В этот день на царском троне величали Автандила. Тариэлу нежность сердца украшением служила. Тинатин с Нестан сидела, и толпа о них твердила, Что сошли с небес на землю два сияющих светила. Чтоб дружинников насытить, принесли там хлеба, соли, И немало там баранов и коров перекололи. Раздавали там подарки сообразно царской воле, И цари, подобно солнцу, там сияли на престоле. Был там дивного чекана каждый свадебный бокал, Гиацинтовые чаши, кубки — выдолбленный лал. Ты, увидев эту свадьбу, сам бы сердцу приказал: "Погуляй с гостями, сердце! Не спеши покинуть зал!" И гремели там кимвалы, и по воле властелина Сто фонтанов источали удивительные вина, И сияли там созвездья бадахшанского рубина, И гуляла там до света Ростеванова дружина. Не остался без подарка ни хромой там, ни увечный. Рассыпали там горстями дивный жемчуг безупречный. Набивали там карманы каждый встречный-поперечный... Дружкой был у Автандила Тариэл добросердечный. Ночь прошла, и на рассвете Тариэлу, выбрав срок, Царь промолвил: "Вы с царицей озарили мой чертог! Вы — владыки над царями, мы — рабы у ваших ног: Их следы напоминают блеск невольничьих серег. Восседать нам вместе с вами, царь великий, не годится!" И престол на возвышенье был поставлен для индийца. Автандил воссел пониже, рядом — юная царица. Дар, врученный Тариэлу, и с горой не мог сравниться! Царь их потчевал, как равных, по законам царской чести, Подходил с своим бокалом то к герою, то к невесте, За свои благодеянья был хвалим без всякой лести... Царь Фридон близ Автандила восседал на царском месте. И индийского владыку, и владычицу сердец, Словно зятя и невестку, одарил старик отец. Малой доли тех подарков сосчитать не мог мудрец. Был там скипетр, и порфира, и рубиновый венец. Соответствовали сану эти дивные подарки: Самоцветы из Романьи сходны с яйцами цесарки, Перлы крупные, как сливы, многочисленны и ярки, Кони рослые, как горы, — скакуны, не перестарки. Девять полных блюд Фридону царь насыпал жемчугами, Девять редких иноходцев отдал вместе с чепраками... Отвечал владыка индов благодарными словами И вполне казался трезвым, хоть немало пил с друзьями. Лишних слов не буду тратить: день за днем летели дни, Целый месяц с Тариэлом пировали там они. Царь дарил владыке индов лалы дивные одни, И горели эти лалы, как небесные огни. Тариэл сиял, как роза, но, прервав увеселенья, С Автандилом государю он послал уведомленье: "Был бы рад с тобой, владыка, развлекаться каждый день я, Но боюсь, что край индийский враг пожрет без промедленья. Чтоб тебя не огорчала ни одна моя утрата, Должен знаньем и искусством я низвергнуть супостата. Ныне я спешу в отчизну, покидаю я собрата, Но надеюсь вас увидеть после скорого возврата!" "Не смущайся! — царь ответил, ожиданьям вопреки. — Делай то, что нужно делать, коль враги недалеки. Автандил тебе на помощь поведет свои полки. Бей коварных супостатов, разрывай их на куски!" Автандил сказал миджнуру о решении царевом. Тот ответил: "Спрячь свой жемчуг под рубиновым покровом! Как ты можешь, поженившись, распроститься с мирным кровом!" Но ему собрат любимый возразил шутливым словом: "Ты, я вижу, уезжаешь, чтоб потом злословить друга! "Он в беде меня оставил! Для него милей супруга!" Я же буду здесь томиться, погасив огонь недуга. Нет! Покинуть побратима — невеликая заслуга!" Смех веселый Тариэла рассыпался, как кристалл. Он сказал: "И я б в разлуке горевать не перестал! Торопись же, если хочешь, и не жди моих похвал!" И дружинам аравийским царь собраться приказал. Он не мешкал и составил свой отряд в престольном граде. Ровно восемьдесят тысяч было всадников в отряде, Все в доспехах хорезмийских и воинственном наряде. Царь-отец, увидев это, приуныл разлуки ради. С грудью грудь и с шеей шею на прощание сливая, Там сестру свою царица провожала молодая. Дав друг другу слово клятвы, обнялись они, рыдая, И народ на них дивился, со всего собравшись края. Вместе с утренней звездою и луна горит с утра, Но сестру потом бросает бледноликая сестра. Коль они не разойдутся, небо скажет им: пора! Чтобы их увидеть вместе, будь высоким, как гора. Точно так же тот, кто создал и земные два светила, Отведет их друг от друга, как бы им ни трудно было. Розы, слитые в лобзанье, вновь судьба разъединила. Тем, кто с ними разлучался, оставалась лишь могила! "Если б мы, — Нестан сказала, — здесь не встретились с тобою, Никогда бы и разлуку не считала я бедою. Не забудь, пиши мне письма, если я вниманья стою! Как сгораю по тебе я, так и ты томись тоскою!" "О пленительное солнце! — Тинатин сказала ей. — Как могу я отказаться от тебя, сестры моей! Без тебя просить о смерти буду я царя царей! Сколько слез я потеряю, столько ты процарствуй дней!" Так расстались две царицы, столь счастливые дотоле. Та, что дома оставалась, вдаль смотрела поневоле. Оборачивалась к дому та, что выехала в поле... Я не мог из тех страданий описать десятой доли! Провожая побратимов, убивался царь могучий. "Горе мне!" — твердил владыка, трепеща от скорби жгучей. Видно, сердце в нем кипело, как котел кипит кипучий! Тариэл был хмур, как солнце, занавешенное тучей. Старый царь, прощаясь с гостем, поминутно говорил: "Сладким кажешься виденьем ты, светило из светил! В двадцать раз я стал печальней, потеряв остаток сил. Сам меня вернул ты к жизни, сам теперь и погубил!" Витязь сел на вороного, опечаленный немало. Стража, вышедшая в поле, дол слезами орошала. "Близ тебя, — она твердила, — даже солнце темным стало!" Он в ответ: "Мои страданья тяжелей страданий Сала!" Так они в поход пустились, и под стягом Тариэла Автандил с царем Фридоном войском правили умело, С ними восемьдесят тысяч шли в неведомое дело, И сердца их там друг другу были преданы всецело. Славных витязей подобных в мире нет уже давно! Спорить встречным-поперечным было с ними мудрено. На привалах эти братья расстилали полотно И не сыворотку пили, а как водится — вино!