Джайлс уже начал покрываться испариной под своей белой рубашкой поло. Он дошел до конца Фулем-роуд и свернул за угол, где под деревом был припаркован его БМВ. Джайлс отключил противоугонную сигнализацию и, открыв дверь, бросил на кожаное пассажирское сиденье газеты — «Таймс», «Дейли телеграф», «Гардиан», «Монд» и «Файнэншл таймс». Он знал, что Кэт вечно опаздывает, и ему было что почитать перед началом первой рабочей недели в банке.

Обычно, когда Селина брала машину, ее выдавали три улики, и сейчас все они были налицо. Джайлсу сразу же пришлось отодвинуть кресло, чтоб поместились его длинные ноги. И весь пол был усыпан драже «Тик-так». В целях сохранения добрых семейных отношений Джайлс допускал это — сестра пробудет дома всего несколько дней, пока не закончится ремонт в ее квартире. Он завел мотор и съехал с тротуара.

Доктор, доктор Фокс, дун-нер-нер-неррррр…

«А это третье», — подумал Джайлс и засунул в проигрыватель «Флитвуд Мэк».

Чертово столичное радио. Вечно Селина слушает эту гадость.

Поскольку отношения у Джайлса с сестрой были милые — все время на грани, он не хотел, чтоб она попадалась ему на глаза в эти выходные. Начнем с того, что ему стоило больших усилий убедить Кэт поехать в Лондон. Представление Кэт о Лондоне сложилось на основе произведений Чарлза Диккенса и Оскара Уайльда, двух ее любимых писателей, с легким привкусом шоу «Полиция, камера, действие». Селина, напротив, символизировала собой глянцевые страницы воскресных газет, которые Кэт отказывалась читать, ссылаясь на проблемы с давлением. По своему положению в обществе, а теперь и по профессиональному долгу, Селина знала журналистов светской хроники настолько хорошо, что, в конце концов, один из них нашел ей работу в журнале.

«Не то чтобы он хотел ее таким образом унизить, — думал Джайлс, добавляя скорость и отдаляясь от тротуара, не позаботившись посигналить. — Селина хорошо пишет, если она вообще пишет». Ее работа по окончанию учебы заключалась в том, чтоб ходить по ресторанам со своим парнем, который писал заметки о кухнях разных заведений, исподтишка все пробовать вместо него и записывать. Его работа состояла в том, чтоб наделать много шуму и сфотографироваться с хозяином во время всех случайных вечеринок, на которые они попадали. Воды этого счастливого предприятия были, впрочем, вскоре замутнены: Джастин заявил, что у него уже целый год есть друг. Это частично и вызвало отчаянную переоценку Селиной жизни и внешнего вида.

— Он бисексуал, папа, — горячо запротестовала она, когда их отец читал за ужином еженедельную колонку обычного обзора, написанную с притворной серьезностью. — Это очень модно.

— Ты знаешь, что с ним по ресторанам теперь ходит и пробует всякие блюда Крис Эванс?

— О, сам Джастин никогда ничего не пробует, — надулась она. — Он всегда заботится о своей талии и не хочет менять покрой костюмов. Все время, что я его знаю. И не говори ничего, Джайлс!

Джайлс поднял руки в знак примирения и передал ей поднос с сыром.

«Отлично, что родители уехали», — размышлял Джайлс, поворачивая на Бромптон-роуд и не обращая почти никакого внимания на разъяренную женщину на велосипеде. Встретиться с ними на их территории было бы для Кэт немного чересчур. Особенно с тех пор, как мать вновь ввела правило говорить за обедом по-французски. Селины не будет дома, пока открыты магазины. Он подавил улыбку при мысли о том, что бы сказала Кэт по поводу футбольного мяча от модного дома Луиса Уиттона. Он занимал почетное место в зале и покоился в твердой уверенности, что если его когда-либо и коснется человеческая нога, то только ножка девицы в туфельках без каблуков от Маноло Бланика. Кэт никогда не держала свое мнение при себе.

Или, по крайней мере, так было в Дареме. Джайлс нахмурился. В Дареме, насколько он знал, на Кэт не производило впечатления все то, что, по ее убеждению, не стоило и рекламы. Она не имела ни малейшего представления о моде и не хотела его иметь; ей это было не нужно. У нее было странное инстинктивное чувство стиля. Не каждый надел бы такую одежду, которую носила Кэт в университете. Но она всегда выглядела как модель из журналов, хоть никогда их не читала. Даже Селина была поражена фотографией, вложенной в бумажник Джайлса: Кэт с облаком медно-золотистых волос и ясным взглядом зеленых глаз выглядела на ней «невероятно не от мира сего» (это слова Селины, не его, — для него Кэт была совершенно реальной). Это, казалось ему, позабавило бы Кэт, на которой тогда были резиновые сапоги (не вошли в кадр), а в объектив она смотрела так напряженно потому, что незадолго до этого потеряла одну из контактных линз.

На повороте вправо выстроилась длинная очередь машин, и Джайлс рассеянно переехал на центральную полосу, раздумывая над тем, куда бы повести Кэт поужинать. Половина мест, в которые можно было пойти с Селиной, показались бы слишком претенциозными в компании с Кэт. «Что неплохо», — заметил он про себя, нервно пощипывая волоски в носу и глядя на свое отражение в боковом зеркальце.

Кэт не была похожа на тех девушек, с которыми он встречался раньше, а встречался он со многими. В отличие от большинства из них, ее не впечатляла подарочная упаковка жизни или чего бы то ни было — скажем прямо. Джайлсу нравилось делать ей подарки, отчасти потому, что он хотел дарить ей разные вещи, — просто чтобы посмотреть, как она с ними поступит. Но главным образом потому, что она радовалась самому подарку, а не тому, что его откуда-то привезли. А больше всего Джайлсу нравилось, что с ним Кэт была такой же, как и с другими людьми.

Он знал, что Кэт не помнит их первой встречи в баре университета (во всяком случае, говорит, что не помнит). Он увидел ее, когда она систематически разбирала по косточкам вызывающе сексуального руководителя дискуссионного клуба колледжа. Кэт выпила уже пять больших кружек, но требовала еще (потрясающая способность поглощать пиво, была еще одним ее очаровательным достоинством). В ее передразниваниях Половой Гигант Дэйв представал в необычайно жалком виде. Но, к сожалению, по ее движениям было ясно: Кэт пора покинуть бар. Джайлс последовал за ней. А остальное уже принадлежало истории.

Джайлс увеличил скорость. Ну, почти истории. Кэт нужно было уговаривать. Чем больше он использовал привычные средства, тем больше она, как ему казалось, думала, что он хочет провести ее. По правде говоря, Джайлс иногда думал, что же она нашла в нем. Кэт была забавная, красивая, могла быть отчаянно грубой и умела делать массаж, от которого все его внутренности превращались в желе.

Но за пределами Дарема, по какой-то непонятной ему причине, Кэт замыкалась в себе, как черепаха, у которой изо рта дурно пахнет. Джайлс был реалистом. Его резюме могло заставить министра кабинета призадуматься — а не вернуться ли ему к рисованию акварельными красками? И Джайлс просто не мог понять, что заставляет Кэт вот так чахнуть. Она, несомненно, умна — оценки за выпускные экзамены у нее были лучше, чем у него, и ее команда выиграла в интеллектуальном шоу на местном телевидении. Но ей никогда не удастся блеснуть, если она и дальше будет сидеть в своей спальне в Стратфорде, пока все остальные делают карьеру. Если Кэт не проявит мужества и не примется вскорости за дело, хилые ростки ее амбиций вообще засохнут, и это будет печальная гибель больших возможностей. Не говоря уже о том, что такое личико просто не должно пропадать в библиотеках и за кофе.

Джайлс крепко сжал руль. Кэт была слишком незаурядна, чтоб всю жизнь тащиться позади всех, повторяя слова песенок из хит-парада. Ее нужно познакомить с Лондоном. И Лондон нужно познакомить с потрясающей Кэт Крэг. Так быстро и безболезненно, насколько это вообще возможно.

— Боже, Билли Уэйнрайт, клянусь, ты заплатишь за это! — Мег хватала ртом воздух, дыхание хрипело в ее старом высохшем горле.

Она беспомощно погрозила ему кулаком, а потом, широко раскрыв глаза, словно увидев саму Смерть, подходящую к ней, упала назад в сточную канаву.

— Билли! Ты… Ты… — слезы текли из глаз Нелли подобно серебряным ручейкам.

Билли Уэйнрайт грубо стряхнул малыша, вцепившегося в его руку.

— Она заслуживала смерти. Она была злобной старухой, — он вытер узловатые шахтерские руки о грубые рабочие штаны и сплюнул в грязь.

— Но, Билли Уэйнрайт, она была нашей матерью! — воскликнула Нелли, набожно крестясь.

Один из детей, вцепившихся в ее юбку, начал плакать.

Билли сплюнул еще раз, отвернулся и бросил камень в пробегающую собаку. Та взвизгнула.

«Абсолютная чепуха, — подумала Кэт, переворачивая страницу. — Я могла бы написать лучше. Почему они обращаются друг к другу по имени и фамилии, хотя они родственники? Наверняка в шахтерских городках где-то на севере общение не было таким официальным, даже, — она взглянула на кричащую надпись на обложке, — в „жестокие первые годы двадцатого века"».

— Я скажу тебе кое-что, — проскрипел он, рывком сажая Леандру, самую младшую в семействе, в повозку, на которой лежало все их имущество. — Она не была твоей матерью.

Фарфорово-гладкое кукольное личико Нелли сморщилось в замешательстве. Она откинула назад гриву золотых волос.

— Но я не понимаю, Билли. Как это может быть? Разве мы не копия нашего отца? У нас у всех золотые волосы — это ведь семейная черта Уэйнрайтов на протяжении многих поколений.

Билли сплюнул в грязь и перетащил еще одну девочку в повозку. Малышка начала всхлипывать, словно испуганная корова.

— Прекрати настраиваться, Лиза-Мария, — проворчал он, отвешивая ей оплеуху.

«Теперь это определенно выдумано, — подумала Кэт презрительно. — «Настраиваться»? Помилуйте. — Она перевернула страницу и сместила центр тяжести с одной затекшей ягодицы на другую. — Боже. Страница сто двадцать шесть, и ни малейших признаков дорожной дурноты», — изумилась Кэт.

— Не кричи на нее. Она всего лишь ребенок. — Нелли протиснулась между пятью другими сестрами и покрасневшим от гнева братом.

Билли повернулся к ней. Его лицо было искажено злобой, шрам отчетливо проступал на фоне яркого золота волос.

— Да, наша мать, наша настоящая мать, была почти ребенком, когда родила нас! Ах, можешь теперь изображать из себя жертву, моя Нелли! Неужели ты никогда не задумывалась, почему твои ручки так белы и нежны и от кого достался тебе ангельский голосок? Точно не от таких, как Мег Уэйнрайт, вот что я тебе скажу!

«Кто бы это мог быть?» — невольно подумала Кэт. Почти все остальные женщины детородного возраста в деревне были глухи, уродливы или, по общему признанию, ведьмы. Не назревает ли какой-нибудь колоссальный подвох? Может, тут речь пойдет об инцесте или о том, как хозяин изнасиловал служанку? Впереди было еще примерно двести страниц, и, вероятно, угрюмый Билли и сияющая Нелли в конце узнают, что соединены давно забытым кровным родством. Если они в конце концов не уступят соблазну собственной золотистой плоти — конечно, предварительно ради удобства выяснив, что они не настоящие брат и сестра.

Кэт быстро просмотрела текст на задней стороне обложки в надежде выяснить, будет ли инцест, но так этого и не узнала. В конце каждого предложения было больше точек, чем в азбуке Морзе. Да и вся книга изобиловала тире и многоточиями.

Тем не менее миля за милей пролетали мимо, батарейки в плеере и не собирались садиться, а Кэт ухитрилась снять одни джинсы и натянуть другие, не думая ни о сигналящих машинах, ни о встрече с легендарной сестрой Джайлса.

Селина.

Эх.

Кэт снова быстро погрузилась в «Потерянных детей из Коркикля».

Половина второго. До прихода автобуса оставалось десять минут. Джайлс выключил мотор и откинулся на спинку сиденья. Превосходно. С того места, где он припарковался, дорога хорошо просматривалась. Когда автобус покажется из-за поворота, он сможет подойти к остановке, и первое, что Кэт увидит в Лондоне, будет он и большой букет цветов.

Мотор, остывая, потрескивал. Не были ли цветы немного de trop?

Селина дала ему адрес флориста, к которому сама обращалась, и по пути он заехал за ними в магазин «Виверс Картер». Букет получился весьма… впечатляющим. Джайлс заказал цветы по телефону. Он никогда не думал, что цвет может быть такой большой проблемой.

Красный — безвкусно.

Белый — свадебный.

Розовый — для девчонок.

А Кэт вовсе не была девчонкой. В конце концов, он остановился на золотистом, под цвет ее волос, и попросил добавить множество веточек с листьями. Джайлс с сомнением поглядывал на букет.

Еда для пикника лежала в багажнике, цветы на сиденье, и оставалось только ждать приезда Кэт. Она знала номер его мобильного телефона, но не звонила и не сообщала, что не приедет. Так что — держим пальцы крестом — она будет здесь вовремя. Ведь трудно проехать свою остановку, раз уж сел в автобус, не так ли?

Джайлс вздохнул и раскрыл «Телеграф». Необычно будет видеть Кэт в Лондоне. Грызущее чувство вины говорило ему, что давно следовало убедить ее приехать и победить эту глупую фобию. Но прошлым летом было необходимо подыскать возможные места работы в Швейцарии. И работа, которую он тогда нашел, стоила того. Даже Кэт, грозившая сплясать на стойке бара, когда они пошли отметить его успех, это признала.

Джайлс взглянул на дорогу, но автобуса не было видно. Толпы людей входили в метро и выходили из него. Должно быть, на объездной усиленное движение. Взглядом эксперта Джайлс просматривал газету, но не мог сконцентрироваться на содержании колонок. Желудок приятно сжимала напряженная дрожь.

Что бы там Кэт ни думала, Джайлс скучал по ней, находясь в отъезде. В тот день она притворилась, что ей безразлична его работа в Цюрихе. Но его приятель Дэн рассказал ему потом, что Кэт побледнела, услышав разговор о перспективах великолепного опыта работы для Джайлса. Дэн видел, как она, выйдя из бара и думая, что никто не смотрит, зашвырнула пивную кружку на внушительное расстояние. Когда Джайлс вернулся, Кэт выглядела немного обиженной. Ее глаза с неясным упреком смотрели на него поверх головы огромного мохнатого сенбернара, которого он ей привез. Но, по крайней мере, она признала, что непросто было пронести собаку под мышкой через таможню.

Он и сам тогда с удивлением четко осознал, как сильно ему не хватало Кэт.

Джайлсу было одиноко в Швейцарии без хихиканья Кэт и ее острых замечаний. Ему было одиноко в Нью-Йорке, куда он поехал работать на прошлую Пасху. Джайлс часто спрашивал себя: овладело бы другими, местными мужчинами то же захватывающее дух чувство, которое возникало у него, когда Кэт улыбалась ему поверх очков? Заворожила бы она их очаровательной смесью застенчивости и вспыльчивости?

Но это было год назад. Этим летом Джайлс, наконец, нашел работу, к которой стремился долгие годы. В его распоряжении была отличная машина и квартира родителей, а в сентябре они с другом собирались снять квартиру. И, наконец, через пять минут его великолепная, насмешливая девушка — каких еще никогда, Джайлс был уверен, не видела Рэдклифф-сквер, — выйдет из автобуса, и лето начнется по-настоящему.

Нелли дрожащей рукой открыла задвижку церковных ворот. Несомненно, здесь, на кладбище Коркикля, она найдет ответы на вопросы, которые рождала ее трепещущая душа. Через разбитые надгробия и поросшие мхом скамейки она пробралась к заброшенной могиле, видневшейся издалека. Нелли смахнула с камня снег и прочла: «Леди Ванесса Генриетта Константина Толлингтон-Смит. 22 февраля 1854 — 31 августа 1874. Покойся в мире».

— Мама! — вскричала Нелли и опустилась на колени в снег, хватаясь за камень. — Слава богу, злая миссис Хеджингтон в тюрьме научила меня читать, и я могу разобрать твое имя на могиле.

Кэт закусила губу. По щеке ее катилась слеза. Она смахнула ее тыльной стороной ладони и поерзала, устраиваясь поудобнее. Булавки и иголки сделали свое дело, и она уже на протяжении семи глав не чувствовала своих ягодиц, но почти не замечала этого.

Бедняжка Нелли. Сколько она преодолела, чтоб забраться в такую даль со столь небольшим запасом знаний. Автор, по крайней мере, могла бы постараться придумать подходящую уловку, чтоб героиня могла верно определить надгробие давно потерянной матери.

Страница триста пятьдесят семь. Кэт пролистала непрочитанные страницы. Оставалась еще значительная часть книги, и это подразумевало, что трепещущая душа бедняжки Нелли возжаждет ответов еще на несколько вопросов. Кэт вздохнула и призналась себе: лично она никогда не вышла бы замуж за горбатого сына владельца местных шахт, чтобы спасти брата от самосуда бунтующей толпы фермеров. Хотя, в отличие от грубого, но, в конечном счете, благородного Билли Уэйнрайта, Майк, вероятно, заслуживал этого.

Джайлс закрыл раздел деловых новостей «Таймс» и бросил взгляд на кроссворд в «Ле монд». Чтобы провести время, он заставил себя сконцентрироваться на рыночных отчетах, но прошло только пять минут. От волнения его глаза бессмысленно блуждали по строчкам. Может, если он выйдет из машины и пойдет к остановке, автобус появится быстрее?

Джайлс открыл машину и вышел, наслаждаясь тяжелым звуком захлопнувшейся дверцы. Солнце пекло нещадно, и его черные очки соскользнули на кончик носа, влажного от пота. Движением запястья он водрузил их на место и провел рукой по светлым волосам, глядя на свое отражение в боковом зеркале.

На автобусной остановке, на другой стороне дороги, стояли люди. Сердце Джайлса забилось сильнее: на пригорке показался автобус. Джайлс достал из машины цветы, включил сигнализацию и пошел к остановке, перебирая в голове варианты приветствия.

«Здравствуй, дорогая!» — слишком вычурно.

«Добро пожаловать в Лондон!» — слишком безвкусно.

Это так же, как с цветами. Кэт мгновенно чувствует фальшь, поэтому он хотел подобрать верный тон.

Несколько человек уставились на Джайлса, когда он подбегал к остановке. Он с полуусмешкой подумал, что держит букет за спиной, словно протез ноги. Они продолжали смотреть на него.

Автобус уже подъехал так близко, что Джайлс мог различить лица пассажиров. Взгляд его скользил по окнам, пока в одном из них он не увидел знакомые имбирные волосы Кэт и длинные ноги в джинсах, упирающиеся коленками в спинку переднего сиденья. Лоб ее был сосредоточенно нахмурен. «Должно быть, смотрит на расписание, чтоб понять, здесь ли ей выходить», — подумал Джайлс с нежностью.

— Кэт! — воскликнул он, размахивая руками. Если она не пойдет к выходу, автобус не остановится. Джайлс чувствовал, что люди на остановке смотрят на него пристальнее, и настойчиво возвысил голос, словно подзывая собаку:

— Кэти!

Подняв голову к окну автобуса, он увидел, что Кэт вытирает глаза, поворачивая страницу — о, нет, не расписания, а всего лишь книжки в мягкой обложке. И, окутав его пеленой химического дыма, автобус проехал мимо.

— Черт, — прошипел Джайлс, ни на секунду не забывая, как глупо он выглядит: стоит перед станцией метро, разряженный, будто в рекламе модного дома Гант, и держит ужасающе нелепый букет оранжевых роз. Члены семейки, поджидающей автобус, вопросительно посмотрели на него.

— Черт!

Он был готов швырнуть цветы в ближайшую урну, но вдруг пожалел их. Повернувшись на каблуках, он сунул букет под мышку, словно мяч для регби, и поспешил к машине.

— Да, хотя я должна умереть, давая жизнь моей дочери, зато оставлю ей то, без чего страдала сама, — честь имени.

На секунду лихорадочно метавшаяся Нелли замерла на мягких подушках, обшитых дорогими французскими кружевами.

— Нелли, — задыхаясь, произнес Билли, сжимая ее тонкую белую ручку мозолистой ладонью. — Никакая другая женщина не займет никогда твоего места в моем сердце. Я сделаю все, чтобы вырастить твою дочь такой же, как ты.

— Да пребудет с тобой благословение Божье, Билли Уэйнрайт, — прошептала Нелли, и блаженная улыбка озарила ее лицо в последний раз. Ее путешествие подошло к концу.

Кэт всхлипнула и закрыла книгу. С начала до конца это была полнейшая чепуха. В провалы сюжета мог проехать даже «лендровер»; в разных местах истории у Нелли было то восемь, то шесть, то пять сестер; так и не выяснилось, кто же был отцом маленькой Нелли, — возможно, потому, что писательница сама забыла это.

Но Кэт была подавлена наплывом эмоций и сама начала думать архаичными предложениями в шотландском духе. Тяжело вздохнув, она засунула книжку в рюкзак и взглянула на часы.

Если учесть пробки на дороге… С внезапной слабостью Кэт поняла, что не знает, где находится, а расписание уже вряд ли поможет. Выпрямившись, она в панике прильнула к окну.

Мимо нее с возрастающей регулярностью проносились высокие магазины — «Диксонс», «Боди Шоп», «Вулвортс». В отчаянии Кэт искала указатели направлений, но они, очевидно, уже слишком далеко отъехали от окраины города.

— О, нет, — выдохнула она. Ее сердце колотилось. Куда ее занесло? Как она справится с рюкзаком и сумкой? Она будет похожа на туриста, и к ней немедленно пристанут. Ее руки, соскользнув со стекла, оставили влажные дорожки.

«Дышим глубже, дышим глубже», — подумала Кэт. Она сделала медленный вдох, схватила свои вещи и направилась к выходу, натыкаясь на чьи-то пакеты с покупками.

— Мы проехали Хэнгер-лейн? — задыхаясь, спросила она у водителя.

— Да, уже давно, — весело ответил он. — Почти приехали, милочка. Садитесь и любуйтесь центром Лондона. За автобусные экскурсии по городу сдирают почти целое состояние.

— Но мне не нужно в центр Лондона! — завопила Кэт. — Мой друг ждет меня на другой остановке! Почему автобус не остановился?

— Потому что вы не просили, так ведь?

— Но она значится в вашем расписании! — Кэт вспомнила, что дома автобусы останавливаются во всех местах, указанных в маршруте, даже если никто не выходит и не садится, и ждут по десять минут.

Водитель сочувственно посмотрел на Кэт. Она опустилась на ближайшее сиденье. Глаза ее были полны слез.

— Пожалуйста, выпустите меня из автобуса.

— Подождите немного, мы скоро будем у вокзала Виктории, милочка.

Кэт охватила паника. На углу она заметила знакомую вывеску в бело-голубую клетку — булочная Грегга, пекаря из Дарема. Этот вид упокоил ее.

Пончики.

Дарем.

Джайлс.

— Нет, послушайте, высадите меня у светофора. Я позвоню ему из телефона-автомата.

Зажегся красный свет, и водитель остановил автобус. Действительно, у обочины находилась телефонная будка. Высаживать пассажиров не на остановках не полагалось, но… Кэт, широко раскрыв глаза в панике, умоляюще смотрела на водителя.

Он кивнул ей, словно маленькой собачке, и отечески улыбнулся. Дверь с шипением отворилась, и Кэт выскочила наружу. Ремень рюкзака защемило в двери. Она дернула его и высвободила как раз в тот момент, когда автобус тронулся. Покачиваясь, Кэт поспешила выйти на тротуар, возблагодарив небо за то, что никто не остановился и не посмотрел на нее.

Спотыкаясь, Кэт добралась до телефонной будки и извлекла из сумки записную книжку. Дрожащими пальцами всунула карточку в телефон и вскоре услышала ровный гудок. Знакомый звук успокоил ее: чуть ли не половину жизни она провела, болтая с Джайлсом по телефону. Кэт глубоко вздохнула и осмотрелась с непринужденным видом, пытаясь изобразить из себя жительницу столицы, которая звонит какому-нибудь хорошему знакомому… из телефонной будки, с рюкзаком за плечами.

Джайлс ответил сразу же. По посторонним шумам в трубке она догадалась, что он в машине. Кэт приготовилась выслушать лекцию о том, как плохо не следовать указаниям. Но голос Джайлса был полон участия и даже смирения.

— Да, любимая, где ты?

— Как ты узнал, что это я? — Кэт еле сдерживала слезы.

— Кто еще это может быть? Ну, так, где ты? Кэт осмотрелась. Никаких вывесок на магазинах.

Нигде не видно названий улиц. Потерялась. Она вздрогнула, вздохнула и зажмурилась.

— Я в машине, Кэти, еду к тебе. Я пытался следовать за автобусом, но отстал на светофоре, совсем недавно. Я уже почти на месте, но ты должна мне подсказать, хорошо? Лондон — большой город!

Не успев закрыть рот, Джайлс понял, что не следовало этого говорить: панические завывания немедленно пронзили его слух.

— Взгляни на будку, дорогая, — его голосу удалось пробиться сквозь звуки ее неровного дыхания. — У нее номер ноль один восемьдесят один или ноль один семьдесят один?

Последовала короткая пауза и звук упавшей на пол сумки. Затем голос Кэт, приглушенный и нетерпеливый: «Нет, нет, со мной все в порядке, правда. Пожалуйста, оставьте меня в покое, со мной все в порядке. Уходите».

— Кэт, что случилось?

— Ничего, ничего, — прохрипела она. — Здесь кто-то был… полицейский… ммм, на телефоне написано ноль один семьдесят один, — она резко возвысила голос, — это плохо?

— Ты просто уехала… немножко дальше, чем я думал, — произнес Джайлс осторожно. — Оставайся на месте.

Едва заметив женщину с коляской, перебегавшую дорогу, он прижал телефон плечом к уху и, боком отъехав от светофора, прибавил скорость. Она где-то между Хайгейт и вокзалом Виктории. И, пытаясь вести себя как можно более незаметно, ужасающе привлекает всеобщее внимание.

— Ты видишь станцию метро?

— Нет.

— Ты уверена?

— Да!

— Хорошо, хорошо, я на маминой машине, ты крикни, когда я буду проезжать, ладно?

Целых полторы минуты длилось молчание, а потом раздался взволнованный возглас:

— Джайлс, Джайлс, я здесь!

Джайлс нажал на тормоза и, ища Кэт, оглядел обе стороны дороги. Что, интересно, на ней надето?

— Ой, нет, подожди, Джайлс, это был не ты-ы-ы-ы! — в голосе девушки появилось нездоровое заикание.

— Кэти, не плачь, — он вновь включил скорость, мысленно извиняясь перед почтовым курьером на мотоцикле, который чуть не расстался со съеденным завтраком. По крайней мере, Селина не сломала своей ездой тормоза. — Пожалуйста, не начинай плакать.

— Такой тру-у-удный де-е-е-ень, — голосом королевы-матери в нос завела Кэт, пытаясь подавить рыдания. Она закусила губу и прижалась лбом к грязному стеклу будки.

Не плачь, не плачь. Все из-за этого путешествия. И любезничания со старой носатой каргой. И от усилий не наброситься на мамину еду. А еще оттого, что прочла целую книгу — а там было пять убийств, в том числе убийство матери, поджог и незаконнорожденные дети. «Не устраивай душераздирающих сцен, — услышала она озабоченный голос матери совсем в духе „Потерянных детей из Коркикля", — он перестанет тебя уважать, если ты начнешь сейчас хныкать». Боже, как Кэт жалела, что приехала. Она знала, что так и случится в Лондоне — слишком большом, слишком безликом, слишком опасном…

Чья-то рука опустилась на ее плечо. Быстрым рефлекторным движением Кэт двинула подошедшего локтем в грудь.

— Джа-а-а-а-а-а-айлс! — завизжала она в трубку.

— Успокойся, Кэти, я здесь, — проговорил Джайлс.

Он поглаживал ее спину мягкими круговыми движениями. Это успокаивало маминых кошек. Почему же не должно помочь Кэт? Инстинктивно перестав дрожать, Кэт склонилась к нему, отгородившись от всего мира его рубашкой для поло.

— Пойдем, пообедаем на Кингз-роуд, раз уж мы в городе. И пройдемся по магазинам, если хочешь, а затем погуляем в Гайд-парке.

Мысли Джайлса неслись галопом — он пытался вычислить, когда Селина отправится по магазинам и ее не будет дома.

— Хорошо, — покорно согласилась Кэт.

Ее дыхание пришло в норму, и, вопреки воле, внимание обратилось к предложению купить три вещи по цене двух в магазине напротив.

— Мне очень жаль, — начала она снова, — я, правда…

— Успокойся, — Джайлс прижал палец к ее губам. — Не будем об этом.

— Но твои ребра… — Кэт поежилась.

— Во время игры в регби доставалось и сильнее.

Джайлс открыл перед ней дверцу машины и поморщился от внезапной боли в боку. «Достаточно уже этих уроков самообороны в университете», — подумал он уныло. Кэт лучше приспособлена к жизни в Лондоне, чем она представляет, — у нее, несомненно, не было бы проблем в часы пик в метро.

Кэт скользнула на кожаное сиденье. Джинсы совершенно прилипли к телу. Джайлс обошел машину, уселся на место водителя и поднял слегка помятые цветы. Два зеленых шарика «Тик-так» выкатились из букета. Он с улыбкой вручил его Кэт.

Она с удивлением взглянула на ярко-оранжевые цветы, окруженные зелеными веточками с заостренными листьями. Это было так неожиданно, что она мгновенно забыла все слова. Розовые бутоны размером с балетные туфельки, тропические лилии и розы тигровой расцветки… ну и ну. Они, должно быть, стоят целое состояние!

Кэт склонила лицо к полностью раскрывшейся лилии, закрыла глаза и глубоко вдохнула аромат. Насыщенное благоухание, казалось, заполнило ее целиком. И, как это всегда бывало после разлуки, от нервной дрожи часть ее мозга, отвечающая за речь, отказывалась работать в полную силу.

Кэт не открывала глаз. Какая ошеломительная роскошь — встречаться с парнем, о котором все мечтают. Это до сих пор было относительно новым и волнующим переживанием для Кэт. Кроме того, Джайлс излучал спокойную уверенность, что все будет именно так, как он планировал, и это делало ее совершенно счастливой. Угроза неудачи все время нависала над ее психикой. Но ничего подобного не было в блистательной, яркой, динамичной жизни Джайлса. Эта его особенность завораживала, но Кэт не могла отделаться от мысли: что он нашел в ней? И как ей сохранить в себе это неизвестно что? Обожание, которое она испытывала к этому сверхчеловеку, не добавляло ей уверенности, а скорее заставляло нервничать.

Постепенно ощущение близкого знакомства возвратилось, и Кэт могла снова расслабиться. Она ощутила неловкость молчаливого ожидания и произнесла первое, что пришло в голову:

— Мммм. Розы пахнут так, что их хочется съесть.

«О, боже, — сердито одернула она себя, — считается, что ты должна думать о своих худеньких плечиках».

Джайлс широко улыбнулся. Он помнил, что Кэт всегда останавливалась понюхать цветы возле колледжа. Восхитительно. Селина была равнодушна даже к самым роскошным букетам.

— Хочешь есть?

— Ммм, да.

— Мы отправимся куда захочешь.

— Ну, мне все равно. Я ведь даже не знаю, куда можно пойти.

— Хорошо.

Джайлс наклонился и провел пальцем по ее губам. Как замечательно снова видеть ее. Почему в разлуке с нею он забывал, какая она пылкая? И зачем ехать в ресторан? Примерно к половине третьего они доберутся до дома; пара часов на обед и прогулку по парку…

— Почему бы не вернуться домой? Ты сможешь передохнуть, а я приготовлю что-нибудь поесть.

Кэт посмотрела в его голубые глаза. Он будто умеет читать ее мысли.

— Прекрасно, — ответила она, целуя подрагивающими губами его пальцы. — Поехали.