— Подумай, о чем ты хочешь спросить карты, — произнесла гадалка по имени Карена безучастным тоном, каким обычно разговаривают медиумы, и положила колоду перед Тамарой. Затем она закрыла глаза, как фокусник, ожидающий, пока перепуганный доброволец из зала не выберет карту, профессионально подчеркивая, что не оказывает влияния на конечный результат. Что бы ни сказали карты, как будто не имело к ней никакого отношения, но все же всецело зависело от нее.
Тамара поняла, что и сама отводит взгляд от лежавшей на столе колоды. Когда требуется запросить информацию, которая поможет разобраться с наиболее тонкими вопросами твоей личной жизни, такая реакция, как всегда думала Тамара, была проявлением чисто британской болезненной щепетильности.
Однако ей было не нужно задумываться. О чем бы она ни думала, что бы она ни делала — вспоминала ли написание слова или ходила по магазинам, — в голове ее всегда оставался Вопрос. Он вселился надолго, как незаконный жилец. И она так привыкла к нему, что не могла уже выставить его за дверь.
«Где пропадает мужчина моей мечты?»
Что вполне можно было бы сократить, оставив лишь слова «Где же мужчина?», если бы это помогло быстрее получить желаемый результат.
Можно даже и так: «Нед, когда?»
Гадательница протянула руки, и Тамара, предававшаяся этой практике многократно, машинально протянула ей в ответ свои, чтобы та прочла на ладонях духовные предсказания.
— Какие красивые руки. — Медиум взяла в свои прохладные, прозрачные, как бумага, руки длинные белые пальцы Тамары, повернула ее ладони вверх и вдумчиво посмотрела.
— Спасибо, — сказала Тамара, согнув пальцы так, что ногти закрыли часть той области, которую изучала гадалка. Она посмотрела на свой маникюр. Хорошо, что она вовремя сняла тот красный лак, не дав ему облупиться, — а то бы она походила сейчас на Мадонну года примерно 1983. Так легко перейти грань и из Грейс Келли превратиться в Келли Мэри.
Тамара много времени тратила на маникюр с тех пор, как ей с трудом удалось заключить перемирие с собственными ногтями: пятнадцать лет, страдая от неуверенности, нервов и того, что Айона называла, произнося слово на северный лад, «капризами», Тамара грызла ногти. Только они во всей ее внешности не были безупречны, и она мучилась от того, что стоило ей почесать носик, как все видели, насколько же она неуверена в себе. Излечили ее Мэри и Айона. В конце концов им это удалось. Айона подкупала ее с помощью роскошного домашнего маникюра, а Мэри названивала Тамаре на мобильный через разные промежутки времени и орала, чтобы та вынула пальцы изо рта. Так что сейчас Тамара, чтобы успокоиться, постоянно накручивала пряди волос на палец, отчего кончики хронически секлись.
— В твоих силах такими руками сделать кого-то очень счастливым, — произнесла медиум многозначительно. — Думаю, это будет мужчина.
Тамара порадовалась, что Айона и Мэри не решили составить ей компанию. Именно за такую фразу они бы и ухватились, воспользовались бы в качестве доказательства того, что Тамара постепенно становится ненормальной. Хотя Мэри, пожалуй, никогда нормальной ее и не считала. Тамара едва заметно поджала губу. Кто бы говорил, однако, только не женщина, которая до сих пор ради собственного удовольствия играет на блок-флейте.
— Правда? — сказала она, глядя на свои руки и стараясь не допустить, чтобы в ее голосе слышалась ирония. Тамара приучила себя казаться совершенно невозмутимой во время гадания на таро и других занятий такого рода, не давать ничего прочесть у себя на лице, не проявлять никакой реакции. Выглядеть бестолковой, как сказала бы Айона, если бы могла ее видеть в эти моменты.
— Хм… хмм… — изрекла медиум.
«Только скажи мне, где он», — внушала ей Тамара, но гадалка все еще сосредоточенно смотрела на ее ладонь.
— Как странно. Я вижу бокалы… много кружек… Возможно, бокалы для вина?
Тамара отдернула руку. Если сейчас последует очередная лекция на тему того, сколько она выпила под Новый год, то ей не хотелось дальше слушать. Хорошо давать умные советы задним числом, но ведь никто из них ни малейшего понятия не имеет, каково это — провести весь вечер под пристальными взглядами, как будто ты показываешь какой-то развлекательный номер. Только и ждать, пока каждый не подойдет к тебе со своими дешевыми фразами, обращаясь скорее к твоему бюсту, чем к тебе, а их подруги будут бросать на тебя свирепые взгляды с другого конца комнаты.
Хорошо говорить Айоне или Мэри, — с ними их мужчины, которые сразу могут положить этому конец. Да ведь им и не нужно ни с кем знакомиться на вечеринках.
Медиум непонимающе посмотрела на нее и взяла карты.
— Ты будешь тасовать колоду?
Медиум дала ей колоду больших карт таро, которую Тамара перетасовала быстро и аккуратно. Карты были потертые, — хорошая примета. Перекладывая карты, она старалась не думать о раскладах, которые могут из них получиться; каждый раз, когда Тамаре гадали на картах, она, вместо того чтобы думать только о вопросе, переживала, что нечаянно лишила себя желанного ответа, на три секунды дольше необходимого перетасовывая колоду.
«Хотя вряд ли это имеет какое-либо значение, — напомнила она себе. — Все должно происходить не по твоей воле. Будь это в твоей власти, тогда бы… тогда… А ведь ты уже давно не в состоянии контролировать ситуацию». Но все же, держа в руках карты, она переживала, не подстраивает ли она, сама того не зная — подсознательно! — какой-то результат.
Из-за всех этих мучительных раздумий Тамара никак не могла решить, когда остановиться. Ее длинные белые пальцы ритмично двигались туда-сюда, отделяя по нескольку карт и отправляя их обратно в колоду.
«Думай о вопросе, думай о вопросе».
Медиум сдержанно кашлянула.
Тамара напоследок торопливо перетасовала колоду, надеясь, что только что промелькнувшая карта не была изображением Смерти, и пообещала самой себе, что если ей нагадают что-то неприятное или поучительное, то это считаться не будет, потому что ей велели остановиться, не дав еще раз перетасовать колоду.
— Теперь помни о вопросе, который ты хочешь задать картам.
«Могу ли я забыть? — думала Тамара. — Случится ли это до Пасхи, или как?»
Медиум начала широким полукругом раскладывать карты на покрытом красным шелком столе.
— Выбери одну, — сказала она.
Рука Тамары в неуверенности остановилась над полумесяцем из карт. Она попыталась почувствовать, какая именно карта притягивает ее руку, как делал бы это настоящий экстрасенс, но это ей, как обычно, не удалось, так что она решила выбрать карту, почти скрытую за другой.
— Императрица, очень хорошо. — Карена внимательно разглядывала карту, держа ее у самого лица и поворачивая ее так и эдак. — Это женщина, творческая личность, женщина, которая ухаживает… — Она посмотрела на Тамару, как будто сравнивая ее с женщиной на карте. — Эмоциональная, полная любви, как река. Река, которая струится и струится, всегда заботясь обо всем вокруг и освежая его. И очень добрая. Это ты, дорогая?
«Про меня ли все это? — спросила себя Тамара. Она не настолько заблуждалась в отношении самой себя, чтобы тут же ответить „да“. — Творческая? В некотором роде». У нее хорошо выходили фотографии. Несомненно лучше, чем работа с иллюстрациями, которой она занималась. А если говорить об уходе, то у нее была такая ухоженная кожа, какую можно найти только в институте Estee Lauder. «Полная любви, как река, — тут она засомневалась, — разве что река, перегороженная мощной дамбой».
— Императрица означает здоровые отношения, счастливые семьи, — продолжала Карена, не сводя глаз с Тамары, и от ее внимания не ускользнуло: за привычной пеленой невозмутимости в лице клиентки что-то дрогнуло.
— Нет, тогда это не я, — неохотно согласилась Тамара. — Это моя подруга Айона.
— Она замечательная подруга. Очень о тебе заботится.
Айона действительно о ней заботилась. Во всем Лондоне у Тамары никогда не было лучшей подруги, и она часто благодарила Бога за то, что однажды ей не хватило денег, чтобы расплатиться в кафе художественной школы, и тогда пришла на выручку Айона, они подружились, и благодаря этой дружбе и ходить учиться стало намного приятнее. Но ведь Айона заботилась обо всех, и иногда, находясь в мрачном расположении духа, Тамара задавалась вопросом, так же ли заботится Айона о ней, как о бодрой и уверенной Мэри, которую, в отличие от Тамары, вроде бы и незачем утешать и убеждать — ведь она же замужем, да и находчивости ее можно только позавидовать, — такие остроумные фразы, как выдавала Мэри, услышишь разве только в американских комедийных шоу, над которыми потрудилось с десяток сценаристов.
Но ведь когда ты натуральная блондинка с длинными волосами, а мужчины оставляют номера телефонов под стеклоочистителем твоего мотороллера, другим женщинам начинает казаться, что уж тебе-то не нужна никакая помощь.
Вот поэтому-то она столько времени и тратила на визиты к астрологам и медиумам.
— Еще карту?
Тамара резко переключила внимание, всецело сосредоточившись на мужчине, с которым ее ждет счастье. Он был где-то там, в колоде карт. Он был…
Там, на самом краю.
— Хм-м. Отшельник, карта перевернута.
Тамара так часто прибегала к гаданиям, что уже многое знала наизусть и при этих словах почувствовала панику. Но постаралась не подать вида.
— Здесь я вижу одиночество. О Боже, я вижу такую боль и отчуждение. Такая… тревожность и недоверие, ты окружена ими, как будто решеткой. Тебе причинили боль. Эта твоя подруга пыталась дать тебе добрый совет, но ты ее не послушала?
Тамара не находила в себе сил взглянуть Карене в глаза. Вот это уже похоже на правду, как ни печально. Оказалось, что парень, с которым она в последнее время встречалась, тот, кого она предпочла из целого хит-парада своих ухажеров, был женат. Это получилось так нехорошо. Откуда же ей было знать, что он действительно собирался сделать все то, что мужчины обычно мелют в порыве страсти, и «все на свете бросить ради нее»? Он ведь не пояснял, что именно собирается бросать. А разбираться с беременными на последних месяцах ей совершенно не хотелось.
— Да-да, — сказала она. — А что обещает будущее?
Карена бросила на нее испытующий взгляд.
— Ты такая симпатичная девочка, — удивилась она. — Почему тебя так волнует будущее?
«Потому что мне не вечно оставаться симпатичной девочкой, и наступит время, когда никто не заинтересуется ни мной, ни моим бюстом».
Тамара заставила себя улыбнуться.
— Да просто так, интересно.
— Ну ладно.
Та пробежала ладонью по разложенным картам.
— Бери еще одну карту, и узнаем твое будущее.
Рука Тамары дрожала. В такие моменты она всегда нервничала.
«Пусть выпадет карта Повара. Или Милого Северянина».
— Неужели! — на лице Карены вдруг расцвела улыбка. — Мир! Интересно, тебе почему-то выпадают только карты главных арканов!
— М-м, — отреагировала Тамара. Мир. Хорошо. Как раз вовремя.
— Так вот, эта карта очень хороший знак для тех, кто склонен сам себе вредить, — пояснила Карена. Слишком она много знает, Тамаре это не нравилось. — Вижу новую работу, работу в компании друзей. Я за тебя так рада! Все у тебя будет просто чудесно. Придется кое-чем пожертвовать, — она глянула поверх роговой оправы своих очков, — и может потребоваться от чего-то отказаться, может быть, от кого-то, чтобы получить то, чего желаешь. И это будет непросто. Но ты с радостью пойдешь на эту жертву, потому что то, что получишь в конце, этого стоит. Конечно оно этого стоит.
Тамара посмотрела на остальные карты, все еще разложенные веером по столу. Где-то среди них скрывалось что-то весьма определенное, чего можно было бы ожидать с надеждой. Ей просто хотелось, чтобы какая-то высшая сила успокоила ее, возвестила, что Нед просто тянет время, но ей вовсе не придется всю жизнь оставаться единственной незамужней в компании супружеских пар и в ее постели найдется место не только мягким игрушкам.
Но Карена уже снова собирала карты в колоду.
— Подождите, что же это значит? — спросила Тамара.
Карена пожала плечами.
— Карты больше не желают мне ничего рассказать, — пояснила она. Потом поправила очки и, пристально посмотрев, вдруг поинтересовалась: — Твой знак Близнецы?
— Хм, нет, я Водолей, — сказала Тамара. — Луна и Венера в Козероге. Восходящие Весы.
Карена подняла брови.
— У тебя нет сестры-двойняшки?
— Нет, — ответила она сердито. Не настолько уж эта мадам и ясновидящая.
— Странно, а я вижу двойняшек. — Карена взяла в руку свои длинные агатовые бусы, доходившие до пояса. — Я вижу еще одну тебя, очень красивую, со светлыми волосами, за руку с тобой. Может быть, у тебя есть сестра?
— Нет! — Тамара начинала раздражаться. Еще пару таких неточностей, и грош цена будет выпавшей карте Мир. Давно уже она ждала, чтобы на вопрос о ее будущем выпал такой ответ, и так не хотелось, чтобы все оказалось просто ошибкой и от него пришлось отказаться.
— Как странно, — сказала Карена. — Все так ясно, а дух почти никогда не ошибается. А вот твоя мать, — продолжала она, все еще перебирая бусины четок. — Я вижу ее в вашем саду, около роз.
Тамара, которая уже начала было надевать шарф, замерла и посмотрела на нее, раскрыв рот. Прах ее матери был рассыпан в их саду, как раз рядом с розовыми кустами, посаженными отцом, когда она была малюткой, и из-за этого они должны были навсегда остаться в этом доме, — переехав, они не находили бы себе места от раскаяния.
О Боже. Может быть, у нее была сестренка, о которой она ничего не знала?
Но Карена уже сменила тему.
— И вижу картины. — Она нахмурилась. — Страшные картины. Совсем нет цвета. — Тут Карена глянула искоса. — Ничего цветного, все черно-белое, и я не могу разобрать… все размыто. — Она тряхнула головой. — Я хочу рассмотреть эти картины, но они будто в тумане. Ничего не могу разобрать. — Она с извиняющимся видом пожала плечами. — Иногда послание приходит и в таком виде.
— Ничего-ничего, — поторопилась отвлечь ее Тамара. Она-то отлично знала, что за этим стоит. Все эти планы, которые она строила перед Новым годом, по поводу совместной выставки: ее фотожурналистика и живопись Айоны.
Но все же немало и хорошего. А кое-что может относиться и к Неду.
Она обернула шею шарфом и улыбнулась медиуму, которая завязывала карты в кусок черного шелка и казалась сбитой с толку.
— Большое спасибо, — сказала Тамара, обворожительно улыбаясь. — Вы мне очень помогли.
— Счастливо тебе поработать на новом месте. — Карена улыбнулась, однако тут же стала серьезной. — Но помни о своей подруге. Дух напоминает тебе, что нельзя пренебрегать этой рекой и дать ей засохнуть. И постарайся сделать правильный выбор.
«Карты так назидательны, как будто через них говорит потусторонняя директриса школы», — подумала Тамара, но вслух выразила всяческое согласие и полетела на своей «веспе» в «Коффи Морнинг», чтобы рассказать обо всем Айоне.