелевского дома. Ольге нравилась эта прыть, и она решила оставить губастую помощницу при себе, хотя изначально планировала, что после того, как покончит с делами, вернет ее обратно в дом профессора.

– Остался последний адрес! – устало произнесла Ольга, понимая, что выдохлась после вереницы спектаклей-скандалов. Она откинулась на сиденье пролетки и на мгновение закрыла глаза, сосредоточившись. Переносить на следующий день встречу с последним поклонником из списка тех, кто получил от нее любовные письма, она не хотела, потому что еще в учебном заведении взяла за правило не откладывать дела, которые можно завершить накануне.

– Трогай, Фома! Еще один адресок, затем гостиница, а завтра можешь отдыхать на полную катушку – барыня платит двойную цену! – произнесла она веселым голосом, заметив, как приободрился голодный возница.

– Ему и того, что вы обещали, много будет! – зашипела ей в ухо Акулина.

– Не жадничай! Тебя тоже не обижу! – произнесла Ольга с улыбкой.

– Мне бы при вас остаться, Ольга Григорьевна! – умоляюще простонала прислужница, чуть выпятив нижнюю губу, чем позабавила свою хозяйку.

– Куда я тебя заберу?! У меня ведь даже дома нет!

– Да хоть в этой коляске пришлось бы спать! Все лучше, чем с этим стариком хоромы делить!

– Здесь спать нельзя! – сурово отозвался подслушивающий Фома.

– Расшевели свою клячу! Иначе до утра будем вошкаться! – произнесла строго Акулина, приосанившись. Настроение ее было отличным, потому как барыня дала свое согласие, позволив крестьянке остаться подле нее.

В окнах было темно, и разочарованная Ольга предположила, что хозяев нет дома, но вдруг она заметила мерцающий огонек – видимо кто-то бродил по комнатам со свечами. Это выглядело немного странно, но женщина твердо решила, что доведет начатое до финала и решительно выпорхнула из коляски.

Долго никто не открывал. Ольга постучала более настойчиво.

– Кто там? – спросил женский голос.

– Я бы хотела поговорить с Володей! То есть с Владимиром Ивановичем!

В проеме двери появилась женщина, она была бледна и очень грустна, однако взгляд ее оживило любопытство.

– Добрый вечер! – произнесла она приветливо, с интересом рассматривая темный дорожный наряд гостьи и обратив внимание на ожидающую на вымощенной булыжниками дороге пролетку. – Вам нужен Владимир Иванович?

Ольга неуверенно кивнула, не представляя, с кем разговаривает. Для служанки эта женщина была слишком раскована, а для супруги – слишком похожа на самого Владимира. «Видимо, его сестра», – сделала вывод внимательная дама и спокойно уточнила:

– Как я могу к вам обратиться?

– Наталья Дмитриевна, – мягко произнесла женщина и отошла в сторону, приглашая войти. Ольга несколько мгновений колебалась, но потом все-таки вошла в дом. Было темно. С пола хозяйка подняла подсвечник с тремя свечами и повела гостью за собой. Это выглядело тревожно и опасно. Ольга была покрупнее дамы со свечами и, скорее всего, с ней бы справилась, если та решилась бы вдруг напасть! Но вдруг в темных комнатах таилась ловушка?! Как назло Ольга начала вспоминать многочисленные сообщения в газетах о трупах в Неве, убиенных по причине грабежей.

– Я люблю этот дом! Володенька здесь был полноправным хозяином, а я перебралась в деревню. Когда я перестала получать от него письма, то почувствовала неладное, тогда и приехала… Он был совсем плох! – произнесла она и горько заплакала. Ничего непонимающая Ольга вопросительно уставилась на измученную женщину. Они стояли в просторной комнате для приемов – именно в той, где супруга профессора познакомилась с юным франтом, влюбившимся в него с первого взгляда. Умудренная опытом женщина (на момент их знакомства ей было тридцать) посмеивалась над двадцатитрехлетним юнцом, бесконечно цитирующим стихи о любви. Однажды у них даже состоялся строгий разговор, в котором Ольга озвучила свое отношение к преследованиям:

– Мне льстит ваше внимание, но умерьте свой пыл, Владимир! Я замужняя женщина! И ничего кроме дружбы предложить вам не могу!

Он был готов и на это, и какое-то время они действительно общались, как добрые приятели. Она охотно принимала от него презенты в виде недорогих, но изящных вещиц: пудреницу, усыпанную рубинами, табакерку и портсигар для комплекта – все вместе выходило в приятную сумму, подтверждающую тот факт, что женщина, которой эти вещицы предназначены, не безразлична дарителю. Замечая, как объект его воздыхания флиртует с другими мужчинами, молодой человек мрачнел и становился раздражительным и резким. Пару раз, нагрубив Ольге, он получил от нее строгий выговор и просьбу больше не беспокоить. И Владимир исчез из ее жизни. Ходили слухи, что он стал завсегдатаем борделей и увлекся какими лекарственными препаратами, которые позволяли чувствовать эйфорию.

– Я вас сразу узнала! – хитро улыбнулась женщина, назвавшая себя Натальей Дмитриевной. Она отдала подсвечник Ольге и на мгновение нырнула в тень, из которой появилась не сразу. Сначала прозвучал ее голос, который немного театрально произнес: «Любимый, я больше не могу сносить унижения – быть женой этого ужасного человека! Спаси меня скорее! Освободи из темницы! Я требую от мужа развода, и мы можем быть вместе! О.».

Гостья напряглась, услышав сочиненные ею строки и крепче сжала в руке орудие, увенчанное горящими свечами, готовая вступить в сражение, но ее геройство не было востребовано, потому как добродушная дама вернулась в свет, держа в руках изящно выполненный портрет Ольги.

– Откуда это? – удивленно воскликнула гостья, уставившись на собственное отражение.

– Володенька был художником! Разве он вам не говорил?

Тишину всколыхнуло грозное бурчание внутренних органов Ольги, которые возвещали о том, что она за сутки ни разу не порадовала их пищей. Молодая женщина схватилась за живот, почувствовав резкий болевой спазм.

– Ну, какая я эгоистичная особа! – рассмеялась Наталья Дмитриевна. – Идемте скорее на кухню и отыщем что-нибудь вкусное, чтобы укротить вашего внутреннего зверя.

Хозяйка дома ободряюще подмигнула гостье, затем небрежно отшвырнула картину в сторону, этот жест показался Ольге весьма странным, после чего выхватила канделябр из ее рук. Огоньки начали стремительно удаляться от нелюбящей темноту гостьи, и она, словно мотылек, последовала за трепещущим пламенем.

– Ведь здесь есть электричество… Почему вы им не пользуетесь? – уточнила Ольга, стараясь не выдать беспокойства.

– Огонь – от Бога. А вот это все – от лукавого!

Гостья не стала спорить и смиренно следовала за дамой на кухню. Она давно бежала бы от этой сумасбродной особы, если бы не природное любопытство.

– Пусть все идет так, как идет! – мысленно скомандовала себе Ольга, двигаясь за светом.

Ольга проснулась в мягкой и теплой постели и сладко потянулась. Предыдущий день выдался очень тяжелым, она так устала трястись в повозке, что заснула, как только ее голова коснулась подушки. Ей выделили маленькую гостевую комнату. На самой удобной в доме кровати (на которой умирал Володенька) – она спать не решилась, ограничившись скромной комнаткой для гостей. Увидев сидящую подле себя на стуле Наталью Дмитриевну, громко вскрикнула, чем развеселила набожную даму с Библией в руках.

– Я молилась, чтобы ты не умерла во сне! – доверительно произнесла женщина, показав маленькую книжицу в золотой отделке. Точно такую юная Ольга пыталась похитить у своей учительницы много лет назад. При дневном свете было видно, что сидящая напротив женщина в старомодном чепце для сна совсем не молода. Наталья Дмитриевна была матерью Владимира. При потере единственного ребенка она сильно горевала и была на грани помешательства. В доме она долгое время жила одна, выгнав всю прислугу. С приходом Ольги ее жизнь будто бы преобразилась, она снова обрела смысл бытия и постоянно шептала благодарственные молитвы.

– Мой сын любил вас, значит, и я полюблю! – сделала вывод женщина накануне вечером, когда они с Ольгой оказались на кухне. Оказалось, что еды не было, кроме старых засохших бубликов и крынки с прокисшим молоком.

– Чем же вы питаетесь? – удивленно уточнила Ольга, разглядывая круглые щечки хозяйки дома.

– Из соседней лавки приходил человек, но три дня назад узнал, что у меня закончились деньги и сказал, что не может кормить меня бесплатно, – небрежно пожав плечами, произнесла Наталья Дмитриевна и, беззвучно рассмеявшись, добавила: – Я теперь не чувствую голода. Чревоугодие – это грех!

Ольга попросила стакан воды и осторожно поинтересовалась, что случилось с Владимиром.

– В него вселился дьявол! – тихим голосом произнесла Наталья Дмитриевна, вспомнив, какой ужас пережила при виде агонии своего отпрыска. У молодого человека была серьезная лекарственная зависимость, а средств на приобретение требуемой организмом ежедневной дозы не осталось. Он заложил в ломбард все ценности, продал всю мебель и планировал заложить свой дом, но не успел – приехала маменька. Ему было стыдно смотреть в глаза своей добропорядочной родительнице, и он сочинил историю про ограбление, но кто-то из немногочисленных к тому моменту слуг рассказал ей правду. Владимир обещал убить того, кто оклеветал его и стал вести себя очень агрессивно, пугая служащих в доме угрозой расправы. Затем у него появились подозрения, что его хотят отравить и молодой человек отказывался от еды и воды. Чтобы предотвратить попытки побегов из дома, его пришлось привязать к кровати. Из уст сыпались оскорбления, но мать стойко сносила ненависть потомка, молясь за его здоровье.

– Когда пришел священник, Володенька так кричал, – произнесла женщина, с трудом сдерживая слезы. – Он плевался и проклинал его! Это было ужасно… А через пару дней умер… Тихо и спокойно. Я продала свой домик в деревне и пожертвовала все церкви.

– Зачем? – удивилась атеистка-Ольга, не разделяя пристрастий пожилых дам отдавать накопленное в руки служителей культа.

– Они сделали все, чтобы его душа предстала перед Богом, и продолжают молиться за него!

Ольга не любила разговоры о религии, оставляя право выбора за каждым, поэтому поспешила попрощаться, но Наталья Дмитриевна отказалась отпускать гостью в ночь.

– Вам ведь негде жить! Судя по письму, которое вы прислали моему сыну, вы ушли от своего супруга!

– Это правда, – недоверчиво произнесла гостья. – Но я ведь не думала, что Владимира Николаевича уже нет… в живых! Я ничего не знала о его кончине.

– Да… Я схоронила его по-тихому, без привлечения постороннего внимания. И теперь я одна на всем белом свете… Этот дом слишком большой для одного человека, которому в этой жизни уже ничего не нужно… Оставайтесь!

На такой поворот событий Ольга не рассчитывала. Конечно, на первый взгляд было бы экономно поселиться в просторном доме неподалеку от центра, но как она объяснит людям свое проживание в доме Владимира? И сколько придется истратить денег на то, чтобы сделать эти стены пригодными для жилья?

– Вы очень меня обяжете… В письме вы подписались «О». Ваше имя Ольга? – тепло уточнила женщина, чувствуя, что гостья колеблется и, стараясь показать свое расположение. Та кивнула в ответ и после раздумий отчетливо произнесла:

– Я останусь у вас… погостить! Но с одним условием: по вечерам здесь будет гореть электрический свет.

Наталья Дмитриевна радостно всплеснула руками и закивала, заверив, что готова плясать под дудку новой хозяйки дома.

– Вы либо святая, либо сумасшедшая! – весело заметила гостья, подметив, что в пролетке ее ждет служанка с поклажей.

– Я должна рассчитаться с извозчиком и нагрузить работой на завтра Акулину.

«Новая Хозяйка Дома!» – вторила она, проплывая через темные комнаты со свечой в руке к выходу. Ей нравилось это сочетание слов. Ольга любила обладать чем-то дорогостоящим. Возможности получать что-то без особых усилий ее вдохновляли. У нее возникало миллион идей разом, как сделать из того, что есть, уютное гнездышко. «Конечно, придется терпеть эту старуху! Но не выброшу ведь я ее на улицу! – размышляла Ольга. – Поживем – увидим!».

Работа в доме кипела. Ольга наняла толковых мастеров для ремонтных работ, поставив над ними грозную Акулину. Все переговоры о стоимости услуг крестьянка вела самостоятельно, называя хозяйке лишь итоговую сумму, которая была значительно меньше той, которую она планировала потратить изначально. Дама высказывала пожелания по цветам, рисовала эскизы, закупала материалы, остальным занималась ее помощница.

– Какая славная эта девушка! И строгая! – шептала Наталья Дмитриевна, с опаской поглядывая на громкоговорящую Акулину, которая отчитывала одного из мастеров, пришедшего на работу с запахом водки.

– Ты работу сделай, а потом пей на здоровье! Заплачу тебе меньше, если сделаешь плохо!

Тот лишь виновато кивал, шмыгая носом, как провинившийся гимназист, не выучивший урок. Видя, что у Акулины все под контролем, Ольга отправилась в салон мод известной в Петербурге портнихи, желая заказать себе наряды. Про фрейлейн Анну ходили легенды, говаривали, что она обшивала даже царскую семью и сама выбирала себе клиентов. За свою работу брала очень дорого, но никогда не повторялась. Ее модели были эксклюзивны, что прельщало платежеспособных дам, ведь появиться на балу в похожих платьях было настоящим позором.

Немка говорила с жутким акцентом и просила называть себя просто Анна.

– Мой муж тоже был немцем! – воскликнула Ольга, желая понравиться портнихе. Ее лицо не смягчилось при этой новости, но узнав, что ее гостья в разводе, та заметно потеплела, прокомментировав смелый поступок:

– Я любить смелость! Вы разводиться и не бояться разговоры!

Глядя на строгое лицо Анны, трудно было представить, что она в состоянии соорудить что-то стоящее, но результаты ее трудов поражали воображение. Увидев одно из готовых платьев, заказанное именитой дворянкой, Ольга вскрикнула от восхищения, своей детской реакцией она порадовала швею, и у той даже выступил румянец на щеках от удовольствия.

– Оно выглядит… изящно! И совсем не похоже на то, к чему я привыкла! – Ольга заворожено рассматривала тонкую работу портнихи и, не умолкая, расточала комплименты.

Ольга не любила корсеты, потому что с трудом в них дышала. Она мечтала, чтобы мода стала более лояльна к женскому организму и избавила дам от своих тисков. Вытянутость силуэта новых моделей с едва обозначенной талией очень привлекала ее.

– Что вы хотеть? – уточнила умасленная хвалебными речами женщина. Анна пока не знала, как относиться к гостье: оценив невзрачный наряд клиентки, она сделала вывод, что денег у нее немного. Но когда-то давно к ней приходила на первый взгляд оборванка в старом нищенском платье, положившая перед портнихой стопку денег и бриллиантовое кольцо, сухо произнеся:

– Мне нужно шикарное платье для бала-маскарада. Только ваши руки способны создать настоящий шедевр… за одну ночь!

Трудность заключалась в том, что праздник планировался на следующий день, а на создание эксклюзивных заказов порой уходили месяцы. Только ткань из-за границы порой добиралась несколько недель. За щедрость клиентки Анна пошла на «преступление» и использовала дорогой отрез материала купчихи, которая ничего не смыслила в моде. Портниха не любила эту прослойку населения за их ограниченность. Как правило, они притворялись аристократками, но, по сути, оставались женщинами «третьего сословия», абсолютно не разбираясь в качестве, безвкусно нацепляли на себя все блестящее. Для балов шили такие откровенные декольте, что, казалось, их грудь вот-вот выскользнет наружу.

– Да, когда-то я шить платье самой Соньке с золотой рукой! – констатировала Анна с гордостью, будто создала наряд для самой королевы, а не для обычной бандитки.

Ольга встрепенулась, вспомнив множество легенд о «непотопляемой» женщине, ею восхищались, при этом ненавидя, и было за что – известная воровка одурачивала людей с таким изяществом, что многие не держали на нее зла. Ювелир Сегалович пострадал от рук этой мошенницы, рассказав, что она явилась к нему, переодевшись светской дамой, и подменила несколько драгоценных камней фальшивкой. Когда его допрашивал следователь, он ничего не мог вспомнить о воровке, только ее слишком густые брови, которые портили женственный изящный облик.

– Она была так прекрасна… Руки… глаза… голос… но эти брови, сросшиеся на переносице – это было что-то невообразимое! – возмущался мужчина, рассказывая за ужином семье, как его провела аферистка. От его повествований взрослеющая Оленька хохотала до неприличия громко, чем оскорбила слух матери и тут же была выставлена из столовой. Она ушла в свою комнату и устроилась у окна, за которым было темно и морозно. На холодном стекле она нарисовала две ладони, внутри которых написала два имени: Софья и Ольга.

– Так вы шили платье для самой Соньки-Золотой Ручки?

– Да, и много раз! – горделиво произнесла Анна, качнув своими седыми кудряшками. – Красное атласное платье мы назвали «пламя преисподней»! В нем она блистать на празднике, а наутро весь Петербург шуметь: кто-то грабить гостей на маскарад! И все твердить: перед тем, как потерять богатство, с ними беседовать дьявол в юбке!

Анна захохотала, откинув голову назад. Звук из ее глотки зловеще болтался между стенами прихожей.

– Хотела бы я встретить мою старую подругу! – произнесла портниха задумчиво без всякого акцента. – Мы с ней проворачивали такие дела…

Женщина вдруг спохватилась и захлопала накрашенными ресницами, кутаясь в капот – распашное женское платье, застегивающееся спереди. После полудня ходить в домашней одежде было моветоном, но Анна нарочно демонстрировала новый покрой заказчицам. Швея кивнула на образец платья, которое бережно держала в руках Ольга, и произнесла с невинным придыханием, видимо надеясь, что обман не замечен:

– Я могу сшить вам такой модель!

– Нет, что вы! Я не хочу повторяться и всецело полагаюсь на ваш тонкий вкус! – заметила Ольга и через мгновение на изящном столике появилась толстая пачка денег.

– О, с вами приятно иметь дело! – воскликнула Анна. – Как мне вас называть?

– Софья, – вдруг выпалила Ольга, расплывшись в приветливой улыбке. Анна на мгновение напряглась и внимательно посмотрела на заказчицу, после чего припрятала деньги в специальный карман во внутренней части домашнего платья и предложила пройти в примерочную для особенных клиентов.

Преображение дома было завершено, довольная Ольга бродила по нему, наслаждаясь изяществом обстановки. На стенах сверкали дорогие обои, имитировавшие парчу. Оказалось, что из-под кисти влюбленного Владимира вышло несколько ее портретов, она облагородила талантливые творения дорогими золотистыми рамками и развесила их по комнатам. Хоть спальни в русских интерьерах были весьма скромны, Ольга же сделала ее весьма шикарной. Она вспомнила описание в запрещенном романе страстного свидания с кавалером одной из героинь: «Мужчина проник в ее прекрасные покои, которые словно полыхали пламенем страсти – стены в них были насыщенного красного цвета, с золотым рисунком. Стоящая посреди комнаты кровать напоминала фрегат с раздувшимися парусами, на нем двое влюбленных отплывали в путешествие в страну нежности и любви». Этот отрывок Ольга помнила наизусть со времен учебы. Ее восхитило, что спать можно не в простой узкой кровати весьма низкой и малоудобной, которую, как правило, отгораживали расписной ширмой. Открывая глаза, молодая женщина улыбалась, и ее день проходил очень легко и непринужденно.

Столовая была дубовая – посреди нее стоял массивный стол, вокруг которого была дюжина стульев.

– Так много мест? Зачем? – удивлялась Наталья Дмитриевна.

– А вдруг к нам гости придут? – приободрила ее Ольга, поправив свой портрет и на ходу сделав замечание Акулине, что на позолоченной рамке скопилась пыль. – Вы не против, Наталья Дмитриевна, что я без вашего ведома, украсила дом собой? Я подумала: раз это старания Володеньки, вам будет приятно…

– Что ты, душенька! Мне очень нравится! Когда я смотрю на картины, мне кажется, что вы оба подле меня! – подбородок пожилой дамы задрожал. Ольга поспешно приблизилась к ней и, усевшись рядом, заботливо взяла ее за руки.

– Как же я рада, что ты рядом со мной, Оленька! Большего счастья я и желать не могла!

У женщин сложились странные дочерне-материнские отношения, о которых за пределами уютного гнезда Ольги болтать было не принято. Наталья Дмитриевна души не чаяла в, казалось бы, чужом человеке, пришедшем из ниоткуда. Она любила пересказывать историю о том, как мечтала о девочке, но родился сын. Часто втайне от мужа она наряжала его в платьица, сшитые ею. Однажды грозный мужчина застал ее за этим занятием и был жуткий скандал.

– Негоже будущего солдата бабой наряжать! – орал Николай Степанович, раздув крупные ноздри. Участник знаменитых военных действий двенадцатого года был контужен и частенько с ним случались припадки и приступы ярости. Из сына Владимира он мечтал вырастить военного человека, но передавил своей жестокостью и нанес непоправимый урон здоровью: после зимних пробежек практически нагишом, мальчик простудил легкие и стал болеть при малейших сквозняках, однако отец продолжал его закалять. Жена Наталья помочь мучающемуся ребенку никак не могла, потому что все в семье решал супруг, она усердно молилась за здоровье измученного дитяти. Лишь когда маленький Володя оказался при смерти, а доктор отчетливо произнес: «вы убиваете его», мужчина успокоился и отстал. С расстройства Николай Степанович замучил свой организм закаливаниями до такой степени, что сам простудился и умер. И мать, и сын почувствовали облегчение, устав от деспотичных замашек хозяина дома.

Первое время Ольга наслаждалась обществом пожилой дамы, произносящей тот же вздор, которым в учебных заведениях засоряли головы воспитанницам, а также без конца цитировала Священное писание. Но затем ее опека начала докучать ей. Пожилая женщина стремилась находиться рядом все время. И даже в моменты, когда новая хозяйка дома закрывалась в кабинете, чтобы подсчитать свои затраты на обстановку и гардероб, Наталья Дмитриевна скреблась в дверь, как собака, лишенная ласки. Чтобы занять скучающую пожилую даму, Ольга пристрастила ее к карточным пасьянсам. Обучение было долгим, трудным, но разобравшись, что к чему, мать Владимира ушла в расклады с головой и посвятила им все свободное время, заметно ослабив свою заботу об Ольге. Прислугой заправляла Акулина, и все вопросы решались через нее.

Через свою портниху предприимчивая молодая женщина раздобыла информацию о дамах, с которыми ей хотелось свести дружбу. Она приплачивала Анне за ценную информацию и частенько наведывалась на чай. Они мило болтали в уютной светлой комнатке с атласными стенами цвета чайной розы, это помещение предназначалось для переговоров с лучшими клиентками, как добрые подруги. Псевдо-немка больше не «ломала язык» при Ольге, сознавшись, что не является жительницей далекой Германии. Она была из дворянской московской семьи. Отец-игрок пустил состояние по ветру, поэтому мать с детьми оказалась на улице в буквальном смысле слова. Молодая красивая женщина уехала в Петербург, устроилась в дом терпимости и торговала телом, но зарабатывала немного.

– Одна дама-белошвейка предложила неплохие деньги, выкупила меня у матери и забрала к себе. Ей понравились мои руки. Но я терпеть не могла шить, однако приходилось старательно выполнять ее задания! – с грустью вспоминала Анна свое прошлое. – Я от нее сбежала, и долгое время промышляла мелким воровством. Так и познакомилась с Сонькой!

Вдруг Анна испуганно уставилась на Ольгу, не зная, как она отреагирует на такую откровенность.

– Продолжайте, я бы очень хотела узнать о ней подробней! – с интересом произнесла собеседница, отставив чашку остывшего чая в сторону. Судьба великой мошенницы очень волновала ее. Молодой женщине было в диковинку, что обычная пройдоха стала настоящей легендой еще при жизни.

Анна очень любила вспоминать о старых временах, и была благодарна Ольге за проявленный интерес. Когда она увидела забавную дамочку на вокзале, Соньке было чуть более двадцати лет. Она попыталась выдернуть у нее кошелек, но та поймала ее, затащила в подворотню и ограбила, забрав всю добычу за день.

– В то время она приехала с маленькой дочерью с небольшой суммой, которой бы в Петербурге хватило на месяц, а то и меньше – с ее-то запросами! – вспоминала Анна.

У Соньки был свой кодекс чести – она никогда не грабила несчастных людей – считала это плохой приметой. Опасалась, что их беда заденет ее. Перед тем, как приехать в Петербург, она украла кошелек, полный денег, у мужчины, ехавшего с похорон своей матери. Это все, что у него было после продажи дома, он вез собранную сумму своей младшей сестре, умирающей в больнице. Эта неудачная кража наслала несчастье на следующую преступную вылазку – Соньку поймали с украденными вещами. Из-под стражи она бежала и после этого случая перебралась в столицу.

В Петербурге Сонька быстро нашла себе мужа, неплохо пристроив себя и ребенка. Какое-то время она вела себя, как добропорядочная дама. При отсутствии образования учила языки, манеры, а потом поняла, что жизнь обычной барышни невероятно скучна, и сколотила банду, со временем развернув свою деятельность до серьезных масштабов.

– Никто ее не подозревал! Это потом начались неполадки из-за промахов… Всему виной любовь, чувства ее ослабили, она перестала быть сосредоточенной на деле, стала рассеянной.

Слушая истории о Соньке, Ольга все больше и больше очаровывалась этой личностью. Ее жизнь казалась невероятным приключением со вкусом игристого шампанского. Аферы, которые она проворачивала, не выглядели преступлением.

– Если бы ее не существовало, то ее надо было бы придумать! – подытожила свой рассказ Анна восхищенным тоном.

За окном было совсем темно, и Ольга нехотя засобиралась домой, забрав обновку – вошедшую в моду «сорти-де-баль» – так называли специальные накидки, в которых светские дамы выбирались на мероприятия, прикрывая ими свои изысканные наряды. Петербург не баловал солнечными деньками даже летом, а по вечерам бывали пронизывающие ветры, поэтому подобная деталь гардероба не только подчеркивала тонкий вкус владелицы, но и была не заменима в прохладную погоду. Ольга часто мерзла, поэтому предпочла изделие из меха.

– Скажите, Анна, – осторожно уточнила Ольга перед уходом, – а если бы кто-то захотел продолжить… дело Соньки? Что бы вы на это сказали?

– Я бы пожелала удачи этой смелой женщине, – произнесла портниха, оглянувшись в сторону задремавшей помощницы, которая очень музыкально посапывала. – А еще смела бы предложить ей свои услуги!

Оказалось, что у Анны были некоторые наработанные связи со старых времен, благодаря которым она могла сбывать краденые ценные вещи. Дамы ни о чем не договаривались, но расстались на том, что в перспективе могут быть более полезны друг другу.

– Не забывайте, стремительная и веселая жизнь привела Софью на тюремные нары! – предостерегла ее портниха. – И теперь, возможно, она жалеет о содеянном.

– Вряд ли! – отозвалась Ольга. – Я уверена, что, оглядываясь назад, она говорит себе: это того стоило!

Время шло, и деньги таяли, как снежные сугробы по весне. От запасов почти ничего не осталось и ситуация казалась критической. У Ольги было два варианта выхода из этой неприятной ситуации: либо пуститься во все тяжкие и пойти по стопам Соньки – но на это предстояло решиться и тщательно продумать первые шаги, либо выгодно заключить брак. Самым безопасным выглядело второе, но она решила выбрать оба пункта, так сказать, совместив приятное с полезным. Ей не давали покоя чужие лавры и она не нашла ничего лучше, чем заиметь маленькое хобби, благодаря которому ей возможно удастся переплюнуть саму Соньку-Золотую Ручку, но закончить свои дни более приятно – не на сахалинской каторге.

Первое, что решила освоить Ольга, – знаменитый дивертисмент «гутен морген!» – ограбление гостиничных номеров. Его авторство приписывали ее кумиру, но на самом деле он наверняка зародился намного раньше – во времена постройки первого пристанища для путешествующих состоятельных господ. Ограбить постояльца можно было по двум схемам, которые использовала Сонька: в образе состоятельной дамы воровка проникала в номер на рассвете, если он просыпался, – притворялась, что ошиблась дверью. Или же оставалась в его постели с вечера, а пока он спал, к утру исчезала, оставив его без всего. Второй вариант был пригоден, в случае если объект весьма привлекателен и достаточно состоятелен.

– Если подпоить его накануне или подсыпать снотворного, можно миновать телесного контакта, – дала Анна дельный совет начинающей воровке.

– И с чего мне начать? Подыскать жертву?

– О, Софья, не торопись!

Ольга так и не назвала свое настоящее имя, предположив, что так будет спокойнее. Ведь неизвестно, как поведет себя Анна, если ситуация обернется невыгодной для нее стороной. Тем более, услуги ломбарда портнихи были очень выгодны. В общедоступных местах платили почти в два раза меньше.

– Для начала нужно освоить замки, – рекомендовала ей Анна. – Чтобы ты могла их открывать подручными средствами. Специальной шпилькой, к примеру, которая на всякий случай таится в волосах!

Эта идея показалась Ольге гениальной. И как она сама не догадалась, что можно всегда при себе иметь ключ от всех дверей. К учебе она подошла со всей ответственностью, и на время освоения мастерства арендовала маленькую убогую квартиру, кишащую клопами. Оставшись в ней ночевать, чтобы почувствовать вкус убогой жизни, она прокляла все на свете, потому что была изъедена насекомыми так, что неделю чесалась. Ольга нашла старый наряд кухарки, оставшийся от прислуги Владимира. Наталью Дмитриевну она в свои планы не посвящала, а на вопросы где пропадает, отвечала, что завела подруг и много времени проводит в их компании.

– Надеюсь, там появятся и мужчины! – подмигнув, произнесла умилительная женщина и, отодвинув недоеденный завтрак, поспешила в комнату.

– Вы себя хорошо чувствуете? – вежливо уточнила молодая женщина, и, получив положительный ответ, громко позвала Акулину. Наталья Дмитриевна же спешила разделаться с очередным раскладом пасьянса, который никак не сходился с предыдущего вечера.

– Чего, барыня, изволите? – уточнила девушка, причмокивая губами. В последнее время она заметно пополнела, налегая на сладкое, но это ее не смущало.

– Мужик любит хвататься! Когда есть что пощупать – тогда и интерес есть! А когда кости одни – то тошно и смотреть! – оправдывала она свои налившиеся округлости.

– А не беременная ли ты? – с опаской вопрошала Ольга.

– Тьфу на вас! Девица я, и помру ею, коль замуж не возьмут! Мамка с папкой так воспитали: отдай себя одному и живи с ним в понимании до старости – не греши!

Хозяйка дома наматывала выбившийся темный локон на палец, не решаясь посвятить Акулину в свои планы. Она знала, что ее прислужница за словом в карман не полезет, а узнав, что приличная дама собирается в трактир для людишек мелкого пошиба, и вовсе взвоет, посчитав ее сумасбродкой. Однако, на удивление Ольги, предложение посетить питейное заведение было принято одобрительно.

– Только вам нельзя в таком виде идти!

– Знаю, Акулина! Так ты согласна составить мне компанию?

– Чего?

– Пойдешь ты со мной в этот чертов трактир?

– Так коль позовете – запросто! Я ведь ни разу не была в таких местах. Жуть как интересно чего там творится, – мечтательно произнесла девушка, закатив глаза. Ей казалось, что поход в такое злачное место похож на праздник и собираются там, пусть не богатые, но приличные люди. Откуда деньги у сброда заплатить втридорога за еду и выпивку?

Всю дорогу Акулина хихикала, глядя на свою хозяйку. Ее наряд выглядел комично: одежда кухарки была ей велика и поэтому она сделала уплотнение, чтобы наполнить больший размер. Изящная Ольга превратилась в неуклюжую толстуху. Чтобы к приятному лицу не привлекать внимание, она покрыла его пудрой, смешав ее с сажей. Это выглядело вопиюще для высшего общества, как загар простолюдинки, что было недопустимо среди изысканных дам.

– И зови меня Сонькой, поняла? – угрожающим тоном произнесла Ольга, раздраженная весельем своей служанки.

– Так чего нам надобно-то в трактире?

– Мы должны найти человека, который мне поможет открывать замки дверей без ключа, – призналась Ольга в цели их визита. – Мне сказали, что там бывает такой специалист. Его зовут Федор-Ключник.

– Бандит, чоль? – испуганно уточнила Акулина, чувствуя, что их вылазка отдает криминальным душком.

Женщины шли пешком, ведь бедные люди не могли себе позволить транспорт. Третьеразрядный трактир выглядел неприметно на фоне серой стены и сливался с серой и грязной улицей. На улице было прохладно, но Ольга не мерзла – ей не позволяло плотное одеяние. Чтобы войти в заведение для пьяниц и гуляк, пришлось шагать вниз по ступенькам. В зале шныряли половые в замусоленных штанах и рубахах, которые когда-то были белого цвета, еще их отличали стрижки «под горшок». Оценив вошедших женщин, публика обомлела, потому как бабам в такие заведения вход был закрыт.

– Кого-нибудь ищете? – спросил услужливо молодой человек, держа в руке пустой поднос. Он встряхнул несвежими волосами пшеничного цвета и чуть наклонился, изображая почтение.

– Может, и ищем, – грубо произнесла Акулина, оглядываясь по сторонам, и, приметив столик в темном углу, грубо скомандовала: – Сонька, за мной!

Крестьянка получала явное удовольствие, распоряжаясь ситуацией. Она чувствовала себя главной и не брезговала такими «любезностями», как подтолкнуть локтем «приятельницу» и назвать ее дурой.

– Не увлекайся, Акулина! – тихо прошептала Ольга, когда почувствовала шлепок по заду.

– Я вас не трогала! – призналась губастая девица, и в подтверждение ее признания спустя мгновение раздался громкий гогот пьяного мужчины, выкрикнувшего: – Этим задом орехи колоть можно, ей Богу!

Остальные выпивохи подхватили его юмор, и по подгнившим столешницам раздался стук мужицких кулачищ, подбадриваемый улюлюканьем. Это был в каком-то смысле вызов, своеобразный экзамен. Ольга взглянула на сопровождающую ее девицу, губы которой разомкнулись и походили на баранку, ее прыть и смелость куда-то задевались. Ряженная кухарка остановилась и медленно повернулась к обидчику, затем схватила стоящую на столе бутыль и с размаху обрушила на его голову. Шутник потерял равновесие и повалился на пол, вытаращив глазища на женщину, которая, нависнув над ним, произнесла:

– А твоя голова никуда не годится – помягче моего зада будет, как я погляжу!

На подобное проявление женской смелости, силы и острословия трактирная публика отреагировала одобрительным возгласом. Любитель не вовремя подкинуть шутку вытирал кровь, стекающую по лицу, и тихо ругался, злобно глядя на садящихся поодаль баб. Через мгновение на засаленном и жутко воняющем столике, который, казалось, был сделан не из дерева, из грязи переливалась бутыль с водкой, стаканы и соленья от заведения. Ни Акулина, ни Ольга ни разу не баловали столь крепким напитком свой организм и с опаской посмотрели на внушительную емкость с прозрачной жидкостью. Переглянувшись, обе кивнули, понимая, что спектакль продолжается и ради успешного финала придется удивить публику.

– Налей! – с вызовом выкрикнула Ольга, глядя на полового. Он торопливо подбежал и через мгновение на донышках стаканов блестел крепкий напиток.

– Не уважаешь? – хмуро выкрикнула Акулина, включившись игру. Она видела когда-то, как пил ее отец и решила повторить его трюк. К ужасу Ольги стаканы были наполнены полностью. «Судя по запаху, выпить разом это вряд ли удастся», – подумала она, чувствуя, как к горлу поднимается тошнота, и вопросительно посмотрела на свою спутницу, не понимая, что дальше делать. Если бы они уселись прямо возле двери, можно было убежать и через несколько минут женщины оказались бы на Невском проспекте, вряд ли кто-то стал бы их преследовать. Прыгнув на пролетку, спустя четверть часа они оказались бы дома в мягких постелях, забыв про идиотскую затею с походом в трактир и о продолжении нелегкого дела златорукой Соньки. Пока барыня размышляла, Акулина медленно поднялась с места, взяв стакан с водкой в похолодевшую руку, затем, оттопырив локоть, поднесла посудину к губам и на мгновение замерла. В тесном провонявшем плесенью, несвежей едой, табаком и грязной одеждой зале все замерли. За соседним столиком здоровяк с длинной косматой бородой, резко проснувшийся от непривычной тишины, пару раз протер глаза и, убедившись, что перед ним баба с полным стаканом крепкого пойла, откинулся на спинку неуклюжего стула, сложив руки на груди в томительном ожидании. Акулина выпила стакан залпом, после чего схватила за бороду проснувшегося мужика-соседа и, дернув его к себе, громко вдохнула несвежесть волос, после чего тыльной стороной ладони вытерла губы и степенно уселась. Увидев, что Ольга безысходно взялась за стакан, желая повторить этот трюк, грозно стукнула по столу и громко гаркнула:

– А ты, Сонька, не пей! Хватит тебе сегодня!

Голос Акулины звучал низко, почти по-мужски. Она была очень убедительна и ряженая кухарка, послушно убрала руку и состряпала недовольную физиономию, будто с трудом мирилась с запретом, хотя в душе испытывала чувство, близкое к счастью. Переключив внимание на трактирщика, она скомандовала принести горячий чай для подруги. Подскочивший половой осыпал комплиментами губастую девушку, показавшую навыки пития, которые не всякий мужик продемонстрирует. Перед Ольгой он поставил стакан с чаем в металлической подставке.

– Наливать вам еще? Повторите подвиг? – произнес молодой человек, сдерживая смешок.

– Хватит чирикать! – строго прервала его хмелеющая крестьянка. – Скажи лучше, где нам найти Федора-Ключника?

Официант пожал плечами, заверив, что никогда не слышал о таком человеке. После чего торопливо перебрался к другому столику, там требовали еще выпивки.

– А какой у тебя интерес до Федора? – сипло уточнил бородач, сидящий за соседним столом.

– Коль есть что сказать – говори. А попусту не трепись! – неприветливо ответил женский голос.

Мужик пересел за стол к женщинам, бесцеремонно взял стакан водки, стоящий напротив Ольги, но осилил лишь половину, поперхнувшись.

– Сильна ты, однако! – выдохнул он, хватая воздух. – Так какой разговор к Ключнику?

– Будет Ключник – будет и разговор, – произнесла Ольга, внимательно разглядывая рыхлое лицо мужика.

– Ну, я – Федор! Слушаю!

Сердце Ольги затрепетало от радости. То, что в этом отвратительном и убогом месте они отыскали нужного человека так быстро и, минуя преграды в виде распоясавшихся людей сомнительной внешности, было огромной удачей. «Это хороший знак!» – радостно подумала молодая женщина и, назвавшись Софьей, принялась излагать цель их с Акулиной визита.

Ладони Ольги вспотели. Ей казалось, что новое платье душит ее, хотя сшитое умелыми руками Анны изделие было весьма свободно – без утяжки по старинке. Дверь поддалась моментально, она сделала так, как учил ее Федор: обращалась с замком деликатно, как с женщиной, и тот приветливо щелкнул, впустив незваную гостью в гостиничный номер.

В комнате было пусто. Женщина растеряно осмотрелась: складывалось впечатление, что тут вовсе никто не жил, хотя по ее сведениям здесь неделю пребывал мот и пьяница, прибывший из провинции и сорящий деньгами направо и налево. Вдруг замок в двери заворчал – кто-то ковырялся в нем ключом – и она, дико испугавшись, заметалась по комнате. Когда пожилой человек вошел в номер, на его кровати сидела дама и горько плакала (для правдоподобности Ольга ткнула себе пальцем в глаз и тут же залилась слезами). От испуга дебютантка-воровка решила притвориться иностранкой и начала причитать на почти забытом ею со времен обучения и неудачного замужества немецком языке, периодически забывая слова, но притворяясь в эти мгновения, что всхлипывает.

– Гутен морген! – испугано произнес мужчина, тут же прикрыв рот, потому что на дворе был поздний вечер, а пожелание доброго утра приличная дама может принять за пошлый намек на совместное коротание ночи, к примеру. Видение это казалось ему весьма странным, он решил, что ошибся этажом и торопливо проверил номер на входной двери. Убедившись, что цифра соответствует тому, за что он заплатил, пожилой человек неуверенно проследовал ближе к расстроенной даме, укрывшей лицо под небольшой, но очень элегантной шляпкой. Пока хозяин номера подбирал слова на вмиг позабытом от волнения немецком языке, она вскочила и громко заверещала, чуть не лишив оторопевшего мужчину слуха.

– Ради Бога, не кричите! – умолял он. – Я не причиню вам зла!

– Вы входить в мой номер! – возмутилась женщина, вытирая слезы.

– Но это мой номер. Я заплатил за него несколько часов назад!

– Как это могло случиться? – удивилась Ольга, выпучив глаза и перестав притворяться, что рыдает. – Но здесь должен был жить другой человек!

На удивление хозяина номера Ольга говорила на чисто русском языке, без малейшего акцента. Он подумал, что ему изначально послышалась немецкая речь, иногда мужчину мучили шумы в ушах, которые искажали звуки.

– Да, действительно, тут жил мужчина, но утором ему пришлось покинуть гостиницу. Его арестовали.

– Как арестовали?

– Он – шулер и мошенник. Ограбил в маленьком городке ювелира и примчался кутить в столицу на добытые преступным путем деньги. Варварство!

Ольга медленно поднялась с чужой кровати и теперь новый постоялец мог разглядеть ее полностью: осанка ее была величавой, несмотря на свободный крой платья, прослеживалось, что эта женщина обладательница приятных форм – высокой груди и широких бедер, подчеркнутых тонкой талией. Ее темные волосы с каштановым отливом были уложены в аккуратную прическу и подчеркивали светлую кожу. В немного припухших от слез миндалевидных глазах поселилась печаль – первое дело под названием «гутен морген» было провалено. Ольга устремила свой взгляд на замершего посреди комнаты человека, который, казалось, не дышал. Судя по скромному одеянию, взять с нового постояльца было нечего. На нем был поношенный, но отутюженный суконный сюртук, который надевался преимущественно в торжественных случаях, однако в последнее время мужчины надевали его и в обыденные дни. Аккуратность немолодого человека подчеркивали суженные брюки в узкую серую полоску и белоснежная рубашка с накрахмаленным воротом. Женщина заметила отсутствие пуговицы и бережно провела по торчащей одинокой нитке. Этот жест умилил и смутил одинокого мужчину, который чуть покраснев, извинился за свою небрежность.

– Я как раз хотел поужинать внизу в ресторане. И если бы вы разделили со мной трапезу – для меня это было бы большой честью!

– Я не могу согласиться, – пожав плечами, заметила дама. – Не думаю, что питаться в обществе незнакомого привлекательного мужчины – хороший тон.

Ее слова взволновали чем-то опечаленного собеседника, выпрямившись в струну, он представился:

– Статский советник Алексей Михайлович Штейн.

Брови на хорошеньком женском личике поползли вверх. Она не ожидала, что скромный седовласый мужчина находится в приличном чине. Вопрос с ее языка слетел сам собой, щеки вспыхнули, но Ольга не подала вида:

– А как в обществе называют вашу супругу?

– Если бы она у меня была, ее бы называли баронесса фон Штейн.

«Воровка-неудачница и облезлый барон! Что может быть трогательнее! – мысленно усмехалась расстроенная неудачей женщина. – Хоть поужинаю бесплатно». Но вдруг ее посетила гениальная мысль: перед ней хоть и небогатый статский советник, но наверняка у него интересный круг общения и серьезные связи. Мещанская кровь забурлила в жилах Ольги. Она вспомнила свою давнюю мечту получить дворянский титул, осознав: чтобы осуществить фантазии о титуле, необходимо всего лишь поужинать с этим милым старичком, который выглядел весьма подтянуто и явно был помладше ее предыдущего мужа – немца Цабеля.

– С кем имею честь? – мягко уточнил мужчина.

– Ольга Григорьевна, – просияв, отозвалась гостья номера и протянула ему руку. Вежливый господин тут же склонился над ее кистью и прижался к ней губами.

В ресторане было шумно. Множество людей мужского пола беседовали о чем-то важном и серьезном, если судить по их сосредоточенным лицам. Как и в низших кругах, так и в высших появление женщины в увеселительных заведениях не приветствовалось, но с новыми французскими веяниями это не возбранялось. Правда, изящную даму, одетую по последнему слову моды и вошедшую под руку с пожилым почтенным джентльменом, сочли за содержанку. Ольга это поняла по оценивающим взглядам и ухмылкам на лицах мужчин. Ее злила подобная реакция, и чтобы не выдать свой гнев, она натянула приветливую улыбку, стараясь не замечать любопытствующие взгляды.

– Вы снова ужинать, господин барон? – немного удивленно, но любезно уточнил официант. Мужчина густо покраснел и ухватился за одну из оставшихся пуговиц на сюртуке, нервно выкручивая ее, он тихо произнес:

– Неужели вы забыли – я обедал у вас?! Еще не ужинал!

Молодой человек поправил наглаженный белый фартук и чуть склонившись, произнес, с трудом скрывая нотки фальши:

– Ах, да! Кажется, это был обед! У вас очаровательная спутница!

В комплименте Ольга услышала гнилой подтекст и сдержано кивнула, сухо поблагодарив услужливого ресторанного служащего, предоставившего ей стул. Усевшийся напротив мужчина начал бегло оправдываться и ругать беспамятного мальчишку, но его спутница понимающе улыбнулась и предложила побеседовать на более приятные темы.

Для того чтобы вечер проходил в более непринужденной обстановке, пара заказала фирменную ресторанную наливку из красной смородины. Сладкую и в меру крепкую выпивку ценили в великосветских русских домах с восемнадцатого века. Отец Ольги делал вишневый напиток и частенько вечером за ужином наливал себе стопочку «для аппетиту». Вернувшаяся в отчий дом после обучения юная девица знала толк не только в некоторых науках, но и в подобных напитках, потому что не раз пробовала их украдкой в компании нескольких приятельниц, пока их не разоблачили. Воспитанницы покупали у одной монахини кагор, а также наливки ее собственного производства, а после устраивали «тайные вечери», во время которой читали вслух неприличные книги и молились богу Эросу, раздеваясь до нижнего белья. Это были немногочисленные воспоминания юности, которые вызывали улыбку. Вернувшись домой, она пристрастилась к отцовской наливке, а после того, как отливала часть терпкой жидкости себе, разбавляла остатки сиропом из-под компота. Однажды матушка устроила обыск в комнате, и секрет Ольги был раскрыт. Она подозревала, что причиной неожиданного натиска родительницы стала болтливая Мария, которая пару раз заставала свою сестру пьющей и будто бы обеспокоилась ее здоровьем. Но на самом деле ей тоже захотелось попробовать чудодейственный напиток, и девушка перестаралась, заметно опустошив отцовский запас. Юный организм не справился с этим испытанием, и всегда прилежная Машенька устроила феерическое выступление с криками и танцами, закончившееся лишь под утро над блестящим медным тазиком, в который ее непрерывно тошнило. При ней была заботливая мать, выпытывающая детали проведенного вечера.

– Какая приятная дама с вами, господин барон! – восхищенно произнес пышноусый мужчина, с трудом удерживающий свое тело вертикально. – Где таких раздают? Я бы взял парочку!

Услышав оскорбительную для Ольги реплику, Алексей Михайлович вскочил и угрожающе произнес:

– Хоть нынче дуэли и не в моде, а я бы с удовольствием с вами пострелялся! И если нужно, я набью вам морду, несмотря на то, что я вас бесконечно уважаю, Осип Яковлевич!

Мужчина растеряно уставился на него, затем на Ольгу и будто бы мигом протрезвел. Он выразил свое сожаление по поводу случившегося казуса, пояснив:

– Я прошу прощения у вас, Алексей Михайлович, и у вашей спутницы… Как вас по батюшке?

– Ольга Григорьевна, – спокойно и совсем без обиды произнесла дама, качнув пушистым черным пером на изящной шляпе.

– Я никак не могу привыкнуть к новшеству, что в ресторанах можно встретить приличную даму! И к тому же, одетую со вкусом и весьма привлекательную! Вы – божественны, Ольга Григорьевна, и я надеюсь вымолить у вас прощение за нанесенное оскорбление! Надеюсь, и ваш спутник простит меня за эту оплошность! – продолжал он свою оправдательную речь.

Разговорчивый мужчина оказался адвокатом из Одессы, приехавшим по делам. Как и Ольга, он тоже был евреем по национальности и не понаслышке знал, как трудно пробиваться к вершинам славы людям, лишенным поддержки сильных мира сего. К барону фон Штейну он относился с огромным уважением, тот помог ему в одном секретном деле, связанном с притеснением его народа. Благодаря Алексею Михайловичу он познакомился с нужными людьми в столице и стал победителем в безнадежном, на первый взгляд, деле. Осип Яковлевич Пергамен был человеком благодарным и никогда не забывал добра, поэтому поспешил принести свои извинения, ругая себя за безалаберность и невнимательность к деталям.

– А ведь в адвокатском деле именно благодаря чуткости и наблюдательности возможны победы! – констатировал он. Получив прощение, повеселевший Осип Яковлевич откланялся и поспешил на вокзал, опасаясь опоздать на поезд в родные края.

– Вы не обижайтесь на него, Оленька, Пергамент – человек ответственный, незлой и профессиональный…

– Как вы его назвали? – уточнила повеселевшая дама, издав девчачий смешок, чем умилила старика-собеседника.

– Его фамилия – Пергамент! Я думаю, Осипа Яковлевича ждет большое будущее! Причем не только, как адвоката, но и общественного деятеля. У него для этого есть все задатки.

– Полно вспоминать его! Он уже на полпути в Одессу! – отмахнулась молодая женщина, но, тут же спохватившись, уточнила который час, сетуя на то, что в компании приятного мужчины время летит незаметно.

– Вы хотите оставить меня в одиночестве? – голос пожилого человека дрогнул, плечи его опустились, а взгляд погас. – Мы ведь толком и не поговорили! Я совсем немного рассказал о себе, но главное, ничего не узнал о вашей персоне?

– И что вы хотите знать? – насторожилась Ольга, предполагая, что он начнет задавать дотошные вопросы по поводу того, как она оказалась в его номере, но к удивлению женщины его интересовал только один вопрос: занято ли ее сердце?

Ольга сделала вид, что очень смутилась, и некоторое время молчала, принимая решение: какую часть правды поведать человеку, с которым она в ближайшее время свяжет свою судьбу.

– Я вам откроюсь, Алексей Михайлович, но очень хочу, чтобы вы не судили меня строго, – произнесла дама как будто через силу. Сидящий напротив мужчина заерзал, а она сделала знак официанту и попросила принести еще наливки. Она делала вид, что никак не может начать разговор, а барон заметно нервничал и покрылся испариной. Ольге вдруг пришла мысль, что своим спектаклем она доведет своего пожилого зрителя до сердечного приступа, ведь бог знает, что происходит в голове этого порядочного человека.

– Я уже была замужем, – начала, наконец, она, отпив из рюмки смородиновое успокоительное.

– Вы овдовели, как и я? И у вас остались дети от предыдущего брака? – осыпал ее вопросами мужчина.

– Все намного хуже!

– Вы убили мужа и сидели в тюрьме?!

Наливка сделала свое коварное дело, и барон фон Штейн стал немного распущеннее, позволяя себе не уместный юмор. Он тут же начал страстно извиняться, но Ольга попросила его помолчать и уверенно произнесла:

– Я разведена!

Видя, что брови собеседника встретились на переносице, она торопливо продолжила свое повествование о том, как долго ждала истинной любви, но сверстники ее не интересовали, она с ранних лет испытывала интерес к мужчинам постарше.

– Мой супруг был другом отца и часто приходил в наш дом. Все свободное время я проводила за вышиванием или за молитвами. Мои добродетели были замечены, и он стал проявлять знаки внимания. Мои учтивость и вежливость, видимо, ошибочно были приняты за более глубокий интерес к его персоне, и тогда этот человек попросил у отца моей руки, не поинтересовавшись у меня, испытываю ли я хоть какие-то чувства к нему.

Я умоляла родителей не совершать этого поступка, но они твердили: «Ты для нас обуза!», и отдали меня этому человеку, сделав самой несчастной на свете… Нужно ли говорить, что ни единого дня, проведенного рядом с ним, я не была счастлива! Став моим мужем, он сразу сделался очень скупым и жестоким, хотя раньше баловал меня подарками и любезностями. Не один раз мне приходилось скрывать следы побоев от немногочисленной в доме прислуги, чтобы избежать пересудов. Я даже хотела…, – Ольга так погрузилась в свой спектакль, что на самом деле чуть не зарыдала, спазм сдавил ее горло. – Это грех – я знаю! Но я думала удавиться!

Женщина выпила еще наливки, а потом попросила прощения за то, что вывалила все это на барона.

– Что вы! Я готов вас слушать хоть до утра! Хоть до завтрашнего вечера! Да хоть… и всю оставшуюся жизнь! В каком-то произведении – не вспомню – кто-то кого-то назвал «луч света в темном царстве». Так вот вы – мой луч! Я ведь пришел в гостиницу… стыдно признаться…

– Признайтесь! – затаив дыхание, просила Ольга.

– Я, как и вы, грешным делом решил подвести черту под своей не сложившейся скучной жизнью и стать висельником!

Женщина вдруг вскрикнула и закрыла лицо руками, будто чего-то очень сильно напугалась. Несколько мужчин, сидящих за соседними столиками, озадаченно уставились на чувствительную барышню, но быстро потеряли к ней интерес, казалось, смирившись с присутствием дамы в совсем не женском помещении.

– Простите, что я вас пугаю! Я снял номер, потому что осквернять дом, в котором я прожил много лет, я не могу подобным поступком… Но вы, Оленька, примирили меня с собой! Теперь скажите: могу ли я рассчитывать на такую любезность с вашей стороны… То есть могу ли я хотя бы мечтать… Нет, не так… Словом, рассматриваете вы в будущем замужество с таким человеком, который…

Он осекся и низко склонил голову, понимая, что говорит глупости. Конечно, он не рассчитывал на то, что молодая и весьма привлекательная особа откликнется на его глупый призыв и загубит свою жизнь, выйдя замуж за старую развалину. Однако Ольга взяла его за руку и настойчиво произнесла:

– Алексей Михайлович, мы с вами совсем незнакомы, а я уже чувствую родство наших душ. Я могу ошибаться, но все же мне кажется, что наша с вами встреча не была случайностью…

– Это – провидение! – дополнил ее мужчина, изрядно опьяневший.

– И как мы с вами поступим?! Уже слишком поздно и мне пора домой, хотя душа моя сопротивляется расставанию…

– О, да! Я вас понимаю! Конечно, я отправлю вас сию минуту отдыхать!

– Но я не могу вас оставить, узнав об истиной причине вашего появления в этой гостинице.

Вдруг вам придет в голову блажь довести начатое до конца?!

– Что вы! Я ведь сегодня обрел себя, смысл жизни! Разве могу я от этого отказаться и добровольно отправиться в ад, понимая, что отказываюсь от настоящего рая, о котором я и не смел мечтать!

Барон говорил, не замолкая, около получаса, его радужные вдохновенные речи начали утомлять спутницу, и она осторожно прервала его, предложив покинуть ресторан и немного прогуляться.

– Как прогуляться? – не понял он.

– Мы пойдем с вами пешком! Вы покажете мне свой дом – ведь он наверняка совсем рядом, а затем я отправлюсь домой!

– Это ведь совсем неправильно! Я восхищаюсь вашей смелостью, но не могу этого позволить!

– И как нам поступить?

– Вы останетесь в моем доме! У меня есть несколько дополнительных спален – выберете себе любую. Это будет секретный визит, о котором не узнает ни одна живая душа! – прошептал барон доверительно. Ольга засомневалась на мгновение: не оплошность ли это бросаться в омут с головой? Не торопит ли она события, ведь сочтя ее легкодоступной, Алексей Михайлович откажется от идеи связать свою судьбу с подобной женщиной. Поколебавшись, она решила: «Куй железо, пока горячо!» и согласилась провести ночь в доме жениха. Она предвкушала новый виток жизни, о котором она мечтала много лет.

– И кто из нас на самом деле луч в темном царстве? – рассмеялась она, когда пролетка привезла пару к огромному особняку барона фон Штейна. Она мечтательно вздохнула, представляя себя хозяйкой огромного дома.

Анна расхохоталась, услышав историю о неудачном преступлении будущей баронессы.

– Не знаю, на что я рассчитывала?! Я так боялась, что чуть не потеряла сознание, когда только вошла в гостиницу! Мне казалось, на меня смотрели абсолютно все и подозревали в том, что я могу совершить! А когда распахнулись двери, и я увидела мужской силуэт в проеме, то мне послышался перезвон кандалов!

– «Гутен морген» – дело тонкое! Сонька к нему всегда хорошенько готовилась! – произнесла портниха со знанием дела, при этом случайно уколов невесту булавкой, и та негромко вскрикнула. Платье было кружевное с глухим воротом, идеально подчеркивающее женственную фигуру. Выбор этой модели гласил о тонком вкусе и скромности будущей баронессы, а также свидетельствовал о мастерстве талантливых рук швеи.

– Оно выглядит чудесно! – призналась Ольга, замерев на мгновение возле огромного зеркала в тяжелой золотистой раме. Она вдруг почувствовала себя обделенной и обманутой жизнью. В ее жизни никогда уже не будет красивой традиционной свадьбы с молодым мужчиной, который с волнением подведет под венец впервые. Она не услышит благословение и напутствие родителей и никогда не произнесет искреннего «люблю». Ольга встряхнула головой и довольно кивнула.

– Кружева на фату еще не привезли, – произнесла она, любуясь.

– И все же, Анна, мне кажется, фата не нужна. Я пойду под венец во второй раз за человека почтенного возраста. К чему притворство? Этот союз – крик отчаяния, людей не обманешь! И поэтому нужно принять ироничные взгляды с достоинством.

На самом деле Ольга совсем не боялась пересудов. Ситуация была такая, что она брала в мужья человека с титулом, но без средств к достойному существованию. Его чин приносил такие деньги, на которые бы ни одна охотница за выгодой не прельстилась.

Будущая баронесса стала любимой клиенткой псевдо-немки. Им обеим нравилось проводить время за беседами, сплетничать и говорить о тех фактах жизни, о которых они не могли поделиться ни с одной живой душой. Ольга была и приятельницей, и хорошим заказчиком. Более комфортное и выгодное сотрудничество сложно было себе представить. Для пока неопытной мошенницы бывалая Анна была в каком-то смысле наставницей, она давала дельные советы и направляла на верный путь. Ей было приятно делиться своими знаниями, в каком-то смысле она была сопричастна восхождению криминальной звезды, о которой, по ее мнению, будут вспоминать последующие поколения.

Именно Анна поведала Ольге о фирменном Сонькином методе «гутен морген», благодаря которому известная мошенница обчистила множество граждан не только на просторах родины, но и за ее пределами. «Золоторукая» дама вселялась в дорогостоящие номера лучших отелей, подробно изучая их планировку, и какое-то время наблюдала за жертвой. Она предпочитала «работать» с мужчинами, потому что с ними привлекательной особе проще было найти общий язык. Собрав всю необходимую информацию и наметив объект для ограбления, закончив тщательную подготовку, на рассвете она пробиралась в гостиничный номер.

– Для этой операции я сшила ей потрясающий костюмчик из кружев: он выглядел как пижама для сна – такую я видела у одной француженки-путешественницы, побывавшей в Индии, а там их носят и мужчины, и женщины. Кстати, в ней очень удобно спать, намного приятнее, чем в этих жутких ночных рубахах, которые лишают роскошных дам всяческого обаяния. Ведь такую одежду можно сделать и теплой, и приятной для глаз! Вы обязательно должны себе заказать пижаму, и я вам гарантирую: вы не захотите из нее вылезать! – на мгновение отвлеклась женщина от основной сюжетной линии и, увидев нетерпеливый от любопытства кивок, продолжила: – Еще я сшила для Соньки войлочные тапочки, и она могла передвигаться бесшумно, как кошка!

Оказавшись в номере, маститая воровка принималась за поиск ценных вещей. А если ее жертва вдруг просыпалась, она вела себя, как ни в чем не бывало, и притворялась заблудившейся постоялицей. В экстремальных случаях приходилось идти на маленький женский компромисс – нырять в постель хозяина номера, но это была крайняя мера. В основном все вопросы решались в беседе. Сонька – Золотая Ручка обладала магическим действием на мужчин и всегда покидала поле боя победительницей, если не брать во внимание начало и финал ее карьеры. Она возвращалась в свой номер и спустя полчаса покидала его навсегда.

– И куда Сонька девала добытое, когда ее заставали? – поинтересовалась Ольга, снова разглядывая в зеркале собранное на булавках подвенечное платье.

– В пижаме были специальные кармашки, которые были не заметны в волнах ткани. Я сама их придумала! – гордо провозгласила портниха, поправив свою пушистую одуванчиковую прическу, которая теперь была рыжего цвета. – Если куш был хороший и помимо денег попадались драгоценности, то они перекочевывали от нее к проверенным ювелирным мастерам, с которыми у нее была давняя дружба. Они делали абсолютно новые изделия и снова продавали их – очень выгодная сделка.

Вдруг будущей баронессе в голову пришла замечательная мысль: сделать в платье пару потайных карманов.

– Зачем? – удивилась Анна.

– Похоже на приеме в честь нашего бракосочетания будет много уважаемых людей. Барон фон Штейн называл фамилии, но я совсем никого не знаю, но на всякий случай удивлялась. Кто знает, может, удастся пополнить семейную казну, ведь мой барон гол, как сокол! А кто будет подозревать в невинной краже невесту?

– Не пойму, зачем вам в мужья старик, да еще и бедный? – удивилась портниха, округлив глаза, которые стали похожи на две зеленые пуговицы.

– С помощью этого человека я открою такие двери, о которых раньше не могла и помышлять, моя милая Анна. Так что, жди: скоро мне понадобятся твои услуги! Баронесса фон Штейн планирует жить на широкую ногу! Я встряхну Петербург! А возможно и не только его!

– Да, как говорил мой знакомый еврей: у жадности нет границ.

– А аппетит приходит во время еды! Я хочу, чтобы к платью ты добавила жемчуг!

– Но это будет в два раза дороже, госпожа баронесса! – ахнула Анна, зная, что ее заказчица испытывает некоторые финансовые затруднения.

– Деньги будут! Возможно, я расплачусь после свадьбы, – добавила она неуверенно, проведя рукой по кружевам. – Но это вряд ли! Потому что я придумаю тысячу способов предотвратить задолженность.

Анна скомандовала снять платье и пригласила приятельницу на чашечку чая, громко вскрикнув с акцентом, поддерживая образ немки:

– Аукерья! Платье нести в мой кабинет. Здесь делать чисто!

Дамы стали перебираться в комнату для чаепитий.

Все мысли Ольги занимала подготовка к торжественному событию. Она хотела изысканный бал в лучших традициях состоятельного Петербурга: с приглашенными известными артистами и едой по высшему разряду. Несмотря на то, что обстановка в стране была весьма напряженная, – люди переживали за будущее страны. Мировой кризис встряхивал российскую экономику и многие шептались о приближающейся беде и даже ходили разговоры о предстоящей революции, все ждали перемен в курсе государственной политики. То и дело светские разговоры омрачались пересудами о политике и праздники превращались в наискучнейшие, а главное бесполезные дискуссии.

– Я достану деньги на свадьбу! – уперто произнесла невеста вслух, но тут же испуганно уставилась на сидящего в кресле Алексея Михайловича, читающего прессу. У него была удивительная привычка: когда приходила Ольга, он параллельно находил какое-либо занятие, и вел себя так, будто они уже прожили много лет и им не о чем говорить. Однажды будущая баронесса не удержалась и высказала свои подозрения, что мужчина скучает в ее обществе.

– С чего такие выводы, Оленька? – растерялся мужчина.

– Вы совсем со мной не разговариваете…

– Я с юности не многословен! – честно признался он. – Моя жена часто твердила фразу: любовь – это не тогда, когда есть о чем поговорить, а тогда, когда есть о чем помолчать. Мне дорого и приятно ваше общество, и я счастлив, чувствуя присутствие самого важного человека в моей жизни! Разве этого мало, душа моя?

Его слова тронули Ольгу, и она даже прослезилась. По сути, никто никогда не говорил о ней с подобной теплотой.

– У нас с вами, Алексей Михайлович, будет самая красивая свадьба! – с волнением произнесла молодая женщина.

– Но откуда мы возьмем деньги, Оленька? Даже если я продам драгоценности моей покойной жены…

При слове «драгоценности» сердце женщины встревожилось и ей безудержно захотелось взглянуть на них. Она весьма деликатно выразила желание заочно познакомиться с супругой, о которой он так часто говорит, потому что тоже якобы начала чувствовать с ней связь. Он повел ее к удаленной комнате, которая всегда была закрыта (любопытная женщина в свой первый визит обошла весь дом, чтобы понимать в каком состоянии недвижимость). Невеста с огромным трудом удержалась от вопросов и спустя какое-то время узнала, что под замком сидит дух баронессы фон Штейн.

– Ее комната осталась нетронутой, – произнес с тоской пожилой мужчина.

Просторное помещение было обклеено жуткими желтоватыми обоями с синими полосками и буквально захламлено мебелью: здесь стояли и кровать, и туалетный столик, и бюро. Таким образом, в одной комнате можно было делать сразу все: спать, прихорашиваться и писать письма. В больших домах для всего этого были отдельные комнаты. Алексей Михайлович не любил об этом говорить, но незадолго до смерти его супруга захотела максимального уединения и избегала общения с живыми существами, именно поэтому в комнате было столько мебели. Раз в неделю она впускала в свою жизнь мужа, говорила с ним минут десять и прогоняла его прочь.

– Она даже питалась здесь! Пришлось поставить ей стол прямо у окна. Я его убрал совсем недавно, – произнес задумчиво барон и пригласил войти робко стоящую на пороге Ольгу. Она неуверенно прошлась по спальне. В ней неприятно пахло прошлым. Рядом с кроватью стоял огромный сундук, в котором лежали личные вещи и портреты покойницы. Там же была шкатулка с драгоценностями. Побрякушки Ольга рассматривала будто нехотя, опытный взор дочери ювелира моментально выделил перстень и диадему, а прагматичный мозг начал калькулировать приблизительный доход. «Даже если заложить их в ломбард, будет приятная цифра!» – констатировала мысленно она, но у нее зрела другая идея – более дорогостоящая.

– Мне нужно съездить к Анне! – заявила она.

– Ты же была у нее вчера! – удивленно произнес пожилой мужчина. Он, конечно, не разбирался в пошиве женской одежды, но понимал, что в столь частых посещениях портнихи при пошиве нарядов нужды нет.

– Я хотела бы заказать у нее… войлочные тапочки! – находчиво заявила дама. – Для меня и для моего будущего мужа! В твоем доме такие холодные полы! А она буквально вчера рассказала мне, как шила теплую домашнюю обувку для одной почтенной дамы!

– Ну, если, ты считаешь это нужным, – растерянно произнес барон, зная, как холодно будет в его просторном доме уже буквально через пару недель. Осень была в Петербурге промозглой, и даже когда топились печи, в больших домах была прохлада. За это он не любил свое жилище и мечтал уехать в деревню и жить в небольшой усадьбе, где пахнет деревом и лесом. До пенсии ему оставалось совсем немного, и он планировал оставить службу и поселиться теперь уже с молодой женой где-нибудь под Петербургом. Делиться своими планами Алексей Михайлович пока не решался, боясь, что она откажется идти с ним под венец, выбрав шумную жизнь столицы.

– Еще хочу пижаму! – заявила Ольга звонким голосом и взяла пожилого кавалера под руку, вытягивая из склепа супруги.

– Пижаму? – удивился барон.

– Да! Буду в ней спать! Говорят, это очень удобно!

– Разве женщины носят пижамы?

Они вышли в коридор и проследовали к столовой, но тут мужчина спохватился и поспешно поковылял обратно, торопясь захлопнуть дверь в прошлое. Ольгу немного раздражало его поведение – сюсюканье с вещами мертвой женщины и умиление при звуке ее имени. Она сочла это неуважением к их совместному будущему, но с другой стороны понимала: они знакомы всего несколько дней и Алексея Михайловича уже можно считать героем, за скоропостижную женитьбу и готовность перевернуть свою жизнь с ног на голову.

За чаем в столовой было тихо. Они занимались излюбленным делом барона – вместе молчали.

Ольга была задумчива, а он украдкой любовался ею. Молодая женщина придумала, как завладеть частью блестящего «добра» покойной баронессы фон Штейн. Еще находясь в ее спальне, в женской голове созрела идея нанять человека, который проникнет ночью в дом и украдет побрякушки, получив хорошее вознаграждение. Но это выглядело бы слишком нарочито, без всякой изысканности. Конечно, вряд ли барон подумает, что его Оленька является наводчиком, но все же ей не хотелось ставить под сомнение свою репутацию. Тогда у нее созрел другой план.

Она ненадолго позаимствует драгоценности украдкой и закажет подделки камней, а после вернет уже фальшивки на прежнее место и они могут спокойно тлеть в спальне покойницы еще тысячу лет и не тревожить воображение Ольги! Если обман раскроется, она, конечно же, скажет, что ничего об этом инциденте не знает, ведь, в конце концов, эту подлость может совершить прислуга, которую она поменяет сразу после свадьбы. Толстуха-кухарка плохо готовит, а остальные в доме слишком ленивы. Ее Акулина куда расторопнее и может все дела делать разом. «Но для такого огромного дома я, конечно же, найму ей помощников!» – размышляла Ольга.

Анна познакомила аферистку с нужным человеком, разбирающимся в камнях, и они все были готовы к плодотворному сотрудничеству. Для встреч с сомнительными людьми Ольга заказала скромный и простоватый наряд – коричневое платье из плотной теплой ткани. Подобное одеяние носили классные дамы институтов благородных девиц. Выглядела Ольга строго и благородно, не оставляя простора для фантазии. Хотя ее женственные формы подчеркивала любая одежда, даже такая.

– На вас хоть мешок натяни – все равно глаз не отвести! – констатировала Анна, поправив белоснежный кружевной воротничок на новом платье.

Ювелир оказался приятным молодым мужчиной. Анна предложила им побеседовать в комнате для чаепитий, но Ольга отказалась от ее щедрого предложения, опасаясь быть подслушанной. «Немка» и без того знала о своей приятельнице слишком много, не так давно будущая баронесса созналась, что зовут ее не Софьей, на что та ответила: мол, знала об этом и терпеливо ждала признания.

– Теперь вы мне доверяете? – вопрошала портниха.

– Доверять можно только дуракам и мертвым. Ибо первым никто не поверит, а вторые никогда не проболтаются, – с улыбкой заметила Ольга.

– Значит, мне еще предстоит доказать вам свою преданность! – констатировала Анна, нисколько не обидевшись. Она понимала и принимала опасения женщины и решила не торопить события. На Ольгу швея делала серьезные ставки, чувствуя в ней такую же мощь, которая была у ее предшественницы – Соньки.

Ювелир и будущая баронесса отправились гулять по Невскому проспекту. Они выглядели как обычная пара приятелей, спокойно говорили о разных житейских глупостях. Глядя на Ольгу, можно было подумать, что она – гувернантка в богатом доме, а он, к примеру, ее родственник – студент. «Хотя для этой роли он был немного староват!» – мысленно оценивала его возрастные возможности женщина. Проходимец выудил из нее информацию, которую она предпочитала скрывать – о ее ювелирном прошлом в семье Сегаловичей и, как оказалось, он прекрасно знал ее отца.

– Мир тесен, – улыбнувшись, произнес мужчина, демонстрируя ровные белые зубы. Он красовался перед ней, и это начинало ее злить. Знающий толк в драгоценностях человек называл себя Шарль и являлся обрусевшим французом.

– Это ваше настоящее имя? – с прищуром уточнила она.

Он кивнул и добавил:

– Если вы спросите своего отца, кто такой Шарль Богословский, он придет в ярость!

– Почему?

– Я работал на него в юности. Лавочники часто берут учеников, а к ювелиру попасть было очень непросто. Он взял меня и долго присматривался, прежде чем начал доверять. В то время промышляла Сонька-Золотая Ручка… Подговорив одну знакомую, я попросил ее зайти в лавку несколько раз, а потом подстроил ограбление: показывал ей некоторые украшения, которые она якобы подменила. Но на самом деле я это сделал сам и задолго до ее прихода. Ваш отец поверил мне, что виной всему известная воровка. Я рассказал следователю версию того, что произошло, и официально эту пропажу повесили на нее. А потом оказалось, что во время ограбления Сонька была за границей. Мне пришлось вернуть дорогие вещи, но я отдал не все, потому что успел часть продать… и бежал. К счастью, ваш благородный родитель отказался от преследования и я не появился в преступных хрониках!

– Вы – форменный подлец! – воскликнула Ольга, понимая, при этом что Шарль – идеальный специалист по ее делу. Он смешливо кивнул и, пожав плечами, произнес:

– Было, да прошло! С тех пор утекло много воды.

– Да, кто старое помянет – тому глаз вон! – отозвалась женщина.

У него был очень необычный цвет глаз – золотисто-ореховый и ужасно длинные ресницы, смуглая кожа и темные волосы. Шарль окутывал обаянием и располагал к себе моментально, трудно было игнорировать власть его чар. Невеста барона начала нервничать в его присутствии, и он это заметил. Они долго бродили по центральной части Петербурга, существуя в каком-то отдельном мире, словно не замечая кишащих вокруг людей. Пару раз в Шарля как бы врезались посыльные, но на самом деле это были щипачи. Иногда молодой мужчина развлекался – размещал приманки: например цепочку из поддельного золота без часов или кошелек, набитый обычной бумагой, среди которой он мог оставить письмо для вора с пожеланием в ближайшем времени каторги. Прогуливающаяся пара свернула в почти пустой переулок. Там была булочная с жуткой вывеской-картинкой, на которой выпечка напоминала голый зад. Они с Ольгой долго смеялись, глядя на художественный «шедевр», а спустя четверть часа неспешным шагом добрались до небольшого мостика через узкий проток реки. Они были вдвоем и никого в округе. Лишь вдалеке ссутуленный старичок сидел с удочкой у воды без единого движения, будто он был скульптурой, а не живым человеком. Молодой мужчина приблизился к ней ближе, чем это позволяли приличия. Ольга напряглась, но не отодвинулась, решив для себя, что это – маленький поединок, в котором она не должна проигрывать.

– Вам Анна, наверняка, сказала, что я – дамский угодник! – произнес он вполне серьезно.

– И вы, конечно, будете это отрицать! – усмехнулась она.

– Буду! Я иногда завлекаю женщин – это мое тайное оружие, но лишь для пользы дела…

Шарль взял ее кисть и крепко прижал к своей груди. Она чувствовала, как пульсирует его сердце, стук был весьма ритмичный, будто оно было чем-то обеспокоено.

– Что ж… у вас великолепно выходит… завлекать! – откликнулась Ольга, чувствуя, как по ее руке прошел импульс тока, а щеки начали заливаться румянцем. Она предприняла попытку сделать шаг назад, но он крепко держал ее кисть.

– Я не договорил, Ольга Зельдовна…

Обращение по старинке немного охладило слабеющую в присутствии приятного самца женщину, она гордо подняла подбородок и, высвободив ладонь из приятных тисков, спокойно произнесла:

– Называйте меня Ольга Григорьевна! И я обязана вам сообщить, что через несколько дней стану баронессой фон Штейн.

– Я знаю! – улыбнулся мужчина. – И меня это совсем не смущает. Знаете почему?

Она замерла, боясь услышать продолжение фразы. Ее разум кричал «беги», но душа слезно просила «послушай».

– Вы мне нравитесь! Очень! – произнес Шарль с такой простотой и искренностью, что у нее закружилась голова.

– Почему я должна вам верить?

– Потому что я рассказал то, что помимо вашего отца не знает ни один живой человек.

– Возможно, вы сделали это намеренно, чтобы расположить меня к себе, – произнесла Ольга, отвернувшись от него, и перегнулась через перила, чтобы ощутить прохладу осенней воды. Она уставилась на свое искаженное отражение, – рябь делала ее древней старухой, – и резко выпрямилась.

– Вы плохо думаете обо мне, Ольга Григорьевна.

– Я не думаю о вас вообще! – вполне уверенно солгала женщина и деловито добавила: – Я дам вам знать о дальнейших планах. Мне нужно идти.

– Как я уже сказал, мне только нужно взглянуть на камни и я сделаю точные копии.

– Что ж, с вами приятно иметь дело! Уверена, мы сработаемся.

Ее временное пристанище – дом Володеньки – был в нескольких шагах от моста, который приобрел особенное значение для молодой женщины. Она шла торопливо, боясь оглянуться. Ольга чувствовала взгляд Шарля, и ей почему-то безумно хотелось, чтобы он ее остановил. Но мужчина этого не сделал. И она была ему за это безумно благодарна.

– Наталья Дмитриевна, мне непросто начинать этот разговор, – произнесла Ольга за завтраком. Пожилая женщина испуганно уставилась на нее и осторожно уточнила все ли в порядке.

– Не совсем… Мне нужно лечение заграницей, у меня… редкая болезнь и я… вынуждена уехать! – подбородок Ольги задрожал, она вдруг представила, что действительно больна и шансов на выздоровление почти нет, слезы наполнили ее глаза без дополнительных усилий.

Наталья Дмитриевна растеряно расселась на своей кровати, уставившись на искусный портрет, созданный талантливой кистью. Она вдруг представила Ольгу мертвой и потеряла сознание. Трогательность и детскость этой милой старухи злила Ольгу, тепло и забота, исходящие о чужого человека мешали ей предпринять дальнейшие шаги в продвижении к собственному счастью. Она не планировала заботиться еще о ком-то кроме себя.

– Акулина, – вскричала устало Ольга. – Немедленно беги за врачом.

Обморок был как нельзя кстати. Больной порекомендовали свежий воздух и отдых. Найти осенью дачу в пригороде было несложно, другое дело летний сезон, когда горожане стремятся бежать к природе. Ольга проштудировала объявления «Петербургской газеты», к ее удивлению это оказался увлекательный процесс. Люди, согласно текстам часто искали работу, стремились что-то купить или продать, но больше всего ее умиляли объявления, начинающиеся со слов: «имею серьезные намерения – заключение брака». Она придумала еще несколько способов легкого дохода посредством прессы. Среди огромного количества предложений, она выделила несколько приемлемых и тут же отправила по ним незаменимую Акулину, дав ей полномочия выбрать и арендовать на месяц временное пристанище для захворавшей Натальи Дмитриевны. Ничего подходящего не было: либо хозяева отказывали сдавать на короткий срок, ожидая более выгодных жильцов, либо задирали такую невообразимую цену, что Акулина устраивала скандал и уходила, предварительно обругав жадных владельцев. Ольга совсем поникла – ее идеальный план рассыпался в самом начале своего осуществления, но на помощь пришел расторопный Шарль, которого прибыл она, пригласила для того, чтобы оценить камни в диадеме и перстне. Будущая баронесса приняла гостя в кабинете. В нем было сурово и мрачно, словно здесь заседал хмурый чиновник, а не изящная женщина.

– Интересно было бы взглянуть на вашу спальню! – весело заметил молодой мужчина, возвращая драгоценности Ольге, она тут же убрала их в скрипучий ящик стола, поспешно закрыв его на ключ.

– Если бы у меня не было других забот, я бы поквиталась с вами за неуважение! – ответила она холодно. – Сколько времени понадобится на изготовление замены?

– Вы приняли мое пожелание посмотреть вашу спальню за пошлость? Напрасно! Я не имел в виду ничего вульгарного! В основном на мою работу уходит неделя, но учитывая мои симпатии к вам – пара дней вас устроит?

Шарль небрежно расположился на краю стола. Одет он был просто, будто являлся обычным фабрикантом: свободные штаны темного цвета, заправленные в чисто вычищенные сапоги, косоворотка с вышивкой на воротнике, подпоясанная веревкой и свободный пиджак из хорошей ткани, глядя на которую Ольга предположила, что это сшито Анной.

– Пара дней – это… чудесно! Я приятно удивлена, потому что не смела рассчитывать на столь быстрый результат! – торопливо произнесла Ольга.

– Я удивлю вас еще больше: я не возьму с вас денег за изготовление фальшивых камней! Но только при условии, если вы доверите мне перепродать настоящие камушки!

Ольга сделала вид, что находится в раздумьях, но внутри ликовала: ей не нужно было искать возможность сбыть этот груз, и она остро нуждалась в деньгах.

– Обязуюсь не разочаровать вас и возьму лояльный процент! – продолжал заинтересовывать ее Шарль, хитро улыбаясь.

– Но где гарантия, что вы не сбежите с моими камнями? Не ограбите меня, как когда-то моего отца? – произнесла Ольга с ледяной улыбкой. Она почти не знала этого человека, все, что у нее было – рекомендации Анны. Но что на самом деле могла сказать портниха о Шарле, помимо того, что он профессиональный мошенник и опытный обольститель? Возможно, сама Анна трепыхается в любовных сетях, расставленных обаятельным французом русского происхождения, и их связывали не только «рабочие» связи!

– Гарантия есть! – мужчина прервал ее ревностные размышления о мнимой связи портнихи и ювелира. – У вас есть залог, Ольга Григорьевна.

– Разве? И какой?

– Мое сердце!

Ольга от души рассмеялась, звонко и громко, заставив краснеть мужчину. Она внимательно рассматривала приятное лицо собеседника, пытаясь понять, насколько он серьезен.

– Этот ход был примитивен, вы не находите? Изъявить желание побывать в спальне дамы, а получив отказ, заверить ее, что ваши намерения весьма серьезные!

Шарля обидели ее слова, он понимал, что выглядел глупо и перед ним не просто очередная вертехвостка, а настоящая, сильная и уверенная в себе женщина. Он опасался таких дам и старался обходить их стороной, боясь пораниться об их гранитные сердца. В Ольге он чувствовал заинтересованность и сомнение, она не доверяла людям, но ведь и он вел весьма закрытый образ жизни. От нее исходил невероятный магнетизм, его тянуло к этой женщине с невероятной силой, она была самой яркой драгоценностью, которая когда-либо попадалась на глаза ювелиру.

– Мне кажется комната, в которой вы отдыхаете, идеально характеризует вас, именно там вы настоящая, – начал оправдываться Шарль, понимая, что необдуманной шуткой о спальне сбил серьезный тон разговора. – Остальные части дома всего лишь показуха, как и… ваше поведение. Вы мастер скрываться за масками, Ольга Григорьевна! Но мне почему-то кажется, что особого удовольствия вы от этого не испытываете.

«Хорошо говорит, шельмец!» – пронеслось в голове будущей баронессы и, пока Шарль не выдал еще что-нибудь весьма трогательно-серьезное, она торопливо произнесла:

– Я покажу вас свою спальню, но при одном условии: если вы мне поможете найти в аренду загородный дом.

– Для старого барона? – интеллигентно поинтересовался мужчина, в глазах его блестели смешливые искорки. Ему нравилось ее злить, потому что рассерженная энергетика этой притягательной женщины, разгоняла в его жилах кровь так сильно, что он готов был взлететь к небу и парить там до тех пор, пока Ольга снова не призовет его к себе.

– Мне нужно скромное имение для одинокой пожилой женщины, – произнесла она, медленно обойдя стол и встав напротив Шарля на небезопасном для обоих расстоянии. Она его нарочно провоцировала, устав убегать. Шарль боролся с желанием дотронуться до нее. В своем домашнем платье темно-синего цвета запахнутым спереди и наверняка надетым на обнаженное тело, она была невероятно привлекательна.

– С возможностью выкупа? Или временная ширма? – глухо уточнил он, невольно скользнув по ее фигуре пылким взглядом, с трудом справляясь с вожделением.

– Любой вариант! Мне нужно на пару недель освободить этот дом от… лишних людей.

– Что ж… я готов вам предоставить свою собственную усадьбу, но у меня будет условие…

Ольга удивилась, что у Шарля есть собственный дом. Она не подозревала, что облаченный в простые одежды человек наполовину дворянин. Его отец когда-то соблазнил гувернантку-француженку своих детей, и она забеременела. Узнав об этом, дворянин откупился и прогнал ее, несчастная женщина, уходя из барского дома, прокляла отца своего будущего ребенка и ушла прочь, не желая жить. Его дети впоследствии умерли, супруга сошла с ума, и отец долгое время жил один. Судьба вновь свела его с француженкой – он встретил ее в доме своих друзей, брошенная женщина помогла по хозяйству, а при ней рос маленький мальчик, как две капли воды похожий на своего благородного отца. Он забрал их к себе, но так и не женился на чужестранке, однако сыну дал свою фамилию, правда, титул мальчику не достался. Когда Шарль похоронил родителей и остался совсем один, ему пришлось жить своим умом, от отца ему перепала небольшая усадьба и просторная квартира в центре Петербурга. Всю остальную недвижимость забрали за долги, потому что его отец был игрок и частенько просаживал все до последней копейки в игорных домах.

– Знаете, Шарль, вы самый полезный человек, которого я когда-либо встречала на своем пути, – призналась Ольга, улыбаясь и предложив следовать за ней, повела его в спальню. Сердце женщины трепетало – искушение было велико: рядом с ней находилась привлекательные мужчина с крепким телом, которые наверняка знал толк в постельных утехах. Она открыла дверь и пропустила гостя вперед. Войдя в красно-золотистые покои, напоминающие царские, только в уменьшенном варианте он встал напротив большой кровати, и внимательно разглядывая прозрачные шторы, мечтательно произнес:

– Во Франции любят спать свободно.

– Что вы хотите этим сказать? – напряженно произнесла Ольга, переживая, что повела себя, очень глупо впустив этого человека в свой интимный мир, и он сочтет ее распущенно простачкой, которая наслушавшись сладких речей, приводит малознакомого мужчину в свою спальню в преддверии собственной свадьбы.

– Знаете, что я могу сказать глядя на эту комнату? – лукаво произнес мужчина, хитро прищурившись. – Здесь живет мечтательница с тонкой душевной организацией, но при этом страстная и жаждущая любви во всех ее проявлениях!

Казалось, спальня наполнилась электричеством, и стало боязливо дышать, будто воздух, попав в легкие заискрится и затрещит, превратив организм в пепел. Оба с минуту стояли друг напротив друга, не осмеливаясь сделать первый шаг. Шарль первый опомнился, и стыдливо опустив глаза, произнес:

– Простите меня, Ольга Григорьевна! Это глупая игра! Не знаю, на что я рассчитывал!

Он торопливо зашагал прочь, сбегая, как собака с поджатым хвостом и он не был в этот момент в восторге от своего поведения. Больше всего на свете ему хотелось вернуться в спальню, уложить ее на кровать и не отпускать из объятий много часов подряд, пока оба не уснут в блаженной неге.

– Господи, но откуда в голове такие фантазии? Как в дешевых романах! – тихо бубнил он себе поднос. На выходе Шарль наткнулся на Акулину, которая в его присутствии покраснела, став пунцовой.

– Замужем? – спросил он сходу и та, раскрыв растеряно рот, начала вдруг заикаться, обеспокоившись, что гость собрался делать ей предложение. – Становись, Акулина, скорее чьей-нибудь женой и рожай таких же очаровательных губошлепов!

Девушка смотрела ему вслед, пока Шарль не скрылся из виду. Это был самый приятный мужчина из всех, кого она видела когда-либо в жизни.

Ольга выяснила, что на свадебный бал прибудут весьма солидные гости, среди которых обер-прокурор Святейшего Синода Константин Петрович Победоносцев. Фигурой он был значимой и известной, приближенной к царской семье и дружбой с ним или просто знакомством кичились похвастаться могли не многие. Губернаторы, сенаторы, градоначальники, а также множество других высокопоставленных персон и представителей самых звонких дворянских фамилий – всех этих людей с легкой руки будущей супруги пригласил на свадебное торжество барон фон Штейн. Она чуть не потеряла сознание, понимая какую ответственность, возложила на свои хрупкие плечи.

– Как ты и просила, я передал, что этот день будет особенным! – доверительно произнес Алексей Михайлович. Будущей баронессе начало казаться, что пожилой человек получает удовольствие от того, что финансовые заботы о семье берет в свои невеста. Судя по его изречениям, он не платинировал подключать финансовые резервы.

– Оленька, я все смущаюсь спрашивать… Но все же: откуда ты возьмешь деньги на свадебный бал?

Молодая женщина осознала, что ее скромной добычи пока хватает лишь на то, чтобы развеселить кучку мещан, пьющих пиво и не брезгующих отходами для свиней.

– Я не говорила вам, но у меня есть… прииск. Там добывают золото, и я имею некоторый доход.

– Значит, я женюсь на невесте с приданым! – радостно воскликнул Алексей Михайлович. Он был счастлив от того, что Ольга скоро станет его супругой и не мог скрыть своей радости. Ел он с особенным аппетитом, хотя еда была пресной, и мурлыкал какую-то песню.

– Вы в последние дни весьма задумчивы. Что вас тревожит? Уточнил он, разжевывая жесткое мясо.

– Я думаю о нашей с вами совместной жизни, Алексей Михайлович, – честно призналась невеста, оглядывая столовую, в которой ей вдруг стало невыносимо тесно и душно. Стены будто начали смыкаться, и Ольга боялась закричать и даже закрыла глаза, но спустя пару минут она убедилась, что все на месте и беспокоиться не о чем.

– Вас что-то смущает? – уточнил мужчина, и вдруг его лицо перекосилось от боли.

– Акулина! – по привычке вскричала Ольга, но вспомнив, что пока не является хозяйкой в поместье фон Штейна, поторопилась найти прислугу, чтобы отправить кого-нибудь за доктором.

– Не оставляй меня! – шептал Алексей Михайлович, вцепившись в ее руку.

Ей вдруг захотелось рассказать ему страшную правду о себе и донести до стареющего человека, что он ошибся в выборе спутницы. Пытаясь приручить дикое животное, барон рискует быть поврежденным, пораненным, покусанным. Ольга смотрела на корчащегося от боли жениха без сочувствия, не понимая, чего она на самом деле хочет: чтобы он выжил и облегчил ее дальнейшее существование, лишив при этом права на искренние чувства, либо умер, тем самым освободив ее от глупых мечтаний о высшим свете, в котором она конечно же никому не нужна.

Алексей Михайлович захрипел и над ним засуетился врач, щуплый человек был как игрушечный, слишком тонким для мужчины голосом он отдавал распоряжения прислуге. Ольга видела спальню барона только раз, когда украдкой обсматривала его дом. В это комнате было некомфортно из-за обилия ткани, которая была повсюду: на стенах, на окнах и вокруг кровати. Пахло пылью и старостью. Молодая женщина почувствовала непреодолимое желание бежать из дома прочь, но громкий голос доктора отвлек ее от тревожных мыслей:

– Баронесса фон Штейн!

– Я не…

– Знаю, – одобрительно произнес мужчина и продолжил общаться с ней, как с супругой барона.

– Ему нужен полный покой на пару недель…. А лучше на месяц.

– Но у нас…

– Свадьба. Я приглашен и польщен. Но придется перенести торжество. Если вы, конечно, не стремитесь стать вдовой!

Ироничные слова доктора кольнули Ольгу. Она посмотрела на него с презрением и с трудом выдавила:

– Чтобы вам было известно: Алексей Михайлович очень дорог мне! В моей жизни мало людей, к которым бы я относилась с такой же нежностью и благодарностью! И, кстати, свадьбу, на которую лично я вас не приглашала, мы устраиваем на мои деньги!

– Я понимаю, – устало выдохнул доктор, не желая вникать в нюансы взаимоотношений будущих молодоженов. – Я просто говорю вам о том, что нужно повременить с праздником, потому что его организм не перенесет даже незначительную нагрузку. А свадебная церемония – это волнение. В его возрасте подобные происшествия могут нанести непоправимый урон организму. Если вы готовы рискнуть что ж – я буду рядом!

Невысокий околопятидесятилетний мужчина с козлячей бородкой и уставшим взором был абсолютно искренен и с тревогой посмотрел на часы, ждущие его внимания в кармане жилета.

– Время! – скомандовал он помощнику – юному молодому человеку, который кивнув, торопливо собрал инструменты, в специальную сумку.

– Мой сын! – горделиво произнес мужчина, – Пойдет по моим стопам – станет врачом. Ольга растеряно рассматривала субтильно молодого человека, который был похож на отца, но черты его лица были помягче, почти женственные. Спустя мгновение оба исчезли, оставив Ольгу один на один с еле дышащим стариком.

– Алексей Михайлович, я должна уехать домой, потому что это неправильно… то, что я здесь!

Барон прохрипел несколько слов и, судя по его кивку, отъезду молодой женщины он не препятствовал. Она обрадовалась и, не сумев справиться с нахлынувшими эмоциями, горячо его поблагодарила, после чего дернув за рукав девушку, по имени Прасковья, выволокла ее в коридор и пообещала сделать ее жизнь настоящим адом, если за хозяином дома не будет должного ухода.

– Конечно, баронесса фон Штейн, – покорно произнесла курносая женщина с почти прозрачными глазами. Ее волосы, брови и ресницы были белого цвета. Ольге померещилось, что она прижала к стене ангела, и она испуганно убрала руки от прислуги. Затем она вспомнила, как Алексей Михайлович хвастался наличием уникальной девушки в доме, которая по его утверждению приносит счастье. Подобных ей в прошлом считали ведьмами и жгли на кострах. Безликое существо настораживало будущую баронессу, при виде ее мошенница почему-то испытывала муки совести. Ольга вздохнула, встряхнула головой, разогнав тучи мыслей в своей голове и распорядилась:

– Я хочу, чтобы ты позаботилась об Алексее Михайловиче! Просто оберегай его, как… ангел! Поручаю его здоровье именно тебе, Прасковья, потому что после нашей с ним свадьбы я найму хорошую порядочную прислугу, предпочитающую работать, а не распивать чаи на кухне. Но тебя я планирую оставить в доме?

– Почему? – робко уточнила девушка, переживая, что этот жест из жалости.

– Мне нужен будет человек, который хорошо знает дом. И готов служить своим хозяевам верой и правдой. Хорошую прислугу найти трудно. И если она уже есть – какой смысл от нее избавляться? Надеюсь, ты меня понимаешь, Прасковья!

– Несомненно, госпожа баронесса! Я обещаю, что позабочусь о вашем муже… то есть женихе…

Ольга спешила покинуть болезненный очаг, где между жизнью и смертью балансировал пожилой мужчина, с которым она планировала скрепить судьбу. Эта отсрочка давала ей возможность собрать достаточную сумму на свадьбу, размах которой соответствовал бы окружению Алексея Михайловича.

– Надо была соглашаться на скромное торжество. Как предлагал Алексей Михайлович, – проворчала она, покидая его дом.

Сердце дамы колотилось так громко, что казалось, вместе с ним раскачивается пролетка везущая Ольгу домой. Она громко скомандовала вознице гнать лошадей, желая поскорее вскарабкаться на кровать и укрывшись теплым одеялом жалеть себя, рассуждая о непростой женской доле, свалившейся на ее голову.

– Ольга Григорьевна, – послышался самый нужный голос, и каждая клеточка ее организма вдруг напряглась. – Я принес деньги!

– Деньги? – не понимая переспросила она.

– За камни!

– Деньги за камни, Шарль… Как это цинично звучит…

– Я не понимаю…

– Усталость! Ныне модно в ходе беседы, которая не складывается, упоминать усталость.

– Что вас утомило?

– Вы!

– Неправда! Я не мог вас утомить…

– Но я о вас бесконечно думала! – голос Ольги закапризничал, и она поняла, что слишком честна с человеком, которого в пролетке пообещала себе ненавидеть.

– Я могу войти в ваш дом? – спросил Шарль после почти минутной паузы. Она кивнула и на дрожащих ногах отправилась к входной двери.

– Счастлива! – выдохнула Ольга, не жалея что впустила в свою спальню Шарля. Он улыбался во сне и был такой трогательный, что хотелось его потискать, как ребенка. Мужчина открыл глаза, и Ольга вскрикнула от неожиданности, чем рассмешила его.

– Как тебе не стыдно?! – произнесла она, утопив лицо в подушке.

– Стыдно? Мне? Не я разглядываю украдкой спящих мужчин. Тебе очень идет счастливая улыбка.

– Не смей собой гордиться! – строго произнесла она. Темные волосы небрежно рассыпались по плечам, Шарль завороженно рассматривал ее, снова это была картина, написанная очень талантливым мастером.

– Ничего красивей не видел в своей жизни, прошептал мужчина, сделавшись вдруг очень серьезным.

В дверь робко постучали – Акулина принесла завтрак, чем насторожила Ольгу, потому как не отдавала никаких распоряжений накануне, увлекшись происходящим в спальне.

– Спасибо, – произнесла Ольга удивленно, рассматривая как на изящный столик, стоящий в углу перекочевали необходимая посуда на две персоны, чайник и ароматный булочки, испеченные заботливыми руками расторопной прислуги, а также масло и несколько видов варенья – любимое лакомство будущей баронессы.

– Что тебе нужно, Акулина? – уточнила молодая женщина, наблюдая за старательной суетой.

– Замуж я собралась, барышня, – произнесла прислужница, виновато опустив голову. Она не смотрела на Ольгу, будто созналась в чем-то ужасном. Будущая баронесса обратила внимание, что на ней новое платье. Решив сделать подарок своей подопечной за преданность, Ольга обновила ее гардероб, заказав Анне несколько платьев. С благодарностью приняв щедрый подарок Акулина, сложила все в сундук «до лучших времен». Видимо они настали, раз наряды вырвались на свободы. Было очевидно, что женщина старается произвести впечатление.

– За кого ты собралась замуж? – удивленно уточнила Ольга, не понимая, в какой момент упустила из виду роман полногубой служанки, которая в последнее время заметно постройнела и постоянно улыбалась.

– Так за Федора…

– За Ключника?

– О, как мило! – к беседе подключился Шарль. Какое-то время он находился под одеялом, но устав притвориться, что его нет (хотя понимал, что Акулина в курсе того, что он есть, ведь завтрак принесен на две персоны) решил открыто заявить о себе. – Он тоже встретил рассвет счастливым человеком, как я?

Шарль просиял, но тут же его брови сложились домиком – он получил удар локтем Ольги прямо промеж ребер.

– Что вы барин! Я не так воспитана! У нас все будет опосля свадьбы! – тут прислужница смутилась и прикрыла рот рукой, испуганно посмотрев на Ольгу.

– Прекрати, Акулина! – раздраженно проворчала Ольга, чувствуя себя развратницей. – Ты не могла сказать об этом радостном событии позже?

– Я подумала, что сейчас вы добрая, – краснея, пробубнила девушка. – Не станете ругаться.

– У него и лица-то не видно. Он обросший весь, как леший, – спохватилась Ольга.

– Нет бороды теперь. Был у цирюльника. Так вы позволите нам пожениться?

– Конечно! – торопливо произнесла Ольга, но на мгновение засомневалась в правильности одобрения, потому что испугалась, что лишится преданной Акулины. Вдруг они на семейном совете решат работать на других людей? Или заведут собственное хозяйство. Но девица ее заверила, что не покинет добрую барыню и даже смеет просить пристроить Федора в дом.

– Он ведь может сгодиться в хозяйстве! – радостно воскликнула невеста.

– Ну, конечно! будет вскрывать замки в доме барона! – отшутилась Ольга, но понимая, что ее юмор не оценили ни Акулина, ни Шарль воскликнула, махнув рукой в сторону двери: – Иди прочь! Делай, что хочешь! Я не стану препятствовать твоему счастью.

Акулина благодарственно склонилась и оставила влюбленных наедине. Шарль хотел было задать вопросы по поводу барона, но передумал, не желая портить приятное утро. Вскочив с кровати, он подбежал к столику и умыкнул еще теплую булку.

– Я голоден, как волк! – прорычал он, вгрызаясь в благоухающую выпечку, чем насмешил Ольгу, которая размышляла о том, сколько дел ей предстоит решить в ближайшее время: переселить захворавшую мать Владимира и провернуть аферу с домом, которая должна принести хороший доход.

– Вы поживете у… моего близкого друга, – произнесла Ольга, разглядывая поникшее лицо женщины, которая стремительно старела.

– Когда ты вернешься? – уточнила она с тоской.

– Вернусь? – удивленно уточнила она, но тут же вспомнила, что сочинила миф о лечении, без которого ей не обойтись.

– Ах, да! Скоро, совсем скоро! Это трудно предугадать, все зависит… от некоторых обстоятельств.

Она ввела в курс дела Акулину, которая никак не могла понять, зачем хозяйка выдумала болезнь, но кивала, пообещав при вдруг задаваемых вопросах не удивляться. Узнав о ссылке на пару с Натальей Дмитриевной, она, расплакавшись, заявила, что не может жить вдали от жениха.

– Пусть едет с тобой! – предложил Шарль, понимая ее чувства. – Там есть несколько комнат для прислуги, поэтому проблем с проживанием не будет.

– А разве можно? – перестав причитать, уточнила Акулина, глядя на Ольгу и та утвердительно кивнула.

Это было странное время: они остались с Шарлем в доме вдвоем в доме, чувствуя себя свободными и влюбленными. Еду им приносили лавочники, но иногда к плите становился полу-дворянин.

– Ты умеешь готовить! – восхищалась Ольга, а он лишь пожимал плечами в ответ, поясняя:

– Я ведь жил один! Деньги на прислугу – глупая трата, если есть руки и со здоровьем все в порядке.

Пара тщательно подготовилась к предстоящим визитам покупателей, попавшихся на приманку низкой стоимости жилья. Ольга слышала, что подобные дела проворачивала и Сонька, поэтому ей было спокойно. Раз получалось у златорукой аферистки, значит, и Ольга справится.

– Чем я тебя хуже, Сонька?! – обращалась дебютантка к далекой каторжанке. – По сути, я – это ты. Сонька – Золотая ручка – это единый портрет идеальной мошенницы, маска или образ, который примерить может не каждый… Но если «костюмчик» придется в пору, считай, что дело сделано и спектакль пройдет отлично, а в финале публика захвалит аплодисментами.

– С кем ты разговариваешь? – уточнил Шарль, заглядывая в спальню. Ольга сидела на краю кровати и сосредотачивалась перед выходом.

– Ни с кем, – произнесла она, пожав плечами. Мужчина предупредил, что подъехала карета. Согласно плану, пара должна была разыграть незнакомых людей. Шарль изображал состоятельного покупателя, а Ольга была прислугой-иностранкой, которой поручили предварительные сделки с домом.

– Цена небольшая. Такой дом должен стоить дороже! – произнес настороженно юрист, обмахиваясь газетой в которой было размещено объявление о продаже недвижимости. Ольга кивнула и на ломанном русском произнесла:

– Наша хозяйка ехать в Париж! Любовь! Ждать нельзя и надо торопиться!

Женщина натянула строгое темное платье и напоминала вдовствующую добропорядочную гувернантку. Волосы она обмазала мукой, чтобы сделать их светлее и подкрасила лицо так, словно ей было лет пятьдесят – не меньше. Также она надела круглые очки, которые Наталья Дмитриевна использовала для чтения. Ее строгий и опрятный вид творил чудеса: она располагала к себе желающих купить дом Натальи Дмитриевны, и не у кого не возникало даже тени сомнения, что это может быть циничным обманом.

– Из тебя выйдет очень приятная старушка! – сделал комплимент Шарль, оценив ее внешность. – Я не мог отвести от тебя глаз, когда ты обрабатывала этого простофилю.

– Не смей говорить мне про старость!

– Никому не удалось еще обмануть время!

– Обмануть время, – вторила Ольга, просияв. Ей пришла в голову прекрасная мысль: сделать порошки от старости! своей идеей она поделилась с Шарлем, которому начала доверять.

– Надо придумать яркое название, какую-нибудь историю и чудодейственные свойства.

Найти тех, кто готов продуть душу дьяволу за целебный порошок и все – продажи пойдут!

Шарль засмеялся, оценив деятельную даму-фантазерку.

– Неужели у тебя не дрогнет сердце глядя на желающих сохранить молодость и здоровье?

– Иногда люди жаждут, чтобы их обманули. В конце концов: всегда есть выбор. Можно согласиться и добровольно войти в ловушку, а можно отказаться от того, что тебе предлагают, бежать прочь при малейших сомнениях.

В доме Ольга случайно обнаружила потайную комнату, в которой хранились работы Владимира.

– Это весьма талантливые копии известных полотен! – произнес Шарль, внимательно разглядывая мастерские подделки.

– И их можно выдать за настоящие?

– Запросто!

Шарль приблизил лицо к картине, внимательно оценивая технику мазка, после чего одобрительно кивнул. Умерший сын Натальи Дмитриевны был настоящим мастером подражания и недооценивал свой уровень своего таланта, считая себя посредственным. Художника восхищало творчество Рубенса и Рафаэля, именно их он копировал чаще всего. Одну из найденных картин Ольге удалось продать толстяку-банкиру.

– Мадонна дель Импанатта! – воскликнул Шарль, изображающий покупателя дома. – Так вот кто увел эту божественную даму из-под моего носа во Франции!

– Бывший муж моей хозяйки дарил ее.

Толстяк недоверчиво посмотрел на картину кисти великого Рафаэля и уточнил можно ли ее приобрести.

– О, я не могу продать! Если бы хозяйка была в России, можно было бы спросить у нее позволения…

– Наверняка она не будет против… Тем более картина досталась от бывшего мужа, а сейчас, как я понял у дамы новый кавалер. К чему воспоминания? Я вам дам за этот шедевр хорошую цену! – торговался Шарль, подмигнув женщине. – Уверен, мы можем договориться!

– Как вульгарно! – с отвращением произнесла Ольга, притворяясь, что оскорблена его вниманием. – Я продам картину! Но не вам, а этому приличному господину.

– Да перестаньте! Этому господину Рубенс ни к чему! Вряд ли он разбирается в искусстве! – Шарль сделал вид, что подавляет зевок, на самом деле он старался не рассмеяться, наблюдая, как его конкурент багровеет.

– Это с чего вы сделали такой вывод? – произнес зло банкир и тут же объявил, что покупает и дом, и картину.

– Это не справедливо! – воскликнул Шарль. – Оставьте хотя бы дом мне! Нельзя забирать и то, и другое!

– А всегда получаю то, что хочу! – с довольной улыбкой произнес банкир, достав из кармана пачку денег.

– Идемте в кабинет и оформим, необходимые бумаги! – произнесла Ольга, попрощавшись с Шарлем и порекомендовав ему в дальнейшем быть более вежливым, при этом думать о том, что и как он говорит.

– Я чувствую себя провинившимся учеником, которого отчитывает классная дама за мелкий проступок. Но она слишком строга, потому как шалость была невинной, и никто в результате не пострадал! Ох уж эти одинокие женщины! При виде обаятельного мужчины теряют над собой власть, и готовы вести себя глупо и отказаться от собственного счастья, но доказать себе: «Я такая сильная! Пусть он думает, будто я злюсь на него!», – произнес он и почтительно склонившись, поздравил банкира с удачными приобретениями.

Притворщик Шарль лихо играл свою роль и своими импровизациями порой озадачивал Ольгу. Она не понимала, насколько он серьезен в такие моменты. Не смотря ни на что было очевидно: со своей ролью Шарль справлялся великолепно и, создавая мнимую конкуренцию, ускорял процесс принятия решений других покупателей. Таким образом, Ольга собрала огромную сумму. Она вошла в раж, ей нравилось это представление, и остановиться было непросто. На помощь пришел трезвомыслящий Шарль, он заставил ее собрать вещи и покинуть дом Натальи Дмитриевны, на которой имели виды пару десятков человек.

– Жадность тебя погубит, Ольга. Если во время не остановиться, можно внести в свою судьбу ряд серьезных изменений. Совсем скоро здесь начнутся очень интересные события. И поверь, нам лучше не становиться их участниками, потому что остаток жизни мы можем провести на свежем воздухе в далекой Сибири.

Женщина покорно кивнула, понимая, что он абсолютно прав.

– Едем сегодня же, – произнесла она, вдруг потеряв равновесие. – Голова закружилась. Видимо от усталости!

– Твой дом большой! – удивилась Ольга, разглядывая большую красивую усадьбу.

– Род Богословских был не беден до определенного времени, – отозвался Шарль. – Ее построили почти сто лет назад. Мой отец говорил: дворянская усадьба – это духовная крепость и источник душевных сил. Хотя сам почти постоянно жил в Петербурге.

Ольга огляделась. Место было великолепное: небольшой дом, хозяйственные постройки и сад.

– Наверное, приятно жить в таком месте! – задумчиво произнесла она вдохнув чистейший воздух полной грудью, а затем спросила, с беспокойством глядя на Шарля: – Что мы скажем Наталье Дмитриевне?

– По поводу того, что двадцать человек внесли залоговую стоимость за ее дом? Я думаю, ей это знать не обязательно!

– Нет, я говорю не о ее доме, а он нас! Кто мы друг другу?

– Придумаем что-нибудь, – небрежно произнес мужчина, подхватив чемоданы Ольги. Дверь распахнулась и на пороге появилась Акулина, она была очень взволнована и с тревогой в голосе произнесла:

– Я не смогла разбудить Наталью Дмитриевну. Похоже, она отдала Богу душу.

– Ну, вот! А ты переживала! Теперь не придется ничего ей объяснять.

– Бессердечный! – произнесла тихо женщина и поспешила войти в дом. Она надеялась, что предположения служанки ошибочны и пожилая женщина крепко заснула от переизбытка свежести и эмоций. Наталья Дмитриевна была так безмятежна, и казалось, видела приятный сон, о чем свидетельствовала легкая улыбка. Акулина была права: мать воссоединилась со своим сыном.

– Она скучала по вас, Ольга Григорьевна и молилась за ваше здоровье. Все спрашивала, когда вы приедете, – бурчала Акулина, немного злясь на свою хозяйку. Ей казалось, что она была несправедлива к милой старушке, но этим мнением она делиться не спешила.

– Что же нам делать, Шарль? – растерянно произнесла Ольга, оставив покойницу и перебравшись в столовую. – У нее никого не осталось… Может оформить покупку дома задним числом, подкупив какого-нибудь нужного человека?

– И отправиться на каторгу, составив компанию одной известной даме! Вам с Сонькой будет что обсудить – я уверен! Я в этом участвовать отказываюсь.

Его слова не понравились Ольге, она нервно измеряла шагами столовую, кутаясь в теплую шаль. Погода менялась не в лучшую сторону. Осенние пасмурные дни наполнялись сыростью, плачущее небо утомляло своей слезливостью, создавая напряженную атмосферу.

Мертвое тело стало настоящей проблемой: похоронить Наталью Дмитриевну по-человечески рядом с сыном Ольга не могла, потому что могла попасться представителям власти, которые в ближайшее время начнут искать некую Софью Ковалевскую или Соню Ракову, которая любезно присвоила деньги обманутых граждан.

– Мы должны перевезти труп в ее дом! – предложил Шарль.

– Зачем? – испуганно уточнила она.

– Ее найдут, и разбирательство по делу о незаконной продаже ее жилья зайдет в тупик!

– Или решат, что хозяйка была убита ради наживы!

– Доктор определит, что смерть естественна!

– Не совсем, – вступила в разговор Акулина, которая стала невольной свидетельницей разговора, убирая посуду с почти нетронутой едой со стола. – Наталья Дмитриевна приняла яд.

– Яд? Но зачем? – возмутилась Ольга.

– Я же говорила вам: скучала она. Ей было одиноко, и она постоянно плакала. Со мной говорила мало, только спрашивала когда вы приедете.

– Откуда ты знаешь про отравление, Акулина? – уточнил Шарль.

– Я нашла на ее тарелке подозрительный порошок. Дала слизать остатки еды кошке и та подохла вечером.

– Что ж, – вздохнул хозяин усадьбы, – придется закопать ее в саду. Здесь никто искать не будет.

– Без гроба? – ахнула Ольга.

– Так на востоке, я слышал, людей в простынях хоронят. Или тела сжигают – очень удобно!

Ольге был неприятен этот разговор, но избежать его не было возможности.

– Может на церковное кладбище ее? – произнес задумчиво женский голос. – Заплатить и…

– Грех на ней, барыня! Сама ведь на себя руки наложила!

– А мы не скажем священникам об этом.

– Тогда грех на свою душу примите!

– Какая же ты противная, Акулина! – нервно вскрикнула молодая женщина и распорядилась позвать Федора, которого по стечению обстоятельств еще не видела с момента приезда. Без всклоченной головы этого человека было не узнать. Лицо украшали изящные усы, он был похож скорее на барина, чем на прислугу. Мужчина вполне мог сойти за представителя знати, если конечно при этом держать рот на замке. По разговору становилось понятно, что человек он необразованный.

Услышав о задумке с похоронами, Федор покорно кивнул и пообещал все сделать к утру.

– Чего откладывать! Сегодня и закопаю! – размышлял он.

– Я тебе помогу, – отозвался Шарль.

– Не надо, барин! Я сам с руками!

– Даже не спорь, Федор! Земля от дождя сырая ты до утра один не управишься.

– И то верно, барин!

– И не называй меня барином, Федор. У меня есть имя!

Мужчины пожали руки, после чего отправились искать место для захоронения.

– Надо подготовить старушку к последнему пути!

Ольга неуверенно кивнула. Ей вдруг стало невероятно стыдно за то, что она обделила вниманием доброго человека. То, что Наталья Дмитриевна приняла отраву не укладывалось в голове, молодая женщина думала об этом снова и снова. Ольга винила себя в ее смерти.

– Но, в конце концов, я ей продлила жизнь! – размышляла она, сидя возле кровати, на которой лежала бледная бездыханная женщина. Ее поселили в самую просторную комнату для прислуги: с большим окном, удобной кроватью. В ней был комод и кресло-качалка. Рассматривая заострившиеся черты лица, Ольга вспоминала их первую встречу, которая была немного странной. Наталья Дмитриевна оплакивала сына, закрывшись в темном старом доме, в котором не включала электричество. С появлением Ольги все преобразилось, в том числе и сама пожилая женщина, она снова почувствовала радость бытия и обрела смысл существования.

Ольга нанесла на ее щеки немного румян и, рассматривая спокойную маску смерти, задумалась о том, с какой легкостью люди разрушают свое будущее.

– Хорошо жить могут не все, некоторые люди созданы для страданий, – прошептала молодая женщина и расплакалась. Сердце ее сжалось от осознания того, что эта милая старушка станет кормом для червей, и никто никогда не узнает где ее могила.

– Чегой-то у нее щеки красные? – выдохнула напугавшаяся Акулина, заметив выступивший румянец. Когда-то ей рассказывали о живых мертвецах: люди, которые ушли из жизни оживали, чтобы передать что-то важное или завершить неоконченные дела. Чтобы успокоить впечатлительную служанку, Ольга показала коробочку с румянами, и губастая женщина выдохнула с облегчением.

– Жалеть надо живых, а не мертвых, – произнес Шарль, заметив слезы на лице возлюбленной.

– Ты похож на трубочиста! – произнесла она, пытаясь улыбнуться.

Мужчина был перепачкан грязью с ног до головы. Через мгновение в спальню вошел такой же чумазый Федор.

– Еще рога и копыта и вылитый черт! – отшутилась Акулина, разглядывая своего жениха.

Наталью Дмитриевну обернули простынею и вынесли из спальни. Ольга еще долго сидела неподвижно, она мысленно благодарила женщину за доброту и тепло. Ей стало невероятно одиноко в эту минуту. Почувствовав леденящее дыхание смерти, она представила, как это ужасно завершить свой путь в холодной земле. Женщина рассматривала свое пока еще молодое лицо в зеркале и думала о том, что ее ждет в ближайшем будущем. Необходимо было определиться, как действовать дальше: стать женой старика-барона и получить серьезные возможности, при этом вести двойную жизнь, тая в объятиях молодого Шарля, с которым ей было просто и комфортно. Или отказаться от идеи замужества и погрязнуть в обыденности, занимаясь мелким мошенничеством и так коротать время до гробовой доски, при этом все время бояться быть пойманной. А затем ругать себя за то, что не воспользовалась таким великолепным шансом, изменить свою жизнь всего лишь сказав «да» перед священником.

– Надо навестить барона фон Штейна, – произнесла Ольга негромко. – А потом я решу, как мне быть!

– Сожги эти портреты, – распорядилась Ольга, глядя на творения влюбленного художника.

– Все сжечь? – удивилась Акулина.

– Все.

– Жалко ведь! Вы тут как живая! – сетовала служанка, разглядывая красивое лицо своей хозяйки. Она искренне восхищалась умением создавать такую красоту с помощью красок и кисти. Сама Акулина даже линию не смогла бы прочертить идеально прямо. Ее родители считали художников бездельниками, для нее этот процесс был магией, таинством. Когда она была ребенком, ее рисовал один человек. Получилось похоже, но не так идеально, как на картинах Владимира.

– Один портрет оставь! – спохватилась Ольга.

– В белом платье? – уточнила служанка, выбирая самую красивую на ее взгляд картину. На ней молодая женщина стояла в полный рост и напоминала царственную невесту. Ольга не любила этот образ, потому что казалось себе слишком напыщенной, горделивой. Видимо Владимир ее видел и такой в том числе. Эти картины были написаны без участия самой Ольги. Она выбрала портрет, на котором была по пояс в пол-оборота. Аицо было безмятежно с легкой улыбкой, синее платье без излишков делало ее скромной и очень притягательной добропорядочной дамой.

– Шарль еще спит. Когда проснется, скажи ему, что я уехала в город. Федор отвезет меня к станции.

Служанка покорно кивнула.

– Как вы себя чувствуй, Алексей Михайлович? – уточнила она с приветливой улыбкой.

– Оленька, как же я счастлив, видеть тебя! – произнес барон слабым голосом. Он казался таким беззащитным и напоминал состарившегося ребенка.

– Мне лучше. И я мечтаю поскорее встать на ноги и отвести вас под венец, назвав своей женой. Без этого события моя жизнь потеряет смысл!

– Здесь совсем нечем дышать, – голос Ольги дрогнул. Она торопливо встала со стула, приставленного к ложе больного, и отошла к окну. Женщина открыла одну створку, чтобы немного проветрить комнату.

– Ваших слуг надо разогнать! – строго пробубнила она. – Неужели нельзя впустить немного свежего воздуха?!

– Оленька, вы чем-то обеспокоены? – спросил он тихо и немного виновато, при этом опасаясь услышать ответ. Барон чувствовал себя разваленной и скрипучей мебелью, которая терпеливо ждет, пока ее разберут на дрова. Конечно, он понимал, что рядом с таким мужчиной молодая красавица заскучает. Не говоря уже о потомстве, которого в семье фон Штейнов явно не будет. Ольга понимала его тоску, но обсуждать щепетильные моменты не была готова.

– Умер один человек, который мне был дорог… и я сама не своя в последнее время. Наша жизнь так хрупка, – произнес женский голос. – Я мучаюсь… У меня столько вопросов и я не нахожу ответов!

– Мы все в нескольких шагах от могил. Кто-то ближе, кто дальше… Один мой знакомый любил говорить: жизнь – это то, от чего умирают. Еще никому не удавалось перехитрить время.

– Перехитрить время, – улыбнулась Ольга, заметно оживившись. Подобную фразу она слышала совсем недавно и снова вспомнила про лекарство против старости, которое изобретательная мошенница решила изготовить самолично.

– У меня для вас подарок, Алексей Михайлович, – произнесла женщина, опомнившись и повеселев, она торопливо пересекла комнату, затем взяла свой портрет, оставленный возле двери у стены. – Я буду, в каком-то смысле рядом и если вам станет грустно, вы всегда можете со мной поговорить – в любое время дня и ночи. Поэтому до свадьбы довольствуйтесь моей молчаливостью, но зато потом – держитесь! У вас еще есть время отказаться от этого необдуманного поступка – женитьбы!

– Ни за что на свете! Вы – подарок судьбы, Оленька, за который я благодарю Бога ни один раз в день.

В аптеке Ольга купила порошки от кашля и от поноса, а в кондитерской – сахарную пудру, после чего отправилась к Анне, встретившей ее со странной улыбкой.

– Вы светитесь, Ольга Григорьевна.

– Что ты имеешь в виду не пойму?

Молодая женщина злилась, понимая, что она намекает на их связь с Шарлем.

– Ничего не имею в виду! – подняв руки вверх, будто сдаваясь, произнесла портниха, при этом уточнив: – Когда же будет ваша свадьба?

– С кем?

– С бароном, я полагаю. По крайней мере, у меня висит красивое кружевное платье, которое я сшила к венчанию с ним. Или что-то изменилось?

– Нет… все осталось по-прежнему.

– Когда мне прислать его вам?

– Пусть оно висит у тебя, Анна. Пока его некуда отправлять…

Ольга не захотела продолжать эту тему, не желая докладывать о причинах того, что она вынуждена разместиться в гостеприимном доме и теплой постели Шарля. Аферистка моментально переключилась на свою затею. Идея ее заключалась в следующем маневре: она планировала перемешать купленные ингредиенты и расфасовать их по маленьким красивым мешочках, сшитыми талантливыми руками мастера, этот ценный товар портниха могла бы предлагать своим клиенткам.

– Я закажу в типографии краткие рекомендации по применению и подробное описание как их принимать. Первую партию раздадим на пробу бесплатно, а если им понравиться – пусть раскошелиться.

– И какой эффект от этого порошка?

– Омолаживающий! Будут пить его натощак каждый день и через месяц станут выглядеть моложе, чем их дети!

– И что вы туда намешали? – веселым голосом уточнила Анна. Ей нравилась эта задумка и выглядела она весьма безобидно.

– Сахарная пудра вперемешку с порошками от кашля и от поноса.

Анна захохотала, порадовавшись за будущих клиенток:

– Не знаю, как насчет старости, но два недуга их точно перестанут беспокоить!

Договорившись о разделении прибыли, женщины ударили по рукам. Дело было абсолютно не рисковое. Зная, как падки женщины на разную ерунду, связанную с улучшением внешности, Анна была уверена, что товар будет скупаться солидными партиями и на этом можно хорошо заработать. Запах выгоды щекотал ноздри алчной портнихе, любящей легкие деньги. Она пристрастилась к кокаину, который можно было купить в некоторых аптеках, в качестве обезболивающего, но она заметила интересные свойства препарата: если дозы чуть увеличивать эффект был куда интересней. Она испытывала эйфорию и чувствовала себя прекрасно. Анна предположила, что можно всыпать и его в лекарство от старости, тогда клиентки точно будут очарованы чудодейственным порошком и станут принимать его регулярно и продолжительно.

На усадьбе Шарля Ольга провела несколько чудесных и спокойных дней. В местной церкви обвенчались Акулина и Федор. Новоиспеченному мужу не терпелось остаться наедине с женой, чтобы наконец-то получить то, что он так желал. Она наоборот не спешила уединяться, потому что боялась неизвестности. Шарль пригласил из деревни рядом с храмом женщину, которая приготовила свадебные угощения.

– Да зачем вы тратитесь, барин? – всполошилась Акулина.

– Не спорь со мной! Сегодня особенный день и мы устроим настоящий праздник!

У Шарля был патефон, который он выкрал в одном чудесном петербуржском ресторанчике. Отобедав, мужчина просто прихватил понравившуюся вещь и исчез никем не замеченный. С тех пор в его доме звучала музыка.

Акулина весь вечер собиралась духом, чтобы переговорить с Ольгой о деликатном деле – первой ночи с Федором. О таких вещах она не говорила ни с кем, поэтому жутко волновалась и шепотом уточнила, что нужно делать, когда они останутся с мужем вдвоем.

– Просто расслабиться и попытаться получать удовольствие. Сначала ты почувствуешь боль, но ее надо будет перетерпеть. Возможно, даже будет кровь – пугаться не надо. Ты любишь мужа, а значить тебе будет приятно! Не сразу, но приятно!

Акулина не понимала смысл ее речи. Слова «боль» и «кровь» ее серьезно озадачили.

Ольга и Шарль ушли спать. Он был немного пьян и слишком разговорчив.

– Что будет дальше? – спросил он, рассматривая ее красивое лицо.

– Я не понимаю суть твоего вопроса…

– Понимаешь! – произнес он упрямо. – Что будет с нами?

– Мы будем счастливы! – прошептала Ольга, слабо улыбнувшись. Она лежала на спине и смотрела в потолок. Женщина опасалась серьезных бесед, потому что не имела понятия, как отвечать на острые вопросы. «Стараться извлечь максимальную пользу из нынешнего дня и придумать ряд преступных схем для дальнейшего безбедного существования» – это стало основным кредо, услышав которое Шарль произнес, не сдерживая смеха:

– Надо взять его на заметку! Так ты выйдешь замуж за барона? – прямо спросил мужчина, привстав на локте. Ольга кивнула, добавив, что глупо лишать себя возможности заполучить фамилию фон Штейн.

– А как же я?

– Ты будешь рядом…

– В качестве кого?!

Ольга не ответила. То слово, которым характеризуют подобную связь, никак не слетало с ее губ. Хотя все было понятно без него. Шарль откинулся на подушку и долго молчал. От его мрачных мыслей казалось, в комнате стало темней. Ольга вдруг почувствовала беспокойство. Неприятное предчувствие щекотало ее нервы. Она понимала, что рискует потерять Шарля, но пока не могла найти альтернативного решения. Лежащий рядом мужчина засопел, не удостоив ее итогом своих размышлений.

– Утро вечера мудренее, – прошептала Ольга, поцеловав его в щеку. Из коридора послушался шум и тихое рыдание. Акулина была ни жива, ни мертва и сквозь слезы рассказала, что пожалела о замужестве. То, что она увидела, ее сильно напугало.

– Ты привыкнешь! Поначалу эта штука кажется пугающей, но потом ты ее приручаешь, как зверька и она становится твоим другом!

Ольга увела Акулину на кухню и достала из буфета ягодную наливку, оставшуюся после праздника.

– Пей! – скомандовала будущая баронесса, протянув ей полный стакан. – Это лекарство для смелости.

Девушка залпом выпила стакан наливки и напряженно ждала перемен. Пришел Федор и попросил у нее прощения, уверяя, что не желает ей навредить. Захмелевшая молодая жена разрумянилась, успокоилась. Она хихикнула, словно маленькая девчонка, которой рассказали пошлую историю для взрослых. Ольга оставила влюбленных наедине и вернулась в спальню. Шарль не спал. Он сидел на краю кровати и ждал ее, а когда она вошла, спокойно произнес:

– Я не смогу так жить! Знать, что ты принадлежишь другому человеку… Он будет дотрагиваться до тебя, говорить приятные слова… Простите, госпожа баронесса, но это выше моих сил.

– И что же нам делать? – выдохнула она, усевшись с ним рядом.

– Придется выбирать!

– Прямо сейчас?

– Нет, не сейчас. Но не затягивай, пожалуйста.

На глазах Ольги выступили слезы. Она понимала Шарля и уважала принятое им решение, поэтому решила извлечь из их отношений максимальную выгоду, надеясь, что он все же изменит свое мнение и взглянет на ситуацию ее глазами.

Ольга бросила все силы на то, чтобы продолжить мошенническую карьеру. Она снова решила заняться ограблениями в стиле «гутен морген» придуманными кода-то Сонькой. Будущая баронесса внесла изменения в привычный сюжет: суть оставалась та же – она заселялась в гостиницу под вымышленным именем и выбирала богатого постояльца, затем внимательно наблюдала за ним издали. Ей помогал Шарль, в назначенное время после того как Ольга уводила нового знакомого в свой номер и там усыпляла его, пользуясь лекарственными средствами. Она всегда представлялась Софьей и говорила с легким акцентом. Способ воровства при помощи женских чар в преступной среде прозвали хипес. Часто в подобных схемах использовали обычных проституток в качестве приманки. Но не все богатеи соглашались идти в номер с девкой с насыщенным послужным списком. Изысканная привлекательная дама с декольте рассказывала будущей жертве печальную историю о старом ненавистном муже и желании простой человеческой любви. Она вдруг чувствовала невидимую связь с объектом, ей казалось, что он так ее понимает, что проведя время в ресторане, она никак не хотела его отпускать и приглашала в свой номер. Все мужчины вели себя одинаково: они считали невероятной удачей провести время с шикарной женщиной, отделавшись просто ужином. Эта схема была небезопасной, ведь клиенты были разные и превосходили по силе хрупкую женщину, однако накладок в работе почти не было. В одной из гостиниц бывшего военного, а ныне состоятельного владельца фабрики никак не брало снотворное. Ситуация была безвыходной и Ольга разделась. Затем она предложила играть по ее правилам, и стареющий развратник согласился, предвкушая любопытное времяпрепровождение. Она заставила его обнажиться и привязала к кровати. Засунув кляп в рот долго мучила, пока он наконец не захрапел. После чего она торопливо оделась и покинула номер.

Пока Ольга развлекала очередную жертву, Шарль грабил, номера забирая абсолютно все, вплоть до одежды, которую сдавал знакомому торговцу поношенными вещами. Выручка с этого была хоть и небольшая, но постепенно суммировалась в кругленькую сумму.

Ольга и Шарль поселились в его квартире в центре Петербурга. Изначально она планировала снять отдельные апартаменты для себя, но он уговорил ее жить вместе. Почти каждый день она втайне от своего сожителя посещала барона. Пожилой мужчина набирался сил и выглядел намного лучше. Обычно они пили чай в столовой, куда он брел, держа под руку свою невесту, пока его комната проветривалась. Ему нравилась забота будущей супруги, Алексей Михайлович вновь заговорил о свадьбе.

Ольга рассчиталась с извозчиком и направилась к массивным дверям, часть которых была застеклена, и было видно все, что происходит в вестибюле. Там мелькало улыбчивое лицо швейцара, который от скуки выглядывал на улицу каждые пару минут. Завидев женщину, он торопливо открыл ей дверь, радостно воскликнув:

– Ваш брат уже дома, Софья Ивановна!

Родственную историю придумал Шарль. Он представил Ольгу, как дочь сестры отца, живущей в провинции. Молодая женщина поблагодарила швейцара за заботу и поспешила пройти к парадной лестнице. Невысокий щупленький мужчина очень любил поболтать, поэтому иногда раздражал своей привычкой совать нос в чужие дела. Но не в этот раз.

– Сегодня снова приходили покупатели! И все же очень жаль, что вы уезжаете из этого дома! – швейцар выпустил фразу ей в спину, и она резко остановилась, повернувшись к мужчине, она уточнила:

– Шарль продает квартиру?

– Неужели он вас не предупредил? Как это нехорошо!

– Просто он знает, что я не буду довольна этим поступком! Эта большая красивая квартира – память об его отце.

– Но ничего не поделаешь! Как мудро заметил ваш брат: чтобы застывать на месте и ничего не менять, необходимо иметь такую роскошь, как доход для расходов!

Швейцар рассмеялся неприятным нервным смехом. Он старался выглядеть обаятельным, но у него это неважно получалось. Ольга стояла посреди просторного вестибюля, пол которого украшал мягкий ковер, а стены – дурно скопированные картины в тяжелых золоченых рамах. Из угла за происходящим следил обнаженный греческий бог, с отколотым мужским достоинством. Какая-то дама была оскорблена его излишней обнаженностью и скульптура лишилась важного органа. Попрощавшись с услужливым болтуном, Ольга быстро поднялась по лестнице и спустя несколько минут стояла перед развалившимся на диване. Он будто бы ее не замечал, о чем-то размышляя. Комнату он называл оазисом. Из мебели в ней был лишь диван, который был очень мягким, также там стояло огромное кресло. Стены были обклеены обоями, на которых были различные непонятные рисунки и иероглифы. Когда-то эти стены разрисовал китаец, убеждая, что рисунки принесут счастье щедрому хозяину квартиры. Вдоль стен стояли здоровенные горшки с растениями.

– Швейцар сказал, ты показываешь квартиру покупателям, – произнесла Ольга, внимательно разглядывая лицо мужчины, словно желая прочитать его потаенные мысли. Он кивнул.

– Почему ты решил ее продать? – осторожно уточнила Ольга.

– Я хочу уехать заграницу. Куплю домик где-нибудь у моря и буду там жить.

– А как же я?

– Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

– У меня свадьба через неделю, – тихо произнесла женщина.

– А у меня поезд!

Ольга направилась в спальню. Она чувствовала, что между ними возникла преграда. С того самого вечера – после свадьбы Акулины и Федора – он стал отдаляться от нее и даже в моменты, когда Шарль был рядом, женщина чувствовала холод и пустоту. Мужчина постоянно витал в своих мыслях и почти не разговаривал с ней. Ольга опасалась, что полуфранцуз затеял какую-то игру, понятную лишь ему самому и возможно в ближайшее время удивит ее необычным поступком: похитит ее и увезет с собой в огромном чемодане или отравит их обоих во время совместной трапезы.

Ольга наняла человека, организовывающего свадебные празднества. Это был мужчина средних лет, со смешным крючковатым носом, называл он себя распорядителем бала. Он говорил так, словно у него был жуткий насморк, но при этом был очень обаятельный и вежливый, и всегда осыпал комплиментами своих заказчиков. Он предусмотрел все нюансы и пообещал устроить такой праздник, что весь Петербург будет его обсуждать.

– Мне нужно посмотреть место, где мы устроим бал и первую часть суммы на расходы.

– Я заплачу вам завтра, – уверила его Ольга, написав на листке адрес барона. Они условились о времени встречи, и невеста простилась с распорядителем.

Ольга спешила в квартиру Шарля. Настроение ее было чудесным – все складывалось как нельзя лучше. Ее возлюбленного дома не оказалось. Как и ее денежных запасов, которые Ольга бережно складывала в специальный чемоданчик. Мужчина обокрал воровку и исчез, забрав все ее деньги.

– Наверняка, это шутка, Шарль! Ты просто хочешь проучить меня!

Ольга обошла комнаты, проверила его вещи – почти ничего не осталось. Что-то заскреблось внутри причиняя невероятную боль. Доверие к людям она утратила перед замужеством с Цабелем, когда родной отец отдал ее вместо долга старому профессору. В этот раз она была ослеплена чувством и поверила мошеннику, такому же себялюбивому, как и она сама.

В столовой она нашла письмо, написанное Шарлем. В нем он не извинялся за то, что исчез так внезапно и пожелал семейной идиллии баронессе фон Штейн.

«Наше с вами счастье, Ольга Григорьевна, было призрачным. Конечно, такая женщина как вы не возьмет в спутники жизни такого человека как я, – писал он. – Найдите в себе силы не ненавидеть меня. Я надеюсь, что со временем вы сможете понять, почему я поступил столь гнусным на первый взгляд образом. Квартира продана и уже утром туда прибудет новый владелец, поэтому рекомендую вам покинуть ее как можно быстрее. Вы можете жить на моей усадьбе – она остается за мной или выбрать гостиницу, занимаясь «хипесом» от которого вы получаете больше удовольствия, чем от моей компании. Вы как-то озвучили свои жизненные приоритеты: «Стараться извлечь максимальную пользу из нынешнего дня и придумать ряд преступных схем для дальнейшего безбедного существования». Я не заметил, что среди всего, что с вами происходило, есть место для моей любви. Желаю вам счастья с вашим старым мужем и новых побед! Ваш Шарль».

Она скомкала письмо и швырнула его в угол. На свадьбу с бароном денег не было. Ольга корила себя за то, что не воспользовалась услугами банка и не сохранила там свое богатство. Почему-то она опасалась подобных учреждений, ей казалось что там, работают одни мошенники. Снова откладывать торжество и снова копить солидную сумму – на это она не могла решиться, понимая, что барон немолод, и склонен к меланхолии, ведь однажды он уже планировал свести счеты с жизнью. Вдруг он устанет ждать и повторит «подвиг» Натальи Дмитриевны?

Горечь обиды на Шарля прожигала ее внутренности, Ольга решила внести свою маленькую лепту в жизнь старой квартиры Богословских и развела небольшой костер внутри оазиса. Устроив поджог, она почувствовала легкое облегчение и поспешила покинуть место преступления.

– Будь ты проклят, Шарль! – выдохнула и, подхватив тяжелые чемоданы с вещами, направилась к выходу.

Когда швейцар преградил ей путь, она замерла в испуге, но понимая, что ей ничего не угрожает, очень обрадовалась и не отказалась от предложенной помощи, с радостью вручив ему свою поклажу.

– Мне нужен извозчик, – произнесла она немного напряженно. От расторопности этого мужчины зависело ее дальнейшая безопасность. Ей хотелось исчезнуть до того, как начнется суета с криками «пожар!» и «помогите!».

– Вы не могли бы мне одолжить денег? Мой брат скоро вернется и заплатит вам! Мы договорились встретиться на вокзале. Маменька совсем плоха, – захныкала Ольга и ласково провела рукой по чисто выбритой щеке швейцара. Мужчина с беспокойством посмотрел на ее чемоданы и на мгновение засомневался, но все же заплатил за нее.

– К вокзалу! – скомандовала она и на прощание в благодарность страстно поцеловала оторопевшего человека, отвлекая его от дыма, валящего из приоткрытого окна квартиры Шарля.

– Что же Софья Ивановна, вы не больны, а беременны! – объявил доктор, улыбаясь. Ольга чуть не потеряла сознание от шока. Она с минуту таращилась на доктора, она потом прошептала:

– Я не могу его оставить. Этого ребенка нужно убрать! Этот человек обобрал меня до нитки еще и обрюхатил!

Далеко не светский тон женщины, которая изначально вела себя, как добропорядочная представительница мещанского класса не понравился врачу.

– Сделайте мне операцию! – умоляла она, глядя на него.

– Вы имеете в виду аборт? Я не делаю таких вещей!

– Я заплачу вам! Сколько? – делово спросила Ольга, с вызовом смотря в блестящее врачебное пенсне.

– Вы не на рынке, а в медицинском учреждении.

– Вы не понимаете…

– Это вы не понимаете! – повысил голос человек, напоминающий Ольге ювелира-отца. – Как вы можете себе позволить такую… распущенность! Я думал, вы порядочная женщина, но приживать ребенка вне брака – это аморально! У меня дочь – невеста. И каждый раз, оглядываясь вокруг я – взрослый человек – не знаю, как ее защитить от подобных вам людей. Что видит молодежь в начале двадцатого века?! Падение нравов! Вы показываете своим примером, что все добродетели – прихоть и бредни стариков. Теперь новые люди и модно не считать кавалеров. Жить во грехе и поносить все, что свято. Плюете на религию, на многовековые устои! Такие люди как вы, Софья Ивановна (почему-то я сомневаюсь, что это ваше настоящее имя), мне отвратительны.

– Тогда зачем же вы меня приняли? – произнесла потухшим голосом Ольга.

– Потому что я обязан помогать – это моя профессия.

– Вот и помогите…

– Не в этом смысле! Я честный порядочный человек! Мое дело – лечить, а не калечить. Во врачебной клятве сказано: «Я не вручу никакой женщине абортивного пессария». В семнадцатом веке в нашей стране за это казнили! Убирайтесь, и чтобы я вас больше не видел.

Когда Ольга вошла в дверь Анны, над которой красовалась огромная вывеска «Дом мод» она испуганно произнесла, позабыв о своем немецком акценте:

– Что с вами стряслось, Ольга?

Но она не смогла ничего ответить, обняла свою приятельницу и горько зарыдала. В салоне сидела одна из клиенток, которая с опаской наблюдала за происходящим. Подсобравшись, будущая баронесса извинилась перед незнакомкой, объяснив, что в этот день годовщина смерти ее маленького сына. Эти слова, конечно же, тронули даму, и она с волнением произнесла несколько теплых слов, суть которых была в том, что жизнь не закончена и у нее непременно будут дети, и появятся они в ближайшему будущем. Эти слова произвели должный эффект и Ольгу затошнило. Анна помогла ей удалиться в уборную и спустя мгновение снова вышла к клиентке:

– Так вы хотеть еще заказать порошок «Юная богиня»?

– О, да! Это волшебное средство, как вы и говорили! Я чувствую себя лет на десять моложе. Да и окружающие говорят, что я порой веду себя как ребенок! – призналась женщина, сюсюкая, как маленькая девочка, что выглядело весьма странно. Супруга одного из известных чиновников была простушкой, но с серьезными заявками на принадлежность к высшему свету. Не раз газеты украшали статьи об аресте ее мужа за взятки, но никто ничего не мог доказать. Во время судебного разбирательства, мужчина оказывался почти святым и имел столько заслуг перед обществом, при этом активно занимался благотворительностью, и судьи лишь разводили руками и его отпускали домой. Первое время жена стыдилась подобной славы, но со временем привыкла к ней. Она любила вычурные платья и всегда выбирала цвета, которые ей не шли. Анна пыталась предложить ей другие варианты, но начинался скандал. Когда этой клиентке перечили, она быстро вспыхивала и превращалась в горланящую уличную торговку, которая выпустив пар, резко успокаивалась, после чего произносила свою любимую фразу: «давайте сделаем по-моему»! Анна с ней не пререкалась. Безвкусная женщина была постоянной клиенткой. Беда была в том, что не важно одетая дама была плохой рекламой Дома мод Анны, но к счастью у нее были и другие клиентки, которые прислушивались к мнению опытной портнихи и обладали чувством меры и стиля.

– А ведь я вас предупреждала! – произнесла мягко Анна, после того, как выслушала печальную историю своей сообщницы.

– Что же мне делать?! у меня свадьба через несколько дней…

– У меня есть одна знакомая – она делает аборты подпольно. Это не дешево, но других вариантов нет.

Ольга покорно кивнула.

– На какое время мне договариваться?

– Чем быстрее я избавлюсь от этой проблемы, тем лучше!

Маленькое дельце с порошками от старости оказалось весьма прибыльным. Так как распространением их занималась Анна, а в последнее время она же их и изготавливала, и расфасовывала, они решили перераспределить прибыль от дохода. Если раньше они делили напополам, то теперь Ольга забирала тридцать процентов. Причем восстановить справедливость было ее личной инициативой. За это портниха была ей очень благодарна и еще больше расположилась к своей приятельнице.

По городу ползли слухи о том, что Сонька-Золотая ручка орудует в Петербурге. Множество мужчин свидетельствовали о встрече с этой беспринципной женщиной. Их описания объединяла одна деталь: обидчицу звали Софья.

Женщина с пожеванным временем лицом устремила свои почти прозрачные глаза на Ольгу, и вяло произнесла, раскладывая инструменты:

– Какой срок?

– Не могу сказать точно, – заикалась Ольга, глядя на ее кривые и тонкие пальцы. Анна тоже приехала в усадебный дом поддержать свою заказчицу. Гостья работала подпольно давно и для рекламы утверждала, что провела операцию кому-то из царской семьи. Как утверждала Анна, много времени это не займет. Расположиться решили в том же месте, где, возможно, и был зачат этот ребенок – в их с Шарлем спальне.

Ольга думала только об одном: чтобы все поскорее закончилось. Ей что-то вкололи, и ее затошнило, а потом она провалилась в глубокий тревожный сон…

– Оленька, – мягко позвала Наталья Дмитриевна. – Где же ты, душа моя!

– Ее же закопали! – подумала испуганная женщина и, повернув голову, увидела, что в спальне дверь прямо в сад. В комнате никого больше не было. Поднявшись с кровати, она медленно продвигалась на знакомый голос, когда дверь была открыта, ее осветило слишком яркое солнце.

– Почему ты снова заставляешь всех ждать? – произнес грубый мужской голос.

– Кто это? – переспросила Ольга, щурясь от слишком яркого света. Наконец она могла рассмотреть, что среди деревьев расположен мольберт, возле которого стоял мужчина. Он вдохновенно что-то рисовал, не обращая внимания на любопытны взгляд стоящей в проеме двери Ольги. Рядом с ним в кресле-качалке сидела Наталья Дмитриевна. Она улыбалась глядя на девушку и манила ее рукой, негромко шепча:

– Подойди ко мне, что-то скажу!

– Подойдешь – не вернешься обратно! – грубо ответил Владимир. Дорисовав картину, он повернул ее так, чтобы Ольга могла ее рассмотреть. На холсте она увидела себя лежащей с раздвинутыми ногами. Нижняя часть ее тела была в крови. Лицо было очень бледное и изображало ужас, в глазах застыли слезы и отчаянье.

– Он теперь у нас! – произнесла Наталья Дмитриевна.

– Кто? – растерянно откликнулась Ольга. Она почувствовала невероятный холод и так сильно затряслась, что у нее громко застучали зубы, она торопливо начала растирать свое тело, желая согреться.

– Твой ребенок здесь. Хочешь познакомиться с ним? – пожилая женщина улыбнулась и начала поднимать руки.

– Не слушай ее! Вернись в дом, – грубо произнес Владимир и, вырвав сверток из рук матери запустил его прямо в Ольгу. Она почувствовала, что в нем что-то лежит. Это было кровавое месиво, похожее на требуху. Ольга отшвырнула его в угол комнаты и вскарабкалась под одеяло. В дверь со стороны сада начали громко стучать. Наталья Дмитриевна снова звала ее, рассказывая как хорошо в приусадебном саду.

– Здесь Володенька! Разве ты не этого хотела? Быть рядом с ним? Оленька! Оля! – кричала она, но потом ее голос вдруг резко изменился и требовательно произнес: – Ольга Григорьевна, откройте глаза!

– Слава Богу! – выдохнула Акулина. – Мы уже не знали, что и делать!

Будущая баронесса попробовала встать, но без сил рухнула обратно на кровать.

– Ой, барышня! Я думала, ума лишусь с вами! Столько крови было! Хотели ехать за врачом, но нам сказали ни в коем случае… Мол и посадить в тюрьму могут. Мы день прождали, а вы никак не приходили в себя, Ольга Григорьевна.

– Сколько я была без сознания?

– Два дня.

– Как два дня?! – удивилась Ольга. – А как же барон… теперь он наверняка откажется от свадьбы!

Ольга все время пыталась встать, но тело отказывалось слушаться. Пришла старуха из деревни рядом с церковью. Баба Валентина была человеком известным в округе, лечила людей и порой возвращала с того света самых безнадежных. Увидев умирающую от потери крови женщину, она не была уверенна, что есть шанс на выздоровление, но в помощи не отказала.

– Все мы дети Божьи! – ласково шептала она, проведя шершавой рукой по холодному лбу Ольги. Знахарка принесла травы и велела Акулине приготовить отвар. Потом что-то долго шептала и водила рукой над телом больной.

– То, что ты сделала – большой грех, девочка! – произнесла баба Валентина со вздохом. – Больше детей тебе не рожать.

– Вот и хорошо! – произнесла Ольга, отвернувшись от старухи. Та немного помолчала, а потом добавила шепотом:

– Она здесь!

– Кто? – испуганно уточнила Ольга.

– Та женщина из сада.

Больше старуха ничего не сказала, развернулась и ушла, оставив после себя тягостную тишину.

Благодаря отварам и заботе Акулины уже к вечеру Ольга смогла садиться.

– Завтра я поеду в город, – решительно произнесла она.

– Нельзя вам, барыня! Мы с Федором уже вас хоронили…

– Закопали бы в саду? – усмехнулась женщина и тут же скорчилась от острой боли.

На следующий день днем она оказалась на станции. Чувствуя постоянную боль, она почти не могла двигаться и преодолевала ее через силу. До Анны она добралась в полуобморочном состоянии.

– Я была уверена, что не увижу вас! – произнесла она, и глаза портнихи наполнились слезами. – Я бы в этом случае обратилась куда следует и упекла бы мясника за то, что она с вами сделала в тюрьму. Простите меня, Ольга Григорьевна! Я виновата перед вами!

– Это не твоя вина! Прекрати, Анна, и без тебя тошно!

Ольга прилегла на кушетку в гостевой и с трудом перевела дыхание. У нее снова закружилась голова, и она попросила воды.

– Не надо было геройствовать, Ольга Григорьевна, никуда бы ваш барон не делся! – ворчала портниха, разглядывая мраморно-белое лицо молодой женщины, которая три дня назад истекала на ее глазах кровью.

– Я не хочу возвращаться в усадьбу. Мне снятся там ужасные вещи.

– Поселитесь в гостинице?

– После моих «гутен моргенов» думаю, о гостиницах пока стоит забыть! Надо чтобы прошло время, чтобы снова появиться там.

– Подыскать вам квартиру?

– Я приеду жить к барону. Не думаю, что он меня прогонит. Это не совсем удобно, но боюсь, что мне больше совсем нечего терять, кроме моей репутации! Хотя и она болтается последним осенним листом на ветру!

Ольга поднялась, но тут же уселась обратно на кушетку. Поездка совсем вымотала ее и сил двигаться не осталось. Анна предложила ей необычное средство для поддержания тонуса – кокаин. Будущая баронесса колебалась недолго. Провести несколько часов на кушетке Дома мод ей не хотелось и тут как говориться, любые средства хороши. Через полчаса она чувствовала себя значительно бодрее.

– Им можно серьезно увлечься, имейте в виду, – предупредила Анна, стесняясь поделиться тем, что не слазит с этого порошка уже продолжительное время.

– Кто предупрежден, тот вооружен, – произнесла Ольга, заметно повеселев.

Алексей Михайлович встретил ее радостно, он почти вбежал в гостиную, где Ольга переводила дух, откинувшись на неудобном диване.

– Оленька, куда же вы пропали? Я чуть с ума не сошел! И ведь не знаешь куда бежать! Где вас искать? У кого спрашивать?

Он обратил внимание на ее поблекший вид и уточнил, чем он может помочь.

– Господин барон, – дрожащим голосом заговорила женщина. – В народе говорят: беда не приходит одна. Так вот меня постигли некие трудности…

– Что стряслось? – нетерпеливо произнес мужчина. Он искренне переживал и готов был на все, чтобы вновь увидеть улыбку на ее лице.

– Умерла моя родственница, которая… меня воспитывала и поддерживала последние годы… Она не оставила никаких бумаг и дом, в котором мы с ней жили мне не достался, потому что я ей совсем чужой человек! А потом прииски с которых я получала доход… Там был пожар и несколько человек погибли… Мне пришлось отдать все сбережения, чтобы как-то поддержать их семьи, ведь в них были дети…

– Какое у вас доброе сердце!

– Словом, Алексей Михайлович, теперь у меня еще и проблемы со здоровьем. Пока я решала все эти вопросы…

– У меня есть очень хорошие врачи, они мои друзья и отвечают за здоровье видных чиновников Петербурга и их близких! Вас быстро поднимут на ноги…

– Я бы не хотела никого беспокоить, тем более я уже иду на поправку. Столько переживаний за последнее время, – Ольга опустила глаза и с минуту сидела молча, затем очень серьезно произнесла. – Я вас не достойна, Алексей Михайлович. Если вы по-прежнему желаете на мне жениться – я буду счастлива стать баронессой фон Штейн! Но нужно ли вам это – вот в чем вопрос?!

Сердце ее замерло, и она едва дыша, ожидала его ответа. Алексей Михайлович провел руками по вискам и откинулся на спинку кресла.

– Знаете, Оленька, мой доктор полагал, что еще долго буду лежать в постели и то, что я на ногах – это ваша заслуга полностью. Я сказал ему об этом, и он произнес: тогда немедленно женитесь на ней, чтобы ваше лекарство всегда было при вас. Больше всего на свете я бы хотел вас не отпускать от себя никогда, прямо с этой минуты.

– В таком случае… если вы не против, я останусь! Мне больше некуда идти. Вы единственный, кто у меня остался.

Вдруг она зарыдала пронзительно и громко. Отчаяние выплескивалось из ее организма, потому что она опасалась услышать отказ. Она казалась такой трогательной и хрупкой в этот момент, Алексей Михайлович кружил вокруг нее как мотылек, не понимая как помочь ее горю. Он не осознавал, что на самом деле из ее глаз катятся не просто слезы, из нее выходит человечность, а внутри ее организма в эти мгновения сердце покрывалось толстым слоем льда.

Жизнь Ольги поменялась полностью: теперь она жила в роскошном особняке, в котором стала полноправной хозяйкой. Первое, что она сделала – разогнала всю прислугу. Они умоляли ее, желая остаться, но все что она могла для них сделать – написать рекомендации.

– И это при том, что вы работали отвратительно! – строго произнесла она. Муж не вмешивался в домашние дела, полностью доверив их супруге.

В некоторых комнатах она сделала ремонт, миновав кабинет и спальню бывшей жены барона. Как она не уговаривала, он был против перемен в ее пристанище, поясняя, что останется, предан памяти о ней до скончания своих дней. Ее обижали его слова.

– Выходит, мы будем жить втроем? – разозлилась Ольга, отодвинув ужин, демонстрируя испорченный аппетит.

– Не понимаю вас? – уточнил Алексей Михайлович.

– Призрак вашей чудесной жены будет с нами? Очевидно, что нужно было мне сразу понять, что вы хотите жить со своей прежней женой, а я лишь повод задержаться на этом свете! – резко высказалась баронесса и резко вскочив, умчалась прочь.

Она укрылась в своей комнате, в которой очень любила находиться, называя ее малахитовая шкатулка. Все в ней было приятно-зеленого цвета, который успокаивал Ольгу и, конечно, немного золото для шика. Посреди просторной комнаты стояла огромная кровать, на которой она чувствовала себя иногда маленьким ребенком.

Баронесса фон Штейн стремительно заводила знакомства, вынуждая супруга делать визиты в почтенные дома. Окружение Алексей Михайловича было очаровано этой остроумной и веселой женщиной. О ней так много говорили в высшем свете и многие искали с ней знакомства. С петербургским высшим кругом Ольга легко находила общий язык, не у кого не было сомнений, что она дворянка, потому что была прекрасно образована, хорошо говорила на нескольких язык и могла проявить себе как в танцах, так и в пении. Всем знакомым дамам она рассказала о чудодейственных порошках «Юная богиня» и спустя какое-то время почти все ее знакомые женщины пили с утра натощак ложку порошка, запивая теплой водой. Что удивительно, исключительно все чувствовали эффект, с Анной договорились следующим образом: со своей клиентуры Ольга получает больший процент, но и портниха оставалась в доле, потому что продолжала шить маленькие мешочки для оформления.

У Ольги появилось пара приближенных подруг: вечно скучающая вдовствующая графиня Наталья Ивановна – она была ее постарше и в каком-то смысле являлась старшим товарищем, а также баронесса Мария Андреевна – приятная женщина того же возраста. У нее было много пагубных привычек, однако это им не мешало проводить вместе время. Баронесса фон Штейн общалась с ней преимущественно потому, что та знала все сплетни Петербурга. Последние из них были связаны с коварной преступницей – Сонькой-Золотой ручкой, которая умудрилась соблазнить половину светских мужчин Петербурга.

– Это неправда! – воскликнула Ольга, рьяно защищая свою репутацию. Меньше всего ей хотелось прослыть женщиной легкого поведения. Ведь кто угодно может выяснить, что настоящая Сонька отбывает наказание на каторге, хотя о ее побегах много поговаривали.

Ольга очень любила бывать в гостях у графини, ее восхищала та роскошь, с которой она жила. Ее дом был намного больше, чем у барона фон Штейна. В комплекс входили огромное количество построек, окружавших главный каменный дом. От не прошеных гостей ее защищали высокий забор и кованые ворота. Мебель, посуда – все в доме восхищало Ольгу, и она неустанно делала комплименты по поводу тонкого вкуса пятидесятилетней женщины, с детства привыкшей к роскоши.

– Ах, деточка, иногда я думаю: почему я не родилась какой-нибудь простой крестьянкой? Живешь в маленькой деревеньке, плетешь косы и помогаешь матери по хозяйству. Не надо ни о чем думать! – мечтательно произнесла Наталья Ивановна. Собеседницу смешили эти темы, а особенно неведение пожилой женщины, которой вдруг вздумалось, что быть крестьянкой – это праздник. Иногда они говорили о всяких глупостях, но бывали и серьезные темы. К примеру, графиня отказывалась говорить на французском, потому как считала себя патриоткой. Частенько на балах она отстаивала свою точку зрения:

– Если ты русский человек – так и говори на своем языке! Коль иностранец перед тобой – вот тогда и прояви к нему свое уважение, покажи образованность!

Находилась какая-нибудь глупенькая молодая графинька или княжна – дочь почтенных родителей и пыталась вступить в полемику с Натальей Ивановной, тогда она превращалась в изваяние и одарив собеседницу уничижительным взглядом, говорила, что хочет пить и забирала баронессу с собой.

– Это и есть молодежь! Невоспитанные глупые создания!

Ее дети повзрослели, и она часто переживала за судьбу своих трех сыновей, которые к ее великой радости выросли приличными людьми:

– Нынче неправильное время… И как будут жить мои дети? Нынче совесть не в моде. Любовь к отечеству поднимается на смех. Куда мы идем?

– Ах, дорогая моя Наталья Андреевна, как я понимаю вас! Я ведь и сама постоянно думаю о будущем нашей страны… Как жить, когда столько зла вокруг? Ведь кругом обман! – подключалась Ольга.

Акулина и Федор переехали в дом фон Штейнов. С усадьбой Шарля была проведена такая же афера, как и с домом Натальи Дмитриевны. Чтобы перестраховаться, она подключила Федора, который притворялся немым и изъяснялся знаками, а Ольга как будто была его посредником с покупателем. Чтобы изменить внешность, она намотала на голову платок, и казалось, что у нее совсем не было волос. Под верхнюю губу она подложила скрученный подорожник, и это выглядело, как особенность строения верхней губы, которая приподнималась, приоткрывая зубы, подобная маскировка меняла ее внешность до неузнаваемости. Так как она к тому времени не оправилась после операции по уничтожению потомства, то выглядела болезненно и совсем не была похожа на цветущую красавицу с картин Владимира. Федор размахивал руками, как мельница, а она говорила от его имени все, что было ей необходимо. Своего слугу она представляла, как потомка Богословских – самим Шарлем. Легенда была незамысловатая: он планирует иммигрировать, поэтому хотел бы избавиться от фамильного гнезда.

– Почему вы уезжаете? – спросил один из покупателей. – Сейчас многие стараются обустроить свои дома, создать как бы главный очаг рода, а вы отказываетесь от старой усадьбы!

«Потомок» Богословского на мгновение замер, растерявшись, но не потому, что не знал что ответить – ему и думать об этом не надо было, ответственность за все сказанное лежала на баронессе фон Штейн. Федор вдруг узнал в покупателе бывшего лавочника Пантелеева, который теперь стал важным человеком. Сердце Федора замерло из-за опасения быть узнанным, когда-то с этим человеком они сталкивались лицом к лицу.

Ключник вскрывал сейф в квартире Пантелеева и тут хозяин дома, который в этот момент «ограблялся» неожиданно вернулся. Федор оказался в ловушке и простоял в его спальне за шторой почти до утра. Затем он начал тихо выбираться с вражеской территории, но был обнаружен в тот момент, когда он хотел проскользнуть мимо кровати. Они договорились следующим образом: Пантелеев отпускает вора, а он посоветует ему такой замок, который сложно открыть даже самому лучшему взломщику Петербурга.

К счастью для всех покупатель не узнал своего грабителя, ведь прошло много лет, и в то время Федор носил бороду. Пантелеев продолжил задавать вопросы, относительно возможной покупки и самый важный из них звучал так:

– Почему такая высокая цена?

В этот раз Ольга не стала занижать цену, а наоборот завысила ее. Как не странно покупателей было даже больше. Многие подумали: «если так дорого, значит что-то особенное!». И еще торговались, не скрывая удовольствия, получаемого от этого процесса. Некоторым «Шарль» сбрасывал цену будто бы из личной симпатии. Так одна приятна пара получила хорошую скидку. Молодой служащий, получивший солидной наследство от умершего родственника, решил купить загородный дом. Рядом с ним была хрупкая красавица жена, которая была так худа, что казалось при дуновении ветра, ее унесет прочь.

Пантелеев ждал ответа о причине завышенной цены, с прищуром глядя на Федора. Продавец усадьбы что-то промычал, а Ольга, усмехнувшись, молчала, не зная, что придумать для ответа. Этот вопрос обошли с другими покупателями и ее поставили в тупик.

– Что он сказал? – любопытствовал мужчина.

– Он сказал… причины две! – произнесла Ольга медленно. – Но я не знаю… Мне они кажутся…

Женщина тянула время и сделала вид, что задает вопросы Федору. Они какое-то время поговорили, и она, повернувшись к Пантелееву, торопливо пояснила:

– Во-первых, где-то возле усадьбы зарыты сокровища Богословских. Не секрет, что отец Шарля был человеком состоятельным. Его родные дети умерли, а Шарль был… как это сказать…

– Ублюдком? – оживился бесцеремонный покупатель.

– Постеснялись бы! – воскликнула Ольга. – Он немой, но не глухой. Поэтому выбирайте выражения!

Посетитель извинился перед «Шарлем» и, сгорая от любопытства, уточнил, какая же вторая причина высокой цены.

– Здесь есть приведение, – спокойно произнесла Ольга, внимательно наблюдала за реакцией мужчины, который сначала удивился, затем громко рассмеялся.

– И кто тут бродит? Его отец? Ищет свой клад?

– В этом доме жила женщина. Она похоронила сына, а затем удочерила девочку, которая выросла неблагодарной и корыстной. Она ограбила старуху и обманным путем оставила здесь бедную женщину, которая выпила яд и умерла. Ее закопали в саду!

Федор побледнел, испуганно глядя на Ольгу. Она, казалось, делала вызов грубому человеку, в голосе которого были нотки иронии и который ставил под сомнение ее странные ведения. Вдруг на кухне послышался резкий треск – разбилась несколько глиняных крынок, упавших с полок.

– В доме есть еще кто-то? – уточнил мужчина, разглядывая осколки посуды, когда вся компания поспешила раскрыть тайну разгрома. – Может, кошка?

– В доме нет ни одной живой души, кроме нас троих! – мрачно произнесла Ольга, понимая, что они перестарались. Видимо Акулина услышала историю и решила подыграть, сбросив бьющиеся предметы с такого места, с которого они не могли упасть самостоятельно.

– Я покупаю ваш дом! – решительно заявил Пантелеев.

Федор отчаянно замахал руками, а Ольга «перевела»:

– Он не хотел бы продавать вам усадьбу!

– Почему? – удивился бывший лавочник.

– Вы оскорбили его.

– Я заплачу двойную цену. И не хочу, чтобы вы показывали эту усадьбу кому-то еще. Деньги у меня с собой я готов внести сумму полностью!

– Хороший день! – выдохнула Ольга, мчась в Петербург. Они с Акулиной сидели в закрытой неброской карете, которую баронесса приобрела для личных нужд, чтобы не пользоваться средством передвижения, на котором герб. Федор сам управлял повозкой.

– Я боялась, что этот твой трюк с посудой будет рассекречен! Мы почти сразу пришли на кухню, а тебя там уже не было! – восхищалась Ольга проворностью своей служанки.

– Чего? – гаркнула Акулина. Своим глупым видом она обычно смешила хозяйку, но не в этот раз. Выяснилось, что в момент, когда крынки оказались на полу, девушки в доме не было.

– Вы же сами мне сказали сидеть в бане, потому что у меня запоминающееся лицо! – с обидой в голосе пронесла губастая девушка.

– Интересно, если бы мы сразу предупреждали о призраке отравленной Натальи Дмитриевны, удалось бы выручить больше денег?

Потерянную по глупости прибыль она подсчитывать не стала, дабы не расстраиваться. Это как делить шкуру неубитого медведя, ведь не факт, что она достанется. «Возможно, Шарль специально оставил для меня усадьбу, чтобы я могла подсобрать денег, и было где ночевать, пока не выйду замуж за барона?» – размышляла она, но тут же вспомнив, что чуть не умерла по вине костлявых рук подпольного врача, прекратила додумывать то, чего на самом деле нет. Она пообещала себе больше постараться не допускать мыслей о Шарле, которого уязвленная женщина продолжала ненавидеть.

Дом баронессы кишел новым персоналом. В помощь Акулине было приглашено несколько надежных человек с хорошими рекомендациями. Они прибирались в огромном доме, натирая до блеска каждый уголок. Особо тщательно Ольга выбирала кухарку. Таким образом, почти месяц они питались бесплатно. Каждый день приходила новая обслуга и демонстрировала свое умение. В результате Ольга остановилась на Агафье – доброй толстушке, знающей толк в еде. Единственный ее минус заключался в том, что она была слишком болтлива.

– У нее рот не затыкается ни на минуту, госпожа баронесса! – жаловалась Акулина, которая в последнее время раздобрела и стала слишком капризной, чем вызвала подозрения о пополнение в их с Федором семействе.

– Нет, что вы, Ольга Григорьевна! Это все сладости! Раньше-то шоколада я не покупала, а теперь лопай – не хочу! В лавках, как узнают, что я вам служу – сразу угощают. Вот я и приноровилась ходить с важным видом и все пробовать!

Ольга до неприличия сильно обрадовалась тому факту, что детей у Акулины и Федора не намечается, потому как у него проблема с продолжением рода, но не с самим процессом. А это означало, что оба останутся при ней на долгие годы.

За ужином Ольга сидела одна.

– Наверное, барон на меня в обиде! – сделала она вывод, ковыряя вкусное блюдо. За весь день им так не удалось встретиться с Алексеем Михайловичем, так как он был на службе, а его супруга навещала свою подругу баронессу, с которой они играли в крокет. На улице было жутко холодно, ведь близилась зима. Мария Андреевна была навеселе – она отобедала коньяком и совсем не мерзла.

– Мой врач сказал мне, что ежедневно выпивать не возбраняется – главное знать веру, то есть меру, – утверждала она слегка заплетающимся языком.

– Впервые слышу о враче, одобряющем пьянство.

– Вы тоже, Ольга Григорьевна, считаете меня пьяницей?

– Нет, не считаю, Марья Андреевна. Взболтнула не подумавши! Разве может пьяница так хорошо играть в крокет? Вы снова меня обставили. Интересно, а как ваш доктор относится к абортам?

Ольга сделала вид, что пошутила, но на самом деле ей стало любопытно, что в высшем свете говорят о крайних мерах, на которые героически решаются женщины.

– Он бы упал в обморок, если кто-то попросил его о подобной услуге. Замужняя княжна Васильева была соблазнена одним бароном, и случился конфуз! Не знаю, что за зверь ее потрошил, но теперь она еле ходит.

Ольга вспомнила красивую бледную женщину, которую однажды видела на балу. Она ходила, широко расставив ноги, и постоянно была печальной, наблюдая, как легко и непринужденно двигаются остальные. Люди шептались о том, что наказание по заслугам, но многие ей сочувствовали. Особенно после того, как ее оставил супруг и она осталась совсем одна.

– Какие еще новости в свете? – еле выговорила Ольга, кутаясь в красивое, но не греющее пальто из новомодного плюша. На нем была меховая оторочка, но лишь для красоты. Заметив, что подруга начала синеть от холода, Мария Андреевна подхватила ее под руку и поволокла к дому, пообещав напоить горячим чаем у причудливого камина, который появился в их доме совсем недавно. Эти источники тепла чужестранного производства мало у кого были в начале двадцатого века, так как дома грели привычные для русского человека печи. Супруг баронессы был путешественником и часто разъезжал по другим странам. Побывав в Англии, он буквально влюбился в камин: огонь в нем был открыт, и находиться рядом было тепло и приятно. Женщины уселись неподалеку от огня и распивая чаи с вареньем, продолжили беседу о последних событиях – о чем Мария Андреевна всегда была в курсе.

– О, вы не слышали про скандал с усадьбой Богословских? Безродный щенок – мошенник продал ее сразу сотне людей, и все они попытались туда въехать, почти одновременно!

– Целой сотне?! – усмехнулась Ольга, восхищаясь силой сплетен, которые склонны приумножать и преувеличивать произошедшее.

– Этот негодяй Шарль собрал со всех деньги и уехал в Париж!

– Вы знаете безродного щенка по имени! – восхитилась Ольга, заподозрив неладное.

– У меня был с ним роман! – выдохнула Мария Андреевна и тут же опомнившись, проворчала. – Какая я сегодня болтливая. И правда, надо меньше употреблять алкоголя, ничего не держится на языке.

Горло Ольги сдавил неприятный спазм. Ей захотелось сказать какую-нибудь шутку, связанную с тем, что у них теперь намного больше общего – они обе дуры, соблазненные коварным лгуном.

– Собрать стоимость дома с сотни человек! Наверное, он купил пол Франции! – пыталась посмеяться Ольга, стараясь скрыть свое испортившееся настроение.

– А один из тех, кто купил старую усадьбу, утверждал, что видел в нем мертвую женщину в белом и его увезли в дом сумасшедших. Как это все не изящно все-таки! Вот Сонька – другое дело, она обирает людей красиво! Я бы могла с ней подружиться. Уверена, она весьма интересная женщина, с которой есть о чем поговорить! А этот Шарль ей и в подметки не годиться! Не удивлюсь, если он сам, натянув на себя платье, бродил по округе.

Ольга, улыбнувшись, кивнула. Мыслями она была далека: размышляла о бедном Пантелееве, которого свел с ума призрак. Ей вдруг стало искренне жаль этого человека, она не предполагала, что он такой впечатлительный.

– Не уходите, Ольга Григорьевна. Извините, что я опоздал к ужину! – серьезно произнес барон, приглашая жену вернуться в столовую. Она вздохнула и нехотя направилась обратно. Когда она села за стол, он поставил перед ней ящик с драгоценностями умершей жены.

– Вы можете с ними делать все, что пожелает ваша душа! – заверил ее мужчина. – Вы правы, глупо жить прошлым. Мою жену не вернуть и теперь вы – мое счастье. Я отпускаю ее призрак. Можете сделать в ее комнате ремонт.

– Чтобы вы хотели, чтобы там было? Может… библиотека?

– Можете там устроить хоть питейную – мне все равно!

– Ах, Алексей Михайлович, как же я рада, что вы пошли на встречу! Я ведь прекрасно понимаю, как это для вас важно. Но теперь я вижу, что я вам тоже дорога! И мою душу переполняет радость!

Ольга даже прослезилась, представив, как избавится от этой затхлой комнаты, вызывающей у нее отвращение. Она торопливо отправилась отдыхать, сославшись на усталость, но перед тем как оставить супруга в гордом одиночестве за остывшим ужином, она произнесла:

– Я ведь забыла вам сказать: на моем прииске идет полным ходом восстановление! Я надеюсь в скором времени нанять новых сотрудников, и вновь запустить работу! Я хотела бы дать объявление в газете, надеюсь, вы не будете против?

– Что вы, Оленька, конечно! Восстанавливайте, трудитесь. Если вам понадобиться моя помощь – я к вашим услугам. Любые вопросы, возникающие с документацией, помогут решить наши друзья. Вы восхищаете меня своей силой и умением жить интересно! Мне до вас еще тянуться и тянуться!

«И это правда!» – подумала Ольга, просияв, но вслух произнесла по-детски радостно:

– Столько хороших новостей в один день!

Аппетиты Ольги росли. Чем больше она получала, тем больше хотела. Ее мечтой была груда железа, которую называли автомобиль. Удовольствие это было дорогое, в личном пользовании такой «жеребец» стоял не в каждой состоятельной «конюшне». В газете, в которой баронесса напечатала новое объявление, придумав свежую аферу, она со вздохом рассматривала рекламный прямоугольник, гласящий о том, что некие братья-французы готовы продать желаемое чудо – дитя технического прогресса. Дело оставалось за малым: решить финансовый вопрос. Как выяснилось, Ольга не умела экономить и ее счета быстро опустошались.

– А что, если научиться водить автомобиль самой? – заявила как-то Ольга, находясь в гостях у подруги баронессы. Они пили чай красного цвета, привезенный из Индии ее супругом-путешественником. Он был кислый, а сахар лишь усугублял его неприятный вкус.

– О том, чтобы водить это ужасное шумящее отвратительное сооружение самой… Вы же не сумасшедшая, Ольга Григорьевна!

Но баронесса фон Штейн была неумолима и поклялась, что научится водить машину во что бы ей это не стало. Дамы заключили пари. Так как идея была сумасбродная, то временно Мария Андреевна свою подругу не ограничивала. Спустя буквально сутки все знали об этом споре и, затаив дыхание, ждали результата. Мнения, о том, что женщина в состоянии освоить управление сложной конструкцией вызывало сомнения у сильной половины человечества. Да и сами дамы поддерживали мнение: место дворянки у не тлеющего семейного очага и на балах, а никак не за рулем.

– На то щука в море, чтоб карась не дремал! – произнесла довольная Ольга, когда пошли отклики на объявления. Предприимчивая женщина организовала рабочее помещение с вывеской «БАНКЪ», она никак не могла придумать яркое название своему детищу, оставив его как есть. Послушав своих знакомых, которые вкладывали деньги в различные акционерные общества, а также банки, она поняла, следующую вещь: чтобы приманить клиентуру, нужно пообещать большой процент – прибыль за вложенные деньги.

Вдохновением для нее стал рассказ приятеля супруга, побывавшего у них в доме на обеде. Он очень благоволил к Ольге, и ему нравилось ее общество. Алексей Михайлович начинал даже ревновать, когда они подолгу засиживались вдвоем, проводя несколько часов подряд в беседах и не обращая внимания ни на кого вокруг.

– Я не виновата, что Константин Николаевич чудесный собеседник! – оправдывалась Ольга, когда сонный муж откланивался и уходил спать, скрипя зубами.

– Жениться вам надо! Чтобы проводить больше времени у себя дома, – недовольно кряхтел барон. – Ольга Григорьевна не выспится, и снова будет мучиться головными болями!

На самом деле синдром головной боли Ольга Григорьевна изобрела специально, чтобы пользоваться им, когда пожилой муж желал интимной близости. Или когда ей необходимо было тихо улизнуть из дома. В эти моменты ее прикрывала преданная Акулина, говоря:

– Отдыхают оне! Просили не беспокоить! Невыспамшись за голову вчера держались, да плакали!

– Клянусь вам, я чист перед вами, Алексей Михайлович! – признавался гость, и крестился в подтверждении. – У меня напряженное время и я стремительно продвигаюсь по службе. Мне ведь и поговорить-то толком не с кем! Мои друзья отвернулись от меня…

– Потому что не в состоянии оценить вашего трудолюбия и устремлений! А сами при этом сидят в своем болоте и наверняка любят размышлять обо всем! – подхватывала его Ольга.

– Как вы верно это подметили!

– Я верю, Константин Николаевич, что вы станете сенатором! И в самое ближайшее время вас ждет новое продвижение по службе!

– Видите, Алексей Михайлович! Только в вашем доме я получаю такую поддержку и дружбой с вами и с Ольгой Григорьевной я очень дорожу!

Барон отмахнулся и поспешил оставить парочку в покое, потому как вставал очень рано. Довольная Ольга осталась в компании Константина, требуя закончить историю о конторе Кана, занимающейся распространением выигрышных билетов государственного займа, которую он так и не закончил из-за капризов барона.

– На эту уловку попались многие! Это было… свежо и как-то чертовски привлекательно! Ну, найдите дурака, который не захочет получить огромный доход при минимальном вложении?! – воскликнул Константин капризным детским голосом.

Оказалось что ловкач, организовавший эту привлекательную ловушку, получил прибыль более миллиона рублей. Услышав эту цифру, Ольга чуть не потеряла сознание.

– А сколько интересно составляет капитал обычного банка?

– Ну… примерно, – Константин закатил глаза и задумался, вспоминая статистку, которую он изучал не так давно и вынес вердикт: – Не более двадцати тысяч, я думаю.

– Миллион против двадцати тысяч?! Да чтоб меня разорвало! Этот человек – мой кумир! – восхищался женский голос. Собеседник, конечно, принимал это за шутку и даже не представлял, что баронесса была весьма серьезна в данный момент.

– И что же было дальше? Поймали его? Отобрали деньги? – завороженно уточнила предприимчивая дама, изучая возможные последствия.

– Тогда был громкий скандал! Конторе был предъявлен иск на несколько тысяч рублей. Все опечатали, обыскали, но кроме одного билета государственного займа и нескольких сотен рублей ничего обнаружено не было.

Ольга была готова расцеловать своего друга за предоставленную блестящую идею, но этого не позволяли приличия. Простившись, они пожали друг другу руки.

– Федор вас доставит до дома в лучшем виде! – произнесла Ольга, на прощание тепло улыбаясь.

– Мне так право неловко, – густо покраснел мужчина, пока не имеющий собственного транспорта.

– Когда-нибудь, возможно, и я к вам обращусь… за чем-нибудь… с какой-либо просьбой! – произнесла баронесса фон Штейн, хитро улыбнувшись. Ей не терпелось удалиться в свой кабинет, который появился благодаря щедрости души барона, решившего проститься с тенью прошлого – он отказался от склепа памяти в честь его бывшей супруги. После окончания ремонта Ольга поначалу опасалась находиться одна в комнате умершего когда-то человека и ей даже мерещились какие-то шорохи и шепотки, но потом оказалось, что у страха глаза велики, и чувствовала себя вполне безопасно в своем деловом кабинете.

Сев за свой рабочий стол из красного дерева, она наметила примерный план действий: ей необходимо было арендовать место с вывеской и нанять людей, которые могли бы выполнять ее распоряжения – обслуживать население по вопросам преумножения их благосостояния. Для видимости провернуть несколько дел, с помощью подставных лиц, а после сжечь все мосты и от всего отнекиваться. С виду схема казалась примитивной и любые последствия можно было бы с легкостью избежать. Но как сказал Константин, необходимо было опасаться главного Цербера – закон, предусматривающий наказания за открытие частного банка без разрешения правительства или с нарушением установленных правил, а также за подделку ценных бумаг и разного рода хищения, мошенничества в сфере финансовых услуг.

– Цель оправдывает средства! – прошептала Ольга, решив обратиться за помощью к Анне, она могла в кратчайшие сроки подобрать нужного человека, на которого можно было бы в последствии свалить ответственность. За посредничество она брала определенную сумму. Также баронессе необходимо было срочно обновить гардероб – заказать платья для визитов. Ведь ее все чаще и чаще приглашали в дома, чьи хозяева носили громкие титулы, и появиться в ношенных вещах в приличном доме она не могла себе позволить.

По-прежнему хорошо продавался порошок «Юная богиня». Некоторые даже начинали его пить с восемнадцати лет. На вопрос «зачем?», одни отвечали: для профилактики, другие – модно.

– Ах, Анна, какое чудесное время! Как же я счастлива! – делилась Ольга со своей приятельницей. Портнихе тоже не на что было жаловаться. Вместе с находчивой Ольгой в ее жизнь вошел достаток: она была весьма популярна и востребована, не справляясь с заказами, портниха наняла несколько дополнительных толковых рук, за которые платила, приличные деньги и сама уже не шила просто наслаждалась почти беззаботной жизнью.

При выходе баронесса фон Штейн столкнулась с подругой Марией Андреевной, которая тоже увлеклась волшебным средством от старости, но в последнее время к Ольге перестала обращаться. Оказывается, она начала покупать порошок у Анны, ей казалось, что у нее он более эффективный.

– Это странно, – произнесла Ольга, с прищуром посмотрев на соучастницу своих преступлений. – Поставщики у нас одни и те же!

– Просто… прийти новый товар. Может он отличаться? Не могу сказать – надо узнавать! – с акцентом произнесла Анна, одарив присутствующих самой искренней улыбкой. Ей не хотелось ссориться со своей кормилицей.

Ольга дождалась в карете, пока ее приятельница покинет Дом мод и вернулась обрата, желая выяснить отношения с уходящей в свободное плавание Анной.

– Я просто добавила немного кокаина в дарящий радость и молодость порошок. Поток клиентов ослаб, и я подумала, что ничего не будет страшного, если жизнь их станет чуть ярче!

– Я не хочу, чтобы ты делала подобные вещи! Тем более за моей спиной!

– Я понимаю, вы, Ольга Григорьевна, опасаетесь, что я переманиваю у вас клиентов и ваши претензии вполне справедливы…

– Дело не в этом, Анна! – перебила ее Ольга и добавила строгим голосом: – Этих женщин лечат лучшие доктора Петербурга и наркотическую зависимость они определят без труда, а там и до нас с тобой рукой подать, потому что конторы, поставляющей нам «Юность богини» не существует!

Анна кивнула, понимая, что это не безопасно и пообещала впредь исключить опасный компонент.

– Если хотите, можете забрать обратно баронессу. Или я вам отдам деньги…

– Мне не нужна эта мелочевка. Не за этим я здесь. Завтра я должна видеть кандидата в управляющие банком. Пусть придет после обеда прямо ко мне в дом.

Портниха кивнула, и они расстались приятельницами.

Перебить рекорд гения-мошенника собравшего миллион Ольга не надеялась, она ждала от этого предприятия прибыль в несколько сотен тысяч. Хлыща, которого прислала Анна, звали Андрей Иванович. Человеком он был неприятным, но старательным. Бывший мелкий чиновник был ленивым, но амбициозным. Он мечтал жить на широкую ногу, но при этом ничего не вкладывая. Баронесса была для него подарком судьбы, и он с такой страстью лобзал ее руки, что Ольга чуть его не прогнала прочь. Она патологически не выносила лизоблюдов, но этот человек был идеальным участником ее маленького спектакля, поэтому она настраивала себя на недолгое, но плодотворное сотрудничество с ним.

Для подтверждения серьезности намерений, баронесса выдала ему небольшую сумму на то, чтобы он сходил к приличному цирюльнику и привел себя в порядок.

– Еще купите приятный одеколон! – распорядилась она. – Далее поедете к портнихе, и сошьете пару хороших костюмов и рубашек. Управляющий моим банком должен выглядеть, как говорит одна моя знакомая, «с иголочки».

Началась активная подготовка и набор дополнительного персонала. Ольга дала объявление во всех газетах, призывая граждан поспешить обогатиться. Она почти не опасалась за успех данного дела. Даже если ей по какой-то причине заинтересуются власти (она помнила про то, как один из знакомых чиновников хвастался серьезным сыскным отделом, который якобы расщелкивал, как орехи финансовые аферы), под удар попадет ничего не подозревающий управляющий. Баронесса все будет отрицать и ей не смогут причинить вреда, учитывая ее положение в обществе. Ведь не может хрупкая супруга важного человека заниматься мошенничеством?! Большинство людей в Российской империи безграмотны, к началу двадцатого века лишь четверть населения страны умела читать и писать, а легкой наживы жаждали все.

Запустив в работу свой «Банкъ», она решила не останавливаться на достигнутом, ища применение своих криминальных способностей и в других областях. Ольга Григорьевна всерьез увлеклась искусством, точнее подделкой картин. Она продала все полотна Рубенса и Рафаэля, созданные руками талантливого Владимира и занялась поисками художника, который мог бы писать в лучших традициях великих мастеров. Она понимала: человек, хорошо владеющий кистью либо успешен, либо на «дне». С успешным человеком договориться непросто, да и вряд ли он станет рисковать, значит надо ковыряться в отходах. Женщина отправилась по третьеразрядным кабакам Петербурга, где по слухам можно было найти кого угодно, в том числе и современных Рубенсов-Рафаэлей. Нарядившись простолюдинкой и не рискуя отправиться в заселенное неудачниками место, часть из которых непредсказуема в поведении, в особенности после попадания водки в кровь, она прихватила с собой Федора, которого когда-то нашла в подобном месте.

В кабаке, который почему-то называли «Булавкой» собирались творческие отбросы. Там можно было встретить писателей, артистов, поэтов, музыкантов и художников. В зале было шумно: кто-то мерился талантами, кто-то ругался, кто-то просто громко спал, перебрав спиртного. Свободных мест не оказалось, и половой предложил сесть на любые места.

– Тут всем все равно кто сидит рядом! Лишь бы можно было вместе выпить! – произнес черноглазый паренек, похожий на цыгана.

Ольга кивнула на стол посередине, который, можно сказать, был пустой, потому что за ним сидел настолько худой человек, что из-за ручки метлы дворника его вряд ли можно будет рассмотреть. Он был поэтом, находящимся на грани отчаяния, потому что ему больше не наливали.

– Нет денег – нет выпивки. Есть деньги – есть выпивка! – произнес с улыбкой официант.

– Какая пошлая философия! – воскликнул поэт, стукнув изящным кулаком по столу.

– Не шуми! – произнесла Ольга тихо.

– Дама в заведении? – изумился поэт.

– Дамы ходют в пеньюарах и кушают суфле, а я – товарищ! – произнесла вжившаяся в образ женщина. Слово «товарищ» в последнее время становилось ключиком к понимаю в народе, оно возмутительным образом уравнивало, богатых и бедных, а также усредняло мужчин и женщин.

Федор сделал знак официанту и сделал заказ. Почти сразу принесли водку, три стакана и закуску. Поэт заметно оживился, теперь его жизнь, казалось, вновь заискрилась и расцвела. Он тут же встал, раскачиваясь из стороны в сторону и громогласно произнес на весь зал грязного захламленного ненужными людьми помещения:

Люди одобрительно зааплодировали, поддерживая творчество завсегдатая дешевого трактира, а кто-то выкрикнул оскорбления, назвав его маргиналом и бездарной свиньей. Ольге было удивительно как из столь субтильного тела, вышло так много звука.

– Есть дело одно, ищем мы художника с руками! – произнесла доверительно Ольга, как только первая порция спиртного была отправлена поэтом в пищевод. – Ты ведь наверняка тут всех знаешь…

– Художника с руками, – усмехнулся поэт. – Хотел бы я увидеть художник без рук! Чем бы он рисовал!

Тут мужчина закатил глаза, рождая очередной стихотворный «шедевр»:

– Разделась, женщина, пред ним взглянув на пах украдкой, спросила: «Будешь рисовать? Но чем? Не уж-то пяткой?».

Подарив соседствующим ушам свой поэтический выплеск, мужчина снова потянулся к бутылке, не дожидаясь лавров. Федор поморщился, он любил хорошие стихи, а пошлятина звучащая в кабаке оскорбляла его слух.

– Так что там по поводу художника? Есть кто на примете?

Поэт провел красными глазами по залу и увидел в самом углу старичка, который почти дремал.

– Пьет он много! – признался худощавый мужчина. – Поэтому одной бутылкой вряд ли удастся отделаться.

– Это не твоя забота! – было ему ответом.

Человек, который называл себя дед Макар, был возраста супруга Ольги. У него была пропитая внешность, но приятный голос и добрые глаза. Он сразу обратил внимание на нежные не рабоче-крестьянские руки сидящей рядом женщины, которая учла его внимательность и взяла на заметку, что в перспективе при подобных обстоятельствах стоит быть осторожней и надевать потрепанные перчатки.

– Кто вы? – спросил он тихо.

– Меня зовут Сонька, – прошептала она ему на ухо.

– Неужто сама…

Собеседница кивнула. Было решено покинуть шумный зал. Это ничуть не расстроило поэта, потому как ему в компанию осталось более половины бутылки водки. Женщина заказала еще выпивки для художника, а от еды он отказался.

Дед Макар привел гостей в подвальное помещение, где жутко пахло сыростью и крысиным пометом. На какое-то мгновение Ольга действительно ощутила себя Сонькой – Золотой ручкой, сидящей в жуткой сырой камере. Ей стало тошнотворно, она будто скукожилась и уменьшилась во много раз, стоя в этом убогом приюте одинокого художника. «Может это знак, что пора остановиться?!» вдруг с волнением подумала она, засомневавшись, стоит ли продолжать погружаться в эту гущу событий. Но с намеченного пути Ольга сворачивать не привыкла. Она села на кресло, стоящее в темном углу комнатушки, в которой еще была кровать из досок и покосившийся мольберт, который подпирали кирпичи. Ольга внимательно посмотрела на картину, которую вручил ей дед Макар, дабы она могла оценить уровень его мастерства.

– Я хочу забрать ее с собой, – произнесла она и вопросительно посмотрела на художника.

– Конечно, – кивнул старик без тени сомнения. Он много слышал о той, кем она представилась и бесконечно ее уважал.

– Это ведь Рубенс?

– Он самый. Я рисовал его по заказу одного человека совсем недавно, но он не пришел за своей картиной.

Сердце Ольги радостно затрепыхалось. Это была невероятная удача – практически сразу найти нужного человека. «Значит, дело выгорит!» – твердо решила она, отгоняя мрачные мысли, вызванные обстановкой вокруг. – Никак не могу взять в толк, почему его картины так популярны!

– Он рисовал обнаженную натуру. Сейчас такой период – люди в преддверии перемен в стране и тоже хотят оголяться.

Федор усмехнулся, воспринимая слова художника буквально.

– Я вас, кажется, понимаю, – размышляла Ольга. – Повесив на стену картину с обнаженными телами, они чувствуют себя будто более одетыми, скрывая свой страх непонимания того что происходит… Это как самообман!

– И сам обманываться рад! – вторил пожилой человек. Они понравились друг другу, и было очевидно, что их ждет плотное и взаимовыгодное сотрудничество.

Уже на следующий день Ольга, переодевшись гувернанткой, отправилась в антикварную лавку.

– Я бы хотела продать вам картину, – робко произнесла она и протянула морщинистому мужчине «дорогостоящее» полотно. Чтобы обезопасить себя она придумала историю, поэтому не боялась быть разоблаченной.

– Рубенс? Откуда! – восхитился старый еврей, украдкой разглядывая скромное одеяние женщины.

– Мой хозяин банкрот! – произнесла с чувством Ольга. – Он вложил свои деньги в какой-то банк, но тот оказался фиктивным! Его семья переживает теперь плохие времена!

Женщина вела себя эмоционально и немного нервно, будто очень переживала в сложившейся ситуации.

– Сейчас мошенники на каждом углу! Приличным людям и податься некуда! Я недавно обратился к врачу, желая удалить больной зуб! А этот прохвост удалил мне здоровый! Его арестовали через несколько дней. Оказался кочегаром, лишившимся работы. Что за время? Если ты кочегар – занимайся углем, не лезь в чужой рот!

– Так что насчет моей картины? – уточнила Ольга, не желая выслушивать страшные истории из жизни скупого еврея. – Ее мне отдала хозяйка в счет уплаты долга…

– Это за сколько лет она вам задолжала? – удивился он, внимательно изучая картину, на которой, по его мнению, сохранилась «пыль веков».

– За несколько месяцев. Хозяин застрелился с горя, а она попросила позаботиться о себе самой. Если сумма хорошая – я верну хозяйке оставшуюся часть! Они сейчас нуждаются в деньгах. Я так воспитана: мне чужого не надо!

Еврею показалось, что в его небольшом помещении стало резко жарко – так повлияли на него слова правильной женщины. В отличие от нее он нуждался в чужом, и часто обманывал людей ради собственной выгоды.

– Вы святая! – произнес он и выплатил чуть больше половины суммы реальной стоимости настоящей картины. Ольга даже подпрыгнула от радости, получив деньги, рассчитывая выручить за подделку значительно меньше. Через несколько минут она сидела в пролетке и подмигнув Федору произнесла:

– Да будут благословенны скупердяи!

Этот день был насыщенный. Деловая дама арендовала для нового проекта студию, Акулина закупила все необходимые инструменты согласно длинному списку, предоставленному талантливым дедом Макаром. Он прослезился, увидев свое новое просторное жилище и с благодарностью произнес:

– Хоть перед смертью поживу, как человек!

В помощь художнику Ольга наняла мальчика-помощника. Ей необходимо было знать, что происходит в студии, на всякий случай контролировать любящего выпить человека. Юный шпион ежедневно докладывался в письменном виде о том, что мастер рисует и почти не пьет водку, но пристрастился к вкусной еде из ресторана, находящегося неподалеку от его квартиры. Ольге не нравилось, что ее Рубенс покидает мастерскую, и она организовала доставку еды прямо на дом, чем еще больше осчастливила талантливого старика. Он, конечно, понял, с какой целью она заказывает подделки великих мастеров, хотя по официальной версии это и были подарки для друзей.

«Старик счастлив и каждое утро начинает со слов: будь благословенна, Сонька – Золотая ручка»!

Как анекдот пересказывали в окружении семьи Фон Штейн странное происшествие: один мошенник пришел к ним как-то поутру и заявил, что он является управляющим банка под названием «БАНКЪ», при этом потребовал огромную сумму денег, которую якобы супруга барона присвоила себе. Ольга чуть не лишилась чувств при таком обвинении и искренне удивилась:

– Не приснилось ли вам это, голубчик? Как вас звать?

– Вы прекрасно знаете, что я Андрей Иванович! Вы мне купили эту одежду и сказали, чтобы я душился дорогим одеколоном!

– Вот уж право не пойму, господин барон, для чего мне покупать незнакомому человеку одежду? – рассмеявшись, произнесла она. Все трое сидели в гостиной, мужчины при этом были напряжены. Барону хотелось выволочь афериста прямо за шкирку и пинком под зад выставить его за двери. Управляющий несуществующим банком сильно нервничал, понимая, что вляпался в какую-то крайне нехорошую историю. Ему хотелось разоблачить хитрую женщину и упрятать ее за решетку, став героем.

– Вы утверждаете, что моя жена открыла банк. Тогда почему я этого не знаю? – снисходительно произнес Алексей Михайлович, и тут же строго добавил: – Откуда в вас столько смелости, чтобы явиться сюда и оболгать порядочную женщину! Да я раздавлю вас, как букашку! Шантажировать саму баронессу фон Штейн!

– Я напишу жалобу! – произнес Андрей Иванович после того, как ему указали на дверь.

– Пишите десять, сто жалоб, только оставьте нас в покое! – строгим голосом произнес мужчина.

– Ах, Алексей Михайлович, как же мне приятна ваша защита! – чуть не плача произнесла Ольга, когда дверь за управляющим ее махинацией закрылась.

– Вы всегда можете на меня рассчитывать, милая Оленька, я ведь ваш супруг! И никогда не дам вас в обиду!

Муж удалился, а Ольга еще долго сидела в своем кабинете, соображая как ей действовать дальше.

– Покупка авто временно откладывается, придется обождать! – с сожалением выдохнула она, понимая, что может вызвать подозрения у барона, а в деле, которого пахло жареным, ей была необходима его поддержка. Хотя она была уверена: просто надо переждать.

Все дни Ольги были расписаны. Ее ожидали в разных местах, и если она вдруг не появлялась, страшно обижалась. Компанейская и веселая дама привносила в свой круг общения новые развлечения.

– Точнее это то, что почему-то забыто! – объявила она, когда компания расселась за столом в специально оборудованном кабинете для карточных игр. Ольга снова переделала комнату бывшей супруги Алексея Михайловича, превратив ее в игровой зал. Несколько женщин собирались в нем с главной целью – обсуждать новости, а во время этого сугубо приятного процесса делать символические ставки, упражняясь в «штос». Как посчитала Ольга Григорьевна эту карточную игру, такую популярную в девятнадцатом столетии и даже воспетую самим «душкой Пушкиным», как прозвали его дамы в своем тесном кругу, несправедливо позабыли. Времяпрепровождение было незамысловатое, но очень азартное и удовольствие от «штоса», а главное от компании друг друга приятельницы получали даже проигрывая.

Чаще всех в доме Ольги бывали ее главные подруги – баронесса Мария Андреевна и графиня Наталья Ивановна. Иногда хозяйке дома приходилось мудрить с приглашениями, потому что не все дамы между собой ладили. Если общество баронессы всем доставляло удовольствие, потому что она была источником новостей, то ворчливую графиню многие не переносили. Однако Ольга находила способы наладить общение и все оставались довольны.

– Вы слышали последнюю новость? Немка Анна была арестована и ее Дом мод будет закрыт! – выпалила гостья прямо с порога, как только вошла в помещение. Она всегда опаздывала, и остальные дамы ее терпеливо ждали, смирившись с этой дурной привычкой. Тем более им всегда было о чем поговорить!

– За что ее арестовали? – обеспокоенно спросила баронесса фон Штейн. Женщины начали игру, а молчаливая Акулина засела на раздаче карт. Иногда она незаметно для остальных подыгрывала своей хозяйке, нескольким трюкам ее обучил Федор, который раньше имел привычку посещать игорные дома.

– Она торговала кокаином! И на нее кто-то донес! – произнесла круглощекая графинька крошечного роста, радуясь, что первой принесла весть.

Ольга заметно поникла, и все это заметили.

– Я так привязываюсь к людям! – начала оправдываться она. – Анна чудесный человек! И… мастер своего дела! Кто же нам теперь будет шить такие красивые наряды?!

Дамы тут же начали обсуждать чувство стиля Анны и умение даже из грубого драпа делать изысканные вещи.

– Пожалуй, мне придется обратиться к брату! – важничала молоденькая княгиня, часто хвастая, что имеет сильное влияние на старшего брата, который совсем недавно занял важный пост. – Он этот вопрос уладит в считанные минуты. Ведь не голышом нам ходить теперь, в конце концов.

– Акулина, скорее неси шампанское! Мы должны выпить за здоровье благодетельницы Нины Александровны!

Все дамы радостно защебетали, радуясь, что Анне будет оказана поддержка, напрочь забыв об игре.

Столицу Российской империи потрясло ужасное событие, которое прозвали «кровавое воскресенье». Вмиг все перевернулось с ног на голову, и в стране, как считали представители дворянства, начался необратимый процесс разрушения. Хотя у бедных на этот счет было совсем иное мнение. Январский расстрел мирной манифестации рабочих, пытавшихся достучаться до царя и обратить его внимание на проблемы людей, связанные с социальным неравенством поверг в шок население во всех уголках Российской империи. В окружении фон Штейнов считали, что основная причина не недовольство рабочих своими трудоемкими буднями, а проигранная война с Японией, которая подорвала авторитет правителя империей. Последствиями событий стали массовые забастовки, начавшиеся в Петербурге, а затем, словно эпидемия распространившиеся по всей стране.

Дела Ольги пошли на спад. Пока вокруг творилась вакханалия, она выискивала новые возможности заработка. К ее «прииску» негативный интерес наконец-то угас. Она тоже испытывала на себе последствия неприятной истории: еще в тысяча девятьсот втором году Ольга разместила помимо объявления о новом банке еще одну информацию, которая гласила: развивающейся коммерческой компании требуется управляющий. В то время за ответственные доходные должности, нанимающиеся на работу, вносили залоги, размер суммы которых устанавливал работодатель. Эта материальная ответственность была очень кстати, и Ольга решила на ней, как следует подзаработать. В параллель с предприятием «БАНКЪ», она начала отправлять сотрудников на свой «золотой прииск» в далекую Сибирь. В залог она брала несколько десятков тысяч рублей – что было достаточно крупной суммой, а в «липовом» договоре обещала огромное жалованье и процент с общей прибыли золотого оборота. Возможность сумасшедшего заработка вдохновила многих, и люди толпами несли свои деньги специально нанятому баронессой человеку. После нелюбезного посещения управляющего банка Андрея Ивановича и небольшого с ним скандала, в дом фон Штейнов потянулась вереница просителей, требующих справедливости – вернуть обратно деньги, заплаченные за мифическую должность. Ольга Григорьевна уверила барона, что это месть приходившего к ним человека, который не получив требуемую сумму, отправляет в их дом всех подряд, чтобы снять с себя подозрения. Слугам отдали распоряжение гнать всех в шею, объясняя, что виновных в этом доме нет.

– Твои деньги, твои и глаза: гляди сам, что покупаешь, – говорили обманутым людям с порога и закрывали перед их носом дверь.

Из-за революционных последствий балы стали редкой радостью. А если и устраивались, то без показной роскоши, как это было в прежние времена. Обычно собирались по поводу именин или предстоящей свадьбы.

– Теперь не то, что в прежние времена! – жаловалось поколение предыдущего века. – Вот раньше были праздники! Встречали напудренные лакеи, кругом все было в цветах, горели свечи…

Юным красавицам приходилось лишь мечтательно вздыхать, слушая слезливые воспоминания отживающего поколения, они торопились скорее пуститься в пляс с очередным кавалером, ведь другого удобного случая может и не быть, а замуж выходить надо!

– Я вас определенно где-то мог видеть! – произнес мужчина сиплым голосом. Его красное одутловатое лицо, обрамленное плохо прочесанными волосами Ольге показалось знакомым. Она тоже напряглась, вспоминая, но безрезультатно.

– Мы с мужем раньше были завсегдатаи веселых праздников, – отшутилась она. – Теперь настали сложные времена и куда-то выбраться – настоящая проблема. Восстания и кровь повсеместно!

– Нет-нет, все эти балы – не мое! Я живу в Москве, а сюда приезжаю по делам, останавливаюсь в гостинице и…, – лицо его резко вытянулось, и он воскликнул довольно громко: – Черт меня подери! Соня Мармеладова?!

Его вопль заставил вздрогнуть, казалось всех вокруг. Как хорошо, что баронессу окружали интеллигентные читающие люди, и выкрик малограмотного промышленника примут за пристрастие к творчеству Достоевского. Ольга от удивления и неожиданности закашлялась, подавившись воздухом, и тем самым выдала себя.

– Когда я очнулся на утро, я мечтал вас скрутить в рогалик при встрече! Мне не оставили в гостинице даже носков. Вы даже не представляете, с каким позором я добирался до дома. А я женатый человек! И мне пришлось рассказывать супруге сказку о разбойниках, чтобы она не сошла с ума от ужаса!

– Кто старое помянет – тому глаз вон! – произнесла женщина, подбодрив одного из многочисленных постояльцев петербуржских гостиниц, в компании которых она коротала время, после чего грабила их вместе с Шарлем. Это было слишком давно, чтобы об этом тревожиться. Ольга одарила мужчину самой обворожительной улыбкой и сделала несколько шагов в сторону, но он схватил ее за локоть, и грубо дернув к себе, прошипел в ухо:

– Постой, дорогая моя! За тобой должок!

– Я вас не понимаю! – возмутилась Ольга, растерянно оглядываясь по сторонам. Кажется, кое-кто из присутствующих заметил, что она не в простой ситуации и, к сожалению каждый из них мог придумать свое оправдание этим довольно тесным объятиям с незнакомцем.

– Сегодня ты поедешь со мной в гостиницу, и мы завершим начатое. Уж в этот раз я не усну – поверь.

– Баронесса фон Штейн, вам требуется помощь? – учтиво уточнил молодой мужчина. Это был давний приятель Ольги – Константин Николаевич, который был теперь прокурором и решал многие важные вопросы в считанные минуты. Женщина торопливо представила своего доброго друга, характеризуя его как очень значимого в Петербурге человека и обидчик, осекшись, переспросил:

– Баронесса? Вы издеваетесь!

– Еще одно оскорбительное действие и вы запомните посещение столицы навсегда! – пригрозил ему Константин, наслаждаясь своей значимостью. Ведь когда-то Ольга отправляла его на собственной пролетке, а теперь он может ей вернуть долги юности.

Извинившись, гость из Москвы шарахнулся в сторону. Он стоял поодаль и внимательно наблюдал за баронессой, которая быстро придумала, как извлечь выгоду из этой неприятной ситуации. Она обошла всех значимых знакомых и мило пощебетала с ними на глазах изумленного гостя из Москвы, затем баронесса приблизилась к нему и холодно произнесла:

– Прежде чем сделать шаг в неизвестном месте, убедитесь, что под вашими ногами надежная почва, а не зыбкая и весьма опасная трясина. Когда мне делают вызов или наносят оскорбление, я обычно принимаю их. У всего есть последствия, дорогой друг, и вот как мы поступим…

Ольга пригрозила мужчине, что расскажет его супруге о грязных тайных развлечениях во время поездок в столицу.

– Вы этого не сделаете! – неуверенно произнес мужчина, имени которого Ольга так и не вспомнила.

– Вы не знаете, на что я способна!

В это мгновение к спорящей паре подошел один из сослуживцев мужа и с серьезным видом уточнил:

– Ольга Григорьевна сказала о вашем пылком желании ознакомиться с камерами нашей тюрьмы!

– Уже нет, совсем не хочется, – с трудом выдавил сквозь зубы мужчина, беспомощно глядя на Ольгу.

– Он передумал, господин князь! Прошу прощения, что я вас побеспокоила этой глупой просьбой!

– Всегда, пожалуйста! Наши нары к вашим услугам, – произнес почтенного возраста человек, подмигнув вдруг передумавшему гостю столицы. Приятель барона фон Штейна обладал тонким чувством юмора и любил розыгрыши, поэтому сразу согласился помочь даме подшутить над ее провинциальным приятелем.

– Я оценил ваши возможности. Что вы хотите? – занервничал увязающий в опасной трясине человек. Он проклинал себя за то, что подошел к этой дьяволице, ведь однажды она испортила ему жизнь.

– Деньги! – не задумываясь, произнесла Ольга.

– Баронессе нечем платить по счетам? – зло отшутился мужчина.

Ольга предприняла новые попытки заработать. Эта неожиданная встреча дала ей свежую идею, которая приносила не такой серьезный доход, как прежние дела, но держала ее на плаву. Она начала занимать крупные суммы у малознакомых людей и не возвращала их. Любые намеки баронесса игнорировала, а если ей угрожали, смеялась в лицо, обещая «позаботиться» о будущем тех, кто пытается причинить ей вред. Знакомства в высших кругах совсем расслабили даму. Пару раз она соглашалась передать взятку прокурору, пообещав, что обо всем договориться. Однако до Константина Николаевича деньги не доходили, а те, кто желал его помощи смущались спрашивать о получении крупной суммы, потому как он вел себя так, словно ничего об этом не знает.

Обобрав значительное количество людей, Ольга серьезно задумалась о более масштабных проектах, наполненных приключениями. Ее супруг вышел на пенсию и много времени проводил дома. В компании старика Ольга мучилась от скуки, ее все в нем раздражало. Домосед настаивал, чтобы она не ездила в одиночестве на праздники, на которые сам он выбираться решительно отказывался и постоянно брюзжал, что это напрасная трата времени. С огромнейшим трудом, но все же Ольга уговорила его отправиться отдыхать в Крым – поправить здоровье после достойного завершения долгой трудовой деятельности на благо отечества. Оставшись в одиночестве, баронесса затеяла несколько увлекательных мероприятий, связанных с добычей денег. Она отправилась в коммерческое путешествие из Петербурга в Москву. Планировала побыть там пару дней в гостинице и вернуться обратно с солидным кушем.

Путешествие началось в компании молодого почти безусого барона. Представитель «золотой молодежи» флиртовал с одинокой баронессой, притворяющейся вдовой и много расспрашивал про ее умершего мужа. В частности его интересовали подробности завещания и количество недвижимости.

– Зачем вы задаете такие личные вопросы? – произнесла женщина, догадавшись, что он мошенник среднего пошиба. Чтобы мальчишка отцепился от нее, она пообещала сдать его властям на первой же станции, перепуганный юнец убрался в другой вагон, а расстроенная Ольга осталась в одиночестве. К ней постоянно подсаживались неопытные и неумелые воришки, причем помимо мужчин в вагонах работали и женщины. Дамы притворялись фальшиво беременными или покалеченными, видимо данные приспособления на костюмах были для того, чтобы складывать в них добычу. Состоятельная вдова была лакомым кусочком для тех, кто жаждал легких несерьезных денег.

– Не помешаю, баронесса фон Штейн? – просипел знакомый голос. – Здесь вы совсем одна и нет влиятельных друзей, которые могут вступиться за вас!

Она замерла и осторожно повернула голову, пожалев, что упустила мальчишку-мошенника, с которым можно было скоротать время и чувствовать себя хоть немного в безопасности.

– Я увидел вас на станции и чуть не расплакался от счастья! – усмехнулся мужчина, усаживаясь рядом с ней. Понимая, что западня захлопнулась, она пыталась унять хаос мыслей. В дорогих вагонах было совсем немного народа. В основном болталась местная преступная сошка. Многие дворяне покидали Российскую империю, утратив веру в силу царя. Или отдыхали где-нибудь за городом, предпочитая в жаркий летний период быть ближе к водоемам, а не в душных вагонах. Она вдруг вспомнила, что грозного мужчину сидящего рядом, звали Иваном, и он был одним из трех быстро разбогатевших братьев, нашедших залежи белой глины на озере рядом со своей деревней и сколотивших капитал на изготовлении кирпича. Он был неглуп, но очень груб. В гостинице напал на Ольгу, наслаждаясь тем, что она испытывала боль. У нее появилось неприятное предчувствие. Ее давний знакомый побагровел и странно улыбнулся, через мгновение его рука резко взметнулась в сторону Ольги. Она не сразу поняла, что из носа сочится кровь. Соленый привкус, ноющая боль и крупные капли, прячущиеся на ее темном платье – это был неожиданный сюрприз от недоброго собеседника.

– Что вам нужно? – взмолилась Ольга, понимая, что ее поездка может завершиться весьма печально.

– Я же сказал: завершить начатое! Но теперь я не знаю, как поступить: я заплатил вам больше, чем вы того стоите.

– Теперь я баронесса! Считайте, что это доплата за титул! – отшутилась Ольга, стараясь придумать, как выкрутиться из этой ситуации. Женщина откинула голову назад, ожидая пока перестанет идти кровь.

Фабрикант рассмеялся зловещим смехом, от которого у Ольги пошли по телу мурашки.

– Мы поступим так, как вы скажете, – сдавалась молодая женщина.

Недолго поразмыслив, мужчина произнес:

– С вокзала мы поедем в гостиницу, вы оплатите лучший номер и проведете в нем со мной пару дней. Затем я исчезну из вашей благопристойной жизни навсегда, и мы оба будем молиться, чтобы не встретить друг друга.

Ольга покорно кивнула и попыталась встать с бархатистого кресла, но мужчина, сидящий у выхода, преградил ей дорогу.

– Вы же не хотите, чтобы я в таком виде приехала на московский вокзал! – кокетничала Ольга. – Я оставлю здесь чемодан, в нем все мои вещи. В том числе важные документы без которых мне в Москве делать нечего.

Когда поезд отходил от маленькой станции, Иван спохватился, и бросился к чемодану, который, конечно же, был пуст. Вероломная женщина бежала, оставив фабриканта в дураках.

Платье с потайными карманами было настоящим спасением. Понимая, как опасно в пути она заботливо припрятала в складках ткани немного денег и поддельные документы, которыми предпочитала пользоваться во время осуществления своих преступных планов.

Возвращение домой было утомительным. Лицо от удара крепкого мужского кулака припухло, и она привлекала внимание окружающих, которого в такие моменты совсем не хотелось. Женщина казалось, будто что-то сломалось, нарушилось в ее благополучно-теплой жизни. Домой она вернулась с поджатым хвостом. На пороге ее встретила Акулина и испуганно уставилась на лицо.

– Ничего не спрашивай! Мне нужно принять ванну, – устало выдохнула женщина.

Утро она встретила в бодром состоянии и, увидев себя в зеркале громко расхохоталась. Теперь ее лицо было совсем не узнаваемо, от красоты баронессы остались лишь глаза, которые она укрыла под смешными круглыми очками, оставленными кем-то из приятельниц во время карточных игр. «Если синяк обработать пудрой, то я вроде как совсем другой человек» – размышляла она. Пока ее супруг отдыхал, находчивая женщина пустила слух о том, что уехала в Австрию – там была известная клиника, где многие ее знакомые дамы восстанавливали нервы. Она снова занялась аферами с продажей зданий и умудрилась продать свой собственный дом сразу нескольким людям, а потом исчезла, сняв на месяц маленькую дачу под Петербургом. Она решила, что вернется, когда маленькая буря в стакане успокоится, а гнев обманутых граждан утихнет.

«13 августа 1906 года Ольга Григорьевна фон Штейн была арестована и препровождена в дом предварительного заключения» – было напечатано в газете «Новое время» в колонке происшествий.

– Поделом ей! – радовались обиженные люди, которых вероломная красавица облапошила.

– Это какая-то ошибка! – шептались приятельницы арестантки, у которых образ добродетельной баронессы никак не ассоциировался с теми мерзостями, которые о ней писали.

Для нее это было всего лишь приключение. По-прежнему ощущая себя неприкосновенной, женщина лишь смеялась, когда ей сказали, что за свершенные преступления ее ждут принудительные работы на свежем воздухе вдали от Петербурга. Друзья барона, все еще находящегося на отдыхе в Крыму по-настоящему обеспокоились дальнейшей судьбой своей знакомой. За бедную женщину вступились сразу несколько людей с известными фамилиями и ее выпустили из тюрьмы под поручительское письмо.

Вечером этого же дня к ней приехал Константин Николаевич, который встав посреди гостиной на колени, целовал ее руки и со слезами на глазах просил прощения.

– Я не понимаю, – удивлялась она.

– Я ничего не мог сделать! Я всего добился благодаря вам! Но если бы не Константин Петрович Победоносцев вас бы оставили в этом ужасном месте!

– Я не понимаю, – повторилась она.

– Меня обвинили во взятках, и теперь идет разбирательство! Я никогда не брал ни копейки, меня с детства учили быть честным, – сетовал молодой мужчина. – Теперь вашим делом занимается Крестовский…

– А он берет взятки? – полюбопытствовала Ольга с робкой надеждой быстро закрыть это дело, на что получила отрицательный ответ.

– Он сказал: я не слезу с нее! – вращая глазами, произнес Константин Николаевич, лицо его пошло крупными красными пятнами.

– Как двусмысленно звучит! – усмехнулась баронесса.

– Готовьтесь к худшему. На всякий случай. Он настоящий зверь. За кражу бочки меда осудил человека на пять лет тюрьмы. Проклятой бочки меда! Ну, ведь не убийство тот совершил!

Ольга смотрела на рыдающего человека, чувствуя к нему отвращение. «Как же неприятны слабые люди, – размышляла она. – Хочется давить их, словно клопов». После того, как она побывала в сырой камере, где пахло отчаяньем и солью горьких слез, она вдруг ощутила всю серьезность складывающейся не в ее пользу ситуации. Она не желала стать жертвой маньяка-прокурора, который рубит с плеча мечом правосудия всех подряд.

– На Соньку где сядешь, там и слезешь! – произнесла баронесса и попросила Константина Николаевича отправляться домой и больше не беспокоить ее.

Крестовский взялся за мошенницу очень серьезно. Дело решили приостановить за отсутствием улик, но это лишь еще больше разозлило правдоискателя, чье второе имя было Честность. Он объявил настоящую войну и баронессе, и ее окружению, чтобы внедрить в их сознание главную истину: преступник должен понести наказание за совершенное противозаконное действие, кто бы за ним не стоял и к какому сословию он бы не принадлежал. История с аферами баронессы фон Штейн начала набирать обороты. А виной всему стал Андрей Иванович – обманутый управляющий несуществующего банка, который неустанно писал жалобы и отправил их, как рекомендовал ему барон фон Штейн, не один десяток, пока на его усердие и каллиграфический почерк не бросил усталый взгляд петербургский окружной прокурор Крестовский. Дело возбудили, но для ареста мошенницы было мало оснований: кляузы одного единственного мужчины, у которого могли быть личные причины для мести баронессе. Например, ее невнимание к его чувствам. От подобных разбирательств Крестовский уставал, в моменты, когда узнавал, что поводом привлечения правоохранительных органов становился какой-нибудь пустяк наподобие «она меня не любит, поэтому накажите ее», приводил его в ярость.

– Для того чтобы дать толчок этому делу, мне необходимы еще свидетели мошенничества! И ваша уверенность в себе, потому что вы не должны отступать! – произнес отчетливо прокурор, проверяя сознательность гражданина. Но Андрей Иванович уже не был ни в чем уверен. Изначально он мечтал о том, чтобы его услышали, а вот теперь пугался собственной смелости. Вдруг эта женщина настолько коварна, что сделает с ним что-то ужасное?

– Волков бояться – в лес не ходить, – посмеивалась над ним молодой мужчина. Бывший гусар, выходец из бедной семьи добивающийся всего сам без чьей либо протекции прекрасно понимал, что заметное дело закононарушительницы-баронессы может принести ему серьезное продвижение по службе, а это было его главной мечтой.

Дабы не быть голословным и взбодрить Андрея Ивановича, он развернул полномасштабные действия против неприкосновенной (но только на первый взгляд) баронессы.

– Я не верю ни в Бога, ни в черта! – резко комментировал он, когда его спрашивали, почему так важно победить эту женщину. – Но зато я верю в закон и справедливость. Зачем нам правовая система, если любой человек в стране может творить все, что ему вздумается?

В нескольких газетах появилась печальная история Андрея Ивановича, ищущего справедливости. Боязливо, робко, но все же он рассказал все подробности сотрудничества с коварной женщиной, призывая откликнуться пострадавших. Для устрашения в статье поместили фотопортрет прокурора, предлагающего обращаться к нему и заверяя, что он лично выслушает каждого, кто причастен к этой истории. Далее шло детальное описание внешности Ольги Григорьевны.

Баронесса поспешно собирала вещи, когда в ее спальню без стука ворвался Алексей Михайлович.

– Потрудитесь, пожалуйста, это объяснить! – произнес он, тряся перед ее носом газетой.

– Это все неправда, – выдохнула Ольга.

– Тогда зачем вы пакуете чемоданы? Куда-то собираетесь?

– Я хотела навестить вас, Алексей Михайлович! Нуждалась в вашей поддержке. Не думала, что вы примчитесь в Петербург, прочитав всякий вздор.

– Если это вздор, значит, вам нечего бояться! – произнес грозным голосом мужчина.

– А с чего вы взяли, что я боюсь? – улыбнулась она. Это был вызов, а Ольга привыкла их принимать. Распрямив спину и подняв голову, представляя собой в эту минуту памятник сопротивлению.

Благодаря шумихе в газетах Ольге устроили настоящую травлю. Вокруг дома барона толпились люди и выкрикивали оскорбления в адрес его жены. Он не знал, как остановить буйство группы недоброжелателей, мечтая каким-нибудь образом оградить женщину, которую он продолжал нежно любить, от всей грязи, льющейся бесконечным потоком на ее голову.

Против одной бойцовской собаки – Крестовского, нужно было выставить другую – мощного законника-защитника, который не побоится взяться за это дело и отмоет доброе имя фон Штейнов от грязи и напраслины. Алексей Михайлович обратился к своему давнему знакомому, к которому относился с бесконечным уважением и теплотой. Парень из Одессы в свое время рьяно защищал права евреев и не раз обращался по этому вопросу к честному и порядочному столичному чиновнику фон Штейну, который способствовал разрешению вопроса без подкупа и взяток. Одесский адвокат Осип Яковлевич Пергамент сделал себе мощную карьеру и переехал в столицу, где со временем стал не только активным общественным деятелем, но и депутатом Государственной Думы.

– Если вы верите Ольге Григорьевне, я возьмусь за это дело, – заверил барона блестящий адвокат, которого смущали некоторые детали ее биографии.

– Поговорите с Оленькой, и вы поймете, что она ни в чем не виновата, – утверждал барон, свято веря в невиновность жены.

– Насколько все серьезно? – безжизненным голосом уточнила побледневшая женщина, когда узнала что благодаря бурной газетной деятельности свирепого Крестовского, ставшего вдруг кумиром среди бессознательных граждан, заявления об обмане баронессой подали более сотни человек.

– Вы должны мне рассказать все! Иначе, Ольга Григорьевна, я не смогу вам помочь!

Женщина смалодушничала и обернулась пред ним жертвой обстоятельств. Она рассказала о страшных трагедиях своей жизни: как коварный отец-еврей продал ее за долги жестокому немцу-лютеранину и он заставил ее отказаться от христианской веры. Наигравшись в семейные отношения, он прогнал ее прочь. Она обнаружила, что беременна, но это не уберегло ее от развода. Мольбы и просьбы помочь не были услышаны злодеем – профессором и почти святая Оленька решилась на страшный грех – вычистить чрево, избавившись от ребенка. Зачем-то выжив после всего этого ужаса, она понимала, что ее существование потеряло смысл. В какой-то момент забрезжил свет надежды – на горизонте возник человек, спасший ее из геенны огненной – барон фон Штейн.

– Я была просто супругой, потому что мой путь до встречи с Алексеем Михайловичем был столь непрост, что я бы не осмелилась его усложнять еще больше! Кто откажется от спокойно счастливой жизни? Разве что сумасшедший!

– Но есть свидетели…

– Свидетели чего? Они утверждают, что женщина похожая на меня совершает ужасные вещи! Имя ей Сонька – Золотая ручка!

Осип Яковлевич недоверчиво посмотрел на баронессу. Некоторое время ходили слухи о побеге Софьи Блювштейн, но никто не мог подтвердить, что она находится в Петербурге. Женщина, которую описывали некоторые потерпевшие, по возрасту была значительно моложе известной в народе воровки. Вдруг адвокату пришла блестящая мысль: порядочная и добрая еврейка – жертва националистического конфликта! Кто-то просто-напросто использовал ее в своих корыстных целях. Ведь, по сути, большая часть опрашиваемых не видела свою обидчицу, они утверждают, что это баронесса, потому что им навязали мысль о том, что это именно баронесса фон Штейн.

Успешный адвокат Пергамент легко доказал, что его жертва не виновна и почти добился закрытия дела еще на предварительных слушаниях, но все резко изменилась, когда появилась свидетельница обвинения.

– Ее зовут Анна, и она утверждает, что вы мошенница, Ольга Григорьевна! – поникшим голосом произнес мужчина.

– Моя портниха? – воскликнула женщина, понимая, что женщина, притворяющаяся немкой, может ей серьезно навредить. В целом Анна ничего не могла доказать, но она знала детали аферы с волшебным омолаживающим порошком «Юная богиня», которым приторговывала и сама Ольга.

– Я могу с ней переговорить? – взмолилась Ольга. – На нее каким-то образом надавили, и я хочу понять как именно!

Анна рыдала, опустив голову. Женщины сидели в комнате свиданий для заключенных на массивной деревянной лавке, переслушавшей много трагических сказок. Портнихе было невыносимо смотреть в глаза баронессе. Заикаясь, она поведала, что Андрей Иванович натравил на нее прокурора и тот угрожал ей.

– Вы же помните это дело с кокаином? Я тогда чуть не лишилась моего Дома мод! – плаксиво и без всякого акцента проскулила отчаявшаяся швея. Руки ее дрожали, и звук с трудом выбирался из горла – сказывался отказ от кокаина, к которому она приучила организм.

Ольга кивнула и, взяв ее за руки, произнесла с материнской заботой в голосе:

– Ну, конечно, помню, дорогая Анна! Я тогда обратилась к княжне Нине Александровне, чтобы она походатайствовала за тебя перед своим братом!

Анна вдруг замерла и удивленно посмотрела на баронессу:

– Но почему вы не сказали, что благодаря вам меня освободили?

– Разве в этом есть необходимость? Нас давно связывают теплые, дружественные, даже почти родственные отношения и по-другому я поступить просто не могла!

– Прокурор сказал мне, что это вы меня сдали…

– Скажи на милость, Анна, зачем мне это надо было? Ты единственный человек, которому я доверяла, неужели я бы стала плевать против ветра?

– Он угрожал мне…

– Этот человек ничего не сможет сделать ни тебе, ни мне! Потому что у него нет доказательств. Если тебе нечего будет ему сказать, меня отпустят!

Баронессу фон Штейн выпустили под залог в крупную сумму и поручительство нескольких влиятельных лиц, среди которых была ворчливая графиня Наталья Ивановна. Когда арестантка нанесла ей дружественный визит, чтобы поблагодарить за помощь, та не впустила ее в дом, но уделила несколько минут, тихо прошептав, выглядывая через щель:

– Если вы действительно все это провернули, я вами восхищаюсь баронесса фон Штейн. Я по-прежнему ваша подруга, но выразить вам свое уважение прилюдно я могу лишь за пределами этой страны! Дай Бог вам сил и удачи!

Дверь закрылась, а Ольга еще долго продолжала стоять, как вкопанная. Она поняла, что не только эта – все двери приличных домов захлопнулись для нее навсегда. Она чувствовала себя бесконечно несчастной.

– Я хочу пройтись, Федор! – строго произнесла она. – Ты свободен!

– Но как же так, Ольга Григорьевна, нельзя вам одной бродить по улицам! Опасно это!

– Убирайся, я сказала! Я решу сама, без посторонней помощи, что для меня опасно, а что нет! – прорычала она не своим голосом.

Федор отпрянул, увидев взгляд, в котором полыхал костер преисподней. Он тихо произнес «слушаюсь!» и карета помчалась прочь.

Ольга долго и бесцельно бродила по улицам, словно по лабиринту, из которого никак не могла найти выход. Она не узнавала Петербург, будто это был абсолютно чужой город. На одной из улиц она услышала приближающийся шум – на всех парусах несся новенький блестящий автомобиль.

– Я проиграла! – прошептала она с горькой усмешкой. – В том числе и вам, госпожа баронесса!

Она вдруг вспомнила их пари с выпивохой Марией Андреевной, когда Ольга поклялась оседлать металлического коня. «Проиграла!» – противно каркали мысли в ее голове.

– Плевать, – шептала она. Ей вдруг пришла в голову блестящая идея: покончить со всем разом, не дожидаться развязки этого затянувшегося спектакля и когда машина была совсем близко, она сделала шаг с тротуара прямо на дорогу.

Последнее, что увидела Ольга перед глазами, встревоженное лицо мужчины.

– Шарль! – прошептала она и провалилась в темную пасть бездны.

– Где он? – взволновано произнесла баронесса, открыв глаза.

У кровати в кресле дремала Акулина, услышав ее голос, она вскочила и бросилась наутек из спальни с воплем:

– Алексей Михалыч, барыня очнулись!

Взволнованный мужчина торопливо приблизился к кровати и тихо спросил, как она себя чувствует.

– Со мной… все в порядке, – солгала она.

– Доктор сказал, что переломов нет. Ушибы мягких тканей и повреждения внутренних органов. И еще сотрясение мозга.

– Вот почему мне кажется, что я проглотила пушечное ядро, – отшутилась она.

– Тот человек сказал, что ты оступилась и упала под колеса автомобиля. Ох уж эти новые изобретения! Никогда не понимал, для чего они нужны! Пользовались бы каретами – куда меньше вреда и не так опасно!

– Какой человек?! – обеспокоенно уточнила Ольга, привстав на локтях, и тут же издала стон от боли и рухнула обратно на подушки.

– Морской офицер Евгений Шульц. Он был за рулем.

Ольга поникла. Видимо из-за обморока ей привиделось лицо бывшего возлюбленного.

– Кстати, он здесь! Не захотел уходить, пока ты не придешь в себя. Когда он тебя принес, даже было не понятно кто из вас на самом деле в обмороке. Доктор сказал никаких посетителей, но я бы хотел избавиться от него… Ты не против, Оленька, если он убедится, что с тобой все в порядке?

Баронесса несколько мгновений колебалась, но потом вдруг подумала, что морской офицер может сообщить, что на самом деле она не случайно свалилась под колеса, а бросилась под них и она согласилась переговорить с Шульцем.

– А откуда он узнал наш адрес, если я была в беспамятстве? – взволновалась Ольга.

– Ну, как же… в каком-то смысле ты звезда Петербурга, Оленька! Достаточно открыть любую газету! – с грустной улыбкой произнес Алексей Михайлович. – Что ж… я его приглашу, а сам переговорю с Осипом Яковлевичем, он ожидает меня в кабинете. Твой адвокат прибыл сюда, как только услышал о происшествии. Хочет это обстоятельство вплести в дело и намекнуть на покушение. Так что будь ласкова с офицером, он может нам пригодиться в суде! Ольга недовольно сморщилась при вспоминании о предстоящей судебной процедуре, исход которой, как отшучивался Пергамент, будет в пользу еврейского народа.

Алексей Михайлович торопливо ушел, а Ольга терпеливо ждала своего «спасителя». Когда она повернула голову, перед ней стоял бледный сильно исхудавший мужчина, который был когда-то ей очень близок.

– Шарль? – удивилась она. – Шарль! Шарль…

Слезы потоком хлынули из ее глаз. Он некоторое время стоял, как вкопанный, но потом бросился к кровати и начал целовать ее лицо.

– Прости меня, Ольга, прости! – шептал он. – Мне не нужно было тебя оставлять.

– Немедленно убирайся! Уходи! – скулила она, вцепившись в него обеими руками.

– Я все знаю, слышишь? Я все знаю про ребенка! Я был у Анны, и она все мне рассказала! Я так виноват перед тобой!

– Ненавижу тебя!

– Я сам себя ненавижу!

– Что же нам теперь делать, Шарль? У меня совсем опустились руки, – пожаловалась она.

– Я что-нибудь придумаю. Обещаю!

Дом баронессы охраняли по распоряжению прокурора Крестовского, который опасался, что мошенница сбежит из страны, миновав заслуженное наказание.

– Нам нужно пережить суд! Шансы очень хорошие! – утверждал адвокат.

Ольга некоторое время притворялась немощной, хотя довольно быстро восстанавливалась. Возвращение Шарля оказало на нее оздоравливающе воздействие. Теперь она понимала Алексей Михайловича, который когда-то благодарил ее за то, что она помогла ему быстро встать на ноги.

– Ты столько времени проводишь с этим офицером! – произнес барон. В его тоне угадывались нотки ревности. Они сидели в столовой друг напротив друга. Ольга впервые покинула стены своей спальни. У нее на удивление барона был зверский аппетит, и она постоянно смеялась.

– Евгений Шульц спас мне жизнь! Ведь он мог испугаться и оставить меня на дороге, тогда Бог знает, что могло случиться со мной! Не лишайте меня этого маленького удовольствия проводить время в его компании, ведь, по сути, у меня не так много развлечений.

– Разве вам недостаточно моей компании? – с легкой обидой произнес барон, утомляя ее своей занудностью.

– Сегодня же ему скажу, чтобы он не появлялся больше в нашем доме! – твердо пообещала Ольга и, заметив облегчение на лице мужа, поспешила вернуться в свою спальню, сославшись на головную боль.

– Ты готова? – произнес с улыбкой Шарль, разглядывая новое одеяние Ольги. Вместо пижамы она натянула его одежду и выглядела весьма забавно. За счет излишней худобы, приобретенной во время болезни, ее женственные округлости почти не выделялись.

– Шофер в автомобиле отвезет тебя на вокзал, – твердил он.

– А вдруг меня узнают люди прокурора на улице?

– Они тебя никогда не видели, поэтому вряд ли. Они стоят почти круглыми сутками и им уже на самом деле наплевать, кто входит и выходит из дома. Конечно, мы рискуем, Ольга, но вся наша с тобой жизнь – риск. Ради нашего счастья мы должны попробовать это сделать!

Перекрестившись и натянув на голову картуз, Ольга направилась к входной двери. Сердце ее бешено колотилось, а коленки дрожали от волнения. Возле дверей ее окликнул голос Алексей Михайловича:

– Уже покидаете нас?

Она, не оборачиваясь, кивнула. На мгновение в ее голову пришла мысль, что их с Шарлем затея провалилась, но когда она не услышала приближающихся шагов, то обрадовалась и вышла за дверь.

Охранники не обратили внимания на покидающего дом гостя, который бывал в нем регулярно. Беспрепятственно Ольга села в машину и направилась к вокзалу.

Теперь оставалось выбраться из ловушки Шарлю.

– Барыня плохо себя чувствуют и просили ее не беспокоить до вечера, – объявила Акулина барону. Под одеяло они положили подушки, и с первого взгляда казалось, что тело Ольги лежит на кровати.

Шарль облачился в одежду Федора и спустя примерно час после отъезда баронессы, Акулина вывела его из дома фон Штейнов.

Ольга жутко нервничала, и все время смотрела по сторонам, опасаясь, что Шарль снова ее обманет. «И тогда мне придется кидаться под поезд! Чтоб уж наверняка!» – думала она, вспоминая одну героиню из толстовского романа, прочитанного ею несколько лет назад. Она иногда сравнивала себя с той самой Анной, сердце которой разрывалось на части от терзаний. Как и Каренина, Ольга была замужем за пожилым мужчиной и была отравлена ядом любви к своему Шарлю.

Люди прибывали и отъезжали. Разноцветная толпа хаотично двигалась возле вокзала, но вдруг среди чужих людей она заметила родное лицо.

– Шарль! – закричала она, бросившись к возлюбленному и крепко прижавшись, впилась в него губами.

Некоторое проходящие шарахались при виде странного зрелища: два мужчины слишком рьяно выражали свои чувства. Понимая это, Ольга и Шарль рассмеялись торопясь к поезду, билеты на который лежали во внутреннем кармане одежды «морского офицера».

Получив корреспонденцию, баронесса Мария Андреевна удивилась, что на конверте иностранный штемпель. Писем из-за границы она не ждала, ее супруг больше не путешествовал по состоянию здоровья. Внутри конверта она нашла фотокарточку, на которой беглянка Ольга фон Штейн сидела за рулем красивой машины. С обратной стороны была подпись: Я выиграла пари!

– Чертовка! – воскликнула женщина, громко хохоча. Она поспешила в гостиную, в которой стояло новое чудо техники – специальный аппарат, появившийся во многих дворянских домах. Теперь не обязательно было наносить личные визиты, самые важные новости узнавались и сообщались прямо по телефону. Ей не терпелось рассказать всем о том, что блистательная Сонька Золотая ручка, одурачившая Петербург, жива и здорова.