О "провалившейся попытке переворота троцкистской банды Ежова-Кагановича", убийстве ими Сталина, Молотова и Ворошилова объявили по радио уже утром. Объявили и о новых вождях - Косиоре и Тухачевском, "раздавивших гадину, но не успевших спасти великого Сталина". Страна была в шоке, руководство партии, государства, армии и НКВД, не участвовавшее в перевороте - в полной растерянности. Жить без Сталина за последние лет десять все уже успели отвыкнуть.
В такой обстановке, реальные заговорщики действовали практически без помех. Чекисты, при поддержке военных проводили аресты людей, опасных для новой власти. Аресты впрочем, пока немногочисленные, до пленума Косиор осторожничал.
***
Ткалун радовался успеху недолго. Его взяли уже в ночь переворота, сразу после замены охраны Кремля армейским подразделением. Арест по обвинению в халатности провели офицеры из свиты Якира, привезли на Лубянку. За ним туда же отправилась вся смена охраны Кремля. Под утро Криворучко и Ткалун были убиты в камерах внутренней тюрьмы. Официальное заключение - самоубийство. Всю смену надзирателей и врача тюрьмы, подписавшего заключение, арестовали по обвинению все в той же халатности. К вечеру третьего мая их и арестованных кремлевских охранников расстреляли по указанию Агранова.
В первые же дни, арестовали и расстреляли людей, близких к Кагановичу и Ежову, ближайшее окружение Сталина. В первую очередь, секретаря генсека Поскребышева, его личного охранника Власика и помощника Двинского. За ними последовали руководители НКВД из числа "ежовцев": замнаркома Жуковский, нарком внутренних дел Украинской ССР Балицкий, сообщавший отрицательную информацию об Украине в Москву, начальники отделов центрального аппарата Литвин, Шапиро…
В армии сложившейся группы Ворошилова, по сути, не существовало в связи с чем и масштабной чистки не проводилось, взяли лишь наиболее близких сотрудников Ворошилова, в числе которых оказались любимцы пролетарского маршала Штерн и Хмельницкий. Разумеется, в наркомате обороны начались серьезные перестановки - на повышение пошли люди Якира.
По верхам вообще покатился вал кадровых изменений. Вместо арестованного Хрущева первым секретарем Московского областного и городского комитетов партии избрали Баумана, заведующим ключевым отделом ЦК - руководящих парторганов, вместо Маленкова назначили брата Косиора. Начальником ГУГБ стал Евдокимов, замнаркома внутренних дел вместо Жуковского и начальником оперативного отдела - Волович… и это было только началом.
***
Уже 8 мая в Москве прошло совместное заседание пленума ЦК ВКП(б), Совнаркома и руководства ЦИК. Заседание вел признанный большинством растерянных вождей лидером Косиор. И они с Тухачевским, пока союзником, смогли продавить свои резолюции. Среди участников пленума сложившейся оппозиции не было - элита партии просто не успела до конца осознать случившееся. Выступать против Косиора никто не решился, все выжидали.
Пленум принял логичное в такой ситуации, и в общем-то, правильное по партийным нормам решение, о срочном созыве съезда партии. До его проведения, в СССР вводилось военное положение, власть возлагалась на "временное" партийное и государственное руководство. Последнее для победившей оппозиции стало главным. Хотя Косиор и не стал резко убирать из власти лиц, еще оставшихся в списках высшего руководства, но не участвовавших в заговоре, фактически, пленум стал победой, завершившей переворот, в том, что на съезде будут в основном утверждены принятые решения, мало кто сомневался. Впрочем, место для интриги оставалось - ведь за время между пленумом и съездом, некоторые, не самые высшие, но заманчивые должности, могли стать предметом торга между победившей группой и пока нейтральными представителями "широкого руководства". И наоборот, некоторые нейтральные личности, вполне - если, конечно, предпринять меры - могли стать лицами нежелательными, а то и пособниками "разоблаченной ежовско-кагановичской банды"… освободив свои кресла подсуетившимся вовремя людям.
***
Итоги подвела на следующий день передовица "Правды":
"Секретарями ЦК избраны Гамарник, Косиор, Мануильский, Жданов.
В новый состав Политбюро вошли: члены - Гамарник, Косиор, Мануильский, Межлаук, Микоян, Литвинов, Петровский, Рудзутак, Тухачевский, Чубарь, Якир.
Кандидаты: Агранов, Жданов, Калинин, Постышев, Эйхе".
***
В газетах списки традиционно печатали в алфавитном порядке, в действительности же, расклад сил был иным. Пленум подтвердил избрание Косиора генеральным секретарем, Чубарь, как и предполагалось, занял пост первого секретаря ЦК Украины. С поста председателя ЦИК и ВЦИК сняли Калинина, с формулировкой "политическая близорукость, проглядел блок Ежова-Кагановича". С той же формулировкой из Политбюро вывели Андреева и назначили на должность наркома водного транспорта. Председателем ВЦИК и одновременно председателем ЦИК СССР стал Петровский - Косиор закреплял за своими пост формального главы государства. Победившая группа пока не пользовалась полной властью в стране, и новый генеральный не торопился без видимых причин снимать конкурентов, поэтому нейтральный Жданов пока остался кандидатом в члены Политбюро, секретарем ЦК и первым секретарем Ленинградского обкома.
***
С Тухачевским игра велась тоньше. Маршал занял пост Председателя СНК, как и договаривались до переворота. Косиор в этом его поддержал: новому режиму срочно требовалась легитимизация как внутри страны, где победитель Колчака и Деникина пользовался немалой известностью, так и за границей, в первую очередь, во Франции и Германии. Новый же генсек фигурой способной быстро успокоить и своих, и чужих не был. Но смотрели на пост председателя правительства два вождя переворота по-разному. Если Тухачевский считал теперь именно себя главой СССР, и полагал только себя в полном праве единолично определять и внешнюю политику и, пусть после обсуждения с Косиором, внутреннюю, то последний имел по этому поводу иное мнение. Влияние маршала основывалось на армии и былой славе. В популярности Косиор с ним соревноваться не мог, а вот за армию побороться собирался.
На пленуме, при обсуждении предложения свежеиспеченного генерального секретаря о назначении главой правительства Тухачевского, Хатаевич, один из "косиоровцев" в целом поддерживая предложение своего патрона, внезапно заявил о большой нагрузке председателя СНК и невозможности совмещения этого важнейшего поста с должностью наркома обороны. Подоплека выступления была ясна всем: партия боялась сосредоточения государственной и военной власти в руках давно слывущего потенциальным Наполеоном маршала. И отдать ему в прямое подчинение армию члены ЦК отказались наотрез. Историю верхи коммунистов помнили, и всерьез опасались, что, опираясь на армию, Тухачевский может пожелать стать императором. Или Первым консулом, для начала. Эта историческая аналогия элите совершенно не нравилась, власть военного диктатора означала потерю власти ими, или, как минимум, необходимость каким-то способом добиваться доверия маршала и его людей.
Пленум ясно показал высшему руководству СССР, что на место преемника Сталина претендуют два человека: Косиор и Тухачевский. Для партийной элиты в данном случае не стоял выбор между плохим и хорошим. Все понимали, что Косиор станет продвигать своих "украинцев" и оттеснять от власти другие партийные кланы. Но ясно было и другое: основное направление политики меняться не будет. И это коммунистических чиновников устраивало гораздо больше, чем маршальские планы глобального переустройства страны и мира. Перспектива втянуться в новую "эпоху наполеоновских войн" не радовала. Уж больно "Наполеон" попался непредсказуемый, независимый от партии, а потому не имеющий в ней поддержки. Косиор же был для членов ЦК своим. И пленум поддержал именно его.
Наркомом обороны стал Якир. Вышедший из комиссаров, никогда не служивший в царской армии, начавший командную карьеру сразу с дивизии, он был для верхушки партии куда ближе, чем бывший гвардейский поручик Тухачевский или, например, с трудом заучивший догмы марксизма рубака Буденный. Новый нарком, человек Косиора, считался фигурой, способной удержать армию от выступлений против партии. В принципе, повторилась ситуация 1925 года, когда с точно такой же целью руководить военными поставили старого большевика Ворошилова, такого же комиссара гражданской.
***
Сам Тухачевский к сложившейся ситуации отнесся спокойно. Пост председателя правительства он считал для себя более важным, к тому же нарком обороны формально подчинялся именно главе СНК. Об отношении партии к себе он тоже знал прекрасно и такой поворот событий его не насторожил. К тому же, после переворота, в армии начала складываться группа Тухачевского. В последнее время маршал не имел серьезного окружения и не смог собрать среду, на которую мог бы опираться. Однако, как авторитетная военно-политическая фигура, он привлекал к себе всех реально или мнимо обиженных, ущемленных по службе или несогласных с официальным курсом военного строительства. После его прихода к власти, ситуация разумеется, изменилась. На председателя СНК стали ориентироваться Белов, Степанов (начальник штаба Московского ВО), руководство Забайкальского ВО, начальник Военно-транспортной академии Пугачев, руководители ГАБТУ и Управления ВВС, начальник УКНС Фельдман и многие другие. При этом в советской армии хватало и других, уже сложившихся кланов.
Хроническая неприязнь, возникшая еще в 1920 году из-за соперничества и роковых событий советско-польской войны, по-прежнему оставалась между Тухачевским и Егоровым, Буденным и группой Седякина-Ковтюха. Не столь ярко выраженной, но устойчивой, особенно после острого конфликта по проблеме модернизации армии, была несовместимость Тухачевского и Шапошникова, напряженные отношения складывались у Тухачевского с Уборевичем.
***
В кругу победителей ранее приглушенные противоречия проявились практически сразу после удавшегося переворота. Суть их заключалась не только в нежелании Косиора делить власть с председателем СНК, но и в разном видении дальнейших шагов. Новый генеральный секретарь каких-то резких изменений в политике, в принципе не планировал, и искренне собирался продолжить линию Сталина, она его устраивала. Особенно теперь, после прихода к власти. Но Тухачевский считал иначе. Маршал рвался в вожди вовсе не для того, чтобы сводить расходы бюджета с его доходами и определять показатели прироста крупного рогатого скота, он стремился к активной политике, к глобальным стратегическим и геополитическим изменениям.
Чтобы оставить в армии противовес Тухачевскому, на чью сторону начали перебегать военные и уже потихоньку наводили мосты хозяйственники, за которыми могло последовать и среднее звено партии, репрессий в НКО не произошло. Более того, перемещения среди наиболее организованных и влиятельных противников маршала, первоконников-буденовцев, были минимальны. Буденный остался инспектором кавалерии РККА и сохранил все свое влияние в наркомате. Косиор понимал, что Якиру для подчинения армии требуется время, и поддержка Буденного это время давала. Тем более что Семен Михайлович и его окружение в политику никогда не лезли, занимая позицию простых служак. Что генерального секретаря вполне устраивало.
Безусловно, занявший пост наркома обороны Якир и оставшийся 1-м замнаркома Гамарник проталкивали своих людей "наверх", но без арестов и увольнений.
Вторым замом Якира в благодарность за участие в перевороте был назначен Белов. Который, тем не менее, немедленно после этого стал приверженцем председателя СНК, поскольку посчитал, что его обошли: это ведь именно его Московский округ обеспечил успех заговора, а наркомом назначили Якира, который, по его мнению, собственной значительной роли в перевороте не сыграл. Белов считал достойной кандидатурой на пост наркома именно себя. А на Косиора в этом деле надежды быть не могло.
Маршала Егорова с должности начальника Генштаба перевели командующим Приволжского округа, новым начальником штаба стал человек Тухачевского, Пугачев, его заместителями приятели председателя правительства Корк и Халепский. Третьим замом Якир все же протолкнул своего приятеля Гарькавого.
Перед отъездом в Куйбышев, маршала Егорова принял Косиор.
- Ты пойми - сказал он пониженному в должности военноначальнику: Тухачевский глава правительства. Я считаю, не прав он в твоем вопросе. Не для маршала дело, внутренним округом командовать. Якир тоже так считает, Гамарник. Но Михаил Николаевич решил иначе. Мы решений СНК не отменяем. Но и в обиду партия честных коммунистов не даст. Пока езжай в округ, а мы тут разберемся, посоветуем кое-какие ошибки исправить…
Из Кремля Егоров уехал твердым сторонником нового генерального секретаря.
В Москву Якиру удалось перетянуть многих участников заговора - командующим Московским округом стал его давний приятель Дубовой, после чего все начальствующие посты там заняли командиры из украинских округов.
На должность инспектора пехоты РККА перевели с Дальнего Востока, под присмотр центра, четвертого маршала - Блюхера, командующим ОКДВА вместо него был назначен командарм 1-го ранга Уборевич. В неприязни к Блюхеру, прозванному "восточным богдыханом" сходились и Якир, и Тухачевский. Да и слухи о принадлежности командующего войсками Дальнего Востока к ряду заговоров давно ходили. Оторвать его от сложившейся, устоявшейся команды, проще всего было повышением. Так же, как когда-то в 20-е отрывали от родного Западного фронта Тухачевского. Впрочем, здесь политика совпадала с необходимостью, укрепить Дальний Восток действительно не мешало. Вопреки идее Тухачевского о приоритете для армии европейского направления, Уборевич и Якир не считали запад первостепенным. Наоборот, все их внимание было обращено к востоку. Они, особенно Уборевич, считали, стратегически наиболее важным именно дальневосточный театр военных действий. Иероним Петрович имел опыт командования войсками на Дальнем Востоке в 1922-1924 годах, пользовался устойчивой репутацией одного из самых способных и подготовленных советских генералов, как в СССР, так и за его пределами, и одновременно в силу этого являлся конкурентом Якиру. Решение отправить его вместо Блюхера устроило всех.
И это тоже было только началом. Все перестановки повлекли изменение должностей и нижестоящих командиров.
***
В течение мая 1937 года, в СССР в целом, ситуация стабилизировалась. Да, убийство Сталина и последовавшие перестановки, и общество, и элиту взволновали, но нельзя сказать, чтобы надолго. В конце-концов, к мысли о том, что в партии и стране есть затаившиеся, злоумышляющие против вождя и народа враги, людей приучали долго и настойчиво, и подтверждение этих лозунгов легло на подготовленную почву. Тем более, кроме личностных кардинальных изменений не наблюдалось, а замена Сталина и Молотова на давно известных Косиора и Тухачевского, страну не перевернула. Изменения коснулись внешней политики, но и там они выглядели скорее продолжением курса на взаимодействие с Парижем, подтвержденного советско-французским и советско-чехословацким договорами 1935 года.
***
В продолжение прежних, еще неофициальных договоренностей с Петэном, в июне 1937 года, Тухачевский и Литвинов во главе советской делегации выехали во Францию. После недолгих переговоров, председатель СНК подписал договор, получивший название "Парижский пакт", во многом повторяющий советско-французское соглашение 1935 года, но выглядевший более конкретным. Пакт предусматривал военную помощь в случае нападения на одну из сторон, укрепление военно-политического и экономического сотрудничества. Достижением стало признание французами сферой советского влияния Прибалтики (Финляндия, Литва, Латвия, Эстония) и подтверждение прав СССР на Бессарабию.
Франция не имела интересов в этих районах, более того, Прибалтика считалась сферой интересов Великобритании и Германии, а Румыния - Великобритании, Германии и США, таким образом, Париж усиливал противоречия между СССР и этими странами, одновременно увеличивая свое влияние в мире.
Кроме того, договор предусматривал режим наибольшего благоприятствования для французского экспорта в СССР, увеличение объема импорта сырья (в первую очередь - нефтепродуктов) из СССР во Францию, фиксированные цены на советский импорт, предоставление Францией связного кредита в 200 млн. долларов на развитие добывающей промышленности СССР сроком на 5 лет с погашением кредита сырьем по согласованному списку, по установленным в приложении к договору ценам.
Отдельно обсуждался вопрос предоставления поляками коридоров для советских войск в случае возможной войны с Германией. Польша на тот момент вышла из сферы влияния Франции, и сближалась с Германией, что раздражало пришедших к власти в Париже правых, многие из которых, и в том числе Петэн и Вейган, оценивали поведение Варшавы как предательство. Реальных рычагов воздействия на поляков, тем не менее, ни одна из договаривающихся сторон не имела, в связи с чем, в качестве приемлемого варианта обсуждалось нанесение советскими войсками удара по Польше, в том числе превентивного. Только устно, разумеется - но переговорщики четко поняли для себя, что такой путь в случае войны с Германией никого не смущает.
Литвинов пытался вернуться к идее "коллективной безопасности" в Европе, на этот раз исходя из реального и тесного союза СССР, Франции, Чехословакии и балканских стран. И заключенный договор расценивал как прелюдию к этому. Он знал, что Тухачевский готов пойти и дальше - к военному наступательному союзу, аналогу Антанты. Но военный союз не получился, против выступил Косиор, не желавший накалять обстановку. Нарком иностранных дел отнесся к этому спокойно, твердо обещанная помощь в случае нападения и укрепление сотрудничества сами по себе были внушительным шагом вперед. А вот маршала это раздражало.
***
Впрочем, итоги парижских переговоров беспокоили не только председателя советского правительства. Уже через неделю после подписания пакта, новый шеф НКВД, Агранов, положил на стол Косиора данные разведки из Парижа:
27.VI.1937. Секретно.
Москва. Агранову.
По информации полученной из правительственных кругов, приоритетом новой, правой французской политики, становится стремление к доминированию в Европе и усилению влияния в мире, с опорой на поддержку (в первую очередь, военную) СССР.
Французское руководство (Петэн, Вейган, Лаваль) рассчитывают на советскую военную помощь против Германии и возможно Англии. В правительственных кругах Тухачевский считается сторонником Франции.
Как пояснил наш источник "Поль" - секретарь министра внутренних дел: "руководство СССР, здесь рассматривают как диктатуру Тухачевского, пока связанного необходимостью уступок лидерам компартии". В этой связи, кругами близкими к Петэну как очень важные оцениваются неофициальные контакты с Тухачевским, считающиеся гарантией профранцузской ориентации СССР.
В русле этой политики, правительством Петэна в ближайшее время будут поставлены задачи вытеснения Великобритании из Югославии и Греции, увеличения влияния в Чехословакии, установления контактов с Италией Муссолини, сдерживания Германии.
Кроме того, для Франции огромное значение имеет стабильность положения в колониях. Если в Африке положение оценивается как в целом спокойное, то на Ближнем Востоке, во французском Леванте имеются серьезные противоречия с британцами. Также волнение правительства вызывает обстановка во французском Индокитае, где началось проникновение в зону традиционных французских интересов не только Англии, но и США и Японии.
Кислов.
Разведка не упомянула о внутренних событиях. Петэн и Патриотический фронт выдвинули проект новой конституции, который вскоре, в августе, был принята, ознаменовав крупную веху в жизни страны - фактический переход от Третьей к Четвертой республике. "Правая" конституция Четвертой республики радикально усилила позиции исполнительной власти и ограничила права парламента. Она предусматривала сильную президентскую систему, "авторитетную, но узаконенную общественным одобрением" - как выразился Лаваль, президент избирался прямыми всеобщими выборами, имел право назначать и смещать премьер-министра, право досрочного роспуска Национального собрания в любой момент по своему усмотрению, а также получал статус главнокомандующего и, соответственно, контроль над армией. Первые выборы президента были назначены на 30 октября 1937 года.
Тогда же, французский парламент, в котором большинство имел Патриотический Фронт, упразднил Кодекс законов о труде, урезал социальные субсидии, преподнес Петэну широчайшие полномочия для ускорения перевооружения французской армии. Последнее, повлекло увеличения государственного оборонного заказа, чего и требовали промышленники, связанные с обороной и тяжелой промышленностью, финансовая база правящей партии. Важнейшим следствием стало то, что за счет госзаказа и жестких сокращений в социальной сфере, Франция начала выкарабкиваться из кризиса.
***
Перемены в политике Франции и СССР, разумеется, не могли не вызвать реакцию в других странах. В июле 1937 года, было заключено соглашение о военно-морском флоте между Великобританией и Германией. Советско-французский союз и связанное с ним усиление влияния Франции и СССР беспокоило руководство этих стран, и в противовес они начали сближение между собой. Это настораживало, поскольку могло повлечь в дальнейшем англо-германский блок, в котором Лондон будет господствовать на море, а немцы давить на французов сухопутной армией.
Правительство Чемберлена было явно недовольно растущей ролью Франции. Желая усилить позицию Британии, Чемберлен планировал создание альтернативного силового центра, а эту роль на континенте могла играть только Германия. Для того чтобы создать англо-германский союз, в Лондоне склонялись даже к решению не ставить преград национальным требованиям немцев противоречащих Версальским соглашениям. И такие новости еще больше сближали Петэна и Тухачевского.
***
Косиор в этой ситуации еще более настойчиво выступал за осторожность во внешних делах, особенно с учетом того, что в Москве считали реальным шанс укрепиться в Испании - Брунетская операция развивалась успешно, части 11 пехотной дивизии майора Листера взяли Брунете. Вопрос заключался в отношении к испанским событиям Парижа, и этот вопрос стал причиной сдержанного отношения к сближению с Францией в партии. Петэн проводил политику невмешательства, но вполне обоснованно считалось, что идеология Франко ему ближе, чем республиканцы. Фалангисты, однако, ориентировались на Муссолини и Гитлера, а с немцами у Парижа отношения были традиционно не лучшими. Косиор полагал, что в случае быстрого подавления мятежа Франко, Москва сможет выступить посредниками между Парижем и Мадридом. Казалось, к этому все и идет.
Вообще, в июне-июле 1937, за рубежом все шло для Советского Союза неплохо. Двадцать четвертого июля было заключено Соглашение о торговых отношениях между СССР и США, согласно которому стороны предоставили друг другу режим наибольшего благоприятствования во взаимной торговле. Во Франции отношение к Москве улучшалось скачкообразно, как заявил в начале августа Петэн: "либо Россия возвращается к своим традиционным союзникам, главным из которых всегда являлась Франция, либо продолжает коммунистические эксперименты - - однако, видно, что в перспективе для России выгодно продолжать курс на дружеские отношения с нами". В речах лидеров господствующей партии Франции, Патриотического союза, появляется выражение: "пояс стабильности от Атлантического до Тихого океана". Именно эта линия стала основной, что в Москве законно считали и своим успехом.
Хуже было в Азии, в ходе японо-китайской войны японские войска в июле захватили Пекин и Тяньцзинь в Северо-Восточном Китае, в августе высадили морской десант в Шанхае, на восточном побережье Китая, а Афганистан, Иран, Ирак и Турция подписали пакт о ненападении - оцененный как проанглийский. Но серьезной опасности в этом пока не усматривалось.