17.12.1932. Франция, Париж.

   Стекло он уронил. На секунду замер, ожидая грохота, не дождавшись, посмотрел под ноги и облегченно вздохнул. Устилавшие пол чердака опилки смягчили удар, и звук получился глухим, чуть слышным.    "Успокойся - мысленно приказал себе Юзик. Никто тебя не слышит, шпики даже не в подъезде, переведи дух - и вперед. По крышам. Как в детстве, ты же помнишь, как лазил с ребятами по крышам?"    Окно выходящее на крышу было заколочено, пришлось отковырять штапики ключом от теперь уже, похоже, бывшей, квартиры, достать стекло. Переведя дух, Юозас осторожно вылез в получившийся проем, осмотрелся, и осторожно, стараясь не поскользнуться, направился к крыше соседнего дома.    Спокойная жизнь кончилась полчаса назад, когда, подходя к дому, он заметил за собой слежку. Неспешно войдя в подъезд, Григулявичус закрыв за собою дверь, рванул бегом по лестнице, выскочил на чердак и припал к окну. И убедился, что не ошибся. Выхваченный взглядом из проходящей толпы шпик, очевидно, знал об отсутствии в доме черного хода, и доведя объект до места проживания расслабился. К подъезду, само собой, не лез, но и укрываться особо не стал - отошел к каштану с облетевшими листьями, и поглядывая для порядка на дом в котором скрылся поднадзорный, стал что-то записывать в книжечку.    Что он пишет, подпольщик догадывался. Несмотря на молодость, Юзик знал, что в таких вот книжках филеры вели постоянный учет перемещений и встреч наблюдаемых.    К стоящему сыщику тем временем подошел еще один, о чем-то коротко переговорил, после чего пара разошлась. Первый направился обратно по дю Кокдор, второй же, уверенной походкой местного обитателя зашел под арку дома напротив.    "Ждет - понял Юозас. Черт, действительно придется по крышам".    Дома в квартале стояли тесно, прыгать не пришлось. Спустившись по пожарной лестнице через пять домов от своего, человек с паспортом на имя Мартина Антуана неторопливо вышел из маленького дворика. Украдкой, но, несмотря на то, внимательно, огляделся, и растворился в парижских улицах. Через четыре часа ныряний в переулки и внимательного изучения отражений в витринах, исколесив, казалось, пол Парижа и убедившись в отсутствии слежки, он набрал вызубренный номер телефона и назвал пароль. Звонил в квартиру на улице Трюффо. Явка, названная Инженером на крайний случай, пригодилась.

***

   17.12.1932. Франция, Париж.   

 За прошедшие дни Гумилев успел встретиться со старыми знакомыми из журналистов, договорился насчет нескольких пророссийских статей, что оказалось совсем не трудно. Без новых данных следствия, о деле Сталь писать было нечего, Сюрте и Второе бюро информации не давали, и газеты возвращались от сенсаций к привычной рутине. Два часа назад, услышав, что подпольщика наконец зацепили, он примчался в агентство не скрываясь от слежки. Отрываться придет черед позже, после захвата боевика. Авто обещанное Шмырко стояло у черного хода, за руль сядет Манго, в Гавре придется лезть на удачу. Взяв трубку зазвонившего телефона, переданную сыщиком и услышав сердитый голос филера, оповещающий о фиаско, он чуть прикрыл глаза, выдохнул, и приказал:    - Приезжайте сюда.    Обернулся к комиссару, и сообщил:    - Упустили.    Уже торжествующий француз - а он имел основания ликовать, найти в Париже за неделю человека, имея только фотокарточку, сможет не всякий, хлопнул ладонями по столу:    - Как упустили?    - Не знаю как - вздохнул Николай Степанович, опускаясь в кресло. Приедет - выясним. У вас никаких сбоев не было?    - У нас порядок - сокрушено заявил Манго. Был. Всплыл он на дю Кокдор, мои люди обходили доходные дома, опознала по фото консьержка. Тут же вызвали вашу наружку, передали наблюдение. Они повели его по улице, мои снялись и вернулись в агентство.    Полчаса спустя в кабинет вошел филер Разведчасти.    - Что произошло? - тут же задал вопрос контрразведчик. Слушая недолгий отчет, Гумилев вспомнил, как в самом начале жандармской карьеры, в Москве, вот так же, вместе с начальником "Летучего отряда" выслушивал от агента обыденное "скрылся от наблюдения". Тогда главный филер, наследник легендарного Медникова, ничуть не стесняясь присутствия ротмистра из столицы, сгреб рукой физиономию подчиненного и невозмутимо отпустил зуботычину. У стоявшего напротив понурого Короткова, Гумилева на мгновенье ощутимо зачесались руки воспользоваться тем же методом, из-за ошибки наружников вся предыдущая подготовка летела псу под хвост. Впрочем, приступ злости быстро прошел, да и не в стиле полковника этакие воспитательные способы были.    - Где старший? - поинтересовался он дослушав.    - Квартиру втихую осматривает. Может, следок какой отыщется.    Глава агентства согласно кивнул. Николай Степанович тоже продолжать не стал, действие логичное и первоочередное, чего уж тут.    "Черти разведочные - с бессильной яростью подумал он. Подсунули молодняк, абы лбы поздоровее, что вот с них спросишь? Опытный наблюдатель точно бы крышу не проморгал, старый ведь трюк - снять квартиру без черного хода, чтобы слежка на парадном сосредоточилась, а отступление иными путями себе обеспечить".    Он осознавал, что рассуждения эти лишены смысла. Филеры Охранного, даже самые артистичные и наблюдательные мастера своего дела, оставались совершенно неинтеллигентными, часто малограмотными выходцами из унтер-офицеров, умело растворяющимися в простонародье, но совсем негодными для работы в Париже. В Разведчасть отбирали более образованных, городских, часто из детей обедневших служащих или даже мелких чиновников.    - Пусть доложит, как закончит - вздохнув, приказал он агенту. И активизируйте работу, раз упустили! Отрабатывайте вокзалы, в первую очередь. Комиссар - он обернулся к Манго, но тот, поняв, уже снимал трубку телефона. Русский был прав, вокзалы сейчас первое дело.

***

   17.12.1932. Франция, Париж, улице Трюффо.  

  Мельников появился на конспиративной квартире спустя час после Юзика.    - Как они тебя нашли? - первым делом поинтересовался он. И кто?    - Не знаю - Григулявичус успел успокоиться, и обдумать ситуацию. Я выходил на связь с парижским бюро Объединенки, как только приехал. Потом с Павлом Николаевичем, и с тобой. Жил сначала в гостинице "Наполеон", на авеню Фридленд, бывал у Лопато и еще в Высшей школе социальных наук, насчет учебы, там занятия начинаются в январе. Больше нигде не светился. Может, охранка французам розыск на меня послала? Но я по паспорту Антуана с Варшавы жил, своим именем только в нашем бюро представлялся. Оттуда меня вести не могли, я же после встречи с тобой на улицу дю Кокдор переехал, до сегодняшнего дня слежки не было.    - Или не заметил - раздраженно бросил боевик. И обернулся к сидящему на диване съемщику явки:    - Сюда его вели?    - Нет - ответил Горев. Ты же знаешь, у нас тут система налажена. Кто приходит, за хвостом присматриваем. За ним не шли, сбросил. Или померещилось.    - Точно не померещилось - обиделся молодой подпольщик.    - Помолчи - Инженер напряженно обдумывал положение. С утра пришло подтверждение от Хилла. Операция началась, группа переходила на новые документы, сворачивала все связи и уезжала в Марсель, на заранее подготовленные квартиры. Работы предстояло много, новых людей набирать поздно, задерживаться нельзя, до прибытия шаха осталась неделя. Получил он и записку от Савинкова. Борис предупреждал о непонятной охоте жандармов на сидящего сейчас перед Мельниковым боевика и о требовании английской разведки организовать с ним встречу. Старший товарищ на всякий случай передал способ связи в Роттердаме, но решение оставил за тезкой.    Инженер чуял опасность. Логики в сообщении о гоняющихся по Парижу за мальчишкой-марксистом, пусть даже хлопнувшим невзначай подполковника (невелик чин, и генералов убивали!) "охранниках" не просматривалось. Потому он спросил прямо:    - Юзик, на кой черт ты жандармам?    - Как, то есть? - опешил тот. Я же Никишова...    - Плевать на Никишова - раздельно процедил главарь. Из-за его трупа сюда никого посылать не стали бы, а по твою душу, целый полковник прикатил, и непростой полковник!    - Кто? - вмешался хозяин явки.    - Гумилев.    - Ого! Я его знаю, Рейснер показывала в двадцать втором, в Москве - сказал Горев, и одновременно изумленный Юозас выпалил:    - Поэт?    Борис перевел взгляд с одного боевика на другого, и ответил обоим сразу:    - Он самый. Посмотрел на Григулявичуса, и задал вопрос задушевно, но тоном, исключающим недомолвки:    - Что ты скрыл от партии, парень?    Молодой подпольщик похлопал глазами, и ответил, несмотря на психологический подход, ожидаемо:    - Ничего. Товарищ Инженер, я как было рассказывал.    Отвечая, Юозас судорожно прикидывал, стоит ли открываться нынешнему командиру. Зачем его ищут, он, разумеется, знал, но вот нужно ли знать это Мельникову, это был вопрос... поразмыслив, он решил что темнить смысла не имеет, и добавил:    - Может, из-за бумаг?    - Каких бумаг? - насторожился собеседник.    - У Никишова документы были при себе, жандармские. Я их сунул подальше, не при себе же таскать. Может, их так и не нашли?    - Ты имеешь в виду, кроме удостоверения? - уразумел бомбист. М-мать, "жандармские документы" - передразнил он. Уточняй в следующий раз, молчун чертов! Тебя же никто не поймет, когда ты по слову в час цедишь, как на допросе.    Суть он уловил сразу, Григулявичуса искали не в связи с акцией. Парень в Питере утащил с трупа что-то важное, убитый подполковник служил при штабе Корпуса, нешуточный чин, доступ мог иметь невообразимый. Из-за некоторых бумажек, Мельников знал это прекрасно, не только дружественный Париж, жандармы и Лондон перевернуть не задумаются, да и любой на их месте тоже. Беглец из России, видимо, действительно ничего не скрывал. Но те, кто расспрашивал щенка-чухонца по приезде, услышав про жандармские документы, поняли так, что речь о служебном удостоверении, уточнять не стали, да и что тут заслуживающего внимания?    "Засветился он изначально в Парижском бюро "Объединенки", это наверняка - лихорадочно соображал Борис. За ними следят, да и провокаторы там могут быть. Слежки раньше не было, тут он не ошибается, я сам проверял его хвост перед прошлой встречей. Про нас тогда, Охранка не знает, так? Скорее всего".    Однако для группы Юзик становился угрозой. Брать на экс человека, за которым идет охота русской, а вполне возможно, и французской полиции - совершенно ненужный риск.    "Убрать? - мелькнула шалая мысль. Вздор, зачем? Парень свой, кровью проверен и ей же повязан, да и не дурак, хоть и путаник, как выяснилось. А экс не последний, еще пригодится. Деталей операции он не знает, остальных моих ребят тоже, никто его не посвящал, да с ним до сегодняшнего дня и не виделся никто. Я же все равно меняю паспорт, одежду, даже внешность - подвел итог террорист. Ничего особенного мальчишка разболтать просто не сможет, даже если вдруг попадется. Но лучше не попадаться, лучше пусть расскажет британцам, вдруг тем удастся вытащить отсюда полезное зернышко, глядишь, жандармам свинью подложить выйдет, все польза".    Англичан он не опасался. Невозможность разболтать что-либо существенное о планах группы относилась и к ним, а после проведенной акции его и Хилла "акции" в Intelligence Service вырастут настолько, что опасаться удара с этой стороны не придется. Или, если брать обратный вариант - возникшее желание убрать единственного человека, знающего заказчика, то разницы все равно никакой. Придя к заключению, он приказал Гореву:    - Оставь нас. Дождался, пока хозяин квартиры выйдет, и обернулся к Григулявичусу:    - Юзик, слушай сюда. Тебя гонят псы натасканные. По твоему следу, могут и нас зацепить невзначай, согласен? Так вот - не дожидаясь ответа, продолжал Мельников, - в этот раз ты на экс не идешь, а из Парижа надо срочно убираться. Но дело для тебя есть, тебя будут ждать в Роттердаме, это Голландия. Вот деньги, мало, но на дорогу хватит. Встретишься с человеком, он из иностранцев, сочувствующий. Много партии помогает, в эмиграции сам теперь знаешь, без помощи местных плохо приходится. Расскажешь ему все про бумаги Никишова, запоминай пароль и место.    Убедившись, что парень запомнил адрес и условную фразу, Борис продолжил:    - Потом выбирайся в Германию, там жандармы себя не настолько вольготно чувствуют. В Гамбург, там возле порта найдешь бюро партии, они открыто расположились, свяжешься с ними, там будут ждать. О нашей группе никому ни слова, даже своим.    - Слушай, Инженер!    - Да знаю, знаю, ты конспирации обучен. Но напомнить не лишнее, не обижайся. В Париже на поезд тебе садиться нельзя, вокзалы под наблюдение элементарно ставятся. Такси тоже брать не стоит, выбирайся в Сен Дени, оттуда в Амьен, там уже на поезд сядешь. Медведь! - крикнул он, обернувшись. Проводи его, заодно от слежки проверитесь вместе.    - Докуда проводить? - уточнил Горев, возвращаясь в комнату.    - Докуда сможешь, но до Сен Дени минимум. Потом сюда, и по плану.    - Начинаем? - не сдержался бомбист.    Мельников бешено взглянул на него, но тут же отыграл ситуацию:    - Нет, меняем квартиру, экс пока отложим - он вновь обернулся к Григулявичусу, хлопнул его по плечу:    - Бывай, товарищ Юзик. Не вешай нос, в следующий раз повоюем вместе. Может даже, и в самой России!    Проводив товарищей, Борис прошелся по квартире, проверяя не оставил ли свих вещей, и сдвинув на бровь франтоватое кепи, вышел в туман Парижа. Горев, вернувшись, свернет явку и уедет. Савинкову нужно послать ответ по поводу Роттердама, пусть обрадует англичан. Это будет последняя связь с подпольем до конца операции, Хиллу подтверждающий сигнал он отправил до прихода сюда.

***

   19.12.1932. Нидерланды, Роттердам.  

  Далтон спокойно изучал сидящего в кресле террориста. Парнишка выглядел прилично: вычищенные ботинки, костюм, подобранный в тон галстук, короткая щеточка усов на чуть полноватом лице, аккуратная стрижка, недурной французский.    "На русского не похож совсем, скорее на латиноамериканца - отметил резидент. И на революционера не очень смахивает, нет в нем этой их экзальтированности, порыва какого-то. Этот спокойнее, вежлив, старается говорить уверенно".    Выдержав паузу, Хью начал задавать вопросы. И после первых же ответов ошалел совершенно.    "Мензис, старина - подумал майор. Ты попал в центр мишени с первого выстрела".    Григулявичус излагал, что при убийстве жандармского чина достал из кармана его пальто два небольших листка бумаги, с русскими буквами "Л" и "К" в левом верхнем углу, что, как известно любому стажеру Службы, означает "совершенно секретно, вскрыть только лично". И коротким текстом на английском языке. Из слов сидящего перед Далтоном боевика выходило, что первый листок представлял собой записку, в которой некто подписавшийся "Арно" указывал реквизиты для перевода денег в Швейцарию на какие-то непредвиденные расходы, Юзик по слабому знанию английского не мог сказать, на какие именно. Второй документ был обычным, хотя и абсолютно секретным, разумеется, отчетом о переводе денег от частного лица, в роли которого по фальшивому паспорту видимо, выступал убитый, другому частному лицу. В принципе, ничего особенного, эмоции вызвало упоминание всего двух слов. В отчете, написанном, видимо, убитым, получатель денег именовался без клички. Просто, "Foreign Office".    "Курьер - сообразил британец. Нашему "кроту" понадобились деньги, в Швейцарии, на нечто срочное. И русские перевели от имени подставного лица на номерной счет, или может, прямо в оплату каких-то расходов. Тот, кто переводил, в псевдонимах не нуждался, сами данные адресата секрет куда больший, так что написал как, наверное, привык - по месту источника".    О поисках предателя в Foreign Office резидент в Голландии, разумеется, знал. И теперь понимал, почему этого Юзика русские ищут, не считаясь с возможностью дипломатического скандала. Еще бы! В Петербурге не могли рассчитывать на плохое знание иностранных языков и недостаток времени для запоминания текста, а попади документы в руки MI-5, и арест изменника станет делом дней, если не часов.    - Где сейчас эти бумаги? - поинтересовался Хью у подпольщика.    Тот с любопытством посмотрел на англичанина, и внезапно спросил:    - Я разговариваю с британцем, не так ли?    - В общем, да - согласился резидент. Вас это смущает?    - Наоборот. Мы могли бы заключить джентльменское соглашение?    - Безусловно - кивнул Далтон. А о чем?    Собеседник замолчал. Помогать резидент не собирался, его ситуация скорее забавляла.    "Интересно, сколько попросит? - лениво прикинул Хью. Ишь, душевные муки по лицу бегают. И продешевить боится, и цену заломить не хочет, а то ведь выкину его вместе с его россказнями, да еще Савинкову отпишу. Что тогда делать станешь а?"    Боевика беспокоило другое:    - Сэр, меня разыскивают даже за границей, наверное, из-за этих важных документов, как вы думаете?    - Возможно.    - Вы не могли бы сделать так, чтобы русские узнали, что бумаги я отдал? Иначе жандармы от меня не отстанут.    - Боюсь, что нет - удивился разведчик. Как вы себе это представляете, собственно?    - Так ведь сэр, я беспокоюсь не только за себя - чуть развел руками Юозас. Если я попаду в Охранку, а это страшные люди, поверьте мне, то долго молчать я не смогу. И вероятно, документы окажутся у них раньше, чем до них доберутся ваши люди, уж в таком месте они спрятаны неудобном.    - Спрятаны? - переспросил майор, не обращая внимания на остальное. Вы друг мой, хотите сказать, что вы спрятали документы, в месте, где их не найдут и они не испортятся, я правильно понял?    - Да сэр.    - Где? - все так же спокойно спросил британец, как будто не слышал предыдущего намека. Гость Далтону скорее нравился, резидент даже начал подумывать о вербовке, парнишка выглядел умным, теракт за плечами, Савинков взял его к себе - неплохая рекомендация, шеф Боевой группы редко ошибается в людях, такой агент может пригодиться. Но Хью в принципе не собирался поддаваться на шантаж, и мальчишку следовало поставить на место с самого начала. Тем более, если все же доведется работать с ним дальше.    Григулявичус молча посмотрел на майора. Молчал он минуты две, убедившись, что паузу сидящий напротив человек будет держать, сколько понадобится, он снова заговорил, без слов признав поражение:    - Я взял бумаги, сунул в карман. Собирался отдать в ячейку, мало ли, вдруг что важное? Дома зашил документы в пальто, в ватную подкладку, там бумага не прощупывается при неглубоком досмотре. Понимаете, я ведь жил на квартире у товарища, ему об акции не сказал, никаких тайников не имел, да и уехать собирался на следующий день. Билет на поезд я купил заранее, мне его предъявлять надо было, я под надзором состоял. Менять не стал, подозрительно. И на следующий день, вечером, когда я уже выходить на вокзал собрался, на квартиру жандармы вломились, забрали меня и хозяина, он тоже из наших. Облава по делу Никишова как раз была, всех левых в Петербурге гребли. Привезли на Литейный, там сразу и городское управление, и главный штаб Корпуса, только подъезды разные. В городском как я слышал, все камеры уже забиты были, даже в коридоре вдоль стены стояли, под присмотром. Нас тогда перегнали в соседний подъезд, это штаб ОКЖ. Там камер то ли вообще нет, то ли свободных не было, не знаю, а только выстроили нас тоже в коридоре, лицом к стене, прямо на первом этаже от караулки и дальше. Ну, а сзади жандармы прохаживались, чуть шелохнешься - сапогом...    Ну, вот я тогда и подумал, что тут шутки кончились, тут не то что пальто, тут всего по ниточке вывернут. А бумаги - верная петля считайте.    - Спрятал-то куда? - все так же невозмутимо, даже с некоторой ленцой, поинтересовался британец. Или вообще документов не было?    - Да были. А спрятал просто - там, в коридоре, пожарный ящик висит. Красный, он один там такой, ну, шланг в нем вроде бы, еще чего-то. Он сверху на петлях, а низом к стене прижат, щель меж стеной и ящиком тонюсенькая совсем, на пару листов как раз. Я пока очереди на допрос ждал, подклад расковырял, и документы за этот ящик сунул. Два листа, бумага мелованная. Сверху в щель от петель спокойно прошли, а нижний угол к стене прирос уж поди, сколько лет небось висит. Вот. Там бумаги и застряли. Ящик пыльный весь, кто за него полезет? Снимать его не должны, если не пожар, сколько угодно там лежать будут. Но меня тогда это мало волновало, больше, чтобы при мне не нашли, и покуда я там - мои отпечатки пальцев у жандармов с тюрьмы имеются. Вот и все.    - И как, скажите на милость, мы из жандармского штаба должны документ достать? - удивленно поинтересовался Далтон. Он и впрямь был озадачен. Рассказ звучал правдоподобно, парня он явно дожал, хотел бы тот поиграть дальше - попробовал встать и уйти, или продолжил словами жонглировать. Но нет, остался, рассказал. Взбрыкнет еще раз наверняка - попозже, когда уверенность вернется, но это пускай. Только вот рассказ его пусть и на правду похож, да ни к чему выходит. Как на глазах у офицеров штаба ОКЖ достать секретные документы из-за ящика в коридоре, в каковой, собственно, далеко не всякий вообще попасть способен, он не представлял.    Юзик, однако, продемонстрировал редкое самообладание, и в ответ на вопрос заявил совершенно хладнокровно:    - Нам достать будет трудно. А вот жандармам в момент, стоит только лишь место указать.    - Кто же его, кроме нас с вами, укажет? - безмятежно улыбнулся резидент.    Юозас восхищался британцем. Тот встречал все попытки давления не просто невозмутимо, но, пропуская мимо ушей намеки - и намеки увесистые, Григулявичус знал это - с совершенно непробиваемой снисходительностью. Вариант развернуться и уйти беглец отбросил, оставалось идти на обострение:    - В вас я не сомневаюсь - попытавшись скопировать сдержанную улыбку, ответил он, вздохнул, и предложил:    - Давайте начистоту, сэр? - дождался разрешающего кивка, и продолжил:    - У меня паспорт, с которым я жил в Париже. Готов держать пари, это имя русские уже знают. Дальше смотрите сами: я предъявлял его на границе, и - тут он поднял глаза и посмотрел в лицо британцу - зарегистрировался по нему сегодня в отеле. Мне нужны новые документы и билет на пароход до Аргентины. Больше ничего, там я смогу затеряться. Если мы не придем к согласию, мне проще пойти от вас к русскому консулу, в Роттердаме есть, я узнавал. Сдаться, и рассчитывать, что за явку с повинной мне заменят петлю каторгой и снизят срок. Или вернуться в отель и ждать филеров, но тогда даже этой надежды не останется. Убирать меня... - тут он замялся.    "Сейчас расскажет, что оставил кому-то письмо с описанием тайника - догадался Хью. Банально и неправда. Никому из своих ты предложить отправить послание жандармам не мог, они ж революционеры, нонсенс. А других доверенных у тебя нет. Если и водились в Париже, то про значительность похищенных документов ты от меня узнал, максимум от своих командиров перед выездом. Да если бы и правда, бесполезно. Профессионалы на такие трюки не покупаются, или мы достанем бумажки, или нам их все равно не жаль".    Эмигрант, однако, врать не стал:    - Убирать меня прямо тут вы, надеюсь, не станете.    "Это он прав - меланхолично подумал Далтон. И тут, и вообще, наверное, не стану. Дешевле купить билет, чем возится с трупом, тем более, если привлекать специалистов. Интересно, он это просчитал, или уповает на везение? Если первое - мальчишка умен, может выйти неплохой агент. Но как он старается меня прижать, а? Впрочем, спесь следует сбить, самоуверенность не всегда к месту".    Резидент не мог определиться, что делать с полученной информацией и нахальным боевиком. Лучшим вариантом он посчитал запросить инструкций, но Григулявичуса в таком случае, надо держать на поводке, на случай дополнительных к нему вопросов.    - Насчет регистрации в отеле, это вы, полагаю, подтруниваете надо мной, старина - заметил майор. Не могу допустить, что такой опытный конспиратор и так подставился. Но с границей вы правы, а с Аргентиной придется обождать. Я должен проверить ваши слова, согласны? Поселитесь в Спангене, это недорогой квартал на окраине. Документов там не спрашивают, деньги берут вперед. Вот адрес и немного местных денег - он черкнул пару строк на вырванном из блокнота листке, и передал Юзику. Русские могут здесь гораздо меньше, чем во Франции, а кроме них вас никто не ищет, надеюсь?    Против ожидания, террорист ответил туманно:    - Пока, наверное, нет.    - Что значит, пока?    - В Париже я входил в группу Инженера, из нашей боевки. Мы готовили акцию в Марселе - пояснил Юозас. Но еще не исполнили, а меня охранка выследила, отправили к вам.    "Надеюсь, хотя бы в Лондоне этот тип ничего не готовил - хмыкнул про себя Далтон, когда за русским закрылась дверь. О Марселе стоит упомянуть в отчете, Инженер фигура серьезная. А еще лучше, переговорить с Мензисом лично, отсюда рукой подать, а дело, пожалуй, того стоит, "Крота" поднесенного на блюдечке на Острове оценят высоко".

***

   20.12.1932. Великобритания, Лондон, Бродвей54. Штаб-квартира Intelligence Service.

   В Лондон он выехал в тот же день, на следующий уже сидел в кресле напротив Мензиса, в его кабинете. Прочитав отчет и выслушав резидента в Голландии, Стюарт направился к директору Службы. Далтона отпустил, майору найдется, чем заняться в столице, а как ему действовать дальше пока не ясно.    Синклер на известие о документах, ведущих к "кроту" реагировал ожидаемо, воистину удача, в штабе Корпуса служит Квадрат, если конечно, он сможет достать бумаги без риска.    - Это не может быть игрой? - уточнил на всякий случай адмирал. Провокацией, русские на них мастера.    - Не думаю - спокойно ответил заместитель. Григулявичуса мы нашли сами, выдернули из под носа у жандармов. В Париже его ищут до сих пор, в прошлый раз он ушел только потому, что следили филеры из России, французы бы его не выпустили. А смена сыщиков из агентства на русских укладывается в логику происходящего. Допускать его попадание в Сюрте или Второе бюро русские не хотят, начни Юзик там "петь", и придется в лучшем случае делить агента с Парижем. А то и потерять, о коррумпированности французской полиции не слышал только ленивый.    - Ну что ж, связывайтесь с Квадратом - согласился шеф Intelligence Service. Пусть посмотрит, что можно сделать, может, доступ к тайнику возможен не только для него.    Стюарт доложил директору не обо всем. В отчете Далтона его заинтересовала и другая деталь, упоминание готовящегося теракта в Марселе. Переговоры Пехлеви и главы Англо-персидской нефтяной компании. В газетах подробностей не сообщали, но Мензис помнил, что Барту и лорд Инверфорс встречают шаха именно в Марселе. Синклер назвал информацию о покушении сплетнями, и углубляться в тему не стал, недавнее разоблачение русских шпионов во Франции инспирировано компанией Shell с подачи адмирала, и аргументы в пользу этого шага заместителю директора вескими не показались. Об интригах вокруг нефтяных трестов Мензис знал не хуже начальника, как и о необъяснимом нежелании немцев идти на уступки Парижу и Петербургу даже под угрозой агрессии. Связи между Хиллом и Савинковым, Шлейхером и Детердингом, желание последнего прибрать к рукам персидскую нефть и ненависть к Российской империи, секрета тоже не представляли. Поэтому выводы из имеющихся данных Стюарт сделал точно такие же, что и адмирал несколькими днями раньше. Различие, тем не менее, имелось, и немаловажное. В отличие от шефа, он, выходец из придворных кругов, был заинтересован в первенстве именно Англо-персидской компании. А потому предпочел заняться делом лично. Впрочем, лично, не означает в одиночку, для этого вопрос чересчур обширен, им заинтересуются и другие.    "Нет ничего такого, что не могло бы быть решено в течение часа за бокалом шерри в Уайтс-клубе - вспомнил Стюарт старую поговорку. Инверфорсу будет полезно услышать, что ему приготовили".

***

   20.12.1932. Великобритания, Лондон, Уайтс-клуб.

   Джентльмены, собравшиеся к ужину за одним из столов клуба, ничьего внимания не привлекали. Лидер парламентской оппозиции, два заместителя руководителей ведомств - открытого и негласного, имеющих отношение к внешней политике, председатель правления казенного нефтяного синдиката... "Уайтс" сводил за одним столом гораздо более разношерстные компании. Ужинавших объединяло многое, но сегодня их собрали новости Мензиса. Сидящие за столом как лично, так и представляемые ими круги, были заинтересованы в Англо-персидской нефтяной компании. Впрочем, не только, истеблишмент привык мыслить широкими категориями.    К делу перешли в курительной комнате. В просторном кабинете с темными, задернутыми гардинами и дубовой отделкой, сбоку от глубоких кожаных кресел стояли шкафы с сигарами и стеллажи с винами. Атмосфера призванная умиротворять, но сегодня на присутствующих она не действовала Начал Иден. Заместитель министра иностранных дел играл ведущую роль в разрешении кризиса, связанного с расторжением договора концессии Реза-шахом и изложенное Стюартом его встревожило. Сэр Энтони имел на то веские причины: значительная часть его личных капиталовложений была связана с "Англо-персидской". В политические методы на внешней арене он не верил давно, крушением дипломатии считал неспособность предотвратить трагедию 1914 года, клеймом своего поколения - убийство в Сараево и все, что за этим последовало. Оглядываясь на дипломатию и политику Антанты в решающие недели, он ощущал ответственность за постоянное отставание. Всегда отставание, фатальное отставание, эта мысль не отпускала Идена с того самого августа. С приходом к власти в германии Шлейхера, ощущение усилилось.    - После войны их экономическое положение было кошмарным! - продолжил он начатый за десертом спич, когда собравшиеся джентльмены переместились в курительную. Репарации, оккупация, ограничения на промышленность... Даже спустя полтора десятка лет в Германии больше семи миллионов безработных. Чем может стать страна в подобных обстоятельствах? Только страной недовольных. Там недовольны все - от канцлера до нищего! Впрочем, основу националистического движения составляют бюргеры, мелкие лавочники и заводские рабочие, по ним кризисы ударили сильнее. Но и хозяева крупнейших трестов идей националистов не чураются! Тиссен, из Стального треста выделил Шлейхеру сто тысяч золотых марок, колоссальные деньги. Добавьте помощь некоторых иностранных фирм, в том числе и британских. И в первую очередь Shell.    - Детердинга интересует немецкий рынок - кивнул Мензис. Сейчас в Германии продают нефтепродукты русские, и немного американцы из "Standard Oil".    - Не только это - махнул рукой лорд Инверфорс. У сэра Генри ныне два увлечения - секретарша-немка и Шлейхер, он стал его ярым сторонником, знаете ли. Его ненависть к русским и навязчивая идея англо-германской дружбы в качестве противовеса Петербургу, разумеется, хорошо известны. Но Детердинг лишен политической гибкости, а Shell контролируется именно и только им, он может принять любое решение, даже не поставив в известность совет директоров.    - Поведение Детердинга становится все более сумасбродным - согласился разведчик. А решения все более непродуманными, мания величия плохой советчик.    - И в результате, Шлейхер выигрывает - процедил Иден.    - Да, Энтони. Немцы с легкостью поверили, что агенты русских устроили взрыв памятника Фридриху Великому в центре Берлина, а социал-демократы им в этом прискорбном деянии помогали - пожал плечами Мензис. Националисты объединились для выборов в "черно-бело-красный боевой фронт". Во главе списка Шлейхер, Гугенберг и Папен, дело сделано.    - Могут ли Петербург или Париж ли поставить под сомнение выборы? - осведомился Инверфорс.    - Бесполезно - ответил дипломат. Участие населения около девяноста процентов, очень высокий показатель.Тут, кстати, сыграла свою роль не только внутренняя заинтересованность, но и внешнее давление, в немцах просыпается былая гордость и тяга к реваншу.    - Главное все же во внутренней ситуации - не согласился Черчилль, до того молча посасывающий сигару. Высшие круги Германии в первую очередь хотят порядка. Оказаться посреди революции для них совершенно нежелательно, они это после войны уже проходили, помнят. Шлейхер гарантирует стабильность, и мы ему в этом немало помогли своими дипломатическими шагами. Впрочем, а что все-таки сэр Генри?    - Поздравил Шлейхера - сообщил заместитель шефа Intelligence Service. Готовится прибрать к рукам немецкий нефтяной рынок.    - И персидскую нефтедобычу, а? - улыбнулся в ответ бывший министр. Энтони ввел меня в курс дела. Не огорчайтесь старина, так было нужно.    - О, я вполне доверяю и Энтони и вам, Уинстон - не менее дружелюбно сообщил собеседник. Тем более, вы, пожалуй, лучше всех знаете перипетии наших нефтяных дел.    - Да - Черчилль выпустил очередное облако дыма, подобрался и жестко разъяснил:    - Я создал Англо-персидскую компанию, я добивался особого положения для Shell после войны, и я же сейчас собираюсь вернуть Shell в лоно империи. Вы понимаете, о чем я, дружище?    - Безусловно.    - Так вот, Детердинг заигрался. Русский нефтепровод в Иране конечно, не нужен, но правительство вошло в Англо-персидскую компанию не для того, чтобы делать деньги, но чтобы создать независимую компанию для служения национальным интересам.    - Мы можем надавить на Shell?    - Уже пробовали - пожал плечами Иден. Пытались увеличить долю правительства в тресте. Но мы хотели иметь возможность назначать в совет директоров своего члена и получить право утверждать всех остальных, так, как это принято в Англо-персидской. Детердинг отказался. Он стареет, но он человек твердых взглядов, и, я боюсь, мы не можем предотвратить его, скажем так, общение, с иностранными политическими лидерами.    - Война показала, что горючее - ключевой элемент национальной стратегии - веско изрек председатель правления Англо-персидской компании. Британская компания должна разрабатывать нефтяные запасы, находящиеся под британским контролем. Контролем нефтяного месторождения, достаточного для нужд флота.    - Нам всегда был нужен доступ к надежным запасам нефти при разумном уровне цен - пробурчал Черчилль. Со времени перехода Адмиралтейства с угля на керосин.    - Кроме того, сейчас мы ведем переговоры о создании нефтяного картеля, в который вошли бы мы, Standard Oil и "Российские нефтепродукты". Такой союз сможет регулировать мировые цены, а это уже политика. И тут лишние не только Детердинг и Шлейхер, но и Париж. Кабинет поддерживает готовящееся соглашение.    - Что касается кабинета... - начал Иден.    - Правительство поменяется - перебил его Уинстон. Народ Британии не желает возрождения Германской империи, но они не простят слабость, а кабинет готов сдать немцев Петербургу. И это в то время, когда мы еще не оправились от депрессии, а отношения с Россией на грани разрыва.    - В прошлом году - напомнил чиновник Foreign Office, - в Оттаве, Британское содружество приняло решение о протекционизме в рамках империи. Доминионы получили льготы, сейчас они поддерживают нас как никогда. Остальные жалуются на высокие пошлины. Определенные уступки, по всей видимости, придется сделать скандинавам и Аргентине.    - Но, разумеется, не России или Франции! - поднял палец вверх Черчилль. Торговый договор с русскими уже не действует.    - Но Британия остается их основным экспортным рынком, до четверти продаж - заметил Инверфорс. Если канадская пшеница теперь освобождена от пошлин, то русская, а это главный предмет их экспорта, обложена пошлиной в два шиллинга за центнер. В позапрошлом году пшеница из России составляла 18 процентов ввоза, в этом - около трех.    - Вообще, российский ввоз в Англию сократился почти наполовину - кивнул Иден. Наш импорт тоже сокращается, русские покупатели уходят к американцам и немцам. Если у них получится подмять Берлин...    - То они будут вынуждены тратить деньги на оккупационную армию, а репараций все равно не получат - перебил его Черчилль. И вы видите не то, что нужно, друг мой. Русские сейчас закупают оборудование. Но, получив в свое распоряжение индустрию Германии, они вернутся к поставкам на немецкие заводы сырья на переработку и вывозу готовых изделий, это выгоднее постройки собственных фабрик. Тем более, рабочая сила в Германии подешевеет, а цены упадут. А это затормозит промышленное развитие самой России. В итоге, я уверен, ослабнут обе страны! В Германии наступит хаос, порождающий жажду мести. И после вывода франко-русских войск, к власти вместо Шлейхера придет куда более радикальный лидер. А мы будем требовать вывода войск с самого начала оккупации.    - Но ограничимся нотами, не так ли? - мгновенно уловил мысль замминистра иностранных дел. Пожалуй, это даст двойной эффект. Смотрите: русские и французы будут благодарны за то, что мы не предпринимаем реальных шагов против их акции. А для Берлина мы станем единственным защитником и надеждой, любое немецкое правительство будет вынуждено апеллировать именно к нам ... занятная перспектива, Уинстон.    - Есть и третий эффект - добавил, вновь взяв сигару, лидер оппозиции. Британии не нужна война в Европе в ближайшие десять лет, хватает дел в самой империи. Усмирив Германию и завязнув в ней, Париж и Петербург предоставят нам эти годы. Но чтобы умело ими распорядиться, нужен новый кабинет. Который не только разрешит внутренние проблемы, но и восстановит мощь армии, а главное - флота. После войны мы основательно сократили вооруженные силы, а через десять - пятнадцать лет нам, полагаю, потребуется иметь в запасе не только декларации.    - Маршал Фош назвал Версальский мирный договор "перемирием на двадцать лет" - вспомнил Иден.    - Любой мир - всего лишь перемирие - вставил Мензис. Вопрос в сроках и будущих коалициях.    - Именно - выдохнул сигарный дым Черчилль. И отсрочку следует продлить. Фош великий человек, но французы легкомысленны, им свойственно ошибаться в цифрах. Версальский договор, который закрепил наш военный триумф, поселил в душах миллионов немцев чувство унижения и жажду реванша. Оккупация усилит ненависть к победителям, но из их числа выпадет Англия. И через десять - пятнадцать лет мы станем тем арбитром, который определит судьбу Европы.    - Но для этого понадобится сила - вернул разговор к сегодняшнему дню Инверфорс. А значит, и нефть.    Возражений его слова не вызвали. Никто лучше Черчилля не представлял того значения, которое имела нефть. Для самого существования Британии, тем более, для войны.    - Британские работники страстно желают - медленно произнес Уинстон, чтобы компания не предпринимала ничего, что противоречило бы политике правительства Его Величества.    - В крайнем случае, Эндрю Агню, он член совета директоров, вы все его знаете, попросит правительство уполномочить соответствующие ведомства провести расследование - сообщил Иден. С тем, чтобы Эндрю мог со своими коллегами в совете директоров компании принять соответствующие меры.    - Это крайний случай - возразил видный член Палаты общин. Все и без того согласны с предложениями правительства о реформе управления компанией. В случае если бы, к примеру, сэр Генри вышел на пенсию.    - Полагаю, он может принять такое решение - осторожно произнес Инверфорс. Конечно, если привести весомые аргументы в пользу такого шага.    - Полагаю - задумчиво воспроизвел интонацию Мензис, - с учетом готовности Совета директоров Shell к поддержке расследования, такого рода аргументы могли бы появиться и без действительного проведения такового. Несколько позже. Но весьма убедительные.    - Просто имейте это в виду, Стюарт - дружелюбно кивнул глава парламентской оппозиции. В случае появления подобных сведений, главу столь солидной компании, какой является Shell, следует поставить в известность... Что касается Парижа и Берлина - повернулся он к Инверфорсу, - то французы не станут нам мешать, а немцев давно пора несколько усмирить, я думаю, все с этим согласны. Но сейчас у нас проблема с Персией. Что решено с шахом?    - Пока ничего. Но русские на днях дали понять, что готовы надавить на Пехлеви, французы тоже не желают осложнений на Среднем Востоке. Думаю, мы договоримся, и на лучших условиях, чем хотят персы.    - Если, конечно, переговоры состоятся - заметил Иден. Сэр Стюарт - обратился он к разведчику - насколько вероятно покушение во Франции?    - По моему мнению, оно неизбежно. Подробности, полагаю, неинтересны.    - Да, пожалуй - вздохнул Инверфорс. Хотя лично меня, как предполагаемую жертву, этот вопрос отчасти затрагивает. Насколько ваша служба контролирует ситуацию?    - Совершенно не контролирует - поморщился замдиректора Intelligence Service. Сейчас в Париже работают французы и русские, но пока безуспешно. Адмирал не стал предпринимать ничего, и я должен четко заявить: поездка на переговоры смертельно опасна. Есть возможность перенести встречу в Британию? Шах путешествует морем, изменить маршрут не так сложно?    - Это невозможно - быстро ответил заместитель министра иностранных дел. Пехлеви не доверяет никому из европейцев, сообщение о покушении он может расценить как угрозу. Тем более есть еще Барту, предсказать, как отреагируют французы, не возьмется никто. Встреча должна пройти в Париже, и покушений быть не должно.    - Я занимаюсь этим вопросом. Лично.    Разговор Мензиса удовлетворил. Участники встречи, как и он сам, лишь представители групповых интересов, хоть и высокопоставленные. Противоречия среди истеблишмента есть всегда, единство в общем, не устраняет борьбу в частных вопросах, влияние Shell велико, но не сравнимо с мощью империи. А империя теперь была на его стороне, интересы совпали, решение принято. Уже сегодня, не дожидаясь утра, выводы тихой, неспешной беседы в курительной Уайтс-клуба превратятся в мнение самых влиятельных кругов Британии. А затем воплотятся в действиях министров, депутатов Палаты общин и членов правлений корпораций. И в первую очередь в его, Стюарта действиях, негласную санкцию на которые он получил.    Теперь он знал, что скажет завтра Далтону. Днем заместитель начальника Intelligence Service посмотрел документы годичной давности из архива, память цепкая, помнил, что одна из названных амстердамским резидентом фамилий, мелькала в старых справках. Он не ошибся, найдя то, что искал, чуть улыбнулся уголком рта, и сейчас, вспомнив, проделал то же самое.    "Пожалуй - мелькнула довольная мысль, - кое-что я чуть не упустил, а вот Хью молодец, беседу провел отменно и отчет доскональный. Этот выскочивший ниоткуда русский боевик, Григулявичус, убийца жандармского подполковника. По мнению Хью, весьма неглупый парень, со специфическим опытом и... никто не озаботится, если он вдруг провалится в никуда. И не удивится, соверши террорист из России правонарушение в старушке-Англии, что с него, с бандита возьмешь? А причины у него существуют, пусть он сам про них не знает, но архивы Службы хранят. Они и не такое сберегали, любая крупица имеет ценность, вот и эти пара строк пригодились".    Он поднял воротник пальто, и сел в подъехавший к клубному входу роллс-ройс.

***

   21.12.1932 г. Франция, Париж.

   В кафе Николай Степанович усмехаясь, читал эмигрантский "Новый колокол":    "Гумилев является, как это ни парадоксально, наследником певца Британской империи - Киплинга. Поэт не за страх, а за совесть примыкает к стану империализма, становясь его верным, проникновенным певцом. Агрессивный дворянин, презирающий даже буржуазную демократию, он устремляется к империализму как некоему новому рыцарству, ордену сильных личностей, завоевателей. Всё его творчество отмечено страстью к путешествиям, к экзотике, открытиям, к морским путям, ведущим в неизведанные страны..."    "Кто это написал? - полковник нашел в статье фамилию автора, и усмехнулся снова: Бескин какой-то. Первый раз слышу. Хотя, пожалуй, прав, паршивец, "примыкаю" к империализму, а как же? Да и Киплинг - лестное сравнение, очень даже..."    Размышления прервал подошедший к столику Манго, который плюхнулся на стул, и не поздоровавшись, сообщил:    - Мы нашли след.    - И где же? - откладывая газетенку, спросил Гумилев.    - Он перебрался в Нидерланды, позавчера. Предъявил на границе тот же паспорт, что и в доме на дю Кокдор, на имя Мартина Антуана. Донесения погранпостов мы смогли посмотреть только сегодня, а в Париж они дойдут вообще через дня два, не раньше - похвастался француз.    - Где он может обретаться в Голландии, не известно?    - Нет, разумеется. Билет до Роттердама, а так...    - Немного - вздохнул полковник, размышляя, стоит ли ехать в Роттердам, или отправить рапорт в Петербург и подождать указаний.    - Немного - согласился сыщик. Но, поймите, это ведь мелкая сошка, обычный эмигрант из левых, у нас таких тысячи в одном Париже. И среди них есть куда более известные люди - он посмотрел на Гумилева, чисто галльским жестом пожал плечами, и спросил:    Зачем он вам так нужен, вы сказать не можете?    - Не могу - согласился жандарм поднимаясь. Спасибо комиссар, видимо, ваша работа по этому делу закончена. Если что, я или Шмырко свяжемся.    - Да не за что - детектив тоже встал. Поедете в Нидерланды?    - Не уверен, а что?    - В Роттердаме работает мой коллега, частный детектив Фогель. Мы пересекались по одному делу, с тех пор знакомы. Его агентство как бы это сказать... не очень лояльно к кодексам, понимаете?    - Безусловно - Гумилев заинтересовался. Он может навести справки?    - Может. И он знаком с массой самых разных людей, из тех, кто не очень любит закон. Ну, к примеру, если вдруг в голландский порт зайдет русское судно, на которое надо будет занести груз без таможенной поверки, он это устроит. Сдерет, конечно, но если вы назовете мое имя, во всяком случае, не обманет.    - Это ценный подарок, коллега - улыбнулся Николай Степанович. Кроме имени, я должен назвать еще что-то?    - О, просто напомните ему про случай в Бастони.    - Если придется - обязательно. Еще раз спасибо, надеюсь, не обижу вас упоминанием о премии?    - Нисколько - довольно хмыкнул Манго, пожимая полковнику на прощание руку. Желаю удачи.

***

   21.12.1932. Франция, Париж, бульвар Гренель 79. Посольство Российской империи.

    Изложив резиденту новости от Манго, полковник откинулся на спинку кресла, закурил, и задал вопрос:    - Что посоветуете, Михаил Васильевич?    - А что тут думать? - откликнулся тот. Надо снестись с Петербургом, имеет ли смысл в Голландию ехать. Представителей Корпуса там нет. А Юзик наш мог в Роттердаме пересесть на поезд, а то и на пароход, порт там знатный, сообщения со всем светом. Так что, сегодня он может, уже в Австралию плывет, или, наоборот, в Швецию.    - Логично - согласился Гумилев. Провал розыска его не радовал, но гоняться за Григулявичусом по всей Голландии, не имея никаких зацепок и поддержки, выглядело делом гиблым. В конце концов, скандал по поводу Сталь он если не прекратил, то уж остановил точно, угрозой покушения на Барту Второе бюро занимается, а что не поймал боевика, так на то есть вполне объективные причины.    "И главной объективной причиной - услужливо подсказал здравый смысл, - Коттен назовет неумение полковника Гумилева организовать наблюдение и задержание Юзика силами приданных филеров. И будет прав, неча оправдания выискивать, коль работать не умеешь".    Мысль успокоения не принесла, но вариантов разумных, а главное, перспективных действий не находилось. В это время зазвонил телефон.    - Манго - пояснил резидент гостю, оторвавшись от трубки. Просит срочной встречи, новые сведения.    - Едем.

***

   21.12.1932 г. Франция, Париж.  

  В своем кабинете, Манго прямо лучился от удовольствия. Имел к тому основания, что тут же и продемонстрировал:    - Хе, господа! А мальчик-то ваш, не так уж и кручен, тоже ошибается, как все мы грешные!    Сыщик удовлетворенно потер ладони, и продолжил:    - Мои ребята прошлись по отелям, уже зная имя под которым Юзик жил в Париже. И вот, пожалте. Мартин Антуан, проживал в отеле "Наполеон", что на авеню Фридленд, с 8 по 20 ноября сего года. Отель не очень дорогой, но вполне приличный, в хорошем месте. Номер у этого типа был с видом на Триумфальную арку. Оплачивал сам. Но! В первый раз он явился в гостинице не один, а в сопровождении некоего господина. Прислуге отеля господин неплохо известен, он и раньше появлялся в отеле, с постояльцами.    - Не томите, комиссар - улыбнулся Шмырко. Юзик что, прокрутил финт с возвращением? Выехал из страны, а потом вернулся обратно, в этот отель?    - Гм. Нет - признался детектив, чуть утратив задор. Все не так просто, но... в общем, господин сопровождавший Юзика это Илья Лопато, эмигрант из Российской империи, приехал вместе с братом во Францию на жительство в 1921 году. Сейчас братья разбогатели, имеют свое торговое дело, особняк в центре, а отель "Наполеон" обычно рекомендуют приезжающим партнерам, место тихое и неплохое. Братья благонадежны, получили французское гражданство.    - Что их связывало с Юзиком? - быстро спросил Гумилев.    - Выяснили! Совершенно идиотская история, но похоже на правду. Этот Илья был когда-то любовником тетки нашего беглеца. Навещал ее год назад, и она уже тогда просила за племянника. Лопато согласился, и когда Григулявичус сообщил о приезде, братья его встретили как родственника. Помогли освоиться, устроили в отеле, направляли на учебу. Они знали, что у Юзика неприятности с полицией из-за политики, ничего сверх того он братьям не рассказывал.    - Я так понял - перебил его Николай Степанович, - с Лопато вы уже беседовали, верно?    - Именно! Причем в сопровождении инспектора полиции - Манго посмотрел на заказчиков, и пожал плечами оправдываясь: Слушайте, с частными детективами они могли отказаться говорить, солидные деловые люди, как ни крути. А инспектор отнюдь не побежит докладывать начальству, что частным образом помог бывшим коллегам. А уж если вдруг станет известно, что с разыскиваемым приключилось неладное - и тем более. Да и нет тут ничего необычного, я же не говорил инспектору, что делом особо интересуются в Петербурге. О том, что мы присматриваем за русскими красными, знает весь Париж!    - Успокойтесь, комиссар - поднял ладонь Гумилев. Мы не предъявляем претензий. Вы лучше ориентируетесь в парижских тонкостях, глупо спорить. Давайте к делу. Что нам дает связь Юзика с братьями Лопато?    - О, многое - ухмыльнулся снова принявший довольный вид глава агентства. Дело в том, что мы оставили братьям телефон инспектора Сюрте, попросив... очень, как вы понимаете, настойчиво попросив, ведь солидная деловая репутация, она, знаете, легко уязвима, если этим плотно заняться, а помощь беглому убийце, да еще анархисту, это веский повод для...    - Верю, верю - на этот раз прервал монолог Шмырко. Комиссар, не тяните. Я ж вижу, что вы вытянули ниточку, поделитесь.    - Да! Мы попросили сообщить, если бомбист с ними свяжется. Они неприятностей не хотят, и - voilЮ! Сегодня Лопато получили телеграмму из Голландии. Юзик пишет, что вынужден был срочно уехать, поскольку ему предложили работу. Обещает дать о себе знать в любом случае, чуть позже. И - вот тут его прокол, пишет, что вопрос с работой решится со дня на день, то есть он какое-то время пробудет в Роттердаме.    - Это не прокол - задумчиво протянул Шмырко. Это он на случай, если денег придется просить, заход делает, я так думаю. Конспирация конспирацией, а кушать и боевик хочет, партия вспомоществования большого не даст, он же не у дел нынче получается.    - В любом случае, первое - ближайшие дни он в Роттердаме, и второе - он напишет Лопато еще хоть раз - уверенно заявил Манго. Так что, его будущее местонахождение мы узнаем.    - Обратный адрес на телеграмме есть? - спросил Николай Степанович.    - Нет, только телеграфное отделение в Роттердаме.    - Все равно зацепка.

***

   Выйдя из агентства, Гумилев развернулся к резиденту:    - Михаил Васильевич, я еду в Роттердам.    - А Петербург запросить?    Полковник на секунду задумался, и ответил:    - Запрос отсылайте немедля, пусть отвечают в Голландию. Наше посольство в Амстердаме?    - В Гааге. В Роттердаме есть консул. Формалист ужасный, но человек толковый, и по слухам, лично смелый.    - Это как?    - Ну, сам я его знаю плохо, но слышал, когда он студентом был, на Лиговке его ограбить пытались. И что вы думаете? Достал из кармана наган, он до того вольнопером в Средней Азии служил, и уложил двух бандитов насмерть.    - М-да - пробормотал жандарм, вспомнив, с чего началась история с Григулявичусом. Тут, знаете, смелости иной раз мало, и опытные люди в таких вот вариациях бывает, гибнут... но, консул это хорошо. Письмо рекомендательное черкнете, надеюсь?    - И сверх того телеграмму отобью - заверил Шмырко. Вы уж только, Николай Степанович, до ответа из столицы там поосмотрительнее. Мало ли, какие новые указания выйдут? Найдете ежели, так слежкой ограничьтесь, что ли. Только ведь французов успокоили.    В поезд Гумилев сел после обеда, оба петербургских филера ехали в соседнем вагоне. В Роттердаме были на следующий день, расстояния в Европе невелики.

***

   23.12.1933. Голландия, Роттердам.

   Юозас вышел из отеля поздно. Встреча была назначена на два часа дня, а светиться без дела на улицах он опасался. Он знал - охота за ним идет нешуточная, и если его засекут филеры русской разведки, миндальничать они не станут. Остановился у киоска с прессой, внимание привлекли две фотографии в "Le Figaro" - французского премьер-министра и человека с усами в странном мундире. Заголовок на первой странице сообщал, что через две недели, в Марселе, Барту встречает шаха Персии, упоминались и англо-персидские переговоры о нефтяной концессии.    Подпольщик подошел к продавцу, расплатился, потом, привычно осмотревшись, отошел под навес небольшого кафе и быстро пробежал статью. Дочитав, Григулявичус свернул газету, привалился к стене и расслаблено подумал:    "Это то, к чему готовится Инженер, и о чем я сообщал англичанам. Теперь они должны мне верить, знать о Марселе заранее я не мог, выдумать сложно. Теперь я, может статься, могу рассчитывать на теплый прием, а Юзик?"    Постояв еще пару секунд, он улыбнулся своим мыслям, и резко направился к остановке трамвая. Опаздывать на встречу все же не следовало.

***

   23.12.1933. Голландия, Роттердам. Консульство Великобритании. Час спустя.   

 Слежку он засек, выйдя из трамвая. Причем выглядел шпик в отличие от привычных русских и виденных недавно в Париже французских, совершенным уголовником, и шел за объектом почти не скрываясь. Еще через несколько минут выяснилось, что ведут подпольщика на авто, и филеров трое. Узнал Юзик об этом нерадостном факте после того, как на узкой безлюдной улочке, на которую он и свернул-то, чтобы "провериться", его догнал черный бьюик, и выпрыгнувшая из него парочка головорезов попыталась без всяких ухищрений затащить боевика в машину. К этому он, признаться, готов не был, но среагировал быстро: швырнул в лицо ближнему нападающему свернутую в трубку газету, пригнувшись, отскочил к стене, после чего бросился бежать по тротуару. Кричать вот, не рискнул - крик, он бандитов спугнет, конечно, зато, если вдруг на шум городовой явится, придется и самому паспорт предъявлять, а попадать в полицейские записи под старым именем не желательно.    "Но что за черт - подумал он, забежав за угол и выскочив на людный проспект. Урки какие-то, откуда?"    Шагая по проспекту, он старался держаться в толпе. Троица на моторе катила сзади не отставая, а в голове крутились вопросы. Местную полицию он отмел сразу, те не поцеремонились бы и на проспекте. Но кто?    "Наши? - лихорадочно соображал Юозас. Нет, на агентов Корпуса не похожи, да и не станут жандармы хватать вот так, посреди улицы! Или... да нет, ерунда. Наши, в смысле, партия? Боевая группа? Но к чему?? Подойди, назовись. Я, по меньшей мере, убегать не стану. Британцы? Решили все-таки убрать, боятся, что отдам тайник жандармам? Нет, тоже не сходится, хотели взять, убить могли без малейших затруднений, раз шума не опасаются..."    Так и не придя к окончательному выводу, он добежал до британского консульства, вскочил, не заботясь, как выглядит со стороны на крыльцо, и с облегчением потянул на себя дверь. В особняк Григулявичус ввалился запыхавшись, но тут же принял вид спокойный и даже уверенный. Вернее, постарался принять, нервное напряжение быстро не скроешь, а понервничать пришлось знатно.    Ждать пришлось полчаса, но это его ничуть не смутило, успел взять себя в руки.

***

   Майор Далтон, услышав от дворецкого (гуркх, служил с ним еще в колониях) о преследователях гостя, удивился не меньше Юзика. Позавчера, явившись с утра к Мензису, он получил кроме благодарности (великолепная работа, документы, похоже, важные до чрезвычайности, попробуем вытащить; в Петербурге орава наших дипломатов, пусть ищут способ, это их заботы, ты сработал превосходно, жди поощрения старина) еще и задание.    - Хью, мне нужен Юзик - сообщил Стюарт. Вербовать, как ты предлагал, пока не надо, но я хочу видеть его в Лондоне, чем быстрее, тем лучше. И въехать он должен по нынешнему, засвеченному паспорту. Попасть сюда он должен секретно, никаких отчетов и донесений... - заместитель директора сделал почти неуловимую паузу, и закончил: ...и никому.    Хью намек понял, лично для него Мензис начальство поглавней адмирала, какие уж тут вопросы. И потому сообщение слуги его обескуражило - проблем с отправкой Григулявичуса на Остров он не ожидал совершенно. Впрочем, запустив гостя в кабинет и дождавшись принесенного дворецким чая, майор предпочел выслушать его рассказ о сегодняшних злоключениях, пропустить мимо ушей упоминание о газете и Марселе (Стюарт об этом не говорил, потому к разочарованию Юозаса, тема резидента не интересовала), и когда молодой революционер наконец замолчал, протянуть ему билет на пароход в Англию.    - Вам необходимо отплыть завтра - пояснил Далтон. Этим пароходом, по старому паспорту. В Лондоне явитесь вот по этому адресу, запишите.    - Но сэр, меня ждут на улице - заметил Юзик. Нельзя ли мне переночевать здесь?    - Сожалею, господин Антуан - лицо Далтона осталось доброжелательным. Он вообще, как почти все встречавшиеся Юзику раньше британцы, выглядел как воплощение заботы и сочувствия. Вот только, слова его отличались от внешности в худшую сторону: Готов оказать вам любую услугу, но боюсь, мы не сможем оставить в консульстве постороннего. Это ведь дипломатический офис, понимаете? Вот если бы с такой просьбой обратился подданный Королевства...    "Сволочь - с ненавистью подумал агент. Паршивая холеная британская сволочь. Он понимает, что за оградой британского консульства меня может ждать пуля? Понимает, еще как понимает. Он же даже выдал билет, я объяснил ситуацию... тогда почему? А вот этого, пожалуй, уже не узнать. Мало ли какие у него причины? В любом случае, претензии предъявлять будет некому".    Ответил он, тем не менее, спокойно. Не меняя расслабленного, совершенно безмятежного выражения лица, тщательно копируемого у джентльменов Альбиона:    - Спасибо, дорогой коллега - Григулявичус, как мог незаметно проследил реакцию на это обращение, ничего не заметил, и в очередной раз, убедившись, что во владении собой англичан превзойти невозможно, вежливо продолжил: Вы великолепно разъяснили мне сложившееся положение, и я не могу не признать вашу правоту. Безусловно, мне не следует оставаться в консульстве, но полагаю, перед тем как расстаться, мне все же следует допить этот превосходный чай, согласны?    "А мальчишка отлично держится - мысленно усмехнулся англичанин. На его месте другой стал бы возмущаться, объяснять, что он в опасности... а этот спокоен. Пьет чай, как на рауте у ее величества, ни одного лишнего слова. Вышел бы прекрасный агент, даже жаль, что Стюард забирает".    - Чай действительно великолепен - согласился он вслух. Мне присылают его прямо с Цейлона, я когда-то служил в колониях, знаете ли... еще чашечку?    - Пожалуй, нет, благодарю - сидевший за столиком наклонил голову в любезном полупоклоне, аккуратно поставил чашку и, уже вставая, сделав вид, что вспомнил об этом только что, обратился к собеседнику:    - Вы, кажется, упомянули, что хотели бы оказать мне услугу, если бы это было в ваших силах, не так ли? Могу ли я задать вам один вопрос?    "Сорвался" - разочарованно подумал Хью, но ответил, разумеется, корректно:    - Несомненно.    - В консульстве должен быть задний выход, через сад, верно? Не мог бы я им воспользоваться?    - Это возможно - кивнул разведчик, и сожалеющее разведя руками, добавил: но там уже стоит какое-то авто. Возможно, эти люди ждут именно вас.    - Конечно - улыбнулся не менее дружелюбно Юозас. Они ждут именно меня. Но если они увидят, что я выхожу с черного хода в компании одного из чинов Intelligence Service, они, вероятно, не станут убивать меня сразу. Скорее, захотят сначала поговорить. А это дает шансы на несколько более долгую жизнь, мистер Далтон.    "Ого - восхитился про себя британец. Похоже, парень решил меня припугнуть? Опять намекает, что расскажет русским все что знает, а? Ну что ж, хороший ход. Но здесь не его подпольная партия, у нас такие варианты не проходят".    - С удовольствием, старина - весело согласился он, и добавил с максимально сердечным видом: Это самое малое, что я могу для вас сделать. Прошу?    Беглый эсдек отчетливо увидел конец игры. Его сдавали. Расчетливо, хладнокровно выгоняли на смерть. Он не сомневался, что происходящее прекрасно понимает и хозяин дома. Но демонстрировать свои чувства Григулявичус не собирался. Он настроился доиграть последнюю партию в английском стиле - невозмутимо.    Встав, боевик не торопясь, но и не задерживая шага прошел через весь холл за собеседником, вышел в сад, неуловимо замедлил движение, полюбовавшись цветами, а потом подойдя к калитке, твердой рукой взялся за ручку, кивнул, прощаясь Далтону, и так же не спеша потянул калитку к себе.

***

   23.12.1933. Голландия, Роттердам.

   Гумилев снова ждал. Вчера, приехав в город, он немедленно убедился, что без знания голландского вести поиски невозможно. Языка он не знал, оба филера неплохо знали французский, но если для жизни в портовом городе этого бы хватило, то для сыска, бесспорно нет. Консул соглашался помочь в любых официальных шагах, но впутываться в прямой конфликт с законами страны пребывания не хотел, ответ из Петербурга еще не пришел, пришлось принимать решение самостоятельно.    Полковник отправился к рекомендованному в Париже Фогелю, передал ему привет от Манго. И не ошибся, следующим утром детектив, кряжистый, высокий голландец, не вынимающий изо рта дешевой папиросы, принес адрес.    "Что-то мне последние дни везет с частными сыщиками - удивленно подумал Николай Степанович. Ох, не к добру эта удача".    - Но как, герр Фогель? - поинтересовался он.    - Просто - флегматично шевельнул плечами тот. На телеграфе его запомнили. Спанген рабочий район, там редко отправляют телеграммы за границу. Это недешево. А живет он в паре домов от почты, голландского не знает, объяснялся с трудом. Что вы хотите, Роттердам город небольшой, так, транзитная станция. Кстати, парень спрашивал в отеле, как лучше добраться до моста Виллема, если вам это о чем-нибудь говорит.    - Ни о чем. Что интересного есть в районе моста?    - Ничего особенного. Разве что, английский консул.    "Та-ак - протянул про себя Николай Степанович. Точно, не к добру везение. Как там Коттен говорил? Документ не очень понятный, но знающий человек разберется? Британцы люди с пониманием, сомнений нет... или совпадение?"    - Отличная работа - произнес он вслух. Вы сможете последить за герром Антуаном?    - Мы сможем что угодно - плечами сыщик не пожимал, он ими едва шевелил, но с учетом ширины плеч, выглядело это впечатляюще. Можем просто привезти его сюда, чтобы вы задали ему все вопросы сразу. Или... - детектив выделил интонацией следующие слова - ...не привозить. Но последнее, конечно, выйдет дороже.    "Последнее мне совсем не нужно - задумался жандарм. Генерал даже калечить бомбиста настрого запретил, не то что убирать. А вот доставить... Если он связан с англичанами, или собирается связаться, это печально. Хотя, он был в группе Инженера, там есть английский след, ноги могут расти оттуда. Что, заметим, само по себе небезынтересно. И Петербург не отвечает!"    Голландец расценил молчание клиента по своему.    - Герр Никлас, вы можете не волноваться о конфиденциальности - пробасил он. У вас солидная рекомендация, гарантирую, что все будет чисто. Не хочу потом объясняться с Жюлем. И я даже не спрашиваю вашего настоящего имени. Ребята у меня надежные, а люди в портовых городах пропадают частенько.    Гумилев чувствовал себя неуверенно. Ему приходилось ловить бандитов, но вот руководить ими, до сегодняшнего дня не довелось. Поразмыслив, он принял решение.    "Захват Коттен дозволил, допросить я могу и сам, сразу и о документе и о Мельникове. Риск что Юзик пойдет к британцам наличествует, указаний не поступает. В Роттердам завтра придет наше судно, консул в курсе, шифровку из Корпуса все равно пришлют, а брать террориста надо, не то опять скроется, ищи потом".

***

   Все пошло не так, как рассчитывали. Взять Юзика с первого раза не удалось, верткий социалист действительно направлялся к англичанам, и, что прискорбно, сумел к ним попасть. Расставив агентов вокруг британского консульства, Гумилев устроился за столиком в кафе, недалеко от места событий, и в ожидании не торопясь потягивал кофе, просматривая свежую "Le Figaro", купленную на площади.    Полковник ждал, он рассчитывал, что англичане не станут прятать беглого подданного Российской империи. Чуть позже за столик подсел вызванный по телефону консул, ему в обязанность вменялись и полицейские функции, наблюдение за благочинием россиян в том числе, так что, присутствие свое Маленков посчитал уместным.

***

   23.12.1933. Голландия, Роттердам. Консульство Великобритании.

   - Одну минуту - внезапно услышал за спиной Григулявичус.    "Что еще" - раздраженно подумал он оборачиваясь. Сдержанный вид давался непросто, а сбиться, показать надменному островитянину хоть малую толику слабости не хотелось.    - Видите ли, старина - безмятежно, делая вид, что совершенно не догадывается о бушующих внутри человека напротив эмоциях, протянул резидент: Я, похоже, не напомнил вам одну вещь. Мы не можем предоставить защиту чужеземному подданному, это верно. Но я уверен, мы всегда готовы позаботиться о человеке, имеющем вид на жительство в Соединенном королевстве.    - Сожалею, но у меня нет... - грустно улыбнувшись, начал Юзик.    - Конечно - перебил его майор. Но вы можете его получить. Прямо сейчас, у меня есть такие полномочия.    Как он смог сдержаться, не измениться в лице и ответить так же невозмутимо, как и раньше, Юозас не знал. Скорее всего, сыграла роль именно неожиданность предложения, простившийся со всеми надеждами, он в первые минуты просто не вполне осознал сказанное, а потом... ну, потом он уже снова взял себя в руки.    Уже после заполнения бумаг и получения свежего, пахнущего еще типографской краской удостоверения, он все же позволил себе вопрос:    - Это был знаменитый английский юмор, мистер Далтон?    - Разумеется, друг мой - улыбнулся британец. Добро пожаловать в клуб.    - А если бы я все же повел себя... несколько иначе, услышав шутку? У меня имелись некоторые основания, не так ли?    - Боюсь старина, это означало бы, что вы не вполне годитесь для нашего клуба - ответил резидент. Проверку на крепость нервов парень выдержал, уж какие выводы сделает из этого Мензис - дело его, но кадр явно ценный, и нашел его именно Далтон, напомнить об этом при случае не помешает.    Следующего вопроса он ждал напрасно. Подпольщик смог удивить его еще раз, ответив:    - В таком случае, думаю, мне понравится членство в клубе.    "Нет, мальчишка точно далеко пойдет - в очередной раз, подумал Далтон. Стюарт, не знаю, зачем он тебе понадобился, но в этой скачке ты поставил на фаворита".

***

   23.12.1933. Голландия, Роттердам.

   Григулявичуса Николай Степанович не дождался. Через четыре часа, консул, которому надоело сидеть в кафе, засобирался уходить, но перед тем спросил:    - Ваше превосходительство, а ну как не выйдет вовсе?    - Будем ждать - грустно ответил полковник. А что, есть другие предложения?    - Ну, он же убийца? Я бы мог, к примеру, зайти в консульство, сказать, как бы неофициально, что мол, предупреждаю о...    - Да они знают наверняка - не дал договорить Гумилев.    - А вдруг нет? Да и ничем не рискуем, у меня с консулом хорошие отношения, я вроде как его по дружески предупрежу. Ведь если мы запрос о выдаче голландцам пошлем, неудобно для англичан выйти может.    "Авантюра - подумал жандарм. Но..."    - Попробуйте, Георгий Максимилианович - решился он. Только...    - Да не тревожьтесь - покровительственно улыбнулся дипломат. Если бомбист ваш пропадет потом, так я и вправду в Гааге запрос сделаю, получим отписку, что полиция сведениями о местонахождении не располагает, не будут голландцы для нас напрягаться. На том и кончится, а мы все отрицать станем.    Он поднялся, и спокойно пошел к выходу.    Когда вернувшийся от англичан консул, вошел в кафе, раздраженно стряхивая капли дождя, уже по его лицу контрразведчик понял - сорвалось.    - Почему? - без предисловий спросил он дипломата, как только тот уселся напротив.    - Даже разговаривать не стали. "В консульстве нет, и не было российских подданных" - процитировал Маленков, снова присаживаясь к столу и подзывая жестом официанта. Теперь только если через местный суд. Нам есть, что предъявить ему официально?    - Кто с вами разговаривал? - быстро спросил Гумилев.    - Начальник паспортной службы посольства, из Амстердама.    Полковник нахмурился. Паспортная служба служила прикрытием сотрудникам Intelligence Service давно, с момента ее передачи из министерства обороны в Foreign Office. Он на секунду задумался, потом резко встал, и снимая с вешалки плащ огорчил собеседника, уже заказавшего портер:    - Мне нужна связь с Петербургом, срочно. Вы ведь имеете право на дипломатическую почту? Телеграмму я зашифрую сам, передохнуть не получится, Георгий Максимилианович. Поехали.

***

   Утром следующего дня, Гумилев не спеша пил кофе в таком же, может, чуть менее чистом кафе. В порту Роттердама, где из окна прекрасно просматривались пирс и борт парохода, отправляющегося на Альбион. Неподалеку от трапа, чуть отстраненно от реденькой цепочки пассажиров, вырисовывалась высокая, сухая фигура английского консула, рядом с которым прохаживался человек "среднего роста, плотного телосложения, представительный" - тут же всплыла в памяти фраза из формуляра. Человек, за которым полковник охотился последний месяц. Убийца и террорист. Угроза для спецслужб Российской империи. Со вчерашнего дня имеющий вид на жительство в империи его величества Георга V.    Григулявичус, под присмотром двух флегматичных голландских пограничников, куривших в нескольких шагах от британцев, ждал очереди на пароход. Брать его тут, на глазах всего порта, было, разумеется, невозможно, а на пароходе боевик переходил под охрану флота Великобритании.    Вчера, вернувшись в российское представительство, Николай Степанович нашел шифровку от фон Коттена, запрещавшую любые действия кроме наблюдения. С Фогелем вопрос решился просто, голландец, как всегда невозмутимо пожал плечами, взял деньги, снял своих агентов кроме двоих, в пару к каждому филеру из России, и исчез. В ответ на новости о контактах боевика с британцами, Петербург новой телеграммой подтвердил запрет на деятельные меры, приказав, однако, продолжать слежку и в случае намерения покинуть страну - удостоверится в том лично полковнику.    "Помаячить" - перевел для себя Гумилев, с самого начала подозревавший в операции второе дно. Этот приказ он сейчас и выполнял. Отчетливо понимая - в этом спектакле, его роль отыграна. И какой была роль, первого плана, или "кушать подано", хорошо он сыграл, или был освистан невидимым зрителем, он не узнает, наверное, никогда. Такое уж ремесло, пьеса на подмостках с задернутыми кулисами, по непрочитанному сценарию.    Он глотнул кофе, и вновь взглянул на фигуры у трапа.    "А у Юзика ведь тоже есть роль - подумал жандарм. Своя, неведомая. Может, и самому ему неизвестная. Бросающая по всей Европе, обрекая бежать, бежать от преследующих ищеек, и ищеек натасканных, опытных".    На секунду полковник пожалел поднимающегося на корабль паренька с окраины Российской империи, старающегося, это было заметно даже издали, держаться надменно и уверено, в английском стиле. Сладка ему сейчас свобода, а еще вчера наверняка дрожал загнанный - подумал Гумилев. Тоже бы сбежать куда, из Европы этой... да ведь кому ж на мое место-то? Нет таких у генерала, приметных..."    Мысли внезапно потекли в другую сторону. Полковник усмехнулся, и потянул из кармана записную книжку.

***

   - Джек, он строчит в блокноте уже двадцать минут - настороженно сказал в соседнем кафе человек выглядящий, как матрос в поисках найма, соседу по столику. Что ему сейчас писать?    - Может, отчет - спокойно ответил собеседник, отвыкший суетиться много лет назад, еще в индийской полиции. Может, портрет отъезжающего рисует. В рапорт включим.    - А если мимо пройти, взглянуть?    Сосед матроса отпил из высокой кружки недорогое пиво, бросил рассеянный взгляд в соседнее кафе, подумал, и отрицательно покачал головой:    - Не стоит. Тертый клиент.    Старший филер откинулся на спинку стула, доставая из кармана пачку сигарет вновь неприметно, но внимательно обозрел окрестности, и вынес окончательное решение:    - Приказано вмешиваться, только если нашего парня попробуют взять. Русский сидит спокойно. Пишет он или срисовывает, нас не касается, нам интересно, куда он после пойдет. А он, возможно, тут не один - британский агент по опыту знал, когда следишь за серьезной персоной - могут найтись желающие, последить и за тобой. Рисковать он не собирался: Может, он вообще не по делу строчит.    Англичанин, прикрывающий отъезд Григулявичуса угадал.

***

   Первые строфы легли на бумагу легко, стихотворение писалось быстро, "шло само". Возможно, подсознание утешало за проигранную, он был уверен в этом, операцию. Проигранную жандармом, но... возможно, разбудившую поэта. Он быстро, не останавливаясь, покрывал лист блокнота строками:    "Оревуар, горловина Зунда,

 Дописав в конце последней, восьмой строфы: "Хочу сбежать я... куда-нибудь", Гумилев задумчиво нахмурился. Чувствовал - не то. Он легко мог бы переделать концовку так, чтобы не было ощущения нелогичности. Поэту его уровня это не составило бы вообще никакого труда, но... сейчас ему мешало чувство, что как раз концовка стоит на своем законном месте и если уж что и менять, то лучше все предыдущее. Такое случается не всегда, но, в очередной раз но...    Он перечитал набросок еще раз, окончательно признал, что с композицией что-то явно выходит не так, определился над структурой стихотворения в целом подумать потом и занялся четверостишиями. Исправляя, поменял пару слов.    "В нечетных строках идут внутренние рифмы: свобода - года, ставя - славе... А тут рифмы нет... Махнуть рукой? Или..."    Поэт, не забывая поглядывать в окно, все-таки подыскал нужный вариант, снова перечитал, и снова остался неудовлетворенным. Теперь смущала другая строфа:    "Оревуар, горловина Зунда,

"С внутренней рифмовкой плохо: оревуар и гитары - это, помилуйте, еще увидеть надо! Да и в целом... не очень. Откуда гитара? - задумался поэт. Пожалуй, лучше... лучше вспомнить город на скале! Есть у нас такой? Ес-сть... Сразу становится ясно, что и гитара - испанская, и рифма у нас прояснилась. Впрочем, все равно не то".    Он допил чашку, бросил несколько монеток на стол, и пошел к выходу.

***

   25.12.1932. Франция, Париж.

   Счастия бытия в Париже тоже не наблюдалось. А вместо волн Николаю Степановичу обрадовался полковник Шмырко. И выяснилось, что уезжать из Европы пока что рано.    - Николай Степанович, два известия - сообщил резидент. Первое, сигнал от нелегалов поступил.    - Разберусь - пообещал Гумилев.    - Угу. Второе, к нам едет Знаменский.    - Заведующий Разведчастью?    - Именно. У него будут дополнительные сведения по покушению на Барту.    - Высокий уровень. Я могу поделиться с Лепарком?    - Просто скажите, что новости скоро появятся. Лепарк вас ищет, кстати.    - Свяжусь сейчас же.

***

   У Лепарка новостей не нашлось, по телефону договорились встретиться вечером. Тем временем, Николай Степанович снова отправился бродить по городу. Неспешно прогуливаясь, отметил за собой слежку, чему, помня слова Лепарка при прошлой встрече, не удивился. Вздохнув, он не оглядываясь нырнул в раздвигающиеся стеклянные двери метро. Поезд линии Норд-Зюйд, темные подземелья туннелей, залитый светом вокзал. Монмартр. Поднялся на бульвар Клиши, подошел к высокому старому дому, с нижним этажом, занятым под ресторан, помедлив у входа, взглянул на часы, шагнул внутрь, и сразу за дверью неторопливость внезапно исчезла.    Кивнув метрдотелю, Гумилев быстрым шагом проскочил коридор, оказавшись в подсобке, уверенно свернул направо, почти пробежал мимо кухни, вышел в дверь черного хода, оказавшись на неприметной боковой улочке, где прыгнул в поджидавший его темно-серый Ситроен. Автомобиль тут же сорвался с места, и через несколько секунд скрылся за поворотом.    Полученный утром резидентом условный сигнал означал, что на встречу гостя из столицы вызывает связной самостоятельной разведгруппы, действующей в Европе без прикрытия посольства. Организация встречи расписана по минутам еще в Петербурге, вариант одноразовый.    "Лепарк будет в ярости" - подумал Гумилев, здороваясь с нелегалом.    Два появившихся из ресторанчика спустя еще секунд десять флика переглянулись, после чего старший из них разочарованно сплюнул, и отправился обратно в заведение, искать телефон.

***

   - Ушли - спокойно сказал контрразведчику водитель.    - Да, я заметил слежку. Французские коллеги присматривают на всякий случай - объяснил Николай Степанович, и перешел к делу: Есть новости?    - Есть. Григулявичус действительно входил в группу Инженера, готовящую теракт во Франции. Против кого пока не ясно, но мы уверены, что цель - конференция Барту, персидского шаха и британского уполномоченного. Акция планируется не в Париже. Шах прибывает морем в Марсель, там будет торжественная встреча, все трое покажутся вместе на людях. Больше публичных выступлений не намечается, так что покушение нужно ожидать в Марселе.    - Насколько информация точна?    - Не вполне - поколебавшись, ответил граф Толстой, поворачивая руль вправо.    - Жаль. Адрес террористов установили?    - Да, но они сменили квартиру. Вообще, вышла путаница - нелегал потер щеку ладонью, и пояснил: Юзика надо было ловить, и вы его ловили. Но он засек филеров и ушел от наблюдения. Инженер исключил его из своей группы. Видимо, узнал, что на него охота, в Париже целый полковник Охранного, русские филеры, агентство Бинта, и побоялся, что Григулявичус заодно с собой провалит всю акцию. Я бы предпочел, чтобы Юзик оставался среди боевиков, был бы шанс и в самом деле выйти на них, отследив его еще раз. Но не вышло. Утром мы нашли их явку, но она уже оказалась брошенной - Григулявичус направился в Роттердам, а бомбисты съехали в неизвестном направлении. В Роттердаме он вышел на связь с британцами, сейчас в Лондоне.    - Похищенные у Никишова документы, у англичан?    - По всей видимости. Вашей вины тут нет, когда вы прибыли в Голландию, Юзик уже успел пообщаться с Intelligence Service. На Острове пытаться его поймать бессмысленно, так что, теперь главная задача предотвратить покушение.    - Кроме Мельникова, кто-то еще из боевиков известен?    - Да. Горев, кличка "Медведь", вот его данные - Дмитрий Александрович передал небольшой конверт. В картотеке посольской резидентуры он есть, полнее посмотрите там. В конверте еще прошлый адрес, отдайте французам. Опросят соседей, хозяйку дома может, что и раскопают. Но мы осмотрели квартиру - никаких следов, даже все гладкие поверхности протерты. Так что, на отпечатки пальцев я бы не надеялся. Если появится что новое - тайниковая связь, но сомневаюсь, честно скажу. Рядом с Инженером у нас возможностей нет, а группа сейчас в полном отрыве, никаких связей с Савинковым, "Объединенкой", скорее всего, и с заказчиком акции. Максимум - условные знаки, но, похоже, операция уже запущена, и остановить их можно только розыскным путем.    Ротмистр вздохнул, и пояснил свою мысль:    - То есть, мы вам помочь не сможем, Григулявичус в качестве метки на боевиках потерян, остается только обычный сыск, тут вы лучше ориентируетесь. Если есть вопросы...    - Да, в общем-то - подумав, ответил Гумилев, - особо и нет.    Вышел из машины полковник недалеко от Елисейских полей, зашел в ближайшее кафе, и спросив у стойки телефон, набрал номер Второго бюро. С Лепарком он встретился через час, пропустив мимо ушей его ругательства, передал новости, предупредил, что скоро появится дополнительные сведения, и вернулся в посольство. Ждать.

***

   25.12.1932. Великобритания, Лондон.

    Два часа назад, встретившись с худощавым джентльменом в прекрасно сшитом запредельно дорогом костюме, Юозас услышал новости.    - У меня есть для вас небольшое дело - сообщил явившийся на встречу. Вы слышали о господине по фамилии Хилл? Джордж Хилл?    - Нет сэр.    - Помните акцию вашей партии в Мемеле? В прошлом году, взрыв склада компании "Дероп"?    - Помню, сэр - сдержанно ответил Григ. При взрыве погиб мой брат, Яша. Он участвовал в эксе.    - И погиб не случайно. Он узнал, что взрыв не имел отношения к революционной деятельности. Диверсию провели по заказу нефтяной фирмы Shell, просто за деньги, компания убирала конкурента. И ваш брат вздумал задавать вопросы в партии, насчет терактов по найму капиталистов. Тем более, деньги в партийную казну так и не поступили.    Юзик поднял на собеседника вдруг погрустневшие глаза, и сказал:    - Я знаю сэр.    - Откуда? - без удивления спросил Стюарт.    - От жандармов. Когда меня допрашивали, полковник Никишов говорил то же, что и вы сейчас.    - Вы ему не поверили? - вновь не удивился собеседник. Мензис точно знал, что заказчик теракта не долго оставался секретом для русской разведки, и предполагал, что такие сведения охранка использует при допросе. Ожидать иного означало бы недооценивать Жандармский корпус.    - Я... - вот тут парень сбился. Чуть помявшись, он продолжил: Я решил, что Shell могла дать деньги на революцию, в обмен на взрыв склада. Это, наверное, не очень правильно, но деньги подполью нужны. Брат, возможно, был... слишком теоретик. А насчет того, что Салнынь деньги присвоил, я не поверил.    - Их присвоил не Салнынь - объяснил Мензис. Салнынь, как и вы, до сих пор верит, что Shell дала денег партии. И синдикат действительно выделил некоторую сумму. Но все деньги остались у мистера Хилла, о котором я веду речь. Хилл - человек Shell, правильнее даже, лично ее председателя, Детердинга. Специальный человек, который занимается такого рода делами для компании, неофициально подталкивает фортуну, если она вдруг забыла о фирме. Но, на помощь фортуне он тратит чужие деньги. А вот если удастся сэкономить, то разница между тратами и бюджетом будет уже своей. Улавливаете разницу?    Джентльмен дождался согласного кивка и поинтересовался:    - Доказательства вам нужны?    - А они есть? - удивился боевик.    - Да. Хилл лично контролировал операцию - тут сэр Стюарт слегка покривил душой. Перечисленные Shell фунты действительно не дошли до красных, но у Хилла осела лишь часть. Другую получил Савинков, он же отдал приказ убить Якова Новицкого. Но Савинков еще пригодиться, а кто его знает, не объявит ли сидящий напротив юнец вендетту убийце брата? Вот ставший сейчас помехой Хилл, другое дело. А может, и не только Хилл. Ведь сэр Генри Детердинг тоже может занять бескомпромиссную позицию. Вряд ли, конечно. Но в крайнем случае...    Отдать приказ об убийстве подданных его величества кому-нибудь из своих респектабельных подчиненных, Мензис не мог. Где таких возьмешь в метрополии, по совсем пока неофициальному делу? А о пареньке голландский резидент отзывался в превосходных степенях, опыт убийства у него есть. А нужды в нем особой, получается, уже и нет.    - Человек, убивший вашего брата в Лондоне - продолжил он. Ему Хилл сказал, что ваш брат предатель, работает на жандармов. Лично сказал, понимаете? И приказал устранить во время теракта, а тело оставить на складе. С этим человеком беседовали наши люди, уже здесь. Этот тип вышел из Объединенной РСДП, когда узнал что деньги украдены.    - У вас есть его показания? - понял Григулявичус. Я верю вам на слово, но если можно их посмотреть... Узнать подробности?    - Пожалуйста - заместитель шефа Intelligence Service протянул ему пару листков бумаги. Вы читаете на английском?    - Не очень хорошо сэр - вспомнил о вежливости Юзик. Но разберу.    Читал он минут пять, Стюарт ждал. Потом забрал бумаги, и выложил на стол фотографию и наган.    - Я собираюсь навестить мистера Хилла - спокойно сказал он Юозасу. И задать несколько вопросов. Мне нужен помощник, и вы вполне подходите. Вам придется ждать на улице, где-нибудь в стороне. Потом я выйду из его дома, а вы станете наблюдать за дверью, там нет черного хода. Если мистер Хилл выйдет из дома, то мне бы не хотелось, чтобы он ушел далеко.    Мензис скептически посмотрел на молча слушающего Грига и задумался. Последнее, что сэру Стюарту сейчас требовалось, это ссора с Особым отделом Scotland Yard. Смерть Хилла, человека с темным прошлым и запутанным настоящим не выйдет за рамки обычной рутины, но вот убийство полицейского в центре Лондона выплеснется на первые полосы газет, и сыщики станут копать глубоко. Поэтому он счел нужным уточнить:    - Кстати, в Англии полицейские не носят оружия. Конечно, иногда случается, что хулиганы палят на улицах, стрельба в воздух не является серьезным нарушением. Но стрелять в полицию не принято, люди просто честно выполняют свой долг. Если другого выхода нет совсем, лучше сдаться и надеяться на адвоката. Кстати, смерть близких родственников иногда делает человека безумным, и заставляет совершать... экстраординарные поступки, а суд обычно проявляет снисхождение к расстроенным чувствам.    Дослушав, Юзик взял револьвер со стола не раздумывая. Собеседник явно был человеком из кругов не просто высоких, а таких, о которых виленский подпольщик и мечтать не мог. Зарекомендовать себя следовало со стороны наилучшей, такой случай раз в жизни выпадает, судьбу на век обеспечить может.    Глянул барабан, убедился, что он набит патронами, убрал оружие в карман пальто. Фото рассмотрел и аккуратно сложил в карман пиджака. И только после этого поинтересовался:    - Я могу задать два вопроса?    - Да - кивнул Стюарт, чуть улыбнувшись. Решительность агента произвела на него хорошее впечатление.    - Если вдруг случится так - начал подпольщик, - что меня попытаются... э-э... беспочвенно обвинить в каких-то неприятностях мистера Хилла. Возможно, мне тогда лучше находиться за пределами Британии. На континенте меня ищет русская полиция, но мой отец живет в Аргентине. Я могу уехать к нему. Если так случится, я смогу быть полезен его величеству в Аргентине?    - В любом случае кроме совершенно критического, вам не следует пока покидать наш Остров - не согласился Мензис. Уедете из Лондона любым поездом, проедете несколько станций, переночуете в отеле, а завтра с утра вернетесь. Вас будут ждать в девять утра на Центральном почтамте, получите указания. Если все же придется уехать, отправите телеграмму из Аргентины на этот адрес, где мы сейчас находимся. И вас найдут. Второй вопрос?    Юозас на секунду задумался. Вопросы, конечно, были, но спрашивать следовало отнюдь не все. С другой стороны, в этаких играх и самую жизнь потерять легко, а жизнь вещь не бесполезная и одна, для человека нерелигиозного, каким, бесспорно, был юный марксист, тем более. Оттого вопрос он формулировал осторожно:    - Если мне все же придется уехать, то потребуются билеты на пароход...    - Безусловно - перебил его Стюарт. А если не придется, то ночевать следует не на вокзале, а в приличном отеле, подальше от констеблей. Он достал из бумажника пятьдесят фунтов, и положил на стол.    Глаза боевика на секунду сверкнули. Пятьдесят фунтов стерлингов! Огромная сумма по меркам нищего революционера. А Мензис чуть помедлив, достал еще десять, и придвинул к мальчишке:    - А это лично от меня. Купите вашему отцу какой-нибудь хороший сувенир, негоже приезжать без подарка.    - Я вышлю ему сувенир почтой - серьезно ответил Юзик, забирая деньги. Кланяться он джентльмену не стал, не индус из колоний, говорил твердо, уверенно глядя в глаза собеседнику, что сэру Стюарту понравилось.    "Действительно, неплохо себя ведет - вспомнил он доклад амстердамского резидента. Неглуп, решителен, и кажется, дисциплинирован. Но как, однако, растет уверенность от шестидесяти фунтов..."    Выдавая дополнительные десять фунтов, Мензис знал - этот жест сидящий напротив бывший террорист не забудет. Это дураку платить лишнее без толку, сколько ни заплати - все равно мало покажется. Человек же рассудительный внимание к себе ценить умеет. Парнишка выглядел не только смелым, но и умным, такие помнят добро и не забывают о благодарности. А из благодарности рождается преданность. Несколько лишних кредиток - небольшая цена за личную признательность господина заколовшего жандармского полковника в центре русской столицы, сумевшего вырваться из жерновов российской охранки за границу, уйти от парижских шпиков, а потом заполучить покровительство Intelligence Service. Везение? В него британец просто не верил. Везет умелым. Этот русский подпольщик свое умение доказал.

***

   Спустя пару часов, сэр Мензис вошел в дом на тихой улочке в Хэмпстеде. Приветливо поздоровался с настороженным Хиллом, прошел в его кабинет, отказался от сигары и бренди, и небрежно опершись на высокую спинку стула, произнес:    - Джордж, мне кажется, ваше усердие на нынешней службе ставит под угрозу нашу империю...    Еще через час, в прихожей, уже натягивая перчатки, Стюарт заметил бывшему коллеге:    - Помню, в России вы как-то ушли от преследователей через окно? В Англии вид человека выходящего в окно выглядел бы неприлично, как думаете? Ответа дожидаться не стал, кивнув, вышел и сел в ожидающий автомобиль.    Хилл вернулся в кабинет, опустился в кресло, раскурил сигару и задумался. Впрочем, думать было уже не о чем. В этот раз он хладнокровно спланировал операцию против интересов Великобритании, организовал убийство лорда Инверфорса, Барту и Пехлеви, подготовил переворот в Тегеране. Он запустил эту операцию, и уже не мог ее остановить. Инженер со своей группой растворился в узких улочках Марселя, корабль шаха приближался к Франции, в Персии Теймураш примерял корону, а британская разведка, несмотря на благосклонность ее шефа, все же взяла след и пришла в его, Хилла, дом с вопросами. Бывший офицер Intelligence Service понимал, что Shell ни при каких обстоятельствах не сможет, да и не станет, противостоять английской короне в открытой схватке. Просто несопоставимые понятия. Тем более, компания не станет защищать от правительства схваченного за руку на "грязном" работника, это его личный риск, за то и платили.    "Я вас раздавлю, дружище" - обронил Мензис в ходе разговора, и оба знали, это не только не угроза, но даже не обещание. Это констатация факта.    Человек, помогающий удаче поставил на красное, и ошибся. Следовало заплатить полной информацией об операции за будущее семьи, и... уходить. Он знал правила этого казино, ставка есть ставка. Молчать не стал, глупо это и бессмысленно, Мензис уже знал слишком много, уберечь от него Shell не выйдет, можно только ограничить круг посвященных и не допустить вынесения собственного нестиранного белья на свет. Спасти жизнь Джордж возможно мог бы, остановив акцию, но это было уже не в его силах. А равноценного, он понимал это, предложить нечего, теперь он будет только мешать. Мешать правительству и Shell, которые вовсе не заинтересованы в разоблачении участия крупнейшей корпорации в подготовке теракта. Адмиралу Синклеру, Детердингу, попавшемуся в цепкие руки сэра Стюарта... Надеяться на успешный побег не стоит, Мензис дал это понять четко, за домом наверняка присматривают. И даже сумей он исчезнуть, источник таких секретов будут искать усердно.

***

   Григулявичус мерз на улице три часа. Потом к дому Хилла подкатил медицинский фургон, еще спустя полчаса из дверей вынесли носилки. Терпеливо прогуливающийся по улице Юозас тут же ускорил шаг, проходя мимо, бросил взгляд на тело. Лицо трупа оказалось вполне узнаваемо, Хилл выстрелил в сердце. Не замедляя шага, Григулявичус направился к метро, на всякий случай он решил все же убраться из Лондона до завтрашней встречи на телеграфе.

***

   Мензиса известие о самоубийстве Хилла догнало уже в Дувре, перед посадкой на паром. Этот эпизод оказался отыгранным четко. Утром, уже в Кале он вошел в пустой зал фешенебельного ресторана, и подсел за столик к солидному господину лет пятидесяти.    - Доброе утро - приветствовал его генерал Знаменский. Начальник Разведчасти Жандармского корпуса ради такой встречи приехал во Францию лично, статус партнера по переговорам того стоил.    К делу перешли быстро. Вмешивать в запутанную историю французов не желали оба, а предотвращение теракт в Марселе стало необходимостью и для Петербурга, и для Лондона.    - Я бы не хотел, чтобы в связи с раскрытием злоумышлений каких-то бандитов, поддерживаемых некоторыми немецкими кругами, прозвучали инсинуации в адрес британских подданных или компаний - сформулировал после обсуждения ситуации, свою просьбу Стюарт. И добавил: Если во Франции ваши люди уже работают, то в Тегеране мы окажем шаху необходимую помощь.    - Дорогой Стюарт, я не совсем понимаю, при чем тут мы? - поинтересовался генерал. Конечно, наши люди стараются помочь французской полиции в поимке русских инсургентов. Но это именно что враги России. А уж кто стоит за спиной бомбистов, предстоит выяснить следствию.    - Детердинг должен уйти - не стал играть словами Мензис. Shell продолжит конкурировать с вашими нефтяниками, но без сэра Генри с его идеей "крестового похода" против России, компания будет готова признать status quo по умолчанию.    Знаменский понял. Если Петербург не станет поднимать вопрос об участии Shell в покушении на Барту и Реза-хана, британцы разрешат затянувшуюся распрю с мировой корпорацией и уберут порядком досадившего Петербургу Детердинга. Сделка была предложена. Теперь требовалось определиться, стоит ли предложенная цена услуги. Британский вклад в поимку Инженера и его банды мог стать ключевым. С этим необходимо считаться, живой Барту нужен России для совместного вторжения в Германию, Знаменский знал, что на оккупацию Николай II настроен твердо. При всем том информацию о террористах Мензис в любом случае передаст, тут интересы совпадают. Сама Intelligence Service ее реализовать не хочет, не те отношения с Парижем, да и мы не упустим случая - тут же начнем искать ниточки к Shell, и ведь найдем... Нормальные отношения с лидером нефтяного рынка, конечно, не помешают, но в данном вопросе, англичане, похоже, выигрывали слишком много. Получив контроль сразу над Англо-Персидской компанией и Shell, да еще договорившись с Пехлеви и поспособствовав тому в раскрытии тегеранского заговора, Лондон получал совсем другие позиции для следующего этапа игры. А оплаты за позиционное преимущество в сделке не прозвучало. С другой стороны, скандал с Shell особых выгод тоже не сулит. Ну французы еще больше охладятся к Альбиону, и только. Хотя... а нет ли тут отголоска внутрианглийских подковерных баталий? Правительством Макдональда там не все довольны. И сэр Стюарт вряд ли сторонник лейбористов, ходят слухи, что он внебрачный отпрыск короля Эдуарда VII. В любом случае, совершенно точно у него отличные связи с королевским двором, скорее он должен ставить на консерваторов.    Дмитрий Иванович улыбнулся, и заметил:    - В принципе, необоснованные обвинения действительно не должны звучать. Вот, скажем, Россию в парижской прессе обвиняют в каком-то шпионаже, глупейшая история, представляете? Но это к слову, а на ваш вопрос... Я так понимаю, что выстраивать новые отношения с преемниками сэра Генри будет новое правительство?    - Возможно - согласился собеседник. Мензис понял, что русский торгуется. Это предусмотрено, за выигрыш в расстановке фигур тоже есть цена:    - Русские и французские войска сосредотачиваются на германских границах - ответил он на незаданный вопрос.    Знаменский вопросительно поднял бровь.    - Лондон - тут британец сделал паузу, подчеркивая следующие слова - направит ноту в случае вмешательства во внутренние дела Германии.    "Англичане не станут реально противодействовать в Германии - понял жандарм. Ограничатся словесами. Черт!"    Это действительно меняло дело. Персия и Shell стоили Германии, это вне сомнения.    - Давайте обсудим детали нашей взаимной помощи французским коллегам - произнес он вслух. Прямо снова Антанта у нас, и опять против - Знаменский сделал такую же паузу - немцев. Надеюсь, сотрудничество будет не менее удачным.

***

   26.12.1932. Франция, Париж, бульвар Гренель79, Российское посольство.  

  Генерал привез сногсшибательные сведения. Как их получила разведка, Гумилев не мог себе вообразить, но слушал внимательно.    - ...таким образом, по имеющимся у нас сведениям, теракт планируется в Марселе, во время встречи Реза-хана Пехлеви премьер-министром Барту и лордом Инверфорсом - подвел итог Знаменский. Экс осуществляет группа Мельникова, известного под кличкой "Инженер". Сейчас они находятся в совершенной автономии, связей с Савинковым, Боевой группой и другими структурами или лидерами Объединенки не поддерживают, и не станут этого делать до завершения акции.    - Они боятся наших агентов в партии - поддержал начальство полковник. И надо признать, конспирация в боевке Савинковым поставлена на высочайшем уровне, ошибок Инженер и его люди не сделают.    - Одну они уже сделали - заметил Шмырко.    - Это уже больше, чем мы могли рассчитывать. Кроме того, это не ошибка, а хорошая работа вашего агента - улыбнувшись, сделал комплимент Николай Степанович. Госпожа Сталь умело подобрала... э-э... служащих.    Присутствующие невольно улыбнулись, хотя представитель Охранного шутил лишь отчасти. Боевик проговорился "девице Жужу" не случайно, возможность подставить опытному конспиратору проститутку высшего класса, способную не только лечь в постель, но и заставить расслабится, он действительно считал заслугой баронессы.    - У всех террористов чужие иностранные паспорта, живут они под прикрытием тщательно разработанной легенды. Местонахождение самого Савинкова и штаба боевки тщательно законспирировано, да и там, скорее всего, конкретикой не владеют, это разработка самого Мельникова - вернулся к обсуждению генерал. При малейшем намеке на слежку они меняют квартиры, паспорта и легенды.    - Какие у них паспорта? - тут же спросил Шмырко.    - Любые - пожал плечами Гумилев. Точно могут быть русские, с высокой вероятностью Голландия, Швеция и Дания. Но вполне допускаю и французские документы, например.    - У нас есть два ключа к покушению - напомнил Знаменский. Адрес в Марселе и данные троих террористов. Сам Мельников, бывший анархист Горев и их техник, Бекаури. На него досье нашли?    - Так точно - привстал посольский резидент. Бекаури Владимир Иванович, кличка Нодар, родился 12 декабря 1882 года в Тифлисской губернии, грузин, вероисповедание православное. Окончил с отличием Закавказское Михайловское железнодорожное училище, в коем во время учебы связался с социал-демократами. Во время бунта 1905 года изготовил для боевки пушку, привлекался по подозрению, но не арестовывался. Потом Манифест, попал под амнистию. С 1907 проживал в Петербурге, занимался конструированием и изготовлением сейфов со сложными замками, механических игрушек. Имеет восемнадцать патентов на изобретения. В период с 1907 по 1919 неоднократно попадал в сводки наблюдения как сочувствующий левым. С 1919 года состоял в Техническом бюро РСДРП(б), с 1921 перешел на нелегальное положение. По данным внутренней агентуры, занимался конструированием бомб и оружия для большевистской Красной Гвардии и подполья. С 1922 в эмиграции, с 1924 имел вид на жительство во Франции. Получил ряд патентов во Франции и Великобритании, но ни на один из них заказчика не нашел. С 1926 в Боевой группе Савинкова, по непроверенной информации занимается так же бомбами и переделкой оружия. Последний раз попадал в поле зрения Заграничной агентуры в сентябре сего года, в Берлине. Агент внутреннего наблюдения в "Объединенной РСДП" сообщил, что случайно встретил Бекаури в центре между Бранденбургскими воротами и Потсдамер-платц, но что он там делал, не выяснено. Имеются фотографические снимки, три штуки, последний пятилетней давности.    - Немного - прокомментировал Николай Степанович. Но фотопортрет это хорошо.    - Хорошо - согласился Шмырко. А личность солидная, эвон, сколько патентов набрал. Чего ему не изобреталось спокойно?    - Такой изобретатель - буркнул Знаменский. Сами говорите, патенты его никому не нужны оказались. Вечный двигатель он не изобрел, случайно?    - Никак нет, ваше превосходительство - ответил вместо резидента Гумилев. Но с его бомбами пришлось повозиться, опыт работы с взрывчаткой у него есть, и опыт серьезный. Бекаури личность бесспорно талантливая, и опасная. Но у нас есть адрес квартиры. Это их база?    - Неясно. Возможно, просто почтовый ящик - ответил шеф Разведчасти. В любом случае, начинать надо с нее. В Марсель едете вы?    - Точно так. Михаил Васильевич сейчас для французов не очень удобная персона, а у меня недурные отношения с Лепарком. Да и бомбистов я все же знаю лучше.    С этим никто не спорил. Разведка и сыск разные вещи, опыт нарабатывается годами. В Марсель Гумилев и майор Лепарк выехали в тот же день.

***

   26.12.1932. Российская империя, Санкт-Петербург, Зимний дворец.

    В этот раз совещание было официальным, с приглашением начальника генерального штаба. Начал министр иностранных дел:    - Посол Франции в Берлине сообщил в Париж о намерении Германии в ближайшее время ввести части рейхсвера в Рур - доложил Шебеко. Поводом для этого послужат якобы имеющиеся случаи забастовок на заводах Рурской области.    - Дипломатией уже ничего не решить - произнесла Ольга. Берлин не реагирует на ноты, там снова возомнили себя державой. Кроме того, эти слухи о готовящемся покушении в Марселе...    - Это бандитизм и возмутительное нарушение международных договоров - реплика прозвучала скорее как констатация факта, нежели возмущенно, а Николай II тем же, безмятежным тоном поинтересовался: И что Париж?    - Исходя из полученной информации, министр иностранных дел Франции намерен вручить своему британскому коллеге ноту, извещающую, что в случае нарушения Германией Локарнского договора, Франция немедленно объявит мобилизацию и введет в Рур свои войска. Париж запрашивает наше мнение.    - Этот шаг Германии означает разрыв Версальского договора, не так ли? Наш ответ будет исходить прямо из этого: как держава, гарантировавшая Версальские соглашения, Россия готовы ввести войска. Позволить сейчас немцам любой шаг, направленный на восстановление старой мощи, означает подогреть их тягу к реваншу. Так и сообщите в Париж. Что у военных? - обернулся император к генерал-лейтенанту Лебедеву.    - Войска готовы, ваше величество - отрапортовал начальник Генерального штаба. Благоволите взглянуть? - и он, перейдя к расстеленной на столе карте, указкой показал: Первая армия под командованием генерала от инфантерии Крымова наносит расходящиеся удары на северо-запад, имея целью выйти к Одеру и овладеть переправами. Сводная группа генерал-лейтенанта Шатилова двигается в направлении Кенигсберга и далее к Висле. После выполнения задач первого этапа, армия развивает наступление на Берлин и Гамбург, имея задачей оккупацию территории восточнее Эльбы. Вторая армия, командующий генерал-лейтенант Егорьев, наносит удар в направлении Дрездена и далее в северо-западном направлении параллельно восточному берегу Эльбы.    - А французы?    - Они наносят удар первой и второй армиями на Дортмунд и Франкфурт, и далее по расходящимся линиям на Гамбург и Лейпциг, с последующим выходом к Эльбе. Третья армия занимает Баварию.    - Я, Павел Павлович, мыслю так, что развитие наступления до Эльбы не потребуется - заметил Николай. Мы ожидаем, что Берлин капитулирует после перехода границы. Но тем не менее... Сколько продлятся боевые действия, если немцы решат воевать?    - У них нечем сопротивляться, ваше величество. Весь Рейхсвер сто тысяч человек, развертывание они не проводили. По оценкам генерального штаба, Берлин может быстро поставить в строй еще столько же за счет полиции и скрытых военных формирований, но это максимум. Безусловно, немецкие части прекрасно выучены, но и все. Они слабо вооружены, имеют недостаточно артиллерии и совсем не имеют танков и авиации.    - А так называемые "партийные военизированные формирования"?    - Это сброд. Недисциплинированный, невооруженный, и враждующий между собой. От них следует ожидать бандитских нападений на наши части, но к этому мы готовы.    - Если немцы решат воевать, мы сокрушим Германию - подвела итог княгиня Ольга. В этот раз всерьез, с парадом победителей в Берлине. Противопоставить русско-французскому наступлению им нечего.    - Ну что же, это тоже вариант - согласился император. Мы знаем, что британцы не станут вмешиваться в нашу операцию, это существенно облегчает дело. Единственное, что меня беспокоит, это упомянутые слухи о покушении на Барту. Константин Николаевич - он перевел взгляд на шефа жандармов.    - Покушение - реальность - коротко доложил Глобачев. Более того, операция террористов уже началась. Французская полиция предпринимает все усилия, Корпус участвует в расследовании. Привлечены самые опытные офицеры, задействованы лучшие агенты.    - Мы можем быть уверены, что Барту продолжит пребывание на посту председателя французского правительства после 30 декабря? - резко спросила Великая княгиня.    Генерал на секунду заколебался, он знал, что террористы еще не обнаружены. Но сведения имелись на его взгляд достаточные, шансов на арест боевиков более чем хватало, поэтому он рискнул ответить утвердительно:    - Безусловно, ваше высочество.    - В таком случае - Николай чуть помедлил, взвесил про себя еще раз должные прозвучать слова, решение непростое, поворот истории, но отступать он не желал, и твердо закончил - армия должна быть готова перейти в наступление 8 января.

***

   27.12.1932. Франция, Марсель.   

 Арест сорвался, в квартире названной Знаменским никого не оказалось. Оставив в квартире четырех местных сыщиков, они с Лепарком вышли на улицу.    - Я посмотрю, как расставят людей вокруг - решил француз. Гумилев, ждите в машине, она на соседней улице.    Возражать полковник не стал, пропустил вперед двух уходящих в ту же сторону филеров, и направился к авто. Пройдя пару домов, издали еще зацепил рассеянным на вид взглядом идущего навстречу по тротуару невидного, скромно одетого человека.    "Медведь - мгновенно опознал жандарм. Не вовремя он..."    Впрочем, причин для волнения покамест не наблюдалось - даже если когда-то подпольщик и видел портрет поэта в каком-нибудь издании, даже если знал, что литератор этот носит погоны определенного ведомства, узнать жандарма вот так, встретив мимоходом на улице, он не должен. К тому же за возвращающимся в неподходящий момент бомбистом уже шла развернувшаяся обратно давешняя пара агентов. Николай Степанович не меняя задумчивого вида, невозмутимо прошел мимо шагающего навстречу Горева, отметил его рыскающий, настороженный взгляд и небольшой саквояж в руке, спокойно повернул к ближайшему парадному, и тут марсельские филеры резко ускорили шаг. Чуть обернувшись, полковник заметил спину террориста, исчезающую в арке совсем не того дома, в котором тот квартировал. Узнал боевик полковника или просто почуял неладное, но, похоже, решил свернуть в первый попавшийся двор. Полицейские, пришли к такому же выводу. Переглянувшись, они почти бегом кинулись к подворотне.    Уже не скрываясь, Гумилев развернулся, нащупал в кармане браунинг, и направился следом, обнаружив при этом бегущего с другого конца улицы Лепарка с еще парой сыщиков.    В ту же секунду полковник похолодел. Он вспомнил. Саквояж. Он точно знал, что в нем - такие использовались еще эсерами, набитые взрывчаткой, чемоданчики становились бомбой, переносимой совершенно открыто. Николай Степанович бросил взгляд на вбегающих в арку агентов, выхватил пистолет и заорал во весь голос:    - Назад!!!    Они успели его услышать, но вряд ли успели понять, что им кричат. В этот момент, из подворотни вылетел тот самый саквояж и упал на асфальт. Гумилев прыгнул к парадному, едва успел вжаться между колонн украшавших вход, как прогремел взрыв. Полуоглушенный жандарм тут же выскочил из укрытия, рванулся вдоль стены, краем глаза отметил, два безнадежно искореженных тела на мостовой, добежав до угла, припал на колено, и резким движением заглянул в арку. Предосторожность оказалась не лишней, пуля свистнула прямо над головой, стоящий получил бы ее в грудь, вне всяких сомнений.    "Маузер" - безошибочно определил контрразведчик. Любимое оружие "лесных братьев" Прибалтийских губерний и бойцов красногвардейского городского подполья, басмачей Средней Азии и китайских хунхузов. И жандармских Отдельных команд, в мятежные двадцатые маузер в деревянной кобуре стал отличительной чертой офицеров и унтеров этих подразделений. Среди сегодняшних террористов этот не принятый на вооружение ни одной армией мира, дальнобойный и мощный, но тяжелый и неудобный в городе пистолет таскали обычно самые опытные.    Отдернув голову и выпрямившись, полковник посмотрел на уже подбежавшего и прижавшегося к углу напротив Лепарка, показал ему жестами, что боевик один, вооружен и опытен. Француз почесал нос, ткнул пальцем в Гумилева, затем поднял свободную руку вверх и сделал несколько "стреляющих" движений.    "Ага - сообразил Николай Степанович. Ну попробуй".    Он не высовываясь поднял пистолет повыше, дождался, пока коллега припадет на колено, и дважды выстрелил, выставив оружие за угол. Андре в то же время высунулся из-за угла, но так же, как и сам Гумилев чуть ранее, услышал пулю прошедшую над головой и отдернулся обратно. Встав, он посмотрев на русского указательным пальцем очертил полукруг, после чего сложил пальцы в кукиш.    "Оп-па - понял странный жест адресат. Подворотня, выходит, почему-то тупик? Это неплохо, но как его оттуда выковырять?"    Сзади подбежали два сыщика из местных. Споро осмотревшись, они вежливо отодвинули Гумилева от арки, и то же самое сделали их коллеги с Лепарком. Встав по двое к каждому углу, один на колене, второй во весь рост, марсельцы живо обменялись непонятными стороннему наблюдателю знаками, после чего стоявшие на колене отработанными движениями нырнули вперед, выкатываясь по мостовой и стреляя в движении, стоявшие одновременно высунулись из-за углов, тоже открыв огонь. Горев успел выстрелить лишь один раз, пуля порвала рукав пиджака одного из катившихся по асфальту, и все закончилось. Двое сыщиков привычно рванулись в подворотню, лежавшие, спокойно поднялись, глянули в арку и закурили.    В подворотню направились и приезжие.    - Это Марсель - пояснил Николаю Степановичу по дороге Лепарк. Вотчина корсиканских банд, палят здесь часто, полиция тоже стреляет умело и без колебаний. А отстреливающихся живыми они не берут.    Он показал на фургон, закрывающий дальний конец подворотни:    - Вот. Бандит наверняка знал, что тут проход, но на то, что его перекроет, не рассчитывал. Случай...    Разведчик подошел к валяющемуся за мусорным баком трупу, опустился на колени и быстро, умело обыскал покойника. Поднявшись, он снова обернулся к полковнику:    - Гумилев, вы знаете, у нас труп без документов, который ничего не скажет.    - Документы были в саквояже с бомбой - уверено отозвался жандарм. И если он носил что-то связанное с акцией, тоже. Они всегда так ходят, если что - улики сгорают вместе с преследователями. А часто и вместе с боевиком.    - Фанатики чертовы - буркнул Андре. Кого нам теперь искать?    - Бекаури или Инженера, на выбор.    - Я боялся, что вы скажете именно это - усмехнулся подполковник Второго бюро. Не хотите добавить, где их искать? Кстати, здешние сыщики теперь нам помогут с куда большим усердием.    - Да куда уж больше...    Лепарк посмотрел на до сих пор неубранные с улицы трупы полицейских, и негромко выругался.

***

   27.12.1932. Франция, Марсель. ФортSaint-Nicolas.

   Вечером марсельская полиция начала большую облаву. Трясли все известные притоны, ночные бары, гостиницы, сдающиеся квартиры, выдергивали осведомителей и вели переговоры с главарями шаек. Результат к утру оказался нулевым. В крыле военной базы, где разместились приехавшие из Парижа контрразведчики, табачный дым плавал клубами, а почти не спавшие руководители поисков напряженно искали выход.    - Они сидят где-то в городе - в который раз повторил шеф Второго бюро. Вчера Де ля Рок лично докладывал премьер-министру о готовящемся покушении. И получил совершенно недвусмысленный ответ: прибытие шаха отложено не будет, от положенной по протоколу встречи, поездки по городу и публичной речи Барту не откажется. А исключить покушение - дело его ведомства.    - Они могут быть на судне в порту, на любой квартире сданной без документов, в пригороде - перечислил Лепарк. В город боевики выйдут, видимо только к проезду кортежа.    - Скажите мне что-нибудь, чего я не знаю - посоветовал генерал. А еще лучше, что с этим делать.    - А пожалуй, monsieur Лепарк нашел ключевой пункт - задумчиво произнес Гумилев. Смотрите господа: мы не можем найти террористов, пока они не вылезут из своего логова, верно? Но на улицах наши шансы растут, фотографии Мельникова и Бекаури есть у каждого патрульного, их за ночь показали тысяче человек. Значит, нужно выманить их на улицу.    Фон Коттен не зря считал Николая Степановича одним из лучших учеников. Мыслил полковник так же, как и начальник Охранного департамента, лучшая стратегия - спровоцировать противника на действия, тогда он открывается, тогда его видно и можно взять.    - Что вы предлагаете - не понял Де ля Рок. Дать объявление в газетах, "просим господ бомбистов выйти и осмотреть достопримечательности Марселя?"    - Откуда они получают информацию о распорядке встречи? - не обратил внимания на галльскую колкость Гумилев. Из газет? Слушают радиостанцию?    - Из газет - сразу ответил Лепарк. Там печатали даже маршрут кортежа, французы любят встречать экзотических гостей, к тому же многие захотят посмотреть на премьера. Для Барту это неплохой повод увеличить число избирателей, так что все открыто.    - В расписании визита могут в последний момент произойти изменения. Где это можно узнать?    - В тех же газетах.    - Террористы должны убедиться в отсутствии неожиданностей. Кто-то из них выйдет за прессой - понял генерал. Ну и что? Это может быть один из тех, кого мы не знаем.    - Значит, надо внести изменения - закончил мысль жандарм. Тогда старший группы вынужден будет выйти на место, провести рекогносцировку. Исполнителям это не поручат, ведь у них, как мы знаем, два варианта покушения. В красном подполье не принято посвящать всех в подробности, план целиком знает только Инженер и возможно, Бекаури, если он не только техник. Останется ждать их в том месте, которое не входило в первоначальный маршрут.    - Мы не сможем изменить путь следования делегации. Даже большую часть.    - Мы и не будем. Но напечатать-то такой слух мы в состоянии?    - Думаете, они на это клюнут? - скептически поинтересовался начальник французской разведки.    - Они знают, что с Горевым что-то случилось. Для достоверности, стоит упомянуть в газете о том, что полиция опасается покушения.    - Вы с ума сошли - пожал плечами Де ля Рок. За такое "упоминание" Барту разорвет меня на куски.    - Если доживет - парировал Гумилев. А заявление можно будет опровергнуть, это не проблема.    - Мой генерал, это неплохая мысль - осторожно заметил Лепарк. Мы накроем ложный маршрут филерами, а на газетные сплетни, если мы возьмем бандитов, плевать.    - Попробуйте - подумав, неохотно кивнул генерал. Завтра последний день перед прибытием шаха, не будем упускать и такую возможность.

***

   28.12.1932. Франция, Марсель. ФортSaint-Nicolas.  

  После выхода газет, телефоны в кабинете звонили не переставая. На обозначенный журналистами "измененный" путь следования наблюдатели фиксировали нашествие любопытных. Нужный звонок раздался ближе к обеду, когда надеяться уже почти перестали. Услышав, как взявший трубку Лепарк рявкнул повеселевшим голосом "сетку!", Гумилев отложил просматриваемый в который раз план города и подобрался.    Француз повернулся, и зло ощерившись сообщил:    - Бекаури зацепили.    - Сетка?    - Делают!    Парижская Сюрте разработала технику "сетки". Полицейских размещали в стратегических точках города, на мостах, крупных магистралях, в обязательных местах проезда, чтобы на большом расстоянии проследить путь подозреваемого. Если объект наблюдения, передаваемый "стационарами" в течение длительного времени не появлялся там, где должен появиться, то становилось ясно, что он сделал остановку в периметре, рассчитать который становилось просто. Затем все полицейские стягивались в вычисленное место и проводили незаметный осмотр квартала, чтобы засечь встречу или место проживания.    Бекаури довели до дома на улице Шартрё. Выслушав сообщение, Лепарк колебался не больше двух секунд, потом отдал приказ:    - Берите.    Провокация кажется, удалась.

***

   На этот раз обошлось без стрельбы, но в квартире террорист оказался один. Войдя в комнату, Гумилев и Лепарк услышали зазвонивший телефон, застыли, переглядываясь, и посмотрели на арестованного. Тот криво ухмыльнулся.    - Инженер - предположил Бартелеб, комиссар парижской Сюрте, командированный в Марсель по делу о покушении. Черт!    Телефон звонил, техник улыбнулся уже широко. Николай Степанович вопросительно взглянул на французского разведчика, тот быстро кивнул, тогда жандарм снял трубку:    - Да - произнес по русски.    Трубку на другом конце бросили, Бекаури зло оскалил зубы. И тут же получил по зубам ботинком Бартелеб, комиссар не собирался церемониться с террористом. Гумилев поморщился, Лепарк кивнул снова.

***

   В небольшом кафе на окраине Марселя Мельников не торопясь расплатился с хозяином, улыбнулся подавальщице и вышел на улицу. Бекаури он звонил только сам, отвечать тот должен был на французском, в конспирации нет мелочей. Следовательно, старого товарища можно было списывать со счетов, где он допустил ошибку, выяснится потом, дом, в котором находилась радиоаппаратура для взрыва и адреса остальных боевиков, техник не знал, точки, где заложены мины тоже, полиции он, даже если заговорит, в чем глава террористов сомневался, ничего толкового не расскажет. Он закурил, и махнул рукой, подзывая такси.

***

   Подпольщика привезли в форт Святого Николая спустя час, Лепарк немедленно убежал на допрос, русского коллегу с собой не взял, пояснив:    - Возможно, нам придется повести себя невежливо.    Через три часа позволившего себе заснуть прямо в кресле Гумилева разбудил звук открывающейся двери.    - Он молчит - констатировал вошедший в кабинет Лепарк.    Гумилев вопросительно посмотрел на француза, поднял руку, и не говоря ни слова вяло пошевелил в воздухе пальцами.    - Все равно молчит - уточнил, поняв жест, вошедший следом комиссар Сюрте. Фанатик.    - У нас водятся - согласился Николай Степанович.    - И как вы с ними работаете?    - По разному - вздохнул полковник. Среди красных действительно встречались убежденные революционеры, выбить из которых показания было невозможно. Такие выносили месяцы жесточайших допросов, и уходили на виселицу, не проронив ни слова о товарищах по подполью. Иногда их удавалось обмануть или переубедить, но времени на подобные трюки явно не имелось.    - Времени уже не остается - озвучил невысказанную мысль Лепарк, упав в соседнее кресло. Шах прибывает завтра. Барту и Инверфорс уже здесь.    - А вот если - вступил в разговор Бартелеб - воспользоваться плодами прогресса?    - Чем? - не понял разведчик.    - Вы слышали о допросе под наркозом?    - Нет. Что это?    - Что-то вроде наркотиков, инъекция скополамина. Метод, позволяющий, вопреки желанию человека, извлечь из него информацию. Врачи, применяя обезболивающее при родах, заметили, что женщины под наркозом рассказывают о себе и своих близких такое, чего никогда бы не сказали в обычном состоянии. Год назад, один американский доктор опубликовал в английском "Журнале полицейской науки" статью под названием "Использование скополамина в криминологии". Вариант беспроигрышен, объект просто не вспомнит, что говорил.    - Что такое сополамин? - быстро спросил Гумилев.

- Скополамин. Наркотик без цвета, вкуса и запаха. Вызывает либо глубокий сон, либо бодрствование с отключением сознания, тут важна доза. Если с дозой угадали - в искусственно бессознательном состоянии человек отвечает на вопросы как малый ребенок, не пытаясь обмануть или схитрить.    - Я что-то такое слышал - неуверенно произнес Андре. Вроде, суд не учитывает показания, полученные таким образом?    - Да, считается, что показания получены "в измененном состоянии сознания", а коль так - могут быть следствием психологического давления. Но нам ведь не надо в суд и мы не собираемся выдавливать из парня признание! Нам надо получить конкретные сведения, пусть хоть зацепку.

***

   Бесцветные прозрачные кристаллы легко растворились в воде, врач добавил в шприц раствор хлористоводородной кислоты. Игла легко вошла в вену привязанного к кровати человека. Спустя полчаса зрачки Бекаури расширились, руки и ноги покраснели.    - Еще полчаса - флегматично сказал медик. Потом он начнет бредить, вопросы задавайте резко и конкретно, он не поймет сложных фраз.

***

   - И так, что мы имеем? - начал Лепарк, когда они вернулись в кабинет. Где остальные боевики нам все равно неизвестно.    - Зато мы знаем, что их еще семь человек - вздохнул комиссар. И знаем их планы, это уже что-то.    - Смотрим - кивнул Андре. Их было десять, одного прогнали в Париже, Горев убит, оставалось восемь. По маршруту кортежа заложены бомбы сделанные Бекаури, сигнал на их подрыв даст по рации Инженер, при нем два боевика охраны. Еще четверо должны затесаться в толпу встречающих, и если взрыв не удастся, открыть огонь из пистолетов. Каждый имеет при себе два ствола - "Наган" и "Вальтер", и ручную гранату. Со стрелками ясно, но я не понял про "радиомины". Подрыв по радио - это вообще возможно?    - Надо исходить из того, что возможно - покачал головой Гумилев. Бекаури талантливый изобретатель, в боевке столько лет не просто так провел. Его прошлые "сюрпризы" срабатывали, саквояж с бомбой вы сами недавно видели в действии.    - Почему ваши "талантливые" люди не хотят конструировать мирные утюги? - буркнул Лепарк. Нужно вырвать из него, где заложены эти чертовы мины.    - Не выйдет. Он будет спать десяток часов, а без наркотиков молчит.    - Допрос и без того удался - кивнул, соглашаясь Бартелеб. Вообще-то, даже под лекарством поют не все и бессвязно, Бекаури оказался весьма восприимчив к скополамину, нам удалось понять довольно много. Я так понимаю, было четыре квартиры. Та, где не удалось взять Горева, фактически почтовый ящик, туда приходила взрывчатка и прочие детали, через нее шла связь группы, но на ней никто не жил. Собственно, Медведь ее сворачивал, когда за ним пришли. Отсюда следует, что все материалы террористы получили, сигнал на проведение операции тоже, и явка стала не нужна.    - То есть - перебил его Лепарк - вы полаете, что мины готовы?    - Я полагаю, что они не просто готовы, а уже заложены и ждут своего часа - уточнил комиссар. Дальше, есть квартира, где жил Бекаури. Почему он жил один?    - Потому что техник - не раздумывая, ответил Гумилев. Его квартира - мастерская бомб, он работал с взрывчаткой, это опасно. Бывало, что самодельные бомбы взрывались при изготовлении. На такой случай, техник селится один и адресов основной группы не знает, если произойдет взрыв - его возьмут, но рассказать он ничего не сможет.    - Это обычная практика ваших террористов?    - Да.    - Хорошо, принимаем. Дальше, готовые снаряды и передатчик, приводящий их в действие, Бекаури передал минерам. Те установили заряды в просчитанных местах по пути следования, дать сигнал на подрыв должен Инженер. Выходит, техник им больше не нужен. Но по его словам, Мельников завтра рано утром должен телефонировать нашему арестованному адрес, где находится радиопередатчик, который приведет в действие мины. Последний явится туда, на случай неполадок с рацией.    - Инженер не позвонит - вздохнул Лепарк. Упустили.    - Мы установили номер, с которого прошел звонок. Кафе на окраине, клиента хозяин не запомнил, их там проходит много. Тут мы ничего не выловим. Но мины заложены и передатчик у Инженера, взрыву ничто не мешает и без Бекаури. Вопрос в том, где рация, ведь сигнал должен пойти в момент, когда кортеж будет проезжать заминированный участок.    - Любой дом по маршрут следования - покачал головой разведчик. Проверить все квартиры нереально.    - Тем более, с Мельниковым двое боевиков, в качестве охраны и возможно, сигнальщиков - добавил Николай Степанович. Допустим вариант, что сам Инженер видит только дозорного, который даст отмашку взрыву.    - Так. Остаются стрелки. Они на четвертой квартире, выйдут только к проезду кортежа. И их адреса мы тоже не знаем.    - Может, их собьет сообщение об изменении пути следования? - предположил офицер Второго бюро.    - Не думаю - откликнулся жандарм. Если они нацелились на акцию, изменение маршрута их не смутит. Вы не понимаете, они готовы жертвовать жизнью ради успеха, они ведь верят, что операция проводится ради революционной идеи. И они точно будут в толпе встречающих, если мы не возьмем их раньше!    - Фанатики - в очередной раз повторил Лепарк. Как их искать? Да еще эти радиомины...    - Радио, радио - задумчиво пробормотал Гумилев. Радиосигнал на подрыв должен звучать на частоте 715 килогерц. Без него мины не взорвутся, так?    - Наверное.    - Когда я был в Абиссинии, наши рации забивало помехами, там горы - пояснил полковник. И радист в таких случаях говорил: "сигнал не проходит".    - Создать искусственные помехи? - мгновенно понял француз. Это может помешать взрыву? И это вообще возможно?    - Не знаю. У вас есть радисты?    - Есть. Да точно есть, тут же рядом авиабаза - Лепарк вскочил, радуясь возможности предпринять хоть что-то, и выбежал из кабинета. Вернулся черев несколько минут:    - Радисты будут через три часа, из Тулона. Там база ВМФ, флот, пришлют лучших, патрон распорядился лично. Но что делать со стрелками?    - Это вопрос - согласился Бартелеб. Усилить охрану?    - Делается. Но, по словам нашего русского коллеги... - Лепарк взглянул на жандарма.    - Да - кивнул тот. Охрана может не спасти. Достаточно, если выстрелить сможет хотя бы один, а их четверо. И еще раз: они готовы на все и своей жизни не пожалеют, исходите из этого. В крайнем случае, кинутся с гранатой под автомобиль, и такое случалось    - От встречи Барту не откажется - пробормотал Лепарк. Увеличить скорость кортежа?    - Небольшое увеличение ничего не даст - пожал плечами Бартелеб. Встречающая праздничная толпа, много поворотов, брусчатка. А ехать быстро премьер не даст, народ его не разглядит. Тут он, кстати, прав - если кортеж помчится мимо собравшихся на торжество, Барту потеряет голоса. Во всех газетах начнется вой про премьера, пренебрегшего простыми французам, люди ведь пришли, ждали. Такой шаг общество расценит как унижение, во Франции на это не пойдет ни один политик. Совещание затянулось на час, вариантов так и не придумали. Полиция продолжала прочесывать город, в форте лихорадочно перебирали варианты усиления поисков.

***

   Уже поздним вечером, в кабинет, откуда уже второй день руководили розыском, позвонил комиссар марсельской полиции Дегре, попросил Лепарка подъехать к нему.    Дегре он застал курящим у входа в здание Сюрте. Выглядел комиссар не лучше оставшихся в форте, с теми же мятыми рукавами, небритой щетиной и усталыми глазами. Увидев офицера Второго бюро он молча кивнул на дверь и пошел вперед. Вслед за ним Андре зашел в дверь невзрачного кабинета, в котором кроме запыленных стола и стула ничего не было. Дегре дождался, пока разведчик закроет за собой дверь, присел на край стола, не заботясь о пачкающихся пиджаке и брюках, и утверждающе произнес:    - Лепарк, это ваша операция.    - Что именно? - не понял Андре.    Комиссар свирепо посмотрел на него, достал из внутреннего кармана пиджака небольшую книжицу, и аккуратно выложил на запыленную столешницу:    - Это паспорт, изъятый у Бекаури.    - По которому он жил? - подполковник осторожно взял документ, перелистал его, и все так же непонимающе уставился на марсельца.    - Паспорт - с нажимом заявил Дегре, - фальшивый, но изготовлен очень качественно, на подлинных бланках. Эти бланки были переданы Второму бюро, я навел справки в префектуре. Бекаури получил его от вашей службы, это вне сомнения, других вариантов не существует.    Лепарк помертвев, сузил глаза, и посмотрел на сыщика. Полицейский ответил не менее тревожным, понимающим взглядом, он явно испытывал уверенность в своих словах, но не в действиях. Профессионалы молчали. О чем говорить, вариантов два - или провокация Бюро, и тогда в ближайшие часы им сообщат местонахождение остальных боевиков, после чего останется арестовать их и рапортовать о блистательной победе, или... Вторая версия выглядела скверно. Разведка, планирующая убийство собственного премьера... так могло быть, мало ли какие расклады наверху. И раскрывших такой секрет уберут не задумываясь.    "Любопытно - отстраненно подумал Лепарк, - только ли наша это затея... Гумилев вдруг назвал адрес и фамилии главных бомбистов, откуда бы, а? С другой стороны, русские не имеют доступа к нашим собственным фальшивкам. Или имеют? Впрочем, если так, то скорее, планируется взять и остальных... Но может статься наоборот, Бекаури и Горев непосредственно в акции не задействованы, а как оправдание Де ля Року пойдет - "почти взяли", не смогли выявить всех..."    Он еще раз взглянул на настороженного полицейского и твердо сказал:    - Я иду к генералу.    - А я иду в город - откликнулся сыщик. У меня возникла срочная необходимость провести розыскные мероприятия подальше от лишних глаз, подполковник. Паспорт оставляю?    - Конечно. И комиссар - вздохнул разведчик, - наберете мой телефон часа через три?    - Наберу - согласился Дегре. Чего ж не набрать. И очень надеюсь услышать в трубке ваш голос, друг мой.    Он повернулся, и тяжело пошел к выходу.

***

   Де ля Рок услышав доклад подчиненного, медленно, не отрывая глаз от лежавшего на столе паспорта, достал пачку сигарет, вытянул, не глядя одну, и не закуривая, выложил зачем-то на стол. Генерал точно знал, что убийство Барту спланировано не по его приказу. Но паспорт... Выявить бланки подлинных паспортов, если они правильно заполнены, без запроса в выдавшую префектуру невозможно. Единственный способ раскрытия человека, использующего бланк подлинного паспорта, это если будет допущена ошибка во время заполнения, или номер паспорта окажется в списке похищенных. Поэтому поддельные документы из настоящих бланков ценятся среди желающих спрятать свое истинное лицо за фиктивной бумагой, выше всех прочих. Поэтому Второе бюро, в случаях необходимости, пользуется именно такими документами прикрытия. И содержит целый отдел, занимающийся их изготовлением. Документ мог появиться только там, и отдать распоряжение об его изготовлении могли всего три человека, включая шефа разведки.    Все же закурив, Де ля Рок потянул к себе телефон.

***

   Под утро, Лепарка вызвали к генералу.    - Мы его взяли - желчно сообщил начальник.    Лемуан служил руководителем отдела подложных документов французской разведки с 1930 года. В Париже, после звонка патрона, его подняли с постели в собственном доме. Офицеры Бюро получив приказ лично от Де ля Рока действовали быстро и не считаясь с чинами, Лемуан сознался через час. Жить на жалование в столице непросто, продажа подложных документов уголовным и сомнительным иностранцам стала весомым дополнением к его бюджету, никаких интриг, обычная для Франции тех времен коррупция.    - Это действительно наш паспорт, сотрудник бюро продал его за взятку. Он арестован, список проданных паспортов вот - начальник разведки протянул Лепарку лист бумаги.    Андре перевел дух. Опасения не оправдались. Он взял список, пробежал его глазами, и посмотрел на генерала:    - Я передаю эти фамилии Сюрте?    - Немедленно!

***

   Остальное было делом техники, полиция, получив имена подозреваемых, снова начала перетряхивать Марсель. Повезло инспектору Паоли, ведущему розыск в окрестностях города.    - Владелица отеля "Модерн", это в Экс-ан-Прованс - сбивчиво кричал он в трубку, - сказала, что трое из списка остановились в ее гостинице, три дня назад. С ними девушка, она назвалась другой фамилией!    - Инспектор, спокойно - рявкнул появившийся снова в форте Дегре. Что они делают?    - Н-не знаю - сбился сыщик. Они в номерах, сегодня еще не выходили. Сняли две комнаты, живут по двое.    - Мы едем, организуйте наблюдение за отелем. Скрытно, Паоли, очень осторожно, понятно?

***

   Они успели. Три автомобиля набитых детективами в штатском въехали на улицы пригорода как раз тогда, когда из дверей гостиницы показались террористы. Через полчаса, в форте Святого Николая зазвонил телефон. Взявший трубку Лепарк, выслушав сообщение, обернулся, и сообщил:    - Их взяли.    - Стрелки? - быстро спросил Бартелеб.    - Да. Все четверо, оружие и гранаты при них, были спрятаны в сумках. Дегре говорит, они уже выдвигались в Марсель.    - Остался Инженер, и двое его людей.    - И мины - напомнил Гумилев. Что с радистами?    Радисты за ночь привезли свое оборудование в форт, расположенный неподалеку от порта, в котором ожидалось прибытие шаха, и заканчивали монтировать антенны. Полиция продолжала обход отелей и съемных квартир, Лепарк, Гумилев и Бартелеб остались на военной базе, охраны на улицах хватало и без них.

***

   29.12.1932. Франция, Марсель.   

Около двух часов дня персидский эсминец, встреченный эскортом французских миноносцев, вошел в марсельскую гавань. В форте услышали артиллерийский салют.    В три часа пополудни радисты в форте Святого Николая, настроившие передатчики на частоту 715 килогерц, запустили пластинку с танго. Музыка полилась в эфир, не оставляя ни одной "щели" в которую мог бы проскочить роковой сигнал.    Без двух минут четыре, от эсминца отвалила шлюпка, ровно в шестнадцать часов, Реза Пехлеви, одетый в белую форму, сошел на берег Старой гавани Марселя, где его встречали Барту, лорд Инверфорс и сопровождавшие их чиновники французского дипломатического и военного ведомств. Шах и французский премьер обменялись короткими речами и направились к ожидавшей их машине. Лимузин с большими окнами и широкими подножками во всю длину кабины, медленно двигался вдоль собравшейся на тротуарах улицы Ла Канебьер восторженно кричащей и размахивающей флажками толпы, сопровождаемый конным эскортом. Барту махал рукой в ответ приветствиям, Инверфорс и Реза ограничились улыбками. В квартире, неподалеку от Ла Канебьер, Мельников, увидев в окно взмах шляпой сигнальщика, подошел к передатчику.    Взрыва он не услышал. Поняв, что первый вариант отчего-то не сработал, террорист протер рацию, и кивком пригласив за собой сидящего у двери боевика, вышел из дома. К пути кортежа он приближаться не собирался, Марсель покинул спустя несколько часов, остальные двое уходили отдельно. Операция провалилась, об арестах других членов группы, Инженер прочитал в вечерней газете, уже на границе. Там же сменил в очередной раз паспорт, и покинул Францию. Теперь он собирался отсидеться в надежном месте, в Германии, потихоньку разузнать о последствиях неудачи. В том, что Хилл будет в бешенстве, Борис не сомневался.

***

   30.12.1932. Франция, Марсель.   

 Через двадцать минут пути, кортеж въехал на площади Биржи, остановился у муниципалитета, и пассажиры степенно прошли в префектуру.    Несколько тысяч полицейских, военных и поставленных в известность чиновников вздохнули с облегчением. Покушение провалилось. Танго непрерывно звучало в эфире еще три часа.

***

   Двоих террористов задержали на следующий день, одного в Париже, второго в поезде. Савельев, человек который ставил мины, дал показания, и французские саперы сняли опасные игрушки. Всех арестованных по этому делу гильотинировали месяц спустя, суд был закрытым.    Точно таким же, закрытым заседанием, осудили баронессу Сталь. Получив в виде наказания небольшой штраф, Лидия выплатила его немедленно после освобождения и через месяц выехала из страны.

***

   31.12.1932. Франция, Париж. Улица Сен-Доминик.  

  Барту одетый в безупречно сидящий стального цвета сюртук из твида, сел за бюро и положив локти на бювар, сообщил собравшимся:    - Настало время решить, что мы предпримем по поводу Германии. Шлейхер демонстрирует непримиримость, отказ Берлина от Версальских ограничений и выплаты репараций можно назвать свершившимся фактом.    - Шлейхер рассчитывал на успех марсельского покушения - осторожно заметил Фланден. Сейчас, возможно, он окажется более сговорчивым. А ввод войск дело затратное.    Министр финансов склонялся к компромиссу, он знал, какую дыру в бюджете страну пробила оккупация Рейнской области десять лет назад, и помнил, что возобновление платежа репараций дефицит не покрыло.    - Вы забываете один нюанс, друг мой - поднял палец председатель Совета министров. Даже два. Первое, два года назад Франция отказалась выплачивать долги САСШ! Эррио тогда настаивал на соблюдении обязательств, но Национальное Собрание не пошло на выплаты. Так что теперь все, что мы взыщем с немцев, останется здесь.    - Вашингтон предъявит претензии.    - Пусть. Их даже можно будет удовлетворить, но переговоры об этом дело долгое, вопрос надо проводить через парламент, процесс затянется. Но в любом случае, второе обстоятельство, а я имею в виду Россию, куда важнее. Русские отказались от долгов Англии, но они продолжают платить нам. И это, как ни странно, означает, что теперь не Петербург зависит от Парижа, а наоборот. Потому что если царь решит приостановить выплаты, и, к примеру, заключить союз со Шлейхером, то помешать ему мы окажемся не в состоянии!    - Да - вздохнул Фланден. Маленький долг проблема должника, а большой - кредитора.    - Именно. И русские настаивают на необходимости усмирить Германию сейчас, не дожидаясь пока она наберет силу.    - Николай II стар - кивнул Поль-Бонкур. Неизвестно, сколько он еще протянет. По слухам, его здоровье не в лучшем состоянии, раны, полученные в 1913 году, дают о себе знать. А наследнику лишь шестнадцать, император желает гарантировать сыну спокойную ситуацию в Европе в первые годы правления. Вопрос, насколько следует поощрять Россию.    - Я полностью согласен с царем - ответил министру иностранных дел Барту. Полностью. Французская нация никогда не откажется от ее священного права на получение репараций, я сказал это еще в январе, когда Брюнинг заявил об отказе возобновить выплаты. И я готов подтвердить это сегодня! Дефолт Германии,неизбежно влечет интервенцию, Берлин об этом предупреждали. Мы уговаривали их целый год, дальше терпеть просто глупо.    - В последний раз правительство добилось от немцев уплаты трёх с половиной миллиардов репараций два года назад. Мораторий Гувера приостановил уплату репараций и вообще германских долгов, но ведь не отменил - заметил Фланден.    - Мир и процветание Франции гарантирует только максимальное ослабление Германии. Только тогда мы удержим доминирующие позиции в Европе. И здесь русский царь прав, удар нужно нанести чем скорее, тем лучше.    Барту оставался неизменно верен заветам великодержавной политики. Франция оплот порядка в Европе; сильнейшее государство континента, призванное вместе с союзниками охранять Версальский мир. А отсюда вытекала и идея франко-русского союза как залога стабильности:    - Если мы пойдем на уступки Шлейхеру, нам предъявят в скором времени новые, еще более обширные требования. В один прекрасный день мы должны будем, наконец, остановиться. Лучше сделать это сейчас, пока козыри ещё в наших руках.    - Германия действительно возрождается - заметил Поль-Бонкур. Шлейхер...    - Статьи 429 и 430 Версальского договора - перебил его Барту, - предусматривают прямую оккупацию войсками союзников германских территорий, в случае если Комиссия по репарациям найдет, что Германия полностью или частично отказывается от своих обязательств по Версальскому договору. Шлейхер окончательно отказался от выплаты репараций. Договор нарушен, это я вам говорю как юрист и как бывший председатель комиссии по репарациям! Русские полностью со мной согласны. Да еще это инспирированное Берлином покушение в Марселе! Это... это апаши, а не правители!    - Франк обесценивается - добавил Фланден. Устранение германского конкурента способствовало росту экспорта, стимулировавшего производство. А репарации позволили нам осуществить реконструкцию тяжелой промышленности, к которой добавился потенциал Эльзаса и Лотарингии. К 1930 году Франция превысила довоенный уровень производства на 40%. Но сейчас кризис...    - Бросьте! Глубина кризиса у нас не достигла даже уровня Англии. Но появление сильной Германии усугубит падение, безусловно. Я отдаю приказ на оккупацию. Петербург предлагает начать 8 января - премьер-министр обернулся к молча слушающему обсуждение представителю армии.    - Наши войска будут готовы к этой дате - кивнул генерал Жорж, неофициально уже выбранный на пост главнокомандующего операцией по умиротворению Германии.    - Тогда решено. Я лично составлю послание в Петербург.

***