Империя почитала меня как супругу и мать государей династии Тан. Будущее уничтожил надпись, подготовленную мной для погребальной плиты, решив заменить ее памятными строками, посвященными Императрице, а не Императору. Советники и принцы оспаривали каждую строчку. Этапы моей жизни приводили в растерянность этих людей, поскольку им надо было отступиться от меня, осыпая при этом хвалами. Весны приходили и уходили. Поскольку сановники Двора не могли прийти к согласию, чтобы как-то объяснить особенности моего царствования, моя плита так и осталась девственно чистой. О ней забыли.

Во Дворце Будущее не умел отличать своих союзников от врагов. В Женских покоях Императрица Вэй, поддерживаемая Кротостью, решила следовать по моим стопам. Она ввела родного и двоюродного братьев в правительство и на утренних «Приветствиях» сидела теперь слева от Императора. Она встала на сторону Мысли, выступив против Великого Советника Чжань Цянь Чжи, и отправила семидесятилетнего сановника в ссылку. Видя, что его положение под угрозой, наследник, сын Императорской наложницы, решил обеспечить свое будущее силой. Как-то ночью во главе отряда, состоявшего из высших сановников и начальников стражи, он убил Мысль, проник в Запретный дворец и потребовал голову Императрицы. Та спасалась бегством до самых Северных ворот. Императорские войска подоспели вовремя, и мятежники отступили. Один из воинов отрубил убегавшему принцу голову. Император назначил преемником своего третьего сына. Не в силах более ждать, Императрица отравила супруга и объявила, что будет править при несовершеннолетнем наследнике. Будущее покинул этот мир всего через пять лет после того как воссел на трон. Ему было только сорок пять лет.

В то время как родня и сторонники новой Верховной Императрицы предпринимали шаги, чтобы вновь сделать женщину Императором, принцесса Вечного Мира Луна и князь Цзян Солнце решили отстаивать положение своего рода. Через двадцать дней после смерти Будущего, темной ночью, третий сын Солнца Счастливое Наследство во главе армии вошел во врата Закрытого города. Безмятежно спавшая Верховная Императрица Вэй и Изящнейшая наложница Кротость погибли под мечами мятежников. Луна вынудила сына Будущего отречься и убедила Солнце сесть на трон. Подталкиваемый самой Историей, этот принц, никогда не хотевший править, вторично стал Императором. Настало время Высокой Принцессы Вечного Мира и Великой Императорской Заступницы бороться за влияние со своим племянником Счастливым Наследством, получившим титул Старшего Сына. Двумя годами позже, когда Солнце вновь отрекся, новый государь за один день перебил всех сторонников Луны, а ее вынудил повеситься в своем дворце.

Через шесть лет после моей кончины все, кто пожелал свергнуть основанную мной династию, погибли насильственной смертью. Не сомневаясь, что я сглазила Двор, Счастливое Наследство отправил в мой Погребальный город колдунов. На склоне горы Лянь у подножия моей гробницы над Срединной равниной возвышалась каменная плита без надписи. Колдуны окропили человеческой кровью землю вокруг памятника. Их черная магия, заклиная могущество земли и ярость злых духов, по мысли Императора, должна была отправить мою мстительную душу в преисподнюю. Но я продолжала незримо бродить по Империи. Несмотря на то, что Счастливое Наследство приказал казнить всех членов моего клана By мужского пола, моя кровь текла в его собственных жилах. Он был цветущей ветвью, а я — деревом.

Империя больше никогда не познала былого несравненного процветания. Минул век, и династия Тан склонилась к закату. Набеги монголов, подобно чуме и мору, уничтожали зеленые деревни и богатые города. Империя распалась на пять царств, каковые, в свою очередь, тоже погибли. Долгий Мир и Лоян превратились в развалины. Императорские гробницы и усыпальницы князей подверглись поруганию. По всей земле бродили толпы крестьян, превратившихся в разбойников. Мои дворцы были сожжены. Бронзу Небесного Столпа давным-давно расплавили, чтобы сделать оружие для войска. Время текло и текло. Вертелось колесо удачи. В пламени войн исчезли многие навыки, люди разучились возводить дворцы до самых облаков. Монголы сбегались из пустыни и степей, династия сменяла династию. Женщины отказались от искусств и стали бинтовать ноги. Императоры продолжали устраивать экзамены для чиновников, введенные мною, равно как использовать Вместилище Истины. Они применяли мои законы и совершали те же обряды. Тем не менее я стала символом женского коварства. В летописях говорилось, будто я задушила свою дочь, чтобы обвинить в этом преступлении Императрицу Вань. Историки-женоненавистники утверждали, что я отравила своего старшего сына Великолепие, не желавшего подчиняться моей власти. Писатели придумали, будто я вела развратную жизнь, приписывая мне собственные фантазии. Со временем истина все более затуманивалась, а домыслы пустили корни.

Другие женщины царствовали, сидя за ширмой. Они могли управлять Империей, но ни одна не основала династию. Другие императоры совершали паломничества к Священным Горам, но ни один не познал небесного откровения.

Вечность все длится, плющ оплетает стены, росписи стираются, деревянные колонны истачивают черви или же они гниют под наростами лишайников. Почему некоторым предметам дано пересекать завесу времени? Почему некоторым местам удается не познать упадка? Почему имя, драгоценность, чаша доходят до отдаленных веков, подобно кораблям-скитальцам, обретающим гостеприимную гавань?

Там, где некогда возвышался Дворец Небесных Испарений, деревьев уже не осталось. В подземных переходах стеклянные лампочки отбрасывают зловещий свет. Рабочие до седьмого пота управляют машинами, извлекающими из земли энергию сумрака. Кое-кто из них рассказывает, что женщины в кисейных одеяниях, волоча за собой длинные шелковые рукава, выходят из черных кристаллических стен и снова в них исчезают. Они уверяют, будто слышали смех, звон колокольчиков или игру на флейте, звучавшие, как только стихнет шум моторов.

Тысячу триста лет спустя наводнения свалили в реку Скалистую немало земли и камней. Изумрудные скалы превратились в нагромождение черных пиков. Но на двух стенах еще можно прочитать стихи, которые я повелела там выгравировать. Знаки едва различимы. По словам крестьян, в ясные ночи полнолуния, когда поля пшеницы шепчут на ветру, можно заметить сверкающие золотом и украшенные тысячами пурпурных знамен корабли, что куда-то плывут под музыку. Моя гробница-гора видела гражданские войны и вторжения чужеземцев. Она устояла перед жарой, холодом и проливным дождем. От моего поруганного имени, от моей забытой династии еще осталась каменная плита. Тщетно люди приходят к ней в надежде найти там ответ на мучающие их вопросы. Плоская и гладкая, эта плита нагой вздымается к небу. Кто-то усматривает в отсутствии надписи признак моего смирения: я, мол, пожелала оставить людям начертать там осуждения или хвалы. Другие считают, что это проявление гордыни женщины, ставшей императором: никто не вправе истолковывать мою судьбу.

Бог лишил меня завещания, чтобы я могла существовать вне времени, и рассеял мой дух по земле.

Я — вон тот алеющий мак, то дерево, что качает ветвями, шелест ветра.

Я — тропинка по отвесной скале, ведущая паломников к вратам неба.

Я живу в словах, взываниях, слезах.

Я — очистительный ожог, благотворная боль.

Я иду сквозь времена года и сияю, как звезда.

Я — грустная человеческая улыбка.

Я — снисходительная улыбка Горы.

Я — загадочная улыбка Того, кто вращает Колесо Времени.