Все мои планы по празднованию Нового Года в замке Тодт пошли прахом, когда утром первого января я почувствовал, что вскоре со мной случится очередной магический выброс. Он и состоялся второго днём. Попытавшись вновь собрать энергию выброса вокруг средоточия я почувствовал нешуточное сопротивление. Но какова же была моя радость, когда по итогу я увидел, пусть почти разрушившийся уже через полчаса совершенный рисунок окружения средоточия. это была именно та картина, которую я пытался выявить ещё в Гиперборейской Империи. Картина энергосистемы полноценно развитого мага, способного использовать все существующие планы. Я далеко не уверен в том, что мне удастся построить эту систему до своей первой инициации, но даже если мне придётся положить на это всю жизнь — я согласен. На фоне этого открытия увеличение резерва до одиннадцати эонов прошло совершенно пустяковой малозначащей деталью.

Последствия не заставили себя долго ждать. Изначально планируя выехать ещё второго ближе к вечеру, в реальности я с трудом доковылял до кареты с утра третьего. В дороге моё самочувствие улучшилось и в Брюссель я уже приехал человеком, а не жалкой развалиной.

Я не хотел задерживаться в Брюсселе, но уже около самого портала ко мне подошёл неприметный человек:

— Прошу простить мне мою невежливость, первородный, но Вас просят снизойти до просьбы о разговоре в более приватном месте, нежели улица.

— И что за место?

— О! Вот этот ресторанчик, — человек показал на ресторан, находящийся непосредственно на площади портала. — Там есть несколько кабинок, обеспечивающих достаточный уровень приватности.

Я обдумал предложение. Конечно же, это может быть и ловушка, но для ловушки — слишком примитивно. На всякий случай активировав всю имеющуюся защиту я пошёл за своим провожатым. В кабинку первой заглянула Вивьен. Осмотревшись, она бросила:

— Всё чисто, там один человек.

Я кивнул и зашёл в кабинку. Дверь мягко захлопнулась за мной.

В кабинке действительно оказался всего один человек. Пожилой одарённый со скрытым резервом, хоть и без признаков магического зрения, с длинным мясистым носом и шикарной, тщательно завитой, бородой, в которой преобладала седина. На голове у него была широкополая чёрная шляпа. Перед ним на столе стоял поднос, накрытый салфеткой. При моём появлении он встал и, сняв шляпу, глубоко поклонился. Выпрямившись, он снова надел шляпу и присел обратно. Я сел напротив него. Дождавшись, пока я устроюсь в удобном кресле, мой нынешний собеседник заговорил:

— Я счастлив, первородный, что Вы оказали мне честь встретиться со мной. Меня зовут досточтимый Зяма Рабинович и я уполномочен от имени правления торгового дома «Дети Авраама» передать Вам, в знак надежды на понимание, это, — с этими словами он сдёрнул салфетку с подноса, открыв моему взгляду голову человека с носом, очень похожим на нос моего собеседника и такой же завитой бородой. Сам человек был, при жизни, значительно моложе досточтимого Зямы.

— Это что?

— Это голова Исхака Равиля, того самого, кто отдал приказ о передаче Вам послания в неподобающей форме.

— И что вы хотите за это?

— Что Вы, это просто свидетельство того, что мы не разделяем его методов работы с такими людьми, как Вы. Он забыл заветы предков и посчитал себя выше их. И когда поплатился за это, этот жалкий шлемазл не нашёл ничего лучшего, как попытаться укрыться под нашей защитой. Мы мирные люди и не хотим ссориться ни с кем, тем более с людьми Вашего уровня. Примите этот дар как знак наших добрых намерений и поверьте, что мы все будем считать себя у Вас в большом долгу.

Я внимательно посмотрел на него. Конечно же, я мог приказать — и уже его голова лежала бы с этой на одном блюде. Но стоит ли продолжать конфликт с могущественной структурой, особенно, если у меня не требуют и даже не просят ничего — ничего, кроме признания, что конфликт у меня был именно с этим, как его, Исхаком, а не со всей структурой. Осталось выяснить последнее:

— А какую должность занимал этот человек?

— Он руководил нашим торговым домом в Берлине. И был женат на моей дочери.

— Что ж, я понимаю, что никакая крупная структура не застрахована от ошибок исполнителей. Но сила такой структуры и состоит в том, чтобы признавать эти ошибки и исправлять их. — Я встал и протянул руку. Мой собеседник вскочил и с глубоким поклоном пожал её:

— Моё сердце переполняется радостью при виде столь мудрого человека, первородный. — Сказав это, он пятясь и постоянно кланяясь вышел за дверь. Я же позвал благородного Эшли:

— Убери это, но не выбрасывай, а сохрани так, чтобы мы всегда могли предъявить эту голову.

— Тогда её надо защитить от превращения в нежить. На всякий случай.

— Хорошо, поступай, как считаешь нужным.

— Ого, а Вы произвели на него впечатление.

— Из чего ты сделал такой вывод.

— Вот этот вот знак, — он указал на золотую безделушку, лежащую рядом с блюдом, — позволяет Вам рассчитывать на самый тёплый приём в любом отделении их дома. А их дом — единственный, работающий по всей Земле.

* * *

В этот раз Александра не стала вылавливать меня по тёмным углам и подошла открыто, при всех, сразу, как только я освободился из приветственных объятий Марии и встала на колено.

— Первородный, прошу Вас назначить мне время и место аудиенции.

— Разумеется, родовитая Александра. Сегодня, сразу после ужина, Вас устроит?

— Благодарю за снисхождение к моей просьбе, первородный, — с этими словами она встала, присела в книксене и ушла. Я обернулся к Марии. Её широко распахнутые глаза и приоткрытый рот без лишних слов показал мне, насколько данное развитие событий для неё неожиданно.

Все мои планы немедля полетели в тартарары. Вместо того, чтобы пообщаться с детьми, пришлось срочно оттаскивать в укромный уголок Марию:

— Ну, и что это значит?

— Ну если кратко — она отчаялась стать твоим вассалом и предлагает себя тебе в наложницы.

— Наложницы?! Это как?

— Наложница — это женщина, принадлежащая мужчине какое-то время, взамен на то, что он даст ей ребёнка.

— А то, что и мне и ей ещё по одиннадцать лет?!

— Ну, она вполне может заявить о своей службе тебе сроком, скажет на восемь или даже десять лет.

— И это обычная практика?

— Такие сроки — нет. Стандартный срок службы по таким вот сделкам — два года.

— Ну зачем это мужчине — понятно, хотя и не совсем. Эти дети имеют право претендовать на его наследство?

— Нет, этому мешает сама магия. Она не признаёт таких детей наследниками их отцов.

— Это как?! — Тут Мария открыла передо мной ещё одну грань отношений полов:

Одарённых женщин несколько больше, чем одарённых мужчин. Ненамного, этот показатель колеблется от десяти до двадцати процентов. Но если к этому прибавить опасность для мужчины вступления в брак (а бывали случаи, что мужчина терял до половины своего резерва), то понятно, что вторые — третьи сыновья не спешили связывать себя узами брака. Идти же на неравноправный брак или брак перед лицом магии не желают уже большинство женщин, что понятно. Какой-то гениальный м… маг предложил следующий выход. Заниматься сексом и беременеть одарённые женщины могут и без образования устойчивой связи. Здесь тоже присутствует два варианта. Либо отец ребёнка не собирается скрывать своего отцовства, но не хочет получить наказание от магии за то, что не вводит ребёнка и его мать в свою семью или род. В этом случае в храме Бога домашнего очага или храме всех Богов до зачатия проводится ритуал отречения. Ребёнок, родившийся при таких условиях, является чистокровным, но принадлежащим исключительно роду (семье) матери. Однако, в любом случае, мужчина, от которого родился ребёнок без брачных уз между родителями, получает значительное снижение своего магического потенциала, длящееся от полугода до года, а иногда и дольше. Если же отец ребёнка желает избежать этих последствий, то используется очень простое заклинание (при сексе с магом, уже вступившим в любой из видов брака, без этого заклинания, маг в любом случае, вместо удовольствия, получает нешуточную боль и магическое истощение, а то и полное или частичное лишение магии). Дети, рождённые в результате такой связи, называются детьми с сокрытыми отцами. Таких полукровок, до брака с чистокровными, сначала принимают в род. В случае же, если такой полукровка не вступит в брак с одарённым, или если его не примут в род, потомки полукровки станут неодарёнными.

Так вот. Женщины, заключившие сделку по рождению ребёнка с предваряющим отречением от ребёнка его отца, называются наложницами.

Сказать, что я был ошарашен — сильно преуменьшить. Самое противное, что я не находил в этой схеме никаких противоречий законам магии. Это вполне могло работать.

— Подожди. Получается, что твоя мать была наложницей четыре раза?

— Да, но служила она лишь дважды. Два раза служба заменялась денежными выплатами.

— А тётя Жаннетт?

— Она не была наложницей. Оба её ребёнка — с сокрытыми отцами.

— И до сих пор не вступили в брак.

— Да. Поэтому-то для твоей тёти Жаннетт создание младшего рода и является необходимостью. Так как это будет новая семья или род, то её дети могут войти в него и лишатся своего клейма полукровок. Ты бы знал, как она себя сейчас корит за ту свою глупую гордыню! Ей-то ничего не стоило найти людей, согласных стать отцами её детей без службы, только за выкуп.

— А Тереза?

— Анжела два года пробыла наложницей родовитого Даниэля, виконта Дуйсбург.

— Потому-то она и назвала так своего фамильяра, — рассмеялся я.

— Да, она сама признавалась, что ей хочется и побыть рядом с Даниэлем, но и возможность попомыкать кем-нибудь с этим именем тоже греет ей сердце.

— Интересненько. Но это не решает главного вопроса — что мне делать с Аликс?

— Если тебе интересно моё мнение…

— То я его знаю. Ты предложишь мне взять Аликс в личные вассалы. Причём всю эту штуку с наложницей вы придумали совместно. Единственное, что поразило лично тебя — это то, что она подошла открыто, при всех.

— К-как?!

Нет, я, конечно, попрошу Петровича подтвердить эту мою гипотезу, хотя, смотря на реакцию Марии — можно и не спрашивать.

— Мария, я верю в то, что ты желаешь мне только добра. Но объясни — зачем ты так упорно пытаешься сделать меня сюзереном Аликс?

— То, что это сильный маг, которая без колебаний отдаст за тебя свою жизнь, мало?!

Я только вздохнул. Ну как объяснить ей, что я не знаю, является ли это желание Аликс её собственным или наведённым из-за моей халатности с собственным источником!

— Хорошо. Передай… впрочем нет, не передавай. Аликс, выйди, пожалуйста из-за моей спины.

— Вы стали хорошо меня чувствовать, учитель. — Аликс, не обращая внимания на открывшую рот Марию, прошла и встала рядом с ней.

— Расскажи свои причины, почему ты так хочешь попасть ко мне в подчинение.

— Потому что иначе меня принесут в жертву, — она потупилась, но тут же вскинулась, — но это совсем не значит, что я сама не хочу быть с Вами, учитель! Мне, с моей способностью, тот же Кобленц предлагал сотрудничество на любых условиях… правда я так и не поняла, откуда он узнал об этой моей способности.

— Ну, это как раз абсолютно понятно. Занимая высокую должность в тайной полиции, — вот никогда не думал, что Мария и Аликс родственницы совам, — он попросту обязан отслеживать подобные тебе «таланты». Но вот что за «жертва» имеется в виду? Твоя семья практикует человеческие жертвоприношения?!

Мария и Аликс рассмеялись:

— Нет, Серж, Аликс просто отдадут в паладины в обмен на благословение Богов.

— И?

— И для её семьи всё великолепно — они гарантированно получают какой-либо дар, да ту же невидимость Александры не как отклонение, а как родовой признак, а вот для самой Аликс всё не так благостно. — Мария замолчала, но, очевидно прочитав на моей физиономии вопрос, заторопилась. — Нет, не подумай, что я что-то скрываю от тебя, но сейчас не очень подходящее время и место для таких долгих разговоров. Просто поверь мне на слово, это не та судьба, которую я бы пожелала своему ребёнку.

Я повернулся к Аликс:

— Поэтому ты и принимала ухаживание Дуйсбурга?

— Уж лучше к нему в неравноправные жёны, чем в паладины.

Я внимательно посмотрел в глаза Аликс и принял решение.

— Так вот, я согласен принять родовитую Александру, урождённую в семье барона Шварцвален в свои личные вассалы, — объявил я, положив руку ей на голову. — Обязуюсь честно и благородно исполнять все обязанности сюзерена, не допускать умаления чести вассала и не злоупотреблять правами сюзерена. Ты, родовитая Александра, урождённая в семье барона Шварцвален, согласна на данные условия?

— Да, сюзерен.

— Пусть мой род послужит свидетелем этой клятвы. Да будет так!

С моими последними словами в комнате раздался звук лопнувшей струны и от нас с Аликс во все стороны покатилась волна света. Проморгавшись, я увидел совершенно белые лица, выпученные глаза и открытые рты абсолютно всех, находившихся в зале. Но если в глазах детей светилось чистое восхищение, часто сдобренное изрядной толикой зависти, то взрослые излучали ещё и изумление вперемешку с какой-то опаской. Повернувшись к Марии я вновь узрел статую: «юная фанатка, смотрящая на кумира» и тяжко вздохнул:

— Что я опять сделал не так?

— Сюзерен, принять вассальную клятву не только не на алтарном камне, но даже и не в родовом владении — удел самых могущественных магов. Я про такое только в легендах читала и считала сказкой, — ответила мне Аликс из-за спины.

Да она издевается! Какое к чёрту сильнейшие!! Это кто угодно может при наличии доброй воли… пардон, дурак, возможно исправлюсь… когда-нибудь. Дело действительно довольно простое, но только и исключительно для мага с нормально развивающейся энергосистемой. Это ж работа в два потока, а кто из современных магов Земли на такое способен? Но надо что-то сказать. Вон уже и у детей в глазах начинает проявляться изумление, по мере того, как слова Аликс до них доходят. Надо бежать! И побыстрее!!

— Кристи! — Моя верная пума тут же оказалась около меня. Вот в ком я уверен: на оборотней ментальные воздействия до высшего, шестого уровня вообще не действуют, поэтому если она выбрала меня вожаком, то сделала это сама. Раз и навсегда.

— Алекс, Кристи, поехали, прокатимся. — Надо, во-первых, познакомить Аликс со второй ипостасью Кристи, а во-вторых, переждать первую бурю.

Уже садясь на лошадь, я подумал: «Слава Богам, что Анжела прибывает только завтра! Её приезд должен несколько смягчить шок от моих действий».

* * *

На следующий день мне, правда, было несколько не до того эффекта, который я произвёл в день своего появления (что самое неудачное, многие гости замка к тому моменту ещё не разъехались и были свидетелями моего «выступления»). Почти одновременно с возвращением Анжелы из Калькутты мне пришло официальное письмо из Истока с благодарностью за то, что я подтвердил своё обучение в этой школе магии и приглашением на королевские скачки в Аскоте. Сами скачки проводятся в июне.

Мария, принесшая мне это письмо, сидела несколько пришибленная. Уже немного изучив её я предположил, что она чувствует за собой какую-то вину, связанную с ним.

— Рассказывай, что ты натворила.

— Серж, я… просто не подумала, что это всё будет настолько окончательно. Я решила, что выбор школы надо будет ещё раз согласовать, когда придут все приглашения.

— А поподробнее?

— Жаннетт ещё тем летом дала мне письмо из Истока, в котором просили подтвердить, что мы по-прежнему рассматриваем данную школу как вариант твоего обучения. И она уверяла меня, что мы потом ещё раз все вместе с тобой соберёмся и всё-всё обсудим.

У меня просто не было слов, да и не хотелось ругаться с Марией, особенно когда она в таком положении. И самое главное: «фарш невозможно провернуть назад». Как бы я не ругался на Марию, исправить в данном случае уже ничего нельзя. Впрочем, кое-что я сделать всё-таки могу.

— Мария, с этого дня всё, что ты собираешься подписывать относительно меня, ты сначала показываешь лично мне. Как бы тебя не уговаривали. Понятно?

Мария часто мелко закивала и спросила у меня преисполнившимся надеждой голосом:

— Ведь ты сможешь это всё исправить?

— Это — нет, но постараюсь хотя бы немного уменьшить последствия.

— Не сможешь?! — А сколько неверия и паники в голосе.

— Исправить — нет. Получив подтверждение от моих законных представителей, школа уже заключила со мной неразрывный контракт. И его нарушение приведет или к смерти. Моей и вас обеих — если в Истоке была моя кровь или только вашей — если моей крови там не было.

— Кровь — была. Её ещё Елена туда возила, когда твои родители только высказали намерение отправить тебя в Исток. — Мария совсем упала духом. Я подошёл к ней и взял её лицо в свои ладони:

— Ты поняла, что должна делать теперь?

— Да, но…

— И больше я на эту тему говорить не хочу. Лучше скажи, мы что, будем совмещать завтра два праздника: возвращение Анжелы и день рождения Аликс?

Она грустно улыбнулась и потёрлась о мои ладони:

— Милый Серж, ты опять успокаиваешь свою глупую тётку, которая натворила дел и не нашла ничего лучшего, как бежать к тебе для того, чтобы ты взял на себя и эту ношу? — И заметив, что я сдвинул брови, заторопилась. — Я клянусь, что больше не сделаю ничего, что ты предварительно не одобришь. И говорить на эту тему больше не буду. Только не сердись, пожалуйста. Но в одном ты не прав — отмечать мы будем не два события, а три. Ведь не каждый день первородный приобретает первого личного вассала. — Она поцеловала мои руки и ушла, опустив голову.

Тройной праздник получился на славу. На него приехали и нынешние выпускники замка Тодт. И если с Францем я обязательно встречусь уже в феврале, то и Генриха и Грету я не увижу до летних каникул. Однако больше всего меня поразил один из гостей, приехавший в карете, влекомой двумя уродливыми ящерицами-переростками, передвигающимися на задних лапах, размером превышающих передние более, чем в восемь раз. Вытянутые вперёд крокодильи морды с громадными зубами наводили меня на неприятные воспоминания о подземельях дворца Люксембург. Своими длинными, мускулистыми хвостами звери без труда переламывали метровые в охвате деревья.

— И где такие чудовища водятся? — Спросил я у Георга.

— Такие — к счастью нигде. Барон Гроссвалевайс попросту выбрал именно такой способ хвалиться своим богатством. Мало того, что эти звери зимой нуждаются в дополнительном обогреве и диета у них исключительно мясная, так они ещё и нестабильны и их приходится постоянно подпитывать магией, чтобы они не развалились на малоаппетитные куски. А изготавливают этих и им подобных монстров на специальной ферме, расположенной неподалёку от Штутгарта в местечке Фелльвах. Там же расположен крупнейший в Европе парк магических существ и химер.

Ну конечно же! Химеры! Только вот графу Ашениаси везло и он никогда не сталкивался с чудаками, способными выкидывать громадные средства на подобных монстров. Если и были подобные нерациональные траты, то они достигали несколько меньших… габаритов.

Заметив, что монстры заинтересовали и других детей, я предложил организовать на весенних каникулах экскурсию в этот самый парк и на ферму. Моё предложение вызвало неподдельный энтузиазм всех, без исключения.

После окончания праздника вся «моя» команда собралась в моих покоях. Первым слово взял я:

— Прежде всего, нам надо договориться о том, как вы будете и будете ли вообще продолжать занятия по, так сказать, внешкольным предметам. Кто как решил?

— Прежде всего, — в разговор вступила Грета, мы должны выяснить, почему ты упорно избегаешь возможности нашей службы тебе в будущем. Не пора ли выяснить этот вопрос, сюзерен?

Я был несколько ошарашен, увидев, что на слова Греты все, кроме Кристи, закивали головами.

— То, что около меня ты навсегда останешься на вторых ролях, тебя не пугает?

— Нисколько. Даже если не принимать в расчёт то, что мне попросту нравится быть подле те… Вас, то я и так по своему происхождению и возможностям не тяну на первые роли. А за тобой — это гораздо выше, чем впереди многих и многих.

— А то, что ты даже не знаешь мои цели?

— И что? За мечом ухаживают не для того, чтобы он выбирал цель, а для того, чтобы он разил цель, выбранную для него.

Я перевёл взгляд на Генриха. Тот вскочил:

— Я…

— Сиди уж, — махнул я на него рукой. И, в качестве мести добавил, — подкаблучник.

Все, в том числе и сам Генрих, рассмеялись. Тут в разговор вступил Франц.

— Первородный, — все удивились, услышав столь формальное обращение, — Вы знаете, что я уже принёс Вам клятву. — В меня вперилось, по меньшей мере, три возмущенных взгляда. — Но если Вы позволите мне обменять эту клятву на вассальный договор, я буду очень счастливым человеком.

Я глубоко задумался. В комнате установилась тишина. Наконец, я принял решение:

— Так у вас есть год. Если за год эти мысли о принесении мне вассальной присяги не выветрятся из ваших голов, я приму эту присягу у всех, кто не может рассчитывать на высокое положение по происхождению.

— А мы?! — Понятно, кто.

— А про вас разговор отдельный. С вами, исходя из вашего секрета, — близнецы потупились, — я в принципе не могу расстаться хотя бы до вашего шестнадцатилетия. Вот будет вам по шестнадцать, тогда посмотрим.

— Ну раз самый главный вопрос обсудили, предлагаю прокрасться на кухню и отметить наше скорое расставание, — внесла вполне разумное предложение Аликс.

Я ухмыльнулся:

— Как сказано древними — «Всё учтено могучим ураганом». Накрытый стол нас ожидает в соседней комнате.

Дети зашумели и побежали к месту назначения. Войдя последним, я обнаружил, что уже все расселись и Франц демонстрирует ловкость в управлении помощником, наполняя бокалы не прикасаясь к кувшину. Закончив, он с достоинством поклонился. Все, я в том числе, аплодировали ему.

Посидев некоторое время за столом я вспомнил, что забыл раздать детям небольшие подарки, а выпускникам — ещё и описания тех упражнений, которые они должны будут делать вне замка Тодт. Поэтому я вернулся в кабинет, подошёл к столу… и в следующую секунду просто-напросто захохотал. Услышав мой смех, дети прибежали и встали со мной рядом, не в силах также удержаться от смеха. Все, кроме Терезы, которая смотрела на открывшуюся её глазам картину с ужасом, прижав ладони к щекам. Наконец, она почти прокричала:

— Даниэль!

Хомяк, чей раздувшийся живот мешал ему двигаться, с укором посмотрел на неё из довольно-таки приличных размеров вазы, ещё час назад с горкой заполненной миндальным печеньем.

* * *

И вновь учёба, тренировки, учёба. Правда в этот раз полностью уйти в «одиночное плавание» мне не давали дети, особенно Аликс и Кристи. Каждый из них старалась расшевелить меня со своей стороны. Кристи больше сосредоточилась на «отдыхе» от «умствований», каждый раз волоча меня на физические упражнения, а Аликс больше упирала на моё чувство ответственности «за тех, кого приручил». Близнецы были готовы, образно говоря: «хоть к пчёлам в улей, лишь бы только в коллектив», Тереза воспринимала Аликс скорее как старшую сестру и сама не отходила от неё ни на шаг, а Ричард всегда был готов подключиться, хотя больше внимания он уделял тому проекту, который мы с ним вели совместно — расчёт магии для более лёгкого и удобного револьвера, чем тот, с которым я не расставался со дня памятной охоты на упырей.

Для локализации того потока деструктивной энергии, который исходил от детей, я предложил следующий порядок. Дети единолично, или в компании (да хоть все вместе) всю неделю разрабатывают план — что мы будем делать на выходных. В пятницу вечером все собираются у меня и защищают свои планы. План — победитель претворяется в жизнь. Идея была принята с насторожившим меня энтузиазмом.

В разработке планов выявились черты характера каждого из детей. Задумки Терезы были оригинальны, но очень злы. Она попросту не чувствовала грани между шуткой и оскорблением. Екатерина оказалась прекрасным планировщиком, уступавшим в этом компоненте только Ричарду. Но если задумки Ричарда были безупречно выверенные и… скучные, то Екатерина могла поддерживать баланс между дисциплиной и импровизацией. Мария оказалась полной противоположностью Ричарду. Она вообще не могла ничего планировать, её задумки сводились к: «А я как выпрыгну, как заору дурным голосом, чтобы горничная весь суп на себя вылила». Но, надо отдать ей должное, она особо в разработчики и не лезла, в отличии от Аликс. Вообще-то Аликс всегда выступала этаким голосом разума. Но вот её личные идеи не воспринимались никем — всё, что приходило ей в голову, было настолько сложным и запутанным, что мы — её слушатели теряли нить повествования уже к середине объяснения, а Аликс обижалась на это. Однажды мне это надоело:

— Так, Аликс. Сядь и распиши весь свой план по пунктам.

Она просияла, выхватила у меня из рук карандаш и бумагу и увлечённо начала что-то писать и чертить. Первые полчаса мы все смотрели на неё с интересом, но затем это зрелище стало надоедать. Увидев, что выданный мною листок уже весь исчирикан с обеих сторон, я придвинул к Аликс стопку бумаги и предложил не стесняться. Мы же ушли играть в мяч. Вернувшись через часа два, я застал пол, усыпанный скомканной и разорванной в припадке гнева бумагой и Аликс, тихо плачущую за столом. Я подошёл к ней:

— Ну как, поняла свою ошибку?

— Я дура, да?

— Значит, не поняла. Думай ещё. — Я развернулся и было уже направился к выходу из кабинета, когда меня нагнал дрожащий от волнения голос Аликс.

— Значит, я не дура? Правда?!

— Абсолютная. — Я развернулся и посмотрел в её полные слёз глаза. Собери бумаги и мы с тобой проанализируем те недочёты, которые ты допускаешь.

Устроились мы на полу. Взяв один из листков, тщательно расправленных Аликс, я начал «разбор полётов»:

— Смотри, вот здесь у тебя…

Как я и предполагал ранее, ошибкой Аликс было неумение вычленить главное, поэтому она всем сложностям, опасностям и угрозам по умолчанию приписывала высший ранг. Естественно, все планы, с такой-то степенью перестраховки, получались чересчур тяжеловесными. После того, как я провёл ранжирование составляющих, Аликс без труда составила совершенный, на мой взгляд план «страшной мсти» высокородной Гертруде, одной из новых учениц, посмевшей обидеть нашу Кристи.

Сама же Кристи в разработке планов участия не принимала никогда. Но если её привлекали к их выполнению, делала всё с похвальным энтузиазмом.

На занятиях барона Рада неожиданно дальше всех продвинулась совсем не боевитые Мария и Тереза, а спокойная и уравновешенная Екатерина. Мне, кстати, наука барона давалась чуть ли не тяжелее всех, поэтому и числился я в ней отстающим.

Днём второго февраля Мария-старшая родила здорового мальчика. Сам я при этом не присутствовал, но Петрович меня заверил, что повитухи отработали как положено.

Ночью я пробрался к Марии. К ней ещё никого не пускали (для неё, без поддержки магии семьи Тодт, которой не существовало на данный момент в природе, роды дались довольно тяжело), но путешественник я по серым путям или погулять вышел!

В комнате кроме Марии и ребёнка никого не было. Взяв в правую руку накопитель с родовой энергией Ривас, который я специально на такой случай привёз после своего новогоднего визита в маркизатство, я приложил ладонь другой руки к солнечному сплетению Марии и запустил общевосстанавливающее заклинание. Передача энергии много времени не заняла и вот я поправляю одеяло на Марии. Уходя, с помощью Петровича, опять в стену я успеваю заметить в зеркале её взгляд. Однако, об этом моём визите ни она, ни я так и не заикнулись ни наедине ни на людях.