— Открываемся, — довольно твёрдо заявил лорд Бенджамин Треллер и через паузу раздельно произнёс:- У меня каре, джентльмены.

— Всего лишь триплет, — скорбно молвил юный знаток покера милорд Брус Ли Брюс и неловко выронил карты из ослабевших рук на придорожный гравий.

— Зато у меня флэш рояль, — с возможным превосходством и весёлостью произнёс третий игрок, эсквайр и адвокат мистер Броня Жилетт, выдёргивая с поспешностью из рукава джокер, совместно с собственной рукой.

— Досточтимый сэр, — со спокойствием глядя на эту мальчишескую выходку, молвил лорд Бенджамин, — не первый десяток лет мы с вами знакомы в этом потустороннем мире. Пожалуй, со времён правления королём Яковом Великой Британией, а вы всё не отказываетесь от своей шулерской привычки неприкасаемого из Индийских колоний. И вам не стыдно перед лицом наших старых друзей? — и он широким жестом обвёл могильные холмики древнего погоста.

— Господа, — вмешался в приватный разговор двух особ милорд Брус, сравнительно недавно и добровольно отошедший в мир иной по несчастной любви к кузине Гертруде, — джентльмены, не будем спорить и тем самым отравлять шумом наше тихое замогильное бытие. В который раз карты привносят разлад в наше сумеречное существование. А не лучше ли нам в следующий раз размяться на полях для гольфа? — и как бы предвосхищая радость движения, милорд хрустнул всеми своими сочленениями не старого ещё скелета.

— Дорогой Брюс, — отечески обронил лорд Треллер, — не в наши лета гоняться с клюшкой за юрким мячиком. Это вам, молодым, не крюк сто ярдов в гололёд по Темзе, а для нас подошёл бы неспешный крокет на свежем воздухе, который нам вообще-то без надобности, — и почтенный Бенджамин уронил челюсть на расшитый золотым позументом мундир, изображая покровительственную улыбку.

— Брюс, помоги, — послышалось со стороны старого шельмеца, — мне одному не справиться.

Милорд немедля откликнулся на призыв адвоката, и они вдвоём легко приладили синюю конечность служителя Фемиды на старое место.

— Вот и ладненько, — довольно процедил Броня Жилетт, пошевеливая слизкими пальцами оторванной было руки, — вот и славненько, всё на месте. Чья там очередь тасовать колоду?

Партнёры ничего не успели ответить старому семиту, как в их тесный круг вклинилась, шурша остатками бархата на кринолине, величественная леди Баба, первая куртизанка по ту и эту сторону Ла-Манша.

— Джентльмены, — высоким, на пределе дребезжания голосом, всполошила окрестности придворная дама, — вас приглашают Рыцари Печального образа в свой склеп на тайный сход за Круглым столом.

Господа тут же побросали карты, не смея ослушаться зова старожил и законников древнего погоста. Но, уже следуя за древней дамой, определённо знали, что подобное приглашение к старейшинам замогильного мира ничего хорошего не сулило. Так, собственно, и оказалось. Едва войдя под тяжёлые своды совещательных покоев, увитые гроздьями плесени и окаменевшей паутины, друзья предстали пред троицей самого печального облика. Настоль печального, что своим видом давно уже не пугали верхнего наземного жителя, случайно попадаясь живому на глаза. Кожа да кости и то не в полном наборе. И хоть время сделало своё чёрное дело с бренными останками рыцарей, исказив их до неприличия, но отнять власть над нижним миром так и не смогло.

— Нетленные господа мои, — прошелестел слабым дуновением ветра голос из-под капюшона председателя высокого собрания сэра Бертрана, кучно расположившегося во главе стола. — Джентльмены, мы должны сообщить вам весьма приятнейшее известие. Не спешите с благодарностями, но именно вам выпала честь представлять захоронения нашего графства на предстоящем саммите G666, который состоится в ледяных пещерах архипелага Земли Франца-Иосифа буквально на днях. Прения пройдут по животрепещущей для многих теме: «Суицид, как разрешение всех проблем. Виды добровольного оставления верхнего мира». Надеемся на ваши взвешенные выступления на этом международном форуме. Я прав, милорд Брус?

— Почему опять мы? — не дав ответить специалисту удавки, поспешил с вопросом лорд Бенджамин.

— А потому, — отчеканил, как казалось ему, а на самом деле едва проскрежетал председатель, — потому, что вы вечно пребываете в праздности и лени верхних, манкируя условностями сути нижних, — и окончил свою длинную речь известным заклинанием:- Сказано: не воздевай голову, ибо только внизу истинная жизнь, а пребывание на светлой стороне лишь подготовка к вечному блаженству потустороннего бытия!

А на это, действительно, крыть было нечем, ибо за весёлой троицей водились многие грешки. Например, они редко выходили за оградку обитания, чтобы пугать до смерти одиноких путников или одним своим видом сбивать с пути целые экипажи, будь хоть на конной, хоть на механической тяге. Напрочь пренебрегали обязанностями гидов по ознакомлению новичков с распорядком кладбищенской жизни и представления вновь прибывших ближайшим соседям. Не участвовали в общих шабашах во дни поминовения усопших. А главное — волочились за дамами полусвета, не пренебрегая стряпухами и поломойками. Хотя сей факт не приносил видимых последствий в виде наследного потомства, но крайне не приветствовался местным обществом по причине болезненного напоминания о прежнем разгуле. Поэтому этих разгильдяев загробного мира частенько отправляли на практически не значимые, но престижные, с точки зрения местного контингента, встречи по тёмным интересам. Будь то съезды ухоженных захоронений, конгрессы почивших в бозе или пленэры врачебных ошибок. Да, собственно говоря, это была просто дань прежнему существованию в розовом теле. Поэтому, помитинговав ради приличия и собственной значимости вокруг Круглого Стола, троица удалилась к прежнему могильному холмику и утешилась покером. Доклад и вовсе решили не готовить, так как у милорда Бруса были ещё достаточно свежи воспоминания из собственной практики безвременного ухода. Оставалось дождаться полнолуния, чтобы вслед за серебристым лучом ночного светила переместиться в требуемую точку земной поверхности. Вскорости такое перемещение свершилось безо всяких преград и потрясений, столь свойственных теплокровным путешественникам со светлой стороны планеты.

Ни к чему не обязывающая встреча в верхах проходила буднично и нудно, как и всякое мероприятие показной бурной деятельности. Как всегда сказалась дурная наследственность прежнего существования. К единому взгляду на суицид делегаты так и не пришли, что, собственно, предполагалось с самого начала. Так, Западные практики привычно грозили немедленным планетарным суицидом всего и всех, тогда как Восточные мудрецы советовали не спешить с выбором верёвки либо яда, а пустить всё на самотёк к известному неминуемому концу. Поэтому к исходу второго дня прений умный адвокат Броня Жилетт предложил пропустить ночное заседание и просто пройтись по кулуарам в поисках сомнительных развлечений.

— Друзья, — разумно заметил он, — я давно отказался понимать смысл рассуждений уже усопших об освежающем понятии смерти, как таковой. Не пойму эти биологически чуждые для нашей среды обитания веяния.

— Да-а, — одобрительно протянул и лорд Бенджамин, — не можем мы избавиться от вредных привычек поверхностного существования. Пройдёмся в поисках дам полусвета и пустимся кто во что горазд, согласно статуса и время захоронения, — и он молодцевато поправил выпавший было глаз и встал во главе разгульного отряда.

Под занавес саммита слово было представлено милорду Брюсу. Эта блистательная речь многократно прерывалась скрипом и шелестом аплодисментов, ибо его светлость не рассуждал высоколобо о жизни после смерти, а публично поведал историю своей земной любви, которую закончил в пеньковой петле на радость сопернику. На этом высоком собрании была принята резолюция о подталкивании влюблённых с поверхности к самоликвидации во славу вечной верности и любви за гранью смерти. После принятия различных меморандумов и нот протеста ко всему живому, стараниями недавно усопших, но ещё активных членов, был организован фуршет из скудных яств вприглядку и общее фотографирование делегатов на фоне скандинавских фиордов. По общему признанию, это и был самый дохлый номер из всей программы, так как никто из присутствующих не оставлял следа ни на дагерротипах, ни на плёнке, ни даже на цифровом носителе. Вечер, по мнению организаторов, удался на славу, не смотря на то, что вкушать пищу никто давно уже не мог, хотя нефтяной дистиллят для размягчения суставов и мозговой субстанции ещё кое-кто пытался осилить. Основная же масса присутствующих балдела от хорошей киянки по темечку или голым черепом о пустой гроб. Но в основном вся потусторонняя рать избегала внешнего воздействия, находясь и так в постоянном сомнамбулическом трансе.

Прощальный вечер на полях Европейского планового саммита G666 завершился скучными обещаниями сотрудничества в сфере общих интересов покойного мира. Передовая общественность Европейских погостов начала ожидать восхода луны, чтобы покинуть столь притягательную для многих Землю Франца-Иосифа до следующего всеобщего шабаша избранных.

— Вот и ещё одно бесполезное мероприятие провели, — сказал со стоном, похожий на викинга субъект, битый час околачивающийся возле англосаксов.

— А вы возжелали бы безумных хороводов, как на Лысой горе в День Всемирного Мартовского Праздника Ведьм? — без труда осклабился лорд Треллер вослед своей же шутке.

— Отнюдь! — отозвался швед. — Наоборот, я скорблю о сокращении теперешней программы. Ведь я так усиленно готовил экскурс в замок Драгехольд! Даже приоделся по случаю, хотя, по сути, являюсь простым толерантным демократом либерального толка, — и он вновь выдавил стон из недр солдатской амуниции.

— Кто же сорвал культурную программу? — воспрянул милорд Брус, охотник до развлечений и переспросил по-дружески:- С кем имею честь общаться?

— Херр Арне, викинг фиорда Скерри, — не замедлил представиться новый знакомый, сняв с головы кожаный шлем и ударив мечом о треснувший в трёх местах деревянный щит. — Воспрепятствовал завлекательному путешествию сам король КристианV. Как бывший владелец замка, он посчитал неудобным проведение развлекательной программы в канун столетия внебрачной дочери Сигги, замурованной в южной стене замка по его же приказу.

— Да, — подал голос и адвокат, — невозможно представить на сколь мрачными, но и поучительными, были времена всего пару-тройку сотен лет назад.

— И не говорите! — поддержал беседу викинг. — Утбурд Сигги, по международной классификации — безутешный призрак. Бедняжка до сей поры скитается по подземельям родового замка, проклиная родителя и палачей и не находя себе места ни на земле, ни на небе.

— Печальная, но для кого-то и завидная участь неприкаянной души, — всплеснул синими руками лорд Бенджамин и представился.

Когда назвался и адвокат, швед по такому случаю предложил заложить за воротник. Это пришлось как нельзя кстати, ибо в столь холодных широтах шейные позвонки отказывались функционировать, намертво примерзая друг к другу. Заложили по фунту моржового жира, восстановив круговое вращение черепов, и продолжили беседу.

— Так вот, господа, — окрепшим голосом докладывал херр Арне, — Цель нашего экскурса была не только в посещении замка Драгехольм, скорбной юдоли Сигги, но и в ниспровержении молодой юфроу с платформы вековой мести всем живущим сверху за причинённые ей когда-то страдания. Бедная Сигги одна из последних привидений в здешних краях, не признающая наших либеральных взглядов на все миры и вступающая в конфронтацию с любым случайным представителем верхних слоёв мироздания, будь то простой путешественник или древний историк, дышащий на ладан. Я понятно излагаю, господа?

Собеседники долго молчали, переваривая медленное и тягучее повествование, но всё же, пришедший в себя первым, лорд Бенджамин в конце концов осведомился:

— И в чём же проявляется её мстительность, херр Арне?

— Юфроу Сигги, смотря по настрою, или заманивает на верную погибель любопытного туриста в ров под стеной, или оставляет в одиночестве любителя старья в подвалах, где несчастный умирает от истощения. Кроме того, эта девка научилась просачиваться в виде утренней дымки прямо в спальни отдыхающих господ, где щекочет их до смерти. Такова суровая правда замка. А ведь наш тёмный и цивилизованный мир перестал воевать с так называемыми людьми, будущим контингентом дружественной нам субстанции. Как ни считай, но бесплановое и принудительное сведение счётов с жизнью верхних привело к перенаселению наших недр незрелым элементом. Поэтому орден «Чёрный парус драккара», который я представляю, выдвинул лозунг: «Человек наш друг, но в будущем!» А к чему торопить события? Пусть каждый из верхних отмучает свой положенный срок. Поэтому с призраками старой закалки, подобным утбурд Сигги, мы ведём постоянную разъяснительную работу с применением силы и уже добились сносных результатов, — и он с напускной бравадой застучал мечом по щиту.

— Справедливо изволили заметить, херр Арне, — осторожно вступил в разговор вертлявый молодой упырёк в войлочном кафтане поверх холщовой рубахи с орнаментом по краю, круглой вязаной шапочке и в скромных штанишках по колено, переходящих в опрятные чулочки с помпонами и деревянные постолы. — Совершенно верно заметили, — продолжил он с почтением в голоске, — совершенно с вами согласен, что нет необходимости до срока изводить верхних жителей, которых и так не хватает в великих Прибалтийских краях в связи с миграционным оттоком местных жителей в другие места в поисках лучшей доли. Если так пойдёт и далее, то скоро у нас некого будет хоронить, — опрятный вурдалак говорил языком свежих захоронений, поэтому получалось складно и услужливо.

— А ты зачем к нам поспешил? — резонно осведомился адвокат.

— Якоб Калев, истинный эст, — поспешил представиться новый знакомый, почти не тронутый тлением, — умер своею смертью от одиночества, когда любимая Вие в потоке мигрантов последней волны сбежала от меня с Тухло Ярве в Польшу, — и худосочный маргинал, вопреки возможностям любой нежити, изобразил ещё не забытый тяжкий вздох.

— Да, опустеют ваши кладбища от недобора клиентов, — как бы в загробную шутку заметил Броня Жилетт. — Мир перевернулся с ног на голову. Мёртвые заботятся о живых, — и он за плечо пустил лёгкий смешок, столь неуместный в этом мире.

— Так оно и есть, — с некоторой обидой отозвался эстонец, — без достаточного поступления материала от верхних, нижние придут в упадок. И поэтому наша небольшая зондеркоманда «Свежий труп» в меру своих сил стоит на страже поголовья живых ещё прибалтов.

— И есть успехи? — заинтересовался викинг.

— Мизерные. Ведь против нас очень грозный враг — эстонский леший Хийси.

— Кто таков? Почему не знаю? — грозно спросил лорд Бенджамин.

— Откуда взялся Хийси никто толком не знает, однако, поговаривают, что это одичавший леший из деревни Хулимяги, — начал разъяснять словоохотливый от былого одиночества эст. — Живёт он в наших редких лесах, заманивает охотников в чащу под видом оленя, где и оставляет зверобоев блудить средь трёх сосен до самой погибели. Перед сборщицами клюквы и гонобобеля расстилает целые поляны спелой ягоды прямо на месте гиблого болота. Трудолюбивые эстонки целыми хуторами топятся в стоячей воде болотин, невдалеке от родных очагов. Поэтому и без того малочисленное поголовье трудолюбивого населения неуклонно сокращается весь урожайный сезон, вплоть до первых заморозков.

— А где чудовище живёт и чего страшится? — это уже поинтересовался адвокат, как знаток юриспруденции.

— Мы обнаружили его логово под Ревелем, а боится оно огня- гордо ответил Якоб и выхватил из одного кармана огниво и трут, а из другого зажигалку фирмы «Филипус».

— Да, видно, что вы настроены по-боевому, — поощрительно заметил лорд Треллер и обернулся к своим друзьям:- Не зря мы провели здесь время! Необходимо будет на могильниках всей Великой Британии и её колониях провести семинары с целью противодействия излишней гибели обитателей верхних этажей нашего сообщества от глупых козней и происков подвальных монстров, — и он глубоко задумался, согнав на лоб все морщины и оголив тем самым всю черепную коробку.

— Господа единоверцы, — послышалось со стороны тёмного грота невдалеке от собеседников, — наконец-то слышу в словах здравомыслие после словоблудия недавних докладчиков, вечный вам покой! — и с этими словами перед собеседниками предстала нежить неопределённого возраста погребения, но хорошо сохранившаяся. Незаношенно смотрелась целиком вся фигура с косматой головой, окладистой бородой лопатой, в льняной расшитой рубахе с опояской, плисовых штанах и смазных сапогах.

Общество насторожилось, однако вновь прибившийся немедля развеял все опасения в агрессивности, представляясь с поклоном:

— Я, судари мои, Захарий Кряж, купец второй гильдии и старовер в прежней жизни, а потому к церемониям не приучен. Скажу прямо, смертных забижать нельзя, так как мы все в их шкуре побывали. До времени никого в могилу загонять не надо, ибо никому её не миновать, дай только срок. В незнании своего края и состоит главная людская мука ещё при грешной жизни. Потому, поелику возможно, надобно противиться бездумному истреблению смертных. Никто не против, их нужно содержать в узде, пугая временами до нервенных припадков и родимца, но не боле того. Вот у нас, полешуков с водообильной Белаой Руси, тоже есть одна непотребная напасть — это русалки… — тут мужик длинно выругался старославянским способом и поведал зачарованным слушателям невесёлую летопись своего древнего края.

История была столь привлекательна, что даже краткий пересказ устами Брони Жилетта в своём кругу не терял романтической очаровательности спустя многия и многия лета.

Как оказалось, в болотистых и озёрных краях Полесья испокон веков существовало древнейшее племя нечисти, прозванное местным крестьянством русалочьим племенем. И хоть значились они в вольном переводе промеж народа, как белые и чистые, но вреда тому же народу приносили много, особливо неженатым и молодым мужикам. Девки эти были весьма соблазнительны в своём голом виде с распущенными по крепким плечам зелёными волосами. Одна беда — заканчивалась их привлекательность рыбьим хвостом с чешуёй. Рекрутировалась эта каста из утопленниц по несчастной любви, забрюхатевших раньше свадьбы или просто глупых девиц мечтательного образа. Переместившись из царства яви живых в мёртвое царство нави, девицы переходили в подчинение к водяному и становились русалками, сплетя белые ноги в рыбий хвост и наполняясь чувством мести к земному жителю, самому способному, как к работам, так и обидам. Завлекая сладкоголосыми песнопениями и видимой частью голого тела в райское блаженство, русалки подманивают ротозеев поближе к воде и безжалостно топят самых неосторожных в выборе развлечений. Единственно чего боялись русалки, так это вида собственной крови, ибо не являлись бессмертными. Стоило какую из них зацепить булавкой, так сразу всем кагалом с диким криком кидались они на дно водоёма, где и хранились с неделю, а то и более, пережидая свой испуг. С одной стороны русалки большого урона мужескому полу не наносили, в силу своей сравнительной малочисленности, но с другой, эти скользкие рыбины стали прибирать к рукам малолетних деток, отошедших в мир иной, тем самым пополняя свои ряды взамен поумневших с годами девиц на выданье. Хитрое бабье племя нежити брало под своё крыло в основном некрещеных чад, дабы не иметь хлопот с перевоспитанием. Зато по внешним признакам превращали их в обворожительных красавиц с двумя ногами, одна краше другой, если смотреть со стороны и понизу.

В процессе неведомого, но естественного отбора, новоявленное русалочье племя разделилось на два несхожих по укладу лагеря. Что их сближало, так это лютая мстительность ко всему человеческому роду плодовитой способности. Одни из них — мавки в едва прикрытом тиной виде шлялись днями по лугам и пажитям в поисках подходящей жертвы, а завидев оную, оборачивались страшными чёрными птицами наподобие коршунов и уносили в своих когтистых лапах человека в лесные чащи, где и заклёвывали его до смерти. И не было на мавок никакого укорота, лишь страшились они запаха полыни и чеснока, чем и пользовалось запасливое людское племя, распугивая соблазнительную нечисть головкой душистого корнеплода.

Вторая же ветвь обращённого русалочьего племени, называемая в живом народе навками, были самыми зловредными и кровожадными из всего подводного царства. Они обычно являлись перед облюбованной жертвой в образе любимого и родного человека, заманивали его сладким словом на край обрыва или пропасти, где сталкивали легковерного на самое дно, разбивая оного вдребезги о каменья и коренья. И не было от них спасения ни днём, ни ночью, ни молодому, ни старому, ни мужику, ни бабе, не говоря даже о старцах и старицах по монастырям. Единственно, чего боялись навки, это когда их называли женским именем. То есть успел окликнуть нечисть Танькой, Манькой, а не то и вовсе Анной-Терезой, тут навке и безвозвратная погибель, даже водяному не успеешь пожаловаться.

Вот про такие чудесные чудеса и поведал всей нечистой компании под ледяными сводами купец второй гильдии Захарий Корж. А закончил речь в одну строку с новыми знакомыми:

— Да что тут говорить? Не ко двору в нашем тёмном мире русалки и их пиявки подколодные. Посильно творим укорот губителям верхнего племени. Главное, не даём бабью брать верх над нашим домостроем. На том стоим, а где надо и костьми ляжем! — воздел под самый свод свой синий кулак Захарий.

— Вот и мы пошли по миру, чтоб огнём и мечом прививать толерантность патриархальному электорату замогильной глуши, — выскочил опрятный прибалт Якоб. — Пусть зреет плод демократичного понуждения по пустошам хуторов и мыз! — и он встал рядом с купцом второй гильдии.

— Оле, оле! — просто прокричал викинг и ударил по щиту. — Закажем реквием не только по Сигги, но и по Халлус из замка Хеломсдраг!

— За ближайшим Круглым Столом рассмотрим вопрос о возможно бережном отношении к смертным, как к фундаментальной кладке нашей основы, и организуем фонд моральной поддержки всё ещё живым, — без эмоций веско произнёс лорд Бенджамин, по привычке сгребая рукой морщины на высокий государственный лоб и тоже вставая в общий ряд.

— Точно так! — взвизгнул милорд Брус, всовываясь в общую шеренгу и вытягиваясь во фрунт. — Рыцари Печального Образа будут рады новой забаве по сохранению рода человеческого.

Адвокат Броня Жилетт, со стороны посмотрев на этот стихийный митинг, скорбно изрёк:

— Да человечки и без нас сведут себя в могилу. И если не войной, то уж точно своим техническим изобилием.