Арсеньев Евгений Константинович

Генерал-лейтенант

Родился 3 ноября 1873 г. Окончил 8-ю Санкт-Петербургскую мужскую гимназию и два курса Санкт-Петербургского университета. На службу вступил вольноопределяющимся в Лейб-гвардии Уланский Ее Величества полк 11 октября 1894 г. Выдержал экзамен при Николаевском Кавалерийском училище и 12 августа 1895 г. был произведен в корнеты. С 12 августа 1899 г. — поручик. Окончил курс Офицерской кавалерийской школы с отметкой «успешно».

В 1900-1901 гг. во время военных действий против китайцев («боксерское» восстание) перевелся в отряд генерала П.К. фон Ренненкампфа и участвовал в Маньчжурском походе. Был награжден орденами Св. Станислава 3-й степени с бантом и Св. Владимира 4-й степени с мечами.

По возвращении в Лейб-гвардии Уланский полк произведен в штабс-ротмистры 12 августа 1903 г. С началом Русско-японской войны снова по собственному желанию направлен в действующую армию и больше года в чине есаула занимал должность командира сотни Верхнеудинского полка Забайкальского казачьего войска.

В конце войны перевелся в конный отряд генерала Мищенко в Терско-Кубанский конный полк Кавказской конной бригады и с черкесской полусотней провел ряд конных разведок в глубоком японском тылу. Был награжден орденами Св. Анны 4-й степени «За храбрость», Св. Станислава 2-й степени с мечами, Св. Анны 3-й степени с мечами, бантом и короной, Св. Анны 2-й степени с мечами, золотым оружием «За храбрость».

По возвращении в Лейб-гвардии Уланский полк был назначен флигель-адъютантом к Его Императорскому Величеству.

12 августа 1907 г. произведен в ротмистры. Почти 4 года командовал эскадроном и 12 августа 1911 г. был произведен в полковники{~1~}.

Вышел с полком на фронт Первой мировой войны. В Восточной Пруссии командовал головным отрядом (состоявшим из подразделений Лейб-гвардии Уланского полка) конного корпуса генерала Хана Нахичеванского. С этим отрядом во время Гумбиненского сражения вступил в бой под деревней Каушен, за который был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. Согласно Высочайшему приказу за то, что «в бою... начальствуя головным отрядом, беззаветно смелым и искусным действием, личным примером, под сильным артиллерийским огнем противника, утвердился в занятой деревне, сильно содействовал достижению успеха в этот день»{~2~}.

12 ноября 1914 г. назначен командиром Лейб-гвардии Кирасирского Ее Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны полка. 23 ноября того же года произведен в генерал-майоры с зачислением в свиту Его Императорского Величества «за боевые отличия».

За время командования полком генерал Арсеньев был награжден орденами Св. Владимира 3-й степени с мечами, Св. Станислава 1-й степени с мечами и Св. Анны 1-й степени с мечами.

15 декабря 1915 г. участвовал с полком в Императорском смотре Гвардии у Черного озера в районе Волочийска. После смотра был приглашен на обед в Императорский поезд и тогда же был назначен командиром 2-й бригады 2-й гвардейской дивизии. Через год — 27 января 1917 г. принял командование 1-й гвардейской кавалерийской дивизией.

29 апреля 1917 г. был произведен в генерал-лейтенанты и назначен командиром гвардейского кавалерийского корпуса.

После большевистского переворота и развала армии генерал-лейтенант Арсеньев вернулся в Петроград, где приступил к организации подпольного объединения офицеров гвардейской кавалерии.

В начале мая 1918 г., уже после Брест-Литовского мира, был арестован петроградской ЧК. Его жена с большим трудом добилась его освобождения. Летом 1918 г. Арсеньев вместе с ней перешел границу Финляндии.

Благодаря своей близости по службе в гвардии с генералом кн. С.К. Белосельским-Белозерским, находившимся во время Гражданской войны в Финляндии при штабе генерала Маннергейма, он получил прямой доступ к последнему.

Зная это, генерал Юденич, рассчитывавший еще зимой 1919 г. на нанесение главного удара по Петрограду со стороны Финляндии и имея в виду координацию военных действий из Финляндии и из Эстонии, решил назначить генерала Арсень-ева командующим Северным корпусом. Назначение состоялось 15 января 1919 г.{~3~} Однако замысел натолкнулся на сопротивление эстонского главнокомандующего генерала Лайдоне-ра, которому в это время подчинялся Северный корпус. Он незадолго до этого назначил командующим корпусом скромного, но хорошо известного в Ревеле полковника А.Ф. Дзеро-жинского, уволив подозреваемого в германофильских настроениях полковника Г.Г. фон Нефа. По-видимому, он подозревал в том же и гвардейского генерала Арсеньева. Последний по возвращении из Ревеля в Гельсингфорс, минуя генерала Юденича, обратился к финляндскому правительству с планами о помощи Северному корпусу. В глазах Юденича такое нарушение субординации было военным преступлением, и 12 февраля 1919 г. он отменил собственный приказ о назначении генерала Арсеньева{~4~}.

В начале июля 1919 г. командующий Северо-Западной армией генерал Родзянко приступил к сведению отдельных ее отрядов и полков в дивизии и корпуса. Сформировав 1-й стрелковый корпус графа Палена, он, дабы покончить с партизанщиной генерала Булак-Балаховича в Пскове, решил создать из тамошних частей 2-й стрелковый корпус.

Через начальника тыла генерала Крузенштерна он послал приглашение в Финляндию генералу Арсеньеву, которого хорошо знал по совместной службе в гвардии, прося его принять должность командира 2-го корпуса. Арсеньев немедленно прибыл в Нарву, где 10 июля был отдан приказ по Северо-Западной армии о его назначении{~5~}.

При первом же посещении штаба корпуса в Пскове Родзянко убедился, что «положение генерала Арсеньева было тяжелое и видно было, что в своем корпусе он совсем не был уверен...»{~6~}

Повторно посетив Псков в начале августа, генерал Родзянко признал, что без присылки в распоряжение генерала Арсеньева надежных войск навести порядок в партизанских отрядах Булак-Балаховича невозможно.

Пытаясь воздействовать на партизанского вождя, Юденич решил временно отозвать Арсеньева в свое распоряжение. Но как раз в то время стало известно, что Булак-Балахович начал печатать в Пскове фальшивые керенки. Поэтому было решено послать в Псков отряд полковника Пермикина (Та-лабский и Семеновский полки), с тем чтобы навести порядок и арестовать виновных.

В итоге 24 августа 1919 г. Главнокомандующий Северо-Западным фронтом генерал Юденич отдал приказ № 20, где в частности говорилось: «Утром 23 августа, командиром 3-го стрелкового Талабского полка полковником Пермикиным были арестованы в Пскове те чины штаба и личной сотни генерала Балаховича, против которых имелись доказательства тяжелых преступлений, разбой, вымогательство и производство фальшивых бумажных денежных знаков... над арестованными назначено следствие... генерал Булак-Балахович не принял моего приказания, угрожая открыть огонь против мною присланных, во время боя покинул нашу армию... Поэтому генерала Булак-Балаховича исключить из списка армии и считать бежавшим»{~7~}.

Вскоре после бегства Балаховича к эстонцам последние без всякого нажима со стороны Красной Армии, без предупреждения оставили Псков и дали возможность красным выйти на железную дорогу Псков-Изборск, изолировав, таким образом, войска 2-го корпуса.

Генерал Арсеньев, снова принявший командование корпусом, отвел его к северу от Пскова, на рубеж реки Желчи, расположив свой штаб в Гдове. В это время в состав 2-го корпуса входили: 4-я дивизия, вскоре принятая генералом князем Долгоруковым, отдельная бригада генерал-майора Ежевского в составе 21-го Псковского, 22-го Деникинского, 23-го Печорского полков и Качановского батальона. При корпусе состоял также конный полк Булак-Балаховича, брата генерала.

Согласно плану командования Северо-Западной армии, осеннему наступлению на Петроград должен был предшествовать демонстративный удар 2-го корпуса в направлении станции Струги Белые и Пскова с целью заставить командование Красной Армии перебросить свои резервы из-под Петрограда в Псков. 28 сентября 1919 г. войска 2-го корпуса совместно с 1-й отдельной дивизией генерала Дзеро-жинского перешли в наступление и в результате успешных боев 4-й дивизии (см. биографию генерал-лейтенанта кн. Долгорукова), заняли станцию Струги Белые между Псковом и Лугой. В это же время полки отдельной бригады генерала Ежевского перешли реку Желчу и выдвинулись в направлении Пскова.

В связи с наступлением на Петроград ударной группы 1-го стрелкового корпуса и привлечением для его поддержки 1-й отдельной дивизии генерала Дзерожинского, покинувшей Лугу, генерал-лейтенант Арсеньев вынужден был оттянуть часть 4-й дивизии к Луге, а отдельную бригаду генерала Ежевского, без Печерского полка, посланного на подкрепление 5-й дивизии, растянуть на широком фронте от Чудского озера до Луги.

30 октября, исчерпав все резервы для отражения контрудара 7-й красной армии от Колпина, генерал Юденич приказал перебросить из Луги в Гатчину бригаду 4-й дивизии во главе с генералом Долгоруковым. Оставшиеся на Лужском участке два полка этой дивизии под командованием полковника Григорьева не смогли удержать Лугу под напором усиленной 19-й советской дивизии и отступили в направлении Гатчины, открыв тыл Северо-Западной армии.

Генерал Арсеньев, будучи отрезанным от войск 4-й дивизии, попытался спасти положение, приказав 3 ноября оставшимся частям 3-й бригады перейти в наступление на реке Желче. Но эта попытка окончилась неудачей: два слабых полка бригады натолкнулись на пополненную 10-ю дивизию красных.

В это время части 11-й красной дивизии, не встречая сопротивления, двинулись прямо на Гдов, где находился штаб 2-го корпуса. Собрав комендантскую команду, саперную роту, генерал Арсеньев со штабом лично возглавил оборону Гдова.

Но уступая превосходящими силам противника, остатки 2-го корпуса были вынуждены оставить Гдов 8 ноября. К концу месяца, прижатые к реке Нарове, они перешли на ее западный берег, где были разоружены эстонцами. Корпус перестал существовать. Приказом по Северо-Западной армии № 355 от 24 ноября 1919 г. командир 2-го армейского корпуса генерал-лейтенант Арсеньев отчисляется от должности «с зачислением в резерв чинов армии»{~8~}.

Будучи членом монархической организации «Союз верных», генерал-лейтенант Арсеньев переехал с некоторыми другими членами этой организации в мае 1920 г. из Ревеля в Берлин, где стал одним из основателей «Союза Офицеров

Российской Армии и Флота». В качестве делегата от Русского Союза он присутствовал на съезде в Бад-Рейхенгалле, собравшемся 29 мая 1921 г., и был избран членом Совета Монархического Объединения. В то же время оставался Председателем «Союза Офицеров» в Берлине.

Позже генерал Арсеньев перебрался во Францию, где в 1925 г. был избран Председателем «Союза Офицеров Участников Великой Войны». В 1930 г. он обратился к председателю РОВС генералу Е.К. Миллеру с просьбой об освобождении от этих обязанностей «в связи с домашними обстоятельствами». Просьба была удовлетворена{~9~}. На его место был назначен генерал от кавалерии И.Г. Эрдели.

Постоянный член Союза Георгиевских Кавалеров со времени его основания, генерал-лейтенант Арсеньев был единогласно избран членом правления Союза на годичном собрании в Париже 12 декабря 1934 г.

Скончался 29 мая 1938 г. в Париже и похоронен на русском кладбище в Сент-Женевьев де Буа.

 

Князь Белосельский—Белозерский Сергей Константинович

Генерал-лейтенант

Родился в 1867 г. По окончании Пажеского Его Императорского Величества корпуса в 1887 г. произведен в корнеты и выпущен в Лейб-гвардии Конный полк. Продолжая числиться в нем, был прикомандирован к российскому посольству в Берлине, а затем в Париже{~1~}.

В 1894 г. вышел в отставку. Через два года вернулся на действительную службу и стал адъютантом Великого Князя Владимира Александровича. В 1906 г., уже в чине полковника, — вновь в Лейб-гвардии Конном полку. В августе 1908 г. был назначен командиром 3-го драгунского Новороссийского полка и зачислен в Свиту Его Величества. Вскоре был произведен в генерал-майоры и принял Лейб-гвардии Уланский Ее Величества полк, а в конце 1913 г. — 1-ю бригаду 2-й кавалерийской дивизии, в составе которой выступил на фронт Первой мировой войны.

В ноябре 1914 г. временно командовал 2-й Гвардейской кавалерийской дивизией, затем был начальником 3-й Донской казачьей дивизии. 29 декабря 1915 г. назначен начальником Кавказской кавалерийской дивизии, с которой совершил поход по Гарсии через Керманшах в составе отряда генерала Баратова. 10 апреля 1916 г. произведен в генерал-лейтенанты. В конце 1917 г. оказался «в распоряжении» военного министра и выехал из Петербурга в Финляндию. Участвовал в войне белой финской армии против красной, находясь в штабе своего друга — генерала барона Маннергейма.

В мае 1919 г., по окончании гражданской войны в Финляндии, организовал несколько конфиденциальных встреч генерала Юденича с генералом Маннергеймом и присутствовал на них. В то же время, в начале 1919 г., был назначен представителем в Финляндии лондонской Особой военной миссии по оказанию материальной помощи армиям генералов Миллера, Юденича, Деникина и адмирала Колчака.

После неудачи Маннергейма на президентских выборах в Финляндии кн. Белосельский-Белозерский оставался в Гельсингфорсе до конца 1919 г. уже только в качестве представителя армии генерала Юденича. После выехал в Англию и до роспуска Особой миссии состоял ее членом. В Англии прожил более сорока лет. Скончался в Торнбридже 20 апреля 1961 г. и похоронен на местном кладбище.

 

Бибиков Георгий Евгеньевич

Полковник

Родился 6 апреля 1881 г. Из потомственных дворян, уроженец Владимирской губернии. Православного вероисповедания.

Зачислен в пажи-кандидаты Высочайшего Двора 24 ноября 1890 г. Определен в Пажеский корпус из 1-го Кадетского корпуса 18 ноября 1893 г. Произведен в камер-пажи Высочайшего Двора 30 ноября 1899 г.

9 августа 1900 г. произведен по экзамену в корнеты Лейб-гвардии Уланского Ее Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны полка. Командирован в Офицерскую Кавалерийскую школу 14 октября 1904 г. и возвратился после успешного окончания курса в полк 2 октября 1906 г. Произведен в поручики 6 декабря 1904 г. Награжден орденом Св. Станислава 3-й степени 15 мая 1906 г. Произведен в штабс-ротмистры 6 декабря 1908 г. и тогда же временно принял 3-й эскадрон.

Летом 1909 г. держал экзамен в Александровскую военно-юридическую академию, но не поступил и вернулся в часть. Высочайшим приказом от 26 августа 1912 г. произведен в ротмистры, став командиром 4-го эскадрона. 6 декабря 1911 г. награжден орденом Св. Анны 3-й степени{~1~}.

На фронт Первой мировой войны вышел с полком под командованием тогда полковника Е.К. Арсеньева (см. его биографию) и участвовал в бою под деревней Каушен во время Гумбиненского сражения, за что был награжден орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Произведен в полковники 19 октября 1915 г., оставаясь в Лейб-гвардии Уланском полку. Был награжден всеми боевыми орденами вплоть до Георгиевского оружия.

После демобилизации в конце 1917 г. и короткого пребывания в Петрограде полковник Бибиков оказался в зоне немецкой оккупации в Прибалтике. Одним из первых он принял участие в формировании Северной армии, возглавив лично в октябре 1918 г. конный партизанский отряд в Острове численностью около 150 всадников.

В составе Псковского добровольческого корпуса отряд полковника Бибикова пытался 21-22 ноября 1918 г. оборонять Остров, когда германские войска начали отход от демаркационной линии, отделявшей их от войск «завесы» Красной Армии. Вскоре после занятия Красной армией Пскова, отряд полковника Бибикова отошел вместе с Островским полком в Эстонию и сосредоточился вместе с другими частями Псковского добровольческого корпуса в районе Верро (Выру).

Во время переговоров командующего Северным (Псковским) добровольческим корпусом полковника Г.Г. Нефа с эстонским правительством полковник Бибиков временно исполнял должность командующего. По возвращении полковника Нефа выехал на короткое время в Финляндию, где, благодаря своему бывшему командиру полка генералу Арсе-ньеву, был принят знавшим его по службе в гвардии генералом Маннергеймом.

Убедившись в беспочвенности своих надежд на Финляндию, полковник Бибиков не мог уже вернуться в Ригу, занятую красными латышскими войсками, и оказался в Либаве, откуда на корабле «Ваза» вернулся вместе с генералом Родзянко и полковником фон Паленом 20 января в Ревель. Во время пребывания в Либаве генерал Родзянко был принят английским адмиралом Синклером и оставил ему письменный доклад, где среди войск Северного корпуса был упомянут «отряд полк[овника] Бибикова — 150 шашек»{~2~}.

Накануне майского наступления Северного корпуса генерал Родзянко распорядился придать конный отряд полковника Бибикова командиру Островского полка полковнику Палену. Тот должен был согласно плану наступления прорвать фронт у села Попкова Гора и, форсировав переправы через реки Плюс-са и Луга, занять станцию Веймарн и выйти в тыл Ямбургской группе красных. В ходе этого наступления генерал Родзянко приказал полковнику Бибикову сдать командование конным отрядом штабс-ротмистру Грюнвальду, а сам, лично командуя конвойной ротой, 17 мая 1919 г. занял брошенный красными Ямбург, где назначил комендантом полковника Бибикова.

В Ямбурге были захвачены склады с боеприпасами и огромный подвижной состав: около 500 вагонов, нагруженных амуницией, с запасами муки и другого продовольствия{~3~}. Полковник Бибиков должен был навести порядок на железнодорожной станции, восстановить поврежденный взрывом мост через Лугу, а также сформировать из добровольцев «дружину» для комендантской службы в городе и его окрестностях.

Положение полковника Бибикова осложнилось тем, что вместо эстонской части, обещанной генералом Лайдонером для высадки десанта на берегу Финского залива с целью прикрытия левого фланга Северного корпуса, там оказался ингер-манландский отряд под командованием финских офицеров. Последние, во главе с капитаном Тополайненом, не только отказывались исполнять приказания полковника Бибикова, но и назначали своих комендантов на побережье и в Сойкинс-кой области. Отношения с ингерманландским отрядом закончились разрывом после того, как не сообщивший о восстании на форту Красная Горка начальник отряда заявил, что «он не знает, что генерал Родзянко командует Северным корпусом, а признает только капитана Питка как начальника»{~4~}.

В первых числах июня 1919 г., согласно приказу генерала Родзянко, полковник Бибиков сформировал отряд из частей Ямбургской стрелковой дружины и подразделений Семеновского полка, который по прибытии в деревню Пейпия разоружил ингерманландских солдат и арестовал нескольких финских офицеров. Охрана имущества и сохранение порядка поручались русскому коменданту. Не желавшим оставаться под русским командованием предлагалось через Ямбург выехать в Эстонию. Преступное отношение командования ингерманландским полком к гарнизону форта Красная Горка вынудило генерала Родзянко отдать приказ о разоружении всего полка, высланного затем в Эстонию, где он вошел в состав 2-й эстонской дивизии.

Все это осложнило работу комендатуры Ямбурга, особенно в силу того, что в распоряжении начальника Военно-гражданского управления полковника Хомутова не было достаточно опытного и знающего свое дело персонала: все пребывающие в армии офицеры направлялись в действующие на фронте части. «Комендант Ямбургского уезда полковник Бибиков и комендант Гдовского уезда полковник Саламанов, — пишет генерал Родзянко, — оба безукоризненно честные и работоспособные офицеры, делали все возможное, чтобы навести порядок, но на должности волостных комендантов назначать было некого»{~5~}.

В период отступления Северо-Западной армии перед превосходящими силами 7-й красной армии в конце июля возник вопрос об обороне Ямбурга как предмостного плацдарма на правом берегу реки Луги, на чем настаивал генерал Юденич в предвидении наступления на Петроград. Генерал Родзянко (см. его биографию) предпочитал сдачу города Ямбурга, с тем чтобы перейти к обороне на реке Луге. Вопреки приказу Главнокомандующего он отдал соответствующий приказ командиру 1-го стрелкового корпуса генералу Палену и лично «..приказал полк[овнику] Бибикову отходить, не принимая боя»{~6~}. Связанный с генералом Родзянко дружественными отношениями еще со времен службы в гвардии, полковник Бибиков выполнил этот приказ.

В итоге на левый берег Луги успели переправиться комендантская команда и часть прибывшего для обороны Ямбурга ливенского отряда. Морская рота не успела пройти через город и почти целиком погибла под огнем при переправе через Лугу. Железнодорожный мост, на сохранении которого так настаивал генерал Юденич, был подорван эстонской саперной командой, и его не успели восстановить до октябрьского наступления, что требовалось для переброски на фронт английских танков.

После сдачи Ямбурга 5 августа 1919 г. полковник Бибиков остался в распоряжении Военно-гражданского управления и следовал во время октябрьского наступления за армией на Гатчинском направлении. После ликвидации Северо-Западной армии выехал в Берлин. Состоял членом монархической организации «Союз Верных», был одним из учредителей Союза Офицеров бывшей Российской армии и флота под председательством генерала Е.К. Арсеньева в Берлине{~7~}.

В 20-х годах выехал во Францию, позже перебрался в США. Скончался в ночь на 27 сентября 1971 г. в Нью-Йорке и был похоронен на кладбище в Ново-Дивеево в Спринг-Валли.

 

Бобошко Лев Александрович

Генерал-майор

Родился 1 января 1883 г. Из дворян Херсонской губернии. Окончил Владимирский Киевский кадетский корпус и Николаевское кавалерийское училище по 1-му разряду. По окончании курса наук Высочайшим приказом от 10 августа 1902 г. произведен в корнеты и вышел в Лейб-гвардии Уланский Ее Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны полк{~1~}.

В январе 1903 г. назначен помощником заведующего фехтовальной команды, а затем команды разведчиков 3-го эскадрона.

30 ноября 1905 г. приказом по Генеральному штабу был зачислен, как выдержавший приёмный экзамен, в младший класс Николаевской академии Генерального штаба. Произведен в поручики 6 декабря 1906 г., со старшинством с 10 августа 1906 г. Окончил два класса академии, но по 2-му разряду и был отчислен приказом по Генеральному штабу от 18 августа 1907 г. за № 6.

По возвращении в полк временно командовал 3-м эскадроном с 27 ноября 1907 г. по 4 апреля 1908 г. 26 июля 1908 г. взял Императорский приз на скачках в Красном Селе. 19 сентября 1908 г. назначен начальником полковой учебной команды. Награжден орденом Св. Станислава 3-й степени 6 декабря 1909 г. 9 января 1911 г. произведен в штабс-ротмистры, причем «Высочайше даровано старшинство в чине с 10 августа 1910 г. как особая Высочайшая милость, не в пример прочим».

На фронт Первой мировой войны вышел командиром эскадрона. Участвовал во всех боях 2-й гвардейской кавалерийской дивизии, в которую входил его полк, начиная с боя под Каушеном в Восточной Пруссии в августе 1914 г. В декабре 1915 г. произведен в полковники со старшинством с 10 декабря 1914 г. Награжден всеми боевыми орденами вплоть до ордена Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом.

В 1918 году, находясь на Украине, вступил добровольцем в офицерский Селищенский отряд полковника М.Я. Соболевского (см. его биографию), оборонявший подступы Полтавы от петлюровских войск Украинской директории. Участвовал рядовым в боях этого отряда (переименованного 1 декабря 1918 г. в Полтавский добровольческий батальон) с петлюровцами, в районе Лубны. Попытка прорваться на соединение с Добровольческой армией оказалась неудачной. Отряд сдался войскам Украинской директории, был разоружен, но спасен машинистом, угнавшим эшелон в расположение германских войск. После пятимесячного пребывания в германских, лагерях Бобошко прибыл вместе с батальоном в Митаву и вошел в состав Ливенского отряда.

В июле 1919 г., при развертывании батальона в 3-й (19-й) Полтавский стрелковый полк 5-й Ливенской дивизии, был назначен командиром батальона и зачислен в Северо-Западную армию. В начале октября 1919 г., перед наступлением на Петроград, принял командование 3-м (19-м) Полтавским полком 5-й Ливенской дивизии, во главе которого участвовал во взятии Красного Села и в выходе к Лигову под Петроградом{~2~}. С 30 ноября 1919 г. временно исполнял должность начальника 5-й дивизии. При переформировании армии в районе Нарвы в январе 1920 г. назначен командиром 2-й бригады 3-й дивизии. В аттестации, составленной генералом Глазенапом, охарактеризован как «весьма храбрый и отличный офицер»{~3~}. Приказом по Северо-Западной армии № 55 от 22 января 1920 г. произведен в генерал-майоры «за выдающиеся заслуги».

После роспуска Северо-Западной армии оставался в Эстонии. В июле 1920 г. выехал в Польшу и в Калише возглавил формирование «Русских Вооруженных Сил на территории Польши»{~4~}, был назначен начальником 1-й стрелковой дивизии. Из 2-й стрелковой дивизии генерал-лейтенанта графа Палена и сводно-казачьей дивизии генерала Трусова была образована группа войск под командованием генерала Пермикина. Приказом Главнокомандующего Русской армией генерала Врангеля за № 6939 от 15/28 сентября 1920 г. этой группировке предписывалось именоваться 3-й Русской армией.

После заключения 12 октября 1920 г. польско-советского мирного договора в Риге недовооруженные части 3-й Русской армии были переброшены польским командованием на Украину в район Проскурова. Здесь была создана ударная группа генерала Бобошко, с задачей наступать совместно с Украинской армией в направлении Винницы. При столкновении 14 ноября 1920 г. с превосходящими силами 14-й красной армии Юго-Западного фронта ударная группа отступила к Волочийску и перешла польскую границу.

После эвакуации Русской армии из Крыма польские власти решили разоружить и интернировать части 3-й Русской армии в крепости Торн, а в административном и хозяйственном плане передать ее Русскому Эвакуационному Комитету, возглавляемому Б. Савинковым. В связи с этим командный состав 1-й стрелковой дивизии 3-й Русской армии генерала Врангеля подал заявление польскому командованию с просьбой освободить дивизию от опеки и контроля Русским Эвакуационным Комитетом. В частности сообщалось:

Посоветовавшись со своими подчиненными, командиры 1-й стрелковой дивизии под председательством начальника дивизии генерал-майора Бобошко, обсудив 7 февраля 1921 г. положение дивизии в связи с занятой по отношению к ней позицией членов Русского Эвакуационного Комитета, единодушно решили:

1) Дивизия входила в состав 3-ей Русской армии генерала Врангеля. Она была согласна с руководящими политическими принципами Русского Эвакуационного Комитета (свержение большевизма и созыв Учредительного Собрания)... Однако последние распоряжения и статьи газеты «Свобода» (орган Б. Савинкова. — Н.Р.) привели к дезорганизации армии и внесли в нее ключевые процедуры времен Керенского.

Вследствие этого дивизия считает себя вынужденной обратиться к польскому командованию с просьбой непосредственно заняться снабжением и питанием армии, устранив от этого Русский Эвакуационный Комитет...

5) Личный состав дивизии не участвует в политике в течение времени нахождения на польской территории.

6) Зная экономические трудности Польши, дивизия не считает себя вправе быть на содержании польского правительства и просит принять ее в качестве пограничной охраны, либо предоставить ей какую-либо работу, которая не нанесет ущерба ее военной организации{~5~}.

К этому заявлению присоединились командиры частей и 1-й стрелковой дивизии генерал-лейтенанта графа Палена. Благодаря вмешательству и содействию главы французской военной миссии в Польше генерала Нисселя, интернированные войска 3-й Русской армии были освобождены. С мая 1921 г., используя транзитные лагеря в тогда еще оккупированном «вольном городе» Данциге, люди смогли выехать в различные страны западной Европы.

Генерал-майор Л.А. Бобошко оказался в конце 1921 г. в Греции,ц проживал некоторое время в Афинах. Затем переехал в Нью-Йорк, где долгие годы состоял в Объединении Офицеров Кавалерии и_ Конной Артиллерии. Скончался 25 октября 1968 г. в Нью-Йорке, похоронен на кладбище Успенского монастыря в Ново-Дивеево в Спринг-Валли.

 

Булак-Балахович Станислав-Мария Михайлович{~1~}

Генерал-майор

Родился 10 февраля 1883 г. в Ковенской губернии. Из крестьян. Учился на агронома. По одним данным он был управляющим имением, а по другим — арендатором фольварка близ города Братислава{~2~}.

С началом Первой мировой войны поступил добровольцем во 2-й Уланский Курляндский полк. В конце 1915 г. за боевые отличия был произведен в прапорщики{~3~}. В начале 1916 был направлен в партизанский отряд подполковника Лунина. После гибели подполковника служил под командованием войскового старшины Семенова (будущего атамана Забайкальского казачьего войска). В 1917 г. произведен в корнеты. В конце года был избран командиром полка, произведен в штабс-ротмистры и награжден солдатским Георгиевским крестом.

В 1918 г. по поручению красного командования сформировал 1-й Лужский конный партизанский полк. В начале ноября того же года с частью полка перешел на сторону белого псковского корпуса, находившегося в стадии формирования. Командир первой батареи Псковского корпуса подполковник К.К. Смирнов вспоминает об этом так: «2 ноября Псков вдруг наполнился шумом и гамом. На улицах появились какие-то субъекты, одетые в красноармейскую форму, с развевающимися лохматыми шевелюрами и наглыми манерами»{~4~}.

За успешные действия во время отступления корпуса из Пскова в конце ноября 1918 г. Булак-Балахович был произведен в подполковники новым командующим корпуса полковником Нефом. Отряд отошел в район станции Верро (Выру) в Эстонии.

В конце февраля 1919 г. генерал-майор А.П. Родзянко принял командование над всеми отрядами, расположенными на Псковском направлении, с задачей сформировать из них 2-ю бригаду Северного корпуса. Состоялась его встреча с Булак-Балаховичем в Юрьеве. Ранее судьба сводила их на рижском фронте осенью 1917 г.: Булак-Балахович отбился от отряда Пунина и рассказывал тогда командиру 1-й бригады 17-й кавалерийской дивизии полковнику Родзянко «самые необыкновенные истории о великих геройских подвигах им совершенных»{~5~}. «Он опять неприятно поразил меня рассказами о своих собственных необыкновенных подвигах...» — вспоминает Родзянко в своей книге{~6~}.

Булак-Балахович совершал удачные набеги на некоторые советские тыловые базы, в частности на базу озерной флотилии Раскопель, захватывая там богатые трофеи, но в то же время не всегда выполнял приказания командующего бригадой. Так, например, произошло при контрнаступлении на деревню Мехикорм. Генерал Родзянко пишет: «Приехав в Мехикорм, я нашел там части полк[овника] Ветренко, которые отступали с того берега (Чудского озера. — Н.Р.) из-за того, что подполковник] Балахович их не поддержал и даже не выслал заслонов для обеспечения их левого фланга»{~7~}.

Несмотря на недисциплинированность отряда Балаховича, любившего именовать себя «батькой», эстонские власти относились к нему благожелательно, как бы противопоставляя «выходца из народа» русским «реакционным» генералам.

Во время майского наступления Северо-Западного корпуса на Нарвском фронте Балахович получил задачу на второстепенном направлении — взять город Гдов. Эту задачу он выполнил, выйдя на фронт по реке Желче. За взятие Гдова был произведен в полковники. Однако он не продвигался дальше в направлении Пскова, видимо, находясь в сговоре с эстонским командованием, которое знало о предстоящем переходе командира красной эстонской дивизии Рима и его подчиненных на сторону правительственных войск и намеревалось опередить Северный корпус в занятии Пскова.

Эстонцы без боя заняли Псков вечером 25 мая 1919 г. Через четыре дня в город вошли части «атамана» Булак-Балаховича, которому по приказу эстонского главнокомандующего генерала И.Я. Лайденера 30 мая была передана власть в Пскове. Все это произошло без ведома генерала Родзянко, представителей которого эстонцы не допускали в Псков. В силу этого генерал Родзянко поспешил передать власть в Гдове и в Гдовском уезде генералу А.Ф. Дзерожинскому, избавив Гдов от произвола «батьки» в Пскове.

А в Пскове начались не только вымогательства и открытые грабежи балаховцев, но и массовые казни, когда подозреваемых в сочувствии к красным без суда и следствия вешали на городских фонарных столбах. «Много псковских жителей, — вспоминает генерал Родзянко, — неизвестно почему сидело в тюрьмах»{~8~}. Избавить псковичей от Булак-Балаховича генерал Родзянко сразу не мог, не располагая резервами и зная, что в случае отзыва Балаховича эстонцы снимут свою 2-ю дивизию с псковского фронта. Тем не менее он понимал, что «меры надо принимать срочные и энергичные»{~9~}. Главной из них было приглашение Е.К. Арсеньева из Финляндии, с тем чтобы тот, получив назначение командиром 2-го стрелкового корпуса, смог бы переформировать, находившееся в Пскове партизанские отряды в регулярные части (см. биографию ген. Арсеньева). И, как писал генерал Родзянко, «...одной из главнейших задач, стоявших перед генералом Арсень-евым, было — привести в порядок гражданскую жизнь в Пскове, которая становилась совершенно невозможной»{~10~}.

Дабы успокоить Булак-Балаховича, его по просьбе генерала Арсеньева в июне 1919 г. произвели в генерал-майоры. Несмотря на это, он продолжал называть свои войска «крестьянской армией» и не собирался на деле подчиняться генералу Арсеньеву. Помимо всего, Булак-Балахович пользовался постоянной поддержкой эстонских властей. Дело доходило до того, что начальник 2-й эстонской дивизии, стоявшей на псковском фронте, полковник Пускар, не стесняясь заявил посетившим его в августе министрам Северо-Западного правительства — Государственного контроля В.Л. Горну и министру продовольствия Эйшинскому, что генерал Юденич никуда не годится и что «Командующим русской армией нужно сделать Балаховича, а в главный штаб к нему посадить полковника Стоякина и Озоля»{~11~}.

Предводитель «крестьянской армии» пользовался не только эстонской поддержкой, но, видимо, импонировал своей «демократичностью» главе английской военной миссии в Прибалтике генералу Гофу. Во всяком случае, Булак-Балахович удостоился чести, которой не удостоились ни генерал Родзянко, ни генерал Юденичу: 19 августа 1919 г. генерал Гоф и его заместитель генерал Марч устроили для генерала Булак-Балаховича завтрак на флагманском крейсере английского адмирала.

19 августа 1919 г. генерал Гоф потребовал от генерала Юденича отзыва из Пскова генерала Арсеньева, якобы германофила, и передачи командования 2-м корпусом Булак-Бала-ховичу. В момент, когда ожидались первые английские корабли со снаряжением и вооружением, генерал Юденич уступил, но, конечно, не сдался. Он поспешил послать генерала Родзянко к эстонскому главнокомандующему генералу Лайдонеру с доказательствами о печатании Балаховичем фальшивых денег в Пскове и в то же время созвал в Нарве (сначала под руководством Родзянко) совещание начальников частей, где были предъявлены обвинения Балаховичу в убийствах, вымогательствах, грабежах и печатанье фальшивых денег.

Прибыв на это совещание, генерал Юденич отменил свой приказ об отзыве генерала Арсеньева и 22 августа 1919 г. приказал полковнику Б.С. Пермикину «взяв в свое распоряжение полки Конно-Егерский, Семеновский и Талабский... арестовать в городе Пскове чинов штаба Г[енерал]-м[айора] Булак-Балаховича, замешанных в беззаконных действиях, весь состав личной сотни Г.М. Булак-Балаховича и предоставить их в мое распоряжение для расследования и предания суду виновных»{~12~}.

Два дня спустя, 24 августа, генерал Юденич отдал еще один приказ (№ 20), в котором подвел итог деятельности и дал оценку морального облика Булак-Балаховича: «Утром 23 августа, командиром 3 стрелкового Талабского полка полковником Пермикиным были арестованы в городе Пскове те чины штаба и личной сотни генерала Булак-Балаховича, против которых имелись доказательства тяжких преступлений: разбой, грабеж, вымогательство и производство бумажных денежных знаков...» Далее в приказе говорится, как арестованный генерал Булак-Балахович, получив приказание явиться в вагон к генералу Юденичу, бежал, дав честное слово адъютанту Талабского полка (поручику Шувалову), что он вернется после прощания с полками. Оказавшись за городом, он с частью своей сотни угрожал открыть огонь по разъезду, посланному на его розыски. «Таким образом, — заканчивает свой приказ Юденич, — генерал Булак-Балахович не сдержал данного слова{В этом месте в печатном варианте книге имеется изображение Вестника Северо-Западной Армии от 22 августа 1919 года. Примечание корректора от lib.rus.ec}, ввел в заблуждение адъютанта Талабского полка, не дождался моего приезда, не принял моего приказания, заявил о нежелании исполнять чьи-либо приказания, угрожал открыть огонь против лиц мною посланных, во время боя покинул нашу Армию и сделал это на виду противника.

Поэтому генерала Булак-Балаховича исключить из списков Армии и считать бежавшим»{~13~}.

Булак-Балахович с большей частью своей конвойной сотни нашел убежище у начальника 2-й эстонской дивизии полковника Пускара. Вскоре, по свидетельству министра Северо-Западного правительства В.Л. Горна, Балахович в полной генеральской форме разгуливал у всех на глазах в Ревеле, «жил в самой видной гостинице, почти со всеми своими ушкуйниками в совершенной неприкосновенности»{~14~}.

На этом собственно и кончается служба Булак-Балаховича в Северо-Западной армии. Но для полноты его биографии следует привести эпизод с попыткой ареста генерала Юденича. Уже через несколько дней после ликвидации Северо-Западной армии в гостиницу «Коммерческая», где жил генерал Юденич в Ревеле, ожидая выездной визы, внезапно, в 11.30 вечера 27 января, явился сам Булак-Балахович в сопровождении шести человек из своего конвоя. Он потребовал отъезда генерала Юденича вместе с ним, с тем чтобы выяснить все финансовые отчеты. Находившиеся у генерала Юденича генералы Глазенап и Владимиров вместе с верным адъютантом Юденича капитаном П.А. Покотило не допустили Балаховича и его людей к Главнокомандующему, а прибывший в это же время начальник французской военной миссии полковник Гюр-стель сообщил о случившемся главнокомандующему эстонской армии И.Я. Лайдонеру, обещавшему все выяснить.

Около часа ночи прибыл офицер эстонской комендатуры и распорядился никому не открывать дверь без условного звонка. В три часа ночи в гостинице появился снова со своими людьми Балахович, на этот раз, согласно В.Л. Горну{~15~}, в сопровождении трех эстонских полицейских. Они арестовали и обезоружили адъютанта генерала Юденича капитана Покотило, присутствовавших полковника Плюссинга и капитана Шишко. Генерала Юденича повезли в полицейский участок и далее — на вокзал, где посадили в вагон, прицепленный к отходящему товарному поезду. Поезд тут же двинулся в Юрьев (Дерпт), в сторону советской границы.

В вагоне от Юденича требовали подписать чек на 100 тысяч фунтов стерлингов. Но уже в это время оставшиеся в гостинице офицеры успели предупредить о случившемся английскую и французскую военные миссии и послать телеграммы в Париж Сазонову, в адрес Русской делегации во Франции.

Благодаря поднятой тревоге, эстонское правительство распорядилось о возвращении вагона с генералом Юденичем на станцию Тапс (Тапа) в Ревеле, а английские власти предложили генералу Юденичу и его супруге убежище в здании английской военной миссии, где они и оставались до отъезда из Эстонии 24 февраля 1920 г.

Характерно, что хорошо знавший эстонских министров В.Л. Горн пишет: «Вся махинация была явно шита белыми нитками, но наводило на странные размышления присутствие при аресте и содействие эстонской полиции, подчиненной как всюду министру внутренних дел, каковым тогда состоял Геллат... Я немедленно телефонировал Геллату и тот ответил мне, что это дело Балаховича, он хотел его арестовать, но тот скрылся»{~16~}. В действительности Балахович открыто проживал в Эстонии до марта 1920 г., когда он погрузил свой отряд в эшелон, отправленный в Брест-Литовск в Польшу.

Согласно польским архивным данным, он уже с начала года числился в польской разведке{~17~}.

Формально подчиненный Российскому Политическому Комитету Савинкова, он на базе своей сотни сформировал отряд, действовавший совместно с польской армией под названием «Народной добровольческой армии». После подписания в Риге договора между РСФСР и Польшей 12 октября 1920 г., Балахович пытался действовать самостоятельно в районе Мозыря, но в ноябре того же года был окружен и окончательно разбит. Польское правительство предоставило ему лесную концессию в Беловежской Пуще. С началом Второй мировой войны в сентябре 1939 г. он пытался организовать партизанский отряд в немецком тылу, что, однако, не помешало ему после занятия Варшавы германскими войсками продолжать устраивать кутежи в оккупированной польской столице. Возвращаясь навеселе с очередного кутежа к себе домой 10 мая 1940 г., он был остановлен немецким патрулем. Возмутившись, Балахович ударил палкой, по-видимому, офицера — начальника патруля, который тут же его застрелил{~18~}.

 

Бушен Георгий (Юрий) Владимирович

Полковник

Родился 26 ноября 1888 г. Уроженец Санкт-Петербургской губернии. Окончил Суворовский кадетский корпус и Киевское военное училище по 1-му разряду.

6 августа 1909 г. произведен в подпоручики и назначен во 2-ю батарею 17-й артиллерийской бригады. 7 сентября 1909 г. командирован в 38-ю артиллерийскую бригаду, где с 26 мая 1910 г. находился в качестве постоянного наблюдателя на Брест-Литовском полигоне. 19 сентября 1910 г. переведен в 9-ю артиллерийскую бригаду и назначен в 3-ю батарею. Произведен в поручики 3 июля 1912 г. С 1 по 9 марта 1914 г. находился в Киеве, где выдержал предварительный экзамен на предмет поступления в Императорскую Николаевскую военную академию.

Прибыл на театр военных действий 1 августа 1914 г. старшим офицером 3-й батареи, сформированной 60-й артиллерийской бригады. Временно командовал 5-й (сентябрь-октябрь 1915 г.) и 3-й (февраль-март 1916 г.) батареями.

За боевые отличия награжден орденами: Св. Станислава 2-й степени с мечами (9 января 1915 г.); Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом (18 февраля 1915 г.); Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом (8 марта 1915 г.); Св. Анны 3-й степени с метами и бантом (2 августа 1915 г.); Св. Анны с мечами (6 декабря 1915 г); Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» (30 января 1916 г.).

Произведен в штабс-капитаны 18 апреля 1916 г. со старшинством с 10 декабря 1914 г., в капитаны — 24 мая 1916 г. со старшинством с 19 ноября 1915 г. за боевые отличия. 14 июля 1916 г. назначен командующим 2-й батареи. Приказом по 5-й армии от 18 января 1917 г. награжден Георгиевским оружием за то, что «находясь на передовом наблюдательном пункте, в положении исключительной опасности, под действительным оружейным и артиллерийским огнем противника, корректировал огонь своей батареи, чем содействовал успешному выполнению задачи разведчиков в бою 23 декабря 1916 г. на участке Нагуль»{~1~}.

С 18 февраля 1917 г. по 8 марта временно командовал 1-м дивизионом. 16 октября 1917 г. произведен в подполковники с назначением командиром 2-й батареи. Временно командовал 10-м дивизионом с 13 ноября по 22 декабря 1917 г. Избран на должность командира 1-го дивизиона и утвержден в той должности 13 декабря 1917 г.{~2~}

После демобилизации армии и заключения Брест-Литовского мира подполковник Бушен оставался в расположении штаба бывшей русской 5-й армии в районе Режица-Остров и одним из первых записался добровольцем в Северный корпус. Командовал батареей.

При формировании 1-го стрелкового корпуса генерал-майора графа Палена «назначен командиром 1-го гаубичного артиллерийского дивизиона и произведен в полковники». Пользовался большим влиянием и авторитетом у инспектора артиллерии корпуса полковника Сулковского{~3~}.

Участвовал во всех боях во время октябрьского наступления на Петроград. В аттестационном листе, при назначении генерала Глазенапа командующим Северо-Западной армией сказано, что полковник Бушен «смело и умело руководил артиллерией 3-й дивизии во время октябрьского наступления» и что «во время боев под Гатчиной проявил распорядительность. Годен для выдвижения на высшую должность»{~4~}.

После отступления Северо-Западной армии и ее ликвидации в Эстонии добровольно отправился в Польшу, где в начале 1920 г. формировалась 3-я Русская армия ген. Врангеля. Занимал должность командира 2-го артиллерийского полка в составе 2-й дивизии генерал-лейтенанта графа Палена. В связи с расформированием 3-й Русской армии и подписанием рижского мирного договора между РСФСР и Польшей в марте 1921 г. выбыл в Данциг, откуда вскоре переехал во Францию.

Проживал в предместье Парижа Уапуез (16, ше ае Мапи-Еастиге). Был председателем: «Союза Ливенцев», «Объединения офицеров 1-го гаубичного артиллерийского дивизиона Северо-Западной армии», «2-го легкого артдивизиона 3-й Русской Армии», а также вице-председателем «Союза чинов Северо-Западной армии». В то же время состоял секретарем «Общества Русских Артиллеристов» во Франции.

От имени «Союза чинов Северо-Западной армии» полковник Бушен выступил с приветствием генералу Н.Н. Юденичу на торжественном заседании по случаю 50-летия его служения в офицерских чинах, проходившем в помещении Союза Галлиполийцев (81, гае МайегжизеИе, Рапз XV) 20 августа 1931 г. под председательством генерала Е.К. Миллера.

Нередко выступал с докладами в Обществе Русских Артиллеристов. Например, 21 ноября 1926 г. в помещении Союза Галлиполийцев осветил тему: «Связь артиллерии с пехотой и значение в ней артиллерийского начальника», 3 марта 1927 г. — «Действия артиллерийского дивизиона при атаке укрепленной позиции», 9 июля 1933 г. — «Подготовка данных для стрельбы. Математическая пристрелка», 6 августа 1933 г. — «Инструментальная артиллерийская разведка по советским данным».

Скончался после тяжелой болезни в одном из парижских госпиталей 3 января 1934 г. и 6 января похоронен на кладбище парижского предместья Курбевуа.

 

Фон Валь Василий (Вильгельм) Викторович

Полковник

Родился 1 ноября 1880 г. в Риге. Лютеранского вероисповедания. 31 декабря 1889 г. зачислен в пажи-кандидаты Высочайшего Двора. 18 ноября 1893 г. определен в Пажеский Его Величества корпус, 1 сентября 1899 г. переведен в старший специальный класс, а 30 ноября того же года произведен в камер-пажи Высочайшего Двора.

9 августа 1900 г. по экзамену произведен в корнеты и вышел в Лейб-гвардии Конный полк.

20 августа 1903 г. командирован держать вступительный экзамен в Николаевскую академию Генерального штаба. Отчислен в полк как не выдержавший экзамена.

12 марта 1904 г., на основании своего прошения по случаю начала Русско-японской войны, переведен Высочайшим приказом во 2-й Читинский полк Забайкальского казачьего войска с переименованием в сотники. 6 апреля 1904 г. прибыл в полк и назначен младшим офицером 3-й сотни полка.

20 апреля 1904 г. во время разведки дороги от Ляояна к Фунхуанчену, будучи раненым, был взят в плен японцами.

По окончании войны 30 октября 1905 г. переведен обратно в Лейб-гвардии Конный полк с переименованием в корнеты. 6 декабря 1905 г. произведен в поручики и награжден орденом Св. Станислава с мечами и бантом, что было утверждено Высочайшим приказом 31 июля 1907 г.

Вновь командирован в Николаевскую академию Генерального штаба. Экзамен выдержал успешно и 9 октября 1906 г. зачислен слушателем.

19 августа 1908 г., успешно окончив два курса академии, переведен на дополнительный курс и 6 декабря 1908 г. произведен в штабс-ротмистры. 30 апреля 1909 г. успешно окончил дополнительный курс академии и 11 мая 1909 г. причислен к Генеральному штабу с откомандированием в С.-Петербургский военный округ для отбытия лагерного сбора при штабе 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. 4 ноября 1909 г. по собственному желанию откомандирован обратно в Лейб-гвардии Конный полк. С 14 декабря 1910 г. по 20 апреля 1913 г. командовал 2-м эскадроном, будучи уже ротмистром.

8 июня 1913 г. принял должность помощника командира полка по хозяйственной части и 6 декабря того же года был произведен в полковники.

В июле 1914 г. прибыл вместе с полком на фронт в Восточной Пруссии и участвовал во всех боевых действиях полка, начиная с Гумбиненского сражения. 24 января 1915 г. был назначен помощником командира полка по строевой части{~1~}.

За участие в боях 4-9 ноября 1914 г. награжден орденами Св. Анны 2-й степени с мечами, Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом и Св. Станислава 2-й степени с мечами.

За отличие в боях с немецкой кавалерией, во время Свен-зянского прорыва осенью 1915 г. награжден орденом Св. Владимира 3-й степени с мечами, а также мечами к ранее полученному ордену Св. Анны 3-й степени.

Оставался в полку в течение 1916-1917 гг. Как говорится в приказе по армии и флоту от 17 декабря 1917 г., «старший офицер Лейб-гвардии Конного полка Фон Валь был уволен со службы с мундиром»{~2~}.

В 1918 г. полковник фон Валь как уроженец Прибалтики смог вернуться в Ригу и, узнав о начале формирования Северной армии, явился одним из первых в штаб Северной армии в Пскове, где принял активное участие в организации вербовочных бюро для записи добровольцев.

После отступления армии из Пскова в ноябре 1918 г. командир корпуса полковник Неф приказом от 10 декабря 1918 г. назначил начальником штаба корпуса вместо убывшего в Ригу ротмистра фон Розенберга полковника В.В. фон Валя.

Новый начальник штаба корпуса проявил много энергии, чтобы наладить снабжение Северного корпуса, согласно договору с Эстонией, получая продовольствие, боеприпасы и небольшую часть обмундирования. Он сумел справиться с трудной задачей восстановления частей корпуса после отступления из Пскова. Однако его положение было особенно трудным: он принадлежал к балтийскому дворянству немецкого проис-

хождения, чем вызывал подозрения у эстонских властей и потому испытывал их скрытое недоброжелательство.

Но когда эстонский главнокомандующий генерал Лайдонер (бывший подполковник русского Генерального штаба) добился увольнения полковника Нефа, подозреваемого в германофильстве, заменив его полковником А.Ф. Дзерожинским, он не тронул полковника фон Валя, очевидно ценя его энергию и организаторские способности.

Фон Валь был заменен по приказу генерала Лайдонера на должности начальника штаба корпуса полковником О.А. Крузенштерном лишь тогда, когда в начале 1919 г. фактически принявший должность командующего корпусом генерал Родзянко настоял на назначении последнего как своего товарища по выпуску из Пажеского корпуса.

Оказавшись «в распоряжении» командира корпуса, а затем Северо-Западной армии, полковник фон Валь выполнил ряд дипломатических поручений, связанных с доставкой добровольцев из лагерей военнопленных в Германии.

Уже после ликвидации Северо-Западной армии он был в командировке по поручению генерала П.В. Глазенапа в Берлине, где выступил с докладом в Союзе Германских Офицеров о ситуации после расформировании Северо-Западной армии. Согласно письму Союза Германских Офицеров генералу Глазенапу от 14 мая 1920 г., полковник фон Валь должен был лично доложить ему «о положении дел и тех мероприятиях, которые предприняты Союзом в целях скорейшего и прочного укрепления русско-германской дружбы»{~3~}.

Первые годы эмиграции полковник фон Валь проживал в Берлине, откуда в середине 20-х годов переехал в Бельгию. Он служил в одном из учреждений, связанных с Бельгийским Конго в Брюсселе. В начале Второй мировой войны переехал во Францию и проживал в Тулоне. Трагически погиб в Тулоне во время южно-французской десантной операции в конце августа 1944 г.

 

Вандам (Едрихин) Алексей Ефимович

Генерал-майор Генерального штаба

Родился 17 марта 1867 г. в Минской губернии; из солдатских детей. 24 декабря 1894 г. поступил вольноопределяющимся в 120-й пехотный Серпуховский полк. Направлен в Виленское юнкерское училище и окончил его по 2-му разряду 7 августа 1888 г. Тогда же, в чине подпрапорщика, был выпущен в 117-й пехотный Ярославский полк. Произведен в подпоручики 30 апреля 1892 г.

В 1897 г., в чине поручика, выдержал экзамены и поступил в Николаевскую академию Генерального штаба. В 1899 г. окончил 2 класса академии с производством в капитаны.

11 ноября 1899 г. зачислен в запас по армейской пехоте в связи с отъездом в Трансвааль, где участвовал добровольцем в Англо-бурской войне на стороне буров.

По возвращении в Россию 13 июня 1900 г. вновь принят на службу и прикомандирован к Главному интендантскому управлению. Сотрудничал с издательством А.С. Суворина и в его газете «Новое Время», в связи с чем зачислен с 13 апреля 1901 г. в запас армейской пехоты по Санкт-Петербургскому уезду.

18 ноября 1903 г. определен из запаса на службу по армейской пехоте с назначением помощником военного агента в Китае. 7 ноября 1906 г. причислен к Генеральному штабу.

Подал личное прошение на Высочайшее имя о смене фамилии Едрихин на Вандам. Прошение было утвержено приказом по Генеральному штабу № 46 от 29 мая 1907 г.: «Все-милостивейше именовать впредь Вандам». 11 января 1908 г. причислен к Лейб-гвардии Гренадерскому полку для цензового командования ротой. 22 февраля 1909 г. переведен в Генеральный штаб.

С 7 марта 1909 г. исполнял должность штаб-офицера для особых поручений при штабе 13-го армейского корпуса. 29 марта 1909 г. произведен в подполковники.

26 июля 1910 г. снова уволен со службы с зачислением в пешее ополчение Санкт-Петербургской губернии {~1~} .

9 декабря 1913 г. вновь определен на службу с назначением штаб-офицером для поручений при штабе 10-го армейского корпуса, с которым вышел на фронт Первой мировой войны. 15 июня 1915 г. произведен в полковники (со старшинством 13 ноября 1914 г.) и 16 августа 1915 г. назначен командиром 92-го пехотного Печорского полка. За отличия в боях был награжден орденами Св. Станислава и Св. Анны 3-й и 4-й степени с мечами и бантом, а также орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами; за бои во время наступления летом 1916 г. — Георгиевским оружием.

14 ноября 1916 г. назначен начальником штаба 23-й пехотной дивизии. 22 июня 1917 г. произведен в генерал-майоры. Исполнял должность командующего дивизией. С 27 сентября 1917 г. — в распоряжении начальника Генерального штаба.

Во время развала армии выехал к своему единомышленнику по германофильским настроениям генералу графу П.М.Стен-боку и проживал в 1917 г. в его имении под Ревелем (тогда в Эстляндской губернии), где и оставался после занятия Эстонии немцами, согласно перемирию накануне Брест-Литовского мира.

8 начале октября 1918 г. германское командование после долгих колебаний разрешило, наконец, сформировать из русских добровольцев самостоятельный Псковский корпус, который должен был быть со временем развернут в белую Северную армию.

9 октября 1918 г. в Псков прибыли представители германского командования, Генерального штаба майоры Э. фон Клейст (генерал-фельдмаршал во время Второй мировой войны) и фон Тресков (начальник штаба группы армии фон Бока в 1941-1942 гг., содействовавший первым добровольческим формированиям на русском фронте, ставшими впоследствии кадром для РОА генерала Власова. Казнен после 20 июля 1944 г.). На следующий день состоялось первое совещание русско-германской комиссии, где с русской стороны ведущую роль играли ротмистр фон Розенберг и Б.Б. Линде.

Было решено пригласить генерала А.Е. Вандама на должность командующего корпусом. Его кандидатура возражений не вызвала. К тому же он был хорошо известен как автор военно-литературных трудов, в которых выступал непримиримым противником Англии еще со времени Англо-бурской войны и постоянно высказывался за тесный союз России с Германией {~2~} .

Генерал Вандам прибыл из Ревеля в Псков 12 октября 1918 г. и тогда же отдал первый приказ по Псковскому корпусу, в котором объявил, что он временно принимает командование корпусом по просьбе представителей Псковской и Витебской губерний с целью борьбы с советской властью. Эту борьбу он предполагал вести во взаимодействии с другими белыми армиями на основе добровольчества.

21 октября 1918 г. состоялось совещание командного состава корпуса, в котором участвовали начальник штаба генерал-майор Малявин, командиры Псковского и Островского полков, назначенный командиром дивизии генерал Никифоров и еще несколько офицеров. В их числе был командир артиллерийского дивизиона подполковник К.К. Смирнов, запечатлевший детали этого совещания: «Председательствовал генерал-майор Вандам, человек довольно крупного роста, спокойный, сдержанный, производил впечатление всегда чем-то недовольного... Генерал явился на совещание без погон, в весьма потертом кителе. Общий вид у него был весьма демократический» {~3~} .

Генерал Вандам выступил с краткой речью в связи с формированием добровольческой армии на севере и при этом категорически заявил о том, что он принял командование временно, до прибытия из Киева генерала графа Келлера {~4~} .

Сразу после принятия командования генерал Вандам отправился в Остров и Режицу, где выступил с речами, призывая молодежь к вступлению в армию. К концу октября помимо 1-го добровольческого полка в Пскове, были сформированы 2-й добровольческий Островский полк полковника А.Ф. Дзерожинского, 3-й добровольческий Режицкий полк полковника Г.Г. Нефа и артиллерийский дивизион в Пскове подполковника К.К. Смирнова.

Появление белой Северной добровольческой армии в Пскове почти сразу вызвало переход на сторону белых частей Красной Армии. 26 октября к белым перешел эскадрон 3-го

Петроградского кавалерийского полка под командованием поручика Б.С. Пермикина, а 5 ноября конный полк штабс-ротмистра С.Н. Булак-Балаховича. Еще раньше, 28 октября к белым подошли три вооруженных парохода Чудской военной флотилии под командой капитана 2-го ранга Д.Д. Нелидова.

В начале ноября 1918 г. Северная армия выпустила собственные деньги 50-рублевого достоинства, прозванные населением Пскова и окрестностей «вандамками».

Капитуляция Германии 11 ноября 1918 г. и возникновение солдатских советов в частях 5-й германской дивизии, занимавшей Псков, сразу отразились на положении генерала Ван-дама. Многие начальники частей потребовали немедленного объявления мобилизации в Северную армию, а полковник Неф в Режице даже начал проводить ее. Генерал Вандам категорически отказывался от проведения мобилизации. Германская миссия, состоявшая при штабе Северной армии, тоже была недовольна деятельностью генерала Вандама, возможно, получив сведения о посылке им делегации во главе с полковником А.Н. Яроном в Гельсингфорс для встречи и переговоров с представителями Антанты.

Среди офицеров отряда Булак-Балаховича открыто раздавались голоса о смещении генерала Вандама. Его обвиняли в бездействии и нерешительности. Используя как повод инцидент в дворянском собрании 15 ноября, часть офицеров потребовала от начальника дивизии генерала Симанского, заменившего генерала Никифорова, устроить собрание офицеров для обсуждения поведения генерала Вандама. Узнав об этом, Вандам 16 ноября отдал приказ о своем уходе по болезни, назначив полковника Г.Г. Нефа временно командующим Псковским корпусом.

Вместе с генералом Вандамом ушли со своих постов, уехав из Пскова, начальник штаба генерал Б.С. Малявин и командир 1-й дивизии генерал П.Н. Симанский.

После пребывания в Риге и в Германии (в период занятия Риги Красной Армией в январе-мае 1919 г.) генерал Вандам прибыл в июне 1919 г. в Нарву, где как «состоявший в распоряжении» тогда же был назначен генералом Родзянко и. д. начальника штаба Северо-Западной армии. Приказ об этом назначении от 21 июня 1919 г. был подтвержден 29 августа того же года. Генерал Вандам выполнял обязанности начальника штаба во время октябрьского наступления на Петроград.

Он же содействовал назначению генерал-квартирмейстером армии генерала Малявина, видимо, разделяя его взгляды о преимуществах «Псковского направления», но в отличие от последнего не оставив никаких документов относительно этих дискуссий в штабе Северо-Западной армии.

Надо сказать, что Вандам проявил не лучшие свои качества, занимая столь ответственный пост (см. письма К.И. Дыдорова светл. кн. Ливену в Приложении).

25 ноября 1919 г. согласно приказу по Северо-Западной армии генерал Вандам «убыл в командировку». Фактически это было увольнение, произведенное назначенным генералом Юденичем 24 ноября новым командующим Северо-Западной армии генералом П.В. Глазенапом. Вместе с генералом Вандамом были в тот же день уволены генералы Малявин, Арсеньев и другие.

После ликвидации Северо-Западной армии генерал Вандам проживал в Ревеле (Таллинне), где состоял членом Георгиевского объединения и Союза Взаимопомощи бывших военных, председателем которого был генерал-лейтенант А.К. Баиов. 11 декабря 1932 г. генерал Вандам присутствовал на торжественном собрании этих объединений в Русском клубе {~5~} .

Генерал А.Е. Вандам скончался в Таллинне 16 сентября 1933 г. и похоронен на русском кладбище при церкви Св. Александра Невского.

 

Барон Велио Владимир Иванович

Генерал-майор

Родился 18 февраля 1877 г. в Санкт-Петербурге. Из потомственных дворян, православного вероисповедания.

15 мая 1877 г. был зачислен в пажи-кандидаты Высочайшего Двора. 1 сентября 1894 г. начал действительную службу, когда был переведен в младший, специальный класс Пажеского корпуса. Во время придворной службы в корпусе был награжден коронационной медалью и гессенским орденом Филиппа Великодушного во время коронации 1896 г. Выпущен подпоручиком в 1-ю конно-артиллерийскую батарею в 1896 г. (со старшинством от 12 августа 1895 г.)

Приказом Его Высочества Генерал-Фельдцейхмейстера от 21 мая 1897 г. переведен в гвардию (с потерей старшинства, которое стало считаться с 12 августа 1896 г.) и зачислен во 2-ю батарею Гвардейской Конно-артиллерийской бригады.

20 августа 1899 г. прибыл в Николаевскую академию Генерального штаба и выдержал приемный экзамен, но по «старшинству среднего балла» не попал в штат и был отчислен от академии 3 октября 1899 г.

15 октября 1900 г. был командирован в Офицерскую Кавалерийскую школу и успешно закончил ее в 1902 году. Произведен в поручики 6 декабря 1902 г. и в тот же день награжден орденом Св. Станислава 3-й степени. По возвращении в бригаду переведен в 3-ю батарею, где прослужил до начала Русско-японской войны.

20 марта 1904 г. переведен по собственному желанию в 3-ю Забайкальскую казачью батарею с переименованием в подъесаулы. 1 июня 1904 г. назначен старшим офицером батареи. Приказом по Маньчжурской Армии от 24 августа 1904 г. награжден орденом Св. Анны 3-й степени с надписью «За храбрость», за бои 1 и 2 июня у станции Вафангоу. За отличия в боях с 13 по 25 августа (Лаочи) награжден орденом Св. Станислава 2-й степени с мечами, а за бои с 28 сентября по 5 октября 1904 г. — орденом Св. Анны 2-й степени с мечами (приказ Командующего 1-й Маньчжурской армии от 23 августа 1905 г.).

Высочайшим приказом переведен обратно в Гвардейскую Конно-артиллерийскую бригаду с переименованием в штабс-капитаны и 19 февраля 1905 г. откомандирован к штатному месту служения. 9 марта зачислен в списки 3-й батареи, а 25 июня переведен во 2-ю.

Был старшим офицером батареи с 1 февраля 1908 г. и временно командовал ею в июне и в сентябре того же года. 9 апреля 1909 г. был произведен в капитаны.

31 января 1910 г. был командирован в Офицерскую Артиллерийскую школу. Успешно окончил ее и 6 сентября возвратился в свою часть. 6 декабря награжден орденом Св. Владимира 4-й степени.

С 22 марта по 15 сентября 1911 г. временно командовал 6-й Донской батареей. 15 сентября 1911 г. вступил во временное командование 5-й батареей Гвардейской Конно-артиллерийской бригады. 6 декабря 1911 г. произведен в полковники и утвержден в должности командира 5-й батареи {~1~} .

У нас нет сведений о наградах полковника барона В.И. Велио во время Первой мировой войны. Его 5-я батарея вместе со всем конным корпусом генерала хана Нахичеванского участвовала в Гумбиненском сражении в Восточной Пруссии в сентябре 1914 г.

Вскоре после боев войск Гвардии на Стоходе, во время Брусиловского наступления, полковник В.И. Велио был произведен в генерал-майоры и в 1917 г. одно время занимал должность командующего Гвардейской Конно-артиллерийской бригады {~2~} .

В связи с введением выборного начала в армии вернулся в конце 1917 г. в Петроград, откуда в 1918 г. после ареста своего бывшего начальника по Гвардейскому корпусу генерала Е.К. Арсеньева бежал в Финляндию, будучи, видимо, членом Объединения Гвардейской Кавалерии.

Когда командующий Северо-Западной армии генерал А.П. Родзянко вызвал через начальника тыла генерала Крузен-

Штерна генерала Арсеньева в Нарву для занятия должности командира 2-го стрелкового корпуса, то вместе с ним из Финляндии в Нарву прибыл генерал-майор барон В.И. Велио.

Приказом от 10 июля 1919 г. (в один день с назначением генерал-лейтенанта Е.К. Арсеньева командиром 2-го стрелкового корпуса) генерал-майор В.И. Велио был зачислен в Северо-Западную армию и как находящийся «в распоряжении» командующего назначен начальником штаба 2-го стрелкового корпуса {~3~} .

Штаб 2-го стрелкового корпуса подготовил и провел успешную демонстративную операцию на Псковском направлении, что позволило занять в первых числах октября 1919 г. Струги Белые (см. биографию командира 4-й дивизии кн. А.Н.Долгорукова), отвлекая тем самым силы красных от Петроградского направления накануне октябрьского наступления Северо-Западной армии.

В связи с переформированием Северо-Западной армии после отступления от Петрограда к Луге, приказом от 25 октября начальник штаба 2-го стрелкового корпуса генерал-майор В.И. Велио был зачислен «в резерв чинов» при Главнокомандующем.

7 ноября 1919 г. В.И. Велио был переведен в распоряжение штаба Генерал-губернатора и Командующего войсками на театре военных действий генерала П.В.Глазенапа.

После ликвидации Северо-Западной армии 22 января 1920 г. генерал-майор В.И. Велио переехал из Прибалтики в Бельгию. «Долгие годы проживавший в Брюсселе, — пишет редактор «Часового» В.В. Орехов, — заслуживший глубокое уважение своей прямотой и непоколебимой честностью... генерал-майор барон Владимир Иванович Велио оставался в Бельгии до конца Второй мировой войны» {~4~} .

В 50-х годах переехал в США и скончался в Нью-Йорке 4 января 1961 г. Похоронен на кладбище Успенского монастыря в Ново-Дивеево в Спринг-Валли под Нью-Йорком.

 

Верховский Сергей Захарович

Генерал-майор

Родился в 1863 году. Из дворян Смоленской губернии. Окончил 1-й Кадетский корпус и 2-е Константиновское военное училище. В 1884 г. был произведен в подпоручики и вышел в 99-й пехотный Ивангородский полк. В начале Русско-японской войны был переведен в 16-й Восточно-Сибирский стрелковый полк в составе Квантунского укрепленного района. 21 июля 1904 г. в бою за передовые позиции, прикрывавшие подступы к Порт-Артуру, был тяжело ранен штыком в щеку. Награжден за оборону Порт-Артура орденом Св. Георгия 4-й степени. По окончании войны вернулся в свой полк.

В 1908 г. произведен в полковники и в январе 1909 г. назначен командиром 99-го пехотного Ивангородского полка, с которым выступил в августе 1914 г. на фронт в Восточной Пруссии. Полк под командованием Верховского отличился в составе 25-й пехотной дивизии 3-го армейского корпуса в бою под Гумбиненом и Инстербургом, а затем зимой 1915 г. под Болимовым.

15 октября 1914 г. полковник Верховский был произведен в генерал-майоры. 21 января 1915 г., в бою у господского двора Воля Шидловская, был тяжело контужен снарядом с отравляющим газом. По выздоровлении назначен 1 апреля 1915 г. начальником 102-й бригады государственного ополчения и одновременно принял должность начальника обороны побережья Рижского залива.

После конца войны оставался в Риге, где чудом уцелел во время ее оккупации зимой 1919 г. красными латышскими частями в период правительства П.И. Стучки, ставшего с марта 1919 г. председателем ЦККП Латвии.

22 мая 1919 г, в день занятия Ливенским отрядом северной части Риги поступил добровольцем в отряд кн. Ливена и был назначен командиром 2-го батальона. С прибытием Ли-венского отряда в Нарву, в состав Северо-Западной армии, и развертыванием отряда в 5-ю Ливенскую дивизию был назначен главным начальником запасных частей армии.

При расформировании Северо-Западной армии 22 января 1920 г. генерал-майор Верховский вернулся в Ригу. Состоял и принимал деятельное участие в правлении Общества взаимопомощи бывших русских военнослужащих, а также в Объединении Ливенцев {~1~} .

Скончался от разрыва сердца 21 января 1936 г. и похоронен на Покровском кладбище Риги.

 

Ветренко Даниил Родионович

Генерал-майор Генерального штаба

Родился 26 декабря 1882 г. Происходил из личных дворян станицы Боргустанской Пятигорского отдела Терской области.

Окончил 2-ю житомирскую гимназию и два курса юридического факультета Киевского университета. 30 августа 1904 г. поступил в Константиновское артиллерийское училище на правах вольноопределяющегося. После окончания трех классов по 1-му разряду, 28 апреля 1907 г. произведен в подпоручики, выйдя в 15-ю конно-артиллерийскую бригаду {~1~} .

В 1910 г. — поручик 8-го конно-артиллерийского дивизиона. В 1913 г. выдержал экзамен в Николаевскую военную академию и произведен в штабс-капитаны со старшинством с 22 апреля 1913 г.

По окончании первого курса, в связи с мобилизацией в августе 1914 г., направлен в действующую армию исполняющим должность штаб-офицера для поручений при штабе 35-го армейского корпуса.

С февраля по май 1917 г. проходил учебу в старшем классе первой очереди академических курсов военного времени. Приказом по Генеральному штабу № 24 от 28 июня 1917 г. капитан Ветренко в числе 81 офицера был причислен к Генеральному штабу, а приказом Временного правительства армии и флоту о чинах военных от 14 сентября 1917 г. они были переведены в Генеральный штаб.

22 апреля 1917 г. произведен в капитаны и 26 июня 1917 г. назначен и. д. старшего адъютанта штаба 35-го армейского корпуса. С 30 июня 1917 г. и. д. начальника штаба того же корпуса.

Во время войны был награжден орденами Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом, Св. Анны 2-й степени с мечами и бантом, Св. Станислава 2-й степени с мечами, Св. Анны

3-й степени с мечами и бантом и Св. Станислава 3-й степени с мечами. В аттестации 1917 г. Д.Р. Ветренко характеризуется как «отличный офицер, вполне достойный для выдвижения на должности по Генеральному штабу» {~2~} .

В период германской оккупации на юге России подполковник Ветренко был прикомандирован к формированию кадра военных частей при гетмане ГШ. Скоропадском. Не успев закончить формирование Волынского полка ко времени германской революции и не желая сдаваться армии Украинской Директории (петлюровской), он отошел вместе с германскими войсками в Польшу, откуда в начале ноября 1918 г. прибыл с кадром полка в Псков, в распоряжение штаба Северной армии.

В прибывшем Волынском полку было немногим более 100 офицеров и солдат.

Тем не менее, принявший временно командование Псковским отдельным корпусом Северной армии полковник Г.Г. фон Неф, считая подполковника Ветренко наиболее опытным офицером, назначил его начальником Сводного отряда в составе Псковского и Волынского полков и отряда Булак-Балаховича для отражения ожидаемого в конце ноября наступления войск 7-й красной армии на Псков.

24 ноября 1918 г. Сводный отряд подполковника Ветренко выдвинулся к станции Кресты, в нескольких километрах к востоку от Пскова, и стойко оборонялся, отбив несколько атак красных, поддержанных бронепоездами. Но к вечеру обнаружилось, что немцы покинули позиции вокруг Пскова, прикрытые колючей проволокой, и без боя пропустили в город целый полк красных, наступавших от Елизаровского монастыря. Связь со штабом корпуса была потеряна. Подполковник Ветренко попробовал пробиться через Псков, но выяснив, что мосты через реку Великую уже захвачены противником, повел ночью свой отряд на юг и переправился вброд через реку. При этом пушки единственной батареи пришлось тащить на руках. Не без потерь отряд вышел к Изборску, преодолевая заслоны красных {~3~} .

Приведенные в Эстонии в порядок части Северного корпуса (как он стал именоваться) перешли в контрнаступление из района Ревеля и вместе со 2-й эстонской дивизией в феврале 1919 г. находились в районе города Юрьева. Одной из лучших его боевых единиц был пополненный пленными красноармейцами Волынский полк подполковника Ветренко.

Прибывший в Юрьев в самом начале марта генерал А.П. Родзянко энергично принялся за переформирование находившихся там отдельных русских отрядов во 2-ю бригаду Северного корпуса. Вскоре, во время действий на берегах Псковского озера, он нашел, что подполковник Ветренко «показал себя с очень хорошей стороны: прекрасно ориентировался в войне против большевиков и своей личной энергией, храбростью и знаниями офицера Генерального штаба много способствовал успеху бригады» {~4~} .

7 апреля 1919 г. подполковник Ветренко приказом по Северному корпусу был произведен в полковники. В конце того же месяца 2-я бригада была переброшена на нарвский фронт и, таким образом, на петроградском направлении были сосредоточены все части Северного корпуса. Волынский полк полковника Ветренко расположился на территории Кренгольмской мануфактуры в самой Нарве. В полку было много пулеметов благодаря трофеям, но, по словам генерала Родзянко, «...в смысле обмундирования он представлял собой совершенно кошмарную картину» {~5~} .

По замыслу в майском наступлении Волынский полк должен был захватить участок железной дороги в районе Гости-лицы и выйти затем на переправы через реку Плюссу. К вечеру 13 мая полковник Ветренко не только переправился через Плюссу, но и содействовал захвату трех бронепоездов и красной батареи, окружив по дороге станцию Гавриловскую.

17 мая Волынский полк вошел в состав отряда полковника графа Палена, действовавшего на гатчинском направлении. Через два дня, в ночь на 20 мая, полковник Ветренко со своим полком, к которому присоединился значительный контингент местных добровольцев, лихим налетом захватил станцию Кикерино и вышел на подступы к Гатчине.

На этом рубеже командующий Северным корпусом решил приостановить наступление и приступить к реорганизации корпуса. Согласно приказу (уже по Северо-Западной армии) от 24 июля 1919 г., полковник Ветренко был произведен в генерал-майоры и в тот же день вступил в командование сформированной тогда же 3-й дивизией. В состав дивизии, как вспоминает генерал Родзянко, вошли: «Волынский полк под командованием полковника Хомякова, Ревельский полк под командованием полковника Ижевского (Ежевского. — Н.Р.) и временно Балтийский полк под командой полковника Вейс; в нее же должен был войти и имевший быть сформированным из Красногорского гарнизона Красногорский полк под командой полковника Делль» {~6~} . Позже, за выбытием Балтийского и Ревельского полков, в дивизию были включены Вятский и Темницкий полки.

За свое стремительное наступление по Балтийской железной дороге генерал Д.Р. Ветренко был награжден 30 мая орденом Св. Владимира 3-й степени с мечами. В дивизии генерал Ветренко стал сразу авторитетным и популярным начальником, несмотря на свойственную ему грубоватость, сопровождаемую иногда площадной бранью. По свидетельству командира батареи, приданной 3-й дивизии, тогда еще капитана А.С. Гер-шельмана, во время боев в районе Сабека Вятский полк, отступая, начал разбегаться... «В этот момент, — пишет Гер-шельман, — приехал Ветренко. Энергичными мерами он приказал собирать разбежавшихся Вятцев...» — и совершилось чудо, тот перелом в настроении, который решает исход сражения. «Ну, — говорили Вятцы после того как Ветренко покрыл их отборной руганью... можно опять в бой идти» {~7~} .

Еще раньше, когда капитан Гершельман, будучи вынужденным отказаться от выполнения предписания своего начальника по артиллерии, решил доложить об этом командиру дивизии, услышал лаконичный ответ генерала: «Да пошлите его к...» {~8~} «Ветренко мог бы быть идеальным начальником, — заключает капитан Гершельман, — если бы не его скверный характер и невоздержанность на язык, которые вызывали к нему неприязнь».

Его жена, жившая при штабе дивизии с сыном Леонидом (1917 г. рождения), «удивляла всех своей развязностью, что отнюдь не содействовало сохранению дисциплины» (А.С. Гершельман) {~9~} .

На недостаток дисциплины у генерала Ветренко указывает и аттестация в его деле, составленная в декабре 1919 г., когда генерал Глазенап принимал командование армией: «Знающий и храбрый начальник. Хорошо разбирается в обстановке. Любит действовать самостоятельно, не принимая во внимание данные ему указания» {~10~} .

Эта черта в характере генерала Ветренко была, по мнению генерала Родзянко и как мы увидим ниже, одной из причин неудачи октябрьского наступления Северо-Западной армии на Петроград. Свое наступление 10 октября 1919 г. генерал Ветренко начал удачным прорывом 10-го Темницкого полка полковника Данилова у деревни Люботажье. Этот прорыв позволил уже к вечеру 13 октября всей дивизии выйти на Варшавскую железную дорогу у станций Преображенская (Толмачево) и Мшинская. Тем самым Лужская группа 15-й красной армии была отрезана от Петрограда, а сам город Луга одновременно занят войсками 1-й дивизии Дзерожинского и 3-й дивизии, при личном участии генерала Ветренко.

Главные силы дивизии продолжали двигаться вдоль железной дороги на север, и 15 октября была занята станция Сиверская и деревня Выра. Отсюда открывалась не занятая красными дорога на станцию Вырица (Царскосельская железная дорога) и далее через Лисино на Тосно, на Николаевской (ныне Октябрьской) железной дороге. По ней должны были двигаться в Петроград эшелоны с тверскими и московскими курсантами, латышскими стрелками и другими воинскими частями, снятыми с Восточного и даже Южного фронтов.

Как вспоминает сопровождавший 3-ю дивизию в качестве помощника Главнокомандующего генерал Родзянко: «Еще раньше, во время подготовки операции и в начале ее, на походе, в разговорах с генералом Ветренко, я неоднократно говорил ему о необходимости занять Тосно и приказывал ему все для этого подготовить...» {~11~}

Вечером 15 октября, в 22 часа, генерал Родзянко отдал свой приказ № 2 командиру 3-й дивизии, где, в частности, говорилось: «Выделить по выяснению обстановки, отряд под командованием решительного офицера силой не меньше двух батальонов при взводе артиллерии. Отряду этому двинуться из дер. Выра, дер. Вырица, Лисино на станцию Тосно. Цель отряда, быстро занять и взорвать мосты, как на жел. дорогах, так и на шоссейных путях, идущих на юг из Петрограда, дабы красные не могли воспользоваться поездами и подвозить подкрепления» {~12~} .

Через час и 45 минут после отдачи этого приказа, когда обстановка прояснилась и генерал Родзянко получил известия от командира 1-го стрелкового корпуса графа Палена, что 5-я Ливенская дивизия заняла Красное Село, а 2-я дивизия подходит к Гатчине, он поспешил отдать еще один приказ (№3), требуя «форсированным маршем занять Тосно» и настаивая теперь, чтобы на эту операцию была выделена целая бригада с батареей {~13~} .

Генерал Ветренко не выполнил ни одно из этих приказаний. Он послал в Вырицу всего одну роту, которая вместе с присоединившимися местными добровольцами, вместо того чтобы двинуться на Лисино, выдвинулась в сторону Петрограда не дойдя до станции Владимирская.

Видимо, будучи уверенным в неизбежности падения Петрограда, генерал Ветренко после занятия всей своей дивизией Гатчины, решил дать своим войскам двухдневный отдых.

Здесь необходимо напомнить: сам генерал Родзянко считал, что после занятия Гатчины он выполнил свою задачу как начальник отдельной группы войск и передал 3-ю дивизию снова в подчинение командира 1-го стрелкового корпуса генерала графа Палена. Став помощником Главнокомандующего и не имея при себе не только штаба, но и офицеров для поручений, он, не проверив исполнения своего приказа о занятии Тосно, бросился в ночь на 16 октября лично во главе Темницкого полка на штурм Гатчины.

Что же касается оценки действий генерала Ветренко, то его сосед слева, командир 2-й стрелковой дивизии генерал Ярославцев оценивал их весьма скептически: «...Он сунулся для чего-то в Лугу, которую брали, выполняя приказ по Армии, части 1-й стрелковой дивизии, затем вторгся в Гатчину, в район 2-й стрелковой дивизии. Измотав свои части бесцельными движениями, уклоняясь от указанного ему направления, он вынужден был дать им двухдневный отдых (17 и 18 октября), чем передал в руки противника инициативу, а мне затруднил захват почти без боя быстрым выдвижением вперед Царского Села» {~14~} .

К этому анализу соседа необходимо добавить две записи из обнаруженной в ЦГАСА полевой книжки штаба 3-й стрелковой дивизии. Их сделал сам начальник штаба дивизии подполковник Кусаков. Первая является его секретным докладом начальнику штаба 1-го стрелкового корпуса ротмистру Видякину и лично генералу Родзянко:

Наштакор 1 Секретно. Срочно. Генералу Родзянко. 19/Х. Вчера убедился в том, что невыполнение Вашего приказа от 16/Х (приказ № 3 генерала Родзянко, отданный в 23 ч. 45 минут 15 октября. — Н.Р.) о занятии Тосно произошло [со] стороны начальника дивизии не случайно, а вполне сознательно. Генерал Ветренко находит это лишним. Это крупное упущение и может стоить нам дорого. Обещаю употребить все свое влияние. Наштадив п[од]п[олковни]к .Кусаков {~15~} .

Второй является короткая карандашная запись его же доклада самому генералу Ветренко.

20/Х 9 ч. 40 мин. Генералу Ветренко.

Хорошо знаю, что Ваше решение окончательно, но знаю, что исправить его вряд ли возможно. Еще раз прошу Вас занять Тосно. Если Вам это почему-нибудь неудобно (два слова не разобраны)... то поручите мне.

Ваше Превосходительство, преступно и непростительно из личного самолюбия продолжать упорствовать.

Генерал Родзянко разнес меня, я знаю, что не в адрес, но молчал, т.к. все же надеялся, приняв вину на себя, все исправить. Тосно можно было занять еще позавчера (одно слово не разобрано) нам не простят этой оплошности.

Я докладывал Вам все время и о Гатчинском промедлении, т.е. об обязательном наступлении [согласно] (Н.Р.) приказанию ген. Родзянко. Я не хочу быть виновным в готовящемся (далее 3 слова не разобраны) {~16~} .

По всей вероятности, в связи с этим докладом подполковника Кусакова генерал Ветренко распорядился соорудить импровизированный броневой поезд, с тем чтобы двинуть его от станции Владимирской через Лисино на Тосно. Но пока этот поезд готовился, к Лисино подошел со стороны Тосно настоящий броневой поезд красных, и эта последняя попытка занять Тосно рухнула.

Во всяком случае, в полевой книжке 3-й стрелковой дивизии сохранилось следующее донесение подполковника Кусакова начальнику штаба 1-го стрелкового корпуса:

«21/Х 18 г. Павловск. Наштаткору 1. Броневой поезд-летучка уже действует на линии Гатчина-Владимирская (устройство самое примитивное). Желательно сооружения другого. Наштадив п/п-к Кусаков» {~17~} .

Только 19 октября Ветренко двинулся из Гатчины на север, в направлении Павловска. К этому времени паника, охватившая войска 7-й красной армии после занятия белыми Гатчины, уже улеглась, на фронт прибыли финские курсанты и другие отборные части. Бои за Царскую Славянку, где дворцовые здания переходили из рук в руки, отличались большим упорством. Генерал Ветренко лично водил в атаку цепи Волынского полка. Он потребовал выкатить орудия батареи вперед, чтобы они сопровождали пехоту.

21 октября Царская Славянка и Павловск были взяты. Заняв оборону на северной опушке павловского парка, генерал Ветренко послал усиленный батальон Волынского полка в Колпино, чтобы там, наконец, перерезать Николаевскую железную дорогу. Но было поздно. В ночь с 20 на 21 октября в Колпино прибыли из Москвы стрелки 5-го Латышского полка. Направление Ям-Ижоры было уже закрыто. Вернуть упущенное за 5 дней было уже невозможно: в Колпине началось сосредоточение ударной группы бывшего полковника Генерального штаба С.Д. Харламова для удара во фланг Северо-Западной армии, согласно плану нового командующего 7-й красной армии бывшего генерала Д.Н. Надежного.

В течение 23 октября войска 3-й дивизии успешно отражали атаки красных. Но к вечеру на опушке павловского парка красным курсантам удалось прорвать позиции Вятского полка, бросившегося в бегство в сторону Царского Села, что вынудило к отступлению не только 3-ю стрелковую дивизию, но и занимавшую Царское Село 2-ю.

Контратаки 25 октября окончились лишь местными успехами, и под давлением превосходящих сил противника 3-я дивизия отошла в сторону Гатчины, заняв позиции у деревни Новый Бугор. 3 ноября после упорных боев 3-я дивизия оставила, согласно приказу генерала Юденича, Гатчину, в связи с выходом войск 15-й красной армии через Лугу к Мшинской. Избежав окружения, Северо-Западная армия без потерь отошла на позиции перед Нарвой, где и началось ее расформирование.

После ликвидации Северо-Западной армии генерал Ветренко организовал так называемую «трудовую артель» на торфоразработках, созданных по закону о принудительном труде, принятом для бывших русских военнослужащих эстонским правительством. Г.И. Гроссен (Нео-Сильвестр) описал ужасные условия на этих работах {~18~} .

После 1920 г. Ветренко с женой и сыном переехал в Польшу. Однако он не был зачислен в 3-ю Русскую армию. Проживал в Польше до 1928 г., затем, в связи с обвинениями в шпионаже, вместе в семьей был выслан польскими властями в СССР.

Находился некоторое время в заключении в Москве. Был выпущен и в течение долгих лет (в 30-40-е годы) скитался по глухим местам Сибири и Дальнего Востока, работал счетоводом или учетчиком в совхозах и леспромхозах. Преследованиям, насколько известно, не подвергался.

После Второй мировой войны был устроен сыном Леонидом на жительство у родственников в Краснодарском крае. В 1948 г. его, тяжело заболевшего, сын взял к себе, в Ленинград. Скончался 16 марта 1949 г. и похоронен на одном из ленинградских кладбищ.

 

Барон Вилькен Павел Викторович

Капитан 1-го ранга

Родился 12 июля 1879 г. Происходил из потомственной морской семьи. Окончил Морской корпус в 1899 г. и произведен в мичманы. Плавал на разных кораблях Тихоокеанской эскадры и по возвращении в Балтийский флот окончил курс офицерского артиллерийского класса{~1~}.

С началом Русско-японской войны лейтенант Вилькен был отправлен по его желанию в Порт-Артур и назначен артиллерийским офицером на эскадренный броненосец «Победа». Участвовал в бою с японским флотом в Желтом море 28 июля (10 августа) 1904 г. За отличия в боях на море и на фортах крепости был награжден многими орденами, в том числе Св. Станислава 2-й степени с мечами, Св. Анны 3-й степени в мечами и бантом и орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом и др.

В декабре 1904 г. добровольно участвовал в постановке мин заграждения на миноносце «Сердитый» под командованием лейтенанта А.В. Колчака. На поставленных минах в ночь на 13 декабря 1904 г. подорвался японский крейсер «Такаса-го». За эту операцию лейтенант П.В. Вилькен был награжден золотой саблей с надписью «За храбрость». Накануне сдачи Порт-Артура, не желая сдаваться в плен, прорвался на паровом катере броненосца «Победа» в китайский порт Чифу.

После Русско-японской войны назначен артиллерийским офицером на строившийся в Тулоне крейсер «Адмирал Макаров». В 1909 г. произведен в старшие лейтенанты и поступил на военно-морское отделение Николаевской морской академии. По окончании вернулся старшим офицером на крейсер «Адмирал Макаров» и 6 декабря 1912 г. был произведен в капитаны 2-го ранга.

В декабре 1914 г. был назначен командиром эскадренного миноносца «Сибирский стрелок» и одновременно состоял флаг-капитаном у начальника дивизиона, тогда еще капитана 1-го ранга А.В. Колчака. В составе дивизиона и самостоятельно неоднократно принимал участие в постановке мин заграждения у немецких берегов. В 1916 г. был назначен начальником 4-го дивизиона. В июле 1916 г. произведен за отличие в капитаны 1-го ранга и в декабре того же года назначен начальником 1-го дивизиона, состоявшего из четырех лучших эскадренных миноносцев типа «Новик».

В марте 1917 г. сумел сохранить дисциплину и боеспособность дивизиона, базировавшегося в Ревеле. В апреле 1917 г. был назначен командиром линейного корабля (дредноута) «Севастополь», который он и отвел во время ледяного похода в марте 1918 г. в Кронштадт, после чего вернулся в Финляндию.

В Гельсингфорсе был одним из ближайших сотрудников адмирала В.К. Пилкина (см. его биографию). Совершал рискованные переходы границы с целью подпольного посещения Петрограда, где помимо помощи своим братьям занимался налаживанием связи с морскими офицерами — будущими участниками подготовки восстания в Петрограде и в частности захвата линейного корабля «Севастополь».

В июне 1919 г. зачислен в штат «Морского походного штаба» при генерале Юдениче, возглавляемого адмиралом В.К. Пилкиным. Еще раньше, в конце 1918 г., вошел в сношения с Верховным Правителем адмиралом А.В. Колчаком в Омске и выполнял его поручения преимущественно разведывательного характера.

Об особом доверии адмирала А.В. Колчака капитану 1-го ранга П.В. Вилькену говорит резолюция адмирала как Верховного Правителя по вопросу поддержки генерала Юденича. Сам вопрос этот, поднятый К.Д. Набоковым (поверенным в делах в Англии), касавшийся возможности создания в Петрограде крайне правого правительства с опорой на монархистские круги в армии, едва ли имел основания. Тем более, что в этих кругах никто открыто не выступал против генерала Юденича.

Но что касается доверия адмирала Колчака адмиралу Пил-кину и капитану 1-го ранга П.В. Вилькену, оно не вызывает сомнений! Вот одно из документальных свидетельств:

«Войти с просьбой к Английской миссии о поддержании отряда из морских офицеров и команд для поддержания власти генерала Юденича. Телеграфно запросить о потребных расходах и теперь же начать формировать отряд. Вилькену желательно вступить начальником штаба у Пилкина. Адмирал Колчак. 26-УШ-1919»{~2~}.

Необходимость формирования такого отряда отпадала в силу того, что состав будущего правительства в Петрограде был намечен полковником Германом во время его пребывания в городе с ведома самого генерала Юденича и при ближайшем участии А.В.Карташева. Капитан 1-го ранга П.В. Вилькен продолжал свою деятельность в «Морском походном штабе», часто заменяя адмирала В.К. Пилкина, отвлекаемого на заседания Северо-Западного правительства, где он занимал должность военно-морского министра.

После ликвидации Северо-Западной армии вернулся в Гельсингфорс, где одно время возглавлял «Морской фонд» — организацию помощи морским офицерам — участникам похода Северо-Западной армии на Петроград. 8 марта 1921 г. одним из первых прибыл по льду в Кронштадт, где сразу был приглашен на совместное заседание Ревкома и Штаба обороны. Как представитель русской морской организации в Финляндии и американского Красного Креста предлагал помощь продуктами питания и медикаментами через Финляндию{~3~}. 11 марта 1921 г. выступил с речью перед моряками на линейном корабле «Севастополь», которым командовал с апреля 1918 г. до ледового похода в 1918 г. Призывал моряков идти дальше в своих требованиях вплоть до выборов в Учредительное Собрание{~4~}.

Ушел по льду одним из последних. С 1931 г. — Председатель группы морских офицеров в Финляндии.

Скончался 31 января 1939 г. в Хельсинки и похоронен на городском кладбище.

 

Владимиров Александр Васильевич

Генерал-лейтенант

Полковник А.В. Владимиров, прибывший 9 сентября 1919 г. в Ревель из командировки в Англию, был вскоре произведен в генерал-майоры и 11 сентября назначен генералом для поручений в штабе Северо-Западной армии (приказами за № 74 и 76 от 2 октября 1919 г., отданными с явным запозданием). Это назначение согласно традиции, сложившейся в Русской армии, означало, что генерал-майор Владимиров стал во главе разведывательных служб Северо-Западной армии (см., например, назначение известного специалиста разведки генерал-майора Н.С. Батюшина «генералом для поручений при Главнокомандующем армиями Северного фронта» в 1915 году). Тогда же, 2 октября 1919 г., он был назначен (приказ № 76) одновременно начальником канцелярии военного министра, т.е. канцелярии самого генерала Н.Н.Юденича.

В связи с кризисом в деле снабжения генерал-майор Владимиров получил еще одну должность — начальника снабжения Северо-Западной армии, на которую он был назначен 7 декабря 1919 г. вместо генерала Г.Д. Янова.

И, наконец, в день ликвидации Северо-Западной армии — 22 января 1920 г. — генерал Юденич счел возможным отблагодарить генерала Владимирова за службу в Северо-Западной армии, произведя его в генерал-лейтенанты. Все это говорит о том, что генерал Владимиров был в последние месяцы существования Северо-Западной армии одним из самых близких сотрудников генерала Юденича, пользовавшегося, почти наравне с контр-адмиралом В.К. Пилкиным, полным доверием Главнокомандующего.

Однако в то же время, не только по поводу самой личности генерала Владимирова, но и его службы в старой армии, существуют самые противоречивые мнения, на которых мы вынуждены остановиться ниже. Но сначала обратимся к документам, которыми мы располагаем, и приведем выдержку из письма генерала Б.В. Геруа Уинстону Черчиллю от 2 августа {В этом месте в печатном издании приводится текст (по-видимому, на английском языке), который утрачен при переносе в электронное издание. Сохранился только его перевод. Примечание корректора от lib.rus.ec}

Я имею честь послать Вам прилагаемый меморандум, подписанный генералом Гермониусом и мной. Мы излагаем наш взгляд на настоящую ситуацию и на те меры, которые, по нашему мнению, должны быть приняты, чтобы сохранить Союзные и Русские интересы в настоящий критический момент.

Наша информация основана на докладе, только что полученном от полковника А.В. Владимирова, бежавшего из Петрограда 11 июля и хорошо знающего точное положение вплоть до 20 июля; он передал нам детальную информацию относительно состояния Красной Армии, ее запасов боеприпасами и планов на сегодняшний день. Эти материалы были переданы мною в Военное министерство. Я остаюсь, Сэр, Вашим покорным слугой.

(Подписал) Б. Геруа, генерал-майор (Г[енерального] Ш[таба]){~1~}.

Напомним, что генерал-майор Борис Владимирович Геруа был не только выдающимся офицером Генерального штаба, но и одним из самых опытных генералов, занимавшихся разведывательной деятельностью. Еще будучи подполковником, он с 1909 по 1912 год прослужил в части 2-го Обер-квартир-мейстера Главного Управления Генерального штаба, под начальством такого опытного разведчика как генерал П.И. Аверьянов. А в 1916 г. он был назначен генерал-квартирмейстером группы «Войск Гвардии», ставшей вскоре Особой Армией на Юго-Западном фронте, которому был подчинен начальник разведывательного отделения.

Поэтому, приняв в конце 1918 г. должность Председателя Особой военной миссии в Лондоне по оказанию материальной помощи армиям генералов Юденича, Деникина, Миллера и адмирала Колчака, генерал Б.В. Геруа отлично понимал всю огромную ответственность, которая легла на его плечи в отношениях с военным министром (государственным секретарем) Великобритании Уинстоном Черчиллем. Не может быть сомнения, что он, прежде чем передавать сведения, привезенные полковником А.В. Владимировым в Военное министерство, и ссылаться на него в официальном письме самому У. Черчиллю проверил, как эти сведения, так и личность полковника А.В. Владимирова. К тому же он не мог не знать, что английская разведка в Петрограде без особого труда могла собрать все необходимые сведения о прибывшем в Англию полковнике.

Добавим, что со своей стороны проверку личности полковника А.В. Владимирова провел пользовавшийся немалым влиянием в союзных кругах, находившийся тогда в Лондоне бывший депутат 2-й Государственной Думы социал-демократ

Григорий Алексеевич Алексинский, один из первых, выступивший в июле 1917 г. с разоблачением Ленина в получении немецких денежных субсидий.

В своем весьма доверительном письме генералу Н.Н. Юденичу от 21 августа 1919 г. Г.А. Алексинский сообщает, что передал через помощника Черчилля СоПига Зсой'а «список требующихся предметов снабжения... полученный мною от полковника Владимирова, который взялся вручить Вам это письмо».

Предлагая дальше в этом весьма конфиденциальном письме изменения в составе Северо-Западного правительства, Г.А. Алексинский добавляет: «...Подробные дополнения к этому письму может сделать полковник Владимиров, с которым мы много беседовали»{~2~}.

К сожалению, послужного списка полковника А.В. Владимирова в РГВИА (среди многих однофамильцев) обнаружить не удалось. Однако полковник Александр Васильевич Владимиров упоминается в машинописных списках полковников Кавказской армии в 1914, 1917 и 1918 гг.

Согласно данным этих списков{~3~}, полковник Александр Васильевич Владимиров, уроженец Киевской губернии, родился 15 августа 1871 г. Он окончил курс юридического факультета с дипломом 1-й степени Императорского Киевского университета Св. Владимира.

1 августа 1895 г. поступил на военно-училищные курсы Киевского пехотного училища, которые окончил по 1-му разряду и был выпущен прапорщиком в 132-й Бендерский полк.

12 августа 1896 г. произведен в подпоручики, 6 августа 1900 г. в поручики, 22 мая 1902 г. в штабс-капитаны того же полка.

По окончании Александровской военно-юридической академии по 1-му разряду назначен 28 марта 1904 г. кандидатом на военно-судебную должность при Кавказском военно-окружном суде и производится в капитаны.

7 июля 1906 г. назначен помощником военного прокурора. 22 апреля 1907 г. произведен в подполковники, 6 декабря 1911 г. произведен в полковники. 27 октября 1914 г. назначен военным прокурором корпусного суда 4-го Кавказского армейского корпуса.

Нам неизвестно дальнейшее прохождение службы в штабах Кавказской армии полковника А.В. Владимирова, но согласно одному из списков он был награжден 29 сентября

1915 г. орденом Св. Владимира 4-й степени, будучи уже кавалером орденов Св. Станислава и Св. Анны 3-й и 2-й степеней.

В свете этих данных не может быть сомнения, что генерал Юденич, ставший в феврале 1907 г. генерал-квартирмейстером штаба Кавказского военного округа, хорошо знал по службе молодого и незаурядного военного прокурора, успешно получившего и гражданское и военное высшее юридическое образование.

Поэтому вполне естественно, что он командировал бежавшего 11 июля 1919 г. из Петрограда полковника А.В. Владимирова к генералу Геруа, рассчитывая, что он будет содействовать ускорению военного снабжения Северо-Западной армии англичанами. «Кроме того, — пишет генерал Томилов, — 22 июля (т.е. через 11 дней после прибытия полковника в Северо-Западную армию. — Н.Р.), в посланном с полк. Владимировым письме поверенному в делах в Лондоне (Набокову. -Н.Р.) ген. Юденич, излагая создавшуюся тяжелую обстановку, высказывает [мнение] (Н.Р.), что в силу постоянного укрепления противника, путем переброски частей с Восточного Фронта, нельзя рассчитывать на возможность в ближайшем будущем перехода к активным действиям на Псковско-Ям-бургском фронте, а наоборот приходится опасаться за дальнейшую судьбу действующих здесь наших войск»{~4~}.

Полковник Владимиров, как далее сообщает Томилов, рапортом доносил, что выступление генерала Драгомирова, представителя генерала Деникина в Лондоне, настаивавшего на том, чтобы все снабжение шло из Англии на юг, имея в виду успехи ВСЮР, помешало ему провести перед англичанами мысль о выгодности решенной Британским правительством эвакуации своих войск с Архангельско-мурманского фронта не морем, а через Петроград, «для чего необходимо помочь ген. Юденичу овладеть им»{~5~}.

По утверждению полковника Владимирова, выступления генерала Драгомирова как в английских правительственных кругах, так и среди «русских белых» привели к тому, что вся предыдущая работа была сведена к начальной стадии и вчера мы были вынуждены начать всё сначала{~6~}.

Несмотря на все трудности и несогласованность действий представителей белых армий в Лондоне, генералу Геруа, с помощью полковника Владимирова, удалось отправить первый большой транспорт, нагруженный обмундированием, вооружением и боеприпасами для Северо-Западной армии. Как мы уже говорили, 9 сентября на этом пароходе вернулся в Ревель и полковник А.В. Владимиров.

О его прибытии стало известно и членам Северо-Западного правительства. В частности, Государственный контролер В.А. Горн записал: «Приехавший с этим пароходом полковник] Владимиров рассказывал некоторым министрам, что отправку груза затормозил ген. Драгомиров, который на двух собраниях русских в Лондоне — в клубе и в русском посольстве — сделал заявление, что надо поддержать тех, кто уже имеет успех, т.е. Деникина и что груз следует направить на юг»{~7~}.

А влиятельный министр торговли, часто замещавший председателя Совета министров Лианозова, М.С. Маргулиес, записал в своем дневнике 9 сентября: «В 9 часов радость: пришел из Лондона пароход с одеждой, сапогами, 20-ю пушками, патронами и ружьями. С ним же приехал полковник Владимиров (недавно бежавший из Питера, служивший там в контрразведке)»{~8~}.

Оба министра дают понять, что прибытие этого транспорта в Ревель для Северо-Западной армии, а не отправка его на юг, является в какой-то степени заслугой полковника Владимирова, сумевшего через Алексинского оказать давление в нужном направлении на английское правительство.

Следует обратить внимание, что вопреки приведенным данным, в ряде работ, посвященных Северо-Западной армии, утверждается, что полковник Владимиров является бывшим жандармским полковником Новогребельским.

Первым, кто привел в печати эту версию, был журналист-газетчик, редактор выходившей в Ревеле с августа 1919 г. газеты «Свободная Россия» Г.Л. Кирденцов. В мае 1921 г. в Берлине он выпустил книгу «У ворот Петрограда».

Упрекая генерала Юденича в том, что «Ревель кишмя кишит толпами блестящих, щегольски одетых гвардейских офицеров, ...а вокруг него собрался многочисленный генералитет»{~9~}, Кирденцов, ставший уже в 1922 г. сменовеховцем{~10~}, перечисляя генералов (в том числе Краснова и Глазенапа) прибывших «от Деникина», при этом пишет, что среди них выделялся «...и некий генерал-майор Владимиров, настоящая фамилия которого — Новогребельский. О нем говорили, что в царскую эпоху он состоял жандармским полковником»{~11~}.

«Скромный на вид, — сообщает Кирденцов, — вечно застегнутый на все пуговицы своего английского френча, молчаливый, он скоро забрал Главнокомандующего в свои руки и определял всю его тактику в отношении Правительства и "гражданского" управления тылом. Кандидатуры будущих военных и гражданских администраторов Петрограда намечались не иначе как с благословения его, Владимирова. Контрразведкой распоряжался он»{~12~}.

Кирденцов утверждал, что «по его инициативе... были заготовлены летучие автомобильные колонны, которые... должны были ворваться в Петроград и там, по списку, ведомому лишь контрразведке, учинить кровавую расправу»{~13~}.

Произведенный в генерал-майоры Владимиров был назначен генералом для поручений в штабе Северо-Западной армии, т.е. стал во главе ее разведывательных служб. Генерал Кондзеровский (см. его биографию) в письме от 3 октября 1919 г. генералу Юденичу докладывает, что вызвал генерала Владимирова в Ревель для приема русских жандармов из французского иностранного легиона, прибывших из Архангельска. Но это вовсе не означает, что под именем Владимирова скрывался жандармский полковник Новогребельский. Да и просмотр списков жандармских полковников (1912 и следующих годов) показывает, что Новогребельского среди них не числилось.

Видимо, поэтому авторы книги «Чекисты Петрограда на страже революции», повторяя версию Кирденцова о генерале Владимирове-Новогребельском (в том числе и как организаторе «специальной колонны карателей на автомобилях»), добавляют к фамилии Новогребельский, инициалы «К.С.»{~14~}.

А генерал Константин Станиславович Новогребельский действительно существовал. Согласно списку генералам по старшинству издания 1916 г., он уже был генерал-лейтенантом с 10 апреля 1916 г. Родился он 13 июня 1860 г.{~15~} и, следовательно, был на два года старше самого генерала Юденича. Окончив 3-е военное Александровское училище 8 августа 1880 г., все время служил в Лейб-гвардии Литовском полку. Будучи капитаном, был уволен со службы Высочайшим приказом от 6 марта 1899 г.

Прослужив около года по Удельному ведомству, он вновь был принят на службу с зачислением по армейской пехоте, с переименованием в подполковники 15 июня 1900 г. Далее

его служба проходила в штабе Киевского военного округа, где 31 августа 1908 г. он был произведен в генерал-майоры с назначением окружным дежурным генералом Киевского военного округа. Не занимая никакой строевой должности, генерал-майор К.С. Новогребельский был допущен, как состоявший в резерве, к временному исполнению должности начальника штаба военного генерал-губернатора Галиции{~16~}. В связи с отступлением русских армий из Галиции, приказом по Киевскому военному округу от 15 июня 1915 г. генерал Новогребельский был назначен и.д. начальника штаба Киевского военного округа. 19 апреля 1917 г. он убыл в распоряжение Главного начальника снабжения армий Юго-Западного фронта{~17~}.

Все это убедительно говорит, что потуги отождествить полковника Владимирова с генералом К.С. Новогребельским не выдерживают никакой критики. Однако, например, составители книги «Русская военная эмиграция 20-40 гг.»{~18~} продолжают с легкой руки Кирденцова отождествлять полковника (ставшего генералом в Северо-Западной армии) Владимирова с К.С. Новогребельским.

Этой же версии придерживается и А.В. Смолин, автор обширного труда, посвященного Северо-Западной армии{~19~}.

Чтобы исчерпать, наконец, версию о том, что генерал Владимиров являлся в действительности Новогребельским, упомянем об анонимном доносе, находящемся в коллекции генерала П.Н. Врангеля Гувероского института войны, революции и мира Стэнфордского университета (коробка 50-29, развед. сводки).

Автор, упоминающий Рижский мирный договор между Польшей и РСФСР, т.е. писавший после 18 марта 1921 г. в штаб Русской армии генерала Врангеля в Сремски Карловицы, утверждает, что «начальник штаба генерала Миллера — генерал-лейтенант по С[еверо]-з[ападной] армии Владимиров — до революции полковник Новогребельский (без имени и отчества. — Н.Р.), курсовой офицер Михайловского Артиллерийского училища... в начале 1918 г. организовал и был председателем общества "Белый Крест", которое под флагом белого дела производило налеты на частных лиц, ювелирную лавку на Невском проспекте» и даже разграбило ризницу Александро-Невской лавры. Далее аноним сообщает, что Новогребельский вместе с кассой исчез, а остальные члены организации были расстреляны или «приняты на советскую службу».

«В начале 1919 г. Новогребельский, — сообщает далее аноним, — оказался в Англии, откуда в сентябре этого года появился в С[еверо]-3[ападной] армии. Сначала устроился в Еврейском министерстве (81 с. — Н.Р.) С[еверо]-3[ападного] правительства начальником канцелярии Военного Министра...»

Не было бы смысла упоминать об этом доносе анонимного автора (на котором рукой одного из сотрудников штаба ген. Врангеля наложена резолюция: «много вздора»), утверждавшего, что Владимиров занимал несуществовавший пост начальника штаба генерала Миллера, являвшегося до своего назначения начальником штаба генерала Врангеля 7 марта 1922 г., всего лишь Главноуполномоченным по военным и морским делам в Париже, не располагавшим никаким штабом, если бы в списке полковников за 1916 год не был упомянут полковник Владимир Станиславович Новогребельский, командир 1-го легкого мортирного артиллерийского дивизиона. Однако его послужной список{~20~} совершенно исключает, что он мог быть главой шайки грабителей и иметь что-либо общее с явившимся 11 июля 1919 г. в Северо-Западную армию полковником А.В. Владимировым.

Архив Особого отдела Северо-Западной армии был уничтожен в дни ликвидации армии в январе 1920 г. В «Описи дел Архива Северо-Западной армии гражданской войны», составленной П.А. Томиловым и его супругой Н.А. Томиловой в 1927 г. и находящейся ныне в Бахметьевском архиве Колумбийского университета, сохранились лишь разведывательные сводки о Красной Армии. Только отдельные документы (как, например, доклад И.Р. Кюрца генералу Юденичу о совещании участников подготовки восстания в Петрограде от 29 октября 1919 г.) остались в личных делах генерала Н.Н. Юденича. Поэтому сведения о деятельности генерала Владимирова в Петрограде во время подготовки октябрьского наступления чрезвычайно скудны. Приходится пользоваться лишь немногими доступными источниками, появившимися в еще советское время.

Так, авторы «Чекисты Петрограда на страже революции» сообщают о захвате участника заговора, белого курьера, сына генерала А. Сапожникова, Алексея Алексеевича Сапожникова, внося в свой текст обязательную для того времени догматическую фразеологию: «2 ноября (1919 г. — Н.Р.) красноармейский патруль задержал у станции Преображенская (ныне Толмачево) курьера белогвардейско-французской шпионской организации Алексея Сапожникова. Курьер прибыл с линии фронта с фальшивыми документами на имя А.А. Лямина. Он должен был перейти к белым и передать начальнику разведки Юденича генералу Владимирову секретную сводку о дислокации, вооружении и боеспособности красноармейских частей в районе Гостлицы-Гатчина, именно на том участке, где белогвардейцы уже многие сутки в упорных боях удерживали оборону и накапливали силы для контрнаступления»{~21~}.

А.С. Корнатовский добавляет: «На допросе выяснилось, что Сапожников по поручению Германа (см. его биографию. -Н.Р.) уже был на той стороне фронта у начальника контрразведки штаба Юденича генерала Владимирова»{~22~}.

Наконец, те же авторы работы «Чекисты Петрограда на страже революции» приписывают генералу Владимирову подготовку «мятежа» — восстания, «в рядах защитников Балтийского побережья и морских подступов к Петрограду» после неудачного наступления эстонской дивизии в районе форта Красная Горка в конце октября 1919 г. Они утверждают, что «Идею использовать для этого последыш "Великой единой России" — организацию Берга (см. его биографию. -Н.Р.) начальнику разведки генералу Владимирову подсказал, видимо, Дитерихс (см. его биографию. — Н.Р.), который в те дни... был на фронте, т.е. при штабе отступающей белогвардейской армии...»{~23~}

В тяжелые дни агонии Северо-Западной армии генерал Владимиров, будучи назначенным 7 декабря 1919 г. еще и начальником снабжения армии и произведенный 22 января 1920 г. в генерал-лейтенанты, оставался, без сомнения, одним из самых близких сотрудников генерала Юденича.

С прибытием в Ревель в феврале 1920 г. Г.А. Алексинс-кого (пославшего, как мы помним, еще в августе 1919 г., с тогда еще полковником Владимировым, свое конфиденциальное письмо генералу Юденичу) генерал Владимиров участвует в переговорах с английской миссией (в помещении которой в Ревеле жил генерал Юденич, после попытки похищения его Булак-Балаховичем) о выезде генерала из Эстонии.

После получения эстонской визы 24 февраля 1920 г. генерал Юденич при непосредственном участии англичан выехал в Ригу, сопровождаемый генералом А.В. Владимировым и Г.А. Алексинский{~24~}.

Перед отъездом из Ревеля генерал Владимиров оставил инструкции некоторым из своих подчиненных относительно связи с уцелевшими членами боевой организации в Петрограде.

В перехваченных органами ВЧК письмах оставшихся в Ревеле сотрудников Особого отдела генералу Глазенапу дважды упоминается имя генерала Владимирова, Так, поручик А.Н. Берн в своем письме от 2 сентября 1921 г. сообщает, что «перед отъездом генерала Владимирова, с его ведома, приняли предложение Эстонского Генерального штаба работать по освещению Совдепии. Благодаря этому, нами все время поддерживается связь с Петроградом, но осведомительная работа не ставилась на широкую ногу из-за отсутствия возможности принести пользу в национальном отношении»{~25~}.

В тот же день, видимо с той же оказией, подполковник Валь, упоминая поручика Берна и ротмистра Ленца, пишет: «С благословения генер[ала] Владимирова, мы вступили в связь с эстонцами по работе в Петрограде... С эстами мы работаем безвозмездно и поддерживаем свое существование мелкими торговыми операциями». Далее он жалуется, что не получил ничего, в то время как «...Владимиров прислал ротм[истру] Ленцу и поручику Бекману (Берн) по 1000 крон!»{~26~}

Согласно записи в дневнике М.С. Маргулиеса от 23 апреля 1920 г. в Лондоне, «...сюда приехал генерал Юденич с генералами Глазенапом и Владимировым»{~27~}.

Не задерживаясь долго в Лондоне, генерал Юденич вместе с генералом Владимировым уже в мае 1920 г. переехал в Париж, где поддерживал тесные дружеские отношения с Г.А. Алексинский.

Весьма вероятно, что во второй половине 1920 г. или в самом начале 1921, генерал Владимиров, благодаря связям Г.А. Алексинского, вошел в сношения с Б.В. Савинковым, возглавлявшим в этот период «Русский политический комитет» в Варшаве, пользовавшийся французской и польской поддержкой во время советско-польской войны 1920-1921 гг., о чем косвенно свидетельствует приводимая ниже «Сводка иностранного отдела ВЧК» от 21 августа 1921 г.

Однако в январе 1921 г. генерал Владимиров находился еще в Париже и притом «несколько нуждался», что видно из переписки генерала Юденича с его поверенным в делах в Париже адмиралом В.К. Пилкиным.

Так, в начале 1921 г., среди очередных дел, по которым адмирал Пилкин высказывал свое мнение генералу Юденичу, стоял вопрос об организации помощи чинам Северо-Западной армии в Париже. Отвечая на предложение генерала Юденича возглавить этот комитет, адмирал Пилкин писал ему 21 января 1921 г.: «Вам угодно для этого избрать меня, причем Вы предлагаете включить в комиссию П.К. Кондзеровс-кого или Владимирова. Я считаю для себя совершенно невозможным отказать Вам, Николай Николаевич, в содействии». Пилкин говорил, что будучи моряком и незнакомым «...с прохождением службы, плохо знакомым с личным составом нашего С[еверо]-з[ападного] фронта... я бы думал, что лучше Вам во главе этого дела поставить сухопутного офицера, бывшего в С[еверо]-3[ападной] армии. Кондзеровский знает многих, но он занят и потом, кажется, не может, по доброте своей, быть неумолимым. Может быть, — заключает адмирал Пилкин, — Владимиров, который по-видимому несколько нуждается, принял бы это место (я ничего ему еще не говорил)».

Продолжая обсуждать кандидатуру на возглавление комитета, адмирал Пилкин писал: «Владимиров не без интриги, но дело то уж очень ясное. Одному ему будет неудобно, назначьте в комиссию, если угодно меня, а всего бы лучше А.Н. Лушкова»{~28~}.

На это письмо адмирала Пилкина генерал Юденич кратко ответил в письме от 31 января 1921 г.: «Как организовать дело помощи подумаем, Кондзеровский] очень уж снисходителен, не может отказать и поддается влиянию, всем будет править Владимиров, а вверить все Владимирову мне бы не хотелось, очень он уж погряз в делах разведки и политики. Надеюсь, приедете и потолкуем»{~29~}.

Вопрос об организации комитета помощи чинам Северо-Западной армии так и не был окончательно решен. Вместе с ним отпала и проблема кандидатуры генерала Владимирова. Видимо, генералу Юденичу стали известны связи генерала Владимирова, совместно с генералом Глазенапом, с парижской и пражской группой эсеров, а через них и с Б.С. Савинковым{~30~}.

Это косвенно подтверждает «Сводка Иностранного Отдела ВЧК о русских белогвардейских организациях в Берлине...» от 24 августа 1921 г., автором которой является, согласно составителям сборника документов, начальник Иноетранного отдела ВЧК, а адресатом — сам заместитель председателя ВЧК-ГПУ И.С. Уншлихт:

...Ген[ерал] Глазенап, после совещания в Праге с Махиным вошел в сношения с с[оциалистами]-р[еволюционерами] и получил от них средства на работу... В то же время, он подтверждает свою связь с генералом Владимировым (Новогребельским), который сейчас находится в Риге. Эта личность, по аттестации одного из видных правых деятелей, является одной из крупнейших фигур в белом движении. Человек очень способный, хитрый и не ищущий блеска, предпочитая в тени делать большие дела. Раньше был фактически руководителем всех предприятий ген[ерала] Глазенапа (в некоторых сводках отмечались также его сношения с парижскими социалиста-ми)-р[еволюционер]ами). Загадочное поведение генерала Глазенапа, несомненная связь его с с[оциалистами]-р[еволюционерами] и нахождение в Риге ген[ерала] Владимирова, заставляет думать, что там что-то затевается. В ближайшее время нами командируется в Ригу агент с соответствующим заданием»{~31~}.

В действительности генерал А.В. Владимиров был одним из представителей Петроградской боевой организации за границей. В письме к Ю.П. Герману от 26 апреля 1921 г. генерал А.В. Владимиров сообщает о себе: «Я пролежал после неудачи (Кронштадтского восстания. — Н.Р.) один месяц... Сейчас еще не вполне оправился, но бегаю, т.к. запустил немного дела за свое лежание. Ведь было 40,9 и бредил...» О материальном положении он добавил: «До осени финасово, может быть протяну, а там придется работать, дабы быть сытым...»{~32~}

Это все наши сведения о генерале А.В. Владимирове и о его деятельности. Нам остались неизвестными дата и место его кончины. Попытки найти его могилу на Покровском кладбище в Риге не увенчались успехом.

 

Георг Федор Александрович

Генерал-майор

Родился 16 сентября 1871 г. в Эстляндской губернии, в семье титулярного советника. Православного вероисповедания.

Окончил 5 классов Юрьевской гимназии и 19 октября 1889 г. вступил на правах вольноопределяющегося 2-го разряда в 89-й пехотный Беломорский полк рядовым. 15 августа 1891 г., будучи младшим унтер-офицером, командирован в Санкт-Петербургское юнкерское училище. 30 августа выдержал приемные экзамены и был переведен в Виленское пехотное юнкерское училище.

2 августа 1893 г., по окончании курса по 2-му разряду, был переименован в подпрапорщики и прибыл из училища в полк.

1 января 1895 г. произведен в подпоручики. 11 марта 1897 г. назначен батальонным адъютантом 2-го батальона. 1 апреля 1899 г. произведен в поручики и 5 мая 1902 г. назначен полковым адъютантом.

1 апреля 1903 г. произведен в штабс-капитаны. 6 декабря 1909 г. награжден орденом Св. Станислава 3-й степени в связи с представлением Его Императорскому Величеству в составе делегации по случаю зачисления в списки полка Наследника Цесаревича Алексея Николаевича. 5 февраля 1906 г. награжден орденом Св. Анны 3-й степени, 20 сентября того же года — орденом Св. Станислава 2-й степени.

20 декабря 1906 г. назначен командующим 1-й ротой и 6 декабря 1907 г. произведен в капитаны. 6 декабря 1909 г. награжден орденом Св. Анны 2-й степени, 1 ноября 1910 г. принял полковую учебную команду. 31 января 1912 г. командирован для прохождения курса в Офицерскую стрелковую школу. Окончил курс с оценкой «успешно» и 30 сентября 1912 г. вновь принял учебную команду.

С 1 по 12 ноября 1912 г. в качестве временного члена был прикомандирован к Ревельскому военному суду.

30 августа 1914 г. с родным полком, действовавшим в составе 23-й пехотной дивизии, перешел границы Российской империи и участвовал в Галицийской битве, в которой бело-морцы отличились на реке Сане. 6 декабря 1914 г. награжден орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом.

11 декабря 1914 г. назначен командующим 4-й роты. Во время упорных боев в Карпатах временно командовал 4-м батальоном. 21 января 1915 г. принял 1-й батальон. В январе 1915 г. награжден мечами к ордену Св. Анны 2-й степени и ордену Св. Станислава 2-й степени. 27 февраля за боевые отличия произведен в подполковники и утвержден в должности командира 1-го батальона. 10 апреля 1915 г. награжден орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость».

С 7 апреля по конец июня 1915 г. временно командовал 92-м пехотным Печорским полком, после чего сдал 1-й батальон Беломорского полка и был назначен наблюдающим за учебными командами 23-й пехотной дивизии. 29 октября 1915 г. приказом по 8-й армии № 821 награжден Георгиевским оружием. Это награждение было утверждено Высочайшим приказом от 4 августа 1916 г.

«Командиру 470-го пехотного Данковского полка Федору Георгу за то, что, состоя в рядах 89-го пехотного Беломорского полка, в бою 19 марта 1915 г. в Карпатах, у высоты 1228, у дер. Береги-Горные, командуя не только своим батальоном, но и приняв начальство, как старший, над всем боевым порядком, повел в атаку на высоту 1228, являющуюся тактическим ключом и после упорного боя, взял ее, а затем, будучи окружен почти со всех сторон, опять сбил неприятеля и окончательно принудил его оставить важную позицию. При этом являл собой пример мужества и храбрости, первым бросаясь на противника при штурме и этим увлекая всех чинов батальона и взял в плен 10 офицеров, 1242 нижних чинов и 2 пулемета»{~1~}.

16 ноября 1915 г. произведен в полковники за отличие в боях. 8 июня 1916 г. командирован в Ревель для формирования 118-й пехотной дивизии. 25 июня 1916 г. назначен командиром 470-го пехотного Данковского полка. 27 января 1917 г. награжден орденом Св. Владимира 3-й степени.

30 декабря 1917 г. уволен от службы «за болезнью» из резерва чинов при штабе Петроградского военного округа{~2~}.

В начале 1918 г., полковник Ф.А. Георг вернулся в Ревель, где его жена, Амалия Августовна, уроженка Эстляндской губернии, дочь купца 1-й гильдии Августа Бринкмана, постоянно жила с сыном Николаем и дочерью Валентиной.

Первым приказом от 18 декабря 1918 г. вступивший в командование («как старший в чине») отрядом русской самозащиты эстонского края генерал-майор Геннингс назначил полковника Георга штаб-офицером для поручений{~3~}.

7 февраля 1919 г. генерал-майор Геннингс подписал приказ № 39, где в § 5 сообщается: «Полковник Георг, рапортом от 7 февраля за № 1 донес, что он убыл во временную командировку на фронт для временного командования отрядом»{~4~}.

Эти сухие сведения о кратком мирном периоде жизни полковника Георга говорят о верности избранному им пути военного служения России. Он один из первых вступает добровольно в русский отряд самозащиты, он один из первых уходит на фронт, с тем чтобы принять командование отрядом.

Из этого отряда на Нарвском фронте, в который входили Островский полк тогда еще полковника Ананьева, Ревельский полк полковника Ежевского, партизанский отряд поручика Данилова и конный отряд полковника Бибикова, была в марте 1919 г. сформирована 1-я бригада Северного корпуса. «Бригадой командовал, — как пишет генерал Родзянко, — полковник Георг»{~5~}.

Планируя майское наступление Северного корпуса, генерал Родзянко разделил на главном направлении силы корпуса на три отряда: отряд полковника Ветренко, отряд полковника Палена и отряд полковника Георга в составе офицерской роты и Ревельского полка, который «...должен был занять ст. Низы»{~6~}.

К вечеру первого дня наступления, 13 мая, продолжает генерал Родзянко, «...главные силы полк. Палена, полк. Георга и полк. Ветренко подошли к реке Плюссе и дружным ударом заняли переправы»{~7~}.

17 мая полковник Пален взял станцию Веймарн на Балтийской железной дороге и вышел в тыл ямбургской группе 7-й армии красных. В связи с этим генерал Родзянко подчинил полковнику Палену все войска на Гатчинском направлении, в том числе и отряд полковника Георга. Ревельский полк с занятием Ямбурга остался в городе, а офицерская рота была расформирована.

Сам же полковник Георг был назначен «...начальником участка между реками Лугой и Плюссой для организации местных добровольческих дружин, назначения волостных комендантов и принятия мер к обороне реки Плюссы»{~8~}. Ему подчинялись небольшие части, в том числе рота Ревельского полка под командой полковника Бадендыка, которому тоже было указано усилиться добровольцами из местных жителей и удерживать участок между озером Самро и рекой Лугой{~9~}.

С назначением произведённого в генерал-майоры А.Ф. Дзерожинского командиром 1-й стрелковой дивизии полковник Георг был назначен его помощником. Они вместе закончили формирование полков дивизии — сначала Ревельского и Колыванского, а затем Георгиевского и Гдовского. В ходе этого доформирования велись часто затяжные бои на фронте от станции Плюсса до станции Новоселье Варшавской железной дороги. Приказом по Северо-Западной армии № 137 от 1 июля 1919 г.: «награждаются за боевые отличия... помощник командира 1-й стрелковой дивизии полковник Георг — мечи к ордену Св. Владимира 3-й степени»{~10~}.

За успешные бои в районе озера Самро в конце августа 1919 г., когда 1-я стрелковая дивизия совместно с бригадой полковника Пермикина отразила наступление 2-й и 19-й дивизий красных, полковник Георг был 10 сентября 1919 г. произведен «за боевые отличия» в генерал-майоры.

Генерал-майор Георг, уже как командир 2-й бригады 1-й стрелковой дивизии, участвовал в октябрьском наступлении на восток, выйдя на Витебскую железную дорогу в районе станции Батецкая, а затем после переброски дивизии на Петроградское направлении — в обороне Гатчины.

23 ноября 1919 г., приказом по Северо-Западной армии, генерал-майор Георг был утвержден командиром 2-й бригады 1-й стрелковой дивизии.

В связи с ликвидацией Северо-Западной армии в январе 1920 г. генерал-майор Георг вернулся к семье в Ревель, где и поселился.

В сохранившихся в Государственном архиве Эстонской республики протоколах допросов в следственной спецчасти УНКВД Ленинградской области от 18 июня 1940 г. упоминается имя проживающего в Таллинне «Георга Федора Александровича, генерал-майора армии Юденича, работающего на железной дороге контролером».

Не вызывает сомнения, по тону протоколов допросов, что генерал-майор Ф.А. Георг был арестован органами НКВД Окончил ли он свои дни в одном из лагерей ГУЛага или был сразу приговорен к «высшей мере» и расстрелян, нам осталось неизвестным.

 

Герман Юрий Павлович

Штабс-капитан{«Полковник» в период тайных командировок от штаба Северо-Западной армии в Петроград.}

Родился 19 декабря 1896 г. в Санкт-Петербурге в семье полковника. Окончил 2-й кадетский Императора Петра Великого корпус в 1913 г. и 31 августа того же года был зачислен в Михайловское артиллерийское училище. Окончил ускоренный курс училища и 1 декабря 1914 г. был произведен в подпоручики. Это был последний выпуск подпоручиками. С января 1915 г. выпускали прапорщиками.

22 декабря 1914 г. был зачислен во 2-ю батарею запасного артиллерийского дивизиона в Двинске, 28 февраля командирован в штаб 10-й армии{~1~}.

В 1917 г. штабс-капитан 2-й артиллерийской гвардейской бригады{~2~}.

Нам осталось неизвестным, когда во время демобилизации армии в 1917 г. штабс-капитан Ю.П. Герман прибыл из Особой армии, в состав которой входила 2-я артиллерийская гвардейская бригада, в Петроград и каким образом он оказался в разведывательном отделе штаба Северо-Западной армии.

Дела этого отдела отсутствуют в коллекции генерала Юденича как в Бахметьевском архиве Колумбийского университета, так и в Гуверовском институте Стэнфордского университета{~3~}.

Дела арестованных ЧК соучастников Ю.П. Германа не опубликованы и неизвестно сохранились ли они. Частично доступ к ним имел Н.А. Корнатовский{~4~}, на работы которого ссылаются авторы книги «Чекисты Петрограда на страже революции» и, наконец, Г.Е. Зиновьев, опубликовавший 23 ноября 1919 г. в «Петроградской Правде» выдержки из некоторых следственных дел (см. подробнее биографию Б.П. Берга).

Когда речь идет о Германе, авторы книги «Чекисты Петрограда...», в отличие от характеристики других участников подготовки восстания, отступают от принятого еще со времен упомянутой статьи Г.Е. Зиновьева штампа, сводившего всю деятельность тайных белых организаций в тылу Красной Армии к выполнению шпионских заданий иностранных разведок и, в частности, вездесущего английского резидента Поля Дюк-са. Они признают, что последний «...старался держаться подальше» от подготовки «вооруженного мятежа в городе, на случай нового наступления Юденича»{~5~}. Но именно это было главной задачей Ю.П. Германа, ради которой он многократно переходил линию фронта, а начиная с сентября 1919 г., надолго остался в Петрограде.

Второй задачей, порученной Герману генералом Юденичем{~6~}, было формирование «Временного Петроградского правительства», которое генерал Юденич намеревался противопоставить Северо-Западному правительству, сформированному под давлением английского генерала Ф. Марша 12 августа 1919 г., что естественно сохранялось в тайне от англичан. Не вызывает сомнения, что, выполняя эту задачу, Ю.П. Герман действовал независимо и, конечно, вне ведения представителя Поля Дюкса в Петрограде М.И. Петровской.

Как мы уже указывали (см. биографию генерала Н.Н. Юденича), выполняя поручение по формированию правительства, Герман, видимо, при посредничестве бывшего подполковника Г.И. Лебедева, обратился к членам Национального Центра профессорам В.Н. Таганцеву и А.Н. Быкову. Характерно, что единственным членом этого правительства из находящихся за границей был лидер Национального Центра на Севере России профессор А.В. Карташев — член Политического Совещания при генерале Юдениче в период его пребывания в Финляндии. Профессор А.Н. Быков провел переговоры с кандидатами в члены кабинета (все за исключением А.В. Карташева находились тогда в Петрограде) и согласился возглавить это независимое правительство после занятия Северо-Западной армией Петрограда (см. биографию Н.Н. Юденича).

Последний раз Ю.П. Герман перешел линию фронта и прибыл в Петроград в середине сентября 1919 г.{~7~}, в сопровождении молодых помощников: морских офицеров лейтенанта Г.А. Пражмовского и мичмана СИ. Романова (см. их биографии).

Приступая к выполнению своей задачи по подготовке восстания, он сразу начал действовать и в этом плане с помощью бывшего подполковника, а осенью 1919 г. — инспектора артиллерии Петроградского Военного округа Георгия Ивановича Лебедева (см. его биографию), которого, по-видимому, хорошо знал еще раньше. Близость к организации Таганце-ва-Лебедева облегчила Герману выполнение его первой задачи, так как в распоряжении Лебедева уже были многочисленные участники его организации. Среди них упоминаются братья Сергей (Алексеевич) и Алексей (Алексеевич) Сапожниковы, сыновья генерала А[лексея] Васильевича] Сапожникова{~8~}, добывавшие вооружение и создававшие склады оружия, а помимо того переходившие через линию фронта в качестве курьеров в штаб Северо-Западной армии.

Через начальника радиостанции Балтийского флота в Новой Голландии (Петроград) мичмана Н.Э. Рейтера Лебедев добыл для Германа шифрованные телеграммы от штаба армии{~9~}. В организации Лебедева находился исключительно ценный сообщник — «уполномоченный Реввоенсовета по перевозкам инженерных войск при штабе 7-й армии Александр Яковлевич Лихтерман. Он... обещал в ответственный момент, т.е. в день мятежа, предоставить в распоряжение своих новых сообщников 22 грузовика и бронеавтомобиль»{~10~}.

Герман смог если не объединить, то связать организацию Г.И. Лебедева и профессора В.Н. Таганцева с организацией И.Р. Кюрца, куда входили армейская группа офицеров во главе с полковником В.Я. Люндеквистом и морская во главе с адмиралом М.К. Бахиревым. Во всяком случае, письмо-рапорт И.Р. Кюрца лично генералу Юденичу от 29 октября 1919 г., на которое мы уже ссылались, подтверждает, что к 10 октября 1919 г., когда Ю.П. Герман, в сопровождении двух курьеров из организации И.Р. Кюрца — Паулина и Пиотровского перешел фронт и прибыл в штаб Северо-Западной армии, генералу Юденичу были известны в общих чертах все силы подготовки восстания в Петрограде.

Однако Герман при объединении этих подпольных группировок предусмотрительно не ознакомил всех руководителей со всеми главными участниками, благодаря чему фактический лидер Национального Центра в Петрограде профессор В.Н. Таганцев не был арестован во время раскрытия подпольных групп в ноябре 1919 г. петроградской ЧК и уцелел во время расстрелов в январе 1920 г.

Для оценки деятельности Ю.П. Германа в Петрограде весьма важно сравнить вышеприведенные сведения о ней из советских источников с точкой зрения другой стороны. Она отражена в статье «Слава Павшим», опубликованной в 4-м номере журнала «Служба Связи Ливенцев и Северозападни-ков» за 1931 г. и подписанной псевдонимом «Митрич». Судя по информации, которой располагал автор, он, будучи сам на службе в разведывательном отделе штаба Северо-Западной армии, лично знал Ю.П. Германа и его помощников — лейтенанта Г.А. Пражмовского и мичмана СИ. Романова. Зная осторожность, порядочность и искреннюю преданность Белому делу св. кн. А .П. Ливена, — а он был не только фактическим издателем но и редактором журнала, — можно отнестись с доверием к автору статьи, тем более, что его не мог не знать лично князь А.П. Ливен.

«Митрич», перечисляя известные ему факты из деятельности Ю.П. Германа в Петрограде, упоминает некоторые части Красной Армии из охраны Петрограда, готовые «...повернуть свои штыки против большевиков»". И далее: «Если... в революционном совете седьмой советской армии нашелся человек, в котором то ли совесть заговорила, то только с Германом поддерживал связь и выдавал все белым — товарищ Лихтерман»{~12~}. «И на Гороховой — в Чека — если завелся хотя бы внешне помогавший белым человек, то только безумным риском Романова (помощником Германа. — Н.Р.) можно было осмелиться заговорить, с хотя и носившим когда-то погоны, но все-таки помощником начальника особого отдела...»{~13~} Речь, очевидно, идет о капитане 2-го ранга А.Н. Гаври-шенко (см. его биографию). «Минно-подрывной дивизион (Карпова. — Н.Р.)... для чего существовал этот дивизион, как не для того, чтобы с легкостью пропускать и Германа и Романова и Пражмовского через фронт...»{~14~}

И наконец: «Воздущная оборона Петрограда (СА. Лишин. -Н.Р.) — все одиннадцать батарей ждали сигнала открыть огонь по Смольному, Гороховой, Дворцовой площади... кто как не Герман помог гениальному плану (о нем когда-нибудь позже) полковника Георгия Ивановича Лебедева свернуть все команды на белый путь...»{~15~}

Автор статьи «Слава Павшим» оговаривается, что все сделанное Германом «...вовсе не значит, что другие были менее доблестны, что все кто сооружали свои ветки движения были менее толковыми или храбрыми, или не так самоотверженны. Вовсе нет: сам Герман... только умел поразительно настраивать людей и внушал им безграничное доверие — то доверие, при котором только и может существовать заговор, конспирация, секретная организация»{~16~}. «Северо-Западной армии, — заключает он, — должна быть дорога память Германа и его друзей: они были частью армии в стане врага»{~17~}.

Группа Германа не распалась после отступления и ликвидации Северо-Западной армии. «Узнав от перебежчиков о наступлении страшного террора в январе 1920 г., — пишет «Митрич», — Пражмовский и Романов стремятся в Петроград, помочь выяснить обстановку, вывести кого еще можно... (многоточие автора). Но в первом же пути красная засада их захватывает»{~18~}.

Они просидели в тюрьме полтора года. Совершили неудачную попытку бежать. Были расстреляны 25 августа 1921 г. вместе с другими по делу Петроградской боевой организации профессора В.Н. Таганцева.

После их ареста Герман продолжал свою активную деятельность, осуществляя связь между Финляндией и Петроградом и поддерживая ее с сохранившимися участниками подготовки восстания в Петрограде. В частности, он выполняет поручения генерала Юденича о денежной помощи ряду лиц в Петрограде, получая значительные суммы от представителя генерала Юденича в Гельсингфорсе генерала П.К. Кондзеров-ского. (См. его письма от 30 апреля и начала мая 1920 г. в его биографии.)

В конце 1920 г. Герман, благодаря своим старым связям с Национальным Центром, становится членом комитета, возглавлявшего Петроградскую боевую организацию, созданную профессором Владимиром Николаевичем Таганцевым. Видимо, деятель Национального Центра еще до ареста его главы — инженера В.И. Штейнингера, профессор Таганцев вместе с другим членом комитета полковником В.Г. Шведовым уделяли много времени и сил пропаганде, особенно после восстания в Кронштадте в марте 1921 г., а Ю.П. Герман осуществлял связь с заграничными представителями Петроградской боевой организации, многократно лично (свыше пятидесяти раз согласно сведениям «Митрича») переходя границу с Финляндией. По некоторым сведениям, во главе этого заграничного центра Петроградской боевой организации стояли в Париже бывшие руководители Национального Центра А.В. Карташев, П.Б. Струве и генерал А.В. Владимиров{~19~}.

В марте 1921 г. представители ПБО Ю.П. Герман и А.Н. Толь прибыли в Кронштадт и связались с председателем Кронштадтского ВРП Петриченко.

Уже зная о гибели Германа, профессор В.Н. Таганцев показывал о нем на следствии: «Меня поражала всегда его удивительная выносливость. Раненный во время Европейской войны несколько раз, с очень сильной кантузией, сопровождавшейся болезнью сердца и целым рядом нервных явлений, он с открывавшимися часто ранами проходил через болота с довольно тяжелым грузом корреспонденции, газет и иногда денег. А его хладнокровие! Он прекрасно знал, что его фотография имеется у агентов Особого отдела в Шувалове, знал, что за ним была специальная охота»{~20~}.

В мае 1921 г. большинство причастных к делу Петроградской боевой организации было арестовано. 24 августа 1921 г. профессор В.Н. Таганцев, полковник В.Г. Шведов, лейтенант флота П.В. Лебедев и другие руководители Петроградской боевой организации были расстреляны по постановлению петроградской ЧК.

Ю.П. Герман погиб несколько раньше{~21~} при переходе границы, нарвавшись на пограничную заставу. Как пишет «Митрич», «пока спутник скрывался, Герман рассчитал свой наган: пять пуль пяти чекистам, шестая себе в сердце»{~22~}.

 

Фон Глазенап Петр-Владимир-Василий Владимирович

Генерал-лейтенант

Родился 2 марта 1882 г. в Гжатске, где служил его отец. Происходил из дворян Лифляндской губернии. Евангеличес-ко-лютеранского вероисповедания. Окончил 1-й Московский кадетский корпус и Николаевское кавалерийское училище. В 1903 г. по окончании училища произведен в корнеты и вышел в 13-й драгунский Военного ордена генерал-фельдмаршала Миниха полк, в котором служили его дед и отец. В 1906 г. произведен в поручики. В 1910 г. — в штабс-ротмистры. В декабре того же года переведен в Гвардейский запасный кавалерийский полк поручиком. Награжден орденом Св. Станислава 3-й степени. В 1911 г. командирован в Офицерскую Кавалерийскую школу и по окончании двухгодичного курса оставлен в постоянном составе школы с производством в штабс-ротмистры{~1~}.

В 1914 г. вышел на фронт Первой мировой войны в рядах полка Офицерской Кавалерийской школы. В 1915 г. командовал в чине ротмистра партизанским отрядом своего имени в тылу немцев; в 1917 г., уже в чине полковника, на фронте — отрядом из трех родов оружия, носившего имя «Ударного отряда полковника Глазенапа»{~2~}.

В декабре 1917 г. полковник П.В. Глазенап прибыл с частью людей из своего отряда в Новочеркасск и поступил в распоряжение генералов Алексеева и Корнилова. В Добровольческой армии начал с командования 17-ью офицерами и солдатами-кавалеристами. В Первом Кубанском походе командовал сначала эскадроном, развернутым в ходе боев в 1-й конный полк Добровольческой армии, отмеченный за доблесть и мужество приказом генерала Корнилова. Командуя бригадой смешанного состава, занял с боя станицы Егорлыкскую, Мечетинскую и Качалинскую. В конце 1918 г. был назначен Военным Губернатором Ставропольской губернии, одновременно возглавлял участок фронта. Приказом Главнокомандующего Добровольческой армией № 130 от 12 октября 1918 г. «за боевые отличия» произведен в генерал-майоры, одновременно с полковниками Улагаем, Кутеповым, Тимановским, Писаревым и произведенными на основании Георгиевского Статута Дроздовским и Корвин-Круковским. Это был первый приказ по Добровольческой армии о производстве в генеральские чины{~3~}.

Летом 1919 г. был откомандирован в Северо-Западную армию и в начале октября того же года прибыл в Нарву, где 18 октября 1919 г. был назначен командующим войсками театра военных действий и генерал-губернатором.

Вскоре после занятия Гатчины, в ночь с 17 на 18 октября 1919 г., вслед за штабом 1-го стрелкового корпуса, в город прибыл многочисленный штаб генерала Глазенапа. Уже 19 октября по его инициативе в Гатчине начала выходить ежедневная газета «Приневский Край», первым редактором которой стал, при ближайшем участии генерала П.Н. Краснова, проживавший в Гатчине писатель А.И. Куприн.

На вопрос Глазенапа: «Когда же мы увидим первый номер?» — Куприн ответил: «Завтра утром». «Это по-суворовски», — заключил генерал Глазенап.

В одной из книг Куприн дал портрет Глазенапа: «Он был очень красив: невысокий стройный брюнет с распущенными черными усами, с горячими черными глазами, со смуглым румянцем лица, с легкостью хорошего кавалериста и со свободными движениями светского человека»{~4~}.

После отступления Северо-Западной армии генерал Юденич решил сдать командование армией генералу Глазенапу. 24 ноября 1919 г. он произвел его в генерал-лейтенанты, а 26 ноября назначил командующим Северо-Западной армией.

1 декабря 1919 г. новый командующий отдал приказ, обещая наладить работы тыла, обещая «беспощадно расправиться с теми, по чьей вине офицеры и солдаты фронта ходили оборванными и босыми»{~5~}. По его же приказу была создана в Ревеле ревизионная комиссия, возглавлявшаяся генералом А.К. Баиовым.

Но, разумеется, Глазенап понимал, что в условиях, когда Эстония вела переговоры о мире с Советской Россией, и не было возможно перевести сохранившиеся части на юг, в армию генерала Врангеля, его роль сводилась к контролю и наблюдению за работой ликвидационной комиссии, созданной после 22 января 1920 г. Он был вместе с адмиралом В.К. Пилкиным, генералами А.В. Владимировым и графом А.П. Паленом, когда 30 января 1920 г. из сумм, полученных от адмирала Колчака, по распоряжению генерала Юденича в ликвидационную комиссию под председательством генерала графа А.П. Палена было внесено валютой 227 тысяч фунтов стерлингов и 260 тысяч финских марок.

{Приводимый ниже текст приказа был сильно искажён при переводе книги печатного издания в цифровой вид ввиду используемой дореволюционной орфографии. Примечание корректора от lib.rus.ec}

ПРИКАЗЪ

СҌВЕРОЗАПАДНОЙ АРМІИ

№ 268.

18 Октября 1919 г. г. НАРВА.

§ 1.

Согласно ст. ст. 10 и 13 Положения о полевомъ управлений войскъ въ военное время, всҌ освобождаемыҌ отъ большевиковъ мҌстности считать театромъ военныхъ дҌйствий.

Согласно ст. 14 Положения о полевомъ управлении войскъ въ военное время, Командующимъ войсками театра военныхъ дҌйствий и Генералъ—Губернаторов назначаю состоящего въ моемъ распоряжение Генералъ-Маюра ГЛАЗЕНАПЪ.

Главнокомандующий

Генералъ отъ Инфантерш ЮДЕНИЧЪ.

24 февраля 1920 г. генерал Глазенап вместе с генералом Владимировым выехал, сопровождая генерала Юденича в вагоне, предоставленном английской миссией, в Валк (Валгу), с тем чтобы уехать в Латвию.

Из Риги Глазенап вместе с Юденичем и Владимировым прибыли в конце апреля 1920 г. в Лондон{~6~}, откуда вскоре переехали в Париж. Там генерал Глазенап окончательно расстался с генералом Юденичем.

Как и генерал Владимиров, он пытался найти средства для новых противоболылевистских формирований, равно как и для продолжения разведывательной деятельности, используя растущее недовольство внутри Советской России. Это ему в какой-то степени удалось благодаря связям генерала Владимирова с эсерами и Керенским в Париже.

В атмосфере только что кончившейся войны Советской России с Польшей, французский военный министр Барту обратился 21 апреля 1921 г. к Председателю Совета Министров Франции с письмом о помощи русским антибольшевистским организациям.

В этом письме он сообщал, что к нему «поступили просьбы от господ Керенского, Савинкова, Шульгина и генерала Глазенапа». Говоря о плане, предложенном генералом Глазена-пом, министр Барту сообщает: «Этим планом предусматривается создание в Венгрии так называемой полицейской армии из бывших врангелевских частей, готовой вторгнуться в Галицию в направлении на Киев-Москву, используя внутренние восстания. Генерал Глазенап просит моральной помощи Франции»{~7~}.

Видимо, «план» генерала Глазенапа вызвал известный интерес во французском правительстве. Покровительство Керенского играло в те годы во Франции немаловажную роль.

В сводке Иностранного отдела ВЧК относительно планов интервенции в Советскую Россию от 21 сентября 1921 г. говорится, что из письма полковника Махина «выясняется, что ген[ерал] Глазенап находится на службе у Керенского, снабдившего его крупными суммами, полученными из французских источников»{~8~}.

Однако генерал Глазенап, в отличие от генералов графа А.П. Палена и Б.С. Пермикина, предпочел не присоединяться к формированиям 3-й Русской армии в Польше, подчиненной генералу Врангелю, а действовать независимо в Венгрии, где он начал формирование русского отряда с разрешения адмирала Хорти.

Чехословацкий военный атташе в Будапеште в рапорте своему правительству еще 8 февраля 1921 г. сообщал: «Русский контрреволюционный легион в Венгрии... организован генералом Глазенапом, который одновременно состоит комендантом этого легиона»{~9~}.

Далее в том же документе говорится, что «легион» насчитывает около 1500 хорошо вооруженных солдат и офицеров и расквартирован в лагере Фегервари в Будапеште, где «получает пособие от венгерского правительства и [субсидируется] организациями из заграницы».

Летом и осенью 1921 г. генерал Глазенап неоднократно посещал Варшаву, Мюнхен (где 26 августа 1921 г. он участвовал в секретном заседании Военного Совета при Высшем Монархическом Совете){~10~}, Берлин, Прагу. В сводке Иностранного отдела ВЧК от 24 августа 1921 г. повторяется, что будучи в Праге, генерал Глазенап «вошел в сношения с с[оциалистами]-р[еволюционерами] и получил от них средства на работу»{~11~}.

Эта активность генерала Глазенапа вызвала известное беспокойство в штабе Русской армии генерала Врангеля в Срем-ски Карловцах. Начальник штаба генерал П.Н. Шатилов направил запрос о деятельности генерала Глазенапа представителю генерала Врангеля и начальнику русской делегации в Германии генерал-лейтенанту И.А. Хольмсену.

Генерал-лейтенант Иван Алексеевич Хольмсен пользовался полным доверием генерала Врангеля. Накопивший большой служебный опыт, талантливый офицер русской разведки (он, будучи военным агентом-атташе в Турции до начала Великой войны, передал в Генеральный штаб мобилизационный план турецкой армии и схему ее развертывания) сообщает в своем рапорте по поводу деятельности генерала П.В. Глазенапа, что последний «...ныне всецело занят мыслью создать какую-либо антибольшевистскую экспедицию. Несомненно, что при этом играет очень значительную роль и сильно развитое у него чувство честолюбия и желание сыграть самостоятельную роль в борьбе с советской властью. К сожалению, генералом Глазенапом не было проявлено особого желания координировать свои планы с работой, которая ведется штабом Русской армии... В последнее время генерал Глазенап носится с мыслью устроить вооруженное восстание на границе с Эстонией... Генерал Глазенап не отрицает, что для устройства подобных восстаний он не откажется от денег, откуда бы они ни были, даже от социалистов-революционеров».

Заключая свой рапорт, генерал И.А. Хольмсен писал: «Ни сам Глазенап, ни большинство окружающих его людей не пользуются особым уважением в широких местных офицерских кругах... Ввиду того, что генерал Глазенап не обладает достаточным престижем и о его поведении идет дурная слава... казалось бы, что трудно ожидать какого-либо успеха от его деятельности в области сокрушения советского могущества»{~12~}.

Впрочем, не трудно было предвидеть, что в связи с изменением международной обстановки после Генуэзской конференции (апрель-май 1922 г.) поступление французских и прочих субсидий было остановлено и намерения генерала Глазенапа повисли в воздухе.

Русский отряд в Венгрии распылился, его участники ушли в беженскую жизнь. Сам генерал Глазенап обосновался в Варшаве, где ему удалось создать небольшое деревообрабатывающее предприятие{~13~}.

Глазенап отверг предложение германского фельдмаршала Кейтеля в начале советско-германской войны об использовании русских эмигрантов в борьбе против большевизма, указав на отсутствие российского правительства и нежелание германских властей создать русскую армию{~14~}.

В ходе Второй мировой войны генерал Глазенап переехал в Германию и обосновался в Мюнхене. Уже после окончания Второй мировой войны, уступая просьбам бывших соратников генерала Власова, там же он возглавил Союз Андреевского Флага, председателем которого остался до дня своей кончины{~15~}.

Несмотря на то, что девизом Союза было «За Веру и Верность России», генерал Глазенап подвергался критике и нападкам со стороны некоторых органов эмигрантской печати, в частности газеты И. Солоневича «Наша страна». В письме, опубликованным «Часовым» от 1 декабря 1950 г., генерал Глазенап дал ответ своим критикам, коснувшись в частности и своей биографии{~16~}.

Генерал-лейтенант Петр Владимирович Глазенап скончался в Мюнхене 27 мая 1951 г. и похоронен на одном из мюнхенских городских кладбищ.

 

Гоштовт Георгий Адамович

Полковник

Родился 15 сентября 1891 г.{~1~} Уроженец Радомской Губернии (Польша). Принадлежал к старинной русско-литовской дворянской семье. Православный. Автор многочисленных военно-исторических и литературных произведений.

Зачислен в пажи-кандидаты Высочайшего Двора 3 апреля 1900 г. Определен в Пажеский Его Величества Корпус 7 ноября 1903 г. Окончил курс по первому разряду и 6 августа 1910 г. был произведен в корнеты. Вышел в Лейб-гвардии Кирасирский Её Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны полк{~2~}.

5 ноября 1910 г. командирован в состав опытной конно-пулеметной команды при Лейб-гвардии Кирасирском Его Величества полку. С 18 ноября 1910 г. заведующий полковой конно-пулеметной команды своего полка, с 6 мая 1914 г. — начальник команды связи, с которой вышел на фронт Первой мировой войны.

Участвовал во всех боях 1-й гвардейской кавалерийской дивизии, начиная с Каушенского боя 6 (20) августа, во время Гумбиненского сражения в Восточной Пруссии.

Мы не располагаем сведениями (послужной список датирован 1911 годом) о многочисленных наградах полковника Г.А. Гоштовта за участие в боевых действиях Лейб-гвардии Кирасирского Её Величества полка в 1914-1917 гг., а сам он никогда о них не говорил.

После развала армии оказался в 1918 г. в Пскове, находившемся под германской оккупацией. Вместе с подполковником бароном Вольфом принадлежал к группе офицеров, поставивших перед германским командованием вопрос о необходимости русских военных формирований в Пскове, имея в виду предстоящий перенос зоны германской оккупации на запад от Пскова.

9 октября 1918 г. в Псков прибыли представители германского командования (см. биографию ген. Вандама) с разрешением на формирование русских добровольческих частей, и на следующий день — 10 октября — состоялось открытие Бюро по приему добровольцев.

Как пишет заведовавший записью офицеров подполковник К.К. Смирнов: «Начальником бюро был назначен Лейб-гвардии Кирасирского Её Величества полка ротмистр Гош-товт, немало хлопотавший о получении разрешения на формирование армии»{~3~}.

Ротмистр Гоштовт руководил записью добровольцев не только в Пскове, но и в Острове и в Режице. Он оставил Псков вместе со штабом, уже возглавляемым полковником Нефом, 25 ноября 1918 г.

8 декабря 1918 г. командующий Северным корпусом полковник Неф подписал договор с эстонским правительством о совместной борьбе с большевиками, при условии снабжения корпуса продовольствием и снаряжением за счет эстонской армии, и уже 8 декабря в Ригу прибыл ротмистр Гоштовт с очевидной целью остановить переговоры начальника штаба корпуса ротмистра фон Розенберга с немецким командованием.

16 декабря он вошел вместе с генералом Родзянко, князем Ливеном и ротмистром Розенбергом в состав делегации, которую принял командующий английской эскадрой в Балтийском море адмирал Синклер. Покинув это безрезультатное совещание «неудовлетворенными» (см. биографию генерала Родзянко), делегация разделилась. Св. князь Ливен остался в Либаве для формирования русских частей с помощью германского командования, а генерал Родзянко, ротмистры Бибиков и Гоштовт отплыли вскоре в Ревель, поступив в распоряжение командующего Северным корпусом.

Вскоре после принятия генералом Родзянко командования Северным («Псковским») корпусом, развернутым уже в Северо-Западную армию, ротмистр Гоштовт был откомандирован в Польшу, где в Варшаве возглавил специальную миссию для вербовки добровольцев в Северо-Западную армию{~4~}. Как сообщает генерал П.А. Томилов, располагавший личным архивом генерала Юденича, ротмистр Гоштовт наткнулся в Польше вд почти непреодолимые трудности при отправке добровольцев в армию, хотя запись их проходила весьма успешно.

С одной стороны, отправка добровольцев через Данциг была невозможна из-за отказа союзников предоставить тоннаж для отправки их морем в Ревель. С другой, отправленные по железной дороге эшелоны задерживались в Митаве Бермонтом-Аваловым, заставлявшим добровольцев почти насильно вступать в его корпус{~5~}. Только немногим удалось добраться до Нарвы, в частности небольшой части Тульской дивизии, перешедшей на сторону поляков и после долгих мытарств по лагерям Польши отправленной в Северо-Западную армию.

В конце 1919 г. ротмистр Гоштовт был произведен в полковники. Приказ о производстве не сразу достиг его, и он числился некоторое время еще ротмистром.

После ликвидации Северо-Западной армии выехал через Данциг во Францию, где жил порой в нелегких материальных условиях, занимаясь военно-литературной и общественной деятельностью.

Он является составителем трехтомного труда, посвященного Кирасирскому Его Величества полку: том 1 — «Кирасиры в Великую войну», изд. «Возрождение», 1938 г. — 222 стр. (у А. Геринга); том 2 — «Участие в Белом Движении», изд. полковника СЛ. Сафонова, 1942. — 216 стр.; том 3 — «Жизнь за рубежом», изд. Объединения Кирасир Его Величества, год не указан — 368 стр. со списочным составом полка при выходе на войну и со списком Объединения Кирасир Его Величества на март 1944 г. (3-й том составлен совместно с ротмистром В. Розеншильдом-Паулином){~6~}.

Издание этого труда было задумано группой офицеров гвардейской конницы в Париже, собравшейся по инициативе генерала Эристова 6 декабря 1931 г. В нее входили В.Л. Бибиков, К.Н. Бобриков, Б.Д. Геништа, Г.А. Гоштовт и другие. Тогда же было принято решение: «Принимая во внимание, что архивы полков и батарей уничтожены и что воспоминания о действиях частей в Великую войну постепенно стираются в памяти ее участников... собравшаяся группа берет на себя инициативу организаций военно-исторических собраний именуясь впредь "Организационной Группой Военно-Исторических Собраний Гвардейской Конницы"»{~7~}. Далее предлагалось устроить доклады о действиях частей за известный период времени, начиная с периода мобилизации{~8~}. В заключение на собрании было решено просить генерала Эристова принять на себя председательство группы и руководство собраниями, Г.А. Гоштовта избрать секретарем группы{~9~}.

В 1934 г. скончался председатель Гвардейского Объединения генерал Кауфман-Туркестанский. Его сменил генерал Ле-хович. На первом же созванном им собрании представителей Гвардии, было выражено настоятельное пожелание расширить военно-историческую работу гвардейской конницы на всю Гвардию. Здесь же была сформирована историческая комиссия Гвардейского Объединения. Председателем ее был избран генерал А.А. Гулевич, секретарем Г.А. Гоштовт{~10~}.

В то же время, благодаря докладам, прочитанным по инициативе генерала Эристова, и собранию многочисленных документов и материалов о боевых действиях Кирасирского Его Величества полка в Великую и Гражданскую войну, полковая историческая комиссия в составе полковников СЛ. Сафонова, А.Л. Каменского и ротмистра В.А. Розеншильда-Паулина решила «приложить все усилия, дабы увековечить оперативный период боевого служения родного полка в Мировой войне и в Белом Движении... Кирасир Ея Величества Г.А. Гоштовт взялся составить и написать историю участия полка в Великой войне»{~11~}.

Помимо этого трехтомного труда Г.А. Гоштовт подготовил «Обзор действий Кирасир Ея Величества в войне 1914-1917 гг.», изданный посмертно в Мюнхене в 1956 г. (204 стр.).

Еще раньше были изданы его воспоминания: «Дневник кавалерийского офицера» (Париж, 1931, 194 стр. Указано в конце — «конец первого периода». Второй так никогда и не был опубликован. Манускрипты коллекции Г.А. Гоштовта находятся в Бахметьевском архиве Колумбийского университета); «Кау-шен». Повесть (Медон (Париж), 1931, 80 стр. Личные воспоминания автора о Каушенском бое 6 августа 1914 г., во время которого ротмистр барон П.Н. Врангель атаковал немецкую батарею в конном строю. Привлечены источники из немецкой военной литературы).

В течение многих лет Г.А. Гоштовт был постоянным сотрудником «Часового» и товарищем председателя Общества друзей журнала{~12~}. Среди его статей и очерков укажем на очерк «Лен-кова» из боевой жизни полка в 1915 г. («Часовой» № 100 от 15.03.1933, № 102 от 15.04.1933 и № 106 от 17.11.1933), а также «Сумерки Славы» («Часовой» № 127, с. 129-130 и 131-132).

Кроме того, Г.А. Гоштовт не раз выступал с докладами в различных объединениях военной эмиграции (например, «Гвардия на подступах к Петрокову» — доклад на собрании Гвардейского Объединения, прочитанный 26 ноября 1934 г. в помещении Союза Галлиполийцев (81, ше с1е 1а Ра15апаепе, Рапз); «Пажи в XVIII веке», прочитанный на собрании Союза Пажей в помещении Морского Собрания 18 ноября 1937 г. и многие другие).

В 40-х годах Г.А. Гоштовт одно время исполнял обязанности секретаря Историко-Генеалогического Общества под председательством Великого Князя Андрея Владимировича. На свой доклад «Военно-политические замыслы Лжедимитрия 1-го» в этом Обществе в конце 1948 г. он пригласил автора этих строк. В докладе использовал многочисленные польские источники.

Полковник Г.А. Гоштовт скончался от приступа астмы 8 декабря 1953 г. в Париже и похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев де Буа.

 

Делль (Дель{Так в послужном списке. Во всех других источниках пишется через два «л»: Делль.}) Роберт Францевич

Полковник

Родился 21 июня 1879 г. в Санкт-Петербурге. Вероисповедания евангелическо-лютеранского. Из мещан Санкт-Петербургской губернии. Окончил училище Св. Анны в С.-Петербурге и юнкером рядового звания 9 сентября 1899 г. поступил в Московское военное училище. 13 августа 1901 г. окончил училище, произведен в подпоручики и назначен в 88-й пехотный Петровский полк.

27 августа 1904 г. отправился с полком на место военных действий в Маньчжурию. С 4 октября 1904 г. по 5 января 1905 г., а также в мае 1905 г. временно командовал 11-й ротой. 8 октября 1904 г. произведен в поручики. За время командования ротой награжден орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» и орденом Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом. С 7 июня 1905 г. по 2 октября ординарец начальника 22-й пехотной дивизии. С 3 октября 1905 г. командирован в европейскую Россию для обучения новобранцев призыва 1905 г. С 10 августа 1906 г. по 4 января 1907 г. командирован в Череповец для несения охранной службы. С 22 января 1907 г. по 10 августа 1910 г. заведующий мобилизационной частью полка и школой подпрапорщиков.

10 сентября 1908 г. — штабс-капитан и 13 августа 1910 г. начальник пулеметной команды. 12 декабря 1913 г. назначен командующим 4-й ротой.

1 августа 1914 г. прибыл на театр военных действий и участвовал в тяжелых боях под Сольдау в составе 22-й дивизии 1-го армейского корпуса, отступавшего к русской границе во время поражения 2-й армии генерала Самсонова. Награжден орденом Св. Станислава 2-й степени с мечами. Ранен ружейной пулей в руку 13 октября 1914 г. 15 ноября 1914 г., после боев под Лодзью, назначен командующим 1-й сводной роты. Награжден орденом Св. Анны 2-й степени с мечами. Капитан.

С 1 декабря 1914 г. по 11 января 1915 г. и после излечения от ранения осколком в грудь, с 28 февраля по 29 апреля 1915 г. командовал 1-м батальоном. 29 апреля 1915 г. назначен командиром 2-й роты и награжден орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом.

С 28 марта по 24 сентября 1916 г. и с 25 октября 1916 г. по 5 февраля 1917 г. — командир 2-го батальона. 9 июня 1916 г. — подполковник. За бои на Стоходе во время Брусиловского наступления награжден Георгиевским оружием. 3 декабря 1916 г. произведен в полковники.

В феврале 1917 г. в составе 4-го батальона Петровского полка выделен на формирование 642-го пехотного полка и с 10 февраля 1917 г. помощник командира 642-го полка, а с 14 апреля 1917 г. — 643-го Соликамского пехотного полка. 8 апреля избран в депутаты полкового комитета. С 9 мая временно командовал полком и был членом полкового комитета.

21 июня 1917 г. назначен командиром 96-го пехотного Омского полка. После введения выборности командных должностей в армии 10 декабря 1917 г. не избран на должность командира 96-го пехотного полка. Подал прошение об отставке. 21 февраля 1918 г. уволен от службы{~1~}.

После мобилизации в Красную Армию оставался по службе в Петрограде. Занимаемые им должности в 1918 г. нам неизвестны. В начале 1919 г. он был назначен начальником сухопутной обороны Кронштадтского сухопутного района. На этой должности он сблизился с командиром форта Красная Горка бывшим поручиком Н.Н. Неклюдовым и с его ближайшим помощником — командиром артиллерийского дивизиона, бывшим капитаном Н.М. Лощининым. Получив известие о начале восстания в ночь на 13 июня, полковник Делль отдал приказ 1-му и 2-му Кронштадтским полкам выдвинуться и занять станции Большую Ижору, Таменгонт и деревню Большие Борки, рассчитывая на соединение с белыми войсками Северного корпуса{~2~}.

Посланный для связи с Северным корпусом подполковник Кусаков не нашел русских белых частей, а натолкнулся на ингерманландский отряд под командой финского офицера капитана Тополайнена. Последний, видимо, сознательно не счел нужным сообщить о прибытии представителей восставших ни своему соседу командиру Островского полка полковнику Ярославцеву, как было условлено, ни командованию Северного корпуса. Он информировал только английского адмирала В. Коуэна, находившегося со своей эскадрой в Биорке{~3~}.

Полковнику Деллю удалось в течение двух дней удерживать с восставшими 1-м и 2-м Кронштадтскими крепостными полками занятые на петроградском направлении станции и деревни, включая Лебяжье. Несмотря на обстрел с эсминцев с моря, все атаки сборной бригады Стороженко и экспедиционного отряда моряков были отбиты. Однако убедившись, что ни со стороны Северного корпуса, ни английской эскадры помощи ожидать больше не приходится, восставшие вынуждены были начать отступление к форту, находящемуся под обстрелом артиллерии линейных кораблей Кронштадта. К тому же подошедший батальон ингерманландцев покинул Лебяжье, отступив, не предупреждая, прямо к деревне Коваши.

Поздно вечером 15 июня форт был оставлен, а отступившие из него восставшие — разоружены и ограблены ингерманлан-дцами. Вот как вспоминает об этом генерал А.П. Родзянко, находившийся в своем штабе в Нарве: «Уже ночью нам доложили, что на автомобиле приехал начальник гарнизона Красной Горки полковник Делль вместе с несколькими офицерами (здесь Родзянко ошибается: начальником гарнизона был поручик Н.Н. Неклюдов. — Н.Р.) От него я узнал, что ингерман-ландцы разоружили гарнизон и ограбили его дочиста, часть заложников расстреляли. Штабу, о переходе Красной Горки и о перестрелке ее с Кронштадтом, ингерманландцы умышленно ничего не доносили. Полковник Делль утверждал, что если бы английский флот своевременно оказал нам поддержку, то и Кронштадт перешел бы на нашу сторону»{~4~}.

Вместе с полковником Деллем генерал Родзянко отправился на следующий день в Ямбург, где он встретился с командиром ингерманландцев капитаном Тополайненом и «не стесняясь, высказал ему свое негодование по поводу всех этих действий»{~5~}. Родзянко напомнил ему приказ эстонского главнокомандующего, подчинившего ему ингерманландский отряд в оперативном отношении. «Капитан Тополайнен отвечал мне вызывающе дерзко, причем позволил себе сказать, что он не знает, что генерал Родзянко командует Северным корпусом, а признает только капитана Питка как начальника»{~6~}. Родзянко «не выдержал его тона, вспылил и выгнал его вон из квартиры»{~7~}.

Из Ямбурга генерал Родзянко вместе с полковником Дел-лем отправился в штаб полковника графа Палена, откуда они вдвоем прибыли в Копорье, где находился разоруженный гарнизон. Приказав вернуть оружие и отобранные вещи, он поручил полковнику Деллю сформировать из восставших новый Красногорский полк. Однако через несколько дней, в первых числах июня, когда полковник Ярославцев был назначен начальником 2-й стрелковой дивизии, его помощником стал полковник Делль, видимо, в силу того, что штаб дивизии был составлен из красногорцев (см. биографию генерала Ярославцева).

Полковник Делль со 2-й стрелковой дивизией и отступил к Луге, и совершил октябрьский поход на Петроград. После отступления Северо-Западной армии в ноябре 1919 г. уже на последнем рубеже обороны перед эстонской границей, как сообщает генерал Ярославцев, «в командном составе дивизии произошли перемены: мой помощник полковник Делль был назначен командиром 2-й бригады дивизии»{~8~}. К сожалению, нам остались неизвестными ни дальнейшая судьба полковника Делля, ни время и место его кончины.

 

Дзерожинский Антон Федорович

Генерал-лейтенант

Родился 30 января 1867 г. Из мещан, уроженец Могилевской губернии. Римско-католического вероисповедания. Окончил 6 классов Александровской гимназии Смоленского земства.

15 октября 1986 г. вступил на службу как вольноопределяющийся по образованию в 164-й пехотный Закатальский полк и 20 октября 1887 г. уволен в запас армии{~1~}.

30 июня 1888 г. вновь поступил на службу в 117-й пехотный Ярославский полк. 1 августа того же года командирован в Виленское пехотное юнкерское училище для прохождения курса наук. По окончании училища 2 августа 1890 г. произведен в подпрапорщики.

17 мая 1891 г. произведен в подпоручики и переведен в Ветлужский батальон. С 11 июля 1894 г. назначен и. д. заведующего охотничьей командой. 15 мая 1898 г. произведен в поручики. 1 августа 1900 г. награжден орденом Св. Станислава 3-й степени. 20 сентября 1900 г. прикомандирован к Читинскому резервному батальону, с которым участвовал в походе в Китай в 1900-1901 гг. Как участник этого похода награжден светло-бронзовой медалью на Владимирской ленте. 24 ноября 1900 г. произведен в штабс-капитаны.

7 октября 1904 г. командирован в распоряжение штаба Московского военного округа для занятия должности ротного командира в формируемых батальонах. 31 декабря 1904 г. прибыл в резерв дорожного управления штаба Главнокомандующего в Маньчжурии. 12 января 1905 г. переведен на службу в 286-й пехотный Кирсановский полк. 31 июля, по расформированию штаба Главнокомандующего, прикомандирован к дорожному управлению тыла Маньчжурской армии. 29 августа 1905 г. награжден орденом Св. Анны 3-й степени «За отлично-усердную службу и за труды, понесенные во время военных действий». 16 ноября 1905 г. назначен начальником гарнизона и командиром рабочей команды на Черемховских каменноугольных копях. 19 февраля 1906 г. переведен в Ветлужский резервный батальон и 26 февраля того же года в 218-й Борисоглебский резервный полк.

2 июня 1906 г. откомандирован из Маньчжурской армии к месту прежнего служения и по прибытии в батальон назначен с 2 октября 1906 г. заведующим школой сверхсрочных унтер-офицеров для подготовки их на звание подпрапорщиков.

С 15 августа 1907 г. капитан и с 16 октября того же года командир 4-й роты. 11 ноября 1907 г. переведен в 89-й Беломорский полк, где принял 8-ю роту. Награжден орденом Св. Станислава 2-й степени 6 декабря 1909 г., орденом Св. Анны 2-й степени 6 декабря 1913 г. Вышел с ротой на фронт в составе 23-й пехотной дивизии 18-го армейского корпуса под командованием генерала Лечицкого.

8 декабря 1914 г. в бою у деревни Сковрона Келецкой губернии был ранен. Награжден орденом Св.Владимира с мечами и бантом «За отличия в делах против неприятеля».

По возвращении в полк, зимой 1915 г. в Карпатах, был произведен в подполковники «за боевые отличия» и награжден 9 января 1915 г. мечами к ордену Св. Анны 2-й степени и орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» (10 апреля 1915 г.). 23 сентября 1915 г. был вторично ранен и эвакуирован. Награжден орденом Св. Георгия 4-й степени 24 сентября 1915 г. (приказ по XI армии от 7 декабря 1915 г., № 665).

В ноябре 1915 — январе 1916 года, а также в сентябре 1916 г. временно командовал Двинским полком. 16 апреля 1916 г. произведен в полковники. 14 декабря 1916 г. награжден орденом Св. Владимира «За отличия в делах против неприятеля».

23 мая 1917 г. назначен командиром 89-го пехотного Беломорского полка.

С 4 июля по 8 сентября 1917 г. временно командовал бригадой 23-й пехотной дивизии с исполнением обязанностей командира полка. 7 сентября назначен командующим бригадой 23-й пехотной дивизии.

Его бригада в конце 1917 г. вошла в состав гарнизона Морской крепости Императора Петра Великого и Ревельского укрепленного района. Согласно делу, находящемуся в послужном списке, 6-19 февраля 1918 г. полковник Дзерожин-ский представил медицинское свидетельство о болезни и был уволен от службы 23 февраля 1918 г.{~2~}.

А в акте сдачи Морской крепости Императора Петра Великого и Ревельского укрепленного района немцам от 23 февраля 1918 г., наряду с подписью коменданта крепости Генерального штаба (генерал-майора) П.И. Изместьева, начальника штаба (подполковника){~3~} Б.В. Левенца, стоит подпись и командира бригады 23-й пехотной дивизии Дзерожинского{~4~}.

Все это говорит в пользу того, что полковник Дзерожин-ский остался в 1918 г. в Ревеле. Он без сомнения был известным среди местных русских общественным деятелем. Так, член Русского Совета в Ревеле, а позже министр почты и телеграфа в Северо-Западном правительстве И.М. Филип-пео рассказывал М.С. Маргулиесу о возникновении в Ревеле отрядов «самозащиты» и что во главе их «стоял полковник Дзерожинский, скромный честный офицер»{~5~}.

В самом начале октября 1918 г. полковник А.Ф. Дзерожинский стал командиром формировавшегося 2-го добровольческого Островского полка 1-й стрелковой дивизии генерала П.Н. Симанского.

После занятия 25 ноября 1918 г. 7-й армией красных Пскова и 27 ноября Острова, Островский полк отошел в Эстонию, в сторону Ревеля, откуда перешел в наступление вместе с 1-й эстонской дивизией на Нарву, занятую 19 января 1919 г.

8 декабря 1918 г. командующий Северным корпусом полковник Г.Г. фон Неф подписал договор с эстонским правительством, согласно которому, получая продовольствие, снабжение и боеприпасы от эстонской армии, Северный корпус в оперативном плане подчинялся эстонскому главнокомандующему генералу И.Я. Лайдонеру. Последний поспешил воспользоваться создавшимся положением и назначил командующим Северным корпусом полковника А.Ф. Дзерожинского, армейского офицера, известного многим по своей службе в Ревельском укрепленном районе и к тому же польского происхождения. От него можно было ожидать скорее полного признания независимости Эстонии, чем от гвардейского стрелка — фон Нефа, подозреваемого в германофильстве уже только в силу своей принадлежности к прибалтийскому дворянству. Однако расчет на мягкого и уклоняющегося от политических решений армейского офицера не оправдался.

Как пишет генерал Родзянко, «ни командующий корпусом, ни начальник штаба полковник фон Валь не хотели брать на себя ответственности за признание независимости Эстонии»{~6~}.

«В отличие от них, — продолжает Родзянко, — на одном из заседаний старших чинов в Ревеле я заявил, что признание это является совершенно необходимым... и предлагал объявить об этом, т.е. о признании Северным Корпусом независимости Эстонии, Эстонскому правительству и Командованию.

Полковник Дзерожинский заявил, что в принципе он со мной совершенно согласен, но что он не знает, как посмотрят на это русские люди и что поэтому он сделает Эстонскому Правительству такое заявление, какое найдет для себя, как для русского офицера, более приемлемым...»{~7~}

Этим вопрос о командовании Северным корпусом был предрешен. Генерал Лайдонер в частном разговоре с генералом Родзянко лично подтвердил, что желал бы видеть его во главе Северного корпуса{~8~}.

В то же время на совещании командиров частей и старших чинов корпуса в середине апреля 1919 г. было решено подготовить наступление на нарвском участке фронта, с тем, чтобы выйдя на территорию коренной России, освободиться от полной зависимости от эстонского командования.

Дзерожинский, не видя оперативной цели, достижимой имеющимися (около 4500 штыков) силами корпуса, уклонился от составления плана для наступления, предоставив это штабу генерала Родзянко в Везенберге, а сам остался в Ревеле вместе с заведующим снабжением, новым начальником штаба корпуса полковником О.А. Крузенштерном.

Видя, что большинство командиров частей настаивают на наступлении, полковник Дзерожинский был готов передать командование корпусом (генерал Лайдонер дипломатически выжидал) генералу Родзянко, но в конце апреля было получено письмо от генерала Юденича из Финляндии с просьбой остановить все новые назначения.

Уже после того, как 13 мая началось успешное наступление Северного корпуса под фактическим командованием генерала Родзянко, последний сам, не получив согласия полковника Дзерожинского, 25 мая отдал приказ о своем временном вступлении в командование корпусом. Приказ этот был подтвержден генералом Лайдонером 1 июня 1919 г.

Полковнику Дзерожинскому ничего не осталось, как подать рапорт об освобождении от должности, что он и сделал (проявив при этом отсутствие честолюбивых замыслов и преданность Белому делу) и тут же согласился принять командование бригадой.

Для формирования бригады, которая должна была развернуться в 1-ю стрелковую дивизию, Дзерожинский, произведенный 7 июня 1919 г. в генерал-майоры, получил лишь батальоны будущих Ревельского, Георгиевского и Гдовского полков и отряды из местных добровольцев и занял с ними участок фронта на лужском направлении от реки Плюссы до Сабека. На этом участке фронта в непрерывных боях он развернул свою бригаду в дивизию, окончательно сформировал полки: 1-й Георгиевский, 2-й Ревельский, 3-й Колыванский и 4-й Гдовский. Причем последний, как и 1-й Георгиевский, благодаря усилиям коменданта Гдова полковника Н.Н. Сала-матина достиг численности свыше 1000 штыков. Сам генерал-майор Дзерожинский, как пишет генерал А.П. Родзянко, «...целый день бывал в разъездах и показывал молодым офицерам пример энергичной работы и неутомимости»{~9~}.

Фронт дивизии был очень широк. Она с одной стороны обеспечивала правый фланг 1-го стрелкового корпуса генерала графа Палена, находившегося на Гатчинском направлении, а с другой стороны — фланг 2-го корпуса генерала Арсеньева, находившегося в районе Пскова.

К началу июля 1919 г. дивизия на фронте Хилок-Осмино угрожала городу Луге, где оборонялся 49-й стрелковый полк из состава 7-й армии красных. К середине июля Гдовский и Георгиевский полки заняли несколько деревень в районе Озеро Черное к западу от станции Плюсса на Варшавской железной дороге и отбросили, порядком истрепав, 3-ю бригаду 2-й стрелковой дивизии красных, прибывшей с Восточного фронта под командованием бывшего подполковника Генерального штаба А.Г. Кеппена. В конце июля Георгиевский полк занял станцию Новоселье на Варшавской железной дороге.

После того как 26 августа (8 сентября) 1919 г. войска 15-й красной армии вошли в оставленный без боя город Псков, части 1-й стрелковой дивизии Дзерожинского отошли, заняв фронт по обе стороны озера Самро, где в сентябре совместно со сводной бригадой полковника Пермикина отразили в упорных боях наступление 2-й и 19-й стрелковых дивизий красных.

Перед октябрьским наступлением на Петроград генерал Родзянко вызвал на совещание в Гдов командира 2-го корпуса генерала Арсеньева, командира 4-й дивизии генерала князя Долгорукова и командира отдельной 1-й стрелковой дивизии генерала Дзерожинского. На совещании был разработан план нанесения предварительного, отвлекающего красное командование, удара в направлении Струги Красные и Луга.

Наступление на Струги Красные должна была осуществить 4-я дивизия князя Долгорукова (см. его биографию), а занять Лугу и продвигаться дальше на восток в сторону станций Оре-деж и Уторгош на Царскосельской (Витебской) железной дороге должен был со своей дивизией генерал Дзерожинский. 12 октября 1919 г. приказом по армии он был произведен в генерал-лейтенанты. Выполняя свою задачу, полки 1-й дивизии 13 октября с боя заняли Лугу почти одновременно с 12-м Красногорским полком 3-й дивизии, посланным генералом Ветренко со станции Преображенской (Толмачево), захваченной им ранее.

Продолжая наступление на восток, генерал Дзерожинский дошел до Витебской (Царскосельской) железной дороги и занял на ней станции Оредеж и Батецкая{~10~}.

После неудачных попыток 2-й и 3-й дивизий вернуть Царское Село и Павловск, Главнокомандующий генерал Юденич, стремясь во что бы то ни стало удержать предместья Петрограда в расчете на восстание в городе, приказал 26 октября перебросить 1-ю дивизию генерала Дзерожинского из района Луги в Гатчину для усиления 2-й и 3-й дивизий. Но когда дивизия прибыла, ей пришлось оборонять Гатчину от красных войск, наступавших с востока.

На ослабленном лужском участке фронта оставшаяся одна бригада 4-й дивизии под командованием полковника Григорьева не смогла удержать Лугу. 2 ноября она сдала город, не выдержав яростных атак превосходящих сил красных.

Наступление войск 15-й армии красных (11-я и 19-я стрелковые дивизии) на Гдов и от Луги на Мшинскую создало угрозу окружения всей Северо-Западной армии и 3 ноября она вынуждена была начать общее отступление к Нарве.

Вместе с другими войсками 1-я дивизия генерала Дзерожинского была разоружена эстонцами при переходе границы, оказавшись без крова в декабрьский мороз на дороге, ведущей от Нарвы к Юрьеву.

После 22 января 1920 г., когда генерал Юденич подписал приказ о ликвидации Северо-Западной армии, генерал Дзерожинский был назначен членом санитарной комиссии под председательством генерала Горбатовского. Комиссия не располагала никакими средствами, чтобы остановить страшную эпидемию сыпного тифа, охватившую солдат и офицеров раздетой и голодной Северо-Западной армии. Согласно некоторым сведениям (проверить их мы не могли), генерал Дзерожинский уехал с семьей в Польшу и скончался или погиб в Варшаве во время Второй мировой войны.

 

Князь Долгоруков Александр Николаевич

Генерал-лейтенант

Родился 27 декабря 1872 г. Окончил Пажеский корпус, офицерский курс восточных языков по 1-му разряду и Николаевскую академию Генерального штаба (1905).

Из Пажеского корпуса вышел 7 августа 1893 г. корнетом в Кавалергардский Ее Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны полк. Произведен в поручики 7 августа 1897 г.

По собственному желанию был переведен из Академии Генерального штаба командиром сотни в один из казачьих полков во время Русско-японской войны. Был ранен и награжден в 1904 г. орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», Станислава 3-й степени с мечами и бантом, Станислава 2-й степени с мечами; в 1905 г. — орденами Св. Анны 3-й степени с мечами и Св. Владимира с мечами и бантом. По возвращении с фронта закончил курс Академии Генерального штаба и 7 августа 1905 г. был произведен в ротмистры.

По Генеральному штабу не служил, если не считать короткого пребывания в распоряжении одного иностранного посольства. С 13 апреля 1908 г. — полковник и помощник командира полка по строевой части. С 17 декабря 1912 г. — генерал-майор, командир Кавалергардского Ее Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны полка, с которым вышел на фронт с началом Первой мировой войны.

Генерал-майор князь Долгоруков отличился уже в первом большом сражении под Гумбиненом в августе 1914 г. Как пишет бывший тогда командиром Лейб-гвардии Конного полка генерал-майор Б.Г. Гартман: «...Наш авангрд — кавалергарды у Краупишкен, под командой своего пылкого командира князя

Долгорукова, что называется мертвой хваткой вцепились во врага и, несмотря на свою малочисленность, его оттеснили»'.

За Краупишкенский бой, в котором, кстати, и ротмистр Врангель под Каушеном взял в конном строю немецкую батарею, генерал-майор князь Долгоруков был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени и зачислен в свиту Его Императорского Величества.

13 ноября 1914 г. генерал-майор князь Долгоруков был назначен командующим 3-й Донской казачьей дивизией. За бои на реке Пилице был награжден орденом Св. Владимира 2-й степени, а за отражение прорыва немцев под Вильно — орденом Св. Станислава 1-й степени с мечами.

В марте 1917 г. в связи с приходом к власти Временного правительства сдал командование 3-й Донской казачьей дивизией генерал-майору Ф.Ф. Абрамову и выбыл в резерв чинов Петроградского военного округа.

В начале 1918 г., спасаясь от ареста, генерал князь Долгоруков бежал на Украину. С приходом к власти гетмана П. П. Ско-ропадского — его однополчанина и тоже бывшего генерала свиты Его Величества — был принят на службу в гетманскую армию. Однако германские власти на оккупированной Украине не допускали формирования этой армии, и её части находились в зачаточном состоянии, будучи представлены лишь штабами и небольшим офицерским кадром.

18 ноября 1918 г., уже во время ухода немецких войск, гетман отдал приказ о назначении командующим всех вооруженных сил генерала от кавалерии графа Келлера. Князь Долгоруков был назначен тогда же его заместителем.

В Киеве и других городах Украины начали формироваться отряды («дружины») из офицеров, большинство которых стремилось уйти в Добровольческую армию генерала Деникина. Представитель Добровольческой армии в Киеве, генерал П.Н. Ломновский, выполняя указания Деникина, настаивал на невмешательстве этих офицерских отрядов во внутренние дела на Украине.

Заменивший 26 ноября на посту главнокомандующего графа Келлера генерал-лейтенант князь Долгоруков требовал полного подчинения себе добровольческих отрядов, совершенно игнорируя официального представителя Добровольческой армии генерала Ломновского. В ответ на заявления, сделанные последним в духе директивы главнокомандующего, генерал князь Долгоруков позволил себе в ночь с 5 на 6 декабря арестовать генерала Ломновского{~2~}.

Правда, по настоянию русских общественных и военных организации, он «в ту же ночь освободил генерала Ломновского, принеся свои извинения»{~3~}. 14 декабря 1918 г. Киев был занят петлюровцами. Некоторым офицерским отрядам удалось прорваться на юг (например, кадру 8-го гетманского корпуса в Екатеринославле, под командой генерала Васильчен-ко) и соединиться с Крымско-Азовской Добровольческой армией генерала Боровского. Генерал князь Долгоруков со своим штабом под прикрытием последних немецких эшелонов уехал в Германию.

В Берлине генерал князь Долгоруков, видимо, разошелся со Скоропадским и в самом начале сентября 1919 г. явился к своему другому однополчанину, командующему Северо-Западной армией генералу Родзянко. «В это время, — пишет генерал Родзянко, — в армию приехал генерал-лейтенант Долгорукий (так в тексте. — Н.Р.), которого я направил в распоряжение генерала Арсеньева»{~4~}.

В приказе по Северо-Западной армии № 226 от 23 сентября 1919 г. говорится: «Зачисляется в списки С[еверо]-3[апад-ной] армии... генерал-лейтенант князь Долгоруков — в распоряжение командира 2-го корпуса с 6 сего сентября...» и далее — «состоящего в распоряжении командира 2-го корпуса генерал-лейтенанта князя Долгорукова допускаю к временному командованию 4-й дивизией с 16 сентября»{~5~}.

Генерал Долгоруков еще принимал 4-ю дивизию в составе 13-го Нарвского, 14-го Вознесенского, 15-го Велико-Островского и 16-го Литовского полков, при 4-х тяжелых и 6-ти легких орудиях, общим числом около 3000 штыков, когда части 10-й и 19-й стрелковых дивизий 7-й армии красных прорвали фронт, наступая от реки Желчи, а также вдоль реки Плюссы. «Благодаря энергичным действиям генерала князя Долгорукого, — пишет генерал Родзянко, — его дивизия, только что им сформированная, перешла при поддержке танков (3 английских танка полковника Карсона. — Н.Р.) в наступление и ликвидировала прорыв с большими потерями для противника»{~6~}.

Вскоре последовал приказ по армии № 260 от 13 октября 1919 г. «Утверждается Временный командующий 4-й пехотной дивизии генерал-лейтенант князь Долгорукий (так в тексте. — Н.Р.) в должности начальника 4-й пехотной дивизии»{~7~}.

Накануне октябрьского наступления на Петроград генерал Родзянко собрал совещание начальников частей 2-го корпуса, который должен был отвлечь внимание противника демонстративным ударом в направлении Струги Белые. «На этом совещании, — пишет генерал Родзянко, — генерал князь Долгорукий (так в тексте. — Н.Р.) все время усиленно настаивал на необходимости взять Псков до начала общей операции на Петроград»{~8~}. Генерал Родзянко поддерживал эту идею, но как известно, Главнокомандующий генерал Юденич предпочел нанести прямой удар на кратчайшем направлении Ямбург-Гат-чина—Петроград. Тем не менее, демонстративная операция в направлении Струги Белые-Псков успешно развивалась. Полки 4-й дивизии 30 сентября после штыкового боя захватили переправу через Плюссу, 4 октября были заняты Струги Белые, чему много способствовал выход Велико-Островского полка в тыл противнику на линии железной дороги (в Псков. — Н.Р.) севернее Струги Белые{~9~}.

19-я стрелковая дивизия 7-й армии красных, подтянув все свои части к Струги Белые, попыталась перейти 6 октября в контрнаступление, но понесла при этом тяжелые потери. 4-я дивизия генерала Долгорукова захватила 20 пулеметов, 2 орудия и много пленных.

Таким образом, демонстративная операция на Псковском направлении удалась и, как пишет генерал Родзянко, «то была предварительная операция, в которой особенно отличились своими искусными маневрами 4-я дивизия и её начальник энергичный генерал князь Долгоруков»{~10~}.

В конце октября 1919 г., когда обнаружилось превосходство сил 7-й армии противника и удачное контрнаступление её ударной группы от Колпина, генерал Юденич, рискуя оголить свой фронт на Луге, приказал перебросить в Гатчину два полка 4-й дивизии. Прибыв в Гатчину, генерал Долгоруков предлагал взять Тосно; но этот сам по себе совершенно правильный план являлся уже запоздалым.

Во время ликвидации Северо-Западной армии был отдан приказ № 451 от 26 декабря 1919 г.: «Зачисляется в резерв чинов армии: начальник 4-й пехотной дивизии генерал-лейтенант князь Долгоруков — с 1 сего декабря»{~11~}.

Между тем князь Долгоруков с середины декабря 1919 г. находился уже в Ревеле, где активно участвовал в деятельности «Международной Антибольшевистской Лиги». 15 декабря 1919 г. ему было выдано удостоверение № 16 за подписью товарища председателя Лиги А. Гирса, уполномочивающее его «открывать в странах Западной Европы отделения Лиги, собирать пожертвования в пользу Лиги»{~12~}.

Вскоре генерал князь Долгоруков переехал во Францию. 29 мая 1921 г. он прибыл в качестве делегата из Франции на «Русский съезд промышленного восстановления России» в Бад-Рейхенгалле в Германию, где собрались представители монархического движения. На съезде был избран «Высший Монархический Совет», однако в силу тяжелых условий жизни в эмиграции генерал князь Долгоруков постепенно отошел от активной политической деятельности.

В феврале 1924 г. он вынужден был покинуть Францию и поступить служащим в «5ос1ете 1п1егпагюпа1е РогезИеге е! Мт1еге аы Соп§о». В 1929 г. он из Бельгийского Конго переехал с супругой и дочерью в Марокко, где вначале служил в ОШсе СЬепйеп аез РНозрпахез в Рабате, а затем — бухгалтером в «Отшит а'Епхгерпзез». С 1932 г. состоял начальником марокканского подотдела РОВСа. В 1938 г. председательствовал на собрании, посвященном десятилетию кончины генерала П.Н. Врангеля{~13~}.

Скончался в Рабате (Марокко) 17 января 1948 г. и похоронен на русском участке христианского кладбища вместе с супругой.

 

Драке Владимир Людвигович

Генерал-майор

Родился 8 сентября 1874 г. в Эстляндской губернии. Окончил Пажеский Его Величества Корпус и, произведенный в подпоручики, в 1894 г. вышел во 2-ю артиллерийскую бригаду.

В 1898 г. был назначен адъютантом к Великому Князю Михаилу Николаевичу и оставался на этой должности 11 лет. В 1909 г. капитан Драке был командирован в офицерскую артиллерийскую школу. По окончании школы с отличием был назначен адъютантом к Великому Князю Михаилу Михайловичу.

В декабре 1910 г. был произведен в полковники и назначен на службу в Лейб-гвардии мортирный артиллерийский дивизион, с которым вышел на фронт Первой мировой войны.

Как пишет хорошо знавший В.Л. Драке генерал-лейтенант А.К. Баиов, «с первых же дней войны полк[овник] Драке выказал себя выдающимся боевым артиллеристом. Последовательно занимал должности командира батареи Лейб-гв[ардии] мортирного артиллерийского дивизиона, командира 13-го полевого тяжелого артиллерийского дивизиона, который он и сформировал, командира 16-й артиллерийской бригады, командира Гв. Стрелковой артиллерийской бригады и, наконец, инспектора артиллерии 49-го армейского корпуса. В.Л. Драке участвовал во многих боях с немцами и австрийцами, был ранен и получил все боевые награды, доступные штаб-офицеру, включая Георгиевское оружие»{~1~}.

26 февраля 1917 г. полковник В.Л. Драке был произведен в генерал-майоры за боевые отличия (в это время он был командиром 205-й артиллерийской бригады). После развала армии проживал в Ревеле, где и остался во время оккупации Эстонии немцами по Брест-Литовскому миру.

Осенью 1919 г. был добровольно зачислен в Северо-Западную армию и назначен комендантом города Павловска. В короткие дни сумел сформировать и вооружить трофейным оружием дружину охраны города и передать, благодаря содействию и. д. начальника штаба 3-й стрелковой дивизии подполковника С.А. Кусакова, большое количество трофейных винтовок в формируемый Гатчинский полк{~2~}.

Вместе с частями 3-й стрелковой дивизии отошел из Павловска в Гатчину, а затем в Нарву.

После ликвидации Северо-Западной армии 22 января 1920 г. остался в Ревеле и как уроженец Эстонии был приглашен эстонским военным министерством для чтения лекций по артиллерии. С 1921 г. читал их во всех военных заведениях, включая Курсы Генерального штаба.

Скончался 15 октября 1933 г. в Таллинне и похоронен на Александро-Невском кладбище{~3~}.

 

Дыдоров Климент Иванович

Полковник*

Родился 23 января 1885 г. в Санкт-Петербурге, в Гавани, в семье крестьянина Костромской губернии. Окончил Императорское Техническое училище и после недолгой работы в лаборатории мануфактурной фабрики, в 1905 г. выдержал экзамены и поступил в Санкт-Петербургское пехотное юнкерское училище (позже Владимирское военное училище.)

По окончании училища в 1908 г. вышел подпоручиком в 177-й пехотный Изборский полк, стоявший в Риге. В 1910 г. окончил гимнастическо-фехтовальные курсы в Казани и по возвращении в полк принял команду связи.

В составе 45-й пехотной дивизии прибыл на фронт Первой мировой войны. Участвовал в Люблинском сражении, затем в боях под Ивангородом, Кольцами, а летом 1915 г., во время прорыва германской армии генерала Макензена, в упорной обороне Холма. Штабс-капитан.

Был награжден всеми боевыми орденами вплоть до ордена Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом. В августе

1915 г. был прикомандирован к штабу 45-й пехотной дивизии, и. д. начальника связи. Через год был назначен и. д. адъютанта оперативной части штаба 27-го армейского корпуса. Как выдающийся боевой офицер был послан на открытые в конце

1916 г. Курсы Николаевской военной академии, по окончании которых был причислен к Генеральному штабу и назначен старшим адъютантом 187-й пехотной дивизии. Капитан. При Временном правительстве в 1917 г. назначен и. д. начальника штаба 18-й пехотной дивизии и находился на этой должности вплоть до расформирования этой дивизии после Брест-Литовского мирного договора на станции Старая Торо-га, а затем окончательно в Ярославле.

Избегая службы в Красной Армии, выбрался из Москвы в качестве санитара врачебно-питательного пункта. На станции Себеж перешел демаркационную линию и как имевший постоянное жительство и семью в Риге был пропущен туда германской комендатурой. В конце октября 1918 г. капитан Дыдоров активно участвовал в образовании добровольческих отрядов в Латвии и 15 ноября 1918 г. принял командование русской сводной ротой в составе Рижского Отряда Охраны Балтийского Края{~1~}.

После занятия Риги 3 января 1919 г. красной Латышской стрелковой дивизией русская рота капитана Дыдорова, начиная с 22 января 1919 г., участвовала в боях с большевиками на участке латвийского полковника Колпака. Захватив местечко Штрунден (Скрунду) и заняв фронт по реке Венты (Виндовы) 8 марта 1919 г., рота капитана Дыдорова влилась в стрелковый отряд св. князя Ливена, взяв совместно с ним местечко Гольдинген.

18 марта, перейдя в наступление, отряд св. князя Ливена вместе с частями балтийского ландесвера участвовал в освобождении Митавы.

В середине апреля, в связи со скоропостижной кончиной от сыпного тифа полковника А.Ф. Рара, заместителя по строевой части св. князя Ливена, капитан К.И. Дыдоров был назначен его помощником. На этой должности он участвовал в подготовке наступления на Ригу, занимая Кальнецемские предмостные укрепления на реке Курляндская Аа, где 18-20 мая отбил несколько атак красных латышских частей.

«Эта защита Кальнецемского предмостного укрепления, — говорил в своем докладе 22 мая 1930 г. К.И. Дыдоров, — где кровь и могилы русских добровольцев свидетельствуют о том, что одна из ответственных задач будущего успеха лежала на Русском отряде»{~2~}.

22 мая 1919 г. Русский отряд св. князя Ливена, совместно с латышским полковника Баллойда и балтийским ландсве-ром графа Мантейфеля взяли Ригу. Капитан Дыдоров был счастлив, найдя жену и сына невредимыми. Утром 23 мая Рига была обстрелена из Магнусгольмского форта и туда был срочно послан отряд под командой капитана Дыдорова. Гарнизон форта — 600 человек, — сдался без боя ливенцам. Здесь же был захвачен броневик, названный «Россия», дошедший вместе с ливенцами до предместий Петрограда.

Продолжая наступление из Риги по псковскому шоссе, авангард ливенского отряда во главе с самим св. князем Ливе-ном 24 мая у станции Роденпойс нарвался на засаду красных. В лесном бою св. князь Ливен был тяжело ранен, и командование отрядом принял капитан К.И.Дыдоров.

С прибытием союзников в Ригу две роты ливенцев были отправлены в Либаву, где приняли от уходящих немецких частей охрану города, а одна осталась для караульной службы в Риге.

8 июне отряд вырос до 3500 человек за счет прибывших из Германии военнопленных, а также приехавшего из Польши полтавского отряда полковника Соболевского. Роты развернулись в батальоны.

До начала июля, когда св. князь Ливен выписался из госпиталя и прибыл в Митаву, развертыванием частей отряда занимался капитан Дыдоров. Он же продолжал фактически командовать отрядом, так как св. князь Ливен приступил в Митаве к формированию штаба Западного корпуса, в который должны были войти кроме его отряда прибывшие из Германии отряды полковников Бермондта и Вырголича.

9 июля пришел приказ генерала Юденича об отправке всех отрядов Западного корпуса на Нарвский фронт. Но только один св. князь Ливен выполнил приказ, отправив капитана Дыдорова во главе своего отряда. Когда первые два батальона ливенцев прибыли в Нарву, то они были почти с хода 13 июля брошены в бой в районе Сабека. Командир 1-го стрелкового корпуса генерал граф Пален в приказе по корпусу № 96 от 14 сентября объявил благодарность ливенцам за успешное отражение уже прорвавшейся и обходящей с фланга колонны противника{~3~}.

Приказом Главнокомандующего генерала Н.Н. Юденича № 15 от 10 августа 1919 г. капитан К.И. Дыдоров был произведен в подполковники{~4~}. Ему и приехавшему, несмотря на ранение, св. князю Ливену стоило немалых усилий, чтобы добиться прекращения распыления отряда по разным частям Северо-Западной армии и, сохранив его, переформировать в 5-ю (Ливенскую) дивизию, вошедшую в 1-й стрелковый корпус генерала графа Палена.

Батальоны были развернуты в полки и получили наименования по местам своего возникновения: 17-й Либавский (1-й Либавский) полк, 18-й Рижский (2-й Ливенский) полк, 19-й Полтавский (3-й Ливенский) полк. В дивизию также вошел стрелковый дивизион спешенных кавалеристов, две батареи и два броневика. И. д. начальника дивизии был назначен подполковник К.И. Дыдоров.

Перед октябрьским наступлением на Петроград Ливенская дивизия заняла фронт по реке Луге на крайнем левом фланге 1-го стрелкового корпуса. Согласно приказу о наступлении, она должна была, после переправы через реку, занять станцию Веймарн на Балтийской железной дороге. Далее, используя внезапность, совершить бросок на Ропшу и Кипень, с тем чтобы захватить Красное Село, где только и войти в связь со 2-й дивизией, нацеленной на Гатчину. Из Красного Села дивизия должна была выйти на берег Финского залива, занять предместья Петрограда Стрельну и Лигово и отрезать от бывшей столицы группировку красных в районе Красная Горка-Петергоф. Таким образом, оперативной целью дивизии было занятие предместий и возможно части города у Нарвской заставы, в ожидании выступления в пользу белых в самом городе, а также в Кронштадте.

Подполковник Дыдоров, выполняя приказы с максимальной быстротой, достиг Красного Села: в ночь с 10 на 11 октября дивизия переправилась через Лугу у Муравейно и уже утром 11-го успела с боя занять станцию Веймарн. Вечером 15 октября после упорного боя было занято сильно укрепленное село Высоцкое, причем подполковник Дыдоров лично выехал вперед на броневике, поддерживая огнем атаку 19-го Полтавского полка. Почти без отдыха в 2 часа ночи 16 октября 17-й Либавский полк под командой генерал-майора Радена двинулся из Русской Копорской в обход Красного Села. 19-й Полтавский полк двинулся туда же через Ропшу, отбросив на север, в сторону Петергофа значительные силы красных. Не дожидаясь результатов обходов, 18-й Рижский полк начал фронтальное наступлении на Красное Село и своей внезапной атакой упредил происходившее в это время в Красном Селе совещание красного командования, посвященное обороне. В 19 часов 30 минут 16 октября 18-й Рижский полк вошел в Красное Село «под радостные крики местных жителей», как писал 10 лет спустя св. князь А.П. Ливен.

Подполковник Дыдоров пошел на большой риск, так как в тот момент не знал, взяла ли 2-я дивизия Гатчину. Он наступал с открытыми флангами, ясно и отчетливо понимал главную оперативную идею наступления и следовал ей последовательно в ходе своего пятидневного броска от нижнего течения реки Луги до Красного Села.

Но этого понимания, очевидно, не было в штабе 1-го стрелкового корпуса, допустившего двухдневную задержку 3-й дивизии в Гатчине и не обеспечившего открытый левый фланг 5-й дивизии. Перейдя снова в наступление, согласно приказу 18 октября, 5-я дивизия достигла окраины Лигово и Стрель-нинской Подставы. Однако на следующий день обнаружилось наступление значительных сил красных из Петергофа и Ораниенбаума, занявших скоро Ропшу и Русское Копорье.

Командующий 7-й армией красных Надежный отдал 21 октября приказ о контрнаступлении, учитывая открытые фланги Северо-Западной армии. Согласно замыслу Надежного, Кол-пинская группа С.Д. Харламова (полковник Генерального штаба в 1917 году) должна была начать свое наступление на Павловск, а усиленная моряками и курсантами 6-я стрелковая дивизия В.В. Любимова (подполковника Генерального штаба в 1917 году) на Ропшу, с тем чтобы ударом во фланг 5-й Ливенской дивизии выбить ее из Красного Села.

Расчеты генерала Родзянко на то, что этот открытый левый фланг прикроют эстонцы при поддержке английской эскадры, не оправдались. На левом фланге подполковник Дыдоров мог располагать только малочисленным Конно-Егерским полком.

Тесня его жидкие цепи, 6-я стрелковая дивизия быстро продвинулась вперед и 23 октября заняла Ропшу и Русское Копорье. Подполковник Дыдоров, как он вспоминает, «...ругался со штабом корпуса, как никогда»{~5~}. Но спасать положение пришлось ему самому. Он снял с фронта 17-й Либавский (1-й Ливенский) полк генерал-майора Радена, занимавший позиции в одной версте от железной дороги Петроград-Ораниенбаум, и в ночь с 23 на 24 октября бросил его из Красного Села на Русское Копорское. Это решение означало отказ от дальнейшего наступления Ливенской дивизии на петроградские предместья.

Усталые и измученные офицеры и солдаты Либавского полка заняли на рассвете 24-го Русское Копорское, захватив в плен больше 500 красноармейцев. Генерал Раден решил продолжать наступление (купола Ораниенбаума были уже видны). Но части 6-й стрелковой дивизии заняли построенные еще во время Великой войны для защиты Петрограда окопы и укрепления, обнесенные колючей проволокой, и открыли оттуда сильный артиллерийский и пулеметный огонь.

«Около 12-ти часов дня (25 октября 1919 г. — Н.Р.), — вспоминает командир пулеметной роты капитан Цельминь, — генерал Раден отдал приказ идти в наступление. Нас было всего 400 человек. Мы двинулись по болотистому лугу, не дающему никакого прикрытия... Одним из первых пал генерал Раден, смертельно раненный в горло, половина наших пулеметчиков тоже пала, многие были ранены»{~6~}.

25 октября остатки Либавского полка ожесточенно оборонялись в Русском Копорском, но вынуждены были к концу дня отойти. После этого Дыдорову ничего не оставалось, как отступить сначала к Красному Селу, а затем оставить и его.

26 октября Главнокомандующий генерал Юденич приказал принять чрезвычайные меры для восстановления положения на левом фланге Северо-Западной армии. По его приказу была создана ударная группа генерала Б.С. Пермикина с задачей выбить красных из Ропши и Кипени и снова занять Красное Село.

В группу генерала Пермикина (см. его биографию) вошли снятые с фронта 2-й дивизии Талабский и Семеновский полки. Их поддерживали Конно-Егерский и имени Булак-Балахо-вича конные полки. В то же время 28 октября перешла, наконец, на приморском участке в наступление 1-я эстонская дивизия. Ливенская дивизия, занявшая оборону на реке Пудость, должна была снова наступать на Красное Село.

Генерал Пермикин энергичным ударом 31 октября захватил Ропшу и Кипень и совместно с Ливенской дивизией должен был на следующий день занять Красное Село, где вел уже разведку Конно-Егерский полк, когда пришел приказ об общем отступлении в связи с выходом в тыл Северо-Западной армии дивизий 15-й армии красных в районе Гдова и Луга-Мшинская.

В ходе отступления подполковник Дыдоров снова вынужден был защищать в штабе 1-го корпуса свои тактические решения и бороться за сохранение личного состава полков дивизии. (Обстановка, в которой оказались ливенцы отражена в письмах Дыдорова св. кн. Ливену. См. Приложение.)

Как пишет в своем обзоре действий 5-й Ливенской дивизии сам св. князь Ливен, «...полковник Дыдоров, вследствие разногласий со штабом корпуса из-за своего прямого и крутого характера и вследствие разногласия с и. д. начальника штаба корпуса полковником Видякиным с его практикой отступления, сдал 20 ноября дивизию генералу Пермикину, который прокомандовав несколько дней, передал ее генералу Бобошко и тот провел дело ликвидации дивизии»{~7~}.

Хотя произведенный в полковники К.И. Дыдоров и был назначен командиром бригады новой 1-й дивизии, в которую вошел сохранившийся личный состав полков Ливенской дивизии, фактически он остался не у дел и посвятил себя целиком устройству и по мере сил переезду в Латвию своих соратников, после того как Северо-Западная армия перестала существовать.

До 15 февраля 1920 г. Дыдоров продолжал помогать своим сослуживцам в Нарве, а затем переехал в Юрьев, где нашел личную поддержку в штабе 2-й эстонской дивизии.

В марте 1920 г. полковник Дыдоров участвовал в работах Русского Съезда в Ревеле и в качестве товарища председателя занимался вопросами улучшения положения русских людей, прибывших в Эстонию с Северо-Западной армией{~8~}.

В конце того же года переехал с женой в Латвию и поселился в Режице (Кегекпе, Ка1да1ез розр. 80), где оставался до самой смерти. Состоял в Объединении Ливенцев и был постоянным корреспондентом журнала «Служба Связи Ливенцев и Северозападников», выходившем с 1930 по 1936 год.

Оценивая деятельность своего помощника, Светлейший князь Ливен писал: «Полковник Дыдоров сумел сохранить, укрепить и довести до наивысшего жертвенного героизма тот дух, который удалось вдохнуть в маленький добровольческий отряд на территории Курляндии, когда силы последнего измерялись только десятком штыков. Сохранение этого духа в целой дивизии — заслуга полковника Дыдорова и его ближайших помощников».

10 марта 1938 г., будучи всего 53-х лет от роду, полковник К.И. Дыдоров скончался в Режице. На его погребении, на Покровском кладбище в Риге, караул несли ливенцы, прибывшие из многих городов Латвии и Эстонии.

 

Ежевский Казимир-Станислав Антонович

Генерал-майор

Родился 2 марта 1864 г. Уроженец Гродненской губернии. Римско-католического вероисповедания. Окончил Санкт-Петербургскую военную прогимназию. 4 августа 1881 г. вступил рядовым на правах вольноопределяющегося в 146-й пехотный Царицынский полк, а 30 августа того же года командирован в Санкт-Петербургское юнкерское училище.

Приказом по училищу от 18 августа 1884 г., отданным начальником штаба войск Гвардии и Санкт-Петербургского Военного Округа, переименован в подпрапорщики, как окончивший курс по 1-му разряду.

Высочайшим приказом 5 февраля 1886 г. произведен в подпоручики, исключен из списков 146-го пехотного Царицынского полка и переведен в 91-й Двинский полк со стоянкой в городе Ревеле. 14 марта 1887 г. утвержден в должности батальонного адъютанта 2-го батальона. 26 февраля 1890 г. произведен в поручики.

В 1890 и 1893 гг. с августа по октябрь был командирован в управление Везенбергского уездного военного начальника для обучения ратников государственного ополчения, призванных на учебный сбор.

Неоднократно награждался призами (в т.ч. Императорским призом) за стрельбу из винтовки и револьвера.

30 апреля 1897 г. назначен заведующим учебной полковой командой.

6 декабря 1899 г. награжден орденом Св. Станислава 3-й степени и 1 апреля 1900 г. произведен в штабс-капитаны. Тогда же утвержден в должности командира 6-й роты. 1 апреля 1901 г. произведен в капитаны и 3 февраля 1902 г. награжден орденом Св. Анны 3-й степени. 18 июля 1906 г. временно принял 2-й батальон. 13 марта 1907 г. назначен и. д. заведующего хозяйством полка.

28 января 1908 г. командирован в Офицерскую стрелковую школу, курс которой успешно закончил 23 июля 1908 г.

Впоследствии временно исполнял обязанности командира 2-го и 3-го батальонов, коменданта города Ревеля.

Высочайшим приказом 5 октября 1913 г. произведен в подполковники, а 9 октября того же года принял командование 3-м батальоном на законном основании{~1~}.

Двинский полк, выступив на фронт Первой мировой войны в Галиции в составе 18-го армейского корпуса генерала Лечицкого, блестяще показал себя под командованием полковника Левстрема в бою на Ходеле.

Нам неизвестны награды, полученные К.А. Ежевским, произведенным в полковники. Очевидно, что после перемирия с Германией он смог вернуться к семье в Ревель{~2~}, где неоднократно исполнял должность коменданта города в мирное время и остался во время оккупации города германцами. Во всяком случае осенью 1918 г. он участвовал в Ревеле в формировании первых русских добровольческих отрядов в связи с образованием Северного корпуса в Пскове.

Ревельский отряд полковника Ежевского был переформирован в Ревельский полк, действовавший совместно с эстонскими войсками на Нарвском направлении. После занятия города Нарвы Ревельский полк вошел в состав 1-й бригады Северного корпуса, которой командовал полковник Георг. В конце апреля 1919 г., как пишет генерал В.П. Родзянко, «...части 1-й Стрелковой бригады состояли к этому времени из Островского полка, Ревельского полка (полк. Ижевский), партизанского отряда пор. Данилова, конного отряда полк. Бибикова»{~3~}.

В начале наступления Северного корпуса, 13 мая 1919 г., Ревельскому полку было приказано после занятия станции Низы в составе отряда полковника Георга перейти в подчинение полковника Палена{~4~}. После занятия Ямбурга, получив несколько дней отдыха, 25 мая 1919 г., Ревельский полк вместе с Георгиевским полком был передан в бригаду, вскоре переименованную в 1-ю стрелковую дивизию генерал-майора А.Ф. Дзерожинского.

В начале июня полку пришлось выдержать упорные бои в районе озера Самро. К этому времени полковник К.А. Ежевский, занимавший уже должность помощника командира дивизии, был отозван генералом Родзянко в Копорье, где был сосредоточен перешедший на сторону белых гарнизон форта Красная Горка. В связи с формированием нового Красногорского полка, ему было поручено «...общее наблюдение за гарнизоном и этими формированиями».

По возвращении в первую стрелковую дивизию полковник К.А. Ежевский приложил много сил для развертывания 1-го Георгиевского и 2-го Ревельского полков и формирования новых — 3-го Колыванского и 4-го Гдовского. Его усилия и опыт многолетней службы в мирное время были вполне оценены: в октябре 1919 г. (видимо, 12 октября, когда командир дивизии генерал-майор А.Ф. Дзерожинский был произведен в генерал-лейтенанты) Ежевский был произведен в генерал-майоры. Еще раньше, 8 октября 1919 г., он был назначен командиром Отдельной бригады в составе 21-го Псковского, 22-го Деникинского и 23-го Печорского полков, входившую в состав 2-го стрелкового корпуса на псковском направлении. 4 ноября 1919 г. генерал-майор К.А. Ежевский был назначен начальником б-й дивизии, которая должна была развернуться на основе Отдельной бригады. В связи с общим отступлением и разоружением полков дивизии при переходе эстонской границы генерал-майор К.А. Ежевский был назначен в «резерв чинов» при Главнокомандующем.

После приказа о ликвидации Северо-Западной армии была создана наравне с Ликвидационной комиссией, по приказу генерала Глазенапа, Санитарная комиссия, в которую, вместе со своим бывшим начальником генерал-лейтенантом А.Ф. Дзе-рожинским, вошел и генерал-майор К.А. Ежевский.

Эпидемия сыпного тифа, охватившая всю армию, не щадила никого. Выполняя свой долг (как всегда), обходя госпитали, генерал Ежевский заразился тифом.

Как писал свидетель и участник трагедии Северо-Западной армии журналист Г.И. Гроссен: «Врачи умирают один за другим, выбыло из строя уже 60 процентов. Не меньше умерло сестер милосердия... умер генерал Ежевский, один из редких генералов, не оставивший армии в дни агонии»{~5~}.

Генерал Ежевский был похоронен на православном кладбище Нарвы в январе 1920 г.

 

Зайцов Всеволод Александрович

Полковник

Родился в Санкт-Петербурге 25 сентября 1890 г. Сын статского советника, из потомственных дворян.

Окончил Николаевский кадетский корпус и Павловское военное училище, по окончании которого в 1910 г. был произведен в подпоручики и вышел в Лейб-гвардии Семеновский полк{~1~}. С полком участвовал во всех боях на фронте Первой мировой войны с 1914 по 1916 год.

Произведен в поручики в декабре 1914 г. В кампанию 1914 г. был награжден орденами: Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом, Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом и Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». 20 февраля 1915 г. получил ранение.

С 27 июля 1915 г. — полковой адъютант. В 1915 г. награжден орденами: Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом, Св. Анны 2-й степени с мечами и Св. Станислава 2-й степени с мечами. В июле 1916 г. произведен в штабс-капитаны{~2~}.

В 1917 г. как офицер с боевым опытом откомандирован в запасный батальон Лейб-гвардии Семеновского полка в Петрограде. Командир роты, а затем, в связи с развертыванием запасного батальона в резервный полк, помощник командира полка.

После прихода большевиков к власти резервный Семеновский полк не был демобилизован. В него привлекалась учащаяся молодежь и гвардейские солдаты других полков из занятых немцами областей, считавшиеся «беженцами». Приказом комиссариата по военным делам Петроградской трудовой коммуны № 60 от 8 мая 1918 г. Семеновский полк беженцев был передан в ведение НКВД РСФСР{~3~}. Часть также именовалась «Полком по охране города Петрограда».

С отъездом в Польшу последнего командира полка полковника Бржовского во главе полка стал капитан Зайцов, по семейным обстоятельствам не уехавший на юг, к Деникину. Формально он стал помощником избранного командира полка, бывшего унтер-офицера Радивиновича, антибольшевистски настроенного и полностью преданного офицерской организации полка.

По инициативе капитана Зайцова в Финляндию были нелегально посланы два делегата — штабс-капитан Рылько, оставшийся в Гельсингфорсе как представитель полка, и поручик Гелыпер. Первоначально они связались с английской контрразведкой, но вскоре, благодаря контр-адмиралу В.К. Пилкину, вошли в постоянную связь и подчинение гельсингфорсской штабной группе генерала Юденича{~4~}.

Командир полка Радивинович, попав под подозрение ЧК, вынужден был бежать в Финляндию (откуда он прибыл в Северо-Западную армию, где за доблесть в боях был произведен в офицеры). На его место был назначен бывший вахмистр Лейб-гвардии Драгунского полка Таврин, латыш по происхождению, участвовавший в карательных экспедициях ЧК, однако капитан Зайцов сохранил своё положение как «военспец» и фактически командовал полком.

Он продолжал поддерживать через курьеров-офицеров полка связь со штабом генерала Юденича, доставлял в Гельсингфорс важные сведения и получил директиву лично от генерала Юденича, который «...возлагал на полк обязанность по возможности оставаться в Петрограде, чтобы при подходе белых армий не дать большевикам возможности эвакуировать государственный банк, казначейство, сберегательную кассу, экспедицию заготовления государственных бумаг и другие важные для государства учреждения (где полк нес караульную службу. — Н.Р.), не дать взорвать мосты через Неву и в последнюю минуту захватить власть в свои руки»{~5~}.

В мае 1919 г. в связи с наступлением Северного корпуса в Петрограде был объявлен лозунг «все на фронт», и в полк, получивший к этому времени наименование «3-й Петроградский стрелковый полк», пришел приказ о немедленном выступлении в Гатчину, где он должен был войти в состав «Нарвской группы» 7-й армии красных.

К вечеру 28 мая штаб полка и 1-й батальон занял в районе станции Сиверская деревню Выра, а по сговору с капитаном

Зайцевым командир 2-го батальона подпоручик Терентьев, выйдя к деревне Большое Заречье, лично выехал на разведку и, разыскав разъезд белых, сообщил, что полк готов перейти на их сторону.

Спешно прибывший из Кикерина Талабский полк присоединил к себе 2-й батальон бывшего Семеновского полка, и утром 29 мая конные разведчики Талабского полка вошли в Выру, где совместно с офицерами и солдатами 1-го батальона после короткой перестрелки расправились с командиром полка и комиссаром бригады. Вскоре в Выру прибыл и командир Талабского полка ротмистр Пермикин. С его согласия после кратких переговоров капитан Зайцов вступил в командование полком, которому вновь вернули старое имя — Семеновский.

При формировании 2-й дивизии генерала Ярославцева в начале июня 1919 г. 8-й Семеновский полк вместе с Талаб-ским составил 2-ю бригаду этой дивизии. Полком продолжал командовать произведенный в подполковники В.А. Зайцов{~6~}. В июле его заменил полковник Ликуди. Заболевший подполковник Зайцов оставался в распоряжении командира 1-го стрелкового корпуса генерала Палена, а затем штаба армии. В октябре 1919 г. он был прикомандирован к штабу генерала Глазенапа (назначенного генерал-губернатором Петроградского района).

После ликвидации Северо-Западной армии полковник В.А. Зайцов переехал в Финляндию, где находилась бежавшая из Петрограда его семья, поселился в Гельсингфорсе и там прожил более полувека. В 70-х годах возглавлял Объединение Лейб-гвардии Семеновского полка за рубежом. Был также в течение многих лет старостой православного храма в финляндской столице{~7~}.

Скончался 16 декабря 1978 г. в Хельсинки и похоронен на местном православном кладбище.

 

Иванов Петр Иванович

Генерал-майор

Родился 21 января 1866 г. в городе Дербенте. Армяно-грего-рианского вероисповедания.

Обучался (не окончил) в Бакинском реальном училище. В 1884 г. поступил вольноопределяющимся в 1-й Кавказский резервный батальон. В 1888 г. окончил Тифлисское юнкерское пехотное училище по 2-му разряду и произведен в прапорщики. 25 февраля 1890 г. произведен в подпоручики.

По состоянию на 1 ноября 1911 г. числился в списке 201-го пехотного Понтийского полка.

В 1913 г. капитан уволен со службы в запас с производством в следующий чин подполковника{~1~}. По мобилизации 8 августа 1914 г. снова в армии. 8 мая 1916 г. назначен и. д. командира бригады 117-й пехотной дивизии. 16 декабря 1916 г. произведен в генерал-майоры{~2~}. В октябре 1919 г. прибыл в Гатчину и был назначен наблюдающим за формированием Егерского полка при 3-й стрелковой дивизии. 20 октября 1919 г. приказом начальника штаба дивизии подполковника Кусакова «...в распоряжение генерала Иванова, до прибытия командира полка, был направлен полковник Ходнев»{~3~}.

В Северо-Западную армию был зачислен с опозданием 15 ноября 1919 г. С 25 ноября 1919 г. — командир 1-й бригады 3-й стрелковой дивизии. Согласно аттестации при принятии командования Северо-Западной армией генералом Глазе-напом «...в боях не участвовал. По части административной и хозяйственной показал себя отлично. Соответствует занимаемой должности, но больше пригоден, вследствие преклонного возраста, для должности не строевой»{~4~}.

Нам неизвестна дальнейшая судьба генерал-майора П.И. Иванова. По некоторым непроверенным данным, он погиб во время эпидемии тифа в окрестностях Нарвы зимой 1920 г.

 

Кондзеровский (Кондырев) Петр Константинович

Генерал-лейтенант Генерального штаба

Родился 22 июня 1869 г. в Санкт-Петербурге. Православного вероисповедания. Окончил 1-й кадетский корпус, 2-е военное Константиновское училище и Николаевскую академию Генерального штаба (1895).

Из училища выпущен подпоручиком в Лейб-гвардии Егерский полк. Поручик гвардии 10 августа 1893 г. В том же году откомандирован для экзаменов в Николаевскую академию Генерального штаба. Успешно выдержав их, был зачислен в штат академии.

20 мая 1895 г. произведен в штабс-капитаны гвардии с переименованием в капитаны Генерального штаба. По Генеральному штабу вначале состоял при штабе Финляндского военного округа, а затем до 1897 г. обер-офицером для поручений при штабе 18-го армейского корпуса. С 13 октября

1898 г. по 13 октября 1899 г. отбывал стаж командира роты в Лейб-гвардии Егерском полку.

С 21 октября 1899 г. и до самого начала Первой мировой войны в августе 1914 г. П.К. Кондзеровский прослужил без перерыва в Главном штабе на Дворцовой площади, «куда, — как он пишет о себе сам, — я поступил капитаном, а откуда уезжал генералом»{~1~}.

За эти 15 лет он, начав младшим делопроизводителем канцелярии военно-ученого комитета Главного штаба в октябре 1899 г., стал уже в декабре 1904 г. полковником и начальником отделения по назначению на должности. С 14 октября 1907 г. полковник Кондзеровский занимает ключевой пост и.д. помощника Дежурного генерала Главного штаба при быстро выдвигавшемся генерал-лейтенанте А.З. Мышлаевском, ставшем в мае 1908 г. Начальником Главного штаба, а в 1909 г. -Начальником Генерального штаба.

2 декабря 1908 г. Кондзеровский назначается на ответственную должность Дежурного генерала Главного штаба с производством (6 декабря) в генерал-майоры.

Помимо всех назначений личного состава армии, Дежурный генерал был докладчиком на Высшей Аттестационной Комиссии, которая под председательством Военного Министра решала все назначения на должности начальников дивизий и выше, равно как и увольнения высших чинов{~2~}.

19 июля 1914 г. генерал-майор П.К. Кондзеровский был назначен Дежурным генералом при Верховном Главнокомандующем и прибыл с его штабом в Барановичи, будучи непосредственно подчинен начальнику штаба Верховного Главнокомандующего генералу Янушкевичу.

6 декабря 1916 г. он был произведен в генерал-лейтенанты и имел уже все ордена (кроме Георгиевского оружия и ордена Св. Георгия) всех степеней, доступных для его чина, однако без мечей, как это было решено в начале войны по отношению ко всем служившим в Ставке или в высших штабах офицерам и генералам.

После Февральской революции П.К. Кондзеровский продолжал оставаться на своей должности и при Верховном Главнокомандующем генерале М.В. Алексееве.

Однако вскоре военный министр Временного правительства А.И. Гучков, предполагавший назначить, по совету генерала М.В. Алексеева, генерала П.К.Кондзеровского Начальником Главного штаба, не только отказался от этого назначения, но и заявил лично Кондзеровскому, что не может оставить его на должности Дежурного генерала{~3~}.

Генерал П.К. Кондзеровский был назначен членом Военного Совета в Петрограде, т.е. был, по его собственному выражению, «сдан в архив»{~4~}, а его место в Ставке должен был занять генерал-лейтенант В.Н. Минут. В связи с задержкой прибытия последнего П.К. Кондзеровский временно оставался на своей должности до 24 мая 1917 г. Он выбыл в отпуск в Кисловодск, когда в Ставку приехал уже новый военный министр — А.Ф. Керенский, не возражавший против отпуска{~5~}.

Вернувшись в Петроград, генерал Кондзеровский остался не у дел, утеряв и личные связи с новым руководством Главного штаба (это видно, например, из того, как он рекомендовал генералу Юденичу в качестве начальника штаба 1-го стрелкового корпуса Северо-Западной армии генерал-майора С.Н.Самарина (см. его биографию), которого он летом 1917 г. ошибочно считал сторонником генерала Корнилова.) В 1918 г. генерал П.К. Кондзеровский перебрался с семьей в Финляндию.

По возвращении генерала Юденича из Стокгольма в январе 1919 г. в Выборге был избран Особый комитет (или, как он иногда именовался, Национальный Русский комитет). При нем был создан военно-политический центр во главе с генералом Юденичем.

В состав центра вошел генерал П.К. Кондзеровский под псевдонимом генерал Кондырев, вскоре ставший и. д. начальника штаба Главнокомандующего. Когда 24 мая 1919 г. генерал Юденич утвердил согласно проекту А.В. Карташева состав Политического Совещания при Главнокомандующем, генерал П.К. Кондырев (Кондзеровский) вошел в него по должности, как начальник штаба.

Однако приказ по Северо-Западной армии о назначении генерала Кондырева на должность начальника штаба при Главнокомандующем был отдан позже — 26 июля 1919 г., тогда же, когда генерал Кондырев был зачислен в Северо-Западную армию.

Возможно, эта задержка объясняется тем, что сам генерал Юденич официально, Указом Верховного Правителя адмирала А.В. Колчака был назначен лишь 5 июня «Главнокомандующим всеми Российскими сухопутными и морскими силами, действующими против большевиков [в] Прибалтийском районе»{~6~}.

О деятельности генерала Кондырева в Политическом Совещании можно отчасти судить по характеристике, данной ему ближайшим сотрудником А.В. Карташева, видным членом Национального Центра инженером Г.И.Новицким, бывшем в курсе всех дел Политического Совещания. Он поддерживал конспиративные связи с руководством Национального Центра в Петрограде и эта сторона его деятельности, видимо, была причиной того, что в ЧК его считали начальником разведки при генерала Юдениче{~7~}. В то же время Г.И. Новицкий регулярно информировал о ходе дел в Гельсингфорсе П.Б. Струве, уехавшего в Париж и Лондон для поддержки там Белого движения на северо-западе.

В письме к Струве от 3 сентября 1919 г. Г.И.Новицкий писал, что «Кондзеровский всю жизнь прослужил в Главном штабе в отделе чинов, наград и производств. Тихий, узкий, бумажный, канцелярский человек, без горизонтов и размаха; в политике обыватель, притом из числа неосведомленных, не чувствующих и, так сказать, заплесневелых»{~8~}.

Генерал Юденич, что видно из его обширной переписки с генералом Кондзеровским, находящейся в Бахметьевском архиве Колумбийского университета, ценил генерала Кондзе-ровского не только как знатока канцелярской механики, освобождавшего его от излишнего чтения приходивших бумаг, но и как безупречного исполнителя его воли и в Политическом Совещании и позже, на заседаниях Северо-Западного правительства, которых он стремился избегать.

В связи с образованием Северо-Западного правительства 13 августа 1919 г. и роспуском Политического Совещания генерал Кондырев был назначен приказом от 2 октября 1919 г. помощником Главнокомандующего по должности военного министра.

Вынужденный принять должность военного министра ради получения вооружения и снабжения Северо-Западной армии, генерал Юденич, насколько это было возможным, избегал принимать участие в заседаниях Северо-Западного правительства, сформированного английским генералом Марчем, предоставив эту роль генералу Кондыреву.

Генерал Кондырев в качестве помощника военного министра стал регулярно присутствовать на заседаниях правительства. Его член — М.С. Маргулиес, сообщает в своем дневнике от 7 октября 1919 г., что «...Кондырев назначен Юденичем товарищем военного министра, причем Юденич просил допускать его во все заседания вместо себя»{~9~}.

Деятельность генерала П.К. Кондырева-Кондзеровского далеко не ограничивалась в этот период посещением заседаний Северо-Западного правительства. Находясь в Ревеле, он следил за выгрузкой приходящего из Англии вооружения и имущества. Видя, что генерал Г.Д. Янов явно не соответствует должности начальника снабжения Северо-Западной армии, он настоял на назначении на эту должность генерала А.В. Владимирова, что было утверждено приказом по армии от 30 ноября 1919 г.

В своих почти ежедневных рапортах-отчетах в Нарву, где находился генерал Юденич, генерал Кондырев сообщал ему из Ревеля не только о текущих делах, но и о новоприбывающих в Северо-Западную армию офицерах и генералах. В частности, о прибытии Донского атамана генерала П.Н. Краснова с супругой, готового служить на любой должности. Генерал Кондырев упоминает в этом же письме о своих хлопотах о получении через генерала Вандама комнаты для генерала Краснова, где он мог бы жить и заниматься литературным трудом, пока не получит назначения{~10~}.

В вечернем добавлении («сейчас 9 ч. вечера») к письму от 3 октября, сообщая о прибытии корабля из Архангельска с эшелоном русских жандармов из французского иностранного легиона во главе с генералом Самариным, выразивших желание — в связи с уходом союзников из Архангельска — служить в Северо-Западной армии или у генерала Деникина, генерал П.К. Кондырев пишет, что он вызвал генерала Владимирова, с тем чтобы этих добровольцев не «раздергивали по всем полкам», а сохранили как надежный отряд при контрразведке. В то же время он докладывает генералу Юденичу, что желающих ехать к генералу Деникину он не задерживает{~11~}.

И, наконец, эти письма-рапорты из Ревеля говорят о том, что генерал П.К. Кондырев-Кондзеровский чувствовал себя настолько близким и доверенным человеком к генералу Юденичу, что мог себе позволить настаивать на подписании генералом Юденичем приказа о вступлении в непосредственное командование Северо-Западной армией, что вызывало протесты генерала Родзянко, поддерживаемого рядом строевых начальников.

В письме от 27 сентября, помеченном Ревелем, генерал П.К. Кондырев писал: «...вновь прошу Вас подписать предположенный приказ, право он необходим... ибо иначе Вам придется превращаться только в Военного Министра, а это совершенно нежелательно»{~12~}. В письме от 3 октября он спрашивает: «Второй день не могу добиться из Нарвы ответа — подписан ли Вами приказ о вступлении в командование... Если Вы не хотите, чтобы в Вас все изверились и разочаровались, Вам необходимо, наконец, проявить себя. Единственный исход — стать во главе армии и немедленно начать наступление, поверьте, что успех неизбежен»{~13~}. Это письмо генерала П.К. Кондырева запоздало. Приказ о своем вступлении в командование Северо-Западной армии генерал Юденич отдал 2 октября 1919 г.

Вскоре после передачи командования армией генералом Юденичем генералу Глазенапу 28 ноября 1919 г., но еще до роспуска армии генерал П.К. Кондырев был назначен представителем армии в Финляндии.

Получив на расходы значительные суммы непосредственно от генерала Юденича, он организовал представительство на ЕН5аЬе1з§а1, 29 в Гельсингфорсе. Продолжал подчиняться непосредственно генералу Юденичу, посылая ему рапорты в Париж. В основном они касаются выдачи денежной помощи семьям военнослужащих Северо-Западной армии, оказавшимся в силу разных обстоятельств в Финляндии.

В то же время по поручению генерала Юденича генерал П.К. Кондзеровский занимался материальной поддержкой тех участников белого подполья в Петрограде, которые уцелели после волны террора в конце 1919 г. В письме от 30 апреля 1920 г., посланном с «верной оказией» генералу Юденичу, генерал Кондзеровский докладывает о выполнении желания генерала Юденича помочь в Петрограде Мар[ии] Николаевне], фамилию которой нам не удалось установить, но видимо, речь идет о конспиративной кличке представительницы уцелевшей группы участников подготовки восстания. Оказывается, что «можно передать деньги и вообще помочь Мар[ии] Ник [не] только через Герм[ана]». Говоря, что по другой линии переслать в данный период ничего нельзя, генерал Кондзеровский ссылается на того же полковника Германа (см. его биографию) прибавляя: «Недавно с Герм[аном] им послано (подчеркнуто нами. — Н.Р.) 50 тыс., есть сведения, что он прошел благополучно в П[етроград] и следовательно полное вероятие, что эта сумма доставлена»{~14~}.

Далее генерал Кондзеровский пишет, что его корреспондент из Петрограда сообщает, что есть возможность помочь извлечь М.Н. из Совд[епии]. Это сообщение генерал Кондзеровский показывал Н.Н.Т. (расшифровать нам не удалось), который «отнесся к нему скептически», считая, «что делу можно помочь только через того же Герм[ана]»{~15~}.

Эту часть своего письма генерал Кондзеровский заканчивает просьбой к генералу Юденичу разрешить послать своему корреспонденту в Петроград 30 тыс. ибо «он достойный человек и держит себя превосходно»{~16~}.

Этим, видимо, исчерпывается деятельность генерала П.К. Кон-дзеровского как представителя генерала Юденича в Финляндии. Он начал хлопоты о получении визы во Францию. Уже в мае Кондзеровский обратился к генералу Юденичу с просьбой «...сказать кому-нибудь в нашем посольстве, например Базили (б. представитель министерства иностранных дел в Ставке Верховного во время войны. — Н.Р.) — он меня хорошо знает — ускорить получить визы мне с моей семьей (жена, дочь Ольга 18 л., Кирилл 14 л., Александра ) и бонной Розалией Пилаберг 45 л., которая у нас уже 20 лет»{~17~}.

В конце 1920 г. генерал П.К. Кондзеровский переехал из Гельсингфорса в Париж, где пытался устроиться на службу в страховое общество, директора которого он знал по Петрограду. Однако эта служба продолжалась недолго, и в письме от 3 июля 1922 г. он обратился за помощью к генералу Юденичу, подробно излагая свое материальное положение, упоминая в частности о купленной в рассрочку для жены вязальной машине, на заработок с которой возлагалось много надежд. На этом письме рукой генерала Юденича резолюция: «Послать чек на 1000 франков на банк ВагЫауз»{~18~}.

Благодаря за полученную по тогдашним временам значительную сумму в письме от 10 июля 1922 г., генерал Кондзеровский упоминает о Н.Н. Бунакове, открывшем свою контору в Гельсингфорсе, от которого он иногда получает «вести»{~19~} в связи с передачей ему некоторых дел по представительству в Финляндии.

В письме от 20 октября 1922 г., извещая генерала Юденича о начале выплаты ему своего долга, генерал Кондзеровский, вспоминая о Политическом Совещании пишет: «Из наших Гельсингфорсских я здесь изредка встречаю только Суворова, Кузьмин-Караваев уехал совсем из Парижа, а Карташева, которого я раньше постоянно встречал в церкви, последнее время не вижу»{~20~}.

Беспокоясь за брата, которому угрожала высылка из Константинополя в связи с приходом к власти Кемаль-Паши, генерал Кондзеровский делится своими безрадостными размышлениями: «Вообще плохо приходится беженцам, все рассчитывали сначала, что скитания будут непродолжительными, но время идет, все мы стареем, а просвета не видно и, кажется, надо уже совсем оставить мечты о возможности возвращения в Россию»{~21~}.

В начале 1925 г. генерал П.К. Кондзеровский был приглашен бывшим Главнокомандующим, Великим Князем Николаем Николаевичем занять при нем должность начальника канцелярии. Это приглашение было связано с тем, что после переговоров с генералом П.Н. Врангелем в его резиденции Шуаньи недалеко от Парижа в ноябре 1924 г., 16 ноября того же года Великий Князь подписал негласное заявление о принятии на себя верховного руководства Армией и всеми военными организациями за рубежом.

Политической, секретной и разведывательной деятельностью при Великом Князе стал заниматься генерал А.П. Куте-пов, а генерал П.К. Кондзеровский вернулся отчасти к той работе, которою он как Дежурный генерал вел в Ставке.

Он сам писал о ней в официальном письме генералу Юденичу от 30 ноября 1925 г., за № 458:

Генерал Лейтенант Кондзеровский 30 ноября 1925 г.

№ 458

Париж 6-8, ше СаппеЫеге Рапз XII

Его Высокопревосходительству Н.Н. Юденичу

Милостивый Государь Николай Николаевич!

Его Императорское Высочество Великий Князь Николай Николаевич соизволил в прошлом году возложить на меня работу по сбору сведений о находящихся в эмиграции старших начальствующих лицах и полковниках (из кадровых офицеров) Российской Армии.

Сведения эти собирались по форме при сем прилагаемой и к настоящему времени таким путем зарегистрировано весьма значительное число лиц.

Ныне Его Императорскому Высочеству угодно было поручить мне собрать, помимо указанного выше регистрационного материала, еще и данные аттестационного характера на зарегистрированных лиц путем получения соответствующих сведений от их бывших начальников во время Великой войны. При этом Великим Князем было дано указание, что в этих аттестационных сведениях желательно не ограничиваться только теми данными, которые относятся к тому времени, когда аттестуемое лицо находилось в подчинении лица его аттестующего, но по возможности желательно выявить весь облик аттестуемого лица и особенно за время нахождения в эмиграции и за период революции.

Генерал П.К. Кондзеровский приезжал к Великому Князю в Шуаньи из Парижа на пригородном поезде до станции Сантени регулярно раз в неделю. Всю переписку, отдавая ей все свое время, он вел пользуясь своим парижским адресом: 6-8, те СаппеЫеге Рапз XII.

Небольшого вознаграждения, получаемого от Великого Князя, не хватало на жизнь и, судя по переписке, генералу П.К. Кондзеровскому приходилось не раз обращаться к генералу Юденичу за помощью. Но не только для себя. В письмах от 19 апреля и 4 июля 1928 г. он настойчиво просил помочь генералу Т.Д. Янову, бывшему начальнику снабжения Северо-Западной армии, находившимуся, согласно письмам генерала А.К. Баиова, в бедственном положении в Ревеле (см. биографию ген. Г.Д. Янова).

В 1928 г. здоровье Великого Князя Николая Николаевича начало ослабевать, и в конце года он выехал на юг, в Антиб, где на вилле ТЬепаго! скончался 5 января 1929 г.

И генерал П.К. Кондзеровский с начала 1928 г. стал болеть. Он скончался в Париже 17 августа 1929 г. и похоронен на городском парижском кладбище Батиньоль (ВаИ^поПез).

Генерал П.К. Кондзеровский состоял в Париже в Обществе ревнителей памяти Императора Николая Второго, в Объединении Лейб-гвардии Егерского полка и офицеров Генерального штаба{~22~}.

Почти через сорок лет вышла в свет его книга «В Ставке Верховного. 1914-1917. Воспоминания Дежурного Генерала при Верховном Главнокомандующем». (Издана А.А. Герингом в серии Военной Исторической Библиотеки журнала «Военная Быль», Париж 1967.)

 

Фон Крузенштерн Константин Акселевич

Полковник

Родился 27 июля 1883 г. в Селемеки Эстляндской губернии. Поступил в Николаевский кадетский корпус, откуда был переведен в 3-й класс Его Величества Пажеского корпуса. 10 августа 1902 г. из камер-пажей произведен в подпоручики и вышел в Лейб-гвардии Семеновский полк. В 1906 г. произведен в поручики. Тогда же поступил в Николаевскую академию Генерального штаба, по окончании которой в 1909 г. был произведен в штабс-капитаны с переводом по армии в капитаны.

Тогда же вышел в отставку и уехал за границу для лечения. В 1910 г. поступил в Министерство финансов, в Департамент окладных сборов и вскоре перевелся в канцелярию Государственной Думы, где занял должность делопроизводителя в Комиссии по Государственной обороне.

В 1914 г. подал прошение и был принят в родной Семеновский полк, но был откомандирован уполномоченным Красного Креста при 23-м армейском корпусе. В конце 1915 г. — особоуполномоченный при штабе 10-й армии.

В ноябре 1916 г. вернулся на службу по Генеральному штабу и в чине капитана был назначен переводчиком в разведывательное управление штаба Западного фронта. В марте 1917 г. произведен в подполковники.

В феврале 1918 г. вместе с частью Западного фронта оказался в плену у немцев, возобновивших наступление перед Брест-Литовским миром. Вскоре был освобожден и уехал в Финляндию.

В начале февраля 1919 г. в Выборге участвовал в деятельности комиссии по выработке основ формирования будущей русской добровольческой армии{~1~}. В мае 1919 г. он уже находился в составе Северо-Западной армии. Одновременно с назначением его брата О.А. Крузенштерна начальником тыла заведование Отделом внешних сношений было передано подполковнику К.А. Крузенштерну, и Отдел оставлен в Ревеле{~2~}.

Этот отдел, ведавший отношениями с иностранными миссиями и являвшийся представительством Северо-Западной армии перед эстонскими властями, начал свою работу 3 июня{~3~}. Об условиях работы и обстановке в этом отделе уже в начале августа 1919 г. вспоминает М.С. Маргулиес: «Мы собирались вновь на совещание в помещении отдела внешних сношений Северо-Западной армии, где работает К.А. Крузенштерн; помещение еще не устроено, так что горит там лишь одна электрическая лампа, тоже скоро потухающая... и заседание длится более часа в полной темноте...»{~4~}

Во время переговоров о формировании Северо-Западного правительства имя подполковника К.А. Крузенштерна несколько раз появлялось в списке министров в качестве министра иностранных дел, но К.А. Крузенштерн, как и генерал М.Н. Суворов, на заседании 11 августа 1919 г. отказались от министерских постов.

После сформирования 12 августа 1919 г. правительства, в котором Министерство иностранных дел принял по совместительству Председатель Лианозов, было образовано управление делами МИДа, начальником которого стал произведенный в полковники К.А. Крузенштерн.

В январе 1920 г. при образовании Ликвидационной комиссии Северо-Западной армии в нее вошел полковник К.А. Крузенштерн, оставшийся ненадолго в Эстонии.

В 1922 г. он поселился в Шляхтензее, в Германии{~5~}.

До 1957 г. возглавлял группу офицеров Лейб-гвардии Семеновского полка в Германии. С переездом в Канаду поселился в Монреале, где с ноября 1957 г. возглавлял объединение семеновцев в Северной и Южной Америке{~6~}. Скончался 16 октября 1962 г. в Монреале и похоронен на местном кладбище.

 

Фон Крузенштерн Оттон Акселевич

Генерал-майор Генерального штаба

Родился 21 ноября 1880 г. в Селемеки Эстляндской губернии. Евангелическо-лютеранского вероисповедания. Окончил Его Величества Пажеский корпус и Николаевскую академию Генерального штаба (1905 г.). Из Пажеского корпуса выпущен корнетом 9 августа 1899 г. в Лейб-гвардии Конно-Гренадерс-кий полк. 9 августа 1903 г. произведен в поручики. По окончании Николаевской академии Генерального штаба 28 мая 1905 г. произведен в капитаны и прошел годовой курс офицерской кавалерийской школы (1906 г.). С 20 ноября 1906 г. по 2 ноября 1908 г. — командир эскадрона в Лейб-гвардии Конно-Гренадерском полку.

По Генеральному штабу начал служить 26 ноября 1908 г. старшим адъютантом штаба 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. На фронт Первой мировой войны вышел в составе штаба 1-го гвардейского кавалерийского корпуса. 6 декабря 1914 г. произведен в полковники. С 24 декабря 1915 г. состоял в распоряжении начальника Генерального штаба. С 24 декабря 1916 г. — начальник штаба Свеаборгской крепости.

В 1918 г. вернулся из Гельсингфорса в Эстонию и поселился в Ревеле. В начале 1919 г. вошел в связь со штабом генерала Юденича, однако не был официально зачислен в Северный корпус.

Генерал А.П. Родзянко вспоминает встречу в середине апреля 1919 г. «Встретившись с полковником Генерального штаба Крузенштиерном (так в тексте. — Н.Р.), проживавшим в Ревеле в качестве частного лица, я официально предложил ему, в случае назначения меня командующим корпуса, быть у меня начальником штаба. Полковника Крузенштиер-на я знал давно и ценил его: мы были одного выпуска из Пажеского корпуса, где он был фельдфебелем»{~1~}.

В конце апреля 1919 г. приказом эстонского Главнокомандующего генерала Лайдонера вместо полковника фон Валя (отказавшегося открыто высказаться за независимость Эстонии) по настоянию генерала Родзянко начальником штаба Северного корпуса был назначен полковник О.А. Крузенштерн.

Однако он остался в Ревеле с командующим корпусом — полковником А.Ф. Дзерожинским, в то время как генерал Родзянко со своим полевым штабом, взятым им из 2-й бригады, начал 13 мая наступление на Нарвском фронте.

Вечером 14 мая полковник О.А. Крузенштерн присутствовал на переговорах генерала Родзянко с полковником Дзерожинским относительно формальной передачи ему командования корпусом{~2~}.

25 мая 1919 г., после отдачи приказа о своем временном вступлении в командование Северным Корпусом, генерал Родзянко произвел полковника О.А. Крузенштерна в генерал-майоры (приказ по Северо-Западной армии прошел только 15 августа 1919 г.) и назначил его «Главным Начальником Тыла». «Управляющим гражданской частью был назначен полк. Хомутов, Начальником сообщений полк. Третьяков, Начальником снабжения полк. Поляков. Все эти отделы были в непосредственном ведении генерала Крузенштерна и в эти назначения я не вмешивался, тем более, как я уже сказал, выбор был не велик и особенно разбираться не приходилось»{~3~}.

Тогда же был создан «полевой штаб», начальником которого был назначен полковник Зейдлиц, никогда не служивший по Генеральному штабу. Таким образом, полковник Генерального штаба О.А. Крузенштерн так фактически и не вступил в свою должность в той части, которая относилась к оперативной и разведывательной работе. Необходимость наладить работу тыла была очевидной. Но отсутствие на генерал-квар-тирмейстерской службе полевого штаба офицера-генштабиста с оперативным опытом — характерный промах генерала Родзянко, привыкшего недооценивать роль хорошо отлаженного штаба и пытавшегося подменять его собственной энергией и подвижностью.

В связи с возникновением Северо-Западного правительства и вхождения в него в качестве военного министра генерала Юденича, генерал-майор О.А. Крузенштерн был назначен 31 августа 1919 г. начальником канцелярии военного министра.

Тогда же О.А. Крузенштерн был послан генералом Юденичем в Варшаву с полномочиями вести переговоры с польскими и русскими финансовыми кругами, а также с польским правительством о займе для Северо-Западной армии{~4~}.

После выхода генерала Юденича из состава Северо-Западного правительства 3 декабря 1919 г. генерал-майор Крузенштерн был переведен «в резерв чинов». Остался жить в Эстонии. В начале 1930 г. переехал в Бразилию, где и скончался в 1935 г. в Сан-Паулу.

 

Леонтьев Михаил Евгеньевич

Генерал-майор Генерального штаба

Родился 8 ноября 1881 г. Окончил Пажеский Его Величества корпус и Николаевскую академию Генерального штаба (1908 г.).

Из Пажеского корпуса выпущен 1 сентября 1900 г. корнетом в Лейб-гвардии Драгунский полк. Произведен в поручики 10 августа 1906 г.

В мае 1908 г., после окончания Академии Генерального штаба по 1-му разряду, произведен в капитаны и прикомандирован к 5-му гусарскому Александрийскому полку для отбывания стажа командиром эскадрона. С октября 1908 г. по октябрь 1909 г. успешно прошел курс Офицерской кавалерийской школы.

Службу по Генеральному штабу начал 27 ноября 1911 г. — старшим адъютантом штаба 1-й Кавказской казачьей дивизии.

С началом войны 1914 г. — старший адъютант штаба 22-й пехотной дивизии. Награжден Георгиевским оружием за то, что в боях 2 и 5 октября 1914 г., будучи командирован на боевые участки «под действительным ружейным и артиллерийским огнем выполнил возложенное на него поручение и своим докладом помог начальнику дивизии уяснить действительную обстановку и тем содействовал в достижении цели, поставленной дивизии»{~1~}.

В марте 1917 г. назначен начальником штаба Заамурской кавалерийской дивизии. Приказом по Армии и Флоту от 11 сентября 1917 г. «За отличия по службе» начальник штаба Заамурской кавалерийской дивизии полковник Леонтьев был произведен в генерал-майоры по Генеральному штабу.

В начале 1918 г. был мобилизован в Красную Армию. Среди офицеров Генерального штаба, занимавших должности начальников штабов дивизий в РККА, А.Г. Кавтарадзе называет полковника М.Е. Леонтьева{~2~} (А.Г. Кавтарадзе видимо, пользовался документами о производстве не до самого конца 1917 г.). Действительно, в сборнике документов «Директивы командования фронтов Красной Армии» (Т. 4. М., 1978. С. 582) значится начальник штаба Вятской дивизии Леонтьев М.Е.

Вятская особая дивизия была сформирована 1 октября 1918 г. в составе 6-й армии Северного фронта. 28 октября вошла в состав 2-й армии Восточного фронта (участвовала в подавлении Ижевско-Воткинского восстания 8 ноября 1918 г.). Расформирована 15 декабря 1918 г.{~3~}

После расформирования Вятской дивизии имя генерал-майора М.Е. Леонтьева в документах Красной Армии не встречается. Нет его больше и в общем списке военных специалистов — бывших офицеров Генерального штаба, составленном А.Г. Кавтарадзе.

Причина, видимо, в том, что А.Г. Кавтарадзе пользовался списками Генерального штаба Красной Армии от 15 июля 1919 г. и 1 октября того же года{~4~}, когда генерала Леонтьева в ней уже не было. Следовательно, генерал М.Е. Леонтьев перешел к белым вскоре после расформирования Вятской дивизии в декабре 1918 г.

Нам не удалось найти документы о его зачислении в Северо-Западную армию, однако, забегая вперед, укажем, что на многих собраниях чинов Союза Северозападников в Париже он участвует как председатель Союза. В связи с празднованием 50-летнего юбилея служения генерала Н.Н. Юденича в офицерских чинах, председателем Русского Обще-Воинского Союза генералом Е.К. Миллером был создан в Париже Юбилейный комитет, который возглавил генерал П.Н. Шатилов. В этот комитет вошел и генерал-майор Леонтьев{~5~} в качестве председателя Союза Северозападников. На торжественном собрании в Париже 22 августа 1931 г. генерал М.Е. Леонтьев лично поднес генералу Н.Н. Юденичу адрес Союза чинов Северо-Западной армии, где в частности говорилось: «...мы же сражались под Вашим начальством в рядах Северо-Западной армии, были одухотворены Вашим высоким порывом освобождения Родины от большевизма»{~6~}.

Учитывая, что материалы в приказы по Северо-Западной армии доводились с большим запозданием, допустимо предположить, что генерал-майор М.Е. Леонтьев находился в распоряжении командующего армии и в качестве такового был откомандирован как представитель Северо-Западной армии к генералу Деникину во ВСЮР. В приказе Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России от 2 сентября 1919 г. за № 2158 значится генерал-майор Генерального штаба Леонтьев, зачисленный в резерв чинов.

Леонтьев, будучи на юге, видимо, имел отношение к делам откомандированных в Северо-Западную армию офицеров. Так, в частности, он был озабочен судьбой и устройством в штабе Северо-Западной армии прибывшего в Нарву полковника Генерального штаба Василия Васильевича Уперова. П.К. Кондзеровский в письме-докладе генералу Юденичу от 7 октября 1919 г. писал: «...от Леонтьева я получил телеграмму, не вызову ли его (полковника В.В. Уперова. — Н.Р.) в Ревель, ввиду вышедших недоразумений в штабе армии»{~7~}.

Полковник В.В. Уперов жаловался генералу Кондзеровско-му на прием, оказанный ему в Нарве начальником штаба армии генералом Вандамом, и просил отправить его в Финляндию.

После зачисления во ВСЮР генерал М.Е. Леонтьев продолжал служить и в Русской армии генерала Врангеля. В списке офицеров Генерального штаба Русской армии на 1 августа 1922 г. он числится в ней, проживая в Суботице в Сербии{~8~}. В середине 20-х годов он переехал в Париж, где, начиная с 1930 г., постоянно избирался председателем Союза чинов Северо-Западной армии. В Добровольческий день в Париже (в годовщину 1-го Кубанского и Степного походов) на собрании 28 февраля 1932 г. под председательством генерала Е.К. Миллера, от имени Союза Северозападников выступил генерал М.Е. Леонтьев, сказав, что «борьба не кончилась, генерал Миллер всех объединил, все слились в единый Р.О.В.Союз»{~9~}.

Генерал Леонтьев часто выступал с докладами в Обществе офицеров Генерального штаба и на собраниях Союза Северозападников. Укажем на некоторые из них. По сообщению газеты «Возрождение», 17 июня 1932 г. в помещении пенсиона Уегаёе в Париже состоялся доклад Председателя Союза Северозападников на тему: «Конная атака 2-й бригады 4-й Кавалерийской дивизии под Нерадовом, 3 июля 1915 г.».

4 января 1933 г., как сообщает та же газета, генерал М.Е.Леонтьев прочел доклад на собрании офицеров Генерального штаба в помещении Союза Галлиполийцев в Париже на тему:

«Кавалерийский устав Красной армии». 19 марта 1933 г. выступил с докладом на собрании Союза Северозападников на тему: «Экономическое сотрудничество Германии с Советской Россией».

20 августа 1933 г., согласно газете «Последние Новости», он же выступил на собрании Союза Северозападников с докладом «Голод в Советской России».

28 апреля 1934 г., согласно газете «Возрождение», им вновь в Обществе офицеров Генерального штаба сделан доклад: «Служба и быт командного состава Красной армии». Доклад состоялся в помещении РОВСа на гие о!и СоНзее, из чего можно заключить, что генерал-майор Леонтьев выступал иногда в РОВСе как консультант по Красной Армии.

К деятельности М.Е. Леонтьева следует отнести его участие в организации благотворительных балов и концертов в пользу Союза Инвалидов и Союза Северозападников.

Отметим также, что незадолго до начала Второй мировой войны генерал М.Е. Леонтьев присутствовал вместе с другими представителями русских воинских организаций на приеме Великого Князя Владимира Кирилловича в Галлиполийском Собрании Парижа{~10~}.

В течение многих лет он состоял членом Союза Пажей и Общества офицеров Генерального штаба.

Скончался генерал-майор М.Е. Леонтьев в Париже 6 февраля 1942 г.{~11~}

 

Светлейший князь Ливен Анатолий-Леонид Павлович

Полковник

Родился 16 ноября 1873 г. в Петербурге. Лютеранского вероисповедания. Окончил классическую гимназию и юридический факультет Санкт-Петербургского университета.

4 сентября 1895 г. был зачислен в Кавалергардский Ее Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны полк как вольноопределяющийся по 1-му разряду. Успешно выдержав экзамены при Николаевском кавалерийском училище, был произведен в корнеты 7 сентября 1896 г. Высочайшим приказом по Гвардейскому корпусу от 23 августа 1898 г. переведен в запас, а 21 декабря 1908 г. вышел из запаса в отставку. Овдовев и выйдя в отставку, князь Ливен успешно занялся ведением хозяйства в родовом имении Межотне Бауского уезда неподалеку от Митавы.

В августе 1914 г., во время мобилизации, по собственному желанию вернулся в полк и исполнял должность младшего офицера в эскадроне Ее Величества. (Согласно официальным данным зачисление в полк произошло только в 1915 году.)

Князь Ливен отличился в Виленском сражении. По решению Георгиевской Думы командующий 5-й армии наградил князя Ливена орденом Св. Георгия 4-й степени «за то, что в бою 31 августа 1915 г., будучи выслан со своим взводом для содействия эскадрону при атаке деревни Якяны с юга, скрытно развернул свой взвод, лихо и неожиданно атаковал превосходного в силах, не менее полуэскадрона, противника, выбил его из деревни Якяны, причем сам зарубил офицера и несколько нижних чинов. Большая часть противника была изрублена. Немцы бросились бежать. Увлекая своей храбростью нижних чинов взвода, он на плечах уходящего противника ворвался в деревню Абкарты, где изрубил обоз, захватил походную кухню и вьюк с документами и картами. Своей лихой атакой корнет Светлейший князь Ливен способствовал всеобщему наступлению» (§ 31 статьи 8 Георгиевского статута){~1~}.

19 сентября 1915 г. произведен в поручики, 19 сентября 1916 г. в штабс-ротмистры. За участие в боях в этот период был награжден орденами Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом, Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» и английским Военным крестом Виктория (У1с1опа Сгозз).

В апреле 1917 г. был представлен к производству в ротмистры, однако производство состоялось много позже.

После демобилизации из армии в конце 1917- начале 1918 г. ротмистр князь Ливен оказался в Вендене, так как его имение осталось по ту сторону фронта.

18 февраля 1918 г., как он сам пишет, «...за сутки до начала германского наступления на Псков и Нарву... большевики арестовали меня с женой и несовершеннолетней дочерью»{~2~}.

В качестве заложников князя Ливена с семьей вместе с другими (общим числом в 161 человек) отправили в Екатеринбург, где заключили в тюрьму.

Однако всех заложников из прибалтийского края, согласно § 6 Брест-Литовского мира, большевики обязались вернуть, и в марте 1918 г. семья князя Ливена была передана германцам в Орше. По возвращении в Прибалтику князь ротмистр А.П. Ливен находился в Риге, откуда в середине декабря 1918 г. выехал совместно с генералом А.П. Родзянко в Либаву для встречи с прибывшим на Балтику командиром английской эскадры адмиралом Синклером.

В результате этой встречи (см. биографию генерала А.П. Родзянко) князь Ливен решил не ехать вместе с генералом Родзянко, полковником Паленом и другими офицерами в Ревель в распоряжение командира Северного корпуса, а остаться на месте, в Либаве, с тем чтобы организовать «Либавский добровольческий стрелковый отряд» (ставший впоследствии широко известным как. «Ливенский отряд»){~3~}.

Хотя князь Ливен, как сам подчеркивает, всегда помогал желающим отправиться в Северный корпус, а позже в Северо-Западную армию, он все же считал, что помощь союзников будет оказана этой армии «...лишь постольку, поскольку эта русская армия будет помогать очищать территорию Эстонии от большевиков»{~4~}.

Главным же соображением, толкавшим князя оставаться в Либаве, а в дальнейшем на территории Латвии «...была близость Германии, где в это время находился неисчерпаемый запас людей для пополнения любых частей, а именно не меньше мильона русских военнопленных»{~5~}. Даже небольшой процент добровольцев от их общей численности представлял уже грозную силу.

В исполнение своего плана князь Ливен договорился с командиром прибалтийского ландесвера майором Флетчером, его начальником штаба графом Дона о временном подчинении им русского добровольческого отряда, за что отряд стал получать полное снабжение, снаряжение, вооружение и довольствие{~6~}.

Вместе с тем чины отряда, получившие немецкое обмундирование, сохранили русские погоны, русскую кокарду на фуражке, а на левом рукаве бело-сине-красную угловую нашивку и под ней белый четырехгранный крест. В отряд принимались только офицеры русской службы и добровольцы русско-подданные. Германские военнослужащие не принимались. Отряд шел под национальным русским бело-сине-красным флагом.

Как подчеркивает князь Ливен, «я определенно заявлял Германцам, союзникам и Русским, что я не германофил и не антантофил, а лишь русский патриот, который принимает помощь от кого угодно, если она идет на пользу русского дела»{~7~}.

15 января 1919 г. был отдан первый приказ по сформированному к этому времени отряду, а 31 января ротмистр князь Ливен выступил с отрядом в 65 штыков и двумя пулеметами на фронт, проходивший тогда по реке Виндаве, и занял позиции у небольшого порта Паульсгафен, у самого берега моря. 26 февраля, усиленный эскадроном штабс-ротмистра барона Гана, отряд участвовал в боях за город Виндаву, где пополнился новыми добровольцами, в том числе и бывшими русскими офицерами.

8 марта к ливенцам при занятии отрядом, совместно с балтийским ландесвером, местечка Гольдингера, перешли из ландесвера русская рота капитана Дыдорова и пулеметная рота штабс-капитана Эшольца.

Удостоверение на право жительства, выданное французскими властями В.Ярославцеву. Из архива Р.Колупаева.

СЕВГ1НС1Г 0АРТ1Т1Ш Што'оГбВШЕ КЕМ15Е

АУТОМОВИ-ЕЗ

V11.1_И РЕ РАК15

А:- 2»..

Архимандрит Митрофан (в миру М.В.Ярославцев, бывший генерал-майор, командовавший 2-й стрелковой дивизией Северо-Западной армии). Рабат, Марокко, начало 50-х гг. Из архива Р.Колупаева.

Водительское удостоверение М.В.Ярославцева, выданное в Париже, июль 1929 г. Из архива Р.Колупаева.

В начале марта 1919 г. Ливенский отряд совместно с балтийским ландесвером и латышским отрядом полковника Баллада принял активное участие в наступлении на Митаву и занял ее 18 марта. Некоторое время отряд оставался в городе, приводя себя в порядок и получая пополнения, а затем нес сторожевое охранение по реке Курляндская Аа, от Каль-нецема до Митавы.

Воспользовавшись затишьем на фронте, князь Ливен выехал в Берлин с целью добиться получения пополнений для развертывания отряда из лагерей русских военнопленных в Германии. Прибыв в Берлин в конце апреля 1919 г. (о чем он дал знать телеграммами генералам Деникину и Юденичу), князь Ливен вскоре выяснил, что военный министр Носке, незадолго до этого подавивший мятеж военизированных коммунистических отрядов «Спартак», относится положительно к планам дальнейшего формирования русских добровольческих отрядов в Прибалтике. Это отношение нашло благоприятную почву в штабе главнокомандующего на востоке генерал-фельдмаршала Гинденбурга и в зависящем от него штабе охраны северных границ в Бартенштейне.тде начальником был генерал фон Зеект (в прошлом начальник штаба группы войск генерал-фельдмаршала фон Макензена). Ему непосредственно был подчинен находившийся в Курляндии генерал граф фон дер Гольц{~8~}.

В Берлине князю Ливену, произведенному генералом Юденичем в полковники, удалось с помощью русского уполномоченного Красного Креста в Германии (в то же время председателя комиссии по вопросу о военнопленных) генерала Д.Н. Потоцкого, добиться согласия германских властей на отправку добровольцев из военнопленных в его отряд, как в индивидуальном порядке, так и группами, ротами, батальонами и эскадронами{~9~}. Вооружение, снаряжение и довольствие отряд полковника Ливена, развернутый в корпус, должен был получать из складов, находившихся в распоряжении генерала фон дер Гольца.

По возвращении на фронт князь Ливен принял первые пополнения из Германии и вскоре, 18 мая 1919 г., занял со своим отрядом Калнецемское предмостное укрепление, где 18-20 мая отбил повторные атаки красных латышских частей (см. биографию полковника К.И. Дыдорова).

22 мая Ливенский отряд совместно с латышским отрядом полковника Баллада перешел в наступление на Ригу. Двигаясь обходным путем по южному берегу озера Бабит, отряд уже ночью вышел к западным предместьям города. В то время как Балтийский ландесвер неожиданно прорвался к мосту через Двину и завязал бой в городе, во время которого был убит его командир граф Мантейфель, князь Ливен занял к вечеру северную часть города, включая Царский лес{~10~}. Одновременно капитан Дыдоров с частью отряда очистил от большевиков правый берег Двины до устья (см. биографию капитана Дыдорова), а князь Ливен навел порядок в занятой отрядом части города, собрав многочисленных пленных красноармейцев на заводе «Проводник».

24 мая князь Ливен выступил из Риги с большей частью своего отряда для преследования большевиков, отступавших по псковскому шоссе. Двигаясь по лесной дороге без достаточных мер охранения, отряд неожиданно нарвался на засаду красных неподалеку от станции Роденпойс. В коротком бою ливенцы отбросили красных, выдвинув батарею на прямую наводку, но и сами понесли немалые потери. Среди тяжело раненых оказался сам полковник князь Ливен. Пуля разбила ему бедро и ушла в живот.

Сдав командование отрядом капитану Дыдорову, князь Ливен после операции в рижском госпитале еще долго не мог ходить без костылей. От этого ранения он так и не оправился до самой смерти, несмотря на вторичную операцию в Германии, в госпитале Красного Креста в Висбадене, в 1922 г.

В возникшем в июне 1919 г. конфликте между эстонскими войсками, поддержанными латвийскими и Балтийским ландесвером, князь Ливен приказал приехавшему к нему в госпиталь капитану Дыдорову оставаться строго нейтральным. Это сказалось на отношении к русскому отряду прибывших в Ригу представителей союзников и, в частности, английского генерала Гофа: в середине июня в Либаве два батальона из отряда князя Ливена заменили уходившие германские войска, а один остался в Риге для несения караульной службы вместо Балтийского ландесвера.

Но в то же время в Митаву, где еще оставался штаб генерала фон дер Гольца, продолжали прибывать пополнения, набранные из русских военнопленных в Германии. Прибыли отряды полковников Бермондта и Вырголича. Вместе с Ливенский отрядом они должны были быть объединены в Западный корпус Северо-Западной добровольческой армии во главе с полковником князем Ливеном{~11~}.

Дабы не откладывать формирование штаба корпуса, князь Ливен, еще не оправившись от ранения, выписался из госпиталя в Риге 2 июля и на моторной лодке прибыл в Митаву. На носилках его пронесли перед строем встречавших его войск. Вместе с назначенным им начальником штаба генералом Яновым он начал формировать штаб корпуса{~12~}. Согласно замыслу князя Ливена, корпус должен был наступать по берегу Двины вдоль Виндавско-Московской железной дороги, т.е. на правом фланге Северо-Западной армии.

Все эти планы рухнули, когда 9 июля 1919 г. пришел категорический приказ генерала Юденича о переброске всех частей корпуса на Нарвский фронт.

Полковники Бермондт и Вырголич, принявшие в свои отряды немецких инструкторов и некоторое количество немецких офицеров и унтер-офицеров из добровольцев, не пожелавших вернуться в Германию, отказались выполнить приказ генерала Юденича. Он был выполнен только полковником князем Ливеном. Вместе с ним выехал в Нарву и штаб корпуса во главе с генералом Яновым.

В середине июля в Нарву были переброшены два усиленных батальона из Ливенского отряда, стоявшие в Либаве, а вслед за ними технические части и батальон генерал-майора Верховского, стоявший в Риге.

31 июля с одним из последних пароходов, перевозившим войска в Нарву, — «Рппсезз Маг§иепЧе» князь Ливен прибыл в устье реки Наровы в Гунгербург, откуда на катере под трехцветным флагом отправился в Нарву. Его встречали командующий армией генерал А.П. Родзянко и его заместитель по отряду капитан К.И. Дыдоров.

В Нарве, будучи гостем у генерала Родзянко, князь Ливен вместе с произведенным в подполковники К.И. Дыдоровым добились объединения своего отряда на одном участке фронта и развертывания батальонов в полки, составившие 5-ю Ливенскую дивизию Северо-Западной армии (см. биографию полковника К.И. Дыдорова).

Пробыв около месяца в Нарве, князь Ливен, в связи с ухудшением его здоровья, был командирован генералом Юденичем в Лондон и Париж, с тем чтобы в то же время продолжать лечение. В Париже князь Ливен имел несколько встреч с начальником французского Генерального штаба генералом Вейганом, обещавшим доставить обмундирование «по крайней мере, на дивизию»{~13~}. Это намерение реализовано не было в связи с катастрофой, постигшей Северо-Западную армию в самом конце 1919 г.

В начале 1920 г. князь Ливен вернулся в свое родовое имение Мажотне, где после национализации, проведенной латышским правительством, ему был оставлен лишь небольшой хутор. Не имея возможности продолжать свою довоенную хозяйственную деятельность, он уехал снова во Францию, где попытался с помощью генерала Юденича организовать «сельскохозяйственную колонию» на юге, с тем чтобы на ней смогли работать и содержать себя семейные офицеры Северо-Западной армии.

Однако эта попытка не увенчалась успехом, и 16 мая 1921 г.{~14~} князь Ливен обратился к генералу Юденичу с просьбой финансировать его поездку на съезд в Бад-Рейхенгалле в Германии, с тем чтобы после съезда объехать лагеря, где еще находились офицеры Северо-Западной армии, с задачей, как он писал генералу Юденичу, «поддерживать связь и дух с теми, которые должны быть поддержаны... и укрепить их терпение». Генерал Юденич одобрил инициативу князя А.П. Ливена и, согласно резолюции на его письме, выслал ему чек на две тысячи франков.

В Рейхенгалле князь Ливен работал в военной комиссии, занимавшейся изучением положения русского белого офицерства в различных странах. Не рассчитывая, как он пишет, на интервенцию, комиссия рекомендовала «приготовиться к решительному моменту, который по всем данным может наступить очень скоро»{~15~}.

После съезда в Рейхенгалле князь Ливен посетил русский лагерь в Вюнсдорфе, где, как он писал, «подготовляются небольшие кадры из моих бывших подчиненных». «Если высший совет монархических партий найдет средства, — заключает он в своем рапорте-письме генералу Юденичу из Парижа, — то этот небольшой отряд в полном его распоряжении для всяких действий — активных или пропагандных»{~16~}. По-видимому, князь А.П. Ливен отдавал себе отчет в том, что Рейхенгалльский съезд не оправдал надежд на активные дей-

ствия в «решительный момент», равно как и на попытки сохранить воинские кадры в лагерях, готовые выступить как воинские соединения. Его помыслы принимают другое направление.

Уже в письме от 22 октября 1921 г. из Риги князь Ливен спешил довести до сведения генерала Юденича: «...Предполагается издание в Риге под моим главным редактированием, при ближайшем участии С.А. Белоцветова и И.С. Лукаша... Архива по гражданской борьбе с большевизмом». Говоря, что в первую очередь планируется собирать материалы, касающиеся Северо-Западного фронта, он сообщает, что «мы уже имеем в нашем распоряжении некоторое количество интересных дневников»{~17~}.

Высказывая надежду на то, что генерал Юденич одобрит это начинание, князь Ливен обращается с просьбой к генералу Юденичу доверить те исторические материалы, которые он сочтет нужным передать этому Архиву{~18~}.

Но и в этой области, в издательском деле, князю Ливену пришлось далеко не сразу преодолеть те трудности, на которые наталкивались в эмиграции и авторы, и издатели, и в особенности тогда, когда дело шло о публикации исторических материалов о Гражданской войне.

Рижский «Архив» так и не вышел в свет. Князь Ливен выехал снова во Францию и со свойственной ему энергией принялся за новое дело: открыл в Париже гараж, где могли обучаться вождению машин и автомобильной механике офицеры, вынужденные зарабатывать себе на жизнь часто непосильным физическим трудом. Из этого гаража вышло немало шоферов парижских такси{~19~}. Но дело, будучи больше благотворительным, чем коммерческим, продолжалось недолго. Тем более что сам князь Ливен занимался больше делами в Союзе военных инвалидов и в других военных организациях. Гараж продержался до 1924 г.

Между тем, на пути из Парижа в Ригу, князь Ливен почувствовал себя плохо — раненая нога совсем ослабела. В связи с этим он обратился с пути из Висбадена к генералу Юденичу с письмом, в котором отражены как обстановка в Риге во время проезда через нее советской делегации в Геную{~20~}, так и материальное положение его самого. Это письмо мы приводим полностью.

\У1езЬас1ег1 (АПетадпе) Напза-НоЫ Мая 19-го 1922 г.

Ваше Высокопревосходительство, Николай Николаевич.

Ужасно мне неприятно обратиться к Вам с личной просьбой, но надеюсь, что обстоятельства, в которых я нахожусь, объяснят этот шаг.

В Ригу я сейчас вернуться еще не могу. Мою жену и более 100 русских в Риге арестовали, во время проезда большевистской делегации из Москвы в Геную под подозрением организации заговора на драгоценную жизнь членов делегации. Жену через 2 дня освободили, но при обыске в моей квартире полиция забрала всю мою переписку. Я находился в пути в Ригу, но получил вовремя телеграмму не возвращаться, пока там не успокоятся.

Я хотел воспользоваться временем, чтобы подлечить ногу, которая вместо того, чтобы крепнуть — слабеет. Здешний доктор специалист установил, что вследствие того, что бедренная кость при моем ранении перебита, наступило недопитание всей кости правой ноги, а потому и прогрессирующее ослабление ноги.

Нехотя приходится мне теперь ложиться на операцию бедренной кости, которая будет сделана мне на будущей неделе. Затем мне придется пролежать 7 недель в гипсе. Зато, мне обещают восстановление деятельности ноги.

К сожалению, мое финансовое положение отчаянное. То есть в Латвии я могу не богато и не удобно, но кое-как прожить. За границей у меня ничего не имеется, и получить ниоткуда не могу. У жены есть кое-какие мелочи, которые я отвез в Париж, в марте, но до сих пор ничего не удалось продать.

Моя просьба сводится к тому: можете ли Вы мне теперь помочь на два месяца по 500 фр. в месяц, это на германскую валюту хватит для лечения. Я не могу Вам обещать срок, в который я возвращу этот долг, но постараюсь это при возможности сделать. Я обращаюсь к Вам, Ваше Высокопревосходительство, п[отому] ч[то] Вы всегда были добры ко мне и видели меня вскоре после моего ранения в 1919 г.

Прошу передать мое почтение Вашей супруге и поклон кап. По-котило.

Искренно уважающий Вас и преданный

А. Ливен.

На письме пометка рукой генерала Юденича: «Послал чек на 500 Гг., когда будет уведомление о получении, пошлю второй на 500 1г.».

Генерал Н.Н. Юденич послал князю Ливену не только деньги, но и письмо. Разыскать его нам не удалось. В ответ на него в своем письме от 5 мая 1922 г., написанном еще на больничной койке, карандашом, князь Ливен писал: «Сегодня хочу только поблагодарить Вас не только за присланный чек 500 1г., но и за Ваше письмо, которое меня глубоко тронуло»{~21~}.

После 1924 г., ликвидировав свое предприятие в Париже, князь Ливен вернулся в свое родное имение Межотне в Латвии, где снова, как до войны, занялся сельским хозяйством, но теперь уже в очень ограниченных размерах.

Он писал генералу Юденичу в январе 1927 г.: «Я живу тихо и очень скромно в деревне на своем хуторе, жаловаться я не имею права, т.к. моя физическая жизнь обеспечена, но трудно работать, не имея вовсе наличных средств или доходов. То, что вырабатывает хутор, хватает только на оборот и пропитание»{~22~}.

Говоря о «работе», Ливен имел в виду издание материалов по Белому движению, ранее Юденич одобрил это начинание (см. на следующей странице его письмо Ливену от 6 декабря 1925 г.) Князь сообщал, что он «приступил к собиранию материалов, относящихся к противо-большевистской борьбе на подчиненном Вашему Высокопревосходительству Северо-Западном фронте»{~23~}.

Далее, рассказывая о зарождении издания книг «Белое Дело», он писал: «Приступив к работе, я сошелся с ген. Лампе (Алексей Александрович), а затем с герц. Г.Н. Лейхтенбергским. Решено было — дело расширить и приступить к изданию "Белой Летописи", о которой ген. Лампе Вам пишет. Не будучи лично с Вами знаком, ген. Лампе прислал мне свое письмо на Ваше имя, с просьбою переслать Вам».

Говоря далее о уже собранных материалах, князь Ливен сообщает о статье, касающейся полковника Данилова, записке вольноопределяющегося Котомкина, воспоминаниях о Та-лабском полку и о записках полковника Смирнова.

Заканчивая письмо, он писал: «Со своей стороны присоединяюсь горячо к просьбе ген. Лампе о поддержке Вами Летописи, как Вашим именем, так и могущими быть у Вас на руках материалами»{~24~}.

Усилия князя Ливена и его стремление вместе с бароном П.Н. Врангелем и герцогом Г.Н. Лейхтенбергским «...сохранить для России историю белых»{~25~}, как сказано в предисловии [от редакции] первой книги «Белое Дело», вышедшей в октябре 1926 г., увенчались успехом.

Но.

А.А, .. .

_________С#т*м. .................

Ж*

п*е цбс С/СР/^А м~ V бОА-ет *Л */Ь~4с/се„-...............

..... /- }№с(Н1(*"**11 , ?Л* Я* 4*____*Летгь е/* /л /с*_____- _

_..........✓Млу-ссг^А^*Н^-е^л^.^с^о/п-^......У^^Л'------^а^лгля... ?с*1 1й4г*-г* уЛь

.—________ре*Л1Л* р.м . Ё'ур.съи. А-угл/ /^ /у)*е.г?*^' /г-А-кл .

......

Й' еА/ОДл*^ /$аьА- уЛосшьл-^.Г^' ..........

Письмо Н.Н. Юденича светлейшему князю А.П. Ливену

Ведя раздел Северо-Западной армии, князь А.П. Ливен писал генералу Юденичу 4 января 1927 г.: «Получили ли Вы первый том издаваемого ген. А. Лампе "Белое Дело"? Про Сев.-зап. Армию есть статья полк. Смирнова про Псковский период. Написана статья, по-моему, очень дельно...»{~26~}

Во второй книге «Белое Дело» князь Ливен опубликовал биографический очерк Л.Ф. Зурова «Даниловы». В третьей книге вышел его собственный исторический очерк «В южной Прибалтике (1919 г.)» (Окончательная и расширенная редакция этих воспоминаний князя Ливена была опубликована в Риге в 1929 г., в «Памятке Ливенца». В предисловии к ним князь Ливен счел нужным отметить: «Часть записок была напечатана без моего ведома в Архиве русской революции т. II, Берлин 1921, анонимно, под названием "Из секретного доклада о причинах неудачи борьбы с большевиками на северозападном фронте", часть же я выпустил в "Белом Деле", том III под заглавием "В южной Прибалтике", кн. Ливен».) В той же третьей книге вышла статья генерала Д.Н. Потоцкого «Перед занятием Риги». В четвертой книге князь Ливен опубликовал воспоминания о Западной добровольческой армии штабс-капитана Коноплина, а также исключительно ценные документы из архива Лейб-гв. Семеновского полка, о переходе его к белым в мае 1919 г.

Последним усилием участников издания «Белое Дело» была публикация в двух книгах (V и VI) записок генерала П.Н. Врангеля. После чего издание прекратилось за неимением средств. Но на этом не иссякли неисчерпаемая воля и энергия князя Ливена.

В мае 1929 г., в дни 10-летия освобождения Риги от большевиков, он (собрав пожертвования) выпустил «Памятку Ливенца (1919-1929)», которая, хотя и «не претендует на полноту, требуемую от исторического труда»{~27~}, до сих пор остается незаменимым источником для истории не только Ливенской дивизии, но в какой-то степени и для всей Северо-Западной армии.

Воспоминания и статьи самого князя А.П. Ливена, и. д. командира Ливенской дивизии К.И. Дыдорова, капитана Цель-миня, генерал-майора М.Я. Хана Карант-Мирза Соболевского и многих других общим объемом в 190 страниц положили солидный фундамент для истории Ливенской дивизии.

Успех этого издания, не поступившего в продажу, но распространившегося по подписке, побудил князя Ливена продолжить свою деятельность по опубликованию ценных исторических материалов и воспоминаний как о Ливенской дивизии, так и о Северо-Западной армии.

В конце того же 1929 г. вышел первый номер журнала «Служба Связи Ливенцев», издание которого, под общей редакцией князя Ливена, взяло на себя Объединение Ливенцев в Данциге.

Со второго номера, вышедшего в мае 1930 г., журнал расширил сферу деятельности, в связи с чем само название журнала стало другим — «Служба Связи Ливенцев и Северозападников». В предисловии к нему сказано: «...издательство преследует [цель] расширить круг заинтересованных читателей, привлекая прежде всего Северозападников»{~28~}.

Программной статьей нового журнала, как указывает редакция, явилась статья проживавшего тогда в Ревеле генерал-лейтенанта Алексея Константиновича Баиова «Спаянные Кровью». В номере были помещены также статьи генерала А.А. фон Лампе «Обзор военной литературы русской эмиграции», обширный политический обзор князя А.П. Ливена и его же статья «Похищение генерала Кутепова». В следующих номерах были опубликованы воспоминания генерала М.В. Ярославцева, являвшиеся по существу историей боевых действий 2-й стрелковой дивизии Северо-Западной армии, и мемуары многих других участников похода на Петроград. Князь Ливен помимо регулярных политических обзоров почти в каждом номере публиковал свои статьи, как, например, «Военный гений Суворова»{~29~}. Статья была изложением его доклада, прочитанного 28 ноября 1930 г. в Риге в помещении Русского клуба по случаю 200-летия со дня рождения Генералиссимуса А.В. Суворова.

Последний, восьмой номер «Службы Связи» вышел в сентябре 1936 г. Князь Ливен продолжал сотрудничать в «Часовом» и в рижской газете «Сегодня». В середине 30-х годов к последствиям тяжелого ранения в бедро и живот у князя Ливена добавилась болезнь сердца, заставившая его пройти курс лечения на Кеммерском курорте в Латвии. Но 3 апреля 1937 г., сразу после возвращения домой, князь Анатолий Павлович Ливен внезапно скончался.

Погребение состоялось в его родовом имении Межотне, куда 7 апреля прибыли многочисленные делегации, и прежде всего Ливенцы во главе с полковником К.И. Дыдоровым, ставшие в почетный караул у гроба.

В качестве представителя военного министра Латвии и соратника князя Ливена в 1919 г. генерала Я. Баллойдиса на похороны прибыл начальник Высшей военной школы генерал Г. Розенштейн, возложивший на могилу огромный венок красных роз с надписью: «От военного министра и латвийской армии». Барон Раден и граф Кайзерлинг возложили венки от чинов бывшего Балтийского ландесвера. С бело-сине-красной и черно-оранжевой георгиевской лентой возложил венок от соратников князя полковник К.И. Дыдоров.

Многочисленные венки были возложены от прибывших русских общественных и академических организаций, в том числе от Пушкинского комитета, Русского Академического Общества, Русской студенческой корпорации «Рутеня» и др.

Все они говорили, как подчеркивает редакция журнала «Часовой», что князь Ливен был не только доблестном воином и Георгиевским кавалером, но и душой и организатором первого русского добровольческого отряда в южной Прибалтике. Отряда, развернутого в 5-ю Ливенскую дивизию Северо-Западной армии{~30~}.

Несмотря на осложнившее ему жизнь тяжелое ранение, князь Ливен оставил заметный след в общественной жизни эмиграции, в том числе публикацией ценнейших исторических материалов и, конечно, своим трудом о зарождении и боевом пути Ливенского отряда.

Его душевные качества позволили ему, всего лишь гвардейскому ротмистру, повести за собой не только офицерскую молодежь и многочисленных добровольцев, но и заслуженных боевых полковников и генералов, охотно ставших в ряды его отряда.

Его жизнь остается примером сочетания боевой доблести, душевного обаяния и упорного творческого подвига в тяжелых, неблагодарных условиях эмигрантской жизни.

 

Лушков Александр Николаевич

Капитан 2-го ранга

Родился 2 августа 1888 г.{~1~} Из дворян Санкт-Петербургской губернии. Уроженец Кронштадта. Окончил Морской корпус в 1906 г. После плавания корабельным гардемарином на эскадренном броненосце «Слава» 6 апреля 1907 г. произведен в мичманы. Плавал на эскадренном миноносце «Доброволец» с сентября 1907 по апрель 1909 г., а затем, после зачисления в штурманские офицеры 2-го разряда (23 мая 1909 г.), назначен 20 августа 1909 г. и. д. старшего офицера эскадренного миноносца «Всадник» (командиром которого был Георгиевский кавалер капитан 2-го ранга В.К. Пилкин). 18 апреля 1910 г. произведен в лейтенанты.

27 сентября 1910 г. зачислен в офицерский класс, который окончил 23 сентября 1911 г. До начала 1914 г. — преподаватель артиллерии в классе унтер-офицеров и в Артиллерийском офицерском классе, в то же время числился на линейном корабле «Александр II». Награжден орденом Св. Станислава 3-й степени.

С 18 февраля 1914 г. по 6 февраля 1915 г. младший артиллерийский офицер на броненосном крейсере «Рюрик». За отличия в делах против неприятеля награжден орденом Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом.

По настоянию командира новейшего линейного корабля «Петропавловск» капитана 1-го ранга В.К. Пилкина назначен старшим артиллерийским офицером на этом корабле. «За самоотверженность, мужество и усиленные труды награжден 30 декабря 1915 г. орденом Св. Станислава 2-й степени с мечами» и тогда же произведен «за отличия» в старшие лейтенанты.

К этому времени относится аттестация за январь—август 1915 г., подписанная капитаном 1-го ранга В.К. Пилкиным:

«Способен к строевой службе и преподаванию. Вполне нравственный. Веселого, энергичного характера. Хорошего здоровья. Вполне воспитан и дисциплинирован. Знает французский язык. Выдающийся офицер по своим способностям, знанию, смелости, решительному характеру и инициативе. Заслуживает особого внимания начальства и движения по службе. Будет впоследствии отличным командиром»{~2~}.

В 1917 г. назначен вр.и.о. флагманского офицера штаба 1-й бригады линейных кораблей. В конце 1916 г. награжден оре-ном Св. Анны 2-й степени с мечами.

Согласно декрету СНК, объявленному в приказе по флоту 30 января 1918 г., уволен от службы (приказ командующего флотом Балтийского моря № 209 от 3 апреля 1918 г.)

В начале 1919 г. оказался в Финляндии и вошел в связь с контр-адмиралом В.К. Пилкиным. В июле 1919 г. выехал в Эстонию, был зачислен в Северо-Западную армию и стал ближайшим помощником адмирала Пилкина в Морском походном штабе, расположенном в Нарве.

По некоторым сведениям, участвовал в организации связи с офицерами флота в Петрограде и, в частности, был близок к лейтенанту А.А. Шмидту, служившему курьером между Морским походным штабом и группой офицеров — участников подготовки восстания, состоявших при адмирале М.К. Бахире-ве и организации И.Р.Кюрца.

В январе 1920 г. совместно с В.К. Пилкиным принял участие в работе Ликвидационной комиссии по передаче валютных фондов, оставшихся от банковских переводов адмирала А.В. Колчака.

В 1920 г. переехал во Францию и, благодаря своим организаторским способностям и деловому навыку, много помогал адмиралу В.К. Пилкину в Париже в его деятельности в качестве поверенного Н.Н. Юденича в делах по ликвидации долговых счетов Северо-Западной армии и помощи ближайшим сотрудникам генерала по штабу армии.

В связи с поездкой капитана 2-го ранга Лушкова из Парижа на юг Франции адмирал.В.К. Пилкин писал генералу о нем 16 января 1921 г.: «Завидуем Александру Николаевичу Лушкову, который на днях будет на юге и Вас увидит. Вам, несомненно, известно, что Лушков пользуется полным моим доверием. Человек более 10-ти лет со мной непрерывно служивший и если бы Вам было угодно дать ему какие-либо поручения в Париже, он, конечно, исправно их выполнит»{~3~}.

В начале 20-х годов капитан 2-го ранга А.Н. Лушков переехал на юг Франции и занялся садоводством на ферме неподалеку от города Обань (АиЬа^пе), примерно в 20 км к востоку от Марселя. Там он прожил около 30 лет.

После кончины Александра Николаевича Лушкова 30 ноября 1954 г. его коллега по выпуску из Морского корпуса Н.Д. Семёнов-Тян-Шанский в некрологе о своем друге писал: «...он был одаренным работником, сам ухаживал за фруктами и виноградниками и все спорилось в его неутомимых руках... в своем небольшом, но гостеприимном доме со своей супругой и дочерью всегда был рад принять своих друзей и знакомых»{~4~}.

Похоронен на городском кладбище в Обань (АиЬапе){~5~}.

 

Барон Людинкгаузен-Вольф* Николай Евгеньевич

Генерал-майор

Родился 3 августа 1877 г. Уроженец Санкт-Петербургской губернии. Из дворян, сын ротмистра. Православный. Окончил 1-й Кадетский корпус и Павловское военное училище. 15 августа 1897 г. произведен в подпоручики и вышел в 92-й пехотный Печорский полк.

Приказом № 104 от 12 октября 1898 г. с разрешения военного министра прикомандирован к Лейб-гвардии Финляндскому полку. Высочайшим приказом, отданным 5 июня 1899 г., переведен в Лейб-гвардии Финляндский полк. Произведен в поручики 6 декабря 1901 г. Назначен батальонным адъютантом 3-го батальона 20 октября 1904 г. Произведен в штабс-капитаны 6 декабря 1905 г.

10 февраля 1908 г. назначен временно командующим 7-й ротой, 23 сентября 1908 г. — заведующим школой подпрапорщиков. Временно принял командование 6-й ротой. Произведен в капитаны 28 апреля 1911 г. и награжден орденом Св. Станислава 3-й степени. 10 апреля 1911 г. назначен командиром 5-й роты и 1 мая того же года принял ее на законном основании{~1~}.

На фронт Первой мировой войны выступил в составе Гвардейского корпуса и участвовал в Галицийской битве. Был ранен 26 августа 1914 г., но вскоре вернулся в строй. За участие в боях гвардии был награжден в 1915 г. орденом Св. Анны 2-й степени с мечами, к ордену Св. Станислава 3-й степени мечами и бантом, орденом Св. Станислава 2-й степени и орденом Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом.

19 июля 1915 г. тяжело контужен во время боев с прусской гвардией под Красноставом и эвакуирован из полка для лечения. По излечении был причислен к 1-й категории и после снятия с учета 25 сентября 1915 г. числился при запасном батальоне полка в Петрограде. Произведен в полковники 10 апреля 1916 г. со старшинством с 16 сентября 1915 г.{~2~}.

Осенью 1918 г. полковник барон Вольф оказался в Пскове. Нам неизвестно, находился ли он уже раньше на территории Эстонии, оккупированной немцами в марте 1918 г., или же перешел, как многие другие, демаркационную линию, занятую германскими войсками, и получил разрешение на проживание в Пскове.

В конце сентября 1918 г. он вошел в инициативную группу совместно с ротмистрами В.Г. фон Розенбергом, Г.А. Гош-товтом (на родственнице которого Марии Иосифовне Гош-товт он был женат) и А.К. Гершельманом с целью добиться от германских оккупационных властей разрешения на создание русской добровольческой Северной армии.

10 октября 1918 г., сразу после прибытия представителей германского командования на Восточном фронте майоров фон Клейста и фон Трептова (см. биографию ген. Вандама) состоялось совместное русско-германское совещание, на котором было решено приступить к формированию Псковского добровольческого корпуса как основы для будущей Северной армии. Тогда же было достигнуто соглашение о назначении командующим корпусом генерала Вандама. Полковник барон Вольф был избран в качестве делегата, посылаемого к генералу Вандаму с этим предложением в имение графа П.М. Стенбока под Ревелем, где тогда проживал генерал Вандам.

Через несколько дней, при формировании генералом Ван-дамом штаба корпуса, полковник барон Вольф был назначен офицером для поручений. Одной из первых задач, порученных ему, была поездка в Германию с целью организовать набор добровольцев в лагерях русских военнопленных. Германские власти не разрешили делегации во главе с полковником бароном Вольфом посещать лагеря, и она выбыла обратно в Псков.

Вскоре после отступления Псковского корпуса из Пскова, когда новый командующий корпусом полковник Г.Г. фон Неф подписал договор с эстонским правительством и переформировал свой штаб, полковник барон Вольф был назначен в начале декабря 1918 г. дежурным генералом штаба корпуса при новом начальнике штаба полковнике В.В. фон Вале. Он оставался на этой должности, когда в начале января 1919 г. полковник А.Ф. Дзерожинский заменил полковника фон Нефа на посту командующего корпусом.

Когда после успешного майского наступления фактический командующий Северным корпусом генерал Родзянко принял, согласно приказу от 1 июня 1919 г., командование корпусом от полковника А.Ф. Дзерожинского, штаб корпуса снова был переформирован. Но по воспоминаниям генерала А.П. Родзянко, «дежурным генералом оставался полк[овник] барон Вольф»{~3~}. Он исполнял эту должность до ликвидации Северо-Западной армии.

Нам не удалось разыскать точной даты производства полковника барона Н.Е. Вольфа в генерал-майоры. Согласно некоторым данным это производство произошло в июле 1919 г., когда начальником штаба армии стал генерал Вандам, а генерал-квартирмейстером генерал Малявин.

В своей деятельности дежурного генерала барон Вольф занимался не только назначениями и перемещениями в должностях по армии. Например, В.Л. Горн приводит в своей книге текст телеграммы, полученной 25 октября 1919 г. министром земледелия Северо-Западного правительства Богдановым от дежурного генерала армии по поводу приговора военного суда над членами Гдовского кооперативного союза, подписанного генералом бароном Вольфом{~4~}.

После ликвидации Северо-Западной армии барон Вольф недолго оставался в Эстонии. В самом начале 20-х годов он выехал во Францию и устроился на работу в Марселе. Генерал барон Н.Е. Вольф скончался на 52-м году жизни, 28 декабря 1928 г. Похоронен на одном из городских кладбищ Марселя — Св. Канэ (51 Сапе1).

 

Малявин Борис Семенович

Генерал-майор Генерального штаба

Родился 30 июля 1876 г., православного вероисповедания. Уроженец Волынской губернии. Окончил 3-й Московский кадетский корпус, Николаевское инженерное училище и Николаевскую академию Генерального штаба (1907).

Из училища выпущен подпоручиком 13 августа 1897 г. и назначен в 6-й Киевский саперный батальон. 1 августа 1900 г. произведен в поручики. 20 августа 1902 г. командирован держать экзамен в Николаевскую академию Генерального штаба. 27 октября зачислен в академию. 1 октября 1903 г. произведен в штабс-капитаны. 22 апреля 1904 г. покинул академию, чтобы перевестись в действующую армию, с предоставлением права по окончании военных действий вернуться в академию.

Участвовал в Русско-японской войне. 5 сентября 1904 г. прикомандирован к штабу 10-го армейского корпуса, 27 января 1905 г. назначен и. д. обер-офицера для особых поручений при штабе 10-го армейского корпуса, 18 мая 1905 г. назначен и. д. старшего адъютанта по строевой части корпуса.

За время войны награжден орденами: Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом «За отличия в боях с 13 по 20-е августа 1904 г.»; Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом «За отличия в боях с 26 сентября по 5-е октября 1904 г.»; Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» «За отличия в боях с японцами с 16 по 26-е февраля 1905 г.».

Кроме того, приказом Главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами, действующими против Японии, за № 1548, награжден чином капитана «за отличия в боях с 12 по 16 января 1905 г.», что было утверждено Высочайшим приказом 18 февраля 1906 г.

4 сентября 1905 г. откомандирован в академию для продолжения курса. 9 мая 1907 г., по окончании курса, был причислен к Генеральному штабу и прикомандирован для прохождения стажа командиром роты сначала в Лейб-гвардии Московский, а затем в 45-й пехотный Азовский полк{~1~}.

Начал службу по Генеральному штабу 26 ноября 1909 г. помощником старшего адъютанта штаба Киевского военного округа. 24 ноября 1910 г. и. д. помощника делопроизводителя Главного управления Генерального штаба. С 26 ноября 1911 г. обер-офицер для поручений при штабе Киевского военного округа.

В начале Первой мировой войны служил в штабе армий Юго-Западного фронта. С 16 июля 1915 г. — начальник отделения в управлении генерал-квартирмейстера Главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта. 6 декабря 1915 г. произведен в полковники.

4 ноября 1916 г. назначен командиром 9-го стрелкового полка. Полк отличился в боях в Добрудже на Румынском фронте в составе 3-й стрелковой бригады, развернутой в стрелковую дивизию.

В конце 1917 г. полковник Б.С. Малявин был произведен в генерал-майоры. Нам неизвестно, каким образом генерал-майор Малявин оказался в районе бывшего Северо-Западного фронта. Возможно, в связи с переброской 3-й стрелковой дивизии на этот фронт в конце войны. Очевидно, что он остался в полосе немецкой оккупации, согласно Брест-Литовскому мирному договору.

Уже в октябре 1918 г. генерал-майор Малявин принял участие в совещаниях с представителями германского Генерального штаба, прибывшими в Псков 9 октября для переговоров о русских добровольческих формированиях в Пскове. Инициатор этих переговоров и лидер русской делегации ротмистр В.Г. фон Розенберг «считал, что необходимо воспользоваться благоприятной сменой политического курса в пользу русских в штабе главнокомандующего группой армий на Восточном фронте генерал-фельдмаршала принца Леопольда Баварского»{~2~}, откуда и прибыла немецкая делегация (см. биографию ген. Вандама).

На одном из первых совещаний ротмистр фон Розенберг предложил в качестве командующего будущей Северной русской добровольческой армии генерала Б.С. Малявина. Но на следующем совещании было решено пригласить на эту должность генерала Вандама, более известного благодаря его трудам и статьям, публиковавшимся до войны в газете и издательстве «Новое Время» А.С. Суворина.

С прибытием генерала Вандама 12 октября 1919 г. в Псков, генерал Б.С. Малявин был назначен начальником штаба Псковского корпуса. В этом качестве он принял участие в совещании командного состава 21 октября 1919 г. У присутствовавшего на этом совещании подполковника К.К. Смирнова о нем сложилось такое впечатление: «Молодой еще человек, говорливый, франтоватый и манерный, несколько суетливый...»{~3~} По свидетельству Смирнова, в конце совещания, после того как было решено все добровольческие формирования именовать «Северной армией», строевые начальники обратились к командующему армией с пожеланием, «...чтобы армия была строго регулярной, чтобы не допускать нигде и признаков керенщины и партизанщины». «Это заявление, — подчеркивает подполковник К.К.Смирнов, — ...носило характер декларации с нашей стороны и выразило то, что мы, основатели армии, ожидали от нашего штаба».

У генерала Малявина, недооценивавшего, по мнению подполковника Смирнова, силы и организацию противника, эта «декларация» вызвала резкую критику. Он утверждал, что нет никакой надобности стремиться к регулярным формам и, тем более, придавать формированию общественно-политическое значение. Надо, наоборот, дать право каждому формировать какие угодно отряды и под любыми лозунгами. Генерал полагал, что большевизм есть не что иное, как только факт физического владения аппаратом власти небольшой группы предприимчивых бандитов. По его мнению, «было достаточно создать хоть некое подобие военной силы, которая легко проникнет вглубь России, переловит и перевешает бандитов, чем и будет ликвидирован большевизм»{~4~}.

Эти разногласия сказались в вопросе о проведении мобилизации. Строевые начальники настаивали на ней. Генерал Вандам и его начальник штаба были категорически против. Штаб корпуса не разрешил поручику Б.С. Пермикину провести операцию с целью мобилизации жителей-рыбаков на Та-лабских островах, и он, так и не получив приказания из штаба, был вынужден высадиться там без разрешения и сформировать батальон, развернутый позже в полк и ставший в Северо-Западной армии одним из лучших.

На должности начальника штаба корпуса генерал Малявин пробыл немногим больше месяца. Он ушел по собственному желанию, сдав штаб и. д. ротмистру В.Г. фон Розенбер-гу 16 ноября 1918 г. и уехал вместе с генералом Вандамом (см. его биографию) из Пскова в Ригу. Некоторое время проживал в Германии, откуда вслед за генералом Вандамом прибыл в Нарву, в штаб Северо-Западной армии в конце июня 1919 г.

Генерал Родзянко пишет: «...Армия разрасталась, операции принимали более сложный характер, и начальнику моего штаба полковнику Зейдлицу становилось трудно справиться с его задачей; в Нарву приехал бывший командующий Северным корпусом Генерального штаба генерал Вандам, которому я и предложил быть начальником штаба армии, полковник же Зей-длиц был назначен и. д. генерал-квартирмейстера»{~5~}.

Далее генерал Родзянко продолжает: «Вскоре приехал генерал Малявин и генерал Вандам просил назначить его генерал-квартирмейстером... что я с согласия генерала Малявина и сделал»{~6~}.

Приказ о назначении генерала Малявина был отдан по армии 31 июля 1919 г. Сам же генерал Малявин пишет в своем рапорте на имя начальника штаба Северо-Западной армии от 18 августа 1919 г., что он временно исполнял должность генерал-квартирмейстера «в течение 10 суток»{~7~}, т.е. с 8 августа.

Это несоответствие в дате назначения генерала Малявина на ответственную должность генерал-квартирмейстера, очевидно, было связано с желанием генерала Родзянко получить письменную поддержку от офицера Генерального штаба в его дискуссии с генералом Юденичем о главном стратегическом направлении.

Недаром генерал Малявин в своем рапорте от 18 августа поставил первым условием для окончательного вступления в должность генерал-квартирмейстера принятие его «требования»: «Первая задача: обеспечение и дальнейшее расширение Псковского района в восточном направлении... Со стратегической точки зрения считаю необходимым прочное занятие Псковского района... главное операционное направление на восток, для занятия узловой станции Дно (связь Петрограда с богатым югом), а впоследствии следующей важной узловой станции ■— Бологое»{~8~}.

Рапорт генерала Малявина повторяет с небольшими вариантами доклад генерала Родзянко в конце июля в штабном вагоне на станции Веймарн, когда он настойчиво предлагал прибывшему из Финляндии генералу Юденичу: «Всю армию необходимо перебросить в район Пскова». Как тогда, так и позже, в конце июля, он настаивал на передаче обороны Нарвы эстонцам, а главным силам Северо-Западной армии «двинуться на Новгородскую губернию... занять Новгород. Затем, в случае удачи, действовать дальше на станцию Чудово, прикрываясь рекой Волховом, на Ладожское озеро»{~9~}. «Само собой, — добавляет он, — о плане моем знали и начальник штаба ген. Вандам и Генерал-Квартирмейстер ген. Малявин — этот последний вполне разделял мою точку зрения»{~10~}.

Недаром, настаивая на «Псковском направлении», генерал Малявин во введении к своему рапорту писал: «...Считаю своим нравственным долгом доложить Вам, что соглашусь принять предложенную мне ответственную должность лишь при условии получения вполне определенных ответов на ни-жепоставленные вопросы и выполнения нижеследующих требований (подчеркнуто нами. — Н.Р.). Если же вполне определенные ответы, — продолжал он, — не могут быть даны и все требования не могут быть выполнены, то я не считаю полезным для дела и возможным для себя принять предложенную должность»{~11~}.

Но, несмотря на ясную и категорическую директиву Юденича — наступать по кратчайшему направлению Нарва-Ям -бург-Гатчина-Петроград, ген. Малявин принял должность генерал-квартирмейстера штаба Северо-Западной армии и исполнял ее до конца ноября 1919 г. Он участвовал в составлении плана октябрьского наступления на Петроград.

Но если генерал Родзянко имел некоторые основания для самоустранения от активного вмешательства в деятельность штаба Северо-Западной армии, будучи назначен, вопреки своему желанию, помощником Главнокомандующего, то пассивность генерала Малявина в этот период едва ли может найти оправдание.

Командир 5-й Ливенской дивизии, доблестный полковник Дыдоров называет его «чиновником»{~12~}. Командир 2-й дивизии генерал-майор Ярославцев вспоминает, что около 10 ноября он вернулся из штаба армии «без всякой ориентировки»{~13~}.

23 ноября 1919 г. генерал-майор Малявин был отчислен от своей должности по собственному желанию и уехал в Ригу. Там, в начале 1920 г. он написал очерк «Петроградская операция Северо-Западной армии в октябре-ноябре 1919 г. и причины ее неудачи»{~14~} и послал его военному агенту (атташе) в Дании генералу С.Н.Потоцкому. Последний обратился к военному представителю русских армий при Союзных правительствах в Париже генералу Д.Г. Щербачеву с запросом: «Могут ли быть отпущены средства для отпечатания этой брошюры и нет ли к этому препятствий?»{~15~}

Генерал Щербачев в письме от 17 июля 1920 г. обратился к генералу Юденичу с просьбой «сообщить мне Ваше заключение», указывая на то, что он не знает «содержания брошюры и работы ген. Малявина во время операций»{~16~}. Генерал Юденич ответил генералу Щербачеву лаконично и ясно. Приведем его письмо полностью:

Статья Малявина «Причины неудачи наступления на Петроград» мне не известна; полагаю, что предварительно решения вопроса об отпуске средств на ее издание, она подлежит моему рассмотрению.

Малявин генерал-майор Генерального штаба, бывший генерал-квартирмейстер штаба Северо-Западной армии, ярый защитник Псковского направления{~17~}.

На этом дело об издании очерка генерала Малявина остановилось. Он не был издан. Сам генерал Малявин проживал в начале 20-х годов в Риге. Его дальнейшая судьба нам неизвестна.

 

Фон Неф Генрих-Карл-Тимолеон Генрихович

Генерал-майор

Родился 2 октября 1880 г. Уроженец Эстляндии, евангеличес-ко-лютеранского вероисповедания.

6 января 1888 г. зачислен в пажи-кандидаты Высочайшего Двора. 18 ноября 1893 г. определен в Пажеский Его Императорского Величества корпус из Николаевского кадетского корпуса. 1 сентября 1899 г. переведен в старший специальный класс корпуса. 9 августа 1900 г. по экзамену произведен в подпоручики и вышел в Лейб-гвардии 4-й стрелковый Императорской фамилии батальон. 9-20 сентября временно командующий 1-й ротой Его Величества.

В связи с началом Русско-японской войны добровольно переведен в 6-й Восточно-Сибирский стрелковый полк с переименованием в поручики, а затем прикомандирован к 34-му Восточно-Сибирскому полку на должность командира роты.

Награжден орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», «За отличия в делах с Японией с 1 по 26 июня 1904 г.»; орденом Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом, «За отличия в делах с Японией с 13 по 24 августа 1904 г.»; орденом Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом 21 февраля 1905 г., «за разнообразные отличия с японцами»; орденом Св. Станислава 2-й степени с мечами и бантом, «За отличия в делах с японцами с 12 по 15 января 1905 г.»; орденом Св. Анны 2-й степени с мечами «За отличия в делах с японцами с 12 по 15 января 1906 г.»{~1~}

4 февраля назначен ординарцем к командиру 1-го Сибирского армейского корпуса (к генералу Зарубаеву).

По окончании военных действии в Маньчжурии откомандирован 8 ноября 1905 г. в Лейб-гвардии 4-й Императорской фамилии батальон. 6 марта 1906 г. командирован в 6-й Свод-но-гвардейский батальон.

С 23 июля 1910 г. командовал 5-й ротой 4-го стрелкового Императорской фамилии полка. 26 августа 1912 г. произведен в капитаны. Вышел на фронт мировой войны в составе 4-го стрелкового Императорской фамилии полка.

Отличился в боях гвардейской стрелковой бригады у Опа-това. Был награжден Георгиевским оружием за то, «что в бою 21 сентября 1914 г. у деревни Черников под сильным ружейным и шрапнельным огнем прорвался сквозь наступавшие цепи сильнейшего противника и присоединился к своему батальону»{~2~}.

Прорыв потребовал большого мужества при значительных потерях, так как в тыл русской Гвардейской стрелковой бригаде вышли полки 1-й немецкой Гвардейской резервной дивизии, занявшие город Опатов и расстреливавшие прорывавшихся русских гвардейских стрелков из пулеметов и выехавших на прямую наводку батарей.

Произведен в полковники и назначен командиром батальона в январе 1915 г. Награжден орденом Св. Георгия «за то, что будучи в чине полковника в рядах Лейб-гвардии 4-го Стрелкового полка» в бою 15 июля 1916 г., наступая под сильным артиллерийским и пулеметным огнем во главе батальона на деревню Трыстен, увлек за собой солдат и ворвался в окопы противника. Преследуя его, направился на деревню Пурин, которую захватил с боя, после чего продолжал преследовать противника, чем и обеспечил общий успех. В этом бою батальон захватил 12 орудий{~3~}.

За участие в прорыве Гвардейским корпусом германских позиций у деревни Трыстен, где Лейб-гвардии 4-й стрелковый Императорской фамилии полк удачно взаимодействовал с Лейб-гвардии Кексгольмским полком во время Брусиловско-го наступления{~4~}, полковник фон Неф был назначен командиром Краснохолмского полка.

После Брест-Литовского мира и демобилизации полка вернулся как уроженец Эстонии в свою усадьбу, где и находился под германской оккупацией. Одним из первых, в октябре 1918 г., явился добровольцем в Отдельный Псковский добровольческий корпус Северной армии.

Был назначен командиром 3-го стрелкового добровольческого Режицкого полка. Прибывший в Режицу в 20-х числах октября командир корпуса генерал Вандам распорядился перевести полк в Остров. В итоге около половины добровольцев во главе с полковником Афанасьевым остались в Режице, а с остальными полковник Неф, выполняя приказ, перешел в Остров. Здесь его застало известие о капитуляции Германии 11 ноября, после которой начались выборы солдатских советов в частях германской оккупационной армии. Полковник Неф решил провести мобилизацию в Островском уезде, чему категорически воспротивился генерал Вандам{~5~}. Как пишет К.К. Смирнов, «это был почти конфликт»{~6~}. 17 ноября 1918 г. генерал Вандам ушел с поста командующего и временно командующим корпусом был назначен полковник Г.Г. Неф. Начальником штаба корпуса» вместо генерала Малявина, ушедшего вместе с генералом Вандамом, был назначен ротмистр фон Розенберг.

Прибыв в Псков из Режицы 20 ноября он приказал немедленно раздать в войска все имевшееся на складах имущество и отдал приказ об осадном положении. В Псковском отдельном корпусе насчитывалось около 3500 плохо вооруженных добровольцев.

Винтовок не хватало и, переданные немцами, они были без штыков, часто в очень плохом состоянии. На весь корпус было 30 пулеметов и две батареи, из которых одна не имела лошадей для запряжек.

Сразу после прибытия нового командующего стало известно о предстоящем наступлении на Псков 7-й красной армии. 24 ноября полковник Неф собрал военный совет, на который прибыли командиры частей и представители германского гарнизона. Было решено выдвинуть в направлении станции То-рошино отряд под общим командованием командира 53-го Волынского полка полковника Ветренко. Другое решение полковника Нефа — захватить Елизаровский монастырь отрядом поручика Пермикина — не было даже передано последнему немецкими телеграфистами, занимавшими еще все линии связи.

Днем 25 ноября немецкие войска оставили проволочные заграждения, прикрывавшие Псков с востока, и даже пропустили без боя полк красных, наступавших от Елизаровского монастыря в тыл белым. Вопреки данному на совместном заседании обещанию не оставлять город, немецкие части поспешно отошли на западный берег реки Великой. Только часть русского корпуса успела отойти через железнодорожный мост. Отряд полковника Ветренко, будучи отрезан от мостов в Пскове, двинулся на юг и перешел на западный берег вброд у Выбутских порогов по пояс в ледяной воде.

Штаб корпуса во главе с полковником Нефом тоже не мог воспользоваться Ольгинским мостом, занятым уже красными. Только благодаря энергии командующего ему удалось переправиться через реку на лодках, оставленных уходящими немцами. Преодолевая огонь подошедших красных авангардов и бронепоездов, войскам Псковского корпуса удалось не без потерь выйти к Изборску. К началу декабря 1918 г. часть корпуса расположились в Эстонии, в районе Верро (Выру), где они смогли привести себя в порядок.

Сам же полковник Неф прибыл 1 декабря 1918 г. в Ригу, в штаб 8-й германской армии. Там ему сообщили, что согласно решению немецкого правительства снабжение корпуса как всеми видами довольствия, так и вооружением и боеприпасами немедленно прекращается. Командующему корпусом ничего не оставалось, как срочно вернуться в Эстонию, где в Ревеле 6 декабря 1918 г. он подписал договор о совместных действиях с товарищем военного министра эстонского правительства Т. Юринэ.

В эти дни части 7-й армии красных продолжали наступление на Ревель, находясь уже в 30-40 км к югу от него. Эстонское правительство остро нуждалось в помощи, соглашаясь (несмотря на свое отрицательное отношение к прибалтийским немцам) даже на формирование немецкого Балтийского полка и на высокую оплату финских добровольцев. В силу этого полковнику Нефу удалось достигнуть приемлемых условий для обеспечения дальнейшего существования Северного корпуса.

Его состав оставался прежним — 3500 человек, Эстония обязалась снабжать корпус денежными средствами, продовольствием и снаряжением, равно как и недостающим вооружением и боеприпасами. Расходы, связанные со всем этим, должно было возместить будущее русское правительство.

Командование корпуса обязалось не вмешиваться во внутренние дела Эстонской республики, но в оперативном плане подчинялось эстонскому главнокомандующему И.Я. Лайдоне-ру — бывшему подполковнику русского Генерального штаба.

Корпус должен был принять участие в контрнаступлении на псковском направлении. 10 декабря 1918 г. полковник Неф приступил к реорганизации частей корпуса, сведя их в две бригады, и назначил начальником штаба вместо оставшегося в Риге ротмистра В.Г. фон Розенберга полковника Василия Викторовича фон Валя, конногвардейца, которого он хорошо знал по службе в гвардии.

В конце декабря Северный корпус занимал оборону в 50 км южнее Ревеля, откуда совместно с частями 2-й эстонской дивизии перешел в наступление на псковском направлении, вытеснив из Эстонии 6-ю стрелковую дивизию 7-й армии красных. Однако с началом военных операций полковник Неф проявил большую самостоятельность по отношению к эстонскому командованию, а также отказался принять на себя решение об официальном признании независимости Эстонии, считая этот вопрос зависящим от будущего русского правительства.

Во всем этом эстонцы видели продолжение чувства превосходства балтийского дворянства немецкого происхождения. Обвиненный в германофильстве, полковник Неф был отстранен от командования корпусом. В начале января 1919 г. главнокомандующий генерал Лайдонер назначил полковника Дзерожинского командующим корпусом.

При вступлении в командование корпусом генерала Родзянко в июне 1919 г. полковник Неф был назначен командующим запасными частями Северно-Западной армии. Во время восстания на форту Красная Горка он был послан командиром 1-й дивизии генералом графом Паленом в Копорье, куда, начиная с 29 мая 1919 г., стали прибывать отступившие из форта части его гарнизона. Находившийся в Копорье отряд ингер-манландцев под командой финских офицеров потребовал разоружения прибывших частей гарнизона Красная Горка. Перешедший на сторону белых гарнизон первоначально категорически отказался. «Разоружился он, — как пишет генерал Родзянко, — по приказу полковника Нефа, которому ингерман-ландцы, желая поживиться отобранным имуществом, неправильно осветили настроение гарнизона»{~7~}.

Генерал Родзянко (см. его биографию) поспешил исправить эту ошибку, приказав немедленно вернуть оружие восставшим и тут же отправил полковника Нефа обратно в Гдов, где он продолжал заниматься формированием запасных частей. Неприятный инцидент в Копорье с гарнизоном форта Красной Горки был сглажен 25 июля 1919 г. производством полковника Г.Г. Нефа в генерал-майоры.

Помимо командования запасными частями в Гдове генерал Неф исполнял различные поручения и, в частности, возглавил там же комиссию по проверке приказа генерала Юденича о замещении всех тыловых должностей только офицерами, непригодными к службе в строю в силу ранений и болезней.

Командующий 2-м корпусом Северо-Западной армии генерал Арсеньев, согласно воспоминаниям полковника Гош-товта, высказывал сожаление, что такой доблестный, испытанный в боях офицер, как полковник Неф, не занимал строевых должностей в Северо-Западной армии.

В декабре 1919 г. генерал-майор Неф был переведен в «резерв чинов». После ликвидации Северо-Западной армии остался, как уроженец Эстонии, в Ревеле.

Накануне Второй мировой войны переехал в Германию. Скончался в одном из лагерей для перемещенных лиц в Западной Германии в 1950 г.

 

Граф фон дер Пален Алексей-Фридрих-Леонид Петрович

Генерал-лейтенант

Родился 25 марта 1874 г. в родовом имении Каутсемюнде (Каи1зетипс1е) в Латвии. Вероисповедания лютеранского. Окончил Санкт-Петербургский университет и 8 сентября 1897 г. был зачислен юнкером рядового звания в Николаевское кавалерийское училище{~1~}. Окончил курс по 1-му разряду и 13 августа 1897 г. выпущен корнетом в 13-й драгунский Военного ордена генерал-фельдмаршала Миниха полк.

Зачислен в списки полка, но согласно разрешению военного министра от 7 сентября 1897 г. прикомандирован к Лейб-гвардии Конному полку. Переведен в полк Высочайшим приказом от 25 марта, потеряв год старшинства в чине корнета.

Произведен в поручики 6 декабря 1901 г., временно командовал эскадроном Его Величества с 25 августа по 15 ноября 1902 г. и с 5 сентября по 5 ноября 1903 г. Назначен начальником полковой учебной команды 28 сентября 1904 г. и произведен в штаб-ротмистры 6 декабря 1905 г. Назначен командующим 2-м эскадроном 20 апреля 1906 г. и произведен в ротмистры 21 августа 1909 г. Произведен в полковники 10 апреля 1911 г. и 16 апреля того же года назначен помощником командира полка по хозяйственной части; 8 февраля 1912 г. назначен помощником командира полка по строевой части и временно командовал полком в июле, в начале сентября 1911 г. и с 20 апреля по 7 мая 1912 г.

С 1 сентября по 1 ноября 1912 г. был уволен в отпуск с сохранением содержания и 30 октября 1912 г. подал прошение на Высочайшее имя: «расстроенные домашние обстоятельства лишают меня возможности продолжал военную Вашего Императорского Величества службу, и потому всеподданнейше прошу: дабы поведено было уволить меня от службы с награждением мундиром».

Высочайшим приказом 27 ноября 1912 г., граф фон дер Пален был уволен от службы по домашним обстоятельствам с мундиром и с зачислением в конное ополчение по Кур-ляндской губернии.

За время службы он был награжден орденом Св. Станислава 3-й степени (6 декабря 1905 г.), Св. Анны 4-й степени (6 декабря 1908 г.), Св. Станислава 2-й степени (6 декабря 1911 г.) и медалью в память 100-летнего юбилея Отечественной войны (26 августа 1912 г.).

С началом войны в 1914 г. полковник Пален подал прошение о возвращении его на службу в свой полк. Высочайшим приказом 7 декабря 1915 г.{~2~} он был определен на военную службу из отставки с чином полковника, со старшинством с 1 декабря 1912 г. в Лейб-гвардии конный полк и вскоре занял должность помощника командира полка по строевой части. Был награжден орденом Св. Анны 3-й степени.

Неоднократно командовал полком, замещая командира генерал-майора Б.Г. Гартмана. Так в сентябре 1916 г. полковник Пален, временно замещая командира полка, занял с полком окопы в районе деревни Пустометы на реке Стоход, заменив в них стрелков деникинской «железной» 4-й стрелковой дивизии. Отбил несколько немецких атак. В самом начале 1917 г. стрелковые батальоны (сформированные уже во время войны) полков 1-й Гвардейской кавалерийской дивизии были сведены в Стрелковый полк этой дивизии. Первым командиром его был назначен полковник Пален.

1 марта 1917 г. он был заменен на должности командира Стрелкового полка 1-й Гвардейской кавалерийской дивизии полковником Лейб-гвардии Семеновского полка Поповым и выбыл в Петроград, находясь при запасном полку в конногвардейских казармах.

Несколько позже, в самом начале апреля, в Петроград прибыл в ожидании нового назначения однополчанин Палена по Лейб-гвардии Конному полку, молодой генерал П.Н. Врангель. «Близко присматриваясь ко всему происходящему, — писал он, — я видел, что лишь твердой и непреклонной решимостью можно было положить предел развалу страны»{~3~}. Для того чтобы поддержать одного из немногих популярных генералов, каковыми Врангель считал генералов Лечицкого или Корнилова, необходима была «военная организация в столице, располагающая хотя бы небольшими военными силами и могущая выступить в нужную минуту»{~4~}.

Генерал Врангель со свойственной ему энергией быстро собрал сведения о существовавших уже тогда военных организациях и связался с офицерами целого ряда частей и военных училищ.

«Сведениями своими, — продолжает он, — я решил поделиться со старым однополчанином и другом моим графом А.П. Паленом. Ожидая со дня на день назначения в армию, я предполагал оставить его во главе дела в Петербурге. Граф Пален очень подходил для намеченного дела: он легко мог, не возбуждая особых подозрений, вести свою работу в столице. Он всю жизнь прослужил в гвардии в Петербурге, его знала почти вся гвардия; и среди офицеров петроградского гарнизона он пользовался общим уважением. Вместе с тем, его сравнительно небольшой чин, свойственная ему молчаливость и замкнутость давали возможность рассчитывать, что ему удастся вести работу с достаточной скрытностью»{~5~}.

Вместе с полковником Паленом генералу Врангелю удалось организовать небольшой штаб и привлечь в свою организацию несколько молодых офицеров. Среди них был Георгиевский кавалер, летчик штабс-капитан В.Л. Покровский. С ним генералу Врангелю довелось снова встретиться в августе 1918 г., когда он принял командование 1-й Конной дивизией Добровольческой армии. Покровский, ставший к тому времени уже генералом, командовал 1-й Кубанской казачьей дивизией. «Генерала Покровского, — вспоминает генерал Врангель, — произведенного в этот чин постановлением Кубанского правительства, я знал по работе его в Петербурге, в офицерской организации, возглавляемой графом Паленом»{~6~}.

В начале мая 1917 г. генерал Корнилов оставил пост Главнокомандующего Петроградским военным округом и уехал на фронт, приняв командование 8-й армией. «Я решил, — пишет генерал Врангель, — несмотря на оставление генералом Корниловым чрезвычайно выгодного для намеченного нами дела поста Главнокомандующего Петербургским военным округом, все же войти с ним в связь»{~7~}.

Вместе с графом Паленом генерал Врангель посетил приехавшего из штаба генерала Корнилова его доверенного ординарца Завойко на его квартире на Фонтанке, с тем чтобы через него условиться о связи с генералом Корниловым.

30 июля генерал Врангель получил телеграмму о назначении его командующим 7-й кавалерийской дивизией и выехал на фронт, оставив полковника Палена одного продолжать начатое «дело» по созданию военной организации.

В Галиции, в штабе 8-й армии в Коломне генерал Врангель успел повидать генерала Корнилова, уже назначенного Главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта. Он кратко информировал о работе в столице и предложил использовать поручика графа Шувалова для связи с Петроградом. Генерал Корнилов тут же приказал зачислить графа Шувалова ординарцем{~8~}.

В дни корниловского выступления генерал Врангель оставался на фронте, командуя Сводным конным корпусом, ожидая нового «видного» назначения. Но только 9 сентября, когда генерал Корнилов и его ближайшие соратники были уже арестованы, он получил телеграмму о назначении его командиром 3-го конного корпуса, находившегося уже под Петроградом.

Приехав в столицу, он узнал, что в командование 3-м конным корпусом уже вступил генерал П.Н. Краснов. Не желая ставить его в неловкое положение, генерал Врангель решил выждать и в первый же вечер заехал к графу Палену.

От него он узнал, «что в первые дни после разрыва ставки с правительством графу Палену и большинству работавших с ним офицеров пришлось во избежание ареста скрываться; наиболее скомпрометированные бежали из города... Граф Пален укрывался в окрестностях города в имении Всеволожского "Рябово". По словам Палена, движение Крымова на Петербург застало его организацию совершенно врасплох. Конфликта правительства со ставкой никто не ожидал, и в предвидении его ничего сделано не было»{~9~}.

Верно, конечно, что генерал Корнилов, поверивший Керенскому, рассчитывая действовать против петроградского совета и большевиков во взаимодействии с Временным правительством, не счел нужным ни предупредить своих военных сторонников в столице, ни послать в голове 3-го конного корпуса свой Ударный Корниловский полк. Т.е., говоря словами генерала А.И. Деникина, имела место «полная несостоятельность технической подготовки корниловского выступления»{~10~}.

Но и следует признать, что полковник граф Пален, прослуживший всю войну помощником волевого и энергичного командира Лейб-гвардии Конного полка Б.П Гартмана, не был подготовлен к самостоятельным решениям в дни, когда генерал Крымов вел свой 3-й конный корпус на Петроград.

Вскоре после большевистского переворота полковнику графу Палену удалось выбраться в Прибалтику. По некоторым сведениям он посетил свое имение — Каутсемюнде в Латвии. Однако вскоре после капитуляции Германии в ноябре 1918 г. при приближении большевиков к Риге в декабре 1918 г. он выехал в Либаву, откуда, как рассказывает генерал Родзянко, вместе с ним и полковником Бибиковым они приплыли в 20-х числах января 1919 г. на эстонском корабле «Виза» в Ревель, где прибыли к командующему Северным корпусом полковнику Дзерожинскому.

Эстонский главнокомандующий Лайдонер, которому в то время был подчинен корпус, поручил полковнику Палену осмотреть лагеря русских военнопленных, находившихся в Эстонии. Оказалось, что большинство офицеров и солдат были не пленными, а добровольцами, перешедшими на сторону эстонцев из Красной Армии.

После доклада Палену было разрешено сформировать из них батальон. В силу того, что большинство добровольцев, согласившихся перейти на службу в Северный корпус, были мобилизованные уроженцы Урала, батальон, сформированный полковником Паленом, был назван «Уральским». Сначала он входил в состав Островского полка — одной из первых частей Северной армии, сформированной из добровольцев Островского уезда Псковской губернии еще в конце 1918 г. Позже он был развернут в 7-й Уральский полк 2-й пехотной дивизии.

В начале мая полковник Пален сменил командира Островского полка, занимавшего участок на нарвском фронте. Вместе с приданным ему отрядом полковника Бибикова и конной батареей он возглавил «отряд полковника Палена», которому во взаимодействии с отрядами полковника Георга и поручика Данилова предназначалась главная роль в предстоящем майском наступлении Ямбург-Гатчина.

Рано утром 13 мая отряд полковника Палена перешел в наступление. Большое село Попкова Гора было занято с ходу. Еще ночью отряд поручика Данилова, переодевшись в красноармейскую форму, захватил его. Взяты в плен начальник 3-й бригады 19-й стрелковой дивизии бывший генерал Николаев и его штаб.

На следующий день Пален форсировал переправы на реке Плюссе. Прискакавший верхом генерал Родзянко приказал, не задерживаясь в селе Арамовка, где едва не был захвачен командир 53-го полка, срочно, на подводах, двигаться к переправам на реке Луге у Поречья и Муравина, с тем чтобы выйти к железнодорожной станции Веймарн на Балтийской железной дороге.

Вечером 16 мая он с боя взял Веймарн, перерезав таким образом пути отступления ямбургской группе красных. Бросая артиллерию и обозы, она начала беспорядочное отступление в обход шоссейной и железной дороги у Веймарна по болотистым лесам в сторону Копорья. Из трех полков 6-й стрелковой дивизии красных вышли из окружения немногие.

На следующий день, 17 мая, генерал Родзянко подчинил полковнику Палену все войска, действовавшие на Гатчинском направлении, в том числе отряды полковника Георга и поручика Данилова. 18 мая отряд Палена занял, совершив обход, станцию Вруда и захватил на ней бронепоезд. Путь на Воло-сово, Кикерино и далее на Гатчину был открыт.

Как признает бывший командующий 7-й красной армии, Д.Н. Надежный, «...в этот период местное население района, где происходили боевые действия, выказывало большое тяготение в сторону белых, в результате чего их ряды начали пополняться добровольцами и добровольческими партизанскими отрядами»{~11~}.

Заняв Кикерино 20 мая, полковник Пален согласно приказу генерала Родзянко остановил Талабский и Волынский полк к северу от него по Балтийской железной дороге. Островский полк продолжал наступление в направлении станции Кипень, но тоже был остановлен, хотя красное командование с трудом собирало здесь остатки 51-го и 171-го стрелковых полков, «утративших свою боеспособность», как пишет Д. Надежный{~12~}.

Генерал Родзянко (см. его биографию) опасался, что отряд полковника Палена, стремительно наступая по Балтийской железной дороге на Гатчину, зарвется и окажется в окружении. Резервов у него не было. Войска устали, необходим был не только отдых, но и реорганизация.

Но как раз в это время на фронт из Петрограда прибыл 3-й стрелковый полк, сформированный на основе запасного батальона Лейб-гвардии Семеновского полка. Его командир — бывший капитан Семеновского полка Зайцов — сообщил в штаб Палена о готовности полка перейти к белым, и полковник Пален поспешил послать ему навстречу Талабский полк

во главе с ротмистром Пермикиным. Семеновцы перешли в полном составе, прихватив два орудия; и прибывший генерал Родзянко был «приятно удивлен их бодрым видом»{~13~}.

Однако по-прежнему дальнейших планов для наступления выработано не было. 30 мая 1919 г. полковник граф Пален был произведен в генерал-майоры «За отличное руководство в боях», как говорилось в приказе, и вместе с генералом Родзянко приступил к реорганизации армии. В начале июня Родзянко передал генерал-майору Палену целиком штаб своей бывшей 2-й бригады во главе с произведенным по этому случаю в штабс-ротмистры Видякиным, с которым Пален принял командование 2-й дивизией.

В нее вошли: 2-й стрелковый Островский полк (бывший Палена), 3-й стрелковый Талабский полк, 53-й Волынский (вскоре 9-й Волынский), 10-й Ревельский, ставший 8-м Семеновским, отряд произведенного в капитаны Данилова и Конно-Егерский полковника Грюнвальда. Общим числом 10 000 штыков и 600 сабель.

На этом развертывание войск под командованием генерала графа Палена не завершилось. Вскоре после восстания на форту Красная Горка и перехода его гарнизона на сторону белых, генерал Родзянко приказал сформировать под командованием полковника Делля новый Красногорский полк. В дни первого посещения генералом Юденичем войск Северо-Западной армии 23-26 июня 1919 г. на фронте войск генерала Палена отряд курсантов прорвал фронт и занял села Те-рентьево и Стародворье. Для ликвидации прорыва был брошен из резерва Красногорский полк. Полк вошел в состав 2-й дивизии, которая тогда же была развернута в 1-й стрелковый корпус генерал-майора Палена{~14~}.

Начальником 2-й дивизии был назначен полковник Ярос-лавцев. В ее составе остались 5-й Островский, 6-й Талабский, 7-й Уральский и 8-й Семеновский полки. В новую 3-ю дивизию, начальником которой был назначен полковник Ветренко, вошли: Волынский полк (бывший 53-й), 10-й Темницкий полк, сформированный на базе отряда капитана Данилова, 11-й Вятский полк и 12-й Красногорский полк.

Позже, во второй половине июля, в корпус вошла 5-я Ли-венская дивизия, прибывшая из Латвии. Штабс-ротмистр Ви-дякин был утвержден и. д. начальника штаба корпуса.

К началу июля состав 7-й армии красных был значительно усилен. Кроме 6-й и 19-й дивизий и приморской группы Стороженко, на фронты прибыла 2-я стрелковая дивизия и многочисленные отряды курсантов и моряков. Ожидалось прибытие 7-й стрелковой дивизии. На Нарвском участке против 9800 штыков 1-го корпуса генерал-майора Палена 7-я армия располагала, согласно Надежному, более чем 13 000 штыков при огромном преимуществе в артиллерии и бронепоездах.

Упустив благоприятный для продолжения наступления период растерянности и развала управления у противника, продолжавшийся до середины июня, войска Северо-Западной армии, объединенные в 1-й стрелковый корпус генерала Палена, перешли к обороне, которая при приведенном соотношении сил неизбежно превратилась в отступление.

В течение всего июля 1-й стрелковый корпус, не получивший тогда еще английского вооружения и боеприпасов и испытывая недостаток во всем, вел упорные оборонительные бои, отходя на рубежи по реке Луге. Генерал Юденич настаивал на сохранении предмостного плацдарма у железнодорожного моста в городе Ямбурге, но, вопреки его требованию, генерал Родзянко приказал генералу Палену оставить Ямбург на правом берегу Луги и взорвать железнодорожный мост через нее. 5 августа 1919 г. Ямбург белыми был оставлен.

«Судя по количеству трофеев и пленных, взятых 6-й стрелковой дивизией в период с 29 июня по 14 августа... отход частей 1 белого корпуса был совершен в достаточном порядке и вполне планомерно»{~15~}, — считает Д.Н. Надежный.

В самом конце июля — начале августа стало, наконец, прибывать в Ревель английское вооружение, боеприпасы и, главное, снаряжение. Солдаты и офицеры 1-го стрелкового корпуса смогли сменить свои лохмотья на английское обмундирование и получить обувь — английские ботинки. Благодаря перевооружению появились в достаточном количестве патроны и кончился снарядный голод. Заняв оборонительные рубежи по рекам Луге и Сабе, войска смогли отдохнуть и пополниться.

В октябрьском наступлении Северо-Западной армии 1-му стрелковому корпусу предназначалась главная роль. После демонстративного удара на Струги Белые 2-го корпуса генерала Арсеньева, в ночь на 9 октября полки 2-й дивизии генерала Ярославцева с боем овладели переправами через Лугу у Сабека и, следуя за брошенным вперед Конно-Егерским полком, двинулись через станцию Волосово в направлении Гатчины. 5-я Ливенская дивизия, переправившись через Лугу у Му-равина, с боем заняла станцию Веймарн, откуда без промедления через Ропшу и Кипень 16 октября вышла к Красному Селу, хорошо знакомому многим офицерам по летнему лагерю войск Петербургского военного округа в дореволюционное время. 2-я стрелковая дивизия 7-й армии была разрезана на части. Дивизия генерала Ветренко, подталкиваемая ставшим теперь помощником Главнокомандующего генералом Родзянко, вышла в тыл Лужской группе и, пройдя станцию Мшинс-кую на Варшавской железной дороге, к вечеру 16 октября почти одновременно со 2-й дивизией вступила в Гатчину.

На шестой день 1-й корпус с Лужских позиций вышел на подступы к Петрограду. Уже 12 октября приказом Главнокомандующего генерал-майор граф Пален был произведен в генерал-лейтенанты.

Дальнейшее наступление войск 1-го стрелкового корпуса было натолкнулось на более стойкую оборону 7-й армии красных, сократившей протяжение своего фронта и получившей значительное усиление подошедшими резервами. В то же время штаб 1-го корпуса, несмотря на пребывание при нем генерала Родзянко, в какой-то степени утратил управление войсками.

Так, командир 3-й дивизии генерал Ветренко, вопреки повторному приказу, не выдвинул одну бригаду к станции Тосно после занятия им Сиверской и Вырицы и тем самым не остановил красные эшелоны с резервами, перебрасываемыми из Москвы в Петроград по Николаевской (Октябрьской) железной дороге.

Командующий 5-й Ливенской дивизией полковник Дыдоров, выйдя на окраины Лигова 20 октября, был вынужден вскоре вместо того, чтобы войти в предместья столицы, отправить один из своих лучших полков — 17-й Либавский — в Русское Копорское, в районе Ропши, где неожиданно для штаба корпуса завязались ожесточенные бои с обходившей с севера от Петергофа крупной группировкой красных.

А как раз на следующий день, 21 октября, войска 2-й и 3-й дивизий заняли с боя Царское Село (Пушкин) и Павловск. Из-за взорванного вопреки приказу генерала Юденича железнодорожного моста в Ямбурге при отходе корпуса в августе, прибывшие английские танки выгрузили в Гатчине с запозданием. Генерал Родзянко рассказывает в своих воспоминаниях, как он, рассчитывая развить успех 2-й дивизии в Царском Селе в сторону Пулково, «упрашивал английского полковника Карсона, заведовавшего танками, дать для этой операции хотя бы один танк, но он категорически отказал»{~16~}.

В те же дни, начиная с 17 октября, когда командование 7-й армией принял бывший генерал-лейтенант Генерального штаба Д.Н. Надежный, началось сосредоточение в Колпине — на крайнем правом фланге 1-го стрелкового корпуса — ударной группы С.Д. Харламова (бывшего полковника Генерального штаба), в которую входили помимо бригады 21-й стрелковой дивизии красных, прибывшей из Тулы, московская бригада курсантов, 5-й латышский полк и большая часть 2-й стрелковой дивизии. Одна эта ударная группа в Колпине равнялась (если не превосходила, имея свыше 7000 штыков) всем войскам 1-го стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Палена.

Контрнаступление 7-й армии красных было назначено на 21 октября. Но только 23 октября ударной группе Харламова удалось занять Павловск, после того как самый слабый полк 3-й дивизии генерала Ветренко бежал с опушки павловского парка.

После отступления от Красного Села, Царского Села и Павловска войска 1-го стрелкового корпуса продолжали вести тяжелые бои, удерживая Гатчину. Командованию удалось ликвидировать прорыв на левом фланге в районе Ропши, но из-за переброски из-под Луги в Гатчину 1-й отдельной дивизии генерала Дзерожинского и половины 4-й дивизии генерала князя Долгорукова 19-я красная дивизия заняла без боя Лугу, вышла на станцию Мшинская и угрожала тылу всей Северо-Западной армии. «Я советовал графу Палену, — пишет Родзянко, — не удерживать Гатчины, а, не теряя времени, отойти и тем спасти армию»{~17~}.

К 7 ноября войска 1-го стрелкового корпуса отошли на свою исходную позицию на реке Луге. 14 ноября был сдан Ямбург, и корпус оказался прижатым к эстонской границе у Нарвы. Вслед за тем начался переход границы и его разоружение эстонцами.

Сразу после того как 22 января 1920 г. генерал Юденич отдал свой последний приказ о роспуске Северо-Западной армии, была создана Ликвидационная комиссия. Председателем ее стал генерал-лейтенант граф Пален. На него легла неблагодарная и трудная обязанность расплатиться по некоторым долгам армии и распределить то ничтожное пособие, которое (в отличие от белых армий на других фронтах) получили оставшиеся в живых офицеры и солдаты Северо-Западной армии.

Благодаря генералу Юденичу в Ликвидационную комиссию через генералов Глазенапа и Владимирова было внесено свыше 200 тысяч фунтов стерлингов и 250 тысяч финских марок из сумм, переведенных адмиралом Колчаком на имя генерала Юденича. Ликвидационная комиссия закончила свою работу в середине марта 1920 г.

Генерал-лейтенант граф Пален переехал вскоре из Ревеля в Ригу, где он как уроженец Курляндии имел право на латвийское подданство. Но он не захотел окончательно вернуться в свою усадьбу, оставшуюся с участком земли в его собственности после аграрной реформы латвийского правительства.

Летом 1920 г. в Риге и Ревеле началась вербовка бывших северозападников в 3-ю Русскую добровольческую армию генерала Врангеля, формировавшуюся на территории Польши и временно в оперативном плане подчинявшуюся польскому командованию.

Несмотря на то, что командующим армией был назначен произведенный в генералы Б.С. Пермикин — бывший подчиненный Палена, последний согласился принять 2-ю дивизию 3-й Русской армии. Еще окончательно не сформированная и не вооруженная дивизия прибыла на фронт в район Проскурова как раз к 12 октября 1920 г., когда Польша заключила в Риге мирный договор с советской стороной.

В связи с эвакуацией из Крыма в ноябре 1920 г. белых войск Врангеля польское правительство передало 3-ю Русскую армию в ведение созданного тогда «Русского Политического Комитета» (после заключения рижского договора -«Русский Эвакуационный Комитет»). О судьбе русских добровольцев, интернированных в крепости Торунь (Торн), генерал Пален писал 4 марта начальнику французской военной миссии в Польше генералу Нисселю:

После высылки меня и всего высшего командного состава бывшей 2-й дивизии армии ген. Врангеля из Торуня 10 февраля мы были доставлены в лагерь Дембие под Краковом, где были посажены в отдельную комнату барака, общую с большевиками, и арестованы с приставлением часового. Совершенно лишенные общения с внешним миром, мы просидели в лагере для большевиков под арестом при очень скверной пище 7 дней... 20 мая мы были отправлены в г. Ржешов... Средства наши кончились, и так как мы должны существовать, то мы продаем последние вещи. Из всего вышеизложенного Вы изволите усмотреть, что мы подвергнуты режиму, применяемому к преступникам. Дружбу нашу с Францией и Польшей каждый из нас неоднократно запечатлел своей кровью во время большой войны. Непреклонную волю к борьбе с большевиками каждый из нас доказал в борьбе последних трех лет.

Я обращаюсь поэтому к Вам, Ваше Превосходительство, как военному представителю Франции, на дружбу и покровительство которой мы вправе рассчитывать... с покорнейшей просьбой: либо вернуть нас нашим частям в г. Торуне, либо, если это невозможно, предоставить нам немедлено отправиться в армию генерала Врангеля{~18~}.

Ниссель не оставил письма без ответа, а также добился освобождения русских офицеров из лагеря и выезда их за пределы Польши{~19~}.

Летом 1921 г. граф Пален в Данциге занимался устройством белогвардейцев, сумевших выбраться туда из Польши, добившись беспрепятственного их сосредоточения в лагере «Целле»{~20~}.

Посильно выполнив свой долг перед соратниками, генерал граф Пален удалился в оставшуюся ему от имения усадьбу в Каутсемюнде в Латвии, где впоследствии занимался изготовлением коньяка, славившегося на всю округу.

Скончался в Бойене, в имении своей сестры Софии фон Бер, 6 июня 1938 г. и похоронен на местном кладбище.

 

Пермикин Борис Сергеевич

Генерал-лейтенант

Родился 4 апреля 1890 г. Происходил из потомственных дворян Пермской губернии. 10 августа 1914 г., в бытность студентом Петроградского университета, зачислен по собственному желанию в 9-й уланский Бугский полк добровольцем на правах вольноопределяющегося 1-го разряда{~1~}.

В первом же бою в районе города Перемышляны в Галиции, когда 9-й Бугский полк прикрывал развертывание 9-го армейского корпуса, доброволец Пермикин за атаку на неприятельский обоз под деревней Вареж приказом по 3-й армии от 30 сентября 1914 г. был награжден Георгиевским крестом 4-й степени № 2852.

Унтер-офицером временно с 8 по 14 октября 1914 г. командовал 11-й ротой 76-го пехотного Кубанского полка. По возвращении в свой полк, приказом по 11-й армии от 23 декабря 1914 г. награжден Георгиевским крестом 3-й степени за № 7110 «за то, что, будучи в разъезде, добыл и доставил важное о противнике сведение».

12 января 1915 г. за боевые отличия в боях при осаде крепости Перемышль был произведен в прапорщики. В феврале 1915 г., приказом по войскам 11-й армии был награжден Георгиевским крестом 2-й степени за № 4571. В июне 1915 г. временно командовал ротой ополченческой бригады, потерявшей в боях в районе Устье Бискупе почти всех своих офицеров.

По возвращении в полк, произведенный в июне 1916 г. в поручики, занимал должность младшего офицера, а затем начальника пулеметной команды полка. 8 июля 1916 г., во время наступления австрийцев в районе города Коропец, выдвинулся вперед и, заняв с двумя пулеметами выгодную позицию на фронте редкой цепи полка, сыграл решающую роль в отражении превосходящих сил противника.

В 1917 г. был произведен в штабс-ротмистры, награжден орденами: Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом, Св. Анны 2-й степени с мечами и Св. Станислава 2-й степени с мечами, Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом, Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом и Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость»{~2~}.

В 1918 г. мобилизован в Красную Армию и занимал должность командира эскадрона 3-го Петроградского кавалерийского полка. Узнав о формировании Северной армии, 26 октября перешел с эскадроном и двумя орудиями на сторону белых в Пскове.

В начале ноября 1918 г. в Псков прибыла делегация рыбаков с Талабских островов с просьбой освободить их от занявшего острова отряда Красной Армии. Б.С. Пермикин предложил занять Талабские острова, учитывая благоприятное отношение их населения к белым. Командовавший Псковским отдельным корпусом генерал А.Е. Вандам не дал своего согласия на эту операцию.

Тогда, согласно рассказу участника этой операции капитана барона Кистера, Пермикин собрал офицерскую группу из 17 добровольцев и на небольшом пароходе отплыл на Псковское озеро, где ночью на лодках бесшумно высадился на главном острове, захватив в плен около полусотни красноармейцев с двумя комиссарами. Выступив перед собравшимся населением — талабскими рыбаками, — Б.С. Пермикин призвал всех мужчин с 18-летнего возраста к поступлению в добровольческую Северную армию.

Как вспоминает капитан барон Г. Кистер: «Всех желающих разбили сразу по ротам и взводам, во главе которых встали офицеры из нашего отряда»{~3~}. Так возник Талабский батальон, вскоре развернувшийся в полк, ставший одним из лучших в Северо-Западной армии. Его командиром стал произведенный в ротмистры Б.С. Пермикин.

Зимой 1918-1919 гг. Талабский батальон занимал остров Перрисар и при посещении генералом Родзянко произвел на него «самое хорошее впечатление»{~4~}. При переформировании добровольческих отрядов, находившихся на Псковском направлении в самом начале марта 1919 г. во 2-ю бригаду, генерал Родзянко приказал Талабский батальон переименовать в Талабский полк{~5~}. В конце апреля полк вместе с другими частями 2-й бригады был переброшен в Нарву и расположен на Кремгольмской мануфактуре.

Перед началом наступления Северного корпуса 13 мая 1919г. ротмистр Пермикин с Талабским полком был подчинен полковнику Ветренко и в составе отряда последнего захватил переправы через реку Плюсса. Затем, будучи подчинен полковнику графу Палену, вышел на Балтийскую железную дорогу и занял позиции восточнее и севернее станции Кикерино, где генерал Родзянко решил приостановить наступление.

Здесь в Кикерино, 28 мая 1919 г., Пермикин получил спешный приказ выступить форсированным маршем в деревню Большое Заречье и далее в село Выру, с тем чтобы обеспечить переход 3-го Петроградского стрелкового полка (бывшего гвардии Семеновского) на сторону белых (см. биографию полковника В.А. Зайцова).

«Ротмистр Пермикин, — пишет генерал Родзянко, — блестяще выполнил возложенную на него задачу: Семеновский полк был окружен и перешел на нашу сторону»{~6~}.

Другой полк красной бригады, в которую входил Семеновский полк, был разбит Талабским и Семеновским полками под общим командованием ротмистра Пермикина. Мост у станции Сиверской был подорван и, как продолжает генерал Родзянко, «талабчане не дошли до Гатчины всего 8-ми верст, после чего повернули... и отошли на станцию Кикерино»{~7~}.

30 мая 1919 г. ротмистр Б.С. Пермикин был произведен в полковники «За отличное руководство в боях». Тогда же, в самом конце мая, когда дивизия генерала графа Палена была развернута в 1-й стрелковый корпус, 6-й Талабский полк полковника Пермикина вошел в состав 2-й дивизии генерала Ярославцева, образовав вместе с 8-м Семеновским полком 2-ю бригаду.

После упорных оборонительных боев в июле, к 5 августа 2-я дивизия отошла и заняла позиции на реке Луге, что дало возможность отдохнуть войскам и выделить некоторые части в резерв.

Неожиданно 22 августа полковник Пермикин получил приказ возглавить отряд в составе его и Семеновского полков с приданными частями и отбыть срочно в Псков для ареста генерала Балаховича и его штаба, обвиненных в убийствах, грабежах и печатании фальшивых денег. 23 августа полковник Пермикин прибыл в Псков, где навел порядок. Начальник штаба генерала Булак-Балаховича, именовавший себя полковником Стоякиным, был убит при попытке к бегству, а сам Булак-Бала-

- зпп хович, нарушив данное им офицерское слово, бежал из-под ареста к эстонцам (см. биографию Булак-Балаховича).

По возвращении на Лужский фронт бригада в составе Талабского и Семеновского полков под командованием полковника Пермикина ликвидировала прорыв на фронте 3-й дивизии и, разбив 1-ю бригаду 2-й советской стрелковой дивизии у Красных Гор, вернулась на рубеж рек Луги и Сабы.

В начале октябрьского наступления на Петроград, когда 2-я дивизия была нацелена на Гатчину, под вечер 9 октября Талабский полк во главе с полковником Пермикиным переправился с боем через реку Лугу у деревни Хилка и уже на следующий день подошел к станции Волосово. 14 октября полковник Пермикин взял станцию Елизаветино, и 16 октября вечером Талабский полк подошел к южной окраине Гатчины. В ночь на 17 октября Талабский полк подавил последнее сопротивление красных у Варшавского вокзала, захватив 5 паровозов и 200 вагонов с военным имуществом{~8~}.

После краткого отдыха Талабский полк взял деревню Новый Бугор на шоссе, ведущем в Царское Село, а затем, после упорного боя с курсантами, поселок Онтолово, после того как прибывший на передовую генерал Родзянко приказал выкатить орудия на прямую наводку{~9~}.

18 октября 1919 г. за успешные действия Талабского полка во время осеннего наступления на Петроград и захват Варшавского вокзала в Гатчине полковник Б.С. Пермикин был произведен в генерал-майоры.

При помощи прибывших из Ямбурга трех танков 21 октября 2-я дивизия генерала Ярославцева подошла к станции Александровская, и командир дивизии намерен был атаковать обеими бригадами Пулково. 2-я бригада, согласно его приказу, должна была действовать вдоль железной дороги, «но, — как пишет генерал Ярославцев, — притяжение городов продолжает действовать и полковник Пермикин, забыв про главное направление, бросает всю 2-ю бригаду против Царского Села»{~10~}.

Этим воспользовалось красное командование, направив бронепоезда с пехотой по железной дороге на Александровскую, что привело к разрыву между 2-й и 1-й бригадами 2-й дивизии. Генералу Ярославцеву удалось восстановить положение, но время для внезапной атаки на Пулково было упущено.

В Царском Селе генерал-майор Пермикин соединился с подошедшими войсками 3-й дивизии генерала Ветренко, заняв позицию по северной опушке Царкосельского парка.

Вечером 23 октября красные курсанты внезапно атаковали и прорвали фронт на опушке парка у Царской Славянки, на участке 11-го Вятского полка 3-й дивизии. Полк, едва насчитывавший 300 штыков, обратился в бегство.

Этот прорыв и внезапная ночная паника в 3-й дивизии вынудили Талабский и Семеновский полки отступить из Царского Села и занять позиции у Перелесено-Большое Котли-но. Все попытки занять снова Царское Село не увенчались успехом. И генерал Родзянко, и генерал Ярославцев не смогли убедить английского полковника Карльсона вернуть на фронт танки, отведенные в тыл 21 октября.

После неудачной попытки вернуть Царское Село 2-я дивизия 23 октября заняла фронт севернее Гатчины от деревни Пеггелево до Романово, и далее до Шаглино.

В этот же день рано утром 6-я стрелковая дивизия красных, усиленная отрядом моряков, перешла в наступление от Ораниенбаума на открытый левый фланг Северо-Западной армии. Героические попытки 17-го Либавского полка 5-й Ливенской дивизии (см. биографии полковника Дыдорова и генерала Радена) остановить наступление 6-й дивизии закончились жестоким поражением полка, и к вечеру 23 октября 6-я красная дивизия заняла Ропшу и Русское Копорье, угрожая тылу не только 5-й дивизии, но и всей Северо-Западной армии.

Видя это, генерал Юденич лично приказал 26 октября сформировать ударную группу для ликвидации грозившего катастрофой прорыва. Начальником ее был назначен генерал-майор Б.С. Пермикин. С фронта 2-й дивизии были сняты вошедшие в нее Талабский и Семеновский полки, а в районе Витино сосредоточен Конно-Егерский полк и вызванный генералом Родзянко из Ямбурга танковый батальон.

Генерал-майор Пермикин после упорного боя взял 31 октября Кипень и Ропшу, а 1 ноября, как пишет генерал Родзянко, «...благодаря исключительно удачным действиям генерала Пермикина, нами было занято село Высоцкое и обход нашего левого фланга был совершенно ликвидирован»{~11~}.

Заняв Высоцкое, Талабский полк вместе с Конно-Егерс-ким полком должны были, по замыслу генерала Пермикина, совместно с 5-й Ливенской дивизией заново взять Красное Село, когда неожиданно пришел приказ об общем отступлении Северо-Западной армии в связи с выходом в ее тыл дивизий 15-й армии красных, занявших Лугу и угрожавших от станции Мшинская отрезать гатчинскую группировку Северо-Западной армии от Ямбурга, т.е. иначе говоря окружить ее.

Утром 4 ноября 1-я бригада 2-й дивизии генерала Ярослав-цева получила приказ оставить Гатчину, а вечером того же дня в районе Антоши она соединилась со 2-й бригадой генерала Пермикина. К 7 ноября дивизия заняла свои старые, июльские позиции по реке Луге, удерживая лишь город Ямбург.

В связи с отъездом генерала Ярославцева в штаб армии, в Нарву, генерал Пермикин отправился лично руководить частями боевой линии{~12~}, когда 12 ноября части 7-й армии противника перешли в решительное наступление на город.

Талабский полк оказывал упорное сопротивление. Но это была его лебединая песнь. Переправившись через реку Лугу на соседнем участке, красные обошли Ямбург и вынудили генерала Пермикина оставить город по единственному, незадолго до этого восстановленному мосту. 14 ноября красные заняли Ямбург, отрезав путь отхода одному из батальонов Талабского полка{~13~}. Он присоединился к полку лишь на следующий день, перейдя Лугу по тонкому льду и вброд.

20 ноября 1919 г. генерал Пермикин по приказу штаба армии принял от полковника Дыдорова 5-ю Ливенскую дивизию. Но он прокомандовал ею всего лишь несколько дней, сдав ее генералу Бобошко.

Вскоре после ликвидации Северо-Западной армии генерал Б.С. Пермикин выехал в Польшу. В Варшаве влиятельный в Польше глава Русского Политического Комитета Б.В. Савинков предложил ему с разрешения польских властей начать формирование Русских вооруженных сил на территории Польши. Генерал Б.С. Пермикин подписал воззвание с призывом к совместной русско-польской борьбе против большевиков. В июне-июле 1920 г. на основании этого призыва в Польшу прибыло из Эстонии несколько эшелонов с офицерами и солдатами бывшей Северо-Западной армии. Из них были сформированы 1-я стрелковая дивизия генерал-майора Бобошко и 2-я стрелковая дивизия генерал-лейтенанта графа Палена. Из казаков, перешедших на сторону Польши во время войны 1920 г., была сформирована сводно-казачья дивизия генерала Трусова (см. биографии этих генералов).

По просьбе генерала Пермикина, поддержанной Б.В. Савинковым, генерал Врангель отдал приказ № 6939 от 15-28 сентября 1920 г. о наименовании русских войск на территории

Польши под командованием генерала Пермикина «3-й Русской армией», имея в виду, что тогда Русская армия в Крыму была разделена на 1-ю и 2-ю. Генерал-майор Пермикин был произведен в генерал-лейтенанты.

В октябре 1920 г. части 3-й Русской армии были переброшены в район Проскурова, откуда началось наступление на юго-восток с целью соединения с армией генерала Врангеля в случае успеха заднепровской операции.

Но рижский польско-советский договор 12 октября коренным образом изменил обстановку. Заключенное перемирие Польши с Советской Россией изолировало части 3-й Русской армии на фронте. 14-я красная армия Юго-Западного фронта нанесла в ноябре 1920 г. сильный удар по ней, и группа генерала Бобошко вынуждена была отступить в Польшу в районе Волочийска.

Польские власти разоружили войска 3-й Русской армии, как только был подписан мир с РСФСР, и интернировали личный состав, стремясь изолировать офицеров от солдат.

В то же время Русский Политический Комитет Б.В. Савинкова был переименован в «Русский Эвакуационный Комитет», подчиняться которому большинство офицеров бывшей 3-й Русской армии отказалось. Благодаря вмешательству главы французской военной миссии в Польше генерала Нис-селя, интернированные русские солдаты и офицеры были освобождены из польских лагерей к лету 1921 г. Большинство их выехало из Польши в Данциг, откуда уже в качестве беженцев они направлялись на работу во Францию и другие европейские страны.

Генерал Пермикин, сохраняя дружеские отношения с генералом Нисселем, вместе с генерал-лейтенантом графом Паленом много сделал для освобождения из польских лагерей своих соратников.

Еще во время польско-советской войны 3-я Русская армия находилась, как и Польская армия, под наблюдением и контролем французской военной миссии, обеспечивавшей Польскую армию снабжением и вооружением. Генерал Нис-сель проявлял, хотя и сдержанно, известную симпатию к Русской армии и лично к генералу Пермикину.

В письме от 20 января 1921 г. генерал Пермикин благодарит генерала Нисселя «за бескорыстную помощь»{~14~}, которую оказала 3-й Русской армии специальная французская миссия во главе с генералом Троньо. В тот же день 20 января он повторил свою благодарность генералу Нисселю в приказе по армии № 127 и счел возможным наградить членов французской специальной миссии, состоявшей при 3-й Русской армии до ноября 1920 г., русскими орденами. В том числе орденом Св. Анны 3-й степени — одного из членов миссии майора Шарля де Голля — будущего президента Франции{~15~}.

По-видимому, последним официальным письмом генерала Пермикина генералу Нисселю является письмо от 12 марта 1921 г. из Варшавы с просьбой отправить интернированных русских солдат и офицеров 3-й Русской армии в Кронштадт на помощь восставшим морякам. «Свыше 1500 русских солдат и офицеров, — пишет он, — обратились ко мне с просьбой помочь им пробраться в Кронштадт на помощь восстанию... Лично убежден, что учитывая мои отношения с организациями Кронштадта и Пскова, я должен туда срочно направиться с группой офицеров»{~16~}.

Намерениям и надеждам генерала Пермикина и его соратников не суждено было осуществиться. Генерал Пермикин остался в Польше на беженском положении и, как пишет близко его знавший В.В. Орехов, «удалился от дел и переживал тяжелые времена в эмиграции»{~17~}.

Изредка приезжал на встречи Союза Северозападников. Так, во время приезда в Париж в 14 января 1934 г. выступал на одной из таких дружеских встреч в Са1е Ье В1р1ота1е.

Во время Второй мировой войны выехал из Польши в Австрию, где долгое время находился с женой Софией Сергеевной в беженских лагерях.

Скончался 11 марта 1971 г. в Зальцбурге после длительной болезни и похоронен на местном кладбище{~18~}.

 

Пилкин Владимир Константинович

Контр-адмирал

Был наиболее близким советником, а затем и другом генерала Юденича: и в бытность Юденича Главнокомандующим на северо-западе России, и в годы его жизни в эмиграции.

Сын адмирала Константина Павловича Пилкина, Владимир Константинович родился 11 июля 1869 г. в Санкт-Петербурге. Из дворян С.-Петербургской губернии. Православный. Поступил в Морское училище воспитанником 19 сентября 1883 г. Произведен в гардемарины 12 октября 1889 г. Окончил Морское училище и произведен в мичманы 19 сентября 1890 г.

Зачислен в 8-й флотский экипаж 16 апреля 1891 г. Назначен младшим штурманом на крейсер 2-го ранга «Разбойник» и с 12 мая 1892 г. находился в заграничном плавании. 14 мая 1896 г. произведен в лейтенанты. 29 ноября 1896 г. прикомандирован для занятий к Главному Морскому Штабу. 19 сентября 1897 г. назначен слушателем в минный класс и 4 сентября 1898 г. зачислен в минные офицеры 2-го разряда.

27 января 1900 г. командирован во Францию в город Тулон, в распоряжение наблюдающего за постройкой эскадренного броненосца «Цесаревич». Приказом главного командира Кронштадтского порта № 678 от 16 октября 1900 г. назначается минным офицером эскадренного броненосца «Цесаревич» под командой капитана 1-го ранга И.К. Григоровича (будущего адмирала — командира Порт-Артурского порта во время осады и военно-морского министра с 1911 г.).

В 1903 г. эскадренный броненосец «Цесаревич» вступил в строй и был направлен из Тулона в Порт-Артур в состав Тихоокеанской эскадры{~1~}.

Принял участие в обороне Порт-Артура и был награжден орденом Св. Владимира с мечами и бантом (Еще ранее, в 1898 г. был награжден орденом Св. Станислава 3-й степени и в 1903 г. орденом Св. Анны 3-й степени).

Во время боя с японским флотом 28 июля 1904 г. в Желтом море был ранен. Несмотря на это, после гибели адмирала Витгефта, когда тяжелым снарядом был убит принявший командование эскадрой командир «Цесаревича» капитан 1-го ранга Иванов и было повреждено рулевое управление, старшему лейтенанту Пилкину вместе с раненым лейтенантом Ненуковым с большим трудом удалось перевести управление броненосца на центральный пост и вывести флагманский корабль из циркуляции, которую он описывал под огнем японской эскадры. Благодаря их усилиям «Цесаревич» смог уйти в немецкий порт Циндао. За этот бой старший лейтенант Пилкин был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени (Высочайшим приказом от 7 августа 1906 г.).

21 марта 1905 г., прикомандирован к Главному Морскому Штабу и вскоре, 13 мая 1905 г., назначен командующим миноносцем № 215.

20 марта 1906 г. назначен в плавание на минный крейсер «Стерегущий» и. д. старшего офицера.

16 октября 1906 г. зачислен в Николаевскую Морскую Академию, в которой успешно окончил курс военно-морских наук. 6 декабря 1906 г. произведен в капитаны 2-го ранга. С 29 марта 1908 г. штаб-офицер Морского Генерального Штаба. 28 октября 1909 г. назначен командиром эсминца «Всадник».

26 ноября 1911 г. произведен «За отличия» в капитаны 1-го ранга и назначен командиром новейшего линейного корабля «Петропавловск». В период достройки этого корабля временно командовал в 1913 г. эскадренным броненосцем «Цесаревич».

Будучи командиром линкора «Петропавловск», сблизился и подружился с адмиралом М.К. Бахиревым, командующим 1-й бригадой линейных кораблей Балтийского флота.

Вспоминая о М.К. Бахиреве уже в эмиграции, В.К. Пилкин писал: «За кормой "Петропавловска", на котором он держал свой флаг, а я был командиром, в каких-нибудь двух кабельтовых на Гельсингфорсском рейде, находился остров Брэнд-Эри и на нем хороший ресторан. Бахирев любил иногда съезжать туда, завтракать. Но ему непременно нужен был компаньон. Естественно, что мне, его Флаг-капитану, как он меня именовал на английский манер, выпадала обязанность его сопровождать»{~2~}.

Уже тогда они стали друзьями. Капитан В.К. Пилкин командовал флагманским линейным кораблем до конца 1916 г. Награжден орденом Св. Владимира 3-й степени 1 сентября 1914 г. и французским орденом Почетного Легиона офицерского креста 11 января 1916 г. В январе 1916 г. получил мечи к ордену Св. Владимира 3-й степени.

В конце 1916 г. назначен командиром 1-й бригады крейсеров Балтийского флота и в декабре 1916 г. произведен в контр-адмиралы.

Командир одного из кораблей 1-й бригады — крейсера «Баян» — тогда капитан 1-го ранга С.Н. Тимирев оставил подробную и достаточно развернутую характеристику молодого адмирала, с которым ему пришлось близко соприкасаться. Приведем ее почти полностью: «Прибыв в Кронштадт (где зимовала бригада. — Н.Р.) Пилкин поднял свой флаг на "Баяне". Присутствие адмирала на моем корабле, где не было специального адмиральского помещения, очень стесняло меня. Должен сознаться, что Пилкин сделал все для того, чтобы я не чувствовал этого стеснения. Он отказался от моего помещения, заняв две соединяющиеся свободные каюты против моего кабинета и спальни. Но салоном мы пользовались совместно, равно как ванной и уборной. Раньше я сравнительно мало встречался с Пилкиным и только теперь, прожив с ним несколько месяцев, бок о бок, я оценил, какой он интересный, разнообразно образованный и деликатный человек...

Влад[имир] Константинович] Пилкин был самый старший из первых командиров дредноутов, но получил повышение по службе последним... Пилкин был человек очень твердых правил, без тени заискивания и подлаживания к начальству, никогда не задумывавшийся высказывать всю правду, как бы она резка ни была. Обладая острым умом и серьезным образованием, он был всегда склонен к критике и сарказмам, что тоже не очень нравилось начальству. Кроме того, Пилкин был большой либерал... По складу своей натуры он, пожалуй, был скорее кабинетный человек, из которого, однако, мог выработаться прекрасный общественный и политический деятель, военная же служба к нему как-то не подходила. Тем не менее, это не помешало ему быть прекрасным командиром и выдающимся адмиралом. Характерной особенностью его натуры была внутренняя порядочность...»{~3~}

Адмирал В.К.Пилкин блестяще оправдал эту характеристику, участвуя со своими крейсерами (под общим командованием адмирала М.К. Бахирева) в обороне Рижского залива от превосходящих сил германского флота. Благодаря его мужеству и личному обаянию он сумел в тяжелых условиях октября 1917 г. сохранить дисциплину моряков и боеспособность своих кораблей.

В конце 1917 г. сдал командование бригадой и остался со своей семьей в Гельсингфорсе, где в начале 1918 г. оказался старшим среди морских офицеров в Финляндии.

Пользуясь своим положением старшего, адмирал Пилкин сумел не только объединить их, собирая регулярно старших по чину у себя на квартире, но и направить на участие в походе на Петроград, что становилось реальным с появлением Северного корпуса в Эстонии и прибытием генерала Юденича в Финляндию.

Помимо того, приходилось решать конкретные проблемы. Так, например, согласно записи в своем дневнике от 3 января 1919 г.{~4~}, адмирал Пилкин совместно с рядом старших морских офицеров (капитаном 2-го ранга Г.К. Графом, бывшим командиром эсминца «Новик» капитаном 2-го ранга В.К. Леонтьевым, бывшим командиром эсминца «Изяслав», капитаном 1-го ранга Павлом Викторовичем Вилькеном, бывшим командующим 1-м дивизионом эскадренных миноносцев и капитаном 1-го ранга Георгием Александровичем Вильсоном) обсуждал вопрос о возможности поступления на службу на перешедшие к англичанам эсминцы «Гавриил» и «Спартак» (б. «Миклухо-Маклай»).

Участникам этого совещания еще не было известно, что английское командование не намеревалось использовать эти корабли в операциях против Кронштадта, а предпочло передать их эстонскому правительству.

В то же время адмирал Пилкин не упускал ни одной возможности встретиться и опросить морских офицеров, прибывающих нелегально из Петрограда. Так, согласно записи в дневнике от 4 января 1919 г., он долго беседовал с перешедшим границу адмиралом Коломийцевым, рассказавшим ему о своем заключении в Петропавловской крепости, о находившихся с ним вместе в камере князе Васильчикове и морском офицере К.В. Стеценко. На свидание с адмиралом Коломийцевым В.К. Пилкина сопровождали его друзья — будущие сотрудни-

- чпо, ки: капитан 2-го ранга А.Н. Лушков и капитан 1-го ранга П.В. Вилькен. Днем у адмирала Пилкина был прибывший из Петрограда капитан 2-го ранга Б.М. Четвертухин, пытавшийся «организовать на коммерческом основании траление мин»{~5~}.

Как мы уже указывали в биографии генерала Н.Н. Юденича, он впервые принял адмирала Пилкина у себя в гостинице «5оае1е» в Гельсингфорсе 6 января 1919 г. Разговор носил прямой, открытый и откровенный характер. Он положил начало дружбе и сотрудничеству между ними.

На следующий день, 7 января 1919 г., адмирал Пилкин записал в своем дневнике: «Собрались у меня Вилькен, Лушков, Вильсон, и я сообщил о том, что мне говорил Юденич. Они согласились, что больше ждать нечего... Теперь надо хвататься за единственное, что нам остается: некоторая аналогичность действий с Юденичем, едущим воевать на условиях, что будем воевать не только за границы Эстонии и Латвии. С его благословения, идти в Эстонию без внимания на эти требования»{~6~}.

На этой же встрече «Вилькен сообщил мне, что собирается ехать в Петербург, вызволять братьев. Страшно за него. Он мне очень, очень по душе»{~7~}.

В доверительном письме от 11 (24) мая 1919 г. своему давнему, близкому другу контр-адмиралу Смирнову, управлявшему тогда в правительстве адмирала Колчака морским министерством, адмирал Пилкин, говоря о своих отношениях с генералом Юденичем, писал: «...наши отношения очень хорошие»{~8~}. Пилкин прибавляет, что он «долго его (Юденича. -Н.Р.) убеждал послать Колчаку извещение о своем, здесь в Финляндии, пребывании», т. е., иначе говоря, поднять вопрос о признании его Главнокомандующим на Северо-западе и о получении финансовой помощи, имея в виду нахождение в распоряжении адмирала Колчака русского золотого запаса, захваченного в Казани.

На это 2 февраля 1919 г. последовал ответ от адмирала Колчака, начинающийся словами: «Горячо приветствую Ваше дело, видя в нем новый решительный шаг к освобождению нашей родины... немедленно перевожу в Ваше распоряжение один миллион рублей на наиболее срочные дела»{~9~}.

Все это отразилось на положении адмирала Пилкина: уже в январе 1919 г. он вошел в военное управление созданного усилиями А.В. Карташева и П.Б.Струве Особого Комитета, во главе которого стал Н.Н. Юденич.

В связи с назначением 10 июня 1919 г. генерала Н.Н. Юденича адмиралом А.В.Колчаком «Главнокомандующим всеми Российскими сухопутными и морскими силами действующими на Северо-Западном Фронте»{~10~}, в июле 1919 г. при штабе генерала Юденича был создан Морской походный штаб во главе с адмиралом В.К.Пилкиным.

Штаб должен был заниматься глубокой разведкой в Кронштадте и Петрограде (фактически продолжая деятельность адмирала Пилкина, начатую еще в конце 1918 г.) и налаживать связи с находившимися там морскими офицерами, готовыми принять участие в вооруженном восстании наподобие того, какое имело место на фортах Красная Горка и Серая Лошадь. Возглавить Балтийский флот в случае успеха восстания должны были адмирал А.В. Развозов, а в случае его болезни или ареста адмирал М.К. Бахирев (см. его биографию). В своей статье «Два адмирала» В.К. Пилкин подтверждает, что у него была налажена постоянная курьерская связь с адмиралом М.К. Бахиревым. «Когда было решено наступление на Петроград, я уведомил Бахирева, что главнокомандующий, вполне ему доверяя, заранее утверждает все его распоряжения»{~11~}. Иначе говоря, постоянная связь с адмиралом Бахиревым была налажена еще до сентября 1919 г., когда было принято решение о начале октябрьского наступления на Петроград. Когда после поражения генерала Маннергейма на президентских выборах 25 июля 1919 г. генерал Юденич покинул Гельсингфорс и отправился в штаб Северо-Западной армии в Нарве, адмирал Пилкин сопровождал его 26 июля в плавании через Финский залив.

В Нарве адмирал Пилкин, оставаясь заместителем генерала Юденича по морской части, продолжал возглавлять Морской Походный штаб, в компетенцию которого за отсутствием боевых кораблей теперь входило вооружение и комплектование личным составом бронепоездов и немногих броневиков. Однако, видимо, по-прежнему Пилкин и его ближайшие помощники капитан 1-го ранга П.В. Вилькен и капитан 2-го ранга А.Н. Лушков занимались глубокой разведкой в Петрограде и поддерживали курьерскую связь со своими единомышленниками в городе, в частности с адмиралом М.К. Бахиревым.

10 августа 1919 г. английский генерал Марч (заместитель главы английской миссии в Прибалтике генерала Гофа) потребовал немедленного формирования Северо-Западного правительства. Адмирал Пилкин, вслед за генералом Юденичем, вынужден был согласиться на вхождение в состав правительства, уступая требованиям англичан ради получения необходимого для Северо-Западной армии вооружения и снабжения.

Заняв пост военно-морского министра, адмирал Пилкин, сознавая, что, как и он, генерал Юденич вынужден был пойти на компромисс, имея дело с некоторыми министрами-социалистами, старался всячески облегчить ему эту роль.

Так, например, государственный контролер в правительстве меньшевик-плехановец В.Л. Горн вспоминает, что каждый раз, когда возникала дискуссия с генералом Юденичем, он «старался меньше высказываться и старательно прибегал к содействию своего коллеги адм[ирала] Пилкина, человека тонкого, умного и весьма хитрого... Всякий раз, — продолжает В.Л. Горн, — как я начинал переговоры с генералом Юденичем, адм[ирал] Пилкин мгновенно появлялся в комнате, как из-под земли»{~12~}.

Эта ситуация в Северо-Западном правительстве, этот компромисс неизбежно окончился, когда положение на фронте стало безнадежным, а запоздавшее английское снабжение и вооружение было передано Эстонии. Уже 19 ноября 1919 г. на заседании правительства генерал Юденич заявил, «что он и Пилкин решили выйти из состава правительства»{~13~}, а 3 декабря 1919 г. генерал Юденич и адмирал Пилкин подтвердили свое решение о выходе из правительства и подписали официальное заявление о своей отставке{~14~}.

Будучи членом Ликвидационной комиссии, адмирал Пилкин участвовал в передаче ей валюты, полученной от адмирала Колчака, состоявшейся в помещении английской миссии в Ревеле 30 января 1920 г. Вскоре он выехал во Францию. Уже 15 мая 1920 г. М.С. Маргулиес записал в своем дневнике: «Встретил контр-адмирала Пилкина. Пилкин с семьей переселился в Париж, продав все, что имел; может просуществовать несколько месяцев»{~15~}.

Действительно, прибыв в Париж, адмирал Пилкин сначала, пока ему не помог генерал Юденич, находился в трудном положении. Он сам подтвердил это в письме генералу Юденичу от 16 января 1921 г. Но, несмотря ни на что, он с начала апреля 1921 г. состоял членом Особого Совещания по оказанию помощи чинам флота и их семьям, председателем которого был вице-адмирал М.А. Кедров.

Однако главным и довольно трудоемким его занятием в Париже была помощь в делах, которые поручал ему генерал Юденич. Судя по переписке между ними, адмиралу Пилкину приходилось из сумм, оставшихся в распоряжении генерала Юденича, выплачивать деньги в валюте по ряду счетов генералу Гермониусу, бывшему начальнику Управления по снабжению русских армий и даже французскому военному министерству за доставку осенью 1919 г. трех легких французских танков из Гельсингфорса в Ревель.

Перед своим отъездом из Парижа в Ниццу в конце 1920 г. генерал Юденич выдал адмиралу Пилкину соответствующие доверенности для шведских и французских банков, с тем чтобы вести все финансовые дела, связанные главным образом с помощью его ближайшим соратникам по Северо-Западной армии. Помощником адмирала Пилкина в этой сугубо доверительной деятельности был капитан 2-го ранга А.Н. Лушков.

В конце мая 1921 г. между генералом Юденичем и адмиралом Пилкиным возникла оживленная переписка как делового, так и общеполитического характера. Приведем несколько наиболее ярких примеров. В частности, адмирал Пилкин не забывал вдову своего друга адмирала А.В. Колчака. Заботясь о ней, он писал 16 января 1921 г.: «Относительно Софии Федоровны Колчак я узнал, что деньги, так легкомысленно выданные ей на руки (очевидно, со счетов генерала Юденича. — Н.Р.), действительно пришли к концу, т.к. на счет Софии Федоровны жила целая колония прихлебателей, Французских и Русских.

Но пока, Николай Николаевич, Вы о Софии Федоровне не беспокойтесь, т.к. она обеспечена на год ежемесячно пенсией по 3000 франков. Это должно быть оформлено на этих днях. Но если Ваша милость будет, то не забронируете ли Вы, на всякий случай приблизительно такую же сумму еще на один год для вдовы А.В. Колчака и его сына»{~16~}.

В письме от 7 марта того же года адмирал Пилкин сообщает генералу Юденичу, что согласно его указанию, он внес в Международный банк 36 ООО франков с тем, чтобы проценты с этой суммы С.Ф. Колчак могла бы получать с 1 января 1923 г. Он добавляет, что еще ничего не сообщил об этих деньгах С.Ф. Колчак и просит: «...может быть, Вы сами ей напишете, чтобы она не беспокоилась»{~17~}. В этом же письме он сообщает генералу Юденичу адрес вдовы адмирала Колчака в городе По в департаменте Нижние Пиренеи.

Не лишена интереса его оценка Кронштадтского восстания, изложенная в письме к генералу Юденичу от 4 апреля 1921 г., т.е. через 16 дней после разгрома восстания 18 марта.

Относительно Кронштадта, я тоже не имел иллюзий, т.е. понимал, что он не удержится. Теперь для меня обстановка яснее, чем тогда, когда я мечтал, что захват Кронштадта решит участь Петрограда, и подавал соответствующие проекты. Я продолжаю думать, что Кронштадт ключ к Петрограду, но отворить-то запертую дверь по-видимому еще не наступило время.

Я думаю, что Вы правы, говоря, что импульс к восстанию — это то, что перестали баловать. Но это касается только одной категории восставших... матросов. Весь этот сброд, который носит матросскую куртку, но никогда даже не плавал, а пошел во флот только ради привилегий... Но за этим сбродом матросов по имени, было по-видимому некоторое число старых матросов, которые старались держаться в тени, являясь настоящими зачинщиками и руководителями восстания. Едва ли они гнались за властью, скорее, казалось, что они действовали под влиянием серьезного недовольства положением дел. Уже одно то, что служба стала в буквальном смысле бессрочной, вызывало возмущение у старых именно матросов. И среди матросов ведь есть люди. У кого-нибудь да хранились же ведь Андреевские флаги, которые подняты были на кораблях во время восстания{~18~}. Эти матросы прежних годов старались, чтобы и офицеры не были скомпрометированы, а чтобы все восстание вынесли на плечах своих пришлые люди. Едва ли это удалось...

Несколько человек наших морских офицеров, П.В. Вилькен (см. его биографию. — Н.Р.), А.А. Шмидт, которые, как Вы может быть помните, были при мне некоторое время в Нарве, ездили в Кронштадт до восстания и находились в нем во время восстания.

Они рассказывают, что их встречали со слезами. Многие говорили не стесняясь, при всех, что глубоко раскаиваются о содеянном. Председатель Революционного] Комитета Петриченко (писарь с «Петропавловска») все время старался дать понять приехавшей в Кронштадт из Гельсингфорса делегации, чтобы не обращали большого внимания на пункты Кронштадтской декларации, якобы наспех составленной и переделывать которую теперь будто бы не время. Комитет, по-видимому, очень опасался, как бы не дать против себя поводов к обвинению, что восставшие «наемники капитализма», «слуги Антанты», «белогвардейцы» и т.п. Три года пропаганды не могли не сказаться на Российском обывателе. Но, конечно, эта болезнь слов доказывает, что не очень значит, еще приспичило. Вот, когда Царя будут требовать, тогда будет ясно, что дальше жить в Совдепии действительно невозможно.

Но причина падения Кронштадта вероятно не в тех или других лозунгах. Главная причина неуспеха это то, что покамест все-таки какая-то сила стоит за большевиков. Еще не дошли до точки.

Непосредственными причинами послужили отсутствие какого-либо авторитетного лица... потом недоедание гарнизона и, наконец... (многоточие Пилкина. — Н.Р.) возможность отступления на Финляндию. От фортов, например, все отступали не на Кронштадт, а в Териоки...

Я не могу не жалеть о падении Кронштадта, т. к. наше офицерство должно было волей-неволей принять участие в восстании и, конечно, окончательно перебито. Кое-какие фамилии погибших уже известны{~19~}.

Эти сведения адмирал Пилкин, очевидно, получил от своего друга капитана 1-го ранга П.В.Вилькена, прибывшего в Кронштадт в самом начале восстания и возглавившего в Гельсингфорсе «Морской фонд», субсидируемый генералом Юденичем через адмирала Пилкина.

Надо сказать, что в отличие от многих военных в эмиграции, он не пытался воспользоваться предложениями, которые могли бы удовлетворить честолюбивые стремления и укрепить его материальное положение. Адмирал Пилкин отказался, правда, весьма деликатно, возглавить по предложению генерала Юденича Комитет помощи чинам Северо-Западной армии, рекомендуя на это место генерала Владимирова (в письме от 21 января 1921 г., см. его биографию). Но в письме от 16 января 1921 г., отвечая на другой дружеский запрос генерала Юденича о его, Пилкина материальном положении, он ответил со всей откровенностью: «Вы так добры, Глубокоуважаемый и Дорогой Николай Николаевич, что беспокоитесь о моем положении и спрашиваете насколько я обеспечен и что и как можно бы было мне устроить. Вы говорите, что хотели бы обеспечить своих ближайших помощников и в первую очередь меня. Едва ли я много Вам помог, разве несколько телеграмм по Вашему поручению составил (речь, видимо, идет о телеграммах адмиралу А.В. Колчаку из Финляндии. — Н.Р.) и вряд ли заслуживаю Вашу помощь в первую очередь. Ужасно трудно говорить о деньгах, и я всегда надеялся, что между нами не будет этого вопроса. Мое глубокое и искреннее к Вам чувство и преданность всегда были бескорыстными. Я никогда бы не решился просить Вас о деньгах для себя, считая, что не имею на это никакого права. Но Вы так дружески протягиваете мне руку помощи, что, имея семью из пяти человек... мой отказ был бы, мне кажется, неуместным.

Средства мои на донышке, что можно было продать — продано... Перевоз моей семьи во Францию и потом жизнь в гостиницах, пока я не нашел квартиры, сделали брешь в моем бюджете и у меня появился долг... Поэтому я с глубочайшей признательностью принимаю Ваше великодушное предложение помочь мне... Но как назвать цифру! ...Если бы Вы сочли возможным из тех денег, которые мне удалось спасти для Вашего дела, дать мне около десяти тысяч крон, мне кажется, я бы стал на ноги. Если Вы сочтете, что я спросил у Вас несоразмерно много, простите мою нескромность и объясните ее ужасной трудностью для меня решить этот деликатный вопрос... Во всяком случае, я с благодарностью приму от Вас ту помощь, которую Вы сочтете возможным мне оказать»{~20~}.

На это письмо последовал лаконичный официальный ответ генерала Юденича от 31 января 1921 г., адресованный адмиралу Пилкину: «Предлагаю Вам, на расходы лично мне известные, отчислить в Ваше распоряжение шестьдесят тысяч франков, сняв их с моего счета в кронах...»{~21~}

Иначе говоря, генерал Юденич решил удвоить просимую адмиралом Пилкиным сумму, ибо 10 тысяч крон по тогдашнему курсу (о чем на письме стоит справка капитана 2-го ранга Лушкова) равнялись примерно 30-ти тысячам франков. Получив 60 тысяч, адмирал Пилкин мог считать себя обеспеченным на много лет вперед.

В конце июля адмирал Пилкин окончательно покинул Париж и, закончив дела, переехал в Ниццу. Его семья выехала несколько раньше. Как видно из письма генерала Юденича ему от 4 июня 1919 г., он позаботился о ней. «Ваши приехали. Н.А. (Покотило, быв. адъютант ген. Юденича. — Н.Р.) их встретил, водворил на квартиру. Устроиться им поможем, и все, что в наших силах, сделаем, никакого особого беспокойства в этом нет, пожалуйста, не смущайтесь и не благодарите»{~22~}.

По приезде в Ниццу адмирал Пилкин приобрел небольшой участок земли неподалеку от дома генерала Юденича в предместье Сэн Лоран дю Вар (5аш1 Ьаигеп! ёи Уаг) и намеревался заняться садоводством. Но из этого ничего не вышло. Продав участок, он поселился в самой Ницце на улице Шемен де Ларше (СЬеггпп ёе Ь'АгсЬе!). Здесь скончалась его жена — Мария Константиновна, урожденная Леман и его старшая дочь Мария. Младшая дочь Вера Владимировна ухаживала за стареющим отцом и зарабатывала на жизнь.

Деньги, полученные от генерала Юденича, давно кончились, ибо сам адмирал, по рассказам генерала Е.В. Масловского, в силу своей «необычайной доброты» все время старался помогать другим.

Став во главе ниццкой кают-кампании морских офицеров, он неутомимо заботился о своих соратниках по флоту. Он состоял также в весьма замкнутом «Кружке ревнителей русского прошлого», где часто выступал в дискуссиях по докладам. По словам генерала Е.В. Масловского, адмирал Пилкин всю жизнь регулярно по вечерам вел записи в своем дневнике. Этот дневник, сохраненный Верой Владимировной Пил-киной, а после ее смерти — родственниками, представляет немалую историческую ценность.

Адмирал Владимир Константинович Пилкин скончался в Ницце 6 января 1950 г. и похоронен на русском кладбище Кокад.

 

Пражмовский Георгий Арсеньевич

Лейтенант флота

Родился 2 июня 1894 г. Отец Пражмовский Арсений, из дворян Радомской губернии. Православный.

Окончил Морской корпус в 1914 г. Корабельный гардемарин с 4 апреля 1914 г. 11 ноября 1914 г. произведен в мичманы и назначен во 2-ю минную дивизию. Исполнял должность вахтенного начальника на эскадренном миноносце «Достойный». 3 апреля 1915 г. окончил курсы минного офицерского класса при 2-й минной дивизии в Гельсингфорсе. 3 апреля 1915 г. назначен минным офицером 9-го дивизиона эсминцев на эскадренном миноносце «Достойный». Участвовал в минных постановках в Рижском заливе и у германского побережья Балтийского моря. Награжден орденами Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом (23 ноября

1915 г.), Св. Анны 4-й степени «За храбрость» (11 января

1916 г.) и Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом (26 декабря 1916 г.){~1~}.

В 1917 г. произведен в лейтенанты. По некоторым сведениям, остался в 1918 г. в Гельсингфорсе и был направлен в 1919 г. капитаном 1-го ранга П.В. Вилькеном в распоряжение адмирала В.К. Пилкина в штаб Северо-Западной армии, где стал наравне с мичманом СИ. Романовым ближайшим сотрудником Ю.П. Германа (см. его биографию).

Неоднократно переходил через линию фронта и активно участвовал в налаживании конспиративных связей с участниками подготовки восстания в Петрограде{~2~}.

Во время октябрьского наступления Северо-Западной армии на Петроград в 1919 г. лейтенант Г.А. Пражмовский находился в штабе армии и после невыполнения генералом Ветренко приказа взорвать мост у станции Тосно взялся за

О 1 О решение этой задачи. «Но напрасно, — пишет автор статьи «Слава Павшим», — несколько суток он, с маленькой подрывной партией, делал попытки прорваться через фронт...» Намекая на противодействие генерала Ветренко, автор отмечает, что ему «...несмотря на все приказы главнокомандующего, не дали возможности... выйти за пределы белого фронта»{~3~}.

Далее в статье говорится, что после отступления и ликвидации Северо-Западной армии, «узнав от перебежчиков о наступлении страшного террора в январе 20 г., Пражмовский и Романов стремятся в Петроград помочь выяснить обстановку, вывести еще кого можно... Но на первом же пути красная засада их захватывает»{~4~}.

Полтора года они провели в тюрьме, видимо, допрашиваемые по делу Петроградской боевой организации, многих членов которой они могли знать.

Автор статьи «Слава Павшим» сообщает, что их попытка бегства из заключения летом 1921 г. не удалась. Он же называет дату их расстрела — 25 августа 1921 г.{~5~}. Она практически совпадает с датой расстрела руководителей Петроградской боевой организации — 24 августа 1921 г.

 

Барон Раден Фердинанд Владимирович

Генерал-майор

Родился 3 июля 1863 г. в семье вице-губернатора Ревеля. Из дворян Курляндской губернии.

29 сентября 1886 г. окончил Морской корпус и произведен в мичманы. До 1889 г. плавал на судах Каспийской флотилии, а с 1890 г. — Черноморского флота. 29 октября 1890 г. назначен в Адене (Аравия) вахтенным офицером на крейсере «Адмирал Корнилов», сопровождавшем отряд кораблей с Наследником Цесаревичем в Индийском океане. 23 января 1891 г. перешел на крейсер «Владимир Мономах» и с тех пор служил на различных кораблях Сибирской флотилии.

1 января 1893 г. произведен в лейтенанты. В 1900 г. переведен на броненосец Тихоокеанской эскадры «Наварин» и в том же году участвовал в занятии флотом Порт-Артура и Квантунского полуострова, за что был награжден орденом Св. Анны 3-й степени.

С июня до начала августа 1900 г. — начальник десанта моряков, отправленного для обороны русского посольства в Пекине. Отличился в течение двухмесячной защиты посольского квартала в Пекине, во время боксерского восстания. 24 августа 1900 г. награжден орденом Св. Георгия 4-й степени «в воздаяние примерной храбрости и самоотверженности», а также пятью иностранными орденами. 29 января 1901 г. произведен в капитаны 2-го ранга и назначен старшим офицером канонерской лодки «Кореец». Награжден орденом Св. Владимира 4-й степени с бантом. 27 января 1903 г. переведен на Балтийский флот и назначен командиром миноносца «Рьяный».

С началом Русско-японской войны возвращается на Тихий океан и принимает командование флотилией номерных миноносцев во Владивостоке. «За отличную решительность и мужество» при рекогносцировке 15-19 июня 1904 г. порта

Гензан в Корее был награжден орденом Св. Станислава 2-й степени с мечами{~1~}.

В 1906-1907 гг. командует канонерской лодкой «Манд-жур» и 27 апреля 1907 г. производится в капитаны 1-го ранга. В 1908-1910 гг. периодически исполняет должность командира Владивостокского порта. 25 января 1910 г. назначен командиром крейсера 1-го ранга «Аскольд».

23 августа 1910 г. отчислен от должности. 13 января 1911 г. уволен от службы и отдан под суд за растрату казенных денег{~2~} . Приговором временного Владивостокского военно-морского суда был осужден на 3 года и 6 месяцев с исключением из службы, с лишением чинов, орденов и всех прав и преимуществ. По докладу нового морского министра И.К. Григоровича Император Николай II сократил срок заключения наполовину.

Высочайшим повелением в декабре 1912 г. барон Ф.В. Раден был освобожден. Ему были возвращены права и преимущества, с тем чтобы он считался уволенным от службы капитаном 1-го ранга{~3~}.

С началом Первой мировой войны барон фон Раден подавал неоднократно прошения о возвращении на службу. В списке полковников за 1916 г. значится барон Фердинанд фон Раден, как определенный 14 февраля 1916 г. из отставки в 205-й пехотный Шемахинский полк. 27 января 1917 г. назначен командиром 82-го пехотного Дагестанского полка. В апреле 1917 г. награжден орденом Св. Владимира 3-й степени с мечами. 23 ноября 1917 г. произведен в генерал-майоры{~4~}.

В 1918 г. вернулся в Курляндию и в составе Балтийского ландесвера командиром взвода участвовал в боях за Виндаву, Туккум и Митаву. 22 мая 1919 г., в день взятия Риги, перешел из Балтийского ландесвера в русский отряд князя Ливе-на на должность командира роты{~5~}. В сентябре 1919 г., когда Ливенский отряд уже в составе Северо-Западной армии был развернут в 5-ю (Ливенскую) дивизию, ее временный начальник подполковник Дыдоров писал в рапорте № 2714 на имя командира 1-го стрелкового корпуса генерала графа Палена в боевой аттестации генерал-майора Фердинанда Владимировича барона Радена: «Командуя ротой, показал себя распорядительным, заботливым офицером и настойчивым в достижении поставленной ему задачи. Здесь, в армии, будучи помощником командира полка, а потом и командиром полка, г.-м. Радену досталась тяжелая задача поднять полк на должную высоту, с какой задачей он справился. В боях, всегда на месте — считая обязанным быть в наиболее важных и опасных местах»{~6~}.

Во время октябрьского наступления на Петроград, в ночь с 10 на 11 октября, при форсировании реки Луги, генерал Раден одним из первых переправился через Лугу и со своим 17-м Либавским полком (бывший 1-й Ливенский) взял с боя село Высоцкое, затем — Русское Копорское, а вечером 16 октября вошел в Красное Село.

Продвигаясь дальше, 17-й Либавский полк подошел вплотную к железной дороге, ведущей с Балтийского вокзала в Петергоф и Ораниенбаум, когда 6-я дивизия красных перешла в наступление из Петергофа на Ропшу (см. биографию полковника К.И.Дыдорова) и Русское Копорье.

24 октября 17-й Либавский полк получил приказ вернуться в Красное Село и выступить по Ропшенскому шоссе на Русское Копорье, уже занятое красными.

Генерал Раден стремительно, без выстрела, атаковал утром 25 октября части 6-й стрелковой дивизии в Русском Копорье, захватив более 400 пленных и 3 пулемета.

Рассчитывая развить успех, генерал Раден приказал около 12 часов дня 25 октября продолжать наступление в направлении Петергофа. Участник этого боя писал о нем в своей статье: «Перед дер. Каперское тянется приблизительно{~7~} на протяжении 2-х верст мокрый и совершенно ровный луг, по которому ведет только одна дорога. За лугом ясно были видны песчаные возвышенности; на этих холмах окопы, а перед ними несколько рядов проводки... Пришлось атаковать эти укрепления, перейдя луг без всякого прикрытия... Едва мы прошли треть расстояния, как большевики открыли по нам сильнейший огонь из винтовок и пулеметов, одновременно по нашей цепи били и шрапнелью. Не проходя еще половины расстояния, мы потеряли почти одну треть нашего состава. Ген[ерал]-м[айор] Раден пал смертельно раненый один из первых» . Он был тяжело ранен в шею и скончался не приходя в сознание. Тело его было вынесено с поля боя, и он был погребен на кладбище в Красном Селе. Штабс-капитан барон Н.А. Будберг писал: «Уроженец Курляндии, он много лет верно служил своему Государю и России... Он сделал все, что только возможно было: будучи генералом, служил взводным, будучи моряком, отдал жизнь там, где это было нужнее всего — на подступах к Петербургу. Воистину, он до самой смерти достойно носил на груди свой Георгий»{~8~}.

 

Рар Владимир (Эрвин) Федорович

Полковник

Родился 23 января 1880 г. в городе Аренсбурге (Куресааре) на острове Эзель (Сааремаа). Был крещен по лютеранскому обряду, получив имя Эрвин. Перешел в православие во время войны, с тем чтобы быть одной веры со своими солдатами и стал Владимиром.

Окончил Аренсбургскую гимназию в 1899 г. и Алексеев-ское военное училище в Москве. 13 августа 1901 г. вышел подпоручиком в 114-й пехотный Новоторжский полк, расквартированный в Митаве.

В начале Русско-японской войны добровольно перевелся в 12-й пехотный Великорусский полк, в рядах которого участвовал в боевых действиях в Маньчжурии. Был ранен в сражении под Мукденом, но вскоре вернулся в строй. Награжден рядом боевых орденов.

По окончании поступил воспитателем в 1-й Московский Императрицы Екатерины Второй кадетский корпус. Преподавал в нем и в Алексеевской военном училище также и немецкий язык.

В 1915 году, будучи уже полковником, вернулся в строй на должность командира батальона 4-го гренадерского Несвижского полка. Был тяжело ранен при атаке германских позиций под Барановичами в мае 1916 г.{~1~}

Находясь на излечении в Москве, полковник В.Ф. Рар был назначен временным заместителем начальника 1-го кадетского корпуса генерала Римского-Корсакова. После октябрьского переворота он организовал оборону корпуса и продержался несколько дней. Не получая никаких указаний от командующего округом полковника Рябцева и оказавшись под артиллерийским обстрелом, полковник Рар распустил кадет по домам в гражданской одежде, так что никто из них не был

захвачен, а сам присоединился к юнкерам, занявшим Кремль. Накануне сдачи Кремля скрылся и вместе с семьей сумел в

1918 г. с эшелоном немцев-балтийцев и латышей выехать в Ригу, занятую немцами. В январе 1919 г., накануне сдачи Риги красным латышским войскам, отправил семью в Германию, а сам принял командование 3-й ротой созданного тогда Балтийского ландесвера{~2~}.

После отступления из Риги прибыл в Либаву в русский добровольческий отряд св. князя Ливена. Вспоминая эти первые, самые трудные недели в январе 1919 г., когда формировался отряд, князь Ливен писал: «Никогда не забуду и дружеской совместной работы с моими ближайшими помощниками полковником Раром и подполковником Бирих. Первый — коренной офицер 114-го Новоторжского пех. полка, затем инспектор в одном из московских корпусов, был моим помощником по строевой части и его уменью влиять на своих подчиненных я много обязан в деле установления дисциплины, в весьма разнокалиберной и не сплоченной офицерской массе»{~3~}.

Полковник В.Ф. Рар участвовал в качестве заместителя князя А.П. Ливена в боях за освобождение Курляндии. 18 марта

1919 г. русский Либавский добровольческий отряд совместно с балтийским ландесвером взял Митаву. После занятия Митавы полковник Рар, проводя инспекцию городской тюрьмы, заразился сыпным тифом и через несколько дней скончался. Он умер, вероятно, вскоре после 18 марта 1919 г., когда была занята Митава, ибо уже 24 марта князь Ливен вывел свой отряд из города, с тем чтобы занять сторожевое охранение вдоль реки Аа. О кончине полковника В.Ф. Рара, вскоре после занятия Митавы, пишет и его друг Кур фон Браатц (Киг УОП Вгаа^г).

Полковник В.Ф.Рар был похоронен с воинскими почестями на русском городском кладбище Митавы. Его гроб сопровождали не только соратники по Ливенскому отряду, но и многочисленные жители Митавы{~4~}.

В 1931 г. комиссией под председательством капитана П.А. Кашинского были собраны по подписке деньги на постановку памятника на могиле В.Ф. Рара. Согласно отчету комиссии, «памятник представляет собой чугунный крест высотой в метр на камне высотой в полметра. На кресте высечена надпись: "Полковник Владимир-Эрвин Рар 1919 г.", а на другой стороне креста надпись: "Ливенцы — Ливенцу"»{~5~}.

 

Рогожинский Прокопий Львович

Полковник

Родился 20 июля 1885 г. Уроженец Витебской губернии, из крестьян. По окончании Витебского городского четырехклассного училища 20 января 1904 г. поступил рядовым на правах вольноопределяющегося в 163-й Ленкоранско-Нашебур-гский полк. 10 августа 1904 г. командирован в Виленское пехотное училище. Окончил курс училища и произведен в подпоручики 2 августа 1907 г. Вышел в 151-й пехотный Пятигорский полк и служил вначале батальонным адъютантом и начальником команды связи. Произведен в поручики 5 ноября 1911 г. 28 февраля 1914 г. командирован в Варшаву для держания предварительного испытания на поступление в интендантскую академию.

В связи с мобилизацией в июле 1914 г. выделен на сформирование 299-го пехотного Дубненского полка. Командир 9-й роты, а затем полковой адъютант. За отличия в бою у фольварка Черный Ляс, приказом по армиям Юго-Западного фронта от 31 января 1915 г. награжден орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». Капитан. Высочайшим приказом 16 августа 1916 г. утверждено пожалование Георгиевского оружия за то, что «...в бою 3 мая 1915 г. при занятии посада Копронивица, доблестью и самопожертвенной деятельностью содействовал достижению поставленной задачи»{~1~}. Подполковник.

Произведен в полковники приказом от 7 декабря 1917 г. В 1918 г., во время правления гетмана Скоропадского на Украине, добровольно вступил в Полтавский отряд Южной армии. С остатком отряда отошел в зону германской оккупации и через Польшу достиг Северо-Западной армии. Занимал

должность командира батальона и помощника 19-го Полтавского полка, с которым участвовал в октябрьском наступлении на Петроград.

В аттестации при назначении командующим армией генерала Глазенапа рекомендован на должность командира полка или командира бригады{~2~}.

После ликвидации Северо-Западной армии в Эстонии переехал через Данциг во Францию. Проживал в течение почти всей своей жизни в эмиграции в гостинице русских шоферов-таксистов на 71, те УаШег в парижском предместий Леваллуа-Перре. Там же был представителем французского отдела Союза чинов Северо-Западной армии.

Участвовал в торжественном собрании, посвященном годовщине основания Добровольческой армии, где выступил с докладом: «Борьба на Северо-западе». Собрание состоялось 16 ноября 1926 г. в мэрии 15-го района Парижа.

Скончался в Леваллуа-Перре 19 января 1953 г. и похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев де Буа.

 

Родзянко Александр Павлович

Генерал-лейтенант

Родился 13 августа 1879 г. Был одним из сыновей Павла Владимировича Родзянко, родного брата Михаила Владимировича — Председателя Государственной Думы III и IV созывов. Его мать, Мария Павловна, урожденная княжна Голицына, унаследовала от своей матери, графини Строгановой, огромное состояние. Во время Великой войны она устроила за свой счет полевой госпиталь с приданным ему санитарным отрядом. Командир Гвардейского корпуса генерал В.М. Безобра-зов, адъютантом которого в течение почти всей войны был другой ее сын — полковник Кавалергардского полка Павел Павлович Родзянко, не раз принимал ее у себя в штабе на фронте и лично инспектировал ее передовой отряд, снабженный в 1916 г. автомобилями.

Ее состояние позволило, в частности, ее сыновьям и, в особенности, Александру Павловичу, участвовать до войны в дорогостоящих конных состязаниях, в том числе бороться за традиционный кубок короля Великобритании ЭдуардаVII, где они победили своих соперников из знаменитого английского полка Ногзе Оиагйз.

Как и его отец, Александр Павлович Родзянко по достижении трех лет, 15 октября 1882 г., был зачислен в пажи-кандидаты Высочайшего Двора. Определен в Пажеский Его Императорского Величества корпус 4 октября 1894 г.{~1~} С переводом в младший специальный класс 1 сентября 1897 г. начался счет его действительной службы в армии. В следующем, 1898 г., переведен в старший специальный класс Пажеского корпуса и 6 октября 1898 г. произведен в камер-пажи Высочайшего Двора.

9 августа 1899 г. произведен в корнеты по экзамену и вышел в Кавалергардский Ее И. В. Государыни Императрицы Марии Федоровны полк. Будучи еще корнетом, был командирован в Италию, где в Турине участвовал в международных конных состязаниях, продолжавшихся с 13 мая по 14 июня 1902 г. Награжден Кавалерским Крестом Итальянского ордена Короны, на принятие и ношение которого получил Высочайшее разрешение 14 апреля 1903 г.

С 29 ноября 1902 г. по 8 января 1904 г. занимал должность заведующего молодыми солдатами в полку и был произведен в поручики 9 августа 1903 г. С 8 по 20 ноября 1904 г. — временно командующий эскадроном Его Величества.

10 ноября 1905 г. командирован в Офицерскую Кавалерийскую школу. Окончил ее с отличием в 1907 г., начав курс еще при строгом и требовательном начальнике школы — генерале Брусилове.

2 октября 1907 г. произведен в штаб-ротмистры, и тогда же было высочайше разрешено командировать его «на собственный счет во французскую Офицерскую Кавалерийскую школу в Сомюре на 10 месяцев, с сохранением содержания».

Вернулся в полк из Франции 26 августа 1908 г. и 27 сентября был снова назначен временно командующим эскадроном Его Величества. Эту должность он исполнял с небольшими перерывами до 30 июня 1909 г. 1 сентября того же года назначен начальником полковой учебной команды, а вскоре — командующим 2-м эскадроном с утверждением в должности 7 декабря 1911 г. Тогда же, 6 декабря 1911 г., произведен в ротмистры со старшинством 9 августа 1911 г. 8 ноября 1912 г. сдал должность командира эскадрона и 26 ноября был назначен помощником командира полка по хозяйственной части. Временно командовал полком с 25 мая по 1 июня 1912 г. 6 декабря 1912 г. произведен в полковники со старшинством того же числа.

В тот же период, помимо службы в полку, А.П. Родзянко отдает много времени и сил международным конным состязаниям: в мае-июле 1911 г. он находился в командировке в Лондоне, с 18 июня по 8 июля 1912 г. выступал на Олимпийских играх в Стокгольме, в мае-июне 1913 г. на международных конных состязаниях в Лондоне.

Эти успехи полковника А.П. Родзянко были замечены Инспектором Кавалерии: 9 ноября 1913 г. он был назначен «в распоряжение Его Императорского Высочества Великого Князя Николая Николаевича, Главнокомандующего войсками Гвардии и С.-Петербургского Военного округа, с оставлением в списках полка». К этому времени полковник Родзянко был награжден орденом Св. Станислава 3-й степени и орденом Св. Анны 3-й степени.

С началом Первой мировой войны полковник Родзянко был переведен Высочайшим приказом от 30 августа 1914 г. во 2-й Кавказский полк Кубанского казачьего войска с исключением из списков Кавалергардского полка. Приказом по 2-й Кубанской казачьей дивизии от 9 октября 1914 г. прикомандирован ко 2-му Кубанскому казачьему полку. Но затем приказом по 8-й армии генерала Брусилова от 17 октября прикомандирован к 1-му Линейному казачьему генерала Вельяминова полку Кубанского казачьего войска, где был назначен помощником командира полка по строевой части.

Но и на этой должности оставался недолго: с 17 по 25 ноября 1914 г. он временно командовал 16-м Донским казачьим генерала Грекова полком. После всех этих перемен в служебной карьере гвардейского полковника, наконец, сыграли свою роль связи «наверху» и знакомство с генералом Брусиловым, ибо согласно послужному списку полковник Родзянко был откомандирован «по словесному приказанию командующего 8-й армией».

Обрыв в послужном списке не позволяет выяснить, на какую должность полковник Родзянко был назначен генералом Брусиловым, но судя по наградам (орден Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» и орден Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом), он доблестно участвовал в боевых действиях 8-й армии в трудную зиму 1914-1915 гг.

Высочайшим приказом от 17 июля 1915 г. был переведен обратно в Кавалергардский полк в качестве «штаб-офицера». Прослужив в своем старом полку год, был, наконец, назначен Высочайшим приказом от 1 мая 1916 г. командиром полка Офицерской Кавалерийской Школы. Этот отборный полк, сформированный на основе постоянного состава школы, вместе с 17-м Финляндским драгунским полком образовал новую 4-ю отдельную кавалерийскую бригаду, которая приказом Начальника штаба Верховного Главнокомандующего была включена в формировавшуюся 17-ю кавалерийскую дивизию под командованием генерал-майора П.П. Каншина. Назначение командиром полка Офицерской школы было, конечно, признанием полковника Родзянко как выдающегося кавалерийского офицера.

Оставаясь командиром полка, полковник Родзянко временно командовал с 17 января по 23 февраля 1-й бригадой 17-й кавалерийской дивизии. 22 апреля 1917 г. приказом по армии и флоту был назначен командующим бригады.

17-я кавалерийская дивизия входила в состав 12-й армии, занимавшей фронт по реке Двине. С 26 июня по 10 июля 1917 г. приказом по армии полковник Родзянко занимал должность начальника гарнизона Риги, после чего вернулся в свою бригаду.

Во время наступления немцев на рижском участке фронта, за бои у дачи Зегевольд 30 августа 1917 г. был награжден орденом Св. Анны 2-й степени с мечами.

Временно командовал 17-й кавалерийской дивизией с 1 по 16 октября 1917 г. и снова с 26 октября 1917 г., когда вернулся из отпуска в Петрограде, выехав из города 25 октября, в день большевистского переворота. В начале ноября пытался проехать в Ставку Верховного Главнокомандующего. 12 ноября вернулся в штаб дивизии и оставался в нем вплоть до расформирования. Весьма вероятно, что в эти последние месяцы 1917 г. полковник Родзянко был представлен к производству в генерал-майоры, но приказ об этом по армии и флоту так и не был отдан в силу падения Временного правительства. Откомандовав полком, бригадой и временно даже дивизией, полковник Родзянко, как мы увидим ниже, считал себя вправе претендовать на чин генерал-майора.

После расформирования дивизии, ко времени заключения Брест-Литовского мирного договора в марте 1918 г., полковник Родзянко оставался вместе с частью бывшего штаба Северного фронта в Пскове, откуда занявшими Псков немцами был отправлен в качестве интернированного в Германию.

В августе 1918 г. он был отпущен и поселился в Риге, где проживала его супруга. В сентябре 1918 г. Родзянко узнал, как он сам пишет, о начале создания «противобольшевистской организации»{~2~} в Пскове, куда и выхлопотал себе разрешение на проезд, чтобы получить более достоверные сведения.

Убедившись в Пскове, что немцы не торопятся ни со снабжением, ни с вооружением первых русских добровольцев, Родзянко вернулся в Ригу, где уже только после капитуляции Германии на западном фронте, т.е. после 11 ноября, командование 8-й германской армии согласилось на формирование стрелковых батальонов в Риге. В удостоверении, выданном

штабом 8-й германской армии 20 ноября 1918 г. на имя Родзянко, он указан как полковник («оЬегз!»). Но другой документ — командировочное предписание штаба Псковского Добровольческого корпуса от 23 ноября 1918 г., за подписью командующего корпусом полковника Нефа — выдан уже на имя генерал-майора Родзянко{~3~}. Однако приказа о производстве полковник Неф отдать так и не успел. 25 ноября 1918 г. Псков был сдан красным.

Северный корпус отступил в Эстонию, а генерал-майор Родзянко вернулся в Ригу, где, сдав свое условное командование стрелковым батальоном (здесь возникла лишь рота русских добровольцев капитана Дыдорова), отправился вместе с ротмистром Кавалергардского полка св. князем Ливе-ном на встречу с командующим английской эскадрой адмиралом Синклером в Балтийское море.

В итоге этой встречи и Ливен, и Родзянко пришли к выводу, что ожидать немедленной помощи снабжением и вооружением от союзников не приходится. Поэтому Ливен согласился возглавить русский отряд, отходивший из Риги в Либаву, которая оставалась под немецким контролем, а генерал-майор Родзянко, оставив письменный доклад о русской Северной армии у адмирала Синклера, отплыл 20 января 1919 г. на эстонском корабле «Ваза» вместе с полковником графом Паленом, полковником Бибиковым и другими офицерами в Ревель.

Здесь он явился к новому командующему Северным корпусом полковнику К.К. Дзерожинскому и предложил назначить его на любую должность — «хотя бы ротным командиром»{~4~}. Полковник Дзерожинский оставил его пока у себя «в распоряжении». В конце февраля 1919 г. генерал-майор Родзянко получил назначение принять командование в районе Юрьева южной группой корпуса, состоящей из отдельных отрядов, с задачей сформировать из них 2-ю бригаду корпуса. Взяв с собой в качестве начальника штаба энергичного поручика Ви-дякина, генерал-майор Родзянко сформировал из Талабского отряда ротмистра Б.С. Пермикина Талабский полк, из отряда полковника Ветренко Волынский полк (этот отряд полковник Ветренко привел с Украины) и из отряда полковника Булак-Балаховича — Конный полк. С этой бригадой ему удалось в самом конце февраля 1919 г. ударом во фланг группе красных войск, наступавших от Пскова в направлении Верро (Выру), заставить ее отойти обратно к Пскову. Этот успех вызвал прибытие в Юрьев главнокомандующего эстонской армии генерала Лайдонера, с которым генерал-майор Родзянко успел познакомиться и уже тогда затронуть вопрос о своем возможном назначении командиром Северного корпуса.

Успешно переформировав партизанские отрады в более или менее регулярные войска, генерал-майор Родзянко ограничился, быть может вынужденно, импровизацией при формировании своего штаба. У его начальника штаба поручика Ви-дякина, как он сам признает, «известная неопытность вполне возмещалась энергией и здравым смыслом»{~5~}. Неподготовленными к штабной работе были начальник оперативного отделения ротмистр Куражев, начальник разведывательного отделения штаб-ротмистр Щуровский и другие молодые офицеры. На уровне только что сформированной бригады дело шло благодаря энергии ее командира и его начальника штаба, но с переходом этого состава штаба на управление войсками корпуса генерал Родзянко не только терял управление но и, не занимаясь глубокой разведывательной деятельностью, упускал принятие важных оперативных решений (например, о сосредоточении русских белых войск на подступах к форту Красная Горка накануне восстания).

В начале апреля 1919 г., пользуясь затишьем на фронте, генерал Родзянко прибыл в Ревель и несколько раз встречался с командиром корпуса полковником Дзерожинским. «Для пользы дела»{~6~} Родзянко готов был принять командование корпусом. Такое мнение активно поддерживали близко знавшие Родзянко по службе в гвардии конногвардейцы — полковник граф Пален и начальник штаба корпуса энергичный полковник фон Валь. Полковник О.А. Крузенштерн, заменивший фон Валя на посту начальника штаба корпуса по приказу генерала Лайдонера, был одного выпуска с Родзянко из Пажеского корпуса.

Сам генерал Лайдонер как главнокомандующий и эстонскими, и русскими войсками сочувствовал назначению Родзянко — ближайшего родственника бывшего Председателя Государственной Думы, являвшегося в глазах эстонского правительства наименее опасным для независимости Эстонии в случае успеха русских на Петроградском фронте.

В ходе переговоров и совещаний по этому вопросу выяснилось, что большинство начальников частей считают необходимым как можно скорее перейти к наступательным действиям и, заняв часть территории Псковской и Петроградской губерний, уже не зависеть от Эстонии как базы.

Генерал Родзянко сумел убедить эстонское командование в необходимости перебросить его 2-ю бригаду с псковского направления на нарвское и таким образом сосредоточить все войска корпуса в кулак в районе Нарвы. Хотя сам предпочитал псковское направление для наступления, он все же согласился после получения директив от генерала Юденича начать без промедления наступление в направлении Ямбург-Гатчина-Петроград. Полковник Дзерожинский, не сдав командования, вынужден был передать подготовку и проведение наступления генералу Родзянко.

Став фактически во главе корпуса, генерал Родзянко подготовил план наступления с ограниченной целью: выход на правый берег реки Наровы, занятие отрядом Булак-Балахови-ча Гдова на юге и Ямбурга на севере путем выхода в тыл главным силам 19-й стрелковой дивизии 7-й армии красных в районе станции Веймарн. Перерезав там и Балтийскую железную Дорогу, и Петроградское шоссе, он рассчитывал окружить ямбургскую группу 7-й армии противника.

Дальнейший план наступления, как он пишет, «в деталях разработан не был»{~7~}, что фактически означало отсутствие операционной цели в самом замысле наступления.

Наступление Северного корпуса началось 13 мая 1919 г. Оно, несмотря на недостаток вооружения и снабжения, воодушевило войска и позволило командирам частей проявить инициативу, часто весьма рискованную. Пример тому — захват в первую же ночь штаба 3-й бригады 19-й стрелковой дивизии в селе Попкова Гора слабым отрядом поручика Данилова. Успех наступления превзошел все ожидания. Через неделю, к 20-21 мая, на левом фланге группы полковника Палена Островский полк полковника Ярославцева вышел в район Копорья и вслед за тем занял фронт Глобицы-Воронено-Муковицы, т.е. вышел на подступы к форту Красная Горка и Ораниенбауму. В центре Талабский и Волынский полки заняли станции Во-лосово и Кикерино, находясь в 20-ти с небольшим километрах от Гатчины. На юге отряд Балаховича занял 15 мая Гдов и вышел на фронт по реке Желчи. 20 мая вооруженные суда Чудской флотилии подняли Андреевские флаги, перешли на сторону белых, что позволило Балаховичу занять базу флотилии Роскопень.

В то же время в ночь на 24 мая командир 1-й эстонской красной стрелковой дивизии Ритт и его командир бригады Айпис перешли с 1-м эстонским красным полком на сторону эстонской армии, оголив фронт у Изборска. Этим воспользовалось командование эстонской армии и фактически без боя овладело 25 мая 1919 г. Псковом, оставленным деморализованными частями 10-й красной стрелковой дивизии. А это в свою очередь вызвало отход двух полков 10-й стрелковой дивизии с позиций на реке Желчи, что позволило Балахо-вичу прибыть в Псков, где после его разграбления эстонцами 31 мая, ему была передана власть в городе.

Управление войсками белых не отвечало требованиям быстрого и часто непредвиденного (в силу деморализации или перехода частей красной армии на сторону белых) продвижения вперед. «Во время этого первого наступления, — вспоминает генерал Родзянко, — штаб мой был весьма малочислен, средств связи почти не было, а поэтому большую часть приказаний мне приходилось отдавать лично, разъезжая по фронту корпуса»{~8~}. И при этом, как правило, верхом. Так, описывая свою встречу на фронте уже с командующим армией, командир батареи, тогда еще капитан А.С. Гершель-ман рассказывает: «Выехав вперед, я вдруг неожиданно встретил генерала Родзянко. На своей свежей породистой лошади он объезжал части и подгонял их. Я ему доложил о наших затруднениях и мы одно время ехали вместе... Затем, перепрыгнув через какое-то срубленное дерево (я на своей кляче, конечно, не последовал его примеру), он рысью поехал подгонять другие колонны»{~9~}.

И нельзя не признать, что победы молодого гвардейского ротмистра на фешенебельных скачках Турина и Лондона в мирное время подготовили его к такому личному вождению войск во время Гражданской войны.

Командующий Западным фронтом, а затем 7-й красной армией, многоопытный генерал-лейтенант Дмитрий Николаевич Надежный так оценивает деятельность своего противника: «В общем, нельзя не признать, что генерал Родзянко обладал энергией и организаторскими способностями, что в значительной мере оправдывает его стремление стать у власти, так как, по-видимому, полковник Дзерожинский был далеко не самостоятелен и не энергичен»{~10~}.

По возвращении с фронта генерал Родзянко, воспользовавшись отсутствием в штабе полковника Дзерожинского, 25 мая 1919 г. отдал приказ о своем временном вступлении в командование Северным корпусом. Этот приказ был подтвержден эстонским главнокомандующим генералом Лайдонером, утвердившим окончательную передачу командования корпусом генералу Родзянко начиная с 1 июня 1919 г.

Полковник Дзерожинский, произведенный в генерал-майоры, принял командование 1-й дивизией в составе Ревельско-го, Георгиевского и Гдовского полков (находившихся в стадии формирования). Фронт 1-й дивизии был растянут от реки Плюссы до Сабека. Таким образом, была организована связь между отрядом полковника Балаховича в Пскове с отрядом, переформированным во 2-ю дивизию генерала графа Палена, фронт которой простирался от Сабека до Финского залива с наибольшей плотностью на гатчинском направлении.

Несмотря на успехи Северного корпуса в майском наступлении, превзошедшие все ожидания, отсутствие налаженного тыла, средств связи и главное — ясно определенной операционной цели, в силу чего небольшие силы корпуса оказались разбросанными на очень широком фронте, привели генерала Родзянко к решению приостановить наступление. Он опасался, что «все это может окончиться для нас плохо. Ни у меня, ни у кого другого не могло быть и мысли о занятии Петрограда такими ничтожными силами, но отдавать обратно уже освобожденную от большевиков местность являлось нежелательным»{~11~}.

Иначе говоря, он склонялся к переходу к обороне. А это вело к утрате инициативы и при существовавшем соотношении сил — к неизбежному отступлению.

Генерал Лайдонер, как главнокомандующий, уже 22 мая отдал распоряжение о прекращении наступления, явно опасаясь, что группа графа Палена при продвижении на Гатчину зарвется, попадет в окружение, и тогда оборона на рубежах рек Луга и Нарвы ляжет на его плечи.

В начале июня генерал Родзянко передал свой штаб во главе с поручиком Видякиным, сформированный еще во время командования бригадой, генералу графу Палену как командиру 2-й дивизии. Затем с развертыванием дивизии — в штаб 1-го стрелкового корпуса.

Начальником же штаба Северного корпуса, а вскоре за тем Северо-Западной армии, стал произведенный в генерал-майо-

ры полковник Крузенштерн, находившийся в Ревеле и ведавший всеми службами тыла. В полевом штабе, непосредственно при генерале Родзянко, исполняющим должность начальника штаба был назначен полковник Зейдлиц. Однако он не смог организовать по-настоящему работу штаба. Генерал-квартирмейстера не было. Начальником оперативного отдела был ротмистр Костанда, как и полковник Зейдлиц никогда не служивший по Генеральному штабу.

Это серьезное упущение стало очевидно и самому генералу Родзянко после полного провала взаимодействия с восставшими на форту Красная Горка. Воспользовавшись прибытием бывшего командующего Северным корпусом Генерального штаба генерал-майора Вандама, он поспешил пригласить его на должность начальника штаба теперь уже Северо-Западной армии. Вслед за Вандамом в Нарву вернулся Генерального штаба генерал-майор Малявин. Его генерал-майор Родзянко назначил приказом по армии от 31 июля 1919 г. генерал-квартирмейстером, взяв полковника Зейдли-ца «в свое распоряжение». В этом составе штаб Северо-Западной армии оставался почти до самого конца.

В ходе этих перемен в штабе Северного корпуса, а затем Северно-Западной армии, страдала, прежде всего, глубокая разведка. Неожиданным для белого штаба оказался переход Семеновского полка к белым 29 мая, присоединение в те же дни батареи красных курсантов к Островскому полку полковника Ярославцева и многие другие подобные случаи.

«О желании гарнизона Красной Горки и части Балтийского флота перейти на нашу сторону, — пишет генерал Родзянко, — я уже знал раньше и сообщил об этом Английской Военной Миссии через капитана 1 ранга Кнюпфера»{~12~}. Однако, будучи лично в штабе Островского полка 22 мая 9 июня, занимавшего фронт Глобицы-Воронило, т.е. на ближайших подступах к форту Красная Горка, а затем в деревне Кернево на берегу Финского залива, где располагался штаб Ингерманландского отряда (формирование из местных финнов под командой финских офицеров, подчиненное оперативно генералом Лайдонером штабу Северного корпуса), он удовлетворился лишь тем, что заверил командира Островского полка полковника Ярославцева о подчинении ему Ингерманландского отряда{~13~}. Никаких мер усиления на этом участке фронта, равно как и предупреждений командиру Островского полка, сделано не было.

Когда в ночь с 12-го на 13 июня началось восстание на форту Красная Горка, в штабе Северного корпуса не было получено никаких известий ни от командования английской эскадрой, принявшей сообщение радио из форта, ни от Ингерманландского отряда.

В то же время командовавший фортом поручик Неклюдов (см. его воспоминания в Приложении) и его помощник — командир артиллерийского дивизиона капитан Лощинин, умело проведя подготовку восстания, послали, в частности, накануне восстания к белым делегатов-офицеров, с тем чтобы предупредить их и организовать взаимодействие... Делегаты попали к финскому начальнику ингерманландского отряда, который потребовал сдачи форта ему, а также выдачи арестованных в качестве заложников комиссаров и коммунистов. Вопреки приказу он не потрудился донести о прибытии делегатов ни штабу Северного корпуса, ни даже своему соседу по фронту — командиру Островского полка.

Изолированный и не поддержанный, хотя бы морально, белыми, гарнизон форта Красная Горка с примкнувшим к нему гарнизоном форта Серая Лошадь вступил в артиллерийскую дуэль с флотом в Кронштадте и единоборство с подошедшим из Ораниенбаума, спешно собранным морским экспедиционным отрядом и сборной бригадой Стороженко.

Гарнизон форта, состоявший помимо артиллерийского дивизиона и технических команд из 1-го и 2-го Кронштадтских крепостных полков, насчитывал первоначально свыше 5000 штыков. Передовые части гарнизона заняли поселок Большие Ижоры на берегу Финского залива недалеко от Ораниенбаума. Попав здесь под сильный обстрел с трех подошедших к берегу эсминцев и не видя никакой поддержки с юга, где проходил белый фронт, части гарнизона отступили обратно в форт, уже полуразрушенный артиллерийским огнем линкоров «Петропавловск» и «Андрей Первозванный». Началось разложение. В ночь на 16 июня, т.е. на третий день, большая часть гарнизона оставила форт и, решив продолжать борьбу, отошла к белым. Но попала в расположенный на берегу Финского залива Ингерманландский отряд, командование которого сообщило о сдаче ему гарнизона форта. Прибывший из штаба 1-й дивизии генерала графа Палена полковник Неф не разобрался в ситуации. Поверив донесению, он согласился на разоружение перешедшего гарнизона форта, сопровождавшегося ограблением его ингерманландцами.

О восстании на форту Красная Горка генерал Родзянко узнал на третий день от прибывшего к нему в Нарву 16 июня начальника сухопутной обороны форта полковника Делля. Он рассказал о драматическом ходе событий, пережитых за три дня гарнизоном форта. Разъяренный генерал Родзянко немедленно выехал с полковником Деллем в Ямбург, куда был вызван начальник Ингерманландского отряда капитан Топо-лайнен. Последний заявил, что он не подчиняется генералу Родзянко, после чего был выгнан вон с угрозой разоружить его отряд, если оружие гарнизона форта не будет ему немедленно возвращено.

Затем Родзянко лично отправился в Копорье, где находился перешедший к белым гарнизон, и, проверив выполнение его приказа о возвращении оружия, распорядился о формировании полковником Деллем Красногорского полка, доблестно сражавшегося впоследствии в составе 3-й дивизии генерала Ветренко.

Позже, уже во время вынужденного отступления Северо-Западной армии на рубежи реки Луга, Родзянко в какой то степени признал, что главной причиной неудачи майского наступления и в частности полного провала в плане использования восстания на Красной Горке, было отсутствие оперативной цели.

«Во время нашего наступления, — вспоминал он, — был один исключительно удачный момент для занятия Петрограда: Красная Горка сдалась, три форта Кронштадта выкинули белые флаги, было известно о желании части флота перейти на нашу сторону; казалось еще один нажим»{~14~}.

Почему же, спрашивается, этот «нажим» в направлении Ораниенбаум-Петергоф-Петроград не был осуществлен, особенно в начале восстания, когда для моральной поддержки достаточно было выдвижения хотя бы одного Островского полка (см. биографию генерала Ярославцева). Генерал Родзянко повторяет: «Даже и в эти самые лучшие минуты у нас никогда не было мысли о занятии Петрограда, т.к. наша армия была слишком малочисленна и мы прекрасно сознавали, что в случае удачи она растаяла бы в этом городе»{~15~}.

В этих словах слышится неверие генерала в существовавшие организованные силы, сочувствовавшие белой армии как на фронте, так и в самом Петрограде. Ни переход Семеновского полка, ни восстание на Красной Горке не убедили его в серьезности этих сил, ожидавших белую армию и готовых присоединиться к ней или даже самостоятельно и организованно выступить при приближении Северо-Западной армии, как это случилось на фортах Красная Горка и Серая Лошадь.

Очевидно, что генерал Родзянко видел Петроград таким, каким он его оставил в дни Октябрьского переворота 1917 г., и был летом 1919 г. еще далек от мысли, что через год с небольшим может произойти Кронштадтское восстание.

В связи с событиями на Красной Горке и роли в них Ингерманландского отряда, проводившего помимо того и самовольную мобилизацию в Сойкинской волости Ямбургского уезда, что вызвало протест генерала Родзянко, генерал Лайдо-нер отказался от должности главнокомандующего 19 июня 1919 г. Северный корпус вышел из подчинения эстонского командования.

В тот же день корпус был развернут в Северную армию, переименованную 1 июля в Северо-Западную (в связи с указанием английской миссии на то, что Северная армия генерала Е.К. Миллера уже действует на Архангельском направлении).

В начале августа генерал Родзянко закончил в основном переформирование Северного корпуса в Северо-Западную армию. В состав 1-го стрелкового корпуса генерал-майора графа Палена вошли 2-я дивизия произведенного в генерал-майоры Ярославцева, 3-я дивизия генерала Ветренко и несколько позже прибывшая из Латвии 5-я Ливенская дивизия полковника Дыдорова.

В состав 2-го корпуса генерал-лейтенанта Арсеньева вошли 4-я дивизия генерал-лейтенанта князя Долгорукова и отдельная бригада (позже переименованная в 6-ю дивизию) генерал-майора Ежевского. В корпус также входил одно время конный полк произведенного в генерал-майоры Булак-Балаховича..

1-я отдельная дивизия генерал-майора Дзерожинского, занимая фронт между Лугой и Струги Белые, находясь в центре расположения Северо-Западной армии, примыкала к крайним флангам обоих корпусов.

Обострение отношений с эстонским командованием и выход из подчинения генералу Лайдонеру привели к резкому сокращению снабжения боеприпасами и другим снаряжением со стороны эстонской армии. А прекращение наступления лишило Северо-Западную армию трофейного вооружения и боеприпасов, поставив ее в катастрофическое положение.

Генерал Родзянко в ожидании английской помощи своей раздетой армии счел наиболее выгодным отойти на севере на рубеж реки Луги и, заняв удобную для обороны позицию, выжидать перевооружения и усиления артиллерией, танками и техническими средствами.

Войска Нарвского участка 7-й армии красных могли наступать, как пишет бывший главнокомандующий Западным фронтом Надежный, «...благодаря численному перевесу на их стороне, а также ослаблению боевой энергии утомленных непрерывными боями частей 1-го белого корпуса, испытывавшего нужду как в боевых припасах, так и в других видах снабжения»{~16~}. И он же признает, что «отход частей 1-го белого корпуса был совершен в достаточном порядке и вполне планомерно»{~17~}.

4 августа 1919 г. 6-я стрелковая дивизия 7-й армии красных заняла Ямбург. Генерал Родзянко считал наилучшим решением оставить город, находящийся на правом берегу Луги, и, взорвав железнодорожный мост, закрепиться на левом берегу, благодаря чему стало бы возможным перебросить большую часть 1-го корпуса в район Пскова.

Но как раз в самом начале августа в Нарву прибыл со своим штабом генерал Юденич. Как пишет генерал П.А. То-милов (а он писал как по поручению, так и по документам штаба, предоставленным ему генералом Юденичем), генерал Юденич настаивал на удержании города Ямбурга и предмостного плацдарма на правом берегу Луги, но генерал Родзянко «вопреки желанию Главнокомандующего во что бы то ни стало оборонять Ямбург, приказал графу Палену в случае нажима противника бросить город и отойти на левый берет реки Луги, а затем приказал полковнику Бибикову отойти, не принимая боя, и взорвать мост через Лугу, несмотря на запрещение Главнокомандующего»{~18~}.

Так начался конфликт между генералом Юденичем и генералом Родзянко. В его основе лежало коренное расхождение по вопросу главного стратегического направления при наступлении на Петроград. Уже сразу после прибытия Юденича в Нарву генерал Родзянко представил ему письменный доклад, где противопоставлял идее прямого, короткого удара по направлению Нарва-Ямбург-Гатчина-Петроград, сосредоточение главных сил в Пскове, с тем чтобы «...двинуться в Новгородскую губернию, уперев правый фланг в озеро Ильмень и реку Волхов, занять Новгород... действовать дальше на станцию Чудово, прикрываясь рекой Волховом на Ладожское озеро»{~19~}. Иначе говоря, генерал Родзянко предлагал план окружения Петрограда при расположении базы в Пскове.

Генерал Юденич не разделял этих взглядов на перенос главного удара на Псковское направление и настойчиво повторял: «А всё-таки от Ямбурга до Петрограда ближе, чем от Пскова»{~20~}, считая Нарвское направление более реальным для немногочисленной Северо-Западной армии.

Конфликт между Главнокомандующим фронтом и командующим армией затянулся и обострялся. Генерал Родзянко чувствовал себя создателем Северо-Западной армии и чрезвычайно болезненно переносил все распоряжения генерала Юденича. Подавал в отставку, но генерал Юденич ее не принял. Желая опровергнуть слухи об удалении генерала Родзянко, генерал Юденич написал ему 4 сентября 1919 г. личное письмо, где, высказав свое возмущение распространителями этих слухов, заверил генерала Родзянко, что они «...могут иметь одну цель: восстановить Вас против меня и тем помешать нашей дружной работе на пользу общего дела»{~21~}.

Поручив генералу Родзянко и его штабу разработать и подготовить план наступления на Петроград в направлении Ямбург-Гатчина, генерал Юденич перед началом наступления отдал приказ о производстве генерал-майора Родзянко в генерал-лейтенанты. В то же время, 2 октября, генерал Юденич объявил о своем вступлении в должность командующего Северо-Западной армии, назначив генерала Родзянко своим помощником.

Это вызвало бурное объяснение между генералом Юденичем и Родзянко, который счел невозможным свое отстранение уже в ходе подготовленной и начатой им демонстративной операции (см. биографии ген. Арсеньева и кн. Долгорукова) на Струго-Бельском направлении. Произошел разрыв личных отношений. Генерал Родзянко ушел от генерала Юденича с решением покинуть армию. Однако на следующий день старшие начальники во главе с генерал-майором графом Паленом уговорили его согласиться занять пост помощника Главнокомандующего, обещая уладить личный конфликт с генералом Юденичем.

7 октября Родзянко выехал в деревню Подлесье, где находился штаб 3-й дивизий генерала Ветренко, получив поручение руководить ее действиями, ибо генерал граф Пален был далеко не уверен, что начальник 3-й дивизии генерал Ветренко будет точно выполнять боевые приказы.

- 0.4.1 -

ПРШЭЪ

СЪВЕРО — ЗАПАДНОЙ АРМШ.

№ 247.

2 Октября 1919 г. г. НАРВА.

§ 1-

Сего числа я яазначенъ номощникомъ Главнокомандующий) Северо-Западной Армией.

Высоко ц*ня оказанное мн4 дов*р1е и оставляя постъ непосред-ственнаго начальника дорогой мн* С.-З. Арм1и, я все же буду всегда съ Вами доблестный войска и буду работать совм-Ьстно на пользу Родины и во славу русскаго оружия нодъ знакомъ Б*лаго Креста.

Командугонцй Армией

Генералъ-Лейтенантъ РОДЗЯНКО.

В наступлении на Петроград, начатом 10 октября, генерал Родзянко участвовал находясь, как всегда, впереди. 13 октября передовые части 3-й дивизии заняли станцию Преображенскую (Толмачево) на Варшавской железной дороге, выйдя в тыл лужской группе красных. Батальон Красногорского полка выбил красных из города, когда с юга к нему подошли части 1-й дивизии генерала Дзерожинского. Оставив Дзеро-жинского преследовать противника в сторону Оредежи и Батецкой, 3-я дивизия двинулась через станцию Мшинскую на север и заняла Сиверскую, где 15 октября Родзянко отдал приказ генералу Ветренко выделить не менее двух батальонов с артиллерией, с тем чтобы, заняв станцию Вырицу, через Лисино выйти к станции Тосно на Николаевской желез-

- 349 -

ной дороге и взорвать мосты на ней, «дабы красные не могли воспользоваться поездами и подвозить подкрепления»{~22~}. Приказ этот не был выполнен (см. биографию генерала Ветренко).

16 октября генерал Родзянко одним из первых вошел в Гатчину. Командир батареи капитан А.С. Гершельман вспоминает это вступление: «Генерал Родзянко с находящимся при нем полковником Рыльским шел с нами в длиннополой кавалерийской шинели, в сапогах "танках" (солдаты так называли тяжеловесные английские сапоги). Родзянко, не обращая внимания на стрельбу, пёр вперед, пока не натыкался на нашу разведку, и тогда начинал ругаться, что медленно идут»{~23~}.

После занятия Гатчины генерал Родзянко настойчиво требовал немедленного продолжения наступления, рассчитывая на внезапность, но начальники частей 1-го корпуса утверждали, что люди настолько устали, что необходим хотя бы короткий отдых, думая, как пишет Родзянко, что «участь Петрограда уже решена»{~24~}.

В дальнейшем Родзянко участвовал в занятии Царского Села и пытался с ходу подготовить штурм Талабским полком Пулкова. Но распоряжавшийся наконец прибывшими из Ям-бурга танками английский полковник Картон «категорически отказал»{~25~} выделить для этой операции хотя бы один танк.

После выхода частей 15-й армии красных к Луге и к станции Мшинская, в силу угрозы тылу Северо-Западной армии, генерал Родзянко ради ее спасения рекомендовал генералу графу Палену как можно скорее отступить к Ямбургу.

После отступления Северо-Западной армии к Нарве генерал Юденич, уехав на переговоры в Ревель, передал временно командование армией генералу Родзянко. Попытки генерала Родзянко вести непосредственно переговоры с эстонским командованием вызвали напоминание генерала Юденича о том, что он не имеет прав вести такие переговоры, минуя его. В результате генерал Родзянко попросил освободить его от должности помощника Главнокомандующего и назначить на любую должность в строю. В ответ на это приказом № 7927 от 23 ноября 1919 г. генерал Родзянко был командирован генералом Юденичем в Англию.

В тот же день генерал Родзянко выбыл из штаба армии в Нарве в Ревель. Прождав там три дня, он обратился к генералу Юденичу с письмом от 26 ноября 1919 г. с просьбой выслать ему необходимое командировочное свидетельство, а также указания для поездки в Англию{~26~}.

Ответ генерал Родзянко так и не получил.

«В первых числах января (1920 г. — Н.Р.), — пишет генерал Родзянко, — я выехал через Гельсингфорс в Стокгольм, где узнал, что адмирал Колчак погиб, а армия генерала Деникина быстро отступает»{~27~}.

В итоге генералу Родзянко удалось выехать в Германию, где в Берлине в конце мая 1920 г. он закончил работу над своей книгой «Воспоминания о Северо-Западной армии», вышедшей в Берлине в 1921 г.

В дальнейшем жизнь его прошла почти целиком в Соединенных Штатах Америки «в беженской и подчас очень трудной обстановке»{~28~}.

Генерал А.П. Родзянко скончался 6 мая 1970 г. в Нью-Йорке и похоронен на кладбище Успенского монастыря Ново-Дивеево в Спринг-Валли.

 

Романов Сергей Иванович

Мичман

Родился 22 августа 1897 г. Православный. Отец Романов Иван Михайлович, подполковник, смертельно ранен 27 апреля 1915 г. и умер на следующий день. Похоронен на кладбище главного костела города Ржешова (Галиция). Окончил 2-й кадетский корпус Императора Петра Великого. 12 сентября 1915 г. зачислен в Отдельные гардемаринские классы Морского корпуса. С октября 1915 по апрель 1916 г. находился на крейсере сибирской флотилии «Орел» в практическом плавании.

В начале марта 1918 г. отчислен из Отдельных гардемаринских классов в связи с их ликвидацией. В середине 1919 г., через Финляндию, он прибыл в штаб Северо-Западной армии, где будучи произведен в мичманы стал вместе с лейтенантом Г.А. Пражмовским ближайшим помощником Ю.П. Германа (см. его биографию).

«Сережа Романов... прекрасный организатор, великолепный техник заговоров и подготовки восстания...»{~1~} сопровождал постоянно Ю.П. Германа в его переходах через фронт и помогал ему в подготовке восстания в Петрограде. В частности, он с большим для себя риском поддерживал, по поручению Германа, связь с «помощником начальника Особого отдела»{~2~} (ЧК.), т.е. с А.Н. Гавришенко.

Как Ю.П. Герман и Г.А. Пражмовский, мичман СИ. Романов не мог примириться с поражением Северо-Западной армии и был готов продолжать работу, готовя переворот в Петрограде. Уже в январе 1920 г. он вместе с Пражмовским пытается проникнуть в Петроград, для того чтобы в первую очередь помочь тем, кто еще не был арестован. Они оба попали в засаду и после полуторагодового заключения в тюрьме были расстреляны, как сообщает автор статьи «Слава Павшим», 25 августа 1921 г.{~3~}, через несколько дней после того, как были расстреляны руководители Петроградской боевой организации{~4~}.

 

Саламанов Николай Николаевич

Генерал-майор

Родился 12 марта 1883 г., уроженец Новгородской губернии. Окончил 2-й кадетский корпус и Павловское военное училище. Высочайшим приказом от 10 августа 1903 г. произведен в подпоручики и вышел в 147-й пехотный Самарский полк{~1~}, куда прибыл 13 сентября 1903 г.

Согласно приказу по 37-й пехотной дивизии от 3 октября 1903 г. за № 86 был прикомандирован к Лейб-гвардии Гренадерскому полку для испытания и возможного перевода в него на постоянную службу. Согласно Предписанию Главного штаба от 10 нюня 1904 г. за № 25501 переведен в Лейб-гвардии Гренадерский полк в чине подпоручика.

Командирован в Усть-Ижорский лагерь для обучения саперному делу с 27 мая 1905 по 27 июля 1905 г. Высочайшим приказом от 12 декабря 1907 г.{~2~} произведен в поручики, а 6 декабря 1911 г. — в штабс-капитаны.

В этот период неоднократно назначался временно командующим ротами, 8 раз с 1907 по 1911 выполнял условия на получение императорского приза на состязаниях по стрельбе из винтовки и револьвера и был награжден медалями в память Отечественной войны, 300-летия дома Романовых и памятным нагрудным знаком в честь 150-летия Лейб-гвардии Гренадерского полка.

29 июля 1914 г. выступил с полком на фронт Первой мировой войны и 5 сентября 1914 г. после боя под Суходолами в Галиции был назначен командиром 8-й роты.

Отличился в боях под Ивангородом: 13 октября 1914 г. был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени — за контратаку, вынудившую немцев начать отступление от крепости, 6 ноября 1914 г. — орденом Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом, 14 декабря 1914 г. за бои под Краковом — орденом Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом. 15 марта 1915 г. — орденом Св. Станислава 2-й степени с мечами, 18 мая 1915 г. — орденом Св. Анны 4-й степени «За храбрость». Тогда же произведен в капитаны.

Эвакуирован по болезни 28 февраля 1915 г. По возвращении в полк участвовал в боях на Стоходе во время наступления Юго-Западного фронта генерала Брусилова в 1916 г. Полковник.

22 июля 1917 г. начальник хозяйственной части Лейб-гвардии Гренадерского полка полковник Саламанов, по личному приказанию генерала Май-Маевского, командующего 2-й гвардейской дивизии, назначен временно командующим Лейб-гвардии Павловского полка{~3~}.

В конце 1917 г. после введения «выборного начала» в армии покинул полк и прибыл в Петроград, где подал прошение об отставке. Был арестован ЧК, но освобожден благодаря ходатайству Совета запасного полка, все еще занимавшего казармы на Марсовом поле.

Осенью 1918 г. бежал в Эстонию, где вступил в Северо-Западную армию. Одно время командовал батальоном в Ре-вельском полку. В апреле 1919 г. был назначен уездным комендантом в Гдове, где активно участвовал в формировании Гдовского полка.

В ноябре 1919 г. оставил Гдов вместе с войсками 2-го корпуса генерала Арсеньева и прибыл в Нарву. В начале 1920 г. генерал Глазенап отдал приказ о производстве полковника Саламанова в генерал-майоры. В сентябре 1920 г. выехал в Польшу, где вступил во 2-ю дивизию генерал-лейтенанта графа Палена 3-й Русской армии. Подписал вместе с начальствующим составом 2-й дивизии заявление Польскому командованию (не позднее 13 февраля 1921 г.) об отношении к Русскому Эвакуационному Комитету{~4~}.

После расформирования 3-й Русской армии выбыл в Данциг, откуда переехал во Францию. Поселился в Париже, где вскоре стал Председателем Парижской группы Объединения Лейб-гвардии Гренадерского полка. После кончины главы Объединения генерал-майора А.А. Шевцова, проживавшего постоянно в Монте-Карло, в начале 30-х годов возглавил Объединение. Жил на 35, те Вгоспапх, в 17-м районе Парижа. Скончался 9 ноября 1954 г. в Париже и погребен на городском парижском кладбище Пантэн.

 

Самарин Сергей Николаевич

Генерал-майор Генерального штаба

Родился 15 мая 1877 г. в Санкт-Петербурге. Сын потомственного почетного гражданина. Окончил Николаевский кадетский корпус, Михайловское артиллерийское училище и Императорскую Николаевскую военную академию в 1910 г.

Из училища вышел в 12-ю, а затем в 22-ю Конно-артилле-рийскую бригаду подпоручиком 8 августа 1898 г. 31 августа 1901 г. произведен в поручики, 13 августа 1905 г. — в штабс-капитаны и 13 августа 1909 г., уже в академии, — в капитаны.

По окончании Академии Генерального штаба был прикомандирован к Офицерской кавалерийской школе, курс которой закончил в 1911 г. По окончании школы был прикомандирован к 4-му уланскому Харьковскому полку для командования эскадроном.

По службе в Генеральном штабе был назначен 26 ноября 1913 г. старшим адъютантом штаба 2-й кавалерийской дивизии, с которой вышел на фронт Первой мировой войны. В ноябре 1914 г. награжден Георгиевским оружием. С 29 декабря 1914 г. — старший адъютант штаба 2-го Кавказского армейского корпуса, а с 14 февраля 1915 г. — исполняющий должность первого помощника старшего адъютанта штаба корпуса. С 22 мая 1915 г. и. д. адъютанта штаба 12-й армии. 12 декабря 1915 г. произведен в подполковники.

3 августа 1916 г. подполковник Самарин был назначен исполняющим должность начальника штаба Уссурийской конной дивизии, которой с декабря 1915 г. командовал генерал Александр Михайлович Крымов, ближайший единомышленник генерала Корнилова в 1917 г.

Первым Нерчинским казачьим полком этой дивизии командовал тогда полковник барон Петр Николаевич Врангель, оставивший в своих «Записках» несколько упоминаний о подполковнике Самарине.

Произведенный в генерал-майоры 13 января 1917 г. и назначенный командиром 1-й бригады Уссурийской конной дивизии, генерал Врангель сразу после Февральской революции генералом Крымовым был командирован в Петроград с письмом к новому военному министру А.И. Гучкову. Не застав Гучкова, генерал Врангель передал письмо Крымова взявшемуся передать его по адресу П.Н. Милюкову, а сам, получив вызов, вернулся в штаб дивизии. «...15 марта, — пишет он, — я прибыл в Кишинев. Генерал Крымов, не дождавшись меня, накануне выехал, с ним уехал и начальник штаба дивизии полковник Самарин. Полковник Самарин, по приезде в Петербург, был назначен начальником кабинета военного министра»{~1~}.

Согласно послужному списку, подполковник Самарин был назначен 22 марта 1917 г. «в распоряжение военного министра», однако, благодаря рекомендации генерала Крымова, он стал и. д. начальника кабинета военного министра. На этой должности его и застал генерал П.Н. Врангель, когда он, сдав временное командование Уссурийской дивизией, прибыл в Петроград в ожидании назначения на новую должность.

Во время антиправительственных выступлений в конце апреля 1917 г., сопровождаемых стрельбой на Невском проспекте, генерал П.Н. Врангель пришел в дом военного министра, «...дабы повидать полковника Самарина, начальника кабинета А.И. Гучкова. «...Я поделился с ним только виденным, — вспоминает Врангель, — и выразил недоумение по поводу бездеятельности военных властей. "Правительство не может допустить пролития русской крови, — ответил мне Самарин. — Если бы по приказанию правительства была бы пролита русская кровь, то вся моральная сила правительства была бы утрачена в глазах народа". Я понял, что нам больше говорить не о чем»{~2~}.

С уходом А.И. Гучкова с поста военного министра 2-3 мая 1917 г. подполковник С.Н. Самарин оставался на той же должности при А.Ф. Керенском. Лишь с назначением полковника В.Л. Барановского (брата жены Керенского) он с 6 июня стал именоваться «помощником начальника кабинета военного министра, исполняющего должность начальника кабинета военного министра». 15 августа 1917 г. он был произведен в полковники.

В дни выступления генерала Корнилова полковник Самарин был послан Керенским в окрестности Луги, где находился генерал Крымов со штабом 3-го конного корпуса. «Мы, — пишет А.Ф. Керенский, — послали к нему в Лугу офицера, который когда-то у него служил, для того чтобы разъяснить ему обстановку... Миссия эта удалась. С этим офицером (ген. Самариным) генерал Крымов сюда приехал»{~3~}.

30 августа, на заре, полковник Самарин на автомобиле выехал в Лугу. Как пишет генерал А.И. Деникин, к нему «..Крымов издавна питал большое расположение... Есть основания думать, что Самарин... от имени Керенского заверил, что последний желает принять все меры, чтобы потушить возникшее столкновение и представить его стране в примирительном духе. Ни одному слову Керенского Крымов не верил, а Самарину поверил»{~4~}.

После бурного объяснения генерала Крымова с Керенским в Зимнем дворце 31 августа 1917 г., Керенский в присутствии самого Крымова передал его дело в следственную комиссию прокурора Шидловского. Генерал Крымов должен был явиться на следствие в тот же день в 5 часов дня, как свидетельствует сам прокурор Шидловский. До этого он поехал на квартиру друга своей семьи ротмистра Журавского, написал письмо генералу Корнилову и застрелился.

«4 сентября (по другим данным, в тот же роковой день, 31 августа. — Н.Р.), — заканчивает свою главу о выступлении генерала Корнилова генерал Деникин, — полковник Самарин за отличия по службе был произведен в генерал-майоры и назначен командующим Иркутского военного округа»{~5~}.

В 1936 г. Деникин, получив письменные объяснения о событиях 31 августа от генерала С.Н. Самарина, опубликовал в парижской газете «Последние Новости» статью под названием «Об исправлении истории». Согласно свидетельствам генерала Самарина, которого цитирует в своей статье генерал Деникин, он действительно уговорил генерала Крымова и его начальника штаба генерала Дидерихса прибыть на переговоры в Петроград, передав «честное слово Временного правительства». После выхода генералов Крымова и Дидерихса из кабинета Керенского в Зимнем дворце Крымов на вопрос Самарина об итогах переговоров сказал ему: «Меня предают суду. Сегодня я должен явиться в адмиралтейство на допрос к прокурору. А пока я арестован».

Далее Самарин утверждал, что сразу после этого «...потребовал, чтобы Керенский выдал бумагу о полной свободе Крымова и Дидерихса. Минут через двадцать бумага была у меня в руках...»

Однако никто, в том числе Керенский, никогда не упоминал об этой «бумаге». Как подчеркивает генерал Деникин, Керенский еще в своем кабинете объявил, согласно свидетельству прокурора Шидловского: «Генерал! Вы поступаете в распоряжение председателя следственной комиссии». Формально генерал Крымов был не арестован, а задержан{~6~}.

Новые объяснения генерала Самарина, как отмечает генерал Деникин, никак не повлияли на точный и исчерпывающий рассказ прокурора Шидловского о ходе дела. Не мог он и отрицать своего производства в генералы и назначения командующим в Иркутск.

После большевистского переворота генерал-майор С.Н. Самарин оказался в Вологде. Согласно приказу Наркома по военным делам № 324 от 7 мая 1918 г., генерал Самарин зарегистрирован 26 июля 1918 г. при Вологодском губернском комиссариате по адресу: Вологда, Дмитриевская набережная, дом 2. В регистрационной анкете указано: «Командующий войсками Иркутского военного округа в отставке, беспартийный...»{~7~}

Вскоре после захвата Архангельска в ночь с 1 на 2 августа 1918 г. офицерами капитана 2-го ранга Г.Е. Чаплина генерал Самарин вошел в состав военного управления Северной области при Верховном управлении Северной области, возглавляемом народным социалистом Н.В.Чайковским. Возможно, что он выехал из Вологды в Архангельск при содействии французской военной миссии, будучи известен как помощник начальника кабинета военного министра при А.Ф. Керенском.

Французская военная миссия во главе с послом Ж. Ну-ленсом (ЛозерЬ 1Чои1епз) прибыла из Вологды в Архангельск 27 июля 1918 г. накануне захвата власти капитаном Чаплиным. Приказом по военному отделу Верховного управления Северной области № 18 от 30 августа 1918 г. генерал-майор С.Н. Самарин был назначен помощником управляющего отделом Маслова.

С назначением полковника Б.А. Дурова командующим войсками Северной области генерал-майор С.Н. Самарин был назначен приказом № 2 от 18 сентября 1918 г. Начальником военного управления Северной области и в то же время начальником штаба командующего.

Прибывший в начале октября 1918 г. в Архангельск новый главнокомандующий союзными войсками на Севере России генерал Е. Айронсайд вынес весьма печальное впечатление от первой встречи с полковником Дуровым и генералом Самариным. Оба они были без погон, с какими-то нашивками на рукавах{~8~}. Они заявили английскому генералу, что новая армия должна быть по-настоящему демократической и были против всеобщей мобилизации. Вместо нее они предлагали послать в северные районы «не реакционных офицеров» для созыва добровольцев. Генералу Айронсайду стало очевидным, что они «абсолютно ничего не сделали в течение двух месяцев с тех пор как заняли свои должности» и, что хуже всего, — «они не пользовались ни малейшим престижем среди офицеров, находящихся в городе»{~9~}.

В итоге генерал Айронсайд обратился к главе правительства Чайковскому и союзным послам с предложением вызвать в Архангельск авторитетного и опытного русского генерала из тех, кто в то время находился за рубежом.

Между тем в одной из рот только что сформированного русско-британского легиона начались беспорядки. Прибывший в казармы генерал Самарин, вместо того чтобы построить роту и опросить недовольных, поднялся в казармы и, обращаясь к одному из зачинщиков со словами «товарищ», попытался успокоить солдат. Но через несколько минут крики и нежелание служить под командой иностранцев усилились, и генерал Самарин предпочел удалиться{~10~}.

Генерал Айронсайд вспомнил о двух русских подполковниках — доблестном казачьем офицере Дилакторском и его друге Шевцове и поручил им навести порядок, что они и сделали, указав генералу Айронсайду на необходимость уравнять паёк русских солдат с британскими, на что он охотно согласился.

Прибыв с докладом к Чайковскому, генерал Айронсайд узнал, что полковник Дуров подал в отставку и уже назначен с миссией в Париж, а генерал Самарин уже поступил рядовым во французский Иностранный Легион{~11~}. Возмущенный английский главнокомандующий поспешил к французскому послу Нуленсу, который был уже в ярости, узнав, что генерал Самарин принят в Иностранный Легион. Он был возмущен тем, что Самарину было разрешено найти себе «убежище» в Легионе{~12~}. В своих мемуарах Ж. Нуленс упоминает этот эпизод с генералом Самариным{~13~}.

Приказом по управлению командующего войсками Северной области № 15 от 3 ноября 1918 г. объявлено об оставлении должности генерал-майором Самариным.

Прибывший 17 ноября 1918 г. по вызову в Архангельск генерал-лейтенант В.В. Марушевский, принимая временно (до прибытия генерала Е.К. Миллера) должность генерал-губернатора и командующего войсками Северной области, писал в своих воспоминаниях: «Революционного производства генерал-майор Самарин в момент моего прибытия вступил во французский Иностранный Легион в качестве рядового солдата»{~14~}.

О службе генерала Самарина во французском Легионе известно лишь со слов генерала Айронсайда, заметившего, что он не удивлен неудачной попыткой французского Легиона 7 февраля 1919 г. взять деревню Авдах на Селецком участке фронта, так как этой ротой командовал генерал Самарин, теперь уже капитан в Легионе{~15~}.

В Северо-Западной армии генерал Самарин появился в первых числах октября 1919 г. Как сообщает в своем вечернем дополнении к письму-рапорту генералу Юденичу от 3 октября 1919 г. из Ревеля генерал П.К. Кондырев (см. биографию генерал-лейтенанта П.К. Кондзеровского): «...Сейчас (9 ч. вечера) был у меня подполковник Крузенштерн по поводу переправления в Нарву прибывших из Архангельска офицеров и солдат. Завтра утром на пристань приедет генерал Владимиров и переговорит с начальником эшелона генералом Самариным. Ему он вручит это мое письмо. Генерал Самарин — это новое большое приобретение для нашей армии. На случай, если Вы его не знаете, считаю необходимым доложить, что это сподвижник покойного Крымова, который лично мне его хвалил, как отличного офицера. Насколько мне не изменяет память, Крымов его рекомендовал Гучкову и он некоторое время был начальником личной канцелярии Гучкова, но, увидевши потом керениаду, ушел и был чуть ли не губернатором где-то в Сибири. Как он попал в Архангельск, не знаю, и почему он едет сюда, тоже не знаю, расспросите его сами, но думаю, что он не испортился и что это человек, которого можно было бы, например, назначить начальником штаба 1-го корпуса...»{~16~}

ПРЙКАЗЪ

Северо-Западной Армш № 269.

18 го Октября 1919 г. г. Нарва.

§ 1-

зачисляются «ъ Генералъ отъ Кавадерш Красное* н Гевералъ-Машръ Глазе-сшск* с. 3. Атт. напъ—аба съ вазначешемъ въ мое распоряжение, первый съ 9-го и поыгвдаШ съ 8-го сего Октября.

Геверадьнаго Штаба Геяералъ-Ма!оръ Саиарииь и Пояков-никъ Бълороссовъ—оба съ 9-го сего Октября.

2-го пъхотнаго Реветьскаго полка: Шгабеъ-Капитанъ Шванъ (Вильямъ), Поручикъ Носовъ (Коястантивъ), Водпоручикъ Эйхе (Эдуардъ) н Прапорщякъ Тренке (Эдуардъ), первый съ 11-го Августа с. г., второрой съ 8-го 1юня с. г., трепй съ 27-го Мая

С. Г. И ПОСЛ^ДШЙ СЪ 15-ГО 1ЮЯЯ С. Г.

АртеллерШскигь Мастерскшъ АрмикПолковникъ Филиппенко (Серг4й) и Прапорщикъ Преловскж (Викторъ), первый съ 20 го и второй съ 1-го 1юня с. г.

§ 2.

Назначается. Состояний въ распоряжевш Командира 2-го армейскаго

корпуса, Геаеральнаго Штаба Полковвикъ Кушелевшй—И. д. Начальника Штаба 2-го армейскаго корпуса.

§ 8

Службу Генеральнаго Штаба Генералъ-Матра Самарина въ Французскомъ иаостранномъ Леповъ, съ 20-го Ноября 1918 г. по 6 сего Октября,—считать службой вь Русской Арыш.

Из приведенного доклада-письма можно судить, насколько его автор отстал и был не в курсе событий августа 1917 г. Тем не менее рекомендация генерала П.К. Кондырева сыграла свою роль в служебной карьере генерал-майора С.Н. Самарина: приказом по Северо-Западной армии № 269 от 18 октября 1919 г. «...зачисляются в списки Северо-Западной армии ...Генерального штаба генерал-майор Самарин... с 9 сего октября... Службу Генерального штаба генерал-майора Самарина во фран-

цузском иностранном Легионе с 20 ноября 1918 г. по 6 сего октября считать службой в Русской Армии».

Приказом по Северо-Западной армии № 296 от 29 октября 1919 г. Генерального штаба генерал-майор Самарин был назначен начальником походной канцелярии Главнокомандующего армией, а через две недели — исполняющим должность начальника штаба 1-го армейского корпуса.

К этому времени Северо-Западная армия вынуждена была отступить за реку Лугу, оказалась прижата к эстонской границе и дни ее были сочтены. Тем не менее согласно приказу по Северо-Западной армии № 354 от 23 ноября 1919 г. Самарин стал исполняющим должность начальника штаба армии.

Через два дня он сменил на этой должности генерал-майора А.Е. Вандама (очевидно, в связи с назначением новым командующим армией генерала П.В. Глазенапа). Приказ № 383 от 5 декабря 1919 г. гласил: «...Исполняющего должность начальника штаба армии, Генерального штаба генерал-майора Самарина, вступившего в исполнение своих обязанностей, полагать на лицо с 25 ноября сего года».

На этом посту Самарин оставался недолго. Его инициатива с опросом желающих отправиться к генералу Деникину на южный фронт вызвала возмущение большей части командного состава армии, считавший, что ехать на другой фронт для продолжения борьбы с большевизмом обязаны все.

21 января 1921 г. генерал Самарин сдал должность начальника штаба армии полковнику Михаилу Лотову. В этот же день генерал Юденич отдал приказ о ликвидации Северо-Западной армии. Генерал Самарин не остался в Прибалтике, а уже в 1921 г. приехал во Францию. Нам неизвестны обстоятельства его жизни в эмиграции. Сергей Николаевич Самарин скончался на ферме близ г. Теннер в департаменте Ион 1 сентября 1942 г.

 

Соболевский Михаил Яковлевич

Генерал-майор

Из литовского татарского рода ханов Карант-Мирза Соболевских. Родился в 1883 г. Окончил Павловский кадетский корпус и Михайловское артиллерийское училище. Произведен в подпоручики и вышел в 30-ю артиллерийскую бригаду в

1903 г. Как специалист по новой скорострельной пушке, введенной накануне Русско-японской войны, командирован в 4-й Сибирский корпус в Маньчжурию, в составе которого участвовал во всех боях с японцами.

За отражение японских атак в бою у Дашичао 11 июля 1904 г., как командовавший батареей за выбытием всех старших офицеров, награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. Был награжден также рядом орденов, включая орден Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом.

По окончании войны вернулся в 30-ю артиллерийскую бригаду. В 1912 г. уже штабс-капитаном был переведен в 6-ю Сибирскую артиллерийскую бригаду (Хабаровск). С ней вышел на фронт Первой мировой войны{~1~}, попав сразу в тяжелые бои под Лодзью в ноябре 1914 г. Затем командовал батареей, а в 1916 г., уже в чине полковника, — дивизионом.

В 1918 г. оказался на Украине, и после поражения Германии, при гетмане П.П. Скоропадском, участвовал в формировании офицерских отрядов, пытавшихся оборонять Киев и другие города Украины от войск петлюровской Украинской директории.

Во главе небольшого офицерского отряда 22 ноября получил задачу оборонять станцию Селищина на подступах к Полтаве{~2~}. В числе рядовых, несущих в отряде караульную службу, были полковник Л.А. Бобошко и капитан 1-го ранга Тыртов{~3~}.

После отступления от Полтавы Селищинский отряд полковника Соболевского пробился к Кременчугу, где приказом начальника Кременчугского района от 1 декабря 1918 г. был переименован в Полтавский добровольческий батальон. Вплоть до известия 20 декабря о том, что Киев сдан войскам Украинской директории, Полтавский батальон под командованием полковника Соболевского вел бои с целью пробиться на соединение с Добровольческой армией, но, будучи окружен, вынужден был 27 декабря 1918 г. сдаться петлюровцам вместе с Кременчугским добровольческим дивизионом.

Под угрозой расстрела добровольцы под охраной сичеви-ков эшелоном были отправлены в Ровно. На станции Ки-верцы машинисту паровоза удалось внезапным маневром увести эшелон под беспорядочным обстрелом в Голобах, где еще находился немецкий гарнизон{~4~}. Эвакуированный в Германию, сводный Полтавский батальон оставался около пяти месяцев в германских лагерях.

В июле 1919 г. батальон прибыл в Митаву и влился в отряд св. князя Ливена, сначала как 3-й батальон, развернутый затем в 3-й (19-й) полк 5-й Ливенской дивизии. Командиром полка был назначен полковник Соболевский, приведший эшелон полтавцев из Германии в Митаву.

В начале октября 1919 г., накануне наступления на Петроград, полковник Соболевский в связи с назначением его начальником штаба 5-й Ливенской дивизии сдал командование полком полковнику Л.А. Бобошко. Он не отставал от доблестного полковника К.И. Дыдорова, и. д. командующего дивизией, часто выезжал с ним на передний край.

Так, во время наступления на Красное Село, вечером 15 октября, когда было взято сильно укрепленное село Высоцкое, как пишет св. кн. А.П. Ливен, «...удаче весьма способствовали два броневика-автомобиля, взобравшихся с полковником] Дыдоровым в одном и с полковником] Соболевским в другом на Высоцкую возвышенность и обстрелявших окопы большевиков»{~5~}. Помогая командующему дивизией во всех его трудных сношениях со штабом 1-го стрелкового корпуса во время отступления Северо-Западной армии, полковник Соболевский, прибыв в Ямбург, заболел и должен был уехать в Нарву, откуда не мог уже вернуться.

В январе 1920 г. он был произведен в генерал-майоры. Вместе с генералом Бобошко выехал весной 1920 г. в Польшу, где принял участие в формировании Русских вооруженных сил на территории Польши, переименованных приказом генерала Врангеля в 3-ю Русскую армию.

После отступления частей 3-й Русской армии в ноябре 1920 г. и разоружения ее польским командованием находился в качестве интернированного в крепости Торн. Был выслан из Польши в 1921 г. и поселился в Данциге, где состоял председателем Объединения Ливенцев.

Скончался в Данциге 7 июля 1930 г. и похоронен на местном кладбище.

 

Суворов Михаил Николаевич

Генерал-майор Генерального штаба

Родился 15 августа 1876 г. Православного вероисповедания, из потомственных дворян Калужской губернии.

Окончил 2-й Московский кадетский корпус, Московское пехотное юнкерское училище и Николаевскую академию Генерального штаба (1906). Произведен в подпоручики 12 августа 1896 г. и вышел из училища в 10-й гренадерский Малороссийский полк. Высочайшим приказом от 12 августа 1899 г. переведен в Лейб-гвардии Егерский полк.

Произведен в поручики 6 декабря 1900 г. и назначен на должность батальонного адъютанта 2-го батальона.

20 августа 1903 г. был командирован держать экзамен в Николаевскую академию Генерального штаба. Справился успешно и был зачислен в академию приказом № 42 от 14 октября 1903 г.

Произведен в штабс-капитаны 6 декабря 1904 г. Приказом по Генеральному штабу № 35 от 3 мая 1906 г. причислен к Генеральному штабу и прикомандирован на два года к Лейб-гвардии Егерскому полку, где был назначен командиром 11-й роты.

Высочайшим приказом от 12 августа 1908 г. произведен в капитаны и начал службу по Генеральному штабу 1 декабря

1908 г., будучи назначен помощником старшего адъютанта штаба войск Гвардии и Петербургского военного округа. 6 декабря

1909 г. награжден орденом Св. Станислава 3-й степени, 1 января 1913 г. — орденом Св. Анны 3-й степени.

Высочайшим приказом от 14 августа 1913 г. назначен и. д. штаб-офицера для поручений при Его Императорском Высочестве Главнокомандующем войсками гвардии и Петербургского военного округа. 6 декабря 1913 г. произведен в подполковники.

С началом мобилизации 22 июля 1914 г. назначен штаб-офицером для поручений при Главнокомандующем 6-й армией. 22 августа 1914 г. назначен заведующим передвижением войск Петроградского и Рижского районов при штабе 6-й армии.

15 сентября 1914 г. назначен штаб-офицером при командующем 9-й армии. Временно и. д. генерал-квартирмейстера штаба 9-й армии. 31 января 1915 г. за отличия в делах против неприятеля награжден орденом Св. Анны 2-й степени с мечами, 24 февраля 1915 г. — мечами и бантом к ордену Св. Анны 3-й степени, 18 мая 1915 г. — орденом Св.Владимира 4-й степени.

15 июля 1915 г. произведен в полковники. Приказом по штабу 9-й армии от 22 октября 1915 г., с разрешения командующего армией генерала Лечицкого, вступил в исполнение обязанностей генерал-квартирмейстера 9-й армии. 1 ноября Высочайшим приказом назначен и. д. начальника штаба Гвардейской стрелковой бригады, переформированной в ноябре 1915 г. в Управление Гвардейской стрелковой дивизии.

Главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта (ген. Брусиловым) 9 декабря 1915 г. на генерала Суворова возложено снова временное и. д. генерал-квартирмейстера 9-й армии. 16 января 1916 г. вернулся в дивизию{~1~}. Приказом по армиям Юго-Западного фронта от 30 января 1916 г. награжден мечами и бантом к ордену Св. Владимира 4-й степени.

7 сентября 1916 г. назначен командиром 121-го пехотного Пензенского генерал-фельдмаршала графа Милютина полка. В 1917 г. переведен в штаб Петроградского Военного Округа и произведен в генерал-майоры. В конце 1917 г. находился в Могилеве в штабе Верховного Главнокомандующего, откуда вернулся после ликвидации Ставки Верховного Главнокомандующего в Петроград для демобилизации.

После демобилизации в 1918г., вступил в наиболее активную подпольную антисоветскую организацию Национальный центр и по свидетельству представителя этой организации в Финляндии А.В. Карташева был членом петроградского отделения Национального Центра{~2~}.

Согласно свидетельству видного члена Национального Центра в Петрограде инженера Г.И. Новицкого, перешедшего в декабре 1918 г. границу Финляндии и поддерживавшего постоянные конспиративные сношения с возглавителем петроградской организации Национального Центра инженером В.И.Штейнингером, генерал-майор М.Н. Суворов в Петрограде «...работал с эс-эровской военной организацией, затем с "Союзом Возрождения" и "Национальным Центром"»{~3~}.

Генерал М.Н. Суворов перешел с женой границу Финляндии в январе 1919 г. В Гельсингфорсе он не только сблизился с представителем Национального Центра А.В. Карта-шевым, перешедшим в Финляндию в канун нового 1919 г., но и стал его ближайшим сотрудником.

Когда 24 мая 1919 г. генерал Юденич утвердил составленный А.В.Карташевым проект Политического Совещания при Главнокомандующем Северо-Западным фронтом, то А.В.Кар-ташев, как заместитель генерала Юденича на посту Председателя Политического Совещания, рекомендовал для занятия военными делами, а также гражданским управлением в занятых войсками областях генерала М.Н. Суворова. Составленное по образцу Особого Совещания при Главнокомандующем ВСЮР генерала Деникина, Политическое Совещание должно было, по словам А.В. Карташева, выполнять функции «зачаточного временного правительства для Северо-Западной области»{~4~}.

Реальной правительственной деятельности весной 1919 г. в Гельсингфорсе, естественно, еще быть не могло. Поэтому помимо переписки со штабом генерала Родзянко, как справедливо отмечает Н.Г. Думова, «через генерала М.Н. Суворова, А.В. Карташева и его ближайшего помощника Г.Н. Новицкого, Политическое Совещание и ставка Юденича, посредством курьеров, поддерживали тесные связи с петроградским отделением "Национального Центра"»{~5~}.

В связи с назначением генерала М.Н. Суворова членом Политического Совещания, о нем сохранился целый ряд отзывов и характеристик. Ставший в августе 1919 г. Государственным Контролером в Северо-Западном правительстве меныневик-плехановец В.Л. Горн, не очень расположенный к военным вообще, вспоминал: «Генерал Суворов ведал в Совещании "внутренними делами". Академик, слывший либералом в военной среде, он производил крайне неопределенное впечатление. Этому человеку явно не хватало твердости воли; и на него не могли опереться ни левые, ни правые. Порядки, установившиеся в полосе белых, он осуждал. Но решительно ничего не делал для их исправления»{~6~}.

Близко знавший генерала Суворова Г.Н.Новицкий писал о нем П.Б. Струве: «Ген. Суворов (генерального] штаба) представляет собой хаотическую смесь достоинств и недостатков. Он средних лет, живой, не глупый, без архаизмов и предрассудков, энергичный и, вероятно, хороший работник. Но, в то же время, он крайне неустойчив, чрезвычайно авторитетен и безапелляционен в своих суждениях...» Далее Г.Н. Новицкий жалуется, что генерал М.Н. Суворов «находится под влиянием своей жены, абсолютно апатриотичной и занятой лишь карьерными побуждениями»{~7~}.

Едва ли можно согласиться с обвинением жены генерала М.Н. Суворова в отсутствии патриотизма, зная, что она вместе с ним участвовала в подпольной деятельности в Союзе Возрождения и Национальном Центре в условиях чекистского террора в Петрограде. Из дневника министра Северо-Западного правительства М.С. Маргулиеса видно, что жена генерала Наталия Романовна, урожденная Бобрищева-Пушкина, поддерживала своего мужа, когда он собирался уйти из Политического Совещания, после отказа генерала Юденича подписать составленную им Декларацию. М.С. Маргулиес считался с её мнениями и после одного из визитов к ней записал (относительно Декларации Политического Совещания): «А ведь, в сущности, г-жа Суворова глубоко права»{~8~}.

Наталия Романовна Суворова активно помогала своему мужу в его общественной и политической деятельности и во время Гражданской войны и в эмиграции. Она скончалась через два месяца после смерти мужа — 25 марта 1948 г. и похоронена вместе с ним в одной могиле на русском кладбище под Парижем в Сент-Женевьев де Буа.

10 августа 1919 г. члены Политического Совещания, в том числе генерал М.Н. Суворов, были срочно вызваны в Ревель. На пристани в Ревеле их встретил английский офицер и пригласил немедленно прибыть в британскую военную миссию, где их уже ожидал заместитель начальника миссии генерал Ф.Г. Марш. Он потребовал от собравшихся членов Совещания и ряда общественных деятелей немедленно сформировать правительство Северо-Западной области, угрожая, в случае отказа, прекращением какого-либо военного и иного снабжения Северо-Западной армии. Правительство должно было быть сформировано с целью признания независимости Эстонии. Военным министром нового правительства генерал Марш предложил назначить генерала М.Н. Суворова.

Не желая вызвать разрыв между Северо-Западной армией и Великобританией, генерал Суворов согласился на формирование правительства, но с условием, что оно будет образовано с согласия Главнокомандующего генерала Юденича. Лично он отказался подписать «предварительное заявление» о согласии на вхождение в состав правительства, мотивируя, что он, «как военный генерал, принимать звание военного министра без разрешения главнокомандующего, а тем более даже без его ведома, не имеет права»{~9~}.

С прибытием в Ревель 12 августа генералов Юденича и Родзянко, генерал Марш понял (очевидно, после визита к нему генерала Родзянко), что армия не допустит смещения генерала Юденича, назначенного Верховным Правителем адмиралом Колчаком и предложил генералу Юденичу занять пост военного министра в создаваемом им правительстве, оставаясь в то же время Главнокомандующим Северо-Западного фронта.

В силу сложившейся в Эстонии обстановки и необходимости сохранить снабжение армии, генерал Юденич принял предложение генерала Марша. Он получил от него и главы британской миссии генерала Гофа заверение, что помощь армии будет усилена настолько, что он сможет завершить операцию по овладению Петроградом.

С образованием Северо-Западного правительства Политическое Совещание при Главнокомандующем прекратило свою деятельность, что и было зафиксировано в журнале последнего заседания 12 августа 1919 г.{~10~}

Как пишет генерал М.Н. Суворов, вместе со своими коллегами по Совещанию «мы с болью в сердце уехали 14 августа из Ревеля, но наша совесть была спокойна»{~11~}.

Осенью 1919 г. генерал М.Н. Суворов оставался «в распоряжении» генерала Юденича. Вскоре после ликвидации армии в январе 1920 г. он, вслед за А.В. Карташевым, переехал в Париж, где уже 5-12 июля 1921 г. участвовал в Съезде Русского Национального Союза, на котором был создан Русский Национальный Комитет{~12~}.

Во главе его стояли бывшие лидеры Национального Центра — А.В. Карташев, М.М.Федоров и примкнувший к ним П.Б. Струве. Одно время генерал М.Н. Суворов участвовал в деятельности этого комитета. Он был также избран в Бюро конференции Русского Национального Комитета, состоявшейся 11-15 сентября 1924 г. в Париже{~13~}.

Согласно газете «Возрождение», 14 января 1928 г. генерал М.Н.Суворов выступил в прениях по докладу Н.Н. Львова «Восстановление национальной России», а 25 апреля 1930 г. — на собрании в Париже, посвященном памяти белых вождей.

С 27 сентября по 1 октября 1932 г. генерал М.Н. Суворов участвовал в работе Съезда Национальных группировок французской провинции, на который в качестве гостей прибыли генералы Е.К. Миллер, Ф.Ф. Абрамов, А.И. Драгомиров, П.Н. Шатилов, Н.Н.Стогов и др.{~14~}

В июне 1935 г. он выступал на банкете по поводу пятилетнего существования «Русского Балета», созданного В.Г.Базили в Париже. На банкете, организованном редактором «Часового» В.В. Ореховым, выступал как бывший начальник В.Г. Базили на Кавказе во время Гражданской войны генерал И.Е. Эрдели. Генерал Суворов подчеркнул, что бывший офицер Добровольческой армии полковник В.Г. Базили создал балет, достигший мировой известности, без «тех материальных и художественных возможностей, которые были в дореволюционной России». Среди приглашенных на банкете были, кроме генералов Эрдели и Суворова, генералы Туркул, Витковский, Репьев, Фок, Шинкаренко и др{~15~}.

В конце 30-х годов генерал М.Н. Суворов сблизился с издательством «Возрождение», субсидируемым А.О. Гукасо-вым. 18 февраля 1938 г. он был избран членом главного правления Российского Национального Объединения, где председателем Совета был тогда же избран проф. М.В. Бернацкий, а председателем Главного Правления А.О. Гукасов.

14 июля 1938 г., согласно газете «Возрождение», генерал М.Н. Суворов выступил в прениях по докладу полковника А.А. Зайцова «Гражданская война в Испании и Коминтерн», состоявшемся в помещении издательства «Возрождение» по адресу: 73, ауепие а!ез Спатрз Е1узеез (Елисейские Поля).

В годы Второй мировой войны генерал Суворов, как и многие эмигранты, жил в нелегких условиях немецкой оккупации Парижа. Насколько нам известно, он, будучи еще со времени Первой мировой войны кавалером французского ордена Почетного Легиона, уклонился от какой-либо политической или общественной деятельности.

Генерал М.Н. Суворов скончался 1 февраля 1948 г. в Париже и похоронен на русском кладбище в Сент-Женевьев де Буа.

 

Трусов Валериан Александрович

Генерал-майор

Родился 30 сентября 1879 г. Из потомственных дворян Рязанской губернии. Окончил Ярославский кадетский корпус и вступил на службу на правах вольноопределяющегося в драгунский Мариупольский полк с командированием в Тверское кавалерийское училище. 30 августа 1897 г. зачислен юнкером младшего класса, 9 августа 1899 г. окончил курс училища по первому разряду и произведен в корнеты. 7 сентября 1900 г. вышел в Лейб-драгунский Псковский полк{~1~}.

31 марта 1904 г. по собственному желанию переведен в 1-й Верхнеудинский полк Забайкальского Казачьего войска, с переименованием в хорунжие. Участвовал в Русско-японской войне в составе отряда генерала Мищенко. 25 июля 1904 г. награжден орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», 24 августа 1904 г. — Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом, 2 ноября 1904 г. — Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом, 7 апреля 1905 г. — Св. Станислава 2-й степени с мечами, 27 апреля — Св. Анны 2-й степени с мечами, 16 августа 1905 г. — Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом, 4 ноября 1907 г. — золотым оружием с надписью «За храбрость».

18 ноября 1904 г. произведен в сотники со старшинством с 1 ноября 1900 г. за отличия. 1 марта 1906 г. переведен обратно в Лейб-драгунский Псковский полк с переименованием в поручики. 1 сентября 1907 г. произведен уже в штабс-ротмистры.

10 октября 1908 г. командирован в Офицерскую кавалерийскую школу. Курс в школе окончил 7 ноября 1910 г. «успешно» и был оставлен для постоянной службы в Офицерской кавалерийской школе. Переведен в гвардию 28 ав-

густа 1912 г. со старшинством с 1 сентября 1911 г. Произведен в ротмистры 1 февраля 1915 г., будучи в составе полка, сформированного на основе постоянного состава Офицерской кавалерийской школы. С 1 мая 1916 г. находился в подчинении полковника А.П. Родзянко, назначенного командиром этого полка.

Временно командовал в апреле 1917 г. стрелковым полком 17-й кавалерийской дивизии, в которую входил полк Офицерской кавалерийской школы. Полковник с 28 апреля 1917 г. С 25 мая 1917 г. помощник командира стрелкового полка 17-й кавалерийской дивизии.

С 5 сентября по 10 ноября 1917 г. командовал Горжденс-ким конно-пограничным полком, входившим в состав 2-й бригады 17-й кавалерийской дивизии. С 11 ноября 1917 г. вплоть до демобилизации — помощник командира полка Офицерской кавалерийской школы. Во время демобилизации армии в начале 1918 г. оставался вместе со своим командиром по полку Офицерской кавалерийской школы и командующим 17-й кавалерийской дивизии полковником А.П. Родзянко в Пскове. Успел подать рапорт об увольнении по болезни и был уволен{~2~}. Нам неизвестно, где находился полковник Трусов после оккупации немцами Пскова в марте 1918 г.

Прибыл в Северо-Западную армию в начале июня 1919 г. и был направлен генералом Родзянко в распоряжение начальника формировавшейся тогда 1-й стрелковой дивизии генерал-майора Дзерожинского. Временно командовал 3-м Ко-лыванским полком, а затем был назначен командиром 1-й бригады 1-й стрелковой дивизии. Отличился в боях за Лугу в октябре 1919 г.

Согласно приказу по Северно-Западной армии № 55 от 22 января 1920 г. «за боевые отличия» командир 1-й бригады 2-й стрелковой дивизии полковник Трусов был произведен в генерал-майоры»{~3~}.

В начале июля 1920 г. генерал-майор В.А.Трусов прибыл в Брест-Литовск, где формировались «Русские Вооруженные Силы» на территории Польши, и принял командование Сводной казачьей дивизией в составе Донского, Оренбургского, Уральского полков и Кубанского дивизиона. Многие из казаков, особенно донских, перешли на сторону поляков из 1-й конной армии Буденного, попав в нее поневоле после новороссийской катастрофы.

В связи с наступлением Красной Армии на Варшаву формирующиеся части были переведены в Калиш, откуда в октябре 1920 г. были переброшены в район Проскурова. Не успев получить еще ни конского состава, ни большей части вооружения, казачьи части отошли в начале 1920 г. на территорию Польши, после чего были интернированы в крепости Торн. Генерал Трусов, в отличие от начальников 1-й и 2-й стрелковых дивизий генерал-майора Бобошко и генерал-лейтенанта графа Палена, не был насильственно отправлен в лагерь Дембие, где был почти тюремный режим.

В мае-июне 1920 г. казачьи части были расформированы, и казакам было предложено либо покинуть Польшу, либо оставаться на правах беженцев.

Среди оставшихся был и генерал Трусов. Он поселился в Люблине и многие годы был начальником Восточного отдела РОВСа в Польше".

Во время Второй мировой войны переехал в Германию, откуда вскоре после конца войны перебрался в США.

Скончался в Нью-Йорке 27 декабря 1957 г. после продолжительной и тяжелой болезни и похоронен на кладбище Успенского монастыря в Ново-Дивеево (Спринг-Валли).

 

Тыртов Дмитрий Дмитриевич

Капитан 1-го ранга

Родился 2 февраля 1880 г. в Казани. Из потомственных дворян Тверской губернии. Окончил 2-й Московский кадетский корпус в 1897 г. и Морской корпус в 1900 г.

6 мая 1900 г. произведен в мичманы и назначен младшим штурманом на броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков». С августа 1900 г. по ноябрь 1901 состоял вахтенным офицером во время плавания броненосного крейсера «Громобой» на Дальний Восток.

С 7 июля 1902 г. вахтенный начальник на крейсере 2-го ранга «Забияка» и канонерской лодке «Гиляк». 6 мая 1904 г. произведен в лейтенанты. С декабря 1904 г. по май 1905 вахтенный начальник броненосца береговой обороны «Адмирал Ушаков». После героической гибели этого корабля в бою с японской эскадрой в Цусимском сражении был подобран японцами и попал в плен. За участие в этом бою был награжден (8 января 1907 г.) орденом Св. Владимира с мечами и бантом.

После Русско-японской войны был старшим офицером на минном крейсере «Забайкалец», а затем с декабря 1908 г. был назначен командиром эсминца «Крепкий». 6 декабря 1907 г. был награжден орденом Св. Анны 3-й степени, а 6 декабря 1910 г. орденом Св. Станислава 2-й степени{~1~}. 26 августа 1913 г. назначен старшим офицером линейного корабля «Ган-гут» и произведен в капитаны 2-го ранга. Во время Первой мировой войны командовал эскадренным миноносцем «Гром». 26 июля 1917 г. произведен в капитаны 1-го ранга «за отличия» и назначен командиром линейного корабля «Гангут».

В 1918 г. бежал в Добровольческую армию, но, оказавшись на Украине, был застигнут наступлением петлюровской армии

Украинской директории на Полтаву. Поступил в ноябре добровольцем в офицерский отрад полковника Соболевского.

Нес службу в полевом карауле на станции Селищине, как полковник Бобошко, и другие офицеры. В составе этого отряда, переименованного вскоре в Полтавский батальон, Тыртов участвовал во многих боях с петлюровцами и лишь после неудачи прорыва в Добровольческую армию попал в плен, а затем был вывезен немцами в Германию (см. биографию Соболевского).

В июне 1919 г. Полтавский батальон прибыл в Митаву, где вошел в состав Ливенского отряда. Уже в июле 1919 г. батальон был отправлен в Нарву, где, будучи, развернут в полк, принял участие в боях 5-й Ливенской дивизии за переправы на реке Луге. В одном из них капитан 1-го ранга Тыртов получил ранение. По излечении он был откомандирован во главе группы из 30 морских офицеров на усиление 23-го Печорского полка, в рядах которого участвовал во всех боях при отступлении Северо-Западной армии в Нарву в ноябре 1919 г.

После ликвидации Северо-Западной армии выехал в Германию, где, находясь в весьма трудном положении на правах беженца, узнал, что генерал Юденич намеревается создать во Франции сельскохозяйственные фермы-колонии для своих нуждающихся соратников по Северо-Западной армии. (План этот, как уже говорилось, не был осуществлен.) Капитан 1-го ранга Тыртов обратился к жившему тогда в Париже сослуживцу по бригаде линейных кораблей Балтийского флота контр-адмиралу В.К. Пилкину с просьбой о его устройстве.

Контр-адмирал Пилкин поспешил в свою очередь, уже 5 апреля 1921 г., написать генералу Юденичу следующее письмо, которое мы приводим полностью:

Глубокоуважаемый Николай Николаевич!

Ко мне обратился с письмом проживающий в настоящее время в Германии капитан 1 ранга Тыртов, прося ходатайствовать перед Вами о приёме его, буде возможно, на работу на одну из устраиваемых Вами для офицеров Сев. Зап. армии ферм. Капитан 1 ранга Тыртов сильно нуждается, т.к. помощь, которая ему оказывалась до сего времени морскими организациями, должна была прекратиться.

Капитан 1 ранга Тыртов, лично Вам известный, очень достойный офицер, пользующийся общей любовью и уважением. После революции он все время находился в Добровольческих Армиях. Во время наступления Вашего на Петроград, К[апитан] 1 ранга Тыртов, несмотря на свои годы, с винтовкой, как простой рядовой принимал непосредственное участие, состоя в Печорском полку, к которому были прикомандированы находившиеся в его подчинении 30 морских офицеров.

Если в Земледельческой Колонии имеются свободные места, я беру на себя смелость ходатайствовать перед Вами за Тыртова, визу для которого и средства на проезд обещались достать.

Прошу Вас принять уверение в глубоком моем к Вам уважении и преданности.

Готовый к услугам Пилкин{~2~}.

Хотя замысел создания земледельческих колоний не был осуществлен, капитан 1-го ранга Тыртов приехал и поселился в Париже с помощью контр-адмирала Пилкина. Вскоре он занял пост заведующего Распорядительной частью при председателе Военно-Морского Союза вице-адмирале М.А. Кедрове. Это назначение было повторено приказом вице-адмирала М.А. Кедрова от 3 октября 1929 г.{~3~}

Одновременно он состоял председателем 4-й группы Военно-Морского Союза, в которую входили моряки-соплавате-ли линейного корабля «Гангут»{~4~}.

Капитан 1-го ранга Д.Д. Тыртов скончался от туберкулеза в одном из санаториев под Парижем 6 июля 1936 г. и похоронен на русском кладбище в Сент-Женевьев де Буа.

 

Янов Георгий Дмитриевич

Генерал-майор Генерального штаба

Родился 1 апреля 1864 г. Православный. Окончил Симбирскую военную гимназию, 2-е военное Константиновское училище и Николаевскую академию Генерального штаба (1895).

Из училища вышел подпоручиком в 1884 г. в 10-й пехотный Новоингерманландский полк. По Генеральному штабу начал службу капитаном в Одесском военном округе в 1896 г. и. д. старшего адъютанта штаба 14-й пехотной дивизии; затем старший адъютант 8-го армейского корпуса. С 1 января 1901 г. по июль 1905 старший адъютант и штаб-офицер для поручений при штабе Финляндского военного округа.

24 февраля 1909 г. назначен командиром 96-го пехотного Омского полка. 10 марта 1914 г. произведен в генерал-майоры. С 19 октября 1914 г. — начальник этапно-хозяйственного отдела штаба 10-й армии. Находился без перерыва на этой должности до начала 1917 г. Получил все очередные награды, включая орден Св. Владимира 3-й степени.

Нам неизвестно, каким образом генерал Янов оказался в Прибалтике. Когда в начале июля 1919 г. св. кн. А.П. Ливен приступил в Митаве к формированию Западного корпуса, он назначил начальником штаба корпуса генерал-майора Г.Д. Яно-ва{~1~}. На должности начальника штаба корпуса генерал Янов оставался недолго.

9 июля 1919 г. после приказа генерала Юденича о переброске корпуса на Нарвский фронт Западный корпус распался. Отряды Вермонта и Вырголича отказались выполнить приказ генерала, и на Нарвский фронт был переброшен только отряд кн. А.П. Ливена со штабом корпуса.

По прибытии в Нарву штаб корпуса был расформирован, и генерал-майор Г.Д. Янов был назначен Главным начальником снабжения Северо-Западной армии{~2~}, приказ о чем с некоторым запозданием был отдан 2 сентября 1919 г.

Приняв это назначение, генерал Янов попал в исключительно трудное положение. Армия была одета в лохмотья, обуви не было, боеприпасы, главным образом трофейные, были на исходе. Положение генерала Янова осложнилось еще и явной конкуренцией министра снабжения Северо-Западного правительства М.С. Маргулиеса. После первой встречи с генералом Яновым он записал: «Приходил знакомиться начальник снабжения генерал Янов... Старый, усталый генерал, хотя не отказывающийся от работы. Беда!»{~3~}

Когда 9 сентября 1919 г. в Ревель прибыл английский пароход с обмундированием и вооружением, разгрузка его затянулась. Английский капитан, по словам Маргулиеса, требовал «бакшиш», а эстонские железнодорожные власти не отправляли вагонов в Нарву. «Пришел ген. Янов, — пишет М.С. Маргулиес, — спрашиваю, отчего не грузят. Янов: англичане не позволили. Лицо сонное, безжизненное... После ухода Янова, — продолжает Маргулиес, — вызвал офицеров, заведующих погрузкой, предоставил им десятки тысяч неподотчетных денег для раздачи взяток эстонским железнодорожным властям, требуя только одного: немедленной отправки каждого погруженного вагона»{~4~}.

Очевидно, что министр снабжения М.С. Маргулиес стремился преувеличить неуменье генерала Янова приспособиться к условиям работы тылов армии на территории Эстонии. Однако генерал П.К. Кондзеровский (Кондырев), бывший помощником генерала Юденича как военного министра, в одном из писем генералу Юденичу уже в эмиграции, в 1928 г., вспоминал, что генерал Янов вскоре после своей отставки написал ему «ужасное письмо», указывая на несправедливые обвинения и интриги против него.

Главным обвинением, о котором пишет и М.С. Маргулиес{~5~}, было задержка посылки английского обмундирования во фронтовые части, объясняемая желанием генерала Янова посылать лишь полные комплекты, в то время как на английские корабли обмундирование грузилось порознь, причем шинелей было погружено явно недостаточно. Эта «подборка» комплектов на интендантских складах возмущала многих на фронте.

Все это переполнило чашу терпения у генерала Юденича, и 30 ноября 1919 г. он отдал приказ о переводе генерала

Янова в резерв чинов, назначив на его место энергичного генерала А.В. Владимирова.

Касаясь вопроса помощи генералу Янову уже в эмиграции, генерал П.К. Кондзеровский писал 18 апреля 1928 г. генералу Юденичу о расследовании деятельности генерала Янова в качестве Главного начальника снабжения: «Баиов (генерал-лейтенант Генерального штаба Алексей Константинович Баиов. — Н.Р.) вспоминает, что, будучи назначен председателем комиссии по расследованию деятельности интендантских учреждений, он, несмотря на суровость всей комиссии, не обнаружил никаких злоупотреблений со стороны Янова и ему были поставлены в вину лишь "бездействие власти" в одном случае и "преувеличение власти" в другом»{~6~}.

После ликвидации Северо-Западной армии генерал Янов остался жить в Ревеле. Согласно письму генерала А.К. Баи-ова генералу П.К. Кондзеровскому, он «занимался комиссионной продажей», а с 1924 г. поступил на работу сторожем на Балтийском заводе. Приведем выдержку из письме генерала П.К. Кондзеровского генералу Н.Н. Юденичу от 18 апреля 1928 г., говорящего о положении многих бывших военнослужащих Северо-Западной армии в Эстонии.

Только что получил письмо от А.К. Баиова из Ревеля и под тяжелым впечатлением его содержания, пишу Вам. А[лексей] Константинович] мне пишет, что на днях к нему заходил ген. Янов, бывший начальник снабжения Северо-Западной Армии, который теперь находится в самом ужасном положении. Он четыре года служил сторожем на Балтийском заводе, получая 3000 эст. м[арок], т.е. 200 фр. в месяц. Теперь, за сокращением штатов, его уволили. Найти новое место невозможно, так как местные власти не позволяют брать иностранцев. Жена Янова зарабатывала кое-что шитьем, теперь она на один глаз ослепла. В довершение всего дочь, служившая в одной конторе, тоже уволена за сокращением штатов. К тому же, сам Янов, которому 64 года, болен склерозом и воспалением (одно слово неразборчиво) железы, так что на физическую работу не способен и сильно страдает. Средств нет никаких и положение отчаянное{~7~}.

Генерал Георгий Дмитриевич Янов скончался в Таллинне в самом конце 20-х годов{~8~}.

 

Ярославцев Михаил Владимирович

Генерал-майор

Родился 30 декабря 1884 г. Уроженец Тульской губернии, сын отставного капитана.

Окончил Московский кадетский корпус и Алексеевское военное училище по 1-му разряду и вышел подпоручиком 1 июля 1905 г. в 68-й Лейб-Бородинский Императора Александра III полк.

22 июля 1905 г. отправился с эшелоном в Маньчжурию для участия в Русско-японской войне. За понесенные труды в Русско-японской кампании награжден 5 октября 1905 г. орденом Св. Станислава 3-й степени. 12 октября 1905 г. назначен адъютантом 2-го батальона.

Приказом по 17-й пехотной дивизии за № 180, 1907 г. награжден темно-бронзовой медалью за участие в войне с Японией. Высочайшим приказом от 16 июня 1908 г. зачислен в запас армейской пехоты по Алексинскому уезду. Для отбытия лагерного сбора прикомандирован к полку 10 мая 1909 г., а 29 мая определен из запаса в полк. 10 июля исключен из числа прикомандированных и зачислен в списки полка. Произведен в поручики 1 октября 1909 г.

Женат на девице Евгении Омельяновой, православной, дочери священника{~1~}.

Нам, к сожалению, известны далеко не полные сведения о службе М.В. Ярославцева во время Первой мировой войны в доблестном 68-м Лейб-Бородинском полку. Полк этот прославился разгромом 2-й австро-венгерской кавалерийской дивизии, отразив ее попытку захватить с налета, во время мобилизации, город Владимир Волынский. В составе 17-й пехотной дивизии 19-го армейского корпуса генерала Горбатов-ского, Лейб-Бородинский полк участвовал в сражениях под Томашевом и Лодзью в 1914 г., под Праснышем зимой 1915 г. и закончил войну на Северном фронте, занимая позиции на Двине.

Штабс-капитан Ярославцев был ранен и контужен в боях под Лодзью осенью 1914 г. и по выздоровлении назначен на должность полкового адъютанта.

В сохранившейся полевой книжке штабс-капитана Ярославцева имеется запись: «Командир полка приказал с получением сего прибыть в штаб полка поручику Селиванову для исполнения должности полкового адъютанта вместо меня, так как я отчислен в роту согласно моего рапорта 8 сентября 1915 г.»{~2~}

Произведенный в капитаны М.В. Ярославцев принял командование 2-м батальоном полка, что видно из его ходатайства командиру полка о выдаче ему «пособия на приобретение верховой лошади, подписанное: командующий 2-м батальоном капитан Ярославцев, б августа 1916 г.»{~3~}

В сентябре 1916 г. он — временно командующий 4-м батальоном. С 5 февраля 1917 подполковник и командир 1-го батальона.

В полевой книжке 1917 г. имеется запись рапорта: «На станции Луга у меня пропала шашка с орденом Св. Анны 4-й степени, поясной ремень с муфтой для шашки. Подполковник Ярославцев»{~4~}.

Эта запись говорит о том, что случилось в Луге, когда Лейб-Бородинский полк, как один из самых надежных, был послан согласно приказу генерала М.В. Алексеева для наведения порядка в Петрограде в феврале 1917 г.

В ночь с 1 на 2 марта головной эшелон полка прибыл на станцию Луга. Не разобравшись в обстановке и не имея никаких указаний от штаба Северного фронта, командир полка полковник Седачев поверил представителю местного революционного комитета ротмистру Вороновичу, что согласно распоряжению Государственной Думы прибытие полка в Петроград отменяется и что полку надлежит вернуться на фронт.

Ворвавшись в этот момент в офицерский вагон, члены лужского революционного комитета успели унести оружие некоторых офицеров. В том числе, вероятно, и анненскую шашку подполковника Ярославцева{~5~}.

По возвращении на фронт подполковник Ярославцев продолжал командовать 1-м батальоном полка и 15 июня 1917 г. просил командира полка о награждении офицеров 4-й роты за разведку 3 июня 1917 г.{~6~}

В конце 1917 г. полковник Ярославцев находился в славной 5-й армии под Двинском и командовал 301-м Бобруйским пехотным полком. «С первых же дней большевизма, — пишет он в журнале «Служба Связи Ливенцев и Североза-падников» № 7 (1934), — мне стало ясно, что все наши усилия возродить боеспособность армии не приведут ни к чему и потому поставил себе целью выйти с честью из создавшегося невыносимого для русского офицера положения, ибо оставаться на службе в формировавшейся тогда красной гвардии не собирался; быть же простым наблюдателем творившегося безобразия не мог в силу своей натуры. Выдав офицерам полка годовые отпускные билеты и распустив по домам солдат старших возрастов, сам решил пробираться через Украину на юг, но в ночь на 5/18 февраля 1918 г. немцы перешли в наступление, заняли г. Двинск и перехватили все пути в тыл.

Немецкое командование оставило всех нас, офицеров, на свободе, обязав лишь носить военную форму. Так прошло несколько дней и вдруг нас объявили военноплеными и отправили в лагерь на остров Денхольм, близ Стральзунда, а затем перевели в Прейсиш-Холанд. В последнем собралось до 2000 офицеров и 45 000 солдат...

Совершенно неожиданно я, еще 7 офицеров и один чиновник были вызваны в октябре 18 г. телеграммой штаба Гин-денбурга в г. Двинск в какие-то формирования; 2 недели длилась канцелярская волокита и лишь начавшаяся в Германии революция ускорила наш отъезд. 12 ноября я был в Двинском вербовочном бюро, где узнал, что формируется Псковский добровольческий корпус. Немедленно записался в его ряды и выехал в Псков.

Ярославцев прибыл в Псковский добровольческий корпус 18 ноября 1918 г. из Германии и был последовательно на должностях помощника командира Псковского полка, помощника начальника Западного отряда, исполнял должность дежурного генерала, а в конце апреля 1919 г. был командирован на Нарвский фронт для принятия Островского стрелкового полка от полковника Ананьева, убивавшего, по мнению генерала Родзянко, «всякую инициативу»{~7~}.

Островский полк, согласно плану, выработанному перед наступлением 13 мая, вошел в состав «отряда полковника Палена» с задачей форсировать переправы через реки Плюс-су и Лугу и захватить станцию Веймарн в тылу Ямбургской группы красных (см. биографию ген. А.П. Палена).

Воспользовавшись захватом в ночь на 13 мая партизанами поручика Данилова Попковой Горы со штабом 3-й бригады 19-й стрелковой дивизии красных, Островский полк полковника Ярославцева на подводах к 6-ти часам утра 15 мая достиг села Порочье, где с боем переправился через реку Лугу. На следующий день, согласно воспоминаниям Ярославцева, после четырехчасового боя его роты «с песнями вступили в селение Веймарн»{~8~}. В итоге первого наступления Островский стрелковый полк, пройдя с боями трое суток от реки Плюссы и имея в своем составе два батальона (800 бойцов) с четырьмя пулеметами при легком обывательском обозе, остановился на ночлег в деревнях Ополье и Ямоквицы, что северней станции Веймарн{~9~}.

На рассвете следующего дня полк вступил в бой с отступавшим ямбургским гарнизоном, в который входили бригада 6-й стрелковой дивизии и части 19-й стрелковой дивизии. Островский полк смелой, дерзкой атакой заставил во много раз превосходящего противника свернуть на север от петроградского шоссе и отступать по болотистой лесной дороге в сторону Копорья, бросив на ней всю свою артиллерию. Этому успеху полк был обязан командиру 1-го батальона, Георгиевскому кавалеру подполковнику Васильеву, павшему смертью храбрых.

Это позволило Островскому полку с приданным ему Кон-но-Егерским дивизионом ротмистра Грюнвальда сравнительно легко выполнить новый приказ полковника Палена (объединившего командование всей группой войск Северного корпуса, действовавших на петроградском направлении) — как можно скорее занять Копорье.

Выйдя на исходную позицию у села Новоселки в 3 часа ночи 20 мая, полковник Ярославцев послал в обход для атаки с тыла все тот же доблестный первый батальон, теперь под командованием храброго штабс-ротмистра барона Унгерн-Штернберга. Как вспоминает командир Островского полка, после атаки этого батальона с тыла и остальных частей с фронта, 166-й и 168-й полки 2-й бригады 19-й стрелковой дивизии вместе с приданными ей отрядами моряков и новгородских курсантов «ударились в паническое бегство»{~10~}.

Из Копорья полковник Ярославцев двинулся со своим полком, пополненным добровольцами из местных крестьян и пленными красноармейцами, в деревню Глобицы, где поздно вечером его нагнал на автомобиле генерал Родзянко. Полковник Ярославцев высказал ему опасения за свой левый фланг, где на побережье Финского залива находился уже близко — примерно в 20 километрах — мощный форт Красная Горка с многочисленным гарнизоном.

Как мы уже отмечали в биографии генерала Родзянко, у него были сведения о готовящемся восстании на форту Красная Горка. Однако, видимо, он не придавал им значения и во всяком случае не принял никаких мер для того, чтобы поддержать восставших во время их выступления. Вместо того, чтобы произвести рокировку для усиления левого фланга и позволить полковнику Ярославцеву выдвинуть хотя бы один батальон в сторону форта, он отправился в Керново на берег Финского залива, где находился так называемый Ингерман-ландский отряд под командованием финских офицеров. Как уже отмечалось, еще накануне восстания командование этим отрядом саботировало все попытки руководства восстанием связаться с командованием Северного корпуса.

Тем временем, полковник Ярославцев продолжал свое успешное наступление в направлении Ораниенбаума и после упорного боя занял Воронено, где на его сторону перешла четырехорудийная батарея красных курсантов, а «...с пленными перешло много офицеров, служивших у красных по принуждению»{~11~}.

Островский полк, несмотря на потери, стал трехбатальон-ным и насчитывал теперь около 1000 штыков. После того как был получен приказ остановить наступление, инспирированный эстонским главнокомандующим генералом Лайдоне-ром, штаб Островского полка расположился в деревне Новая Буря, к востоку от Воронено, а одна из рот была выдвинута как застава в деревню Усть-Рудицы{~12~}. До форта Красная Горка оставалось немногим больше 10 километров.... Однако, что естественно, восставшие искали связи на западе, на побережье Финского залива, тем более что ингерманландцы, не встречая сопротивления, выдвинулись до деревни Калищи, к которой вела большая дорога из форта.

«Тихим летним утром 26 мая (дата указана неверно -Н.Р.), выйдя из своей хаты, — вспоминает полковник Ярославцев, — я увидел в стороне Финского залива медленно поднимающийся столб дыма, а затем пронесся громадный гул. В тот день выяснилось, что на нашу сторону перешел гарнизон форта Красная Горка... Радость овладела всеми в предчувствии грядущего торжества белой идеи»{~13~}.

Но никаких приказаний растянутый на широком фронте полк не получал, и эта радость вскоре померкла{~14~}, когда стало известно об отступлении гарнизона форта и его разоружении ингерманландцами.

Между тем, когда после боя у Воронено 20 мая красное командование потеряло управление войсками и было еще больше деморализовано восстанием на Красной Горке, время было упущено. 1 июня части сборной красной бригады Стороженко, заняв форт, подошли к Усть-Рудице и вступили в бой с находившимися в этой деревне двумя ротами Островского полка.

Полковнику Ярославцеву пришлось отойти еще и в силу внезапного отступления ингерманландцев на его левом фланге, и он упорно оборонялся в районе Копорья, удерживая этот населенный пункт.

30 мая полковник граф Пален был произведен в генерал-майоры, на базе его отряда создана дивизия, а затем 1-й стрелковый корпус, в который вошли сформированные тогда 3-я дивизия полковника Ветренко и 2-я дивизия, начальником которой был назначен полковник Ярославцев. Во 2-ю дивизию вошли: 5-й Островский полк, 6-й Талебский полк, 7-й Уральский полк и, несколько позже, 8-й Семеновский полк (сформированный из перешедшего на сторону белых 29 мая 3-го стрелкового полка — бывшего запасного батальона Лейб-гвардии Семеновского полка).

«Моим помощником, — пишет полковник Ярославцев, — был назначен один из организаторов перехода к нам Красной Горки полковник Делль, а штаб был сформирован из красногорцев»{~15~}. Островский полк принял подполковник Алексеев, отличившийся упорной обороной Усть-Рудицы от красных.

Вынужденный, еще будучи командиром полка, занять оборону на очень широком фронте (вплоть до Кернова на берегу Финского залива, брошенного ингерманландцами), полковник Ярославцев сосредоточил свои силы у Копорья. За него с июня до середины июля шли затяжные, упорные бои. Но переход к обороне неизбежно вел к отступлению ввиду превосходства сил красных.

Произведенный 24 июля 1919 г. в генерал-майоры, Ярославцев умело маневрировал. 6-я стрелковая дивизия красных, как признает Д.Н. Надежный, по выходе на левый берег реки Сумма, встретила упорное сопротивление противника{~16~} в лице 2-й дивизии генерала Ярославцева. «1-й корпус Северо-Западной армии, — продолжает он, — отошел за реку Луга без серьезных потерь, не оставив никаких трофеев и прочно закрепился на ее левом берегу»{~17~}.

Во второй половине августа и в сентябре полки 2-й дивизии генерала Ярославцева, отразив ряд попыток переправиться через реку Лугу, отдохнули, получили английское вооружение с большим количеством боеприпасов и, впервые получив полное обмундирование, наконец оделись.

В октябрьском наступлении 2-я дивизия генерал-майора Ярославцева с приданным ей Конно-Егерским полком полковника Бенкендорфа была нацелена на Гатчину. В ночь с 9 на 10 октября Талабский полк полковника Пермикина переправился через Лугу у деревни Хилка; Островский полк полковника Алексеева форсировал Лугу у Редежи, где захватил батарею, выйдя в тыл красным у Сабека. Семеновский полк полковника Ликуди захватил Сабскую переправу, пропустив вперед Конно-Егерский полк. Смелым броском этот полк на следующий день подошел к станции Волосово, где, подорвав железнодорожное полотно, неудачно пытался захватить бронепоезд «Ленин», сумевший уйти в Гатчину.

14 октября 2-я дивизия, благодаря выходу в тыл ямбургской группе красных Конно-Егерского полка, после короткого боя заняла станцию Елизаветино и 16 октября, на 6-й день наступления, к вечеру подошла к Гатчине. Не желая вступать в бой в темноте, генерал Ярославцев сначала отдал приказ о приостановке наступления до рассвета. В это время разведка донесла генералу о вступлении в Гатчину с востока 3-й дивизии с генералом Родзянко во главе. Подняв свою дивизию «в ружьё», генерал Ярославцев направил 1-ю бригаду (Островский и Уральский полки) со своим помощником полковником Деллем в обход Гатчины с севера через Зверинец и Мариенбург на перекресток, откуда ведут три больших шоссе на Петроград. Сам со 2-й бригадой (Талабский и Семеновский полки) двинулся к вокзалу на Варшавской железной дороге. Там было захвачено 5 паровозов, 200 груженых вагонов и много военного имущества. Выход 1-й бригады в тыл красным вынудил большую часть гарнизона Гатчины броситься в поспешное отступление в направлении Царского Села, а в ночном бою в Гатчине было захвачено много пленных.

Дивизия не понесла серьезных потерь, хотя в темноте между Семеновским полком 2-й дивизии и Темницким полком 3-й дивизии возникла короткая перестрелка.

Район боевых действий 2-й дивизии ген. Ярославцева в ходе наступления на Петроград {Воспроизводится по: Служба Связи (ливенцев и северозападников). № 6. С. 17.}

В отличие от 3-й дивизии, оставшейся в городе, полки 2-й дивизии продолжали наступление и заняли фронт к северу от Гатчины, по рубежу Пеггалово-Мозино-Романово. 18 октября Талабский полк после упорного боя занял деревню Новый Бугор, а на следующий день начались еще более ожесточенные бои за поселок Онтолово, где обе стороны понесли большие потери.

Прибытие на фронт 2-й дивизии трех тяжелых английских танков помогло Семеновскому и Талабскому полкам преодолеть оборону особенно стойких финских курсантов и выйти к вечеру 20 октября к Царскому Селу.

С трудом отразив контрнаступление красных, угрожавших окружением Семеновскому и Талабскому полкам, 2-я дивизия, благодаря неожиданному для красных захвату вокзала Царского Села, смогла занять центр города 21 октября. Здесь, войдя в связь с 3-й дивизией, захватившей Павловск, генерал Ярославцев занял оборону По северной опушке парка 2-й бригадой, приступил к подготовке штурма Пулковских высот 1-й бригадой.

22 и 23 октября, согласно приказу генерала Ярославцева, начались бои за Верхнее и Большое Кузьмино и, как пишет сам генерал Ярославцев, «неминуем был захват нами Пулковских высот, несмотря на то, что танки в этом бою не участвовали»{~18~}.

Но время было уже упущено. Выйти на Московскую заставу Петрограда, с надеждой на противобольшевистское восстание в городе, 2-й дивизии не удалось. Уже 21 октября ударная группа С.Д. Харламова, из прибывших через Тосно резервов главного командования, сосредоточенная в Колпи-не по замыслу командующего 7-й красной армией Д.Н. Надежного перешла в наступление на Павловск и Царское Село.

В ходе ожесточенных боев вечером 23 октября 11-й Вятский полк 3-й дивизии генерала Ветренко не выдержал и в панике отступил с опушки Павловского парка. Резервов у белых не было. Паника передалась другим войскам, и полки 2-й и 3-й дивизий оставили Павловск и Царское Село.

25 октября генералы Ярославцев и Ветренко перешли в контрнаступление, подойдя к южным окраинам Царского Села. Но группа Харламова, имея более чем двойное превосходство, заставила их отойти на рубеж Онтолово.

В это же время 23 октября по приказу Д.Н. Надежного из Петергофа перешла в наступление 6-я стрелковая дивизия, усиленная моряками и, заняв Ропшу и Русское Копорье, угрожала выйти в тыл Северо-Западной армии.

26 октября по личному приказу генерала Юденича была создана ударная группа под командованием генерала Перми-кина, в которую вошли Талабский и Семеновский полки 2-й дивизии. Пермикину удалось совместно с частями 5-й дивизии полковника Дыдорова (см. его биографию) отбросить 6-ю стрелковую дивизию красных из Ропши и он уже намеревался занять снова Красное Село, когда пришел приказ об отступлении Северо-Западной армии из Гатчины.

Генерал-майор Ярославцев с Островским и Уральским полками остался на фронте севернее Гатчины и, не отступив, удержал свои позиции слабыми силами этих полков у Пегга-лова и Романова.

2 ноября генерал-майор Ярославцев получает приказ прикрыть тылы армии в Гатчине от наступающих из Мшинской группы красных войск, но уже 4 ноября 2-я дивизия в неполном составе оставляет по приказу командующего 1-м корпусом Гатчину и занимает фронт в районе станции Кикерино.

12 ноября части 2-й дивизии пытаются занять кольцевую оборону вокруг Ямбурга, но Пермикину не удается предотвратить отход красных со стороны соседней 3-й дивизии, и Ярославцев вынужден отвести свои войска за реку Лугу.

Отойдя к Нарве, Ярославцев по приказу генерала Глазена-па, вступившего в командование армией, сдал должность начальника 2-й дивизии и принял командование новой 3-й дивизией, формируемой из бригад 4-й и 5-й дивизий. Части 2-й и новой 3-й дивизий расположились в помещениях Кренгольм-ской мануфактуры, и в декабре Талабский полк, уже под командованием полковника барона Унгерн-Штенберга, последний раз атаковал красных, взяв пленных и батарею.

После ликвидации Северо-Западной армии 11 марта 1920 генерал-майор Ярославцев приехал проститься с людьми своей доблестной дивизии{~19~}. Назначенный генералом Глазенапом, пробыл недолго в ревизионной комиссии в Нарве, где он обнаружил, что «контрразведывательный отдел армии сжег свой архив в ночь перед приходом комиссии»{~20~}. Ярославцев оставался еще некоторое время в Ревеле, помогая своим соратникам выехать в Латвию{~21~}.

В мае 1921 г. он перебрался в Польшу, где в Варшаве был прикомандирован в качестве военного консультанта к председателю Русского Эвакуационного Комитета Б.В. Савинкову{~22~}.

На этой должности генерал-майор Ярославцев пробыл не долго в связи с ликвидацией Комитета в конце 1921 г. Из Польши Ярославцев переехал в начале 20-х годов во Францию, где поселился в Ницце.

Перу генерал-майора М.В. Ярославцева принадлежит ряд статей, посвященных Северо-Западной армии и, в частности, 2-й дивизии*.

* 1. Время (Шанхай). 1930. № 165 и 167.

2. Исправления и дополнения к «Памятке Ливенца» // Служба Связи Ливенцев и Северозападников (Рига). 1930, май. № 2. С. 31-32.

3. Керстово-Копорье-Воронено//Там же. 1930, ноябрь. № 3. С. 27-29.

4. Дальнейшее наступление и отход//Там же. 1931, октябрь. № 5. С. 22-26. 5.2-я стрелковая дивизия //Там же. 1932, сентябрь. № 6. С.11-20. Статья помечена: «Ницца, 2 февраля 1932».

Среди документов, любезно предоставленных нам настоятелем храма Святой Троицы в Рабате (Марокко) игуменом Ростиславом Колупаевым, находится удостоверение водителя фешенебельных прокатных автомобилей для дальних поездок, выданное ниццкой префектурой 23 июля 1929 г. Михаилу Ярославцеву с его подписью (см. вклейку). В некрологе Вестника русского западноевропейского патриаршего экзархата (Париж, № 17, 1954 г.) сообщается, что, овдовев в 1932 г., М.В. Ярославцев прошел заочно курс Пастырско-Богослов-ского училища в Болгарии и 11 апреля 1937 г. был рукоположен в сан иерея. Свое богослужение он начал по назначению митрополита Евлогия в Свято-Троицкой церкви в Куриге (Марокко). 3 апреля 1940 г. принял монашеский постриг под именем Митрофана. В мае 1949 г. был возведен в сан архимандрита. После кончины архимандрита Варсо-нофия 27 апреля 1952 г. архимандрит Митрофан был назначен настоятелем Свято-Троицкого храма в Рабате.

Скончался архимандрит Митрофан, в миру генерал-майор Михаил Владимирович Ярославцев, 28 января 1954 г. и погребен в русской православной часовне на городском христианском кладбище в Рабате.