Утро выдалось ясное. Когда взошло солнце, геолог уже переходил от скалы к скале, которые стояли возле леса, где они провели ночь. Мул шел с обмотанным вокруг шеи поводом, время от времени его похлестывали гибкой хворостиной. Из лесных зарослей выпорхнула серая птичка, опустилась на макушку молоденькой елки и вопросительно посмотрела в сторону путников. Макушка елки слегка покачивалась, вместе с ней покачивалась и птичка, цепко держась за нее своими тонкими лапками. Спинка ее по цвету была такой же, как кора старых деревьев, а брюшко совсем светлым. Открыв клюв, пташка пискнула два раза, но мул фыркнул, и она тотчас вспорхнула и полетела зигзагами в прозрачную даль. Мул двигался гораздо быстрее, чем накануне. Всю ночь он щипал сочную горную траву и теперь изредка вытягивал шею, чтобы ухватить самые соблазнительные побеги. Геолог и его проводник все больше углублялись в глухое царство горных лабиринтов. Они шли, не выбирая дороги, то и дело спускаясь к каменистым руслам ручейков и речушек.

Час или два спустя на опушку леса вышли двое. Один, широкоплечий и коренастый, ступал бесшумно, делая ровные широкие шаги. Другой следовал за ним почти по пятам. Длинное худое лицо его было озабочено. Скоро они достигли того места, где ночевал геолог со своим проводником. Широкоплечий первый заметил следы костра и остановился, как вкопанный. Второй от неожиданности чуть не налетел на него и, всем своим видом выражая тревогу, испуганно спросил:

— Что случилось, Незиф?

Незиф не счел нужным ответить, опасливо огляделся и, убедившись, что вокруг никого нет, подошел к погасшему костру. Его спутник, увидев почерневшие головешки и утоптанную вокруг траву, тоже стал озираться. Незиф принялся обследовать костер.

— Видать, не спешили, — заключил он, показывая на тщательно залитые водой угли. Они были еще влажные — значит, люди ушли отсюда совсем недавно.

— Здесь пасся мул, — заметил его спутник, осматривавший место привала в нескольких шагах от него.

Незиф пошел по следам, четко отпечатавшимся на влажной от ночной росы траве. Там, где трава не была примята ногами, она блестела на солнце множеством сверкающих капель. Дальше почва становилась каменистой, и следы терялись. Незиф возвратился.

— Как думаешь, Лиман, наши? — спросил он.

Лиман отрицательно покачал головой.

— Наши не станут на таком открытом месте костер до небес разводить, — и он указал на большой круг выжженной травы.

— Их было двое, с мулом, — в раздумье сказал Незиф.

— Вижу, — кивнул Лиман.

Незиф постоял еще немного, глядя в землю, потом быстро нагнулся и поднял несколько камешков, выброшенных геологом. У ног его муравьи дружно тащили хлебную крошку. Зеленая муха кружилась над свернувшейся кожурой колбасы. Поодаль валялся обрывок газеты. Незиф поднял его, разгладил и принялся рассматривать.

— Взгляни-ка, Лиман, — сказал он, протягивая ему клочок газеты.

— По-болгарски написано.

— Значит, они идут к границе. Но кто бы эта мог быть?

В его, словах Лиман уловил сдержанную тревогу. Незиф еще раз обошел выжженный огнем круг, внимательно осмотрел следы мула, перебрал пальцами несколько примятых травинок и, остановившись у вороха сухого папоротника, указал на ямки от колышков.

— Смотри, палатку здесь разбивали. А один был в ямурлуке, — добавил он, поднимая с земли, где сидел паренек, несколько длинных ворсинок.

— Нам бы поскорей через границу перемахнуть, — озабоченно сказал Лиман.

Но Незиф не торопился.

— Как ты думаешь, может, это люди Кыню Маринова, о которых говорил Ибрагим?

— Что они, не в своем уме, чтобы разводить костер и ставить палатку в двух-трех часах ходьбы от границы?

Они еще раз осмотрелись. Место было укрытое, но пламя костра действительно могло быть замечено издалека. Паренек не зря выбрал это место. Брови Незифа нахмурились, в глазах появилась мрачная решимость. Он зашел за стволы деревьев, проверил свой обрез, снова повесил его дулом вниз под куртку, кивнул Лиману и решительно двинулся по следам. Шаги его стали совсем бесшумными. Лиман устремился следом за ним, стараясь не отставать и не шуметь. Вскоре они исчезли за скалами.

К полудню геолог обошел берега нескольких ручьев, пересек два плато и осмотрел торчащие гигантскими каменными иглами утесы. Его брезентовая сумка снова разбухла. Паренек старался не отставать, но уже не шел за ним по пятам и не дергал повод. Сделав большой крюк, они направились в сторону границы, повернули на восток и двинулись вдоль нее. Паренек почти совсем успокоился, видя, что геолог по-прежнему с огромным интересом осматривает расселины, энергично стучит своим молотком по скалам и набивает сумку камнями. Потеряв же его из виду, он опять становился нетерпеливым, погонял мула, а иногда принимался кричать и слышал ответный крик геолога еще до того, как успевало заглохнуть эхо его голоса.

Геолог огибал небольшую полянку, по краям которой лежали интересовавшие его огромные валуны, поросшие мхом и лишайниками, когда паренек, пересекавший ее с мулом напрямик, остановился и вскрикнул, показывая рукой на землю.

— Смотри-ка!

Но геолог, как ни всматривался, ничего не мог заметить.

Паренек озабоченно посмотрел вперед, притянул к себе мула за повод и вынул топор.

— У тебя есть оружие? — спросил он у геолога.

— Только нож и молоток, — удивленно ответил тот. — А что?

— Беда может быть.

Геолог ничего не понимал.

— Медведь здесь недавно прошел. Видишь, трава примята? А вот следы, как от человеческой ладони. Это он оставил. А где мухи густо насели — пятно крови. Тут он волочил добычу Вот и шерстинки. — Внимательно рассмотрев их, он добавил: — От барашка.

— Ничего не понимаю.

— Нам лучше обойти это место. Кто, его знает, может, испугается, а может, и кинется на нас. С медведем шутки плохи, да и мул с нами.

Они вернулись назад, свернули вправо и вошли в старый лес. Земля была покрыта толстым слоем опавших листьев, по которому ноги ступали, как по мягкому ковру. Поднимаясь все выше, лес постепенно редел, и скоро они очутились в подлеске. Паренек остановился, ковырнул носком в небольшой ямке и сказал:

— Здесь косуля лежала.

Геолог с любопытством нагнулся.

— Почему ты так решил?

— Смотри, тут она копытцем рылась. А здесь животом вдавила в землю камешки. И шерстинки тут.

Он поднял двумя пальцами короткий светлый волосок и повертел его перед глазами. Геолог смотрел на него с изумлением.

— Вон ты какой, оказывается! Прямо лесной хозяин!

Похвала обрадовала паренька, но, привыкнув молча переживать все радости и невзгоды, он промолчал. Только в глазах мелькнули искорки гордости и довольства.

Они двинулись дальше. Лес опять начал густеть.

— Бери правее, — сказал паренек, — чтоб к реке выйти.

Вот и опушка. Впереди тянулись осыпи, высились скалы, темнели леса, синели далекие горные вершины. Недалеко, за лощинами, блестя на солнце серебряной нитью, вилась меж камней река, исчезавшая за крутым возвышением. На западе, почти у самого горизонта, ползла, подбираясь к солнцу, туча, придававшая небу зловещий вид. Подул ветер, поднял клубы пыли на осыпях, раскачал ветви деревьев и кустов.

Они, спустились по каменистому ложу в лощину и взмокли от пота, пока добрались до реки. Небо становилось пасмурным. Посмотрев вверх, геолог поднес к глазам руку с часами и недовольно сказал:

— Скоро полдень. Давай где-нибудь перекусим на скорую руку, того и гляди дождь хлынет. Неси сюда рюкзак.

Паренек снял рюкзак и пустил мула пастись, не расседлав его. Тень над ущельем, куда они вошли, сгустилась. Стало, прохладно. Рваные облака громоздились друг на друга, сплошь затягивая небо. И вот его расколола первая молния, но она, видно, ударила где-то далеко, так как гром дошел до них через несколько секунд отдаленным гулом. Испуганный мул начал прясть ушами. Паренек быстро уложил все в рюкзак, хорошенько пристроил его на седле и взял в руки повод. Небо прорезала новая молния. Мул вздрогнул и покосился на своего, хозяина, словно ища у него защиты. Ветер крепчал с каждой минутой, но проникнуть сюда не мог — их защищало глубокое ущелье, куда время от времени врывался волнами взбудораженный воздух. Над головами у них неистовствовала гроза. Редкие деревья раскачивались из стороны в сторону, яростно размахивая ветвями. С одной из скал откололся камень и с грохотом полетел вниз, эхо его угрожающе прокатилось над ними… Над ущельем опять сверкнула молния, и тут же оглушительный гром заполнил все вокруг диким треском. Мул шарахнулся в испуге. Паренек похлопал его по шее, что-то сказал, а затем, сделав петлю, накинул повод на морду, чтобы легче было удержать животное, если оно снова испугается. На землю начали падать редкие крупные капли. Небо на западе стало аспидно-черным, тучи протянули к земле занавес — там шел проливной дождь. До них же долетали лишь брызги.

— А ты не хуже метеоролога, — пошутил без улыбки геолог. — Как предсказывал, так и вышло.

— Дождь скоро кончится, но мы до тех пор успеем промокнуть. Знаешь, нам надо выбраться отсюда куда-нибудь повыше, все может случиться.

По растерянному виду и торопливым резким движениям своего проводника геолог понял, что тот чего-то боится и на всякий случай хочет уйти подальше.

— Ничего, — сказал он ему, — мы с тобой бывалые люди.

— Ливень-то какой хлещет. Вода в речке может подняться, так что лучше наверх выйти, — настаивал на своем паренек.

— Вижу, — ответил геолог, смахивая с лица дождевые капли. — Ну ладно, веди мула к лесу. Я сейчас.

Паренек двинулся вверх по склону, за которым виднелся лес. На этот раз мул не стал ждать, пока его потянут за повод, а поспешил за человеком, словно понимал, что под густой кровлей деревьев сейчас безопаснее всего. Когда они добрались до леса, паренек привязал повод к нижнему суку молодой сосны, размотал веревку, стреножил мула и вернулся, чтобы встретить геолога.

Дождь усиливался. Тучи косматыми чудовищами ползли по небу, устремляясь к ущелью. Дно его все еще оставалось сухим. Только набухшая река быстрее катила свои волны, сердито пенясь. Геолог стоял внизу возле длинной узкой щели в гранитной скале, поглядывал на небо и быстро стучал своим молотком. Видно, что-то особенно заинтересовало его. Паренек видел, как он просовывает руку в щель, кончиком молотка старается отбить что-то, присматривается и снова стучит. Несколько кусочков, наконец, упали к его ногам. Он поднял их и бережно положил в сумку. Затем, улыбаясь, принялся что-то записывать. Издалека пареньку показалось, что обломки эти были черными и блестящими.

«Что он там копается?» — сердито подумал паренек и, вытянув шею, крикнул во весь голос: — Эй! Скорей, скорей давай!

Сильный рев заставил его обернуться и застыть в ужасе. По полого спускавшемуся дну ущелья катилась огромная, высотой с человеческий рост, масса мутной, пенящейся воды. Она волочила за собой камни, коряги, вырванные с корнем пучки травы. Паренек бросился к геологу, издавая отчаянные вопли:

— Вода! Вода!

В первый миг геолог не понял, что произошло. Он услышал голос, но не разобрал слов, потонувших в грохоте воды, а, подняв голову, увидел, какая ему грозит опасность. Метнулся к скале, начал, карабкаться по ней, ухватился за ветви какого-то куста, и в эту секунду на него обрушилась волна. Ему показалось, будто кто-то больно хлестнул его тяжелым мокрым полотнищем, придавил и запрыгал по спине. В легких не осталось воздуха. Волна оторвала его ноги от скалы и потянула за собой, ударяя о камни. Сделав отчаянное усилие, он высунул голову из воды и набрал воздуху. Брезентовая сумка тянула книзу. Ветки, за которые он ухватился, прогибались, скользили у него в руках. Он сжимал пальцы и изо всех сил старался подтянуться к мокрому кусту. Рванувшись, он почувствовал под ногами опору и, задыхаясь от напряжения, вскарабкался на скалу повыше куста. Здесь вода доходила ему до колен, но, хотя течение было не таким сильным, удержаться было нелегко. И все же главная опасность миновала. Геолог снова подтянулся и выбрался из бурлящего потока на противоположный берег. Еще несколько шагов, и он очутился в полной безопасности. С одежды его струйками стекала вода, промокшие насквозь ботинки чавкали. Он утер лицо рукой и отжал слипшиеся мокрые волосы.

#img_6.jpeg

Паренек же на противоположном берегу еще не мог прийти в себя. Он видел, как вода повалила геолога, и не поверил своим глазам, когда тот выскочил на берег, мокрый и перепуганный. Пока он оправился от изумления, геолог уже выбрался на берег. Между ними бесновалась водная стихия, но геолог был спасен, и с души паренька свалился камень.

Думая только о том, как бы спастись, геолог сначала не ощутил холода, ко когда двинулся по берегу и в лицо ему ударил ветер, он весь продрог. Мокрая одежда неприятно липла к телу, зубы выбивали дробь. Он осмотрелся и, увидев на другом берегу своего проводника, крикнул:

— Райчо! Рюкзак!.. Одежда!

Ветер уносил слова, и до слуха паренька доходили лишь отрывочные звуки. Только по движению рук он догадался, что геологу что-то нужно, и тоже принялся кричать. Геолог повторил. Ветер снова унес слова, но сейчас паренек слушал внимательнее. Геолог сделал движение, показывая, что хочет переодеться. Паренек понял, указал рукой вперед и крикнул ему, чтобы тот шел против течения и отыскал место, где можно перебраться на другой берег. Радуясь, что беда миновала, он повернулся к лесу и побежал за мулом. Но под низкой сосной с торчащими, словно стреха, ветвями никого не оказалось. Паренек подумал сначала, что ошибся, и бросился к соседней сосне. Мула не было и там. Он вернулся назад и в недоумении начал озираться. После дождя запахи в лесу стали острей. Сильно пахло прелой листвой, древесной корой, размокшей землей и плесенью. Паренек хорошо различал эти запахи и с закрытыми глазами мог определить, где поблизости находится трухлявое дерево, выкорчеванные заплесневелые пни, размытая почва и мокрая голая земля. Прислушался. В верхушках сосен свистел ветер. Ветви гнулись с натужным скрипом, издавая сильный запах смолы. Вдруг ему показалось, что где-то недалеко фыркнул мул. Он побежал в ту сторону, заглянул за кусты — никакого мула не было. С задетых веток дождем лилась вода, одежда его промокла, но он не обращал на это внимания.

— Сквозь землю он провалился, что ли? — сердился паренек.

Ботинки его намокли, мокрые штанины завертывались на ходу вокруг ног, мешая двигаться. Он снова вернулся к потоку. Геолог уже ушел далеко. Только голова его мелькнула еще раз и скрылась за скалами.

— Что же это я? Меня ждут, а я мотаюсь тут без толку! — с отчаянием воскликнул паренек и снова побежал к месту, где был привязан мул. Там он тщательно осмотрел траву и соседние кусты, сердито бормоча под нос: — Не змей же он, чтоб улететь, небось, все по земле шел!

И вдруг он замер от удивления. Не было никакого сомнения — следы!

«Может, я напал на собственные следы?» — подумал он и еще внимательнее стал присматриваться к ним.

Да, вот здесь шел мул, а здесь — человек. Порой следы человека и животного сливались. Все ясно. Кто-то увел мула. Паренек зажал ладонью рот, чтобы подавить невольно вырвавшееся восклицание:

— Так вот оно что!

Он решил пойти по следам и чуть дальше на голой земле увидел второй след. Кто-то шел за мулом сбоку, потому что на местах человеческий след покрывал следы копыт.

«Один вел мула, а другой его погонял», — догадался паренек и остановился.

Возвращаться назад не было смысла: геолога там уже не застанешь, он ищет удобное место, чтобы перебраться на этот берег. Лучше выяснить, кто увел мула.

Паренек снова двинулся по следам. Кусты, через которые он пробирался, царапали руки, хлестали по лицу. Следы вели в чащу леса, затем под острым углом поворачивали к зарослям у подножия отвесных скал. Он осторожно раздвинул кусты, обошел одну из скал и чуть не налетел на мула. Тот спокойно пощипывал траву. Повод волочился по земле. Вся поклажа, потемневшая от дождя, как и раньше, была на седле. Паренек протянул было руку, чтобы взять повод, но тут же отдернул ее, вспомнив о человеческих следах. В этот миг его крепко обхватили сзади чьи-то руки, и не успел он опомниться, как оказался обмотанным мокрой веревкой. Оглянувшись, он увидел за спиной двух мужчин.

В глазах паренька сверкнул дикий огонь. Как он мог так глупо попасться! Ведь они наверняка следили за ним! А вдруг они заодно с геологом? Тот остался на противоположном берегу, а эти поймали его — того, кто должен был помешать подозрительному человеку перейти границу. Эти мысли вихрем проносились у него в голове, не давая ни минуты покоя.

Они остановились в небольшой низине, окруженной со всех сторон высокими елями. Паренек заметил, что один из незнакомцев, тот, что был ниже и шире в плечах, сделал глазами знак другому, остролицему, и быстро исчез за деревьями. Остролицый тут же, не выпуская повода, встал рядом с пленником, как часовой. Веревка крепко стягивала его тело, пальцы рук немели.

— Зачем вы меня связали? — хмуро спросил паренек остролицего, но тот даже не взглянул на него. Немного погодя он потихоньку начал расслаблять веревку. Заметив его движения, остролицый молча ударил его по затылку. Паренек стиснул зубы.

«Хорошего мне ждать нечего, — мелькнуло у него в уме. — Надо удирать».

Он осмотрелся. Отсюда не сбежишь: остролицый, догонит его и изобьет, прежде чем он выскочит из лощины. Пока он лихорадочно обдумывал план побега, воротился широкоплечий. Его квадратное лицо было мрачным. Он бросил своему товарищу несколько коротких отрывистых слов. Паренек понял, что геологу удалось скрыться на противоположном берегу. «Стало быть, он не с ними, — обрадовался он, ничем не выдавая своей радости, позабыв о затылке и затекших руках, — и может, спасется».

Двое о чем-то тихо посовещались, подтолкнули паренька вперед, дернули мула за повод и двинулись лесом к реке. Не доходя до нее, тот, что вел мула, остановился и, схватившись за узел веревки, которой был связан пленник, притянул его к себе. Другой пошел дальше. Дождь давно прекратился, но с листьев все еще скатывались капли, с тихим стуком падая вниз, на опавшие листья. Постепенно в лесу посветлело. Сквозь влажную листву заглянул солнечный луч, осветивший пасмурный лес веселой улыбкой. Дождевые капли заблестели под ним брильянтами. Широкоплечий вернулся и в ответ на вопросительный взгляд своего товарища отрицательно покачал головой. Они снова двинулись в путь. Паренек радовался в душе, что им не удалось найти геолога, но немного погодя он понял, что они идут вдоль берега против течения, и радость его сменилась тревогой.

«Они заметили, что он пошел в ту сторону, и хотят его поймать», — решил он, оглядывая место, по которому они шли, и своих похитителей. Широкоплечий на ходу плотно прижимал к боку правую руку. Паренек догадался, что под курткой у него обрез.

«Плохо дело», — подумал он.

Перевалив лесистый кряж, они спустились в долину, перешли мутный ручей, вливавшийся где-то поблизости в реку. Паренек, заметив, что большая вода уже спала, подумал, что геолог, наверное, повернул назад и сейчас напрасно ищет его.

«Хоть бы он не стал звать меня, — молил он в душе. — Разойтись с ним — единственное спасение».

Деревья начали редеть. Меж ними проглядывало чистое небо. Солнце клонило к закату. От земли поднимались легкие испарения, плыли нежной дымкой между стволами старых деревьев и, не достигнув верхушек, таяли.

«Как им помешать схватить его? — лихорадочно думал паренек. — Впрочем, это можно сделать». Придя к такому решению, он приободрился. Шаги его стали увереннее. Постепенно он начал углубляться в лес, отходя подальше от берега, и оба невольно шли за ним. Остролицый время от времени дергал его, но он упрямо продолжал свое, напустив на себя глуповатый вид. Несколько раз широкоплечий вскидывал гневно глаза на остролицего, показывая головой к реке. Тот дергал мула за повод, подталкивал паренька, но он делал вид, что не понимает, и еще настойчивее тянул в лес. Лицо широкоплечего побагровело, желваки угрожающе задвигались. Он бесшумно приблизился к пареньку и, не дав ему сообразить, что последует за этим, изо всей силы ударил его по лицу. Удар пришелся по левой скуле. Ослепленный болью и яростью, паренек хотел кинуться на него, но в этот миг услышал далекий крик, остановился и в замешательстве поднял голову. Широкоплечий тоже прислушался. Крик повторился. Он шел откуда-то снизу, с противоположной стороны. Широкоплечий тут же повернулся и, быстро пошел в направлении голоса. «Я должен помешать им любой ценой!» Эта мысль овладела всем его существом, властно стучала в мозгу, подогреваемая жаждой мести за то, что его связали, насильно повели, ударили. Внезапно, втянув голову в плечи и подавшись всем телом вперед, он бросился бежать. Привязанные к телу руки мешали двигаться, он то и дело налетал на кусты, с трудом огибал попадавшиеся на пути деревья, спотыкался и снова бежал.

В первый миг остролицый только ахнул от неожиданности, но тут же поспешно привязал к дереву мула и помчался за беглецом. Его уже опередил широкоплечий. Он бежал легко и быстро, ловко обходя препятствия, и скоро догнал пленника. Услышав за собой тяжелое дыхание преследователя, паренек отскочил в сторону, но в ту же секунду его настиг кулак широкоплечего. Удар был настолько сильным, что паренек полетел вперед, болезненно изогнулся и повалился на землю, уткнувшись лицом вниз. Других ударов не последовало. Широкоплечий указал своему спутнику, ведущему мула, на упавшего и заторопился в ту сторону, откуда послышался крик. Заметив это, паренек часто задышал, уперся головой в мокрую землю и начал брыкать ногами. Остролицый удивленно вскрикнул. Человек с обрезом оглянулся, вернулся назад, схватил пленника за рубаху и резким рывком поставил на ноги. Но паренек сразу же снова повалился на землю и еще сильнее принялся колотить, ногами. Тогда он поднял его еще раз, влепил две звонкие пощечины, от которых тот зашатался и оперся о ствол дерева, уже ничего не соображая. Снова кивнув своему товарищу, широкоплечий ушел. Тот грубо подтащил паренька к мулу, присел на корточки и закурил. В ушах у паренька гудело, щеки горели от ударов. Вскоре широкоплечий вернулся. И опять один. Паренек вздохнул с облегчением. Ему хотелось крикнуть: «Бейте меня, сколько хотите, все равно вам его не поймать!» Ненависть, его перешла в ликование.

Они снова пошли и через несколько минут выбрались на высокий берег. Река шумела где-то далеко внизу. Вода еще не вошла в берега, но заметно спала, так что при желании можно было перебраться на другой берег. Широкоплечий скользнул по откосу, достиг прибрежной полосы намытого песка, тщательно осмотрел его, перешел на противоположную сторону и в раздумье остановился. Сверху он казался совсем низким с неправдоподобно большой головой. Махнув им рукой, чтобы они спускались вниз, он пошел по течению. Паренек похолодел. Ведь идя берегом, они дойдут до того места, где сейчас, наверное, плутает геолог в поисках своего проводника. Остролицый кивнул пареньку и дернул мула. Паренек ступил одной ногой вниз и начал искать глазами место, куда бы поставить другую. Мул нерешительно затоптался, мотнул головой, согнул задние ноги и осторожно заскользил передними по сыпучей каменистой почве, отыскивая опору для копыт. Все внимание остролицего было обращено на мула, которого он придерживал рукой за седло. Увидев, что на него не смотрят, паренек остановился. Не отрывая взгляда от человека с мулом, он осторожно сделал шаг назад. Тот даже не поднял головы. Тогда, пятясь задом, паренек сделал еще несколько шагов, повернулся и быстро юркнул за деревья. Под ногами у него предательски трещали сучья, но он бежал, ни на что не обращая внимания, горя единственным желанием оказаться как можно дальше отсюда и укрыться в безопасном месте. Сердце его бешено колотилось, в ушах шумело, привязанные к телу руки совсем онемели. Время от времени он оборачивался назад и, задыхаясь, продолжал бежать дальше. Выбившись из сил, он постепенно замедлил шаг и остановился, ловя воздух открытым ртом и тяжело дыша. Над головой у него высились ели, пушистые ветви их касались друг друга, образуя зеленый шатер. Сквозь них изредка пробивался одинокий солнечный луч, робко трепетавший в тени. Паренек присел к толстому стволу и попробовал освободиться от своих пут. Но напрасно он раздвигал локти, напрасно терся о дерево, стараясь протереть узел. На лбу его выступили капли пота и потекли вниз, оставляя дорожки на облепленном грязью лице, пальцы от натуги стали лиловыми. Избавиться от обмотанной несколько, раз вокруг тела веревки он так и, не смог. Уныло вздохнул и зашагал дальше. Подумал о геологе, осмотрелся и свернул в ту сторону, где, по его расчетам, должна быть река. Вышел на вытянутую в длину поляну. Под лучами заходящего солнца на ней блистали во всей красе умытые дождем горные цветы. Он пересек поляну, двинулся по пологому каменистому склону, кое-где поросшему травой и кустарником. Впереди виднелась узкая полоска леса, отделенная от склона, по которому шел паренек, глубоким оврагом. Река протекала где-то за лесом, в низине, отсюда ее не было видно, зато отчетливо были видны скалы, тянущиеся по противоположному берегу. Паренек, держась края оврага, пробирался между кустами в поисках удобного спуска. Вдруг шум легких крадущихся шагов заставил его замереть на месте. Несколько секунд спустя шум на миг прекратился и возобновился снова. Первой мыслью паренька было, что те двое выследили его и сейчас, выскочив из кустов, схватят его опять. Он инстинктивно попятился и осмотрелся. Куда бежать? Кустарник, откуда шел подозрительный шум, и овраг преграждали ему путь к реке, впереди высился склон. Оставалось одно — вернуться назад. Внезапно кусты раздвинулись, и из них вышел крупный медведь. Тыча мордой в камни, он обнюхивал их, переворачивал некоторые, слизывал розовым языком муравьев и личинки и снова принимался обнюхивать.

#img_7.jpeg

«Голодный», — испуганно подумал паренек. По спине у него поползли мурашки. Он пригнулся и начал медленно отходить назад, стараясь ступать как можно тише. Но медведь, словно что-то почуяв, задрал морду кверху и уставился своими крохотными глазками в сторону леса. Оттуда донесся слабый треск. Паренек повернул голову и тут же приник к земле. Па поляне шел широкоплечий. Скоро из-за деревьев показался и остролицый с мулом.

Неужели его заметили? Широкоплечий шел стороной и прошел бы мимо, но медведь вдруг предупреждающе зарычал и тот, вздрогнув, остановился. Остролицый что-то крикнул. Паренек с ужасом заметил, что тот показывает на него рукой.

«Все пропало, увидели!» — с отчаянием подумал он и, словно загипнотизированный, уставился в угловатое лицо широкоплечего.

Медведь зарычал еще раз. Тогда широкоплечий вынул из-под куртки обрез и направил его короткое дуло на хищника. Паренек не стал больше ждать и скользнул вниз по откосу. Хлопнул выстрел. Прежде чем он заглох, воздух потряс грозный рев. Обгоняя паренька, летели на дно оврага мелкие камни и комья земли. Связанные руки мешали удерживать равновесие. Зацепившись ногой за какой-то выступ, он упал и кубарем покатился с крутизны, больно ударяясь об острые камни. Глаза запорошило пылью, в рот набилась земля. Ему показалось, что прозвучал второй выстрел, но он не был в этом уверен. Все тело ныло. Напрасно он расставлял ноги, стараясь за что-нибудь удержаться, и наконец со страшной силой налетел на первый ряд кустов, растущих на дне оврага. Перед глазами у него стояла темная пелена. Он попытался встать, но зацепившаяся за ветви веревка не пускала. Стиснул зубы, дернулся изо всех сил и сломал ветку. Прополз между кустами, скрылся за их листвой и взглянул вверх, чтобы проверить, нет ли погони. Верхний край оврага скрывал от глаз все, что происходило на поляне. Паренек побежал к лесу, проскользнул за толстые стволы и только тогда почувствовал себя в безопасности. Снова посмотрел вверх. Его преследователи стояли на том месте, где показался из кустов медведь, и смотрели на землю. Довольно далеко от них виднелась голова мула с торчащим над ней рюкзаком. И вдруг с противоположного склона послышались крики. По нему быстро карабкался человек. Паренек узнал его, когда тот показался над обрывом, и похолодел. Это был геолог.

«Вот беда-то! — заволновался он. — На выстрелы прибежал…»

А тот быстро, приближался к поляне, оглядываясь и прислушиваясь.

Паренек видел, как широкоплечий со своим товарищем подстерегли геолога, притаившись за кустом, набросились на него и исчезли с ним в лесу.

Первой мыслью паренька было бежать в село и позвать людей, но он тут же отбросил ее: за это время геолога могут насильно переправить через границу, если они задумали это сделать. Внутренний голос твердил: «За ними, только за ними. Нельзя терять их из виду. Что делать дальше, решу потом. Сейчас нужно узнать, куда они пойдут и что будут делать. А если свернут к границе, я сбегаю на заставу. Уж пограничники-то задержат их».

Прячась за деревьями, он обошел овраг и вышел на поляну. Первые следы, на которые он напал, шли наискосок от леса в сторону убитого медведя.

Он догадался, что это его собственные следы. Примятая трава немного, распрямилась, но все еще была заметна проложенная им тропинка. В нескольких местах на траве обозначились длинные вытоптанные полосы, идущие от одного конца поляны до другого. Паренек двинулся по тем следам, которые вели к лесу. Между деревьями их почти не было заметно. Только опытный глаз мог определить по какому-нибудь смятому сухому листочку, обломленному сучку или поникшей былинке, что здесь кто-то прошел. Ориентируясь по этим знакам, паренек уверенно двигался вперед.

На дне небольшой ложбинки, где почва была вязкой и илистой, виднелись ясные отпечатки ног. Паренек принялся их изучать. Самыми четкими были следы мула. Ямки, от задних копыт были глубже, но паренек, заметив это, не придал своему открытию значения. Рядом со следами мула виднелись следы двух пар человеческих ног, обутых в резиновые постолы. Он уже хорошо знал ненавистные следы двух похитителей. Но где же следы геолога? Он старался открыть отпечатки подметок туристских ботинок, которые были на ногах у геолога, но напрасно. Может, ему удалось, бежать? Эта догадка мелькнула в его сознании светлым лучиком, который тут же погас. Если бы было так, то похитители бросились бы за ним, а не шли прямиком. Здесь крылась какая-то загадка. Он еще раз осмотрел следы, замел свои, сделав ложный двойной след, и пошел дальше. Следы то терялись, то едва видимо проступали. Лес кончился, дальше тянулась небольшая красноватая осыпь. Они прошли по ней наискосок, оставив ясные следы, и перевалили через возвышение, за которым виднелись верхушки деревьев другого леса. На песке и красноватой земле опять хорошо были видны отпечатки копыт и резиновых постол. И снова задние копыта мула вдавливались глубже. Значит, решил паренек, мул был тяжело нагружен, однако он не мог связать это с отсутствием следов геолога. К седлу мула была привязана палатка, рюкзак, его торба. Не такая уж тяжелая поклажа. В таком случае почему отпечатки задних ног мула глубже передних? Что случилось с геологом? Почему он не шел с ними? Может, его разули? Нет, он видел отпечатки лишь двух пар ног. Куда делся третий человек? Паренек всерьез забеспокоился, решив, что они убили, его, но сразу отогнал эту мысль — он непременно заметил бы по пути что-нибудь, что подсказало бы ему такой страшный конец. Он пошел по осыпи, осторожно ступая в оставленные следы, чтобы не было заметно, что здесь шел еще один человек, и поднялся на возвышение. Глазам его предстал смешанный лес, раскинувшийся на холмах. Кое-где над деревьями торчали одинокие скалы.

Черные мысли все настойчивее завладевали им. Он даже начал колебаться — идти ему дальше или вернуться. А что, если он плохо разобрался в следах и геолога убили и сбросили его, труп в пропасть? Эх, не были бы у него связаны руки! Он вошел в лес и снова двинулся по следам. Старые ели в пятнах лишайников тянулись одна за другой, широко раскинув свои ветви. Там, где они редели, буйно разросся кизил и орешник. Паренек внимательно осматривал молодые побеги и по тем, которые были общипаны, определял путь мула. В одном месте, где кустарник рос особенно густо, ветки были пригнуты к земле. «Напрямик лезли», — решил паренек и нырнул в заросли.

Вдруг он заметил что-то в ветвях на высоте человеческой груди и с волнением приблизился. Носовой платок. Он свисал вниз, как подстреленная птица, застрявшая на лету в кустах. Паренек узнал его. Такой платок, в белую, синюю и зеленую клетку, он видел накануне при свете костра у геолога.

Как же он очутился так высоко? Паренек решил его снять. Затекшие пальцы непроизвольно шевельнулись, но руки были крепко привязаны к телу. Обрушив на голову похитителей целый, поток проклятий, он дотянулся до платка ртом, ухватился за него зубами и дернул изо всех сил. Потом разжал зубы, присел и с трудом поднял платок с земли большим и указательным пальцами. Следы вели дальше, петляя между деревьями, и недалеко от границы уходили в сторону от нее. Пройдя еще немного, паренек понял, что похитители направились к Медвежьей реке. Лучшего места для убежища и не придумаешь. Глушь, непроходимые заросли, колючий кустарник. Спрячешься там, и никто тебя не найдет. Туда даже пограничная собака с трудом проберется. Земля устлана толстым слоем опавших игл. Как на мягком ковре, без звука глохнут там шаги.

«Если они доберутся до Медвежьей реки до захода солнца, то их и искать потом нечего».

Эта мысль заставила паренька ускорить шаг. Проклятая веревка! Как она стягивает тело, давит грудь, не давая вволю надышаться! Щеки горели под коркой грязи. Она постепенно отваливалась, и обнаженные места нестерпимо зудели. Он терся лицом о стволы деревьев, но облегчения почти не чувствовал. Солнце склонилось к горизонту и вот-вот должно было скрыться. Там, где лес редел, уступая место скалам, солнечные лучи отражались на них красноватым блеском, рдели ржаво-желтыми пятнами на покрывавших их лишайниках, отливали зеленоватым бархатом на мху. Удлиненные тени деревьев и скал, встречаясь, сливались друг с другом. Пареньку все чаще попадались на пути ободранные обмусоленные ветки, и он решил, что голодный мул то и дело тянулся к кустам, стараясь хоть немного пожевать на ходу, но его гнали так быстро, что он не успевал этого сделать.

«Угнали скотинку, — вздохнул паренек. — Да что тут скотину жалеть, когда хороший человек пропадает ни за что, ни про что!» — сразу же упрекнул он себя, к ему захотелось плакать.

Он пересек лужайку, пробрался между старыми дуплистыми стволами, достиг невысокой скалы, поросшей кустарником, из которого выглядывала голым теменем вершина, взобрался на нее и осмотрелся. Вправо от него тянулись каменистые ущелья и за ними лес, слева — короткий хребет, упиравшийся в острые отвесные скалы. Изредка на них крепились в самых причудливых позах кривые деревья, корни которых почти наполовину торчали наружу. Вниз бежала, теряясь в глубокой ложбине, едва приметная тропинка. Она, очевидно, вела в густой высокий лес, тянувшийся напротив. Выстроившиеся рядом разлапистые ели были похожи на нарядных девушек, собравшихся на хоровод. Со скалы они казались чуть склонившимися набок, словно чинно кого-то приветствовали. Паренек слез и двинулся по тропинке. Добравшись до скал, он увидел на дне ложбины тех, кого выслеживал, затаился за камнями и стал наблюдать. Остролицый шел впереди и вел за собой мула. Широкоплечий следовал за ним, часто тыкая в бок бедное животное зачищенной палкой. Мул устало тащился по узкой тропинке. Поперек седла на нем лежал геолог. Колени его стукались о живот мула, ноги равномерно покачивались. Связанные за спиной руки были вывернуты ладонями наружу, голова опущена, свесившиеся волосы закрывали лицо.

Они спускались все ниже, отдаляясь от него с каждым шагом. Но это уже не так тревожило паренька. Теперь он наверняка знал, что геолог с ними, понял, почему нигде не заметил его следов, как попал на ветви куста носовой платок и почему следы задних копыт мула были глубже.

Солнце коснулось горизонта. Задул ветерок. Люди скрылись из виду. Паренек выскочил из своего укрытия, бегом спустился по крутой тропинке и вскоре оказался в лесу, тенистом и прохладном. Сердце его сильно билось. С подкашивающимися от быстрого бега ногами он спустился на дно ложбины и, не останавливаясь, стал упрямо пробираться вперед, ожесточенный, приготовившийся ко всему. Он был почти уверен, что похитители устроят привал у невысоких зубчатых скал, густо поросших шиповником, орешником, кизилом и увитых вьюнком, у тех самых скал, притаившихся в потайных местах дремучего леса, откуда легко и незаметно можно перейти границу. Сумерки мешали ему хорошенько различать следы, но зато надежно его прикрывали, и он шел увереннее. До слуха его донеслись удары топора. Глухо затрещали упавшие ветви. Он бесшумно прокрался вперед и, увидев за стволами деревьев, фигуры, занял удобную для наблюдения позицию. Остролицый таскал хворост, а широкоплечий, присев на корточки, разжигал костер. Чуть поодаль от них на земле лежали какие-то темные предметы. Когда костер разгорелся, паренек увидел на земле седло и рюкзак, за которыми, скорчившись, лежал геолог. Мул пасся за кустами. На стволах деревьев затрепетали светлые блики, и паренек, испугавшись, как бы они не осветили его, бесшумно отполз в сторону и быстро двинулся назад. В тишине ясно был слышен треск горящих веток. Стянутое веревкой тело болело. Губы его пересохли. В груди пылал огонь. Рубашка на спине пропиталась потом, но он ни разу не присел отдохнуть. Сгущавшийся мрак не мешал ему ориентироваться — он хорошо знал нужное направление.

«Доберусь до старой дороги, — думал он, — обойду дом Ибрагима, а там до села рукой подать».

От усталости он временами как бы впадал в забытье, мысли его путались. Сколько раз ему хотелось броситься на землю и лежать, лежать не шевелясь. Веки тяжелели, на языке выступила горечь. Он напился холодной воды из ручейка, который попался на пути, и немного ободрился. Однако скоро почувствовал, что силы его на исходе. Пальцы на руках были словно чужие. Ноги то и дело задевали о камни. Он начал пошатываться на ходу. Но в сознании пламенела мысль — спасти геолога. Эта мысль толкала его вперед, придавала силы измученному телу. Он долго еще шел и, наконец, вышел на старую заброшенную дорогу, постарался прибавить шагу, но не смог. На темном небе безучастно мерцали далекие звезды. В неподвижном воздухе не колыхалась ни одна веточка. Звук его медленных, шаркающих шагов глухо отдавался в тишине. Он споткнулся и зло выругался. Ноги больше не повиновались ему. Тогда он присел передохнуть. Определить в темноте, где он находится, было трудно, но ему казалось, что он уже недалеко от дома Ибрагима. Внимание его привлек неясный шум — будто что-то волочилось по земле.

Подавив стон, он привстал, сошел с дороги и притаился в темноте. На дороге показалась высокая фигура. Человек шел согнувшись. Над его головой торчало что-то темное, спускавшееся по спине до самой земли. В первый миг паренек не мог понять, что это такое. Но как только человек приблизился, он узнал его и рассмотрел его ношу. Это был Ибрагим, тащивший вязанку хвороста. Концы сучьев с шуршанием волочились по земле.

— Ибрагим! — крикнул паренек и поднялся.

Ибрагим вздрогнул от неожиданности, бросил хворост на землю и крепко сжал в руке топор.

— Ибрагим, это я, Райчо! — почти лишившись сил, простонал паренек.

— А-а, Райчо! Ты куда это отправился, на ночь глядя?

— Ибрагим, помоги! — взмолился тот.

В темноте Ибрагим не заметил веревки.

— Руки, руки! — задыхаясь, прохрипел паренек.

Ибрагим быстро опустился возле него, нащупал узел и ловко развязал его. Затем размотал веревку. Затекшие руки висели, как чужие. Пальцы еще сжимали носовой платок.

Освободившись от мучительных пут, паренек почувствовал, что его покидают последние силы и, как подкошенный, рухнул на землю. В сдавленные мускулы потекла кровь, и от этого руки и плечи нестерпимо болели. Грудь свободно вздымалась, вдыхая чистый воздух, но голова еще не прояснилась, во рту было по-прежнему сухо.

— Что, случилось? Кто тебя связал? — озабоченно склонился над ним Ибрагим.

— У тебя хлебушка не найдется? — прошептал в ответ паренек.

Ибрагим выпрямился.

— Сейчас схожу, принесу, — ответил он.

Паренек хотел сказать еще что-то, но пока он собрался с силами, Ибрагим уже бежал к дому, сжимая в руке топор.

Паренек шевельнул руками. Как хорошо, когда руки свободны!

Немного погодя он уже торопливо ел черствый хлеб и картофель, которые ему принес Ибрагим, и отрывисто рассказывал о том, что случилось.

Присев рядом, Ибрагим сосредоточенно слушал. Лицо его стало хмурым и злым.

— Какой из себя, говоришь, с обрезом? С длинными ногами и таким вот подбородком? — спросил он. — А тот, что вел мула, — длинношеий, остролицый, худой?

Паренек утвердительно кивнул головой.

— Ты знаешь их, Ибрагим?

«Незиф и Лиман, больше некому» — чуть не сорвалось с языка Ибрагима, но он вовремя сдержался. В таких делах Ибрагим был опытным. Глотнув, он осторожно ответил:

— Видел я эту пару…

С каждым новым глотком паренек чувствовал прилив сил. Закончив есть, он тут же поднялся, взял из рук Ибрагима топор и твердо сказал:

— Я собирался это дело сделать, но теперь его сделаешь ты, а я вернусь назад.

Ибрагим смотрел на него с недоумением.

— Сходи в село и разыщи председателя сельсовета. Если спит, разбуди. Расскажи ему все, что слышал от меня. Пусть приведет людей, надо спасти человека. И по телефону пусть пограничникам сообщит. Все может случиться. А я спрячусь за скалами и послежу за ними. Давай, Ибрагим, не мешкай!

Тог наклонился, чтобы подобрать с земли свою ношу, а паренек пустился в обратный путь, к Медвежьей реке.

Ибрагим дотащил хворост до своего двора, сбросил его на землю и задумался. Он вырос в горах, привык встречаться с опасностью лицом к лицу, не любил людской гвалт, не любил, чтобы кто-нибудь вмешивался в его дела. Идти к председателю сельсовета и поднимать на ноги все село? Это было ему совсем не по душе.

Сделав несколько неуверенных шагов вниз по дороге, Ибрагим вдруг решительно повернул назад, зашел за дом, сунул руку под каменные плиты и вынул из тайника обернутый в тряпки обрез и самодельный ящик с патронами. Убрал тряпки и ящик на прежнее место, щелкнул затвором, наполнил магазин патронами и быстро зашагал в ту сторону, куда отправился паренек, бормоча себе под нос:

— Сейчас самый удобный случай свести счеты с Незифом. Другого такого не подвернется…