Неумеренная охота. Браконьерская охота. Охота с запрещенными орудиями… сколько раз нам еще повторять это! Совершенно очевидно: в иных местностях неконтролируемая любительская охота превратилась в стихийное бедствие.
«Охота, — пишет профессор биологии Колумбийского университета Дэвид Эренфельд в книге «Природа и люди», — древнейшее занятие человека, возможно, столь же древнее, как само человечество. Еще существуют расы и племена, которые только охотой обеспечивают себе средства существования. Но подавляющее большинство людей — в том числе и читателей этой книги — не ружьем, луком или дротиком добывают себе пропитание Тем не менее охота продолжает процветать во всех промышленно развитых странах, особенно в США…»
«В настоящее время, — говорит он далее, — осталось очень немного животных, которые смогли бы противостоять такому натиску со стороны торговцев пушниной и кожами, какой в свое время выдержали цапли со стороны охотников за перьями, а черепахи — от владельцев ресторанов. Некоторые торговцы пушниной по-прежнему извещают о продаже шкур ирбиса, хотя во всех Гималаях вряд ли осталась и сотня ирбисов. В США все еще продаются свежевыделанные тигровые шкуры, несмотря на то, что к сегодняшнему дню сохранилось менее 4000 бенгальских тигров в Индии и примерно около 500 в юго-восточной Азии, Китае, на Дальнем Востоке и в Закаспии…»
Ну, к счастью, скажем мы, у нас нет торговцев дефицитными шкурами, открыто предлагающих покупателю свой товар, разве что спекулянты на толкучке; но вот что касается «натиска»…
Свидетельства печати:
«При… проведении лесоводственных, охотоведческих и иных биотехнических мероприятий была без достаточного основания принята ярко выраженная стратегия силового парфорсного натиска на природу».(О. Гусев. Журнал «Охота и охотничье хозяйство».)
И там же:
«Конечно, последствия чрезмерно интенсивной охоты в ряде районов Российской Федерации сейчас очень ощутимы и разумные ограничения необходимы. В этом году, как известно, в связи с тяжелыми условиями зимовки была повсеместно закрыта весенняя охота на все виды дичи. Это очень своевременная и мудрая мера…»
Информация в районной газете:
«Новолялинское общество охотников в нынешнюю зиму заготовило и сдало на приемные пункты пушнины в два с лишним раза больше, чем было запланировано. И это сделано несмотря на то, что охотничий сезон был на редкость тяжелым: не промерзли болота, рано выпал и заглубел снег…»
Птице, зверю было худо: глубокий снег — бескормилица. Надо было уменьшить отстрел!..
К сожалению, — я сам тому свидетель, — на охотничьих собраниях иной раз негодуют: опять сократили сроки охотничьего сезона. А можно ль иначе? Стояло засушливое лето, горели леса, птице и зверю и так пришлось туго, — в самую пору пощадить, уберечь оставшихся, чтоб на будущий год помочь расплоду. Ан, нет, хотим стрелять!.. Стыдно, товарищи охотники. Правда, когда поговоришь, — соглашаются.
«Парфорсный натиск»… Откуда он?
Мы не собираемся оспаривать здесь охоту, как увлекательный, азартный и, бесспорно, полезный для здоровья вид спорта (когда это спорт). Но надо прекратить бессмысленное и безжалостное избиение четвероногого и пернатого населения пригородных зон (там это достигло апогея), а также тех охотничьих угодий, куда любят съезжаться в пору весенне-осенней охоты любители безоглядной пальбы по живым мишеням (да еще частенько с изрядным запасом спиртного).
Неумеренная охота — большой, серьезный вред.
Знакомый старый охотник С. В. Туршу из Симферополя жаловался:
— Не могу я видеть, как в августе бьют кролика в кукурузе, сдирают шкурку; завертывают в бумагу и — в портфель… Разве это охота?!
Дичь — в портфель?! Это уж совсем что-то новое, прямо сказать, символ урбанического века! Горожанин на охоте с портфелем — просится в сатирический журнал.
А чего стоит жестокая забава — «ссаживать» ворон и галок, ради потехи расстреливать беззащитных, беззаботных пичужек на лесных прогалинах, серых воробьишек в садах! А ведь этим занимаются, как отмечал еще Арсеньев, и образованные люди.
«Стреляют так же, как в бутылку, только потому, что черная ворона представляет собою хорошую цель».
«Каждому человеку, состоящему в охотничьем обществе, — свидетельствует газета «Вечерний Свердловск», — известно, что выходить в лес с ружьем и стрелять (тем более вблизи отдыхающих) во время летнего запрета охоты категорически запрещается. При сдаче охотминимума мы все исправно отмечаем это положение, равно, как и то, что нельзя стрелять певчих птиц и зорить гнезда. Но нет. Вместе со смехом и песнями отдыхающих по лесу несутся раскаты выстрелов дробовиков, а не то и мелодичный посвист пуль мелкокалиберных ружей. А так как стрелять дичь нельзя, то убивают дятлов, дроздов, диких голубей, чибисов, бекасов…»
Опять, чтоб не обвинили в пристрастии, пройдемся по страницам «Охоты и охотничьего хозяйства» (уж кому-кому, а ему лучше знать, этому журналу, он не заинтересован порочить охотников).
«Ради развлечения. В городском обществе охотников и рыболовов произошел такой разговор. Молодой любитель-охотник рассказал, как он недавно на берегу притока р. Бирюсы убил медвежонка:
— А медведица в это время была на другом берегу, ну я этому влупил! Сразу насмерть! Странным мне показалось, что он не убегал от меня, а наоборот, вроде бы ко мне шел, а когда я в него выстрелил, второй куда-то спрятался. Мясо у него невкусное, какое-то водянистое…
Я не смог сдержаться и высказал молодому человеку все, что о нем думал.
— Да проку-то от него нет никакого, так, из интереса я его убил».
«Странные, удивительные представления о дозволенном и недозволенном, плохом и хорошем… Оказывается, «невинное развлечение» (в любое время с ружьем в лес, в любое время с сетью на реку) — это для некоторых людей обыкновенно, привычно, дозволено. Обыкновенно — вот что самое страшное».
Сообщают разные люди из разных мест, а все об одном.
А вот и уральская информация:
«Рядом с нашим институтом — лес. Часто во время перерыва мы ходим туда отдохнуть и видим, что с каждым годом лес становится все неузнаваемее. Почти не слышно птиц. Большой редкостью стали белки, хотя недавно они были постоянными жителями этих окраин.
Летом часто можно видеть в лесу подростков, стреляющих птичек. Застрелят или подранят — и идут дальше. С чьими ружьями они ходят? Вероятно, с родительскими, или сами делают самопалы. А ведь за это надо строго наказывать и отцов и сыновей».
Я получил письмо от уральца Кузнецова:
«Вторично пишу Вам и полагаю, что Вы примете меры и устраните безобразия, допускаемые Обществом охотников и рыбаков по отстрелу дичи на участке поймы реки Исеть при впадении в Верх-Исетский пруд, т. е. практически в черте города Свердловска. 18 августа в 18 часов началась охота, в результате которой было уничтожено все, что летает в этом районе (а это район города). Кроме того, на Сортировке (это против поймы) жители в коллективных садах потеряли покой, так как выстрелы гремят с 3 часов утра до поздней ночи».
Дальше автор письма сообщал, что садоводы в этом районе стреляют дроздов (едят ягоды), недавно нашли убитого лосенка: с матерью забрел в сад, мать перемахнула через забор — убежала, а он… (Кстати, жалобы на канонаду в пригородных зонах поступали из Березовского, Миасса — многих и многих мест. Надо ли говорить, что стрельба в этом случае особенно недопустима.)
Залежалое поле. Есть такое выражение у охотников старых «классических» времен. Значит — забыть охоту, точней, как надо охотиться, деградация полевых качеств охотничьей собаки, из-за того что засиделась дома или неправильно содержится. Не происходит ли такого с самим охотником?
Статистические данные по Свердловской области.
Наиболее заметное уменьшение дичи происходило в последние 25 лет, особенно — боровой дичи, и наиболее ощутимо в густонаселенных районах. В несколько раз стало меньше глухарей, тетеревов, рябчиков, косуль, серых куропаток и других. Резко сократились заготовки таких ценных пушных зверей, как соболь, куница, ондатра, белка.
Конечно, сказались последствия войны, когда отстрел животных на мясо производился более интенсивно, чем когда-либо; но однако снижение продолжалось и далее, а это следствие уже других причин. На численность серой куропатки, тетеревов и других влияло изменение системы ведения сельского хозяйства. Прежде уборка хлебов производилась вручную, до глубокой осени зерновые в снопах и кладях пребывали на полях, дичь находила достаточно корма. Весной, с появлением первых проталин, она также кормилась на полях.
Ныне сразу после уборки урожая производится вспашка жнивья, и дичь задолго до выпадения снега вынуждена питаться грубыми, малокалорийными кормами. Из-за этого упитанность ее хуже и зимний период она переносит труднее.
Охота — не убийство.
На память приходят свидетельства очевидцев — Ленин на охоте. Как известно, Владимир Ильич любил охоту, с упоением отдавался ей, когда позволяли обстоятельства и время. Предметом преданий стала ленинская поездка в Бельские леса, где он побывал вместе с братом Дмитрием Ильичей Ульяновым.
Подробности этой поездки собрал в своем очерке писатель И. Добрин.
Вот идут они по лесу с проводником Наумычем, впереди — собака, пойнтер Чайка.
«Внезапно из-под носа Чайки с резким шумом поднялся выводок. В отдалении рябчики расселись по деревьям. Наумыч своим наметанным глазом быстро обнаружил сидевшего в хвое густой ели хохлатого петушка. Движением руки подозвал Владимира Ильича:
— Смотрите, вон сидит…
Ленин пристально вглядывался в лапчатые еловые ветви, но дичи рассмотреть не мог. Решил зайти с другой стороны… В это время — ф-рр-у — рябчик слетел. За ним сорвались еще два.
Выводок перелетал с дерева на дерево, стал перемещаться в глубь леса. Наумычу очень хотелось, чтобы стрелял Ленин. Заметив это, Владимир Ильич с лукавой искоркой в глазах сказал:
— Нет, Наумыч, я их что-то плохо вижу. Пусть уж лучше эти рябчики живут. Идемте дальше…»
«Плохо вижу»… Это при ленинском-то остром глазе! Нет, он видел хорошо, даже очень хорошо, именно поэтому и не стал стрелять — залюбовался.
Есть смысл продолжить воспоминания дальше, ибо в них запечатлен характерный склад ленинского мышления, ленинская горячая заинтересованность во всем, чего ни коснись.
«Охотники поднялись на один из холмов. Невдалеке виднелся огромный старый муравейник. Во все стороны от него расходились очень оживленные большие и малые муравьиные дороги. Наумыч давно знал этот муравейник, но никогда не обращал на него внимания. Владимир Ильич необычайно заинтересовался великолепным сооружением насекомых. Он оглядел его со всех сторон, что-то измерил шагами, затем многозначительно сказал:
— Вот где кипит жизнь! Прямо целый муравьиный Лондон! Посмотрите, как тут все стараются, спешат. Все у них делается сообща. Очень любопытно. Очень.
Когда охотники расположились отдохнуть, Наумыч хотел развести небольшой костер, но Владимир Ильич предостерег:
— Не нужно. Здесь тепло, сухо, место высокое. Зачем вам костер?
Наумыч понял осторожность и предусмотрительность Ленина: от костра мог возникнуть лесной пожар.
И так во всем. Проходя деревенской улицей, Ленин подметил, что крестьяне плохо берегут лес.
— Живете в лесу, — говорил он Наумычу, — а еще не привыкли считать себя его настоящими хозяевами. Посмотрите, какие склады бревен у каждой избы. Не слишком ли это много? А сколько свежих пней и срубленных деревьев встречали мы в лесу!»
Забота обо всем — о муравьях, о лесе, жалость к каждому срубленному дереву, глубоко проникновенное эстетическое восприятие всего живущего вокруг, будь то рябчик или лисица…
Вспоминается также история с золоторогими оленями. В 1919 году кулак Попов, удирая за границу от шедшей по его следам кары, разрушил загоны, в которых содержались олени-маралы. Звери разбежались. Об этом узнал отряд красных партизан.
Казалось бы, совсем не до того: еще полыхают партизанские села, подожженные врагом, не потухло пламя гражданской войны… А все-таки партизаны собрали двести животных. Так возникла мараловая ферма — первое советское оленеводческое хозяйство в Горной Шории. Позднее ее преобразовали в Шебалинский совхоз. (Панты — рога маралов — как известно, ценное сырье, из которого получают дорогое лекарство — пантокрин.)
А ведь можно было, казалось бы, и плюнуть, махнуть рукой, либо взять и перестрелять всех, кто попал на мушку… Мясо тогда, пожалуй, было нужнее пантокрина…
Чтобы убивать, человеку не требовалось проделывать тысячелетний путь развития. Убивать — самый примитивный инстинкт.
Позаботиться о живых существах — вот это человечье дело. Это по-нашему, по-советски, по-хозяйски.
Думается, что в охотничью проблему давно могла быть внесена ясность. Надо изменить взгляд на охоту как на невинную забаву, от которой много удовольствия и никому никакого вреда.
Неоднократно отмечалось: категорический запрет охоты и твердая охрана лося помогли выжить этому зверю, находившемуся на грани исчезновения, теперь он размножился и заселил наши леса; то же произошло и с сайгаком.
Сохранить фауну — это на первом этапе; на втором — приумножить, оплатить свой долг. Как?
Строже спрашивать с самих охотников.
Очевидно, охота на так называемых свободных территориях год от года будет отмирать; промысел и любительская охота все больше будут переходить на рельсы организованных охотхозяйств, развивающихся по законам зоотехники.
«Дичеразведение». Такое слове все чаще мелькает на страницах специальных изданий. Правда, не все еще приемлют его, но, похоже, клонится к этому. В конце концов, не эту ли цель преследуют охотничьи заказники.
Мы не склонны думать, как заявляют некоторые, что охотники — лучшие друзья природы, однако же, при желании, они действительно могут сделать многое. И делают — там, где находятся и руководят достойные, знающие люди.
Николай Тихонович Губин — председатель Свердловского областного общества охотников и рыболовов, полковник в отставке, однажды заметил:
— Охота в современных условиях — это трудовой процесс, направленный на использование природных ресурсов — диких зверей и птиц, а также на удовлетворение потребности человека в активном отдыхе на лоне природы. Теперь охота — это природоохранительное мероприятие.
Боровая птица в условиях Свердловской области основной объект охоты. Кормушки в зимних местах обитания глухаря. Корма выкладываются с появлением глубокого снега, когда птица на полях не может найти себе корма. Глухаря всегда считали таежной птицей. Нелюдимой. А он на заботу работникам охотхозяйств первым обжил кормушки и разрешил здесь же лакомиться рябчику. Благодаря таким кормушкам стали образовываться искусственные тока.
Кормушки для косули, в которые закладывается хорошее сено. Косуля любит сено из разнотравья. Ежегодно обществом заготавливаются сотни тонн сена, зерновых в снопах, ягод. Важнейшая задача общества — добиться значительного увеличения запасов дичи в охотничьих угодьях, и для этого общество не жалеет средств, а охотники своего личного труда. Ежегодно Свердловское областное общество охотников и рыболовов тратит почти 400 тысяч рублей на содержание и ведение охотничьих: хозяйств. В Российской Федерации больше нас расходует только Московское общество…
Известный защитник животного мира чешский профессор Гржимек утверждает:
«Я прекрасно знаю: не будь у нас охотников, в Европе давно бы уже не было ни серн, ни оленей, ни кабанов, ни зайцев, ни кроликов. Если бы охотничьи общества не оплачивали убытки, нанесенные этими животными полям и огородам, наших последних диких животных давно бы истребили фермеры, считающие их вредителями сельского хозяйства…»
Но прошу обратить внимание, дикие животные — на землях фермеров, значит, там их уже так много, что они не гнушаются полями и огородами! И охотничьи общества даже уплачивают за потраву, компенсируют то, что звери съедят или вытопчут. Хорошо бы, чтоб так делалось у нас. Поучительный пример!
Важное значение имеют систематически практикуемые запреты охоты, решение не открывать весенней охоты. Украина не открывает весеннюю охоту много лет. Полный или частичный отказ от нее неоднократно повторялся на территории РСФСР (за исключением районов Крайнего Севера). Многое зависит здесь от позиции местных Советов. В 1973 году весной в Челябинской области было запрещено бить болотную и боровую дичь; в 1974-м охота разрешалась только в приписных хозяйствах. У соседей, в Курганской области, охотиться могли на всей территории, но лишь по именным разрешениям-путевкам. Режевской район Свердловской области запретил всякую охоту до 1978 года.
В правилах охоты, утвержденных Свердловским облисполкомом в январе 1975 года, во-первых, срок охоты на боровую дичь устанавливался на три недели позже, чем на водоплавающую и болотную; впервые было официально указано три «дня отдыха» — вторник, среда, четверг каждой недели (то есть когда охота запрещена); во-вторых, уточнены предельные сроки охоты на лося — с 1 октября по 15 января, а на косулю — по 30 ноября. На медведя — до залегания в берлогу, с 1 сентября до 1 декабря. Нарушителя правил ждет штраф — 50 рублей плюс иск за убитую птицу (до 30 рублей). Оружие конфискуется, владелец его исключается из общества охотников.
Результаты запретов? Они весьма ощутимы. Вот свидетельство самих охотников:
«…Масса уток гнездится на озере Шувакиш. Рядом огромный завод, тысячи людей ежедневно идут вдоль берегов, а птицы как будто не замечают их, сидят на гнездах, летают над головами прохожих…»
Ну, и наконец, совершенствовать охрану, подбирать на егерскую службу честных, мужественных и преданных делу людей, которые не пойдут на сделку с совестью, для которых закон есть закон — его не нарушают.