Сидим мы на скамеечке под орехом, вынимаем из вишен косточки. Для варенья. Очистили уже целое ведро и ни капельки не устали. Мама не нахвалится. Чистить вишни ей некогда, она ужин готовит. Дранки· со сметаной и творожную запеканку.

Воробышек Коля, ловко орудуя косточковынималкой, без умолку тарахтит, рассказывая последние новости. Наташа с аппетитом уплетает наши вишни без косточек, всё лицо у неё обмазано густым липким соком. И к этому лицу уже начали присматриваться пчёлы. Но, посовещавшись, всё же направились к ведру. Наверное, решили, что в нём сока пока больше. Правда, я в этом был не очень уверен.

Одна только Аннушка работает молча. Грустит о чём-то, а о чём — никому не известно.

— Что с тобой, Аннушка?

В ответ она тяжело вздохнула:

— Как ты думаешь, Володя, нам здесь хорошо?

Задумался я. Бросил несколько вишен в ведро и только после этого отвечаю:

— Не знаю, нравится тебе здесь или нет, а мне, пожалуй, очень хорошо.

— И мне очень-очень здесь нравится, — соглашается со мной Аннушка. — Только я всё время думаю о том: Как там маме на этой БАМе?

— Не «на этой», а «на этом», — поправляет её всезнающий воробышек Коля.

Будто и не слышит Аннушка, продолжает про себя:

И никто-никто не знает,

Как там мама поживает.

— Может, она уже давно в тайге потерял ась?

— Ну что ты, — засмеялся я, — Там же полно людей и потеряться никак нельзя.

Но всё же жалко мне стало Аннушку. Вот до чего затосковала, бедняжка, — даже стихами заговорила.

И Коля тоже вдруг приумолк, задумался о чём-то. Когда тоскует Аннушка, ему тоже не по себе становится.

Радуется одна только Наташа. Уж очень ей нравятся наши вишни без косточек.