"Новый год мы здесь справляем по своим заветам старым: Не торгуем, как обычно, и не ездим по базарам. В этот день, принарядившись, мы, подобно знатным барам, Во дворец на пир веселый с дорогим приходим даром. В этот день купцы приносят государю приношенья, Царь их также оделяет сообразно положенья, Десять дней играют арфы, всюду музыка и пенье. Игры в мяч, бега и скачки развлекают населенье. Здесь делами всех торговцев управляет мой супруг, Я считаюсь у царицы госпожою их подруг. Захватив с собой подарки и собравшись в тесный круг, Мы проводим вместе с нею новогодний свой досуг. Как-то в праздник новогодний принимала нас царица, Оделяла нас дарами, весела и светлолица. Вслед за тем мои подруги поспешили удалиться И зашли ко мне в покои, продолжая веселиться. В сад мы вечером спустились и певцов с собою взяли, И певцы веселым пеньем нас искусно развлекали. Забавляясь, я меняла и прически и вуали И с подругами болтала без заботы и печали. В том саду, над самым морем, прихотлива и стройна, Средь кустов была беседка на скале возведена. И пришла я в ту беседку, роем жен окружена, И велела дать подругам угощенья и вина. Занимала я соседок, чтобы им нескучно было, Но в разгаре удовольствий вдруг душа моя заныла. Гости стали расходиться, увидав, что я уныла, И печаль, подобно саже, разом сердце мне покрыла. Я окно приотворила, устремила взгляд на море И смотреть на волны стала, чтоб свое развеять горе. Что-то темное мелькало в беспредельном том просторе, То ли зверя, то ли птицу разглядела там я вскоре. Но не зверь то был, не птица: море там несло ладью, Два каких-то чернокожих плыли к нашему жилью, И везли они с собою ту, о ком я слезы лью, Чье чудесное виденье душу ранило мою. Скоро маленькое судно оказалось у причала. Озираясь, оба стража вышли на берег сначала, — Сонный берег был безлюден, их ничто не испугало, Лишь одна я незаметно из окошка наблюдала. И тогда они из лодки извлекли ковчег, откуда Вышла девушка на берег, где камней лежала груда: В черной редкостной вуали, в платье цвета изумруда, Затмевало образ солнца то неведомое чудо. Повела очами дева — засиял вокруг гранит, Над землей возник и небом нежный свет ее ланит. Я глаза мои закрыла, ибо девы этой вид Ослепил меня внезапно так, как солнце нас слепит. Четырем рабам отважным я приблизиться велела. "Посмотрите, что за дивом эта шайка овладела! Нужно выкупить бедняжку. Отправляйтесь, люди, смело, Что запросят, то и дайте, но устройте это дело. Если ж торг не состоится, то убейте этих стражей И луну ко мне доставьте, чтоб жила под кровлей нашей". Тут рабы мои, подкравшись, подошли к стоянке вражьей, Но приезжие и слушать не хотели о продаже. Видя это, я вскричала: "Смерть им! Смерть!" И предо мной Два убитые злодея скоро скрылись под водой. Люди деву окружили, повели ее домой, И спустилась я навстречу к незнакомке молодой. Как была она прекрасна, рассказать я не умею! Назовут ли солнце солнцем, сопоставив солнце с нею! Не под силу этот образ начертать и чародею! Я в лучах его доселе вся горю и пламенею!" Тут Фатьма, заплакав, стала бить руками по ланитам. Скорбь, как видно, овладела и торговцем именитым: Позабыв друг друга, оба с сердцем плакали разбитым, Растопив снега в долинах, слезы реками текли там. Плач умолк, и друг промолвил: "Продолжай, молю, рассказ!" "Деве той, — Фатьма сказала, — я доверилась тотчас. Всё я ей надоедала, целовала много раз, Усадив, не отводила от нее влюбленных глаз. Я ее спросила: "Солнце! Дочь какого ты народа? Где тебя, краса созвездий, взяли эти два урода?" Но она не отвечала мне и с самого прихода Слезы горькие точила, словно в поле непогода. Утомившись от расспросов и моих надоеданий, Не могло мое светило удержаться от рыданий. Из нарциссов сквозь агаты тек на лалы ток страданий. Изнывала я, не в силах утолить ее желаний. Наконец она сказала: "Ты мне матери дороже, Но мое существованье лишь на вымысел похоже. Не пытай меня, коль бога прогневить боишься тоже. Я — скиталица простая, мне роптать на жизнь негоже". Я решила: "Тот, кто ночью кличет солнце на восток, Тот поистине несчастен, скудоумен и убог. Нужно утром ждать рассвета, чтоб из дела вышел прок. Подожду, пока очнется эта дева от тревог".