Айона думала: как же отлично выглядит Ангус, когда обдирает со стен слой старой краски. Да, классный деловой костюм являлся неотъемлемым элементом его привлекательности, но было что-то несомненно соблазнительное в потрепанных «Ливайз», предназначенных только для ремонта и столярных работ, и в неприглядной, забрызганной краской футболке для регби, которая была ему уже немного мала. Возможно, в этой одежде он казался моложе и чем-то был похож на человека из рекламы диет-колы.

Или эта привлекательность связана с тем, что видавшая виды одежда, пригодная только для ремонта, в сознании Айоны спонтанно вызывала ассоциации с более удобной и красивой кухней или со свежей краской на стенах в гостиной.

Как бы то ни было, Айона, выравнивавшая в тот момент подоконник наждачной бумагой, постаралась устроиться под таким углом, чтобы видеть, как Ангус, стоя у противоположной стены, сдирает скребком грязные обои. Ангус часто занимался работой по дому и умел это все делать очень неплохо для юрисконсульта. Ее мать, умеющая постоянно обнаруживать подтверждения того, что им с Ангусом нужно как можно скорее пожениться, считала, что он старается сделать уютное гнездышко. Айона предпочитала думать, что его беспокоит ценность квартиры в качестве объекта перепродажи.

Она одарила его любящей улыбкой. Огромные куски засаленных красных обоев отлетали от стены и лентами падали у его ног, — за ними обнаруживалась удивительно белая штукатурка. Сосредоточенно сдвинув брови, он взмахивал скребком в такт музыке, которую она включила.

«Как приятно, — вдруг подумала Айона, — видеть, как он делает что-то простое, а не шагает, как обычно, туда-сюда по комнате, отчаянно переживая об упадке правовой системы Великобритании».

— А туалеты уже работают? Потому что, как вам известно, я лет пять принципиально не посещала здешние сортиры, и мне не хотелось бы туда идти, если они все еще в прежнем состоянии. Честно говоря, хорошо было бы вообще сделать туалет в европейском стиле — просто отверстие в полу, — это было бы просто идеально.

Айона повернулась в сторону Мэри, которая заметно вспотела в своей ярко-фиолетовой футболке с надписью на груди: «Спортивная команда начальной школы Святого Ансельма». Она переделала ее в своем вкусе, и теперь футболка явно не предназначалась для ношения в школе, так как выглядела совершенно неподобающе для учительницы: рукава Мэри отрезала, а треугольный вырез самым развратным образом углубила. Неудивительно, что предмет одежды, предназначенный для семилетнего вратаря, растянулся на пышной груди Мэри просто неприлично.

— Сортиры уже работают? — повторила Айона. — Не знаю. Ты не спрашивала у Джима?

— Джим ушел домой за маркерами и планами, — сказала Мэри, проводя тыльной стороной ладони по потному лбу. Она поправила джинсы, которые выглядели так, как будто помогали ей не описаться, так как должным образом придерживали мочевой пузырь. — Говорят, что он подойдет не раньше чем через час. Я думаю, что он в ужасе и мучается от запоздавшего осознания того, какая ответственность на него легла и с кем ему предстоит всем этим заниматься.

— Ты думаешь? — спросила Айона, хотя вопрос был чисто риторическим. Ошеломлял уже сам по себе масштаб работы, которую нужно было проделать в «Грозди», чтобы хотя бы открыться, — для того, чтобы почувствовать это, оказалось достаточно оставить помещение пустым, без столиков и посетителей, и включить яркое освещение. Даже избавиться от посетителей оказалось непросто. Когда Джим, Ангус и Айона утром пришли ко входу, вооруженные всем нужным для ремонта инструментом, одолженным у какого-то человека, с которым Джим был знаком «по делам» (по каким именно делам, сомневался Ангус), Безумный Сэм уже поджидал их на ступенях с упаковкой из четырех бутылок темного пива; он хотел зайти и помочь им.

Только Айоне, к которой Безумный Сэм испытывал особое расположение, удалось убедить его, что в пиво может попасть пыль и ему стоит все же отправиться в парк, как и остальным постоянным клиентам, которые, как будто согнанный с места цыганский табор, с траурным видом слонялись у входа.

— Я именно так и думаю. — Мэри отложила скребок и посмотрела по сторонам. — Вы трое находитесь здесь с восьми утра, я — с четырех тридцати, мы работаем без перерывов, а все еще похоже на неубедительные декорации для комедии положений. Вот это, — сказала она, стукнув кулаком по стене, — наверно, и есть самый первый слой обоев, который надежно закреплен тем, что вот уже пятьдесят лет стены впитывали дым, пиво, жир и запах человеческих тел. Грязь может служить вместо лака для волос — я в этом убедилась, глядя на детишек одной своей знакомой. — В подтверждение своих слов она дернула за свисавший со стены завиток обоев, который оторвался от стены, рассыпая вокруг себя крошки штукатурки.

Мэри засунула скребок в задний карман джинсов, прислонилась к стене и, скрестив руки, рассмотрела ярко освещенный бар. Кто-то ввинтил вместо неработающих лампочек новые, 100-ваттные, и вдруг взору открылись такие уголки, которых раньше никто и не видел, а также многие другие достаточно неприятные вещи, видеть которые никому, честно говоря, не хотелось. Тамара ощутимо напоминала о себе своим отсутствием.

Ангус все еще трудился в поте лица над своей стеной, — сейчас он двигал скребком в такт очередной песне. Казалось, что он очень далеко. Мэри устало потерла глаза и размазала черную подводку. Теперь, когда она уже не загружала себя бездумной и тяжелой работой, мозг ее включился и старался наверстать упущенное, запуская сразу множество мрачных мыслей. Как же здорово иметь официальный повод отсутствовать дома столько, сколько ей заблагорассудится.

— Айона, когда я вспоминаю это заведение, мне кажется, что оно было гораздо меньше. Как же получается, что раньше, когда мы заходили сюда выпить, мы оказывались как будто в маленьком карцере, а теперь, когда нужно делать ремонт, помещение вдруг превратилось в стадион «Уэмбли»?

— Но ты так много успела сделать.

Они посмотрели на стену, с которой отдирала обои Мэри. Мэри тут же невольно оглядела стену еще раз, поняв, с какой огромной скоростью работала. Мышцы ее лишь слегка разогрелись, и она практически не замечала, как летит время, — правда, кока-колы она успела выпить почти два литра. Но теперь, видя, что сделать она успела примерно вдвое больше любого из ее товарищей, и учитывая, что она приехала последней и получила наименее привлекательные (то есть самые доисторические) инструменты, оставалось только удивляться.

— Да, действительно, — сказала она с восхищением. — Уж лучше работать с бешеной скоростью, чем просто глотать кофе и скандалить с мужем, а?

— Чтоб мне провалиться, Мэри, скажи мне, когда пойдешь в сортир, — сказала Айона, проводя руками по только что очищенной стене. — Тебе пора сделать анализ мочи на стероиды. А если ты всегда работаешь с такой отдачей, тебе стоит вести занятия в спортивных залах.

Мэри подумала, а не догадывается ли Айона, что эта разъяренная работоспособность держалась на том, что она мысленно представляла вместо каждого куска обоев кожу на спине Криса, которую она и обдирала такими широкими, сильными, уверенными движениями. С этим чувством она сделала почти всю первую стену. Мэри представляла, что высокий камин (а с ним она справилась всего за три четверти часа) — ее собственная личность, которую она очищала от влияния Криса, убирая все «пунктики», которые тот внедрил и запустил в ее сознание, слой за слоем счищая стремление защититься, избавляясь от всех поправок на его поведение, из-за которых она уже и перестала ожидать от жизни чего-то достойного. Как это ни грустно, но стоило ей отложить скребок, как ощущение освобождения тут же улетучилось.

Крис так и не сказал ей, почему на прошлой неделе дважды уходил из дома в костюме. По дороге из дома на работу и обратно Мэри придумала множество причин, одна невероятнее другой, но не одно из предположений не вызывало чувства облегчения. Так и хотелось спросить его, но только из-за того, что этот вопрос начал уже ее раздражать, — так бывает, когда в голове крутится полстрочки из песни и никак не вспомнить остальное. Но она никак не могла решить, в какой форме задать ему этот вопрос. «Скажи мне честно, не нашел ли ты себе другую?» — в этот вариант Мэри меньше всего была склонна поверить, поэтому и пугал он ее не так сильно, — но все-таки такое начало разговора не приведет ни к чему хорошему, да она и не совсем понимала, что ей нужно будет делать и что она почувствует, если муж спокойно сообщит ей о начале бракоразводного процесса.

Со всех сторон на нее сыпались одни неприятности. Переживания проявились и на ее обычно безупречной коже, и Мэри знала, что Айона уже что-то поняла, а тут еще парочка свежих прыщиков как будто азбукой Морзе сообщает это всему окружающему миру. Она заметила, как Айона осторожно останавливает Ангуса, не допуская их обычных объятий и поглаживаний за чашкой кофе в перерывах между работой, — Айона при этом осмотрительно поглядывала через плечо, чтобы убедиться, что их отношения не вызывают негативной реакции, что Мэри, глядя на них, не убегает в туалет, не старается подавить невольные всхлипывания.

Мэри про себя фыркнула. Что касается Криса, то он не сказал ни слова ни о ее прыщиках, ни о том, что вот уже три ночи подряд она притворялась спящей, пока он неторопливо ходил по квартире, и ждала, пока он не захрапит, как свинья на куче навоза, — после этого она забирала свои подушки и ложилась спать одна, скорчившись на диване. Теперь это было единственное место, где она могла уснуть.

— Мэри?

Она почувствовала у себя на плече руку Айоны и вздрогнула. По крайней мере, лучше сорвать злобу на старых обоях в пабе, а не на третьеклассниках, не на бутылке джина и, хотя это было бы несколько более приятно, не на Крисе.

Особенно не стоило быть с ним агрессивной, если он решил развестись.

Айона казалась обеспокоенной.

Мэри печально улыбнулась. Айона всегда выглядела обеспокоенной, ее большие голубые глаза как будто призывали поделиться с ней своими трудностями, — как будто обеспокоенная ведущая рубрики ответов на письма страдающих читателей сошла со страниц журнала и разговаривает с людьми. Бедняжка Айона. Мэри уже давно знала, что заботливая встревоженность была у Айоны естественным выражением лица и появлялась независимо от ее воли, стоило ей только перестать себя контролировать. По доброте душевной она не могла прогнать толпы страждущих, которые читали на ее лице сигнал к тому, что можно, как ядовитые отходы в воды чистой реки, вывалить перед ней всю свою душевную сумятицу.

Естественным выражением лица самой Мэри было возмущение и скептицизм, и в работе учительницы это оказывалось вполне уместно.

— Что-то стряслось, Мэри? — тихо повторила Айона.

Они изучающе посмотрели друг другу в лицо, как фехтовальщики.

Мэри подумала: «А вдруг она уже обо всем знает. Может, Крис что-то сказал Ангусу. Это не особенно вероятно, если учесть, что в последний раз Крис и Ангус разговаривали на серьезные темы лет шесть назад».

— Мэри, — настойчивым тоном заговорила Айона, — я не шучу, ты же у меня на глазах превращаешься то в энергичного монстра, то в несчастную сиротку. То есть я имею в виду твое выражение лица, — торопливо добавила она. — А не… Это как-то связано с Крисом?

— Э-э, да, — сказала Мэри. Сейчас ей еще больше хотелось в туалет, и это сбивало ее с мысли. — Он начал уходить на работу в костюме. Что-то с ним происходит, но я не могу его спросить, потому что мы не разговариваем.

В глазах у Айоны выразилась паника, они стали огромными, как у героев диснеевских мультиков, и она снова тревожно ухватила Мэри за руку. Где-то вдалеке Ангус запел «You Arn’t Seen Nothing Yet», причем партией ритм-гитары служил скрежет скребка, которым он чистил стену.

— Мэри! — торопливо зашептала Айона. — Ты ведь не думаешь, что он собирается…

Развестись? Уехать за границу? Уйти к другой?

Ощутив, что пальцы Айоны сдавливают ей руку еще сильнее, Мэри поняла, что и сама совершенно не знает, чего хочет ее муж, да ее это и не волнует, при условии, что более-менее не противоречит ее собственным потребностям. Она не могла с уверенностью сказать, как Айона отреагирует на наиболее удачные догадки, как то (в произвольной последовательности): «Мой муж хочет переспать с кем-то на стороне», или «Мой муж собирается со мной развестись», или, уже с собственной точки зрения: «Я так ненавижу человека, за которого вышла замуж, что мне невыносимо даже смотреть, как он ест», или «Каждую ночь я молюсь о том, чтобы его отправили куда-нибудь в очень опасный район на удаленном континенте, где кругом одни партизанские отряды, и мне не придется больше притворяться, что меня с ним связывает что-то общее».

Хотя в темных уголках ее мозга такие мысли обитали уже около года, все еще не допущенные в более светлые зоны сознания, это совсем не значило, что подобные слова не шокируют человека, которому посчастливилось жить за пределами ужасного параллельного мира — ее брака. Постороннему наблюдателю этот мир показался бы живым и темпераментным, но стоило супругам остаться вдвоем, как снова воцарялись молчание и холод.

«Может, они считают, что мы непотребно скандалим у них на виду, а потом отправляемся домой и там страстно и яростно занимаемся сексом, — подумала Мэри. Уголок ее рта изобразил язвительную улыбку. — Если бы».

Айона, испуганная молчанием и странной улыбкой, изо всех сил трясла ее за руку. Мэри наконец почувствовала запоздалую боль в запястье.

— Мэри! Нельзя же сначала такое сказать, а потом снова умолкнуть! Что происходит? — Айона быстро обернулась, чтобы проверить, не слышал ли Ангус, и тут же снова посмотрела на подругу, явно погрузившуюся в столь не характерное для нее состояние транса.

Мэри вздохнула и напрягла мышцы, чтобы не так хотелось писать. Совсем иначе собиралась она рассказать об этом Айоне. Она вообще никому не собиралась рассказывать до тех пор, пока сама не разберется, что происходит. Все, о чем она была в состоянии думать, это как же быстро прошла через ее организм кока-кола. Биологическая потребность — пописать — пересилила все интеллектуальные процессы, и Мэри вдруг с глубоким пониманием вспомнила о своих учениках, которым на уроках случалось оказываться в подобной ситуации.

— С Крисом у меня очень плохие отношения, и я не сомневаюсь, что с ним что-то происходит, либо на работе, либо у него есть кто-то еще, и в итоге все это вместе взятое может привести к… ну, не знаю. Ведь он не может так просто меня бросить, да? — Она чуть было не произнесла слово «развод», но остановила себя. Хоть ей как раз и хотелось оформить раздельное проживание, но внутри что-то будто сжималось в комочек при одной мысли об этом.

— Да, не может, — медленно проговорила Айона, стараясь что-то прочесть в усталых глазах Мэри.

— А теперь я могу пойти в туалет, мисс?

Айона перестала сжимать ее руку и теперь водила по ней пальцами вверх и вниз. В глазах Айоны появилась необычная непреклонность, и Мэри поняла, что замять разговор и не открыться лучшей подруге ей не удастся.

— Или ты мне сама сообщишь, что случилось, — заявила Айона шутливым тоном, — или я скажу Тамаре, и она погадает на картах, так что мы все равно все узнаем.

Голос ее звучал весело, но ему совсем не соответствовало выражение лица.

Мэри почувствовала тошноту и бросилась в туалет, натянуто улыбнувшись, и тут же отчетливо осознала, что улыбка, скорее всего, не произвела никакого впечатления.

Столько раз все шутили по поводу состояния туалетов в «Виноградной грозди», а также насчет того, что женский туалет явно первоначально не планировался в качестве такового, и Мэри уже не заходила туда примерно два года. Как и уборщицы, судя по нынешнему виду туалета. Да и по зловонию.

Она распахнула дверцу второй кабинки, вполне оправдавшей самые худшие ее опасения, спустила воду, поскольку до нее кто-то этого делать не стал, и села на унитаз. Руки и ноги сильно болели, и Мэри подумала, что вполне могла подхватить от школьников какую-нибудь инфекцию. Замечательно. Чтобы она хоть раз еще дала близнецам Холройд дышать прямо на нее, когда проверяет у них чтение вслух.

Мэри услышала доносившиеся снаружи звуки и поняла, что это Джим пришел со своими планами и интересуется состоянием дел. Потом стало относительно тихо, судя по всему, Ангус выключил аппарат для отпаривания обоев, а может быть, Джим принес всем чего-нибудь поесть.

Против обыкновения, есть Мэри не хотелось. Для нее это было совершенно неожиданным подарком.

Пятница, вечер.

Она, сама того не желая, тихо рассмеялась. Не просто никуда не пойти в пятницу, а остаться и даже заняться ремонтом. Призрак Мэри Былых Времен всплыл у нее в голове и испустил стон. Во времена учебы в колледже вечер пятницы у нее с Айоной почти никогда не обходился без того, чтобы выпить полбутылки джина (тем самым положив хорошее начало), после чего они пили по стакану молока (чтобы как-то защитить желудок), а потом (в классных трусиках, которые должны принести удачу) отправлялись в город искать приключений. После чего — ведь они почти всегда возвращались вместе — Айона заставляла ее, вне зависимости от количества выпитого, принять антипохмелин, то есть стакан воды, две таблетки парацетамола и три таблетки мультивитаминов.

Мэри провела рукой по потным волосам. С Крисом, пока они все еще развлекались игрой под названием «жить экономно», вечер пятницы тоже проходил весело: вначале они пили самое дешевое вино, потом ели самый дешевый ужин, после чего выбирали самое дешевое развлечение (секс или поездку по городу на автобусе).

Вино и ужин остались почти такими же, а о развлечениях они уже давно позабыли.

Мэри схватилась за унитаз. Почему же кажется, что все это было очень давно? Как же все так быстро пошло под откос? И сможет ли Айона что-то с этим поделать?

Ободранные стены были грязновато-белого цвета, голые, как куриные косточки; впервые за много лет свет озарил эту штукатурку. Мэри спросила:

— А когда утром подойдут эти строители?

— Около девяти. — Ангус был настроен оптимистически. — В сущности, тогда, когда они сюда доберутся. Зависит от того, как скоро они выберутся с грунтовой дороги на автотрассу. Ой! В чем дело?

— Ничего особенного, — сказала Айона, взяв еще немного картошки. Ангус толкнул ее локтем, в качестве ответной меры. — Ой! Ну не заставляй меня рассыпать еду на этот замечательный ковер!

— Они отправятся из Карлайла, как только закончат сегодняшнюю работу, так сказал Нед.

— Мне просто трудно поверить, что ты нанял приятелей Неда, — сказала Мэри, переключая внимание на картошку. Она лениво ковырялась в своей порции и втайне сожалела, что вместо картошки не предложена бутылочка винца. — Только не говорите мне, что ближайшая бригада строителей, которую вам могут предложить, находится в Карлайле. То есть я понимаю, что западная часть Лондона — место несколько удаленное…

— Они очень дешево берут, — объяснил Джим со знанием дела. — Очень дешево.

Ангус кивнул в знак согласия.

— Да нет, вы меня не поняли. Тебя они тоже не хотят понимать, Айона? — Мэри повернулась к Ангусу и бросила на него неумолимый взгляд. Тот самый, после которого потерявшиеся книги для чтения снова откуда-то появлялись. — В Лондоне есть масса строителей, которые берут недорого. Вся экономика севера Лондона держится на этом. Это что, какой-то особый язык для мужиков и в переводе следует понимать «Они немного ненадежны, но тебе, милая леди, знать об этом не полагается»?

— В точку, — сказал Ангус, накладывая себе еще картошки.

— А я думала, что «Оверворлд» выделили вам кучу денег на реставрацию.

— Ну да, выделили, — сказал Джим. — Но приятели Неда могут это сделать за меньшую плату. Кроме того, нам нужно отложить немного из этих денег, чтобы разобраться со всеми заморочками, которые могут начаться позже. А они наверняка будут.

— А они хорошо знают свое дело? — спросила Айона. Она покрутила в руках початок кукурузы, а потом выставила его на всеобщее обозрение. — А вот с этим все в порядке?

— Да, они в полном порядке, — ответил Ангус. — И я уверен, что приятели Неда тоже сделают все как следует. Разве ты с ними не знакома?

— Откуда же мне их знать? В школьные годы мы не общались ни с какими парнями из строительных бригад. Откуда они?

Ангус взял из верхнего кармана листок бумаги и посмотрел на него.

— «Раффлз Декорейшн»? Название звучит вполне солидно.

— «Раффлз»? Э-э, нет. Нет, мне кажется, я о них ничего не знаю. — Айона вытянула руки за головой так, что хрустнули суставы. — Ты думаешь, мы успеем все это содрать со стен до их приезда?

— Именно так у нас и задумано, — сказал Джим, до блеска обглодав куриную ножку. Он обтер руки о грязные джинсы и достал планы, которые подготовил вместе с Ангусом и Недом. Похоже, там не было ничего общего с проектом по оформлению помещения, предложенным Тамарой.

— Господи, сейчас все выглядит немного угнетающе, а? — сказал он, глядя на ободранные стены.

Несколько минут все сидели молча, поскольку утверждение было бесспорным.

Айона попыталась классифицировать угнетающие явления: мрачные стены, отношения Мэри с Крисом, скорое прибытие строителей, на которых явно нельзя полагаться, и обнаружила, что уже идет к бару, чтобы посмотреть, не завалялась ли там случайно какая-нибудь маленькая бутылочка.

Мэри была в состоянии думать только о том, что, каким бы мрачным ни был паб, по крайней мере с ними не было Криса, который наверняка испортил бы душевную, семейную атмосферу их компании.

Ангус думал точно о том же, но его радовало отсутствие не только Криса, но и Тамары.

Джим складывал в уме затраты на краску и оплату труда рабочих, и каждый раз у него получался другой результат.

— А как они к нам будут добираться, эти ребята из Карлайла? — спросила Айона, ухватив пыльную бутылку джина, закатившуюся за холодильник с безалкогольными напитками.

— По некоторым сведениям, у них есть фургон.

Айона резко выпрямилась, чтобы понять, не передразнивает ли ее Ангус. Он уже снова работал над ближайшей стеной, обдирал обои, обрабатывал поверхность паром и самым невинным образом повернулся к ней спиной.

— Как же так получается: мы в пабе, а выпить нет ни капли? — спросила Мэри, перебирая компакт-диски, — их принесла Айона, чтобы не работать в тишине. В основном это были альбомы тех же групп, песни которых можно было услышать из музыкального автомата «Виноградной грозди», а еще много «Лед Зеппелин». — Это настоящее мучение. Я не могу больше пить кока-колу — я же целый урок показывала, что происходит, если в нее опустить грязную монетку. Теперь у меня, наверно, самый чистый мочевой пузырь в пределах кольцевой дороги.

— А Тамара тебе не сказала? — непринужденно проговорила Айона, взяв свои инструменты. — Она возложила на тебя ответственность за состояние туалетов. Поскольку именно у тебя наиболее определенное к ним отношение.

— Великолепно. — Мэри вздрогнула, подумав о том, сколько потребуется работы, чтобы сделать туалеты хотя бы гигиеничными, не говоря уже об эстетике. — Это комплимент?

— Хм… Не уверена.

— А за что же будет отвечать она сама? За бар? Или за зеркала?

Мэри закатила глаза, а Айона обернулась и сменила компакт-диск.

В одиннадцать часов, когда оставались еще целые акры необработанных стен, позвонили ребята из «Раффлз», которые сказали, что приедут к семи утра. Ангус принял решение работать всю ночь.

— Но у нас очень мало времени, — сказал он в ответ на вопли протеста. — Мы должны отремонтировать этот паб в рекордно короткие сроки, вы понимаете, о чем я. Вовсе не потому, что мне хочется все то время, когда не сплю, провести с вами и с бригадой строителей.

— А я была бы не против, — заявила Мэри. Она обработала еще одну длинную стенку и казалась седой — столько отлупившейся краски и штукатурки осело на ее волосах, но по ее сияющим глазам Айона видела, что Мэри находится в состоянии какого-то странного кайфа. Вряд ли такой кайф можно получить от электроинструментов.

— Но я же выжат как лимон! — заскулил Джим. — У меня была напряженная неделя. Я был в…

— Ради Бога, Джим, ведь это ты дал нам расчеты, по которым мы сейчас работаем! Если мы не откроем двери клиентам и не получим с них деньги так скоро, как это только возможно…

— Да, да, да. — Джим потер глаза. — Да, да, да, да, да. А может быть, мы по очереди будем спать здесь в углу?

— До Бруклина не спать.

— Ты просто как надсмотрщик на плантациях.

Мэри покрутила в руках удлинительный кабель и сказала:

— Мне совсем не хочется затрагивать такую неприятную тему, но нас здесь только четверо, и, хотя через несколько часов подъедут четыре чудесных специалиста, которые тут же покажут нам, что было сделано неправильно, не могли бы мы позвать на помощь наших друзей? Как я понимаю, Тамаре случалось держать в руках инструменты.

— Это злобная клевета, — объявил Ангус с бесстрастным лицом. — Я такого тебе говорить не мог.

— Очень хорошее предложение, — сказала Айона, доставая мобильный телефон. — Действительно дельная мысль. Кроме того, как только я ей скажу, что мы здесь все собрались, а поговорить особенно не о чем, она обязательно тут же присвистает сюда, просто чтобы не дать нам хорошенько посплетничать о ней. — Она набрала номер и стала слушать.

— Я бы от такой мысли принеслась уже через десять секунд, — призналась Мэри.

— Нед сказал, что придет сразу после конца смены, — добавила Айона. — И он, э-э, будет несколько пободрее нас. А в данных обстоятельствах это было бы совсем неплохо.

Мэри и Джим обменялись взглядами. Мимо Ангуса вряд ли удастся пронести что-то покрепче джин-тоника. Он поднял бровь, она ответила ему тем же. Айона замахала руками, показывая, что дозвонилась до Тамары.

— Там! Это Айона. Мы в пабе. Нет, в пабе, который мы ремонтируем. Ты уже сходила к остеопату? К остеопату?

— Так что, она отменила встречу с подругой на открытии галереи в Бау? — спросил Джим у Мэри невинным шепотом. — Мне она сказала, что…

— Если ты сейчас же не очнешься и не понюхаешь кофе, Джим, я засуну твою голову в кофеварку, — пробормотала в ответ Мэри.

— Как-то уж очень поздно пригашает твой остеопат, — сказала Айона. — Ты уверена, что это настоящий специалист? А, понятно. Он лечит тебя дома. Тамара? Кричи чуть погромче, лапочка, а то у тебя так шумно, как будто ты сидишь в ресторане!

— Неудивительно, — пробормотал Ангус.

— Да, я понимаю, что если ты сейчас будешь обрывать обои, то снова надорвешь спину, да, но ты могла бы просто зайти и составить нам компанию, — настаивала Айона. — Ангус говорит, что нам придется остаться на всю ночь…

— Нед, Нед, — прошептал Ангус ей в другое ухо, пока в трубке слышался заглушаемый шумом голос Тамары, которая что-то долго объясняла. Айона вопросительно посмотрела на него. — Скажи про Неда.

— Кто мы? Э, я, Ангус, Джим и Мэри, да-да, мне кажется, что еще подойдет Нед, как только он… А, тогда хорошо, мы тогда убьем сразу двух зайцев, да? Ну, увидимся. — На лице Айоны вдруг изобразилось сначала удивление, а затем сильное смущение. — Кто? Крис? Хм, нет, он… — Она отыскала глазами Мэри, которая сидела, выкусывая из-под ногтей прилипшую краску, и невольно понизила голос. — Я не знаю, что он… Ладно, хорошо, значит, ты придешь, как только… Да, отлично, а это принесли счет, да… Да, конечно, счет твоего остеопата, само собой… Пока. — Айона нажала на трубке отбой и посмотрела на всех. — Ей сейчас делают массаж позвоночника, но, как только подадут птифуры, она отправится к нам, а по пути заедет в «Аксбридж» и захватит Неда.

— Хм-м, убедительно.

— Ты не хочешь позвонить Крису, сказать ему, где ты? — Айона протянула телефон Мэри.

Мэри заметила, что она не стала добавлять: «и спросить, не хочет ли он зайти и помочь».

— Ну, можно, — сказала она. Можно продолжать вести себя как ни в чем не бывало перед ребятами. Ребята все еще думают, что «Сумасшедшие Давенпорты» — это выступление дуэта комиков, а распад семейных отношений они заметят только тогда, когда вмешаются бронетанковые войска.

Дома телефон все звонил и звонил, как она и предполагала. Под ложечкой Мэри чувствовала тяжесть, а в голове крутилась мысль, что это, по крайней мере, лучше, чем если бы он оказался дома и стал бы ханжески возмущаться ее неожиданным отсутствием и тем, что она оставила рубашки в стиральной машине и сейчас от них, пожалуй, уже порядком несет плесенью.

— Нет дома, — объявила она, когда услышала собственный голос на автоответчике. Сообщений не было: ни от него, ни от кого-то, с кем он сейчас вместе.

Какая-то небольшая часть ее существа трусливо радовалась, что неизбежный скандал снова перенесен на потом.

Айона снова с сочувствием посмотрела на нее, — когда убедилась, что Ангус и Джим активно ругаются на тему планировки помещения.

— Хорошо, — беззаботно сказала Мэри. — Ладно, давай сюда скребок.

Нед прибыл через час, один, с целой упаковкой джин-тоника, который он «одолжил» на работе.

— Ты один, без Тамары? — спросил Джим, заставив своим тоном Айону понадеяться, что он переживает не слишком сильно.

— Без Тамары?

— Она собиралась отвезти тебя с работы на мотороллере. После визита своего остеопата.

Нед поднял брови.

— Я ее не видел. Послушайте, я закончил работу час назад, а потом пошел пропустить стаканчик на дорожку с приятелями из кухни, так что…

— А, тогда все ясно, — сказала Айона. — Она зашла, увидела, что тебя нет, и решила не рисковать, а то ведь, зайди она помочь нам с ремонтом, она еще надорвет спину, и тогда не сможет присутствовать на торжественном открытии на следующей неделе. У нее все продумано.

Нед одновременно поднял брови, пожал плечами и заговорщически улыбнулся Айоне.

— Я не выношу, когда девушки боятся что-то надорвать. Это говорит о том, что они не любят приключения.

Неудивительно, что Тамара вне себя от вожделения, — подумала Айона. Наверно, он был единственным мужчиной из тех, кого она знала, никогда не волновавшимся, нравится он собеседнице или нет. Не знай Айона его так хорошо, даже она могла бы подумать, что все это — тщательно продуманная актерская игра, но при этом Нед обладал гипнотическим обаянием человека, который и понятия не имеет, насколько он привлекателен. Его волновало только то, насколько тебе понравился приготовленный им бернский соус.

И тут же Айона, как всегда, подумала, что Тамара страдает почти от того же самого: она искренне не представляет, какое действие оказывает на мужчин. Тамара была как раз такой красавицей, которая, сама не подозревая, лишала мужчин способности к здравому суждению, а потом, совсем того не замечая, рушила всю их жизнь, — но, если Неду хватало сообразительности, чтобы осознать, какое впечатление он производит на поклонниц, Тамара просто не понимала, почему ее воздыхатели бросают своих подруг и приходят к ее порогу, собираясь у нее поселиться. Она была как раз такой девушкой, которая за десять секунд превращалась из объекта обожания и страсти в объект тотальной ненависти — за эти десять секунд она наконец замечала, что бедняга влюбился в нее, и выходила из себя.

Нед все так же заговорщически ей улыбался. Она ударила его по плечу и полезла в его пакет за банкой тоника. Плакать хочется. Стоит Неду подмигнуть, и она уже улыбается в ответ, пусть в глубине души только и мечтала, чтобы он, пока чего не случилось похуже, вышиб у Тамары из головы эту страстную влюбленность. И чтобы Тамара вышибла дурь из головы у Джима, пока не случилось чего-то еще намного хуже. Уже не в первый раз Айона размышляла, насколько несправедливо распределяется красота, — она почему-то достается именно неуравновешенным женщинам, которые не умеют ею воспользоваться. Красоту надо бы выдавать по лицензии, как огнестрельное оружие или ротвейлеров. По крайней мере, Неду хватало ума извиниться, когда он понимал, что это необходимо. Хотя часто такое джентльменское поведение заставляло втюрившихся по уши девиц воспылать еще сильнее.

Проклятое северное обаяние. Слава богу, на меня это не действует.

Они проработали всю ночь, Тамара так и не появилась, и наконец Нед, Айона и Ангус все вместе приступили к последнему участку стены, — это был как раз тот угол, где сидели постоянные посетители, и обои там оказались словно припаяны к стене из-за постоянного воздействия на них неизвестных загрязняющих веществ.

В половину третьего Мэри неожиданно уснула прямо в углу, свернувшись на пачке пластиковых покрывал. До того момента она работала так, как будто внутри у нее сидела целая строительная бригада, — она громко распевала и постоянно вращала туловищем. А сейчас она обессиленно свернулась в комочек, закрыв руками голову, как будто стараясь защититься от внезапного удара. Она не проснулась, когда Айона снимала с нее ботинки, — Айона заметила, что Мэри, которая ни разу ни на что не пожаловалась, сломала все свои роскошные красные ногти. Да она могла и сама этого не заметить, если вспомнить, с какой энергией обрывала обои.

Все они пили одну банку джин-тоника за другой, и, когда запас кончился, Нед сходил в квартиру Джима и принес свою кофеварку, — Айона восприняла это как знак того, что Нед и Джим снова обитают вместе. Нед жил там, где стояла его кухонная утварь, а не там, где находилось его постельное белье.

Ангус и Джим были в необычно взвинченном состоянии и объясняли друг другу во всех подробностях, какого успеха они добьются с этим пабом, а Нед ленивым тоном рассказывал про некоторые варианты меню, которые придумал на первые несколько недель, пока Мэри, схватившись за живот, не попросила его прекратить. Что касается Айоны, то она, стараясь не сойти с ума от передозировки кофеина и боли в руках, уже на протяжении всего последнего часа мысленно сочиняла интервью, в котором рассказывала журналисту из «Роллинг Стоун», что она думает о своей совместной жизни с гитарным гением Джимми Пейджем.

— Вот и все! — Ангус отодрал последний кусок обоев.

Они отошли подальше, чтобы полюбоваться результатами своего труда.

Любоваться было особенно нечем.

Главный зал паба, лишенный темных обоев, теперь казался еще больше, но в то же время и меньше, так как во всех углах красовались грязные пластиковые накидки от пыли. Ангус снял доски, закрывавшие окна снизу, и немного почистил стекла от грязи, и теперь с улицы лились потоки оранжевых лучей, сверкавших на латунных поручнях бара. Освещение создавало непередаваемый эффект. Айона видела, насколько до этого всякий свет приглушался темными обоями, — сейчас голые стены отражали свет намного лучше. Стала отлично видна вся грязь. И если раньше они считали этот паб просто грязным, то теперь… Заведение напоминало голливудскую актрису без макияжа. Или даже без специального белья, подчеркивавшего ее увядшие прелести.

Айона ощутила, как в нижней части ее туловища разливается отчаянное чувство, — оно было многократно усиленным ощущением вроде того, что она испытывала, когда они с Ангусом снесли стену в своей квартире и недоумевали, почему перестало работать электричество. «Вот мы все отодрали, — думала она, — а теперь…»

— Не знаю, как вы, — сказал Нед, не дав ей передать словами эти панические чувства, — но я сейчас готов съесть целого быка, можно и сырым.

— Очень хорошо! — проревел Ангус. — Поесть! Замечательная мысль!

— Напомни мне в следующий раз не давать тебе стимулирующих напитков, — сказала Айона. — Ты хватаешься за электродрель просто как маньяк.

Джим перестал с тревогой разглядывать стены.

— Сразу предупреждаю, — объявил он, грызя заусенец, — у меня в квартире поесть нечего. Извините. Я собирался сходить за продуктами, но так замотался на работе, что просто забыл.

— Нет ничего, чем мог бы воспользоваться наш друг — кулинарный гений? — рявкнул Ангус. — Ни одной морковки? Ни стакана молока? Ни баночки кукурузы?

— Даже молока нет.

— Ну ты и даешь, — удивилась Айона, — у тебя никогда нет молока. Может быть, так ты пытаешься разжалобить женщин, чтобы им захотелось переехать к тебе жить и навести в твоей жизни порядок?

Джим нервно постукивал по стенам, как будто стеснительный призрак, ищущий себе медиума, и ничего не ответил.

— Ничего, мне сегодня уже не хочется ничего готовить, — сказал Нед. — Давайте выйдем и найдем ресторан, где дают блюда навынос.

— Очень хорошо! — восторженно отреагировал Ангус. — Тогда я, наверное, еще поработаю тут с наждачной бумагой, пока есть настроение!

— Да, э, хорошая мысль, — подтвердила Айона. — Я пойду с тобой, Нед.

Нед забренчал чем-то у себя в кармане.

— И тебе повезло, красотка, потому что я поеду на машине.

Принадлежавший Неду «мини» появлялся на станции техобслуживания не реже, чем ее работники. Часто хозяин просто забывал, куда заливать масло.

— Какая честь для меня.

Ангус отложил шлифовальный инструмент, в котором только что что-то настраивал, и бросил на Неда жесткий взгляд.

— Ты же в состоянии сесть за руль, да, Нед? — быстро спросила Айона, опередив вопрос Ангуса.

— Я? В полном порядке. Хочешь, я продемонстрирую, как двигаюсь по прямой, Ангус?

Ангус поднял бровь, как будто вопрошая: «Неуже-е-ели?»

— Ангус, сейчас три часа утра, на дорогах нет ни одной машины, и мы всего лишь съездим в ближайший ресторан, где дают еду навынос. — Айона поняла, что слова ее прозвучали как попытка достичь договоренности между обвинением и защитой, и добавила: — Нед в полном порядке. Правда? Кроме того, я смогу посмотреть, как он переключает передачи, и все такое. Это пойдет мне на пользу.

Лицо Ангуса омрачилось, и она мысленно отругала себя за то, что сама подбросила ему эту мысль.

— Ангус, дружище, я готов поклясться, что, если не считать четырех банок тоника и той пинты, что я выпил около полуночи, я совершенно трезв.

— Будь осторожен, — сказал Ангус, направив на Неда шлифовальный аппарат так, как будто это был полицейский прибор для проверки на алкоголь. — Другого повара я всегда смогу найти. А она незаменима.

Нед поднял руки.

— Ну кому ты это рассказываешь.

Вернулись они несколько позже, чем планировали, поскольку мало какие заведения оставались открыты, кроме того, каждый из них тут же отвергал всякие варианты, предлагаемые другим, и вот, наконец, когда они по пустой (к их особому удовольствию) дороге поехали в восточном направлении и впервые примерно за четыре года у Неда в машине заработало радио, оба решили, что будет неплохо отправиться в круглосуточную булочную на Брик-лейн, где Айона и встала в очередь позади примерно пятнадцати таксистов и набрала полную корзину рогаликов с копченой горбушей, только что вынутых из печи, все еще мягких и податливых.

На обратном пути они сожрали теплый еще чизкейк и решили не говорить Ангусу, что вообще его покупали.

— Свет все еще горит, — сказал Нед, припарковывая машину. — Никогда не разрешай своему мужу принимать наркотики. Иначе он захватит Польшу и все там оклеит новыми обоями.

— Мне кажется, что в этом случае само нападение и захват придется осуществлять мне, а он будет иногда покрикивать, чтобы я привезла отглаженную форму для танковых дивизий.

Нед развернулся на своем сиденьи.

— Айона, прекрати разговаривать, как домохозяйка! Как ты думаешь, Микеланджело приходилось откладывать кисти и идти разгружать посудомоечную машину?

Айона ничего не сказала, потому что по собственному опыту знала, что стоит ей только легкомысленно сострить насчет их совместной жизни с Ангусом, как кто-нибудь, особенно Тамара, умудрялся представить все так, как будто ее жизнь мало отличается от труда рабов, содержащихся в подвалах на Филлипинах.

— Слушай, не будем больше об этом. — Она сделала жест, означающий, что тема закрыта. — Если тебя и Джима вполне устраивает бардак, в котором вы живете, это еще не значит, что все остальные пары должны жить так же. У нас с Ангусом домашние обязанности поделены, это тебя устроит? — Айона тряхнула головой. — Почему я вообще в это время суток веду здесь с тобой такие разговоры? Я, наверно, тебе уже надоедаю.

— Айона, скажи мне, пожалуйста, он не просит тебя учиться водить машину, потому что ты?.. — Нед пристально посмотрел на нее.

— Потому что я что? Когда же люди будут говорить, что они имеют в виду, а не заставлять меня все время теряться в догадках, — заявила она раздраженно.

Он открыл было рот, но тут же закрыл его снова.

— Потому что смешно учиться в твоем возрасте? Вот именно, да.

— Ну, само собой, он очень хочет, чтобы я этим занималась. Иногда мне начинает казаться, что вся история моего обучения будет им снята на пленку и продана телеканалу «Карлтон». — Айона отстегнула ремень безопасности и постаралась, чтобы в пакете с рогаликами не осталось никаких следов чизкейка. — Я бы на твоем месте проверила, не появились ли у тебя в машине скрытые камеры. Он подбирает мне учителей для практических занятий, и вы все в числе кандидатов на эту должность. Конечно, в случае, если анализы не будут говорить об употреблении наркотиков, а предупреждений от автоинспекции окажется не слишком много.

— Я и не против с тобой поездить, — сказал Нед, поглаживая руль, обитый мохнатой материей. — И получить страховку на вождение этой машины тебе будет совсем не сложно.

Как будто в подтверждение его слов, радио перестало работать и свет в салоне погас.

— Да-а-а, — сказала Айона, необыкновенно удачно передразнивая Ангуса. — Ну, я с тобой потом обязательно на эту тему поговорю.

Нед с видом опытного практика возился с проводами; так он шевелил их наугад, пока радио снова не заработало.

— Поступай, как считаешь нужным. Но я, наверное, единственный человек из твоих знакомых, которого не удастся довести до инфаркта. А еще я могу тебя научить поворачивать на ручном тормозе.

— Ты не умеешь поворачивать на ручном тормозе.

— А ты помнишь ту большую автостоянку у стадиона?

— Помню. Точнее, не помню. Давай уже войдем? Ты меня пугаешь.

Внутри было не видно ни Джима, ни Ангуса. А на стенах появились странные символы, нанесенные черным маркером.

— Сматываемся, — сказал Нед, проводя пальцами по нарисованным стрелкам и кое-как накарябанным заглавным буквам.

— Что тут происходит?

Нед приложил ей палец к губам, и Айона услышала, что со стороны изогнутой барной стойки доносится оживленная дискуссия.

— Так вот, как мне кажется, нам нужно убрать эту стену, и станет светлее.

— Хорошо. — Было слышно, как по штукатурке заскрипел фломастер. — А светильники можно поместить здесь, и тогда не будет бросаться в глаза эта мерзкая штуковина.

Айона недоумевающе посмотрела на Неда. Он указал ей на разметку, нанесенную на ближайшей стене; там было написано: «Освещение FX поместить здесь».

Она обернулась и указала на надпись: «Негодный хлам, который нужно убрать».

— О господи, Ангус, — раздался голос Джима после некоторой паузы. Говорил он на более высоких нотах, чем обычно, и почти истерическим тоном. — Боже, Боже, Боже! — Потом послышались глухие удары; Айона предположила, что это Джим бьется головой об стену. — Все это ужасно. Этот отвратительный паб. Мы допустили чудовищную ошибку. Сейчас он выглядит еще хуже, чем до того, как мы убрали все дерьмо, что тут было.

Нед и Айона кивнули друг другу в знак согласия.

— Не-ее-еет, — проревел Ангус, явно находившийся под действием передозировки кофеина. — Мы просто поставим здесь… кое-какие штуки. — Снова заскрипел фломастер.

— Анг, эти строители только посмотрят по сторонам и засмеют нас, дружище!

— О, очень хорошо! — Скрип, скрип. — А ты хоть раз не мог бы заткнуться и начать мыслить позитивно?

Айона, даже не видя его, совершенно точно знала, какое у Ангуса было выражение лица, когда он говорил эти слова.

Нед энергично кивнул и указал на надпись «при переполнении заведения посетители могут сидеть здесь».

— А где ты хочешь поместить винный погреб, а?

Нед взял красный маркер, который Ангус забыл там, где нарисовал контуры будущей двери. Айона подумала, что это делается, исключительно чтобы пустить пыль в глаза строителям, поскольку существующая дверь казалась совершенно приемлемой, но, даже если бы у нее и были какие-то недостатки, им все равно вряд ли дали бы разрешение переносить вход. Но все же пусть строители будут в курсе того, насколько честолюбивы их замыслы.

— Стой здесь, чтобы я мог тебя обрисовать, — шепотом велел ей Нед.

— Зачем?

— Ты — довольный посетитель. То есть я с помощью этого рисунка привлекаю будущих посетителей. Замечательно, вот здесь и стой. А теперь, пожалуйста, подними левую руку, как будто держишь кружку. То, что надо…

Айона переносила вес с одной ноги на другую и хихикала, пока он рисовал между ее ног, одетых в джинсы.

— На твоем рисунке будет казаться, что я… Нед! — Она не договорила и засмеялась.

Нед, присев на корточки, чтобы нарисовать ее ботинки, поднес палец к губам и кивнул в сторону другого конца бара, где Ангус и Джим напряженно перебирали возможности расположения телефонных розеток. Айона заставила себя не смотреть вниз.

— А тебя не беспокоит состояние здешней кухни? — шепотом спросила она. Нед покачал головой. — Может быть, тебе стоит об этом подумать?

— Я знаю тех ребят, которые придут этим заниматься. Они умеют работать хорошо и быстро, а Джим, я знаю, вложил немалые деньги в приличное оборудование, так что… — Нед пожал плечами. — Нельзя же беспокоиться обо всем сразу, да? — Нед встал, но продолжал говорить так же тихо. Он серьезно посмотрел на нее, и Айона почувствовала неловкость, понимая, что это камешек в ее огород, хотя и замаскированный под реплику мимоходом. — Нужно просто сказать людям, что и где тебе нужно сделать, и потом пусть они этим и занимаются. То есть, когда в ресторане посетитель заказывает отбивную с картошкой, он же не идет на кухню и не следит за тем, чтобы я не слишком ее пережарил, да?

— Да. — Айона забрала у него маркер и пририсовала силуэт маленькой собачки, задравшей ногу, как раз рядом с силуэтом посетителя.

— Даже когда ты даешь людям советы, то совершенно необязательно самой все за них делать, — убедительно сказал Нед, и в голосе его звучал намек.

— Спасибо, спасибо. Я все поняла.

— Иногда те, кто дает советы, — произнес Нед с сильным акцентом, который можно услышать в Карлайле, — меньше всего сами к ним прислушиваются.

— Как, например, твоя бабушка.

— Она самая.

— Кстати, как же давно я не слышала твою бабушку, — нашлась Айона, чувствуя себя почему-то уязвленной. — Ты только подумай, кем бы ты мог стать, если бы последовал хотя бы половине тех советов, которые она тебе дала.

— Я вот о чем. — Нед поднял руки. — Ты пытаешься лезть в жизнь Мэри и разбираться с ее проблемами, а в результате развестись могут не только она и Крис, но и кто-то еще. — Но не успела Айона ничего ответить на это или спросить, откуда он все знает про Мэри или, боже сохрани, почему считает, что она и Ангус женаты, как он уже скрылся за углом, легкий, гибкий, ступающий бесшумно, как кошка, в своих потрепанных кроссовках.

Айона с минуту стояла и терла свои усталые глаза, но это было только поводом, чтобы прийти в себя после таких слов. Нед редко вмешивался в чужую жизнь, почти никогда ничего о ней не говорил. Более того, чаще всего он производил впечатление человека, который явно не обращает внимания на происходящее вокруг; Айона подумала, что это у него могло быть особой тактикой, работавшей весьма эффективно.

Но потом она попробовала систематизировать свои мысли и поняла, что не в состоянии разобраться, что скрывалось за необычным интересом со стороны Неда, так как все инстинкты говорили ей только одно: лечь и уснуть.

А потом она устало прошла за угол (украшенный теперь загадочной фразой «Это будет здесь», написанной большими буквами, неровным почерком Джима, — замысловатыми, но торопливыми штрихами). Мэри все так же храпела в той же позе, в которой они ее оставили, а Нед в это время обрисовывал все закругления ее неподвижного тела, — на стене рядом с ней он уже нарисовал многозначительную вереницу пивных кружек.

После всего этого показалось вполне логичным обрисовать Неда, вставшего в позу метателя дротиков, — в качестве иллюстрации, отражающей использование иронического оборудования, придуманного Тамарой, — честно сказать, то ли что-то было подмешано в печенье, которое Айона нашла под сиденьем в машине Неда, или доза кофеина, которую она могла употребить без последствий, резко снизилась, потому что после этого они сочли совершенно необходимым нарисовать шкаф с надписью «Переход в другие миры — здесь» неподалеку от Мэри, которая не проснулась даже от их плохо сдерживаемого хихикания.

Джим застал их, когда они уже начали рисовать силуэт Безумного Сэма на высоком табурете, и только благодаря тому, что в подвале в этот момент что-то стряслось с электричеством, они не получили от Ангуса по головам тяжелым пробойником.