Еще с низин не сошла вода, а тут, где горит костер, уже почти сухо.

Присев у огня, поджидаю, когда с отдаленного пастбища придет мой давний друг, с которым я не виделся много лет.

Тут стойбище пастухов: кто приходит сюда, а кто уходит, кто пришивает на свитку латку, кто самокрутку курит неспешно, кто достает из котомки еду…

"Когда собрались в ихнем дворе, чтобы корову ту резать, – рассказывает старый пастух про одного из пастушков, – он вдруг побелел, будто смерть, заплакал, схватил, что под руку подвернулось, – кусок стекла и кинулся с ним на людей.

Сильно он тогда тем стеклом руку поранил, а криком, каким-то апостольским криком: нельзя резать коров!… – поранил людей…"

Я знаю: тогдашний тот пастушок – это он, мой друг.

Гляжу на село знакомое, где меж деревянных домов повырастали гиганты-дома,

гляжу на костер пастуший, в огонь, что успокаивает и беспокоит,

и в небо, все в то же небо, где среди облаков летают души апостолов и коров.