У Анны было отличное настроение: встреча с директором «Парамаунта» оказалась весьма приятной. Ее сценарий купили и теперь можно было подумать об издании книги, которую она давно написала. Ей захотелось посмотреть, как снимают кино. Один из заместителей директора, Алан Паркер, согласился быть ее гидом. В павильонах съемок в этот день было мало. Корневой стало скучно. Паркер заметил и предложил съездить за город, где снимали какой–то приключенческий фильм. Анна согласилась.

Вместе с молоденькой девчонкой–переводчицей и охранником, сели в «Вольво» и отправились на киносъемки. Ехать пришлось довольно долго. По дороге заместитель спросил о дальнейших творческих планах. Корнева немного рассказала о написанной книге, не особенно вдаваясь в подробности. Подъехали к большому, рубленному из огромных бревен, дому на берегу озера. Рядом стояло множество машин с прицепленными жилыми трейлерами. Уже заметны были тропы в траве к каждому из них. Охранник помог Анне выйти из машины, открыв перед ней дверь. Паркер повел к дому, рассказывая о новом фильме, выпущенном в этом году на экраны. Вошли внутрь.

Дом был без перегородок, в одну большую комнату. В камине горел огонь, а возле входных дверей стоял полумрак. Весь свет направили на большую кровать, где лежали в обнимку мужчина и женщина. Народу в комнате было мало. На вошедших никто не оглянулся. Какой–то мужчина бегал возле кровати туда–сюда, размахивая перед носом парочки руками и что–то яростно доказывал им. Анна улыбнулась, чуть отвела взгляд в сторону и вдруг резко побледнела.

Глухо стукнула о деревянный пол выпавшая из рук сумочка. Все оглянулись на этот звук. Коренастый, не высокий человек возле камеры что–то сказал резко и вдруг замолчал на полуслове, пораженно глядя на Анну. Красивая улыбка на глазах превратилась в жалкую гримасу. Губы женщины дрожали. Руки, поднятые к самому подбородку, сжались в кулаки так, что побелели суставы, а из–под длинных накрашенных ногтей потекла кровь. Но она не чувствовала. Глаза ее, не отрываясь ни на секунду, глядели на высокого русоволосого мужчину в черном. Он стоял прислонившись плечом к стене и слегка откинувшись назад возле самых «юпитеров», глубоко задумавшись о чем–то. Он единственный не обернулся и не смотрел сейчас на Корневу.

Женщина не видела его лица, но вот эта его поза была ей до боли знакома. Перед глазами поплыло, страшным усилием воли Анна не дала себе упасть. Шатаясь из стороны в сторону шагнула раз, другой, третий… Люди смотрели на нее не решаясь ни помочь, ни заговорить. Слишком страшным был остановившийся взгляд. В комнате стояла тишина, лишь стук ее каблуков звучал, как набат. Мужчина, видимо, был полностью погружен в свои мысли. Корнева медленно подошла к нему, осторожно взялась за предплечье и вдруг резко развернула лицом к себе. Сдавленный вопль вырвался изо рта:

— Андрей!..

Незнакомец удивленно глядел на ее расширившиеся глаза, из которых потоками лились слезы. В считанные секунды тушь оказалась смытой. Больше всего мужчину поразило то, что слезы текли не из уголков глаз, как у всех людей, а по всему периметру. Он, не отрываясь, смотрел на потоки. Задыхаясь на каждом слове, Анна кое–как выговорила:

— Я так ждала тебя… Четыре года ждала… А ты… Господи! Да за что же ты так со мной?… Не сообщил… Ты живой… — Она вдруг сильно ударила незнакомца руками в грудь и забилась на его груди головой. Глухо прошептала: — Знаешь как я жила?… Без тебя… Я никого больше не любила…. Мне сказали, что ты погиб… Как ты мог?

Он все так же, не понимая, глядел на нее. Не обороняясь и не шевелясь, только чуть отодвинулся от стены и встал прямо. Анна, наконец–то, заметила недоуменный взгляд и на мгновение замерла. Еще раз внимательно вгляделась в родное лицо. Потом медленно взяла незнакомца за правую руку, расстегнула пуговицу рукава и чуть приподняла — знакомого шрамика на запястье не было. Он наблюдал за ее действиями без сопротивления. Боль пронзила грудь Анны и стена поплыла перед глазами. Ноги подогнулись. Последнее, что она увидела — падающий на нее потолок и темнота…

Незнакомец успел подхватить ее и теперь держал безвольное тело на руках, растерянно оглядываясь на столпившихся людей. Все молчали. Кто–то опомнился и крикнул:

— Доктора сюда! Быстрее!

Мужчина очнулся от оцепенения. Он беспрепятственно донес тело женщины до кровати, на которой теперь никого не было. Осторожно положил на скомканные простыни и вышел на улицу. Все загомонили после его ухода. Перепуганная переводчица металась по комнате и просила умоляюще:

— Позовите врача, она же умрет!

Паркер тоже растерялся. Попытался дозвониться до шефа, чтобы получить необходимые инструкции. Но руки тряслись и он каждый раз набирал не тот номер. Алан совершенно забыл, что телефон имеется в памяти мобильника. Появился парень с чемоданчиком, в зеленом распахнутом халате. Бесцеремонно растолкал всех руками и наклонился над лежащей женщиной. Нашел пульс на шее, приподнял веко. Обернулся к толпе и потребовал:

— Тихо! Отойдите все! Что тут произошло?

Все снова заговорили. Врач разозлился:

 

— Пусть рассказывает кто–то один!

Не тут–то было. Тогда он демонстративно повернулся спиной и открыл чемоданчик. Вытащил ампулу и одноразовый шприц. Поймав за руку бестолково бегающую переводчицу, попросил подержать жгут. Стащил пиджак с безвольного тела. Сделал Корневой укол в вену. Реакции не последовало. Тогда он достал еще один флакончик, снял крышечку и поднес к носу женщины. Анна судорожно вздохнула и вздрогнула. Медик удовлетворенно хмыкнул. Аккуратно начал похлопывать женщину по щекам, приговаривая:

— Откройте глаза! Откройте глаза…

Дрожащий девичий голос над самым его ухом произнес:

— Она вас все равно не поймет. Она русская.

Врач резко обернулся:

— Как, русская? Что она здесь делает?

— Миссис Корнева известный в России сценарист и компания купила один из ее сценариев.

В этот момент Анна открыла глаза, посмотрела мутным взглядом на доктора, потом на людей в комнате и четко произнесла:

— Где он? — Все молчали, так как не понимали по–русски. Корнева начала приподниматься. Врач попытался уложить ее, но она резко отбросила его руки и села. Снова спросила: — Где он?

И снова в ответ было молчание. Тогда она встала и угрюмо глядя из–под опухших век, почти спокойно начала говорить, но с каждым словом голос звучал все громче и громче, пока не превратился в крик:

— Я все равно найду его! И никто не сможет мне помешать! Я переверну все ваши проклятые трейлеры! Где он?!? — Резко повернулась к переводчице и рявкнула: — Переводи!!!

Девушка послушно исполнила приказание. Неожиданно подошел режиссер, взял Корневу за руку и повел к двери. Вывел на крыльцо, указал рукой на стоящие трейлеры:

— Он там. Третий вагон.

Чтоб было понятно, показал три пальца. Анна поняла и кивнула в ответ. Заметила свою сумочку у выскочившей переводчицы, забрала и пошла к машинам, бросив на ходу:

 

— За мной не ходить

Брюс сидел перед зеркалом, поставив локти на гримерный столик и сцепив пальцы. Положил на них красиво очерченный подбородок и не мигая, разглядывал свое отражение в зеркале. На него глядело уставшее лицо сорокалетнего мужчины: две глубокие морщинки на нижних веках, чуть заметные складки на переносице и, более глубокая, складка слева от упрямо сжатого рта. Это было от привычки скупо улыбаться лишь одной половинкой рта. Прямой тонкий нос, родинка на правой щеке, чуть выступающая вперед нижняя припухшая губа. Брюс разглядывал себя так, словно впервые видел: русые волосы красиво обрамляли правильный овал лица. Уэйн никак не мог прийти в себя после происшествия на съемочной площадке. Он все еще чувствовал тяжесть женского тела на руках и от этого на душе было почему–то грустно.

Переводчица догнала Анну уже у вагончика и тихо сказала:

— Его зовут Брюс Уэйн.

Корнева остановилась. Несколько мгновений смотрела на девушку, а потом устало поблагодарила:

 

— Спасибо. Вернитесь назад

— Но вы не знаете английского языка.

— Перевод не нужен. Вернитесь.

Когда переводчица скрылась в доме, она поднялась на две ступеньки вверх и постучалась. Резкий мужской голос что–то сказал по–английски. Она, даже не пытаясь понять сказанное, толкнула дверь и вошла. Сразу остановилась, прислонившись спиной к косяку. Оба разглядывали друг друга, не решаясь нарушить молчание.

Анна шагнула вперед. Открыв сумочку вытащила бумажник, а из него старенькую фотографию. Медленно положила ее на столик перед Уэйном. Брюс застыл: него глядело его собственное лицо. В советской военной форме и лет на десять моложе. Даже родинка на правой щеке была точно такая же. В смеющейся девчонке, прижавшейся к парню, Уэйн без труда узнал женщину, стоявшую сейчас рядом. Он взял фото и долго вглядывался в черты лица. Сходство поразило его до глубины души. Наконец он протянул фотографию женщине, показал пальцем на парня и спросил:

— Где он?

Анна сбивчиво заговорила и сразу же поняла: «Он же не поймет.» Тогда схватила листок бумаги и попавший под руку маскирующий карандаш, быстро нарисовала взрыв и тихо сказала:

— Афганистан.

Уэйн понял и кивнул. Она также медленно спрятала фотографию. Еще раз, тоскливо, взглянула на него и вышла, тихонько притворив дверь. Зашла в дом и попросила Паркера увезти себя в отель. Всю дорогу Анна молчала, не отвечая на вопросы. Отпустила переводчицу и заперлась в номере.

Долго стояла под душем. На душе было пусто. Анна чувствовала себя разбитой. Медленно вышла из ванной, завернувшись в халат и завязывая на ходу пояс. Увидела себя в зеркале. Остановилась, с ужасом глядя на отражение: уставшая женщина с опухшими темными глазами и бледным лицом. Глубокие горестные складки залегли вокруг красивого рта, на высоком лбу ясно прослеживались морщины. Лишь влажные волосы, уже начавшие подсыхать, задорно курчавились на голове. Анна тяжело вздохнула, прошла в спальню и упав на широкую кровать, прошептала:

— Андрей…

После ее ухода Брюс долго сидел не шевелясь. Ему все стало ясно: слезы этой русской. Ее огромная, невыносимая, боль в глазах. Он догадался даже о смысле слов, сказанных раньше. Почему–то стало больно. К сорока годам у Уэйна не было ни семьи, ни детей. Он был хорошим актером и снимался очень много, но его замкнутость и любовь к уединению отпугивали женщин. Брюс не любил бывать на вечеринках и сам их не устраивал. Его страстью были книги и картины. После трудного съемочного дня любил завалиться с книгой на диван и читал, пока голова сама не падала на подушку. Его коллекции картин мог бы позавидовать даже музей. Но сейчас все отошло на второй план. Он понял, что должен сделать что–то такое, чего никогда не делал раньше.

Уэйн выбрался из вагончика и зашел в дом. Съемки продолжались, но женщины не было. Брюс тихонько подошел к ассистенту режиссера и вполголоса спросил:

— Ты не знаешь, кто была эта женщина?

Тот удивленно взглянул на него из–под очков:

— Русский сценарист. Анна Корнева.

Снова хотел отвернуться, но Брюс ухватился за его рукав:

— Может ты знаешь, где она остановилась?

— Не знаю. Позвони секретарю.

Уэйн подошел к режиссеру. Тихо спросил:

— Я еще нужен на площадке?

Тот, не оборачиваясь, ответил:

— Твою сцену я перенес на завтра. Можешь уходить.

В дверь постучали. Анна медленно встала. Подошла к двери и не спрашивая, открыла. За дверью стоял Брюс Уэйн. Горло перехватило. Женщина просто кивнула головой, приглашая войти. Он прошел мимо нее — высокий, сильный и такой близкий внешне, что сердце Анны снова заболело. Мужчина огляделся несколько смущенно и сел на диван. Глядел по сторонам, никак не решаясь взглянуть на русскую.

Наконец открыл рот пытаясь нарушить молчание, но она не дала, просто приложив палец к его губам. Он взглянул на нее исподлобья, прямо в измученное лицо и замер. Глаза Корневой медленно приближались. В них стоял какой–то вопрос и мольба. От этого взгляда в груди стало горячо. Сухие губы ткнулись в его висок, руки обхватили его голову и крепко прижали к груди. Через халат Брюс услышал, как бешено и не ровно бьется ее сердце. Он осторожно освободился и встал, собираясь уйти. Ему было не по себе.

Анна, опустив голову и руки стояла перед ним, как провинившийся ребенок и беззвучно плакала. Это безмолвное горе было так велико, что Уэйн не выдержал. Он вдруг приподнял в ладонях ее лицо и бережно поцеловал в соленые от слез глаза. Она, уже не сдерживаясь, зарыдала в голос, прижавшись к его широкой груди, а Брюс молча гладил ее по спине и плечам руками, пытаясь успокоить. Они стояли так очень долго, не решаясь разъединить руки.

Эта ночь прошла для обоих, как в угаре. Не было сказано ни слова, только сплетающиеся тела и руки. Брюс оказался на удивление ласковым и Анне даже стало казаться, что вернулся Андрей. В душе ее наконец–то царил покой. Ее призрачная мечта — заснуть рядом с любимым еще раз — осуществилась. И пусть это было лишь отражение в зеркале любимого лица, но ей было так легко сейчас.

Брюс лежал ошеломленный страстью и нежностью женщины. Он вдруг поймал себя на мысли, что завидует погибшему. Он почувствовал себя нужным кому–то, пусть даже и на одну ночь. Анна спала на его плече часто вздрагивая, а он все никак не мог заснуть. Она была и родной ему и чужой одновременно. Он ничего не знал о ее жизни, да и не хотел знать. Анна была отражением в зеркале его мечты о женщине. Брюс почувствовал сегодня ее боль и тоску и стал на эту ночь тем неведомым Андреем, которого она так любила и чьим отражением был он, Брюс. Что будет дальше? Уэйн об этом не думал, но он ни о чем не жалел…