Запах жасмина. Жарко и душно. Встреча невинна И простодушна. Волосы русы, Платье открыто. Синие бусы Мной не забыты. Ты в босоножках, А я босиком. Там, у дорожки, Я помню твой дом. Дача и липы, Ты за хозяйку. Юности «клипы» — Мальчик – незнайка. Мы целовались, Я неумеха. Мы признавались, Нам не до смеха. Где эти годы? Только приснились. Вышли из моды, Не повторились.

Рядом сядь на бережок. Вот, ловлю рапанов. Все тебе отдам, дружок. Видишь, без изъянов. Только молча посиди, Взрослая нимфетка. Отбиваться погоди, Я целую редко. Но не знаю вот, куда, — Есть одно местечко. Эх, морская синь-вода, Бедное сердечко. Не хочу тебя любить, От тебя все пьяны. Но как сладко тебя пить! Да бери, рапаны. Вот что снится пожилым — И совсем не внуки. Жаль, не знал я молодым, Что все бабы… буки.

Ещё цвели гортензии в саду, А роз всего одна осталась. Так рано осень к нам, как в том году, Могла повременить бы малость. А роза неприступна и горда, Гортензии ей служат фоном. В природе всё естественно всегда, Не кажется дурным нам тоном. Росы брильянты в нежных лепестках, Изысканность неповторима. Так хочется воскликнуть: «Браво!.. Ах!.. Красавица, вы наша прима!..» Мне вспомнились персидские стихи, Там всюду «соловей и роза». Мои же рифмы, в общем, неплохи, Пишу привычно – «от мороза». Прелестница заснула навсегда, Но и увядшая прекрасна. Так многие, пройдя через года, Как встарь, красивы и опасны.

Не жалей ты меня, не жалей, Чтоб об этом потом не жалеть. Если можно, вина мне налей, Но дуэтом не будем мы петь. Не люблю, когда всё в унисон. Лучше спорить до хрипа со мной. А потом нашепчи чудный сон, Терпкой лаской меня ты укрой. В этом городе мы лишь с тобой Всё друг другу расскажем без слов. Свёл нас вместе бродяга-прибой, Для обоих – богатый улов. Пусть отлив нас тобой разлучит, Мы утратим непрочную связь, — Слава богу, что сердце стучит… С яблонь цвет – он не падает в грязь.

Хорошо, что тебя разлюбил, Ты уже больше мне не нужна. Затянул чувства давности ил, Без тебя будет эта весна. Я надеялся, ждал, умолял: «Моя девочка, только вернись», Но призыв был, наверное, вял, Мне дежурное слышалось: «Брысь!». Года три даже плакал во сне, Не прорвав оборону твою. Сколько раз отвечала ты мне: «Ну пойми, я тебя не люблю. Мы стареем, работы полно. На любовь нет ни время, ни сил. Романтизм испарился давно, Да, конечно, ты раньше был мил». За все годы один только раз В трубку голос сказал: «Дорогой…». Благодарен за это сейчас, Не искал ни в ком ласки иной. Благодарен за то, что любил, За те ночи, счастливые дни. Я подарки твои сохранил, Если что-то не так – извини.

Очарование опасно — Ты растворяешься весь в нём. Жизнь кажется такой прекрасной, Но ты проснёшься как-то днём. Увидишь свой кумир без блеска, Поймёшь, что это лишь фетиш. Он станет для тебя бурлеском, Но ты подавленно молчишь. Он плюнет на тебя беззлобно, Вся утончённость – где она? Ему так без тебя удобно, А всей любви уже – хана. Стихи на вкус немного вяжут, Ты для кумира стал чужой. Пусть мельницы крылами машут, Твой Росинант едва живой.

За понюшку, полушку, похлёбку, Сберегая семейный уют, Деловито вас так предают. Если нужно – намылят верёвку. «Дорогой, но ведь все хотят есть», — Завернут вам в сонеты селёдку. Ей закусите, выпивши водку, Вместо ласк получаете жесть. Куда делись высокие чувства? Позабыты Сольвейг, с нею Григ. Потерял паруса чей-то бриг, А в крови уже нет того буйства. Полетят к вам слова про детей: О других надо тоже, мол, думать… А разрушить всё – это раз плюнуть, Эгоист вы до мозга костей… Да, конечно, примеры банальны, Так всё было и будет потом. Как в шкафу зачерствевший батон, К сожалению, всё здесь реально.