В этот лагерь я попал раненым. Не знаю, кто меня подобрал, кто лечил и сколько времени я выздоравливал. Помню только, что досматривали машины на границе, как началась стрельба. И на этом все мое прошлое для меня закончилось. Когда я открыл глаза, передо мной стояли два солдата, одетых в полевую форму. И говорили они на непонятном мне языке. Потом один из них спросил:

– Ну что, Иван, пришел в себя?

– А разве я Иван?

– Нам все равно, кто ты, для нас ты Иван. Жить хочешь? – спросил он. – Тогда выздоравливай быстрее и поедешь с нами.

– Жить все хотят, – ответил я.

– Вот и правильно, только дураки умирают за идею или за родину. Наша родина – это наша Земля. Родина там, где тебе хорошо живется, где тебя уважают, и ценят, и хорошо платят. Мы через два дня приедем за тобой. За тебя тоже хорошо заплатят те, кому ты будешь нужен, не переживай, мы тебя доставим по назначению. Смотри, какой симпатяга, наверно, женщины по тебе с ума сходили? Он говорил на русском языке, потому что я его понимал, хотя совсем этот человек не был похож на русского, скорее на китайца, корейца или вьетнамца. Второй же с ним явно был кавказец, с длинной бородой и четками в руках.

– Ты помнишь свое настоящее имя и откуда ты? – спросил китаец. Я подумал, что не стоит им рассказывать, кто я и откуда, ради безопасности своих близких людей. И ответил:

– Я ничего не помню, даже имени своего не знаю, не помню, что было со мной.

– И такое бывает, – сказал китаец, – после ранения в голову забудешь все. Но это и к лучшему. У полковника тебе дадут новое имя, научат всему и ты снова станешь человеком.

И китаец с кавказцем действительно приехали за мной через два дня. Я был еще очень слаб, едва мог подняться с постели. Они подхватили меня под руки и усадили в машину. Ехали мы часа два по очень крутой дороге в гору, потом спускались вниз к лесу, и наконец я увидел за проволочной оградой обычные солдатские казармы. И я не ошибся, это действительно были солдатские казармы, только вот чьи они, для меня оставалось загадкой. Меня привели в кабинет, вероятно, к старшему по чину.

– Кто он и что умеет делать? – спросил тот, что сидел за столом.

– Пока ничего, он был ранен в голову, мы его выходили, по всей видимости, он русский. Но не помнит даже своего имени, он болел больше месяца. Думаю, что вам он будет полезен, – говорил китаец, кавказец же все время молчал.

– Красавчик, да еще блондин, такой нам будет очень нужен для покорения женских сердец, сгодится. Отведите его в лазарет. Пусть подкормят, а потом к нашему психиатру.

В лазарете были врач и медсестра. Обе женщины уставились на меня так, словно я был привидение.

– Боже, какой худой! Тебя как зовут, доходяга?

– Наверное, Иван,

– Ну да, оттуда все Иваны приходят, – сказала медсестра, – а меня зовут Люба, а докторшу – Света, будем тебя кормить и лечить. И слушайся нас. Будешь слушаться, дольше проживешь.

В лазарете кроме меня лежали еще человек пять. Два чеченца, два украинца и армянин. Все молча уставились на меня. У меня и впрямь был вид очень странный, вся верхняя часть головы была забинтована, а на шее болтался коричневого цвета шарф с иероглифами.

– Любаша, кто его привел, никак опять наш китаец? – заговорил с медсестрой армянин.

– Ну, конечно, китаец, видишь, метку оставил, шарф ему на шею повесил, чтобы помнили, ОН – его.

Две недели я провел в лазарете, кормили хорошо. Солдат так не кормят, я быстро поправился, набрал вес. Все больше молчал и слушал, о чем говорили другие. Но из их разговоров я мог одно понять: что скоро нас всех отвезут в какой-то лагерь на какую-то подготовку для дальнейшей работы. И этот день настал. Нас всех шестерых посадили в микроавтобус и куда-то повезли. На этот раз мы ехали долго. Окна в автобусе были плотно задернуты белыми шторами, и так они прилегали к стеклу, что отдвинуть их было нереально.

– Почему нас никто не охраняет? – спросил я у армянина.

– А зачем? – сказал он. – Из этой машины выбраться все равно невозможно. Да и куда бежать? И кто мы такие, если даже имен своих не помним?

Наконец через несколько часов микроавтубус остановился и нас вывели на улицу. Мы стояли во дворе большого особняка, обнесенного высоким каменным забором. Меня поразила его высота, примерно два с половиной метра, а сверху колючая проволока.

«Ну точно тюрьма», – подумал я.

Но это не было тюрьмой, на самом деле это был восточный отдел специальной подготовки, специальных бойцов, с особыми специальными поручениями и заданиями, которых отправляли в разные страны планеты. Но расскажу все по порядку. Нас определили в комнаты по два человека. Моим напарником по комнате стал армянин. Нас накормили и сказали, чтобы мы ложились спать, а утром нам предстоит знакомство с руководством базы.

* * *

Утром, после завтрака, меня привели в кабинет к доктору. Как я понял, это и был врач-психиатр. Он был высокий, седой, с правильными чертами лица, светло-серые глаза его не моргая смотрели на меня.

– Ну, раздевайтесь до трусов, будем вас обследовать, – заговорил он на русском языке, но с небольшим прибалтийским акцентом. – Мне рассказали, что вы русский пограничник, в плен попали после ранения в голову и теперь абсолютно ничего не помните. Полная амнезия. Но это для вас даже лучше. Это очень хорошо – в таких обстоятельствах ничего не помнить.

Доктор уложил меня на кушетку и стал водить по моему телу очень странным инструментом, который постоянно пищал и мигал.

– Да, голубчик, ранение сказалось на всем вашем здоровье, пару месяцев вам придется пробыть здесь, а там видно будет. Раз в вас заинтересованы здешние друзья, не пропадете. Одевайтесь, мне все понятно.

В кабинет к доктору зашел мужчина лет сорока пяти, он что-то спросил врача на английском языке, а затем, повернувшись ко мне, сказал:

– Очень хорошо, что ты русский, отныне ты гражданин России, зовут тебя Сергей Скворцов, тебе двадцать пять лет, родом ты из Самары, вырос в детском доме. Вот твои документы, паспорта: гражданский и заграничный, со всем остальным тебя познакомят, когда придет время. Ясно, Сергей Скворцов?

Так я стал Сергеем Скворцовым.

Потом пошло интенсивное лечение и тренировки. Бег на длинные дистанции, стрельба, учеба языков, в основном учили английскому и русскому. А еще искусству обольщения женщин и переодеванию, чтобы мог принимать за считанные секунды другое лицо, другой вид. То есть из молодого крепкого парня превращаться в старика, женщину или вообще в глухонемого калеку. С того момента в комнате я стал жить один. Куда исчезли пятеро остальных парней, я не знал и не спрашивал. В столовой завтраки, обеды и ужины также проходили в одиночестве, пока я завтракал, мою комнату убирали. Но кто это делал, я никогда не видел. Скорее всего, это была конспирация. Думаю, что меня никто не должен был видеть. Так прошел по моим подсчетам год. За это время меня ни разу не выпустили за ворота особняка. Я не знал, где я нахожусь, что это за страна и к чему меня готовят. В комнате, где я жил, вообще не было ни одного зеркала, ни в ванной, ни в коридоре, ни в столовой, куда ходил есть три раза в день. Я даже не знал, как я выгляжу. Но пришел день, когда доктор в своем кабинете подвел меня к одной из закрытых дверей:

– Заходи, будем делать из тебя образ элегантного, умного, доброго и умеющего ценить женскую красоту мужчину. Мужчину, перед которым не должна устоять ни одна женщина.

Он подвел меня к зеркалу: на меня смотрел молодой человек выше среднего роста, подтянутый, загорелый, с красивыми голубыми глазами, светлорусыми волосами, с хорошо уложенной прической, правильными чертами лица, немного припухлыми губами. На меня смотрел красавец мужчина, мечта большинства женщин.

– Ну как, узнаешь себя? – спросил врач.

– Нет, я не знаю этого человека.

– Это теперь ты, Сергей Скворцов, русский, обаятельный парень, с ангельским характером, по профессии лингвист, учитель иностранного языка, а конкретно – английского. Скоро у тебя экзамен. Не подведи доктора и своих учителей.

Он никогда не говорил мне, как его зовут, а когда однажды спросил: «Как ваше имя, доктор?», он ответил: «Зови меня просто доктор. Этого достаточно».

– А теперь будем подбирать рубашки и костюмы. Надеюсь, тебя научили этике, эстетике и как правильно одеваться по случаю жизненных обстоятельств. Оденься так, словно ты идешь со своей женщиной в ресторан, заведение очень дорогое, но это твое первое свидание, ты не должен свою избранницу ничем шокировать.

Так я одевался из гардероба в тайной комнате доктора раз пять, пока не сказал:

– Доктор, я устал, я все это выучил, я знаю, как ведет и как одевается приличный человек в приличном обществе. Может, хватит меня проверять?

– Думаю, что хватит, выправка твоя солдатская тебе очень пригодилась, и лицо твое красивое. Если бы китаец тогда не разглядел тебя, вряд ли бы ты сейчас был жив и стоял передо мной. Но это еще не все. Сегодня я вошью тебе в плечо чип, по которому важные люди смогут отслеживать тебя везде и, когда надо, прийти на помощь. Не бойся, это не больно. И я не попорчу твою красивую кожу. А вечером к тебе в комнату придет еще одна учительница, ты не должен с ней разговаривать, она не должна будет слышать твой голос, видеть твое лицо, ты наденешь вот эту маску. Ты будешь ее слушать и подчиняться ей, делать все, что она велит тебе.

Я понял: это будет учительница, с которой я должен пройти уроки секса и обольщения женщин в постели, быть отличным любовником. Одного пока не понимал: для чего все это?

Прошло еще две недели тренировок в постели. Мне такая учеба нравилась. Моя учительница по сексу была весьма привлекательной женщиной, она многое умела проделывать с мужчинами, а меня учила, как возбудить женщину, очаровать ее всего лишь несколькими прикосновениями рук, губ, как почувствовать женщину, чего она хочет в данный момент, как доставить ей максимальное удовольствие при сексе, она рассказывала:

– Знаешь, парень, у каждой женщины есть особые места на теле, это те точки, где больше всего расположено рецепторов: мочка уха, губы, соски, пальцы рук, шея, клитор, живот, колени. Я знала девушек, которые только от одного прикосновения к их соскам готовы были тут же отдаться мужчине. Ну что, пробуем? Целуй меня в шею, чувствуешь, как запульсировала жилка под твоими губами, спускаешься ниже, легонько языком щекочешь мои соски, все мое тело уже напряглось, еще два поцелуя в грудь – и я твоя. А теперь я начинаю возбуждать тебя.

И она принялась целовать меня в губы, затем очень легко, еле уловимыми движениями языка прикасаться к мочкам моих ушей, стала спускаться вниз и поглаживать шею, целовать грудь, руками касаться пениса, слегка сжимая его. Я уже не сдерживался, я отпустил себя, я хотел ее, и мы занялись с моей учительницей сексом.

– Ты в постели мне нравишься, умеешь доставить удовольствие партнерше, – говорила она, – это самая важная часть в отношениях между мужчиной и женщиной. Если твоей избраннице не понравится секс с тобой, она никогда тебя не полюбит.

И вот наступил час, когда все экзамены были сданы, все мои учителя остались довольны своей работой надо мной. И я предстал перед «важным человеком» в его кабинете, где не было роскоши, все было сделано так, как того требовала необходимость военного времени.

«Важный человек» был одет в гражданскую одежду, но по выправке, походке, голосу было видно, что он военный. На вид ему было около пятидесяти, а значит чин у него не ниже полковника, а может, и выше. Заговорил он со мной на английском языке.

– Присаживайтесь, господин Сергей Скворцов. У нас с вами будет долгая беседа. Со своими бумагами вы еще не знакомы. Вы знакомы только со своим именем и фамилией. Взгляните на свои документы. Это ваши паспорта. К ним будут прилагаться все необходимые для вас атрибуты. Диплом об образовании, чемодан с вещами и деньги. И запомните, у вас нет прошлого, у вас есть только настоящее и, может быть, будет будущее, если будете хорошо выполнять свою работу. С вашей легендой о вашей прошлой жизни в детдоме вас познакомит Доктор, с коим вы уже знакомы целый год. Там, в Самаре, в детском доме, действительно жил мальчик Сергей Скворцов, в восемнадцать лет его проводили в армию и больше о нем никто и ничего не слышал. Теперь его место займете вы. Взгляните вот на эту фотографию. Этой женщине двадцать восемь лет, она хирург в городской больнице Санкт-Петербурга. Она – хороший хирург. И она нужна нам здесь. Ваша задача: влюбить ее в себя, жениться на ней и вывезти ее из России. Куда вы полетите в свадебное путешествие, вам сообщат дополнительно, после того как вы на ней женитесь. Есть одно «но»: она замужем за офицером-подводником. Это не должно вас смущать, она должна развестись с мужем и уехать с вами. Это будет ваше первое задание, и как вы с ним справитесь, от этого будет зависеть ваша дальнейшая жизнь. Надеюсь, вы меня понимаете. Теперь вы наш человек и полностью зависите только от нашей организации. И не вздумайте самостоятельно что-либо предпринимать. Не забывайте, мы будем всегда знать, где вы и с кем вы. Для этого и вшиваются чипы всем нашим сотрудникам и даже нам. У меня все. Обо всех дальнейших действиях с вами проведет консультацию Доктор. Фото не забудьте, оно вам будет нужно. А теперь идите к своему куратору.

Военный замолчал и пристально посмотрел мне в глаза. И мы с Доктором вышли из кабинета.

Доктор рассказал мне о жизни в детском доме настоящего Сергея Скворцова, о некоторых его проделках, на всякий случай, и в какую часть его забирали из Самары. И куда отправили служить.

– Твоя задача, Сергей, – влюбить в себя эту женщину. Зовут ее Нина Викторовна Забелина. Эта фамилия у нее по мужу, девичья же ее фамилия Лавренева, она хирург от бога. У них династия такая, начиная с прадеда все в семье были хирургами, и дед с бабушкой, и мать с отцом, и она. Родители у нее умерли в прошлом году, причем сначала отец, а через месяц мать. Для Нины это стало страшным ударом. Муж в это время находился в море, он, Артем Забелин, служит офицером на военной подводной лодке в Санкт-Петербурге. Дома бывает не больше месяца, а потом снова на лодку и в поход. Так что Нину соблазнить, думаю, тебе будет нетрудно. Она уже устала от одиночества. Надеюсь, ты усвоил уроки психологии обольщения женщин? Женщины – существа другого порядка, нежели мы, мужчины. Они по своему строению, логике, понятиям отличаются от нас. Дамы хотят любви, ласки, тепла, а главное – видеть рядом с собою надежного мужчину, за которого можно в любой момент спрятаться, укрыться от всех проблем, стоять за ним, как за каменной стеной. Ты должен влюбить ее в себя так, чтобы она, как говорится, за тобой в огонь и в воду пошла, а рядом с тобой даже смерти не боялась, а случись, что тебя убьют, могла бы отомстить тем, кто повинен в смерти твоей.Ты понял, кем ты должен стать для этой женщиныхирурга? Один совет тебе: сам не влюбись в нее до такой же степени.

– Скажи, Доктор, зачем она вам?

– Она хирург, хороший хирург, а нам на наших базах нужны хирурги-женщины – не подневольные, не похищенные, а влюбленные женщины, работающие добровольно, работающие ради любви. На данном этапе она будет работать ради любви к тебе, своему мужу. Пока с тебя знаний достаточно. Задача ясна? Жениться на Нине и привезти ее куда скажут.

Завтра ты вылетаешь в Санкт-Петербург. Там ты прописан вот по этому адресу, загляни в свой паспорт, штамп уже стоит. Из аэропорта, Сергей, на такси доедешь до своего дома. Вот ключи от квартиры, шифр от входной двери – запоминай. Твои соседи по лестничной площадке – семейная пара и молодожены. Квартира у тебя двухкомнатная, для Нины ты ее снимаешь. Работаешь переводчиком в одной туристической фирме. На выполнение задания тебе три месяца, максимум четыре, если вдруг что-то пойдет не так. Связываться по интернету только со мной. В квартире уже есть ноутбук, шкаф с одеждой и деньги. Это твои две кредитные карточки. Трать деньги разумно, чтобы не вызвать ни у кого подозрений. Пока только аванс за будущую работу. Надеюсь, что с заданием ты справишься, земляк. И запомни, прошлого у нас с тобой нет, родины тоже нет, есть только настоящее. И ни в коем случае нигде и никогда не заводи детей, это мой тебе добрый совет, иметь детей в нашей организации и при нашей работе строго запрещено. Давай, до встречи, да, забыл тебе сказать, ты атеист, ни во что и ни в кого не веришь. Только в себя и свой разум. Надеюсь, он у тебя есть и будет. И еще, не забывай про чип. Это важно. И живи. Жить можно где угодно, и хорошо жить, если правильно относиться к жизни.

В аэропорт меня везли в машине с затемненными стеклами. Все, что я успел разглядеть из окна автомобиля, – высокие крыши домов, много солнца и мечети.

«Ясно, какой-то восточный город. Может, Турция, а может, Египет, – подумал я. – Хорошо, что уже весна, а то в Питере, говорят, погода бывает отвратительной».

* * *

В аэропорту Санкт-Петербурга я сел в такси и назвал адрес, куда меня везти. Таксист оказался пожилым человеком и очень разговорчивым.

– Откуда такой загорелый? Отдыхали, наверно?

– Да, отдыхал в Турции, там уже народ в море купается, – соврал я, хотя за год, что жил почти у берега моря, так ни разу в море и не искупался. Кроме бассейна во дворе особняка с морской водой, я моря не видел.

За сорок минут водитель доставил меня прямо во двор дома, где я должен буду временно проживать. В Питере я раньше никогда не был. И этот город мне показался очень большим и очень чужим. Дверь открылась легко, код от подъезда состоял из четырех цифр, запомнить его не составило труда. Дом был старым, без лифта, освещение плохое, едва можно было различать номера квартир на дверях. Пришлось на четвертый этаж подниматься пешком. Но квартира выглядела вполне уютной. В комнате уже все приготовили для встречи гостя, на столе стоял свежий борщ, хлеб, сметана и приборы. Под салфеткой лежала записка.

«Прихожу убирать и готовить еду от двенадцати до трех часов дня. Меню оставляйте на столе, все продукты в холодильнике. Если вам что-либо понадобится из продуктов дополнительно, пишите, расчет два раза в месяц: первого числа и пятнадцатого. Моя зарплата – двадцать тысяч рублей за месяц. Ключи у меня есть. Зовите меня Алина. Ваша домработница».

«Надо же, – подумал я, – побеспокоились даже об этом. Скорее всего, она будет выполнять роль не только домработницы, но и шпионки за мной. Ну и ладно. Тоже мне задание – женщину соблазнить, жениться на ней и увезти в свадебное путешествие!».

В спальне на тумбочке возле кровати я нашел карту города, большую и подробную. Придется изучить все улицы Питера. А надо ли? Красным фломастером были выделены две точки: улица, где находилась больница, в которой работала Нина, второй – моя улица и мой дом.

«Это чтобы не заблудился, – решил я, – совсем за идиота принимают? Но ведь сам же прикинулся больным амнезией…»

Лежа в постели, я долго думал, как быть, что предпринять: «Пойти в полицию и все рассказать – о том, как после боя на границе офицер-пограничник попал в плен, потом на базу к врагам, причем неизвестно к каким и неизвестно к кому, как и чему обучали и какое задание получил? А вот тут задание: обольстить женщину, жениться на ней и поехать с ней в свадебное путешествие. Да кто мне поверит? Сочтут, что я псих или наркоман. И потом Доктор два раза повторил: не наделай ошибок и помни про чип. А что они вшили мне – откуда мне знать, вдруг там вшит яд? И не успею слова сказать, как сам умру и других подставлю. Нет уж, с полицией подождем. Лучше подумаем, как обставить встречу с Ниной».

Я еще долго ворочался в постели, хотя кровать была большой и явно рассчитана на двоих. Окна моей спальни выходили во двор, и я мог видеть только кроны тополей, начинающих цвести, и пух на окнах, словно белый снег, выпавший случайно в мае.

Проснулся я по обычаю рано. Не было еще и восьми утра, завтрак пришлось готовить самому. А заодно и вымыл вчерашнюю посуду после ужина. Борщ оказался очень вкусным и аппетитным, и я его съел весь. Надо бы пойти на улицу и заняться зарядкой и бегом. А то с такими борщами на обед и форму потеряю. Переодевшись в спортивный костюм, я вышел во двор и только теперь рассмотрел улицу. Дома – старые, вероятно, постройки еще начала двадцатого века, всего в домах по четыре подъезда, я снимал квартиру во втором подъезде. Во дворе особо разбежаться было негде, и я вышел оглядеться вокруг. Почти рядом находился парк, там-то и были беговые дорожки.

«Повезло», – подумал я и пошел к парку. В парке пробежал круга два, оглядываясь по сторонам, на этих беговых дорожках я был одинок. И только сейчас вспомнил, что сегодня воскресенье и все нормальные люди еще спят после трудовой недели. Я стал делать зарядку, приседать, крутить туловищем и заметил, что у меня на кроссовках развязался шнурок.Так как вокруг никого не было, я, не сходя с дорожки, нагнулся и стал завязывать шнурки. И вдруг сзади меня кто-то сильно толкнул. Не ожидая такого удара, я упал на колени. Хотел повернуться, но почувствовал, что какая-то тяжесть, очень теплая и урчащая, меня прижимает к земле и не дает подняться. И тут я услышал громкий женский крик:

– Барс, ко мне, ты что творишь, это чужой человек! Тяжесть сползла с меня, я поднялся и увидел рядом с собой огромную овчарку, а навстречу уже бежала женщина и кричала на собаку:

– Уйди, паршивец, совсем нюх потерял, чужих за своего принимает! Ради бога, простите, она вас перепутала с моим мужем, у него был точно такой же спортивный костюм. И он всегда нагибался, когда играл с ним, Барс всегда перепрыгивал через мужа и мчался за мячом. Но Николай год назад умер, Барс тоже состарился, а дочь постоянно занята на работе. Вот мне и приходится выгуливать самой собаку. А мне уж за ним не угнаться. Да и по утрам здесь почти никого не бывает, поэтому я его и спускаю с поводка, – тараторила женщина, тяжело дыша.

– Ну что вы, не надо так переживать, колени заживут, жалобу на вас писать не стану, – улыбнулся я, – так что гуляйте со своим Барсом сколько хотите, сам виноват, шнурки завязывают на обуви не на беговой дорожке.

Женщина ласково посмотрела на меня и извиняющимся тоном спросила:

– А вы сами где живете? Далеко?

– Да нет, вот в этом доме сразу за парком, я там квартиру снимаю, – показал рукой на дом, который был хорошо виден отсюда.

– Надо же, я тоже живу в этом доме в четвертом подъезде, а вы в каком?

– Я во втором на четвертом этаже.

– Ну так идемте, я ваши колени зеленкой помажу, а то не дай бог, земля все же, в ней и столбняк может быть.

– Да что вы, я и дома сам себе коленки зеленкой обработаю.

– Нет, нет, я сейчас дочери позвоню, чтобы она из больницы вакцину против столбняка захватила. Укол непременно нужно сделать.

– А где работает ваша дочь?

– Да в больнице медсестрой в хирургическом отделении.

«Повезло, – подумал я, – можно будет через медсестру и на Нину выйти».

– Ну что же, звоните дочери, пусть несет свою вакцину, будем делать укол, – сказал я. – Простите, а как вас зовут? Меня зовут Сергей, с вашим Барсом мы уже познакомились, а вот вы не представились.

– Меня зовут Вера Петровна, я в прошлом тоже медсестра, а сейчас на пенсии.

– Давно на пенсии?

– Пока еще нет, всего лишь два года. Пенсия небольшая, приходится подрабатывать, за больными иногда присматриваю. Дочка по две смены дежурит. Иногда по ночам даже вызывают, когда срочная операция нужна. Она с Ниной Лавреневой вместе работает. Это ее хирург и лучшая подруга. Правда, сейчас она Нина Забелина, год назад замуж вышла, за месяц до смерти отца, а потом и матери. А дочка моя, Зина, с Ниной вместе вот уже четыре года работают. Зиночка моя на два года младше Нины. Замуж совсем молоденькой вышла, в девятнадцать лет, за матроса с подводной лодки. Да утонула лодка та, может, слышали? – откровенничала Вера Петровна.

– Да нет, не слышал, я в Питере совсем недавно живу, на работу приехал.

– Так моя Зиночка в двадцать два года вдовой стала. С того момента все одна. А вы женаты?

– Нет, не женат. Холостяк пока.

Разговаривая, мы пришли в квартиру к Вере Петровне. – Сейчас я вас чаем напою, у меня пряники вкусные есть, хотите?

– Да не надо беспокоиться, я уже дома позавтракал. – Тогда, поднимайте штанины, будем зеленкой мазать ваши ссадины.

Я закатал спортивные брюки, на коленях действительно были ссадины и немного крови. Вера Петровна взялась обрабатывать мои раны. Все колени были в зеленке. Я опустил штанины и хотел было уже уходить, но в дверь постучали.

– Это дочь, я не люблю, когда звонят, она всегда стучит, звонят только чужие.

Вера Петровна открыла двери, в прихожую вошли сразу две молодые девушки.

– Ниночка, и ты за компанию пришла! У меня уже завтрак готов. Да вот несчастье, Барс человека поранил. Ну проходите, раздевайтесь, чай пить будем. Я Сергею колени зеленкой помазала.

– Вера Петровна, а как же укол от столбняка? – спросил я, входя в прихожую.

Девушки посмотрели на меня и переглянулись.

– Это и есть ваш раненый? – спросила Нина.

Я узнал ее сразу, она была гораздо привлекательнее в жизни, чем на фотографии.

– Да, это я с поцарапанными коленками, но уже все в порядке, Вера Петровна постаралась вылить на них полфлакона зеленки. Думаю, что можно обойтись без укола.

– Ну уж нет, вакцину принесли, будем делать укол, да, Зиночка? – И Нина подмигнула Зине. Девушка достала шприц, набрала вакцину:

– Присядьте, пожалуйста, на диван и закатайте рукав выше локтя.

– Меня зовут Сергей, – сказал я, садясь на диван, – укол, так укол. Как зовут вас обеих, я уже знаю. Вера Петровна мне про вас рассказывала.

Зина сделала мне укол, и мы все вместе пошли на кухню пить чай. Видимо, сейчас, при дневном свете, они обе меня хорошо рассмотрели. Я специально сел за стол так, чтобы на меня падал свет и девушки увидели, как я красив, именно по-мужски. Подруги с минуту молчали и внимательно меня разглядывали, я улыбался и тоже молчал, заметил, как щеки у Зины стали покрываться румянцем, а Нина вдруг спросила:

– Вера Петровна, а где это ваш Барс находит таких красавцев?

– Где же еще, в парке на беговой дорожке. Перепутал Сергея с моим Колей, спортивные костюмы у них одинаковые.

– Мама, мы скоро будем чай пить? А то есть с ночи что-то очень хочется.

Зина поднялась и стала на столе расставлять чашки. За чаем Вера Петровна рассказала девушкам, что я их сосед по дому, что в Питере совсем недавно.

– А где вы работаете? – спросила Нина, не отводя от меня пристального взгляда.

– Я работаю в одной туристической компании переводчиком с английского на русский и наоборот. По образованию я – лингвист. А проще – учитель английского языка. В городе совсем недавно живу. Вообще никого здесь не знаю, вот моя первая знакомая, это Вера Петровна и ее Барс. Девушки, а могу я вас пригласить в кино или в театр? – А то я совсем один здесь, – сказал я с нотками жалостной просьбы в голосе и посмотрел сначала на Зину, потом на Нину с такой улыбкой, что обе девушки смутились. А Вера Петровна поспешила добавить:

– Конечно, Сережа, можешь, что им делать самим в выходной день, у одной муж в море, у второй вообще никого нет. Они согласны.

– Мама, – возмутилась Зина, – ну что ты говоришь!

– Ну вот и договорились. Тогда до вечера, добрые феи. Встречаемся в восемнадцать часов у вашего подъезда.

Я поднялся и пошел к двери, за мной поспешила Вера Петровна, я на прощанье поцеловал ей руку, помахал девушкам и вышел.

«Вот так удача, – подумал я, – и придумывать встречу не надо, она уже состоялась».

И я, довольный собой, пошел к себе домой выбирать рубашку и костюм для театра и ресторана. Интересно, какое впечатление у них сложилось обо мне? Нужно крепко подружиться с Верой Петровной, чтобы от нее узнавать все новости о девушках и моем впечатлении на них. Вот только их две, а я один. Это задачу усложняет. В том, что они обе в меня влюбятся, – в этом я нисколько не сомневался. Их первая реакция на меня говорила о том, что я понравился им обеим.

А в квартире меня ждал сюрприз. Мне было приказано никогда не выключать компьютер. Я его и не выключал. Еще с порога услышал, как мой ноутбук сигналит без остановок. Я подошел к столу, где стояло чудо техники, и увидел, что у меня уже появилась электронная почта, скайп и пришли письма. Кто-то в мое отсутствие бывает у меня. Неужели это домработница? Разумеется, что мое первое задание, да еще на моей бывшей родине, под контролем. Как я мог подумать, что меня так просто отпустят и никого ко мне не приставят в надзиратели? Нет, голубчик, это не те люди и не та организация, чтобы все пускать на самотек. Ты под полным контролем, как и в том особняке, так и в этой квартире в Питере. Письмо на электронной почте было коротким и понятным: «Сергей, почту обязан просматривать два раза в день, утром до девяти часов и вечером после двадцати двух. Твое кодовое имя – “Ягуар”. Пароль от твоей почты будешь знать только ты. Вот он. Запомни и сотри. В понедельник отправишься в туристическую фирму “Сатурн”, там тебя уже будут ждать. Ты – переводчик. Директор фирмы в курсе. Договор подписан, тебе нужно будет приступать к работе. Успехов. Твой Доктор».

Но до понедельника есть еще сегодня, свидание, театр или ресторан – а что получится!

Ровно без пяти шесть вечера я стоял у подъезда Зиночки, поднял голову вверх, они тоже жили на четвертом этаже, и увидел, как задернулась занавеска: кто-то за мной наблюдал. Это хорошо, значит ждут. Я выглядел идеально хоть для ресторана, хоть для театра: белая рубашка, морской волны галстук, темно-синий костюм из дорогого английского магазина и черные туфли под стать всему наряду. И, разумеется, я не поленился сходить к ближайшему метро и купить дамам цветы: по три красных розы каждой.

Девушки не заставили себя долго ждать. Зиночка спустилась первой, я подарил ей цветы, поцеловал в щеку:

– Зиночка, вы так очаровательны и так прелестны, будто ангел с небес на землю спустился. Куда только смотрят мужчины? Не понимаю, почему до сих пор вы не обзавелись мужем и малышами, похожими на вас! Несправедливо!

Зина залилась краской и очень сильно смутилась, но цветы взяла и поблагодарила. Мне начинала нравиться эта игра, я был волком, а они овечками. Я об этом знал, а они нет. И это придавало мне большей уверенности в себе. Через минуты две подошла и Нина, она выглядела очень элегантно в своем белом костюме, белых туфлях на очень высоких каблуках. Костюм был не из дешевых и не из российских бутиков. Я сделал ей навстречу шаг, поклонился, взял за руку, чуть-чуть сдавил ее пальцы, преподнес розы и галантно поцеловал руку. Нина краской не залилась, как Зина, в ней светилась радость, что наконец-то вечер она не проведет одна, но Нина хотела казаться спокойной, будто каждый день ходила на свидания к незнакомым мужчинам, только от моих натренированных глаз не могло укрыться ее волнение и внутренний свет счастья.

– Боже, какая восхитительная женщина стоит передо мной, я бы от такой жены не отходил ни на шаг и никогда не заставлял ее тосковать холодными вечерами одну!

– Тоже мне, рыцарь нашелся, – проворковала Нина и легонько стукнула меня цветами по руке. – Идемте, Сергей!

– А куда пойдем? – спросил я и тут же добавил: – Пошли для начала в какой-либо приличный ресторан и поужинаем, а то я с утреннего чая больше ничего не ел, голодный как волк! – И это было правдой. – Не волнуйтесь девушки, плачу я. На сегодняшний вечер я ваш добрый Дед Мороз. А вы – мои снегурочки.

Я подхватил обеих под руки, они засмеялись, и мы пошли в ближайший ресторан. Ресторан, который Нина всегда посещала со своим мужем, когда тот возвращался с моря. И это была ее первая и самая большая ошибка. Когда ее муж на службе, где-то далеко в океане, под водой, она приходит в ресторан с подругой и красавцем мужчиной, который постоянно старается завладеть ее вниманием, касаясь как бы невзначай ее руки, нечаянно коснувшись своим коленом под столом ее ноги. А Нина в это время смотрела на меня удивленно, как бы спрашивая: «Это что? Ухаживания такие или приглашение переспать с тобой?». Ужин мне понравился, а после бутылки хорошего вина девушки развеселились и стали более откровенными. Я был сама галантность, предупредительность и выполнял любой их каприз и пожелания. И Нина предложила:

– Давайте пойдем танцевать. Я так давно не танцевала, целую вечность.

Я подошел к пианисту и заказал «Танго для двоих». Попросил, чтобы он сыграл его несколько раз. У меня ведь две партнерши, и ни одну из них нельзя обидеть. На первый танец я пригласил Нину, подал ей руку и повел в середину зала. Двигаясь в танце, прижал ее к себе вплотную, она не отодвигалась, а только смотрела на меня своими большими зелеными глазами, как бы спрашивая: «А дальше что?». Я наклонился над ее ухом и зашептал:

– Ты так очаровательна, так мила, даже не верится, что такая хрупкая девушка – и хирург. – Как бы ненароком подул на ее локон волос и языком коснулся ее уха. – Простите, меня, Нина, это у меня вышло нечаянно.

Она заулыбалась и ответила:

– Дамский угодник, откуда ты такой только взялся? Но еще сильнее прижалась ко мне, и я почувствовал, как под ее костюмом напряглись груди, а лицо стало покрываться испариной. Музыка замолчала, и я повел Нину за стол. На второй танец я пригласил Зину. Как только я плотно обхватил ее стан руками, она тут же решила от меня отодвинуться и покраснела до кончиков своих красивых тонких пальчиков. Я прошептал ей:

– Не надо вырываться, милая девочка, а то нас люди в зале не поймут, танго – это же танец двух тел, если не хотела со мной танцевать, могла бы отказать.

Зина промолчала, но отталкивать меня больше не стала.

А я все сильнее и сильнее прижимал ее к себе и вдруг сам почувствовал, как мое «мужское хозяйство» зашевелилось внутри брюк. А про себя подумал: «Значит, ты, мой дорогой, выбрал для себя эту женщину. Ну тогда и я повинуюсь твоему совету». Еще сильнее прижал к себе Зину и поцеловал ее волосы, потом ладошку:

– Зиночка, ты так похожа на маленькую девочку, на какую-то очень хрупкую, фарфоровую куклу, не бойся, я тебя не уроню и не разобью. Ты мне очень нравишься. Я буду тебя беречь, как берегут дорогой подарок.

Танец закончился, усадил Зину на ее место за столом, поцеловал ей руку, она еще сильнее покраснела, Нина не сводила с нас глаз. Я сел:

– Девочки, а хотите я почитаю вам стихи? Про любовь на английском языке что-нибудь из Шекспира?

Нина повела плечами, улыбнулась, открыв свои белоснежные зубы, и проворковала: – Нет, на английском языке не хочу, лучше расскажи, откуда ты такой приехал?

Я снова наполнил их бокалы вином:

– Выпьем за встречу, знакомство, за женщин и любовь, – сказал я, – а вдруг мне повезет, и хотя бы одна из вас в меня влюбится?

– За любовь так за любовь, – сказала Нина, чокнулась со мной, потом с Зиной и осушила бокал. Зиночка только чуточку отпила. Я выпил вино до дна. Снова заиграла музыка, на этот раз – быстрый танец. Я пригласил сразу обеих, и мы вышли в круг. Нина отплясывала, а Зина стеснялась, и я стал тормошить ее, беря то за руки, то за талию, наконец, она тоже расшевелилась и начала танцевать, я старался на два фронта, чтобы ни одну из них не обидеть. Снова сели за стол, заказал еще бутылку вина и всем по шоколадке. Выпили, и мои девушки под хмельком стали более откровенными.

– Давно я так не отдыхала, повеселились на славу, – сказала Нина. – Жаль, что я уже замужем, а то бы, Сергей, охмурять тебя начала, а ты обрати внимание на Зину, она у нас вдова, молода, красива, специальность хорошую имеет.

– Нина, остановись, не надо меня расхваливать и продавать, я же не товар на рынке! – возмутилась Зина.

– Ну вот, обиделась моя подруга. Я тебе добра желаю, а то ты все одна, сколько времени прошло, а ты все своего морячка забыть не можешь, не вернешь ведь прошлого, а тебе жить нужно. Смотри, чем Сергей не жених, и статный, и красивый, и при деньгах, наверно, раз сразу двух дам в такой ресторан пригласил. Признавайся, при деньгах?

– И не только при деньгах, еще и при хорошей специальности, – подыгрывая Нине, в тон ей стал говорить и я, – не курю, пью в меру, ем не так уж много, занимаюсь спортом, люблю детей.

– Ну хватит дурачиться, – засмеялась Зина, – вы что, меня сюда сватать пришли? Поздно уже, домой пора, а то мама будет волноваться.

– Как дамы скажут, так и решим, домой – пошли домой, всем по одной дороге идти, а я вас буду провожать.

Я пригласил официанта и сверх счета положил ему двести рублей. Девушки наблюдали за мной и улыбались. Обе смотрели на меня такими влюбленными глазами, и я понял, что позови сейчас обеих к себе в постель, они бы пошли. Но не стоит торопиться, чтобы не спугнуть дичь. Пока мне нужна была только одна – хирург Нина. Выйдя из ресторана, я обеих опять подхватил под руки, и мы пошли к дому Зины. На прощанье все расцеловались, как будто знали друг друга сто лет, Зина посмотрела на меня грустными глазами, ей явно не хотелось меня отпускать, но мне надо было провожать Нину.

– До завтра, Зиночка, – сказал я, – а теперь я провожу Нину домой, не могу же я отпустить девушку одну в такую ночь!

Когда захлопнулась дверь в подъезде за Зиной, Нина вдруг взяла меня под руку, прижалась ко мне.

– А теперь провожай меня.

* * *

Жила Нина на этой же улице на расстоянии двухсот метров от нашего с Зиной дома. Мы подошли к подъезду Нины, поднялись на ее этаж, Нина стала открывать дверь квартиры и уронила ключи на пол. И тут я увидел, насколько она пьяна. Нина едва не валилась с ног. Я поднял ключи, открыл дверь, Нина уже просто висела на моей руке. Сразу понял, что квартира у Нины – от ее родителей. Мебель была старой, комнаты большие и неухоженные. Да и когда хирургу было убирать и расставлять все по полкам, если она целыми сутками пропадала в больнице. Мне пришлось раздеть ее и уложить в постель. Оставлять ее одну в таком состоянии было страшно – а вдруг ночью ей станет совсем плохо. И я лег спать на диване в комнате, сняв с себя только костюм и галстук. Нина проснулась раньше меня, приняла душ, приготовила завтрак: кофе и два бутерброда, потом подошла ко мне и стала будить. Я открыл глаза и сразу даже не сообразил, где я нахожусь. Вспомнил ресторан.

– Вот это мы вчера погуляли с вами. Давно у меня не было такой разрядки, – засмеялась Нина и добавила: – Душ принимать будете?

– Нет, Нина, дома приму душ, пора мне отсюда убираться, пока твои соседи не проснулись, не хочу тебя компрометировать, ты ведь все-таки замужняя дама. Да и мне сегодня на работу выходить, надо привести себя в приличный вид.

– А можно тебе задать один вопрос? – поставив две чашки на стол, спросила Нина.

– Задавай, если смогу, отвечу.

– Почему ты вчера не пришел ко мне в постель, а лег на диване? Другой мужчина обязательно воспользовался бы ситуацией и переспал ночь с женщиной, да еще в таком состоянии.

– Нина, я не другой мужчина, я Сергей Скворцов, и по моему соображению пользоваться такой ситуацией, как ты выразилась, подло и низко. И я не хочу терять друга в твоем лице из-за одной пьяной глупости. Я не насильник, я – мужчина, причем хорошо воспитанный молодой человек.

– А я тебе нравлюсь?

– Ты мне, Нина, очень нравишься, но я никогда не стану пользоваться такими ситуациями, я подожду твоей любви и моей любви. Вот тогда у нас все будет по согласию, а не по ситуации, я все правильно объяснил?

– Какой же ты правильный! Я таких в своей жизни пока не встречала.

– А твой муж? Разве он не правильный?

– Он подводник.

– И что?

– Давай не будем сейчас говорить о моем муже. Садись за стол и пей кофе, а то остынет, а мне уже на работу пора. Хорошо еще, больница в нашем районе, десять минут ходьбы, на метро бежать не надо.

Из дома мы вышли вместе. И прямо в дверях столкнулись с Зиной.

– А я за тобой, как всегда. Не опоздала?

Зина посмотрела на Нину и на меня, и ее вопросительный взгляд заставил Нину объясниться.

– Зиночка, ты ничего такого не подумай, у нас с Сергеем ничего не было, просто я вчера перебрала, и он побоялся оставить меня одну.

– Да я ничего такого и не думаю, ты ведь замужем и, насколько я тебя знаю, мужу пока еще не изменяла. Так или нет?

– Так, моя милая подружка, мужу я не изменяла.

И обе женщины помахали мне, послали по воздушному поцелую и побежали по улице.

* * *

На пробежки и зарядку я не пошел, не успевал. Надо ехать в компанию и знакомиться с фирмой. Добираться до турфирмы от моего дома – далековато. Сначала на метро, в жуткой давке, потом на автобусе с водителем и кондуктором восточной национальности, плохо говорившими на русском языке и еще хуже понимавшими этот язык.

В офис я пришел с опозданием на полчаса. Директор компании, миловидный мужчина лет пятидесяти, пригласил меня в свой кабинет. Турфирма занимала всего пять комнат и располагалась на втором этаже.

– Присаживайтесь. Меня зовут Игорь Иванович, я ваш начальник, вы наш переводчик, иногда я буду отправлять вас в командировки по мере надобности, но чаще у нас работа с иностранными туристами в городе. Чтобы больше вы не опаздывали на работу, мы вам выделим служебный автомобиль, вот вам ключи, машина во дворе, подойдите к окну, – я поднялся из-за стола и подошел к окну. – Видите вон ту белую «ладу»? Она ваша. Надеюсь, опозданий больше не будет. Выходные дни у вас будут, когда захотите их взять. Но по воскресеньям мы работаем. Туристы, знаете ли, – они любят выходные дни, – с какой-то жесткостью в голосе наставлял меня Игорь Иванович.

– Хорошо, мне все равно, когда работать. Что-то нужно подписать из документов? – спросил я.

– Нет, ваша компания уже все подписала. Мы работаем только с организациями, мы платим за переводчика деньги компании, а ваша организация рассчитывается с вами.

«Надо же, какая хитрая система, – подумал я. – Ни тебе зарплаты, ни личного договора, ни человека, если искать начнут, они работают с компанией, а с них взятки гладки. Как все продумано. Чья же все-таки это разведка? Год прожил с ними в особняке, а так и не понял, кто они. Но, может, это и к лучшему, что ничего ни о ком не знаю».

В офисе туристической фирмы мне выделили отдельный кабинет и дали материалы, которые я должен был перевести с русского на английский для какой-то другой организации. В моем кабинете висела карта России, стоял глобус, лежало много словарей на полке, на столе стоял компьютер нероссийского производства, стул для меня, графин с водой на тумбочке – и это все, да, еще мусорная корзина под столом. В час дня я отпросился на обед, сел за руль казенной «лады» и полчаса потратил на дорогу. Мой обед стоял на столе, на этот раз меня ждала уха из лосося. Так как меню составить я не успел, то Алина сама побеспокоилась о моем разнообразном питании, чтобы я не каждый день ел борщ. После обеда, собираясь снова ехать в фирму, я у своего подъезда встретил Веру Петровну, она выгуливала Барса. Увидев меня, она деланно удивилась:

– О, вы уже с машиной, каким образом?

– Здравствуйте, Вера Петровна, машина не моя, казенная, на работе выделили, чтобы не опаздывал. А вы мне не подскажете телефон Зиночки на работе?

– Конечно, подскажу, записывайте.

И Вера Петровна продиктовала мне рабочий телефон хирургического отделения в больнице.

«Вот и славно, – подумал я, – продолжим развивать события».

Дежурство в больнице менялось в четыре часа дня, я позвонил на рабочий телефон в хирургию в половине четвертого. Трубку подняла Зина:

– Слушаю вас. – Я сразу узнал ее голос.

– Зиночка, это Сергей, ваш сосед, вы когда домой собираетесь? Я могу вас подвезти, я тоже заканчиваю свой рабочий день.

Я даже по телефону почувствовал, как Зинины щеки стали полыхать огнем, а голос вдруг стал прерывистым и глухим:

– Вы обеих нас заберете, или это приглашение только для меня?

– Зиночка, что за вопрос? Если вы освобождаетесь обе, то, конечно, заберу вас двоих, у меня пятиместная машина, правда пока только казенная и всего лишь «лада», но, думаю, что с вашей помощью заработаю и на мерседес.

В телефонной трубке было слышно, как в кабинет ктото вошел еще, и Зина прикрыла трубку рукой. А я услышал:

– С кем это ты все по телефону болтаешь? Не с Сергеем ли?

– А хоть бы и с ним, так что? – огрызнулась вдруг Зина.

– Да ничего, просто хочу сказать, парень он классный, перспективный, не упусти, была бы сама не замужем, не отдала бы его тебе. Сейчас таких, как он, редко встретишь. Так мы идем домой?

– Ты иди, а мне надо кое-какие бумаги разобрать еще, – отвернувшись к окну, произнесла Зина.

– Ну смотри, я пошла собираться.

Нина ушла, а Зина стояла у окна и смотрела на улицу, ожидая меня. И я приехал ровно в шестнадцать часов. «Пунктуальность – это тоже удел настоящих мужчин», – так любил говорить мой учитель этики. Увидев меня, Зиночка мигом спустилась вниз на крыльцо больницы. Я открыл дверь машины:

– Прошу вас, леди, такси подано! – улыбнулся я. – А Нина где?

– Нина сегодня ушла пораньше, там у нее дома дела какие-то, – солгала мне Зина.

Я-то знал, что Зина влюбилась в меня с первого взгляда и хотела остаться со мной наедине. Зиночка была очень мила, не красавица, но и не дурнушка, стройная фигурка, длинные русые волосы, большие карие глаза оттеняли длинные ресницы, и по-детски пухлый маленький ротик придавал ее лицу какое-то неземное очарование. И я поймал себя на мысли, что Зиночка мне уже нравится больше, чем Нина, но моя цель – это хирург. «А почему бы не привезти им сразу двух? – мелькнула мысль в голове, – и я не в обиде буду, и им медсестру не искать, может, что и получится? Ладно, посмотрим, как оно дальше все сложится». Но переспать с Зиночкой мне уже не терпелось. Я знал, что женщина после стольких лет одиночества, встретив такого мужчину, каким я ей показался (интеллигент, красавец, не жмот, романтик, знает Шекспира да еще читает его на английском языке, шепчет комплименты, ласков – это ли не идеал мужчины?), не откажет мне ни в чем, даже в постели во второе свидание. И я не ошибся. Всю дорогу, пока мы ехали домой, я смотрел на нее такими влюбленными глазами, что Зина вся румянилась и отводила от меня свои дивные очи, стараясь не глядеть на меня. Но я своими вопросами все время заставлял смотреть мне в лицо и видеть перед собой красивого, утонченного, элегантного мужчину, не пошляка, не нахала, а немножко романтика, такого рыцаря восемнадцатого века. Проезжая мимо метро, я остановил машину, выбежал на минуту и купил ей букет роз. Принимая от меня розы, она покрылась такой густой краской, что розы померкли перед ней в моих глазах. И я подумал: «А чего тянуть? Пусть все с нею у меня случится сегодня». Я остановил машину у своего подъезда. Подал руку Зине, она вышла и смотрела мне в глаза не мигая.

– Поднимемся ко мне? – спросил я.

Она кивнула. В квартире я снял с нее плащ, месяц май в Питере был прохладным, с себя снял пиджак, провел ее на кухню:

– Может, похозяйничаешь? Посмотри, что там есть в холодильнике, голодная, наверно, давай поедим, а потом поговорим.

Зина открыла холодильник и удивилась:

– Да у тебя тут чего только нет, ты еще и хозяин, и любитель поесть вкусно!

– Чего греха таить, люблю вкусно поесть, сладко поспать и в порядке квартиру держать.

Зина быстро накрыла на стол, но вино не достала из холодильника.

– А где вино? У меня хорошее вино, рюмочка за ужином нам не повредит. Давай за встречу!

И я сам достал бутылку настоящего испанского «Шардоне» и налил по полному бокалу вина.

– Ну, за что выпьем? За вторую встречу или за любовь? – и посмотрел ей прямо в глаза. Она не отвела глаз и сказала:

– За любовь.

Мы выпили по полному бокалу, я снова наполнил бокалы, но Зина отставила бокал:

– Не хочу быть пьяной.

– Я тоже не хочу быть пьяным.

Я подошел к ней, вывел ее из-за стола и стал целовать: сначала плечи, потом волосы, потом в губы, она не сопротивлялась, она ждала этого момента, ее подстегнуло на такой шаг со мной и то, что в Нине Зина увидела соперницу. Я поднял ее на руки и понес в постель. А там я испробовал на ней все искусство любовного секса. Я медленно ее раздевал, гладил все мыслимые и немыслимые места, целовал ее шею, уши, щеки, груди и ниже и, когда почувствовал, что она вся трепещет, как рыбка на сковородке, я медленно, прижимая ее к себе всем телом, вошел в нее своим уже до предела напряженным пенисом. И в этот момент из ее груди вырвался стон, а затем и мой крик пронзил ее уши. Это было только начало, мы занимались с ней сексом до самого утра. У нее разрывался телефон, но она не поднимала трубку. В моих руках она делала все, что я шептал ей на ухо, делала то, что никогда и ни с кем не могла бы проделать, я тоже был счастлив. Я полностью овладел ее телом и не только телом, но и душой. Она мне нравилась, и я понял, что теперь, после такой ночи, она навеки моя. И ни один мужчина уже никогда не сможет ей заменить меня.

Проснулись мы только к обеду. Наши телефоны разрывались от пения на разные мелодии всех стран мира. Звонили Зине, звонили мне.

– Зина, подними свою трубку, иначе начнется у тебя дома кошмар, – сказал я ей, натягивая на себя халат. Зина взяла телефон, ей звонила мама.

– Мамочка, у меня все в порядке, я большая девочка, я никуда не делась, скоро приду, позвони на работу и скажи, что я заболела.

Зина стала быстро одеваться и старалась не смотреть на меня.

– Ну ты чего, Зиночка, ведь нам же было хорошо вместе, правда? Этого не надо стесняться, мы взрослые люди, и мы любим с тобой друг друга.

Я обнял ее за плечи, притянул к себе, крепко поцеловал в губы, повалил ее на кровать, и мы снова занялись сексом. Безумным сексом, мы оба соскучились по ласке, по теплу, по любви и сексу, мы в постели просто сходили с ума, что мы только ни вытворяли, потом сползли на пол и продолжили секс на полу, я вертел ее во все стороны, я превзошел в сексе даже свою учительницу из особняка, а Зина беспрекословно подчинялась моему безумству, и сама со мной начала проделывать такие штуки, от которых у меня кружилась голова. И я забыл о словах, сказанных мне Доктором: «Смотри, сам не влюбись так сильно, как хочешь влюбить в себя женщину». Я терял голову. Я влюбился.

Теперь каждую ночь Зиночка оставалась у меня, а наутро бежала сначала домой, а потом на работу. Мне она каждое утро, каждый вечер и каждую ночь, а потом еще несколько раз днем по телефону шептала:

– Милый, любимый, единственный! Я так люблю тебя! И мне это очень нравилось, мое самолюбие было удовлетворено. Я покорил ее полностью. Я пока еще не совсем осознавал, что тоже уже люблю ее. Эту хрупкую, милую, по-детски доверчивую женщину.

А на мой электронный адрес приходили письма от Доктора:

«Медсестра – это хорошо, но нам нужен хирургженщина. Не забывай». И я об этом не забывал, я думал, думал, как мне увезти обеих женщин, и выход, как мне казалось, нашел.

Однажды утром, сидя за столом, я у Зины спросил:

– Ты кому-нибудь рассказывала о наших отношениях? Нина знает о нас с тобой?

– Что ты, о нас с тобой знает только мама, но она никому ничего не скажет. А Нина может только догадываться, но я ей ничего не рассказываю.

– Милая моя Зиночка, давай пока до поры до времени оставим наши отношения в тайне. Не хочу, чтобы наши имена обрастали сплетнями. И пойдем сегодня ужинать в ресторан, а то мы заперлись с тобой, как мыши, дома, Нина, наверно, о нас уже бог знает что думает. Давай мы сегодня все вместе пойдем ужинать. И Нину позовем, ей, наверно, одной очень скучно, а то она меня скоро возненавидит, что я у нее подругу увел.

– Хорошо, пойдем в ресторан, только ты ее сам пригласи, а то как я буду от твоего имени ее приглашать?

– Зиночка, тогда дай мне ее номер телефона, и я приглашу вас обеих на ужин.

И Зина продиктовала мне мобильный телефон Нины. К тому времени я уже знал, что, когда приходят подводники с лодки на берег, на которой служит муж Нины, они в первый же вечер сами, без жен и своих женщин, идут в этот ресторан, заказывают водку, закуску и пьют почти всю ночь. Их все знают здесь, поэтому многих даже оставляют до утра прямо в ресторане на полу спать, чтобы не тревожить близких. У подводников это называется «сбросить стресс». Таким образом они снимают многомесячный груз службы на своих подводных лодках, без солнца, ласки и любви своих женщин, без твердой земли под ногами. И за это их никто не судит, все понимают: стресс нужно оставить здесь, сейчас, любым способом, лишь бы домой вернулись в нормальном состоянии. Поэтому радиограмму они отправляют домой о своем прибытии на день позже, чем всплывают на поверхность в родном порту и идут «гудеть» в свой излюбленный ресторан. Именно этим обстоятельством я и решил воспользоваться в дальнейшем, разрабатывая свой план, как заставить Нину бросить мужа и уехать вместе со мной и Зиночкой в наше с ней свадебное путешествие.

Вечером в ресторане, когда мы все трое уже осушили бутылку «Совиньона» и весело болтали ни о чем, Нина загадочно смотрела то на меня, то на Зину, а потом спросила:

– А ну, признавайтесь, у вас роман?

– Не просто роман, – ответил я, – а самая настоящая любовная идиллия, а закончится она у нас свадьбой, причем очень скоро.

Зиночка покраснела и улыбнулась как-то виновато.

– Ну ты, подруга, и скрытная! А мне так ничего и не рассказывала. И долго это уже у вас продолжается?

– С первого дня нашего знакомства, – ответил я.

– Вот как! – воскликнула Нина. – Значит твоя болезнь несколько дней проходила в постели Сергея? А я то, дура, думала, что ты у нас и вправду святоша. А эта святоша захомутала такого парня, причем в первый же день!

– Тут, Ниночка, ты неправа, – возразил я улыбаясь, – это я захомутал Зиночку на второй же день нашего знакомства. А что мне было делать, ты ведь замужем и, надеюсь, мужу не изменяешь, пока он в море?

Нина вдруг смутилась и сказала:

– Потанцуем? Можно, Зина, я приглашу на танец твоего будущего мужа?

Зина, как всегда, залилась краской и ответила:

– Он мне пока еще не муж, и разрешения спрашивай у него.

Заиграли вальс, я подхватил Нину и закружил ее по залу, нежно прижимая к себе, а на ушко шепнул:

– Нина, если бы ты была не замужем, то как знать, возможно, я бы и стал твоим мужем, но разрушать браки не в моем стиле.

– Надо же, какой правильный, жаль, что Зина – моя подруга и моя коллега, а то бы я тебе быстро разрушила всю твою правильность. Не могу же я стать любовницей будущего мужа своей лучшей подруги?

– Не можешь, потому что замужем, а Зина тут ни при чем, обычно лучшие подруги и уводят мужей у подруг.

Музыканты пошли на перекур, а мы снова сели за стол, Зина вопросительно посмотрела на меня, но я взял ее руку в свою, нежно погладил, поцеловал ее пальчики:

– Все в порядке, не переживай, вот говорю при нашей с тобой свидетельнице, что завтра пойду просить, Зина, твоей руки у твоей матери. Не откажешь, если мать будет согласна выдать тебя замуж за меня?

– Не откажу, я согласна выйти за тебя замуж прямо сейчас и прямо в этом ресторане. – И мы все весело засмеялись.

– Вот в этом ресторане мы и устроим свадьбу, – улыбаясь говорил я. – Нина, а вы будете свидетельницей у Зины?

– Куда я денусь, конечно, буду, у меня ведь ближе Зины и ее матери в этом городе никого нет.

– А как же муж? – спросил я.

– Муж далеко, а подруга рядом.

В это время из дальнего угла ресторана к нам подходил мужчина, и я увидел, как Нина засмущалась. Мужчина подошел к нашему столу и поздоровался:

– Нина, представь меня своим друзьям. Надеюсь, что это твои хорошие друзья?

– Да, это моя подруга Зина, а это ее жених Сергей, познакомьтесь, это Михаил Федорович, родной дядя моего мужа Артема.

– Добрый вечер, Михаил Федорович, – сказал я и протянул ему руку. – У вас замечательная невестка, и говорят, что она еще и отличный хирург. Присаживайтесь за наш столик, – и я пододвинул ему стул. Он сел за наш стол, я попросил официанта, чтобы тот принес нам еще один бокал, разлил всем остатки вина, мы выпили за знакомство, и тут я заметил, что Нина чувствует себя в его присутствии неловко. Чтобы как-то сгладить ситуацию, я заговорил с Михаилом о его работе, а девушки побежали в это время в туалет, то ли от смущения, то ли от дядиного пристального внимания. Когда они вернулись, мы все собрались уходить, уже в дверях ресторана Михаил остановил Нину:

– Подожди, мне поговорить с тобой надо.

Нина остановилась, а мы с Зиной вышли на крыльцо, но его грубый голос был нам хорошо слышен:

– Что это за хлыщ с тобой танцевал весь вечер?

– Это не хлыщ, а жених моей лучшей подруги, а вовторых, я протанцевала с ним всего один танец. И по какому праву вы меня допрашиваете?

– А по такому, милая невестка, что твой муж мне родной племянник, и я не позволю марать наше имя такой прошмандовке, как ты. Пока муж в море деньги для нее зарабатывает, она по кабакам шляется!

– Да как вы смеете со мной так разговаривать! – возмутилась Нина.

И я решил, что пора мне вмешаться в их диалог. Вернулся в прихожую ресторана и громко спросил:

– Нина, тебя еще долго ждать? А то нам с Зиной пора идти!

– Иду! – закричала Нина и выбежала на крыльцо вслед за мной.

Мы быстро пошли в сторону нашего дома.

– Зайдешь к нам? – спросил я и добавил: – А то с таким родственником тебя одну на улице страшно оставлять.

И мы все втроем поднялись ко мне в квартиру.

– Спасибо тебе, – улыбнулась Нина, – а то бы я еще долго выслушивала его оскорбления.

– А в чем дело? Почему он к тебе так негативно относится? И как ты вообще, умная, образованная женщина, позволяешь так с собой разговаривать?

– Он думает, что это я перебежала ему дорогу по службе. Михаил мечтал женить своего племянника на дочери начальника, а тут я объявилась у Артема. И Артем предпочел меня дочке дядиного начальника. Вот с того момента он меня и невзлюбил. Надо же было ему сегодня в этот же ресторан заявиться и меня увидеть с вами. Теперь точно Артему настучит, какая у него жена шлюха.

Зиночка достала из холодильника еще бутылку вина и закуски.

– Ну так зальем с горя дядины претензии! – засмеялся я и обнял за плечи обеих женщин. Они тоже засмеялись и сели за стол. Так мы веселились до середины ночи, пародируя дядю Артема и весь его разговор с Ниной. Взглянув на часы, а было уже два часа ночи, я сказал Нине:

– Куда ты пойдешь в такую ночь? Оставайся у нас, Зина тебе приготовит постель на диване.

Нина не возражала, Зина постелила ей постель в зале, а мы с Зиной отправились в нашу спальню. Душ принимать никто не стал, было слишком поздно для водных процедур. Я специально оставил дверь приоткрытой в нашу спальню так, чтобы с дивана можно было увидеть постель и что там происходит. Как только Зиночка юркнула под одеяло, я сразу же начал ее ласкать, она тихонько шептала: «Да неудобно же, Нина в комнате», но я не слушал ее, я знал, что Нина нас слышит, что ей сейчас очень плохо, что она завидует Зине и злится, что упустила меня. И я начал неистово с Зиной заниматься сексом, она так стонала, а я так кричал, что Нина не выдержала, встала с дивана, увидела нас совсем голыми в постели и захлопнула дверь нашей комнаты. А утром она гневно выпалила:

– Ну вы, ребята, даете, я такого еще не видела и не слышала.

– И не увидишь и не услышишь, если не заведешь себе такого же любовника, – засмеялся я, и, обвязавшись полотенцем так, чтобы она могла рассмотреть то, что ее интересует в мужчине больше всего, пошел в ванную. Нина не сводила с меня глаз, а с Нины не сводила глаз Зина. Игра продолжалась.

Буквально на следующий день в обеденный перерыв мне позвонила Нина на работу.

– Сергей, ты можешь освободиться от работы примерно на час?

– Могу отпроситься, если это что-то срочное.

– Это срочное, буду ждать тебя у своего подъезда через полчаса.

– Хорошо, я буду.

Я не знал, зачем она меня зовет. Но когда увидел ее, все понял, она стояла у подъезда, вся взволнованная, растерянная и такая молящая о любви и ласках, что мы, вбежав в квартиру, начали срывать одежду друг с друга и, повалившись на ковер, занялись сексом. Я показал ей такую любовь, какой она даже во сне не могла себе представить, она стонала, кусала губы, впивалась своими ноготками мне в спину и просила: «Еще, еще». Наверное, прошел час, прежде чем мы остановились.

– Молчи и ничего не говори, – попросил я Нину, – наше с тобой время – это обед, как сегодня. Каждый день, кроме субботы и воскресенья, – и добавил, – как жаль, что в России нельзя жениться сразу на двух женщинах. Я бы предпочел быть мусульманином, чтобы иметь сразу двух жен, тебя и Зину.

Она закрыла мне рот рукой. Так начался мой роман с Ниной. Каждый день в обед в ее квартире на полу мы занимались с ней любовью, сексом, разговорами, поцелуями и ласками, да такими, о которых непосвященная большая часть планеты даже не подозревает. А все ночи напролет я проводил с Зиной. И мне стали не нужны тренировки бегом, я так выматывался с женщинами за день и ночь, что начал худеть. Зина ни о чем не догадывалась, я давал ей столько любви и ласки по ночам, что в ее голове даже мысли не могло возникнуть о моей измене ей с ее лучшей подругой.

* * *

Как и обещал, я пошел к Вере Петровне просить руки ее дочери Зиночки в субботу, у меня был выходной и у Зины с Ниной тоже. Мы с Зиной заранее пригласили Нину домой к Вере Петровне, я купил теще цветы и золотой кулон на цепочке в виде двух спаянных сердец. Вера Петровна уже накрыла стол. Я принес вино и фрукты, подарил теще цветы и подарок, которого она не ждала и была так рада подарку, нам с Зиночкой, а главное, рада за Зиночку: что та наконец-то обрела счастье и выходит замуж.

Когда я, нагнув одно колено, держа Веру Петровну за руку, просил у нее позволения жениться на Зиночке, Нина украдкой смахнула слезу, а вслух сказала:

– Рада за тебя, подруга, надеюсь, что Сергей будет тебе хорошим мужем.

А Вера Петровна продолжила:

– Рада за вас, дети мои, благословляю вас, живите в мире и дружбе, в любви и радости, – и вдруг обняла меня и заплакала.

– Ах, Барс, ты такой молодец, ты для моей Зиночки мужа нашел.

И она погладила по спине старую овчарку.

Все вместе мы решили, что свадьбу сыграем в том же ресторане, который изредка и посещаем. День свадьбы назначили на конец июня, в субботу. Свидетельницей к Зине была приглашена Нина, а свидетелем ко мне решили пригласить моего начальника Игоря Ивановича. День свадьбы мною был выбран не случайно, именно в этот день в этот же ресторан должны были прийти подводники, а вместе с ними и муж Нины.

Приглашенных на свадьбу было мало – только отделение хирургии, где работали Зина и Нина. Все вместе мы составляли компанию в десять человек. Меня это устраивало: значит, места в ресторане хватит и для подводников. К тому же мама Зиночки настаивала не собирать большой компании и не тратить слишком много денег попусту.

До свадьбы оставалось двенадцать дней. Мои встречи в обед с Ниной не прекращались. Наш с нею секс становился все более страстным. Занимаясь со мной любовью, она постоянно мне шептала:

– Я люблю тебя! Скажи, что мне делать, когда вернется мой муж?

– Я не знаю, Ниночка, ты можешь поехать с нами в свадебное путешествие.

– И как это будет выглядеть? А если Зина обо всем догадается?

– Я обещаю, она ни о чем не догадается. Мы придумаем, как тебя взять с нами в путешествие.

– Скажи, ты любишь меня? – спрашивала Нина.

– Я тебя очень люблю, и, если бы ты не была замужем, я бы женился на тебе.

– Зину ты тоже любишь?

– И Зиночку люблю, я вас обеих люблю. Ты же медик, знаешь, что все мужчины полигамны и не могут всю жизнь любить только одну женщину. Не зря мусульманам разрешают иметь четырех жен.

– Я не понимаю, как это возможно – то, что случилось, мы же с Зиной подруги, а я стала любовницей ее жениха и будущего мужа.

– Потому и стало возможно, что у вас одинаковые вкусы, вот вам и понравился один и тот же мужчина, – успокаивал я ее, – не переживай так, оставайся собой, Зина никогда не узнает, что ты моя любовница. Я люблю тебя. – И в тот момент, когда я так говорил Нине, я и вправду чувствовал, что люблю их обеих.

Платье Зине мы купили в свадебном салоне самое лучшее, Вера Петровна ахала:

– Зачем же столько денег переводить на одно платье? На эти деньги можно всей семье полгода жить – а потом куда его?

Я смеялся и успокаивал тещу:

– Да не переживайте вы так, наша Зиночка золотая и достойна всего самого лучшего на всей планете. А денег я заработаю на всех.

– Зина, как же тебе повезло с Сергеем! – восклицала Вера Петровна и вытирала платочком глаза.

Зина просто порхала и вся светилась, она не знала, как мне угодить, и постоянно спрашивала: «Ты ничего не хочешь?».

– Хочу, – отвечал я, – секса с тобой.

И уносил ее в постель. Я никогда не думал, что секс с женщиной может превратиться в такую страсть, которая засасывает сильнее наркотиков. Я становился рабом любви. Мне хотелось секса постоянно, причем с обеими женщинами. Я их обеих считал своими женами и нисколько не смущался тем, что каждой из них я изменяю с другой. Я считал, что иметь жену и любовницу – это в порядке вещей. Я удовлетворял их обеих, дарил им ласки, свою любовь, я научил их такому сексу и такому блаженству при соитии со мной, что только за это они мне должны быть благодарны. И они были благодарны. Зиночка светилась от счастья, а Нина все чаще плакала. А я радовался, что они не просто влюблены в меня, а любят без памяти, что пойдут за мной на край света, а не только полетят в свадебное путешествие.

Расписались в загсе с Зиной мы при двух наших свидетелях и ее матери. Кольца надели друг другу на пальцы золотые, себе я купил обычное обручальное кольцо, а Зине с небольшим бриллиантом. Выпили шампанского и поехали на моей машине кататься по городу. Нине было очень тяжело все это видеть, но она крепилась и улыбалась, поздравляя подругу.

Свадебную вечеринку в ресторане мы назначили на восемь часов вечера. К этому времени подводники, пришедшие в ресторан на пару часов раньше нас, уже вовсю «гудели». Их сдвинутые столы были завалены бутылками и закуской. Пили они в особой части ресторана, куда посторонним вход был воспрещен. Мы же заказали столы в самом центре зала. Да и столов-то нужно было всего два. Нам тоже их сдвинули и украсили по-особенному: белые розы стояли отдельно от красных, к стульям были привязаны оранжевые шары с нарисованными сердечками, и через весь стол тянулось широкое белое полотенце и на нем лежали хлеб и соль. Наше застолье было в самом разгаре, нам кричали «горько», и я на глазах у всех коллег Зины целовал ее в губы, обнимал, а сам тайком наблюдал за Ниной. Я даже представить себе не мог, какие муки она испытывала в этот момент. И где-то примерно часов в десять вечера, когда наше веселье набрало самую силу, вдруг распахнулась дверь закрытого тайного помещения ресторана и прямо в зал ввалилась толпа пьяных подводников. Среди них был и Артем Забелин – муж Нины. Он сразу увидел ее и закричал, замахал руками:

– Ниночка, жена моя, иди ко мне, я тебя обниму и поцелую!

Он был очень сильно пьян, китель расстегнут, тельняшка под кителем залита вином, а рубашки на нем не было совсем.

Нина остолбенела, она не получила от него радиограмму, что он приходит домой сегодня. Она вообще не получала никакой радиограммы. Постарался дядя Артема. Он не зря слал ему радиограммы в море о поведении его жены.

– Ну что же ты, – кричал Артем, – иди ко мне! Или родного мужа уже не признаешь?

Мы все за столом повернулись на его крик. Нина побледнела, встала из-за стола и пошла к Артему.

– Ты чего кричишь? Не видишь – свадьба у подруги. Прошу тебя, не позорь меня перед коллегами и сам не позорься. Пошли домой. Почему не прислал радиограмму? Я бы тебя встретила.

– А не надо меня встречать, я сам вот он. Домой так домой. Пока, ребята, жена уводит. Жена – это святое…

И Нина вместе с Артемом ушли. А я подумал: «Интересно, что будет теперь у нее дома?». Но у Нины дома ничего не происходило, Артем сразу же завалился спать, а Нина стала плакать. Ей было очень жаль себя, но еще больнее ее терзало чувство вины, что она изменяла мужу и предавала самую близкую свою подругу. Изо всех сил она старалась не думать обо мне и не могла.

Нам с Зиночкой по случаю бракосочетания дали три дня выходных, и мы все три дня не вылезали из постели. Единственное – вставали поесть да попить воды. И часами занимались сексом, только заканчивался один акт сумасшедшим оргазмом, как мы тут же начинали новую прелюдию к сексу. И так все три дня и три ночи. Под конец мы так обессилели, что не слышали ни телефонных звонков, ни звонка в двери. Мы спали богатырским сном. А когда проснулись, то увидели, что проспали без малого двенадцать часов подряд.

– Что же теперь будет, Сережа? Я опоздала на работу на целые сутки!

– Да ничего не будет, все понимают, ты вышла замуж, а значит, теперь за тебя отвечает муж. Не беспокойся, с работы не выгонят. Собираемся и едем, я подвезу тебя. Только, пожалуйста, моя любимая лапушка, заправь постель и прибери со стола, я бывший солдат, привык к порядку во всем. Не обижайся, ладно? Ты теперь мне жена, и в нашей квартире должен быть порядок. А незаправленная кровать меня очень сильно раздражает. Ты же не хочешь, чтобы я нервничал по пустякам и с утра был в плохом настроении, правда?

И поцеловал свою жену в ее пухлые губки.

Зиночка моментально метнулась в спальню, и за минуту кровать была застелена. Стол был пустым – и сиял чистотой. Я остался доволен, так я решил любовью и лаской воспитывать Зину на свой манер. Я отвез жену на работу, а сам вернулся в квартиру. Открыл компьютер, в электронном письме для меня говорилось:

«Путевки в Дубай на троих возьмешь у директора фирмы. Там все написано, какой отель и когда вылет».

Я поехал в турфирму. Директор уже ждал меня.

– Ну ты, брат, силен, четыре дня после свадьбы из постели не вылазить! Вас там удар никакой не хватил? Вот для тебя на наш адрес пришел запечатанный пакет, хотели лично в руки отдать, да тебя не было, пришлось за тебя расписываться.

– Спасибо, шеф.

Я зашел в кабинет и вскрыл пакет, там были три путевки в Дубай, три наших загранпаспорта уже с визами. Вылет через три дня. Значит, они бывают не только в моей квартире, но и в квартире Нины и Зины, под их прицел попали мы все. Едва я успел положить путевки в портфель, как в дверь постучали. Я открыл, на пороге стояла Нина.

– Что случилось? – спросил я. Она бросилась ко мне на шею и зарыдала.

– Я не могу без тебя, я ненавижу мужа, эта скотина пытался меня утром изнасиловать. Я ухожу от него.

– Спокойно, дорогая, не надо никуда торопиться, у меня для тебя и Зины сюрприз, я купил три путевки в Дубай на целых две недели. Погреешься на солнышке, успокоишься, а там решишь, что тебе делать, разводиться или нет. Все равно ведь в море уйдет через месяц. Может быть, все и наладится. – Я успокаивал ее, а сам знал, что за нас уже все давно решили. Вот только что будет дальше, догадаться было трудно. – Поезжай на работу и бери отпуск на месяц, вылетаем через три дня. Зиночке об отпуске я сам скажу. Значит так, слушай меня внимательно, вечером придешь к нам и будешь рыдать, будешь рассказывать нам, какой твой Артем отвратительный мужлан, как он тебя оскорблял, как пытался изнасиловать и прочие страсти. Так, чтобы Зине тебя стало очень жаль и она сама предложила взять тебя с нами на отдых.

Тут же я позвонил Зине:

– Дорогая, любимая моя жена, бери отпуск за свой счет, мы летим с тобой в свадебное путешествие в Дубай, целых две недели будем загорать на солнце и купаться в море, я уже купил путевки для нас.

Все свои страдания и боль Нина выплеснула на работе перед всем своим женским персоналом. Зиночка успокаивала ее, как могла, а потом позвонила мне и вкрадчивым голосом начала просить:

– Сережа, а мы не могли бы взять с собой и Нину на отдых в Дубай? У нее такая беда, этот Артем – такая скотина, ты себе даже представить не можешь, что он с нею сделал!

– Хорошо, ради тебя, моя лапушка, все что угодно, конечно же, я куплю еще одну путевку для Нины, к тому же уже июнь заканчивается и сейчас в Дубае не сезон, думаю, что с путевками проблем не будет. Скажи ей, пусть берет отпуск. И полетим все вместе.

Я был на седьмом небе, мне все удалось. Я лечу в Дубай со своей женой и любовницей. И они обе мои, и обе мне дороги, и обе любят меня. Ура! Первая часть задания выполнена, да еще с каким удовольствием! Две такие женщины – и они мои. Пока еще мои!

Вечером Нина пришла к нам уже с чемоданом:

– Не могу больше с ним оставаться в одной квартире, – сказала она и заплакала.

Зина принялась ее утешать:

– Ну что ты, Нина, ты такая сильная, такая умная, вот увидишь, все образуется, пока позагораем на солнышке и твой Артем приведет себя в порядок. Это у него от подводной лодки еще качка не прошла. Вернемся, и все будет хорошо.

«Нет, – подумал я, – сюда мы уже никогда не вернемся. У вас осталось два дня, чтобы попрощаться с Питером навсегда».

Утром я предложил девушкам поехать со мной и покататься просто так по городу, чтобы изучить улочкипереулочки. А Нина предложила съездить в Петергоф. Туда мы и отправились. Величие и красота этого царского комплекса поражали своей изысканностью и обилием золота. Побродив по музею и паркам, мы пошли в ресторанчик пообедать, сели за столик, напротив меня за соседним столом сидел капитан пограничных войск. Мне он показался знакомым. Мои женщины о чем-то беседовали, я их не слушал, я думал о своем, вдруг капитан встал из-за стола, подошел ко мне:

– Андрей, это ты? А мы все думали, что ты погиб! Вот так встреча!

Я удивленно взглянул на него:

– Простите, вы, наверно, меня с кем-то перепутали, я Сергей и никогда не служил в погранвойсках.

Капитан еще раз посмотрел на меня и выговорил:

– Да, простите меня, пожалуйста, я перепутал, вы, действительно, не Андрей и уж точно не пограничник.

И он отошел к своему столу. Женщины переглянулись и сказали в один голос: «Бывает!».

А я подумал: «Хорошо, что завтра улетаем и не придется встречать знакомых пограничников в незнакомых мне местах».

Посадка в самолет прошла благополучно, но, когда лайнер стал набирать высоту, Зине вдруг стало плохо, она побледнела, схватилась за живот и чуть не потеряла сознание.

– Что с тобой? Ты никогда не летала? – спросил я, но она не могла даже ответить.

И тут меня осенило:

– Зиночка, – спросил я шепотом, – а ты предохранялась при сексе?

– А зачем? – шептала она. – Я очень давно хочу ребенка, я беременна. Если бы даже ты на мне не женился, я бы все равно родила. Я так давно мечтала о малыше или малышке.

Я был в шоке. Этого не должно было быть. Я осел, я ведь тоже не предохранялся, я должен был у нее сразу спросить, предохраняется ли она. Но вслух я сказал:

– Любимая, у нас будет ребенок, это прекрасно, я люблю тебя еще больше, чем раньше.

А сам подумал: «Интересно, а Нина предохранялась или нет? А что, если и она беременна от меня? Вот это будет сюрприз. И к кому в руки попадут тогда мои дети? Если им, конечно, дадут родиться. Что же делать?» – Такого поворота событий я совсем не ждал.

* * *

В Дубае нас встречал туристический автобус, пятизвездочный отель стоял почти на берегу моря. Комнаты – шикарные. Наш номер с Зиной находился на втором этаже, а номер Нины я попросил сменить на первый этаж. Так удобнее для нас с Ниной. Нельзя, чтобы номера находились рядом. Я мог невзначай перепутать, зайти не в ту комнату и выдать нас. А этого делать нельзя, особенно сейчас, когда до завершения моей операции оставалось всего полшага. На следующий день на рецепции я нашел для себя письмо. В нем писали: «Зайди в интернет и посмотри почту».

Открыл почту, Доктор писал: «Купи экскурсию на теплоход по Оманскому заливу. Название теплохода и дату выхода в море сообщишь, когда все купишь». Вот и еще сюрприз. Как я скажу беременной Зине, что нужно плыть по морю на теплоходе в ее положении и в такую жару, когда она спасается от жары только в море и под кондиционером? Но ради меня все это терпит. И зачем Зину тащить с собой? Задание было привезти Нину, вот ее и привезу, а Зину отправлю назад, домой к маме, в Питер. Благо, путевка у нее туда и обратно. И после окончания тура она спокойно может вернуться к маме. Решено, Зину я с собой на пароход не возьму. Уговорю ее остаться в отеле. А с Ниной поплывем, та поедет на экскурсию ради того, чтобы остаться со мной наедине. И я купил путевку на двоих на ближайший теплоход на утро.

Вечером у нас было совещание. Я сказал женщинам, что хотел бы прокатиться на теплоходе по Оманскому заливу. Нина меня поддержала, а Зиночка спросила:

– А можно мне остаться в отеле, а то я вряд ли выдержу в моем теперешнем положении эту прогулку?

Я был рад, что Зину не нужно уговаривать, она сама предложила мне то, о чем я собирался ее просить. Ночью потихоньку, когда Зина уже спала, я положил в тумбочку рядом с путевкой конверт с деньгами и одной своей не начатой кредитной карточкой. И написал прощальное письмо. «Милая моя Зиночка, все-таки плывем по морю, мало ли что может случиться, но на всякий случай оставляю тебе деньги и мою кредитную карточку, код карточки найдешь у себя в чемодане в записной книжке. И если я не вернусь, помни, я тебя люблю и всегда любить буду, и береги нашего ребенка. Твой Сережа». Я очень хотел, чтобы Зина вернулась домой в Питер к маме, родила нашего ребенка и была хоть немного счастлива памятью о нашей любви, пусть хоть и такой короткой, но бурной, страстной и для нее настоящей.

Утром Зина проводила нас на теплоход, а сама отправилась в отель. А мы поплыли. У нас с Ниной была отдельная каюта, и, как только мы отошли от берега, Нина потащила меня в каюту, мы сбросили матрас с полки на пол и сразу же занялись сексом. Я был неистов, она мне отвечала тем же, я знал, что это последний секс с ней в моей жизни и старался быть таким любовником, которого не забывают до конца своих дней. Не успели мы отдышаться после третьего раунда, как в каюту постучали, я приоткрыл дверь, там стоял матрос, он протянул мне записку на английском языке. Меня к себе в каюту вызывал капитан.

Нина посмотрела на меня, я оделся.

– Я скоро, меня зачем-то вызывает капитан в каюту к себе, может быть, мы что-нибудь нарушили.

В каюте капитана меня ждал Доктор.

– Послушай меня, – сказал он, – а где вторая дама, твоя жена?

– Доктор, Зина беременна, пусть она улетит назад домой в Питер, договаривались же только на Нину, хирурга, она со мной, любит меня и пойдет за мной до конца.

– Ну хорошо, я же предупреждал, что дети – помеха. Пусть улетает. Медсестры у нас есть. Слушай, какой будет спектакль, как только теплоход пересечет Оманский залив и выйдет в Индийский океан. На вас как бы нападут пираты, они начнут приставать к Нине, ты встанешь на ее защиту, и тебя тяжело ранят, пули будут со снотворным, ты поспишь, а всем покажется, что ты потерял сознание, вот привяжешь к ноге овечью кровь, бери, потом сразу бурдюк выбросишь, до того как заснешь. Вас освободит пограничный корабль, и тебя повезут в госпиталь, но так как ты будешь ранен, Нина поедет с тобой в обязательном порядке. Она в твоем ранении будет винить себя. В любом случае она до определенного момента должна быть при тебе. Завтра же во всех мировых СМИ напишут, что на такой-то туристический корабль напали пираты, кого-то убили, кого-то похитили. Доподлинно никому ничего не будет известно. Все понятно? У тебя есть еще полчаса, скоро обед, одевайтесь, время твоих развлечений с женщинами закончилось.

Я вернулся в каюту расстроенный, я на самом деле был очень расстроен, потому что не знал, что же будет дальше, и пожалел, что не стал затягивать со свадьбой, мог бы еще наслаждаться своими женщинами месяц, а теперь вот поди знай, что дальше.

– Ты чем-то расстроен? – просила Нина.

– Да, и очень сильно, – ответил я, – видишь ли, туристическая фирма, продавшая нам путевки на этот корабль, забыла нас предупредить, что в Индийском океане пираты иногда нападают на туристические суда и похищают туристов, а потом предлагают родственникам выкупить похищенных людей. А на борту ни одного солдата, ни одного охранника.

– Ну что ты, милый, будем надеяться, что с нашим судном ничего не случится. – И Нина стала меня целовать в губы.

Я легонько отстранил ее и сказал:

– Пойдем-ка пообедаем, говорят, тут подают отменную уху.

– Я что-то тоже есть захотела, пойдем.

Мы поднялись в кают-компанию, столики были накрыты, людей – не так много, человек пятнадцать, к нам подошла официантка, милая улыбчивая девушка, положила перед нами меню на всех языках мира. Мы с Ниной заказали уху и на сладкое мороженое с фруктами. Едва успели закончить обед, как услышали крики капитана и команды. И увидели, как с двух катеров, что подплыли к судну с обеих сторон, на корабль запрыгивают люди в черной одежде и черных масках.

– Ну вот, дождались, это пираты. Что сейчас будет? И я вопросительно посмотрел на Нину. Нина вскочила и прижалась ко мне. На английском языке раздался громкий приказ:

– Всем лечь на пол вниз лицом!

Туристы, путаясь в столах, стали отодвигать стулья и ложиться вниз лицом на пол.

– Еще чего!!! – крикнул я. – Пусть сами ложатся на пол, а я ложиться не собираюсь!

Нина испугалась и зашептала:

– Сережа, не противься, давай ляжем, как все, может, обойдется.

Но один высоченный детина в маске, из которой видны были только глаза, уже направился к нам. Он схватил Нину за руку и потащил к себе: – Ишь ты, какая цыпочка, арабы за нее хорошие деньги дадут! – громко засмеялся пират.

– Не тронь ее! – Я бросился на пирата, он оттолкнул меня, странно посмотрел на мою ногу и выстрелил прямо в привязанный бурдюк, а потом еще два раза мне в плечо. Я рухнул на пол, успевая стряхнуть с себя тряпки, которыми была привязана овечья кровь, кровь хлестала из моей ноги, а глаза уже закрывались, вероятно, снотворное было очень сильным, да еще две пули в плечо. Нина бросилась ко мне, я успел проговорить: «Ниночка, не бросай меня», – и закрыл глаза.

«Грузи их на катер», – сквозь сон слышал я обрывки английских фраз. Позже Нина мне будет рассказывать:

– Как только пираты вошли в открытое море, сторожевой корабль догнал катер и приказал пиратам сдаться, но те прибавили ход, и пограничники расстреляли всех пиратов, а людей с катера забрали. Так как ты был ранен, тебя отправили в госпиталь, я поехала с тобой, не могла же я тебя бросить одного, у меня спросили, кто я тебе, я сказала, что я твоя жена. Но меня в операционную не пустили, я им говорила, что я хирург, но они мне сказали, что в моем состоянии я не только скальпель держать в руках, а стакана воды не смогу тебе подать. Тебе на ноге сделали операцию, вытащили пулю, зашили рану и забинтовали. И вот теперь ты в палате в госпитале, не знаю только, в какой стране и в каком мы госпитале.

Я сделал вид, что мне действительно очень больно, поморщился и сказал:

– Молодец, что назвалась моей женой, а то бы тебя ни за что не пустили ко мне, а что бы я делал без тебя? А охрана здесь есть?

– Не знаю, наверно, есть.

– Нина, не могла бы ты попросить у них свежие газеты?

– Да, милый, лежи спокойно, я сейчас спрошу про газеты.

«С момента нашего “похищения” прошло три дня, и уже вся мировая пресса об этом должна знать», – думал я. Меня больше всего интересовало, где сейчас Зина. Отправили ее в Россию, или она по-прежнему находится в отеле Дубая?

Вернуться из поездки по морю мы должны были через сутки. Но когда через сутки корабль пришел не со всеми туристами, газеты уже были наполнены заголовками о нападении пиратов на туристический корабль, а интернет пестрел видео о расправе пиратов над безоружными людьми. Нина принесла мне газеты на русском и английском языках. На всех первых полосах газет красовались наши фото с Ниной, вот ее хватает пират за руки, потом рядом появляюсь я, пират наводит на меня пистолет, и я уже лежу на полу в луже крови. Я представил, что будет с Зиночкой, когда она увидит эти фото. Но Зина не растерялась: как только ей сообщили, что нас с Ниной похитили пираты, она тут же связалась с российским консульством в Дубае и потребовала к себе консула или посла. К ней прислали сотрудника международного отдела российского консульства в Эмиратах, и тот дотошно стал спрашивать у нее, как так случилось, что Зина не поехала с мужем, а отпустила его с подругой, а сама осталась в отеле. Зина рассказала ему правду, что из-за беременности ей все время плохо и она вряд ли смогла бы перенести такое долгое морское путешествие. К тому времени Зина еще не нашла моей записки и денег. Опасаясь за жизнь Зины и предполагая, что похищение российских граждан в Индийском океане произошло не просто так, представитель консульства приказал Зине немедленно собираться и ехать с ним в российское посольство. Зина наспех собрала все вещи свои и мои, побросала их в чемоданы и из отеля уехала вместе с сотрудником консульства.

В российском посольстве Зину вызвали к послу и подробно стали расспрашивать, кто ее муж, давно ли она замужем, кем работает ее подруга, почему она не поехала с мужем на экскурсию. Зине пришлось целый час рассказывать всю свою жизнь, жизнь Нины и обо мне то, что знала. (Легенду о детском доме, службе в армии, учебе в университете, нашем знакомстве, свадьбе и свадебном путешествии втроем в Дубай.)

На следующее утро Зину дипломатическим рейсом отправили в Санкт-Петербург.

Зина успела из консульства позвонить маме, и та ее встречала в аэропорту, вместе с Верой Петровной встречал Зину и Артем Забелин, муж Нины. В каждом киоске Питера уже продавались газеты с нашими портретами, особенно эффектно выглядела фотография, где я лежу на полу в луже крови.

Артем был на машине, он усадил Зину и Веру Петровну на заднее сиденье.

– Зиночка, ты это видела? – и она протянула газету дочери.

– Мама, убери это, я видела, – и Зиночка зарыдала, уткнувшись матери в шею. Артем молчал, только изредка встряхивал головой, словно отгоняя от себя дурные мысли.

– Милая моя девочка, как же так? Что же это тебе так не везет: первый утонул в море, второго в море убили.

– Мама, может быть, Сережа еще жив, а ты его уже хоронишь, может быть, их еще найдут и выкупят! – сквозь слезы выговаривала матери Зина.

– Да кто их будет выкупать? Кому они нужны! А у нас с тобой денег на выкупы нет, – снова запричитала Вера Петровна, – к тому же ты беременна, тебе о ребенке думать надо, это он, малыш, тебя и спас, а если бы ты поехала с ними на эту проклятую экскурсию – да я бы потом без тебя и дня не прожила.

– Успокойся ты, мама, может, еще как-то все образуется, может, все-таки их найдут. Не могут же бросить своих граждан в беде.

– Как же, найдут! Моряков вон из плена годами не вызволяют, а тут переводчика да врачиху – кто их искать будет?

– Вера Петровна, успокойтесь, я буду искать свою жену, а заодно и вашего Сергея. И если они еще живы, я их найду.

Обе женщины заплакали в два голоса.

Зиночка отправилась в квартиру к матери. Поставила чемоданы и пошла в квартиру ко мне, где мы с нею жили последние два месяца. Но ее ключ к замку уже не подходил.

«Надо же, как быстро хозяева узнали о нашем несчастье, даже вещи не дали забрать», – подумала Зина и написала записку: «Верните наши вещи, особенно мое свадебное платье, я живу в четвертом подъезде в квартире 111».

Утром Вера Петровна, выходя из квартиры выгуливать Барса, увидела у дверей чемодан.

– Зина! – закричала она. – Тут чемодан какой-то стоит у дверей!

– Я сейчас, мама, – Зина увидела мой чемодан, который стоял у нас в шкафу, и догадалась, что это ей принесли наши вещи.

– Это наши вещи с Сережей, – сказала она, – я вчера хозяевам квартиры записку оставила, приколола прямо на дверь, чтобы наши вещи вернули, и номер квартиры указала, куда принести, вот они и принесли.

И Зина занесла чемодан в квартиру. Распаковывая и развешивая в шифоньер все вещи, она на дне своего чемодана в конверте и обнаружила мое письмо, деньги и карточку. Она читала письмо и плакала. А когда вернулась Вера Петровна, Зина, вся в слезах, бросилась к матери, показывая ей записку и причитая: «Мамочка, смотри, что Сережа мне написал перед тем как уехать на экскурсию на корабле, он предчувствовал беду, предчувствовал!» – и Зина сунула в руки матери записку, та опустилась на стул и стала читать вслух: «Милая моя Зиночка, все-таки плывем по морю, мало ли что может случиться, но на всякий случай оставляю тебе деньги и мою кредитную карточку, код карточки найдешь у себя в чемодане в записной книжке. И если я не вернусь, помни, я тебя люблю и всегда буду любить, и береги нашего ребенка. Твой Сережа».

Вера Петровна три раза вслух прочла записку.

– Боже, какой он все-таки молодец, всегда думал обо всем наперед и о том, какие могут быть на море последствия. Умный был наш Сережа и предусмотрительный. И о тебе всегда заботился, вот и теперь позаботился о тебе и вашем ребенке. Мне очень жаль, что так плохо закончилось ваше путешествие, и Ниночку жаль. Но больше всего мне жаль тебя. Теперь такого парня, как наш Сережа, тебе уже никогда не найти, – помолчала минуту и спросила: – А ты деньги и карточку нашла?

– Нашла, мама, все нашла.

– Вот и хорошо, а то ребенку много чего понадобитсято при рождении. А что твоя зарплата медсестры – так, копейки.

Но все же на другой день Вера Петровна пошла в ближайший банкомат и проверила, сколько на Сережиной карточке денег. Там было двадцать тысяч долларов.

После того, как закончился Зинин отпуск, она вышла на работу в свою больницу. Сотрудники не стали ее ни о чем расспрашивать – обо всем подробно писали в газетах, да и видео захвата судна можно было посмотреть во всех социальных сетях.

* * *

Прошло четыре дня, как мы с Ниной находились в одной палате, но на разных кроватях, так как я был «тяжело ранен» и ни о каком сексе даже думать не мог. А вот Нина могла. Она постоянно гладила мою руку, целовала меня в щеки и губы и, оглядываясь по сторонам, шептала мне на ухо:

– Поправляйся быстрее, соскучилась по тебе ужасно. Когда уже все это закончится?

– А где мы находимся? – спросил я Нину.

– Точно не знаю, но кажется, на каком-то острове в Индийском океане, и, по всей видимости, это чья-то военная база.

– Давай отсюда сбежим? – предложил я.

– Куда? Остров маленький, а вокруг острова сплошная вода, океан!

– Я думаю, что моя нога скоро заживет и мы сможем все осмотреть.

– Скорее бы!

В этот момент в палату зашла медсестра и на русском языке спросила:

– Нина, говорят, вы врач, не могли бы помочь мне с больным?

– Конечно, помогу, а то от безделья уже притомилась. И Нина пошла за медсестрой. А я подумал: «Началось. Сейчас ее заставят работать по полной программе». И я не ошибся, в операционной на столе уже лежал человек с развороченным животом, Нине срочно пришлось делать ему операцию. Потом был второй, третий. И только к вечеру Нина зашла в палату, уставшая и голодная.

– У нас ничего нет поесть? – спросила она, моя руки. – Твоя любимая каша есть, я тебя к ужину ждал и еще не садился за стол.

Ели мы молча, потом Нина посмотрела на меня и проговорила:

– Спать хочу, устала, как гончая собака – откуда у них столько раненых? А медсестру зовут Анечка.

Стянула с себя одежду, повалилась на кровать и заснула. Утром, едва взошло солнце и мы с Ниной еще не вставали с постели, как в палату вбежала медсестра Анечка и стала будить Нину.

– Нина, вставайте быстрее, там тяжело раненный солдат, ему срочно нужна операция, он понимает только русский. Быстрее!

Нина вскочила и стала озираться по сторонам, она спросонья не понимала, где находится, накинула на себя халат и побежала за Анечкой.

Днем ко мне в палату зашел Доктор. Я не был удивлен, я уже догадался, что он мой куратор, распорядитель и еще бог знает кто, но то, что я должен ему подчиняться и слушаться, – это я успел усвоить хорошо.

– Ну что, больной, – засмеялся он, – не надоело еще валяться на койке, может, завтра уже встанешь на костыли и пойдешь гулять по острову?

– Да, пора уже осмотреться. А где мы находимся?

– Тебя это так интересует? На острове, дорогой Сережа, в Индийском океане, на военной базе, в данный момент в госпитале, куда привозят раненых и больных людей, сам догадаешься каких, или тебе все разжевать? Нина твоя уже работает, скоро втянется окончательно в свою обязанность хирурга. И тогда тебе с острова придется исчезнуть. И будешь ты уже не Сергеем Скворцовым, а совсем другим человеком. Ну что, устраивает?

– Не совсем, – я посмотрел на него и спросил, – а что говорят СМИ?

– В России пишут, что Сергей Скворцов и Забелина Нина после похищения пиратами пропали без вести, пираты пока никаких требований не выставляли, но что российское посольство в Арабских Эмиратах продолжает поиски пропавших туристов.

– А на самом деле нас ищут или нет?

– Да кому вы нужны? Не таких персон похищали, и то никогда не находили, да и не искали, а вы с Ниной – два простых российских гражданина, кроме своих родных, вас искать некому. У Нины, кроме мужа, никого, да и тот через месяц должен в море на подлодке уйти, а по тебе Зиночка по ночам плачет, хотя плакать ей сейчас вредно. Но, видно, ты ей голову заморочил сильно. И еще, Сережа, не проговорись никому и ни при каких обстоятельствах, что Зина от тебя ребенка ждет. Это для ее безопасности. То, что она стала твоей женой, это знают все в нашей организации, а вот то, что она беременна, лучше другим лицам пока не знать. Ты уже догадался, в какую организацию попал?

– Если честно, то не совсем. Понимаю, что вся моя оставшаяся жизнь будет связана с риском, с данной организацией, что как только я откажусь выполнить хоть одно задание, меня сильно накажут или вообще лишат жизни.

– Правильно понимаешь. Твоим непосредственным руководителем пока буду я, а потом я и сам не знаю, кто им станет. Мы все знаем только то, что нам положено знать и что нам доверено. Ты справился с заданием. На твой счет перечислили оставшуюся сумму от аванса. Если хочешь, часть твоих денег я буду перечислять на ту вторую карточку, которую ты отдал Зине.

– А вы откуда об этом знаете, Доктор?

– Мама Зины уже проверила твою карточку. Да и Зина твоя будет теперь под неусыпным наблюдением людей организации, для ее же безопасности. А когда родит ребенка, этого не скрыть, ты окажешься в довольно щепетильном положении. Быть отцом тяжело, а если проснется любовь к сыну или дочери, то станешь очень уязвимым. Ну ладно, не буду пугать заранее, возможно, тебе всегда будет сопутствовать удача. Так сколько мне перечислить на твою вторую карточку?

– Сколько можно.

– Думаю, что четвертой части того, что тебе сейчас заплатили за Нину, Зине с мамой и будущим ребенком хватит, чтобы безбедно прожить целый год.

– Прошу, Доктор, вы всегда от моих сумм перечисляйте на ту карточку, сколько будет возможно. Карточка действительна три года, а что дальше?

– Потом ее можно будет продлить в том банке, где она получена. Если к тому времени буду жив, продлю. Сроку тебе дают еще две недели. Наслаждайся жизнью, с острова все равно бежать некуда, да и вряд ли можно сбежать от такой организации, как наша. Да и про этот остров никто не знает, его нет ни на одной карте мира. Остров обнаружил совершенно случайно один наш человек. Вот этот кусок земли в океане и приспособили под госпиталь. Надежно и далеко от посторонних глаз.

– Доктор, вы мне хотя бы намекните, чья это организация?

– Одно знаю: она международная, и нет страны, из которой не было бы людей в этой организации. А больше лучше ничего и не знать. Целее будешь. Хватит валяться в постели, выходи, загорай и наслаждайся погодой и солнцем, вероятно, скоро у тебя появится новое задание. Так что, дружище, лови момент!

Доктор ушел, оставив мне костыли.

Часа через два после ухода Доктора пришла Нина. Нам принесли еду, мы поели, Нина заметила костыли:

– Надо же, тебе разрешили вставать? Тогда пошли гулять. А то в этой каморке недолго и заболеть.

И мы с Ниной отправились на улицу разглядывать местность. Вокруг были одни казармы, но повсюду на клумбах росли цветы, дорожки посыпаны черноватым песком, скорее всего, остров – вулканического происхождения, на скамейках сидели люди, кто в бинтах, кто с костылями – все как в обычных больницах или военных госпиталях. Существовало только одно отличие: нигде не было заборов и высоких стен, как в том моем особняке. «Да и зачем тут заборы, – подумал я, – два километра в ширину, хорошо, если километров десять в длину, а вокруг вода, океан, и глубина, наверно, та еще! И больше никакой земли, куда ни посмотри, везде за островом одна вода. Хорошее местечко для госпиталя выбрали, в жизни никто не догадается, что на таком крохотном островке в океане расположен огромный лечебный центр».

Я шел, медленно переставляя одну ногу и опираясь на костыли, как и подобает раненому. Нине же не терпелось исследовать весь остров.

– Ты посиди на скамейке, полюбуйся океаном, а я пройдусь, засиделись мы с тобой и залежались, пора воздухом дышать, слава богу, здесь такой морской чистый воздух.

Когда мы подошли к ближайшей скамейке, там уже сидела Анечка.

– Вы тоже вышли воздухом подышать? – спросила она. – А почему без очков и шляп? Так нельзя, обгореть можно за 15 минут, тут очень жгучее солнце. Сейчас принесу. У нас это все выдается бесплатно.

И Аня пошла к корпусу госпиталя. Аня, миловидная женщина лет тридцати, выше среднего роста, с густыми каштановыми волосами, стянутыми сзади в один толстый жгут, белый халат оттенял ее загорелое лицо, очень черные брови и карие глубоко посаженные глаза, взгляд у нее был не то чтобы тяжелый, а какой-то пронизывающий, изучающий, словно говоривший: «А я про вас все знаю».

– Как она тебе? – спросил я Нину.

– Обычная женщина, хорошая хирургическая сестра. Знает здесь в госпитале почти всех. Я, правда, с ней особенно так еще не общалась, вот сейчас пойдем с нею гулять по острову, заодно и познакомимся поближе.

– Ты хочешь меня сейчас здесь бросить одного? – с деланой обидой в голосе произнес я. – Нехорошо, моя любимая Ниночка, бросать раненого мужа одного на скамейке.

– Ничего с моим любимым Сережей не случится, пока его любимая Ниночка прогуляется по острову.

Подошла Аня, принесла нам шляпы и очки, посоветовала раздеться мне до пояса, но намазаться кремом от загара, который положила на скамейку рядом.

– Аня, а ты не хочешь со мной по острову пройтись? – спросила Нина.

– Пойдемте, познакомлю вас с островом и с жизнью на нем, – ответила медсестра.

Женщины ушли, а я стал разглядывать окружающую меня местность. Между дорожками, клумбами и казармами росли пальмы разных размеров, огромные пальмы стояли рядом с маленькими, как будто дети играли вокруг своих матерей, так оно и было. Старые пальмы давали жизнь молодым деревцам, укрывая их от палящего солнца. Все это пальмовое и цветочное царство было ухожено и полито водой. «Интересно, а есть на острове пресная вода или только океанская, которую опресняют? Надо будет самому успеть обойти весь остров», – думал я. Забинтованная нога вспотела и чесалась, я снял рубашку, снять брюки побоялся – а вдруг женщины сейчас вернутся. Но Нина с Аней гуляли по острову более двух часов и даже успели искупаться на пляже, который был специально устроен для всех жителей острова. А вечером Нина мне рассказывала историю Ани – как та попала сюда. Три года назад они с мужем отдыхали в Шардже, в один из дней поехали в пустыню кататься на верблюдах, с ними был только один проводник. И вечером, когда они уже хотели возвращаться в отель, на них налетели люди на лошадях. Проводник закричал, что это берберы, упал на песок и закрыл голову руками. Все всадники были в черных масках, Аню с мужем схватили, завязали им глаза, долго везли по пустыне, потом на катере куда-то плыли. А потом берберы прямо с катера продали их на какой-то корабль. И уже на том корабле Ане и ее мужу сделали снотворные уколы и, как она сама думает, привезли на этот остров. Муж ее, простой инженер-электрик, сейчас работает на островной электростанции, а она в госпитале медсестрой. Живут они в соседней с госпиталем казарме, там им выделили обычную двухкомнатную квартиру со всей обстановкой.

– А бежать отсюда они не пытались? – спросил я.

– Куда бежать? Отсюда еще никто не сбегал. Да никто не знает, как сбежать и зачем. Везде только океан. Зарплату им платят, тут есть даже свои магазины, парикмахерские, все как в любом другом городе. Только нет машин, гвалта и шума, всегда солнце, есть выходные дни. Аня говорит, что они привыкли, в России у них были условия гораздо хуже, чем здесь, и зарплата меньше, – продолжала рассказывать Нина.

– Куда им теперь тратить эти деньги, что они зарабатывают? – спросил я.

– На острове такая же жизнь, как в любом другом городе, есть все, иди и покупай, трать свои деньги или строй свою яхту, – предположила Нина.

«Яхту им построить никто не даст, да из чего ее здесь строить», – подумал я, но с Ниной согласился:

– Да, здесь такая же жизнь, как везде, только очень много солнца и очень много работы.

Я догадывался, откуда привозят так много раненых солдат и вообще людей, похожих на военных, в разгаре были цветные революции на Ближнем Востоке, шли войны в Ираке, Сирии, Ливане, Тунисе. А Нине здесь, по-видимому, придется остаться надолго, а может быть, и навсегда. Мне стало жаль Нину, я поднял ее на руки и понес в постель.

– А как же нога? – спросила она.

– Перетерпит, – отшутился я.

Ночь у нас была бурной, мы действительно соскучились за это время друг по другу. К тому же я знал, что скоро нам придется расстаться, а что там будет у меня впереди и у нее, мне пока неведомо.

Утром в дверь палаты громко постучали, в постели мы оба лежали абсолютно голые, ночь выдалась душной, кондиционеры мы отключили, чтобы не заработать бронхита, Нина поднялась, чтобы открыть:

– Куда ты голая? Хоть халат накинь, – проворчал я. Она накинула халат, открыла дверь, на пороге нашей палаты стоял человек в полевой форме.

– Вы хирург Нина? – Да, это я.

– Быстрее собирайтесь, пойдете со мной, человек умирает, нужна срочная операция, он в другом корпусе.

Нина натянула на себя шорты, рубашку и побежала за военным.

Больше я ее не видел. Так из моей жизни навсегда исчезла моя Нина, моя замечательная любовница. Мое первое выполненное задание. Позже у Доктора я узнал, что в тот день Нину отвезли на другой остров в Индийском океане, где также требовались ее знания и навыки хирурга.

А я? Раскаивался ли я в содеянном? Сначала мне было как-то не по себе, что так вот подставил двух милых женщин, которые меня боготворили, а потом подумал: «А что они потеряли? Нашли ведь больше. Одна родит ребенка от любимого мужа и будет счастлива. Вторая будет заниматься своим любимым делом, и не в “мокром” Питере, а в госпитале на солнечном острове. Может, еще замуж выйдет за какого-нибудь тамошнего врача и тоже будет счастлива. Все может быть в этой жизни». И я не ошибся, мне еще доведется встретиться с моими любимыми женщинами. Но это будет уже совсем другая история. К вечеру этого же дня ко мне в палату пришел Доктор:

– Собирайся, хватит болеть, мы уезжаем, вернее, улетаем. За Нину не беспокойся, с нею все в порядке. О тебе она знать больше ничего не должна. Надеюсь, у тебя здравый смысл еще при тебе и от любовных утех пока не выветрился.

Я вздохнул, размотал покрасневшую ногу под бинтами и сказал: – Я готов, шеф.

Задание-2

Японка Азэми

Итак, я снова оказался в том особняке, где провел свой долгий год заточения. Значит, это и есть штаб-квартира данной международной организации. На этот раз я успел разглядеть город, пока от аэродрома ехали до особняка. Минареты, двухэтажные белые дома и виллы трех и четырех этажей. Высохшие пальмы, придорожные кусты, кое-где на клумбах цветы – обычный город Ближнего Востока. Но что за страна – Марокко? Тунис? Египет? Турция? – узнать было сложно. Солнце пекло, по трассе проносились машины с затемненными стеклами, а людей вообще было не видно. Значит, наш особняк где-то за городом. Подальше от людских глаз. По приезде на место Доктор отправил меня отдыхать в мою старую, хорошо знакомую мне комнату. Там было все так же, как и три месяца назад, когда я покидал это жилище.

– Ну здравствуй, мое тайное убежище! Вот и снова я здесь и, пожалуй, буду сюда возвращаться пока буду жив, – сказал я сам себе вслух.

Я спустился вниз и зашел в кабинет к доктору, он был у себя.

– Доктор, нельзя ли мне в комнату к интерьеру добавить в ванную зеркало? А то бриться наугад уже непривычно.

Он засмеялся:

– Сейчас распоряжусь, и тебе всю комнату обставят зеркалами. А пока отдыхай. Завтра мы с тобой идем к «важному человеку».

Но мне не спалось. Я все думал, куда на этот раз отправят меня и что прикажут делать. Все же тяжело быть несвободным человеком и подчиняться чужим приказам. Но выхода из данной ситуации я не находил.

Проснувшись утром, я увидел в комнате большое трюмо, а в ванной на стене висело огромное зеркало. Я посмотрел на себя в трюмо: «Да, красавец, родители постарались родить себе денди. Как они сейчас там? Слава богу, что у них есть еще дочь, а у меня младшая сестра, а по мне слезы льют. Интересно, им сказали, что я погиб или пропал без вести? Если погиб, то они за меня получают пенсию, а если без вести, то за меня им ничего не платят. Но тела моего ведь не нашли, значит, пропал без вести. Сестра в университете учится, как только попаду снова в Россию, обязательно вышлю им денег как бы от моего друга-сослуживца», – собираясь на встречу, мысленно рассуждал я.

Доктор меня уже ждал на выходе:

– Готов, ловелас? Опять будет долгий и длинный разговор, молчи, никому не возражай и внимательно слушай. Моим советам стоит внимать, – подмигнул он.

– Всегда готов, Доктор, как пионер, что прикажут, то и сделаю, – отшутился я.

Мы зашли в кабинет к полковнику – буду его так называть, – его стол был просто завален фотографиями.

– Присаживайтесь, – сказал он и кивнул головой на стулья возле стола, за которым сидел сам. Мы сели.

– Ягуар, на этот раз у тебя будет задание максимально сложное и опасное. Смотри на эти фотографии, а я буду рассказывать про эту миниатюрную японскую разведчицу.

На меня с фото смотрела и загадочно улыбалась маленькая молодая японская девушка, похожая на балерину.

– Она что, балерина?

– Почти, – засмеялся полковник, – такая балерина, что всех балерин обскачет. Азэми – это ее имя – профессиональная разведчица. А на японском языке «Азэми» означает «цветок чертополоха». А я бы ее назвал «цветок дьявола». Слушай и запоминай. Тебе придется с нею встречаться и учиться у нее японскому языку. Сейчас она вместе с мужем Акирой живет во Владивостоке. Он военный атташе при Генеральном Японском консульстве на Дальнем Востоке и, заметь, тоже профессиональный разведчик. Так вот, родилась она в Токио в семье профессиональных разведчиков: и ее дедушка с бабушкой, и мать с отцом были разведчиками, Азэми дед готовил с детства к такой же работе. Он всегда говорил ей: «Династия разведчиков умереть не может». И замуж ее выдал тоже за сына своего друга разведчика. Теперь объясняю, зачем она нам нужна. Ты не смотри, что она такая маленькая, тоненькая и хрупкая, помимо того, что она лингвист, знает пять языков – свой японский, русский, английский, индийский и арабский, – она еще и профессиональная убийца.

– Не может быть! – воскликнул я.

– Может. В этой маленькой хрупкой женщине, на вид такой слабой, таится сила искусства боя, которого нет ни в одной культуре ни одной страны. Его не культивируют и в Японии, это тайное оружие избранных разведчиков Японии. Мало того, она действительно училась бальным танцам и могла бы стать превосходной балериной, но ее этому искусству учили только для того, чтобы она могла как можно незаметнее убивать своих врагов.

– Как это?

– Сейчас расскажу. Мы уже подсылали к ней нескольких наших людей и даже хотели похитить ее, но все они оказались мертвы при очень странных обстоятельствах. Смотри на фото. Видишь, она стоит в маленьких миниатюрных туфельках? Но на туфельках деревянные каблучки, а в этих каблучках спрятаны тонюсенькие иголочки, наполненные ядом. Стоит ей каблучком наступить кому-либо на ногу, и сразу с человеком ничего не случается, но через десять минут после уколов человек спокойно засыпает и даже храпит, а через полчаса умирает от остановки сердца. Мы пытались разгадать, что это за вещество, но данное вещество улетучивается очень быстро и не оставляет никаких следов в организме и в крови человека. Но это еще не все: она носит всегда на руках белые перчатки, и зимой и летом всегда одинаковые, очень тонкие, почти прозрачные, но стоит ей своей рукой в этой перчатке дотронуться до любой части оголенного тела человека, как у того начинаются ужасные судороги, словно припадки эпилепсии. Однажды нашему человеку удалось выкрасть одну ее перчатку, ни одна лаборатория мира на перчатке ничего не обнаружила. Но и это еще не все. Она научилась от своего деда гипнотизировать людей в секунды. А когда человек находится в гипнотическом сне, он ответит на все вопросы только правду, вспомнит даже всех родственников поименно. Она очень осторожна, умна, хитра и ко всему обладает таким вот даром. И близко к себе никого не подпускает. Ее надо доставить к нам любой ценой, увезти, выкрасть, усыпить, но привезти к нам. Она бесценна. Ее навыки и оружие агентам дадут такие преимущества, о которых мечтают все разведки мира.

– Значит вы хотите, чтобы я стал ее следующей жертвой?

– Конечно, нет! Для тебя у нас уже подготовлена легенда. Для начала, тебе сделают небольшую косметическую операцию и сузят глаза, как это бывает у детей при смешанных браках. Мама у тебя русская, а отец – японец. Но ты не знаешь японского языка, так как рос в России. Легенду подробно о твоей новой семье и твоем новом имени тебе расскажет Доктор после операции. В данное время Азэми преподает японский язык в Университете Владивостока, а дополнительно ведет группу любителей японского языка. Вот в эту группу ты и пойдешь изучать японский язык. Ведь твой отец японец, а ты не знаешь японского. Для начала тебе нужно будет сблизиться с нею, а дальше будем действовать по обстоятельствам. А пока завтра утром ты идешь на операцию. У нас хорошие врачи, все сделают так – сам себя не узнаешь.

И через две недели, когда с глаз и лица сняли все повязки, я действительно себя не узнал. Из зеркала на меня смотрел красивый загорелый японец, а я подумал: «Боже, до чего дошла медицина, из русского человека можно запросто сделать японца – и никто об этом даже не догадается». Оставалось вызубрить свою легенду, познакомиться со «своими» уже умершими родителями и прочими мелочами из своей новой жизни.

На этот раз я – японец и зовут меня Мамору Хасимото. Хотя в Японии сначала произносится фамилия, а затем имя, отчеств нет. Итак, я стал Хасимото Мамору.

– Доктор, а что будет, если она меня загипнотизирует и узнает обо мне всю правду?

– Да ничего, она тебя просто убьет.

– Но я на это не согласен, я хочу жить и радоваться солнцу, морю, женщинам.

– Тогда ты постараешься вжиться в свою легенду так, чтобы даже под гипнозом ты был только гибридом русской женщины-матери и японца отца.

– Я все понял, Доктор. Сколько времени у меня на изучение всех подробностей моей новой семьи и моей жизни в теле японца?

– В сентябре к началу занятий в университете ты должен быть во Владивостоке. Значит, вылетать тебе в конце августа. Но мы с тобой еще поработаем, я научу тебя, как притвориться, что ты уже под гипнозом, а на самом деле гипноза избежать. Ты должен за этот короткий срок просмотреть все материалы по Азэми, которые нам удалось собрать, и выучить историю Токио и Японии в целом, иначе будет выглядеть подозрительно, что японец по отцу не знает историю его родины.

С этого момента я целыми днями просматривал фильмы о Японии, читал японских классиков и очень тщательно изучал биографию моих новых родителей и мою – в японском теле. Я выглядел как настоящий японец, под загаром, пока он еще держался на мне, не видно было моей белой кожи блондина. Врачи постарались из моих голубых глаз специальными каплями сделать глаза карими, волосы парикмахеры выкрасили в черный цвет и подстригли, как носят прически молодые модные мужчины, воспитанные в аристократической семье. И снова учеба: учителя на этот раз японского этикета, японского стиля, японских традиций, а в перерывах между уроками я должен был изучать своего врага – Азэми, которую я уже боялся, но с которой должен был подружиться и войти к ней в доверие. По моей новой легенде я все ж таки оставался учителем английского языка. Это хоть немного облегчало задачу, не нужно было изучать новую профессию. Во Владивостоке в университете меня ждала должность преподавателя английского языка у студентов первых курсов филфака, у этих же студентов Азэми должна была преподавать японский язык. Значит, встречаться мы с ней будем очень часто – после занятий, на педсоветах и просто в учительской. То, что я читал о ней из материалов, лежащих у меня на столе, меня просто приводило в ужас. И не верилось, что такая молодая – а ей было всего тридцать два года – хрупкая женщина может так жестоко расправляться со своими даже не врагами, а просто обидчиками.

«Однажды, – читал я, – группа парней с первого курса, где она только начала вести уроки японского языка, решила подшутить над этой “маленькой японочкой”, и вечером, когда она выходила из университета, они попросили у нее закурить, она ответила им, что не курит, но парни не унимались и преградили ей путь к машине. Азэми уже спустилась с лестницы, а подойти к машине не могла. Тогда она в одну секунду встала на левую ногу и завертелась вокруг себя, как игрушечный волчок, дотрагиваясь правой ногой до парней. Те как подкошенные стали падать на асфальт. Ни одному из них она не дала убежать. А отъехав от университета, через пятнадцать минут, изменив голос, позвонила в полицию и сказала, что группа парней на Океанском проспекте устроила между собой потасовку и теперь валяются прямо на проезжей части дороги. Когда полиция прибыла на указанное место, там действительно лежали без сознания пятеро первокурсников. Полицейские загрузили их в свои машины и привезли в участок. Только через час парни проснулись. Когда у всех пятерых взяли анализы на наркотики, в крови обнаружили героин. Через три дня всех пятерых исключили из вуза, но самое главное, что никто из них не мог вспомнить, что все-таки произошло и как они очутились в полиции, да еще под таким наркозом». Я смотрел на ее фотографии и просто не верил, что женщина с такой очаровательной улыбкой, фигурой балерины может быть такой жестокой. Читал и думал: «Каким же образом я смогу войти в доверие к умной, хитрой, никому не доверяющей профессиональной разведчице, постигшей тайны боевого искусства, никому неведомые?». И у меня на голове волосы становились дыбом. «Наверное, это будет последняя моя командировка, мне никогда не справиться с поставленной задачей даже на первом этапе – просто подружиться с нею».

И перед самым отлетом во Владивосток я спросил у Доктора (я ведь все-таки был обрусевший японец и гражданин России):

– Можно я полечу во Владивосток из Питера? Он посмотрел на меня и сказал:

– Можно. Кто может признать в этом японце голубоглазого блондина Сергея Скворцова? Пожалуй, ты и в самом деле стал японцем не только с виду, но и внутри. Ты, как тебя там сейчас зовут, Хасимото Мамору, очень способный ученик, только не расслабляйся, Азэми – это тебе не эти две влюбленные в тебя дурочки. Этот «дьявольский цветок» ничего не прощает. Всегда об этом помни и будь очень осторожен, а особенно не дай ей тебя усыпить, хотя бы однажды. И не дай ей обнаружить то, что ты послан специально за нею. При малейшем подозрении на твой счет с ее стороны – ты покойник. Поэтому время для сближения с нею неограничено. Но постарайся сделать все в максимально короткие сроки. Тебя во Владивостоке тоже будут страховать, но с Цветком Чертополоха нужно в первую очередь надеяться только на себя. Удачи тебе, дружище, и помни мои уроки.

* * *

В Санкт-Петербург меня доставили на каком-то частном самолете в воскресенье, улетать во Владивосток я должен был в понедельник вечером. Разумеется, я прилетел сюда, чтобы повидаться с Верой Петровной и Зиночкой. Меня интересовало, как у Зиночки протекает беременность и кто будет: мальчик или девочка? Я снял номер в гостинице на сутки неподалеку от хорошо знакомого мне парка. И, конечно же, побросав вещи и наспех перекусив, я отправился на прогулку в парк. Я надеялся, что там встречу Веру Петровну. Время было еще не позднее, и она могла выгуливать своего Барса. И я не ошибся, женщина сидела на скамейке, а овчарка лежала у ее ног. Я подошел к ним, собака не зарычала, а завиляла хвостом, она узнала меня по запаху, Барсу было все равно, на кого я теперь похож, он помнил запах моей кожи.

– Добрый вечер, мадам, разрешите присесть?

– Конечно, присаживайтесь, места всем хватит, – проговорила Вера Петровна и подвинулась. Внимательно посмотрела на меня и спросила:

– Вы иностранец?

– В каком-то роде иностранец, хотя родился и вырос в России, – ответил я.

Вера Петровна выглядела все так же, да и сильно измениться не могла, с последней нашей встречи прошло всего два с половиной месяца.

– Вы чем-то расстроены, мадам?

Вера Петровна любила поговорить, и я решил этим воспользоваться.

– Как же мне не расстраиваться – такое горе у нас с дочкой, муж у нее пропал два с лишним месяца назад, и до сих пор никаких вестей. А Зиночка у меня беременная.

– А ждете кого: девочку или мальчика?

– Зиночка уже была на УЗИ, сказали, что девочка будет у нас.

И я решил Веру Петровну успокоить и приободрить. – Скажите, мадам, а у вас зеркальце есть – обычное маленькое зеркальце?

– Сейчас поищу в сумочке. А вам зачем мое зеркальце? – спросила Вера Петровна, доставая круглое зеркальце из сумки.

– А я вам сейчас по вашему зеркальцу погадаю. У меня дед очень хорошо гадать умел и меня научил. Посмотритесь в зеркало и подумайте о своем зяте, а теперь зеркальце дайте мне.

Она подала мне свое зеркальце, и я начал удивлять Веру Петровну.

– Мадам, вас зовут Вера. Вашего зятя зовут Сергей. Он жив, просто сейчас находится в плену. Он у вас голубоглазый блондин. Я вижу его, он просит вас и свою жену, когда родится дочь, назвать ее Снежаной, в честь него.

Вера Петровна схватилась за сердце. – Мадам, вас правда зовут Вера?

– Да, меня зовут Вера Петровна, и зятя – Сергей, вы все правильно сказали. Что вы еще видите в зеркале?

– Он обещает вам и Зине – он так называет свою жену, – что обязательно вернется, пусть она его ждет. Если же он погибнет, то ей об этом сообщат. А самое главное, он просит беречь дочь.

– А что с Ниной, подругой Зины? Может, вы и ее увидите? Я про нее тоже думала.

– Нина жива, и с нею все в порядке. Она работает в госпитале на солнечном острове, но никому ничего сообщить не может. Там нет связи. Это очень далеко.

Вера Петровна облегченно вздохнула.

– Боже мой, как это вы все в зеркале видите? – спросила она.

– Точно так же, как вы смотрите фильмы по телевизору, – продолжал я удивлять Веру Петровну, – ведь вашего зятя Сергея и Нину захватили пираты, когда они были на отдыхе в Дубае и поплыли на корабле по Оманскому заливу.

– Это правда! – воскликнула побледневшая женщина, и я, чтобы совсем не свести ее с ума таким гаданием, поспешил вернуть ей зеркало и раскланялся, собираясь уже уходить. Но по дорожке навстречу матери шла Зина. У нее из-под жакета уже был виден увеличившийся животик.

– Мама, ты опять засиделась, прохладно уже, пора домой.

– Зиночка, познакомься, этот молодой человек – иностранец. Простите, я даже забыла спросить, как вас зовут.

– Меня зовут Мамору, это японское имя, мой отец был японцем, а мама была русской.

Вероятно, мой теперешний голос был очень сильно похож на голос ее мужа Сергея.

Она пристально смотрела на меня, но перед нею стоял высокий худощавый японец, совсем не похожий на ее Сережу.

– Зиночка, он мне сейчас такое рассказал, он умеет гадать или читать по зеркалу, знаешь, Сережа наш жив и Ниночка жива!

– Мама, что ты такое говоришь?

Мне так захотелось провести этот вечер в обществе двух этих милых женщин, что я сказал Зине:

– Ваша мама говорит правду, я умею читать и прошлое, и будущее по зеркалам. Зеркала хранят много тайн о своих хозяевах. Не верите? Могу вам это доказать. Правда, сейчас уже темновато в парке, и все же, возьмите зеркало матери и посмотритесь в него, а потом передайте мне.

– Что за чепуха? Я не верю в такие гадания, – сказала Зина, но ее мама подхватила мои слова:

– Вот зеркальце, возьми его и посмотрись в него, а потом послушай, что тебе скажет…

– Мамору, меня зовут Мамору, – еще раз повторил им я свое новое имя. Зиночка взяла зеркальце, посмотрелась в него и подала его мне. Я задержал ее руку в своей на долю секунды и почувствовал, как дрожат ее пальцы.

– Присядьте, – попросил я.

Зина села на скамейку рядом со мной. Я вглядывался в зеркало, с минуту молчал, потом заговорил:

– Уже темно, я плохо различаю, что там, но я вижу ваше знакомство с вашим мужем, оно произошло у вас в квартире, вы были тогда не одна, вас было трое. Вижу вашу свадьбу в ресторане. На вас белое платье, рядом с вами ваш муж блондин с голубыми глазами. Все, больше ничего не могу различить, темно.

Зиночка вскричала:

– Боже мой, как это может быть? Где вы научились гадать по зеркалам?

– У меня дед умел читать жизни людей по зеркалам и меня научил. В зеркалах отражается прошлое человека, но при желании можно увидеть в них и будущее.

– Где вы остановились? – спросила Вера Петровна.

– Неподалеку отсюда, в гостинице, мне ведь завтра улетать в Японию, – соврал я.

– Можно вас пригласить к нам в гости на чашку чая? – спросила Вера Петровна.

– Если приглашают на чай, отказываться нельзя, – медленно проговорил я, стараясь изменить голос.

– Тогда идемте.

Вера Петровна потащила Барса за собой. А Зина пошла рядом со мной. Ах, как мне хотелось обнять Зиночку сейчас, прижать к себе, поцеловать ее в губки, уложить в постель и заняться сексом с нею, как прежде, но нельзя, я уже японец Мамору, а не Сергей Скворцов. В квартире, в которой мне было все так знакомо, Вера Петровна накрыла на стол ужин и поставила чай. Все это время Зина машинально ела и не отрывала глаз от меня. Вероятно, я казался ей знакомым: те же манеры за столом, что и у Сергея, но черные волосы, черные густые брови, и японец, узкие карие глаза, а у Сережи, ее Сережи, – голубые большие красивые глаза. И Зина подумала: «Боже, я теперь в каждом мужчине ищу знакомые черты, даже в иностранцах».

После ужина я спросил у Зины:

– Вы хотите, чтобы я вам рассказал прошлое по зеркалу или будущее?

– Все свое прошлое я знаю, хочу знать будущее, – помедлив, ответила Зина.

– Тогда идемте в комнату, где у вас есть большое зеркало.

Мы вошли в спальню Зины, у нее было большое трюмо с тремя зеркалами сразу.

– Сядьте напротив зеркала на стул, – приказал я.

Зина послушно села и уставилась в зеркало. Она была вся пунцовой и немного от страха дрожала. Я встал за ее спиной, положил ей руки на плечи и начал:

– Успокойтесь, я все увижу и расскажу вам правду. Делая вид, что я тоже вглядываюсь в зеркало, я начал фантазировать, чтобы поднять Зиночке настроение и внушить ей уверенность в завтрашнем дне. Я снял руки с ее плеч.

– Через несколько месяцев у вас появится прелестная дочка, вы назовете ее Снежаной в честь вашего мужа Сергея, так захочет бабушка девочки. Вижу, что когда девочка подрастет и начнет сама бегать, рядом с вами стоит мужчина – светловолосый, высокий, не вижу его лица, он стоит боком, потом мужчина берет на руки вашу дочь и целует ее, она называет его папой. Это ваш муж. Он жив и вернется к вам!

Зиночке стало плохо, она задыхалась.

– Воды, принесите воды! – закричал я Вере Петровне. Женщина быстро принесла в кружке воду, подала Зине. Та выпила воду и поднялась.

– Все, хватит, больше я не выдержу, такая мистика – меня всю трясет. Это может плохо сказаться на ребенке.

– Простите меня, если я вас расстроил.

И я низко поклонился, как это делают японцы.

– Что вы! Наоборот, я теперь буду жить надеждами, вы успокоили меня, вселили веру в то, что Сережа жив. Я всегда знала, что он жив, я чувствовала, что он жив. Не мог он умереть, он вернется ко мне!

– Молитесь за него, и он обязательно вернется, – добавил я. – Простите меня, милые дамы, но мне пора в гостиницу. Не провожайте, я спущусь сам. – Взял руки обеих женщин в свои и по очереди поцеловал их.

– Так всегда делал Сережа, когда уходил! – воскликнула Вера Петровна, а Зиночка еще раз посмотрела на меня очень внимательно, но сходства со своим мужем блондином не нашла. Перед ней стоял совсем другой человек, да еще и другой расы.

После моего ухода женщины долго обсуждали услышанное, я подарил им надежду на возвращение Сергея, мужа Зины. И сам тоже хотел верить в то, что однажды я вернусь снова в Питер, к Зине и своей дочери.

Но мне предстояла дальняя дорога и неизвестность моего собственного будущего в игре с профессиональной, очень опасной японской разведчицей Азэми. Вернувшись в гостиницу и завалившись на кровать, я стал думать о своей жизни, о предстоящей поездке, о том, кто я теперь и зачем все это. На кого я работаю? Чтобы заглушить свои мысли, я включил радио, из приемника звучала песня «Полковнику никто не пишет». – «Как мне», – подумал я и решил завтра же с утра встретиться с Верой Петровной и сказать, чтобы Зина писала письма мужу вот на эту электронную почту. И я придумал самую простейшую почту, а кодом сделал день нашей встречи с нею. Утром в понедельник я снова отправился в парк. Вера Петровна была с Барсом уже там и, кажется, тоже ждала меня. Она поднялась и, увидев меня на дорожке, радостно закричала и замахала руками.

– Вы пришли? Я вас ждала.

– Вера Петровна, можно вас попросить сделать одолжение? Я забыл вчера сказать Зине, что ее муж Сергей хочет, чтобы она писала ему письма вот на этот электронный адрес, – и я протянул женщине открытку с видом Петергофа, а на обратной стороне написал свой электронный адрес. Я знал, что Зина будет писать, пусть даже в никуда, неизвестно кому, но обязательно будет писать и рассказывать обо всем. Она верила, что ее муж жив и однажды обязательно придет к ней и их дочери.

* * *

Прилетев во Владивосток, я первым делом нашел квартиру, куда должен был заселиться. Дом стоял недалеко от университета – обычный, типовой блочный дом. Погода была теплой, с моря дул небольшой ветерок, начало сентября в Приморье всегда радовало жителей хорошей погодой. И я решил прогуляться по Владивостоку, оглядеться. В этом городе я тоже никогда раньше не был. Я сел в трамвай и стал кататься по улицам – просто так, из любопытства. Вот причал, у причала стояли торговые суда разных стран, военные корабли – только российские. Листва на деревьях начинала желтеть, и листья, при малейшем ветре, падали на землю, образуя на пешеходных дорожках желтый ковер, шуршащий под ногами. Город мне понравился. Утром следующего дня я отправился устраиваться в университет преподавателем английского языка.

После знакомства со студентами и коллективом педагогов я не нашел в университете Азэми, но ни у кого ничего спрашивать не стал.

Вечером, открыв свою новую электронную почту, я увидел письмо:

«Дорогой мой Сереженька, я всегда знала, что ты жив и обязательно подашь о себе весточку. Этот японец, что передал мне от тебя электронный адрес почты, наверно, каким-то образом связан с тобой, слишком много о наших с тобой отношениях он знает. Я люблю тебя, дорогой мой муж, и всегда буду любить. У нас будет доченька. Если ты получишь это мое письмо, напиши мне хоть три слова, чтобы я знала, что пишу тебе, а не в пустоту, и что ты жив. Я буду ждать тебя. Твоя Зина».

Я написал ответное письмо: «Дорогая моя Зиночка, этот японец – самый близкий мой друг по несчастью, ему удалось вырваться из плена, а я пока нахожусь там, откуда выбраться слишком сложно, но надеюсь, что однажды я стану свободным и мы снова увидимся. Ты пиши мне, я буду читать твои письма. Но отвечать тебе смогу не всегда. Это опасно для моей жизни. Нина жива, и у нее все в порядке. Я люблю тебя, моя дорогая жена. Береги нашу доченьку. Твой Сергей».

Я представлял себе, сколько раз Зина перечитает это письмо, сколько прольет слез, но у нее будет надежда снова увидеть свою любовь, своего мужа. Я закрыл компьютер, вышел из почты, потому что и здесь, скорее всего, стоят жучки и видеокамеры. А может, и нет – как проверить?

На другой день в преподавательской кто-то из персонала методкабинета спросил у декана факультета:

– Валентин, у нас больше не будет кружка японского языка – куда делась наша японка Азэми?

– Азэми уехала с мужем в отпуск в Токио, к себе на родину, но через пару недель она вернется, так что можете желающих записывать в кружок любителей японского языка.

– А можно и мне записаться в этот кружок? – спросил я.

– А разве вы не знаете японского? – удивилась преподавательница.

– Нет, не знаю. Я вырос в России, у меня мама русская.

– А что вы преподаете?

– Английский язык, – ответил я.

– Диктуйте свое имя, я запишу вас вторым, после себя.

– Меня зовут Хасимото Мамору, – а сам подумал: «Слава богу, у меня есть еще две недели на подготовку к этой встрече со своим врагом номер один».

И чем больше я думал об Азэми, тем больше ее боялся. Я прочел про японскую разведку, как мне казалось, все, что только мог найти в интернете и в городской библиотеке, и чем больше я читал про них, тем все больше недоумевал, почему именно меня, еще совсем неопытного, такого «зеленого» в данной организации, послали за такой опытной японской разведчицей, как Азэми. Им, наверно, меня просто не жаль. Но я недооценил свою красоту и то, что женское сердце, даже самой осторожной женщины, всегда просит ласки и любви противоположного пола. И в обличье японца я был красив, черные волосы, черные брови и раскосые глаза моему лицу придавали мужественность и какую-то загадочность, женщины оглядывались на меня, я был очень красив и сексуален. Именно на это и рассчитывали мои хозяева. И в оставшееся время до встречи с Азэми я строил планы, как лучше мне себя вести с нею, чтобы она ничего не заподозрила. И подумал: а будь что будет, буду вести себя так, будто я о ней вообще ничего не знаю и такой красавчик дурак. Буду ходить к ней на курсы японского языка и все.

В день, когда Азэми появилась в университете, я флиртовал с преподавательницей русского языка Леной, совсем молоденькой девушкой, только что закончившей этот же университет. Азэми остановилась около нас, улыбнулась и спросила у меня:

– Вы японец?

– Нет, я полукровка, моя мать – русская, отец – японец.

– Как вас зовут?

– Хасимото Мамору.

– Вы хотите посещать мои курсы японского?

– Да, потому что я вообще не знаю этого языка. Мои родители дома разговаривали только на русском языке, в школе я тоже учился русской, университет закончил тоже российский, и я гражданин России.

Я знал, для чего она все это спрашивает у меня – чтобы досконально проверить все мое личное досье. И подумал: «Проверяй, проверяй, все уже сшито, и не белыми нитками». Азэми отошла, а мы с Леной пошли каждый в свою аудиторию к студентам. Курсы японского языка начинались сразу после занятий, в три часа дня, и продолжались два часа. Лена тоже записалась на эти курсы, нетрудно было догадаться, что она это сделала ради меня. Видимо, я ей очень понравился. Она была молодой, привлекательной, незамужней – «А почему бы и нет?» – мелькали мысли в моей испорченной голове, я же не давал подписку не спать больше ни с одной женщиной. Я пока еще молод, здоров, полон сил – надо пользоваться моментом, а то вдруг завтра эта мадам, Цветок Чертополоха, меня убьет, а дальше… На том свете, говорят, мы все будем бестелесными, а значит, сексом заниматься не сможем.

Но на занятиях японским языком я был очень прилежен, ловил каждое слово нашей учительницы и даже Лену одергивал, если она хотела что-то у меня спросить. Так прошла неделя наших занятий японским языком, без всяких приключений. Хотя я точно знал, что Азэми уже навела обо мне справки, пролистала мое личное дело в отделе кадров.

А я стал ухаживать за Леной. После занятий провожал ее домой, она жила с родителями. Но в субботу пригласил ее к себе на кофе. Она согласилась. Мы пили кофе, смотрели фильм, а потом я незаметно перешел к своим излюбленным приемам обольщения женщины. Лена не была девочкой и совсем не сопротивлялась, когда я понес ее в постель. Наш роман с Леной развивался бурно, мы и в университете не скрывали своих отношений, и о нас начали сплетничать в преподавательской. Как-то после занятий Азэми попросила меня задержаться. И я остался в кабинете наедине с моим врагом номер один.

– Вы делаете успехи, Мамору, – сказала Азэми, – вероятно, у вас талант к изучению языков, – и спросила: – А вас устраивает работа преподавателем в университете?

– Вполне устраивает: живое общение со студентами, коллектив здесь неплохой, раньше я работал переводчиком, в основном с бумагами, это скучно.

– Но здесь совсем небольшая зарплата, – продолжала Азэми.

– Меня устраивает, я холостяк, одному мне не так уж много надо. На жизнь хватает.

– А не хотели бы работать в японском консульстве переводчиком? Там зарплата в три раза больше и спокойнее. Я могла бы за вас похлопотать, мой муж там служит.

А я подумал: «Она что, меня вербует? Вот так дела!». Азэми продолжала:

– Я знаю, вы давно остались без родителей, но не потерялись в этой жизни, закончили университет, работаете. А почему уехали из Санкт-Петербурга? – вдруг спросила она.

– Там климат слишком сырой, и работа мне не нравилась. Да и мир решил посмотреть, все же от Владивостока до Японии намного ближе, чем от Питера.

– А вы ни разу не были в Японии?

– Никогда там не был, но очень хочу увидеть родину отца. Вот поднакоплю денег и поеду в Токио на экскурсию.

Азэми продолжала:

– Работая в университете, вы никогда не соберете денег на такую дорогую поездку, а вот работая переводчиком в нашем консульстве, могли бы очень скоро поехать в Токио в командировку. К тому же вы почти японец, я бы даже сказала, скорее японец, чем русский. Подумайте над моим предложением, я вас не тороплю.

– Хорошо, я подумаю. Я могу идти?

– Браво! Вы еще и разрешения спрашиваете, прямо как настоящий студент! Конечно, идите, я вас больше не задерживаю.

В тот же вечер я написал Доктору, что Азэми вербует меня на работу к ним в консульство переводчиком. Доктор ответил, что завтра он согласует ее предложение с полковником и даст мне ответ. Ответ пришел на следующий день положительный:

«Соглашайся, это удача, она сама предложила тебе место, на какое мы даже рассчитывать не могли, но будь предельно осторожен и теперь не спеши, задание корректируется».

Через два дня после предложения Азэми работать в японском консульстве переводчиком я сам подошел к ней:

– Азэми, я принял ваше предложение, я согласен работать в консульстве.

– Отлично, – ответила она и добавила: – Сегодня после занятий я отведу тебя к нашему консулу. Он должен с тобой познакомиться. Дождись меня и не уходи из университета.

Я ждал ее, наверное, полчаса – то ли была занята, то ли специально проверяла меня на выдержку. Но я знал: японцы народ терпеливый. И ждал ее в преподавательской, разглядывая журнал по педагогике.

Она подошла, как кошка, неслышно и неожиданно сзади. Закрыла мне глаза руками и на ухо прошептала:

– Попался, любитель молоденьких женщин, теперь не отвертишься!

Я отвел ее руки от своих глаз, повернулся к ней и поцеловал ее прямо в губы. Хорошо, что в кабинете никого не было.

Азэми вырываться не стала, наоборот еще сильнее прижалась ко мне и сама поцеловала меня еще раз в губы. А потом, вставая с моих колен, добавила:

– Не здесь и не сейчас, у нас все еще с тобой будет, мужчина моей мечты!

Засмеялась, схватила мою руку и потащила к выходу. Мы сели в машину, ее мицубиси была просто шикарной. Я таких машин еще не видел и разглядывал внутренности машины, как ребенок. В машине все было устроено так, чтобы человек, повернув ключ в зажигании, больше ни о чем не думал, машина сама везла его по заданному маршруту. Я спрашивал у Азэми про каждую новинку в автомобиле. Азэми улыбалась и рассказывала мне о достижениях японских конструкторов не только в автопроме, но и других отраслях. Когда мы подъехали к консульству и выходили из машины, она сказала:

– А ты любопытный, это хорошо.

Увидев меня с Азэми, охранник нас даже проверять не стал. Я спросил:

– Почему он нас не проверил?

Она снова улыбнулась и ответила:

– Скоро ты все узнаешь, нас уже просканировали, еще на подъезде к консульству. И потом, ты со мной. А я, знаешь ли, особый пропуск здесь, мой муж служит в консульстве военным атташе, потому мне все доверяют.

Я в ответ тоже ей улыбнулся своей наивноочаровательной улыбкой, как школьник улыбается учителю, не выучив урок и прося о пощаде.

– Не бойся, – засмеялась она, – со мной тебе ничего не угрожает, я твой счастливый талисман.

И вместе мы зашли к японскому консулу. Азэми представила меня:

– Это Хасимото Мамору, господин консул, про которого я вам рассказывала. Он протянул мне руку:

– Акихиро.

Я легонько пожал его руку, и мы с Азэми сели за стол напротив консула. Консул прекрасно говорил по-русски, но попросил Азэми:

– Азэми, ты будешь в качестве переводчика, если я чего-то не пойму, объяснишь мне.

И началось собеседование. Вопросов было так много, и все они походили на перекрестный допрос в полиции. Я время от времени смотрел удивленно на Азэми, она одобрительно кивала мне и улыбалась. В кабинете у консула мы пробыли полтора часа. Оттуда я выходил весь мокрый, рубашка прилипла к спине.

– Ты почему мне не сказала, что ведешь меня на такую пытку? – со строгостью в голосе спросил я Азэми. Она снова засмеялась, а мне показалось, что зазвучал колокольчик, до того у нее был приятный смех.

– Если бы я тебе рассказала, какой будет разговор у консула, ты бы ни за что не согласился перейти сюда на работу, правда?

– Правда! – ответил я обиженно.

– Ну, не сердись, считай, что ты уже сотрудник консульства, Акихиро остался тобой доволен, и мной тоже, – снова засмеялась она. – А теперь поехали, ты выдержал экзамен и достоин поощрения, я тебе что-то покажу.

Азэми привезла меня за город в дом за высоким забором.

– Что это?

– Сейчас увидишь.

Она вытащила из сумочки что-то вроде маленького пульта и нажала на серединку, ворота открылись, и машина въехала на территорию за оградой. Это была вилла.

– Это мой тайный дом, – сказала она, – о нем не знает никто: ни мой муж, ни Акихиро, тебе первому я показываю его. Но ты ведь никому не расскажешь о моей тайне, правда? Вернее, теперь это будет наша с тобой тайна. Ты себе даже представить не можешь, сколько лет я мечтала о таком мужчине, как ты, – с самого детства, ты мне даже во сне снился. Ну пошли.

Азэми взяла меня за руку и повела в дом.

Вилла была построена в стиле японских храмов. Убранство комнат показалось мне весьма оригинальным, столовая – круглая, и казалось, что в ней ничего нет, но стоило сесть за круглый стол, и он начинал вертеться, а Азэми нажимала какие-то кнопочки, и на столе сразу же появлялись приборы: тарелки, чашки, супницы, шампанское, бокалы и прочие закуски. Я не просто был потрясен, я был в шоке. А ей было весело. Она смеялась. Она играла со мной, как с ребенком, ей нравилось меня удивлять. После обеда Азэми повела меня в спальню. Комната была пуста, но стоило ей дотронуться до стены и нажать очередную кнопочку, как прямо на глазах из-под пола выросла кровать, затем два стула.

– А стулья зачем? – спросил я.

– Для нашей с тобой одежды, чтобы не помять и не испачкать. Этот дом – мой тайник. Мы в любой момент можем в нем спрятаться, и нас никто и никогда здесь не найдет. Его проектировал лучший японский архитектор, а строили китайские мастера, а начинку делали лучшие программисты со всего мира. Этот дом – по-настоящему моя крепость. И моя гордость. А ты – моя мечта!

Я не знал, что ей ответить, я был просто потрясен всем увиденным и понимал в то же время, что выбраться без ее помощи из этого дома невозможно.

– У нас с тобой времени достаточно. Мы свободны до завтрашнего утра.

– А как же муж? – спросил я.

– Его нет в городе и не будет еще целую неделю, мне хватит, чтобы тебя кое-чему научить.

И Азэми начала раздевать меня, а потом разделась сама. Более совершенного и красивого тела я еще не видел. Она сняла резинки со своих волос, и они упали ей на плечи и лицо, укутав ее до пояса черным покрывалом. Японка была потрясающе красива. И в этот момент я забыл о любой осторожности с нею. Забыл, кто она есть на самом деле, я видел в ней очень красивую женщину, мечту любого мужчины. Я подхватил ее на руки, уложил в постель – постель была уже подогрета – и начал целовать ее всю. А потом, потом не я, а она показала мне все искусство любви, такой любви, которую в жизни забыть уже нельзя.

Утром она меня растолкала.

– Просыпайся, соня, – засмеялась она, – в ванную пора, а потом делать зарядку. И только после утренней зарядки будет завтрак.

Азэми не переставала удивлять меня своими фокусами в доме. Все появлялось как по волшебству, я только успевал ахать и раскрывать глаза. А она смеялась и повторяла:

– Вот до чего компьютеризация дошла, кнопочку нажал – и тут тебе скатерть-самобранка, вторую кнопочку нажал – и робот после завтрака всю посуду вымыл. Никаких уборщиц и поварих не надо, а значит – что? – смеялась она, – никаких шпионов, соглядатаев и сплетниц нет, и мы свободны от всех – от всех, понимаешь? И только мы, и никого больше!

– Какая ты умная! – воскликнул я. – Я восхищен тобою, я тебя не просто люблю, я твой раб!

– Нет, – сказала она, – я не люблю рабов, – ты – моя мечта, ты мой мужчина! Ты свободен, как и я. Нас будет связывать только любовь и ничего больше!

– Я согласен, – прошептал я ей на ухо, – я согласен на все, как скажешь, так и будет.

И Азэми снова засмеялась.

А меня начал бить озноб, то ли от страха, то ли от перевозбуждения, и я уже не понимал, что я делаю и что говорю:

– Ты кто? – спросил я. – Японская принцесса? Колдунья или…? – Азэми прикрыла мой рот рукой:

– Я твой ангел-хранитель, со мной ты всегда будешь в безопасности. Но нам пора, вставай. Сегодня у тебя будет трудный день, ты будешь увольняться из университета и принимать дела в консульстве.

День и правда оказался трудным, пришлось врать ректору, почему всего лишь через месяц работы я решил уволиться, потом поехали с Азэми в консульство, и снова я подвергся допросу, на этот раз – начальника отдела кадров. И как я успел заметить, шпионами здесь были все, даже их охранники-японцы. Местных на работу они не принимали. Я не был исключением, я тоже был японец.

– Теперь ты будешь жить в доме консульства, – сказала мне Азэми, – свою квартиру верни тому, у кого снимал. Комендант сейчас покажет, где твоя жилплощадь.

– А можно мне переехать завтра, я сегодня так устал от всей этой беготни, – попросил я Азэми.

– Можно, я тебе еще не хозяйка, чтобы ты спрашивал у меня разрешения, но запомни, я очень ревнива, надеюсь стать твоей хозяйкой не только тела, но и сердца, а про Елену забудь, она тебе не пара, иди отдыхай, а завтра я помогу тебе переехать.

Вечером я написал Доктору: «Что мне делать? Я переезжаю в резиденцию посольства Японии. Меня приняли в консульство переводчиком с английского языка на русский». Про отношения с Азэми я ничего не сказал: не надо торопиться, решил я. Доктор ответил: «Переезжай, компьютер сотри полностью. Общаться будем только по мобильному телефону, он у тебя в тумбочке. Этот телефон всегда должен быть при тебе, даже ночью».

«Как же, – подумал я, – еще одна слежка – нет уж, на этот раз я научусь у Азэми быть шпионом-невидимкой. Хватит из меня мальчика на побегушках делать. Еще увидим, кто кому условия будет ставить!».

Я сделал все, как велел мне Доктор: компьютер вычистил полностью, даже письма Зины все стер. И подумал: «Прости, Зиночка, теперь долго не смогу тебе писать, под таким жестким надзором я еще не был». И на следующее утро я заселялся в свое новое жилище, оно было гораздо уютнее моей нынешней квартиры. Меня пугало только одно: что теперь я неусыпно под контролем японской разведки.

В консульстве мне выделили отдельный кабинет. И сразу же загрузили работой. Мне положили на стол столько инструкций, которые я должен был прочесть, и запомнить, и неукоснительно их соблюдать, что у меня началась аллергия на все эти бумаги, инструкции, положения, и я позвонил Азэми.

– Моя принцесса, выручай, твой раб не может больше сидеть в этом кабинете и читать инструкции, я хочу на волю.

В телефонной трубке раздался смех, а потом Азэми сказала:

– Потерпи чуть-чуть еще, скоро приеду и кое-что тебе подарю.

А я шепотом спросил:

– А наши телефоны не прослушиваются?

– Мой – нет, – ответила она, – а твой проверим.

Когда Азэми вошла в мой кабинет, я почти выбежал ей навстречу:

– Ну, наконец-то моя принцесса прибыла!

Она приложила пальчик к губам и показала на потолок глазами. Мы вышли из консульства. Охраннику она сказала, что мы поехали проводить курсы японского языка в университет. На самом же деле отправились снова в ее загородный дом. Уже на вилле она взяла мой телефон и проверила его:

– Чистый, японская разведка еще не успела поставить тебе сюда жучок, но поставит, не сомневайся. А потому, вот тебе телефон, – и она протянула мне малюсенький миниатюрный телефончик, который можно было спрятать в ее ладошке. – Надеюсь, ты уже догадался, куда я устроила тебя на работу? – спросила она.

– Не такой уж я дурак, чтобы не понять, что ты меня привела в самое логово японской разведки, да и сама тоже, вероятно, разведчица. Только я тебе для чего?

– Надо же, какой проницательный! – заулыбалась Азэми. – Я же сказала тебе, что ты мужчина моей мечты! И потом ты – японец. А все японцы, где бы они ни жили и кем бы ни работали, должны служить Японии. Это запомни на всю оставшуюся жизнь. А ты мне нужен в консульстве и в постели.

И она потащила меня в спальню. И снова с нею я забыл обо всем на свете, забыл себя, забыл всех, я был в ее руках как игрушка, я выполнял все ее прихоти, я любил ее так, будто в следующую минуту должен был умереть, она платила мне тем же. Нашей взаимной страсти не было предела. Я просто упивался ее телом, ее губами, ее чудным запахом волос. Я был на седьмом небе от счастья. И не хотел, чтобы это счастье когда-нибудь закончилось.

Когда из командировки вернулся муж Азэми Акира, его вызвал к себе консул.

– Знаешь, Акира, твоя жена привела к нам нового переводчика. Он метис, у него мать была русской, а отец японец. Но он похож на чистокровного японца. Все же наша азиатская кровь намного сильнее европейской, и не говорю уже о славянской крови: смешанные дети всегда больше похожи на азиатов, чем на европейцев. Но я не об этом. Что будем делать, когда ей надоест это ее новое увлечение?

Акира ответил:

– А что делать? Как всегда, к тому времени Азэми сделает из него настоящего профессионального разведчика, и мы отошлем его в другую страну, подальше отсюда, работать на благо Японии. Не в первый же раз завербованных ею агентов мы отправляем работать на благо Японии.

– Боюсь, что на этот раз ее увлечение протянется слишком долго, ты зайди в его кабинет и посмотри на него. Он очень красив, такие мужчины обычно привязывают к себе женщин крепче наркотиков.

– Ничего, Акихиро, не будем раньше времени паниковать. Азэми непостоянна, как ветер с моря, не угадаешь, в какую сторону подует.

И все же сразу после разговора с консулом Акира зашел ко мне в кабинет, я что-то читал и делал пометки на полях.

– Добрый день, Мамору, вы наш новый переводчик, как мне сказали? Хорошо, работы у вас будет много, учебы тоже. Слышал, что моя жена увлечена вами. Вы на ее счет не обольщайтесь, она быстро загорается, но еще быстрее остывает. Вы у нее не первый любовник и, наверное, не последний. И мой вам совет: не впускайте ее в свое сердце, а то будете долго страдать.

Я был ошарашен, я не знал, что сказать, я смотрел на Акиру и глупо улыбался. Он вышел. Я тут же достал подарочный телефончик Азэми и позвонил ей:

– Немедленно приезжай в консульство, – хрипел я в трубку, – слышишь – немедленно!

– Да что такое произошло? Потоп, землетрясение или началась война? – засмеялась она в трубку. – Скоро буду.

Когда она вошла в кабинет, я был уже собран.

– Сейчас же уходим отсюда, – чуть слышно шепнул я ей на ухо.

Начало ноября в тот год во Владивостоке было холодным, дул пронизывающий ветер с моря, шел дождь.

– Куда уходим? На улице такая слякоть!

– Куда угодно, мне нужно с тобой поговорить!

– Хорошо, – сказала Азэми, – поехали в ресторан. В машине я молчал, но когда мы уселись за столик в ресторане, я весь сделался пунцовым и гневно стал ей выговаривать:

– Как ты могла, почему ты мне не сказала, что я у тебя не первый любовник? Зачем ты со мной так поступила? Зачем? – почти шипел ей в ухо, чтобы не привлекать внимание посетителей к нам.

– Ах, вот в чем дело? У тебя на смотринах побывал мой муж? Так?

– Да!

– Тогда передай мне слово в слово, что Акира тебе говорил.

И я передал ей весь наш разговор дословно. Она громко засмеялась.

– Что здесь смешного? – не понял я.

– Милый, – ласковым голосом зашептала она, – а как, по-твоему, я должна была делать мужчин своими агентами? Ты знаешь другой способ у женщин?

И она снова заулыбалась. Я схватил ее руку и очень сильно сжал ее пальцы:

– Никогда, слышишь, никогда ты не будешь мне изменять, или я убью тебя! – зашептал я.

– Отпусти мою руку, а то повредишь мои пальчики, они застрахованы, ты даже не представляешь, сколько они стоят.

Она забавлялась мною.

– А ты ревнив, – продолжала она, – настоящий Отелло. Обещаю тебе, что пока других любовников у меня не намечается.

– Никогда больше никаких любовников, кроме меня, слышишь? Ты только моя, а я только твой! – горячо, почти в припадке, шептал я ей на ухо.

– Все, успокойся, официантка несет нам обед, веди себя, как подобает интеллигентному японцу, а не как черный разъяренный негр, – шептала она мне в ухо. Со стороны казалось, что двое влюбленных о чем-то просто перешептываются.

После обеда в ресторане мы вернулись на свои рабочие места: я в консульство, а Азэми в университет. Я ходил по комнате и думал: «Значит, она меня просто завербовала в свои агенты, у нее такая манера вербовки, вот и все, а любовью тут и не пахло. Надо же, какая стерва! Но какая красивая стерва! Ладно, поживем увидим – еще кто кого завербует». Я был в бешенстве, я ревновал Азэми к ее бывшим любовникам. Интересно, а что переживает ее муж? Ведь он знает обо всех ее любовниках! Знает и терпит ради долга, ради своей Японии! Ведь не влюбиться в Азэми просто невозможно. И мне по-мужски стало очень жаль Акиру.

Буквально через два дня Азэми сказала мне:

– В субботу мы с тобой улетаем в Токио на нашу базу, там я буду обучать тебя японскому языку и другим шпионским премудростям. Теперь я твоя учительница и наставник во всех смыслах этого слова. И ты должен подчиняться мне беспрекословно.

– Я уже давно подчиняюсь тебе, моя принцесса. Но могли бы мы перед отъездом съездить в твой домик? Как там будет в Японии, может, даже видеться будет невозможно?

– Это можно, – засмеялась она, – вечером я зайду за тобой.

Мне необходимо было отправить сообщение Доктору о том, что я улетаю с Азэми в Токио. Я это сделал с его телефона на балконе.

Вот попал – сплошная конспирация! А что дальше? Наверно, даже богу неизвестно, я теперь как бы другой национальности и другой веры. Доктор тут же ответил в шутливом тоне: «Держись, сынок, ты теперь у нас двойной агент, и будь послушным учеником, а то твоя учительница тебя съест живьем и даже не поджарит». Тоже мне шуточки!

Я ждал Азэми, не раздевался, не ужинал и очень сильно нервничал.

– Почему так долго?

– Милый, я ведь замужняя женщина, мне пришлось выслушивать упреки мужа, укладывать его спать, поить вином, чтобы он меня понял и простил, – Азэми засмеялась.

– И он тебя простил?

– А куда ему деваться? У него работа такая – прощать меня. Знал ведь, на ком женится! Все для родины, все для Японии, такие вот мы фанаты нашей родины, – сказала она серьезно. – Пошли, чего стоишь, от тебя еще упреков не слышала.

И мы поехали в ее загородный дом.

– Я голоден, я ничего не ел с обеда, ты накроешь на стол хоть чего-нибудь перекусить?

– Сейчас все будет, мой дорогой Мамору, с голоду помереть я тебе не дам. У меня на тебя такие грандиозные планы!

Как и когда она пополняет запасы продуктов, я просто не понимал, но от нажатия кнопок на столе появилось вино, свежие овощи и фрукты, кофе, шоколад, колбаса, хлеб и печенье.

– Надеюсь, этого тебе хватит?

– Вполне, – ответил я и принялся за колбасу и хлеб, – а ты разве не будешь ужинать?

– Нет. Я не голодна, я поужинала с мужем.

И пока я ел, она сидела и смотрела на меня, а потом сказала:

– Скоро твоему обжорству придет конец, будешь у меня на диете сидеть.

– Зачем? – возмутился я, – вроде, и так не толстый.

– Потом узнаешь зачем.

Ночь мы провели вместе, бурно, я бы даже сказал отчаянно, но у меня не выходили из головы слова Акиры о ее любовниках. И она, словно прочитав мои мысли, сказала на полном серьезе, без улыбки и смеха:

– Забудь о моем прошлом, теперь ты у меня только один. Я с пятнадцати лет грезила о таком мужчине, как ты. Это правда, таких слов я еще никому не говорила. Я люблю тебя.

И Азэми начала меня целовать.

– А как я люблю тебя, ты себе даже представить не можешь!

– Я поняла это сегодня в ресторане, твоя ревность просто зашкаливала, переходила все приличия, а ты ведь все-таки японец, такое поведение в нашем обществе неприлично.

– Но я вырос в России, а не в Японии!

– Вот поэтому я тебя и повезу в Японию – знакомить со страной и ее обычаями.

Утром мы вернулись в консульство, я увидел, как в квартире Азэми зашевелились шторы. Бедный Акира – стоять и ждать, когда вернется жена неизвестно откуда со своим любовником. Я бы так не смог.

В моем кабинете в консульстве на столе уже лежал загранпаспорт с визой в Японию сроком на два года. Я был удивлен. Ладно, спрошу у Азэми, что это значит. Перед самым отлетом Азэми объяснила, что сотруднику консульства полагается такая виза, по ней можно в любое время летать в Японию и возвращаться назад в Россию.

Мы улетали в Токио. Азэми попросила всех консульских, чтобы нас никто не провожал.

В Токио нас тоже никто не встречал. Мы сели в такси, и Азэми назвала адрес, куда нас должны были отвезти.

Учеба в Японии

Азэми привезла меня в пригород Токио в изумительно красивый и сказочный домик. Я такие классические японские домики видел только в журналах про Японию. Со стороны казалось, что домик совсем крохотный. Он стоял на высоте на камнях, а вокруг был очень непривычный для меня сад, и в этом саду были не только цветы, деревья, кустарники, но и маленький пруд, где плескались рыбки, водопад стекал с камней прямо в пруд, а прямо под водопадом купались два белых лебедя. Я разинул рот и смотрел на это чудо, словно меня уже загипнотизировали.

– Нравится? – спросила Азэми. – Этот дом мне достался от деда. Он построен по всем японским канонам. Угадай, сколько ему лет?

Я растерялся:

– Понятия не имею, сколько могут такие дома стоять. – Этому дому с участком вот уже сто двадцать лет. Моему деду он достался от его родителей, главное в этой усадьбе – это земля и что на ней сделано, а стены в доме можешь хоть каждый год менять, важно, что за стенами. Важна сама природа, особенно в нашей суетной жизни. А лебедей видишь? Это он и она – это мы с тобою: Азэми и Мамору. Ну хватит таращиться – еще нагуляешься и насмотришься, пошли в дом.

Внутри дома было так пусто и непривычно, что я вспомнил ее виллу во Владивостоке. Азэми перехватила мой взгляд и засмеялась.

– Нет, дорогой, в этом доме кнопочек нет, в этом доме все остается так, как и сто двадцать лет назад. Спать мы с тобой будем на полу и на циновках, есть сидя вон на тех ковриках, а еду готовить во дворе на огне – видишь, там есть специальный участок для разведения огня, это что-то типа вашего мангала.

– А что, дом совсем не отапливается? – поинтересовался я.

– Зачем? Нам с тобою вдвоем будет очень тепло после стаканчика саке. Да и погода здесь лучше владивостокской. Посмотри на градусник, вон сбоку висит, сколько там?

– Плюс пятнадцать.

– А сколько градусов наше саке? – засмеялась Азэми. – Наверно, градусов сорок, как и русская водка.

– А считать еще не разучился? Вместе это сколько градусов получается? Так что замерзнуть со мной я тебе не дам, от жары в доме еще выбегать на улицу будешь. Чемоданы сюда, одежду вешай на крюки, – командовала Азэми.

– А обедать мы будем? И когда? А что, и электричества в этом доме нет? – поинтересовался я.

– Нет, мой любимый, здесь только лампы и свечи – сто двадцать лет назад в Японии электричества не было. Я привезла тебя сюда знакомить с настоящей Японией, а не с американскими небоскребами и коробками офисов. Наслаждайся природой, пока я добрая и пока у нас с тобой есть неделя отдыха. И без обеда не останешься, сейчас все приготовлю.

Азэми быстро переоделась, надела халат, башмаки, стоявшие у двери, в пять минут развела «мангал», порылась в какой-то другой комнате и начала варить что-то в котле, висевшем прямо над огнем. Я был не просто удивлен, я был поражен, у меня не было слов.

– Как ты, такая хрупкая, утонченная леди – и вдруг обычная японская домохозяйка, да еще такая проворная?

Азэми не просто засмеялась, она захохотала:

– Ты что-то путаешь, мой дорогой, я – не леди, я – разведчица. Я выросла в семье разведчиков. Дед с пяти лет начал таскать меня с собою в горы, в лес, в море. Он учил меня всему, даже как выжить в пустыне. Однажды, мне было лет десять, мы полетели с ним в Дубай, а потом отправились в пустыню, посмотреть восход солнца. Мы заночевали с ним прямо в песках, в дюнах. Утром увидели восходящее солнце над пустыней, это была такая красота, что я и сейчас помню каждое мгновение того восхода. А потом мне дед сказал: «Знаешь, мы заблудились, у нас есть всего две бутылки воды и компас, вот тебе компас, выводи нас, идти нужно все время на север, к морю. Выведешь, останемся живы, нет – умрем здесь. И никто нас даже искать не станет, потому что никто не знает, где мы». Мы шли с дедом два дня. Есть ужасно хотелось, вода заканчивалась. «А не развести ли нам костер и погреться? Собери-ка колючки», – сказал мне дед. Я ползала по песку, собирала колючки и таскала их деду, потом он развел костер: «А не поджарить ли нам чего-нибудь? Смотри, змея ползет, поймай ее. Только хватай сразу за голову, чтобы не успела тебя ужалить». Я, трясясь от страха, хотела поймать змею, но дед опередил меня, он из палки уже успел сделать рогатину: «Смотри, как ловят змей!». И дед прижал голову змеи рогатиной к песку, так сильно, что она стала извиваться и бить хвостом, облако пыли поднималось вверх. Дед повернул рогатину, и она оказалась сразу и на голове, и на шее змеи. И змея затихла. «Все, наша с тобой добыча готова. Сними с нее шкурку и принеси мне тушку, поджарим и съедим». Мне было противно брать в руки змею, но я закрыла глаза, этой же дедовой рогатиной надрезала кожу ей ниже головы, вспорола брюхо и начала тянуть. Дед подошел и сказал: «Смотри, как надо, – он ножом отрезал голову змеи, затем подцепил кожу и легко ее содрал, – поняла, как надо в пустыне добывать себе пищу?». Разрезал змею на четыре части и поджарил ее на костре. И мы поели. На другой день я шла и шла без остановок, только бы выйти, дед спрашивал, не устала ли я. «Нет», – отвечала я и к вечеру вывела нас к морю. Я была такой уставшей, грязной, но довольна собой. «Я справилась, я спасла нас, теперь мы в пустыне не умрем!» – так думала я. Дед вызвал такси и сонную меня внес в отель.

Потом было еще очень много приключений у нас с дедом, но это мое первое испытание я не забуду никогда. Я так гордилась собой – что спасла нас с дедом от смерти – и рассказывала эту историю целый год родителям, друзьям в школе, просто малознакомым людям, и все восхищались мною. И знаешь, мне это очень понравилось. Вот тогда и решила: буду такой же, как мой дед!

– Ну вот, обед готов. Неси чашки, они вон там, на деревьях висят.

И я действительно увидел деревянные чашки на дереве. Принес, Азэми приготовила лапшу с какими-то дивными травами, от которых шел запах, раздражающий всю слизистую оболочку желудка.

– Вот теперь давай обедать, палочки еще возьми.

И Азэми так проворно начала есть лапшу палочками, а у меня ничего не выходило.

– Смотри, вот так бери и наматывай лапшу на палочку, второй – придерживаешь, понятно?

И она начала меня кормить и смеяться:

– Ничего, скоро научишься, обжора, – есть захочешь, не только палочками, голыми руками съешь хоть змею, хоть лягушку.

А я смотрел на нее и удивлялся: она была такой простой, такой домашней, такой ласковой и доброй, совсем не похожа на ту Азэми, какой мне ее обрисовали и какой она казалась мне во Владивостоке.

– Я так люблю тебя, – говорил я ей с полным ртом лапши.

– Ешь уже молча, а то подавишься, – снова засмеялась она, – погоди, вот начнем заниматься – посмотрим, что тогда ты будешь говорить!

Но до занятий у нас с Азэми оставалось еще шесть дней. Она распределила все дни по своему графику.

– Сегодня мы с тобой отсыпаемся здесь, завтра я тебе делаю экскурсию по всему Токио, – лежа в постели, щебетала мне на ухо моя японочка, – послезавтра мы едем в Киото, затем в Нару, Нагасаки и Хиросиму. Чтобы ты не потерялся и не заблудился, я надену тебе особенный браслет.

– Давай спать, я так устал за сегодняшний день: перелет, поездка сюда, завтра ты мне все объяснишь и все покажешь.

Я лег на циновку и моментально заснул. Утром меня растолкала Азэми:

– Вставай, соня, купаться пора, завтракать и вперед в город!

– Где купаться, – удивился я, – ванны же в доме нет?

– Зато есть бочка с водой во дворе, – засмеялась Азэми и потащила меня за собой.

На краю деревянной дубовой бочки висел огромный деревянный ковш.

– Раздевайся, снимай халат! – скомандовала Азэми. – Ты с ума сошла! – закричал я. – На улице не больше десяти градусов, ты хочешь, чтобы я всю неделю провалялся с температурой вместо экскурсий?!

– Ничего с тобой не случится, у меня свои методы помывки таких, как ты, – и она сдернула с меня халат и начала поливать холодной водой, потом накинула на меня халат, – а теперь быстро в дом!

Достала баночку с мазью – пахло приятно – и начала растирать, после растирки вытерла меня махровым полотенцем, и по всему телу пошло очень приятное тепло, такое тепло, что я словами передать не могу, этот огонь будто зажег меня изнутри. И пока Азэми смотрела на мою реакцию, я схватил ее в охапку и понес в спальню, где еще были не убраны наши циновки. Как же мы любили друг друга! И, если бы не программа экскурсий по Японии, я бы никуда не уходил из объятий Азэми и из этого старого японского дома, где все было так просто, так рационально, а главное – очень далеко от нашего бушующего мира.

Собираясь в поездку по Токио, Азэми надела на меня и на себя пластиковые браслеты.

– Вот смотри, на браслете всего три кнопки: если ты отстал от меня или заблудился, ты нажимаешь красную кнопочку, а у меня загорается кнопочка зеленого цвета, если тебе нужно найти дорогу ко мне, ты нажимаешь зеленую, и у тебя на мониторчике включается навигация и показывается дорога, куда идти. Ну а вот эта черная – опасность, если ты нажимаешь ее, то к тебе едет полиция, и будет она рядом с тобой буквально через две минуты. Тебе все понятно? В Японии такие браслетики надевают на руки детям от трех лет и старше. Но ты у меня сейчас хуже ребенка, дети хотя бы язык знают, а ты пока нет, – констатировала Азэми и запихала меня в машину. – Мы не поедем по центральным улицам, где полно машин и людей, мы поедем по старым улочкам, где именно настоящая Япония. Я не люблю небоскребы.

И моя любимая японка уже выезжала на своей машине со двора. Хотя вчера, когда мы приехали в этот дом, этой машины я не заметил.

Мы колесили по городу, Азэми рассказывала мне про храмы и пагоды.

– Видишь, милый, сейчас мы с тобой стоим у древнейшего буддийского храма Японии Асакуса Каннон – он построен в седьмом веке нашей эры. Это самый древний храм Японии. Но внутрь нас с тобой не пустят, потому что сейчас вход туристам туда запрещен. Этот храм еще примечателен тем, что он построен полностью из дерева и сохранился до наших дней.

Она продолжала мне рассказывать про религию японцев, единственную в мире, которая называется синтоизм, и про буддизм, а еще говорила, что многие молодые люди начали увлекаться христианством. Но я уже не воспринимал ее рассказы, я устал.

– Дорогая моя, а может, сходим перекусить куданибудь, а то у меня от всего увиденного голова кругом идет, а в глазах не просто двоится, а троится.

– Мой обжоркин, хорошо, идем обедать, так и быть, угощу тебя нашими блюдами.

Обедали мы в каком-то ресторанчике, где подавали суши. И к вечеру от всего увиденного у меня так кружилась голова, что я взмолился:

– Азэми, может, не поедем в домик, а останемся в отеле в городе? Смотри, как стемнело – еще заблудимся в этих улочках.

Азэми засмеялась.

– Со мной, милый Мамору, ты никогда и нигде не заблудишься, а особенно в Токио, я выросла здесь, я знаю здесь каждый переулочек, каждый дом и почти каждого человека. Ну что же, хочешь остаться в городе, поедем в мою квартиру, хотя я бы предпочла вернуться в наш домик.

Квартира Азэми находилась в обычном жилом доме, была небольшой, всего три комнаты: рабочий кабинет и две спальни.

– Есть хочешь?

– Конечно, хочу.

– Ну ты и обжора, а мне хватает завтрака и обеда, я не ужинаю.

– А я ужинаю!

– Хорошо, что тебе заказать? Еду доставят прямо на дом через пятнадцать минут.

– Закажи обычный европейский ужин, – попросил я.

– Какой страны? – засмеялась она. – Французской, русской или итальянской?

– Давай русской, я к ней более привычен.

– Так что тебе все-таки заказать?

Я подумал и ответил:

– Картошку и пару котлет.

И ровно через пятнадцать минут на кухне на столе стояло картофельное пюре, котлеты, салат и апельсиновый сок.

– Удивлен? В Токио тоже достаточно русских ресторанов. Здесь каждый день проводятся экскурсии с русскими туристами. Но запомни, эта еда не совсем здоровая. Поэтому русские люди так мало живут.

После ужина мы зашли в спальню. Она снова нажала кнопки, и теперь уже не из пола, а из шкафа выдвинулась кровать и постель.

– Все, ложимся спать, завтра с утра на скоростном поезде едем в Киото. Потому разбужу тебя очень рано.

До вокзала мы доехали с Азэми на метро, поезд мчался в Киото со скоростью триста пятьдесят километров в час. Мы выехали в пять часов утра и в десять были уже в городе. Киото совсем не был похож на Токио.

Он словно застыл в восемнадцатом веке. По улицам разгуливали женщины в кимоно, на каждом шагу попадались гейши, и огромное количество храмов. Куда бы ты ни повернул голову, отовсюду были видны храмы. Азэми рассказывала мне историю каждого храма, но я запомнил только одну.

– Этот древнейший буддийский храм Японии, Хорюдзи, по-другому его еще называют Храм Процветания Закона, знает каждый японец и очень многие люди в мире. Он знаменит тем, что внутри территории владений находится Золотой храм с большой двухъярусной крышей, пагода из пяти этажей высотой в тридцать два метра. А внутри стоит главная святая реликвия – изображение Будды. Обычным людям доступ туда закрыт, так что внутрь нас с тобой просто не пустят.

– А можно мы у какого-нибудь храма просто посидим? А то ходим, ходим, смотрим, а в голове моей все твои рассказы смешались. Разве можно за один день увидеть множество храмов и запомнить все их истории?

Азэми посмотрела на меня:

– А ты знаешь, ведь американцы хотели сбросить свои атомные бомбы и на Киото. Но передумали. Слишком много здесь храмов буддистов и синтоистов, их боги, скорее всего, и помогли уцелеть Киото от такого варварства. Ненавижу янки! – закончила она свой рассказ об истории города и храмов.

Остальные дни недели также были посвящены поездкам по городам Японии. В моей голове уже была каша от всего услышанного и увиденного. И я попросил Азэми:

– Давай воскресенье проведем с тобой вдвоем в домике твоего деда. Если честно, то я от этих поездок очень устал. Я хочу побыть только с тобой, мне надоели эти бесконечные толпы людей, поезда, туристы и прочая беготня.

– Хорошо, – ответила Азэми, – проведем день на природе и насладимся друг другом.

И мы вернулись в домик ее деда. Боже, как же там было хорошо!

– Но кто присматривает за твоим домиком, пока тебя нет здесь?

– Никто. Птицы питаются рыбой и тем, что падает с деревьев, а рыбы – тем, что водится в пруду, деревья растут сами по себе, цветы тоже, а все это изредка прополоть и подправить приезжает сюда старый друг отца. Ему тоже нравится здесь бывать. Вот он и занимается моим небольшим хозяйством. Да и я обязательно приезжаю сюда минимум два раза в год, чтобы не забывать своих корней. А теперь займемся созерцанием всего того, что видим сейчас перед собой. Посидим и помолчим, смотри на небо, на птиц, на деревья. Запомни их, память о родном доме очень помогает на чужбине. Можешь считать, что этот дом теперь и твой. Мы еще вернемся с тобой сюда перед нашей дальней дорогой.

Она уже тогда спланировала наш с нею побег от всех и от всего.

В понедельник Азэми привезла меня на базу, где шла подготовка разведчиков для японского государства. Нас там уже ждали. Японец в военной форме, но без всяких знаков отличия, заговорил с Азэми, я очень плохо понимал японский, но два месяца занятий языком все же дали свои результаты, я смог разобрать только то, что Азэми будет моей подготовкой заниматься сама. Нас привели в обычную казарму и выделили две комнаты. Одну комнату для меня, вторую для Азэми.

– Мы что, будем жить отдельно? – спросил я у своей японки.

– Да, – ответила она, – здесь такие правила. Учитель не может жить вместе с учеником. А с сегодняшнего дня ты мой ученик. Распорядок дня я напишу тебе на русском языке. Но японским языком мы будем заниматься с тобой каждый день. Работать нам с тобой предстоит с семи часов утра и до девяти вечера, час на все остальные процедуры и в двадцать два часа отбой.

– И мы не будем с тобой видеться?

– Мы будем видеться с тобой четырнадцать часов в сутки!

– Я имел в виду другое.

– А про «другое» забудь. У тебя не будет сил ни на что больше, кроме учебы. Ты должен уметь делать все, что умею я, а потому пощады от меня не будет. А сейчас идем, я покажу тебе весь полигон, все тренировочные залы, все учебные классы. Здесь можно заблудиться, наш полигон занимает десятки гектаров земли, и в нем находится пятьдесят учебных классов, четыре спортивных площадки, два стрельбища, обсерватория и еще кое-что очень секретное. Так что браслет не снимай даже ночью. И вместо полицейских здесь к тебе на помощь буду приходить я. Видишь вот эти машины с ручным управлением на двух человек – на них мы будем ездить на занятия. Ходить пешком слишком долго, время надо ценить. Садись за управление, и поехали.

Мы рассматривали все хозяйство японской разведки три часа и успели посмотреть только половину всего того, что там было.

– Уже обед, едем в столовую, правило такое: не успел поесть – оставайся голодным, ради тебя стол накрывать никто не будет. Сейчас покажу наши места за столом, на чужие места садиться нельзя. Это наказуемо. Твое место за столом 133, мое 134, запомни. И всегда старайся все очень хорошо запоминать и помнить, память для разведчика очень важна. После обеда мы на два часа отправляемся на стрельбище, покажешь, как ты стреляешь из разных видов оружия, а потом занятия языком. И – чтоб ты знал: здесь везде стоят камеры, вольности неприемлемы. Мы с тобой теперь только учитель и ученик. Уясни это очень хорошо на время, пока мы здесь, я думаю, ты отлично понимаешь, где мы находимся, мне проблемы не нужны. А тебе тем более, ты новичок. Тебе ничего не простят.

И начались ежедневные тренировки: подъем в шесть часов утра, зарядка на улице, обливание холодной водой, потом бег на пять километров, снова обливание холодной водой, затем душ и завтрак в восемь утра.

После завтрака стрельбище, уроки географии, истории разных стран, экономики, информатики, астрономии, радиотехники, политики и даже по искусству. После шестнадцати часов по три часа в день я занимался с Азэми японским языком.

Через месяц таких занятий я похудел, осунулся и стал похож на мужчину из балета. И на моем лице редко стала появляться улыбка, а меня заставляли улыбаться все время. А я все чаще стал думать: «Куда же я влип, и что будет дальше?». Я уже хорошо писал, читал и сносно говорил на японском языке. У меня в комнате не было ничего, кроме шкафа, тумбочки и стола. Интернет был запрещен, связываться с внешним миром запрещалось категорически. И пришел день, когда Азэми позвала меня и сказала: «Идем, теперь я покажу тебе еще кое-что, успехи у тебя по всем предметам хорошие, но есть то, чему здесь учат не каждого. Я тебя научу тому, о чем никто и никогда не должен будет знать, особенно наши враги». Азэми привела меня в тайную комнату, где все полки были заставлены бутылочками и обувью. В одном ряду стояли склянки с японскими названиями. Но на каждой баночке было написано «смертельный яд», а дальше шло название яда. В другом ряду стояла обувь, на первый взгляд вроде бы обычная, на самом деле – обувь-убийца. На подошве туфель было не менее пятидесяти мельчайших дырочек, которые без лупы и не увидишь. Покрыта подошва туфли тонкой деревянной пластиной, а под этой пластиной три резиновых прокладки. В дырочки подошвы туфли вставлялись малюсенькие иголочки, наполненные ядом, в каждой иголочке свой яд. Но нужно научиться управлять этими иголочками пальцами ноги и пяткой так, чтобы именно нужная иголочка, а не все сразу, выскочила и уколола жертву. Мне казалось, что я никогда не смогу осилить это искусство незаметного убийства человека или животного. Но это было еще не все, я должен был учиться подпрыгивать в высоту на месте более чем на полметра и быстро вертеться вокруг себя на одной ноге с вытянутой почти в шпагат другой ногой, как это делают фигуристы на льду, и правильно носочками нажимать на нужную иголочку. Я должен был это проделывать где угодно: на льду, на траве, на песке, на бетоне, на деревянном полу. Я падал, я не умел, у меня все тело было в синяках, а Азэми ласково говорила: «У тебя получится, у тебя должно получиться, ради нас с тобою ты должен, должен, понимаешь, должен владеть искусством боя моего деда, это все придумал он, об этом искусстве боя знает всего несколько человек, а ты обязан его постичь, если хочешь остаться со мною!». Проще всего была учеба с перчатками, они были такими тонкими, что лопались при не очень сильном нажатии на них. Оказывается, в кончики пальчиков перчаток добавлялся отравленный гель, который после снятия этих перчаток с рук просто улетучивался. И нужно было научиться пользоваться ими так, чтобы этот гель не попал на твое собственное тело или руки, для этого была сделана в перчатке одна тоненькая предохранительная полоска между пальцем и гелем. И однажды я взмолился:

– Азэми, не могу больше, давай возьмем выходной, хотя бы на пару дней. Поедем в твой домик, на природу хочу!

Хотя при учебе на данной базе никого выпускать за эти стены было не положено, но Азэми договорилась с начальником, и нас отпустили на два дня в город.

– Прежде, чем отправимся в домик деда, давай сходим в кино? Машину припаркуем где-нибудь в переулке возле дома, где найдем место, я покажу тебе наши кинотеатры, в России таких кинотеатров еще нет.

– Как скажешь, – согласился я, – сходим в кино, а потом поужинаем, а то я на вашей диете скоро ноги протяну.

– Вот обжора, – засмеялась Азэми, – в честь выходных я разрешу тебе съесть все, что пожелаешь.

Недалеко от кинотеатра припарковали машину, вошли в зал. Нам выдали очки с двумя странными вогнутыми вставками.

– А это зачем?

– Скоро увидишь.

Фильм был на японском языке. Но я уже мог понимать, о чем идет речь. Надел очки и очутился в центре событий фильма, вокруг меня бесновались полчища собак, они хватали меня за руки, за ноги, я даже ощущал боль, потом вдруг меня смыло в реку, и я весь до нитки промок, и вдруг огромная обезьяна потащила меня на дерево, и здесь я уже не выдержал и снял очки. Я просто сидел в кресле в кинотеатре. Никаких ужасов не было.

– Что это было? – спросил я Азэми.

– Наше новое кино острых ощущений. Японцам не хватает адреналина и экстрима, вот киношники и придумали для нас экстрим на экране, а заодно и с нами. Это такие зрительные игры при помощи специальных линз в очках.

– Не хочу таких игр, мне адреналина хватает на твоих занятиях, пойдем в ресторан.

– Да, милый, я же знаю, что ты обжора, идем.

И мы потихоньку выбрались из зала. Ресторан был почти рядом с кинотеатром. На ужин ушло чуть больше часа. Но на улице уже стемнело.

– Ну что, едем? – спросила Азэми.

– Вот теперь едем, и тебе не придется варить лапшу в темноте на улице, – довольно проговорил я.

Подходя к машине, мы заметили, что трое юнцов уже собрались грабить нашу машину. Один пытался отмычкой открыть дверцу, но она не поддавалась.

– А где же сигнализация? – спросил я.

– Они до нее еще не добрались, – ответила Азэми, – и слава моей смекалке, а то весь район разбудим и переполошим.

И вдруг она очень громко крикнула по-японски: «Стоять, ни с места!», а мне шепнула:

– Говорим только на русском, они его не понимают. Как только подойдем к машине, становишься ко мне спиной и прикрываешь меня. Понятно?

Я не мог догадаться, что она собирается делать, этих парней можно было и так разогнать. Но ребята оказались неробкого десятка:

– Нам деньги нужны, – сказали юнцы, – сами отдадите или будем силой забирать?

– Сами отдадим, – проговорила Азэми испуганным голосом, – сейчас, только сумочку открою, – а мне шепнула: – К спине!

И я стал спиной к ее спине.

– Идите сюда, вот деньги, – и она протянула им кошелек, и, когда они приблизились к ней на вытянутую ногу, она крикнула мне: «На левую!» – И я понял, что нужно встать на левую ногу, а правой пинать грабителей, но Азэми продолжала: «Кругом!». И мы, как одно целое, начали вращаться по оси, как игрушечный волчок. Изумленные парни сначала опешили, они не понимали русского языка и решили, что мы циркачи и хотим их задобрить своим выступлением:

– Ну ты, цыпочка, гони деньги, а то сейчас врежу, вмиг перестанешь вертеться, – закричал самый высокий из них.

– На, возьми, – спокойно сказала Азэми, не сбавляя вращения, и протянула кошелек парню, тот подошел ближе и уже хотел взять кошелек, но в это мгновение Азэми толкнула его ногой, и он упал, как будто его сразила пуля, второй подскочил ко мне, и я с силой оттолкнул его от себя, парень отлетел от меня и рухнул на землю, третий бросился бежать.

– Что ты с ними сделала? – спросил я.

– Не бойся, не убила, через полчаса проснутся, кстати, второй твой, это ты его усыпил. Сегодня я подменила твою обувь, на всякий случай, и видишь, моя наука пригодилась и тебе. Одной мне было бы труднее с тремя так быстро управиться. Жаль, третий сбежал. Трусливая молодежь пошла.

– Скажи, Азэми, а они вспомнят, что было с ними?

– Вспомнят в полицейском участке, как хотели чужую машину ограбить и третьего назовут.

И Азэми подошла к парням, положила свою руку сначала одному прямо на лоб, потом второму.

– А вот теперь мы позвоним в полицию, но уже на японском языке и только тогда, когда отсюда отъедем подальше.

И Азэми позвонила в полицию и попросила забрать грабителей.

– А что ты с ними делала, когда клала им руку на лоб? – Мысли внушала, что они должны говорить в полиции и чтобы нас не смогли узнать, нам с тобой скандал, даже такой, ни к чему. За два месяца первый раз вышли в город и попали на грабителей.

В домик мы приехали поздно и сразу пошли спать. Расспрашивать Азэми про ее такой гипноз я пока не стал. «Сама расскажет позже, – подумал я, – а может, еще и научит».

Утро выдалось солнечным, небо синее-синее, тепло, легкий ветерок чуть колыхал деревья, и я уже не боялся холодной воды из дубовой бочки. Настроение было замечательным. Я начинал радовать Азэми успехами в учебе. И сам радовался этому. Я научился владеть тем, что знала она, значит, мне можно будет не красть ее, я и сам смогу научить многих ее мастерству. Это снимало с моей души такой груз, что я впервые обрадовался командировке во Владивосток. Я больше не боялся Азэми, я ее боготворил, я любил ее так, как уже никого и никогда в жизни не смогу любить. Она в этот момент была для меня всем: моим наставником, моей любимой женщиной, моей спасительницей, моим добрым ангелом, моей жизнью.

– Азэми, иди сюда, – позвал я ее, – смотри, какое утро, какое солнце и какая любовь вокруг!

Она подошла ко мне, села рядом, я обнял ее за плечи, прижал к себе. Мы молчали и любовались утром. Потом она прошептала мне в самое ухо:

– Я люблю тебя, а потому делай все, что я тебе буду говорить, и старайся учиться всему, что обязательно пригодится в жизни. Теперь тебе нужно научиться плавать в море. Именно в море на длинные расстояния.

Я только открыл рот, чтобы возразить.

– Не перебивай и слушай, плавать ты будешь в герметичном костюме цвета тела, костюм не пропускает ни воду, ни холод, но окружающие будут думать, что ты купаешься голый, у нас тоже в Японии есть моржи, люди будут думать, что ты морж. Тебе надо научиться проплыть хотя бы два километра. И не спрашивай зачем, все узнаешь в свое время.

– Хорошо, дорогая, я умею плавать, но, если нужно учиться сейчас, в такое время года, и ты уверена, что я не замерзну в ледяной воде, тогда вперед! Будем учиться.

Выходные проходят быстро. Учеба продолжалась. Теперь мы еще ездили с Азэми на море на тренировки по плаванию. Костюм для плавания зимой был действительно герметичен, не пропускал воду и воздух, от этого в костюме было даже жарко, особенно при движении. На голове шапочка, на костюме плавки, для непосвященных, пусть думают, что тренируется морж. Тренировки проходили каждый день. Азэми наблюдала, иногда вместе со мной плавала в таком же костюме, но чаще она ждала меня у конечной цели. И наконец, я смог не останавливаясь и не отдыхая проплыть заветные два километра. Заканчивался январь. И как-то вечером, когда мы возвращались с моря, Азэми мне сказала:

– У нас с тобой командировки остается всего один месяц. Мы должны все успеть. Я скоро попрошу еще два выходных и тогда все тебе объясню. Английский еще не забыл?

– Поговорим? И узнаешь, забыл или нет.

Азэми стала разговаривать со мной на английском языке, она задавала вопросы, я должен был сразу же отвечать на них.

– Английский не забыл, это очень хорошо, значит, снова сможешь преподавать в университете не только английский, но и русский язык.

– А как же японский? – спросил я.

– А японский для нас с тобою, на тот случай, если будет нужно, чтобы нас никто не понял.

Занятия становились еще напряженнее. Азэми сводила меня в обсерваторию и показала, как японская разведка считывает всю информацию с чужих спутниковразведчиков.

– А у Японии есть свои спутники? – спросил я.

– Есть, но о них почти никто не знает – японцы не любят распространяться о своих тайных разработках, если ты заметил, то вся новейшая электроника выходит в мир от нас. Это для всех она новейшая, а для нас уже устаревшая. Мне иногда кажется, что наши ученые не земляне, а с какой-то совсем другой планеты. Они настолько трудолюбивы, могут в своих лабораториях просиживать сутками, почти никогда не просят отпуска и очень мало выезжают даже на природу в своей стране. О чужих странах вообще молчу, они у нас невыездные.

– И на этой базе тоже есть лаборатории для ученых?

– Конечно, есть, и не одна. Но они с нами не пересекаются. У них свое отделение. И мы их в лицо не знаем. К нам приходят только их новейшие разработки, и то под номерами. Строжайшая секретность.

– А о тайнах чужих разведок вы что-нибудь знаете? – спросил я, взяв под руку Азэми, возвращаясь из обсерватории в свои комнаты.

– Да почти все, – засмеялась Азэми, – вот слушай, самая большая тайна американской разведки – это, представляешь – они воруют детей иностранцев!

– Как это?

– А вот так, если в Америку приезжает беременная иностранка и рожает там двойню или тройню, американцы обязательно оставляют себе одного ее ребенка. Женщина при родах иногда может этого не замечать, а когда замечает, они ее просто запугивают, говорят, что дети, рожденные в Америке, уже американские граждане по рождению и, если она будет упираться и не отдаст одного ребенка, то не получит и второго. Бедные женщины соглашаются хотя бы на одного ребенка, чтобы вывезти его к себе домой. Американцы отобранных детей, особенно мальчиков (заметь, близнецов), сразу отвозят в специальные дома, где обучают их не только английскому языку, любви к Америке, но и их родному языку по матери, плюс шпионская подготовка с детства. И когда юноша достигает совершеннолетия, его уже можно засылать для работы в ту страну, откуда его мать родом и где живет его брат-близнец, они рассказывают ему, что у него есть брат-близнец в такой-то стране, и поручают сделать своим агентом брата-близнеца. Это, между прочим, хорошая находка. Обычно мальчиков при рождении называют одинаковыми именами, а сделать паспорт на одну и ту же фамилию – вообще нет проблем, а генетически он полностью похож на своего брата, значит сможет работать в той стране иногда под видом своего брата или замещая его полностью, так-то! Иногда близнецов даже жена одного из них не может отличить, а не только чужие люди. Вот такую практику американская разведка ввела у себя с конца девятнадцатого века.

А вот израильская разведка Моссад очень жестокая, у них есть специальный отряд – если прочитал или услышал, что никто ничего не видел и никто ничего не слышал, но полная вилла трупов, так и знай, поработали спецы из Моссада. Своих врагов они уничтожают по-тихому. И никогда не признаются, что это их рук дело.

– А что ты можешь сказать о русской разведке?

– В России разведчиков уже давно не готовят понастоящему. У них почти у всех «топорная подготовка».

– Что это значит? Расшифруй.

– Это значит, что их готовят наспех. А тебе зачем это знать? Ты же не русский шпион? Хотя и русский по происхождению.

Я опешил и остановился.

– С чего ты взяла, что я русский?

– Глупый, ты думаешь, я не заметила твои косметические подтяжки у глаз, крашеные волосы, хотя наши японки и японцы сейчас наоборот расширяют глаза, отбеливают кожу и хотят быть похожими на европейцев? А твой чип в плече? Кстати, напомни мне вытащить его, когда снова будем в домике деда. Пусть твоя организация думает, что ты навсегда остался там, у своей возлюбленной Азэми.

– А кто ты по происхождению?

– Я, в отличие от тебя, чистокровная японка. Пошли, чего встал? Не бойся меня. Я люблю тебя, и ты мне нужен.

– Нужен как кто? Как твой агент?

– Опять глупый, ты мне нужен как мой самый любимый мужчина.

– И только? Я могу тебе доверять, Азэми?

– Полностью, скоро ты в этом убедишься и все поймешь, я не для шпионской жизни тебя готовлю, но уже пришли. Помолчим.

Через несколько дней мы снова с Азэми были в ее домике. Она вытащила мне чип, прикрепила его на стену в спальне, а мою маленькую ранку на спине зашила. Я не стал у нее спрашивать, где она всему этому научилась – научили. У нее-то была идеальная подготовка разведчика.

– Вот теперь будет правдоподобно, что ты в спальне у Азэми. Пусть так думают те, кто тебя посылал за мной, – сказала она, – поехали, нам надо торопиться, у нас всего один день и одна ночь на этот раз.

Машину мы оставили у ресторана. Дальше поехали на метро. Прошли несколько сот метров и оказались на пристани.

Чего там только не было: парусники, яхты, катера, корабли. Мы спустились вниз к воде, и Азэми проворно вскочила в один из катеров:

– Прыгай ко мне! – скомандовала она. Я запрыгнул в катер.

– У нас что, прогулка по морю?

– Еще какая прогулка, – засмеялась японка, – держись, а лучше сядь, прокатимся с ветерком!

И катер рванул с такой скоростью, что я не сел, а рухнул на скамейку. Азэми стояла у руля, а я уже даже не удивлялся, что она, такая маленькая, такая хрупкая, так ловко управляется с большим катером. Мне думалось, что на свете нет того, чего бы не умела делать эта женщина. Буквально через полчаса мы пришвартовались у маленького безлюдного и пустого островка.

– Выходи, помоги закрепить катер.

Все сделал, как приказывала Азэми. Теперь катер был надежно притянут к берегу.

– Идем, я тебе что-то покажу.

И она, взяв меня за руку, повела по острову. Островок был совсем маленький, вулканического происхождения. На нем ничего не было интересного. Все голо, да три каких-то репейника росли.

– И что тут интересного? – спросил я, расстраиваясь и думая, что лучше бы это время провели вдвоем в домике на циновке.

– Значит, и другие ничего не заметят, даже если и найдут случайно этот островок. Этот островок нашел мой отец еще в молодости и никому, кроме меня, его не показывал. – А теперь смотри, – Азэми подошла к валуну и позвала меня: – Иди, помоги, – я подошел, – сдвигаем камень влево, – камень был тяжелым, пришлось подналечь, чтобы сдвинуть его сантиметров на тридцать, – загляни, что видишь?

– Пещера какая-то.

– Вот именно, протяни руку, справа стоит палка, достань ее.

Я засунул руку в пещеру и действительно нашел палку и вытащил ее. Палка была круглой формы и очень гладкой.

– Теперь мы легко отодвинем при помощи этого орудия валун, – продолжала говорить Азэми, – смотри, берем так, подставляем палку под валун и двигаем.

Действительно, валун очень легко откатился от входа в пещеру.

– Полезли туда, не бойся.

И она первой залезла в пещеру, а я за нею.

Пещера была небольшой и очень низкой, нужно было все время пригибаться, чтобы не задевать потолка. Размером она была метров три на три.

– И что все это значит? – спросил я.

– А теперь, мой любимый, идем на катер и сносим все в эту пещеру, что есть у нас на катере.

– А что у нас есть?

– Сейчас увидишь!

На катере был бензин в канистрах, запас воды и еды, а еще пара теплых одеял и два чемодана с вещами.

– Кто это все приготовил? – спросил я, перетаскивая все в пещеру.

– Я, – ответила она.

– Но когда ты успела все это сделать? – не просто удивился я, а не поверил в такое.

– По ночам, когда ты спал в своей кровати.

– Но с базы нельзя уйти незамеченным, да еще ночью! – воскликнул я.

– Плохой бы я была разведчицей, если бы не умела уйти со своей базы, которую изучила, как свое собственное тело, – заулыбалась Азэми, – и не с таких баз уходила, – добавила она. – Теперь поедим, и я расскажу тебе наш план побега.

Мы перекусили бутербродами и соком, что привезли с собой. И японка рассказала мне все, что она задумала, и как мы будем осуществлять ее план нашего побега из настоящей жизни в будущую спокойную, обычную жизнь.

– Мне надоело быть разведчицей, надоело подчиняться чужим приказам, надоело жить с нелюбимым мужчиной, я просто женщина и хочу быть ею, хочу спокойно жить с любимым мужем, рожать и растить детей и не опасаться за свою жизнь и жизнь близких мне людей. Это тебе понятно? – спросила она.

– Понятно, – ответил я.

– Для начала ты должен как японец Хасимото Мамору умереть навсегда. А случится это вот как: перед самым отъездом во Владивосток я попрошу начальство отпустить нас попрощаться с Токио, нас отпустят. Мы наймем яхту с маленьким экипажем, человек в пять, не больше, покататься по морю. При нас будут только небольшие сумки. В твоей сумке будет герметичный костюм, который ты уже хорошо знаешь. В каюте ты переоденешься в этот костюм, через какое-то время на палубе мы с тобой затеем скандал, ты будешь кричать на меня и обзывать, а я буду кричать на тебя, ругаться будем на японском и русском языках, затем, когда мы подойдем близко к этому островку, я скомандую тебе: «Прыгай!» – и ты прыгнешь в море и поплывешь к этой пещере. На руке у тебя на костюме будет навигатор, по которому ты и найдешь этот островок. Ждать здесь меня будешь пять дней. Еды и воды на это время хватит. Ночью будешь в пещере, одеяла есть, не замерзнешь, а днем, если увидишь, что какое-либо судно проплывает близко или далеко, прячься в пещеру. На яхте я устрою истерику, буду кричать и плакать, кто-нибудь из матросов, возможно, прыгнет в воду, чтобы тебя вытащить, но ты проплывешь под водой метров сто и будешь уже далеко, да и вряд ли кто станет прыгать в ледяную воду. Дальше, вернувшись на базу, напишу отчет, как все было. Конечно, на то место пошлют водолазов, но это же море, они ничего не найдут, тебя объявят погибшим. А так как будут свидетели, матросы, меня допросит полиция и их тоже. В газетах появится некролог, а может, и статья, что турист, Хасимото Мамору, поругавшись со своей любовницей, покончил с жизнью, выпрыгнув с яхты в ледяное море. Дальнейшая моя командировка на базе будет бессмысленной, я скажу начальнику базы, что улетаю во Владивосток. Но туда я, разумеется, не полечу, я приплыву к тебе сюда, и мы дальше поплывем на катере по морю до острова Тайвань. Во Владивостоке в консульстве меня хватятся только через три дня после окончания командировки. За это время мы должны будем из Тайваня улететь в Гонконг, из Гонконга в Новую Зеландию в город Веллингтон. Там живет моя младшая сестра. Вот там и обоснуемся, как нормальные граждане Новой Зеландии. Принеси мне коричневый чемодан, – попросила Азэми. Я достал из пещеры чемодан, она открыла его и протянула мне папку в кожаном переплете:

– Открывай, видишь паспорта? Давай в них разбираться. Вот эти паспорта граждан Новой Зеландии: ты – Томас Смит, я твоя жена Эмили Смит. Ничего, что я сделала тебя чуточку старше? – засмеялась Азэми.

Я смотрел и не верил своим глазам, фото на паспортах были мои настоящие, до того как мне сделали косметическую операцию, чтобы я стал похож на японца. Она посмотрела на меня и произнесла по слогам:

– Ус-по-кой-ся, я потом тебе все расскажу, а пока смотри другие документы: на Тайване мы с тобой туристы из Гонконга.

И здесь два заграничных паспорта были с фото нашими теперешними, а имена даже произнести трудно: Ли Чин Ху и Ши Чин Ху – муж и жена.

– А из Гонконга мы вылетаем в Новую Зеландию как арабы, я буду в чадре, так меня никто не узнает, а ты в национальном арабском головном уборе. Но вот обстричь тебя в Гонконге придется налысо и заново вернуть твой разрез глаз, не бойся, теперь без всяких операций. А вечером сегодня я тебя сама покрашу, а то твой настоящий волос уже отрастать начал и виден.

– И давно ты все это придумала? – спросил я.

– Давно, как только увидела тебя раненым на той границе, помнишь?

– Но меня там подобрал китаец!

– Тем китайцем была я.

– А потом? Ты все знала, что со мной происходит?

– И не только знала, следила за всем происходящим и направляла действия.

– Каким образом?

– Помнишь женщину, что учила тебя искусству любви?

– Еще бы!

– Она мой агент в той организации и по совместительству любовница начальника базы. И это она предложила своему любовнику выкрасть меня, а послать на это очень опасное дело тебя, и по моему совету они тебя сделали японцем.

– Но для чего все так длинно и так долго? – взмолился я.

– Я должна была научить тебя своему ремеслу, а главное, мне надо было время, чтобы влюбить Хасимото Мамору в себя так, что без меня он не смог бы прожить и дня.

– Ты своего добилась, – сказал я, – мне теперь без тебя и правда только в море головой. Ты уверена, что в Новой Зеландии нас не найдут?

– Уверена. Ты утонешь, а я разобьюсь на самолете, на котором полечу во Владивосток. Я попрошу маленький самолетик с одним пилотом, и самолет сгорит в воздухе.

– А как же пилот? Тебе его не жалко?

– Нет, не жалко, он уже несколько месяцев работает на янки.

– Почему же ты на него не донесешь руководству?

– Зачем? Он мне нужен пока, я и сама его накажу. – Но ведь ты тоже будешь в том самолете?

– Конечно, буду, только у меня будет парашют, а у летчика его не будет. Ты все понял? Сейчас мы вернемся в дом деда, и я еще раз повторю все твои действия, если я через пять дней после твоего прыжка с яхты не приплыву на остров, будешь уходить один.

– Нет, это невозможно, я без тебя никуда не поплыву.

– Это на всякий случай, если что-то у меня пойдет не так, но я в любом случае найду тебя в Новой Зеландии. Но надеюсь, что у нас все получится, и мы сможем с тобой жить обычной, простой жизнью, любить друг друга и воспитывать наших будущих детей.

– А почему ты выбрала именно Новую Зеландию?

– Эта страна и сейчас находится еще в восемнадцатом веке, тихая, спокойная, без преступности, далеко от остального мира, который сейчас просто сходит с ума. Эта страна – сказка, там люди просты и доверчивы. Надеюсь, что тебе там тоже понравится. И потом там моя младшая сестра, отец не хотел, чтобы и она разделила нашу участь разведчиков, и, когда Ая была еще совсем ребенком, он отвез ее к нашим дальним родственникам в Новую Зеландию. Там она выросла, вышла замуж и живет в небольшом городке со своей семьей.

– А чем же они там занимаются?

– Разводят овец и коров, у них своя небольшая фабрика, они шьют шерстяные одеяла на продажу, торгуют овцами и коровами. Приедем – сам все увидишь. Ну, прячь все, закрываем пещеру, и нам пора в город. Прогулку мы сегодня совершили очень полезную.

Вернувшись в домик, мы не стали даже ужинать, до того устали, а я еще и поверить не мог, что Азэми, потомственная разведчица в третьем поколении, решилась на такой поступок. Но потом успокоился – а что за жизнь у разведчика: чужие страны, чужие судьбы, ни нормальной семьи, ни детей, да и просто обычных будней за столом с любимой или любимым. Я начинал понимать Азэми и был во всем согласен с нею. Зачем это геройство и ради чего? Ради политиков, которые никак не договорятся между собой, ради их амбиций, ради чего мы должны жертвовать своими жизнями, своей свободой и жизнью будущих своих детей? И уже засыпая, я сказал Азэми:

– Я согласен с тобой, побег в нашей теперешней жизни – это самое лучшее, что ты могла изобрести.

* * *

За неделю до окончания нашей командировки мне устроили экзамен. Стрельба из разного вида оружия по цели – «отлично», бег с препятствиями – «отлично», заплыв на два километра – «отлично», превращения из молодого мужчины в старика и женщину в минуту – «отлично». Владение лазерной указкой – «отлично», воровство всей информации с чужого мобильного телефона за тридцать секунд – «отлично», хакерская атака на чужие компьютеры – «отлично», взлом кодов чужой вражеской почты – «отлично». Знания современной политической обстановки в мире – «отлично». Японский язык – «хорошо». Азэми сидела в комиссии и гордилась мною. Единственное, чего мы с Азэми не показали, так это наши танцы «волчок» в паре на любой поверхности. Этому она не должна была меня учить, но научила.

За отличные показатели в учебе Азэми выпросила для нас два дня выходных.

– Поедем кататься на яхте, хочу наше настоящее море показать Мамору, а ты не хочешь поехать с нами отдохнуть пару деньков? – спросила Азэми начальника базы.

– И рад бы, милая Азэми, да дел полно, завтра у других «учеников» экзамены принимаем, так что, милая моя Голубка, поезжайте вдвоем и перед отлетом отдохните, как следует.

И он подмигнул ей и засмеялся.

Мы пошли с Азэми собираться в увольнительную. По дороге я спросил у нее:

– Скажи, дорогая, почему он тебя назвал голубкой и почему так странно подмигнул?

– Голубка – это мое кодовое имя, точно так же как твое имя – Ягуар.

Я не удивился ее ответу, только подумал: «Наверное, нет того момента в моей жизни, о котором бы она не знала».

Вечером, в доме деда, Азэми еще раз проинструктировала меня, как я должен себя вести на яхте и в дальнейшем, если вдруг в течение пяти дней она не появится на островке. Уложила наши сумки, еще раз проверила браслеты на руках, уничтожила все телефоны, кроме одного, ее, который никем не прослушивался, и сказала:

– Пусть свершится чудо и нам повезет, – и добавила: – Но на всякий случай в этом браслете, смотри сюда, вот здесь запечатана капсула, как только ты раскусишь ее, моментально умрешь, но это на самый крайний случай.

– Я все понял, – ответил я, – твой ведь ученик. Не дурак, раз ты со мной решила связать свою жизнь.

Рано утром мы отправились в порт, арендовали яхту на одни сутки, обслуги на яхте было всего три человека: капитан, рулевой и повар. Когда вышли в открытое море, Азэми подошла к капитану и сказала ему, что хотела бы прогуляться вот по такому маршруту, и показала маршрут на карте, и спросила, с какой скоростью идет яхта, капитан ответил, что не более двадцати узлов в час.

Мы пошли в каюту позавтракать, там она меня предупредила:

– Примерно через час мы будем неподалеку от нашего острова. Одевайся, накинь халат, прямо на палубе сбросишь его и не забудь, когда будешь прыгать в воду, на голову с комбинезона накинуть шапочку, вода еще очень холодная, можно простудиться, а этого бы очень не хотелось. Будь осторожен и внимателен. И не ешь сейчас, перекусишь на острове. Надо быть налегке.

Азэми разделась до трусиков и тоже накинула на себя махровый халат. Время пролетело мгновенно, и, хотя все было отработано до мелочей, мне было не по себе.

– Пошли на палубу, – сказала Азэми и, выходя из каюты, она начала кричать и бить меня кулаками по спине:

– Негодяй, обманщик, да как ты только посмел мне врать! Прижил ребенка, а мне сказал, что холостяк!

Мы просто выскочили из каюты на палубу. Азэми кричала по-японски, я отвечал ей на русском языке:

– Сама дура, нечего было верить, – а по-японски крикнул: – Шлюха заморская!

Вся команда уставилась на нас, они были в ужасе: вроде, пришла на яхту приличная пара – и вдруг такое. Азэми меня подталкивала к борту яхты и все старалась ударить меня, я уворачивался от ее ударов и в то же время обзывал ее на русском языке, а по-японски закричал:

– Ах так, да? Вот спрыгну сейчас в море, будешь знать! В этот момент она стянула с меня халат, лицом повернулась к обалдевшим японцам в распахнутом халатике, а сама спиной столкнула меня в море и закричала:

– Держите его, держите, он сумасшедший ревнивец, он и вправду спрыгнет!

Команда услышала всплеск воды, нагнулась над бортом яхты, но было уже поздно, я скрылся под водой. Азэми специально закрыла меня спиной, давая мне время натянуть на голову шапочку. И сама столкнула меня в воду, боясь, что я в последний момент струшу и передумаю прыгать. И чтобы дать мне выплыть на поверхность, она схватила капитана за руки и потащила на середину яхты:

– Мне холодно, холодно, скорее дайте мне воды, назад, поплыли назад, я этого не переживу! – кричала она и, вдруг закатив глаза, бухнулась капитану на руки в обморок. Капитан понес ее в каюту, приказывая команде срочно вскипятить чай, остановить яхту и вызвать полицию. Он усадил Азэми на стул и стал ее обмахивать, она все еще была для него в обмороке, но считала минуты, когда ей прийти в себя, чтобы взглянуть на браслет и понять, далеко ли мне еще до острова плыть. Я проплывал два километра на тренировках за полчаса. Море в этот день было на удивление спокойным, чуть отплыв от яхты, я посмотрел на навигатор, правильно ли плыву. Навигатор еще на яхте настроила Азэми. Плыл в правильном направлении.

Через пятнадцать минут Азэми пришла в себя и сразу же закричала:

– Где мой чай? Где моя одежда, дайте мне чаю! Дайте мне таблеток! – и зарыдала.

Повар принес ей чай, она отхлебнула и еще громче закричала:

– А ну пошли вон отсюда, чего уставились, мне нужно переодеться!

– Ужас, какая истеричка, – сказал тихонько повар капитану. – И принесло же их к нам на яхту.

Оставшись одна, она посмотрела на свою навигацию, которая была настроена идентично с моей, и на свою кнопку, мне до берега оставалось минут пять, не больше. Когда я ступил на берег, ее кнопка замигала, она поняла, что я добрался. Азэми переоделась и вышла на палубу вся убитая горем. Она уже не кричала, а тихонечко спрашивала:

– Ну где же полиция, мне домой надо, меня дома убьют из-за этого психопата.

Приплыла полиция и целый час выясняла, что же всетаки произошло. Азэми была превосходной актрисой, она даже пыталась на глазах у полицейских сама спрыгнуть в воду, но те вовремя схватили ее и стали успокаивать. Протокол был составлен, свидетели опрошены, «несчастный случай, – констатировали полицейские и добавили: во время ссоры влюбленных». Азэми попросила полицейских на своем катере отвезти ее домой, потому как на этой яхте больше оставаться не может. Полицейские согласились, доставили ее на берег, а потом еще на своей машине отвезли Азэми в ее городскую квартиру. Вечером Азэми позвонила начальнику базы и попросила его немедленно приехать к ней домой.

Начальник базы приехал быстро, в голосе Азэми звучали необычные для нее просящие нотки.

– Что случилось, Голубка? – спросил шеф базы.

– Дийо, я не знаю, что мне делать. Мамору утонул, он спрыгнул с яхты прямо в море.

– Ты разыгрываешь меня? Как это могло случиться? – Нет, Дийо, это правда, Мамору был в меня влюблен, и очень, а я на яхте ему сказала, что теперь все, больше мы с ним видеться не сможем, что его пошлют в другую страну. И он стал как безумный, стал кричать на меня, обзывать, а потом взял и спрыгнул с яхты в море. Сам понимаешь, у многих людей после таких напряженных учений крыша едет. Ему нужно было дать отдохнуть, не говорить о расставании, а я подумала, что он сильный, он так хорошо учился. Дийо, звони в полицию, нельзя, чтобы эта история вышла из-под контроля.

– Я поеду туда, говори, с какого участка полиция к вам на яхту приезжала.

И начальник базы отправился в полицейский участок. Но об этом, как всегда, первыми узнали местные журналисты, они уже расспрашивали команду яхты, что у тех произошло сегодня днем. И команда яхты постаралась так красочно описать двух сумасшедших туристов, которые скандалили, дрались и в конечном итоге мужчина не выдержал и спрыгнул за борт от своей истеричной любовницы.

Дийо уговорил полицейских не называть фамилии женщины, которая была на яхте, а дело квалифицировать как несчастный случай.

На следующий день неизвестный друг поместил в газету некролог о сотруднике японского консульства во Владивостоке Хасимото Мамору, который по своей неосторожности, прогуливаясь на яхте, утонул в море.

Через пару дней Азэми пришла к Дийо и попросила:

– Больше мне здесь делать нечего, а то на меня остальные курсанты косятся, может, думают, что я специально Мамору утопила, дай мне самолет с Ахиро, пусть он меня доставит во Владивосток, не хочу больше оставаться на базе.

– Хорошо, завтра с утра и полетишь.

Ночью Азэми пробралась к самолету Ахиро и выбросила его парашют из-под сиденья. Под свое же сиденье она положила свой специальный парашют, который мог раскрываться только в двухстах метрах от земли. А все остальное время человек камнем летел вниз. Утром Азэми первой пришла к самолету, и, пока Ахиро не было, она в баке проделала дырочку с маленькую иголку, которую легко залепила кусочком глины. Подошел Ахиро.

– Ну что, Ахиро, полетели? – предложила Азэми.

– А механика ждать не будем? – спросил Ахиро.

– Зачем он нам, мы что, первый раз с тобой летим?

Самолет был маленький и рассчитан всего на двух человек. Ахиро сел за штурвал, а Азэми на место пассажира. Когда самолет набрал высоту и уже летел над соседним островом, вдруг из бака побежала струйка и запах бензина ударил в нос.

– Что это? – спросила Азэми и достала из-под сиденья парашют и очень быстро прикрепила его к себе. – Я прыгаю и тебе советую сделать то же, Ахира!

Когда Азэми была на довольно большом расстоянии от самолета, из ее рукава блеснула молния – это была школьная указка со встроенным лазером на самом ее кончике. Самолет загорелся, а потом взорвался в воздухе. Останки самолета нашли через сутки, рядом валялись только обгоревшие кости. Самолет опознал начальник базы.

* * *

Я в это время сидел в пещере, и думал об Азэми, и молил бога, чтобы ее план удался. И только под конец четвертого дня моего пребывания на островке я услышал мотор катера, спрятался в пещеру, катер подошел к острову и затих, я понял: это она, моя японская принцесса, моя любовь, моя жизнь, но увидел на катере довольно хлипкого подростка.

– Это я, – сказала Азэми, – выходи и быстро все грузи на катер! – приказала она, – и все расспросы потом, я устала как собака. Поплывем сейчас, ты будешь у руля, надеюсь за четыре дня выспался, а я посплю до утра. Ничего не забыл?

Проверили, вроде, загрузили все: канистры с бензином, чемоданы, еду, воду.

– На нашем катере есть навигация, включай и смотри, как только увидишь хоть какой-нибудь корабль или катер, буди меня сразу. Но я выбрала такой маршрут, что по дороге до самого Тайваня нам никто не должен встретиться. Номера катера у нас сейчас японские, в водах Тайваня нужно будет прицепить к катеру тайваньские номера, они вон там лежат. Ну что, мой капитан, тебе все понятно, пока твой юнга будет спать? До Тайваня я твой юнга.

И Азэми, как была одета, так и завалилась на скамейку катера и заснула мгновенно. А я стоял у руля, и катер сам нес нас по маршруту, который задала ему эта маленькая, но такая сильная и умная женщина. Я стоял, смотрел на море и думал: «Сколько же пришлось в жизни пережить этой маленькой молодой женщине, раз она решилась на такой поступок, веря в то, что все получится?». И я тоже был уверен, что у Азэми обязательно все получится.

Утром Азэми проснулась веселая, улыбающаяся, поеживаясь от ветра, достала из наших запасов хлеб, колбасу, масло, сделала бутерброды, открыла термос с горячим чаем:

– Мой капитан, иди завтракать, твой юнга завтрак приготовил, глуши мотор, передохнем и заправимся.

Я послушно заглушил мотор, подошел к Азэми, обнял ее, поцеловал в щеку, отпил глоток чая и повалился на скамью, где раньше спала Азэми. Растолкала меня она уже под самый вечер, катер шел вблизи берега.

– Ты все помнишь? – спросила Азэми. – Если вдруг нас остановят, мы китайцы из Гонконга, рыбаки-туристы, вот удочки, – и она показала на лежащие на дне катера две удочки. Вдали на берегу показались огни.

– Если мы не сбились с пути, то это должна быть рыбацкая деревня Вань Чжу.

– Откуда ты знаешь?

– За двенадцать лет работы по своей прямой профессии я изъездила и жила не только в Азии, на островах, но и в Европе, мой милый, и в Америке, и в Турции, и среди арабов, и среди русских в том числе, если ты не забыл еще Владивосток.

– И тебя ни разу никто ни в чем не заподозрил?

– Нет, мой дорогой, никто и ни разу. Ну кто может подумать, что такая маленькая, хрупкая женщина, всегда улыбающаяся, добрая, как майский котенок, может быть шпионкой? Если бы ты не знал заранее, кто я, смог бы подумать, что я профессиональная разведчица?

– Никогда!

– Ну вот видишь, другие тоже не могли об этом даже помечтать. Я слишком хорошая шпионка, потому меня вычислить просто невозможно. А ты представляешь, что сейчас творится на базе? Я была лучшей разведчицей – потерять за неделю сразу трех человек, и где! У себя дома! Бедный Дийо, его сместят, больше ему не быть начальником базы. Но зато мы теперь совсем другие люди, мы свободны от всех обязательств и от всех организаций.

Она разговаривала со мной, но катер аккуратно вела вдоль берега и пришвартовалась около пустынного песчаного пляжа.

– Не сезон, сюда никто не ходит, и надеюсь, что наш катер пока не заметят. Номера снимай и прикручивай местные.

Я послушно спрыгнул на берег и начал откручивать японские номера.

– А эти знаки куда девать?

– Размахнись и как можно дальше выброси в море. Я так и сделал.

– Переодеваемся, берем чемоданы и идем в деревню, мы туристы, муж и жена, немного отстали от группы. Вот твой паспорт, вот мой, смотри, как тебя зовут, помнишь? Ты – Ли Чин Ху, я – твоя жена – Ши Чин Ху, говорить буду я по-китайски, а ты молчи.

– А на катере до утра мы остаться не можем?

– Нет, не можем, это опасно, мы должны как можно дальше быть от катера. Бери свой чемодан, а мне подай мой и пошли.

Через полчаса похода по деревне мы нашли маленькую гостиницу и попросились у милой китаянки на ночлег. Почти все комнаты были пусты, нам отвели самую большую на первом этаже. Наконец-то за шесть дней я мог принять настоящий горячий душ, побриться как следует и лечь в белоснежную постель.

– Не буди меня слишком рано, – попросил я теперь уже Ши Чин Ху.

И все же Азэми разбудила меня в семь часов утра.

– Вставай, соня, принимай утренние процедуры и не забудь про зарядку, в восемь мы должны позавтракать и отправиться в столицу Тайваня – Тайбэй, аэропорт там. Ехать нам предстоит несколько часов на автобусе. Да, свое грязное белье брось в свой чемодан сверху.

– Зачем? А мы не можем его просто выбросить? Оно так воняет потом и пещерой.

– Не можем, эта одежда нам очень поможет в аэропорту.

– Интересно чем? Своей вонью? – возмутился я.

– Вот именно, – сказала Азэми, – и делай, что тебе велю, я опытный путешественник.

– Как скажешь, моя китаянка.

– Иди ко мне, будем делать макияж, чтобы и я, и ты были похожи на китайцев из Гонконга. Сам себе будешь делать макияж, или мне тебе сделать?

– Сделай ты, у тебя это получится лучше.

И пока она где-то что-то подкрашивала, подрисовывала, я ловил ее быстро бегающие ручки по моему лицу и пытался их поцеловать.

– Не мешай, нечего было утром дрыхнуть. Проспал – теперь терпи до следующей ночи, – засмеялась Азэми, – ну вот, кажется, мой китаец готов. Посмотри на себя в зеркало.

Я подошел к зеркалу, на меня действительно смотрел китаец, грим был нанесен безупречно, его невозможно было заметить. Я поднял на нее удивленные глаза:

– Да ты просто волшебница!

– Это грим у нас волшебный, специальный, им пользуются только японские разведчики, в продажу он никогда не поступит.

– И многим ты еще будешь меня удивлять? – игриво спросил я, притягивая ее к себе и целуя.

– Осторожно, сейчас не время. Ночью нас в гостинице не разглядели, но сейчас мы китайцы из Гонконга. И молчи, даже со мной, пока не выйдем отсюда.

Завтрак прошел в полном молчании. Забрав все свои вещи и рассчитавшись в гостинице наличными, уже на улице Азэми меня предупредила:

– Не вздумай сейчас где-либо рассчитываться кредитной карточкой, это опасно, даже в твоей бывшей организации могут заподозрить неладное, если банковский счет будет уменьшаться, а из каких стран и городов приходят счета, проследить будет нетрудно. Поэтому про карточки придется на время забыть.

– На время или навсегда? – спросил я.

– Может быть, и навсегда, – сказала Азэми, – не переживай, на первое время нам денег хватит. И потом, у меня есть тайный счет, о котором никто не знает, этот счет в той стране, куда мы летим, вот там моей карточкой мы сможем воспользоваться.

Я даже не предполагал, что моя кредитная карточка опустела в тот момент, когда Доктор прочитал о моей смерти в японских газетах. Он сразу же перевел все деньги на другую кредитку, которой пользовалась Зина. И низкий поклон тебе за это, Доктор. Ты оказался очень порядочным человеком. Зина родила дочь в конце января, назвала Снежаной, декретных получила немного, и те деньги, что обнаружила ее мама на кредитной карте, помогли им прожить спокойно, не напрягаясь и не думая о завтрашнем дне, еще два года. Но когда дочери исполнился год, Зина вышла на работу, а бабушка занималась внучкой.

Через четыре часа езды на автобусе мы прибыли в Тайбэй, столицу Тайваня.

На нас вообще никто не обращал внимания, все спешили по своим делам. И мы пошли ловить такси, чтобы добраться до аэропорта.

В аэропорту на таможне мой чемодан почти не досматривали. Как только таможенник открыл его, ему в нос ударил такой запах, что он даже в перчатках побоялся прикасаться к моим вещам, захлопнул чемодан и пробурчал себе под нос: «Грязный китаец», – а мне мило улыбнулся и пропустил дальше. Мы не сдавали чемоданы в багаж. Они вполне помещались на верхних полках самолетов и не весили более двенадцати килограммов. Теперь я понял, зачем Азэми приказала мне бросить грязную одежду сверху в чемодан, в закрытом чемодане одежда, вдобавок ко всем запахам, еще и протухла. Но зато чемодан не досмотрели внимательно, а у наших чемоданов было тройное дно.

Из Тайбэя мы вылетели в Гонконг. Прилетели к вечеру, в аэропорту Гонконга Азэми быстро поймала такси и назвала адрес, куда нас доставить. Таксист остановился у маленькой парикмахерской.

– Зачем мы сюда приехали? – удивился я.

– Сейчас увидишь, – ответила Азэми, и мы вошли в зал этого маленького заведения. За столом в кресле сидела китаянка, увидев Азэми, она поднялась и пошла ей навстречу, расцветая в улыбке до самых ушей:

– Ши Чин Ху, дорогая моя, какими судьбами? Сколько лет, сколько зим мы не виделись?

– Хао, милая моя, – отвечала Азэми и тоже улыбалась, – познакомься, это мой муж, Ли Чин Ху, его нужно постричь.

– Раздевайтесь и присаживайтесь в кресло, посетителей больше не будет, я сейчас закрою свой салон.

Я разделся и сел в кресло. Азэми тоже разделась и встала около меня.

– Хао, а можно я его сама постригу, а ты отдохни, я умею и знаю, как я его хочу постричь. Дай мне только инструменты.

Хозяйка парикмахерской принесла инструменты Азэми и вышла. И моя милая японка начала быстро машинкой снимать с меня все мои шикарные волосы, в конечном итоге, я стал лысым.

– А это еще зачем? – гневно спросил я. – Всю мою красоту угробила!

Азэми засмеялась:

– Вся твоя красота через месяц отрастет, настоящая, и ты будешь похож на своего английского прадедушку, которого звали так же, как и тебя, Томас Смит, а я Эмили Смит, твоя жена, но ты можешь звать меня просто Эми. Ты забыл, что я тебе говорила? В Гонконге очень много шпионов со всего мира, в том числе и японских, я не знаю, кто сейчас здесь из моих коллег, потому таможню на самолет в Веллингтон мы будем проходить арабами, а потом станем уже гражданами Новой Зеландии. Я надену паранджу, чтобы меня никто не мог узнать. Чемоданы, как всегда, будут при нас. Сейчас можешь в мусорный бак выбросить свое вонючее тряпье, больше оно тебе не пригодится. Расслабься, у нас с тобой ночь впереди для оставшихся дел.

И Азэми позвала хозяйку салона.

– Хао, можно мы у тебя переночуем эту ночь в салоне? Не хочется искать отель, да и ты мне еще нужна, надо съездить за билетами на самолет. Я дам тебе наши паспорта и деньги, ты купишь билеты и привезешь нам их сюда, покупай на любой рейс, какой будет. Я все тебе напишу на листке бумаги, просто подашь кассиру эту записку, наши паспорта и деньги, чем раньше будет рейс, тем лучше.

Хао взяла наши новозеландские паспорта, деньги, записку и вышла.

– Ты ей доверяешь, моя дорогая Эми? – спросил я. – И как ты с ней вообще познакомилась?

– Три года назад я работала в Гонконге в туристической компании, она находилась в этом районе, я иногда приходила в парикмахерскую к Хао постричься. Однажды я застала ее в слезах и спросила: «Хао, милая моя, почему ты плачешь?». И она рассказала мне, что у нее есть сын, которого она воспитывает одна, он учится в школе в шестом классе и почти каждый день приходит домой весь в синяках и кровоподтеках, двое парней из восьмого класса его постоянно преследуют и избивают. Тогда я сказала ей: «Пойдем в эту школу, ты покажешь мне этих парней, я поговорю с этими мальчиками, и они никогда в жизни больше не тронут твоего сына». Хао странно посмотрела на меня, но согласилась. Она закрыла салон и повела меня в школу. Показала тех двух парней: «А теперь иди в салон, – сказала я ей, – я сама пойду к директору». Она ушла, а я вошла в кабинет директора, представилась психологом и рассказала ему, что два восьмиклассника постоянно преследуют шестиклассника и избивают его. Попросила директора школы пригласить к себе в кабинет по очереди этих восьмиклассников, сначала одного, потом второго, и оставить меня с ними наедине: «Не бойтесь, я им ничего не сделаю, я просто побеседую с ними». Он так и сделал.

Когда я осталась с одним парнем наедине, я просто подошла к нему, положила руку на лоб, посмотрела в глаза, сначала загипнотизировала его, а потом внушила, что Кио (сын Хао) его лучший друг, за него нужно заступаться, нельзя его обижать, нельзя драться и что, если он будет и дальше продолжать обижать маленьких и слабых, не важно кого: детей, стариков, девочек, женщин, то после первой же драки – умрет. То же самое я проделала со вторым. А через неделю, когда я снова пришла к Хао, она не знала, как меня благодарить. Мальчик стал не бояться ходить в школу, а те два парня стали его лучшими друзьями. И сказала мне: «Ши Чин Ху, вас к себе просит зайти директор в школу». Я, конечно же, зашла в школу к директору, и знаешь, он пригласил меня к себе на работу психологом. Он был в восторге, что от одного разговора со мной ребят как подменили: «А я с ними разговаривал каждую неделю, на них ничего не действовало». Разумеется, я вежливо отказалась от его предложения. Сказала, что у меня уже есть работа и она мне нравится. Вот с тех пор Хао стала моей подругой. А теперь она выручит и нас с тобой.

Вернулась хозяйка салона и принесла нам билеты до Веллингтона и наши паспорта. Она ни о чем не спрашивала. Хао была очень благодарна Азэми за сына. Он уже учился в девятом классе, и проблем в школе с того самого дня у него ни с кем не было. Билеты были на самолет на десять часов утра по местному времени. Азэми попросила Хао, чтобы та заказала нам ужин на двоих в салон, и еще попросила ее, чтобы посторонние нас не видели. Хао так и сделала. Ночевали мы в задней комнате парикмахерской, где хранился весь подсобный материал и китайская циновка, расстелили ее на полу и сразу заснули, обнявшись, как суслики. Утром Эми (теперь я свою любимую японку буду называть только так, чтобы привыкнуть к этому имени) разбудила меня в пять утра:

– Вставай, Томас Смит, нужно на несколько часов превратиться в арабов.

– И что мне нужно делать?

– Для начала иди и прими душ, здесь он есть. – А ты уже успела вымыться?

– Искупался? Одевайся как обычно, теперь иди ко мне, садись в кресло и не дергайся, это не больно, капельку лазерной иголочкой подправлю твои веки, и ты снова станешь европейцем, как только сядем в самолет. Красненькая полосочка от иголочки пройдет за два дня, в самолете я тебе подправлю макияж, и никто даже не заметит, что тебе из русского парня пришлось превратиться в японца, затем в китайца, теперь в араба и, наконец, в англичанина, которым ты и будешь в Новой Зеландии. И попробуй докопайся, кто ты на самом деле, – Эмили смеялась. – Ну вот, тюрбан на голову, и ты – настоящий араб.

Я посмотрел на себя в зеркало и снова не узнавал себя: на меня из зеркала смотрел смуглый мужчина с чалмой на голове, черными большими бровями и такой же черной бородой.

– Ну ты мастер! – восхитился я ее работой.

– Жизнь заставит, всему научишься, – опять засмеялась Эми. – Нам пора. Нельзя, чтобы нас в таком виде застала Хао, испугается.

Эми быстро напялила поверх своей одежды черный балахон и паранджу. Мы вышли и захлопнули за собой дверь. Пройдя два квартала от парикмахерской, вызвали такси и отправились в аэропорт. Теперь я разговаривал на английском, а моя жена Эми только поддакивала мне. В аэропорту было многолюдно, среди пассажиров были и арабы, и на нас почти никто не обращал внимания. Эми внимательно оглядела весь аэропорт.

– Что? Знакомых не видно?

– Пока никого не вижу. Да и в такую рань что им здесь делать? Вот что, идем-ка в туалет, пора превращаться в новозеландцев.

– В мужской или в женский?

– Конечно, в женский, причем для сотрудников аэропорта. Смотри, как нужно открывать закрытые туалеты.

Эми достала тонкую шпильку из волос, засунула ее в замочную скважину и моментально открыла дверь.

– Эми, ты и это умеешь? Ты не перестаешь меня удивлять!

– А что ты хочешь, я по сути с детства в разведке, сначала дед учил, а потом училась на базах многих стран. И все они меня хоронили! – засмеялась Эми. – Представляешь, сколько раз я умирала? А потом воскресала, но уже в другом обличье и в другой стране.

– А сейчас? Ты и вправду рвешь со всем своим прошлым?

– Правда, и за это спасибо тебе.

Эми сбросила свою паранджу и балахон, засунула их в урну, достала свою косметичку, распустила волосы и несколько прядей выкрасила в желтый и белый цвета.

– Сейчас так модно и в Европе, и в Новой Зеландии, – пояснила она, подкрасилась, провела несколько линий у глаз и стала похожа на европейку, надела темные очки. – Ну как, похожа я на Азэми из Владивостока? – улыбалась она.

– Никогда бы не узнал, даже если бы рядом проходил. – Вот и замечательно, присядь на унитаз, теперь будем из тебя делать европейца. Снимай свою чалму и надевай кепи, сверху немножко теней и вот здесь подправим. И вот тебе голубые линзы, цвета твоих настоящих глаз, как на фото в паспорте. Ну, теперь смотри на себя в зеркало.

Она снова засмеялась. Из зеркала на меня смотрел мужчина, немножко чем-то напоминающий Сергея Скворцова, и все же это был не он.

Паспортный контроль прошли спокойно, чемоданы опять взяли с собой. Таможенник спросил: «Что везете?», Эми ответила, что кроме одежды и школьных принадлежностей – ничего. Я задышал ровно и спокойно, только когда самолет набрал высоту. А в Новой Зеландии в феврале было лето. Веллингтон встретил нас температурой плюс двадцать пять. В аэропорту мы прошли через зеленый коридор и миновали таможню, мы ведь были гражданами этой загадочной страны.

– Какая жара! Куда мы теперь, Эми? – спросил я.

– В отель, дорогой мой муж Томас Смит, вот мы и дома. Теперь уже, надеюсь, навсегда, – снимая очки и подставляя лицо солнцу, улыбалась Эми. – Теперь ты командуй, ты мужчина, а я женщина, вот тебе доллары расплачиваться с таксистом, и скажи ему, чтобы выбрал пятизвездочный отель, понежиться хочу в ванне и в спа-салонах. Давай, чего ждешь, смотри, сколько таксистов на тебя смотрит! Твой английский лучше, чем у них, вперед, мой любимый, к нашей новой жизни!

Мы сели в такси на заднее сиденье, и я попросил таксиста отвезти нас в самый лучший отель города. И добавил:

– Мы только что вернулись из свадебного путешествия и хотим продолжить его здесь.

Таксист подмигнул мне и на языке маори ответил: «Понял, отвезу, как прикажете». Но этого языка не понимал ни я, ни Эми.

– Придется учить еще один язык, – засмеялась Эми.

– Ничего, осилим, – ответил я, – главное, чтобы нам больше никто не мешал.