Старая учительница по истории, Анна Михайловна, прислала ребятам записку.

Дорогие мои! — писала она. — Давно вас не видела и очень соскучилась. Может быть, кто-нибудь из вас выберет время, навестит меня или хотя бы напишет. Отлично понимаю, как все вы теперь заняты. И уроков прибавилось, и мастерские занимают немало времени.

Но очень хочется узнать классные новости, поглядеть на вас, поговорить.

Я ведь теперь окончательно "лежачая", совсем не выхожу из дому, а потому добраться до вас самой мне не удастся.

Я не унываю и все еще продолжаю заниматься школьными делами. Недавно отослала в журнал "История в школе" свою статью и получила благоприятный отзыв и предложение писать еще. Так что дела мои хороши, и я надеюсь, что смогу еще пригодиться.

Помнит ли Вася Кузьмин свой доклад о восстании Спартака? По-прежнему ли увлекает его история? А Коля Раков все еще путает даты? Кто из наших ребят успел вступить в комсомол? Как дела у Олега Павлова? Учится ли Юра Студенцов?

Будьте здоровы, дорогие. Желаю вам всем настоящих успехов и больших радостей в жизни.

Записка была написана неровным почерком, и всех она очень взволновала. Олега особенно тронуло то, что учительница, как со взрослыми друзьями, делилась с ними своими планами, рассказывала о делах. Даже Студенцов перестал ухмыляться и попросил показать то место записки, где было написано про него.

Галя Чурносова предложила пойти к Анне Михайловне всем классом. С нею согласились и решили пойти сегодня же. Но Катя строго заявила, что всем сразу идти не следует, надо разделиться на группы и регулярно навещать больную учительницу. Так и решили.

Первая группа — человек десять — должна была после уроков отправиться к Анне Михайловне. Олег попал в число этой первой десятки и был не очень доволен, так как одновременно шли и Василий и Катя Михайлова. Но отказаться он не решился.

Анна Михайловна жила в старом двухэтажном доме на Пушкинской. Дом был розовато-желтого цвета, с плешинами облезлой штукатурки и казался тоже хворым.

Ребята вошли в открытую настежь дверь и очутились на темной лестнице, чуть освещенной желтым светом маленькой запыленной лампочки. На лестнице почему-то пахло сеном и карболкой. На площадке второго этажа поместиться смогли только первые несколько человек. Остальные вереницей вытянулись на лестнице. Олег оказался последним.

На звонок сначала никто не ответил. Но, когда ребята второй раз посильнее нажали кнопку, загремели какие-то тяжелые затворы, и тоненький детский голосок спросил:

— Кто там?

— Это ребята из школы, — ответила за всех Катя Михайлова.

— А вам кого? — помолчав, спросил голосок.

— Мы к Анне Михайловне. Открой, пожалуйста, — ответила теперь Галя.

Дверь отворилась, но голосок по-прежнему не хотел признавать гостей:

— Анна Михайловна болеет. — Упрямая нотка прозвучала совсем отчетливо.

— Вот мы и пришли ее навестить. А ты нас не пускать, разбойница! — весело ответила Катя, но кому — Олег еще не мог разглядеть.

— Ну ладно, проходите, — смилостивился голосок, и ребята один за другим стали исчезать за дверью.

Когда очередь дошла до Олега, он увидел на пороге маленькую девочку в коротком голубом фланелевом платьице. Глаза у девочки были тоже голубые и сердитые.

— Здравствуйте, — сказал Олег.

— Здравствуйте, — ответила девочка и прибавила недовольно: — Сколько вас много, у нас нету столько стульев.

— Ничего, — ответил Олег, — мы и постоять можем.

Он очутился в кухне, откуда в разные стороны вели три двери. Не зная, куда идти дальше, Олег топтался на месте. Девочка стояла на цыпочках и с трудом задвигала в петлю большой тяжелый крюк. Справившись с запором, она оглянулась и, заметив затруднение Олега, совсем как взрослая указала рукой:

— Сюда, пожалуйста.

Из полутемной передней Олег на голоса пошел в комнату. Комната оказалась большой, светлой и уютной.

Круглый розоватый абажур с летящими ласточками спускался над столом, покрытым белой скатертью. У окна стоял отгороженный большим книжным шкафом письменный стол. В глубине комнаты на кровати полулежала, прислонившись к высоким подушкам, Анна Михайловна. Рядом стояла небольшая тумбочка, и на ней неровная стопка книг грозила опрокинуться на большую синюю чашку. У кровати сидела женщина. Сначала ее загораживали ребята, и Олег не сразу узнал в ней новую их учительницу по истории — Анну Вторую.

— Теперь все? — спросила Анна Михайловна, завидев Олега. — Вот как славно, что вы меня навестили. Сегодня у меня счастливый день. Маринка, приготовь-ка нам чаю! — крикнула Анна Михайловна, обращаясь к притворенной двери.

Голубоглазая Маринка просунула в дверь голову и ответила:

— У нас газ не горит. И чашек всем не хватит.

— Ну, ну, хозяюшка, уж как-нибудь расстарайся. Надо же угостить наших гостей!

— Конфет дам, а чаю нету, — насупилась Маринка.

Ребята засмеялись.

— А мы не хотим чаю, Анна Михайловна, мы на минутку! — сказал Коля Раков.

Разговор немножко разрядил атмосферу. Олегу было ясно, что большинству ребят, как и ему самому, неприятна эта неожиданная встреча с задиристой Анной Второй. Пользуясь тем, что учительницы были тезками, ребята здоровались однотонным "здравствуйте, Анна Михайловна" и при этом раскланивались так, что всем было ясно, к кому именно относился поклон, но и Анна Вторая не могла бы никого обвинить в невежливости. Олег был рад, что запоздал и мог теперь держаться за спинами других.

"Вечно ухитряется все испортить! — думал он, с негодованием поглядывая на неожиданную гостью. — И чего она сюда притащилась?"

Снова наступило неловкое молчание. Олег исподтишка рассматривал свою старую учительницу и невольно сравнивал ее с молодой.

Прежде Анна Михайловна всегда казалась Олегу высокой, сильной и красивой. Теперь он вдруг заметил, что Анна Михайловна и невысока ростом, и худенькая, и очень пожилая женщина. Морщинки вокруг небольших прищуренных глаз собрались теснее, углубились. Никогда прежде Олег не замечал, что ее седые реденькие волосы собраны в тонкий маленький смешной пучочек на затылке. Даже руки, выглядывающие из рукавов старого фланелевого халата, казались теперь Олегу маленькими и слабыми.

Новая Анна Михайловна рядом с ней выглядела совсем молодой и сильной. Высокий белый лоб без морщин, густые светлые волосы, собранные в красивый золотистый узел, и большие серые, чуть холодноватые глаза Анны Второй — все как будто подчеркивало ее право на замену старой, больной учительницы.

Олег насупился, неприветливо посмотрел на Анну Вторую. "Что ей здесь понадобилось?" — снова подумал он.

И, словно угадав его мысли, молодая учительница поднялась со стула:

— Я, пожалуй, пойду, Анна Михайловна. Зайду к вам в другой раз.

Она нерешительно и даже растерянно потопталась у постели Анны Михайловны.

— Отчего же? — прищурилась Анна Михайловна и строго посмотрела на Анну Вторую — так, как, бывало, смотрела на Олега, когда он объявлял, что к уроку не подготовился. — Посидите с нами, побеседуем еще немного все вместе.

Молодая учительница послушно опустилась на стул и, как показалось Олегу, смутилась еще больше. Наступило молчание.

— А вы знаете, о чем мы сейчас говорили здесь? — с милой и лукавой улыбкой обратилась старая учительница к ребятам. И затем, обернувшись к Анне Второй, добавила: — Рассказать? Или, может быть, это будет непедагогично?

Молодая учительница вспыхнула. Глаза ее беспомощно заморгали, и даже лицо болезненно сморщилось.

— Ну что же, расскажите, — вздохнув, негромко произнесла она.

— Анна Михайловна пришла ко мне посоветоваться относительно вашего класса. Ей предлагают взять классное руководство в седьмом "В".

— У-у! — неосторожно протянул Коля Раков и поспешил спрятаться за Кузьмина.

Анна Михайловна чуть скосила глаза в его сторону и продолжала:

— Приблизительно этот же звук произнесла, должно быть, и сама Анна Михайловна на педсовете, когда ей предложили ваш класс. Она отказывалась, прямо-таки отбивалась от вашего класса. Что вы скажете, ребята? Но я думаю, что здесь произошла ошибка. Как вы полагаете, Анна Михайловна?

Анна Вторая теперь была похожа на девочку-старшеклассницу. И куда девался ее холодный, надменный и строгий вид! Все же она пыталась скрыть смущение, и ей удалось заговорить довольно спокойно:

— Это верно, Анна Михайловна. Ошибка произошла в самом начале. Мне показалось, что с ребятами лучше начать со строгости. А терпения у меня было маловато... Особенно неудачно вышло с Васей Кузьминым. Я потом поняла свою ошибку и пыталась ее исправить, но не очень удачно... Верно, Кузьмин? — вдруг улыбнувшись, обратилась она прямо к Василию.

Никто из ребят не знал, когда именно у Василия с новой учительницей были какие-то объяснения. Все немножко удивились, когда в один прекрасный день Василия вызвали к доске и он не отказался отвечать. Но тогда вторая четверть подходила к концу — нельзя же было оставаться без оценки! Василий отвечал урок угрюмо, без обычного увлечения, но Анна Вторая все же поставила ему пятерку. Однако за четверть вывела четыре.

— Да, — задумчиво произнесла Анна Михайловна, поправляя у себя под головой подушки. — Частенько, дорогие мои, усвоенные нами правила, столкнувшись с жизнью, не оправдывают себя, и приходится нам их заново пересматривать...

"Для кого это она говорит?" — думал Олег, поглядывая исподтишка на Анну Вторую и на ребят. Он видел, что все ребята не менее его самого поражены тем, что учительница вслух признавала свою ошибку и даже винилась перед учеником. Это было так же непривычно, как если бы Анна Вторая вдруг села на перила лестницы и съехала по ним вниз. И все же это признание вызвало в Олеге невольное уважение к молодой женщине.

Анна Михайловна, сидя на постели, ласково посматривала прищуренными глазами на учительницу и на ребят.

— А ты что на это скажешь, Кузьмин? — подзадорила она, улыбаясь.

— Что мне говорить! Я тоже был неправ. Заупрямился, — бормотал Василий, опустив голову и вычерчивая носком башмака какие-то узоры на паркетном полу.

— А Маринка все же чаем нас поить не хочет! — вдруг вспомнила Анна Михайловна и позвала: — Маринушка!

За дверью никто не отозвался.

Анна Михайловна, понизив голос и заговорщически подмигнув ребятам, пояснила:

— Не любит наша Маринка школьников!

— Почему? — удивленно спросил кто-то.

— Это у нее от матери. Моя дочь во всех моих болезнях обвиняет школу, ребят. А Маринка наслушалась и тоже повторяет: "Это все тебя твои озорники довели". Такая ворчунья! И меня в страхе держит. Мать на работу уйдет, а Маринка за хозяйку. Все от нее зависит: захочет — напоит чаем, а не захочет — не даст...

Анна Михайловна махнула рукой, рассмеялась и опять громко позвала внучку. Засмеялись и ребята. А Олегу вдруг показалось, что в соображениях маленькой Маринки и ее матери есть доля какой-то горькой правды, и ему стало грустно. Должно быть, и любимая Анна Михайловна была когда-то молодой и красивой, а ребята ее изводили. И вот теперь ребята ее полюбили, а сил и здоровья не осталось.

В дверь снова просунулась голова Маринки и сердито спросила:

— Ну что?

— Ты, Маринушка, хотела нам конфеток дать, забыла?

Маринка скрылась и скоро вернулась, неся в руках коробку, в которую было насыпано немного разноцветных "подушечек". Она поставила коробку на стол и молча вышла из комнаты.

— Ну, придется вам самим угощаться. Вася, возьми коробку и одели всех, — предложила Анна Михайловна Кузьмину.

Василий взял коробку и, к великому удивлению Олега, поднес ее Анне Второй. Молодая учительница, чуть застенчиво улыбаясь, взяла конфетку.

Олегу показалось, что все ребята вместе с ним разом вздохнули и зашевелились. Василий передал коробку Анне Михайловне. Она заглянула в нее, очевидно собираясь выбрать себе по вкусу, и вдруг громко расхохоталась:

— Нет, вы подумайте! Что делает, проказница! Ведь здесь были шоколадные, я специально для вас берегла! Ах, Маринка, Маринка! За что ты так моих ребят обижаешь?

За дверью послышался шорох, и дверь прикрылась плотнее. Ребята засмеялись, и все весело потянулись за "подушечками".

— А я больше люблю карамельки, — громко сказала Катя, повернувшись к прикрытой двери.

— Ах, как вкусно, шоколадные куда хуже! — подхватила Галя и затрясла кудряшками.

Олег тоже развеселился и потребовал себе пять штук.

— Ишь ты, какой жадный! — ответила Галя и протянула ему три "подушечки" — розовую, зеленую и белую.

Теперь все языки развязались. Анна Михайловна только кивала головой. Классные новости так и сыпались. Даже Анна Вторая, как по привычке продолжал ее называть про себя Олег, теперь не была уже той холодной и сухой учительницей, какой представлялась она ему прежде. Казалось, здесь, у постели Анны Михайловны, она впервые приоткрыла перед ребятами свое настоящее лицо, постоянно спрятанное в школе под маской спокойной строгости. И это лицо пришлось ребятам по душе. Ребята, разговаривая с больной учительницей, иногда обращались и к ней, призывая ее в свидетели и тем самым как бы признавая ее право стоять во главе седьмого "В". На прощание больная напомнила ребятам:

— Не забудьте попросить Анну Михайловну согласиться руководить классом.

— Мы ее уговорим обязательно! — сказала за всех Галя Чурносова.

Все еще потолкались у постели Анны Михайловны, прощаясь с ней за руку, и гуськом вышли из комнаты. Олег снова оказался последним. В дверях он оглянулся и вдруг увидел, что Анна Вторая обнимает старую учительницу. Олег смутился, поскорее вышел из комнаты и прикрыл дверь.

В кухне стояла голубоглазая Маринка и, придерживая крюк, с явным нетерпением дожидалась, пока все ребята выйдут на лестницу.

— До свиданья, Маринка, — сказал ей Олег и остановился.

— До свиданья, — буркнула Маринка и слегка качнула дверь.

— Ты за что нас не любишь? — полюбопытствовал Олег, не зная что сказать.

— Вы бабушку нашу замучили, — угрюмо ответила Маринка. - Мама говорит, если бы не вы, бабушка еще бы десять лет бегала, как молодая.

— Это не мы, — сказал Олег, — мы твою бабушку любим...

— Все вы хороши! — непримиримо отрезала девочка. — Если бы не замучили, бабушка не заболела бы! Ну, иди, мне дверь запереть надо, — прибавила она совсем уже недружелюбно.

— А там еще наша учительница не ушла, — поддразнил девочку Олег, начиная сердиться.

— Иди, иди. Она с нами чай будет пить. С шоколадными конфетами! — прибавила Маринка и подтолкнула Олега дверью.

Олег начал спускаться по лестнице, не зная толком, смешно ему или обидно.