Глава 1

Тохта стоял на балконе четвертого этажа, просунув острую мордочку между прутьями, и принюхивался. Ветер доносил до него тысячи самых разнообразных запахов: еды, людей, земли, кошек, собак, гниющего где-то неподалеку мусора. От прошедшей внизу под балконом девицы шибануло в нос такой крепкой и резкой цветочной вонью, что он сердито чихнул и потер лапой морду: в этом мире было так много резких и неприятных запахов, оскорбляющих тонкое чутье кобольда, что и жить противно. К счастью, направление ветра вскоре изменилось: теперь он дул с востока и нес запахи свежей речной воды, опавшей листвы, мокрой коры. Тохта сел и тревожно повел ушами: осенью пахло, осенью, а ведь на дворе еще стояло лето!

Осень кобольд не любил. Всем известно, что это время фей и прочей нечисти, а потому – держи ухо востро и если что уноси быстрей лапы!

Он снова принюхался, предусмотрительно держась за старым креслом, выставленным на балкон – не хватало еще, чтоб кто-нибудь его увидел! Люди здесь, в этом странном мире ни наблюдательностью, ни нюхом, ни зоркими глазами не отличались, можно сказать, под носом у себя ничего не видели, но все же, все же… Тохта, как и полагается всем кобольдам, постоянно был осторожен, а тут, на чужой земле, тем более: все-таки, незнакомое все кругом, непонятное, чужое. Хоть и обитал он здесь уж почти что месяц, а все равно, никак не привыкнет, не смирится.

Кобольд вспрыгнул в кресло и окинул двор хмурым взглядом. На сердце было тяжело, а в животе – так паршиво, будто отравленную крысу съел. Да… почти месяц прошел с тех пор, когда он, по глупой случайности последовал за Дарином и оказался здесь, в этом мире, где нет ни магии, ни волшебства, ни привычного жизненного уклада. Связал свою судьбу, судьбу кобольда с человеком… а куда деваться, что делать, как жить в проклятом незнакомом мире, насквозь пропахшем людьми и невыносимыми запахами!

Тохта сердито сморщил нос. Он никак не мог взять в толк, что хорошего было в этой жизни и почему Дарин так стремился вернуться сюда из солнечной, продуваемой солеными морскими ветрами, Лутаки.

Ему, кобольду, сразу здесь не понравилось. В первый же день, сидя на балконе, учуял он что-то странное, да и вдохнул по неосторожности. Дарин сказал потом, что это бензиновые выхлопы были. Весь вечер Тохта чихал и отплевывался, боялся нюх потерять. А кобольд без чутья, все равно, что человек без зрения. Запахов не чуешь и вроде, как глухой становишься – половина мира за стеклянной стеной.

Но, однако ж, обошлось: прочихался хорошенько, чутье и вернулось. Но с тех пор Тохту к машинам и жирной крысой не подманишь…

Он сердито покосился на асфальтовый пятачок в конце двора, где в ряд стояли автомобили.

Ну и вонь от них утром!

То ли дело – дома…

Он вздохнул. Как вернуться обратно Тохта понятия не имел, хоть думал над этим днем и ночью. И, как ни крути, получалось, что – никак…

Кобольд задумчиво почесал задней лапой за ухом. Настроение у него и без того было неважное, а тут сделалось еще хуже: невыносимой казалась мысль о том, что всю жизнь придется прожить здесь, в чужом неприятном мире. А что делать? Что делать?!

Он вздохнул еще раз, спрыгнул с кресла, мордой приоткрыл дверь, скользнул в комнату и уселся на пороге, хмуро осматривая комнату.

Жилище Дарина, на его, кобольда, взгляд, совершенно никуда не годилось.

Во-первых, размеры.

Комната крошечная, коридорчик маленький-премаленький, кухня. Кухня – одно название, порядочный хозяин собачью будку и то просторней смастерит. В коридоре две двери, одна в ванную ведет, другая – в туалет. Дарин пробовал как-то Тохте объяснить, для чего в доме туалет нужен, но кобольд, перепуганный ревом воды, которая извергалась в унитаз неизвестно откуда, шарахнулся прочь и чуть дверь рогами не выбил. С тех пор в туалет и не заглядывал. Унитаз, что в туалете проживал, сидел в каморке тихо, не рычал, водой не брызгал: понятное дело, замыслил недоброе и подстерегал Тохту, да кобольд не так-то прост – и близко не подходил.

О своей собственной норе кобольд вспоминал с тоской: прекрасная нора была, темная, просторная, влажная. Ходов запасных и отнорков великое множество, чуть какая опасность – шасть в боковой ход и поминай, как звали! Даже гном не отыщет, а уж они-то под землей себя как дома чувствуют. Опять же, меры предосторожности имеются.

Кобольды – народ недоверчивый, осторожный, потому-то никому не под силу их изловить. Да что там, «изловить», даже заметить не удастся! Если кобольд сам не захочет, чтоб его увидели, так нипочем и не увидишь. Это в своем-то мире. А тут?

Тохта оглянулся на балкон и озадаченно поскреб лапой за ухом.

Да, если было «во-первых, значит, было и „во-вторых“? Второй проблемой была безопасность.

Один-единственный запасной выход в жилище, куда это годится?! Да и тот, скажем прямо… поди-ка, выскочи с четвертого этажа. Костей не соберешь.

А еще вокруг жилища кобольда для незваных гостей всегда должно быть ловушек устроено великое множество…

Тохта мечтательно прикрыл глаза.

Как его предки, воинственные кобольды, поступали? Рыли ямы поглубже и на дно острые колья втыкали. Поперек дорог и тропинок, что к их норам вели, веревки натягивали да самострел пристраивали, ядовитых змей ловили и… эх, да что говорить! Как вспомнишь изобретательность, с которой его племя незваных гостей встречало, так на душе тепло становится! Все, как положено предки делали, с умом. Понятное дело, вокруг своей норы Тохта ловушек не устраивал, все же времена настали уже другие, мирные, но тут, на чужой земле он решил быть начеку: мало ли что!

Но получалось пока как-то неважно.

Ну, натянул он вчера поздно вечером на лестнице парочку веревок – так, по старой привычке. И минуты не прошло, как из-за двери раздался страшный грохот, а потом и крики донеслись. Дарину бы спасибо сказать, ведь он, кобольд, жилище его охраняет, за бесплатно, между прочим… а парень только глазами в его сторону сверкнул и за дверь выскочил.

Зато уж когда вернулся, настоящий допрос учинил. Сообщил, что соседка в веревках запуталась и упала. На мальчишек со второго этажа подумала, прямиком к их родителям разбираться отправилась. А и пусть, угрюмо думал Тохта. Нечего мимо норы ходить…

Дарин потом весь вечер втолковывал, что живет он не в норе, а в многоквартирном доме и устраивать ловушки на лестнице – дело неблагодарное, всех соседей все равно не переловишь. Да и ни к чему это. В пищу их употреблять невозможно, в плен брать – себе дороже.

Тохта слушал, слушал, а как только к Дарину очередная гостья заявилась и они в комнате заперлись, сразу за дело взялся: шмыгнул за дверь, постоял на лестнице, прислушался – никого! И давай скорей пол возле норы свиным салом натирать… ну ладно, ладно, не салом, а гадостью несъедобной, маргарин, называется. Старался изо всех сил, хорошо получилось. Теперь если гоблин или гном захотят его, кобольда изловить, поскользнутся и растянутся, а он в это время – шасть за дверь и был таков!

Но получилось, что ни гоблин ни гном к норе в тот вечер не пожаловали, а растянулась на ступеньках та самая девица, что у Дарина в гостях была. Сидела, сидела, наконец уходить надумала, тут-то и получила сюрприз. Кобольд-то сам не видел, как дело было, зато слышно все было прекрасно. Хорошая штука – маргарин. Скользкий.

Дарин девице на ноги встать помог, успокоил, но перестарался немного: девица так обрадовалась, что и уходить раздумала. И снова они в комнате заперлись, а уж после этого она убралась восвояси. Не нора у парня, а проходной двор! Девицы постоянно толкутся и каждый день – разные. Понятное дело, для Тохты они все были на одно лицо и различал он их только по запаху, а вот Дарин не только различал, но еще и имена умудрялся запоминать.

Проводил он одну такую вчера вечером, вздохнул с облегчением и сказал:

– Тебе не надоело, а? Сколько можно ловушки устраивать? У нас в доме сам видел, ни гномов, ни троллей нету, – потом брови сдвинул и задумался: – А, нет. Один тролль все же есть: это сосед с пятого этажа. Он каждое воскресенье в шесть утра дрель включает, ровно на двадцать минут и весь дом будит. И за это я собираюсь ненавидеть его вечно! – Дарин посмотрел на потолок. – И пока, знаешь, в плане вечности всё идёт отлично.

Тохта почесал за ухом задней лапой – блохи в этом мире свирепостью и прожорливостью далеко превосходили троллей – и пробурчал в ответ:

– Нелегко забыть привычки своего племени. Все кобольды строят ловушки вокруг жилищ, чтоб никто не подкрался незамеченным. И я, оказавшись в чужом мире, полном опасностей, делаю то же самое. Как я могу прекратить?! Это все равно, как если б я тебе сказал – прекрати таскать сюда девиц!

– Кто их таскает? – осведомился Дарин. – Сами таскаются.

На этом разговор и закончился.

…Тохта посидел на пороге еще немного, вспоминая вчерашний разговор, потом вздохнул и поплелся на кухню. В ванной шумела вода: стало быть, пока он сидел на балконе, Дарин уже проснулся и отправился в душ.

Кобольд поморщился. Привычки мыться каждый день он не одобрял: запах человека, и без того малоприятный, забивался вонью пахучего мыла и чего-то резкого и невыносимо гадкого для тонкого чутья. Тохта еще раз попытался поймать в шерсти блоху, но она оказалась проворней и удрала. Ну, да зато слово вспомнил: «одеколон», вот как эта дрянь называется. Хорошо еще, что Дарин, увидев страдания кобольда, этот самый одеколон подальше убрал…

Только Тохта об этом подумал, как на пороге появился Дарин – в джинсах, футболке и с мокрыми волосами.

– Завтракать! – скомандовал он и прошел на кухню. Кобольд проследовал за ним, размышляя о том, что и в этом мире приходится вести войну с блохами и проклятые насекомые снова одерживают верх.

Дарин, насвистывая, передвигался по маленькой кухне: достал из холодильника масло, кусок колбасы в полиэтиленовой пленке, пачку сосисок, из шкафчика – свежий батон и принялся кромсать его на ломти.

Кобольд скривился.

О еде в этом мире следовало сказать коротко – она была невыносима. Кобольды в пище, конечно, неприхотливы, но ведь всему имеется свой предел!

Первое время просто голодать приходилось: на улицу выходить боялся, а питаться хлебом и этими… как их… макаронами было решительно невозможно!

И вот, когда уж с голодухи совсем живот подвело, Тохта рискнул все же за дверь выйти. Дождался ночи, спустился во двор, и… признаться, от страха лапы дрожали и шерсть дыбом: все незнакомое, непривычное, куда бежать, если вдруг опасность?!

Но огляделся, принюхался и понял – жизнь-то продолжается! Под домом обнаружился огромный подвал, и пахло оттуда так приятно и соблазнительно, что у кобольда слюнки потекли: кошками, гнилью, крысами. Запахи такие родные и привычные, что даже слезы на глаза навернулись!

Тут же юркнул в подвал – прекрасный темный, всяким хламом заваленный. И шагу сделать не успел, как услыхал шорох маленьких лапок и писк.

На сердце полегчало: едой отныне он надолго обеспечен. И действительно, сразу же изловил одну за другой двух больших крыс, и обе – на загляденье: крупные, упитанные, сочные! Одну из них Тохта прямо в подвале и сожрал, не удержался, так есть хотелось. Другую решил съесть не торопясь, помедленней, удовольствие растянуть, распробовать получше. Схватил тушку в зубы, шмыгнул в окно, пробежал по двору, прижимаясь к стене дома. Окна Дарин, как и договаривались, всегда держал открытыми. Кобольд на всякий случай огляделся – никого кругом – одним прыжком взлетел по балконным решеткам и запрыгнул в квартиру.

Пробежал сразу же на кухню, спрятал крысу за холодильник, пусть лежит. Запас – вот что у каждого уважающего себя кобольда быть должен! И Тохта, не покладая лап, запасал: за холодильником, в шкафу с книгами, под стиральной машиной и еще кое-где были устроены прекрасные тайники, где на черный день кое-что хранилось.

Кобольд поглядывал на Дарина, который нарезал хлеб и раздумывал: тоже, что ли, перекусить?

Сперва-то он хотел до ночи обождать, а потом попировать всласть, но теперь чувствовал, нет, не дотерпеть, больно уж крыса жирная попалась, аппетитная. Тохта поднялся и встряхнулся всем телом. Ладно, можно составить компанию…

Дарин поставил на плиту чайник, намазал батон маслом.

– Бутерброд будешь? С сыром.

– Еще чего…

– Не хочешь, как хочешь. Сосиску?

– Нет уж! Эту дрянь есть не стану!

– А колбасу?

Кобольд поколебался.

– Колбасу давай.

Кусок «докторской» он утащил на пол и там, растянувшись возле окна, съел. Не крысиное мясо, конечно, но ничего, сойдет на закуску. Облизнул морду.

Дарин сел за стол, налил кружку чая, посмотрел на кобольда и вздохнул:

– Тохта, хватит уже жрать на полу, как свинья, – сказал он, размешивая сахар. – Жирные пятна остаются, каждый раз пол за тобой мыть приходится. Научился бы за столом есть, как все нормальные люди.

Кобольд поднял голову.

– С какой стати я должен есть, как люди? – недовольно осведомился он.

Дарин откусил кусок бутерброда.

– С такой, – невнятно произнес он. – Смотреть противно, как ты колбасой по линолеуму возишь. Да и мыть неохота.

Он отхлебнул чай и развернул газету.

Тохта подумал и прищурил глаза. Нравоучения Дарина по поводу того, как он должен есть, ему порядком надоели. Пора было положить этому конец.

– Ну, если тебе так хочется…

Он вспрыгнул на табурет, пододвинул тарелку.

Посмотрел, как Дарин откусывает кусок сосиски, намазанной горчицей, и передернулся от отвращения. Что тут едят, что едят! В голове не укладывается…

Предквушая прекрасный завтрак, нырнул под стол, из-за корзины с яблоками, вытащил припрятанную накануне жирную молодую крысу и шмякнул на тарелку. Вот. Все, как у людей.

Чтоб окончательно сразить Дарина манерами, отыскал на столе вилку и с размаху воткнул в брюхо крысе. Теперь можно есть. Вонзил острые зубы в сочное мясо и глаза от удовольствия прикрыл: вот это еда, так еда! Не то, что сосиски из пачки…

Он прожевал лакомый кусок, облизнул мордочку и только теперь бросил хитрый взгляд на парня, остолбенело сидевшего напротив. Что?! Хотел, чтоб кобольд ел за столом, как люди? Получай!

А тот вдруг вскочил, опрокинув стул, и опрометью бросился в ванную.

Черезвычайно довольный собой Тохта отодрал крысиную лапку, сунул в пасть, захрустел косточками, прислушиваясь к странным звукам, доносившимся из ванной. Вот так-то. Теперь кое-кому не скоро захочется кобольда повоспитывать…

От крысы уже почти ничего не оставалось, когда Дарин вернулся. Был бледен и на кобольда и на стол старательно не смотрел.

Молча убрал в холодильник масло, колбасу, недоеденный бутерброд отправил в мусорное ведро, тарелку, на которой еще недавно лежала вкусная крыса, тоже бросил в ведро, даже вылизать не позволил.

Тохта, вытаскивая из зубов застрявшие кусочки мяса, с сожалением проводил тарелку взглядом, но ничего не сказал.

– Знаешь что, – проговорил, наконец, Дарин, по-прежнему не глядя на кобольда. – Ты это… колбасу на полу можешь есть. А все остальное – на балконе. Только давай так договоримся: крыс своих лопать станешь, когда меня дома не будет. Ясно?

Тохта кивнул.

Дарин наскоро навел на кухне порядок. Наведение порядка заключалось в том, что грязная посуда сваливалась в мойку, где и лежала до тех пор, пока очередная гостья, заглянувшая на огонек, не изъявляла желание ее помыть. Гостьи заглядывали частенько, так что мытьем посуды Дарину особенно утруждаться не приходись.

Сидя на пороге, Тохта наблюдал, как парень налил чаю в большую синюю кружку, бухнул туда пять ложек сахару, прихватил свежую газету и отправился на балкон. Кобольд же на минутку задержала на кухне, делая вид, что ловит в шерсти блоху: на самом же деле, его беспокоила припрятанная за холодильником крыса. Место для хранения такого лакомства было какое-то ненадежное и крысу надлежало немедленно перепрятать. Покончив с этим, Тохта проскользнул на балкон и устроился на пачке старых журналов: отличное место, ты весь двор видишь, а тебя – никто и не заметит!

– Так, – сказал Дарин, отхлебывая чай и разворачивая газету бесплатных объявлений. – Тохта, мы опять банкроты. Наличных у нас, блин, совсем чуть-чуть осталось, только на еду, а деньги за тот перевод, что я вчера делал, только на следующей неделе будут.

Кобольд задумался.

– Сколько осталось? Да, негусто… в первую очередь, едой запастись надо. Пельменей купи, они недорогие, – деловито посоветовал он. Мало-помалу бывший меняла начинал ориентироваться в финансовых нюансах нового мира и постигать покупательскую способность здешних денег. – И колбасы лекарской… тьфу ты, тролль меня задери, докторской!

Дарин кивнул.

– Ладно. Только запомни, пельмени, прежде, чем есть, варить надо. Понял? Варить, а не грызть морожеными, забившись за диван!

Кобольд презрительно тявкнул.

– Еще чего, варить…

Дарин посмотрел на верхушки тополей, подумал.

– И куда деньги уходят? Вроде, ничего особенного не покупаем. Работу мне искать надо, вот что.

– Зачем?

– Затем, что с прежней-то меня турнули давно… наверное, за прогулы, – Дарин вздохнул. – Не буду же я объяснять, что целый год в другом мире жил? Меня в психушку сразу оформят, – он пошуршал газетными страницами. – Ладно, деньги-то мы заработаем, только надо бы нам экономнее как-то, а?

– Экономней? – понимающе переспросил Тохта. – Вот что я скажу: перво-наперво, перестань девиц кормить, тех, что в гости к тебе являются! Они что, обедать сюда приходят?

– Ну… – Дарин сделал вид, что очень заинтересовался какой-то статьей в газете. – Вообще-то, не совсем…

– Вот именно! А что получается?! Едят и едят! Едят и едят! Никаких припасов не хватит. Вот вчера…

– А что вчера? – Дарин опустил газету. – Симпатичная девушка… кстати, как она тебе? Она и не ела ничего, я ее только чаем напоил.

– Бутерброд с колбасой, – деловито принялся перечислять кобольд. – Кусок сыру, творог, котлету, а когда ты отвернулся, еще печенье из вазы стащила. Я с балкона видел отлично!

Он уставился на Дарина.

– Да? – удивился тот и задумался. – А она говорила, что на диете сидит.

– На диете? – подозрительно спросил Тохта. – Это что такое?

– Это когда ничего не едят, чтоб стройной быть. Фигуру берегут.

Кобольд понимающе кивнул.

– Как же! Это они дома у себя ничего не едят. А как в чужую нору заявятся, так и давай припасы уничтожать! Хуже голодного гоблина!

Он вытер нос лапой.

– Девицы в вашем мире – страшно прожорливые существа! Не корми их, а то не выгонишь потом! Гляди, поселится у тебя в норе такая обжора и…

Дарин отмахнулся.

– Не поселится, – твердо сказал он. – Слушай, Тохта, а мы вроде договаривались, что когда ко мне гости приходят, ты будешь из дома сваливать?

– Я на балконе сидел, – буркнул кобольд. – Она меня не видела. Зато мне отлично все видно было: и как она бутерброд ела и как вы потом…

– Ладно, ладно, – поспешно перебил его Дарин. – Я понял. Буду теперь следить, чтоб не ели ничего. Замок на холодильник повешу. Или капкан в кухне поставлю…

Тохта начисто лишался чувства юмора, когда дело касалось еды и денег, поэтому предложение Дарина его обрадовало.

– Вот именно! – горячо подхватил он. – Капкан! Или замок! Надо обязательно купить!

Дарин отхлебнул чай и снова уткнулся в газету.

– Не на что пока покупать, – сообщил он. – Какой попало капкан на кухню не поставишь, туда покрупней нужен, как на медведя. А это дорогое удовольствие…

Тохта повозился на газетной пачке, выглянул во двор: на лавочке под тополями сидела женщина с пушистым белым котом на руках. Женщина кобольда, понятное дело, не заинтересовала, зато большой раскормленный кот – очень даже. Усилием воли Тохта взял себя в лапы и приказал сам себе думать не о жирном нежном кошачьем мясе, а о деньгах.

– Хочешь, не хочешь, – сказал он, одним глазком все же покосившись на кота. – А придется еще раз нашу спецоперацию проворачивать! Как на это смотришь?

Дарин опустил газету на колени.

– Никак не смотрю.

– Почему?

– Потому, – отрезал парень. – Доиграемся, попадешься ты когда-нибудь с этой спецоперацией! Что тогда делать будем?

Кобольд заворчал.

– Не попадусь. А ты же сам говорил: деньги нужны! На еду, на капкан медвежий. И за нору тебе платить пора, вчера квитанцию под дверь подсунули, видел? Не заплатишь – выселят!

– Да знаю я… – проворчал Дарин. – Но за тебя опасаюсь.

Тохта осторожно просунул мордочку сквозь прутья и выглянул во двор: женщины с котом уже не было.

– Ничего, не опасайся! Это что за газета у тебя? С этими… как их? С объявлениями?

Дарин кивнул.

– Она самая.

Он посмотрел на кобольда, подавил вздох и принялся переворачивать страницы.

– Так, спецоперация, спецоперация… блин, в последний раз мы это делаем, понял?

Тохта небрежно отмахнулся. Из-за пачки газет он вытащил ярко-красную футболку – подарок Дарина – и принялся придирчиво ее рассматривать. Сам Дарин футболку эту не носил, не любил красного цвета, а Тохта как увидел – так и подумал, что пора бы уже его лохмотья, в которых он из Лутки прибыл, выкинуть и обзавестись новыми. Дождался, пока Дарин из дома уйдет, перерыл в его шкафу все вещи и отыскал что надо: отличную тряпку подходящего цвета. Кобольды красный цвет обожают, это все знают. А Дарин, когда вернулся, только плечами пожал и сказал, что футболку ему на какой-то презентации вручили и что если она Тохте нравится, то кобольд может делать с ней все, что заблагорассудится.

Тохта потянулся за ножницами.

– Где-то тут был купон бесплатного объявления… а, вот он! Сейчас заполню и сегодня же отнесу в редакцию. Можно, конечно, почтой послать, но когда сам приносишь – публикуют быстрее. Почтой-то когда еще дойдет. Странно, – Дарин пожал плечами. – И почтампт и редакция – на одной улице, а письмо неделю идет.

Он нашарил на столике ручку.

– Ну, пишем, как обычно: «Предложение только для состоятельных людей»… кому не понравится себя состоятельным считать, а? «Только для состоятельных людей и владельцев загородных домов. Продается экзотическое африканское животное, лучшее украшение вашего личного зоопарка».

Дарин взглянул на Тохту и отложил ручку.

– Знаешь, не лежит у меня к этому душа. Давай лучше я в турбюро зайду и снова парочку переводов возьму? Они быстро заплатят…

– Дальше пиши! – приказал кобольд, не отрываясь от своего важного занятия: он увлеченно кромсал ножницами футболку. Кромсалось вкривь и вкось, но Тохта был очень доволен – отличные лохмотья получаются! Смущала его только белая рекламная надпись на груди, ну, да ладно, это не беда.

– У толстосумов мода сейчас такая: построить дом за городом, а при нем – вольеры со зверушками, – ворчал Дарин, нехотя заполняя купон объявления. – Выделываются друг перед другом: кто крокодилов заведет, кто кенгуру. Один даже пингвинов привез, я по телевизору в местных новостях видел! Но крокодилами, павлинами да обезьянками нынче уж никого не удивишь. То ли дело, когда в вольере совершенно новое, неизвестное науке африканское животное сидит! За такое не жаль и денег отвалить! Перед друзьями, опять же, похвастаться…

– Точно! – кобольд в возбуждении облизал мордочку. – Золота отвалят – кучу! Мне – третью часть, как всегда. Странные у вас тут деньги – бумажные, кому скажи, засмеют! Ну, да деньги – они всегда деньги!

– Это точно, – согласился Дарин. – Дальше пишу, как обычно: «Экзотическое африканское животное имеет сертификат Африканского королевского зоопарка и справку ветеринарного контроля». Ну, справку я на компьютере вечером сделаю, сертификат – тоже. Фотографию короля найдем в Интернете, – он посмотрел на Тохту, тот кивнул. – Надо только настоящего монарха отыскать, а я то я в прошлый раз снимок нашего губернатора на сертификат поставил. Покупатель все удивлялся, что африканский король на нашего губернатора похож. «Вылитый губер, говорит, только в короне».… – Дарин отложил ручку и аккуратно вырвал страницу с купоном. – Надеюсь, эта продажа пройдет отлично…

– Как и все остальные! – тявкнул Тохта. Он отложил ножницы и напялил на себя красные лохмотья – новехонькие, яркие. – А здорово мы придумали, правда? С продажей-то?

– Правда, правда…

Кобольд одернул одежку и прошелся перед Дариным – тот заполнял купон и сосредоточенно грыз колпачок ручки.

– Ну, как? – подчеркнуто скромно спросил Тохта. – А? Как?

Дарин поднял голову, посмотрел на надувшегося от гордости кобольда, наряженного в красную футболку с написью “Кока-Кола” на груди и прикусил губу, чтоб сдержать смех.

– Отлично! – поспешно сказал он. – Класс!

– Ага, – довольно отозвался Тохта. – А насчет оперции – ты меня продаешь, а дальше – как обычно: в первую же ночь я удираю.

– В прошлый раз мужик решил, что тебя воры украли, – сообщил Дарин, припомнив покупателя: владельца сети казино, который радовался «экзотическому африканскому животному», как ребенок. – Перекусили, говорит, ночью стальную цепь клещами и своровали редкого зверя! Чуть не плакал.

– Клещами… – проворчал кобольд. – Для меня цепь зубами перекусить – минутное дело…

Он демонстративно оскалил клыки.

– Ты осторожней там, – серьезно предупредил Дарин.

– Не в первый раз, – самоуверенно сказал Тохта. – Потом, как сбегу, через недельку можно еще одно объявление дать: «Нашелся экзотический зверь, верну за большое вознаграждение»

– Нет уж, – решительно проговорил Дарин. – Завязываем со спецоперациями, понял?

Кобольд не ответил.

– Тохта, ты меня слышишь?!

– Слышу, слышу… спецоперации – это тьфу, ерунда. Если кобольд сбежать захочет, ничто его не удержит. Ошейник надевать, вот что противно! – он угрюмо покосился на новенький ошейник с заклепками, что валялся в углу балкона. – Большего позора и представить трудно… кобольды не носят ошейники, подобно собакам!

Тохта презрительно фыркнул.

– Дай слово, что в Лутаке ты никому не расскажешь об этом! – угрюмым голосом потребовал он.

Дарин поднял голову.

– О чем?

– О том, что я носил ошейник!

Дарин откинулся на спинку старого кресла, посмотрел на летнее небо, на зеленые кроны тополей.

– В Лутаке… – проговорил он и вздохнул. – Между прочим, сегодня ровно месяц, с тех пор, как мы… как я вернулся.

Кобольд покосился на него рубиновым глазом.

– Это ты – вернулся, – буркнул он. А я – нет.

Он сполз с газетной пачки, лег на пол и положил голову на лапы. Сердце так защемило от тоски, что даже слезы навернулись.

– Домой хочу, – пробормотал Тохта. – Домой…

Дарин снова вздохнул: ему было жаль приятеля, но как ему помочь – он не знал.

– Пива хочешь? В холодильнике одна бутылка осталась.

– Давай, – мрачно сказал Тохта.

Когда Дарин скрылся за дверью, кобольд поднял мордочку и снова принюхался к воздуху. Осень, близкая осень… как хорошо теперь в Лутаке! Тепло, тихо, по ночам со старых яблонь падают спелые яблоки, возле родного болота пахнет сыростью, землей… лягушки квакают…

Тохта зажмурил глаза, погружаясь в воспоминания, но как следует погрузиться ему не удалось: с кухни раздался истошный вопль Дарина.

– Тохта! Это еще что?! Что?!

Кобольд встал, встряхнулся, как собака и не спеша потрусил на кухню. На пороге кухни уселся на задние лапы, передние скрестил на груди и спокойно взглянул на Дарина.

– Ну, крыса, – хладнокровно промолвил Тохта. – Хорошая свежая крыса. И что?

– А то! Почему она здесь? – заорал Дарин, тыча пальцем в недра холодильника. Поверх пакетов с колбасой и свертков с сыром, лежала окоченевшая тушка крысы и черные глаза грызуна взирали на Дарина философски и отрешенно. – Мы же договаривались! Ты обещал не пихать больше в холодильник эту мерзость! А сам – положил! Блин! Теперь все выкидывать!

Кобольд насупился. Он отпихнул Дарина, сунулся в холодильник и сдернул крысу с полки..

– Почему твоя еда может тут лежать, а моя – не может? – сердито спросил он. – У себя в норе я позволил бы тебе хранить еду где угодно! Друг, называется! – прибавил он уничижительно.

– Ну, знаешь… – начал было Дарин, но Тохта презрительно фыркнул и, волоча крысу за хвост, ушел на балкон. Там он, предварительно оглянувшись по сторонам, припрятал крысу за пачку старых журналов, прикрыл сверху газеткой, вспрыгнул в кресло и подняв мордочку, стал принюхиваться к ветру. На душе стало совсем погано.

Хлопнула, дребезжа стеклом, балконная дверь. Появился Дарин, сел на пол, рядом с кобольдом, обхватил колени руками.

– Ладно уж, – не глядя на Тохту, сказал он. – Засунь эту дря… свою еду в полиэтиленовый пакет, потом заверни в бумагу и скотчем заклей. Потом еще один пакет. Тогда можешь и в холодильник. Только на нижнюю полку клади, где овощи.

Тохта недовольно покосился на него.

– Обойдусь, – хмуро буркнул он.

Дарин помолчал.

– Обиделся?

– Нет. Домой хочу, – отозвался кобольд. – Домой, в Лутаку.

– В Лутаку, – задумчиво повторил Дарин. Он смотрел прямо перед собой, но видел не соседнюю пятиэтажку, не двор, где на лавочках сидели молодые мамаши с колясками, а узкие улочки, залитые горячим солнцем, дома из серого песчаника, увитые плющом, бухту и яркие пестрые паруса. – Да… узнать бы, как там Дадалион… беспокоюсь я за него.

– И Фендуляр, – добавил Тохта.

– И Фендуляр. А Басиянда куда делся, интересно?

Кобольд оскалил зубы.

– Уж этот нигде не пропадает!

– Наверное, вернулся к Меркателю…

Дарин улыбнулся своим мыслям.

– Эх, в Морское Управление бы сейчас сходить, с Барклюней поболтать, капитана Солоку найти… с Попуцием повидаться, опять же…

Он вытащил из-под футболки амулет на длинной цепочке. В прозрачном горном хрустале медленно закружились золотые пылинки.

По шкуре кобольда продрал мороз.

– Убери его, – коротко велел Тохта.

– Почему?

– Это амулет драконов.

– Боишься? Даже здесь?

Кобольд потер лапкой мордочку.

– Все кобольды боятся драконов, – рассудительно промолвил он. – Всегда и везде. Не только кобольды, конечно…. Их все боятся. И драконы чувствуют это.

– Как?

Тохта вздохнул: разговор становился ужасно неприятным.

– Они имеют те же чувства, как и все остальные существа, люди, например: зрение, слух, обоняние… и так далее. Конечно, и слух и зрение у драконов совершенно особенные – они слышат, как с дерева лист падает! Из-под облаков видят, как букашка ползет! Но есть и еще кое-что…

Кобольд помялся:

– Они умеют мысли и чувства другого существа читать. Только взглянет на тебя – и все твои мысли…

– А чувства?

– То же самое, – мрачно ответил Тохта. – Страх, гнев или радость – мигом обнаружат, даже если ты и виду не подаешь. А еще они умеют навевать страх, они же чародеи. Потому с ними и сражаться почти никто не может. Какое уж тут сражение, когда лапы от ужаса подгибаются… все! – решительно сказал он. – Не буду больше об этом говорить!

Дарин хмыкнул.

– Тохта, откуда тут драконы? В нашем мире магические существа появиться не могут. В каком-то смысле, этот мир – лучшее место, где можно хранить такие вот амулеты. Уж тут до них никто не доберется.

– Вот и спрячь подальше, – проворчал Тохта. – А я, как только на него взгляну, так вспоминаю все, что мне известно о Риохе. Шерсть дыбом!

– Это тот дракон? Карающий меч Фиренца? Человек, в зеленом плаще с золотой пряжкой?

– Он самый, – кобольд нервно дернул хвостом. – Который появляется только для того, чтобы убить кого-нибудь.

Дарин задумчиво рассматривал амулет.

– Убить? Он скажет что-нибудь, типа: «Умри, несчастный»?!

Тохта потер лапой мордочку.

– Вряд ли. Он не снисходит до разговоров, просто делает свое дело и исчезает, – кобольд покосился на амулет. – Зачем ты его носишь?

– Как память, – просто сказал парень, убирая амулет под футболку.

– Прекрасно, – кисло сказал кобольд. – Но, по крайней мере, мне его показывать совсем необязательно.

Они помолчали.

– Удивительное дело, – медленно проговорил Дарин. – Меня тут не было год. Ну, что такое год? Многое ли за это время изменится? Но… – он вздохнул. – Все вокруг кажется каким-то… каким-то странным. Как будто чужим. Но ведь не мог мой мир измениться за такой короткий срок?

Кобольд подумал.

– Это не мир изменился, – проговорил он, снова растянувшись на полу. – Это ты изменился.

Тохта посморел сквозь балконную решетку.

– А время-то у нас Лутаке совсем иначе идет, – заметил он. – Тут – месяц, а там, небось, пара дней всего и прошла…

Они некоторое время сидели молча, потом Дарин решительно тряхнул головой и поднялся.

– Ладно, чего сидеть… пойду в редакцию, объявление отнесу. А ты?

– В норе сидеть буду, – ответил кобольд, прыжком перебираясь в кресло.

В комнате зазвонил телефон.

– Опять, – обреченно сказал Дарин. – Опять кто-то номером ошибся! Неудачный у меня телефонный номер, блин! Всего на одну цифру от справочной вокзала отличается, вот народ и трезвонит круглый день, вместо того, чтоб повнимательней приглядеться…

Он снял трубку.

– Приветствую, желаю процветания… тьфу, ты! Здравствуйте! Нет, не справочная. Вы позвонили в диспетчерскую Скорой психиатрической помощи. Минуточку, у нас на пульте высветился ваш номер телефона и домашний адрес. Бригада психиатров уже выезжает, ожидайте через несколько минут. Да… что? Кто говорит? А это главный врач с вами говорит. Что значит «ой»? Да, профессор кафедры психиатрии… Что значит, не надо? – Дарин подпустил в голос начальственные нотки. – Психиатров не надо? Нет, вызов я отменить не могу, специалисты уже выехали. Кстати, расценки на наши услуги сильно поднялись, что делать, рынок, понимаете ли, рынок! Мы живем в сложное время! Так что приготовьте денежки и ждите санитаров. Вы сами сдаваться будете или кого-то из близких оформить желаете? Что значит, не туда попали? Попали именно туда. Не кладите трубку, иначе мы будем вынуждены послать к вам еще одну бригаду. Опишите пока симптомы… уже видите зеленых человечков? Нет? Ничего, увидите, я обещаю!

На этом разговор, видимо, прервался, потому что Дарин вдруг расхохотался, положил трубку и направился в прихожую.

Через минуту Тохта услышал, как хлопнула входная дверь.

Город, в котором жил Дарин, был расположен на берегу большой реки. В городе имелся прекрасно отреставрированный исторический центр, парк с колесом обозрения, которым жители гордились: каждый желающий, купив билет, мог полюбоваться из кабинки колеса на широкую реку, луга и поймы, на дальние горы и синие леса. А если посмотреть в другую сторону, то можно было увидеть весь город, как на ладони: широкие улицы, старинные здания, парки, скверы, многоэтажная окраина и новостройки.

Дарин прошел тихой улочкой и свернул к городским прудам с фонтанами, с цветниками вдоль берега. Объявление о продаже «экзотического зверя», диковинки, что предназначалась для состоятельных людей города, необходимо было собственноручно нести в редакцию газеты «Вечерний проспект», что располагалась на бульваре. Идея «спецоперации» Дарину черезвычайно не нравилась, но Тохта, который ее придумал и несколько раз блестяще осуществил, был уверен, что и в этот раз все пройдет без сучка, без задоринки. И чем больше Дарин слышал разглагольствования самоуверенного приятеля, тем больше утверждался в своем мнении: со спецоперациями пора завязывать.

Погруженный в свои мысли, он свернул на бульвар. В траве шныряли бесстрашные черные белки, выискивали в траве орехи, на лавочках играли в шахматы пенсионеры.

Редакция находилась в сером кирпичном трехэтажном здании, а бесплатные объявления, как Дарин знал совершенно точно, принимали в кабинете на первом этаже. Он уже поднимался по ступенькам, как дверь вдруг с грохотом, распахнулась и оттуда пулей вылетела невысокая темноволосая девушка. За ней неторопливо шел светловолосый парень.

– Шевелись быстрей, – нетерпеливо командовала девушка. – Заводи свою таратайку, клиент ждет!

– Таратайка… пешком сейчас пойдешь, ясно? А клиент-то кто?

Дарин невольно поискал глазами «таратайку», заметил под деревом старую побитую «японку» и поднял брови: определение «таратайка» подходит к ней как нельзя лучше. Когда-то машина, наверное, знала лучшие времена, но сейчас, когда молодость ее была далеко позади, «таратайке» больше всего хотелось мирно дремать где-нибудь на тихой свалке, в компании таких же ветеранов. Однако, судя по всему, отдых на свалке светил ей не скоро.

– Ликеро-водочный комбинат «Заря», – ответила девушка, изо всех сил дергая ручку дверцы.

– Заря-шморя… – пробурчал парень. – Не дергай, отвалится! Осторожней надо!

Он с большими предосторожностями открыл дверцы автомобиля.

– Садись, поехали…

Уехать они не успели.

На первом этаже с треском распахнулось окно, высунулся темноволосый, модно постриженный человек в дорогом кожаном пиджаке, в галстуке, сбитом набекрень, и заорал во все горло, обращаясь к девушке:

– Стой! Стой? А где текст сухарно-бараночному комбинату? Готов?

– Готов, готов… в общих чертах, – уклончиво ответила девушка и поспешно нырнула в машину.

– А где он? – снова завопил брюнет. – Где?

Машина задребезжала, забренчала, и, укатила, оставив после себя синее облако гари.

Брюнет с досадой стукнул кулаком по подоконнику, громко выругался, потом спохватился и взглянул на парня.

– Добрый день!

– Приветствую, желаю процвета… тьфу, ты блин!

– Вы к кому, молодой человек? – светским тоном поинтересовался он, поправляя галстук.

– Я… вот… – Дарин вытащил из кармана купон. – Объявление хочу дать.

– Прошу! – человек сделал приглашающий жест и исчез в окне.

Дарин проводил его недоуменным взглядом. Не успел он и шагу сделать, как брюнет снова показался в окне.

– Заходите! – бодро скомандовал он. – Смелее!

Дарин поднялся на крыльцо и открыл дверь.

– Ну и контора, – пробормотал он вполголоса. – Не редакция, а сборище городских сумасшедших!

Покончив с делами, Дарин побрел по бульвару, потом свернул на боковую тихую улицу. Засунув руки в карманы, он пинал перед собой маленький гладкий камешек и сосредоточен размышлял.

Мысли были самые неожиданные, и Дарину очень хотелось в них разобраться. Понять, например, почему почти каждую ночь ему снится Лутака, снится так явственно, что, проснувшись, он отчетливо слышал, как бьет в берег тяжелая морская волна и кричат чайки. Осознать, что прежний этап его жизни закончен, что началась новая жизнь, и в ней нет места ни болтливым зеркалам, ни призракам-предсказателям, ни говорящим русалкам, и что можно сколько угодно вспоминать Дадалиона, приятеля Барклюню, чародея Попуция и «скоростную крысу» Пулиса – увидеть их больше не удастся. В этом мире нет места волшебству.

Да, но кобольд?

Вспомнив о Тохте, Дарин вздохнул.

Он пнул камешек так, что тот отлетел далеко на обочину и побрел дальше, снова перенесясь мысленно за тысячу миров отсюда.

На углу улицы Дарин вдруг остановился. Нахлынуло странное чувство нереальности всего происходящего. В лицо повеял самый настоящий морской ветер, пахнущий солью, водорослями, солнцем. Казалось, что прямо за углом, вместо современного города, предстанет совсем иная картина: вымощенные камнем улицы, площадь, полная народа, крепостная стена.

Дарин постоял немного, подумал – и шагнул вперед.

… Конечно, никаких чудес не произошло. За углом была другая улица, хорошо знакомая ему с детства: с белым особняком самой старой аптеки города, с затейливыми башенками кукольного театра и трамвайной остановкой. Правда, появилось и кое-что новое: продуктовый магазин с двусмысленным названием “Последний ужин” и маленькое кафе «Мечта» – раньше их не было.

Дарин толкнул стеклянную дверь кафе – внутри было совершенно пусто, лишь за столиком возле окна сидел официант: молодой парень с длинным лицом и бровями домиком, очень похожий на грустного Пьеро.

– Приветствую, желаю процве… тьфу, ты, блин! Здорово!

Официант кивнул, печально разглядывая неожиданного посетителя.

– Пиво есть? В бутылках? Холодное?

Официант, не меняя положения, ткнул пальцем в угол.

– Вот, в холодильнике возьми, – меланхолично произнес он.

Дарин поколебался, потом пожал плечами и направился к высокому стеклянному холодильнику, стоявшему за стойкой бара.

– И мне заодно принеси, что ли, – услышал он. – Со второй полки возьми, там самое свежее стоит.

Пиво действительно оказалось свежим и в меру холодным. Дарин долго сидел в пустом кафе, за одним столиком с погруженным в пучины меланхолии официантом, оба они молчали, думая каждый о своем, и молчание, странным образом, объединяло их.

Потом Дарин отодвинул пустую бутылку и поднялся.

– Ладно, пора мне, – сказал он.

Официант кивнул.

– Бывай, брат, – печально сказал он и отсалютовал бутылкой. – Заходи, если что.

 

Глава 2

Рано утром кобольд приоткрыл дверь, прислушался: на лестнице царила тишина. Он выскользнул на площадку: есть хотелось так, что в животе урчало, однако старые запасы, спрятанные в квартире Дарина, Тохта решил пока что не трогать. Пусть себе лежат, с запасом и на душе как-то спокойнее.

Бесшумной тенью, прижимаясь к стенам, метнулся по ступеням вниз. Но как ни спешил, а в подъезде, возле входной двери все же задержался на секундочку. Тут, у входа в логово, инстинкты кобольда настоятельно требовали соорудить хорошую ловушку. Лапы у Тохты так и чесались: не терпелось приступить к делу, но Дарин, узнав об этом, ловушку строить строго-настрого запретил. Тохта помялся, повздыхал, но делать нечего: дал слово Дарину, пообещал, а обещания выполнять нужно. Поэтому – никаких ловушек, разве что парочку кирпичей прямо у входа положить?

Сказано – сделано! И кирпичи в подвале нашлись, и даже не парочка, а гораздо больше. Пришлось, конечно, время потратить, но зато теперь, как только злоумышленник в полутемный подъезд зайдет, то непременно запнется и растянется – вот так-то! Никто не проберется незамеченным к норе кобольда!

Полюбовавшись на свою работу, Тохта шмыгнул за дверь и через минуту уже оказался в подвале.

Огляделся.

В Лутаке, конечно, таких роскошных подвалов не сыскать. Это ведь не подвал, а сокровищница дракона: крыс-то, крыс сколько! Иной раз и кошки заходят – тоже неплохо. Хотя, бездомные кошки не слишком упитаны, но ведь иногда и разнообразия в пище хочется.

Тохта рысцой пробежал в глубину подвала, нырнул под трубы, обогнул груду поломанных ящиков, остановился и прислушался. Вдруг неподалеку зеленые глаза вспыхнули: вот оно, кошка! Отлично!

Он затаился, следя за приближающимся зверьком, а как кошка подошла ближе, бесшумно прыгнул, сомкнул острые зубы на кошачьем загривке и встряхнул хорошенько. Хрустнули позвонки и тельце кошки обмякло. Кобольд положил добычу на землю и снова принюхался. Возле груды заплесневелого мусора копошилась крупная крыса – Тохта ее не видел, зато чуял прекрасно. Он осторожно прдкрался, с силой оттолкнулся задними лапами и прыгнул. Через мгновение тушка крысы лежала рядом с кошкой, а кобольд с довольным видом облизывал морду: охота удалась! Можно приступать к завтраку. Он поколебался, потом решил сначала расправиться с крысой, а кошку хорошенько припрятать: надо и о завтрашнем дне подумать.

Перекусив, прихватил в зубы добычу, потрусил к выходу, пробежал возле стены дома, взлетел по балконным решеткам и сноровисто закопал тушку в старые газеты. Посидел подумал и решил перепрятать: утащил в маленькую каморку, что возле кухни была.

Дарин еще спал и Тохта, вернувшись в комнату, выскользнул на балкон. Только хотел прыгнуть в кресло, как телефон затрезвонил, так резко и громко, кобольд от неожиданности подпрыгнул и зашипел.

Парень, не разлепляя глаз, нашарил трубку.

– Алло…

В трубке заверещал чей-то голос.

– Нет, это не справочная вокзала, – ответил Дарин, уже вполне проснувшись. – Вы попали на радиостанцию «Наш город», в прямой эфир! Да, конечно, вас все слышат! Нет, привет родственникам потом передадите. Как вы знаете, сегодня день рождения губернатора края и наша радиостанция проводит конкурс на лучшее поздравление! Кто? Губернатор? Конечно, слушает!

Прочитайте, пожалуйста, для него какое-нибудь стихотворение. Только громко и с выражением… что? Какое? «Я помню чудное мгновенье. Передо мной явилась ты»? Это вы про губернатора? Да, подходит. Можно и такое… только вы читайте так: «Передо мной явился ты»! Да, я думаю, ему понравится, Пушкин все-таки…подождите, не бросайте трубку!

Но трубку видимо все-таки бросили, потому что Дарин вдруг захохотал и вскочил на ноги.

– Тохта, у нас сегодня дел – выше крыши! С утра на набережную сходить надо, там у меня с друзьями встреча, деньги за перевод мне передать должны. Это раз. Насчет работы поговорить – это два. Нужна работа, а то с голоду помрем! Сам понимаешь, не можем же мы тебя, как африканского редкого зверя постоянно продавать? Рано ли поздно вычислят нас!

– Я с голоду не помру, – буркнул кобольд и облизнулся при мысли о подвале и крупных откормленных крысах.

– Ты-то может и не помрешь, а я – запросто, – не согласился парень.

Тохта вздохнул. Делиться едой он не любил, но делать, похоже, было нечего. Он почесался и нехотя проговорил:

– Могу тебе крысу принести.

Подумал, попенял сам себе за неумеренную щедрость и поправился:

– Половину крысы.

Но Дарин, к большому облегчению Тохты, от угощения отказался и скрылся в ванной.

Зашумела вода.

Тохта направился было на кухню, но тут снова затрезвонил телефон.

Кобольд воровато оглянулся на дверь ванной и на цыпочках подкрался к телефону. По какой-то неведомой причине, этой штуки он опасался меньше, чем холодильника или микроволновки: может быть, потому, что аппарат казался ему хоть и странным, но вполне безобидным. Тохта приложил трубку к уху, точь-в-точь, как это делал Дарин и прислушался: там что-то потрескивало и шуршало. Кобольд повертел ее в лапах, подумал и лизнул пластмассу. Вкус у говорящей трубки был – хуже не придумаешь.

– Алло! – выкрикнул вдруг раздраженный женский голос. Кобольд подпрыгнул от неожиданности и чуть не выпустил трубку из лап. – Это справочная вокзала?

Тохта поспешно припомнил, как развлекался в таких случаях Дарин и откашлялся:

– Вы позвонили в логово дракона, – важно сообщил он. – С вами разговаривает самый настоящий дракон. Можете ужасаться. Он порядком проголодался и не прочь закусить.

В трубке повисло озадаченное молчание. Потом голос переспросил:

– Кто? Кто?

– Дракон! – повторил кобольд, досадуя на несообразительность человека. – И он не против сожрать кого-то. Имейте в виду, он питается только девственницами, а всех остальных…

– Псих какой-то, – раздраженно сказала женщина на другом конце провода и бросила трубку.

Кобольд подумал, посмотрел на телефон, потом – на трубку, из которой доносились длинные гудки, и осторожно пристроил ее на место. Ему было совершенно не понятно, почему Дарин, разговаривая по телефону, каждый раз так веселился.

Было над чем подумать.

Тохта вспрыгнул в кресло и только-только погрузился в размышления, как из ванной донесся такой вопль, который, без сомнения, издает только гоблин, столкнувшийся с драконом.

– Тохта! Тохта!

Кобольд вздохнул, сполз с кресла и поплелся в коридор. Дверь ванной с грохотом распахнулась, на пороге показался Дарин, придерживая обмотанное вокруг бедер полотенце.

– Ну? – недовольно буркнул Тохта. – Что? Что ты вопишь, будто тебя пикси укусила?

– Какая еще пикси?! – заорал парень. – Ты опять за старое? Уже и помыться спокойно нельзя?!

– Почему нельзя? – искренне удивился кобольд.

– Потому что… – Дарин сдерживался из последних сил. – Мыло у меня упало. Выскользнуло и отлетело под ванну. Я под ванной шарю, ищу мыло и натыкаюсь на… что это?

Он сердито уставился на кобольда. Тот вздохнул.

– Почему под ванной дохлая кошка валяется?! Откуда она там взялась?

Тохта решил не опускаться до выяснения отношений: молча потрусил в ванную, вытащил трупик кошки и так же молча проследовал на балкон.

– Выбрось! – велел Дарин, шлепая босыми ногами по линолеуму и наблюдая с порога, как кобольд прячет кошку за кресло.

– Еще чего, – хмуро буркнул тот.

– У нас не дом, а кунсткамера какая-то! Я уж и холодильник боюсь открывать и за диван заглядывать!

Кобольд забеспокоился. За диваном была припрятана половина крысы, причем, лучшая половина!

– Зачем ты за диван заглядываешь? – подозрительно осведомился Тохта.

– Я не заглядываю. Я говорю, что боюсь туда заглядывать!

– Это хорошо, – промолвил Тохта, однако, решил все же запасец перепрятать: люди, конечно, крыс не едят, но вдруг эта самая лучшая половина все же покажется Дарину аппетитной? Не то, чтобы жалко было, но все же…

Пока он так размышлял, Дарин уже натянул художественно разодранные на коленях джинсы, черную футболку и скрылся в кухне.

Кобольд шмыгнул следом и уселся на пороге. Дарин поставил чайник на огонь, направился к холодильнику, но вдруг, словно вспомнив что-то, заколебался.

– Тохта, ты ничего туда не прятал? – осторожно спросил он. – Ну, я имею в виду…

– Ничего, – недовольно буркнул кобольд, растягиваясь на полу, возле окна.

Дарин осмелел, широко распахнул дверцу холодильника и оглядел полупустые полки.

– Колбасы нет, масло кончилось, пельмени мы с тобой купить забыли. Ну и черт с ним, все равно после этой проклятой кошки и кусок-то в горло не полезет, – проворчал он, покосившись на кобольда. – Ладно. Пивка сейчас на набережной с друзьями попью – чем не завтрак? Вкусный и полезный!

Он повеселел, захлопнул холодильник, выключил огонь под чайником и пошел в комнату – собираться.

Кобольд поплелся за ним и вспрыгнув на диван, стал сосредоточенно наблюдать, как Дарин кидает в рюкзак записную книжку, пакетик орехов, сотовый телефон и прочую дребедень.

– Ну, – сказал он, покончив со сборами. – А ты что ж? Дома останешься или со мной пойдешь?

Тохта задумался. Шляться по городу среди бела дня он не любил, так не лучше ли остаться и, растянувшись на полу, поразмышлять о запасах, припрятанных по всей квартире Дарина, неторопливо обгладывая аппетитную крысиную лапку? Это бы хорошо, да вот беда: в последнее время все чаще на душе у него было тоскливо, так грустно, что хоть волком вой!

Стоило остаться одному, как начинала грезиться Лутака, Привратная площадь со столиками кобольдов-менял возле стены, лес, уютная темная нора возле болота… от таких воспоминаний даже вкусная еда не спасала.

– Набережная далеко? – хмуро спросил кобольд.

– Рядом, – Дарин принялся искать ключи от квартиры. – По дороге газету куплю в киоске, погляжу, может, уж наше объявление вышло? Тогда начнем к спецоперации готовиться. Ох, и не хочется мне этим заниматься!

Кобольд почесал лапой за ухом.

Не знаешь, что и хуже: то ли дома оставаться и от тоски на стены выть, то ли ошейник напяливать и с Дарином отправляться.

Ошейник…

Кобольд оскалил зубы. Дарин-то, когда в первый раз ошейник домой принес, еще что-то про поводок и намордник сказать пытался, но Тохта таким взглядом на приятеля посмотрел, что тот сразу умолк и больше к этой теме не возвращался.

– С тобой пойду, пожалуй… – угрюмо проворчал кобольд и поплелся искать проклятый ошейник, чтоб собаку изображать.

Дарин отыскал, наконец, ключи и, прислонившись к дверному косяку, стал ждать Тохту, который шарил то под креслом, то за щкафом.

Ошейник, подлый символ рабства, обнаружился за диваном. Там же нашлось еще кое-что: косточки пойманной и съеденной вчера кошки. Отличные косточки: свежие и до конца не обглоданные.

Кобольд немного повеселел. Запихал их подальше за диван и воровато оглянулся на парня: опять раскричится, если увидит, а как жить без запасов, скажите на милость? У хорошего хозяина всегда кое-что на черный день имеется. Подумав, Тохта зубами отодрал обивку от дивана, запихнул туда кости и решил, как только вернется домой, устроить в диване небольшой склад: переложить туда половину тушки крысы, что за холодильником лежит. Кобольды – существа недоверчивые и потому знают твердо: необходимо время от времени перепрятывать запасы. Целее будут.

– Скоро ты? – нетерпеливо окликнул Дарин.

– Скоро, скоро, – пробурчал Тохта, вылез из-за дивана и смахнул пыль с мордочки. Сам, своими собственными лапами, застегнул ошейник и поплелся в коридор. Там схватил со столика щетку и ожесточенно принялся зачесывать шерсть так, чтоб не было видно рожки: старался придать себе как можно более собачий вид, чтоб народ на улице не удивлялся. Рога, положим, удается в густой шерсти спрятать, а хвост? С ним что прикажете делать?

Деваться некуда: пришлось стягивать с гвоздя попонку, специально для таких целей Дарином купленную. Натянул ее, со второй попытки застегнул, засунул под попону хвост и, содрогаясь от омерзения, взглянул на себя в зеркало.

Собака, как есть собака!

Да когда ж все это закончится?!

… До набережной добрались без приключений. Дарин специально выбирал тихие безлюдные переулки, кобольд трусил рядом, а если замечал прохожего, тут же проворно нырял в кусты.

– В тюрбюро заглянем, потом приятелю позвоню, он репетиторством занимается, может, у него парочку абитуриентов одолжим, – вслух размышлял Дарин. – К экзамену подготовим…

– На когда спецоперацию назначим? – деловито поинтересовался Тохта.

Дарин задумался.

– Далась тебе эта спецоперация… завязывать с этим делом надо! Чувствую, влипнем скоро! Как бы тебя по-настоящему не поймали!

– Не поймают, – самонадеянно заявил кобольд и тут же щмыгнул в кусты: навстречу шла пожилая женщина с дачной тележкой. Кобольд дождался, пока человек отойдет подальше, и снова выскочил на тротуар.

– А вдруг? Я тобой рисковать не хочу.

Он остановился и принялся шарить по карманам.

– Погоди-ка… вот киоск, видишь? – он ткнул пальцем в бело-голубую будочку. – Сейчас газету купим, может быть, наше объявление уже напечатали?

Пока он покупал газету, Тохта сидел на обочине и с отвращением изображал из себя собаку. Получалось неплохо: пробегавший мимо пес сунулся было, выяснить, что за чужак появился на его территории, а через минуту уже удирал со всех четырех ног с поджатым хвостом.

Появился Дарин с газетой в руке. Тохта потянул носом: запах бумаги и чего-то еще, Дарин говорил: типографская краска. Гадость эта краска, пахнет так, что того и гляди, чихать начнешь. Кобольд потер лапой нос и бросился догонять парня. А тот сунул сдачу в карман, на ходу развернул газету на полосе объявлений и быстро пробежал глазами.

– Нашей объявки пока что нету, – сообщил он Тохте. – В следующем номере будет, наверное.

Он перевернул страницу, потом еще одну и вдруг застыл, как вкопанный.

Кобольд насторожился.

– Что?

Дарин с досадой выругался.

– Накрылась наша спецоперация… – проговорил он, впившись глазами в строчки. – Медным тазом накрылась, а может, и чем похуже. Гляди-ка, какой-то гад статейку написал … гм… о разных видах… гм… мошенничества. Черт, черт! Тут и про нас с тобой, Тохта! Не зря я говорил, что пора завязывать… примелькались мы! Эдак, нас скоро бить начнут!

Кобольд заинтересовался.

– Про нас? Читай!

– Блинский фиг! Прочитаю, давай только в сторону отойдем.

Он огляделся, заметил невдалеке скамейку и кивком указал на нее Тохте.

Устроившись на спинке скамьи (кобольд подивился: отчего сидеть нужно было на спинке, поставив ноги на сиденье, но говорить ничего не стал – мало ли какие обычаи в чужой стране? Вот, в Пустынных королевствах, говорят, змеелюди в песок на ночь зарываются…), Дарин откашлялся и принялся вполголоса читать.

– «Новый вид мошенничества появился недавно в нашем городе: торговля экзотическими и редкими животными. Не секрет, что состоятельные люди не прочь похвастаться дорогостоящими хобби: кто-то собирает картины, кто-то коллекционирует редкие автомобили, а кто-то приобретает для своих загородных домов редких представителей фауны. Будьте бдительны, господа толстосумы! С недавних пор, под видом африканского зверя доверчивым богатым людям за огромную сумму продается не опознанное пока животное. Только за последний месяц ловкий мошенник продал его несколько раз! Вот последний случай: получив кругленькую сумму за очередную продажу, ушлый продавец каким-то образом пробрался к вольеру, где содержался зверь, кусачками перекусывал металлическую сетку»…

– Кусачками? Зубами! – небрежно сказал кобольд. – За одну минуту! А тебя там вообще не было, никуда ты не пробирался! Ты на улице ждал.

– Дальше слушай… «освободив животное, жулик буквально на следующий день продал его снова, заработав на этом неплохие денежки». Черт, черт! – с досадой воскликнул Дарин. – Какая сволочь это написала?! – он вгляделся в мелкий шрифт. – «Криминальный корреспондент Игорь Хамер». Вот оно что!

Парень с досадой скомкал газету и отправил в урну.

– Чтоб его тролль сожрал, этого Игоря Хамера! Все, Тохта, сиди теперь дома, а на улицу – ни ногой! Пусть вся эта буча уляжется…

Кобольд почесал лапой за ухом, подумал.

– На что жить будем? – деловито осведомился он после небольшого раздумья.

– Проживем, не бойся, – успокоил Дарин.

Глаза кобольда блеснули рубином.

– Значит, так. Будем экономить: пива не покупать – раз, девиц, что в гости приходят – не кормить – два! Понял?

– Понял, – сказал Дарин и вздохнул. – Пойдем на набережную…

… На набережной, что тянулась вдоль широкой спокойной реки, Тохте бывать еще не доводилось. Впрочем, он о том и не жалел: тут ему не понравилось. Мало того, что народу полно, так еще и пахло отвратительно: людьми и человеческой едой, жареной, как кобольд тут же определил, в перекаленном растительном масле.

Притаившись за кустом, Тохта ждал, пока Дарин обнаружит своих приятелей и подсядет к ним за стол.

Приятели появлению Дарина шумно обрадовались, особенно длинная и тощая девица: тут же придвинулась к нему поближе и давай трещать, заглядывая в глаза. Кобольд тяжело вздохнул: как пить дать, заявится сегодня к ним в нору, проторчит весь вечер, да еще и последние припасы сожрет. Тощие – они прожорливые, как… как… тут Тохта вспомнил раба Басиянду и сердито дернул хвостом.

Вскоре сидеть в кустах ему надоело, Тохта улучил момент и стрелой шмыгнул под стол. Осмотревшись и с трудом подавив желание цапнуть за ногу тощую девицу, осторожно высунул морду, и стал принюхиваться к ветру. С реки тянуло свежим запахом воды, рыбы, мокрой листвы. Захотелось оказаться на берегу: не море, конечно, не бухта в Лутаке, но все же, все же…

Кобольд невольно погрузился в воспоминания: как-то там сейчас, дома? Небось, Дадалион волнуется, переживает… а Фендуляр? Кто теперь доверчивых купцов к нему приводить станет? А без болтовни с купцами заскучает призрак, захандрит… ну, поговорит, конечно, с зеркалом, если Дадалион его не продал до сих пор. А знакомый лепрекон, а нетопырь номер пять, что возле будочки на дереве дремал – небось, потеряли его, кобольда-менялу?

Рядом с Тохтой что-то звякнуло. Он скосил глаза и увидел лежавшую на асфальте серебристую монету: кто-то из приятелей Дарина обронил. Сперва раззява шарил рукой по земле, надеясь отыскать монетку, потом наклонился и заглянул под стол. Заметил кобольда и глаза у него сразу же стали огромными, как плошки.

– Гля, собака! Чья это? Дарин, твоя, что ли? Ух, ты, страшная какая… что за порода?

– Моя, моя, – отозвался Дарин. – Порода?

Он потянулся за большой пластиковой бутылкой.

– Э…африканская ищейка, – небрежно пояснил Дарин, налил пива и всунул стакан в руку приятеля, изо всех сил стараясь отвлечь того от созерцания «африканской ищейки».

Приятель отхлебнул пива и задумался.

– Не слыхал о такой породе, – признался он. – И не видал никогда. А я ведь ветеринар, на всякое насмотрелся! К нам в больницу-то кого только не привозят, – он покачал головой. – Один раз крокодила нильского доставили, ей-богу, не вру! Костью подавился. Обезьян частенько лечим, медведей…. а вот африканскую ищейку лечить пока не доводилось.

Ветеринар вытащил из скользкого пластикового пакетика полоску сухого кальмара и сунул прямо в морду кобольду.

– Эй, Бобик! На, возьми!

Кобольд уставился на человека тяжелым взглядом.

– Забавная псина, – продолжал ветеринар. – И форма черепа любопытная…

Тохта мысленно пожелал ему подавиться пивом.

Очень хотелось отхватить настырному человеку руку по локоть, так, чтобы раз и навсегда пропала охота всякую дрянь кобольду предлагать. Однако же, сдержался, выскользнул из-под стола и нырнул в кусты, от греха подальше.

В густых зарослях Тохта растянулся на траве и принялся грустить. Все в этом мире было чужим, немилым, все не по сердцу. Даже откормленные непуганые крысы больше не радовали, как должно. Ну, крысы… ну, откормленные… а дома-то, дома! Дома нора прекрасная, в меру сырая, в меру прохладная. Родное болото, где каждая лягушка знакома, Лутака, где каждый тебя знает, дом с синими ставнями…

Тохта тяжело вздохнул. Неужели, и впрямь, всю жизнь здесь прожить доведется?! И думать об этом не хотелось… но вдруг прямо в ухо словно кто-то невидимый шепнул: «Не хочешь, а придется».

И от этих слов сердце кобольда сжалось.

– Странная порода, – продолжал болтать за столом ветеринар, размахивая пустым стаканом. – Редкая?

– А то! – отозвался Дарин. – Редчайшая! Больших денег стоит. Да ладно, забудь ты об этом. Давай еще пива?

Ветеринар с готовностью подставил стакан, но забывать об удивительном животном не собирался.

– Морда интересная… – глубокомысленно пробормотал он. – Будто даже и не собачья? На прикус интересно бы глянуть… на зубы, то есть.

Дарин пересчитывал деньги, полученные за сделанный перевод, и на его слова внимания не обратил. Ветеринар выбрался из-за стола и, покачиваясь, двинулся в сторону кустов. Кобольд, погруженный в печальные мысли, непрошеного гостя заметил не сразу.

– Бобик! Бобик! А, вот ты где, – добродушно сказал человек и потрепал кобольда по загривку. – Что грустишь?

И он легонько щелкнул его по носу.

Кобольд замер. Потом глаза его вспыхнули рубиновым огнем.

– Эх, ты, пес Барбос! Африку, небось, вспоминаешь? Далеко она, да и фиг с ней. Ну-ка, покажи мне зубки! Покажи зубки, будь умницей…

Дарин обнаружил исчезновение ветеринара и всполошился не на шутку. Он попытался было выбраться из-за стола, но девица висела на нем, как клещ и отпускать не собиралась.

– Отстань от собаки! – крикнул он, одновременно стараясь повежливей отцепить от себя девушку.

– Прикус у собаки – это все, – деловито бормотал ветеринар, наклонившись к Тохте. От человека нестерпимо пахло пивом и чем-то соленым. – Без правильного прикуса собаке на выставке и делать нечего. А скажи-ка мне, Бобик, тебе хозяин витамины дает?

Он ловко ухватил Тохту за морду и прищурил глаза.

– Сейчас посмотрим…

Терпение кобольда лопнуло. Один движением он стряхнул с себя человеческие руки и произнес четко, глядя ему прямо в глаза:

– Пошел вон!

И выскользнул из зарослей.

В кустах послышался глухой стук, будто кто-то тяжелый грохнулся на землю в полный рост.

Подбежал встревоженный Дарин.

– Где этот придурок? – беспокойно спросил он у кобольда. – А… что это с ним?!

Он с удивлением уставился на приятеля, лежащего на земле.

– Он что, в обморок упал? Почему? Тохта, ты его укусил?

– Была охота, его кусать, – брезгливо проговорил кобольд. – Сказал просто, чтоб убирался…

– Сказал? Понятно, – Дарин кивнул. – Говорящая собака – кошмар ветеринара! Ну, да черт с ним. Проспится – забудет.

Он оглянулся на приятелей: те сидели за столом и маленького происшествия не заметили.

– Домой идем? – буркнул Тохта.

– Сейчас, дай мне еще минут пять. Поговорить надо, вроде еще заказец на перевод есть.

– Ладно, – угрюмо буркнул кобольд. – Я у реки пока посижу.

– Смотри, чтоб не увидели, – предупредил Дарин. – А то сам знаешь…

– Сам знаю, – согласился Тохта. – А ты смотри в оба, – он указал взглядом на тощую девицу. – Не вздумай в нору ее приводить!

Дарин смущенно кашлянул.

– Я и не собирался. Это просто… э… старая знакомая. Старая знакомая, вот и все. Она вообще не в моем вкусе!

Кобольд кивнул.

– И не в моем. Мы таких тощих никогда бы есть не стали…

– Есть?!

Уточнять Тохта не стал. Он пустился бежать, держась возле полосы кустов, стремительно и бесшумно пересек парк, пробежал по пустым дорожкам, ныряя в кусты всякий раз, когда чуял поблизости людей, рысцой взбежал на утес, нашел место, где никто его не увидит, и уселся.

Устроившись на камне, кобольд окинул взглядом широкую реку, зеленый остров посредине, огромный старый парк, а за парком – непривычный глазу пейзаж: многоэтажные дома, улицы, площади. Внизу на набережной – люди, люди…

Все кругом было незнакомое, странное, все раздражало, все не нравилось. Кобольды живут долго, а он, Тохта, по меркам своего племени, еще совсем молод. Еще лет двести впереди, где же он проживет их? Неужто здесь?

– Разве это жизнь?! – мрачно спросил сам себя кобольд, с отвращением разглядывая чужой мир. – Разве жизнь?

Так он сидел, погруженный в невеселые мысли, пока не услыхал позади шорох и шаги. Оборачиваться кобольд не стал – и так ясно было, что это Дарин. Его запах Тохта учуял еще тогда, когда приятель только-только подходил к утесу. Мелькнула мысль – как же Дарин догадался, где его искать? Но додумывать ее кобольд не стал: в последнее время между ним и Дарином образовалась какая-то невидимая связь, которая помогала парню безошибочно определять, где в данный момент находится Тохта. Дарин подошел, уселся рядом и тоже стал смотрел на реку, на белые теплоходы, на толпу людей, гуляющих по набережной. Говорить ничего не стал: и без слов прекрасно знал, какие думы одолевают кобольда.

Наконец. Тохта поднялся на ноги и встряхнулся.

– Пойдем домой, – угрюмо проговорил он. – Есть хочу.

– Хочешь, колбасы тебе купим? – предложил Дарин. – Тут по дороге магазин есть.

– Купим, – без особой радости согласился Тохта и вдруг подскочил на месте, как ужаленный и с шипением выдохнул воздух сквозь оскаленные зубы. Шерсть на загривке у него встала дыбом.

– Магия! – прошипел он.

Дарин вытаращил глаза.

– Что?!

– Чую магию, – Тохта настороженно принюхался, поводя мордочкой из стороны в сторону. Он припал к земле, оскалившись.

– Какая магия? Где?

Кобольд осторожно отступил назад, озираясь по сторонам.

– Где-то близко, – сквозь зубы беспокойно пробормотал он, щуря горевшие красным глаза. Тохта обнюхал землю, кусты, одинокое молодое деревце, растущее поодаль, потом боязливо приблизился к валявшемуся на землю рюкзаку Дарина.

– Что там, в твоей сумке?

Тот запустил руку в рюкзак, пошарил.

– Ничего… какая магия, Тохта? Ничего тут нет…

– Я ее чую! – сердито отрезал кобольд. – Первый раз за все время, что я тут! Даже амулет драконов – и тот не подавал признаков жизни в вашем нелепом мире без волшебства! А сейчас… я не могу ошибаться!

Он снова оскалил зубы.

– Ищи в сумке!

Дарин пожал плечами, расстегнул молнию и вывалил содержимое рюкзака на траву.

Тохта, опасливо подошел ближе, шерсть на загривке у него по-прежнему стояла дыбом. Кобольд осторожно обнюхал вещи: потрепанную записную книжку, телефон, кошелек, ключи и клочки бумажек, о которых Дарин сообщил, что это – всего-навсего трамвайные билеты.

– Ну? Ничего магического тут нет, сам видишь.

Кобольд сунулся мордой в пустой рюкзак.

– А здесь что? В кармане?

– Дребедень всякая. Брелок, фломастер… давно выкинуть надо.

Он щелкнул кнопкой, сунул руку в боковой карман и кобольд увидел, как на лице парня появилось выражение недоумения.

– Что там? Что? – поторопил его Тохта.

Дарин осторожно вытащил какой-то небольшой предмет и показал кобольду.

– Что за штука? – настороженно тявкнул он.

– Часы – растерянно ответил Дарин.

Кобольд сел на задние лапы и задумался.

Дарин внимательно рассматривал находку. Это были часы, те самые, давно сломанные часы, старые, с треснувшим стеклом, которые остановились в тот момент, когда он попал в Лутаку.

Целый год они лежали в кармане куртки, что висела за дверью в комнате Дарина, в доме с синими ставнями. Затем часы попали к Тайе и она отнесла их в квартал Магов, а потом вернула Дарину. Он сунул часы в карман и тут же забыл о них, не до того было.

Странно, что до сегодняшнего дня он и не вспоминал о них. И только сейчас…

Золотистые стрелки металась за треснувшим стеклом, как сумасшедшие.

– Опасность… – растерянно пробормотал Дарин, наблюдая, как крутятся стрелки – Ты помнишь, что Тайя говорила? Заклинание сработает, когда нам будет грозить опасность.

– Помню, помню, – взволнованно тявкнул кобольд и быстро огляделся по сторонам. – Не нам, а тебе, – въедливо уточнил он. – Но это неважно. Вот оно, вот оно! Этого и надо было ожидать!

– Какая опасность может быть в нашем мире?

Тохта прищурился.

– Я тебе скажу, какая, – многообещающе начал он. – Очень большая, ясно? Заклинание магов сработал неспроста!

– Но что это значит?

– Это значит, что за амулетом драконов пришли – раздраженно рявкнул кобольд.

– Кто?

– Скоро узнаем, кто! – кобольд прижал уши. – Узнаем, кому он понадобился. Впрочем, я это и так знаю. За ним или феи явились… – при одной мысли о том, кто еще мог проникнуть сюда, у кобольда потемнело в глазах. – Или…

– Кто?

– Или драконы, – прошипел он.

Дарин снова перевел взгляд на часы. Стрелки дергались взад-вперед и словно дрожали от нетерпения, уговаривая – бежать, бежать! Опасность!

– Как они тут окажутся? – усомнился парень.

– Как мы с тобой здесь оказались?! Я так думаю, что кое-что Попуция побеспокоил… и сильно побеспокоил, знаешь ли! И он счел за лучшее поделиться своим заклинанием не только с нами, но и еще с кем-то!

Дарин задумался. Чувство тревоги, снедающее кобольда, передалось и ему.

– Бедняга Попуций… – пробормотал он.

– О себе подумай! – отрезал Тохта. – Попуций уже умер, а вот мы с тобой – пока нет!

Дарин поежился. По спине протянуло морозом, появилось неприятное чувство, будто кто-то невидимый смотрел в спину холодным беспощадным вглядом. Дарин поспешно запихал в рюкзак разбросанные вещи и вскочил.

– Что делать будем?

Кобольд тоже огляделся и подошел ближе, в волнении облизывая мордочку языком.

– Что Энка говорила? Какие чары она наложила на этот… компас?

– Это часы, а не компас. Так, э… сейчас. Сейчас вспомню, – он лихорадочно порылся в памяти. – Говорила, что в случае опасности он приведет нас к тому, кто сможет помочь. Кажется, так?

– А! – воскликнул кобольд и снова нервно облизнулся: мысль о том, что где-то поблизости могут находиться драконы или феи, пугала его так, что лапы подгибались. – Куда показывает стрелка?

Они уставились на часы.

Золотистые стрелки покрутилась туда-сюда, потом медленно развернулись и указали на запад.

– Туда! – махнул Дарин рукой в сторону городских улиц. – Идем?

Тохта раздраженно зашипел.

– Нет, не идем! Не идем, а бежим, ясно?!

И Дарин с кобольдом отправились в путь, на поиски того, кто сможет помочь им в случае смертельной опасности. Что они его отыщут, кобольд не сомневался, а Дарин, хоть не был в этом уверен, та, как Тохта, свои сомнения держал при себе.

… Бежать со всех лап, как настойчиво советовал кобольд, у приятелей не получалось: приходилось то и дело останавливаться и смотреть, куда указывают стрелки. К тому же, как оказалось, путь нужно было выбирать осмотрительно, предпочитать тихие переулки, с кустами по обочине, чтобы Тохта, завидев прохожих, успел нырнуть в заросли.

Так они и шли: Дарин, не отрываясь, смотрел на часовые стрелки, и кобольд то и дело прыгал в кусты, а когда появлялся, то ежеминутно озирался по сторонам и скалил зубы.

– Интересно, кто это? – озадаченно бормотал парень. – И что он делать будет? Защитит от фей? Я даже представить себе не могу, кто это может быть!

– Верно, могущественный волшебник, – предположил в очередной раз появившийся из кустов кобольд. – Сильный и искусный чародей! Заклинатель или маг!

– Какой чародей? Откуда у нас в городе волшебники?

– Не знаю! – тявкнул кобольд, исчезая в кустах. – Но магический компас ошибаться не может! И двигайся-ка поживее, если не хочешь, чтоб тебя прикончили раньше, чем ты доберешься до нашего спасителя!

Дарин прибавил шагу. Они прошли мимо серого старинного особняка, где размещался военный музей, мимо здания из стекла и бетона с табличкой “Туристическое агентство “Сусанин” и свернули на боковую улицу.

– Так думаешь, это феи? – с опаской спросил Дарин.

Тохта потер лапой морду. В переулке оказалось тихо и безлюдно, и кобольд трусил у ноги Дарина, как послушная собака.

– Я думаю, что нам с тобой сейчас не позавидуешь, – ответил он хмуро и на всякий случай оглянулся. Ничего подозрительного не обнаружилось, но Тохта понимал, что спокойная жизнь кончилась. – Я бы за наши жизни сейчас и лемпира медного не дал… зачем ты вообще брал этот амулет?

– Хотел вернулся назад, – пробурчал Дарин. – Сам знаешь…

– Что тут такого особенного, в этом мире? – разъярился кобольд. – Что тебе так хотелось вернуться?!

Дарин промолчал. Тохта заставил себя успокоиться и некоторое время бежал молча.

– Амулет был нужен феям, вот они и нашли способ проникнуть, – сказал он, наконец. – Или послали своих прислужников – ламий… а, может, еше кого-то.

Вспомнив о ламиях, кобольд поежился. Дарин оглянулся, потом сверился с направлением стрелок и ускорил шаг.

– Как они прошли между мирами? – продолжал бормотать кобольд. – Знаешь, думаю, Попуцию сильно не повезло… с другой стороны, если мы в считанные минуты не доберемся до могущественного чародея, что обитает в этом городе, нам не повезет гораздо больше! Вот появятся сейчас перед нами феи и…

– И что? Отдадим им амулет?! Это предлагаешь?

Кобольд зашипел, беспокойно оглядываясь по сторонам.

– Ты в своем уме? Отдать амулет драконов феям?! Ты знаешь, что они сделают, когда его получат? Знаешь, что устроят в моем мире? А драконы нас потом в порошок сотрут!

– Знаю…

– Вот и знай, – Тохта вздохнул. – Если феи явились сюда получить амулет, они его, скорее всего получат. А вот оставлять тебя в живых после этого им совершенно незачем… – он дернул хвостом. – Да и меня – тоже…

– Шевелись! – скомандовал Дарин, переходя на бег. – Сейчас мы найдем того, кто может нам помочь… как ты говорил: магу? Или могущественный волшебник? И пусть уж он сам с феями разбирается!

– Если они нам по дороге не встретятся, – мрачно напомнил кобольд, пускаясь вприпрыжку.

Дарин окинул взглядом улицу.

– Не каркай раньше времени…

Улица спустилась с пригорка, пробежала мимо городских прудов, снова поднялась наверх и вывела к большому серому зданию с высокими окнами, старинной лепниной и тяжелой дубовой входной дверью.

Дарин остановился, посмотрел на часы и пожал плечами.

– Гм… барахлит наш волшебный компас! Может, магия закончилась?

Он потряс часы, потом постучал пальцем по стеклу. Но золотистые стрелки застыли, словно приклеенные, упорно указывая на высокое крыльцо с белыми колоннами.

– Что это за дворец? – беспокойно спросил кобольд. Он вытянул мордочку и принюхался к воздуху.

– Это не дворец, – сообщил Дарин, оглядывая величественное здание. – Это университет.

– Могущественный чародей обитает здесь? – уточнил кобольд, решив не выяснять пока, что означает мудреное слово «университет».

Дарин развел руками.

– Смотри, стрелки указывают на вход, – он сунул часы под нос Тохте. – Но, точно тебе говорю, никаких магов и волшебников там нет!

– Откуда знаешь?

– Я здесь учился, – пояснил Дарин. – И за пять лет, знаешь, ни одного чародея не встретил.

Он двинулся вдоль здания, кобольд побежал следом, держась возле стены, чтоб не заметили люди.

– Ерунда какая-то! Откуда здесь волшебники? И как его найти, нужного нам человека?! Тут народу – тысячи! – озабоченно бормотал Дарин. – Не будешь же ловить каждого за руку и спрашивать: «Это не вы, случайно, могущественный маг»? Глупости какие-то…

– Заклинание ошибаться не может! – твердо заявил Тохта. – Раз привело сюда, значит, чародей где-то тут!

– Может, это не чародей, а обычный человек? – предположил Дарин.

– Все может быть…

Парень остановился.

– Знать бы еще – кто? Хорошо, хоть сейчас лето и студентов нет. Все-таки, народу поменьше…

Он пожал плечами и двинулся ближе. Кобольд, снова опустившись на все четыре лапы, рысцой бежал по пятам. Дарин взглянул на часы.

– Смотри, Тохта…стрелки опять двигаются! Куда указывают?

Он проследил направление и поднял брови: сомнений не было, стрелка указывала на окно первого этаже.

Дарин и Тохта переглянулись и осторожно подошли ближе.

– Тот, кто может нам помочь, находится вот здесь, в этом кабинете? – проговорил Дарин шепотом. – А?

– Я не чую чужой магии, – тоже шепотом сообщил кобольд. – Видно, чародей настолько велик и могущественен, что и магия у него особая!

Дарин задумался.

– Надо же, даже не верится. Слушай, я, пожалуй, гляну в окно, посмотрю, кто там, а?

Тохта потер лапой морду.

– А почему мы не может просто войти в дверь? – задал кобольд вполне резонный вопрос. – Зайдем – и увидим.

Дарин отмахнулся. Он сунул часы в карман и подошел к окну.

– Зайдем, конечно! Но я так… разведку проведу. Хочется увидеть сразу же!

Он ухватился руками за карниз, подтянулся и осторожно заглянул в окно.

Тохта крутился рядом, беспокойно оглядываясь. Чутье говорило ему, что мешкать нельзя, нужно действовать, но что делать – он не знал. Оставалось лишь надеяться, что неведомый чародей проявит милость и соблаговолит помочь им. Верно, он обладает немалой силой, если заколдованный компас привел их к нему!

Размышления кобольда были прерваны самым бесцеремонным образом: Дарин издал приглушенный вопль и свалился прямо на него. Тохта рассерженно зашипел.

– Недоумок! Тупоголовый детеныш тролля! Чуть не раздавил меня! Ну? Видел? Видел?! Кто там?!

– Там? – в панике переспросил Дарин. – Слушай, заклинание дало маху. Неправильно компас нам показал, совсем неправильно! Магия дала осечку, понимаешь?

– Что такое «осечка»?

– Ошибка! Не знаю, какое там заклинание продали Тайе в квартале Магов, но оно неправильное!

– Магические веши не ошибаются, – отрезал кобольд. – Это всем известно. Кого ты там увидел? Ты трясешься от страха, как осиновый лист!

Дарин сел под окном на приступочку и облизал пересохшие губы.

– Лучше тебе этого не знать! – он покосился на окно. – Но ладно, так и быть, я тебе расскажу. Там, – он ткнул пальцем в сторону окна. – Сидит дракон! Огнедышащий дракон-людоед, с вот такими зубищами, кривыми когтями, с выпученными глазами, налитыми кровью! Монстр, который наводит ужас на все живое!

Кобольд почувствовал, как шерсть на загривке у него медленно поднялась дыбом.

– Кровожадное чудовище! Я практически слышу, как человеческие косточки хрустят на его зубах! – Дарин умолк, и продолжил лишь через минуту. – В общем, если меня спросят, с кем я хочу встретиться: с феями или этим чудовищем, что сидит в комнате… Тохта, мне кажется, феи гораздо безопасней! Нам надо бежать, бежать, как можно скорее, пока оно нас не заметило, потому что если оно нас увидит, нам конец! Нас ждет смерть, медленная и ужасная!

Кобольд смотрел на него вытаращенными глазами.

Потом он, припадая брюхом к земле, бесшумно подкрался к окну, ухватился за карниз, и со всеми предосторожностями заглянул в комнату.

– Ну? Ну? Видишь? – спрашивал Дарин, в волнении грызя ногти. – Видишь это страшилище, этого дракона, изрыгающего огонь и дым?

Кобольд спрыгнул с приступки и уселся рядом. Несколько минут он озадаченно молчал, глядя на приятеля и размышляя, потом заговорил:

– Я, – недоуменно промолвил он. – Увидел лишь пожилую женщину. По человеческим меркам ей лет шестьдесят, она довольно приятной наружности, с седыми волосами и…

– Вот! Вот! – воскликнул Дарин в сильнейшем беспокойстве. – Это она, она! Монстр, чудовище, огнедышащий дракон! – он понизил голос. – Знаешь, кто это? Это наш профессор по мифологии! Она уже лет тридцать успешно вселяет ужас в студентов, да такой, что никакому дракону не снилось! Имей в виду, ни один экзамен, ни один зачет еще никто не сдавал ей с первого раза! У нее феноменальная память: она помнит всех, кто у нее когда-либо учился! Но этого мало: она помнит, кто и как сдавал ей экзамен! За тридцать лет, представляешь?!

Дарин перевел дух.

– Мифологию я ходил сдавать пять раз! Зачет по легендам – семь раз! Черт, да из-за нее меня чуть не отчислили с третьего курса! Ее все боятся, как… как я не знаю, кого! Кошмарный монстр!

Кобольд осторожно заглянул в окно еще раз: «кошмарный монстр» сидела в комнате в полном одиночестве и, разложив на столе папки с бумагами и книги, что-то писала.

– А может, ты был не самым прилежным учеником? – осторожно предположил он.

– Может быть, – кивнул Дарин. – Но все равно, к ней я и на пушечный выстрел не подойду! Я ее боюсь. И все ее боятся! Не может быть, чтоб она нам помогла. Это не тот человек, понимаешь? Заклинание не сработало, понимаешь?!

– Нет, – твердо сказал кобольд. – Магическое заклинание не может не сработать. Она должна нам помочь!

– Как же, – с необыкновенным сарказмом отозвался Дарин. – Она поможет! Жди!

Кобольд почесал лапой за ухом.

– Ты должен пойти к ней и все рассказать, – твердо объявил он. – И побыстрей. Медлить некогда! Она – наша единственная надежда.

Дарин вскочил на ноги.

– Рассказать?! – в ужасе переспросил он. – Ей?! Да ты что? Да я, если ее на улице случайно встречаю, обхожу за два квартала! Пойти и рассказать, ага… да она меня в порошок сотрет, не успею я и рта открыть! И потом, сам подумай, что я ей скажу?! «Знаете ли, профессор, мне недавно в другом мире побывать довелось». Так?

Тохта одобрительно кивнул.

– Конечно! Так и расскажи.

– Нет! – Дарин вскочил на ноги и рванулся в сторону, но кобольд ухватил его за футболку.

– Отродье гоблина! – прошипел он разъяренно. – Нет времени препираться! Феи могут объявиться в любую минуту и тогда нам смерть! Этого хочешь?!

– Нет, но…

– А раз нет, иди!

– Ни за что!

Тохта прищурил глаза и неожиданно сменил тон:

– Ладно, ладно, не хочешь, не надо… тогда давай просто зайдем внутрь.

– Зачем это? – в панике пробормотал Дарин, но кобольд пробежал вдоль фасада, вспрыгнул на крыльцо и махнул ему лапой. Дарин нехотя поплелся следом.

– Открывай дверь! – скомандовал кобольд, когда парень поднялся по ступенькам.

– Я туда не пойду, – предупредил он.

– Открывай быстрей! Или хочешь, чтоб меня заметили?!

Дарин потянул на себя тяжелую дверь, кобольд тут же шмыгнул внутрь.

– Тохта, это все плохо кончится! Ты ее не знаешь, а я-то знаю! Она…

– Ладно, ладно, – не слушая его, бормотал кобольд, труся по просторному пустому коридору и цокая когтями по паркету. На стенах висели портреты великих людей, украсившие когда-то собой отечественную науку и все корифеи, без исключения, смотрели на кобольда неодобрительно.

– Зачем мы идем? – допытывался Дарин. – Я с ней разговаривать не буду! Бесполезно это!

– Разнюхаем, – деловито говорил Тохта. – Понюхать хорошенько – первое дело! Может, что нужное узнаем.

Возле кадки в раскидистым фикусом, неподалеку от двери, за которой сидело «чудовище», Дарин встал, как вкопанный.

– А вдруг она сейчас выйдет? – с опаской спросил он. – И кого она увидит?

– Тебя, – пропыхтел Тохта, подталкивая его в спину. – Не трясись, как заяц! Значит так: заходишь в комнату и говоришь…

– Ни за что!

Кобольд уперся в его спину обеими лапами и поднажал. Дарин сделал несколько неуверенных шагов и снова остановился.

– Знаешь, какое у нее прозвище? – спросил он. – Имя, которое наводит трепет на всех студентов?

– Потом расскажешь!

Тохта поднатужился. Задние лапы его скользили по натертому паркету, а передними он, что было силы упирался в спину Дарина.

– Если все закончится хорошо, мы возьмем в лавке пива, я, так и быть, вытащу из запасов крысу… у меня в укромном месте отличная крыса припрятана…

– Случайно, не в ванной за стиральной машиной? – подозрительно осведомился парень.

– Откуда ты зна… – Тохта спохватился. – Нет, что ты! Я на улице ее прячу, в подвале! Что ты, не веришь мне, что ли?!

– Верю, – Дарин сделал еще шаг. – Верю, но в кабинет не зайду! Это не тот человек, что нам нужен! Точно тебе говорю!

– Не тот, не тот, – не стал спорить кобольд, прикидывая расстояние до заветной двери. – Да иди же, тролль тебя возьми! Мы должны сделать что-то, пока до нас не добрались феи!

– Я не знаю, что мы сделать должны. Я знаю, что она сделает, – Дарин указал на дверь, за которой сидел «огнедышащий дракон». – Вызовет скорую психиатрическую помощь! И милицию! Скорую милицейскую помощь. Она может! Блин, да я ее боюсь, как… как не знаю кого! Не зря ж у нее и прозвище такое… хочешь, скажу?

– Хочу, хочу… да шевелись же ты!

Тохта изо всех сил подтолкнул его и Дарин очутился перед дверью.

– Не пойду! – решительно заявил, вцепившись в косяк. – Ни за что! Она меня…

– Не ходи, не ходи! – согласился Тохта, собрался с силами, рывком втолкнул Дарина в комнату, с грохотом захлопнул дверь и навалился на нее всем телом.

Изнутри донесся приглушенный крик, потом – удар в дверь, будто кто-то обезумевший пытался выскочить, чей-то голос – а потом вдруг внезапно все стихло.

Кобольд подождал для верности еще немного, потом отступил от двери, шмыгнул за кадку с цветком, что стояла неподалеку, притаился и стал ждать.

… В просторной комнате за столом сидела пожилая дама, элегантная и невозмутимая. Она была одета в шелковый брючный костюм, на плечах ее лежал изящно задрапированный бирюзовый шарф, легкий, как утренняя дымка. Седые волнистые волосы дамы были уложены в аккуратную прическу, на шее в несколько рядов висели серебряные цепочки.

Услышав шум, она подняла голову и строго взглянула на нарушителя спокойствия.

– Приветствую, желаю процве… – начал Дарин и тут же прикусил язык: в присутствии этой женщины безопасней было помалкивать. – Здравствуйте…

Дама отложила в сторону ручку, выпрямилась, сидя на стуле, как на королевском троне и окинула Дарина взглядом с головы до ног и подняла брови, заметив разодранные на коленях джинсы.

– Максим Дарин, – проговорила она. Глаза у нее были голубыми, а взгляд – острым и внимательным. – Тройка по мифологии, тройка по легендам, а зачет по сказкам я вам поставила исключительно из жалости. Ведь вы четыре раза ходили его сдавать, если память меня не подводит?

– Э… да, – промямлил Дарин, покосившись на дверь. – Не подводит. Но я учил… все девяносто пять билетов – назубок!

Дама недоверчиво прищурилась.

– Назубок? Ну-ну… хорошо, а сейчас что вам нужно? Только не говорите, что вы решили учиться в аспирантуре. Я этого не переживу!

Дарин испугался.

– Нет-нет, какая аспирантура… я и не думал!

– Прекрасно. Так что же?

Дарин мгновенно снова почувствовал себя нерадивым студентом, явившимся сдавать экзамен самому грозному профессору университета.

Он снова оглянулся на дверь, помянул Тохту нехорошим словом, но делать было нечего. С трудом переставляя ноги, Дарин подошел поближе к столу, за которым сидела дама и собрался с духом. Нужно было решаться.

– Видите ли, профессор… – выдавил он. – Я… э… тут такое дело… совершенно невероятное.

Дама откинулась на спинку стула.

– Неужели, невероятное? – с иронией отозвалась она. – Ну, слушаю вас. Только излагайте побыстрей, если можно.

– Пять минут! – выпалил Дарин, прекрасно, однако, понимая, что ни в какие пять минут со своим невероятным рассказом он не уложится.

– Начинайте, – предложила дама. – Пять минут я, пожалуй, могу вам уделить.

Дарин набрал в грудь воздуха, зажмурил глаза, и заговорил.

Открыть глаза и взглянуть на профессора Дарин отважился нескоро. Но когда все же решился, тут же об этом и пожалел: дама смотрел на него так, словно гадала, в своем ли он уме, хотя и не перебивала. Пристальный взгляд внимательных голубых глаз сильно нервировал парня. Он начал спотыкаться, путаться и даже заикаться, чего с ним отродясь не бывало.

Мысли о том, что думает о нем профессорша, Дарин старался отгонять: и так все было понятно. Он видел, как при рассказе о Лутаке, о его жителях и обычаях, о гномах и гоблинах, она, не сводя с него глаз, потянулась к мобильному телефону.

Сердце Дарина ухнуло куда-то в пятки, но дама задумчиво покрутила телефон в руках и отложила в сторону. Она, конечно же, не верила ни одному его слову, но он уже твердо решил рассказать, все, как есть, а там – будь, что будет!

И он говорил, говорил: о доме с синими ставнями, об амулете, о феях и драконах и, наконец, о часах, на которые были наложены чары.

При этих словах Дарин вытащил старые, с треснувшим стеклом, часы и положил на стол. Стрелки, и часовая, и минутная указывали прямо на профессора, словно приклеенные.

Дама кивнула, но на душе у Дарина по-прежнему было тревожно: он видел, что телефон она по-прежнему держит под рукой.

– И вот, – закончил он, наконец, свою историю. – Сегодня днем заклинание вдруг сработало! Значит, здесь, в нашем городе или феи или драконы. Но я думаю, что это феи. И Тохта тоже так думает.

Он умолк, ожидая, что она скажет, но дама молчала, лишь смотрела на него так пристально, что Дарин запаниковал. Разумеется, она не поверила ни одному его слову. Да и кто бы поверил?!

Тут дама наконец-то открыла рот.

– Вы хотите сказать, – уточнила она, по-прежнему не сводя с него глаз. – Что параллельно нашей повседневной жизни, параллельно нашему обычному миру существует еще один? Волшебный? С чародеями, драконами, эльфами, вампирами, оборотнями, феями… и прочими созданиями, о которых говорится в преданиях, сказках и легендах?

Дарин отчаянно закивал.

– Существует, профессор, существует! Это правда!

Вы мне верите?! Конечно, это звучит невероятно, но… я не вру. Честное слово!

– Я, молодой человек, тридцать лет работаю со студентами, и давно научилась понимать, когда мне говорят правду, а когда врут, – неопределенным тоном произнесла профессор, задумчиво глядя в окно прищуренными глазами.

Дарин подождал немного, но она молчала. Тогда он набрался храбрости и заговорил сам:

– За этой дверью, – он понизил голос и ткнул пальцем в сторону. – Стоит кобольд. Самый настоящий кобольд! С рогами и хвостом!

– Кобольд?

Дарин кивнул.

– Его зовут Тохта. Он в Лутаке менялой работал. Такая традиция, понимаете? Кобольды всегда работают менялами.

Дама перевела на него взгляд.

– Значит, другой мир действительно существует? – медленно переспросила она. Глаза ее торжествующе блеснули.

– Конечно! В том-то и дело, что существует!

Профессорша вдруг стукнула кулаком по столу, так что Дарин подпрыгнул от неожиданности.

– Я всегда это знала! – воскликнула она и даже как-то помолодела прямо на глазах. – Знала! Зовите вашего кобольда!

… Разговор затянулся. Когда они вышли на крыльцо, было уже далеко за полдень.

Тохта тут же шмыгнул за колонну и уселся там, прислушиваясь к разговору людей.

– Понимаете, профессор, ведь не зря заклинание конкретно на вас указало. Получается так, что именно вы поможете уберечь амулет от фей, а, может, и Тохту вернуть в его мир!

Она взглянула на кобольда.

– Гм… невероятно. Но как?! Я, видите ли, понятия не имею, как это сделать. Нужно поразмыслить! Неразрешимых задач нет в принципе.

Она посмотрела на Дарина, тот кивнул.

– Ну что ж, с целями мы определились. Теперь утрясем некоторые организационные вопросы, – воздушным шарфом она принялась протирать очки, висевшие на груди, на цепочке. – Раз уж мы начинаем такое дело, нужно решить, как мы будем обращаться друг к другу. Не так ли? Пожалуй, я, со свой стороны перейду на «ты», – она вопросительно посмотрела на Дарина. – Не против?

Тот замотал головой.

– Согласен? Прекрасно…насколько я помню, товарищи всегда называли тебя по фамилии – «Дарин». Не возражаешь, если я стану называть тебя так же?

Потом она окинула улицу задумчивым взглядом.

– А как же ты будешь обращаться ко мне? «Профессор», пожалуй, неплохо, но слишком академично…

– Я могу называть вас по имени-отчеству, – неуверенно предложил Дарин.

– Длинновато… – не согласилась она. – Сам подумай, нас ждет жизнь, полная приключений и, возможно, нешуточных опасностей! Всякое может быть. А кричать в форс-мажорной ситуации «Алла Всеволодовна» как-то даже странно. Можно, конечно, сократить до имени, – она подумала. – «Алла»? Гм… пожалуй, нет. Фамильярно звучит…

Дарин ужаснулся при мысли, что ему придется называть самого грозного профессора именем «Алла» и понял, что никогда в жизни не сможет это выговорить.

– Я… я не…

– Да, не подходит, – согласилась она. – Что ж остается?

Она посмотрела на кобольда, потом на Дарина и на губах ее появилась улыбка.

– Ну что ж, существует только один выход. Можешь называть меня «Гингема». Неплохое имя.

Услыхав такое, Дарин чуть не свалился с крыльца.

– А… э… а вы разве… разве знаете? – пробормотал он, чувствуя, как предательски заполыхали щеки и уши.

– Что студенты называют меня Гингемой? А как же. Они уж лет тридцать меня так зовут, смешно было бы, если б я не знала этого. Я и книжку прочитала про эту самую Гингему. Ничего… милейшая женщина!

Дарин подумал, что провалиться сейчас сквозь землю было бы самым замечательным выходом.

Гингема водрузила на крупный нос солнечные очки и повернулась к нему.

– Ну что, с именами решили?

– Э… я…да, – сказал Дарин и вдруг уставился на нее во все глаза.

– Профессор, я… ваши очки? Я никогда не обращал внимания… – он вытаращил глаза. Стекла очков были розового цвета.

– Да, мне нравится. В каком-то смысле это прекрасно: дожить до моих лет и умудряться смотреть на мир через розовые очки! Мы должны казаться взрослыми, но сохранять наши иллюзии и наивность: только тогда и поверишь в существование кобольдов, чародеев и драконов из других миров!

Дарин изо всех сил старался сдержаться, но не выдержал и захохотал.

Мимо крыльца прошел человек, самой непримечательно наружности, среднего возраста, в дешевых мешковатых джинсах производства местной фабрики «Золотая игла» и клетчатой рубашке-ковбойке. Услышав смех, он бросил взгляд на крыльцо, увидел Дарина и в знак приветствия помахал ему кепкой.

– Как краны? – крикнул он.

– Работают, как часы, – ответил Дарин. – Спасибо тебе.

– Это Крынкин, – почему-то счел нужным объяснить Дарин профессору. – Крынкин. Знакомый мой, в соседнем доме живет. Он в ПТУ мастером работает, а летом сантехником подрабатывает. Мастер золотые руки! Если у вас дома кран прорвет или еще чего – имейте в виду!

… Крынкин, мастер золотые руки, миновал здание университета и направился к троллейбусной остановке. Он собирался навестить своего друга Василия. Василий работал охранником на хлебокомбинате номер семь и по его, Крынкина, расчетам, сегодня как раз должен был быть на дежурстве. У Крынкина имелась очень важная новость, которую ему не терпелось обсудить с другом.

На остановке Крынкин сел в полупустой троллейбус и, глядя в окно, задумался. Летний отпуск понемногу подходил к концу. Скоро снова на работу, в класс, где двадцать пять мальчишек, будущих сантехников, станут постигать азы профессии. Работу свою Крынкин любил, поэтому даже самые буйные группы сидели на его занятиях, как шелковые. Иногда, когда материал был уже пройден, а звонка с урока еще не было, Крынкин с ребятами обсуждал важное. Дело в том, что была у него давняя мечта: побывать на озере Лох-Несс. И не просто побывать, а своими глазами увидеть легендарную Несси – таинственное сказочное чудовище, обитающее в темных пучинах. В том, что он непременно ее увидит, Крынкин не сомневался, надо было только каким-то образом добраться до Шотландии. Но от Города до Шотландии было далековато, билеты стоили дорого, так что поездку приходилось все время отменять. Несси там, в далеких краях, наверное, уже заждалась и грустила: когда-то еще удастся повидаться! Крынкин с ребятами подробно обсуждали, прикидывали, сколько денег нужно на дорогу, какой гостинец привезти Несси и разрешит ли она себя сфотографировать. Мысль о том, что на Земле обитает таинственное существо, вполне возможно, пережившее ледниковый период, приводило Крынкина в благоговейный восторг. Весь смысл его жизни был там: в глубинах шотландского озера.

Конечно, время от времени по телевизору объявляли Несси несуществующей, в газетах печатали статьи, опровергающие ее существование, но Крынкин им не верил. Он знал точно: Несси существует!

У него была даже заведена специальная папка, куда он складывал вырезки статей из газет и журналов, все, что касалось таинственной обитательницы озера. Так что, можно сказать, за годы Крынкин стал в этой области большим авторитетом.

Каждую статью он подробно обсуждал с ребятами, а потом – непременно со старым другом, охранником Василием. Например, последняя статья обнаруженная Крынкиным в толстом солидном журнале, утверждала, что Несси может оказаться длинным змеевидным примитивным китом, которого эволюционисты тоже считали вымершим более двадцати миллионов лет назад. Эту версию Крынкин и Василий горячо обсуждали несколько дней подряд, но к единому мнению так и не пришли: Крынкин наотрез отказывался считать Несси «примитивной» и чуть не поссорился с приятелем всерьез.

Крынкин так увлекся воспоминаниями, что чуть не проехал нужную остановку. Он вскочил, пулей вылетел в уже закрывающиеся двери и оказался на улице. Затем быстро прошел по улице и свернул в проулок, где находился хлебокомбинат. В проулке всегда волшебно пахло самым лучшим запахом на свете: свежевыпеченным хлебом. Поэтому прохожие, спешившие по своим делам, невольно начинали принюхиваться, забывали про дела и сворачивали к маленькому магазинчику, где день ночь торговали свежим, только что из печи, хлебом и горячими булочками.

Вахта хлебозавода помешалась не в самом здании, а в отдельной маленькой будочке возле ворот. На скамейке сидел охранник Василий, в камуфляжной куртке, в пятнистых штанах и тяжелых ботинках и о чем-то сосредоточенно размышлял. Старичка-вахтера нигде видно не было: пользуясь тем, что охранник сидел у ворот, он постоянно бегал то в аптеку, то в магазин.

Василий неторопливо ел свежую булку с изюмом, а рядом с ним стояла тестомес Варвара: молодая, пышная девушка, яркая и румяная, как лаковая матрешка. Она была настоящим мастером своего дела и все норовили покупать хлеб, испеченный именно в ее смену. Варвара, покидая комбинат после работы, частенько останавливалась поговорить с охранником, бравым молодцом, высоким и статным, с кудрявым русым чубом, спадавшим на голубые глаза, но Василий знал себе цену и до разговоров снисходил редко.

У него тоже имелась заветная мечта, о которой он думал ежечасно: ему очень хотелось получить Нобелевскую премию. Он пока что еще не решил, в какой области он хотел бы ее получить, но это было и неважно: Нобелевская премия – она и есть Нобелевская премия. Василий уже решил, как он ее потратит: на мир во всем мире, а если что останется – то купит себе мотоцикл с коляской. Приятно будет получить приглашение от шведского короля, погостить, а потом приехать в свою деревню прямиком из королевского дворца: нобелевским лауреатом, да еще и на новеньком мотоцикле!

Потому-то Василий держался с окружающими несколько высокомерно: будущим нобелевским лауреатам можно и погордиться.

– Здорово, Василий! – бодро приветствовал друга. – Привет, Варвара!

Будущий нобелевский лауреат сдержанно кивнул.

– Крынкин, булку хочешь? – спросила Варвара. – Наша смена пекла. «Плетенка новгородская» называется. Удачные булки получились, правда, Василий?

Она с надеждой посмотрела на красавца-охранника, но тот промолчал. Жуя мягкую плетенку, он размышлял о приеме у шведского короля: оказывается, нобелевские лауреаты должны были произносить речь! Следовало ее хорошенько обдумать.

– Ну, раз ваша смена пекла, то давай, – согласился Крынкин. Он уселся на скамейку и впился зубами в пышную булку.

– Гляди, Василий, что я принес, – с набитым ртом проговорил Крынкин. – Газетка свежая, «Вечерний проспект» называется. Читал? Нет? А вот гляди, написано тут… подписано «Игорь Хамер». Кто такой, не знаю.

Он прожевал кусок и торопливо зашуршал страницами.

– Про экзотического зверя он написал! Читал?

– Ну, зверь, – снисходительно отозвался приятель, отвлекаясь на минуту от обдумывания речи. – И что?

– Ну, как же! – загорячился Крынкин, немного расстроенный тем, что приятель не разделил его восторгов. – Неизвестный науке зверь, понимаешь? Как Несси!

Василий пожал плечами.

Крынкин откусил булку и задумался.

Он и сам не мог бы объяснить, посему обычная заметка в газете так взволновала его. Но какой-то внутренний голос шепнул ему, что тут таится что-то необычное, и не доверять внутреннему голосу у Крынкина не было никакой причины. Он чувствовал, знал – за скупыми газетными строчками скрывается нечто необыкновенное! Оттого-то у Крынкина уже второй день были предчувствие того, что в Городе начинают разворачиваться удивительные события.

– Как бы узнать, что за зверь это? – пробормотал он, машинально выщипывая из булки изюм.

Его приятель отвлекся от дум.

– Как думаешь, если я про деревню свою скажу, будет это шведскому королю интересно? Все-таки у нас там и рыбалка, и грибы, и ягоды… у них-то в Швеции, наверное, такого нет.

– Обязательно скажи, – посоветовал Крынкин и снова уткнулся в газету.

– Как бы узнать… как бы глянуть? Неизвестный зверь, надо же…

– Ох, а вот я недавно видела, – вдруг вступила в разговор Варвара, поглядывая на Василия. – Страшилище какое-то, то ли домовой, то ли еще какая нечисть? Иду это я дворами с ночной смены недавно, утро, часов пять, тихо. Вдруг из подвала – шасть! Да такое чудище: лапы кривые, шерсть бурая, хвост, как у крысы и рога!

– Привиделось тебе, – снисходительно обронил будущий нобелевский лауреат.

– А вот и нет! – загорячилась Варвара, с одной стороны обрадовавшись, что Василий, в кои-то веки снизошел до разговора, а с другой – расстроившись, что ей не поверили.

– Светало уже, я и разглядела. А он, зверь-то этот, на меня уставился, глаза так и горят, как красные лампочки, а в зубах-то – крыса! А потом завизжала я, он – шмыг обратно в подвал, и был таков!

Василий махнул рукой и снова погрузился в думы.

– Вот интересно, что такое «смокинг»? – пробормотал он. – Читал я, на прием к шведскому-то королю в смокинге надо.

Крынкин сдвинул кепку и почесал в затылке.

– А если в свитере скажем, или в рубахе?

– Не полагается, – твердо сказал Василий. – Там порядки строгие. Дворец, все-таки.

– М-да, – неопределенным тоном сказал Крынкин и снова уткнулся в газету, в сотый раз перечитывая скупое описание «экзотического зверя.

И вдруг он почувствовал, как сердце в груди стукнуло и появилось ощущение близкого чуда, совсем, как перед новым годом, когда встаешь утром, выбегаешь в соседнюю комнату, а там – стоит невесть откуда взявшаяся красавица-елка, вся в сверкающей мишуре и золотых шарах.

Крынкин поднял глаза на Варвару.

– А ну-ка, – сказал он. – Расскажи-ка, кого ты видела? Поподробней только. Как чудище-то это выглядело?

Примерно через час, распрощавшись с приятелем, Крынкин побрел к остановке. От волнения он почти не замечал окружающий его мир. На своей остановке он сошел и направился к дому.

Во дворе Крынкин остановился и окинул пятиэтажки задумчивым взглядом.

– У кого бы спросить… – задумчиво промолвил он, сдвигая кепку на затылок. Потом взгляд его остановился на балконе третьего этажа. – Ага… – сказал Крынкин, снял кепку, засунул ее в карман и решительно зашагал к подъезду. На площадке третьего этажа, Крынкин потоптался, поколебался, но потом все-таки решился и позвонил в дверь.

Открыл темноволосый парень в джинсах и синей футболке.

– Привет, дядя Крынкин, – весело сказал он. – Вы к отцу? Насчет батарей, наверное? А он на даче, завтра приедет.

– Нет, – Крынкин неловко кашлянул. – Слышь, студент… дело у меня к тебе есть.

 

Глава 3

…Почти всю ночь Тохта не спал: не до сна было. Сидел в кресле на балконе и время от времени тревожно принюхивался, не учует ли что-нибудь новенькое. Ночной ветер нес привычные уже запахи: бензиновых выхлопов, тополиной листвы, людей, человеческой еды. Но кобольду казалось, что сегодня в воздухе витает еще один запах – близкой опасности. От этого шерсть его поднималась дыбом, а по телу пробегала нервная дрожь. Он спрыгивал с кресла, просовывал морду между прутьев балконной решетки и окидывал настороженным взглядом пустой темный двор. Никого.

Но успокоиться было невозможно. Тохта ждал, что вот-вот учует магию фей: запах железа, крови и еще чего-то неуловимого и не поддающегося определению. Но еще страшней, если вдруг, среди летнего дня, повеет морозным ветром, стужей, от которой холод проберет до костей, и враз онемеют лапы – значит, где-то близко появились драконы. При одной мысли об этом, кровь в жилах у кобольда застыла.

Тохта вернулся в кресло и решил не думать пока что о драконах, а сосредоточиться на феях. Кобольда грызла такая тревога, что хоть помирай или беги, куда глаза глядят. Но и бежать особо было некуда, да и не убежишь от фей. С ними разговор короткий будет, а с драконами – и того короче.

Дарин, когда кобольд ему вчера растолковывал, что дело – дрянь, все больше молчал и думал о чем-то. Видно, не знал, что делать дальше, а вот Тохта знал: погибать. Сражаться бессмысленно, надо только, как люди говорят, «постараться продать свою жизнь подороже». Но насчет «подороже» у кобольда имелись очень большие сомнения: кто феям противостоит? Сказать смешно, двое смертных, парень и старая женщина. Феям на один зубок.

Тут Тохта вспомнил «зубки» фей и беспокойно заерзал в кресле. Ну, правда имелся еще один кобольд, чьи предки были отважными и неустрашимыми воинами, настоящими боевыми кобольдами! Их-то не запугаешь чужой магией, они и сами…

Тохта решительно встряхнулся. Что это он, в самом деле?! Он не просто какой-нибудь там меняла, он – смелый и отважный воин, смертельно опасный кобольд-одиночка, вот так-то!

Он снова поднял острую мордочку и принюхался к воздуху: нет, чужой магией пока что и не пахло. Потом спрыгнул с кресла, проверил свои запасы, надежно припрятанные за пачками газет и журналов в углу балкона. Все оказалось в целости и сохранности: целенькая, нетронутая крыса и половина кошки. Прикрыв запасец еще одной газетой, Тохта вернулся на место и раскрыл книжку с яркими цветными картинками. Книжка называлась «Волшебник Изумрудного города», ее Дарин вчера вечером выпросил у кого-то из соседей: уж очень хотелось кобольду про злую волшебницу Гингему разузнать. Вначале читать было трудновато. Незнакомые буквы, мелкие, как муравьи, никак не желали складываться в слова, но Тохта пыхтел, сопел, щурил глаза, в общем, старался изо всех сил – и дело пошло на лад. Конечно, Дарин помогал, подсказывал, да долго не выдержал и спать пошел. Но к тому времени Тохта уж постиг премудрости чужого языка – кобольды быстро все новое осваивали, была у них такая особенность – и погрузился в чтение. Наступила ночь, на дворе стало тихо и темно, хоть глаз выколи, но темнота кобольду совершенно не мешала, он и во тьме прекрасно видел и, знай себе, перелистывал страницу за страницей. Далеко за полночь оторвался от книги, привстал в кресле, принюхался: вроде, пока все спокойно. Тохта подумал немного, шмыгнул в комнату, на цыпочках прокрался мимо спящего Дарина, выскользнул за дверь квартиры и прислушался – тихо. Ну, значит, никто под лапами путаться не станет, а то работы сегодня – невпроворот! Первое правило кобольда: если грозит опасность, делай свое жилище неприступным!

В условиях чужого непривычного мира сделать нору Дарина неприступной было трудновато, но отступать Тохта не привык. Выполнил, что мог: сперва ступеньки хорошенько маргарином натер, потом веревки в подъезде натянул, поразмышлял немного, куда бы воткнуть острые колья, да так и не придумал. Эх, знать бы заранее, что так дело повернется, можно было бы и арбалетов парочку прихватить! Конечно, ни фей, ни, тем более, драконов, это не остановит, но пусть не надеются, что храбрый и бесстрашный кобольд, потомок грозных воинов, сдастся без боя!

Закончив работу, вернулся в квартиру.

От трудов что-то есть захотелось, пришлось пробраться за диван и осторожно, чтобы не разбудить Дарина, вытащить оттуда пару косточек и полуобглоданную крысиную лапку. На балконе Тохта забрался в кресло и принялся закусывать, разглядывая картинки в книжке. Гингема, злая и могущественная волшебница, очень ему понравилась. Вот бы ее сюда – и никакие феи не страшны!

С настоящей же Гингемой встреча была назначена утром, в ее дворце, который Дарин называл университетом. Она обещала порыться в книгах, узнать что-нибудь о феях и, может быть, разведать, каким образом здесь, в этом мире, от них можно избавиться. Он, Тохта, конечно, не думал, что Гингема ему что-то новое о феях сообщит, да и неизвестно пока, кто в этом мире оказался, но она, услыхав его слова, так сверкнула глазами, что кобольд тут же умолк. Сел тихонько в стороне и подумал, что Дарин-то, прав был: лучше с ней не спорить.

А Дарин сказал:

– Но, может быть, это и не феи? Может, драконы? С ними-то хоть договориться можно – отдал амулет да и…

Но Тохта пробурчал:

– Какая разница? И те и другие пришли за амулетом. И феи и драконы всегда добиваются, чего хотят.

Они еще немного поговорили и домой отправились. До норы добрались без приключений, чему кобольд, честно говоря, сильно удивился.

…Утро началось с телефонного звонка. Проклятый телефон трезвонил так, словно звонили феи, не отличающиеся, как известно, большим терпением. Дарин нашарил трубку.

– Але, – хриплым спросонья голосом сказал он. – Нет, это не справочная вокзала. Это управление по борьбе с телефонным хулиганством. Спасибо, что позвонили! Ваш номер определен, группа захвата уже выехала! Наши сотрудники имеют право арестовать вас и доставить в отделение. Поговорите пока со своим адвокатом!

Из трубки донеслось испуганное восклицание и торопливые короткие гудки.

Потом Дарин скрылся в ванной, а кобольд, покосившись на притихший телефон, потрусил на кухню и сел на пороге. Бросил хмурый взгляд на бытовую технику. Не складывались у него с ней отношения, хоть ты тресни! Холодильник унижал его высокомерным молчанием, телевизор не снисходил до разговора, хотя он, кобольд, добросовестно держал в лапах пульт, совсем так, как это делал Дарин. Микроволновка, наоборот: стоило нажать на какую-то кнопку – засветилась изнутри желтым огнем и загудела так, что у кобольда от неожиданности сердце чуть из груди не выскочило. Прошмыгнул по стенке, держась подальше от гудевшей микроволновки, налил в миску воды, напился и растянулся на полу. Вода имела отвратительный вкус и запах, пришлось срочно заедать эту гадость куском колбасы. Хотелось чего-то вкусненького… например, свежей рыбки…

Появился Дарин, в черных джинсах, с наброшенным на плечи полотенцем. Выключил микроволновку, покосился на кобольда, но ничего не сказал. Подошел к холодильнику и задумался.

– Тохта, – проговорил он осторожно. – Там, внутри, никаких сюрпризов? Ни дохлой крысы, ни обглоданной кошки?

Кобольд закатил глаза.

– Отлично, – повеселел Дарин. Он открыл дверцу и с минуту изучал пустые полки. – М-да… опять мы с тобой в магазин зайти забыли. Блин…

Он захлопнул холодильник.

– Ладно. Сейчас по дороге купим чего-нибудь. Перекусим – и к Гингеме пойдем.

Он вспомнил о вчерашней встрече и покачал головой.

– Чего ты? – осведомился Тохта. – Она мне понравилась. Хорошая: отважная и умная! Нам поверила опять же… а ведь поверить в то, что другой мир существует, это большое мужество иметь надо! И добрая, сразу видно.

– Добрая?! – недоверчиво переспросил Дарин, направляясь в комнату. – Это ты ей экзамен не сдавал. А вот попробовал бы сдать… да на отработки бы к ней походил, посмотрел бы я на тебя! Отработки у Гингемы – это что-то вроде пожизненного рабства. Ходишь и ходишь за ней, как раб Басиянда, умоляешь смиловаться и зачет поставить…

Он вспомнил Басиянду и засмеялся.

Тохта, наоборот, пришел в раздражение.

– Давай собираться, – буркнул он. – Эх, рыбки бы… свежей.

– Свежей? Где ж ее взять… хочешь, мороженой купим?

Тохта задумался.

– Как это – «мороженой»?

– Замороженной, – пояснил Дарин. Он отыскал в шкафу футболку, легкую черную куртку-ветровку и исчез в прихожей. Кобольд представил себе – хорошую свежую рыбу морозят! – и передернулся от отвращения.

– Сам ешь…

– Ну, как хочешь. Ты готов?

Делать нечего, пришлось плестись в прихожую. Там Тохта отыскал ненавистный ошейник, нацепил, старательно избегая при этом смотреть на себя в зеркало, напялил дурацкую попону, спрятал хвост.

Потом все-таки не удержался, взглянул в зеркало и чуть не взвыл от досады.

Протиснулся в дверь мимо Дарина. Опустился на четыре лапы и с угрюмым видом потрусил вниз по лестнице, делая вид, что не слышит, как вполголоса ругается Дарин, обнаружив смазанные маргарином ступеньки.

– Откуда ты его берешь? Откуда?! У нас в холодильнике его нет! Тохта, отвечай!

– Нашел, – коротко сообщил кобольд. Вдаваться в подробности и объяснять, что пачку маргарина он стащил из чьей-то кухни на первом этаже – открытое окно, юркнуть в чужую кухню и выскочить с добычей в зубах, минутное дело! – не стал.

– Нашел?!

Как всегда у подъезда на лавочке сидела разговорчивая бабка, которой до всего было дело.

– Ох, уродина, – покачала она головой, глядя на кобольда. – Ну и уродина! И зачем ты такую собаку страшную завел? Покрасившее бы выбрал… а жрет-то много?

Кобольд едва сдержался, так хотелось за ногу ее цапнуть! Но, однако ж, сдержался, опустил глаза и прошмыгнул мимо.

К университету пошли тихими зелеными переулками. Исторический центр города был нарядным и вместе с тем уютным, каким бывают только спокойные провинциальные города. С недавних пор на зданиях стали появляться таблички со старинными названиями улиц. Например, та улица, по которой шли Дарин и Тохта, раньше носила раньше «Артиллерийской», а до этого была «Овражной» – когда-то тут тянулся большой и глубокий овраг. Город тогда был невелик, и прямо за Овражной улицей начиналась окраина: рабочая слободка, ночлежные дома. Один из них существовал и сейчас – в городе не любили сносить старинные здания, поэтому бывший ночлежный дом был отремонтирован, и новехонькая вывеска сообщала, что теперь тут находится ресторан «Русская трапеза». Стоянка по соседству была забита дорогими машинами, возле которых неспешно прогуливались крепкие молодые люди. Дарин мельком глянул на витрину ресторана, хмыкнул и остановился, читая объявление: «Уважаемые посетители „Русской трапезы“! Ценные вещи и оружие в гардероб не принимаются. Благодарим за понимание».

– Оружие, оружие… – задумчиво пробормотал Дарин, покосившись на широкоплечих добрых молодцев, неспешно следующих в ресторан. – Вот что нам сейчас не помешало бы…

– Какое еще оружие? – тявкнул из кустов Тохта. – Арбалет?

– Не, покруче бы что-нибудь…

– Против магии? – презрительно фыркнул кобольд. – Не поможет.

– Ну, давай будем сидеть, сложа руки, и ждать! – с досадой сказал Дарин. – Трястись от страха и ждать, пока нас не прикончат, так, что ли?

Он свернул в переулок, Тохта выждал момент, выскользнул из зарослей и побежал рядом.

– Между прочим, мои предки – бесстрашные кобольды-воины, – небрежным тоном сообщил он. – И они не знали, что такое страх! Они никого не боялись!

– А драконов?

– Драконов боялись. Их все боятся. Но я, отважный потомок…

Дарин только вздохнул. На эту тему, о своих предках – бесстрашных кобольдах-воинах – Тохта мог говорить долго. Перебивать его Дарин не стал, чтоб приятель, чего доброго, не обиделся, поддакивал в нужный момент и кивал головой, а сам вспоминал сегодняшний сон. Опять снилась Лутака: узкие улицы, вымощенные камнем, особняк Морского Управления, на ступенях лестницы беседуют о чем-то капитан Солока и Барклюня, Привратная площадь, залитая жарким солнцем, море и корабли в бухте, тихий переулок, калитка и дома с синими ставнями, на крыльце сидит Дадалион и смотрит на дорогу, будто ждет кого-то. И все это привиделось так явственно, что, проснувшись, Дарин услышал, как шумит за окном море, бьются о берег тяжелые волны, и почуял в воздухе запах соли и водорослей. Тохте говорить о своем сне не стал – кобольд и без того терзался мыслями о том, что в Лутаку ему никогда больше не вернуться.

А тот вдруг остановился, как вкопанный, настороженно огляделся по сторонам и потянул носом.

– Чувствуешь? – вполголоса спросил он. – Пахнет чем-то… чем-то этаким?

Дарин принюхался. Легкий теплый ветерок нес самые обычные запахи: травы, листьев, нагретого на солнце асфальта.

– Нет. Вроде ничего…

– Как это “ничего”? Для чего вам, людям, нос нужен, если вы все равно учуять ничего не можете? – с досадой проговорил Тохта, снова принюхался и переступил с лапы на лапу.

– Ладно, ладно… говори, что учуял?

Кобольд оскалился.

– Кто-то здесь, совсем близко! – прошипел он, озираясь. – Где-то рядом!

– Кто?

– Пока не знаю…

Дарин прочесал взглядом пустой переулок.

– Близко, говоришь? Тогда смываемся! – скомандовал он. – Уносим ноги!

Но унести ноги они не успели: з-за угла, смеясь и болтая, показалась компания, два парня и девушка. Дарин ожидал, что кобольд прыгнет в кусты – Тохта не очень-то любил, когда прохожие бесцеремонно разглядывали его, дивясь уродству «африканской ищейки», однако, завидев этих людей, он пододвинулся ближе к Дарину, и весь подобрался.

– Они, – сквозь зубы прошипел кобольд, не спуская глаз с приближающейся компании. – Чую! Будь наготове!

Дарин бросил взгляд на приближающихся людей и пожал плечами. Причин не доверять чутью кобольда, у него не было, но… тут Дарин прищурил глаза, внимательно разглядывая троицу: они выглядели самыми обычными людьми.

– Кто “они”?

Тохта не ответил.

Подойдя поближе, компания остановилась.

Молодой человек, невысокого роста с темно-русыми волосами и круглым добродушным лицом взглянул на Тохту, затем перевел взгляд на Дарина и широко улыбнулся.

– Кобольд, – проговорил он. Дарин озадаченно сдвинул брови: голос звучал странно… не по-человечески, это производило жутковатое впечатление. – И человек. Быстро же вы отыскались!

– Мы первыми вас нашли, – подхватила девушка, стройная, с короткой стрижкой и карими глазами. Она была одета в длинную цветастую юбку, зеленая майка на тонких лямках, туго обтягивала грудь. – Я же говорила – запах! – небрежно бросила она остальным.

– Запах? – непонимающе переспросил Дарин. Он уставился на компанию, пытаясь разглядеть, что скрывается за человеческим обликом, и с досадой тряхнул головой: ничего не понять, люди, как люди!

– Вы что же – отыскали нас по…

Девушка усмехнулась.

– От вас все еще пахнет иначе, чем от остальных людей, – свысока пояснила она. – Другим миром, другой жизнью. Конечно, запах становится все слабее, но если постараться, его еще можно учуять!

– Можно, – подтвердил русоволосый. Третий из компании, невысокий крепыш в кожаной куртке по-прежнему молчал, разглядывая Дарина безо всякого интереса, но именно он почему-то и тревожил парня больше всего.

Дарин посмотрел на девушку, потом – на парня, мучительно стараясь догадаться, кто перед ним. Они казались самыми обычными, настолько обычными, что спешившая куда-то пожилая женщина, проходя мимо, громко посетовала на невоспитанность нынешней молодежи: ишь, встали посреди тротуара и не пройти, ни проехать!

Долго гадать Дарин не любил.

– Кто вы? – настороженно спросил он.

Они переглянулась и негромко засмеялись. Дарин переводил взгляд с одного на другого: кем бы они ни были, ничего хорошего, очевидно, ждать не приходилось. На всякий случай он быстро оглянулся через плечо, намечая пути к отступлению: через двор, потом – в соседний переулок, а дальше – как получится.

– Это вурдалаки, – сквозь зубы процедил Тохта. Шерсть кобольда топорщилась, хвост нервно подергивался.

Девушка оборвала смех, глаза ее вспыхнули.

– Не называй нас вурдалаками, кобольд, – угрожающе проговорила она. Тохта невольно отскочил назад и прижался к ногам Дарина. – Иначе пожалеешь о своих словах!

Русоволосый парень взглянул на Тохту в упор.

– Мы не любим, когда нас так называют. Попробуй-ка произнести это слово еще раз!

– Ладно, ладно – поспешно сказал Дарин, незаметно пихнув кобольда ногой. – Не хотите, не будем! Так вы, значит эти самые… понятно. Занятно! В Лутаке мне вас видеть не доводилось.

Но тут он осекся и замолчал. Неожиданно пришла в голову мысль, что если вурдалаки умеют мастерски принимать вид самых обычных людей, то, возможно, они там на каждом шагу попадались?! Поди-ка, отличи их от человека! Но русоволосый внес ясность:

– В Лутаке нас не жалуют, а потому – вход в город заказан, – процедил он, сверля взглядом Дарина. – Хотя когда-то мы туда захаживали… еще до той поры, как в городе появились некроманты.

– Некроманты? Они тут при чем?

Девушка оскалила зубы.

– Их магия не пускает нас в город. Не дает заходить на кладбище.

Дарин озадаченно покосился на молчаливого крепыша.

– Кладбище-то вам зачем?

Вурдалаки переглянулись и усмехнулись.

– Ладно, – поспешно проговорил Дарин: он вдруг понял, что ему совсем не хочется знать, зачем вурдалаки посещают кладбища. – Сменим тему. Скажите, кто вас прислал сюда? Феи или…

Он обратился к девушке, изо всех сил стараясь отвлечь ее внимание от Тохты: уж очень нехорошо поглядывала она на кобольда. – Вряд ли у драконов есть в услужении… э… ну, в общем, эти самые?

Русоволосый человек выпрямился и сложил руки на груди.

– Мы не служим драконам, – надменно произнес он. – Ни вампиры, ни оборотни, ни наше племя никогда не служили драконам!

Дарин опять незаметно осмотрелся по сторонам: что-то подсказывало ему, что беседа с вурдалаками в любой момент может принять крутой оборот и, скорее всего, придется улепетывать со всех ног.

– Принципы – дело хорошее, – понимающе отозвался он. Тохта, вместо того, чтобы помалкивать, снова тявкнул неприязненным тоном:

– Драконы ваше племя на дух не переносят, потому вы и…

Заметив выразительный взгляд Дарина, кобольд неохотно умолк.

– Испытываешь наше терпение, крысоед? – ласково осведомился молчавший до этого момента парень в кожаной куртке и подошел ближе. Дарин не на шутку заволновался.

– Тохта, ты бы заткнулся, – вполголоса пробормотал он. Затыкаться кобольд и не подумал, более того, потер лапой морду, явно намереваясь продолжить разговор, но Дарин незаметно наступил ему на хвост и сделал вид, что не слышит возмущенного шипения.

– А как вы тут оказались?

– Это не так уж трудно, – вурдалак посторонился, пропуская женщину с детской коляской. – Нам приказали – и мы поспешили исполнить приказание. Кстати, – он ухмыльнулся. – Нам ведь действительно пришлось спешить, а?

Девушка провела языком по губам и посмотрела на Дарина.

– Мы так торопились, что даже не успели перекусить, – сообщила она, придвигаясь ближе.

Дарин отступил.

– Здесь за углом неплохое кафе, – сказал он. – Можете поесть, только не налегайте на бутерброды с колбасой: я до сих пор не понял, из чего ее делают.

Девушка рассмеялась.

– Наша еда гораздо ближе!

Она бросила взгляд на парня, стоявшего поодаль – невысокого сероглазого крепыша в темных джинсах и кожаной куртке. Тот сунул в карман солнечные очки и кивнул. Русоволосый снова усмехнулся, глядя на Дарина. Это странное веселье сильно действовало на нервы.

– Не бойся, – успокаивающим тоном сказал вурдалак. – Мы тебя не съедим.

В глазах девушки мелькнуло недовольство.

– Говори за себя!

– Успокойся! – коротко приказал русоволосый.

Дарин обменялся с Тохтой быстрым взглядом: пора было заканчивать беседу.

– Что вам нужно?

Русоволосый засунул руки в карманы и покачался с носков на пятки, обводя взглядом тихий переулок, дома, разглядывая редких прохожих, коляски с детьми возле детской площадки во дворе.

– А ты не знаешь?

– Откуда ж мне знать?

Девушка нетерпеливо шагнула в сторону Дарина.

– Понял, понял! – тут же заторопился он. – Амулет! Само собой, что ж еще вам может понадобиться! Но… э… вы что, думаете, я такую вещь с собой таскаю?! Сейчас у меня его нет!

Он сделал шаг назад, потом еще один.

– Поэтому, давайте завтра… или послезавтра…

Молчаливый крепыш с нечеловеческой стремительностью вдруг рванулся к Дарину, ухватил его за отвороты куртки и притянул к себе.

– Лжец! – прорычал он. – Он у тебя! И мы заберем его – после того, как расправимся с тобой и кобольдом!

А когда получим то, что нужно, задержимся ненадолго в вашем мире – тут просто раздолье для охотников, для таких, как мы!

– Вурдалаки не охотники, а падальщики, – злобно протявкал Тохта, любивший вносить ясность даже тогда, когда этого лучше было не делать. – Трупоеды!

Человек зарычал, услышав его слова. Пальцы, вцепившиеся в куртку Дарина, внезапно сделались тоньше и длиннее, ногти превратились в уродливые, зазубренные когти. Лицо преобразилось: глаза провалились чуть глубже, челюсть удлинилась, изо рта высунулись тонкие клыки. Дарин так опешил от неожиданного преображения, что даже не пытался вырваться.

– Этот мир такой беззащитный, такой доверчивый, такой… вкусный! Сотни, тысячи людей, беззащитных, как овцы! – говорил он, забавляясь и наслаждаясь страхом Дарина: опомнившись, тот пытался вырваться, но вурдалак был гораздо сильнее. Он вернул себе человеческую внешность и продолжил: – Как удачно, что мы сюда заглянули, правда?

Дарин стиснул зубы. На смену страху внезапно пришла злость. Он коротко размахнулся – точь в точь как пару лет назад, во времена студенческих драк – и двинул человека по физиономии. Удар получился убедительным: нос хрустнул и съехал набок. Хлынула кровь.

Тохта оскалил зубы, подскочил и полоснул клыками по руке вурдалака.

– Бежим! – крикнул кобольд Дарину и первым бросился наутек. Два раза повторять ему не пришлось.

Дарин бросился вверх по улице, со всей скоростью, на какую был способен. Как выяснилось, способен он был на многое: кобольд несся быстрее ветра, но Дарин ухитрился почти догнать приятеля.

Они перебежали через пустую дорогу, свернули в первый попавшийся двор, пронеслись по детской песочнице – Дарин споткнулся о брошенные в песке игрушки и едва не растянулся. Тохта несся во весь дух, перелетая через препятствия, ловко огибая углы. Завернув за угол, они попали на парковку возле какого-то кафе и помчались дальше, лавируя между машин. За парковкой начинался задний двор кафе, заставленный мусорными баками, коробками и ящиками.

– Давай обратно! – запыхавшись, скомандовал Дарин. – Двор не проходной!

Тохта на всей скорости затормозил, развернулся и поскакал назад. Дарину до ловкости кобольда было далеко: возле мусорных контейнеров споткнулся о пустую коробку и упал, с треском врезавшись в груду фанерных ящиков.

Секунду-другую он лежал на спине, оглушенный, ничего не соображая.

– Вставай! – сердито тявкнул в ухо кобольд. От его пронзительного тявканья в голове зазвенело. – Быстрей, неуклюжий детеныш тролля!

Дарин с трудом поднялся, потирая бок.

– Черт, – выговорил он. – Здорово я навернулся! А где вурдалаки? Неужели мы так и будем бегать от них по городу?

Кобольд сердито оскалил зубы.

– Что предлагаешь?

– Я не… – начал Дарин и не договорил: – Смотри!

Из-за угла показалась прежняя компания. Они приближались, не торопясь, словно догадывались, что беглецы никуда от них не денутся. Русоволосый издали помахал им рукой.

Дарин и Тохта переглянулись и снова бросились бежать: пронеслись мимо парка, свернули на боковую улицу и вдруг оказались в плотной толпе народа, прямо посреди колонны духового оркестра. Дарин налетел на громадный барабан, отскочил, увернулся от человека, который замахнулся на него колотушкой, чуть не сбил одного трубача, получил по шее от другого и, работая локтями, стал выбираться из толпы. Под ногами людей метался перепуганный кобольд. Стройное движение колонны нарушилось.

– Тохта! Тохта! Давай на тротуар! – закричал Дарин, пытаясь перекричать уханье барабана. – Это парад духовых оркестров, каждое лето в нашем городе проводится!

Обернувшись, он заметил, что преследователи остановились на другой стороне тротуара, спокойно наблюдая за происходящим.

Растолкав музыкантов, Дарин выбрался из колонны и помчался по улице, лавируя в толпе зевак. Тохта скакал рядом, попонка на нем сбилась, оторванный ремень волочился по земле.

Неожиданно в рюкзаке затрезвонил мобильный телефон.

– Але! – во весь голос заорал полуоглохший Дарин. – Что? Кто? Ничего не слышу! А! Доброе утро, Алла Все… чем занимаемся? Мы бежим… спасаемся! От кого? От вурдалаков! Они тут, в городе!

– Где бежите, марафонцы? – хладнокровно спросила Гингема, таким тоном, словно сообщение о вурдалаках было самым обыденным делом, вроде прогноза погоды.

– По главной улице, возле городской администрации! По направлению к университету!

– Администрация? – она на мгновение задумалась. – Это же рядом с моим домом! Бегите ко мне! Знаешь, где я живу? Дом, где магазин «Эгоист», пятый этаж. Запоминай код подъезда!

Если бы раньше кто-то сказал Дарину, что он окажется у Гингемы в гостях, он бы такому шутнику не поверил: к ее логову ни один студент по доброй воле и близко не подойдет. Но ведь жизнь порой такие сюрпризы подкидывает, что диву даешься!

Впрочем, находясь под впечатлением бегства от вурдалаков, Дарин невероятному обстоятельству – он в доме Гингемы! – поразился куда меньше, чем следовало. А кобольд и подавно – чувствовал себя в ее квартире, как в своей собственной норе: стянул попонку, сбросил ошейник и огляделся.

Прихожая у Гингемы оказалась просторной, с высоким потолком, с большим старинным трюмо, с белыми фарфоровыми светильниками на стенах.

Сама же хозяйка, пока гости осматривались, посыпала коврик под дверью чем-то похожим на соль и захлопнула дверь.

– Приветствую, желаю процве… тьфу, ты! Здравствуйте! За нами вурдалаки гнались, – сообщил Дарин, незаметно пихнув ногой Тохту: тот внимательно обнюхивал паркетный пол. – Мы только что встретили их на улице!

– На какой? – поинтересовалась Гингема так, словно это было важно.

– На бывшей Алеутской! Та, которая сейчас Партизанская. Вурдалаки, вот кто попал в наш мир!

Гингема поставила коробку возле зеркала.

– И куда только милиция смотрит? – заметила она.

– Потому и часы с волшебным заклинанием вчера сработали! Их трое и они…

Кобольд принюхался к коробке.

– Морская соль? – со знанием дела осведомился он.

Гингема кивнула.

– С запахом лимона. Я и на балконе насыпала и на подоконниках, по твоему совету. Должно отпугнуть незваных гостей. Кстати, я вчера вдобавок к тому, что вы рассказали, решила еще кое-что поискать. Что-нибудь о феях, о нечисти разной и тому подобное. Один мой старый друг живет в Лондоне и как раз специализируется на изучении средневековых легенд. Мы с ним вчера по телефону поговорили, он тоже подтвердил, что почти все твари боятся морской соли и запаха лимонов!

– Точно, – кобольд опасливо покосился на дверь. – Боятся, я же говорил! Но только насчет лимона… что это такое?

– Фрукт, запах у него… – Гингема на мгновение задумалась.

– Лимонный, – подсказал Дарин. Он постепенно приходил в себя, только сердце еще колотилось по-прежнему так, будто хотело выскочить наружу.

– Совершенно верно, – кивнула она. – Я сходила в ближайший магазин и купила десять пачек соли для ванны с ароматом лимона. Еле дотащила!

Гингема прислушалась: на лестнице было тихо.

– Они от нас на бульваре отстали, – сбивчиво говорил Дарин. – Там, знаете, парад оркестров проходит, оказывается. Народу – тьма! И все с барабанами, с дудками!

– Понятно, – сказала Гингема, бросив на него внимательный взгляд. – Будем надеяться, это их со следу сбило. Проходите, – она кивнула на дверь. – Прошу.

Тохта опередил Дарина, первым скользнул в дверь и зацокал когтями по паркету, на ходу принюхиваясь к новым запахам. Ароматы витали соблазнительные, аппетитные.

– Кошка, – довольным тоном пробормотал он и облизнулся.

Дарин на мгновение задержался на пороге и окинул взглядом комнату: любопытно взглянуть на жилище самой Гингемы! Гостиная тоже была просторной и в то же время уютной: с кожаными креслами, стеклянным кофейным столиком, забавными глиняными и деревянными фигурками на полке. Возле балконной двери в высоких керамических вазах зеленели комнатные растения.

– Сюда, – проговорила Гингема.

Следующая комната, очевидно, служила ей кабинетом: тут были книжные полки от пола до потолка, старинная солидная мебель, рабочий стол, на котором царил полный порядок, компьютер, телефон с факсом. В углу Дарин заметил телевизор, рядом, на специальной подставке громоздились штабеля дисков.

В кабинете было немного сумрачно от высокого тополя, закрывавшего почти все окно, но яркие акварельные картины на стенах придавали комнате нарядный и уютный вид.

– Значит, вурдалаки, – проговорила Гингема, кивком головы указав Дарину на кресло возле окна. – Интересно… помню, как-то, лет пять назад, проводила я семинар по вампирам, упырям и вурдалакам. Пытались выяснить, на чем основан феномен распространения веры в вампиров… как ты знаешь, в 1725 году ученый Майкл Ранфт в своей книге впервые сделал попытку объяснить верования во всю эту кровососущую нечисть естественным путем, с точки зрения науки и здравого смысла. Но студенты мои Ранфта прочитать не соизволили, они все больше к фильму «Дракула» да «Интервью с вампиром» апеллировали. Такого нагородили, вспомнить страшно! Поставила всем «незачет» и отправила готовиться заново, – сказала она. – Гм… как они выглядят? Любопытно было бы взглянуть!

– Студенты? – удивился Дарин, осторожно присаживаясь на краешек кресла.

– Вурдалаки. Как студенты выглядят, я примерно представляю.

– Как обычно, – пробурчал кобольд, вспрыгнул на стул и вытер лапой морду.

Дарин подумал.

– Сначала появился запах. Ну, вроде, как горит что-то поблизости. А потом они появились. Выглядят, как люди. Но, – он замялся. – От этого еще страшней. Потому что было в них что-то… что-то неестественное. Нечеловеческое.

Он умолк, вспоминая встречу.

– Но что – понять не могу! А вот Тохта сразу разглядел.

– Я – кобольд, – тявкнул тот. – Понятное дело, меня провести трудней. Говоришь, нечеловеческое? – Тохта задумался. – Ну, они, например, не дышат.

– Вот, блин… – пробормотал Дарин. – Ничего себе…

Во взгляде Гингемы появилось что-то вроде сочувствия.

– Страшно было?

Дарин открыл рот, но вспомнил, что врать Гингеме было бесполезно: это он на собственном опыте знал. Пришлось ответить правду:

– Жутко. Один их них переменил облик, стал настоящим… такая морда, как в фильмах ужасов… и клыки…

Он снова почувствовал, как по спине продрал мороз.

– Их не бояться невозможно, по-моему.

Гингема кивнула.

– Понятно. Хорошо, подождите минутку, я сейчас.

Она вышла.

Дарин огляделся – при хозяйке это было все-таки неудобно – потом поднялся и осторожно выглянул в окно. Во дворе никого подозрительного не обнаружилось. Он прошелся по комнате, рассматривая картины и глиняные фигурки на полке. Возле письменного стола задержался: там, возле лампы под зеленым фарфоровым абажуром, в витой серебряной рамке стояла фотография. Дарин поколебался, оглянулся на дверь и осторожно взял рамку в руки. Снимок оказался старым, немного пожелтевшим от времени: на крыльце какого-то здания, показавшегося Дарину смутно знакомым, стояла молодая девушка с забавной прической валиком, подхваченной белой ленточкой, в платье в горошек, с рукавами-фонариками, в туфлях с круглыми носками. Вид у девушки был решительным, а взгляд – прямым и открытым.

– С характером… – пробормотал Дарин, и вдруг до него дошло, кто изображен на снимке.

– Блинский фиг! – изумленно воскликнул он и оглянулся на Тохту. – Смотри! Это же Гингема! – он сунул фотографию под нос кобольду. – Вот это да! А она ничего, симпатичная была… лет эдак двести назад! Даже не верится… я-то думал, она так и родилась – пожилым профессором, наводящим на всех ужас! А здание… да это же наш университет! Значит, она тоже там училась?!

Он, прищурившись, с трудом разобрал дату в углу снимка и хмыкнул: изображенная на фотографии Гингема была моложе его, теперешнего.

– Человеческая жизнь такая коротая, – ни с того, ни с сего сообщил кобольд, почесываясь. – Только подружишься с кем-нибудь, как он – бац! И умирает от старости.

– Смешно, блин… – пробормотал Дарин, поставил рамку на стол и подошел к книжным полкам, разглядывая толстые тома, стоявшие плотно друг к другу.

– «История Крестовых походов», «Армии древности», «Энциклопедия холодного оружия», «Римский легион». Классно…

Он от души позавидовал библиотеке Гингемы, затем подошел к стоявшему возле телевизора стеллажу и принялся перебирать диски.

– «Якудза», «Ночной убийца», «База», «Коммандос», «Взвод-2»– вполголоса прочитал он с удивлением и присвистнул.

– Ого! Одни боевики! Глянь-ка, Тохта, что профессора на досуге смотрят! Крутое мочилово… драки, погони, перестрелки! Кто бы мог подумать…

На пороге появилась Гингема с подносом в руках. Дарин поспешно сунул диск на место и смущенно кашлянул.

– Попрошу без комментариев, – строго сказала она, покосившись сначала на Дарина, потом – на диски с боевиками. – Идите-ка, лучше, к столу.

Гингема переставила с подноса на стол два чайных стакана в серебряных подстаканниках, тарелки, хрустальные розетки с вареньем и глиняную бутылочку с этикеткой «Таежный бальзам».

– Тохта, ты колбасу ешь?

Кобольд пересек комнату, вскочил на стул возле стола, принюхался, потом разочарованно сморщил нос. Он уже знал, что сухая копченая колбаса – кушанье дорогое, но никак не мог взять в толк, зачем придавать хорошему продукту противный копченый вкус.

Гингема ловко откупорила бутылку и плеснула в стакан Дарина щедрую порцию темного ароматного бальзама.

– Черт побери, – проворчала она. – Спаиваю собственных студентов! Надеюсь, в университете об этом не узнают. Но после встречи с вурдалаками тебе не повредит…

Дарин отхлебнул большой глоток: чай у Гингемы был какой-то особенный, душистый, а бальзам, настоянный на травах, придавал ему совершенно невероятный вкус.

– Тохта, – задумчиво проговорила Гингема, пододвигая Дарину нарядную, с золотым ободком тарелку, на которой лежали с бутерброды с лососем и красной икрой. – А ведь тебе, наверное, известно и вурдалаках больше, чем нам?

– Само собой, – отозвался тот, оглядывая стол. Эх, знать бы, что пригласят к трапезе, крысу бы с собой захватил… или даже две! Впрочем, пока не до крыс – дело-то вон как повернулось!

– Почему они не любят, когда их называют вурдалаками? – поинтересовался Дарин.

– Считают это оскорбительным для себя. – пояснил кобольд. – Это их жутко бесит! Ведь кто такие вурдалаки?

– Вампиры? – предположил Дарин, отхлебывая чай. Тохта отмахнулся.

– Вампиры, скажешь тоже… вовсе нет. Вурдалаки – потомки безумных людей, которые ели мертвых. Ведь откуда это пошло? Когда-то давно… ни меня, ни моих предков тогда еще и в помине не было… на нашу землю обрушился страшный голод. Целые деревни, чтобы выжить, поедали трупы. Вот тогда-то все и началось! Постепенно они сходили с ума и вырождались в особую расу, которая к человеческому роду уже не принадлежала.

Гингема задумчиво помешала чай золоченой витой ложечкой.

– Гм… как же это могло произойти? Наука…

– Это другой мир, понимаете? – отважился перебить профессора Дарин. – Совершенно другой! То, что там происходит, вряд ли можно объяснить с точки зрения нашей науки.

Гингему подумала.

– Да, пожалуй, ты прав…

Кобольд придвинул поближе тарелку с ломтиками лосося и продолжил.

– Что-то в плоти мертвецов вызвало жуткие последствия… люди перестали быть людьми! Вот так и появилось племя вурдалаков. Кстати, они тоже могут пить кровь, подобно вампирам, но, в отличие от них, непременно съедают потом труп.

Тохта почесал за ухом и отправил в рот кусок лосося.

– Ну, не свежий, конечно, – деловито уточнил он, прожевав. – Свежее мясо они не очень-то любят. А вот когда мертвец полежит недельку-другую… м-м-м… – он мечтательно закатил глаза, вспомнив о трупике кошки, припрятанной в подвале дома Дарина. Тушка лежала там уже несколько дней и мясо, конечно же, приобрело непередаваемый вкус и аромат, столь ценимый кобольдами-гурманами.

– Тохта! – предостерегающе сказал Дарин, незаметно указывая взглядом на Гингему. – Давай без подробностей!

– Как хочешь. Я просто объясняю, почему они не любят, когда их трупоедами называют. Хотя все вурдалаки селятся возле кладбищ и по ночам… – Тохта заметил сердитый взгляд Дарина и умолк.

– Ты лучше вот что скажи, – поспешно сказал он, пытаясь отвлечь кобольда от малоприятного разговора. – Эти твари все твердили, что голодны. Они что, нас съесть собирались? Вообще, конечно, как-то не по себе, когда знаешь, что рядом шляются голодные вурдалаки! – признался Дарин.

Тохта махнул лапой.

– Почему “голодные”? Наведаются ночью на местное кладбище, поедят, – он запихал в рот кусок рыбы. – Да и тебя они бы не сразу съели, а денька через два-три, после того, как убьют…

Дарин украдкой показал ему кулак, но кобольд не заметил.

– И эти денька два-три… или неделю-другую, до того, как убитого съедят, человек кажется вполне живым. Ходит, разговаривает… только не дышит, конечно. В общем-то, он уже не человек, хотя на вкус…

– Тохта, ты заткнешься или нет?!

Меняла слегка обиделся.

– Как хочешь, – проворчал он. – Могу и помолчать!

– Все понятно, – проговорила Гингема. – А кто их сюда послал? Феи?

Тохта согласно кивнул, тут же забыв про свое обещание молчать.

– Они, хвост на отсечение даю!

– Не надо, очень страшно, – отозвался Дарин, представив его без хвоста.

– Вообще-то вурдалаки подчиняются вампирам или некромантам, но я так думаю: у фей в услужении есть и те и другие.

Кобольд протянул лапу и цапнул с тарелки еще один ломтик рыбы.

– Я думал, мы скорей Тесса встретим, – проговорил Тохта, жуя. – Чем вурдалаков.

– Кто такой Тесс? – спросила Гингема. – Тот, что в лавку к вам приходил?

– Это профессор, ламия, – принялся объяснять Дарин. – Ламии, знаете ли…

Гингема сверкнула глазами.

– А вот лекции по мифическим существам читать мне все же не стоит! Я о них лучше тебя знаю. Хотя, – она усмехнулась. – Что я говорю? После года жизни в Лутаке, экзамены по мифологии ты бы сейчас сдавал на одни пятерки. Мы-то здесь – теоретики, а у тебя была практика!

Дарин пожал плечами.

– Все равно не поверил бы никто. Фендуляр, король-демон, людоеды, драконид… – как во все это поверить можно? Скажут, крыша поехала…

Гингема, улыбаясь, посмотрела на Тохту, который подозрительно обнюхивал очередной кусок рыбы.

– Действительно. Ведь расскажи я, что дома у меня самый настоящий кобольд и что?

– Психбольница обеспечена, – мрачно сказал Дарин, покосившись на бутерброды: очень хотелось есть, но он твердо знал, что в присутствии профессора у него кусок в горле застрянет.

Гингема кивнула.

– Да, палата номер шесть. Сам понимаешь, в палаты с другими номерами филологи ложиться отказываются.

– Тесс – повелитель ламий, – вмешался в разговор Тохта и с сожалением отодвинул пустую тарелку.

– Помню, помню, – Гингема подлила Дарину горячего чая и потянулась за бутылкой с бальзамом. – Ты, кажется, говорил, что он хочет вернуть амулет драконам, а взамен попросить, что они оказали ему услугу? Освободили ламий?

– Это Попуций так думает, – сказал Дарин. – Это одно из его предположений. А как на самом деле все обстоит – я не знаю. Может, Тесс его драконам вернет, может, доставит феям.

– Он действительно был человеком?

– Попуций? – удивился Дарин. – Конечно. Он магом был и…

– Да не Попуций! Тесс, – Гингема протянула кобольду ломтик колбасы, тот отрицательно помотал головой.

– Не знаю, – Дарин припомнил свою встречу с повелителем ламий. – Может быть…

Он размешал сахар в стакане и отложил ложечку.

– Знаете, он странный немного… я, конечно, его только один раз и видел, но…

Дарин задумался, глядя перед собой.

– Когда я сказал ему, что из другого мира, он совсем не удивился. Просто кивнул, как будто, так и должно быть.

Гингема откинулась на спинку стула.

– Гм… интересно. Знаете, я думаю, что раньше люди часто встречались с жителями других миров, потому что граница между мирами отсутствовала, – она посмотрела в окно и мечтательно улыбнулась своим мыслям. – А когда она появилась, мы, люди, остались одни. И сейчас уже и следов не найдешь! “Пыль одного мира не обязательно ложится на дорогу другого”, – процитировала Гингема и вздохнула. – Ладно, поговорим об этом в другой раз. А пока – давайте-ка о вурдалаках. Расскажи все, что произошло утром, только поподробней.

Тохта заторопился.

– Я, я расскажу! – он утер лапой нос. – Слушайте, слушайте меня!

Выслушав рассказ кобольда, Гингема задумалась.

– Значит, им понравился наш мир? Чем же? Тем, что перед магией он совершенно беззащитен и вурдалаки и прочая нечисть могут творить тут что угодно?

– Именно, – мрачно проговорил Дарин. Он отодвинул стакан с чаем, встал и прошелся по комнате.

Тохта выразительно посмотрел на тарелку, где минуту назад лежали ломтики рыбы, но Гингема, к сожалению, столь явного намека не поняла.

– Эти трупоеды не спешат, хотят тут денек-другой провести, – пояснил кобольд. – Говорят – “куда торопиться”? Хоть бы драконы скорей явились: они-то вурдалаков терпеть не могут! Живо бы их отсюда вышвырнули!

Гингема покачала головой.

– Все из-за меня! – с досадой воскликнул Дарин. – Такие твари в нашем мире!

Тохта фыркнул.

– Глупости! Так вышло. Сначала ты полез в книги, узнавать, что это за амулет, а, узнав уже никак не мог отдать его Тессу!

Дарин неопределенно пожал плечами и кобольд заволновался.

– Ты что? Последние мозги потерял? – сердито осведомился он. – Завладев амулетом, феи получили бы мощь драконов, их силу и могущество! Представляешь, что произойдет с нашим миром, с Лутакой?

– Возможно, Тесс вернул бы его драконам? – предположила Гингема.

Дарин вернулся к столу.

– Это же только версия Попуция! А если он ошибался?! Он, например, утверждал, что в этот мир никто проникнуть не сможет – и что? – он отодвинул стул и сел. – Опасаюсь я доверять Тессу. Мало ли что…

– Правильно делаешь! – поспешно сказал кобольд. – Он же ламия!

– Кстати, – проговорила Гингема. – Было бы интересно узнать побольше о ритуале, связанном амулетом!

Тохьа насторожился.

– Это еще зачем?

– Чтобы знать. Я же, как-никак, профессор! Об амулетах и заклинаниях мне читать, конечно, доводилось, мифов и легенд по этой теме много. Гм… нужно поискать упоминание о чем-нибудь похожем, – она задумалась. – Это было бы интересно. Покажи-ка мне еще раз его, – обратилась она к Дарину. – Хочу разглядеть поподробней.

Тот вытащил из-под футболки амулет. С минуту Гингема пристально изучала взглядом артефакт, потом кивнула.

– Тохта о ритуале вызова драконов знаешь что-нибудь?

– Немного, – честно признался кобольд. – Когда дело касается др… драконов, я ничего не хочу знать!

– Совсем ничего? – разочарованно проговорила она. – Жаль… такой материал для изучения! А я думала ты знаешь, как он проходит.

– Наверное, так же, как и все остальные…

– А как проходят все остальные? – с металлом в голосе спросила Гингема, по привычке пытаясь испепелить кобольда взглядом. Студенты в таком случае начинали бледнеть и краснеть и мечтали провалиться сквозь землю, но кобольд, незнакомый со студенческой жизнью, и ухом не повел.

– Ну… вначале нужно собрать все, что потребуется для ритуала, – он наморщил лоб, честно пытясь вспомнить все, что было ему известно. – Если что-то пропустить, все пойдет не так, а это опасно для жизни! Не знаю уж, сколько магов поплатились жизнью за свою небрежность! – Тохта с умным видом кивнул. – Но думаю, что немало. Потом, место ритуала, само собой, нужно как следует очистить.

– Очистить? – переспросила Гингема. Она слушала кобольда с огромным интересом.

– Да, окурить дымом особого дерева или посыпать солью… ну, дальше – собственно ритуал: призыв сил или того существа, которое вам понадобилось. Когда оно явится, пообщаться с ним. Имейте в виду, – он выразительно посмотрел на людей. – Каждое существо понимает слово «общение» по-своему. Например, для низшего духа или демона «пообщаться» – значит растерзать собеседника на мелкие кусочки. М-да… так вот. Если вам несказанно повезло и после ритуала вы все еще остались живы, следует приступать к закрытию врат: отпускаешь существо и завершаешь ритуал.

– Понятно, – проговорила Гингема, задумчиво пододвигая Дарину розетку с вареньем.

– Про ритуал с амулетом я ничего не знаю, – предупредил Тохта. – Это магия другого уровня!

Заговорив про магию, Тохта с ностальгией вспомнил квартал Магов в Лутаке. Собственно, сам квартал интересовал его мало – не занимаются кобольды волшебством – но ведь рядом, рукой подать, раскинулась шумная Привратная площадь, где каждый камешек под ногами с детства знаком! Сядешь, бывало, под полосатый парусиновый навес, пододвинешь к себе меняльный столик – и пошла работа! Деньги так и мелькают в лапах: лемпиры, галеоны, империалы… а вечерком сдашь выручку старшему меняле и отправишься в дом с синими ставнями, Дадалиона навестить, с Фендуляром поболтать, с Дарином на веранде посидеть…

Тут Тохта услыхал голос Дарина и так удивился, что в первую минуту и не понял, что к чему. Однако ж, скоро сообразил, что он вовсе не в Лутаке, а в гостях у Гингемы и заставил себя прислушаться к разговору.

– Я тут немного порылась в книгах, в своих старых записях. Нашла все, что касалось фей, – говорила Гингема. – Не очень много, к сожалению.

Зазвонил телефон. Дарин вопросительно взглянул на хозяйку, она махнула рукой.

– Перезвонят… вот что, ребята. Не знаю, как вы, а я только один выход вижу – надо как-то потянуть время.

– Для чего? – уставился на нее Тохта.

Гингема откинулась на спинку стула.

– Будем исходить из того, что драконы уже знают, что амулет похищен и пытаются его отыскать. Скоро они явятся сюда и…

Тохта покосился на Дарина.

– Моли небеса, чтоб Риох был в хорошем настроении, – угрюмо посоветовал кобольд.

– Риох? Кто это?

– Дракон-убийца, – безнадежным тоном сообщил Гингеме Дарин. – Что-то вроде специалиста по разрешению неразрешимых проблем.

– Гм… звучит как-то… как-то не слишком оптимистично?

– Он появляется только для того, чтоб снести кому-нибудь голову, – пояснил Дарин. – Тут уж не до оптимизма!

Тохта в волнении облизал мордочку.

– Точно, точно! Человек в зеленом плаще с золотой пряжкой. Но минута-другая у тебя все же будет, – он уставился на Дарина. – До того, как он тебя… попробуй ему все объяснить!

Дарин залпом выпил остывший чай и поставил стакан на поднос.

– За минуту-другую? Скороговорку ему сказать, что ли?

Кобольд пожал плечами. Он хотел добавить что-то, но тут внимание его переключилось на другое: в комнату вошла пушистая белая кошка. Тохта облизнулся, следя за ней горящими глазами. Кошка подошла к креслу, вспрыгнула, улеглась и принялась вылизывать лапку. Кобольд, как бы невзначай, сполз со стула, со скучающим видом прошелся туда-сюда, подобрался к креслу и, улучив момент, потыкал кошку в бок. Жирная…

– Тохта! – окликнула его Гингема. Он встрепенулся.

– А? А я вот тут…. – кобольд поковырял корешки книг на полке. – Книжки вот смотрю всякие. Хорошие, должно быть. Дорогие?

Гингема такому интересу улыбнулась, а Дарин не поверил, его-то на мякине не проведешь. Покосился на кошку, потом бросил выразительный взгляд на Тохту и сделал строгие глаза: мол, в этом доме кошек лопать – ни-ни! Гингема самих потом съест и не поморщится.

Кобольд тяжело вздохнул.

– Много книжек-то… а что, – вдруг снова оживился он. – За них деньги платят?

– Напиши – и тебе заплатят, – буркнул Дарин. – Иди к столу, послушай, о чем мы говорим. Это ведь и тебя касается!

Гингема дождалась, пока он усядется на стул, и снова взяла беседу в свои руки.

– Хорошо, о драконе тоже поговорим попозже. Но вы согласны, что нужно потянуть время?

Дарин и Тохта кивнули.

– Тогда давайте решим, что делать с вурдалаками? Что предпринять, чтоб они не добрались до вас раньше, чем прилетит этот… как его? Специалист по неразрешимым проблемам.

Кобольд поднял лапу.

– Предлагаю вот что: будем сидеть в норе! Безвылазно! Если насыпать соли на порог, то они не войдут. А, Дарин? А, может быть, сбивать их со следа? Но это опасно. Нет, лучше прятаться, – он облизнул мордочку. – Или бегать от них!

Дарин не ответил. Он сидел, глубоко задумавшись, и вопроса кобольда не услышал. Тохта посмотрел на Гингему, та пожала плечами.

Наконец, Дарин очнулся от задумчивости, встал и подошел к окну: во дворе играли дети, на скамейке сидели молодые мамаши, в крошечном палисаднике высаживала цветы пожилая женщина.

Какое-то время он наблюдал за происходящим, затем повернулся к Тохте.

– Можно и так, – сказал он. – Но у меня другой план. Мы не будем от них прятаться, и не будем от них бегать.

Кобольд поморгал глазами.

– Нет? – переспросил он, глядя на приятеля с удивлением. – А что же мы будем делать? Сдадимся? Они нас…

Он вспомнил вурдалаков и дернул хвостом.

– Будем защищаться, – твердо ответил Дарин. – И постараемся уничтожить их, пока они не натворили бед в нашем мире!

Тохта понял, что ослышался. Он потряс головой и недоверчиво уставился на приятеля.

– Что-то я не расслышал… что ты сказал? Ты собрался объявить войну вурдалакам?! Ты?

Он потер обеими лапами уши.

– Вот именно, – решительно ответил Дарин. – Объявить войну.

Кобольд быстро облизнул мордочку, соображая.

– Ты сошел с ума? – внезапно догадался он. – Точно! Как Попуций!

Дарин прошелся по комнате и остановился перед Тохтой.

– При чем тут Попуций? Я вырос в этом городе! А теперь по его улицам шляются вурдалаки и собираются нападать на людей, которые даже не подозревают, что…

– Точно, точно, – не слушая его, твердил кобольд. – Помрачение рассудка! Тебе пора обратно в монастырь, вот что. Там тебе самое место! Сражаться с нечистью?! Ты же не маг и даже не воин!

Тохта поерзал на стуле.

– Безнадежное дело! – громко объявил он. – Я же говорил тебе: человеческая жизнь такая короткая, только подружишься с кем-нибудь, как он…

– Умирает от старости? – подсказал Дарин.

Глаза кобольда блеснули рубиновым цветом.

– Хуже! – отрезал он. – Собирается воевать с вурдалаками! Так что и не мечтай, что доживешь до старости!

Он сердито фыркнул.

– Вот скажи мне, на что рассчитываешь?

Дарин не обратил никакого внимания на иронию в его словах.

– Я в своем мире, – произнес он. – А они – в чужом. Это, знаешь ли, дает некоторые преимущества!

Кобольд вытаращил глаза.

– Какие?!

Дарин промолчал. Тохта перевел взгляд на Гингему – к его удивлению, та улыбнулась.

– Понятно, – с досадой пробормотал Тохта. – Люди всегда заодно…

Он не стал втолковывать им, что это просто смешно: обычный человек, отродясь не державший оружия в руках и пожилая женщина собираются уничтожить вурдалаков. Вместо этого, кобольд сердито дернул хвостом и спрыгнул со стула: нужно было немного успокоиться.

Тохта прошелся по комнате, обнюхал книжные полки, ковер на полу, поднялся на задние лапы, выглянул в окно. Ничего подозрительного. Потом обследовал стоявшую в углу высокую керамическую вазу. Не то, чтоб это было так уж интересно, но надо же было заняться чем-нибудь, чтоб улеглось раздражение! И вдруг багровые глаза Тохты вспыхнули: он заметил то, чего до сих пор не замечал – рядом с вазой, на подставке стоял большой стеклянный куб. За стеклом, в зеленоватой воде плавали упитанные рыбки, яркие, нарядные, похожие на бабочек. Кобольд облизнулся, воровато оглянулся на Гингему, и подкрался поближе. Увидел, что на дно сосуда насыпан песок, прямо на песочке лежит парочка хорошо откормленных жирненьких рыб. Лежат себе, двигая жабрами, на кобольда внимания не обращают.

Плохое настроение Тохты мигом улетучилось.

…Гингема налила Дарину второй стакан чая и снова добавила туда бальзама.

– Я в таких вопросах не специалист, – призналась она. – Только про осиновые колья и серебряные пули слышала, но… где ж их взять? Нужно придумать что-нибудь… да побыстрей!

Дарин вздохнул.

– Извините нас. Из-за меня и Тохты у вас одни неприятности и проблемы…

Гингема усмехнулась.

– Заклинание-то ведь не просто так вас ко мне привело, правда? Я, знаешь, этому даже рада: столько людей проживают свои жизни, так и не прикоснувшись к чему-то необычному, к тому, что выходит за рамки обыденного! – она взглянула на Дарина. – Можно сказать, мне повезло!

Дарин постарался понять шутит Гингема или говорить всерьез, но по ее виду догадаться было решительно невозможно. А она, как ни в чем ни бывало, потянулась за очками и принялась протирать стекла салфеткой.

– Лет десять назад пыталась освоить контактные линзы, чтобы очки не носить, – проворчала Гингема. – Уж очень врач уговаривал, утверждал, что люди, которые носят линзы, более открыты миру, а главное – очень уверены в себе. На это обстоятельство он почему-то особенно напирал, – она водрузила на нос очки и посмотрела на Дарина. – И что ты думаешь?

– Что?

– Как я ни билась, надеть не смогла. Уже вся поликлиника сбежалась мне помогать – все без толку. Пришлось отказаться от этой идеи.

Гингема пожала плечами.

– Видимо, надев линзы, я бы превратилась в настолько уверенного в себе человека, что от меня началась бы раса сверх-людей. Такого боги, разумеется, допустить не могли.

Она взяла ежедневник, что лежал возле компьютера.

– Насчет войны с нечистью, – Гингема раскрыла книгу. Я так понимаю, это будет сражение с минимальными шансами на победу, а вероятность выйти живыми из этой передряги, практически равна нулю?

Она посмотрела на Дарина, тот поколебался, подумал и кивнул.

– Отлично! – сказала на это Гингема. – Тогда отказываться просто глупо! Мы просто обязаны начать войну и достигнуть… ну, хотя бы попробовать добиться успеха в этом безнадежном деле!

И пока ошеломленный Дарин переваривал ее слова – профессор удивляла его все больше и больше – она перевернула пару страниц ежедневника, густо исписанных телефонными номерами и адресами.

– Мы пока что объявим войну в одностороннем порядке: незачем противнику знать, что с ним собрались воевать. Сначала войска мобилизуем, оружием запасемся. Кстати, насчет оружия, – Гингема провела пальцем по строчкам.

– Есть у меня один знакомый… коллега, тоже профессор, живет и работает в Европе, в университете преподает. Крупный специалист по всякой нечисти! Его-то мы и спросим. А если он сам не знает, так хоть посоветует, к кому дальше обратиться.

Дарин изумился.

– Вы прямо вот так возьмете и расскажете ему про вурдалаков?!

– Ну что ты, как можно. Совру что-нибудь, – безмятежным тоном сообщила Гингема.

Дарин в растерянности покусал губы.

– Э… гм…нехорошо как-то, – выдавил он.

– Что нехорошо? – покосилась она на своего бывшего студента.

– Профессорам врать.

Гингема хмыкнула.

– Кто бы говорил! Думаешь, не знаю, что ты на третьем курсе липовые справки из больницы приносил, чтоб практику не отрабатывать?!

Дарин замер со стаканом в руке.

– Я?! Э… так вы зна…

– Конечно, знала. Ладно, можешь не краснеть… дела давно минувших дней, так сказать.

Гингема отыскала нужную запись в ежедневнике и подчеркнула ее карандашом.

– Мы с ним когда-то в аспирантуре учились вместе, – сказала она. – И он… гм… даже ухаживал за мной! Дарин вытаращил глаза, мысленно преклоняясь перед отвагой человека, рискнувшего ухаживать за Гингемой.

– Ну, это, конечно, очень давно было.

– А-а-а… – протянул он и покосился на фотографию в серебряной рамке.

Гингема сняла очки и задумчиво покусала кончик дужки.

– Ухаживал, ухаживал, а потом вдруг взял и женился на моей лучшей подруге. Как банально! Но подруга, должна признать, была очень красивая.

Дарин сдвинул брови. Чай пополам с бальзамом, выпитый на голодный желудок, творил странные вещи: вдруг стало очень обидно за Гингему.

– А хотите, – решительно предложил он. – Я набью ему морду?

Гингема серьезно обдумала заманчивое предложение.

– Гм… ну, сейчас-то уж зачем? – сказала она. – Он уже старичок, ему шестьдесят пять лет в прошлом году исполнилось. А вот если б раньше!

Она прищурила глаза.

– Лет эдак сорок назад я б не отказалась! – мечтательно проговорила Гингема, глядя в окно. На ветке тополя сидела нахохлившаяся ворона. – Уж очень обидно было!

Она повела плечом.

– В прошлом году он овдовел, и наконец-то, сделал мне предложение, – Гигнгема отложила в сторону ежедневник. – Наверное, надо было согласиться, а? Прекрасно бы зажили втроем: я, он и его радикулит.

– Прекрасное будущее, – брякнул Дарин. – Для радикулита.

И тут же прикусил язык под грозным взглядом Гингемы.

– Позвоню ему сегодня, пусть поищет то, что нам нужно…

– Это хорошо. А вы бы пока из дому не выходили после наступления темноты.

– Не выйду, – пообещала Гингема.

Защебетал птичьими голосами дверной звонок. Дарин вопросительно взглянул на Гингему.

– Наверное, из соседей кто-то, – предположила она, поднимаясь с кресла и направляясь в прихожую.

На всякий случай, Дарин пошел следом.

Гингема поглядела в дверной глазок.

– А, это и, правда, сосед, только из другого дома. У нас гаражи рядом, так что мы давно знакомы…

Она распахнула дверь.

– Добрый день, Василий! Проходите!

Рослый широкоплечий парень в камуфляжных штанах, в тяжелых ботинках, с русым кудрявым чубом в квартире Гингемы явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он коротко кивнул Дарину и смущенно потоптался на пороге.

– Ну, как? – спросил он. – Нашли что-нибудь?

Гингема взяла с полки сложенный вдвое листок.

– Конечно. Вот, держи! Тут подробно написано, что такое смокинг, в каких случаях его надевать рекомендуется и другие полезные вещи.

Русоволосый красавец покраснел и сунул листок в карман.

– Это я так, – он уставился в пол. – На всякий случай интересуюсь, мало ли. А не знаете, может, напрокат где дают? Мне ненадолго…

Гингема задумалась.

– Гм… даже не знаю. Может, в драмтеатре?

Когда Василий ушел, она заперла дверь и накинула цепочку.

– Интересно, зачем ему смокинг? Василий охранником на хлебокомбинате работает, туда, вроде, и без смокинга можно?

Дарин пожал плечами:

– Может, у них дресс-код ввели? С завтрашнего дня все сотрудники на работу только в смокингах?

Гиншема хмыкнула.

Они вернулись в комнату и снова уселись за стол.

…Тохта, сузив глаза, рассматривал рыбок, выбирая ту, что покрупнее. Выбрал, прицелился – и лапа его нырнула в воду и вынырнула обратно: уже с добычей. Кобольд тут же сунул ее в рот, мгновение ощущал, как бьется во рту рыбка, потом с наслаждением захрустел косточками. Вот оно, счастье! Вот она – настоящая еда! Не крыса, конечно, но тоже очень даже ничего. Прожевал хорошенько, посмотрел в сторону стола, где разговаривали о чем-то Гингема и Дарин, подумал и решил сменить гнев на милость.

Все равно ничего у них не получится без его помощи, помощи отважного бесстрашного кобольда, потомка воинов!

Он пришурился и посмотрел на Дарина. Сражаться он будет, видали? Можно подумать, это у него в предках – отважные кобольды-воины! Да без Тохты им никуда!

Кобольд подошел к столу, вспрыгнул на кресло, вытер морду лапой и деловито промолвил:

– Ладно уж, рассказывайте, что надумали…

… А у Крынкина, меж тем, события происходили своим чередом.

Парень выслушал его рассказ, почесал в затылке и улыбнулся.

– Чудовище? Из подвала? Дядя Крынкин, да привиделось это знакомой вашей. Померещилось. Сами посудите, откуда в наших подвалах чудовищу взяться? Там только бомжа водятся, крысы да кошка. Или собака бездомная заскочила. Ведь эта… как ее? Варвара-то говорила, что существо на собаку похоже было?

Крынкин кивнул.

– Ну, вот. Конечно, показалось. Кино посмотрела какое-нибудь, ужастик или еще что. После таких фильмов и не это еще увидишь!

Крынкин потоптался в маленькой прихожей, комкая газету в руках, повздыхал.

– Нет, не могла Варвара ошибиться, – наконец, сказал он решительным голосом. – А ты это… все рано, книжки-то покажи. Про Лох-Несс-то ты мне много чего нашел, спасибо.

Парень пожал плечами.

– Да мне нетрудно, я все равно в Интернете с утра до вечера сижу. Что ж не найти? А книжки… за мной идите. Только вы, дядя Крынкин, ботинки снимите, а то сестрица моя нас обоих жизни лишит. Она все утро полы драила, гостей ждет.

Крынкин торопливо скинул старые ботинки и прошлепал в маленькую комнатку с письменным столом возле окна. Над столом красовались яркие дипломы в рамках: Крынкин знал, что сосед у него – спортсмен, занимается стрельбой и даже ездит на соревнования. Парень окинул взглядом книжные полки от пола до потолка и повернулся к Крынкину.

– Так что искать-то? Как он выглядит, зверь-то этот самый? Я по таким описаниям и понять ничего не могу.

– Бурой масти, – заторопился Крынкин. – Морда – во! Как у собаки. Хвост – во! Как у крысы! Рога…

Парень остановил его.

– Погодите, дядь Крынкин… так мы далеко не уедем, – он прошел к окну, сел за стол и вытащил из стопки бумаги один лист. – Вы вот сюда в кресло садись, описывайте чудовище ваше, а я рисовать буду. А пока, хоть вы меня убейте, я не понимаю ничего.

– А рисовать-то ты умеешь? – недоверчиво спросил Крынкин.

– Как сказать, – парень вынул из подставки карандаш. – В художественную школу ходил когда-то. Так что чудовище нарисовать смогу!

Он устроился за столом.

– Ну, давайте еще раз.

Крынкин беспокойно заерзал в кресле.

– Варвара говорит, морда, значит, у него на собачью похожа… хвост, говорит, точь-в-точь, крысиный, только подлиней… рога…

Минут через десять парень протянул ему рисунок.

– Вот, дядь Крынкин, что получилось. Ерунда какая-то. Разве такой зверь в природе существует? С рогами, с хвостом крысиным?

– Варвара же видела, – отозвался Крынкин, с волнением рассматривая изображение непонятного существа. – Стало быть, существует.

– Не знаю, что она видела…

Парень поднялся и подошел к полкам.

– Такой зверь, дядя Крынкин, существовать никак не может. Это что-то из области мифологии… Где-то тут у меня учебник был… и атлас с картинками. У нас, дядя Крынкин, мифологию такая тетка преподает, не приведи Господи! Гингема зовут… вот где чудовище-то… с рогами и с хвостом. Ее все боятся… ну, правда, мифологию знает, как никто! Постоянно по конференциям заграничным ездит. Как она уедет, так у студентов праздник.

Он вытащил из плотного ряда толстую тяжелую книгу в черной парусиновой обложке.

– Вот, полистайте, может, и отыщете свое чудовище. А я пока приятелю позвоню…

Крынкин уселся в кресло и принялся осторожно переворачивать страницы. Книга оказалась старой, с убористым мелким шрифтом. Сперва Крынкин щурился, пытаясь разобрать буквы, но потом махнул рукой и стал разглядывать картинки. От страниц пахло старой бумагой и пылью.

– Эльфы… ишь ты… Драконы…

Он поднес книгу поближе, рассматривая рисунок.

Один дракон был до того похож на Несси, по крайней мере, на те картинки, что печатались иной раз в научных журналах, что Крынкин даже дышать перестал, все разглядывал дракона то так, то этак и наконец, пришел к выводу, что это, вне сомнения, ближайший родственник Несси – возможно, брат или племянник. Вдоволь налюбовавшись родственником загадочной обитательницы шотландского озера, он перевернул страницу.

– Тролли… ну и страшилища! Гномы… так, ну это ерунда… кобольды… кобольды?!

С бьющимся сердцем, Крынкин схватил со стола листок с рисунком и впился в него взглядом.

Потом перевел глаза на иллюстрацию. Нахлынуло такое ощущение, будто он внезапно очутился на краю крыши десятиэтажного дома: восторг и ужас одновременно.

– Кобольд?! Так, так…

Он прищурил глаза, с трудом разбирая мелкий шрифт, и вполголоса забормотал:

– «Кобольды – магические существа, энергично соперничающие с людьми и человекоподобными расами за жизненное пространство и источники пищи. Росту примерно три фута»…. Что за футы такие? – озадаченно спросил Крынкин сам у себя. – Так… «Кобольды имеют чешуйчатую кожу, цвета рыжевато-коричневого или рыжевато-черного. Их глаза горят как красные угли». Как угли…. вот это да…. «У кобольдов также имеется два небольших рога желтовато-коричневого цвета». Точно, точно! Так Варвара и говорила! – он возбужденно огляделся по сторонам. – Магическое существо! Магическое! Дальше… – он снова уткнулся в книгу.

– «Длинный хвост кобольда очень похож на крысиный. Речь этих существ очень похожа на собачье тявканье… Кобольды живут в темных, влажных местах под землей и в густых лесах»… вот оно! Подвал! – сердце Крынкина заколотилось так, словно он только что взбежал на высокую гору. – «Питаются крысами ….»

Вошел парень.

– Ну что, дядя Крынкин, нашли, что надо?

– Я… ну, не совсем, – покривил душой Крынкин. – Слушай, а книжку твою можно взять на денек-другой? Я верну, честное слово, верну! Ты ж меня знаешь!

Студент пожал плечами.

– Берите, раз надо… только верните поскорей, она библиотечная.

– Верну, верну, – бормотал Крынкин, поспешно обуваясь. – Спасибо тебе!

Он покинул квартиру, вышел на лестницу и остановился. Голова у него шла кругом.

Кобольд, настоящий кобольд! Живой, каким-то образом попавший в этот мир из…

Неизвестно откуда.

Крынкин покрутил головой, восторженно крякнул и побежал вниз по лестнице, чего не делал уже, наверное, лет двадцать.

Есть в мире чудеса, есть!

 

Глава 4

– По первости люди нас, конечно, и всерьез-то не принимали, – Тохта рассказывал Дарину о своих предках, но при этом был начеку и не забывал поминутно озираться по сторонам. В лапе он сжимал пластиковую банку с морской солью. – Сам понимаешь, на вид мы, кобольды, особо сильными не выглядим. Мы же не тролли!

– Это точно, – отозвался Дарин, обшаривая взглядом пустой переулок.

– Да. В одиночку мы никогда не нападали, только стаей, когда нас раза в два больше, чем противника. Это наша стратегия, понимаешь?!

– Хорошая стратегия, – одобрил Дарин. Слушал он не очень внимательно, тоже был начеку. Правую руку он держал в кармане куртки: там была пачка с солью. Вторую пачку уже распечатанную, он спрятал во внутренний карман. Соль – не самая действенная защита от нечисти, конечно, да ведь ничего больше нет! Так что случись чего – придется обходиться тем, что есть.

– Нам бы сейчас стая кобольдов не помешала…

– Мы, обычно, дистанционный бой предпочитали, – небрежно сообщил Тохта. – Метали издалека дротики и копья, а уж потом, как противник ослабнет, подбирались поближе. Дубинки, топоры, дротики, кинжалы – вот излюбленное оружие кобольдов-воинов!

И если у врага не было с собой парочки заклинателей… не любим мы чужую магию, опасаемся ее… то противник обречен!

– Понятно, – кивнул Дарин. До войн, которые кобольды когда-то вели то с гномами, то с людьми, ему дела не было, но Тохта, если уж начинал речь о своих отважных предках, то не останавливался. Дарин, за месяц жизни с ним бок о бок, прослушал целый курс лекций по истории кобольдов, пришел к выводу, что эти красноглазые существа – раса прирожденных убийц и тихо радовался, что времена изменились, и кобольды больше не враждуют с людьми. С Тохтой он своими мыслями не делился – приятель не на шутку бы обиделся, узнав, что Дарин считает его предков не воинами, а жестокими и коварными убийцами.

Тохта завидел медленно бредущую старушку с дачной тележкой на колесиках, нырнул в кусты, провожая женщину настороженным взглядом – кажется, это была именно старушка и больше никто – и снова оказался на тротуаре рядом с Дариным.

– Блин, когда же эти драконы явятся! – пробормотал Дарин.

Тохта вздохнул.

– А если они тебя…

– Посмотрим. Но кому попало амулет мы все равно не отдадим, – твердо сказал Дарин. Тохта кивнул. – Сам понимаешь, там, в Лутаке, все наши друзья. Дадалион, Фендуляр… Тайя, – тут Дарин отчего-то вздохнул. – Наверное, замуж вышла за своего парня…

Тохта сморщил нос.

– Не думаю, – пробормотал кобольд, но Дарин не расслышал.

– Да и все остальные. Вся Лутака! Представляешь, что начнется, если феи нарушат равновесие! Что с ними со всеми произойдет?!

Кобольд кивнул.

– Знаю. Я просто драконов боюсь и терпеть их не могу!

– Ну, предложи другой выход, если ты, блин, такой умный…

Тохта утер лапой нос.

– Придумаем что-нибудь. Перво-наперво, до норы Гингемы добраться надо, а там посмотрим…

Дарин и Тохта свернули на другую улицу.

– Пусто как-то, – Дарин с подозрением огляделся. – Обычно тут народу много, а сегодня – никого…

– Вот и хорошо, – отозвался кобольд, трусивший у его ноги. – Надоело по кустам прятаться! Далеко еще до норы Гингемы?

– Близко. Через парк пройдем, так быстрее.

Утро началось почти как обычно. Ночью Тохта почти не спал: караулил нору, охранял спящего Дарина. Все было спокойно, но Тохта сидел, как на иголках и чуть встало солнце, бесцеремонно растолкал Дарина и предложил отправиться к Гингеме немедленно.

– Ты что, сдурел? – поинтересовался тот, услыхав предложение нанести визит профессору. – На часы посмотри! В такое время по гостям еще ходить рано. Кстати, Тохта, – он снова высунул голову из-под подушки. – Ты у нее вчера килограмм лосося уплел, не меньше! Совесть бы поимел, а? Нечего приходить в чужой дом, и лопать, как голодный гоблин!

Сравнение с гоблином кобольда сильно задело, а Дарин еще и прибавил:

– Да и с пустыми руками в гости у нас тут ходить не принято, ясно?

Тохта молча, демонстративно не обращая на Дарина внимания, прошлепал к книжному шкафу, запустил лапу, пошарил за плотными рядами томов и вытащил оттуда крысу – свежую, упитанную, только вчера вечером пойманную.

Держа ее за хвост, направился в прихожую, крыса покорно волочилась за кобольдом, глядя в потолок остекленевшими глазками. Дарин вскочил с дивана.

– Ты опять?! Опять? Снова всякую мерзость прячешь, где попало! Почему здесь?! Почему в доме?! Ты же обещал, что запасы будешь держать на улице?

Не слушая криков, Тохта сдернул с гвоздика ошейник, вытащил попонку.

– Куда собрался?

– К Гингеме, – сообщил кобольд, застегивая ошейник. – Она вчера сказала приходить пораньше. Вот я и приду. И не с пустыми руками, – он многозначительно глянул на окоченевшую тушку. – А с подарком. С угощением!

– С подарком? Да уж, от такого подарочка она…

Зазвонил телефон.

– Блин, только этого не хватало! Опять номером ошиблись!

Он снял трубку.

– Доброе утро! Вы позвонили в фирму «Гробы напрокат»! Вам повезло: вы – наш тысячный клиент! Поэтому ровно через час мы доставим вам прекрасный дубовый гроб совершенно бесплатно! Вы можете пользоваться им в течение трех суток, начиная с момента…

Из трубки донесся невозмутимый голос Гингемы.

– Отлично. Через полчаса жду вас вместе с гробом. И смотрите же, чтоб он действительно был дубовый! А то знаю я вас, подсунете дрянь какую-нибудь!

– Ой, Алла Всеволодовна, – залепетал Дарин. – Извините! Знаете, мой номер постоянно со справочной вокзала путают и я… э…

– Понятно, – хмыкнула Гингема в трубку. – Развлекаешься? Кстати, все хотела спросить, когда ты на четвертом курсе учился…как-то раз, перед экзаменом преподаватель и ассистент в лифтах застряли. Один – на третьем этаже, другой – на четвертом. Два часа просидели. Это ведь твоих рук дело было?

Дарин замер с открытым ртом, в ужасе уставившись на Тохту.

– Э…э… а откуда вы…э…

Гингема хмыкнула.

– Так я и знала. Ладно. Приходите ко мне, да поскорей, посылка прибыла!

– Посылка? Так быстро?!

– Слово «спецпочта» тебе о чем-нибудь говорит? – осведомилась Гингема и, не дожидаясь ответа, повесила трубку.

Дарин положил трубку, вытер пот со лба.

– Да, с этими шуточками завязывать надо, – пробормотал парень. – А то неизвестно на кого нарвешься в следующий раз. Черт, она знала про лифты! Знала!

– Что она сказала? – спросил кобольд.

– Чтоб мы приходили как можно быстрей, посылка с оружием пришла. Собирайся!

Он натянул джинсы и принялся рыться в шкафу, надеясь отыскать чистую футболку.

– Пригласила в гости? – уточнил Тохта.

– Ну, вроде того.

Дарин вытащил из ящика футболку, подверг быстрому осмотру и махнул рукой – сойдет!

Кобольд перевел взгляд на крысу, лежавшую в прихожей у стены. Ему пришла в голову замечательная мысль: раз Гингема сама пригласила их в гости, стало быть, тратиться на такой дорогой подарок совсем необязательно! Он бросил взгляд в комнату, где Дарин, вполголоса ругаясь, метался в поисках мобильного телефона и ключей, проскользнул в ванную и поспешно запихал тушку за стиральную машину.

– Готов? – нетерпеливо спросил кобольд.

– Готов, готов…

И они отправились в путь.

…Дарин и Тохта свернули с улицы на аллею парка. Парень шел быстро, кобольд мчался за ним вприпрыжку, изо всех сил изображая собаку – для конспирации.

– Сейчас посмотрим, что там ей прислали, – сказал Дарин.

– Наверное, меч, – со знанием дела проговорил Тохта. – Или боевой топор. Отличное оружие против нежити!

Дарин остановился.

– Меч?! – переспросил он. – Блин!

Он покрутил головой и двинулся дальше.

– А что? Оружие воина!

– Прекрасно, – скептически отозвался Дарин. – Проблемка только в том, что я – ни разу не воин. Меч всего однажды в жизни в руках держал, да и то…

Он вспомнил Тисовую рощу, поляну людоедов и вздохнул. – К тому же, ну сам подумай: как я буду разгуливать по городу с мечом или с топором? Меня сразу же милиция задержит…

– А как ты собрался с вурдалаками воевать? – недовольно спросил кобольд. – Убивать их как станешь?

– С вурдалаками… – Дарин задумался, вспомнил еще кое-что и встревожился не на шутку. – Слушай, а головы им отрезать не надо? После того, как их того… замочим?

Тохта озадаченно почесал за ухом.

– Головы? Зачем?!

Дарин прибавил ходу.

– В кино видел. Там всегда, когда вампиров убивают, обязательно голову отрезают. Для гарантии!

Тохта презрительно фыркнул. Он уже смотрел пару фильмов-фентези и был так возмущен изображением в них волшебного мира, что полночи уснуть не мог: все втолковывал Дарину, что самое лучшее, что они сейчас могут сделать – это немедленно загрызть режиссера.

– Так это в кино! Там еще и не это покажут! А головы… хм… нет, головы отрезать не надо. Вурдалаки – это не вампиры.

Дарин облегченно вздохнул.

– Ну, хоть что-то! А то я плохо представляю, как это делать.

Тохта удивился: приятель частенько создавал себе проблемы буквально на пустом месте!

– А что тут представлять? Берешь – и отрезаешь! Трудно, что ли?!

– Для кого как, – заметил Дарин. – Я же все-таки не мединститут заканчивал…

– Мед… что?! Кстати, ты запомнил то, что я тебе говорил? Про упырей? Запомнил?

Дарин кивнул, но кобольд не унимался.

– Во-первых, не подходи к ним близко. А, во-вторых, никогда, никогда не называй их вурдалаками! От этого они в бешенство приходят, а с разъяренными трупоедами справиться трудновато, – откровенно признался он. – Вот было б у меня оружие!

– Я помню, помню… не буду называть и подходить близко тоже не буду.

Он помолчал.

– Только вот как бы они сами к нам не подошли, а?

Тохта заметил на дорожке прохожих и шмыгнул в кусты. Когда влюбленная парочка прошла, он вылез из зарослей и догнал Дарина.

– Держись начеку! – сердито протявкал кобольд. – Вот только что мимо тебя прошли люди, а ты даже внимания на них не обратил! А я же тебе говорил: отходи чуть-чуть подальше от них, мало ли что! Вдруг это…

Договорить он не успел. Кто-то стремительный, одуряющее пахнувший цветами и еще чем-то резким и сладким, налетел на Дарина. У Тохты от вони даже в глазах помутилось, зато Дарин, как и все люди, был не так восприимчив к запахам и успел среагировать: отскочил и выхватил из кармана мятую пачку с солью – как и учил Тохта. Он вчера все уши прожужжал, рассказывая, что соль – первое средство против нечисти.

– Дарин, ты что? – удивленно спросила «нечисть».

…Только когда Тохта залез в кусты и хорошенько прочихался, мир вокруг снова обрел запахи. Кобольд немного успокоился: чуялось пока что не так хорошо, как мгновением раньше, но он знал: минут через пять чутье восстановится окончательно.

Тохта повозился в зарослях, устраиваясь поудобней, сел и с ненавистью уставился на тощую и длинную девицу, оживленно болтавшую с Дариным. Девица выглядела очень странно: во-первых, ее короткие волосы торчали во все стороны, а, во-вторых, каждая прядь была выкрашена в ярко-красный цвет. Левое ухо украшало три серебряных колечка и еще одно, тоже серебряное красовалось в ноздре. Разглядев кольцо в носу, кобольд слегка насторожился: это же обычай гоблинов из предгорий! Это они по два и даже по три кольца в нос вдевали, а уж если в ноздрях все пять колец насчитаешь, то с таким гоблином разговаривать надлежит уважительно и помнить, что перед тобой – вождь! Наморщив лоб, Тохта пристально оглядел девицу и успокоился. Нет, не гоблин. Совсем не гоблин!

И, сделав такой вывод, кобольд снова разозлился. Ишь, нашла время шутки устраивать! Странная тут все-таки у людей манера здороваться: подкрадываться сзади и, точно пикси, напрыгивать! У Тохты даже лапы затряслись от злости. А вот цапнуть бы тебя за ногу как следует, мигом бы пропала охота людей пугать…

Он потер лапой нос и прислушался к разговору.

– Куда идешь? – спрашивала девица.

– Я-то? – Дарин покосился на кусты. – Да так, по делам! Тороплюсь, знаешь…

– А где твоя собака? – девица покрутила головой. – Слушай, это, правда, африканская ищейка?!

Тохта вздрогнул и уставился на девицу тяжелым немигающим взглядом. «Собака»?!

– Правда, правда… слушай, у меня встреча в….

– А это что у тебя? – девица увидела цветную пачку округлила глаза. – Ароматическая соль?! Лаванда? Ты идешь на встречу с пачкой соли для ванны?

– Купил только что, – принялся выкручиваться Дарин, посматривая на кусты, откуда доносилось сердитое сопение «африканской ищейки». – Да, знаешь, такая встреча… э…

Настроение у девицы явно испортилось.

– Понятно… – протянула она.

Дарин насторожился.

– Что тебе понятно? Что, с пачкой соли для ванны нельзя на встречу ходить, что ли? Деловая встреча, а вовсе не то, что ты подумала. С приятелем…

– Еще и с приятелем, – понимающе протянула девица и окинула Дарина подозрительным взглядом. – Никогда бы не подумала!

Тот заволновался.

– Что “не подумала”? Я не в том смысле…

Девица поджала губы.

– Конечно, конечно, – она щелкнула сумочкой. – Вижу, твой приятель любит ванны с лавандой. Чудненько…

Девушка с досадой передернула плечами.

– Ладно, мне пора! Пока!

Дарин запихнул пачку в карман.

– До встречи. Я тебе позвоню!

Девица фыркнула.

– Не надо. Приятелю звони!

Когда она скрылась за поворотом, Тохта выскочил из зарослей.

– Ты слышал?! – потрясенно спросил Дарин, глядя вслед девушке. – Слышал, что она сказала?

Кобольд с недовольным видом отряхнулся и сел на дорожку.

– Как же мне надоело, что меня считают собакой! – сердито буркнул он.

Дарин почесал в затылке.

– А ты знаешь, кем меня считают? – осведомился он. – И все из-за какой-то пачки соли для ванной! Слышал? Вот то-то!

– Страшное унижение для кобольда! – не слушая его, продолжал Тохта. – Оскорбление, которое смывается только…

– Да, для потомка бесстрашных отважных воинов унизительно, что и говорить, – согласился Дарин. – Знаю, знаю. Но мы же не можем объявить всем, что на самом деле ты – никакая не собака?! Представляешь, что начнется?

– Что? – хмуро спросил Тохта.

– Заберут тебя для опытов, понял? Решат, что ты мутант и изучать тебя будут!

Кобольд злобно оскалил зубы: про мутантов он вчера вечером посмотрел какую-то передачу и так впечатлился увиденным, что до сих пор слышать о них не мог.

– Кто мутант?! Я – мутант?! Да я…

Дарин вздохнул.

– Ладно, ладно. Пойдем…

Они направились по дорожке. В воздухе веяли приятные запахи скошенной недавно травы и цветов, со стороны стадиона доносилась музыка.

Тохта снова расчихался.

– Ну и вонь от этой девицы! – неприязненным тоном заявил он. – Ну и вонь!

– Это духи, – сказал Дарин, сочувственно поглядывая на кобольда.

– Чтоб ее гоблин сожрал, – сердито буркнул Тохта. – Вместе с духами! Я не чую почти ничего!

Он потрусил рядом с Дариным, хмуро размышляя о том, что вонь от духов перебила все остальные запахи, а потому, его, кобольда, лишившегося чутья, можно брать сейчас голыми руками, нападай и делай, что хочешь!

Они свернули на боковую дорожку и Тохта замер, как вкопанный. С чутьем ли, без чутья ли – он внезапно почувствовал опасность. Шерсть у него на загривке медленно поднялась дыбом, в глазах загорелся алый огонь. Нервничая, Тохта огляделся по сторонам: и вот оно! Для кобольда распознать нелюдей было не так уж трудно: эти трое, что не спеша идут навстречу. Само собой, не повернись так некстати девица с ее проклятыми духами, кобольд учуял бы вурдалаков гораздо раньше, но…

– Опасность! – тявкнул Тохта, прочесывая взглядом парк и прикидывая пути к отступлению. Сам-то он, положим, всегда мог шмыгнуть в кусты и поминай, как звали, но Дарин?

– И бежать… э… бежать, наверное, уже поздно, – упавшим голосом добавил кобольд и сел на задние лапы, не сводя глаз с приближающихся упырей.

Двоих их них Дарин узнал сразу: русоволосый парень и девушка, те самые, что недавно встретились в переулке. Третьим оказался немолодой мужчина среднего роста, в темных джинсах, белой футболке и кожаной куртке, с коротким темным ежиком волос.

Еще один, невысокий, довольно молодой, в синей рубашке с закатанными по локоть рукавами, топтался возле скамейки, будто колебался, идти ему или стоять там, где был. Тохта уставился на него с подозрением: вурдалак? Человек? И вдруг, догадавшись, кто это, тихо зашипел и дернул Дарина за полу куртки – предупредить, но приятель только отмахнулся.

Тохта снова бросил тревожный взгляд по сторонам: помощи ждать неоткуда, значит, надо готовиться к самому худшему.

Худшее не заставило себя ждать.

Мужчина в кожаной куртке остановился в нескольких шагах от Дарина.

– Человек, – произнес он, рассматривая парня.

– Вурдалак, – отозвался Дарин: ничего умнее в голову ему не пришло.

Тохта закатил глаза.

– Отличное начало! Просто замечательное! Я же тебе говорил…

Два упыря в человеческом обличье рванулись к Дарину, но тут же остановились, повинуясь повелительному жесту мужчины.

Тохта решил немного исправить положение.

– Если не нравится, когда вас так называют, – буркнул он, посмотрев на него снизу вверх. – Тогда назови свое имя!

Дарин покосился на Тохту, отдавая дань дипломатическим способностям кобольда.

– Я – Кумлер, – после небольшой паузы произнес мужчина. – А это Зулг и Хагиса. Кажется, вы уже встречались?

– Было дело, – с опаской посматривая на них, отозвался Дарин. – Виделись как-то, побеседовали… правда, общего языка не нашли.

Кумлер слегка усмехнулся.

– Они еще молоды. Кроме того, были голодны, а потому – раздражены.

– Точно, – Дарин перевел взгляд на двух упырей, стоявших напротив. – Они, кажется, на кладбище торопились, хотели перекусить. Там у вас что-то вроде столовой?

Кумлер развел руками.

– Можно и так сказать. Жаль только, что утолить голод они так и не смогли.

Дарин медленно, стараясь не привлекать внимания, опустил руку в карман куртки и нащупал пачку с морской солью.

– Это почему же? Меню не понравилось?

Девушка быстро переглянулась с парнем.

– Ограда, – прошипела она.

– Ограда?

– Ограда возле кладбища, – пояснил Кумлер. Он взглянул на кобольда, Тохта в ответ оскалил зубы.

– Они не смогли проникнуть на кладбище, – пояснил меняла. – Видимо, у вас там очень сильные некроманты дежурят!

Дарин осторожно вытащил пачку из кармана.

– Некромантов в нашем городе отродясь не бывало, – сообщил он. – А кладбище… гм…там часовня стоит, может, из-за этого? По крайней мере, в книжках пишут, что и такое бывает.

Он посмотрел на Кумлера, стараясь держаться поуверенней.

– Похоже, придется кому-то поголодать?

Вурдалак усмехнулся.

– Мы голодать не привыкли, – по-прежнему спокойно проговорил он. – Раньше мы частенько заходили в Лутаку, хотя в последнее время нас там не жалуют.

– Гильдия некромантов? – вспомнил Дарин.

– Она самая, – глаза Кумлера сузились. – Когда-то между нами был заключен договор… некроманты не препятствовали нам, наоборот, обеспечивали едой, взамен мы тоже кое-что делали для них. Но потом…

Про союз некромантов и вурдалаков Дарину слышать не доводилось.

– И что потом?

Голос Кумлера сделался холодно-зловещим.

– Они вероломно нарушили договор. Но ничего, придет время – и мы поквитаемся с ними… уже совсем скоро!

По счастью, в окрестностях Лутаки полно еды. Маленькие городки и деревни не могут позволить себе содержать некромантов – ведь они недешево ценят свой труд! Ну, а здесь…

Он кивнул на человека, нерешительно топтавшегося поодаль. Тохта поежился: давненько не доводилось видеть людей, обработанных упырями!

Дарин насторожился.

– Кто это? Человек? Или тоже…

Зулг и Хагиса переглянулись.

– Человек, но… не совсем, – охотно пояснил Кумлер, с нескрываемым удовольствием наблюдая за Дариным. – Скажем так, еда для нас. Он, правда, еще не очень годится в пищу, мы свежее мясо не жалуем, – доверительно сообщил он. – Но делать нечего!

Выражение лица Дарина его явно позабавило.

А тот переглянулся с Тохтой (кобольд неуверенно пожал плечами) и проговорил:

– Понятно. Ну, мы, пожалуй, пойдем…

Он украдкой посмотрел на парочку молодых вурдалаков – вид у них был такой, словно они только и ждали команды, чтобы вцепиться ему в горло.

– Нет, не пойдете, – по-прежнему спокойно возразил Кумлер. Он стоял неподвижно и в этой неподвижности было что-то пугающе-неестественное.

Дарин ощутил внутри неприятную пустоту.

– Уж не думаешь ли ты, – продолжал вурдалак. – Что мы явились сюда поболтать с тобой? Конечно нет! Нам приказано забрать амулет и мы его сейчас заберем. И сделаем это как можно быстрее: мы не привыкли терять время зря.

Дарин сделал шаг назад.

– Тохта! – сквозь зубы пробормотал он. – Как думаешь, мы с ними справимся?

Потомок отважных воинов был существом здравомыслящим и не любил питать иллюзий.

– Э… вряд ли, – честно признался кобольд. Он лихорадочно соображал, что делать дальше и, как назло, ничего стоящего в голову ему не приходило.

– И, кстати, можешь не шептать: они все слышат!

– Конечно, слышим, – издевательским тоном сообщил Кумлер. – Не тяни время, человек: выбора у тебя нет. Где амулет?

– Ну, э… – пробормотал Дарин. – Я его с собой не ношу…

Он смерил взглядом расстояние до центральной аллеи, но Кумлер опередил его:

– Даже не пытайся. Стоит тебе сделать хоть один шаг с того места, где ты стоишь – и этот шаг станет для тебя последним!

Хагиса, вурдалак в облике девушки, оскалила зубы и внезапно скользнула ближе.

Тохта попятился и предостерегающе зарычал.

– Не подходи! – предупредил Дарин. Он взмахнул пачкой, крупинки соли блеснули на солнце и рассыпались по дорожке. Хагиса оскочила и снова оскалила зубы: обычные человеческие зубы.

– Что это? – спросил Кемлер, кивнул на пачку. – Соль?

Он кивнул, как бы подтверждая собственные слова.

– Так и есть. О, я вижу, ты подготовился к встрече!

Дарин вытряхнул из пачки еще немного соли себе на ладонь. Крупные сероватые кристаллы пахли морем и лавандой.

Кумлер вдруг сухо рассмеялся.

– Ты и, правда, думаешь, что это уничтожит нас?

Тохта, не сводя с вурдалака настороженный глаз, потер лапой морду: похоже чутье возвращалось! Это хорошо. А вот все остальное по-прежнему было плохо.

– Знаю, что не уничтожит, – ответил Дарин. – Но вы ее не любите, а? Говорят, она даже насквозь прожечь вас может, – он оглядел вурдалаков. – Никто на себе не хочет попробовать?

Кумлер скрестил руки на груди.

– Соль не смертельна для нас. Да, она обожжет нам кожу и даже может выжечь глаза, но… – он сделал паузу. – Хорошее питание и немного магии все поправят!

– Мы только даром теряем время! – зашипел Зулг.

Кумлер кивнул.

– Действительно. Что ж, время разговоров прошло. Пора действовать!

Вурдалаки кинулись одновременно, Тохта ловко швырнул в них пригоршню соли и они отскочили. Кумлер по-прежнему был спокоен: он не переживал за исход дела. Дарин внезапно очень ясно понял, что выхода у них, действительно, нет. Скоро пачка опустеет и тогда начнется совсем другой разговор.

– Что встали? – поинтересовался он, стараясь не думать о том, что произойдет через несколько минут. – Знаю, что такие твари, как вурдалаки и вампиры боятся соли!

– Сзади! – предостерегающе тявкнул Тохта.

Дарин резко обернулся и швырнул пригоршню соли в человека, появившегося за его спиной, как из-под земли. Пусть соль не смертельна для этих тварей, но неприятностей доставит – будь здоров!

Рукой в черной перчатке человек небрежно смахнул с плаща крупинки соли и перевел взгляд на Дарина. Тот мог поклясться, что в серых глаза человека мелькнул смех.

– Я не вампир, – невозмутимо пояснил он.

– Ух ты! – ошеломленно выдохнул Дарин.

Тохта зашипел, прижавшись к его ногам: похоже, шансы спастись не просто уменьшились, а упали до нуля!

Во взгляде Кумлера появилось сначала изумление, потом мелькнуло что-то похожее на злобу. Но когда он склонил голову перед незнакомцем, голос его звучал почтительно и покорно:

– Приветствую вас, повелитель ламий!

…Острым коротким ножом, принесенным из кухни, Гингема вспорола картонную коробку, раскрыла и вытащила поролоновые уплотнители.

– И что было дальше? – спросила она. – Когда он шепнул тебе «Беги!»?

Дарин пожал плечами.

– Мы побежали, – неохотно ответил он, делая вид, что всецело поглощен разглядыванием ярких иностранных марок на посылке. Гингема бросила на него внимательный взгляд.

– Значит, повелитель ламий тоже здесь? В нашем мире?

– Значит, так, – сказал Дарин, не очень-то стараясь поддерживать разговор.

– Явился, – Тохта вспрыгнул на стул и попытался заглянуть в коробку. – Феи послали своих подручных: они, я слышал, специально несколько свор вурдалаков держат, для особых поручений, – он многозначительно покивал. – А Тесс, видно, решил все взять в свои руки! Но я не слышал, чтоб он скомандовал тебе: «Беги!»?

Кобольд уставился на Дарина, тот пожал плечами.

– Тебе показалось, наверное. Послышалось! С какой стати ламии спасать тебя? Он, конечно же, надеялся, что мы угодим в какую-нибудь ловушку! – Тохта покивал с глубокомысленным видом.

– В какую еще ловушку? – пробурчал Дарин.

– В какую-нибудь! Ты плохо знаешь ламий, ясно? Ты же всего год прожил в Лутаке. Все ламии – вероломные и коварные существа! Знаешь, как они умеют втираться в доверие? – кобольд посмотрел на Дарина, прищурив глаза. – Тебе известно, что у него на уме? Нет? Вот то-то!

– Зачем ему втираться ко мне в доверие? Он мог просто не вмешиваться! Вурдалаки собирались нас там прикончить, ты же слышал, что сказал Кумлер?! Они подстерегали нас, чтобы убить! Или ты и, правда, думаешь, что мы отбились бы от них с помощью пачки соли?!

Тохта почесал за ухом, задумался, но через минуту встрепенулся.

– Понял! Понял! Тесс явился сюда, потому что хочет сам доставить амулет феям. Лично! Выслужиться перед ними! – он уставился на Дарина с победным видом. – А, что?! И даже не спорь, я прав, как и всегда!

Дарин только рукой махнул: пререкаться с кобольдом было бесполезно.

Гингема пошарила в картонной коробке, вытащила пачку сложенных вдвое листов бумаги и развернула.

– Ладно, давайте к делу! Просто учтем, что кроме нечисти в городе появилась и ламия – и будем настороже.

Дарин вздохнул.

– Давайте. А то я все думаю про человека… которого вурдалаки себе как еду припасли.

Он стиснул зубы.

– Надо этих тварей уничтожать! Убивать, пока они не натворили тут дел. Вот чем надо срочно заняться и, как говорил Дадалион, «да помогут нам небеса»!

Тохта уставился на него, прищурив глаза.

– Ты что, в религию ударился?

– С нездешней силой, – пробурчал Дарин.

…В подъезде дома Гингемы он и Тохта немного задержались, чтобы наскоро переговорить о произошедшем. Кобольд стоял на своем – помощь Тесса – ни что иное, как ловушка: ламии ведь известны своей хитростью! Но Дарин думал о другом и только отмахнулся:

– День сурка, блин, – с досадой бормотал он, поднимаясь по ступенькам.

– Какого сурка?

– Зверек такой…

Тохта озадаченно почесал за ухом, подумал и решительно потребовал объяснений.

– Это когда события все повторяются и повторяются, – нехотя пояснил Дарин. – Каждый день – одно и то же. Вот вчера с чего наш день начался?

Кобольд подумал.

– Не знаю, как для тебя, а для меня он с завтрака начался, – сообщил меняла. – Славно закусил на балконе! У меня была припрятана вкусная жирная крыса в…

Тут он вспомнил, что крыса-то была припрятана в кухне за холодильником, и прикусил язык. Дарин по-прежнему не желал и слышать о том, что припасы должны храниться в норе, а не на улице в кустах, где их может стащить кто угодно: старушки на лавочках, молодые женщины с колясками, подростки – мало ли желающих закусить его, кобольда, запасами! Оно, конечно, люди крыс не едят, но предосторожность не помешает. К счастью, Дарин не обратил внимания на то, что Тохта замялся и продолжал рассказывать.

– День у нас с тобой начался с того, что мы пошли к Гингеме и на вурдалаков напоролись. А сегодня? – он посмотрел на кобольда сверху вниз. – То же самое, блин! Мы идем к Гингеме – и снова вурдалаки и опять мы улепетываем со всех ног! Вот это и есть день сурка. Понял?

Тохта перепрыгнул сразу через три ступеньки и очутился на площадке пятого этажа.

– Понял, понял, – ответил кобольд, сильно покривив душой. – А все-таки, что за сурок такой?

– Зверек. На крысу немного похож.

Дарин позвонил в дверь.

– На крысу?!

– Ну да. Небольшой такой, толстенький.

Глаза Тохты загорелись.

– Где водятся? Как думаешь, они вкусные, сурки эти? Не пробовал? И жирные, говоришь? Это хорошо… а вот скажи мне…

Тут распахнулась дверь и волнующий разговор о неведомых сурках – жирных, упитанных зверюшках – пришлось прервать.

…Гинегма надела очки.

– Так… ну-с, посмотрим. Что это? Письмо… гм… не люблю, когда письма на компьютере пишут, предпочитаю от руки…

– Прошлый век! – снисходительно ответил Дарин. – Сейчас от руки уже и не пишет никто!

– Печально, – заметила на это Гингема, приступая к чтению. – «Дорогая Алла»… так, ну, это личное… а, вот по делу! «Не знаю, кого ты хочешь пристрелить, но высылаю тебе то, что смог найти, – Гингема поверх очков посмотрела на Дарина. – Я ему сообщила, что экспонаты мне для семинара нужны, студентам показать. Дескать, ввожу с этого учебного года новый спецкурс. Сплела душистую легенду, так сказать… м-да. Он, разумеется, ни одному моему слову не поверил, но спрашивать не стал, – она хмыкнула. – Нравятся мне мужчины, которые не задают лишних вопросов! Просишь его прислать оружие, связанное с уничтожением мифических существ, он берет – и присылает. Такие поступки я ценю!

Гингема продолжила чтение.

– «Это научные экспонаты музея университета, так что, пожалуйста, верни, как все закончится». Крупнейший университет Европы, между прочим, – небрежно сообщила она. – Так, дальше… «Деревянный ларец шестнадцатого века, нож из вулканического стекла»…ага. Ну-ка, достань его, посмотрим.

Дарин придвинул картонную коробку поближе и осторожно вынул оттуда квадратный ящичек темно-вишневого дерева. Тохта немедленно принялся его обнюхивать, почти уткнувшись носом в потрескавшуюся от времени крышку ларца, украшенную грубой примитивной резьбой. Закрывалась крышка не на замок, а на простой медный крючок, погнутый, потускневший от времени, один уголок ларца был сколот, на боковой стенке виднелся след, оставленный огнем.

– М-да, – задумчиво проговорила Гингема, рассматривая потертый старый ларец. – Удивительно, как много могут рассказать вещи о своем хозяине!

Дарин согласно кивнул. У него, так же, как и у Гингемы, неожиданно возникло странное чувство, что жизнь владельца ларца была беспокойной и полной опасностей, и что вряд ли этот человек мирно скончался от старости в собственной постели.

– Посмотрим, что внутри? – предложила Гингема.

Дарин осторожно открыл крышку.

Изнутри ларец был выложен бархатом, когда-то ярко-красным, а сейчас – выцветшим и полинявшим. В специальных отделениях покоились странные предметы, расположенные в продуманном порядке. Справа, в углублениях стояли пузырьки темного стекла, плотно запечатанные пробками. В ременные петли были продеты два серебряных распятия, сбоку приткнулась маленькая потрепанная книга с полустертым крестом на кожаной обложке. Слева, за невысокой перегородкой, виднелась серебряная коробочка, а в углублении, тянувшемся вдоль задней стенки, лежал длинный нож.

– Ух, ты! – восхищенно воскликнул Дарин, рассматривая вещи. – На что угодно спорим, это – походный набор охотника на вампиров! Смотрите, какой нож! А во флакончиках, наверное, святая вода была.

Гингема повертела в руках пузырек и осторожно поставила обратно.

– Похоже, ты прав. Послушайте-ка, что я прочитаю:

«С этим ножом связана любопытная история. Около пятнадцати лет назад, возле небольшого чешского городка археологами было обнаружено странное захоронение, относящееся к концу десятого – началу одиннадцатого века. В пятнадцати ямах обнаружили останки нескольких человек, связанных кожаными ремнями и с осиновыми кольями, воткнутыми в сердце. У некоторых покойников к тому же были отрублены руки и головы. В соответствии с языческими верованиями и ритуалами так поступали с вампирами, встающими по ночам из могил и пьющими людскую кровь».

– Ого, – проговорил Дарин, осторожно вынимая из ларца нож с темным лезвием и тяжелой серебряной рукоятью, сплошь покрытой сложным растительным узором. – А впрочем, что удивительного: в те времена все люди верили в вампиров!

Тохта почесал лапой за ухом.

– А, может, в те времена у вас водились? Вампиры-то? – вполне резонно предположил он.

Гингема продолжила чтение.

– «Исследования показали, что захороненные кости принадлежат местным жителям – исключительно мужчинам примерно одного возраста. Возможно, в этой местности произошло массовое помешательство жителей, приведшее к трагедии, или некоторые ее обитатели стали жертвами неведомой эпидемии, приведшей к „вампиризму“? Исторические хроники не сберегли для нас этих событий. Однако, местные жители хранят предание о человеке, которого называли „охотником за вампирами“. Именно он уничтожил тех, чьи останки были обнаружены, и отрезал им головы ножом, который находится в футляре».

– Вот это да! А вурдалака им можно уничтожить? – Дарин передал нож Тохте.

– Надеюсь, – протянула Гингема. – Говорю же, я просила прислать подлинные вещи, с которыми связано что-то необычное.

Кобольд осторожно потрогал лезвие.

– Острое… что такое “вулканическое стекло”?

Гингема на мгновение задумалась.

– Если меня память не подводит, это – обсидиан, стекловидная вулканическая порода. Кстати, у многих древних народов обсидиановые ножи были обязательны в ритуалах жертвоприношений.

– Понятно, – уважительно отозвался Тохта.

Достань-ка все, что найдешь в посылке, – обратилась Гингема к Дарину и перевернула страницу.

Тот принялся выкладывать на стол присланные предметы.

– «В футляре ты найдешь арбалет». Тохта, открой, – Гингема кивнула на кожаный чехол, перевязанный нейлоновым шнуром.

Кобольд встрепенулся и отложил нож.

– Арбалет? – глаза Тохты заблестели. – Это же излюбленное оружие кобольдов! А так же, дротики, копья и ножи!

Он торопливо размотал шнур.

– Извини, копья нам не прислали, – сообщила Гингема. – Дротиков – тоже. Придется обходиться тем, что есть.

– Ты умеешь обращаться с этой штукой? – недоверчиво спросил Дарин, глядя, как уверенно Тохта берет в лапы небольшой арбалет.

Кобольд только фыркнул в ответ.

– «Возникновение арбалета теряется в глубокой древности. Наиболее старые источники, в которых это оружие упоминается, относятся к эпохе древних греков и римлян»… так, ну и зачем он мне это пишет? – недовольным тоном проговорила Гингема. – Все профессора страдают многословием, это что-то вроде профессиональной болезни. Так привыкаешь студентам все объяснять и растолковывать, что… – она покачала головой. – Чем же замечателен этот арбалет?

Некоторое время Гингема читала молча, потом воскликнула:

– Оказывается, из него можно уничтожить призрака или оборотня! Там в коробке – серебряные болты, пять штук. Пятнадцатый век, между прочим… что ж, вот и опробуем на вурдалаках.

Она пробежала глазами строчки.

– «Из этого арбалета был убит призрак по прозвищу Продавец кож. По легенде, в шестнадцатом веке во время Ливонской Войны печально прославился своей жестокостью один шведский полководец. Как-то раз, когда его солдатом не хватило сапог и кожи для их изготовления, он, не колеблясь, приказал своим воинам убивать пленных и сдирать с них кожу на сапоги. Приказ был неукоснительно выполнен, сапоги пошиты, а излишки – выгодно проданы. Когда же полководец умер, то сам дьявол проклял его и повелел ему после смерти разьезжать по ночам до тех пор, пока кто-нибудь не согласиться купить у него человеческую кожу. Говорят, осенними ночами частенько можно было видеть закованного в латы всадника, с притороченными у седла тюками кожи.

Конечно, вряд ли кто-то отважился бы на покупку, ибо купивший кожу сам занял бы место призрачного всадника».

– И что? – тявкнул кобольд, слушавший историю с горящими глазами.

– Нашелся человек, который не побоялся устроить охоту на Продавца кож. Уничтожил как раз из этого арбалета.

– Тохта, ну, дай же посмотреть! – взмолился Дарин. Кобольд с неохотой передал ему арбалет.

– Оказывается, я, мирный меняла, соскучился по оружию! Чтоб меня крысы сожрали – с оружием в лапах я чувствую себя отважным и опасным воином, кобольдом-убийцей! – он горделиво посмотрел на людей.

– Ты за свою жизнь только крыс убивал, так что насчет отважного воина – это ты загнул… – бестактно заметил Дарин, с любопытством рассматривая арбалет. Тохта ревниво наблюдал, как приятель изучает «излюбленное оружие кобольдов», а затем вынимает из коробки серебряный болт.

– Интересная штука… а как заряжается? Охотник на призраков, надо же!

– У вас тоже все это было, – возбужденно тявкал кобольд. – И вампиры, и призраки, и оборотни!

– Было, было, – не стал спорить Дарин, возившийся с арбалетом. – А, может, и до сих пор есть. Ты же смотрел вчера «Охотников за привидениями»?

Тохта презрительно фыркнул.

– Как тетива натягивается?

– Там крючок есть, – бросил кобольд.

Гингема перевернула еще одну страницу письма.

– Что ж, надеюсь, на поприще охотников за привидениями нас ждет успех!

Щелкнула тетива, арбалетный болт свистнул, и белый фарфоровый светильник на стене разлетелся вдребезги.

В комнате мигом воцарилась мертвая тишина. Дарин с арбалетом в руке, Тохта с разинутой от изумления пастью, Гингема, прерванная на полуслове – все словно окаменели.

Первой пришла в себя Гингема. Сдвинув брови, она бросила сердитый взгляд на разбитую лампу, на арбалетный болт, застрявший в стене, и повернулась к Дарину. Ее грозный вид не предвещал ничего хорошего.

– Алла Всеволодовна, я нечаянно… – промямлил Дарин. – Тут спусковой крючок такой… э…

Гингема выразительно промолчала.

– Я как-то не подумал…

– Вот именно, – сдержанно проговорила, наконец, она. – А не мешало бы думать иной раз. Ладно, – сменила Гингема гнев на милость. – Гм… не будем считать это дурным знаком! Тохта, забери у него арбалет и больше не давай. Под твою ответственность, понял? А любители портить чужие стены пусть топают на кухню, несут веник и совок и занимаются уборкой.

Кобольд, не скрывая радости, забрал у Дарина арбалет. После того, как осколки стекла и куски штукатурки были убраны, Гингема принялась читать письмо дальше.

– Так, ну, что он еще прислал? Ну-с, посмотрим, что у нас здесь, – она кивнула на продолговатый предмет, завернутый в мешковину и обмотанный клейкой лентой. – Вероятно, тоже арбалет или другая средневековая диковинка.

– Я знаю, я знаю! – заторопился Тохта. – Это, наверное, лук и стрелы!

– Если там лук и стрелы, то я – пас, – мрачно сказал Дарин, вернувшись из кухни. – Лучник из меня, прямо скажем, никакой.

– А вот мои предки – отважные воины…

– Да, да, это очень интересно, – кивнула Гингема. – Но, может быть, чем гадать, мы просто возьмем и посмотрим, что это?

– Лук, говорю вам! И стрелы!

Дарин отодрал ленту и осторожно развернул грубую ткань. Разговоры мгновенно стихли, два человека и кобольд уставились на предмет круглыми от изумления глазами.

– Вот это да, – выговорил, наконец, Дарин. – Вот это да!

– Даже не знаю, что сказать, – удивленно промолвила Гингема.

На столе лежал обрез.

…Тохта внимательно обнюхал незнакомый доселе предмет.

– Оружие?

– Еще какое, – Дарин взял обрез в руки.

– Погоди, погоди, – заторопилась Гингема. – Ты обращаться-то с ним умеешь? Или как с арбалетом получится?

Она указала взглядом на разбитый светильник.

Дарин улыбнулся.

– Умею. У меня приятель есть, мастер спорта по пулевой стрельбе. Он и научил. Да вы его знаете, он в следующем году наш университет заканчивает, дипломную работу у вас пишет.

Услышав фамилию, Гингема сдвинула брови, припоминая.

– Ах, этот… он бы лучше дипломом занимался, чем из винтовки палить… погляжу я, как он мне экзамен сдавать будет!

Она посмотрела на Дарина, который изучал обрез.

– Ну, хорошо, – в голосе Гингемы слышалось сомнение. – Там, в коробке, патроны.

– Что ваш знакомый пишет об этом? – Дарин кивнул на письмо. – Нож, которым вампирам головы отрезали, арбалет для охоты на призраков – это понятно. Но обрез? Это же вполне современное оружие!

– Сейчас почитаем… – она углубилась в чтение. – Гм…

– Что? – тявкнул Тохта.

– Утверждает, что обрез привезли из Южной Америки лет пять назад. Якобы, он принадлежал какому-то человеку… охотнику на нечисть. Странно…

– В наше время? – удивленно спросил Дарин.

Гингема пожала плечами.

– Да… удивительно!

Дарин провел рукой по прикладу.

– Смотрите, тут зарубки есть. Будто ножом делали? Одна, вторая, третья… – он считал вполголоса, для верности касаясь пальцем каждой зарубки. – Восемнадцать. Как думаете, что это значит?

Он посмотрел на Гингему.

– Ну, что… – проговорила она, снова пожав плечами. – Сам знаешь.

Некоторое время они молчали, размышляя, потом Гингема надела очки и решительно произнесла.

– Никогда в жизни не поеду в Южную Америку. Никогда и ни за что!

Она снова потянулась за письмом.

– А где он сейчас? – спросил Дарин. – Тот, кому это принадлежало?

Гингема пробежала глазами строчки и нахмурилась.

– Погиб. Вот вырезка из газеты. Ксерокопия, конечно, к тому же, текст на испанском. Но вот здесь перевод прилагается…пишут, что этого человека в собственном доме растерзал какой-то зверь.

Тохта прекратил возиться с арбалетом и прищурил глаза.

– Зверь? Если он был охотником за нечистью, это значит только одно: кто-то… или что-то… пришло за ним. И…

– Держи, – она протянула ксерокопию Дарину. – Советую прочитать повнимательней.

Дарин долго изучал газетную заметку, потом посмотрел на размытую нечеткую фотографию погибшего – молодого темноволосого человека лет тридцати. Затем поднял глаза на Гингему, она пододвинула ему коробку с патронами.

– К сожалению, всего семь штук.

– Да, негусто у нас с боеприпасами, – проговорил он задумчиво. Мысли его постоянно возвращались к погибшему человеку, хозяину оружия.

Гингема дочитала письмо, но Дарин почти не слушал и лишь когда она замолчала и вопросительно посмотрела на него, очнулся.

– Скажите, – спохватился он. – А как этот ваш знакомый умудрился переслать все это через границу? Пусть это даже пособия из музея университета, но все же… разве это разрешено?

– Не думаю, – многозначительно ответила Гингема.

– Тогда как? Посылки-то проверяют!

Она усмехнулась.

– Конечно. Но только не те, что идут дипломатической почтой.

Дарин хмыкнул.

– Здорово!

– Здорово, – согласилась Гингема. Она свернула письмо и положила на стол. – Ну, теперь мы вооружены. Предлагаю сделать небольшой перерыв и выпить чаю. Тохта, ты умеешь включать чайник?

Кобольд фыркнул.

– Умею.

– Хорошо. Тогда иди, включай. Чаю попьем.

Кобольд спрыгнул со стула и направился в кухню.

– Не забудь, что в чайник нужно налить воду! – напомнил Дарин.

– Соображу, – небрежно отозвался Тохта, исчезая в кухне.

Гингема сняла очки и взглянула на Дарина.

– Ну? Мне кажется, ты о сегодняшней встрече с вурдалаками не все рассказал. Верней, не с ними, а с Тесом. Что там на самом деле произошло?

Дарин хмуро уставился в окно. Вспоминать события утра ему не очень-то хотелось, но он знал, что Гингема – человек дотошный и если уж задала вопрос, значит, придется отвечать.

– Я так думаю, что о том, что Тесс сюда отправился, никто в Лутаке не знал: ни феи, ни кто-то еще, – начал он. – Потому что Кумлер, когда повелителя ламий увидел, просто опешил от неожиданности. Он-то думал, что только его за амулетом послали… кстати, Кумлер, как я понял, не простой вурдалак, он у фей на каком-то особом положении! Ну, и дураком его, конечно, никак не назовешь… мне кажется, что он ламию в чем-то заподозрил… в двойной игре или еще в чем, потому что разговаривал он с Тессом почтительно, но…

Дарин подумал немного.

– Ни одному слову его не поверил, это по глазам видно было.

Гингема прислушалась к звукам, доносившимся из кухни: там бренчала посуда, хлопала дверца холодильника, звенели стаканы.

– Как бы то ни было, – проговорила она, подумав. – Если ваш приятель-ламия действительно ведет особую игру и намерен добыть амулет для каких-то своих целей, похоже, все мосты он за собой сжег. А вот насчет вас…

Дарин кивнул. Он снова вспомнил свой собственный страх перед вурдалаками, жуткое предчувствие близкой гибели.

– Знаете, этот Кумлер и его свора – они совершенно точно растерзали бы нас, – нехотя проговорил он. – А Тесс их остановил. Мне показалось, он пару секунд колебался… будто решал, стоит нас защищать или нет. Ведь, если он заодно с феями, получить амулет для него тогда было – проще простого! Просто отойти в сторону – и все! А вместо этого…

Дарин аккуратно свернул ксерокопию статьи о владельце обреза и сунул в карман.

– Блин, да ведь он спас мне жизнь!

– Но зачем? – Гингема покрутила в руке очки. – Тохта утверждает, что все ламии – вероломны и коварны, ничего просто так не делают. Как думаешь?

Дарин пожал плечами.

– Не знаю. Говорят, так.

Она задумчиво покусала дужку очков.

– Вот бы его самого спросить!

– Как у него спросишь? – мрачно ответил Дарин. Он невольно покосился в сторону кухни: очень хотелось пойти туда и дать Тохте по шее, потому что, судя по шуму, кобольд проводил тщательную проверку съестных припасов в холодильнике Гингемы. – Интересно, почему он ламией стал? В чем причина?

Гингема снова потянулась за очками.

– Причин может быть сколько угодно. Амбиции… ты же говорил, Тессу удалось подчинить себе остальных ламий? Не думаю, что это было так просто сделать. Нежелание умирать, когда твой жизненный путь закончится… да мало ли что! Но, – она на мгновение задумалась. – Кое в чем Тохта прав: повелитель ламий явился сюда не для того, чтобы твою жизнь спасать, сам знаешь, что ему нужно. Так что, думаю, скоро вы с ним снова встретитесь…

Гингема посмотрела на Дарина.

– Но теперь кое-что изменилось, правда? Ты уже не безоружен. И любое из этого, – она кивнула на стол. – Способно убить ламию. Помни об этом, когда столкнешься с ним еще раз.

Из кухни появился кобольд.

– Чайник закипел, – сообщил он. – А пожевать что-нибудь есть? – он выжидающе уставился на Гингему. – Что-нибудь повкуснее… хорошее свежее мясо найдется? А крыса? Кстати, я видел в холодильнике рыбу… так, заглянул случайно… пожалуй, она сгодится! Принести ее сюда?

Гингема попыталась испепелить кобольда взглядом, но фирменный профессорский взгляд, заставляющий студентов трепетать от ужаса, на Тохту совершенно не действовал. Он вспрыгнул на стол и почесался.

– Проклятые блохи, – проворчал меняла. – А вы все говорите? Что-то у меня от разговоров аппетит разыгрался…

– Хорошо, будет тебе рыба, – процедила Гингема и скрылась в кухне.

Дарин проводил ее взглядом.

– Ну, что ты за идиот! – зашипел он, когда она исчезла. – Кто же так говорит? Надо было подождать, пока она предложит… спросит: «Не хотите ли перекусить»?

– А если не спросит? – поинтересовался кобольд, протягивая лапу за арбалетом. С оружием он чувствовал себя гораздо уверенней.

– Тогда тонко намекнуть, сказать, что мы есть, конечно, не хотим, но еще не завтракали… и вообще, ты с ней поосторожней, понял? Гингема – это оружие массового поражения, это все студенты знают. И забывать об этом опасно!

Появилась Гингема с подносом в руках. На подносе стояли чайные чашки, вазочка с вареньем, тарелка с бутербродами и мисочка с нарезанной рыбой – для Тохты.

Кобольд облизнулся, но тут же поймал на себе выразительный взгляд Дарина и лихорадочно припомнил его наставления.

– Мы уже позавтракали, но есть все равно хотим! Рыба? Отлично. Поставь миску на пол! Терпеть не могу есть за столом…

Он уселся на пол возле стола, жуя кусок.

– В следующий раз принесу тебе крысу, – расщедрился он. – Половину!

– Благодарю, – церемонно произнесла Гингема. – Крыса – это хорошо. Всегда пригодится!

Она налила разлила чай, расставила тарелки с бутербродами и опустилась в кресло.

– Что притих? – поинтересовалась Гингема, глядя поверх очков на задумавшегося Дарина.

– Думаю, – ответил тот.

– Надо же! О чем же?

Он тяжело вздохнул.

– Вот о чем… – Дарин потянулся за коробкой с патронами. – Видите, семь штук. И болтов для арбалета – пять. Итого – двенадцать. Ну, есть, конечно, нож, но ведь вурдалаки вряд ли будут стоять и ждать, пока их зарежут? Вы лучше этот нож себе заберите, – предложил он. – Для самообороны. Мало ли…

Гингема покосилась на ларец охотника за вампирами.

– Это ты к чему?

– Это я к тому, что мы не знаем, сколько вурдалаков в городе. И сколько их завтра может явиться – тоже неизвестно.

Гингема пододвинула к себе стакан, подцепила ложечкой ломтик лимона и положила в чай.

– Я, кажется, поняла, к чему ты клонишь. Если вдруг завтра объявится еще парочка-другая упырей, то…

Дарин кивнул. Тохта посмотрел на него, на минуту оторвавшись от еды: в своем мире приятель стал почему-то гораздо уверенней и тверже.

– Именно. Этих-то мы постараемся прикончить, если получится, конечно. А дальше что? Без пуль обрез бесполезен, так же как арбалет – без серебряных болтов.

– Да, боеприпасов не хватит, – деловито сказала Гингема и отхлебнула чай. – Но где в нашем городе серебряные болты взять – ума не приложу! Разве что мое столовое серебро переплавить? У меня прекрасное серебро есть, старинное, от прабабушки досталось.

Дарин снова задумался. Покушаться на имущество Гингемы ему очень не хотелось.

– Спасибо, не надо, – решительно отказался он. – Я другое сказать хотел. Я подумал – как бы дать знать драконам, где находится амулет?

– Ускорить события? – Гингема сдвинув брови, обдумала его слова.

– Ну… что-то вроде этого. Они бы явились, забрали амулет, а вурдалаков заставили бы убраться обратно в свой мир. Драконы – хранители равновесия, они не позволят, чтобы волшебные существа шлялись в мире, где нет магии.

– Гм… звучит разумно, – призналась Гингема.

Но как дать знать? Им-то по телефону не позвонишь, факс не отправишь!

Тохта снова поднял голову от миски.

– Нет ничего проще, – буркнул он. Разговор о драконах начал портить ему аппетит. – Начните ритуал, и они мигом явятся откусить вам голову!

Дарин и Гингема переглянулись.

– Они узнают об этом?

– В ту же минуту, – мрачно пообещал кобольд, разглядывая розовые куски лосося, еще мгновение назад казавшиеся такими аппетитными. – Это же все равно, что заявиться в логово вампиров в полночь и громко крикнуть: «Обед пришел!».

Гингема допила чай и отодвинула пустой стакан.

– А другие способы есть?

– Может, и есть, – хмуро сказал кобольд. – Но я их не знаю.

Гингема задумчиво посмотрела на Дарина, тот пожал плечами.

– К тому же, – продолжил Тохта. – Как этот ритуал проводить мне неизвестно. И никто не знает, кроме…

Гингема кашлянула.

– Гм… гм… Дарин, будь любезен, подай-ка мне вот тут синюю папку… спасибо!

Она раскрыла папку и вынула несколько листов с машинописным текстом.

– Насчет ритуала. Пока вы там развозили гробы напрокат… кстати забавная шутка, мне понравилась… я вчера вечером плодотворно поработала. Позвонила друзьям, знакомым, коллегам, бывшим ученикам, описала им ваш амулет. Было интересно узнать, не приходилось ли им встречать упоминание о чем-нибудь подобном? И представьте себе, кое-что отыскалось!

Дарин понимающе кивнул.

Связи у Гингемы были обширные – по всему земному шару. Вчера, после ее звонка, десятки людей в разных уголках мира, принялись за работу. В университетах, музеях, архивах, друзья и знакомые Гингемы пытались отыскать для нее нужную информацию.

– И вот, один мой коллега из Бразилии… хм, кстати, опять Южная Америка! – она покосилась на обрез, лежавший на столе. – Сообщил кое-что. Говорит, что очень похожий амулет упоминался в одной из местных легенд о драконах. Якобы, в амулете была заключена сила и мощь умерших драконов! Совпадает с тем, что вы мне рассказали, а?

Гингема задумалась, помешивая ложечкой чай.

– Возможно ли такое? – спросила она сама себя. – Чтоб в том, волшебном мире, происходили те же события, которые описывались в древних легендах? И возможно ли, чтоб история делала такой виток во времени?

– А может, это наш амулет и есть?! – предположил Дарин.

Тохта решительно отставил в сторону миску с недоеденной рыбой.

– Ох, не нравится мне этот разговор! – предупредил он. – Ох, не нравится!

– А другой мой коллега, он сейчас преподает в Португалии, в это время отыскивал описание ритуала. Нашел кое-что, – Гингема протянул Дадрину листок. – Я сопоставила рассказ Тохты рассказов кобольда и вот эту информацию… взгляни-ка! Получилось довольно подробное описание ритуала. Тохта, иди сюда, послушай!

– Зачем нам описание ритуала? – подозрительно спросил кобольд.

– Разве тебе не интересно? При благополучном исходе дела, духи драконов освобождаются и делают то, что им прикажут. Это так?

Тохта вспрыгнул на стул и уставился на Гингему горящими глазами.

– Хотите узнать, что происходит при неблагополучном исходе?

– Подозреваю, что ничего хорошего?

– Они растерзают вас на тысячи кусочков, вы и глазом моргнуть не успеете!

– Тохта, не паникуй, – недовольно сказал Дарин.

– Не буду, – согласился кобольд. – Паниковать будешь ты, когда сюда явится Риох, ясно? И если дракон даст тебе время произнести хотя бы два слова – считай, тебе здорово повезет! Потому что Риох обычно сначала сносит голову с плеч, а потом интересуется, в чем, собственно говоря, было дело! Но есть малюсенький, совсем крошечный шанс, что он соблаговолить выслушать, узнать, каким образом у тебя оказался украденный амулет, – продолжал Тохта. – И возможно… хотя и маловероятно… оставит тебя в живых. Если ты начнешь ритуал, – кобольд невольно поежился. – Риох может и не понять, что ты начал его именно для того, чтобы указать ему, где находится амулет. Вдруг драконы решить, что ты хочешь покорить их? Тогда я тебе не завидую!

Тохта умолк, пытаясь пригладить шерсть, которая сама собой вставала дыбом при одном лишь упоминании о драконах.

– Что ж делать-то? – спросил Дарин. – Если вурдалаки до нас доберутся и амулет попадет к феям…

Кобольд зажал уши лапами.

– И слушать не желаю!

– Ну, ладно, ладно, – примирительно сказала Гингема. Она надела очки и пробежала глазами строчки. – Амулет, конечно, дает нам шанс провести ритуал, но, во-первых, это действительно опасно, а во-вторых, тут столько ингредиентов…

– Вот и отлично, – пробурчал Тохта. Он сполз со стула и, чтобы успокоиться, направился к аквариуму. Рыбок, плавающих за стеклом, было еще довольно много. Кобольд воровато оглянулся на Гингему – она вполголоса беседовала о чем-то с Дарином – приглядел себе рыбку покрупнее, бархатисто-черную, пучеглазую, жирную и принялся наблюдать за ней, то и дело облизывая мордочку.

Гингема протянула листок Дарину.

– Да, похоже, дело безнадежное, – призналась она. – Посмотри-ка, тут важная сноска внизу страницы.

– Где, где? – Дарин отложил обрез и потянулся за листком. – Не вижу.

Гингема вздохнула.

– Когда же студенты начнут, наконец, читать не только текст учебника, но и то, что написано внизу страницы мелким шрифтом? – проворчала он.

Дарин принялся разбирать мелкие буквы.

– «Несмотря на кажущуюся простоту ритуала, это один из самых опасных способов вызова духов, потому что драконы, даже будучи»…

– А я что говорил! – встрял кобольд, на мгновение отвлекаясь от созерцания рыбок.

– Да я это уже прочитал, – протянул Дарин.

– Внизу, – выразительно повторила Гингема. – Мелким шрифтом!

– А! Еще ниже? А, вот… «ритуал должен проводить только маг или магическое существо, наделенное…».

Маг? – он растерянно взглянул на Гингему. – Где ж его взять?

Она подумала:

– Да, проблема. Ну, есть у нас в городе «Академия белой магии», я в газете как-то рекламу видела. Делают обряды на богатство, от сглаза лечат, венец безбрачия снимают, все как положено. Но что-то сомневаюсь насчет этих магов… – она покачала головой. – Доверия не внушают! Стало быть, нам этот способ не подходит. Что ж делать-то?

Лапа кобольда быстрее молнии нырнула в воду и вынырнула с зажатой в ней бьющейся рыбешкой. Кобольд тут же сунул добычу в рот и прикрыл глаза от наслаждения. Он прожевал, открыл глаза и снова принялся внимательно изучать обитателей аквариума. Его внимание привлекла длинная пятнистая рыба, похожая на сома, откормленная и ленивая. Она лежала на дне и лениво шевелила плавниками. Длинные усы ее вяло колыхались. Кобольд проглотил слюнки.

– Не люблю ждать, – призналась Гингема, после паузы. – Предпочитаю действовать.

– Я тоже, – кивнул Дарин.

– Давай думать. Выход должен быть!

Дарин снова впился глазами в строчки.

– «Сложный ритуал… маг или магическое существо»…

Он отложил листок, поднял глаза на Гингему, подумал.

– Академия белой магии, Академия белой магии, – забормотал Дарин. – Да это ерунда какая-то! Какие это чародеи?! Эх, Барклюню бы сюда!

Гингема сдвинула брови, припоминая.

– Это, кажется, твой приятель-неудачник? Нет уж… представляю, что он бы тут устроил!

– А еще можно Пулиса, он хоть и не чародей, зато оборотень, в крысу превращаться умеет. В принципе подойдет любой, кто…

Внезапно он замер, соображая что-то, затем повернулся к кобольду.

– Эй, Тохта! Тохта! Да перестань же гипнотизировать рыб! Скажи, ты – магическое существо?

Кобольд насторожился.

– Чего?

– Ты магическое существо или нет?!

– Все кобольды обладают врожденным даром к магии, – неохотно буркнул тот. – Но мы ею не занимаемся. А почему ты спрашиваешь?

Дарин поднялся с места, подошел к Тохте и сунул ему под нос листок с описанием ритуала.

Пока кобольд читал, шерсть у него на загривке снова медленно вставала дыбом.

Прочитав, Тохта молча вернул листок Дарину, отошел подальше и забился в угол.

– Слушай, я буду рядом с тобой, – твердо пообещал Дарин. – Ни на шаг не отойду.

– Как же, – клацнул зубами кобольд, трясясь от страха. – Здорово это мне поможет! Больше всего на свете кобольды боятся драконов, а вы предлагаете мне…

– Мы будем вместе, говорю же!

– Ага… – Тохта утер нос. – Уж тебя-то, конечно, все драконы устрашатся!

Он посопел.

– Во время ритуала я должен держать амулет в лапах, – гробовым голосом проговорил Тохта. – Как только все начнется, мигом явится Риох и что увидит? Меня, кобольда, с амулетом! И знаете, что сделает дракон?

Дарин сел на пол, напротив кобольда и с сочувствием посмотрел на приятеля.

– Я буду держать его в руках, я, а не ты! И когда увижу Риох, скажу ему…

Тохта махнул лапой.

– Дай-ка мне лучше арбалет!

Дарин насторожился.

– Зачем? Застрелиться хочешь?

– Я бы с радостью… – меняла нервно облизнул мордочку. – Но не могу. Ни одно магическое существо не может покончить с собой – так уж мы устроены. Свести счеты с собственной жизнью может только человек.

– Вот как? – удивилась Гингема. – Интересно!

– Тогда зачем тебе арбалет?

– Мне с ним как-то спокойнее, – признался Тохта. – Дома, в Лутаке, мне было спокойнее с деньгами. Есть у тебя в тайнике мешочек с лемпирами – и на сердце спокойно. А тут, в вашем замечательном и безопасном мире без магии, деньги почему-то не успокаивают. Только оружие!

Дарин протянул арбалет, кобольд схватил его обеими лапами и прижал к груди.

– Ну и план у вас! – в смятении бормотал Тохта. – Ну и план! Вы, наверное, с ума сошли! И я вместе с вами.

– Надо подумать: может, еще какой-то выход есть? Я тебя заставлять не хочу.

В разговор вмешалась Гингема.

– Тохта, – укоризненно протянула она. – Ты же потомок славных воинов! Отважных и неустрашимых кобольдов! Разве какие-то драконы могут тебя напугать?

– Как сказать, – уклончиво ответил тот. – Но ты права: я, действительно, потомок отважных и неустрашимых… а без меня вы обойтись не можете?

Дарин развел руками. Гингема выложила последний козырь.

– Ладно уж, – проворчала она. – Если ты за это дело возьмешься, я позволю тебе съесть всех рыбок в аквариуме!

Тохта так и подскочил при этих словах. Потом невольно бросил в сторону аквариума быстрый взгляд и смущенно потер лапой морду.

– Да, да, голубчик, я все видела, – сурово проговорила Гингема. – И вчера, и сегодня. В общем, ты пока подумай, соберись с духом… сам понимаешь, ведь никто не может тебя заставить? А мы пока список ингредиентов почитаем. Дарин, иди сюда!

Гингема снова надела очки.

– Итак, что потребуется. Знаете, магические обряды во многих мифах упоминаются, но компоненты для ритуала нужны такие, что днем огнем не сышещь. То сушеные крылья летучих мышей, то толченые зубы дракона. Скажи на милость, с какой стати дракону расставаться со своими зубами?!

– Можно крокодильи зубы попросить в зоопарке, – предложил находчивый Дарин. – И летучие мыши там тоже должны быть.

– Прекрасно, – иронически отозвалась Гингема. – Устроим налет на местный зоопарк, – она вынула из папки лист факсовой бумаги. – Ладно, слушай внимательно, что нам требуется. «Серебряные ножницы»… гм… гм… серебряные? Где ж их взять? В ювелирном магазине, что ли? Следующий предмет: пергамент.

Она вопросительно посмотрела на Дарина, тот пожал плечами.

– Может, в музее? – неуверенно предположил он.

– Возможно, – кивнула Гингема. – Директор краеведческого музей – моя добрая знакомая, думаю, не откажется дать на время клочок пергамента. Так, ну, с одним разобрались, уже хорошо! Следующий компонент: сажа.

Она задумалась.

– Где в городе достать сажу, вот вопрос!

– В печке? – подсказал Дарин. – Уж там сажи немеряно!

– Да печку-то где найти? На окраину съездить, что ли? В частный сектор? Будем стучаться в дома и сажу требовать, – Гингема вздохнула. – Ох, опасаюсь, что жители милицию вызовут! Еще вариант есть: съездить в эзотерический магазин, ну, знаешь, где всякая оккультная дребедень продается: свечи, палочки ароматические, хрустальные шары и прочее… в переулке капитана Дьяченко я такой видела, недавно открылся.

– Лавка Дадалиона! – засмеялся Дарин. – А таблички «Подержанные магические товары за полцены» там нет?

– Вот и посмотрим, – ответила Гингема. – А если сажи не найдем, то купим там же уголь в таблетках. Березовый, экологически чистый. Раскрошить его хорошенько… Тохта, как думаешь, сойдет за сажу?

Кобольд засопел:

– Сказано «сажа», значит, это должна быть только сажа!

– Заменять ингредиенты нельзя?

– Можно, – мрачно ответил он. Тохта растянулся на полу, изо всех своих сил пытаясь освоиться с мыслью, что ему, похоже, не миновать проводить жуткий и опасный ритуал, потому, как ни крути, Дарин прав: если их растерзают вурдалаки, амулет попадет в руки фей, в этом и сомневаться не приходилось. – Только не удивляйтесь, если вместо драконов к вам явится стая злобных нетопырей, свора голодных волколаков или еще чего похуже!

Гингема покусала дужку очков.

– Ясно. Значит, сажа…

– Может, у кого-то из ваших знакомых камин есть? – спросил Дарин.

– Узнаю.

Вдруг Дарин спохватился:

– Кафе! Кафе на Портовой, называется “Золотой якорь”! Там есть камин, я видел!

Гингема недовольно сдвинула брови.

– Знаю я этот “Золотой якорь”, гм… но я туда ходить не люблю. Там официанты неприветливые, того и гляди, десертный ножик в спину воткнут…. ладно, двигаемся дальше…

Тохта, которому надоело сидеть в углу, поднялся на лапы, отряхнулся и, положив арбалет на кресло, потрусил к письменному столу. Все эти разговоры о ритуалах и драконах лишили кобольда душевного равновесия, и он ощущал настоятельную потребность успокоиться. Дома, в Лутаке, можно было славно перекусить: еда всегда действовала на Тоху успокивающе. И в норе, и в доме с синими ставнями у него было припрятано немало прекрасных «успокоительных» крыс или косточек. Здесь же, в логове Гингемы запасов у него, само собой, не было, а миска с рыбой – это, все-таки, совсем не то.

Но со вчерашнего дня Тохта открыл для себя еще одно отличное средство, которое позволяло забыть обо всех неприятностях: сочинительство. Рассказ Гингемы о книгах он тщательно обдумал со всех сторон и пришел к выводу, что ничего трудного в этом нет и что он, Тохта, просто обязан написать о своей жизни, жизни скромного менялы, ставшего волею судеб бесстрашным и отважным воином! Идея так понравилась ему, что вчера весь вечер и большую часть ночи, Тохта пыхтел над тетрадным листком, выданном ему Дарином, красным фломастером выводя крупные неровные буквы. Дописав, сложил листок вчетверо и спрятал в надежном месте: хотел утром посоветоваться с Гингемой. Пока она была занята разговором с Дарином, а как освободится, Тохта непременно прочитает ей свое жизнеописание! А пока можно и дальше написать что-нибудь.

Он стянул со стола Гингемы лист чистой бумаги, выбрал фломастер поярче и деловой походкой отправился к журнальному столику: решил поведать о своем походе в горный монастырь и героической схватке со стражами-мороками.

Тохта устроился за столиком, зубами стащил колпачок с фломастера и задумался.

На самом деле схватки-то никакой и не было, была лишь хитрость, непревзойденная хитрость умного и опасного кобольда-одиночки, совершившего дерзкий рейд в горы и проникнувшего в закрытый монастырь, чтобы спасти Дарина. Но, во-первых, Гингема вчера ясно дала понять, что небольшое преувеличение идет только на пользу литературному произведению, а, во-вторых, без его, кобольда, помощи Дарину и, вправду, пришлось бы туго.

Тохта, сосредоточенно сопя, принялся выводить буквы.

«Рано утром смелый и отважный кобольд покинул свою нору и отправился в путь. Перед этим он, конечно, закусил. Съел крысу»…. – тут Тохта подумал немного, зачеркнул последнее слово и продолжил: – «Съел двух крыс. А в кладовой у него еще была крыса и еще одна крыса. И кошка. Раньше было две кошки, но одну из них гордый и отважный кобольд-воин съел накануне».

Тохта перечитал написанное и довольно потер лапы: дело шло на лад!

Дарин и Гингема, меж тем, обсуждали список ингредиентов и разговаривали вполголоса.

– Тохта боится, – тихо пояснил Дарин. – Вы не думайте, он не трус, кобольды вообще мало чего боятся. Он мне о своих предках рассказал – жуткие вещи эти головорезы творили! Ну, все, конечно, давно было, когда людям приходилось отвоевывать себе место под солнцем, сражаться с троллями, с гномами, с гоблинами. Но вот драконов кобольды до сих пор боятся, и сопротивляться этому страху не могут. Так что…

– Понимаю, – отозвалась Гингема, поглядывая на Тохту, примостившегося возле журнального столика. – К чужим страхам следует относиться с уважением: мы же не знаем, что за ними стоит? Но ведь Тохте очень скоро придется делать выбор: или он рискнет своей жизнью и поможет вызвать драконов или амулет с большой вероятностью окажется у фей и тогда весь его мир может рухнуть, – она перевела взгляд на Дарина. – А ты сам-то как? Не боишься?

Тот пожал плечами, и Гингема усмехнулась.

– Понятно. Самая опасная иллюзия юности – вера в собственное бессмертие. Умом-то, конечно, понимаешь, что можешь умереть, а все равно, в глубине души не веришь в собственную смерть. И на какие же глупые и опасные поступки иной раз толкает людей эта иллюзия! – она покачала головой. – А старость тебе, разумеется, кажется чем-то страшно далеким, тем, что наступит лет этак через двести, если вообще наступит?

Дарин подумал.

– Честно говоря, да, – признался он. – То есть, я, конечно, понимаю, что почти каждый до старости и умирает, окруженный толпой рыдающих родственников, но…

– Ну, ну, – перебила его Гингема. – Нет, не нужно этого!

– Что “нет”?

– Это я про толпу родственников, – пояснила она, сняла очки и задумчиво покусала дужку. – Не надо толпы. Вообще никого не надо.

Гингема надолго замолчала, Дарин терпеливо ждал, поглядывая на нее.

– Умирать нужно в одиночку, – наконец, проговорила она негромко, как о чем-то давно обдуманном и решенном. – Понимаешь? Одному. Чтобы никто не мешал. Не бубнил всякие глупости под ухом. Не орал от страха. Не давал идиотских советов. Не рыдал. Чтобы никто не отвлекал от…

Гингема на мгновение задумалась, подбирая слово.

– От перехода.

Дарин сдвинул брови, размышляя. Сказанное Гингемой невольно заставило его задуматься о том, о чем он никогда в жизни еще не думал.

– Чтобы в такой момент был только ты и тот, кому ты скажешь: “На этом я поставил точку, и вышел, с Богом, из игры”, – она помолчала, потом вздохнула и надела очки: – Продолжим. Что там у нас дальше из ингредиентов? Давай-ка дочитаем, подумаем, где все это достать, а потом я займусь зельеварением, а ты…

– Чем?! – испуганно спросил Дарин, отвлекаясь от своих мыслей. – Зельеварением?!

Воображение тут же нарисовало ему Гингему в удивительно подходящей для нее обстановке: среди кипящих котлов, охапок сушеных трав, склянок, в компании черного кота и летучих мышей.

– Сварю борщ, – кратко пояснила Гингема. – Тохта, ты есть хочешь?

Кобольд оглянулся.

– А? – рассеянно спросил он. – Есть?

И не ответив, снова склонился над листом бумаги – вот как писательством увлекся.

Гингема вздохнула.

– Ну, Бог с ним. Следующее, что нам нужно достать, это морская соль. Этого-то добра навалом в любом парфюмерном магазине. Это хорошо, но сажа? Похоже, что визита в лавку магических товаров нам не миновать!

– Зато просто, – встрял Дарин. – Пошел – да купил!

– Посмотрим… еще меня лично серебряные ножницы в тупик ставят. Где их взять – непонятно!

– Да, засада, – помрачнел он.

– А вот паниковать раньше времени не надо, – строго остановила его Гингема. – Следующее: «земля с перекрестка»… ну, это несложно. На центральных улицах нам, конечно, вряд ли городские власти позволят ломать асфальт, чтоб земли наковырять, так что придется заехать в какой-нибудь микрорайон поблизости. Последний ингредиент…гм…гм… – тут она словно поперхнулась. – Знаешь, по-моему, уже можно начинать паниковать. Пора!

… Накануне утром Крынкин проснулся ни свет ни заря, хоть и лег вчера за полночь: все читал книжку и вызубрил про кобольдов все наизусть. Потом лег в постель и долго ворочался, все не мог заснуть. Да и до сна ли, когда тут такое! Но, однако, заснул, а когда проснулся, то настроение у Крынкина было совсем, как в детстве: когда просыпаешься ранним солнечным утром и вспоминаешь, что сегодня – первый день каникул, все лето впереди, а осень так далеко, что и думать о ней не стоит.

Крынкин вскочил с постели и сразу же взгляд его упал на книгу, что лежала на столе, раскрытая посередине. Кобольд, кобольд! Вот это да!

Крынкин не хотел его поймать или, боже упаси, убить. Зачем? Хотелось только глянуть одним глазочком, чтобы убедиться, что это и взаправду кобольд, самое настоящее сказочное существо и что оно существует на белом свете. Потому что, если есть кобольды, отчего бы не быть и Несси?! Не то, чтобы Крынкин сомневался в ее существовании, но убедиться лишний раз не мешало.

И с такими мыслями Крынкин отправился на кухню, где торопливо пожарил яичницу с докторской колбасой и пошел завтракать на балкон. Балкон у него был тесный, еле-еле удалось втиснуть крошечный столик и табуретку, но Крынкин любил там сидеть вечерами, попивать чаек, смотреть на тихий двор, слушать, как шумят тополя и размышлять о Несси – как-то ей там, в далекой Шотландии? Но сегодня о Несси думать было некогда. Он быстро ел завтрак, запивая его крепким сладким чаем, рассеянно смотрел на верхушки тополей, на детскую площадку, где возились в песочнице малыши, и напряженно соображал: как бы увидеть кобольда?

Доел яичницу, вымазал тарелку куском свежего белого хлеба, испеченного в смену тестомеса Варвары и вдруг замер. А ведь Варвара-то что говорила?! Что видела чудовище… да не чудовище, кобольда она видела, настоящего кобольда, с крысой в зубах. С крысой, вот то-то! И в книжке написано – питаются кобольды кроликами и крысами!

Крынкин отправил кусок хлеба в рот. Стало быть, крысу нужно раздобыть и приманить на нее кобольда. А как он за крысой выскочит, тут и разглядеть получше.

Крынкин повеселел, отнес тарелку в мойку, мыть не стал, не до того сейчас, и покатил в зоомагазин.

Зоомагазин, куда он направлялся, находился возле вокзала на тенистом зеленом бульваре, рядом с трамвайными путями, и занимал первый этаж пятиэтажного желтого дома «сталинской» постройки.

Горожане зоомагазин любили самой нежной любовью: был он тут с незапамятных времен и не одно поколение детворы бегало сюда покупать аквариумных рыбок, белых мышей и корм для попугаев. Да и просто так зайти было интересно: поглазеть на пестрых диковинных рыб в огромных кубах-аквариумах, подивиться на черепах, что медленно ползали за стеклом, посмотреть на забавных морских свинок и хомячков. От веселого птичьего щебета звенело в ушах и продавцы с покупателями разговаривали, перекрикивая канареек и щеглов.

Крынкин доехал на трамвае до нужной остановки и торопливо направился к зоомагазину.

Внутри все было точно так же, как и много лет назад. Возле стеллажей, увешанных ошейниками и поводками, вели беседу солидные собачники, около аквариумов толпились дети, девушка выбирала корм для кота, подробно рассказывая продавщице о своем питомце. Крынкин деловито подошел к прилавку с клетками и окинул придирчивым взглядом их обитателей: рыжих морских свинок, целый выводок белых мышей и парочку бурундуков.

– Крысы есть? – осведомился он.

Молодая и симпатичная продавщица подвела его к вольеру, где копошилось не меньше десятка белых и пестрых крыс. От такого изобилия Крынкин растерялся.

– Мне… это… крысу, – выдавил он, вытирая кепкой пот со лба. – Белую крысу.

– Какую вам? – спросила девушка. – Любую выбирайте.

Крынкин закусил губу, рассматривая обитательниц вольера и лихорадочно пытаясь определить, на какую из них кобольд клюнет наверняка.

– Помоложе, – сказал он, переводя глаза с одной крысы на другую. – И пожирнее чтоб была… поупитанней!

Девушка покосилась на него и поджала губы.

– Вот эту не желаете? – сухо спросила она, указывая на черно-белого грызуна.

Крынкин, не торопясь, обошел вольер, придирчиво оглядывая крысу со всех сторон.

– Тощая какая-то… болеет, что ли? – подозрительно осведомился он. – Поаппетитней надо… покрупней.

Продавщица преисполнилась подозрения к странному покупателю и сдвинула брови.

– А зачем вам крыса? – сурово спросила она. – Вы ее что, есть будете?

– Вот эту дайте, – не слушая ее, промолвил Крынкин и ткнул пальцем в зверька. Выбранная им крыса была хоть куда: белоснежная, упитанная и шустрая.

– За клетку в кассу заплатите, – недовольным тоном сказала девушка и с сочувствием посмотрела на зверька. – Мы крыс только в клетках-переносках продаем. Пройдите вон к тому прилавку, вам расскажут, чем ее кормить, как ухаживать. И корм там же купите.

От лекции про корма Крынкин отмахнулся. Все равно крысе долго не жить, так что на пропитание и тратиться не придется.

Он заплатил, сколько положено, получил крошечную клеточку с крысой и бодрым шагом направился к остановке.

Дома Крынкин разглядел приманку получше. Крыса оказалась молодой, подвижной, со смышленой мордочкой. Она доверчиво следила за хозяином глазками-бусинками и о том, что ждет ее в недалеком будущем, и не подозревала.

– Гм, – проговорил Крынкин, встретившись с ней взглядом. – Ладно.

Он попил чаю, подумал и решил съездить на хлебокомбинат к Василию: показать покупку и обсудить план по приманиванию кобольда.

Троллейбусы почему-то не ходили, пришлось ехать на трамвае. Крынкин занял место в самом конце вагона, поставил клеточку на колени и стал смотреть в окно и мечтать, как подманит кобольда, как рассмотрит его хорошенько. А кобольд появится, не может не появиться, вон какая крыса для него припасена: молодая, упитанная… Он перевел взгляд на крысу: та смотрела на него, обхватив лапками проволочные прутики клетки, пальчики у нее были крошечные, розовые.

Крынкин недовольно кашлянул и снова уставился в окно.

Друг Василий сидел на скамейке возле больших железных ворот, пил чай из термоса и ел круглую булочку с повидлом. Вид у приятеля был, как обычно, хмурый и сосредоточенный.

– Здорово, Василий, – сказал Крынкин. – А я вот… гляди, крысу купил.

Василий отхлебнул из кружки и покосился на крысу.

– Зачем она тебе?

Крынкин огляделся по сторонам и сказал, понизив голос:

– Кобольда хочу подманить.

– Какого еще кобольда?

– Самого настоящего, – и Крынкин шепотом поведал на ухо приятелю о своем открытии.

Василий задумался, жуя свежую булку.

– А Нобелевскую премию за него не дадут? – поинтересовался он. – За кобольда-то этого?

Крынкин развел руками.

– Нет, наверное.

– Плохо, – сокрушенно сказал Василий, покачав головой. – А то бы…

Он вздохнул.

– Мне б до осени премию-то получить надо. Я б мотоцикл купил с коляской. Картошку копать осенью-то, да на мотоцикле возить…

Крынкин понимающе кивнул.

– Ну, может, еще успеешь. До осени-то еще месяц…

Он сорвал сухую травинку и просунул в клетку. Крыса обнюхала ее и укоризненно взглянула на хозяина.

Подошла Варвара, в белом халате и в белых просторных штанах, вся обсыпанная мукой.

– Ой, крыска… – удивленно сказала она и присела возле клетки.

– Боишься?

– Нет, – ответила Варвара. – Я ни мышей не боюсь, ни крыс. – Крынкин, хочешь бублик? Наша смена пекла…

Она вынула из кармана халата румяный бублик, густо посыпанный маком, и протянула Крынкину.

– Василий, а ты? Хочешь?

Будущий нобелевский лауреат отмахнулся, и Варвара тихонько вздохнула.

– Крынкин, как твою крыску зовут?

Тот сдвинул кепку и поскреб в голове.

Давать имя крысе, которую не сегодня-завтра сожрет кобольд было глупо, но, с другой стороны, Варвара права: у всякого живого существа должно было быть имя. Хоть и ненадолго.

– Звать ее… – он подумал немного. – Звать… Несси ее зовут!

– Что за Несси? – удивилась малообразованная Варвара.

Василий недовольно взглянул на нее.

– Существо такое, водится в Шотландии, в озере Лох-Несс, ясно? Чудовище!

Варвара удивилась еще больше.

– Какое же это чудовище? Это крыска. Ты ее покорми, Крынкин, а то сдохнет твое чудовище с голоду. Сыру ей дай, колбаски…

– Сыру? Колбаски?!

Василий доел булку, отряхнул крошки с пятнистого комбинезона и сказал, обращаясь к Крынкину:

– Слышь, а я вот тут узнал, что такое смокинг.

– Ну?! И что?

Василий вытащил из кармана потрепанный листок – вырезку из какого-то журнала – кашлянул в кулак и прочитал:

– «Одежда для официального приема. Для официальных мероприятий мужчине рекомендуется иметь в гардеробе смокинг, фрак и классический костюм. Смокинг – традиционно черный пиджак с обшитыми черным шелком лацканами. Брюки от смокинга имеют одну отличительную деталь – лампасы из шелка, того же, которым обшиты лацканы смокинга. Сорочка под смокинг только белая, из хлопка, льна, батиста, или шелка. Галстук „бабочка“ черного цвета. Обувь – специальные лаковые черные туфли».

Он сделал паузу.

– Лаковые, хех… – озадаченно проговорил Крынкин.

Варвара невольно представила охранника во всем великолепии: в белоснежной рубашке, в черном пиджаке с атласными лацканами, с галстуком бабочкой и вздохнула, поверженная в прах этим великолепным зрелищем. В одно мгновение Василий вознесся на недосягаемую высоту, засиял, словно звезда на небосклоне, небожитель, а небожителей тестомесы хлебокомбината номер семь интересуют мало.

– А мне премию обещали выписать, – прошептала Варвара, уязвленная острым чувством классового неравенства, но будущий нобелевский лауреат не обратил на ее слова никакого внимания.

По дороге домой Крынкин размышлял. Варвара права, хочешь, не хочешь, придется крысу кормить, покупать сыр и колбасу. Переводить такое добро за просто так было досадно, с другой стороны, крыса могла отощать и кобольду не понравиться.

Поэтому возле самого дома пришлось зайти в магазин, прикупить еды, а заодно и сигарет пачку.

В магазине поздним вечером было почти пусто и продавщица, полная рослая женщина с ярко-рыжими кудрями, тут же углядела неположенное.

– Гражданин, куда вы свою крысу тащите? – рявкнула она. – Тут продукты, а вы? С грязной крысой в торговый зал!

Крынкин, засовывая в карман сыр, вдруг обиделся.

– С грязной? – возмутился он. – Да она чище, чем твоя совесть!

Схватил клетку и вышел, хлопнув дверью. Даже про сигареты забыл, так рассердился.

Дома поставил клетку на стол, пошел на кухню, поставил на огонь чайник, соорудил бутерброд: свежая колбаска на белом хлебе, сверху – маринованный огурчик. Понес ужин в комнату, на полдороге вспомнил про Несси, вернулся, прихватил сыр.

– Ешь, – велел Крынкин, пропихивая сквозь прутья ломтик сыра. – А то и, правда, с голоду зачахнешь…

Крыса обрадовалась, схватила угощение, повертела в крошечных лапках и принялась грызть, поглядывая на хозяина.

Крынкин зажег лампу под зеленым абажуром, придвинул поближе чай, тарелку с бутербродом и открыл книжку.

– Так… слушай, крыса. Слушай и просвещайся. Про кобольдов читать буду.

Он откашлялся.

– «К логову кобольдов не так-то просто подобраться. Возле своей норы они любят устраивать скрытые ловушки: ямы с кольями, арбалеты, самострелы. Логово кобольдов – это настоящий подземный лабиринт, где легко заблудиться непрошеному гостю». Вот это да…

Он откусил бутерброд и посмотрел на Несси.

– Поняла? Не любят они гостей. Ладно, дальше слушай: «Говорят эти существа на собственном языке, а некоторые знают также язык орков и гоблинов». Гоблинов… ну и ну! Я их в кино как-то видел, гоблинов-то, – пояснил он крысе. – Я такие фильмы люблю, фантазии всякие. Ага… «Из-за внешнего вида многие кобольдов всерьез не воспринимают – крысиные хвостики, собачьи головы с рожками, красные и оранжевые лохмотья на бурых шкурах. Они кажутся смешными и совсем не опасными. Но надо помнить, что недостаток силы кобольды компенсируют хитростью и жестокостью». Вот как? Учтем.

Он отхлебнул чай и снова уткнулся в книгу.

– «Питаются кобольды»… – Крынкин быстро глянул на крысу. – Так, ну, это тебе неинтересно будет…

Несси доела сыр, отряхнула мордочку и уставилась на человека. Крынкин заколебался, потом отодвинул стакан с чаем.

– Я сейчас клетку открою, – предупредил он, строго глядя на Несси. – А ты чтоб – ни-ни! По столу гуляй, а на пол – ни ногой. То есть, ни лапой! А то потеряешься, ищи тебя потом…

Он с трудом разогнул тугой крючок и открыл дверцу.

Крыса обнюхала стол, стакан с чаем, книгу и отправилась путешествовать по столу. Закончив короткое путешествие, вернулась к Крынкину. Она была совершенно ручной и бесконечно доверяла человеку.

– Гм, – сказал он. – А хочешь, я тебе про Несси рассажу? Про тезку твою. Только она далеко отсюда живет, за границей…

Крыса подошла еще ближе, обнюхала руку и, перебирая крошечными лапками, полезла по рукаву на плечо. На плече повозилась, устраиваясь поудобнее, щекоча шею длинными усами-вибриссами и замерла.

– Ну, слушай, – начал Крынкин торжественным голосом. – Далеко-далеко отсюда, в Шотландии, в озере Лох-Несс…

На дворе сгущались сумерки, окна пятиэтажек, одно за другим, зажигались мягким желтым светом, с улицы доносились голоса и смех, гудки машин, обрывки музыки, а где-то, совсем рядом со всем этим бродило сказочное существо – кобольд.

 

Глава 5

Рано утром под окном квартиры Дарина раздался короткий автомобильный гудок: это Гингема, узнав накануне про «день сурка», тоном, не терпящим возражений, объявила, что заедет за ним и Тохтой пораньше, заберет их и все вместе они отправятся добывать ингредиенты, необходимые для проведения ритуала. Кобольд сначала был не против, но через пять минут поездки передумал, и ехать вместе с Гингемой и Дариным в магазин оккультных товаров «Зодиак» отказался наотрез. Дело в том, что он испытал нешуточное потрясение, и ему требовалось время, чтобы прийти в себя: кобольд впервые в жизни проехался на машине.

Что такое машины Тохта уже знал, наблюдал за ними с балкона. Конечно, впервые увидев этакое чудище, перепугался, но Дарин объяснил, что пугаться-то нечего – эти штуки неживые. Кобольд поверил, но на всякий случай ночью, по пути с удачной охоты в подвале, пробежал в конец двора и внимательно обнюхал автомобили. Дарин не соврал – живым тут и не пахло. Воняло всякой гадостью: железом, бензином и еще чем-то, непонятным, но безопасным.

Но сегодня, когда он прыгнул в салон машины и устроился на сиденье позади Гингемы, когда что-то негромко загудело, заурчало и все сооружение тронулось и поехало, Тохта запаниковал.

– Стой, стой! – завопил он, прыгая по заднему сиденью. – Останови!

Останавливаться Гингема и не подумала.

– Чего голосишь? – обернулся к кобольду Дарин. Он сидел рядом с Гингемой, держа на коленях заряженный обрез, прикрытый курткой.

– Останови! – скомандовал перепуганный Тохта. – Я лучше следом побегу!

Он сунулся к окну и тут же в ужасе отпрянул: за стеклом со страшной скоростью проносились дома и улицы. Машина свернула, Тохта не удержался и свалился на пол салона, стукнувшись рогами о дверцу.

– Сиди спокойно! – недовольным голосом приказал Дарин. – Я за обстановкой слежу, а ты своими воплями меня отвлекаешь!

Кобольд вскарабкался на сиденье.

– Что за ней следить? – дрожащим голосом спросил он, стараясь не глядеть в окно.

– Вдруг наши знакомые объявятся…

При этих словах Тохта постарался взять себя в лапы и пододвинул поближе сумку, в которой лежал арбалет и мешочек с серебряными болтами.

– Я – отважный и бесстрашный кобольд, потомок свирепых воинов… – забормотал он, закрыв глаза. – Я – отважный и бесстрашный…

Гингема посмотрела на него в зеркало и покачала головой.

– Придется этого бесстрашного кобольда домой завезти, – сказал она Дарину, сворачивая на боковую улицу. – Толку от него все равно не будет…

В квартире Гингемы Тохта воспрял духом. Перво-наперво, потребовал миску сырой рыбы, а пока Гингема неподобающим образом чертыхалась, отыскивая в холодильнике угощение, проверил, насыпана ли на подоконниках и под дверным ковриком соль. Потом зарядил арбалет, положил на журнальный столик, а после этого вытащил из сумки парочку листков, густо исписанных красным фломастером.

– Вот, почитай-ка, – с небрежным видом сказал Тохта, сунув их Дарину, стоявшему возле двери. – Что скажешь? Это я сегодня ночью написал. Продолжение истории про отважного и неустрашимого кобольда-одиночку!

Дарин, прислонившись к косяку, принялся читать.

Тохта бродил поблизости, посматривая на приятеля и нетерпеливо ожидая, что он скажет.

– «Враги хотели победить всех, но на их пути встал отважный кобольд», – вполголоса бормотал Дарин, поглядывая на приятеля и стараясь сохранять серьезный вид. – Ты где таких оборотов нахватался?!

Показалась Гингема.

– Рыба в миске, – сообщила она. – Иди, ешь. Мы скоро приедем. Телефоном пользоваться умеешь?

– Умею, – поспешно соврал Тохта.

Гингема бросила в его сторону проницательный взгляд.

– Снимешь трубку и приложишь к уху. Понял? Ну, мало ли, вдруг нам понадобится срочно позвонить.

– Понял! – так же коротко ответил кобольд, решив про себя, что к телефону его и жирной крысой не подманишь.

– Дарин, пойдем, – Гингема повесила на плечо сумку и щелкнула дверным замком.

Тохта ухватил Дарина за полу куртки.

– Ну, как?! Как?!

Парень сунул ему листки.

– В общем, вполне прилично. Но это ж у тебя боевик?! Насилия добавь, погонь, перестрелок! Экшена, в общем, не хватает! Ясно?

Он исчез за дверью.

Тохта уселся на пол и задумчиво потер лапой нос.

Потом, захватив листки с жизнеописанием бесстрашного кобольда, направился к столу Гингемы. Вспрыгнул в кресло, разложил вкривь и вкось исписанные бумажки, выбрал фломастер и прищурил глаза. Насилия, значит, не хватает?

Тохта посмотрел в окно, размышляя, и приступил к делу.

– «Отважный и бесстрашный кобольд никогда не выходил из своей норы, не закусив, как следует. И побеждая врагов, надо первым делом разграбить его кладовую, потому что там хранится все самое важное. Там хранятся съестные припасы. И крысы тоже там хранятся. А так же и кошки. Все это надо забрать насильно. Потому что враг не будет отдавать свои припасы. Но все равно – их надо забрать и съесть. Даже если не хочется есть, съесть насильно. Главное – насильно отобрать, потому что никто, даже слабоумный гоблин не отдаст добровольно вкусную еду».

Тохта перечитал, довольно вздохнул – теперь насилия в его будущей книге было хоть отбавляй – и отправился на кухню есть рыбу.

…Колокольчик на двери звякнул, заставив Дарина вспомнить лавку Дадалиона – там над дверью тоже висел маленький бронзовый колокольчик, приветливо звеневший всякий раз, когда кто-нибудь входил, а Дадалион тут же спешил навстречу покупателю.

В магазине «Зодиак» навстречу Дарину и Гингеме поспешила продавщица – средних лет дама, выглядевшая так необычно, что Дарин только глазами захлопал. Черные волосы дамы были взбиты в высокую прическу и украшены бусами, в ушах колыхались серьги в виде пентаграмм, на высокой пышной груди покоились ряды расписных бус. Длинная юбка подметала пол, алая блуза с широкими рукавами была расшита какими-то невиданными узорами.

Гингема же, увидев столь экзотического продавца, и глазом не моргнула.

– Так, – она надела очки и вытащила из сумочки список.

– Нам, знаете ли, нужно кое-что приобрести. Вот у меня списочек… думаю, у вас есть то, что нам требуется. Сажа! Не найдется ли у вас сажи? Очень нужна!

Дарин изо всех старался сохранить серьезность, но это было нелегко: вид у грозной профессорши был такой, словно она каждый день бывала в лавке оккультных товаров.

Дама за прилавком понимающе кивнула.

– Заговор на удачу, – проговорила она, отодвигая большую коробку со свечами самого разного цвета: алого, белого, угольно-черного.

– Железного порошка не желаете прикупить? Качественное железо, лучшее в городе! У нас прямые поставки с завода. Бизнесмены берут охотно. Очень помогает при заключении сделок!

От железного порошка Гингема твердо отказалась.

– Медвежьи когти? – из ящика появилась связка когтей.

– А для чего?

– Заговор на избавление от конкурентов, – вполголоса сообщила продавщица. – Незаменимая вещь! Вы представить себе не можете, как этот товар раскупают! Сметают с прилавка буквально в считанные минуты!

– Что вы говорите?

– Разумеется.

– Гм… подумаю. Может, и прикуплю. А сажа есть?

– Непременно! И самая лучшая, экологически чистая! – с гордостью поведала дама.

– Повезло нам! – Гингема снова сверилась со списком. – Дайте мне…. гм… сколько же? Сейчас подумаю…

Дама поставила на прилавок мешочек с этикеткой «Сажа».

– Ассортимент у нас богатый, товар на все вкусы. К нам ведь кто только не заходит: и бизнесмены, и студенты…

Гингема посмотрела на нее поверх очков.

– А студентам-то что у вас понадобилось? – сухо осведомилась она.

Дама осторожно переставила мешочек с сажей на весы.

– А они частенько захаживают! Как сессия на носу, так прямо толпами заявляются! Медные пятачки покупают, для удачной сдачи экзамена. Сами понимаете, пятачок нынче раздобыть трудно, монета из обращения давным-давно вышла. Это уж только у нас продается! Отличный талисман! В башмак положить, под пятку – пятерка на экзамене обеспечена.

– Вот оно как? – многозначительно протянула Гингема. – Обеспечена, значит?! Ну-ну…

– Конечно. Особенно часто из университета студенты приходят, – сообщила продавщица. – Перед экзаменами – прямо толпа! Идут и идут! Там у них, в университете-то какая-то профессорша работает, уж они ее так боятся! Так боятся! Трясутся прямо! Так она их всех запугала, что они и говорят-то о ней только шепотом! Ну, вот и покупают амулеты для хорошей сдачи экзамена.

Дама перевела удивленный взгляд на Дарина.

– А что это сынок ваш, поперхнулся что ли? – участливо осведомилась она. – Покраснел и слезы из глаз катятся…

– Какой сынок?! Где? А… – Гингема глянула на Дарина и поджала губы. – Это не сынок, это внучек. Приехал, знаете ли, из деревни, в ПТУ поступать. О карьере сантехника мечтает, ночами не спит…

Продавщица понимающе кивнула.

– Сколько сажи покупать будете?

– Мне, пожалуйста, побольше, кило два!

– Зачем вам столько? – выдавил Дарин, еле сдерживая нечестивый смех.

– В хозяйстве пригодится, – отрезала Гингема. – Заговор буду делать! От нерадивых студентов.

Вскоре они покинули магазин, с трудом убедив продавщицу, что ни ароматические палочки для ритуала на удачу, ни шелковые нитки и северный мох для заговора на деньги им пока не требуются.

– Заговор на деньги, надо же, – пробормотал Дарин. Он шел следом за Гингемой, одной рукой придерживая под курткой обрез – еще вчера вечером соорудил петли, теперь оружие удобно было носить и если что – оно оказывалось в руках в считанные секунды.

Гингема убрала список в сумку и щелкнула замком.

– Предлагаю сразу же заехать в музей, это рядом. По пути купим банку морской соли в киоске. Согласен?

Дарин кивнул.

– Шутки шутками, а раз такие магазины есть, стало быть покупает кто-то и медвежьи когти и мох, – продолжила Гингема, направляясь к автомобилю.

– Конечно, покупают. Мы вот тоже купили!

– У нас совершенно нетипичный случай, – не согласилась она. – Я имею в виду обычных людей. Как они, взрослые люди, могут верить в заговоры на удачу, на богатство и прочее?

– Заговор на деньги, нам с Тохтой не помешал бы, – вздохнул Дарин, вспомнив собственное финансовое состояние. – Много денег – разве это плохо?

Гингема пошарила в кармане элегантного жакета и вытащила ключи.

– Как сказать, – неопределенным тоном проговорила она. – Если не тратить свою жизнь только на зарабатывание денег, то, наверное, и неплохо…

Она открыла дверцу машины, кивком указала Дарину на переднее сиденье, затем уселась сама и осторожно вырулила с тесно заставленной парковки. Большая рыжая собака, сидевшая возле будки охранника, проводила их бдительным взглядом. Гингема свернула на один из бульваров, ведущих к музею.

– Знаешь, у меня была подруга, – неожиданно начала она. – Мы давно дружили, хотя она гораздо моложе была, можно сказать – другое поколение. Она экономистом работала в какой-то нищей конторке, а потом, когда другие времена начались, свое дело открыла: лесом торговать стала. Очень хорошо у нее пошло: крупное предприятие, процветающий бизнес. Деньги делала колоссальные! И все никак остановиться не могла, даже в отпуск больше чем на неделю не ездила – некогда! – Гингема притормозила на светофоре, пропуская пешеходов. – Так своим бизнесом занята была, что постоянно только о нем и думала. В храме ей священник говорит как-то: “Исповедуйся, дочь моя”! А она ему: “За какой отчетный период, батюшка”? Бедный батюшка дар речи потерял! – Гингема покачала головой. – Зарабатывала она, зарабатывала и вдруг в позапрошлом году умерла. Инфаркт.

Машина тронулась и, плавно набирая скорость, помчалась по бульвару.

– И вот как-то совсем недавно она мне сказала интересную вещь…

Дарин удивленно заморгал: Гингема явно заговаривалась и путалась в рассказе.

– А как же она что-то сказать могла? – осторожно уточнил он. – Она же вроде как того… умерла?

Гингема хмыкнула.

– Да, такая удивительная история случилась! Я и не рассказывала никому, подумают, чего доброго, что из ума выживаю!

Она покачала головой.

– Прошло примерно полгода, как она умерла, сижу я дома и вдруг – телефонный звонок. Звонит межгород… ну, мне часто из других городов звонят. Беру трубку, а там… так странно…

Гингема с недоумением пожала плечами.

– Голос моей подруги! Той, что умерла.

– Может, просто похожий? – усомнился Дарин.

– Нет, это она. Она сказала: «Леля». Лишь один человек в мире меня так называл.

– И… вы что, на самом деле… общались?

Гингема усмехнулась.

– Да я вымолвить-то ничего не успела, так растерялась. А она сказала: «Леля… вот мы все говорим: „деньги, деньги“… а они здесь совсем не нужны»…

– И все?

– И все, – вздохнула Гингема. – Больше ничего не сказала. Только голос у нее уж очень усталый был…

Машина свернула в маленький переулок, миновала здание с вывеской “Общество спасения на водах “Титаник” и затормозила возле большого кирпичного особняка, в котором размешался музей. Дарин первым вылез из салона и настороженно огляделся – вроде все спокойно.

– Ну вот, приехали, – проговорила Гингема. – Иди за мной. Буду представлять тебя, как моего аспиранта. Так уж и быть, совру, возьму грех на душу…

– А пергамент из музея – это разве не историческая ценность? – поинтересовался новоявленный “аспирант”. – Разве нам его дадут?

– Неужели ты думаешь, что любой клочок пергамента является исторической ценностью? – усмехнулась Гингема, направляясь к музею. – Палимпсест попросим… пергамент, с которого первоначальный текст был когда-то соскоблен, а затем написан новый. К этому способу в Европе, кстати, прибегали еще во времена раннего средневековья.

– Но зачем?

– Затем, что его постоянно не хватало, пергамента. Вот и приходилось использовать один и то же кусок несколько раз. Если б мы знали, сколько ценнейших текстов, особенно античных, утрачено из-за этого! В некоторых монастырских библиотеках фонды были сплошь составлены из палимпсестов и монахи уничтожали труды Тита Ливия, Вергилия, Евклида, чтобы заменить их сочинениями «отцов» церкви.

– Вот ведь как люди без компьютеров-то мучались… – пробормотал Дарин.

Гингема пропустила его замечание мимо ушей.

– Худо-бедно, почти все вещи, необходимые для проведения ритуала мы соберем. Попозже отыщем подходящий перекресток, возьмем земли. Но где серебряные ножницы взять? Ума не приложу…

– Еще последний ингредиент остался, – напомнил Дарин. – Помните?

Гингема вздохнула.

– Помню. Но тут уж мы с тобой ничего сделать не можем.

Они поднялись на крыльцо музея и скрылись за дверью.

…Оставшись дома в одиночестве, Тохта основательно подкрепился – миска почти опустела, оставался лишь один кусок рыбы, но каким бы аппетитным он не казался, съесть его кобольд не смог: желудок не безразмерный. Но и оставлять угощение не годилось – кто ж так делает? Прихватив недоеденный кусок, Тохта задумчиво прошелся по квартире, размышляя, куда бы припрятать лакомство: за письменный стол Гингемы? Под кровать в спальне? Закопать в вазе с цветами? Места для тайников были одно другого лучше, но, побродив по комнатам, кобольд с сожалением отказался от этой мысли: что-то подсказывало ему, что хозяйка не обрадуется, обнаружив под подушкой или за письменный столом кусок рыбы. Сердить Гингему Тохта опасался, поэтому с сожалением вздохнул и бросил рыбу обратно в миску.

Хорошенько облизав морду, кобольд подошел к окну, выглянул во двор: никого подозрительного, лишь на скамейке за кустами сирени обнаружились люди: средних лет мужчина, белокурая женщина в нарядном летнем платье да девочка-подросток – видно, присели отдохнуть после похода в магазин, вон и полные сумки рядом с лавочкой стоят.

Тохта вернулся к письменному столу, вспрыгнул на стул. Листки с жизнеописанием бесстрашного кобольда-одиночки лежали посередине, яркий синий фломастер был приготовлен заранее.

Тохта подпер лапой голову и задумался. Вместо приятных размышлений о приключениях кобольда, в голову лезли совсем другие мысли, и приятными назвать их нельзя было даже с большой натяжкой. Как ни крути, Гингема с Дариным были правы: следовало как можно скорее дать знать драконам, где находится амулет. И для того, чтоб драконы определили местонахождения артефакта, существовал только один способ, с этим Тохта тоже был согласен. Беда заключалась только в том, что этот самый способ кобольду категорически не нравился.

Тохта почесал лапой за ухом. На душе было тревожно и неуютно, от близкого предчувствия чего-то опасного по хребту пробегал морозный холодок.

– То ли еще будет, когда драконы явятся! – мрачно пообещал сам себе кобольд и прищурил рубиновые глаза. Потом закрыл их вовсе и прислушался к внутренним ощущениям: помимо страха от неминуемой встречи с кем-нибудь из драконов, было еще что-то: как будто серебряный колокольчик звякал, предупреждая об опасности.

Тохта открыл глаза, решительно встряхнулся и отыскал взглядом арбалет: тот лежал на журнальном столике. Рядом, в потертом кожаном мешочке, покоились арбалетные болты – пять штук.

Тохта спрыгнул со стула и направился к окну. Поставив передние лапы на подоконник, кобольд осторожно отодвинул штору острой мордочкой и еще раз внимательно оглядел тихий двор. Старушка с матерчатой сумкой – прошла под окнами и скрылась в подъезде. Девушка с собакой на поводке – пересекла двор и направилась к парку. Семья по-прежнему сидит на лавочке возле кустов сирени – отец разговаривает с дочкой, а мать роется в сумке…

Тохта сузил глаза. Ну-ка, ну-ка, что за компания на лавочке?

Некоторое время Тохта, нервно подергивая хвостом, разглядывал этих троих. Так и есть! Выглядели они точь-в-точь, как люди, но людьми-то как раз и не были! Кобольд сердито оскалил зубы. Вот что его беспокоило, предупреждало об опасности: люди во дворе! Верней, вурдалаки, легко принявшие человеческий облик. Но, хоть и выглядели они, совсем как люди, было в их облике что-то…Тохта потер лапой морду… что-то ненастоящее. Кобольда сменой облика не проведешь!

Тохта еще немного понаблюдал за подозрительной компанией. Кобольда, да, не проведешь. А человека? Дарина с Гингемой? Они-то приедут скоро, вылезут из машины, направятся к подъезду, ничего не подозревая…

Тут-то на них и нападут. Не зря ведь вурдалаки тут сидят, не свежим же воздухом подышать они явились к дому Гингемы…

Кобольд в беспокойстве заметался по квартире. Как же предупредить Дарина и Гингему, как дать им знать об опасности?

Тохта налетел на журнальный столик и едва не сшиб на пол телефон. Дарин, конечно, прихватил с собой обрез, но Тохта имел большие сомнения по поводу того, успеет ли приятель пустить в ход оружие, когда на него нападут неожиданно и застанут врасплох. Вурдалаки – твари смертельно опасные, а у Дарина, что ни говори, ни опыта боевого не имелось, ни предков – отважных и бесстрашных воинов…

Тохта снова задел журнальный столик, телефон жалобно звякнул. Кобольд повернулся и уставился на аппарат с надеждой и ожиданием: вспомнил, что Гингема через эту странную штуковину собиралась с ним, Тохтой, каким-то образом связаться. Кобольд уселся, гипнотизируя телефон немигающим взглядом: звонка не было. Тохта подождал еще немного, осторожно приблизился и с опаской взял в лапу трубку. Дарин всегда делал именно так, и после этого трубка говорила разными голосами, даже голосом самой Гингемы.

Кобольд прислушался к длинным гудкам.

– Гингема… – неуверенно позвал он. – Дарин… вы где?

Ни Гингема, ни Дарин не откликнулись: то ли уехали слишком далеко и не слышали, то ли телефон, чтоб его гоблины сожрали, не желал разговаривать с кобольдом.

Тохта вздохнул и опустил трубку.

Со всеми предосторожностями подкрался к окну и посмотрел: вурдалаки по-прежнему сидели на скамейке, поджидая Дарина и Гингему, и выглядели до того похожими на людей, что проходившая мимо пожилая женщина даже спросила их о чем-то, кивнув на тяжелые сумки возле лавочки.

Тохта подумал еще минутку.

План вурдалаков ему был ясен. Но они не учитывали одного важного обстоятельства: бесстрашного и опасного кобольда-одиночку! Вооруженного, между прочим, арбалетом охотника за нечистью.

Предупредить Гингему и Дарина о засаде он, Тохта, не может, но помешать прислужникам фей напасть на своих друзей – очень даже!

… Дверь в квартиру Гингемы кобольд решил оставить приоткрытой: мало ли как дело повернется, вдруг нужно будет срочно отступить? А через порог, посыпанный морской солью, ни один вурдалак не переступит! Держа наготове заряженный арбалет, Тохта осторожно спускался по лестнице. Серебряные болты позвякивали в кармане. Едва спустился на четвертый этаж, внизу хлопнула подъездная дверь, раздались женские голоса. Тохта замер: а ну, как поднимутся сюда, да увидят на лестнице кобольда?! Куда деваться, где скрыться? На его счастье, женщины проживали на втором этаже, так что наверх подниматься не стали.

Только Тохта перевел дух, как из подъезда снова потянуло сквозняком – видно, опять кто-то из жильцов вышел. И вдруг от сквозняка дверь в квартиру Гингемы с грохотом захлопнулась, щелкнув замком.

Тохта от неожиданности так и подскочил. Потом стрелой взлетел на пятый этаж, толкнул дверь – заперто! Теперь и не скрыться в случае чего!

С минуту стоял перед закрытой дверью, потом решительно встряхнулся, взял арбалет наизготовку и бесшумной тенью скользнул по лестнице вниз.

… Кобольды никогда не любили сражаться в открытом бою. Даже имея солидное численное превосходство, они предпочитали подбираться к противнику исподтишка, нападать из засады и действовать неожиданно.

Тохта решил не изменять привычкам предков: выскользнул из подъезда и сразу же нырнул в кусты. В зарослях, припав брюхом к земле, прополз возле стены дома, не сводя горящих глаз с компании вурдалаков в человеческом обличье. Миновал детскую площадку, перемахнул через дорожку и метнулся в цветник. Цветы кобольд терпеть не мог: слишком сильно они пахли, перебивая запахи, летящие по ветру. Тохта вытер нос лапой, негромко фыркнул, отгоняя назойливую цветочную вонь и принюхался. Вот оно, вот оно! Человеческий облик кого угодно может обмануть, но только не кобольда, а все почему? А потому что, во-первых, кобольды и сами, как ни крути, существа магические, значит, умеют видеть суть вещей, обычным людям недоступную, а, во-вторых, запах! От сидевших на скамейке людей пахло не по-человечески: сырой землей, тленом, сладковатым душком разлагающейся плоти. Тохта осторожно прополз еще немного и замер: один из людей прекратил разговор и беспокойно огляделся по сторонам. Неужели, учуял?! Тохта подождал еще немного: вурдалак возобновил разговор, но при этом настороженно прочесывал глазами двор – как пить дать что-то заподозрил! А ведь в нападении кобольдов фактор неожиданности – первое дело! Но какая уж тут неожиданность, если вурдалаки принялись озираться по сторонам, будто отыскивая кого-то?

Тохта замер. Кобольды могли часами сидеть в засаде, не двигаясь и не меняя положения, впадая в подобие оцепенения, но при этом зорко наблюдая за происходящим. Так же поступил и Тохта: застыл, обратился в камень и даже глаза прикрыл, чтоб не блеснули на солнце ярко-красным. Выждав, сколько нужно, осторожно двинулся вперед: заранее приглядел отличное местечко возле гаражей, там, где кусты боярышника погуще. Полз змеей и только об одном молил небеса: чтоб Гингема и Дарин не появились во дворе раньше положенного.

Оказавшись в кустах возле гаража, Тохта устроился поудобней и вытащил из кармана первую арбалетную стрелу: короткую, тяжелую. Поглядывая на сидевшую на скамье семью, натянул тетиву.

Никогда прежде не приходилось ему вести самый настоящий бой: давно закончились кровопролитные войны кобольдов, и ремесло у потомков воинственного племени было самое, что ни есть мирное – в Лутаке кобольды работали менялами.

Но Тохта всегда чувствовал: имелось в его душе кое-что, лежащее глубоко, на самом дне, там, где темно.

Нечто, разбуженное только сейчас: дикое, опасное, жаждущее помериться силами с противником, таким же опасным и сильным. И это нечто, эта темная часть души, истосковалась по другой жизни: где не было покоя, безопасности, уютной норы, меняльных столиков у крепостной стены, а была жестокость, кровь, где пахло гарью от сгоревших чужих домов, где из животов, вспоротых острыми зубами кобольдов, вываливались на траву внутренности врагов.

Один из вурдалаков поднялся со скамейки и тревожно огляделся. Кобольд пристально, не мигая, смотрел на стоявшую возле лавочки девчушку – в яркой футболке, в художественно разодранных джинсах, с модными заколками в русых волосах – и сквозь человеческий облик явственно видел хищную морду опасной твари, остороконечные уши, плотно прижатые к черепу, маленькие, глубоко сидящие глаза.

Тохта поднял арбалет и прицелился.

Арбалетный болт ударил вурдалака в грудь и отбросил на скамейку. Пытаясь устоять, он вцепился в спинку скамьи, но не удержался и рухнул прямо под ноги двум другим упырям.

Не успело тело убитого коснуться земли, как начались изменения. Лицо вытянулось и стало напоминать морду летучей мыши, плечи сделались сутулее и шире, руки удлинились. Затрещала по швам одежда. В следующий момент тело вурдалака начало распадаться: серая кожа вокруг раны мгновенно почернела, как обугленная – серебро разъедало ее, разрывало плоть, плавило кости. Слышался шипящий звук да тошнотворный запах горящего сырого мяса.

Два других вурдалака разом вскочили на ноги, озираясь по сторонам. Тот, что был в облике мужчины, бросил короткий взгляд на почти распавшееся тело убитого.

– Серебряный арбалетный болт! – прошипел он, обшаривая взглядом кусты напротив. – Кобольд! Больше некому!

Оба вурдалака бросились к зарослям боярышника с такой скоростью, что на мгновение пропали из виду. Затрещали сучья и ветки, послышалось яростное рычание, но Тохты там уже не было.

Белокурая полноватая женщина в светлом платье замерла, принюхиваясь к воздуху, и внезапно, почуяв неладное, стрелой метнулась в сторону. Но мгновением раньше блеснула на солнце короткая серебряная вспышка и короткая стрела глубоко вошла в ногу вурдалака, чуть ниже колена. Раздался визг, полный боли и ярости.

Сидевший в цветнике Тохта крепко выругался: за месяц жизни бок о бок с Дариным освоил немало затейливых словечек, обучив, в свою очередь, и приятеля некоторым, особо неприличным ругательствам, принятых у кобольдов.

– Чтоб тебя! Промахнулся!

Не теряя времени, он снова сменил место: прополз среди цветов и оказался за кустом сирени. Торопливо зарядил арбалет, решая: добить раненого вурдалака или пристрелить оставшегося? Подумал, что лучше сосредоточиться на том, что был в облике мужчины: раненая женщина, что корчилась возле детской площадки, большой опасности не представляла – серебро отравит его, прикончит, хотя и медленнее, чем хотелось бы Тохте. Даже если вурдалак вырвет стрелу из ноги, ему уже вряд ли удастся оправиться.

Кобольд поднял заряженный арбалет и вдруг замер: третьего вурдалака во дворе не было, он исчез! Тохта поспешно прочесал взглядом двор: где он, где?! Сбежал? Вряд ли… с вурдалаками у кобольд за свою жизнь встречался лишь пару раз, зато наслышан о них был немало. Опасные злобные твари, трусливыми их назвать никак нельзя. Так что вурдалак вряд ли сбежал… скорее всего, в этот самый момент, пока кобольд ведет охоту на упырей, он тоже начал свою собственную охоту – на него, на кобольда.

Только Тохта подумал об этом, как зловещий холодок коснулся его загривка. Кобольд застыл, шерсть на спине медленно поднялась дыбом. Позади кто-то был, Тохта чувствовал это совершенно точно. Оборачиваться и смотреть он не стал. Вместо этого кобольд метнулся в сторону – и очень вовремя: изогнутые когти пробороздили землю как раз на том смете, где мгновением раньше он стоял. Третий вурдалак, наполовину преобразившийся, повернул морду, и уставился на Тохту.

– Кобольд, – прошипел он. Длинные тонкие клыки свисали ниже подбородка, глаза горели злобой. – Так я и думал! Убью тебя!

– Щас, – ответил Тохта любимым словечком Дарина. Свистнула стрела, вурдалак дернулся в сторону, потом медленно повернулся к Тохте.

Кобольд потрясенно замер: снова промахнулся!

– Не часто ты брал в лапы арбалет, а, крысоед? – почти ласково промурлыкал вурдалак, приближаясь.

И тогда Тохта сделал то, что и полагается делать любому здравомысляшему кобольду, даже если среди его предков числились отважные и неустрашимые кобольды-воины: он повернулся и бросился бежать.

Перемахнул через песочницу, обогнул детскую горку, прополз сквозь кусты. Много времени не выиграл: вурдалак, вернув себе человеческий облик, шел по пятам – внешне спокойный, уверенный в себе мужчина, вот только кулаки у него сжимались и разжимались, точно ему не терпелось добраться до кого-то.

Да, много времени Тохта не выиграл: одну-две минуты. Да ведь кобольду больше и не надо! И когда мужчина в темном костюме подошел совсем близко, Тохта поднял заряженный арбалет.

– В этот раз не промахнусь, – твердо пообещал он, глядя на человека.

Тот остановился.

– А вдруг? Времени перезарядить у тебя не будет.

Тохта кивнул, пристально следя за каждым движением противника.

– Рискнем? – предложил он. – Промахнусь – твоя взяла, одним кобольдом меньше. А если нет – станет меньше на одного вурдалака!

Тот посмотрел в горящие рубином глаза. Кобольд отважно встретил взгляд, только хвост менялы нервно подергивался. Упырь перевел взгляд на арбалет, на серебряную стрелу, оскалил зубы – и вдруг исчез, будто растворился в воздухе.

Тохта знал об удивительной способности вурдалаков быстро двигаться и потому не удивился: успел заметить, что упырь скользнул в кусты.

А тот, в одно мгновение оказался возле скамейки, там, где скулила раненая женщина с обуглившейся от серебра ногой. Не останавливаясь, он сгреб ее за шиворот – и они пропали за углом.

Тохта выждал мгновение, затем опустил арбалет. Вурдалаки не появлялись. Труп убитого по-прежнему лежал возле скамейки, скрытый от случайных взглядов кустами сирени. Кобольд вытер лапой морду, приблизился и взглянул на тело вурдалака пристальней: показалось, что труп начал как бы съеживаться, менять очертания. Мгновение Тохта соображал в чем дело, и вдруг догадался: скорее всего, мертвый вурдалак сейчас исчезнет, ведь он не принадлежит этой реальности. Зато где-то далеко, в другом мире, кто-нибудь наткнется на тело упыря, убитого серебряной стрелой.

Да, но кто же поймет, что прикончил тварь не кто иной, как кобольд? И Тохта поступил точно так же, как его предки: оскалил зубы и одним движением вспорол живот убитого вурдалака.

Гингема и Дарин шли по переулку, направляясь к киоску с яркой вывеской “Парфюмерные товары”.

– Соли возьмем две… нет, три пачки, – рассуждала Гингема. – Только обычной нужно купить, без всяких добавок.

– Почему? – Дарин, как верный оруженосец, сопровождал Гингему, не забывая бдительно поглядывать по сторонам.

– Что Тохта говорил, помнишь? Все компоненты должна быть подобраны совершенно точно. Если положено насыпать сажу, то это и должна быть именно сажа. Если написано – “морская соль”, то и купим морскую соль. Кто его знает, вдруг, если использовать соль с запахом лимона или резеды, весь ритуал не так пойдет?

Дарин согласно кивнул.

– Но, – продолжала Гингема. – Меня, признаться, больше всего ножницы волнуют. Где в нашем городе их взять?

Они подошли к киоску и принялись разглядывать стеклянную витрину, тесно заставленную коробкми и флаконами.

– Я уже все ювелирные магазины обзвонил, – с досадой проговорил Дарин. – Серебряных ножниц нигде нет!

– А в антикварные звонил? – Гингема постучала в окошечко киоска.

– Звонил, тоже нету. Из серебра у них только ложки да дребедень всякая, вроде брошек и колец.

– Это печально, – сказала Гингема.

Выглянувшая в окошечко молодая круглолицая продавщица удивилась.

– Что печально? – спросила она, потом заметила за плечом Гингемы симпатичного молодого человека и оживилась.

– Что желали? – поинтересовалась она, адресуя вопрос исключительно ему.

– Морская соль есть? – спросил Дарин. – Пару пачек дайте.

– С каким запахом? Есть сирень, есть ландыш. Кстати, в комплекте с солью идут ароматические декоративные свечи…

– Зачем? – удивился он.

– Для интимной обстановки, – многозначительно пояснила продавщица. – Ванна вдвоем, понимаете?

Дарин придвинулся к окошечку поближе.

– А еще что полагается? Ну, для создания этой самой обстановки?

Гингема хмыкнула.

– Девушка, простая морская соль у вас имеется? – вмешалась она, решительно отодвигая парня от окошка. – Самая обычная?

Недовольная продавщица скрылась в недрах киоска.

– Отойди-ка в сторону, не мешайся, – бросила Гингема Дарину. – Нашел время интимной обстановкой интересоваться…

Дарин тут же приструнил разошедшееся воображение. Он подумал, что интимную обстановку в его собственной ванной комнате создать будет трудновато: во-первых, места мало, вдвоем, пожалуй, и не повернуться будет, а во вторых, нет никакой гарантии, что в самый интересный момент не наткнешься на дохлую крысу или кошку, заботливо припрятанную кобольдом. А когда под ковриком или на полочке для мыла обнаруживаешь недоеденную кем-то крысу – тут уж не до интима.

Он покосился на Гингему, придирчиво разглядывавшую пачки с морской солью и, придерживая под курткой обрез, отошел к большой витрине магазина “Твой телевизор”. За стеклянными стенами текла чужая интересная жизнь: десятки экранов транслировали самые разные передачи, покупатели задумчиво бродили между стеллажей, рассматривая выставленный товар, широкоплечие охранники бдительно следили за каждым их шагом, а красивые молодые продавщицы, стоя за прилавками, не отрывали глаз от огромного плазменного экрана. Там шел какой-то сериал, и главная героиня в умопомрачительном наряде красиво страдала в роскошных интерьерах гостиной, размером, не уступающей всему магазину.

Дарин некоторое время добросовестно пытался вникнуть, в суть сериала, но ничего, заслуживающего внимания, с его точки зрения, не происходило: героиня все страдала и страдала, не забывая, однако, менять наряды и при каждом ее появлении в новом платье, продавщицы переглядывались и снова утыкались взглядами в экран. Наконец, оставив бесплодные попытки, Дарин обратил внимание на другой телевизор, выставленный прямо на улицу. Рядом с ним скучая, сидел один из охранников: молодой парень, по виду – ровесник Дарина. Он лениво перелистывал журнал, не забывая, однако, поглядывать по сторонам: вдруг несознательные граждане сопрут телевизор, выставленный в рекламных целях? На экране мелькали знакомые улицы: шла трансляция местных новостей.

Посматривая на Гингему, все еще выбиравшую пачки с солью, Дарин слушал бормотание диктора и напряженно размышлял, о том, как быть с последним ингредиентом. Тохта, конечно, весь вечер вчера твердил, что пройдет хорошо, просто волшебно, но Дарин, хорошо знавший приятеля, видел, что кобольду сильно не по себе.

На экране мелькнула заставка, затем проплыло огромное желтое здание швейной фабрики и зазвучал голос диктора:

– Швейная фабрика «Золотая Игла» проводит ежегодный традиционный конкурс модельеров. На конкурс съедутся модельеры с разных концов страны и, конечно, прибудут гости из-за рубежа.

– Делать вам больше нечего, – с досадой пробормотал Дарин. Гингема, наконец-то закончила с покупками и махнула ему рукой. – Тут люди сажу по всему городу ищут, а они конкурсы проводить вздумали…

– Подробней расскажет об этом главный директор швейного объединения.

Круглая физиономия директора заполнила весь экран.

– Ровно пять лет назад наша фабрика впервые провела региональный конкурс модельеров “Золотые ножницы”. Двадцать пять участников…

Дарин, направившийся к Гингеме, замер.

– В этом году попытать счастья приехали уже около ста модельеров. Как всегда, конкурс будет проходить в три этапа. Занявший первое место получает приз «Золотые ножницы». Те, кто займет второе место, получает…

– Алла Всеволодовна! Алла Всеволодовна! – заорал Дарин, не обратив внимания, что при этом имени охранник вздрогнул и выронил журнал. – Мы, кажется, нашли серебряные ножницы!

Подошла Гингема.

Увидев ее, охранник вдруг побледнел, покраснел и вскочил со стула.

– Здр…

Гингема мельком глянула в его сторону.

– Петров, третий курс, группа восемь “А”, – зловещим голосом проговорила она. – Что это ты, голубчик, заикаться стал?

– Да я… а я вот тут…

– Что ты тут делаешь?

Несчастный Петров собрался с духом и мужественно встретил взгляд Гингемы.

– Охранником вот на каникулах подрабатываю!

– Похвально. А рекомендованную на лето литературу прочитал? Имей в виду: если явишься на спецсеминар с такой подготовкой, как в прошлом году, я тебя, голубчик, пожалуй, отчислю!

Охранник снова побледнел. Дарин сочувственно вздохнул – на своей шкуре знал, что такое спецсеминар у Гингемы, поэтому сочувствовал студенту от всей души.

Гингема посмотрела на экран, где соловьем заливался директор швейной фабрики.

– Вот, видите? – вполголоса сказал Дарин. – У него, наверное, есть то, что нам нужно?! Только, ведь он просто так не отдаст… надо их… того. Понимаете?

Он сделал выразительную паузу. Гингема нахмурилась.

– Что “того”? Спереть, что ли?! Ты мне эти штучки брось, не хватало еще уголовщиной заниматься! – строго сказала она. – Имей в виду, я тебя из кутузки вытаскивать не буду!

Она подумала немного, потом решительно проговорила:

– Вот что, у меня другой план: поедем сейчас же на фабрику, и как культурные люди вежливо попросим.

Дарин осмелился не согласиться:

– А они нам вежливо не дадут! Или вы с директором знакомы?

Гингема пожала плечами.

– С директором не знакома.

– Ну, вот ви…

– Но главный технолог – мой сосед по даче, – Гингема бросила на Дарина снисходительный взгляд. – У него дочка в наш университет в прошлом году поступила. Гм… придется воспользоваться служебным положением… не люблю я этого!

– Для пользы дела, – напомнил Дарин.

– Ну, разве что так. Только придумать нужно что-то правдоподобное. Сам понимаешь, не могу же я заявить, что ножницы мне для вызова драконов нужны!

Она задумчиво потеребила ремешок сумки, висевшей на плече.

– Хотя… – Гингема вдруг прищурила глаза. – Давай-ка для разнообразия скажем правду, а?

– Что?! Как?! Правду?

– Конечно! Пойдем к машине!

На швейной фабрике Дарину бывать еще не доводилось. Он с любопытством оглядел огромное здание, в окнах которого среди белого дня горел яркий свет и доносился ровный несмолкаемый стрекот множества швейных машин и покосился на Гингему.

– Служебный вход, – скомандовала она и направилась к скромной неприметной двери сбоку. Дарин последовал за ней.

Главный технолог, которого вызвал на проходную пожилой старичок-вахтер, оказался сутулым усатым мужчиной, очень похожим на грустного моржа.

– Аллочка, – произнес он. – Рад тебя видеть! Какими судьбами к нам? А я, как бы это сказать, в такой запарке, что и на дачу съездить некогда!

– Чем занят? – осведомилась Гингема. – Кстати, познакомься, это мой бывший студент, а ныне… э… подающий большие надежды аспирант, Дарин.

“Подающий надежды аспирант”, с повышенным интересом рассматривавший висевшие на стене большие фотографии моделей в крошечных купальниках пошива фабрики “Золотая игра”, при этих словах спохватился и солидно кивнул.

– К конкурсу готовимся, – сообщил “морж”, тяжело вздыхая. – Как белки в колесе бегаем!

– К конкурсу? Ах, да… то-то тебя по телевизору показывают постоянно!

Технолог смущенно зарделся.

– Да что там “постоянно”. Два раза в утренних новостях, один раз вечером и один – в дневном выпуске. Ты дневной выпуск смотрела?

Гингема развела руками.

– Извини. Вот как раз дневной не смотрела, пропустила как-то.

“Морж” немного оживился.

– Не беда, я на видео записал… ну, для семьи, так сказать, для истории! Хочешь, прямо сейчас посмотрим?

– Прекрасно. Слушай, где бы нам поговорить? – деловито спросила Гингема, косясь на снующих вокруг женщин в косынках и халатах. – Я по очень важному делу приехала. Ну, и запись выступления твоего посмотреть, конечно, – великодушно добавила она.

– В кабинете? – с готовностью предложил “морж”.

Он направился по длинному коридору, Гингема двинулась следом. За ней поспешил и Дарин, с сожалением оглядываясь на завлекательные фотографии.

– Прекрати пускать слюни! – вполголоса приказала “аспиранту” бдительная Гингема. – О деле думай!

Огромным усилием воли Дарин приказал себе не отвлекаться и думать о деле.

– А этот ваш конкурс, – на ходу сказал он, уворачивась от тележки, нагруженной кипами разноцветных тканей. – Верней, главный приз… золотые ножницы. Они и вправду золотые?

Главный технолог усмехнулся.

– Нет, как бы вам это сказать, это только говорится так. Мы б разорились, если б они из чистого золота были! Они обычные, стальные, но покрыты слоем самого настоящего золота!

Дарин и Гингема тревожно переглянулись.

– А серебряные? – быстро спросила она. – Тоже «покрыты слоем»?

– Серебряные – целиком из серебра. Серебро, как бы вам это сказать, оно подешевле золота будет. Не так разорительно! Аллочка, а утренние новости ты смотрела? Я там пару слов сказал… то есть, я больше говорил, но потом вырезали почему-то! Обидно… я речь-то заранее на бумажке написал и выучил, а они взяли и вырезали! Сейчас посмотришь, у меня и запись есть.

– Непременно, – отозвалась Гигема таким тоном, что Дарин еле сдержал смех.

Они прошли приемную, где за столиком с компьютером сидела хорошенькая кудрявая девушка и оказались в просторном светлом кабинете, без особых изысков обставленном мебелью местного деревообрабатывающего комбината: посреди комнаты тянулся длинный стол, вдоль стены были расставлены стулья, а в углу виднелся огромный несгораемый сейф.

“Морж” указал гостям на стулья.

– Присаживайтесь, я сейчас…

Из-под груды бумаг на столе он вытащил пульт и принялся им щелкать.

– Сейчас, сейчас… тут, как бы это сказать, сначала директор фабрики выступает, ты на него внимания не обращай… а потом – сразу я! В двух выпусках я про конкурс рассказываю, а в одном…

– Погоди, погоди, – поспешно остановила его Гингема. – Давай сперва про дело. Мы ведь к тебе не просто так! Мы по университетским делам, с официальным визитом.

“Морж” насторожился.

– Аллочка, фабрика, как говорится, и так вашу баскетбольную команду спонсирует, форму бесплатно пошили и все такое. На большее у нас, как бы это сказать, средств нету!

Гингема махнула рукой.

– Баскетбольная команда тут не при чем. Спортсмены эти, чем мячик гонять, лучше бы учебники читали… ну, придут они ко мне на семинар! Я уж с ними разберусь!

Дарин поежился, а она продолжила:

– Послушай, мы тут мероприятие одно задумали провести… что-то вроде практического занятия по мифологии.

Услыхав про мифологию, главный технолог расцвел.

– Дочка моя день и ночь книжки читает, к учебному году готовится. Я ей говорю: ”Ты бы отдохнула, лето, все-таки”! А она мне: “Если б ты знал, какая у нас там профессорша преподает, ты бы тоже…”

Тут “морж” сообразил, что сказал лишнее и принялся неуклюже выкручиваться:

– Я, как бы это сказать, в том смысле, Аллочка, что твои студенты добросовестно очень к делу подходят!

– Попробовали бы они иначе к нему подойти! – хмыкнула Гингема. – Посмотрела бы я на них!

– Да, да, – поддакнул главный технолог и поспешно увел разговор в сторону от опасной темы. – Так что там о практических занятиях?

– К теме “Ритуалы и обряды” готовимся, практическое занятие “Вызов дракона”, – не моргнув глазом, объявила она. – Вот мой аспирант и его… э-э… его помощник проводить станут, а я, так сказать, осуществляю руководящую роль!

Дарин торопливо закивал.

– Совершенно верно! Я и мой помощник… он, знаете, огромный авторитет в этой области! Правда, больше по грызунам специализируется…

– Процесс сложный, но интересный, – деловым тоном продолжала Гингема, сделав “аспиранту” знак заткнуться. – Пока пособия собираем.

– “Вызов дракона”, надо же, – “морж” покрутил головой. – А что за пособия?

– Разные. В древности-то все доступно было, все под рукой: и волосы единорога, и когти оборотня, а сейчас, чтоб все это собрать, сам понимаешь, побегать нужно!

– Ишь ты, – уважительно отозвался главный технолог. Он включил телевизор, промелькнула заставка выпуска новостей и пошел сюжет о швейной фабрике.

– Вот, смотрите, – со сдержанной гордостью проговорил “морж”. – Сейчас, сейчас меня покажут!

– Очень интересно, – сказала Гингема, мельком глянув на экран. – Но вернемся к теме разговора. Мы, знаешь, этому практическому занятию большое значение придаем… к тому же, гости иностранные нагрянули, так что торопиться нужно.

Услышав про ”иностранных гостей”, Дарин поправил под курткой обрез и на всякий случай оглянулся на дверь.

– К нам на конкурс модельеров тоже из-за границы гости…

– Вот-вот. Потому мы к тебе и приехали: я, как ты понимаешь, все твои выступления по телевидению внимательно смотрю, – покривила душой Гингема. – Услыхала, что в качестве одного из призов у вас ножницы серебряные. Хочу напрокат попросить, для занятия. Можешь ты мне их на время дать? Под расписку или еще как? Потом, разумеется, вернем в целости и сохранности.

“Морж” растерянно заморгал глазами, потом крякнул и озадаченно почесал в затылке.

– Главный приз, Аллочка… дорогой, к тому же!

Он покосился на массивный сейф, что стоял в углу кабинета.

– Что случись, меня директор – на лоскутки! Такое мероприятие провалится, а конкуренты-то только того и ждут!

“Морж” сокрушенно вздохнул. Гингема невозмутимо молчала, протирая воздушным шарфом висевшие на цепочке очки. Она редко тратила время на убеждения и уговоры, твердо зная, что в большинстве случаев достаточно будет многозначительно промолчать – и все решится самым замечательным образом.

– Сейчас лето, какие занятия? – пробормотал главный технолог, терзаясь сомнениями.

Гингема сделал вид, что не расслышала.

– Да я и права-то не имею вот так взять и… форму спортсменам пошить в порядке шефской помощи – это всегда пожалуйста, а все остальное…

– Это, в некотором роде, тоже шефская помощь. Нигде в нашем городе серебряных ножниц нет, что за безобразие! Занятие срывается… этого мы допустить не можем, сам понимаешь! Иностранные гости нас тогда… – Гингема чуть споткнулась. Она явно хотела сказать “съедят”, но вовремя поняла, что получается уж слишком буквально и поправилась: – Засмеют!

– Засмеют, это точно, – мрачным голосом подтвердил “аспирант”. – Они такие… юмористы, что мороз по коже!

“Морж” подумал, покачал головой и, щелкнув пультом, выключил телевизор. Некоторое время он, сдвинув брови, смотрел на погасший экран и колебался, потом, решившись, махнул рукой и подошел к сейфу.

Гингема и Дарин переглянулись.

“Морж” покрутил круглый диск на дверце, раздался громкий щелчок, дверца приоткрылась. Дарин, не утерпев, и, привстал со стула, заглянул в недра сейфа.

Содержимое его немного удивило.

– А почему вы там бумагу храните? Макулатуру – и за стальной дверью?

Главный технолог принялся копаться в бумагах.

– Это, как бы вам это сказать, не макулатура, – из-под серых папок и рулонов технолог вынул три небольших кожаных коробки. – Это выкройки наших эксклюзивных разработок, чертежи изделий, которые поступят в продажу в следующем сезоне! Сокровища! Потому и в сейфе храним: очень, как бы вам сказать, утечки опасаемся, от конкурентов прячем! А то они пронюхают, да и запустят в производство раньше нашего!

Он поставил коробки на стол. Гингема осторожно откинула крышку одной из них: на алом стеганом атласе лежали небольшие ножницы, искусно стилизованные под старину, украшенные затейливой гравировкой.

– Бронзовые ножницы, третье место, – пояснил “морж”.

Дарин привстал с места: похожие ножницы он видел в лавке Дадалиона. Тот утверждал, что на ножницы наложено мощное охранное заклинание: стоит воткнуть их над притолокой – и ни один человек, явившийся с недобрыми намерениями, не сможет перешагнуть порога. Проверить, так ли это на самом деле, у покупателей не было никакой возможности: Дадалион настойчиво советовал сначала купить “подержанный магический товар за полцены”, а уж потом проверять, сколько душе угодно.

– Конкурс у вас когда? – деловито осведомилась Гингема, рассматривая призы. – Через неделю?

– Через неделю, но, как бы тебе это сказать, подготовка еще не закончена, волнуюсь, не опоздать бы!

Он открыл следующую коробку.

– Золотые! – гордо сказал “морж”. – В прошлом году наши модельеры выиграли, а в этом – уж и не знаю! Участники очень сильные подобрались…

Гингема мельком глянула на сверкающие ножницы и потянулась к третьей коробке.

– Ну, это, как бы это сказать, второе место… чистое серебро!

Он откинул крышку, посмотрел, пожевал губами, раздумывая, и нехотя передал коробку Гингеме.

– Под твою ответственность, – сказал технолог и тяжело вздохнул. – Иначе, знаешь, большие неприятности у меня будут! Огромные!

Она убрала коробку в сумку и щелкнула замком.

– Не будет, – твердо пообещала Гингема. – Верну! Ты меня знаешь! Занятия проведем – и сразу же привезу в полной сохранности, – она похлопала по сумке. – Вот вместе с аспирантом и приедем. Он – человек надежный!

Дарин при этих словах преисполнился гордости.

– Привезем! – как можно внушительней сказал он. – Не переживайте.

Главный технолог убрал две коробки с призами в сейф, тяжелая стальная дверца захлопнулась.

– “Вызов дракона”, это, конечно, хорошо, – проговорил “морж”, возвращаясь к столу. – Интересное занятие! А ну, как он… хе-хе… а ну, как он на самом деле прилетит? – неожиданно спросил он. – В кино вон часто показывают!

Гингема замерла.

– Что?! – не веря своим ушам, переспросила она.

– Что?!

“Морж” слегка покраснел.

– Дочка у меня фильмы такие смотреть любит, ну, и я вместе с ней иной раз… про эльфов да гоблинов, – не глядя на гостей, проговорил он. – Ну, насмотришься, потом и думаешь – может, и вправду все это есть?

Гингема покосилась на Дарина, тот сидел с непроницаемым лицом.

Она снова принялась протирать шарфом стекла очков.

– Это, видишь ли, мифы… сказки, – осторожно начала Гингема. – А кино… сам понимаешь, в кино чего только не покажут! Как можно этому верить?! Вот я уже тридцать лет преподаю мифологию – и за это время ни одного эльфа, ни одного гоблина так и не встретила. Ну, если студентов-первокурсников не считать, конечно… вот где гоблины-то!

Дарин закусил губу, но по-прежнему хранил молчание.

“Морж” передвинул на столе папки с бумагами и смущенно хмыкнул.

– Я, как бы это сказать, тоже так думаю, – он перевел взгляд за окно: по высокому летнему небу плыл караван легких белоснежных облаков. – Но, может, все-таки… может, где-то далеко? В Африке или еще где?

Он с надеждой посмотрел на Дарина, тот улыбнулся и пожал плечами.

Гингема надела очки и, глядя на “моржа” сквозь розовые стекла, решительно заявила:

– Я твердо убеждена, что ни драконов, ни эльфов, ни фей на свете не существует! Совершенно точно знаю, что оборотней, магов, гномов с лепреконами и нетопыря номер пять быть не может! Все это выдумки, с научной точки зрения, никакой критики не выдерживающие!

Она посмотрела на Дарина и добавила:

– Кобольдов, кстати, тоже не существует!

Главный технолог задумчиво подергал себя за ус.

– А кобольды, я извиняюсь, это кто такие будут?

Гингема задумалась на мгновение, подбирая слова:

– Это… это… зверьки такие… на собак похожи. Питаются крысами… ну и тем, что в чужом холодильнике найдут.

– “Зверьки”?! – недоверчиво переспросил Дарин. – Зверьки? Ага…

– М-да, – неопределенным тоном произнесла Гингема и поднялась. – Ну, пора нам. Спасибо тебе за помошь! Практическое занятие теперь непременно проведем: дело нужное, цели благородные! А за ножницы ты не волнуйся, привезу!

И они покинули фабрику.

На улице Дарин и Гингема сразу же окунулись в знойный летний полдень. Пахло нагретой листвой, мокрой землей с только что политых газонов, неподалеку под синим зонтиком бойко торговала мороженым продавщица – круглая, румяная, похожая в своем белом халате на снеговика.

– Гм… ты вот что, – немного смущенно проговорила Гингема, направляясь к машине. – Ты, пожалуйста, не говори Тохте, что я назвала его зверьком, хорошо? Не скажешь?

– Не скажу, – пообещал Дарин, представляя себе, как отреагировал бы на подобное оскорбление кобольд. – А удачно пока что все складывается! Вот и ножницы серебряные достали!

– Ничего, – успокоила его Гингема. – Станем последний ингредиент добывать, вот уж тут, я думаю, нахлебаемся…

Она поправила сумку, висевшую на плече, и добавила:

– А, может быть, и раньше…

До машины оставалось всего ничего, когда слова Гингемы неожиданно возымели пророческое действие.

…Конечно, будь с ним Тохта, потомок бесстрашных воинов, дело бы приняло совсем другой оборот: уж он бы издалека учуял и предупредил бы людей, чтоб были начеку.

Но Тохта находился далеко: сидел в квартире Гингемы и, как пить дать, занимался сочинительством: строчил жизнеописание ловкого и опасного кобольда-одиночки. Каждый раз, когда Тохта, с подчеркнутой скромностью, вручал листок с новой главой Дарину, тому приходилось делать над собой нешуточное усилие, чтоб не засмеяться. Смеяться же нельзя было ни в коем разе: самолюбивый автор мог и обидеться.

Но, хоть в сочинительстве Тохта был не очень искушен, зато в определении всякой нечисти равных ему не было. Но ни Дарин, ни Гингема, чутьем кобольда, конечно, не обладали, а потому, на человека, идущего им навстречу, особого внимания не обратили.

Неприметного вида мужчина, в темных брюках, светлой рубашке и черной куртке почти поравнялся с ними и тогда только Дарин почувствовал что-то неладное. Он поднял голову, вгляделся пристальней и вдруг похолодел: вспомнил, что видел совсем недавно этого человека, и не просто так видел, а в компании упырей!

– Алла Все… – начал он. – Гингема! Назад! Это вурдалак!

Тохта, когда про эту нежить рассказывал, говорил, что двигаются вурдалаки быстро, можно сказать, даже стремительно, так что человеческий глаз порой и увидеть это движение не может. Дарин это выслушал и к сведению принял, но о том, что это умение передается и обращенным, не догадывался. Тем более, что Тохта его немного успокоил, сказав, что до настоящих вурдалаков обращенному человеку все-таки далеко. В заключении, кобольд, ухитряясь смотреть на приятеля свысока, солидным тоном бывалого солдата, посоветовал времени даром не терять, а готовиться к скорой встрече с упырями – хотя бы морально. Дарин считал, что морально он уже готов, но, как выяснилось, считал так совершенно безосновательно.

Что то темное и стремительное ударило его с силой разъяренного быка, сбило с ног и отшвырнуло прямо на машину Гингемы, да так, что дыхание перехватило. Противоугонная сигнализация взвыла, закладывая уши.

Человек бросился к Гингеме, та отпрянула в сторону, но он успел ухватить ее за рукав куртки самыми кончиками пальцев. Гингема вырвала руку, сдернула с плеча сумку и что было силы ударила человека по лицу. В сумке Дарин настойчиво советовал носить нож из вулканического стекла, тот самый, который принадлежал раньше охотнику за вампирами. Когда такое оружие под рукой и на душе как-то спокойней – если что, всегда можно пустить в ход. Про нож Гингема, само собой, и не вспомнила, а удар кожаной дамской сумкой только разъярил нападавшего. Лицо его внезапно дернулось и перекосилось, будто сидевшему в человеческом облике существу, стало тесно, и оно пытался вырваться на свободу. Человек выхватил из рук Гингемы сумку, отбросил в сторону, потом ухватил женшину за отвороты куртки и швырнул на дорожку. Сжав кулаки, он направился к Гингеме, но вдруг замер. По всему телу его снова пробежала судорога и он встряхнулся, словно хотел сбросить с себя личину человека. В следующее мгновение, он наклонился над Гингемой, сгреб ее за грудки и хорошенько встряхнул. Она сделала попытку вырваться – силы были явно неравны. Человек прищурился и оскалил зубы в ухмылке. Гингема смотрела на него со злостью, но без особого страха: неожиданное нападение лишь ненадолго сбило ее с толку.

Она, конечно, не надеялась, что ей удастся справиться со здоровым и крепким мужчиной. Но сдаваться так просто было не в ее привычках и, когда он снова наклонился, словно собираясь вцепиться ей горло, Гингема собралась с силами и острыми отточенными ногтями впилась человеку в лицо, раздирая кожу и выцарапывая глаза. Он зарычал и отпрянул, а в следующую минуту она почувствовала, как холодные пальцы сомкнулись у нее на шее: ощущение было такое, словно горло туго-натуго перетянули стальной лентой. Солнечный день внезапно сменился чернотой, перед глазами закружили огненные искры.

Но в этот момент вой автомобильной сирены смолк будто по волшебству и наступила тишина. И в этой тишине за спиной человека раздался щелчок, будто кто-то взвел курок и негромкий голос окликнул его:

– Эй!

Он медленно поднял голову. Неподалеку, не сводя с нападавшего холодных сосредоточенных глаз, стоял Дарин, прижимая к плечу приклад обреза.

– Отойди от нее.

Мгновение тот рассматривал парня, потом разжал пальцы и неожиданно легко поднялся на ноги.

– Человек, – вкрадчиво произнес он. – Я тебя помню.

– Я тебя тоже.

Он двинулся к Дарину.

– Тогда ты знаешь, что меня не убить, – он кивнул на обрез.

И Гингеме и Дарину очень хотелось бы узнать, откуда у него была такая уверенность, но момент для разговоров был явно неудачным.

– В сторону! – коротко скомандовал Дарин. Гингема отпрянула, и тут же грохнули два выстрела, один за другим.

На рубашке человека, точно посредине груди появились две аккуратные дырки. Он покачнулся, но устоял и несколько секунд стоял, замерев и наклонив голову набок, точно прислушиваясь к тому, что происходило с его телом. Потом губы его снова расползлись в широкой улыбке. Человек развел полы куртки, посмотрел на продырявленную рубашку, покачал головой и взглянул на Дарина.

– И что дальше? – голос нападавшего сочился сарказмом, в глазах была насмешка. – Меня не убить! – повторил он.

Дарин медленно опустил обрез.

– Тебя не убить, потому что ты уже мертв, – он быстро осмотрелся по сторонам: не хватало еще, чтобы какой-нибудь случайный прохожий увидел, как человек, получивший две пули в грудь, разговаривает как ни в чем ни бывало. По счастью, в крошечном скверике, примыкавшем к парковке, народу в будний день не было. – Но я бы на твоем месте не веселился: есть кое-то, способное прикончить тебя и твоих дружков!

Нападавший поковырял пальцем дырку в рубахе.

– Что же?

– Кровь мертвого оборотня, – бросил Дарин. – Это что-то вроде сильнодействующего яда для таких, как вы. Раньше охотники на вурдалаков смачивали в крови оборотня стрелы, а сейчас – пули.

Дарин посмотрел на обращенного и сжал зубы: вспомнил растерзанного кем-то человека, охотника за нечистью, хозяина обреза и поклялся, что первое, что он сделает, вернувшись домой – добавит еще одну зарубку к уже имеющимся. И, если повезет, то вскоре зарубок прибавится, а если его самого постигнет судьба прежнего владельца оружия – то так тому и быть.

Внезапно нападавший вздрогнул, во взгляде его появилась растерянность – кровь мертвого оборотня начинала действовать. Дарин дождался, когда человек рухнул на дорожку и, взяв обрез наизготовку, осторожно приблизился.

– Кажется, подействовало…

Он опустил оружие и бросился к Гингеме.

– Вы как? Целы?

Опираясь на его руку, Гингема с трудом поднялась на ноги.

– Сама еще не пойму, – она расстегнула воротник блузки, пытаясь отдышаться. – Вроде, цела, но, прямо скажу, не совсем. Ну и ну, не ожидала такого! – она покосилась на неподвижно лежавшее тело. – У тебя валидола случайно нет? Нет? Так я и знала…

Понемногу Гингема успокаивалась.

– А этот тип – сейчас он действительно мертв? По-настоящему?

Дарин кивнул.

– Как-то мне не по-себе, – нехотя признался он. – Я его убил! Человека застрелил… пусть даже он и…

Он посмотрел в сторону убитого и поежился, будто от холода.

– Понимаете, я ведь…

– Тихо, тихо… успокойся!

Гингема, кряхтя, подобрала сумку и повесила на плечо.

– Возьми себя в руки! Когда ты его убивал, он уже не был человеком, ты это сам видел, правда? – сказала она, стараясь говорить рассудительно. – Мало ли, на кого он мог напасть, что натворить? Так?

– Так, – скрепя сердце, подтвердил Дарин.

– Ну вот. К тому же, подумай, что его ждало? Через день другой его бы съели… стать пищей для вурдалаков – это же ужасно! Уж лучше смерть!

Так что мы с тобой, можно сказать, поступили, как миротворцы… сделали… э… сделали доброе дело! Согласен?

Дарин, поколебавшись, кивнул.

– Вот и хорошо. Спрячь-ка обрез, и давай подумаем, что дальше делать.

Он убрал оружие под куртку.

– А знаете, в какой-то момент я засомневался немного: подействует ли кровь оборотня? Ну, мало ли… может, у нее срок годности закончился? Но она подействовала! Удивительно!

Гингема хмыкнула.

– Не это удивительно, а то, что из этого следует, – назидательно проговорила она, поправляя цепочку с очками. – Получается, что не в другом мире, а здесь, где-то совсем рядом, водятся такие существа, как оборотни?!

Дарин хмуро взглянул на убитого.

– И не только они, но и те, против кого применяют их кровь.

– Да. Знаешь, над этим нужно будет как-нибудь хорошо подумать. Освоиться с мыслью, так сказать! А пока вот что, – Гингема озабоченно сдвинула брови. – Надо решить, как бы избавиться от тела и желательно побыстрей! Есть идеи?

Дарин, не ожидавший такого делового подхода, немного растерялся, потом вспомнил обширную фильмотеку Гингемы, сплошь состоящую из боевиков – и уже больше ничему не удивлялся.

– Идеи? – он задумался. – В самом деле, не оставлять же его тут?

– Вот именно…

Гингема подошла к машине, открыла багажник и пошуршала чем-то.

– В подобных ситуациях труп прячут в багажник, вывозят за город и закапывают, – сообщила она точно таким же тоном, каким на лекциях втолковывала студентам самые очевидные вещи. – Не будем отходить от канонов. Хотя, знаешь, закопать-то вряд ли получится – лопаты нет.

– Можно заехать по дороге в садовый магазин и купить, – предложил Дарин. Он подошел ближе, заглянул в багажник и округлил глаза.

– А вы специально на такой случай возите с собой полиэтилен?! Трупы упаковывать?!

Гингема вздохнула.

– Ну, если б я сказала «да», представляю, что бы ты стал думать о профессорах… – она аккуратно расстелила на дно багажника полиэтиленовую пленку. – Но нет. Полиэтилен я для дачи купила, на парники. В выходные планировала кое-что подремонтировать. Удачно сложилось, что ремонт я так и не начала…

Она взглянула на Дарина.

– Ну, что стоишь? Тащи труп! Только в крови не перепачкайся, а то не представляю, что милиции врать будем, если остановят.

Оказалось, однако, что перепачкаться было невозможно – крови почти не было.

– То есть, он практически обескровлен? Гм… – Гингема задумалась. – Интересный феномен. А я-то еще удивилась, когда ты выстрелил… ни капли крови не было, – она посмотрела на Дарина. – Но как он при этом двигался? Это просто невозможно! Так же не бывает!

– А вурдалаки бывают? – поинтересовался тот, с трудом запихивая тело в багажник. – А пули, смоченные в крови оборотня? А драконы, которых мы собираемся вызывать?

– Логично, – заметила на это Гингема.

Она аккуратно подвернула полиэтилен, стараясь не касаться убитого, и захлопнула багажник.

– А ведь я собиралась купить совсем маленькую машинку, двухдверник. Гм… хорошо, что не купила: страшно представить, какая возникла бы проблема с перевозкой трупов!

Дарин выразительно покосился на нее: нервы у профессорши, похоже, были не просто железные, а прямо-таки стальные.

– Тридцать лет преподавательской работы, что ты хочешь, – хмыкнула Гингема, каким-то образом угадав его мысли. – Ладно, не будем отвлекаться. Значит, закопать тело обращенного нам не удастся: ездить с трупом в багажнике по хозяйственным магазинам в поисках лопаты мне как-то не хочется. Предлагаю такой вариант: сейчас едем за город, там, на выезде сворачиваем, через пару километров – старый мост. Упакуем его, – Гингема кивнула на багажник. – Пару кирпичей подложим и с моста – в воду! Отличный способ избавляться от трупов, это я тебе, как миротворец говорю, – доверительным тоном добавила она.

Дарин припомнил место, о котором она рассказывала: безлюдная заброшенная дорога, что тянулась вдоль полей давным-давно развалившегося совхоза.

– Ладно, – ответил он. – Вот там уж точно – ни души. Только, когда приедем, побыстрей все сделаем: не хватало еще в этой глуши с вурдалаками столкнуться!

– Значит, договорились, – сказала Гингема. – Едем, только сначала, будь добр, принеси мне…

Она кивнула на дорожку.

Дарин взглянул туда, куда она указала и вытаращил глаза: на песке лежал маленький, похожий на игрушечный, нож.

– Что это?!

– Средство самообороны, – с достоинством сообщила Гингема. – Десертный нож, как видишь. Из сумки вывалился: я его утром из дома захватила.

– Десертный?!

– Серебряный. Незаменимая вещь!

Дарин повернулся к ней и воскликнул:

– Поверить не могу! Десертный нож! Мы же договарились, что бы будете…

– Да, да, носить с собой тот кинжал, что нам прислали, из вулканического стекла. Но он в мою сумку не помешается. Вот я и решила…

– Вы решили?! – изумленно переспросил он, не веря своим ушам. – В городе – вурдалаки, они в любой момент могут напасть, а вы собрались защищаться ножиком, которым и болонку не зарезать?!

Гигнема сердито фыркнула.

– Зачем тебе понадобилось резать болонку, скажи на милость?

– Это я так, к слову. Ну, вот что, – твердо сказал он. – Отныне – никаких десертных ножиков! Берите кинжал и везде – только с ним!

Он поднял с песка маленький нож, повертел в руках и решительно забросил в кусты.

– В магазин, в университет, на дачу – куда угодно, но только с кинжалом. А еще лучше – пока все не кончится, из дома – ни ногой! Только со мной или с Тохтой. И дайте слово, что так и сделаете!

Гингема поджала губы.

– Ну, ты и зануда, Дарин! Точь-в-точь, как мой бывший муж. Я, по-твоему, не могу постоять за себя?!

– Конечно, можете, – с неожиданным сарказмом откликнулся он. – Я только что это видел!

Гингема пожала плечами.

– Ну, хорошо, хорошо, – недовольно проворчала она. Даю слово, что отныне буду таскать с собой этот тесак, которым какой-то маньяк рубил головы вампирам. Не забыть бы прихватить его, когда экзамены начнутся. Положу на стол перед собой и, когда студент не будет знать билета, стану многозначительно поигрывать кинжалом. Доволен?

Дарин кивнул.

– Отлично. А теперь лезь в кусты и отыщи нож, который ты выбросил! – приказала она, сверкнув глазами. – Это фамильное столовое серебро, досталось мне от прабабушки. Нечего им разбрасываться…. давай, давай!

Дарин вздохнул и полез в заросли.

…Во двор медленно въехала вишневая машина, хлопнула дверца. Сначала появился Дарин и внимательно оглядел двор. Затем появилась Гингема.

– Вроде, все спокойно, – заметил Дарин. – Никаких неожиданностей.

Этот момент и выбрал Тохта для того, чтоб шмыгнуть из кустов прямо под ноги и напугать до полусмерти. В кустах он занимался важным делом: искал серебряный болт. Ворошил листья, обнюхивал землю и при этом клял себя последними словами: вот тебе и опасный и неустрашимый кобольд-одиночка, вот тебе и потомок воинов! Промахнулся, как какой-нибудь несмышленый детеныш, первый раз взявший арбалет в лапы! И если он сейчас его не отыщет, то это плохо, очень плохо! Потому что в кармане у него всего-навсего три болта осталось… тут Тохта прервал поиски и заглянул в карман. Ну да, точно, всего три, причем, один из них черной кровью перемазан: его Тохта успел из груди вурдалака вырвать, пока упырь не исчез. Четвертый болт в ноге твари остался, а пятый…

Кобольд опустил морду к земле и снова стал шарить под кустами. Искал, пока машину Гингемы не заметил, а, заметив, со всех лап бросился навстречу друзьям: рассказать, что тут без них произошло. Втайне надеялся, конечно, что и Гингема, и Дарин придут в восхищение от его храбрости – как-никак, принял бой с вурдалаками! А вышло наоборот: Гингема, узнав, что он покинул квартиру и отправился сражаться с упырями, лишилась дара речи, а Дарин, вместо того, чтобы восхититься беспримерным подвигом кобольда, стал ругаться.

– Тохта! Да ты с ума сошел! Арбалетных болтов всего пять, а если б вурдалаков больше было? Шесть или семь? Что б ты делать стал? Да они бы тебя в клочки растерзали!

Кобольд сел – предусмотрительно устроился за машиной, чтоб никто из случайных прохожих не увидал – и почесал за ухом.

– Шесть или семь? Гм… об этом я не подумал, – честно признался он.

– Он не подумал! – проворчал недовольный Дарин и полез в кусты – искать вместе с Тохтой серебряный болт.

Отыскался он не скоро: лежал себе, зарывшись в прошлогоднюю листву, хорошо, что Тохта все же учуял. Сунул находку в карман и поплелся вслед за Дариным к подъезду, не забывая поглядывать по сторонам: мало ли что! Когда поднимались по лестнице, Дарин проговорил:

– Ладно, бесстрашный и опасный кобольд-одиночка, рассказывай, как дело было!

Тохта для приличия поотнекивался, мол, так, ничего особенного, но потом вошел во вкус: поведал все в деталях, даже про то, как с убитым вурдалаком поступил – как и полагается по законам племени.

Только приступил к обстоятельному описанию этих самых законов, как Дарин остановился и, покосившись на идущую впереди Гингему, прошипел:

– Тохта! Ты давай без кровожадных подробностей! Она все-таки женщина преклонных лет…

Гингема резко остановилась.

– А ну-ка, повтори! – потребовала она, испепеляя взглядом бывшего студента.

И Дарин тут же заткнулся и больше не мешал кобольду рассказывать.

…Устроившись за письменным столом, Тохта внимательно исследовал предметы: пергамент, мешочек, полный земли с перекрестка, коробку с ножницами. Пакет с сажей он и обнюхивать не стал – и так все ясно. Спрыгнул со стула, направился к миске, доел последний кусок рыбы, потом вытащил из рюкзака Дарина свои листки с жизнеописанием отважного кобольда-одиночки, фломастер и задумался: как бы получше описать недавнюю схватку с упырями?

Между делом, прислушивался к разговору Дарина и Гингемы: те рассуждали о том, как бы добыть последний ингредиент. Тохта сморщил нос. Добыть недостающий компонет можно было только одним способом и он сам этот способ и предложил. Сам, собственными силами, разработал план и поведал о нем Дарину и Гингеме. Ни тому ни другому план не понравился, но Тохта знал – другого выхода не было. Ему и самому не очень-то эта затея нравилась: хорошо, если сработает, а если нет? Кобольд тряхнул головой – об этом лучше было не думать. Но как прикажете не думать, когда мысли так и лезут в голову?!

Тохта прихватил листки и направился к столу, за которым сидели Дарин и Гингема.

– Ну, ребята, сказала Гингема, подливая себе чаю. – Можно сказать, вы сегодня оба получили боевое крещение?

– Точно, – откликнулся Дарин. Он осторожно перекладывал в рюкзак вещи, необходимые для проведения ритуала. – И что? Радоваться по этому поводу как-то не хочется.

Кобольд вспрыгнул на стул и внимательно уставился на приятеля – догадывался, что у того на душе неспокойно.

– Гингема права, тот, кого ты убил, уже не был человеком, – принялся втолковывать он Дарину. – А если он не человек, что переживать?! Ну, застрелил, и что?!

Дарин многозначительно покосился на штабеля с дисками, что виднелись возле телевизора.

– А вдруг мне так понравится убивать, что я стану маньяком?! Знаешь, сколько фильмов про это снято? Живет себе человек, живет, потом, в один прекрасный день убивает кого-нибудь… чисто случайно, ну, бывает же такое? И после этого – раз! И одним маньяком больше.

– И не надейся, – отозвалась Гингема, окинув его скептическим взглядом. – Посмотри на себя в зеркало, какой из тебя маньяк? Давайте-ка лучше прикинем, какое место теоретически может подойти для ритуала.

Кобольд почувствовал, как сердце у него словно бы заледенело от страха, но постарался держаться как ни в чем ни бывало.

– Попуций говорил – подальше от чужой магии, – напомнил он. – Поле какое-нибудь нужно… или луг. Но с деревом посередине!

Гингема вздохнула.

– До ближайшего поля три часа ехать…

– Пустырь? – подсказал Дарин. – Где-нибудь на окраине?

Гингема задумалась.

– Ты Прибрежный район хорошо знаешь? Там, между рекой и дендрарием как раз пустырь есть. Огромный! По-моему, нам подойдет. И ехать не так уж далеко: свернем на Юбилейное шоссе, а там – рукой подать.

Дарин взглянул на Тохту: кобольд изо всех сил делал вид, что все происходящее его волнует очень мало.

– Тохта… – окликнул он.

– Что?! Я – бесстрашный и опасный одиночка, кобольд-убийца! – храбрясь, отозвался тот и сполз со стула. – Вы тут пока поговорите, а я подумаю… почитаю о ритуале. Я все-таки, не маг, о таких вещах лишь понаслышке знаю…

Он прихватил листок с описанием ритуала и удалился.

– Боится, – сочувственно сказала Гингема.

– Я б на его месте тоже боялся, – хмуро проговорил Дарин.

– Погоди, будешь и ты на его месте, – со вздохом напомнила Гингема. – Бояться – это не стыдно. Все боятся. Другое дело, сможет ли он в нужный момент перебороть свой страх. Сможет?

Дарин вспомнил все, что ему было известно о страхе кобольдов перед драконами, и промолчал.

 

Глава 6

Пролетела теплая летняя ночь, украшенная крупными августовскими звездами и ранним утром Крынкин сидел на балконе, размышляя.

Кто это решил, интересно, что в обычной жизни ни чудес, ни удивительных приключений быть не может? Что и волшебство, и приключения разные – это только в книжках для детей младшего и дошкольного возраста? В таком-то возрасте, конечно, думать о драконах и чародеях, о принцессах и рыцарях не стыдно. А вот поди-ка, помечтай о волшебном мире, о его таинственных обитателях, когда уже вырос и соседские мальчишки тебя давно по имени-отчеству называют! Скажи-ка кому, что до сих пор веришь в чудо, шепни-ка на ухо, что все ждешь: вдруг произойдет что-то этакое, что всю твою обычную жизнь перевернет – ведь засмеют!

Поэтому, про мечты свои, про то, что когда идешь бывало, куда-нибудь, то представляешь себя вовсе не тем, кто ты есть – молчок!

Крынкин вздохнул и подпер рукой щеку.

То рыцарем в латах себя вообразишь, то странствующим магом в остроконечной шляпе, с посохом в руке, то воином… ах, какая жизнь их ждет, какие приключения!

Только размечтаешься, как вдруг глянешь ненароком в зеркальную магазинную витрину, а там вместо рыцаря или мага – взрослый хмурый дяденька, с усами и портфелем, спешит по своим делам…эх!

Но все равно, с теми, кто верит, непременно что-нибудь волшебное произойдет, непременно!

Надо только дождаться.

И Крынкин дождался.

Накануне, с утра, он сходил в родное ПТУ, почитал списки групп, заполнил в бухгалтерии пару бумажек – как ни крути, учебный год не за горами. Жаль, что и этим летом в Шотландию съездить не удалось, ну, да делать нечего. По поводу визита в училище, Крынкин принарядился: облачился в летние штаны защитного цвета, с множеством карманов, просторную пеструю рубаху-гавайку, подаренную приятелем, сьездившим на самый настоящий заграничный курорт. Потом надел шляпу из соломки, темные очки и в таком наряде стал необыкновенно похож на диктатора какой-нибудь маленькой южноафриканской страны.

Пока заполнял в бухгалтерии ведомости, Несси сидела в клеточке на столе и с любопытством рассматривала бухгалтерию.

– А что это ты, Крынкин, с крысой явился? – удивилась бухгалтерша. – Или живой уголок решил в училище организовать для своих оболтусов? Фу, страшная какая! – добавила она брезгливо, рассматривая притихшую Несси. – И хвост-то у нее, длинный, облезлый… тьфу!

– Надо, потому и явился, – сурово отрезал Крынкин. – А крысу ты не обзывай, она, между прочим, понимает все. И хвост у нее не облезлый, а какой положено! – он посмотрел на бухгалтершу поверх темных очков и добавил: – И не оболтусы, а ученики, ясно?

Крынкин сунул ей ведомость, взял клетку и вышел.

На улице, в тихих переулках, царствовал август, роскошный, золотой, щедрый: вроде лето, а в воздухе уже витает аромат увядающей листвы и цветут на клумбах бордовые георгины и лиловые астры. В маленьком сквере Крынкин сел на лавочку покурить, клетку с Несси поставил на землю возле скамейки: пусть на белый свет поглядит, а то ведь в зоомагазине-то не видела ничего. Дома, как предполагал Крынкин, в одиночестве Несси было скучно, вот и приходилось брать ее с собой: то на почту, то в ларек за сигаретами, то на хлебокомбинат. По дороге Крынкин, как мог, крысу образовывал: рассказывал о городе, об озере Лох-Несс, о своих учениках из группы номер сто восемнадцать. Дома по вечерам включал ей телевизор, обсуждал политические новости, художественные фильмы. Особенно уважал старые кинокомедии: добрые и искренние.

А ночью Крынкин выходил на охоту. С клеткой под мышкой он бродил по дворам, где Варвара когда-то видела кобольда, заглядывал в темные мрачные подвалы, обшаривал подворотни. Пока что все было безрезультатно: сказочное существо как сквозь землю провалилось. Однако, Крынкин каким-то неведомым чутьем чувствовал, что кобольд где-то близко, где-то совсем рядом и потому поисков своих не прекращал. Стоя посреди пустого темного двора, Крынкин курил сигарету за сигаретой, поглядывал на клетку с Несси и размышлял. Крыса внезапно забеспокоилась: белым комочком сновала за прутьями проволочной решетки, вставала на задние лапки, принюхивалась к ветру.

Крынкин вздохнул.

– Ладно, пошли домой, – сказал он Несси. – Что толку-то ждать? Уж сколько бродим, а кобольда все нет и нет…

Серые пятиэтажки кое-где светились огоньками окон, в кронах высоких тополей шелестел теплый ветер. Город спал.

Крынкин прошел через пустой просторный стадион, миновал школу, круглосуточный киоск и снова свернул во дворы. Темнота стала гуще, непроглядней.

В одном из дворов, Крынкин остановился под тусклым фонарем, поставил клетку на асфальт и полез в карман за сигаретами. В другом кармане отыскал дешевую пластмассовую зажигалку, купленную недавно на барахолке. Крынкин уже сто раз зарекался не гоняться за дешевизной и купить зажигалку нормальную, а не такую, которой щелкаешь-щелкаешь, а толку нет. Чертыхнувшись, он швырнул зажигалку в кусты, нашел коробок со спичками и, сложив ладони домиком, прикурил.

И в этот самый миг произошло невероятное. Из темного окна подвала стрелой метнулось какое-то существо и схватило клетку с крысой.

Крынкин застыл с открытым ртом. Горящая сигарета, рассыпая искры, упала на асфальт.

– Кобольд… – завороженно выдохнул Крынкин.

Да, это был настоящий кобольд. Крынкин разглядел голову с маленькими рожками, немного похожую на собачью, узкую морду, длинный голый хвост, покрытые короткой шерстью лапы. Глаза кобольда горели, как два раскаленных угля.

– Я тебя вижу, – не веря сам себе, пробормотал Крынкин, не сводя глаз с удивительного существа.

Кобольд, держа в зубах клетку, скользнул назад. Несси беспокойно металась в крошечной переноске, натыкаясь на решетку. До открытого подвального окна кобольду оставалось не больше пары шагов.

Крынкин тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. Несси?

– Стой! – вдруг гаркнул он во все горло. – Отдай крысу!

Кобольд зашипел и бросился вдоль стены дома. Вот когда Крынкин отчетливо понял, что кобольд – существо из другого мира: тот несся неестественно легко и совершенно бесшумно, перелетая через скамейки и песочницы.

Крынкин с топотом бежал следом. Мысль о том, что он упустит кобольда, и тот исчезнет вместе с Несси, наполняла его ужасом.

– Стой, гад! – орал он, больше всего на свете боясь потерять из виду похитителя. – Стой! Отдай крысу, гад! Отдай крысу!

Кобольд завернул за угол дома, Крынкин, задыхаясь от быстрого бега, последовал за ним. Посреди темного чужого двора он остановился и огляделся по сторонам. Кобольда нигде не было видно.

– Где же он? – в отчаянии бормотал Крынкин. – Куда делся?!

Вокруг не было ни души. Шелестели деревья, со стороны шоссе доносился шум автомобильного потока.

– Несси! – позвал Крынкин. – Несси! Ты где?

Он ругал себя последними словами, одновременно лихорадочно соображая, что делать дальше. Кобольд появился из подвала, стало быть, там его и нужно искать!

Крынкин обвел взглядом темные пятиэтажки. Домов кругом – тьма, и в каждом – громадный подвал, поди-ка отыщи, в котором из них затаился кобольд!

– Что же делать? – снова спросил сам себя Крынкин, чуть не плача. – Что делать-то?!

Послышался шум мотора, в темноте вспыхнули фары. Медленно проехало такси, водитель, опустив стекло, пытался рассмотреть номера домов.

– Эй, мужик, – обратился он к Крынкину. – Дом восемнадцать “В” – это здесь или на другой стороне?

– Здесь, здесь, – торопливо ответил Крынкин. – Со стороны стадиона подъедешь и…

И вдруг, в свете фар, он заметил кобольда: тот притаился, сжавшись в комок, на площадке возле мусорных баков, держа клетку в лапах.

Крынкин мгновенно забыл про все на свете. Широко расставив руки, он осторожно двинулся вперед, отрезая кобольду путь к отступлению. Тот сидел неподвижно, лишь глаза его светились зловещим красным огнем.

Крынкину сделалось жутковато. Вспомнилась некстати статья, что в учебнике напечатана была, там кобольдов называли жестокими беспощадными существами, и особо упоминалось, что людей они на дух не переносят и, повстречав – непременно убивают.

Крынкин бы и близко не подошел, жить-то хочется, но в клетке-переноске металась перепуганная Несси, а потому – отступать было невозможно.

– Давай по-хорошему, – осторожно проговорил он, гадая, понимает ли кобольд человеческую речь. – Ты мне крысу отдай – и иди себе. Я никому не скажу, что тебя видел. Все равно не поверит никто… только ты мне крысу верни…

Кобольд метнулся в сторону, тенью перемахнул через дорожку, шмыгнул под машиной и помчался по двору. Крынкин бросился в погоню.

Не останавливаясь, кобольд швырнул на землю клетку, взлетел по отвесной стене дома и исчез за темными кронами тополей.

Крынкин подбежал, схватил клетку: Несси была цела и невредима. Он рухнул на землю, вцепившись в переноску обеими руками, стараясь отдышаться.

Сердце колотилось так, будто собиралось вот-вот выскочить прямо на асфальт. Наверное, можно было радоваться, что сбылась его мечта, и он увидел кобольда, но сил на это уже не было. Немного успокоившись, Крынкин сел и вытер со лба холодную испарину.

– Пойдем-ка домой, – сказал он крысе, просунул палец сквозь проволочные прутики и погладил ее по спинке. Несси что-то пискнула в ответ.

– Ладно уж, не сердись, – виновато пробормотал он. Крынкин посидел еще немного, потом поднялся на ноги и отряхнулся. Руки немного тряслись, и застегнуть воротник рубашки никак не получалось.

– Сыру сейчас тебе купим по дороге. Самого лучшего, голландского. Любишь голландский? Я тут магазин круглосуточный знаю поблизости.

И он пошел, прижимая к груди клетку с Несси.

… Рано утром услыхав гудок под окнами, Тохта понял – снова предстоит тяжелое испытание автомобилем. Но, как и подобает отважному кобольду, взял себя в лапы, запрыгнул в салон и тут смалодушничал: крепко-накрепко зажмурил глаза и не открывал, пока до норы Гингемы не доехал.

В норе, покончив с важными и срочными делами, немедленно удалился в соседнюю комнату, где находился кабинет Гингемы, и устроился за письменным столом: разложил мятые листки, исписанные вкривь и вкось крупными печатными буквами. Потом зубами стянул с фломастера колпачок и вздохнул: похоже, история про отважного и опасного кобольда-одиночку так и не будет закончена… да что ж делать! Предки Тохты умели не только сражаться, они умели и умирать и он, скромный меняла из Лутаки, собирался доказать сегодня, что и это ему по плечу: встретить, если придется, смерть достойно, лицом к лицу.

Это выражение так понравилось ему, что он, сопя от усердия, вывел его на бумаге, затем, покусывая острыми зубами фломастер, задумался. Выражение отличное, но что значит “лицом к лицу”? Какое у кобольдов лицо? Тохта решительно перечеркнул написанную строчку и приписал сверху: “Смелый и опасный кобольд-одиночка встретит смерть достойно – морда к морде!”

– Вот так-то, – довольно промолвил он, перечитав предложение пару раз. – Совсем другое дело!

Недописанную историю про кобольда он собирался оставить у Гингемы: если все пойдет, как они задумали, то потом всегда можно вернуться и забрать, а если же нет…

Тохта снова вздохнул: что-то подсказывало ему, что он никогда больше не увидит замусоленные мятые листки с жизнеописанием отважного кобольда…

Тохта посмотрел в окно, где шумел листвой тополь, потом перевел взгляд на письменный стол и снова принялся за работу:

“Бесстрашный и опасный кобольд-одиночка не боялся ничего совсем. Хотя ему постоянно грозила опасность. Вот и сегодня – он совсем ничего не боялся”.

Кобольд дернул хвостом, пригладил вставшую дыбом шерсть. Отчего-то стало холодно, будто кто-то, внезапно появившийся за спиной, дохнул ледяным морозом. Тохта сжал зубы и дописал строчку:

“В этот день кобольду предстояло страшное. Но он не боялся. Совсем не боялся. Не боялся, потому что он – потомок смелых и отважных воинов. И его не запугать, потому что он – смелый. А еще у него были друзья”.

Тохта поставил жирную точку, перечитал написанное и задумался: куда бы спрятать понадежней? Он посмотрел на пухлую папку с надписью “Экзаменационные ведомости”, поколебался и осторожно вложил туда листок, как раз между стопкой других бумаг. Попытался было прочитать один из документов, но после второй попытки бросил: ничего не понятно! Тогда он заглянул в небольшую толстую книгу, которая находилась рядом с лампой – ежедневник Гингемы. Полистал страницы, густо заполненные телефонными номерами и фамилиями, вздохнул и вернул на место. Потянулся за свернутой газетой и вдруг замер, поймав себя на не очень-то приятной мысли. А ведь он, кобольд, потомок бесстрашных воинов, чем занимается сейчас, вместо того, чтобы отправиться в соседнюю комнату, где его ждут Дарин и Гингема? Он тянет время, да-да, тянет время, потому что страшно не хочется ему делать то, что предстоит сделать. Вот кабы заснуть и проснуться уже в Лутаке, оказаться в доме с синими ставнями, где Дадалион, болтливое зеркало и старый друг – Фендуляр или за меняльным столиком возле крепостной стены появиться, а кругом народу – толпа и нетопырь номер пять крылом машет! Вот это бы хорошо, вот это бы прекрасно – в Лутаке очутиться… это да, но только, чтоб и Дарин там же был… а, может, и Гингема.

Тохта фыркнул. Не будет он пустым мечтанием предаваться и время тянуть, а пойдет и сделает, что положено, как и подобает потомку отважных…

Он сполз со стула и решительно направился в гостиную.

Дарин и Гингема при его появлении, прекратили разговор. Гингема уже собралась в дорогу: накинула легкую бежевую куртку, повязала на шею яркую косынку, сумку на плечо повесила. Внешне выглядела совсем как обычно, только глаза блестели молодым задорным блеском. Вот уж кто ничего в этой жизни не боится… Дарин стоял возле стола, застегивая рюкзак, обрез лежал на кресле. Увидел Тохту, сунул обрез под куртку, спросил:

– Ну, готов?

– Готов, готов, – проворчал кобольд. – Это вы тут чего-то копаетесь. Сколько вас ждать можно, не понимаю…

…Возле входа в парк Гингема запарковала машину. Тохта и Дарин выбрались из салона и огляделись.

– Терпеть не могу это проклятое место! – недовольно протявкал кобольд. Настроение у него было не блестящее, и Тохта не собирался это скрывать.

– Как вспомню, кого мы тут встретили, так мороз по шкуре!

– Не только у тебя, – рассеянно пробормотал Дарин, озираясь по сторонам. В парке было тихо и безлюдно: он был давным-давно заброшен и популярностью у горожан не пользовался. Они предпочитали сквер возле центральной площади или большой парк на набережной, где по выходным дням играл духовой оркестр, а про этот заросший кустарником и сорной травой островок посреди шумного города и не вспоминали.

– Может, они и сейчас где-то неподалеку, – не унимался Тохта. – Может, у них тут логово!

Гингема хлопнула дверцей, проверила, работает ли противоугонная сигнализация, и нагнала Дарина и кобольда.

– Вот что, ребята, – вполголоса сказала она, пряча ключи в карман. – Спецоперация, что мы задумали – дело, конечно, хорошее, но на всякий случай предлагаю далеко от машины не отходить!

– Согласен, – кивнул Дарин и покосился на Тохту. – Ты что это себе под нос бормочешь?

– Ритуал повторяю, – нервно отозвался тот, пытаясь пригладить вставшую дыбом шерсть. – Повторяю и повторяю… повторяю и повторяю…

Гингема успокаивающим жестом положила ему на голову ладонь.

– Ты его наизусть вызубрил, как студент-отличник! Честное слово, я бы тебе пятерку поставила!

– Ого, – завистливо протянул Дарин. Сам он за пять лет учебы пятерками у Гингемы похвастаться не мог. – Слышишь, Тохта?!

Кобольд только лапой махнул. Он даже и говорить не стал о своих опасениях: люди, да еще и не маги, они даже и не подозревали, какой опасности подвергнутся, спутай он хоть слово, допусти хоть малейшую оплошность! Втолковать им это Тохта уже отчаялся, а потому, только пробормотал вполголоса:

– Моих сил может и не хватить. Да и опыта маловато, – он почесал за ухом, умолчав о том, что опыта у него было не то, чтобы маловато – его вообще не было.

– И знаний тоже. Как бы не испортить все…

– Тохта, мы же будем с тобой, – напомнила Гингема.

Он кивнул.

– По условиям ритуала так и положено. В одиночку проводить его нельзя, помощник нужен! То есть, несколько помощников, лучше всего – пять… драконы почему-то особенно любят это число.

– Обойдутся и тремя, – заметил на это Дарин и поправил под курткой обрез. – А почему они число “пять” любят?

– Кто ж его знает, – пробурчал кобольд и снова принялся неразборчиво что-то бубнить.

Они свернули на боковую дорожку. Между деревьями виднелась полуразрушенная деревянная эстрада, ржавые, с облупившейся краской барьерчики ограждали детские аттракционы, которые давным-давно не работали. Были тут и качели, и маленькие паровозики и даже карусель с лошадками. Разросшийся кустарник и трава постепенно захватывали дорожки и пятачок перед ветхой танцевальной площадкой.

– Я слышал, в следующем году тут все вырубать собираются, – сказал Дарин. Он перевесил рюкзак на другое плечо, в рюкзаке находился арбалет, а в боковом кармашке – серебряные болты. Тохта утверждал, что чувствовал себя гораздо уверенней, когда “излюбленное оружие кобольдов” было рядом.

– А на этом месте очередной торговый центр строить будут.

Он снова незаметно оглянулся по сторонам.

– Так и будет. Жаль парк, – проговорила Гингема. – Хорошее место когда-то было! Я сюда частенько ходила, когда еще колесо обозрения работало.

– Колесо обозрения?! Да когда это было? Лет сто назад! – бестактно брякнул Дарин.

Гингема выразительно сдвинула брови, он спохватился.

– Я хотел сказать, что… э… ну… в общем…

Спас его Тохта. Он перестал бормотать слова ритуала и остановился, уставившись на Дарина красными глазами.

– Я вот тут подумал, – кобольд потер лапой мордочку. – Предки мои, свирепые и отважные воины… я об этом вам уже рассказывал…

Дарин тут же решил, что приятель сейчас в очередной раз пустится в подробнейшие описания зверств армии кобольдов, которые Тохта почему-то упорно называл “славными подвигами” и поспешно перебил:

– О предках давай в другой раз, ладно? Нашел время!

Тохта слегка обиделся:

– Другого раза может и не быть! Забыл, какой сегодня день, что нас всех ждет? Вот то-то!

Он недовольно посопел:

– Но я о другом. Предки мои, свирепые и отважные воины, уходя на войну, завещали все свое имущество и припасы близким родственникам. Вот я и подумал, – Тохта снова потер морду и неожиданно заявил:

– Здесь, в этом мире, ты, Дарин, вполне можешь считаться моим родственником, а?

Тот пожал плечами.

– Родственником?! С чего бы это? Я не кобольд!

Тохта смущенно кашлянул, рассматривая землю у себя под лапами.

– Какая разница? Я тебя давно знаю и мы – друзья, так что ты все-таки можешь считаться немножечко кобольдом.

Тохта втайне надеялся, что перспектива считаться “немножечко кобольдом” приятеля несказанно обрадует, ведь невозможно не понять, какая это огромная честь! Но Дарин, глупый детеныш гоблина, важности момента не уловил.

– Прекрасно… – отозвался он, все еще не понимая, куда клонит Тохта. – И что?

Кобольд двинулся следом за людьми, на ходу почесывая бок: проклятая блоха, видно, проснулась в прекрасном настроении, с отменным аппетитом и немедля приступила к завтраку.

– Как что? – воскликнул он. – Собираюсь завещать тебе свое имущество и припасы! Как ближайшему родственнику!

Они дошли до старой заброшенной танцверанды и свернули на боковую дорожку.

– Нора-то у меня в Лутаке осталась, – рассудительно продолжал Тохта, посматривая на удивленного Дарина. – Так что ее я тебе оставить никак не могу, уж извини. А вот припасы…

Тут парень, наконец-то, догадался, что у кобольда на уме.

– Припасы?! – насторожился он, вместо того, чтобы обрадоваться и от души поблагодарить его, Тохту, за необыкновенную щедрость. – Это какие же припасы ты мне завещать хочешь? Дохлых крыс?!

Тохта солидно кивнул.

Дарин вытаращил глаза на кобольда.

– Что?! Серьезно?

– Отличное наследство, не понимаю, что тебе не нравится? – невозмутимо заметила Гингема.

– Не нравится?! Я вам скажу, что мне не нравится! Мне не нравится, что в своей собственной квартире я повсюду обнаруживаю недоеденных крыс! В ванной, в коридоре, за холодильником, на балконе…

– За диваном еще, – деловито напомнил Тохта. Он бежал трусцой и делал сразу два важных дела: вспоминал, где припрятаны запасы и в то же время принюхивался к воздуху – не грозит ли опасность.

– Еще и за диваном?!

– Да. И еще в комнате: как зайдешь, там сбоку столик, а под столом…

– И под столом?! Ты во что мою квартиру превратил? Кунсткамера какая-то, а не…

– И на книжных полках не забудь пошарить. Отличные крысы, – не слушая его, мечтательно говорил кобольд. – Жирные, сочные. Теперь все они твои, пользуйся! Мне они, скорее всего, уж не пригодятся. А жаль…

Гингема вдруг остановилась прямо посреди дорожки и впилась взглядом в кобольда.

– Тохта, – медленно проговорила она. – А мне ты ничего не хочешь завещать? Что-нибудь, припрятанное в моем доме, а?

Он быстро отвел глаза.

– Из тебя тоже получился бы хороший кобольд, – прбормотал Тохта. – Такой, знаешь, свирепый и…

– Дальше не продолжай, – остановила Гингема, покосившись на Дарина: того вдруг обуял подозрительный кашель. – Переходи к делу! – железным голосом приказала она. – В моей квартире ты тоже прятал всякую дрянь?

Кобольд вздохнул. В норе у Гингемы имелось полным-полно прекрасных местечек, где так славно можно было припрятать парочку-другую крыс, но…

– В твоей – нет, – признался он.

– Точно?!

Кобольд сделал вид, что обиделся. Не говорить же ему, потомку бесстрашных воинов, что Гингемы он на самом деле слегка побаивался, оттого прятать в ее доме ничего не стал.

– Крысой клянусь! Прятал только в его норе!

И он кивнул на Дарина.

– Ну, спасибо, – процедил тот. – Если б я знал, я бы…

Гингема решила прекратить этот разговор.

– Все, хватит! – она строго посмотрела на Тохту, потом на Дарина. – Предлагаю о наследстве попозже поговорить, а сейчас…

– А если бы в вашей квартире такой паноптикум устроили? – недовольно пробурчал Дарин. – Тогда что?

– Каждый кобольд хранит припасы в своей норе!

– Вот именно, что в своей!

– Хватит пререкаться, мы же на спецоперации!

– Какая, блин, спецоперация, когда у меня в доме повсюду дохлые крысы понапиханы?!

Эта перепалка и стала причиной того, что появление вурдалаков никто не заметил. А когда заметили, было уже поздно: Дарин и Гингема от неожиданности слегка растерялись, а Тохта, пискнув, метнулся в сторону, но так неудачно, что врезался в ноги одного из упырей, отскочил – и тут чья-то сильная рука ухватила кобольда за шкирку и встряхнула, как котенка, так, что зубы бедного пленника громко щелкнули.

Средних лет мужчина поднял Тохту повыше и взглянул ему в глаза.

– Узнаешь меня? Отвечай!

Кобольд всем своим видом изобразил, что он бы рад ответить, да не может: как говорить, когда горло сжимают железные пальцы?

Вурдалак чуть ослабил хватку.

– Это я был тогда возле дома, крысоед! Ты стрелял в нас из арбалета, убил одного, а другого ранил. Откуда у тебя оружие?

Следом неторопливо подошел Кумлер, за ним следом – еще один. Дарин прищурил глаза: невысокий крепыш в кожаной куртке, то самый, что встретился как-то им с Тохтой в переулке. Только тогда с ним было еще двое. Дарин быстро огляделся по сторонам – Зулг и Хагаса – где они?

Кумлер взглянул на Тохту.

– Кобольд, кобольд, – негромко проговорил вурдалак, холодно разглядывая его. – Выродились ваше племя, крысоеды. Настоящие кобольды людей терпеть не могли, а ты с ними дружбу свел! Этак, скоро вы и с гномами брататься начнете…

Меняла что-то захрипел в ответ, но Кумлер только покачал головой.

– Живете с людьми бок о бок… небось, и забыли уже, что они – враги нам всем? Короткая же у вас память…

– Тохта! – тревожным голосом окликнул Дарин. – Ты как?

Кобольд скосил на него рубиновые глазки.

– Э… все прекрасно, – просипел Тохта. – Все просто замечательно!

– Это и есть вурдалаки? – шепнула Гингема Дарину. Он кивнул, не спуская настороженных глаз с Кумлера.

А тот впился взглядом в Гингему.

– Не называй нас так, – в голосе его прозвучала угроза.

На всякий случай Гингема незаметно поправила сумку: вдруг разговор зайдет не туда? А в сумке хранилось оружие, нож охотника за вампирами. Гингема хотела прихватить еще и серебряный десертный ножик, но тот как сквозь землю провалился.

– Как же вас называть?

Кумлер вдруг усмехнулся.

Его усмешка очень не понравилась Дарину. Он насторожился и на всякий случай расстегнул ветровку: под курткой находился обрез, хотя вытаскивать его раньше времени не хотелось.

– Меня зовут Кумлер, – ответил вурдалак, рассматривая Гингему. – А ты кто?

Дарин облизнул губы, вмиг ставшие сухими.

– Встаньте за моей спиной, – не спуская глаз с Кумлера, велел он. – Быстрее!

Та недовольно хмыкнула, но спорить не стала.

– Обожаю, когда мужчины начинают рулить ситуацией, – скептически пробормотала она. – Дивное зрелище!

– В прошлый раз нам помешали, – сказал Кумлер. – Поэтому не станем терять время.

– Сначала отпустите кобольда! – твердо сказал Дарин.

Вурдалак бросил взгляд на менялу.

– Он нам еще нужен. Держи его крепче, Гумор!

…Тохта, болтаясь где-то на уровне груди взрослого человека, изо всех сил боролся с накатившей на него дурнотой. Отважного потомка бесстрашных кобольдов сильно мутило: но вовсе не от страха, не потому, что так глупо попался в лапы упырей, а оттого, что висел он высоко над землей, а высоты кобольды боялись и переносили с трудом. Тохта даже на балкон в квартире Дарина не сразу смог заставить себя выйти, а уж тут!

Он попытался было вздохнуть, что Гумор снова тряхнул его, и кобольд поспешно зажмурил глаза: все вокруг – и деревья, и кусты, и люди – качнулось вправо-влево и отъехало куда-то в сторону. Но тут же, вспомнив о главном, Тохта распахнул глаза и принялся таращиться по сторонам: здесь, на дорожке, находилось всего три упыря, а сколько их вообще? И где они? Может, возле кладбища шляются, дожидаясь темноты, а может, сидит в кустах, как раз позади Дарина и Гингемы. С большой сворой, пожалуй, им и не справиться!

Тохта покосился на Кумлера: тому явно не терпелось с ними расправиться, и если он еще этого не сделал, так только потому, что сначала хотел получить ответ на кое-какие вопросы. И Кумлер задал вопрос, но совсем не тот, что ожидал Дарин.

– Откуда ты знаешь повелителя ламий?

Дарин поморгал глазами.

– Ну… э… видел в Лутаке как-то раз, – осторожно ответил он.

Кумлер поднял брови.

– “Как-то раз”? Хочешь, чтобы я тебе поверил? Лучше скажи, зачем он появился здесь? И почему дал тебе ускользнуть от нас?

Дарин пожал плечами, посматривая на Тохту: вид у кобольда был такой, будто его вот-вот вытошнит.

– Ускользнуть? Это когда?

Во взгляде Кумлера мелькнула злоба: похоже, отношения ламий и вурдалаков никак нельзя было назвать теплыми.

– Когда он скомандовал тебе: “Беги”!

– Я не слышал, – как можно искренней проговорил Дарин. – С чего бы он мне это говорил? Я и сам удивился, когда его увидел!

– Врешь, человек, – процедил Кумлер. – Знаешь, что я думаю? Думаю, что ты должен был передать ему амулет, вот что. За этим он сюда и прибыл! А еще я думаю, что и сами феи не знают, что повелитель ламий тут. Что ж… им интересно будет узнать о нем кое-что…

Он сжал кулаки.

– Клан ламий становится слишком сильным, вот в чем дело. Они стали представлять опасность. Знаешь, что делают в таких случаях?

Дарин снова пожал плечами.

– Нет, – он посмотрел на Тохту. Вид у кобольда был самый плачевный.

– Уничтожают повелителя. Обезглавливают клан. Тогда в племени начинается борьба за власть, междуусобицы и ламии нескоро накопят прежнюю силу.

Дарин неожиданно подумалось, что уничтожить Тесса будет вовсе не таким простым делом даже для фей. Кумлер усмехнулся, будто угадав его мысли.

– Он, конечно, не так прост, но и я тоже… сдается мне, что он хочет забрать амулет не для того, чтобы отдать феям? Но он его не получит! А когда ламия вернется в Лутаку, интересно будет посмотреть, как он станет выкручиваться перед феями. На этот раз ему сухим из воды не выйти!

Тохта некстати кое-что припомнил и отчаянно задрыгал лапами.

– Дарин, Дарин! – просипел он, перебивая Кумлера.

– Чего?

– Совсем забыл! Я тебе не все рассказал: еще одна крыса под ванной, за коробкой с мылом!

Дарин ответил ему сердитым взглядом.

– Ты в своем уме?! Нашел время!

– А что? – полузадушенно продолжал Тохта. – Жалко будет, если все мои припасы пропадут! Бери, ешь, не стесняйся! Мне они уже не пригодятся.

Он закатил глаза и повис в руке вурдалака, словно тряпка.

– Никогда в жизни не отведать мне больше сочного крысиного мяса, не похрустеть косточками молодой, хорошо откромленной кошки!

Гингема насторожилась и тронула Дарина за плечо.

– Не знала, что кобольды едят кошек!

Тохта приоткрыл один глаз:

– Только незнакомых. Твоя кошка в полной безопасности, потому что…

Терпение Кемлера лопнуло.

– Хватит болтать! – рявкнул вурдалак. – Мы явились сюда за амулетом – и мы его получим! Где амулет?! У тебя?

Дарин покачал головой.

– Что ж, – зловещим голосом продолжал Кумлер. – Дело твое. Вы в наших руках и никто не уйдет отсюда живым! С тобой, – он посмотрел прямо в глаза Дарину. – Мы разберемся в последнюю очередь, а пока..

Он повернулся к Гумору.

– Дай сюда кобольда!

Тохта запаниковал.

– Нет, нет, – заверещал он в ужасе. В отличие от Дарина, он знал о вурдалаках гораздо больше и догадывался, что его ждет.

– Погодите, погодите! Он отдаст амулет! Отдаст!

Не помня себя от страха, Тохта что было силы вцепился в державшего его вурдалака.

– Не отдавайте меня ему! Он…

Когти кобольда глубоко впились в руку вурдалака, ярко-красные царапины сразу же набухли кровью.

– Проклятое крысиное отродье! – прошипел Гумор и ударил Тохту по морде.

– Эй, ты! – с тревогой крикнул Дарин. – Не трогай его!

– С него сейчас живьем шкуру сдерут, стоит ли церемониться? – оскалился вурдалак.

Тохта злобно прищурился, ясно представляя себе, как он впивается всеми когтями и зубами в морду вурдалака, но предаваться приятным мечтаниям было некогда: наступал ответственный момент.

Для того, чтобы ответственный момент прошел так как надо, необходимы были вдохновение и удача. Насчет удачи Тохта не сомневался, она не подведет, а для вдохновения живо представил себе бескрайнюю серную равнину, огромную, до зубов вооруженную, армию кобольдов, марширующую в полном воинском снаряжении, а во главе войска (вдохновляться, так вдохновляться!) вообразил себя.

Глаза у Тохты вспыхнули багровым пламенем, и он заверещал во все горло, дрыгая лапами:

– Вперед!

После сообразил, конечно, что по заранее обдуманному плану кричать следовало не “Вперед!”, а “Давай!”, как уговаривались с Дарином и Гингемой, но и так все сошло прекрасно.

Что-то грохнуло так, что уши заложило, затем еще раз и еще. Парк заволокло сизым густым дымом, таким вонючим, что у Тохты глаза на лоб полезли и голова пошла кругом. Дарин предупреждал, что будет сильно вонять порохом, но, во-первых, что такое порох, Тохта не уточнил, а, во-вторых, деваться-то все равно было некуда! В клубах плотного дыма Тохта успел заметить, что Гингема, не теряя обычного хладнокровия, выхватила из сумки еще парочку маленьких пестрых цилиндриков и швырнула на землю перед вурдалаками. Пестрые штучки разорвались с таким треском, что Тохта понял, что он оглох, оглох надолго, возможно, на всю жизнь. Рассыпались огненные искры, закружились в воздухе цветные мелкие бумажки, запахло гарью. Голова у кобольда пошла кругом, однако ж, времени прийти в себя и хорошенько прочистить уши и прочихаться совсем не оставалось, нужно было действовать. Тохта извернулся, полоснул клыками по руке Гумора и шлепнулся на землю, но тут же вскочил на все четыре лапы: бежать, бежать!

План бегства тоже был составлен заранее – на этом настоял сам кобольд, подробно объяснив Дарину и Гингеме, что плох тот полководец, который не позаботится заранее, как унести ноги с поля битвы, если что-то вдруг пойдет не так. До сих пор все шло, как надо, но ноги уносить следовало незамедлительно, пока сбитые с толку грохотом и клубами синего дыма вурдалаки не опомнились.

– Тохта, беги! – крикнул Дарин. – А здорово бабахнуло, а?!

Кобольд понесся первым, только ветер в ушах засвистел. За ним спешила Гингема, последним – Дарин, оглядываясь и держа наготове обрез.

Спохватившись, Тохта подскочил к Дарину и протявкал:

– Арбалет, быстро!

И не дожидаясь, пока парень остановится, рванул с его плеча рюкзак и вытащил оттуда арбалет и мешочек с серебряными болтами.

На ходу Гингема расстегнула сумку и бросила Дарину ключи.

– Давай за машиной! – скомандовала она и остановилась, стараясь отдышаться. Из сумки Гингема вытащила стеклянный пузырек, вытряхнула на ладонь пару крошечных таблеток и закинула в рот.

– Черт побери, мне все-таки не двадцать лет – так бегать!

Дарин заколебался, посматривая на Гингему: не хотелось оставлять ее в парке, но Тохта взял арбалет наизготовку и решительно проговорил:

– Беги, только быстро!

Дарин тут же исчез.

Кобольд настороженно смотрел на парковую дорожку.

Гингема положила под язык еще одну таблетку и слабо улыбнулась.

– Что, Тохта, сработал наш план?

Он кивнул.

– Наверное, еще никто в мире не боролся с вурдалаками при помощи новогодних петард и фейерверков, а? – продолжила она. – У нас, знаешь, под новый год просто светопреставление с этими хлопушками. Такую канонаду под окнами устраивают, что стекла дрожат!

Тохта прочесал взглядом кусты и дорожки.

– А что это так грохнуло? – спросил он. – Это те маленькие штучки, что на столе лежали? Гадко пахли, кстати!

– Они самые. Возле моего дома магазинчик есть “Фейерверки круглый год” – пояснила Гингема. Сердце у нее все еще колотилось, как сумасшедшее. – Вот мы с Дариным вчера туда и заехали, прикупили несколько штук. Как думаешь, вурдалаки напугались?

Тохта покрепче ухватился за арбалет.

– Насчет “напугались” – не знаю, – честно признался он. – Но с толку мы их сбили! Только, боюсь, ненадолго все это…

– Если что, у меня в сумочке еще парочка петард лежит, – сообщила Гингема. – Конечно, во второй раз такого эффекта уже не будет, но…

В конце аллеи показалась новенькая вишневая “тойота” – машина мчалась прямо через кусты, не разбирая дороги.

В тоже мгновение Тохта обернулся и заметил в конце аллеи Кумлера.

– Быстрей! – тявкнул кобольд и понесся к машине.

– Сильно не гони! – предупредила Гингема, устроившись на пассажирском сиденье. – Ясно?

Дарин кивнул, выруливая к выходу из парка, Гингема взглянула в зеркало, увидела вурдалаков и сдвинула брови. – Черт побери… гони!

Дарин нажал на газ, обогнул припаркованный у тротуара пикап, вылетел на газон и, проехав по цветочному бордюру, выскочил на дорогу.

– Гм… – недовольно проворчала Гингема. – По газонам ездить даже я себе не позволяю!

Тохта скакал на заднем сиденье от одного окна к другому: проверял, нет ли погони. Ездить на машине кобольд терпеть не мог, но деваться было некуда – пустырь, как рассказал накануне Дарин, находился далеко, не добежишь.

Гингема снова посмотрела в зеркало.

– Погони, кажется, пока нет. На развязке поворачивай налево, там объезд.

Она пошарила в сумке, достала белоснежный носовой платок и протянула кобольду.

– Ну как? Добыл, что нужно?

Тохта потянулся было за платком, но тут машина круто повернула, взвизгнув тормозами, и кобольд, не удержавшись на сиденье, шумно рухнул на пол.

– Полегче, Шумахер, – бросила Дарину Гингема. – Тохта, ты жив?

– Жив, жив, – кобольд вскарабкался обратно на сиденье. – Но до конца своих дней больше не сяду в машину! Крысой клянусь, не сяду!

Он помотал головой и постановил больше в окно не смотреть: вурдалаки бегают, конечно, быстро, но все же автомобиль вряд ли догонят. Успокаиваться, само собой, не стоило, да и о каком спокойствии можно говорить, когда предстоит такое!

Но о ”таком” Тохта пока не думать, а вместо этого занялся важным делом. Он взял у Гингемы платок расстелил на сиденье и перочинным ножом, обнаруженном в рюкзаке Дарина, пыхтя от усердия, принялся осторожно вычищать из-под когтей запекшуюся кровь вурдалака.

– Так, так… – сосредоточенно бормотал меняла, орудуя ножиком. – Теперь, главное, до пустыря быстро добраться, потому, что времени у нас, боюсь, маловато!

– Я стараюсь, – сквозь зубы отозвался Дарин. Он покосился в боковое окно: погода менялась, небо затягивали мглистые облака и кое-где в окнах домов, несмотря на то, что вечер еще не наступил, уже горел свет.

– Старайся, старайся, – пробурчал кобольд, изо всех сил стараясь держать себя в лапах и не паниковать. Сердце у него то замирало, то начинало колотиться, как сумасшедшее, то вдруг словно падало со всего размаха куда-то в пустоту. Тохта аккуратно свернул платок с кусочками запекшейся крови и сунул в карман рюкзака. Потом повертел в лапах перочинный ножик, понюхал его – обыкновенное железо, толку никакого! – и тоже бросил в рюкзак.

Вишневая “тойота” пронеслась по улице, перестроилась в другой ряд, игнорируя возмущенные сигналы соседней машины и свернула за угол.

– Ты видел там знак “ «Левый поворот запрещен”? – язвительно осведомилась Гингема.

Дарин сделал вид, что не расслышал и снова перестроился, чтобы обогнать неторопливый рейсовый автобус, битком набитый пассажирами.

– Кто тебе выдал права? – вдруг спросила Гингема, с тревогой наблюдая за маневрами Дарина на дороге. – Кто, конкретно? Назови фамилию этого человека!

Он настороженно взглянул на нее в зеркало.

– А зачем вам?

– Я его прокляну! – отрезала она.

Тохта поежился. Он сидел на полу салона, потому что падать с сиденья при каждом повороте ему порядком надоело, и крепко сжимал в лапах арбалет.

Мимо промелькнул большой торговый центр, потом – строящееся здание будущей поликлиники. Работники городского отдела благоустройства высаживали вдоль аллеи молодые деревца.

Дарин свернул на боковую улицу – широкую и тихую.

– Я, знаете, одного не понимаю, – проговорил он, посматривая в зеркало заднего вида. – Последним ингредиентом должна быть кровь магического существа, так? Но ведь Тохта и есть магическое существо! Почему надо было устраивать весь этот цирк с вурдалаками, вместо того, чтобы…

Дарин резко затормозил, заехав двумя колесами на тротуар.

– Поворот проскочил, – смущенно объяснил он.

– Даже не буду это комментировать, – отозвалась Гингема, поджав губы. – Таким водителям, как ты нужно разрешать ездить только на асфальтовом катке!

Кобольд привстал с пола.

– Не знаю, – признался Тохта. – Я в магии не силен… делал, как написано! При проведении обрядов очень важно каждую мелочь соблюдать. Если бы годилась кровь того, кто этот ритуал проводит, то так и написано было бы! А коль этого не написано, то изволь делать как положено: добывать кровь магического существа!

Он похлопал лапой по рюкзаку.

– Кровь вурдалаков вполне сгодится. Хоть и опасно было, но…

– Эти старые чародеи непонятно о чем думали, когда обряды придумывали, – с досадой проговорил Дарин, разворачиваясь и выруливая на дорогу. – Я у Дадалиона в книгах читал как-то, что раздобыть нужно, чтобы практикующим магом стать. Зубы волколака, когти дракона, волос феи! Где все это взять? Как уговорить фею, позволить выдернуть у нее волос?!

Тохта фыркнул:

– Хочешь, подскажу? У тебя в Лутаке есть знакомый по имени Кёртис. Обратись к нему – он мигом все раздобудет!

Дарин хмыкнул:

– Точно, я и забыл! Только он, наверное, уже в Волшебных землях, Кехелуса грабит!

– Смотри на дорогу! – предупредила Гингема. – Кёртис – это черный контрабандист?

– Он самый!

Машина вырвалась на шоссе и понеслась со страшной скоростью. Тохта случайно взглянул в окно, за которым дома и деревья за окном слились в одну сплошную полосу, и тут же пожалел об этом.

– Далеко еще? – слабеющим голосом пролепетал он.

Гингема посмотрела на него с сочувствием.

– Потерпи, уже скоро!

– Я терплю… – выдавил кобольд, а Гингема снова взялась за Дарина.

– Следующий поворот направо! Да осторожней ты! Держись, Тохта, пустырь уже рядом, рукой подать!

Вскоре, к огромному облегчению кобольда, Дарин сбавил скорость, и машина пошла медленней.

– Ну, мы почти на месте. Наверное, можно нас поздравить, потому что с таким водителем… – она покосилась на Дарина. – Гм, ладно.

Она опустила стекло, выглянула наружу и осмотрелась.

– Куда ты заехал?! Куда? Ты же не там свернул! Этот двор не проездной, тут повсюду несознательные граждане ограждение поставили. Сдавай назад, а потом направо!

Он послушно крутанул руль, машина тронулась назад и вдруг, как гром среди ясного неба, раздался противный звук сминающегося железа. В ужасе Дарин нажал на тормоз, машина дернулась и встала, как вкопанная.

Повисла зловещая тишина, какая бывает только в фильмах-ужасах перед убийством главного героя.

– Алла Всеволодовна… – пролепетал Дарин, мгновенно превращаясь из супермена-водителя в студента-двоечника, явившегося на очередную пересдачу. – Я…

Гингема сверкнула глазами, вылезла из машины, изо всех сил хлопнув дверцей, и отправилась смотреть на причиненный урон.

Дарин помедлил, вздохнул, собрался с духом и потащился следом. Кобольд приоткрыл дверцу, осмотрелся и выскользнул из автомобиля: твердо решил не бросать друга в беде, а пойти вместе с ним, а там будь, что будет!

Гингема, сдвинув брови, рассматривала помятое крыло.

– Простите… – выдавил Дарин, страстно желая провалиться сквозь землю. – Я не…

– Убирайся, пока я тебя не убила! – свирепо рявкнула Гингема.

Он в испуге попятился. Кобольд тут же шмыгнул за спину Дарина и, опасливо поглядывая на разгневанную Гингему, понял, что ни за какие коврижки близко к ней не подойдет.

– Пошли, – вполголоса пробормотал Дарин Тохте.

– Дальше – вдвоем. Тащи из салона мой рюкзак и сваливаем, пока она нас не прикончила! До пустыря недалеко, доберемся.

Кобольд согласно кивнул. Он исчез в машине и через минуту снова появился, волоча за собой рюкзак и боязливо поглядывая на Гингему.

– Куда?! – снова рявкнула она. – Марш в машину!

Бормоча что-то себе под нос, она села за руль и повернула ключ зажигания.

– Одни убытки от вас, – ворчала Гингема, осторожно выруливая на дорогу. – Один машину помял, другой всех рыб в аквариуме сожрал!

Кобольд смущенно потер лапой нос.

– Две штуки еще осталось. Они на дне за камнем прячутся, сразу и не изловишь…

Автомобиль помчался к пустырю.

…Тохта первым выскочил из машины и огляделся.

Дерево! Вот оно, как раз посередине, неподалеку от какого-то полуразвалившегося сооружения с деревянной лестницей. Место хорошее, в стороне от дорог и жилых дорог, сюда вряд ли кто-нибудь заглянет. Ну, а если заглянет… кобольд сердито оскалил зубы. Что ж, ему же хуже будет!

И, подумав так, Тохта со всех лап бросился к дереву. Какое-то чутье подсказывало меняле, что времени у него оставалось совсем немного. Обычно в Лутаке это чутье дремало, забытое за ненадобностью, а вот сейчас, в минуты опасности, проснулось. И сам Тохта будто очнулся от спячки спокойной мирной жизни и наконец-то ощутил себя тем, кем он и являлся на самом деле. Чутье было не что иное, как опыт воинственных предков, тех самых, которые вели бесчисленные сражения, отвоевывая у людей и гномов право на жизнь, на землю Лутаки, создавая легенду о кобольдах. И их потомку предстояло сейчас дело, требующее немалой отваги и мужества: попытаться сотворить страшный ритуал и если повезет (или если не повезет, это смотря как взглянуть) – встретиться с одним из живых драконов, с тем, о ком Тохта читал в летописях кобольдов.

О том, что душу его грызло сомнение, ни Дарину, ни Гингеме он говорить не стал. А как было не сомневаться?! Тохта, при всей отваге и бесстрашии, все же не маг, не заклинатель, не чародей, умеющий вести беседу с драконами. Он – кобольд! А племя кобольдов от хранителей равновесия всегда старалось держаться подальше и на глаза лишний раз не попадаться.

Но сейчас-то выбора не было! Тохта это прекрасно это понимал, поэтому постановил: долго не раздумывать, делать, что должно, а там – посмотрим.

Со скоростью ветра он кинулся к дереву посреди пустыря и принялся рыть ямку между корней старого вяза. Почва была сухая, поддавалась плохо, но кобольд на это и внимания не обращал: уж яму-то вырыть каждый кобольд-несмышленыш сможет.

Армия духов, ну и ну! Тохта всем сердцем надеялся, что как только он начнет проводить ритуал, настоящие драконы тут же это почуют это и мгновенно явятся разобраться, что к чему. Потому что если этого не произойдет, страшно представить, что будет дальше: вряд ли духи умерших драконов подчинятся вызвавшему их кобольду. Укротить их под силу лишь немногим…

Из-под лап Тохты летела сухая земля и трава. В какой-то момент он учуял, что сзади появились Дарин и Гингема, но оборачиваться не стал: не до того!

Дарин бросил возле дерева рюкзак и присел на корточки, расстегивая тугую пряжку замка.

– Тохта, побыстрей можешь?

Кобольд только сердито зашипел в ответ. Дарин, наконец, расстегнул рюкзак, положил на землю арбалет, поставил мешочек с серебряными болтами.

– Вот тебе на всякий случай. Долго тебе еще копать? Я так думаю, упыри скоро нас отыщут, так что времени…

Гингема тронула его за рукав.

– Они нас уже нашли, – тихо проговорила она. – Посмотри.

На окраине пустыря стояли вурдалаки.

Дарин встал, поднял обрез и передернул затвор.

Тохта поспешно отряхнул лапы, сел возле вырытой ямки и постарался сосредоточиться: весь мир для него был ограничен сейчас крошечным пятачком земли и старым деревом. Усилием воли нужно было концентрироваться на том, что предстояло сделать и обрести уверенность в успехе задуманного. Так было написано в бумажке с описанием ритуала, но там ничего не говорилось о том, как можно сконцентрироваться, если неподалеку объявилась свора вурдалаков!

С советом же “настроиться на успех”, дела обстояли еще хуже. Здравый смысл твердил Тохте, что в такой ситуации ни о каком успехе и речи быть не может: проведение ритуала требовало немалых чародейских способностей или длительного опыта магической работы. И это не говоря о том, что проводить ритуал в одиночку не следовало, магу предписывалось иметь рядом с собой помощников и обязательно – медиума, чьей задачей как раз и было сосредоточение на целях ритуала, на образах, необходимых для взаимодействия с духами!

Тохта раздраженно дернул хвостом: ни Дарин, ни Гингема на роль медиумов не подходили, так что приходилось действовать одному.

Он попытался сосредоточиться еще раз. Хоть магией кобольды и не занимались, однако, кое-что Тохте было известно: например, то, что любая ошибка в проведении ритуала чревата очень неприятными последствиями! В лучшем случае, заклинание просто не сработает, в худшем – вместо духов драконов явится какая-нибудь жуткая тварь, черезвычайно обрадованная возможностью разодрать незадачливого мага на мелкие кусочки.

Тохта тряхнул головой: проклятые мысли! Как тут сосредоточиться?!

Он устроился поудобней и застыл неподвижно, изо всех сил убеждая себя, что он спокоен, сосредоточен и что сидит он не в нескольких метрах от кровожадных вурдалаков, а возле норы, на краю любимого родного болота, где приятно пахнет мокрой землей, камышом, где шелестит осока и знакомая почтенная жаба, направляясь куда-то по своим делам, не преминет сделать небольшой крюк по пути, чтобы поздороваться со старым приятелем – кобольдом.

Через пару секунд Тохта открыл глаза: пора было приступать к делу.

Он запустил лапу в рюкзак Дарина, вытащил полиэтиленовый пакет и развернул. На дно неглубокой свежевырытой ямки положил белый носовой платок Гингемы с кусочками запекшейся крови. Разворачивать не стал – ни к чему. Следом опустил обрывок тонкой золотой цепочки: золото всегда влечет к себе драконов. Ходят слухи, что в их пещерах полным-полно драгоценностей, несметных сокровищ, древних кладов, но, может быть, это только выдумки: ведь в драконьих логовах отродясь никто не бывал!

Старался не выходить из состояния сосредоточенности, кобольд потянулся за серебряными ножницами, но тут прямо за спиной грохнул выстрел и Тохта не выдержал и оглянулся.

Кумлер был уже совсем рядом, его вурдалаки в человеческом обличье стояли чуть поодаль, готовые по команде броситься людей. Тохта быстро пересчитал тварей: ого! На всех упырей серебряных стрел и пуль, пожалуй, хватит, если, конечно, бить точно в цель, без промашки… да только вряд ли так получится!

Ну, да что делать?!

Не спуская глаз с противника, он быстро распутал шнур на чехле с арбалетом и вынул оружие.

Кумлер сделал шаг вперед и остановился напротив Дарина.

– Вот для чего вы устроили весь этот балаган в кобольдом, – сквозь зубы прошипел вурдалак. – Вам нужна была кровь… – он взглянул на Тохту. – Неужели собираетесь проводить ритуал? Конечно… хотите призвать драконов?

Дарин не ответил. Прищурив глаза, прижав приклад обреза к плечу, он настороженно следил за вурдалаками.

– Для ритуала нужен человек с задатками мага, – продолжал Кемлер. – Или… магическое существо? Без него ничего не получится!

Он обернулся к своре.

– Убейте кобольда!

Тохта схватил арбалет и одним прыжком оказался рядом с Дариным. Натянул тетиву, прицелился – и стрела ударила вурдалака в грудь. Кобольд от радости издал боевой клич предков, но тут же опомнился, взял себя в лапы, приказал себе не нервничать и попусту болты не расходовать. Не хватало еще промашку допустить! Получилось хоть и неплохо, но, прямо скажем, не блестяще: три раза щелкнула тетива, два упыря рухнули на землю, а третий (кобольд даже имя его вспомнил – Зулг) отскочил, проводив опасливым взглядом воткнувшуюся в сухую землю стрелу.

– Что тебе! – с досадой тявкнул Тохта.

Вурдалак мигом воспользовался заминкой: сбросил человеческую личину и ринулся к меняле со скоростью разъяренного грифона. Тохта увернулся и изо всех сил врезал бесполезным уже арбалетом упырю по голове. Кобольды, хоть и ростом невелики, зато сильны и ловки, вот как-то! Но Зулг только потряс головой и, рыча от ярости, длинными лапами стиснул Тохту, будто клещами.

На помощь кобольду подоспела Гингема: что было силы швырнула прямо в морду твари тяжелую связку ключей. Понятное дело, нежить этим не проймешь, но на мгновение упырь зажмурился, ослабил хватку, а кобольду только того и надо: выхватил припрятанный в лохмотьях маленький нож, отточенный, как бритва и полоснул вурдалака по лапе. От рева Зулга у Тохты заложило уши. Рана начала дымиться, словно на вурдалака плеснули кислотой, кожа потемнела, съежилась, повисла лохмотьями. Кобольд шлепнулся на землю и тут же метнулся в сторону.

– Ты стащил мой десертный ножик?! – немедленно уличила его Гингема. – Мое столовое серебро?!

– На время взял! – протявкал Тохта, умолчав о том, что нож из буфета Гингемы он стащил еще вчера и провел всю ночь, оттачивая его и пытаясь превратить ножик для фруктов в грозное оружие.

Один из вурдалаков кинулся к Тохте, но Дарин опередил его – нажал на курок, а когда упырь, словно споткнувшись на бегу, рухнул на колени, по примеру кобольда безо всякого колебания двинул его прикладом по голове.

– Тохта! Начинай ритуал! – скомандовал Дарин.

Кобольд кивнул, шмыгнул к дереву, успев, однако, бросить взгляд на вурдалаков: боятся, проклятые трупоеды, заговоренных пуль! Кружат вокруг Дарина, а подойти опасаются… однако ж, если навалятся все вместе, не сдобровать! И вдруг Тохта замер: а где еще один упырь? Где Хагаса? Опять, опять, как во дворе Гингемы – один из вурдалаков пропал! Только успел об этом подумать, как Хагаса, подкравшись сзади, так вцепилась ему шею, что в глазах потемнело. Кобольд захрипел и забил лапами, но вурдалак, почти преобразившийся, встряхнул Тохту, как тряпку и щелкнул зубами. Метил в шею, но кобольд ухитрился из последних сил извернуться, и острые клыки сомкнулись на спине. От страшной боли Тохта взвыл не своим голосом, показалось, что вурдалак перекусил его пополам, как кобольд – крысу.

Вот тут-то и понятно стало меняле, что настала пора погибать. Пришел его последний день, темный день: так кобольды день смерти называют, ведь каждый, как бы долго он не жил – только гость на этой земле и рано ли поздно пора ему домой собираться. Правда, читал Тохта в старых преданиях об отважных кобольдах, что тот, кому удастся свой темный день пережить, проживет еще одну жизнь сверх той, что ему отпущена… ну, так ведь то только сказки! А сам Тохта сильно опасался, что сегодняшний день станет темным и для него, и для Дарина и для Гингемы – и как выяснилось, не зря опасался. Значит, пора прощаться и с жизнью, и с друзьями и со своими богами, которые так милостивы были, что послали ему, мирному кобольду, хорошую смерть в бою!

Но с богами Тохта попрощаться толком не успел: грянул выстрел, челюсти Хагисы разжались и вурдалак тяжело рухнул, придавив всем телом кобольда.

Кумлер появился перед Дариным, как из-под земли – только что не было, и вдруг – то ли человек, то ли тварь, сразу и не разберешь. Было что-то неестественно-жуткое в том, как его мертвые глаза взглянули сначала на Дарина, потом на Гингему, задержавшись на мгновение на клинке охотника за вампирами, который она сжимала в руке.

– Стой! – холодно приказал Дарин. – Еще шаг – и я стреляю.

Из-под трупа Хигисы выбрался перемазанный кровью кобольд.

Держа обрез, нацеленным на Кумлера, не отводя взгляда от его белых глаз, Дарин тревожно спросил:

– Тохта, ты как?

Кобольд пошатнулся, изо всех сил стараясь не упасть.

– Не знаю, – пробормотал он сквозь зубы, невидяще глядя перед собой. – Больно…

– Соберись, – Дарин ногой пододвинул ему рюкзак, где за отодранной подкладкой был спрятан амулет. – Начинай ритуал. Только быстро, долго мне их не удержать!

Носком ботинка он провел черту в пыли, по-прежнему спуская глаз с вурдалаков.

– Дальше – ни шагу, – предупредил он.

Тохта пополз к дереву. Все бы ничего, только в голове колыхался черный вязкий туман, да задние лапы будто онемели и почти не слушались.

– Держитесь ближе к Тохте, – бросил Дарин Гингеме.

Вурдалаки переглянулись, и Ккмлер вдруг неожиданно оскалил зубы в улыбке.

Кобольд подполз к дереву. Теперь весь ритуал следовало начать заново. Он бессильно рухнул рядом с выкопанной ямой между корнями вяза и закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на обряде и успехе. Это удалось ему еще хуже, чем в первый раз. Мысли кобольда сбивались, путались, боль накатывала волнами, и больше всего хотелось уплыть на этих волнах куда-то в забытье.

– Тохта, – тревожно окликнула Гингема.

Кобольд встряхнулся.

Поверх платка с кровью, рядом с золотой цепочкой следовало положить ножницы. Так он и сделал: достал их из коробки, развел лезвия и опустил в ямку, с трудом припоминая последовательность обряда. Бросил клочок пергамента – еще вчера ломал голову, зачем при обряде пергамент используется, а сегодня уже все равно стало, не до того. Потом припорошил все землей с перекрестка, смешанной с морской солью и хорошенько утрамбовал, стараясь не обращать внимания на то, что голова кружилась все сильнее и сильнее. Он слышал за спиной голос Дарина, но заставил себя не отвлекаться, не вникать в его слова – у него было свое дело. Сажей из пакетика нарисовал круг, заключил в него треугольник, бормоча слова ритуала, стараясь удержать в памяти каждую мелочь. Это было нелегко, потому что к боли примешивался страх, но чародеи предупреждали, что совершающий ритуал может испытывать это чувство и советовали любой ценой избежать паники. Как можно было ее избежать Тохта не знал, потому-то страх, овладевший им, вот-вот грозил перерасти в нечто больше: в самый настоящий ужас, который пробирал до костей. Этого допускать было нельзя, поэтому кобольд собрался с силами и продолжил ритуал. Дальше мудрец и чародеи советовали призвать всю свою волю, трижды произнести последнюю строчку заклинания, которая есть ни что иное, как имя одного из великих умерших драконов, медленно вытянуть руки в обе стороны и открыть глаза.

Тохта поднялся, опираясь о ствол сухого дерева, выпрямился, насколько позволяла страшная боль в спине и развел лапы.

Теперь, как было уверяли чародеи, если ритуал прошел успешно, драконы не замедлят откликнуться.

Тохта крепко сжал амулет, поднял морду к небу и застыл в ожидании.

Вурдалаки снова переглянулись, похожие на голодных волков, загнавших добычу. Дарин положил палец на курок.

– Ты не боишься, – медленно проговорил Кумлер, без удивления, а словно констатируя факт. – Не боишься нас.

Дарин наклонил голову.

– Чего бояться? Даже если броситесь все сразу, кого-то из вас я успею уложить.

Кумлер ухмыльнулся.

– А кто-то успеет добраться до тебя и до старой женщины, – проговорил он. – Ну, и до кобольда, само собой. До него – в первую очередь!

– Попробуй, – Дарину очень хотелось оглянуться, посмотреть, как там Тохта, но он боялся хоть на миг спустить глаза с упырей, а особенно – с Кумлера.

– Попробуем, – с деланным спокойствием проговорил тот. – А после этого…

Он посмотрел Дарина, потом перевел глаза на Гингему, задержавшись взглядом на ноже из вулканического стекла.

– Кобольда мы съесть не можем, мы можем его только убить. А вот вас, людей…

Кумлер сделал вид, что задумался.

– Да, мы вас съедим! Не сразу, конечно, через недельку-другую. Заберем с собой… должно же у нас быть вознаграждение за то, что мы добыли амулет? Кстати, – спросил он. – Не знаешь, куда делась наша еда? Тот человек, которого мы приготовили себе в пищу?

– Я его убил, – бросил Дарин.

Кумлер изобразил огорчение.

– Жаль. Он был уже почти готов… мы не любим свежее мясо. Ну, ничего… у нас есть кое-кто и без него.

Он засунул руки в карманы, словно не замечая наставленного на него дула обреза, и снова ухмыльнулся – довольно и победно.

– А вот теперь – боишься, – с удовлетворением констатировал он. – Теперь – боишься. Вот и славно…

Один из вурдалаков, в облике молодого рыжеволосого человека, вдруг зашипел и бросился вперед.

Тут же, без промедления, Дарин нажал на курок.

– За черту – ни шагу!

Кумлер покачался с носков на пятки, посматривая то на тело убитого, то на парня.

– Тебе осталось жить несколько минут. А после этого…

– Заткнись! – ответил Дарин как можно уверенней и бросил короткий взгляд через плечо.

– Тохта, ты скоро?

Кобольд открыл глаза, растерянно поморгал и осмотрелся по сторонам. Его сильно мутило, и в пасти был какой-то странный привкус, но Тохта не обращал на это внимания. Главным было не это.

Он сделал все, как нужно, а ничего не происходило. Кругом по-прежнему бы пустырь, подбирались все ближе разъяренные вурдалаки, а в лапе у него по-прежнему был зажат амулет. Тохта встретился глазами с Гингемой и растерянно потер лапой нос.

Ничего не вышло. Ритуал провалился.

Мгновение кобольд сидел неподвижно, потом встряхнулся и потянулся за краденым серебряным ножиком, до поры до времени припрятанным между корней: судьбу, видно, не обманешь, от темного дня не уйдешь!

Конечно, воин сейчас из Тохты был никакой. Перед глазами все плыло, колыхалось, боль раздирала на части и больше всего он боялся запутаться в собственных лапах и упасть мордой в пыль. Но кобольды друзей в беде не бросают! Тохта покрепче сжал в лапах крошечный ножик и поковылял к Дарину: чувствовал, что вот сейчас-то все и начнется.

И не ошибся.

Раздался пронзительный вой и Кумлер ринулся вперед, с такой скоростью, что на мгновение пропал из виду. Дарин не успел и глазом моргнуть, как он вырос прямо перед ним и размаху ударил кулаком. Удар вышел неописуемо сильным – он отшвырнул Дарина к дереву и тут же кто-то навалился на него со спины и впился зубами в руку.

Тохта бросился к приятелю, но лапы, и вправду, подогнулись, и кобольд зашипел от досады и бессильной злости. Зато Гингема не подвела: вмиг оказавшись рядом, взмахнула ножом, вурдалак, в самый последний момент, заметил ее, отпустил Дарина и, стоя на четвереньках, на долю секунды замешкался, не сводя глаз с ножа.

– Что, знакомая вещица?! – грозно спросила Гингема. – Вон из моего города!

Дарин перекатился на спину и ударил упыря прикладом снизу.

– Укусил он тебя? – тревожно спросила Гингема, когда вурдалак отскочил.

– Поцарапал, – пытаясь отдышаться, бросил Дарин, поднимаясь на ноги.

Еще один вурдалак кинулся на Тохту, тот метнул ему в морду серебряный ножик. Упырь припал к земле, потом оглянулся на нож, зарывшийся в пыль и, не торопясь, двинулся к кобольду. Гингему, оказавшуюся на пути, он не испугался: ловко нырнул ей под руку, стараясь не коснуться ножа, а потом отшвырнул в сторону. Кто-то из вурдалаков сбил Дарина и протащил по земле, Кумлер кивнул головой, указывая на Тохту, и кобольда тут же ухватили за шкирку, он вцепился зубами в чью-то руку. Вурдалак отбросил его и Тохта крепко приложился спиной о дерево и взвыл от боли. Амулет выпал из его лапы и откатился в сторону.

Кумлер оскалил зубы в улыбке.

– Вот и славно, – повторил он и направился к амулету.

Но подойти он не успел. Только что на пустыре не было никого, кроме кобольда, людей и вурдалаков, как вдруг появился еще кое-кто.

Из вечерних сумерек, только-только начинавших сгущаться над городом, внезапно возник повелитель ламий. Он явился совершенно бесшумно: не было слышно ни шелеста, ни даже хлопка магической энергии. Увидев Тесса, Кумлер застыл, как вкопанный, однако, замешательство его длилось лишь долю секунды. Он поспешно вернул себе человеческий облик и склонил голову.

Вурдалаки стопились вокруг Кумлера, с опаской поглядывая на ламию.

– Мы… я думал, мы договорились, – осторожно начал Кумлер. – Наш прошлый разговор… вы, повелитель, сказали, что не станете мешать нам добывать амулет? Что у нас одна цель и все равно какими способами мы ее достигнем?

Тесс задумчиво посмотрел на вурдалака.

– Разве я вам мешал?

Кумлер всем своим видом по-прежнему изображал покорность и почтение, но взгляд вурдалака был жестким и настороженным.

– Нет, но… значит, мы можем его забрать? Нам был дан приказ доставить амулет в Лутаку… вам известно, кто отдает подобные приказы, не так ли?

Тесс перевел взгляд амулет. Он лежал на земле, почти у его ног.

– Нет, Кумлер, ты не можешь его забрать.

Вурдалак, до того склонившийся в полупоклоне, выпрямился и подозрительно взглянул на ламию.

– Кто нам помешает? – вкрадчиво спросил он и оглянулся на своих вурдалаков, стоявших за его спиной. – Я не знаю, что вы задумали, повелитель, но…

Упыри расслышали в голосе Кумлера новые нотки и слегка оживились. Они все еще боялись открыто смотреть на ламию, но выражение их глаз изменилась, страх уступал место чему-то вроде голодного нетерпения.

– Кумлер, – негромко проговорил повелитель ламий. – Если твои псы сделают хоть шаг, клянусь, я уничтожу все ваше племя. Ламии будут преследовать вас день и ночь, до тех пор, пока не отыщут последнего вурдалака и не растерзают его.

Кумлер сделал вид, что обдумывает его слова.

– Вы не из тех, кто бросает пустые угрозы, – согласился он, поглядывая то на Тесса, то на амулет. – Но, видите ли в чем дело…

Он кивнул вурдалакам, те осторожно двинулись вперед.

– Ведь может статься так, что у ламий скоро будет совсем другой повелитель? Ходят слухи, что феи не очень-то довольны вами, а вы – не очень-то им преданы. Так что, если повелитель ламий вдруг случайно погибнет в этом мире… а ведь здесь вы не сможете воспользоваться своей магией, правда? Хранители равновесия этого не одобрят…

Глаза ламии стали темнеть.

– А если смогу?

Кумлер заколебался и его свора, мигом уловив нерешительность вожака, замерла на месте.

Тесс бросил взгляд на застывших в нерешительности вурдалаков, усмехнулся и направился к амулету.

Раздался шелчок: Дарин поднял обрез и направил его на Тесса.

– Отойди.

Повелитель ламий остановился.

– Отойди, – прозвучало еще раз.

Тесс посмотрел на Дарина: тот сидел, опираясь спиной о ствол дерева, собираясь с силами, чтобы подняться, рядом съежился грязный кобольд, глядя то на парня, то на пожилую женщину, тоже сидевшую на земле.

– Сделаешь еще шаг и я выстрелю.

В серых глазах Тесса не было и тени страха.

– Не выстрелишь, – спокойно сказал повелитель ламий. Он оглянулся через плечо на вурдалаков и понизил голос: – Убирайтесь-ка отсюда, пока есть возможность. Иначе кумлеровская свора вас растерзает.

Тохта, вытаращил глаза: он твердо знал, что ослышался. Или нет? Кобольд переглянулся с Гингемой, та пожала плечами.

Тесс наклонился и поднял из пыли амулет.

Мгновение Дарин держал ламию на мушке, потом опустил обрез и в бессильной ярости ударил кулаком по земле.

Тохта осторожно потер ушибленный бок: болело так, что лапы сводило.

– И что дальше? – хмуро спросил кобольд, исподлобья глядя на повелителя ламий.

В Лутаке он никогда бы не осмелился задавать кое-кому подобные вопросы, но сейчас Тохте было уже все равно. Неподалеку топтались вурдалаки, из оружия имелся лишь обрез Дарина с одной-единственной пулей… так что, можно и ламией поговорить, хуже все равно уже не будет. – Отдашь феям?

Тесс не отрывал взгляда от амулета.

– Он принадлежит не феям, – негромко проговорил повелитель ламий.

Кумлер сжал кулаки.

– Так я и знал! – прошипел он. – Знал, что тут что-то нечисто, что твое племя вероломных предателей, затеяло свою игру!

Он оглянулся на вурдалаков.

– Разорвите всех! Не бойтесь угроз, ламия ничего не сможет вам сделать!

И первым ринулся вперед.

Но тут произошло невероятное.

Чья-то темная фигура перемахнула через перила старой лестницы и мягко приземлилась на землю неподалеку от вурдалаков. Это был высокий, широкоплечий человек с завязанными в хвост черными волосами, в зеленом плаще, скрепленном золотой пряжкой. В темных глазах человека горело свирепое веселье. Движением плавным и стремительным он выхватил из ножен меч.

– Риох! – выдохнул кобольд, трясясь всем телом.

Дракон взглянул на вурдалаков и те в страхе попятились, толкая друг друга. Человеческая оболочка упырей начала таяла, слезать клочьями, обнажая черную бугристую шкуру, но завершить перевоплощение они не успели – Риох взмахнул мечом раз, другой и двинулся дальше, даже не взглянув на рухнувшие на землю тела. Кумлер не стал тратить время на перевоплощение. Отступая подальше от направлявшегося к нему Риоха он сделал заведомо безнадежную попытку что-то объяснить дракону:

– Я… мы по приказанию… мы здесь для того, чтобы…

Но человек в зеленом плаще не собирался тратить время на разговоры. Он не сделал ни одного лишнего движения, расправляясь с Кумлером: блеснуло лезвие, Риох перешагнул через убитого и направился дальше.

Дарин не сразу понял, что ритуал, благодаря Тохте, все же сработал и Риох, дракон-убийца, появился как раз вовремя. А раз так, то амулет вернется к своим хозяевам, равновесие сохранится и все на свете будет по-прежнему: и волшебный мир, и Лутака, и дом с синими ставнями, и они с Тохтой – смелым и отважным кобольдом, потомком воинов.

И только после этого ему вспомнилось, что Тесс все еще держит в руках амулет духов драконов, а Риох уже близко и золотая пряжка в закатном солнце горит так, что глазам больно.

– Стой! – закричал Дарин. Но ему лишь показалось, что он кричал, потому что крика его никто не услышал – он только резко выдохнул, когда меч дракона снес голову ламии.

Гингемы обняла Дарина и прижала к себе.

– Не смотри!

Но он смотрел, сжав зубы до тех пор, пока глаза не защипало от злости, досады, вины и чувства непоправимого.

Риох стряхнул с лезвия капли крови и убрал меч в ножны. Потом он поднял с земли амулет, сдунул с камня пыль и небрежно сунул в карман.

– Наверное, все кончилось? – неуверенно проговорила Гингема, избегая смотреть на человека в зеленом плаще. – Как думаешь?

Дарин не ответил.

Гингема отстранилась и вгляделась в его лицо.

– Ты что, плачешь?

…День угасал, солнце кануло за реку, в вечернюю мглу, в туманы над бескрайними равнинами, над пустынными полями и лесами. Синие тучи заволакивали небо, обещая скорые дожди, холод и близкую осень.

Риох приблизился к дереву, остановился, и наклонил голову к плечу, рассматривая Тохту – грязного, взъерошенного, перемазанного своей и чужой кровью. Меняла съежился и попытался отползти, но лапы онемели и не слушались.

– Кобольд? – с веселым недоумением спросил дракон.

Тохта слабо шевельнул хвостом.

И тут Дарину довелось убедиться что все, что Тохта рассказывал об удивительной способности драконов к мыслечтению – самая настоящая правда. Он вдруг почувствовал, как воздух вокруг сгустился, заледенел, повеяло дыханием зимней стужи, словно из приоткрытой двери потянуло сквозняком, пробирающим до костей. Гингема, сидевшая рядом, беспокойно передернула плечами и потерла озябшие руки.

Дракон, не отводя глаз от сжавшегося в комок Тохты, каким-то непостижимым образом в одно мгновение вобрал в себя мысли кобольда, бросил взгляд на Дарина с Гингемой, на трупы вурдалаков, еле заметно кивнул и направился прочь. Он явно не собирался ни утруждать себя долгими разговорами, ни задерживаться в этом мире после того, как дело было сделано.

Кобольд с трудом встал и, шатаясь, поплелся следом, волоча по земле длинный крысиный хвост. Тохта был так вымотан и опустошен, что даже извечный страх перед драконами как-то притупился и отступил. Больше всего ему хотелось забиться куда-нибудь под корягу и лежать там долго-долго, так долго, чтобы забыть все, что довелось пережить за последний день.

На середине пустыря Риох остановился, поднял руку и отодвинул невидимую Завесу. В серый пасмурный вечер хлынуло яркое летнее солнце.

Кобольд шагнул за черту и мгновенно исчез, будто растворился в солнце.

Дарин поднялся, глядя вслед дракону, сделал шаг, другой – и остановился, кусая губы.

Он понимал, что Риох сейчас исчезнет, но окликнуть его не посмел. Драконы редко снисходят до разговоров, а если и снизойдут – радоваться не стоит, неизвестно куда заведет этот разговор и чем закончится! “Они – существа странные, – постоянно твердил Тохта. – Прежде, чем говорить с ними, хорошенько подумай, что может статься. Возможно, они тебя выслушают, а, возможно, голову откусят”.

После этих слов меняла обычно мрачнел и наотрез отказывался продолжать разговор о тех, кого племя кобольдов боялось пуще смерти.

Все это Дарин помнил. Вести разговоры с драконом он не собирался: он хотел его кое о чем попросить.

О подобном Тохта никогда даже не заикался: ему и в голову не приходило, что к дракону кто-то посмеет обратиться с просьбой.

Дарин вздохнул, собрался с силами, отбросил страх, сомнения, боль и потянулся мыслями к человеку в зеленом плаще.

Стоя на невидимой границе, которая отделяла серый пасмурный вечер от солнечного дня Лутаки, Риох склонил голову набок, будто прислушиваясь к чему-то.

Мгновение он колебался, затем усмехнулся, отыскал глазами человека и слегка кивнул.

Дарин заторопился, боясь, что дракон передумает, и лишь на самой черте на секунду замешкался и обернулся.

Сидевшая на земле Гингема, подняла руку и слабо помахала ему, прощаясь. Дарин шагнул за черту и исчез, точно так же, как Тохта. Мгновением позже исчез и Риох, Завеса опустилась и наступил самый обыкновенный вечер: серый и ненастный, почти осенний. Откуда-то, точно с близкого пепелища, тянуло дымом и гарью, тела убитых пропали, и ничто не напоминало больше о том, что произошло на заброшенном пустыре.

Гингема с трудом поднялась и побрела к машине.

 

Эпилог

Долгая золотая осень сменилась ненастьем.

Утро выдалось хмурым, серые тучи заволокли небо, по оконным стеклам струились мутные потоки воды. Мокрые полуоблетевшие тополя никли под холодным дождем.

В ярко освещенной аудитории царила полная тишина, лишь изредка шелестели страницы учебников и тетрадей. Тридцать студентов прилежно конспектировали статью, время от времени испуганно поглядывая на элегантную и невозмутимую пожилую даму, сидевшую за столом возле окна.

Об этой профессорше в университете ходили самые ужасные слухи, и даже круглые отличники тряслись от страха, являясь к ней на экзамен. Любимчиков у нее не было, и на прежние оценки внимания не обращала: будь хоть вся зачетка в пятерках. Боялись ее все: и студенты-первокурсники, и умудренные жизнью дипломники, и аспиранты, и даже молодые преподаватели. Недаром и прозвище у нее было подходящее: Гингема.

Гингема, в свою очередь, изредка посматривая на студентов, прекрасно знала, что они о ней думают, и это ее нимало не волновало. Она взглянула на часы – до конца пары оставалось еще тридцать минут – подвинула поближе папку с надписью “Экзаменационные ведомости” и принялась перебирать бумаги, откладывая в сторону те, что могли понадобиться совсем скоро. Мятый, неровно вырванный листок, вдоль и поперек исписанный крупными буквами сам собой скользнул ей в руки.

Гингема надела очки.

“Бесстрашный и опасный кобольд-одиночка не боялся ничего совсем. Хотя ему постоянно грозила опасность”, – прочитала она строки, нацарапанные красным фломастером. – “Вот и сегодня – он совсем ничего не боялся”.

Она долго смотрела на листок, улыбаясь воспоминаниям, потом отложила его в сторону и перевела взгляд за окно, где шумел осенний дождь и ветер вырывал зонты из рук прохожих.

Интересно, что же написал Тохта дальше? Наверное, целую историю сочинил и, сидя у камина в доме с синими ставнями, поведал ее своим друзьям: Дадалиону, Фендуляру и, конечно же, волшебному зеркалу.

Студенты, в ожидании звонка, робко посматривали на часы, кое-кто уже начал запихивать учебники в сумку – украдкой, чтобы, не дай Бог, не заметила профессор.

Но Гингеме первый раз в жизни было не до них.

Она вытащила из папки чистый лист, задумалась на мгновение, покусывая колпачок ручки, и неожиданно для себя вывела: «На лестничной клетке было темно, хоть глаз выколи: лампочка давно перегорела, новую вкручивать никто не собрался и…”