В понедельник утром Кэт услышала, что Джайлс поднялся рано — и не так тихо, как он, очевидно, намеревался. Она приплелась в кухню, ободренная уверениями Джайлса, что Селина не способна встать раньше десяти. На кухонном столе лежала записка:
Уехал на работу, на встречу новичков. Прости! Скоро вернусь. Заказал тебе сеанс в салоне красоты «Харви Николз», в центре «Городской отдых» на одиннадцать часов. (На самом деле это идея Селины.) Не скучай! Не беспокойся об оплате, я расплачусь по своей клиентской карточке. Заеду за тобой в половине пятого, встретимся и выпьем чаю в кафе на пятом этаже. (Карта прилагается.)Люблю тебя крепко,
Если потеряешься, спроси полицейского.Джайлс.
Кэт всегда считала, что у Джайлса красивый почерк. А это очень привлекательно. Не похоже на обычные мужские каракули, но нет и девчоночьих завитушек. Так писать не очень-то легко. Под тяжелой американской кружкой, до половины наполненной еще теплым кофе, лежала нарисованная от руки карта. Джайлс указал на ней скорее названия магазинов, а не улиц.
Кэт фыркнула. «Большой белый дом!» Ну-ну. Это все равно, что снабдить человека, переплывающего океан, указаниями в духе: «У большого холма поверни направо».
Она положила грязную тарелку Джайлса из-под хлопьев в огромную раковину и вымыла. Только потом до нее дошло, что еле слышный шум в кухне исходил от громадной посудомоечной машины. Но Кэт все-таки сполоснула тарелку под краном и принялась осматривать кухню. Она пыталась догадаться, в каком из шкафчиков хранились мюсли. Эта кухня была не из тех, где еду можно легко найти.
На одном из шкафов стояла ваза с композицией из свежих фруктов. Кэт не хотелось к ней прикасаться, тем более что она не знала названий половины из них. Джайлс оставил пакет с недоеденными круассанами. На бумаге еще не проступили жирные пятна, следовательно, они пролежали там недолго. Она налила себе кофе и улыбнулась, глядя на карту. «Магазин „Шанель" (коллекция женской одежды и аксессуары)». Ну-ну.
Кэт знала, что иногда выгодно казаться глупее, чем ты есть на самом деле. Но запутаться в лабиринте шикарных домов и чувствовать, что неспособна спросить у кого-нибудь дорогу к «большому белому дому», не входило в ее сегодняшние планы. Потягивая кофе, Кэт решила, что в таком месте нужно быть aufait с расположением улиц. Неприятный холодок прошел по спине — она представила толпы Селин, девушек с лошадиными носами, уставившихся на нее. Где-нибудь здесь должен быть справочник.
Кэт подошла к камину. На нем стояла большая микроволновая печь, а над ней — длинный ряд красивых кулинарных книг из классического набора небольших ресторанов. Они выглядели так, словно к ним никто не прикасался. Глядя на изящные матовые обложки, Кэт заключила, что книги предназначались для тех, кто никогда не будет ничего по ним готовить. «Дома этих обложек хватило бы на пять минут, — подумала Кэт, — а потом папа снял бы их и оклеил книги пластиковой пленкой для практичности».
В конце полки стоял потрепанный путеводитель — словно блэкпульский осел на конных скачках в Эскоте. Кэт взяла его и еще до того, как допила кофе, разработала легкий маршрут, по которому идти до «Харви Николз» гораздо интереснее, чем мимо хваленых магазинов одежды Джайлса.
Примерно через полтора часа Кэт несмело прислонилась к стене и тяжело вздохнула. Она не осмеливалась взглянуть на часы. Она не хотела знать, сколько уже было времени.
Почти целый час ушел на то, чтобы свести количество надетой одежды к искусно-беспечному минимуму — черные джинсы и черная кофточка с широкими рукавами. А также на то, чтобы нанести искусно-минимальное количество макияжа, который девушка в салоне красоты будет снимать целой пригоршней ваты. Хоть Джайлс и восхищался ее пренебрежением к моде, это был не повод, чтоб целый день кто-то за ширмочками массажного зала хихикал по поводу ее манеры одеваться. Кэт благодарила бога за жаркое лето: есть не хотелось, и это немного облегчало ее отчаянную борьбу с бедрами. Эта борьба обычно выходила из-под контроля во время каникул, когда Джайлс был далеко и не раздувал из мухи слона из-за коротких юбок.
Кэт украдкой взглянула на часы. Половина одиннадцатого. Черт. Достаточно и того, что она боялась туда идти, едва приехав в Лондон, — приводить себя в порядок. Идея Селины! Но еще и опоздать… Ее ноги в новых туфлях гудели. Кэт взяла их, чтоб надевать по вечерам, но в зеркале они так хорошо смотрелись с джинсами… Настроение совсем упало.
Кэт вытащила из туфли одну ногу, потрясла ею и обнаружила, что засунуть обратно не может. Отлично. Дальнейшие прогулки, таким образом, отпадают. Не будет же она ковылять повсюду, как Тулуз-Лотрек. Кэт вновь вынула справочник и водрузила позаимствованные солнечные очки на лоб. Нет, ничего не изменилось. Кэт перевернула справочник вверх ногами, пытаясь сопоставить некоторые названия с курсом своих блужданий. Как, черт побери, можно узнать, куда идешь, если все вокруг совершенно однообразно? Дьявол. Может, этот «большой белый дом» — одна из шуточек Джайлса?
Кэт пришла мысль позвонить ему на мобильный. Пусть подскажет ей дорогу. Но это значило бы сдаться. И она не знала, может ли он говорить. Вчера он ни словом не упомянул о своей работе, и теперь Кэт ощущала укусы ревности. Только она не могла сказать, ревновала ли она потому, что Джайлс уехал на работу, или потому, что она у него есть.
Итак, помощь недоступна. Особенно после полного провала с приездом. Кэт попыталась сосредоточиться на карте. Отвратительно, что нет ничего знакомого, не на что ориентироваться. И тишина на этих прохладных белых улицах была почти жуткой: никто не входит и не выходит, не шумят дети, и уж конечно нет машин.
Кэт глубоко вздохнула. В этой ситуации она могла рассчитывать на помощь только одного человека, и этого человека с ней не было. Поэтому она решила взяться за другую блестящую мысль: как бы повела себя Селина в такой ситуации?
Словно ответ свыше, из-за угла вынырнуло черное такси. Опуская очки на нос, Кэт замахала ему, и вдруг до нее дошло, что она не знает, как обращаться с лондонскими такси.
К счастью, машина была пустой. Стараясь выглядеть спокойно, насколько это было возможным, она открыла дверцу и, усаживаясь, произнесла:
— «Харви Николз».
Правильно ли? Когда нужно говорить, куда едешь?
— Здесь за углом, милочка, — ответил таксист. — Уверены, что вас надо подвезти?
— Э, да, — сказала Кэт. — Я натерла ноги.
Она попыталась надуть губы, как Селина.
— Эх, — бросил через плечо таксист, — вечно девчонки со своими туфлями. Хорошенькие кеды, вот что вам нужно. Нам, парням, нравится, когда из обуви торчит узкая полосочка носочка, понимаете, о чем я?
Кэт проглотила негодующий ответ и пробормотала что-то неразборчиво-великосветское.
Меньше чем за пять минут такси вернулось по ее маршруту немного назад и остановилось перед «Харви Николз». С облегчением Кэт принялась шарить в сумочке в поисках кошелька. Его там не было.
Холодная паника охватила ее. Она вынула ежедневник, справочник, сирену на случай изнасилования, крем от солнца. Все это не вмещалось уже в одну руку. Где кошелек? Отчаявшись, она вывалила все содержимое сумочки на сиденье и стала перебирать эту кучу. Кошелька все равно не было.
— Все в порядке, милочка?
— Да, отлично! — еле выговорила Кэт, листая ежедневник. Она знала, что это совершенно бесполезное действие, но не могла остановиться. «Думай как Селина, думай как Селина». — Просто хотела подкрасить губы, прежде чем выйти, понимаете!
Водитель снисходительно рассмеялся:
— Мне и лучше, я не выключаю счетчик. И этот Мик Акнелл — классный певец, верно?
Он включил радио, отчего Кэт стало только хуже.
В ужасе она смотрела на гору вещичек на сиденье. Кровь стучала в висках. Оставила кошелек на столе в кухне? Нет, она покупала банку диетической колы в магазине, неожиданно похожем на рынок, на углу неподалеку от дома Джайлса. Но расплачивалась деньгами, которые нашла в кармане джинсов.
Кэт почувствовала, как пот выступает под мышками. Неужели кошелек стянул карманник? Только если он был невидимкой. Или был переодет богатой пожилой дамой — это единственный человек, которого она встретила по пути. О, боже, вот что значит Лондон! Обокрадут, а ты и не заметишь! Мерзавцы! Она уж позаботится, чтоб Джайлс узнал все происшествие в подробностях, как только они встретятся. Кэт откинулась на спинку сиденья и закусила губу.
Как же ей рассказать, что ее ограбили по пути к такси? Может, сразу отправиться в полицейский участок, чтобы Джайлс мог отчитать ее за бесплатные поездки на такси, а она одновременно могла заявить о пропаже кошелька. Очистили сумочку. Черт возьми. Сколько раз она слушала программы Ника Росса, как уберечь сумки.
Воспоминание сверкнуло, словно молния.
«…Положите свой кошелек в среднее отделение сумочки, где обычно носите помаду, и застегните».
Кэт дрожащими пальцами расстегнула молнию. Вот он, ее красный кошелек, толстый и самодовольный. Поразительно. Она быстро засунула все вещи обратно, вынула пятифунтовую банкноту и протянула шоферу. Слава богу. Это еще только первая песенка из длинной оперы. Хватило двух нот, чтоб Кэт перенервничала. А что же будет дальше?
Жестом отказавшись от сдачи — а это было нелегко, потому что на счетчике значилось всего фунт и девяносто пенсов, — Кэт вышла из такси. Очки надежно закрывали глаза. Маленькая группка туристов, направляющаяся в «Хэрродс», держалась на почтительном расстоянии: а вдруг эта девушка — знаменитость? Кэт прохромала, опустив голову, ко входу. В стеклянной двери она увидела отражение вспышки одноразовой камеры.
Войдя внутрь, Кэт сняла очки. Ей не хотелось выглядеть претенциозно. Но почти все вокруг были в очках, и она вновь их надела. Кэт сразу же заметила, что на ней было мало макияжа и слишком мало одежды. Та, что дома казалась симпатичной девчонкой в духе Крисси Хинд, здесь выглядела просто пыльной в ярком свете сотен магазинчиков косметики, а Кэт видела свое отражение в зеркале каждого из них. Прикрываясь, как щитом, личиной Селины, и украдкой поглядывая на схему магазина, Кэт морщилась и пробиралась к эскалатору, чтоб подняться на четвертый этаж.
_____
Ровно в половине пятого Джайлс вошел в обеденный зал. Возбуждение от вводного курса для новичков еще не улеглось. Это невероятно — прямо перед ним открывается карьера, к которой он готовился с тех пор, как себя помнил, как решил жить в этом городе. Вот настоящая удача. После многих трудов, встреч и собеседований все становилось на задуманные места. Джайлс весело улыбнулся, вспомнив, как во время дискуссии привел свою группу к возможности долгосрочного сотрудничества.
Он направился к затемненному винному бару.
Кэт.
В ресторане ее не видно. «Пусть опоздает на несколько минут», — подумал Джайлс, разглядывая полки шампанских вин.
Интересно, как Кэт будет выглядеть после салона красоты. Либо очень хорошо, либо очень плохо — Джайлс мог это предсказать. В прошлом году, после того как она перенесла тяжелую корь, он подарил ей очень дорогой талон на посещение салона красоты. Джайлс надеялся, что ей как-нибудь пригладят буйные волосы, но вместо этого Кэт вышла из салона с серебристым педикюром и еще одной дырочкой в каждом ухе. Она шутила, что ее еле уговорили не вставлять колечко в нос. Джайлс молил небо, чтоб сегодня у Кэт было хорошее настроение. И чтоб ее не разозлило выражение лиц клиентов. Или явная снисходительность терапевта. Или то и другое.
Джайлс вздохнул.
— Джайлс?
Он повернулся и увидел Николь Кидман. В темных очках, ослепительно улыбаясь ему, она поднималась по эскалатору. На последней ступеньке она чуть было не споткнулась — это была не Николь Кидман, это была Кэт.
Волосы гладкими потоками меди падали ей на плечи, прозрачная кожа, оттененная модными солнечными очками, была покрыта дорогим макияжем. Кэт выглядела… почти недосягаемо для меня, подумал Джайлс. Неожиданное смятение овладело им. Она выглядела сногсшибательно. Ее розовые губки покрыли яркой матовой помадой, словно у кинозвезды. Крошечную кофейную родинку на скуле сделали совсем темной. Ему показалось, что сияние, которое раньше мог видеть только он, вдруг включили на полную мощность для всеобщего восхищения. Джайлс сглотнул.
— Ну? — спросила Кэт, поднимая очки. Глаза ее искрились от еле сдерживаемого нервного напряжения. — Знаешь, за все время наших отношений я впервые вижу, что у тебя нет слов. Ты съел что-нибудь нехорошее?
Джайлс ничего не сказал. Он с изумлением думал о том, как неожиданно уместно могут выглядеть запыленная черная кофточка и прямые джинсы. Он оглядывал ее с ног до головы. О, боже! Впервые за десять лет перед ним вновь всплыла героиня его подростковых фантазий, Оливия Ньютон-Джон.
Кэт опустила очки на глаза.
— Меня превратили в Джессику Рэббит. Неплохо, если учесть, что в реальной жизни я скорее Кэрол Декер.
Кэт направилась к столикам. Она двигалась медленно и плавно, чтобы не напрягать натертые ноги. Но Джайлсу эти покачивания казались парализующее соблазнительными.
По спине Джайлса побежали мурашки. Еще немного, и он уже не сможет сдерживаться…
Он нашел в себе достаточно сил, чтоб позвать официанта:
— Столик на двоих. На имя Кроуфорда.
Официант уверенно провел его к столику в центре зала, хотя взгляды обоих были прикованы к раскачивающейся походке Кэт.
Она скользнула на стул. Джайлс и официант, словно лишние, остались стоять за ее спиной, глядя друг на друга. Кэт приятно улыбнулась официанту, и он улыбнулся в ответ. А Джайлс скорчил ему такую гримасу, что тот поспешно ретировался обратно к стойке.
— Он, должно быть, с кем-то меня спутал, — заметила Кэт. — И ты тоже.
Джайлс склонился над столиком, мягко снял Селинины очки и взял Кэт за руку.
— Кэт, я хочу сказать, что ты выглядишь невероятно. Просто… — он подыскивал подходящее слово, которое могло бы выразить всю силу его нового желания и в то же время не означало бы, что раньше она выглядела как дикая обезьянка.
Кэт улыбнулась, а затем внезапно нахмурилась.
— Слушай, Джайлс, я хочу кое-что сказать. Я знаю, сколько все это стоило, и я просто в ужасе, сколько ты на меня потратил. Это заставляет меня чувствовать себя… не знаю, маленькой, наверное.
— Откуда ты узнала, сколько это стоит? Я просил их записать все на мою карточку.
— Да, но там повсюду развешены прейскуранты, а я немного умею считать. Это…
— Это стоит каждого потраченного пенни, — ответил Джайлс. Он все еще не мог оторвать от нее глаз. — Ты похожа на модель. Этот парень решил, что у меня тайная встреча с кинозвездой. Он наверняка собирается позвонить в редакцию «Сан».
— Ну да…
Кэт изучала меню в надежде заказать что-нибудь, что удовлетворило бы ее тоску по сладкому и не разрушило бы представление Джайлса о ней как о женщине, лишенной таких желаний. Ничего подобного не было.
— В любом случае, — великодушно продолжал Джайлс, — тут только деньги. Я столько раз уезжал работать, оставлял тебя одну. Будет справедливо, если я возмещу тебе это. — Его лицо стало серьезным. — Ммм, я вспомнил, Кэт…
— Кофе. С молоком. Кофе с молоком.
Кэт закрыла меню, чтоб избежать дальнейших искушений, и взглянула на него. Багряные губки надулись так, что у Джайлса екнуло сердце. Он глупо улыбнулся. Ему казалось, что он пьянеет от нее.
— Я знаю, это звучит глупо, раз ты считаешь, что я выгляжу так… ммм, но я чувствую себя не в своей шкуре. Меня словно запаковали… Я чувствую себя кем-то другим. Тебе так не кажется?
— Разумеется, ты выглядишь сама собой. Только более… отполированный вариант, что ли. Кэт, мне нужно…
За спиной Кэт возник официант. Джайлс быстро просмотрел меню и сказал:
— Кофе с молоком, двойной эспрессо и… ммм… одно пирожное с шоколадными трюфелями для меня.
Официант, подняв брови, посмотрел на девушку, но она пожала плечами и покачала головой:
— Нет, мне ничего не надо.
Внутренне она вся кипела и изо всех сил старалась получить максимум удовольствия от одобряющего взгляда Джайлса. Получалось на уровне удовольствия от маленького миндального печенья. Иногда Кэт казалось, что на одной из ладоней стоит сделать татуировку «Элегантность — это отказ». Краткая характеристика.
Чтобы только не думать о серебряной вазочке с пирожными на соседнем столике, Кэт сменила тему:
— Как прошел первый день обучения?
Это был правильный выбор. Джайлс просиял от восторга, а Кэт почувствовала, что зависть словно вонзила ей кинжал в живот.
— Превосходно. Это именно то, чем я хотел заниматься, понимаешь. И другие ребята мне понравились. Встретил там пару приятелей, которых не видел со школы.
— Ммм? — промычала Кэт, пытаясь, насколько это возможно, выразить одобрение. Она почти не представляла — или не интересовалась — всем, что касалось ношения костюмов и портфелей с ноутбуками.
— Да, я вижу, что вначале будет трудно, но опыт, который я приобрел прошлым летом в «Морган Стэнли», мне поможет, коль скоро я… — он замолк на середине предложения, глядя, как Кэт кладет в рот маленький белый кусочек сахара.
Обычно он отчитывал ее за поедание сахара. Но сейчас ее темно-красные губки двигались так эротично…
— Продолжай, — произнесла она ободряюще. — Я слушаю.
Джайлс сглотнул. Боже, трудно говорить о банках, когда рядом сидит Кэт — в новом облике, о котором он часто мечтал, но никогда не осмеливался сказать ей об этом.
— А, да, обучение будет очень напряженным…
Кэт с улыбкой посмотрела ему в глаза, затем опустила взгляд и принялась постукивать серебряной ложечкой по столу. Она чувствовала, что с момента ее появления что-то переменилось в воздухе, и старалась уловить, отчего это произошло.
Джайлс продолжал рассказывать, Кэт понимала с пятого на десятое. День сегодня был нервный. Желудок ее урчал все время пребывания в салоне, и иногда ужасно громко. Этот «Городской отдых» был отделан по последнему слову моды. Но она чувствовала себя совсем не городской, и, уж точно, не было здесь никакого отдыха — негде скрыться от всех покалываний, и приглаживаний, и молчаливых оценивающих взглядов. Решение изображать Селину во время всех выматывающих нервы процедур пришло как вдохновение свыше. Кэт никогда не думала, что за всю жизнь накопила столько ненужной информации об очистке кожи и несмываемых помадах. И вся она теперь хлынула на обслуживающий персонал салона.
К тому времени, когда Кэт добралась до парикмахера, болтовня ужасно ее измотала. Она в молчании опустилась в кресло, и мастер принял ее безмолвие как должное. На самом деле он, наверное, подумал, что она из тех, Кто Настолько Важен, Что Не Имеет Нужды Говорить с Парикмахерами. Но теперь, очутившись вновь на твердой земле, в компании Джайлса, новоявленная важная особа была просто в замешательстве — особенно потому, что Джайлс, кажется, тоже делал вид, будто она — не она.
Окружающие столики заполнялись ухоженными дамами с шарфиками на шее и слишком сильно нарумяненными лицами. Тревожное чувство, что земля вдруг уплывает у нее из-под ног — так было и утром на улицах Челси, — вернулось к Кэт.
Она презрительно оглядела сидящих вокруг блондинок с прическами, только что вышедшими из-под гребня парикмахера. С ужасом до нее вдруг дошло, что она должна выглядеть так же, как они.
Джайлс снова взял ее за руку и откашлялся.
— Ммм, Кэти, мне нужно тебе кое-что сказать. Нужно сказать тебе сейчас все сразу, с учетом всех обстоятельств. Пожалуйста, послушай меня внимательно.
Кэт перевела взгляд на Джайлса, и сердце ее упало. Что там такое? Он притащил ее в Лондон, разукрасил, словно модельную сумочку, и теперь просто бросит ее, прямо в «Харви Николз»? Кэт часто заморгала, прокручивая в голове самые худшие варианты сценария и размазывая тушь.
Джайлс тоже нервно моргал.
— Эээ, я ничего не говорил о встрече сегодня утром отчасти потому, что это не основной курс обучения. Это предварительная встреча.
Кэт перевела дыхание. Отлично, речь идет всего лишь о работе…
— Ну, что там такое?
«По дороге сюда все получалось гораздо лучше», — подумал Джайлс. Он чувствовал, что кровь приливает к его лицу. Трудно говорить с преображенной Кэт. Словно с Селиной и ее подругами. Это сбивает с толку — видеть ее такой уверенной на его родной территории.
— Давай, Джайлс, выкладывай.
Он поднял глаза. Кэт была удивлена: по его обычно самоуверенному лицу прошла тень колебания…
— На сегодняшней встрече объявляли, кого берут на первую часть курса обучения в Чикаго. И я еду в Чикаго. На четыре месяца.
Кэт попыталась выдавить смелую улыбку, хотя свинцовая тяжесть разочарования заполняла ее. Она знала, что истинный смысл его слов дойдет до нее чуть позже. Еще пять минут она может наслаждаться драматичностью момента, а потом ей останется лишь свернуться и умереть.
— Ну, что же. Я привыкла к такому, верно? Не увижу тебя четыре месяца. Ладно. Можем переписываться. Я-то ведь буду дома.
Принесли поднос. Кэт посмотрела на пенистый кофе и белую салфетку, которую положили перед ней. Взяла чашку за смехотворно маленькую ручку.
— Необязательно, — сказал Джайлс.
Кэт не обратила на это внимания и отпила первый глоток. Сквозь пену она ощутила горечь кофе. Почему она внезапно почувствовала себя брошенной? Такой разговор происходит, по крайней мере, уже в четвертый раз. Ей всегда приходится все каникулы сидеть дома с мамой, Кэрол Вордерман и Джерри Спрингером.
— Тебе необязательно ехать домой, — повторил, колеблясь, Джайлс.
Кэт опустила чашку.
— Конечно, я должна ехать домой, — произнесла она величественно. — Я всегда должна ехать домой. В этом-то все и дело, не так ли? Ты уезжаешь, делаешь карьеру, а я жду твоего возвращения. Ты вернешься на этот раз?
Может, остаток личины Селины заставлял ее так говорить. Или красная помада придала энергии.
Джайлс решил не говорить, что ее верхняя губа вся в пене.
Кэт смотрела на него глазами кинозвезды. Джайлс знал, что подыгрывает ей, и мысленно примерял изогнутые усики экранного негодяя. Но пришло время поговорить начистоту. Джайлс постарался припомнить все мелочи, которым его учили на занятиях по менеджменту. Вряд ли что-нибудь из этого годилось для темпераментных подружек.
— Слушай, Кэт, ты не можешь получить и то, и другое одновременно. Мы оба знаем, что ты никогда не хотела поехать со мной, потому что предпочитала оставаться дома. И мы оба знаем, что ты втайне сходишь с ума, сидя дома и жалея себя, когда все путешествуют. На этот раз уже нет и каникул, чтоб сидеть и читать. Началась настоящая жизнь. И тебе нужно смотреть ей в лицо.
— Что, черт возьми, ты имеешь в виду? — вспылила Кэт. Она с завистью посматривала на пирожное и пыталась вспомнить все, что Джайлс говорил о ее худеньких плечиках. — Я не хочу заниматься этими глупыми, скучными курсами обучения по проталкиванию своих резюме. Но это не значит, что я не думаю о своей жизни. Я просто еще не решила.
Но тут, стараясь сформулировать доводы в пользу возвращения домой и поиска работы там, Кэт вспомнила мамин голос. Он говорил ей о режиме работы библиотеки. И ей стало плохо. Не так плохо, как при мысли о необходимости ездить на метро каждый день. Но гораздо хуже, чем в прошлом году. И дело не только в том, что она будет скучать по Джайлсу. «Почему этот день такой неудачный?»
— Не принимай это за критику, — произнес Джайлс. — Я просто считаю, что тебе надо попробовать, вот и все. Провести четыре месяца в Лондоне, пока я буду в Чикаго. Найти временную работу. А потом… — он замялся, — потом, когда я вернусь, мы… посмотрим.
Кэт быстро взглянула на него, а потом вновь на свою чашку. Что он имеет в виду? Станут жить вместе? Расстанутся? Кровь застучала в висках.
— Только шестнадцать понедельников, — добавил Джайлс. — Ты ведь можешь пережить шестнадцать понедельников?
Это был его коронный ход, которым он очень гордился.
— А как же мама? — несмело напомнила Кэт. — Она думает, что я вернусь домой. Майк в Лондоне. Я единственная могу проверить ее подготовку по истории. Она хочет, чтоб я ходила с ней в библиотеку.
«Эмоциональный шантаж. Не могу ее обидеть и тому подобное», — подумала Кэт. Хотя мама уже с конца второго курса каждый час намекала ей, что пришла пора птенцам покидать гнездо.
Джайлс вспыхнул.
— Знаешь, я говорил с ней. Она считает, что это отличная мысль. Она говорит, что тебе надо научиться стоять на своих ногах и пользоваться стиральными машинами.
— Еще бы ей этого не говорить, — пробурчала Кэт и постучала ложкой по столу.
Черт. Внезапно возвращение домой показалось ей очень привлекательным. Теперь — когда это, очевидно, уже невозможно.
Джайлс отхлебнул кофе и поморщился.
— Есть ли… — начала Кэт, но Джайлс, не отрывая от нее глаз, потряс головой и замахал официанту.
Тот подошел скользящей походкой:
— Да, сэр?
— Простите, но кофе холодный. Принесите, пожалуйста, горячий.
— Но он был…
Джайлс улыбнулся вежливо, но непреклонно. Кэт заерзала на стуле, надеясь, что никто этого не слышит.
— Послушайте, я не хочу об этом спорить. Если кофе холодный, на нем нет пены, аромат исчезает, и остается только горечь.
Официант слегка склонил голову и забрал чашку Джайлса.
Джайлс виновато улыбнулся Кэт.
— Прости. Настоящий эспрессо — как хорошее вино. Но он может быть отвратительным, если его неправильно приготовить. Да, мы с твоей мамой долго обсуждали твою поездку в Лондон на несколько месяцев. Она не сомневалась, что тебе это придется по вкусу, как утке вода.
Кэт вытаращила глаза. Она представила, как мама разговаривает с Джайлсом: возвышая голос, она делает странные заявления о своем совершенно нормальном семействе. «Как утке вода»! Ну и ну.
— Но где я буду жить? Жила бы, — поспешно исправилась Кэт. На ее лице заиграла улыбка, голос зазвучал громче. — Я ведь не могу жить в твоей квартире, пока тебя нет дома, не так ли? И никто из университетских не ищет компаньона, чтоб снять квартиру.
Кэт очаровательно передернула плечами. Несмотря ни на что, она надеялась, что Джайлс уже понял, каков самый очевидный ответ.
Куда там.
— Когда я говорил с твоей мамой, она сказала, что Майк и Лаура переехали в Клапам и у них есть свободная комната.
Принесли новую чашку кофе. Девушке показалось, что она видит на желтой пене плевок. Но она не винила официанта.
Кэт нахмурилась и тяжело дышала носом.
— Ах, прекрасно. Вы вдвоем обо всем договорились. Не хочешь сообщить мне еще что-нибудь? Тебе, кстати, еще не прислали по факсу мое свидетельство о рождении и справки о лечении зубов?
— Но, Кэт…
— Ты хоть иногда слушаешь, что я говорю? Я. Не. Хочу. Жить. В. Лондоне. Понятно? — негодующе проговорила она. — Я ненавижу, когда другие заставляют меня делать то, чего я не хочу.
Джайлс смущенно осмотрелся. Несколько любопытных взглядов уже обратились в их сторону. Он бы предпочел, чтоб Кэт не устраивала сцен в публичном месте.
— Хорошо, я это понимаю — он старался урезонить ее. — А ты должна понять, что чем бы я ни занимался, это будет здесь, в Лондоне.
— Только когда ты не в Чикаго. Или в Торонто, или в Тобаго, или в Москве, — ее голос становился все громче.
Джайлс не обратил внимания на эти слова и продолжал:
— И если я буду здесь, а ты намерена нести службу в библиотеке за двести миль отсюда, то что же будет с нами? — Он намеренно выделил это «с нами» и сжал ее руку. — Ты как будто думаешь, что только тебе одиноко, когда я в отъезде, — добавил он интимным шепотом.
Его большие голубые глаза сделали свое дело там, где консультации менеджеров наткнулись на каменную преграду. Счастливая Кэт позволила себя поймать, как рыбешку. В который раз.
— Кэти, попытайся выдержать эти несколько месяцев, ради меня, — Джайлс попробовал улыбнуться. — Ты еще не знаешь — вдруг тебе понравится.
Кэт закрыла глаза рукой. Прядь волос упала ей на лицо. Поток противоречивых эмоций захватил ее. Больше всего на свете она хотела быть с Джайлсом, но только если ради этого не надо жить в этом недружелюбном, чужом городе. Да еще с братом, который до сих пор при каждом удобном случае пугает ее пластмассовыми насекомыми. И с невесткой, у которой неонацистские замашки и не одна, а целых две цветные головные повязки. Кэт чувствовала, как в душе поднимается новый мятеж.
— Меня прижали к стенке. Вы словно… подстроили засаду! — пробормотала она, прижимая волосы к лицу.
Желудок ее заурчал на весь зал. Все эти дни казались нереальными. Поездка в автобусе словно осталась в прошлой жизни. Как в кошмарном кино. Но если Джайлс предлагает нечто большее, дразнит ее обещанием… чего? Мысленно Кэт кричала: «Я тебя люблю! Разве ты не видишь, как я тебя люблю?» Но ее губы не двигались.
— Лучше всего — сразу окунуться во все это с головой, — весело сказал Джайлс.
Он обрадовался, что все пошло так, как он ожидал, и принялся делить шоколадное пирожное с трюфелями на четыре части.
Услышав внезапную перемену в его голосе, Кэт откинула назад голливудскую гриву волос. К ее смущению, прежде всего она увидела любопытные взгляды дам за соседними столиками и только затем — глаза своего друга. Он сосредоточенно делил пирожное на равные кусочки. Вот оно что. Раз она сдается и делает, что ей велят, он может не обращать на нее внимания?
— Ты дразнишь меня! — воскликнула она, зловеще постукивая ложкой по столу.
В качестве последнего средства Джайлс прибегнул к плану Д: «Жестко, но справедливо». Он собрался и сосредоточился на тех долгосрочных, выковывающих характер выгодах, которые она получит после первого шока:
— Знаешь, это жизнь, Кэти. Тебе пора решительно взяться за дело. Три года ты занималась ерундой. Если бы ты действительно любила меня, ты бы сделала над собой усилие и подумала о своей жизни. А если бы ты хоть немного уважала себя, ты бы перестала придумывать жалкие оправдания вроде того, что не разбираешься в маршрутах общественного транспорта. И показала бы мне, на что способна без моей помощи. Ты умеешь отлично спорить, но пока что это и все.
Кэт сжалась, словно от удара: «Да, вот все и встало на свои места. Понятно, к чему вчера была эта лекция в машине». Она сердито взглянула на него:
— Ты думал, что можешь подкупить меня масками для волос с провитамином „В”? Раз уж взрослые аргументы на меня не действуют?
Джайлс открыл рот и вновь закрыл.
— Ну, с Селиной это, может быть, и прошло бы. Но, прости, липосомы не настолько уж важны для меня. Я, в конце концов, всего лишь деревенщина, которая только и умеет, что варить варенье. Что я знаю о жизни в Лондоне? Что я вообще знаю о жизни? Я до смерти устала. Все меня учат жить — ты, мама, агентство помощи в трудоустройстве при университете. Ты мне не отец.
Кэт отодвинула стул и встала. Боль словно бритвой резанула по ее нежным ступням, но она ничем не выдала этого. Бросив на Джайлса последний взгляд — со всем высокомерием, на которое было способно сердце, — она направилась прочь от столика. Глаза ее шарили по залу в поисках выхода. Ей хотелось выглядеть так, словно она знает, куда идет. Беспомощная? Она? Вовсе нет. Нет, черт побери.
Кэт слышала, как Джайлс тихо позвал ее по имени. Не так громко, чтоб окружающие могли начать потешаться. «И не так громко, чтоб я могла расслышать и вернуться», — с горечью отметила она про себя. Сквозь слезы все казалось ей белым — столики, стены, спины холеных обедающих женщин. Выходя из кафе в затемненный зал ресторана, Кэт старалась ступать твердо и величественно.
Почему она так себя ведет? Она чуть не столкнулась с изящной продавщицей, которая предлагала что-то, напоминавшее миниатюрные крекеры с кошачьим кормом. Не обращая ни на кого внимания, Кэт шла вперед.
На этот раз она не споткнулась на эскалаторе. Выпрямив спину, она стояла на ступеньку выше элегантной блондинки в оранжевом твидовом костюме в стиле Шанель. На четвертом этаже Кэт увидела в зеркале два отражения. Она с трудом узнала себя. Так вот какая женщина нужна Джайлсу. Блестящая, гордая, городская. Женщина из «Харви Николз».
Кэт перешла на другой эскалатор. Нет, та женщина — не она. Ее волосы вновь стали курчавиться, несмотря на все гели, которыми их поливали для придания блеска. Достав из сумки грязный платочек, Кэт со злостью стерла красную помаду. На губах остался только розовый след.
По правде говоря, не в первый раз они спорили с Джайлсом по поводу отсутствия у нее четких планов на жизнь. Но в университете у Кэт было больше оснований чувствовать себя уверенно. У них были одинаковые комнаты, друзья, одинаковые уровни. На самом деле ее уровень был даже выше его. Можно было говорить, что впереди еще много времени, что можно все обдумать на каникулах, посоветоваться с кем-нибудь. Здесь же Кэт была уязвима, во всех непривычных ситуациях нервно искала помощи Джайлса. И столкновение получилось острым. Ей пришлось защищаться. «Но я люблю тебя!» — кричал слабенький голосок в ее мозгу.
Пятый эскалатор наконец доставил Кэт в ярко освещенный зал, где торговали косметикой. Вся чудовищность ситуации обрушилась на нее, как гора кирпичей. Слезы гнева были готовы обернуться паникой. Ноги Кэт продолжали путь к выходу, но предупреждающие голоса в мозгу уже что-то невнятно забормотали, и, вылетев в конце концов на улицу, она вдруг осознала — у нее нет ни малейшего представления, куда теперь идти.
Кэт резко остановилась и прижалась к стене. Черт. Стянула с натертых ног туфли. Утром они болтались свободно, а теперь словно прилипли к ступням. Кэт казалось, что ее стошнит от всех переживаний.
Если она вернется, мать запилит ее до состояния полупаралича. Джайлс найдет другую, а Кэт будет сидеть в безопасности дома, словно придушенная курица.
Или она может броситься с головой в неизвестность. Наверное, она умрет от этого, но сохранит хоть каплю достоинства.
Прекрасно.