Обременённый потомством и долгами маркиз Орест де Сент-Селяви и смело вдовствующая маркизетка Сосанна Блямерси на рауте в аббатстве святого Панкратия во время полонеза столковались о рандеву тет-а-тет в родовом замке последней.

Сосанна блистала завидной лёгкостью ума и красой вздыбленного бюста, и потому Орест немедля потерял голову подле её прелестных ножек, напрочь позабыв про супругу у домашнего очага. Многие светские коты были не прочь отведать младой ещё маркизятинки, но лишь один де Сент привлёк её внимание несгибаемой окостенелостью военной выправки и смелостью суждений о земельных реформах в заморских колониях строгого режима. Они даже пропустили по рюмке бургундского на брудершафт, закусив анчоусами в спарже. Поэтому, когда оркестр грянул мазурку, то маркиз на радостях превзошёл все ожидания почтеннейшей публики, исполнив танец вприсядку и с помощью всего лишь двух лакеев. И Сосанна была навеки покорена смелой выходкой Ореста.

В целом, светские посиделки удались на славу и без рукоприкладства к дамам, несмотря на тревожные вести с азиатских фронтов.

Тайная любовная встреча была назначена в ближайшую от новолуния ночь. И маркиз начал к ней готовиться загодя, в полном объёме туалетных требований и персидских притираний. А чтобы заранее не утомлять свой организм, даже не выезжал на охоту за каплунами и спал отдельно от семьи в кругу друзей.

Сосанна тоже не знала альтернативы и прилежно готовилась к встрече. Примеряла новые наряды, умащивала телеса восточными благовониями и укреплялась духом, перелистывая восточные любовные трактаты с картинками.

В условленную ночь, одарив домашних приветливой улыбкой и сославшись на недомогание, маркиз покинул насиженное годами гнездо и на верном иноходце по кличке Россервант поскакал к замку возлюбленной.

Ночь дышала сладострастием некошеных полей и негой далёких морских прибоев. Спорый дождь и студёный ветер приятно холодили разгорячённое чело всадника, а под плащом покоился, согревая грудь, дорогой подарок даме сердца – входящие в салонную моду панталоны из тончайшего маркизета с кружевами ручной голландской работы.

Душа маркиза пела итальянской скрипкой Страдивари, острый ум услужливо рисовал упоительные картины предстоящего телесного загула, а восставшая дыбом плоть с такой силой упиралась в седло, что мешала пустить жеребца аллюром. Поэтому любовнику пришлось гарцевать рысью, а иногда и вести коня в поводу через луга и поймы, чтобы не надсадить до времени свои чресла.

Наконец неверный свет луны обрисовал очертания родовитого замка Сосанны.

Маркиз галопом проскакал во внутренний двор и, проворно вылетев из седла, сдал взмыленного коня дежурному конюху.

Окна усадьбы сияли призывным заревом свечей, и Орест без доклада лёгкой поступью устремился в покои маркизетки, мелодично звеня шпорами и блистая орденами в петлицах камзола.

Хозяйка встретила гостя приветливо и без жеманства, сразу предложив ему поцеловать руку выше перчатки. Де Сент, припав на ближайшее к даме колено, облобызал предложенную конечность со слезой восторга в онемевшем от страсти взоре.

– О, маркиз, – прошелестела Сосанна, – пойдёмте в столовую. Нас ждут вина и не обременяющие чрево закуски. Вы, верно, продрогли и проголодались в дороге.

– Отнюдь, – воскликнул пламенно Орест. – Возможно, пригубить спиртного и не помешает, но извольте сначала принять мой скромный дар.

С этими словами он изящным движением выхватил из-под полы подарок и с низким реверансом преподнёс его хозяйке замка.

– Зачем вы так потратились? – воскликнула зардевшаяся от такого внимания Сосанна, развернув свёрток и увидев столь прелестный подарок.

– Душа моя, – достойно ответствовал маркиз, – ваш бриллиант должен находиться в достойной оправе, но я немедля повешусь, если это не ваш размер!

– О, маркиз, – возопила женщина, – не пугайте меня столь жуткостно! Я сейчас же примерю ваш презент. Лизанна, – кликнула она то час же прислугу и вновь обратилась к дорогому гостю: – А вы пока присядьте в кресла рядом с канделябрами. Там же найдёте бутыль с бенедиктином, поэтому чувствуйте себя как на домашних палатях.

Лизанна не заставила себя долго ждать, и пока маркиз, расслабленно разложившись в креслах, уверенно наливал первый бокал, уже начала разоблачать госпожу из дорогих, в парче и жемчуге, одежд. Она привычно и без суеты скинула с Сосанны платье, расшнуровала тугой корсет, и отбросила его на стоящую рядом тахту.

И пред очами маркиза предстало почти в голом виде розовое тело возлюбленной. Её грудь, украшенная двумя литыми, не испорченными кормлением многочисленного потомства гроздьями, достойными украшать лучшие виноградники Бургундии, призывно сияли в свете люстр, а, не носивший утробных тяжестей живот, матово отражал трепетные лучи истекающих воском свечей. И лишь самодельные штанишки из домотканого сукна, простенько, но со вкусом вышитые гладью, мешали гостю насладиться полным откровением телесного чуда хозяйки.

Тем временем служанка, скромная девушка неброской красоты из крестьянской семьи среднего достатка, уже гладила груди своей госпожи, согревая их теплом своих натруженных ладоней, а затем, не спеша, стянула последний оплот целомудрия с пышных бёдер Сосанны.

Орест даже забыл про очередной бокал, наблюдая за умелыми действиями Лизанны. Он весь обратился в чувство зрения. И вот показалась мшистая поросль пониже обворожительного пупка, а по мере обнажения, она становилась всё буйнее и завлекательнее, пока полностью не предстала во всей своей клиновидной и рыжей красе в стиле Людовика XIV.

И маркиз возликовал в душе, воздав должное чутью и вкусу в выборе подарка. Он живо представил себе, сколь соблазнительно и грациозно будет выглядеть маркизетка в постели под одеялом и в модных панталонах, ибо полураздетая плоть всегда притягательнее в своей сокрытой тайне, чем полностью обнажённый и банный вид её.

Пока маркиз ликовал в дебрях своих умозаключений, Лизанна, в силу вышколенных обязанностей, в припадке нежной признательности обхватила госпожу руками за бёдра и, упав на колени, уткнулась лицом в её медноволосое логово, мгновенно подавшееся вперёд и преисполнившееся ответным дружеским участием любовного вдохновения.

И маркиз тут же потерял чувство умеренного любопытства, бесстыдно вперив свой взгляд в открывшуюся тайну интимного быта женщин.

А Лизанна уже покрывала поцелуями лоно хозяйки, захватывая губами медные кольца, а затем медленно выпуская их из своих пунцовых уст. Сосанне же, эта игра, без сомнения, нравилась, и она, переступив, пошире расставила свои точёные ножки. Губы служанки заскользили уже по опрокинутой вершине рыжего треугольника. И вот её язык, выпрыгнув из полураскрывшихся губ, заметался по этой вершине, иногда полностью и подолгу пропадая в её алом развале, а иногда лишь его розовый кончик ласкал что-то хорошо ему знакомое, где-то чуть выше того места, в котором он прятался полностью. Порой же служанка лишь кончиком носа раздвигала буйные заросли и тёрлась им в притягательном для обеих проказниц месте королевской бородки.

Сосанна уже полностью отдалась во власть любовной забаве. Она обхватила голову девушки руками и стала помогать ей встречными движениями своего тела, отчего язычок Лизанны стал всё чаще проникать в своё мохнатое убежище на всю возможную глубину. И Сосанна трепетала всем своим прекрасным телом, а её пышные груди вздымались и ходили ходуном в опасной близости от головы служанки. Но вот, наконец, любовницы одновременно издали лёгкий стон удовлетворённой плоти и отстранились друг от друга.

Тот час же и маркиз в истоме откинулся на мягкой мебели. Он как бы сам принял участие в этой игре, сопереживая и мысленно помогая участницам. Ведь это было, поистине, упоительное зрелище для чувствительного мужчины. Тем более, во многом просвещённого дальними военными походами.

Между тем, Сосанна с помощью служанки примеряла обновку. Панталоны подошли в самый раз и были весьма к лицу.

Полностью одевшись, хозяйка вновь пригласила гостя к столу, накрытому уже на два куверта.

За десертом она задумчиво сказала:

– Дорогой, какие всё-таки испорченные нравы у наших простолюдинок!

– Да, уж! – согласился Орест, чувствуя бурный прилив сил и готовность к попранию моральных устоев даже имущего сословия. – Я и сам давно это заметил.

И с этими словами благородный маркиз обеими руками полез под подол дамы сердца.