(Долой дым, война саже и пыли!)
Рассказывают: летом 1967 года приехали в Нижний Тагил поляки. Делегация братской Польской Народной Республики. Горком партии включил в план посещений цементно-шиферный завод. Узнав, куда их хотят вести, гости дружно запротестовали:
— Цементовня… Не пидемо!
Кому хочется: ехали за тысячи километров, а тут пропылишься — и не отчистишься; ходи, как мельник, — в муке…
Все же уговорили. Пообещали: ничего страшного не случится, вот увидите. Показывать плохое самим неинтересно. Посмеялись гости: верно сказано. Темные углы и хозяйка в избе не показывает. Приехали на завод. Из машин вышли нарочно не у самого заводоуправления, а немного пораньше, у поворота, перед сквером. К заводу ведет тенистая аллея. Как раз была пересменка. Музыка звучит, поднимает настроение. Приятно и глазу, и ушам.
— Эге… бардзо добже! — сказал одни из гостей и подмигнул остальным. Решили, что это их встречают музыкой.
— Да нет, — сказал директор завода Виктор Касьянович Шайдюк, — у нас всегда музыка, когда рабочие идут на работу.
Цветы. Чисто. Перед тем дождичком спрыснуло, деревья стоят, как умытые, трава яркая, изумрудная. А на заводе и вокруг него везде газончики, тополя. Осмотрели фильтры, прошли по всей территории, у проходной остановились.
— Как костюмы? — лукаво спросил директор. — В порядке?
Кто-то озадаченно скреб в затылке. Н-да… Честно сказать, не ожидали. Вот тебе и «цементовня»!
…Всегда было: цементный завод — это конец света. Всегда и ставили их на отлете, в сторонке. Сперва было так и в Тагиле; а потом выросли вокруг другие заводы, и оказался цементно-шиферный в черте города, чуть ли не в самом центре, у всех на виду. Это или не это (а, наверное, все-таки и это) заставило однажды товарищей с цементно-шиферного взглянуть на себя как бы со стороны, взглянуть и ужаснуться. «А кроме того, — потом в шутку говорили они, — у нас есть мощный интенсификатор Николай Павлович Сапугольцев — главный санврач города Нижнего Тагила…»
С 1962 года Советский Союз производит цемента больше, чем США, больше, чем любая другая держава мира. Чтобы сделать один килограмм цемента, нужно 10—20 кубометров запыленного воздуха выбросить в пространство. Кто бывал на цементных заводах, — знает: все там мелется, мелется, пересыпается… миллионы тонн! Все пыльное, летучее, все надо профильтровать, говоря техническим языком, «держать под разряжением». 80 процентов пыли дают вращающиеся печи обжига. Так было испокон веков, так бывает еще и поныне. Тонны пыли посылали ежесуточно цементно-шиферники на головы своих земляков-тагильчан. А какого было людям на заводе? Пыль — побочный продукт и неизбежный спутник цементного производства. Чем лучше цемент, тем тоньше помол, тем больше вылетает в трубу.
Не знаю, болели или нет коровы в районе цементно-шиферного, просто там, наверное, не было коров поблизости. Заело другое: завод на славе, ходит в передовых, систематически выполняет и перевыполняет программу производства цемента и шифера, и он же припудривает всю местность. Нехорошо.
Американский ученый Барри Коммонер пишет:
«Загрязнение воздуха — это не только неприятность и угроза здоровью. Это показатель того, что лучшие достижения нашей технологии — автомобиль, реактивный самолет, электростанция, промышленность в целом и даже сам современный город — это наш провал, если говорить о внешней среде» [3] .
Провал? Завод и вся промышленность в целом — непримиримые антагонисты и враги природы? Тагильчане взялись исправить зло и доказать, что многое может обстоять по-другому.
Собственно, с их эксперимента открылась новая глава в истории взаимоотношений «завод — природа», а город Нижний Тагил, бывшая вотчина Демидовых, стал родиной общественных технических комитетов, того общественного бдительного ока, которое взяло под неусыпный контроль все производственные процессы — с тем, чтобы исправить ошибки технологии, поставить заслон летучему злу.
Первый успех подтолкнул к дальнейшему. На заводе создали специальную службу обеспыливания. Сперва был участок, потом возник цех. Цех, который улавливает пыль!
«Сперва было самое страшное место». Ходили туда в плащах, все было завалено пылью. Пыли было так много, что, случалось, в помещение не попадешь: двери завалены — лазали в окна.
Возникла проблема: куда девать пыль? Никому она не нужна. Вывозить на свалку? А оттуда ветер понесет на город… Кроме того, только говорится, что это пыль, а в действительности — материальное богатство, ценность, надо лишь суметь реализовать.
Временами пыль чуть не останавливала производство. Нет вагонов — некуда грузить… Кое-кто даже посмеивался: вздумали тоже — пыль возить! Есть грузы поважнее, а пыль может и подождать. А тут хоть караул кричи: задушила пыль! везде пыль! горы пыли!
Постепенно, однако, все начало образовываться. После, если и случался затор, так только из-за неаккуратности железнодорожников, задерживающих порожняк. Завод продает пыль сельскому хозяйству для известкования почв. Кировский завод берет для производства асфальта. Частично используют сами на месте. Уже в 1965 году газоочистные сооружения завода уловили свыше 100 тысяч тонн пыли на сумму более 300 тысяч рублей. Дальше — лучше. Общая экономия от улавливания пыли за эти годы составила чистоганом миллионы рублей. Польза хозяйству! К слову, это ведь и охрана недр — более полное использование сырья.
А как быстро входит в жизнь, обретает права хорошее! Кажется, давно ли беспомощно разводили руками, глядя на стихию пыли: «Что поделаешь!» С этим соглашались все. А теперь чуть изменился дымок из труб — сейчас же телефонные звонки: что у вас там происходит, почему коптите? Следит весь город.
Только белый парок ныне вьется из высоких труб цементно-шиферного. Как было? А вот, полюбуйтесь: рядом, над металлургическим комбинатом, — облако… «Тоже облака были. Можем и продемонстрировать, — с веселой искоркой в глазах предлагает Виктор Касьянович. — Попросим отключить на пять-восемь минут фильтры, увидите, что будет… Начнутся тревожные сигналы…»
Сейчас даже как-то странно вспоминать, что было время, когда об этом никто не думал. Производительность завода за эти годы выросла значительно, а выброс в атмосферу сократился в десятки раз. Кому сказать за это спасибо? Всем. Только общими усилиями можно было добиться успеха.
Общественный технический комитет — 18 энтузиастов. Один из первых таких техкомов, если не самый первый, возник на Нижнетагильском заводе пластмасс. На цементно-шиферном он с 1962 года, с того времени, как появилась первичная организация Общества охраны природы. Возглавляемый инженером Е. Хавиным техкомитет сыграл в этих делах первую скрипку.
Очень много сделали техкомитетчики для улучшения технологических схем и работы газоочистных сооружений. 70 процентов рабочих и служащих на заводе — члены Общества охраны природы. Они учредили 24 поста, круглосуточно контролирующих работу аспирационных устройств. Именно это и позволило получить результаты, о которых директор В. К. Шайдюк докладывал на юбилейном пленуме Общества в октябре 1967 года в Москве.
Завод — коллективный член Общества. Сам директор много лет был председателем постоянной комиссии по охране природы Нижнетагильского городского Совета депутатов трудящихся.
Издревле велось: где встают заводы, гибнет природа. Энтузиасты с цементно-шиферного доказали: может быть по-другому. Надо лишь захотеть. Самое главное — захотеть!
Вспоминаю письмо, которое они прислали мне после одного выступления в печати, в котором я критиковал их за то, что они допустили выброс пыли в атмосферу. Между нами говоря, они не слишком-то и виноваты: было несовершенство и устарелость конструкции пылеулавливающих устройств (ведь завод построен уже давно). Но тагильчане не обиделись на критику. Наоборот.
«И поделом. Мы этого заслужили, — писали они. — И в данном случае цель нашего письма не оправдаться, а просто проинформировать, что критика Ваша и других не пропала даром. И администрация, и общественные организации завода приняли все необходимые меры, чтобы в дальнейшем подобные случаи не могли произойти. На заводе этот случай разбирался на партбюро и в завкоме, виновные понесли дисциплинарное взыскание и частично возместили материальный ущерб…»
И особенно тронули меня последние строки:
«Поверьте, что мы хотим стать настоящими друзьями природы, и мы сделаем все, чтобы ими стать».
В своем обращении к другим предприятиям тагильчане писали:
«Стремясь природоохранительную работу поднять на уровень основной производственной деятельности, коллектив нашего предприятия на протяжении нескольких лет при подведении итогов соцсоревнования между цехами учитывает эту работу. В настоящее время наряду с основными производственными показателями завода мы установили для себя плановые показатели охраны природы.
Мы вошли с ходатайством в Главное управление цементной промышленности Министерства промышленности строительных материалов СССР, чтобы при подведении итогов Всесоюзного соревнования цементных заводов учитывались показатели охраны природы… Коллектив нашего завода обращается ко всем промышленным предприятиям области с призывом активно включиться в борьбу за чистый воздух и светлую воду, внести показатели охраны природы в условия соцсоревнования…»
Есть выражение: аппетит приходит во время еды. Не только пыль оказалась весьма полезной в хозяйстве завода. А вода? Та вода, что, пройдя производственный цикл, сбрасывалась как бесполезная? Оказалось: это же не вода, а золото! После грануляции огненно-жидких шлаков в ней содержится много микроэлементов, сероводород. Своя «Мацеста!» «Мацестой» этой ныне пользуется весь Дзержинский район Нижнего Тагила. На цементно-шиферном построили ванное отделение на 6 кабин. Проходит до 90 человек в день. Завод-санаторий! (Еще раз вспомним: вот вам и «цементовня» и «не пидемо»!). Сердце, почки, печень, нервную систему, кожу, костные заболевания — все лечат! На костылях приходят — «на своих двоих» уходят.
Зелень, скверы — раскреплены по цехам, ухаживают члены Общества охраны природы. Построили пионерский лагерь в живописной местности на речке Черной. Летом там набираются сил и здоровья дети рабочих и служащих, зимой — сами отцы и матери (круглосуточный профилакторий). Недаром и нужда в больничных листах за последние годы снизилась на заводе в два с половиной раза. Нет силикоза, профзаболеваний.
Одним словом, настоящее передовое предприятие. Люди приезжают сюда учиться.
Свердловский областной Совет профсоюзов принял постановление «Об опыте работы коллектива Нижнетагильского цементно-шиферного завода по повышению культуры производства и охраны природы»:
Пункт 1-й. Предложить обкомам и ФЗМК профсоюзов широко использовать опыт Нижнетагильского цементно-шиферного завода по повышению культуры производства и охраны природы…
Пункт 2-й. Рекомендовать областным, фабрично-заводским и местным комитетам профсоюза мероприятия по охране природы включить в коллективные договоры и учитывать при подведении итогов в социалистическом соревновании…
Коксохимики издавна считали, что дым и удушливые газы — настоящее извержение, когда идет выгрузка раскаленного кокса из батарей, — неизбежные спутники работы. Но вот в обязательствах на 1973 год нижнетагильских коксовиков читаем: «Внедрить в четвертом квартале бездымную загрузку на батареях № 5 и № 6…». Можно и здесь! Бездымная загрузка, как сообщает «Тагильский рабочий», «получила прописку на коксохимпроизводстве. Ее так долго ждали, и она пришла на радость людям».
На горных предприятиях асбеста выброс пыли за последние годы сократился многократно и стал в десять раз (десять!) ниже допустимой санитарной нормы. Очевидно, пришло время пересмотреть нормы. Думая об этом, испытываешь гордость за нашу советскую технику и наших людей, которые способны своротить горы.
На промышленных предприятиях Челябинской области за 1971—1974 годы освоено 123 млн. рублей. Введен в эксплуатацию 191 водоохранный объект по очистке сточных вод мощностью 1 млн. 580 тыс. кубометров в сутки.
Но почему медлят другие? Долго, слишком долго тянулось сооружение теплотрассы Среднеуральская ГРЭС — Свердловск. Проложить трубопровод длиной двадцать километров — такая ли проблема для нашей промышленности! А ведь с вводом в эксплуатацию теплотрассы перестали, дымить сотни котельных. Случись это раньше, может, и не полетело бы на Урал обидное письмо: «А мне здесь нравится: снег чистый-чистый…»
Борьба с загрязнением воздуха — большое общественное дело, и его можно делать, идя многими путями.
В августе 1968 года было принято постановление Совета Министров РСФСР о мерах по дальнейшему улучшению здравоохранения и развитию медицинской науки в РСФСР. Постановление требует усилить охрану атмосферного воздуха, оградить от загрязнения водоемы и почвы, беречь ту единственную среду, где человек живет и трудится. На промышленных предприятиях созданы лаборатории, которые обязаны постоянно следить за санитарно-гигиеническими условиями труда. В 1972 году ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли специальные постановления «Об усилении охраны природы и улучшении использования природных ресурсов», «О мерах по предотвращению загрязнения бассейнов рек Волги и Урала неочищенными сточными водами».
…Перед глазами у меня плакат: «Дым-враг станет другом». Черные космы тянутся из фабричных труб, но их крепко ухватили жилистые рабочие руки, скручивают и отжимают, как отжимают выстиранное белье, и крупные полновесные капли падают в стеклянную бутыль одна за другой — H2SO4. Серная кислота — добро, прежде вылетавшее с дымом.
Выразительная символика. Да, при помощи твоих неутомимых рук можно сделать многое, человек. Помни об этом.
Информация прессы — корреспонденция из Японии, «страны Восходящего Солнца», нашего восточного соседа:
«В столичной гостинице отворить окно — безнадежное дело: голубоватое стекло напрочь замуровано в бетонные стены. Такое поначалу впечатление, что тебя задраили в каюте парохода на случай шторма. Но если в океане, ворвавшись в помещение, может стать причиной беды лихая волна, то здесь, в центре Токио, следует остерегаться воздуха.
Не следует, однако, думать, что постоялец в гостинице испытывает какие-либо неудобства из-за глухого окна. Напротив, твоя комната оборудована чудной техникой, которая создает необходимый микроклимат. Крутнул ручку у изголовья постели — на тебя повеет свежий ветерок воздуха (холодного, теплого, морского. — по вкусу), приготовленный гостиничными электроустановками. Нажал другую кнопку — в комнате зачирикает, запоет, затоскует разномастное птичье племя. Проснувшись в магнитофонных лентах, радиоптахи все утро будут щебетать в номерах, коридорах, холлах, кафе… Вот тебя и приобщили к природе, никакого окошка не надо: подышал якобы морским воздухом, послушал якобы соловья — и за дела… как ловко все придумано! Поживешь в гостинице день-другой и неожиданно для себя свыкаешься с этим услужливо четким «искусственным климатом». Вроде бы можно без всей этой лирики обойтись: подумаешь, птицы не настоящие или там воздух не всамделишный… Но стоп! Не первые ли это атрибуты того будущего, которое деловито входит в японский быт, оставив за собой пепел смиренной природы?
Добавим, что имитация природы — дело на Японских островах прибыльное. В торговых рядах ты можешь заказать столько-то квадратных метров изумрудной (даже с росой) травы, сработанной из резины, приобрести букет заморских цветов, «выращенных» из нейлона, купить канарейку, что, как живая, поет крохотным динамиком… Выясняется, что легче наладить промышленность искусственной природы, чем сохранить окружающий мир от насилий современной цивилизации. «Суммируя итоги прошедшего десятилетия, — свидетельствует токийская газета «Иомиури», — японцам приходится констатировать, что они многое приобрели, но в то же время и многое потеряли. Одна из этих потерь — природа страны» [4] .